Глава I
Международная деятельность Русской Православной
Церкви и расширение её юрисдикции в годы
Великой Отечественной войныК началу Великой Отечественной войны Московская Патриархия уже несколько лет не вела международную деятельность и почти полностью прекратила связь с заграницей. [96] В се юрисдикции еще оставалось 5 приходов в Западной Европе, несколько в США, но их связи с Москвой практически оборвались. Государственные органы целенаправленно ликвидировали все контакты Русской Церкви с внешним миром, чтобы сведения о ее разгроме и уничтожении духовенства не стали достоянием мировой общественности [97]. С нападением Германии ситуация изменилась. Теперь для руководства СССР большое значение приобрели отношения с союзниками по антигитлеровской коалиции, прежде всего Великобританией и США. Правительствам этих стран было небезразлично положение Церкви в Советском Союзе. Советское руководство учло и имевшиеся у Московской Патриархии значительные возможности для установления тесных контактов с влиятельными религиозно-клерикальными течениями в западных странах и ее способность влиять на антифашистскую борьбу в оккупированной Восточной Европе [98]. В поступившей к И. В. Сталину докладной записке из НКВД отмечалась важная консолидирующая роль Русской Церкви в набиравшем силу антифашистском движении славянских народов на Балканах" [99]. Вполне понятно, что в разгар тяжёлой войны о каких-либо полномасштабных международных связях не могло быть и речи. Но с весны 1943 г., когда исход войны стал достаточно ясен и встал вопрос о послевоенном переделе мира на сферы влияния, роль религиозного фактора объективно возросла. В разработке планов создания великой мировой державы Церкви отводилась немаловажная роль. 5 июня 1943 г. И. В. Сталин подписал секретное постановление ГКО "Об утверждении мероприятий по улучшению зарубежной работы разведывательных органов СССР", в котором религиозные организации были отнесены к сфере интересов советской внешней разведки [100]. Вскоре после наступившего перелома в ходе Сталинградской битвы, когда положение на фронтах улучшилось, руководство Московской Патриархии выступило с целым рядом посланий к православным верующим восточно-европейских стран. В ноябре 1942 года митрополиты Сергий и Николай обратились к солдатам румынской армии с призывом прекратить проливать братскую кровь единоверного русского народа. "Ваш христианский долг - немедленно оставить немецкие ряды и перейти на сторону русских", - говорилось в заявлении архипастырей [101]. В декабре того же года святители выпустили обращение к румынским пастырям и пастве со словом убеждения в необходимости отречься от подневольного союза с Гитлером. [102] К празднику Пасхи 1943 года митрополит Сергий издал обращение ко всем христианам в Югославии. Чехословакии и прочих странах, к православным народам, пребывающим в плену фашистских застенков, убеждая их "всеми силами и средствами уклоняться от немецкой работы или поставить ее так, чтобы немцу было больше вреда, чем пользы" [103]. 8 сентября 1943 г. последовало обращение Собора епископов "Ко всем христианам мира", в котором был призыв "к направлению всех усилий в этой мировой борьбе за попираемые Гитлером идеалы христианства, за свободу христианских церквей, за свободу, счастье и культуру всего человечества... удесятерить свои силы для помощи фронту, для полной победы над гитлеровскими полчищами" [104]. В дальнейшем с подобного рода патриотическими обращениями неоднократно выступали патриарх Сергий и митрополиты Алексий и Николай. Их антифашистские обращения имели большой политический резонанс. Все послания, обращения, выступления церковных иерархов готовились и распространялись с санкции высшего партийного руководства. Например, 23 апреля 1943 г. заместитель наркома внутренних дел В. Н. Меркулов писал секретарю ЦК ВКП(б) А. С. Щербакову: "По просьбе Всеславянского комитета борьбы с фашизмом, глава православной церкви в СССР митрополит Сергий составил антифашистское обращение к славянским народам" [105]. После одобрения ЦК обращение "Всем христианам в Югославии, Чехословакии, Элладе и прочих странах и народам, томящимся под гнетом фашистских оккупантов" было напечатано в типографии и переправлено через линию фронта. Особенно активно участвовал в организации пропаганды за границей митрополит Николай (Ярушевич). Он был членом созданного правительством Всеславянского комитета, призывавшего братьев-славян поддержать СССР в борьбе с нацистами. В мае 1943 г. митрополит впервые появился в президиуме на III Всеславянском митинге в Москве, и его речь опубликовали в газетах. [106] Неоднократно писал митрополит Николай и антифашистские послания к народам Европы, например, "Братьям-славянам!" от 11 июня 1943 г [107]. Первые мысли о внешнеполитической деятельности Церкви в интересах государства появились у власти в сентябре 1942 года. Именно тогда в Куйбышеве состоялась встреча митрополита Николая (Ярушевича) с советником Британского посольства Баггалеем, на которой были обсуждены пути и средства "К достижению лучшего понимания между английской и русской церквами. В числе других предложений было сделано предложение о том, чтобы состоялся обмен визитами между духовными представителями обеих церквей". [108] Английский советник высказал также восхищение мужеством советских людей на фронте и в тылу. Стремление Англиканской церкви к сближению входило и во внешнеполитические планы советского руководства - укрепление своего положения среди союзников. Уже в начале 1943 г. посол Его Величества сэр Арчибальд Кларк Керр во время своей поездки на родину обсудил с лидерами Англиканской церкви возможность их скорого визита в Москву. [109] Через несколько дней после проведения Архиерейского Собора и избрания патриарха, 19 сентября 1943 г. в Москву прибыла делегация Англиканской церкви во главе с архиепископом Йоркским С. Ф. Гарбеттом. [110] Делегацию принимал патриарх Сергий. За 10 дней
своего пребывания члены делегации несколько раз встречались с иерархами Московской Патриархии, осмотрели разрушенный фашистами Ново-Иерусалимский монастырь в г. Истре. Гости, естественно, интересовались положением религии в СССР, количеством церквей. Патриарх Сергий на порядок преувеличил количество православных храмов, ответив, что в епархиях имеется по 300, 400 и даже 600 церквей. [111] Так можно было бы говорить, имея в виду не использовавшиеся по назначению храмы. Но ведь речь-то шла об открытых церквах, на Западе до сих пор не понимают выражения "недействующий храм". В Российской Федерации наибольшее количество церквей имелось в Московской области -187. [112] Выходит, либо патриарх Сергий сам не знал точного количества храмов, либо вынужден был вводить в заблуждение иностранных гостей, чтобы у них сложилось благоприятное впечатление о положении религии в СССР. 23 сентября участники делегации присутствовали на молебне "О даровании победы войскам союзников и Красной Армии", состоявшемся в Богоявленском соборе. Их потрясло огромное количество верующих, пришедших в храм, - свыше 8000 человек. Гостям были подарены книги "Правда о религии в России" и "Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война". Архиепископ С. Ф. Гарбетт заявил, уезжая на родину, что "в России есть свобода отправления религиозного культа". [113] Визит представительной английской делегации сыграл на пользу СССР, так как встречи с русскими иерархами отвели от нашей страны обвинения в религиозных преследованиях и благоприятно подействовали на международное общественное мнение. Во время прощального посещения патриарха архиепископ Йоркский С. Ф. Гарбетт заявил: "Но приезде в Англию меня будут осаждать корреспонденты, они будут спрашивать, "есть ли в России свобода отправления религиозного культа", и я отвечу, что "безусловно, да", а когда книга "Правда о религии в России" будет переведена в Англии на английский язык, она принесет много пользы в деле понимания в Англии разных сторон русской церковной жизни". [114] Естественно, что архиепископ Йоркский пригласил патриарха Сергия посетить Англию с ответным визитом. Святейший неоднократно интересовался у Г. Г. Карпова, на какой месяц можно ориентироваться для посылки церковной делегации в Англию. Но от Карпова мало что зависело - у него даже не спрашивали мнения на сей счёт. В. М. Молотов при встрече дал ему следующие указания: "От посылки в Англию церковной делегации следует воздержаться. В разговоре с патриархом, если он будет напоминать, скажите, что в силу национальной гордости нам не следует кланяться и так быстро реагировать на их предложения, к тому же и воюют они ещё плохо. Одно дело, когда они приезжали к нам на поклон, другое дело нам ехать туда. Я считаю, что нужно воздержаться. Так вежливо и скажите патриарху". [115] Именно так воспринятое чувство национальной гордости вынуждало патриарха Сергия отказываться от предлагаемой из-за рубежа помощи деньгами, богословскими книгами, церковной утварью. На предложение помощи со стороны Канады и Америки, которое передал корреспондент канадской газеты "Торонто стар" Джозеф Дэвис в январе 1944 года, патриарх ответил: "Русская Православная Церковь имеет достаточно средств для своего существования, а также имеет возможность печатать необходимые ей богословские книги и изготовлять церковную утварь". [116] Получив однажды отказ, патриарх Сергий больше не проявлял инициатив в международных делах. Например, даже после трехкратных просьб о приеме в Москве греческой принцессы Ирины он так и не сделал запрос в правительство (впрочем, там знали об этих просьбах, но молчали). С принцессой Ириной патриарх Сергий был связан перепиской, и именно она первой подняла вопрос о материальной помощи со стороны Русской Православной Церкви Антиохийскому патриарху Александру в размере 200 английских фунтов в месяц. [117] В дальнейшем материальная поддержка восточных патриархов станет одной из составляющих плана советского руководства по укреплению международного положения Московской Патриархии. Преемник патриарха Сергия патриарх Алексий также был вынужден согласовывать все свои внешнеполитические планы с Советом по делам РПЦ. Вот лишь несколько выдержек из писем патриарха Алексия весной-летом 1945 г. председателю Совета Г. Г. Карпову: "Дорогой Георгий Григорьевич! Посылаю Вам 4 конверта с моими посланиями патриархам... Моё заявление относительно румынской делегации. Я думаю, ко времени её отправки вернётся Сербская делегация и сообщит о своих разговорах с Румынским патриархом. Это для нас важно в смысле ориентировки. Посылаю ещё два проекта посланий к архиепископу Кентерберийскому и архиепископу Йоркскому. Если Вы их найдёте подходящими, то прошу их вернуть мне, чтобы их надлежащим образом перепечатать. Их повезёт наша лондонская делегация. Относительно архиерея во Францию для выяснения тамошних дел, думаю, не послать ли архиепископа Василия - человек умный и может выполнить поручение толково. Корнилию послана "молния". От Сербской делегации пока нет сведений... Преданный Вам Алексий". [118] "...Посылаю Вам, дорогой Георгий Григорьевич, письмо на имя В. М. - через Вас оно дойдёт скорее и вернее. Меня заботят теперь два вопроса: 1. Нужно ли мне писать Английскому королю по случаю его приветствия мне? 2. Нужно ли мне послать приветствие новому Армянскому католикосу? Я полагаю, что и то, и другое нужно. Первая наша встреча сегодня с Болгарским экзархом была очень удачна... Преданный Вам Алексий". [119]
Избрание патриарха, образование Священного Синода, встреча И. В. Сталина с руководством Московской Патриархии - все эти события были положительно встречены за границей. Об интересе демократической общественности к изменению положения религии и Церкви в СССР говорят многочисленные отклики в зарубежной прессе. Агентство АФИ передавало из Лондона: "Восстановление патриаршего престола незамедлительно положит конец германским интригам в оккупированных странах, где немецкие пропагандисты стараются найти союзников среди верующих. Общественное мнение религиозных кругов за границей, в частности, в англо-саксонских странах и ещё больше в странах православного вероисповедания, не может не отозваться благоприятно на эти события". Английское министерство информации указывало в одном из своих сообщений, что английская печать расценивает новые мероприятия как "выдающийся шаг на пути к постепенному улучшению взаимоотношений между советским правительством и находящейся в сфере его власти христианской общиной". Шведская газета "Стокгольме тиднинчен" в своей передовой статье в начале сентября 1943 г. писала: "Решение о созыве собора епископов является, по всей вероятности, выражением политики приспособленчества, которую хочет вести СССР с целью расширения сотрудничества с другими цивилизованными народами". Выходящая в Чикаго газета "Стэн" писала: "Расширение свободы религии приведёт к укреплению позиций Советского Союза в его отношениях с западными странами". [120] В момент открытия второго фронта в Европе патриарший местоблюститель митрополит Алексий обратился к послу Великобритании и к архиепископу Кентерберийскому с благословением и молитвенным пожеланием успеха союзным армиям. [121] Его воззвания к духовенству и верующим болгарского народа и к румынской пастве выражали моральную поддержку единоверным христианским народам и уверенность в скорой победе над врагом. [122] Отклики на послания архиереев приходили незамедлительно. "Призыв Ваш глубоко проник в наши души. Румынский народ, полный священной благодарности, призван вести беспощадную борьбу бок о бок с победоносной Красной Армией до полной победы над Германией, победы, осененной покровом нашей общей матери -святой Православной Церкви", - говорилось в ответной телеграмме директора бухарестской газеты "Наш глашатай" Николая Загончи митрополиту Алексию [123]. Член президиума Антифашистского Веча народного освобождения Югославии протоиерей Евстафий Караматиевич писал митрополиту Алексию: "Пасхальное приветствие блаженноупокоенного Сергия, патриарха Российского, переданное
через православное священство нашему народу, дошло до сердца народа, наших людей, где бы они ни находились. Публичное клеймо, поставленное белогвардейскому епископу Гермогену и другим священникам, которые находятся на службе оккупанта, дало огромную силу и духовную надежду на близкое воскресение нашего народа" [124]. В ответном письме протоиерею Евстафию Караматиевичу митрополит Алексий писал: "Будьте уверены в том, что Ваша вера в силу и мощь русского оружия не будет посрамлена. Нам приятно слышать, с какой любовью, с какой верой в её силу Вы обращаете взоры свои на нашу Родину, на великую мать-Россию, видя в ней оплот всего славянства". [125] Приведённая нами переписка свидетельствует о том, что архипастырское слово православных архиереев пользовалось большим авторитетом во многих странах Европы и вызывало среди населения антифашистскую реакцию. Несомненно, что это способствовало укреплению международного престижа не только Московской Патриархии, но и Советского государства. В связи с большим интересом, проявляемым за границей к вопросам религии в СССР, руководство Русской Православной Церкви активно использовало возможности сотрудничества со Всеславянским комитетом для ознакомления зарубежной общественности с положением Церкви в СССР и её деятельности. Материалы посылались в газеты по следующим темам: "Бог благословляет народную справедливую войну против гитлеровских захватчиков", "О свободе совести в СССР", "Немцы - злейшие враги христианства", "Участие духовенства и верующих в помощи Красной Армии". Авторами статей на эти темы являлись митрополиты Сергий, Алексий и Николай, архиепископы Лука, Фотий и другие. [126] К Всеславянскому комитету обращались даже из ГлавПУРККА НКО СССР с просьбами прислать отдельные статьи, в частности митрополита Николая, для использования их в виде листовок на оккупированной территории. [127] Владыка Николай (Ярушевич) от имени Русской Православной Церкви участвовал в работе Всеславянского комитета. Не являясь формально его членом, он неоднократно печатал в издаваемом комитетом журнале "Славяне" статьи, посвящённые патриотической деятельности Русской Православной Церкви и разоблачению фашизма. Кроме него, в этом журнале печатались и другие видные священнослужители. Журнал имел читателей за рубежом, его статьи посылались в различные газеты славянской диаспоры, особый интерес у которых вызывала жизнь и деятельность Русской Православной Церкви. [128] Митрополит Николай от имени Русской Православной Церкви не раз выступал на устраиваемых Всеславянским комитетом ежегодных Всеславянских митингах, проходивших в Москве и транслировавшихся по радио как на СССР, так и на зарубежные страны для привлечения внимания общественности к патриотической деятельности Русской Православной Церкви. В своей речи на Всеславянском митинге, проходившем в Москве 9 мая 1943 года, митрополит Николай призвал к единению славян для борьбы с общим врагом [129], а в день двухлетия войны, 22 июня 1943 года, он призывал благословение Русской Православной Церкви на славянские народы в особом обращении к братьям-славянам, в котором, в частности, говорилось: "Пусть не будет ни одного среди нас, кто бы не содействовал всеми своими силами и возможностями победному разгрому нашего общего ненавистного врага: и на полях брани, и в тылу, и мощными ударами народных мстителей - партизан" [130]. Митрополиты Николай и Алексий участвовали и в радиомитингах, проводимых Всеславянским комитетом для отдельных европейских стран. Московская Патриархия направляла своих представителей в формируемые в СССР национальные части. Так, в сербскую часть по согласованию с Советом по делам РПЦ был рекомендован полковым священником настоятель московской церкви Петра и Павла протоиерей Дмитрий Цветков. Все три его сына воевали на фронтах Великой Отечественной войны, один из них погиб, второй был дважды ранен. [131] Московской Патриархии приходилось все больше внимания уделять внешнеполитическим проблемам. На заседаниях Священного Синода 20-28 октября 1943 г. рассматривался доклад патриаршего экзарха, митрополита Алеутского и Северо-Американского Вениамина об общем положении дел, образовании нового прихода в Буэнос-Айресе. Ему было поручено возбудить ходатайство перед правительством США о передаче Московской Патриархии зданий и имущества, принадлежавших когда-то Русской Церкви. Кроме того, "Синод определил необходимым провести надлежащее выяснение об имуществе и зданиях, ранее принадлежавших б. Русской Православной Духовной Миссии в Палестине, после чего возбудить ходатайство о возвращении их". [132] 15 марта 1945 г. Г. Г. Карпов предложил И. В. Сталину провести ряд мероприятий по укреплению влияния Русской Православной Церкви за границей. Большая часть из них касалась расширения юрисдикции Московской Патриархии. Так, планировалось принять меры к ликвидации автокефалии Польской православной церкви и Присоединению её к Московской Патриархии; предлагалось оформить в юрисдикцию Московской Патриархии причта и прихода русской церкви в итальянском городе Бари; одобрялось намерение церковного руководства присоединить Мукачёвско-Пряшевскую православную епархию в Закарпатской Украине, согласно имеющемуся с их стороны обращению. [133] Особое внимание уделялось воссоединению с Московской Патриархией эмигрантских приходов Русской православной церкви за границей. Г. Г. Карпов желал ускорить намечавшийся приезд из Парижа в Москву митрополита Евлогия, экзарха Вселенского патриарха, в чьём ведении находилось 57 церквей во Франции, а также храмы в Англии, Чехословакии, Швеции, Австралии, Алжире и Марокко. Но митрополит Евлогий был стар и часто болел, поэтому обсуждались варианты приезда его викария, архиепископа Владимира. Г. Г. Карпов считал необходимым, чтобы Священный Синод поставил через НКИД СССР вопрос о возврате бывших посольских православных церквей за границей, прежде всего во Франции, Италии, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Болгарии, Греции, Швеции и в Палестине, для организации в них православных Приходов. Эти приходы должны были удовлетворять духовные потребности православных верующих, а значит, и "укрепление православия в этих странах и популяризацию авторитета Московской Патриархии". В последующем на базе этих церквей было возможно восстановление духовных миссий. [134] Г. Г. Карпов просил у И. В. Сталина одобрения на командировки за границу ряда высокопоставленных церковных деятелей. На май 1945 г. планировался выезд делегации во главе с митрополитом Николаем в Англию. Она должна была прозондировать почву для организации в Лондоне русского православного прихода и обсудить с архиепископом Кентерберийским вопрос об участии Англиканской церкви во Всемирной конференции христианских церквей. На основе достигнутого соглашения между Священным Синодом и церковной делегацией от митрополита всея Америки Феофила предполагалось командировать архиепископа Ярославского и Ростовского Алексия в США. На него возлагалась задача провести Всеамериканский православный собор. В целях большего сближения Русской Православной Церкви с православными церквами Восточной Европы намечалось послать церковные делегации в Софию, Белград и Бухарест в конце марта -начале апреля 1945 г. Было решено организовать поездку патриарха Московского и всея Руси Алексия по странам Ближнего Востока (Сирии, Ливана, Палестины и Египта), тем более что имелись приглашения от патриарха Александрийского и всей Африки Христофора и патриарха Антиохии и всего Востока Александра. Одной из целей поездки было изыскание возможностей к организации русских православных приходов в Бейруте, Дамаске, Иерусалиме, Каире и Александрии и обсуждение с восточными патриархами предпосылок к созыву в Москве Всемирной конференции православных церквей. Организации такой конференции советские власти придавали большое значение. Её главной целью должно было стать противопоставление претензиям Ватикана вмешаться в дело организации послевоенного устройства мира. Г. Г. Карпов предложил поставить на конференции доклады об абсолютной несостоятельности католического догмата о том, что папа римский является наместником Христа на земле, о противоречиях догмата о непогрешимости папы данным Священного писания, о профашистской и антидемократической линии Ватикана и другие. Предполагалось, что решения данной конференции сыграют "положительную роль в деле изоляции Ватикана и снижения авторитета папы". [135] 10 апреля 1945 года в Кремле состоялась встреча патриарха Алексия с И. В. Сталиным. В отличие от встречи Сталина с православными иерархами в 1943 году, об этой встрече сохранилась крайне скупая информация. Помимо внутрицерковных проблем, речь шла прежде всего о задачах Русской Православной Церкви в области международных отношений. От Церкви ожидалась всемерная защита интересов Советского государства в международном церковном движении. В привычной для себя манере Сталин и перед Церковью ставил задачи и требовал их выполнения. Церковь, по замыслу Сталина, должна была сыграть значительную роль в налаживании международных контактов СССР, используя свои каналы. [136] Действительно, в эффективности этих каналов Сталин убедился за годы войны, когда Русская Православная Церковь развернула большую миротворческую деятельность. Не случайно на встрече в Кремле присутствовали именно те люди, которые имели отношение к международным делам Русской Православной Церкви. Помимо патриарха Алексия, это были митрополит Николай, ставший вскоре председателем Отдела внешних церковных сношений, и протопресвитер Николай Колчицкий - управляющий делами Московской Патриархии, через чьи руки проходила не только документация Синода, в том числе и по вопросам международных связей, но и финансовые сметы, списки участников делегаций для поездок за рубеж и т. д. Наконец, на встрече в Кремле присутствовал В.М. Молотов, являвшийся не только заместителем председателя Совнаркома СССР, но и наркомом иностранных дел Советского Союза. [137] В официальных отчетах не упоминается фамилия председателя Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР Г.Г. Карпова. Нет оснований думать о какой-то нерасположенности Сталина к Карпову. Скорее наоборот, Сталин был очень доволен его работой. За успешное проведение Поместного Собора в январе-феврале 1945 года Г. Г. Карпов в конце зимы того же года был награжден высшей государственной наградой - орденом Ленина. [138] Однако в те годы Карпов довольно часто болел. Вероятно, этим и объясняется его отсутствие на встрече Сталина с патриархом Алексием. Международная деятельность Московской Патриархии особенно активизировалась в Восточной Европе. 22 октября 1944 г. экзарх Болгарский и митрополит Софийский Стефан обратился к патриаршему местоблюстителю митрополиту Алексию с просьбой взять на себя инициативу по снятию Константинопольской патриархией схизмы с Болгарской православной церкви, наложенной в 1872 г. [139] В январе 1945 г. эта просьба была выполнена. В том же письме митрополит Стефан просил митрополита Алексия дать благословение на избрание Болгарского патриарха, мотивируя это настойчивым желанием своего правительства. Однако время для этого ещё не пришло. 21 января 1945 г. в ходе выборов митрополит Стефан стал экзархом Болгарии. Интересно то, что митрополит Стефан либо знал о желании советского руководства сделать Московскую Патриархию своеобразным "православным Ватиканом", либо догадывался об этих планах. Иначе как объяснить эти его строки из письма к митрополиту Алексию: "В лице патриарха Московского мы видим, мы признаём первоиерарха не только Русской Церкви, но и всех православных славянских церквей, волею Божиею призванного объединить все эти церкви, а в известных случаях и направлять их жизнь" [140]. 6 апреля 1945 г. в Софию отправилась делегация Русской Церкви во главе с архиепископом Псковским Григорием (Чуковым). Делегацию принимал экзарх Болгарский и митрополит Софийский Стефан. Архиепископ Григорий передал послание патриарха Алексия I, в котором он поздравлял митрополита Стефана с восстановлением канонического общения Болгарской церкви с другими православными церквами и с избранием его экзархом Болгарским. Митрополит Стефан расценивал прибытие русской делегации как начало "новой церковной эры, залог установления новых близких, совершенно искренних отношений между нашими церквами и нашими братскими народами". "Огромная заслуга в этом историческом акте, безусловно, принадлежит великому вождю Советского Союза, который своим мудрым предвидением способствовал тому, что Православная Русская Церковь заняла ведущее место в большом семействе славянских народов, как старшая и передовая среди православных церквей", - заявил он. [141] Помимо участия в заседании Болгарского Синода и служения в рофийских храмах, делегация посетила ряд городов и монастырей южной и северной Болгарии: Пловдив, Казанлык, Шипку, Габрово, Дряново, Тырново, Севлиево, Троян, Ловеч; Бачковский, Рыльский и Дряновский монастыри. В Ловече в честь визита высоких гостей был устроен митинг, на котором выступали мэр города, начальник гарнизона, представитель Отечественного фронта и сам архиепископ Григорий. 18 апреля в Софии в честь делегации был устроен официальный приём, на котором присутствовали все болгарские министры во главе с премьер-министром К. Георгиевым, все митрополиты, члены Союзной контрольной комиссии во главе с генерал-полковником Бирюзовым, члены национального комитета Отечественного фронта, Славянского комитета, представители науки и культуры. Делегацию принимали высшие должностные лица Болгарии [142]. В одной из докладных записок Г. Г. Карпов отмечал: "Обещанный Стефану и его Синоду крупный заём от лица Русской Православной Церкви должен больше связать Стефана с нами". [143] Ответный визит экзарха Болгарской церкви митрополита Стефана в Москву состоялся в июне 1945 г. Он встречался с патриархом Московским и всея Руси Алексием I, а также дважды был принят Г. Димитровым на своей квартире. [144] Митрополит Стефан поддержал демократический фронт в Болгарии, "беря пример с Русской православной церкви в её взаимоотношениях с государством" [145]. Однако в Москве помнили о его былых связях с англичанами и связях с болгарской оппозицией. Через год в связи с празднованием 1000-летия преставления преподобного Иоанна Рыльского Болгарию посетила делегация Русской Церкви во главе с ее предстоятелем. В софийском храме святых седмочисленников (равноапостольных Кирилла и Мефодия и его пяти учеников) их приветствовал клирик Болгарской церкви, в прошлом видный деятель Русской Церкви протопресвитер Георгий Шавельский. 22 мая в русском храме святителя Николая патриарх Алексий совершил Божественную литургию в сослужении митрополита Ленинградского Григория и архиепископа Серафима (Соболева). Архиепископ Серафим ещё" в апреле 1945 г. написал прошение патриарху Московскому и всея Руси о возвращении в юрисдикцию Московской Патриархии из карловацкого раскола и был назначен управляющим русскими приходами в Болгарии. Всего в Болгарии находилось 7 русских церковных общин и 1 монастырь. [146] В апреле 1945 г. настоятель русской посольской церкви святителя Николая в Вене протоиерей Константин Гаврилков просил в письме к патриарху Алексию принять его в юрисдикцию Русской Православной Церкви [147]. В октябре 1945 г. в Вену и Прагу отправилась делегация Русской Церкви во главе с архиепископом Орловским Фотием (Тапиро). В Вене делегация посетила посольскую церковь святого Николая. 15 октября архиепископ Фотий вместе с секретарем Патриархии Л. Н. Парийским вылетели из Вены в Прагу. В Чехословакии, после расстрела фашистами в 1942 г. епископа Горазда с соратниками и заключения в тюрьмы почти всех священников, встал вопрос о самом существовании Православной Церкви, насчитывавшей 14 приходов и находящейся в юрисдикции Сербской православной церкви. К 1944 г. епископ Мукачёвско-Пряшевский Владимир был заключён в концлагерь. Нацистскими властями всем православным в Мадьярии было предложено подчиняться "апостольскому администратору" Михаилу Попову, а в Словакии - митрополиту Берлинскому и Германскому Серафиму (Лядэ). В сентябре 1944 г. от имени администратуры Православной Церкви в Словакии через главный штаб партизанского движения и чехословацкого посланника в Москве Сланского было передано пожелание православных чехов войти в юрисдикцию Московской Патриархии. Секретарь администратуры иеромонах Мефодий (Канчуга) просил пропуск в Москву и Киев, чтобы "осуществить вековое чаяние нашей Церкви - быть в подчинении Москве" и просить Московскую Патриархию организовать епархию в Чехословакии. [148] В Чехословакии помимо Чешской православной церкви, находившейся в юрисдикции Сербского патриарха, было несколько русских приходов во главе с епископом Сергием (Королевым), который пребывал в ведении митрополита Евлогия и не имел общения с Московской Патриархией. Отношения между этими юрисдикциями были напряженными, но после встречи с архиепископом Фотием епископ Сергий воссоединился с Московской Патриархией. 21 октября 1945 г. в храме святителей Кирилла и Мефодия, принадлежавшем Чешской церкви, они вместе со своими священниками отслужили Божественную литургию, после чего архиепископ Фотий обратился к пастве: "В связи с тем что некоторые указывают на желательность автокефалии для Чешской православной церкви, в этом вопросе я считаю своим долгом пояснить, что принципиально каждая самостоятельная страна имеет потенциальное право на автокефалию своей Церкви. Однако для фактического введения автокефалии нужны некоторые условия и предпосылки, главным условием является наличие своих национальных епископов. Если их нет и даже нет бесспорных и канонических кандидатов на епископство, то говорить об автокефалии, конечно, преждевременно" [149]. 10 января 1946 г. в Москву прибыла делегация Чешской православной церкви во главе с администратором Чешской епархии протоиереем Честмиром Крачмаром. От имени епархиального съезда, состоявшегося в Оломоуце в ноябре 1945 г., делегация просила патриарха Алексия I о принятии Чешской епархии в юрисдикцию Московской Патриархии. В своей речи перед патриархом, произнесенной на церковнославянском языке, протоиерей Честмир Крачмар рассказал об истории Чешской православной церкви. Московская Патриархия дала принципиальное согласие на прием Чешской церкви в состав Русской, начались переговоры между Сербской и Московской патриархиями сначала в Москве, а затем в Белграде в феврале 1946 г. [150] В марте 1946 г. Архиерейский Собор Сербской церкви дал согласие на то, чтобы Московская Патриархия направила в Прагу епископа для временного возглавления Чешской епархии. В апреле Священный Синод Русской Православной Церкви учредил экзархат Московской Патриархии в Чехословакии и назначил на должность экзарха с титулом архиепископа Пражского и Чешского Елевферия (Воронцова), занимавшего ранее Ростовскую кафедру [151]. В мае 1946 г. архиепископ Елевферий прибыл в Прагу. После этого все православные приходы в Чехословакии, русские и чешские, соединились в одной юрисдикции. 15 мая 1948 г. Архиерейский Собор Сербской церкви окончательно отпустил Чешскую церковь в юрисдикцию Московской Патриархии/Экзарх Чехословакии митрополит Пражский и Чешский Елевферий (Воронцов) 18 июля 1948 г. был возведен в сан митрополита. В 1951 г. Чешская церковь стала автокефальной. В послевоенные годы улажены были отношения с Польской церковью. Ее автокефальный статус, полученный незаконным образом от Церкви Константинопольской, не был признан Московской Патриархией. После 1939 г. 8 епископов из 13 остались на территориях, присоединённых к СССР, и вошли в юрисдикцию Русской Православной Церкви. Только 3 епископа: Варшавский, Краковский и Холмский - составили в 1941 г. остатки Польской автокефальной православной церкви, объединяющей 150.000 верующих. Со стороны лондонского эмигрантского польского правительства делались попытки в 1942 г. получить признание польской автокефалии со стороны Московской Патриархии. В январе 1942 г. бывший польский посол в Куйбышеве Кот обратился по этому поводу к патриаршему местоблюстителю митрополиту Сергию с письмом, в котором просил сообщить его мнение, как Русская Православная Церковь будет относиться в будущем к Польской автокефальной православной церкви. Митрополит Сергий в письме от 29 марта 1942 г. на имя польского посла в Куйбышеве сообщил, что ввиду того, что подавляющее большинство верующих бывшей Польской православной церкви являются жителями западных областей Украины и Белоруссии, воссоединившихся в 1939 г. с СССР, автокефалию Польской церкви можно считать фактически упразднённой. Что же касается православных верующих, проживающих в собственно Польше, то вопрос об их автокефалии - дело будущего. Глава Польской православной церкви митрополит Дионисий (Валединский) вместе с краковским архиереем в июле 1944 г. бежал с немцами, их епархии остались без управления, и фактическим главой Польской церкви стал управляющий Холмско-Подляшской епархией епископ Тимофей (Шреттер). Он установил связь с экзархом Украины митрополитом Иоанном и на его имя прислал прошение о принятии его епархии в юрисдикцию Русской Православной Церкви. Приехав в Варшаву, епископ Тимофей посетил советское посольство и в беседе с советником посольства Яковлевым выразил пожелание установить связь с патриархом Алексием с целью ликвидации автокефалии Польской церкви и присоединения её к Русской Православной Церкви. Епископ Тимофей уверял, что все три православных епархии Польши поддерживают его ходатайство. Сам епископ Тимофей не пользовался доверием русских православных священников, считавших его креатурой польского правительства и видевших в нём полонизатора Православной Церкви. Предложение епископа Тимофея заинтересовало советское правительство и Московскую Патриархию, стремившихся к расширению своего влияния. Было принято решение воспользоваться предложением епископа Тимофея, но к руководству Польской его не допускать. [152] Патриарх Алексий I согласился принять епископа Тимофея в Москве 20 мая 1945 г. Но эта встреча не состоялась, так как после капитуляции Германии митрополит Дионисий вернулся в Варшаву и взял бразды правления Польской церковью в свои руки. Он не высказывал желания ликвидировать автокефалию Польской церкви. Но митрополит Дионисий, и до того имевший незначительный авторитет, стал стремительно терять своё влияние на церковные дела. Митрополит Дионисий, проводивший ранее церковную политику, угодную властям — вначале польским, потом, после крушения Польши, германским, — не пользовался популярностью в православном духовенстве, которое стремилось к нормализации отношений с Церковью Матерью. При его активной поддержке польская реакция в течение двух десятилетий пользовалась Православной Церковью, не останавливаясь перед закрытием храмов и репрессиями в отношении неугодных епископов и священников. По мнению ответственных советских работников, митрополита Дионисия надо было разоблачить как агента гитлеровской Германии и отрешить от должности. По этому поводу велись консультации с членами польского правительства. Несмотря на то, что новое польское правительство признавало митрополита Дионисия главой автокефальной Православной Церкви, его позиция была весьма непрочной. Польское правительство было вынуждено "терпеть" митрополита Дионисия за неимением другой кандидатуры на этот пост, хотя относилось к нему отрицательно за его двойственную политику. Патриарх Алексий настаивал на вхождении Польской православной церкви в юрисдикцию Московской Патриархии. В январе 1946 г. патриарх Алексий обратился к митрополиту Дионисию с письмом, в котором предложил отказаться от автокефалии Польской церкви. Однако польское правительство заняло резко отрицательную позицию, и в ноябре 1946 г. министр юстиции Г, Свентковский на приёме у Г. Г Карпова заявил о необходимости автокефалии, но подчеркнул, что о руководителе Польской православной церкви "должен позаботиться ваш патриарх Алексий, на которого мы смотрим как на главу всех славянских церквей". При этом новый глава Польской православной церкви должен был выйти из состава Русской Православной Церкви и принять польское подданство. Таким образом, польские руководители хотели подчеркнуть самостоятельность Польского государства, ведь автокефальная церковь может быть только в независимом, суверенном государстве. [153] 22 июня 1948 г. Священный Синод согласился с самостоятельностью Польской православной церкви. Отношения с Румынской православной церковью были омрачены неканоническим захватом Кишиневской епархии Румынской церковью и тем обстоятельством, что православный румынский народ был вовлечен в войну против единоверного русского народа. Но в конце второй мировой войны, после того как Румыния порвала союзнические отношения с Германией и объявила ей войну, а также вследствие возвращения Кишиневской епархии в состав Русской Православной Церкви, отношения между двумя церквами были нормализованы. Патриарший местоблюститель митрополит Алексий приветствовал в своём обращении к духовенству и верующим румынского народа эти решения. Епископ Арджешский Иосиф участвовал в заседаниях Поместного Собора Русской Православной Церкви 1945 г. 6 мая 1945 г. патриарх Алексий предложил патриарху Румынскому Никодиму восстановить богослужения по старому стилю; вернуть церковные средства, утварь, облачения и книги, взятые из областей, захваченных румынами; возбудить перед своим правительством ходатайство об освобождении и допущении к священно ел ужению находящихся в заключении или под другими видами репрессий русских православных священнослужителей, лишённых в своё время приходов и свободы религиозной деятельности за верность юрисдикции Московской Патриархии или за отказ подчиниться реформам, вводившимся Румынской Патриархией. После того как патриарх Никодим обязался выполнить эти предложения, 12 мая 1945 г. в Румынию отправилась делегация Русской Церкви во главе с епископом Кишиневским Иеронимом. [154] В октябре 1946 г. в Москву приехал Румынский патриарх Никодим. получивший образование в Киевской духовной академии и представлявший свою Церковь в сане епископа Хушского на Поместном Соборе Русской Церкви 1917—1918 гг. Патриарх Никодим. всю войну занимавший крайне недоброжелательную позицию в отношении СССР, после своего возвращения принялся оказывать помощь Демократическому фронту Румынии. Особенно тесными стали связи Русской и Румынской православных церквей после избрания в мае 1948 г. нового патриарха последней - Юстиниана. [155] Русская Православная Церковь оказывала помощь Албанской православной церкви, в которой та как религиозная община меньшинства в стране, где большая часть населения — мусульмане и где коммунистические власти уже тогда стремились к вытеснению всякой религии, остро нуждалась. В апреле 1948 г. глава делегации Московской Патриархии в Албании епископ Ужгородский и Мукачевский Нестор участвовал в хиротонии во епископы бывшего партизана архимандрита Паисия (Водица). Последний в 1949 г. возглавил Албанскую православную церковь, ориентируясь на Москву. [156] Постепенно сложился крепкий союз восточноевропейских православных церквей под эгидой Московской Патриархии. На Поместном Соборе 1945 г. присутствовали главы и представители 8 автокефальных православных церквей. Они заявили о признательности правительству СССР и дали согласие на совместную борьбу с Ватиканом, который представлялся тогда советскому руководству основным противником в новой религиозной международной политике. Гостям собора подарили 80 музейных предметов драгоценной церковной утвари. Так, например, патриархам Александрийскому Христофору и Антиохийскому Александру были преподнесены: по золотой панагии с драгоценными камнями, архиерейские облачения из золотой парчи, шитые золотом митры с драгоценными камнями. Дорогие подарки получили и другие гости. Их стоимость была определена в полмиллиона рублей. И в дальнейшем щедрая материальная поддержка восточных патриархов активно применялась как инструмент воздействия на них. Представители зарубежной прессы отмечали итоги Поместного Собора: "Москва сейчас возрождает византийские традиций и сможет объединить вокруг патриаршего трона православные церкви Востока, Балкан, стран Центральной Европы и Америки. В наши дни, так же, как это было и до революции, Советское правительство может рассчитывать на Православие в упрочении своего престижа на международной арене". [157] Всё славянство, как сообщала зарубежная пресса, было в восторге от Собора. В Москву рекой потекли телеграммы приветствий. Заручиться поддержкой Русской Церкви поспешили многие зарубежные православные иерархи. На одном из приёмов в Москве патриарх Александрийский Христофор заявил: "Восточные патриархи... будут ожидать распространения на них покровительства России в чисто христианском духе, согласно традициям народа и его издавна благосклонному вниманию Православному Востоку". [158] У некоторых гостей из-за рубежа возникли даже радужные представления о независимом положении Русской Православной Церкви и надежды на возможное восстановление былой симфонии Церкви и государства. Так, митрополит Алеутский и Североамериканский Вениамин (Федченков) писал тогда: "Почти Вселенский Собор, как говорили многие из нас. Но невольно напрашивалась мысль: не перенес ли Глава Церкви, Господь Иисус Христос, центр ее в Москву? Не суждено ли первопрестольной исполнить давнее пророчество инока Филофея: "Москва — третий Рим"? Конечно, это еще более и сильнее обязывает Русскую Церковь быть на деле достойной такого высочайшего положения в данный и ближайший момент истории. Но факт остается фактом: подобное собрание всей Церкви теперь могло быть лишь в белокаменной Москве". [159] Сразу же после Поместного Собора 1945 г. Г. Г. Карпов в отчёте правительству докладывал: "В дальнейшем внешняя деятельность Русской православной церкви направляется Советом в следующих направлениях: 1. Воссоединение с Московской Патриархией русских православных церквей за границей.
2. Установление тесных и дружественных отношений с православными церквами славянских стран.
3. Дальнейшее укрепление связей с главами других автокефальных церквей и влияние в решении международных церковных вопросов". [160] Установившиеся связи были закреплены поездкой патриарха Алексия в мае - июне 1945 г. с официальным визитом к Иерусалимскому, Антиохийскому и Александрийскому патриархам.
Санкцию на эту поездку дал И. В. Сталин 4 мая 1945 г. [161] 28 мая 1945 г. впервые за всю историю России патриарх Московский отправился в паломничество на Святую землю. Среди лиц, сопровождавших патриарха в этой поездке, были митрополит Крутицкий Николай, архиепископ Тульский Виталий, протопресвитер Н. Ф. Колчицкий. Но ещё за год до визита патриарха в Палестине побывал посол СССР в Египте Н. С. Новиков, который посетил все святые места и духовные учреждения в сопровождении архимандрита Наркососа. При посещении русских духовных учреждений и монастырей посол заверил, что отныне они не будут забыты. В Иерусалиме патриарх Алексий принимал иерусалимского губернатора, греческого принца Петра и принцессу Ирину, представителя верховного комиссара, консулов Югославии и Чехословакии, представителей русских общин [162]. Предстоятель Русской Православной Церкви во время своей поездки в беседе с журналистами заявил: "Сталин придаёт огромное значение величию и славе Православной Церкви. Он предоставил нам всё, что мы у него просили. Он хочет, чтобы Православная Церковь была сильной. Однажды он сказал: "Это для меня вопрос государственного значения". [163] Патриарх Алексий поклонился святыням Иерусалима и его окрестностей, побывал на Масличной горе в Гефсимании. На встрече с патриархом Иерусалимским Тимофеем патриарх Алексий поставил вопрос о возвращении имущества Русской духовной миссии, которым владели тогда карловчане, законному хозяину — Русской Православной Церкви. Осенью 1948 г. часть имущества, расположенного на территории Иерусалима, была передана Московской Патриархии. Из Палестины русская церковная делегация направилась в Каир, где состоялась встреча с Александрийским патриархом Христофором. В Александрии патриарх Алексий был гостем русской колонии. В день Вознесения Господня состоялось принятие александрийской русской православной общины с храмом святого Александра Невского в юрисдикцию Московской Патриархии, несмотря на противодействие со стороны русских белоэмигрантов. Сразу же после отъезда из Египта патриарха Алексия часть эмигрантов во главе с бывшим полковником Скарятиным и бывшим царским консулом в Александрии Петровым начала кампанию за сбор подписей к заявлению о ликвидации состоявшегося воссоединения. Они стали оказывать давление на патриарха Александрийского Христофора, который приказал не поминать в русской церкви имя патриарха Алексия, запретил служить молебен в день Ангела патриарха и послать ему поздравительную телеграмму. [164] Во время поездки по Ближнему Востоку патриарх Алексий посетил Бейрут и Дамаск, беседовал с патриархом Антиохийским Александром III, выпускником Киевской духовной академии, верным другом России, прекрасно знавшим русский язык. Он считался русофилом и поборником восстановления русского влияния на восточные церкви. [] После поездки патриарха Алексия на Ближний Восток у нашей Церкви установились ос165обенно теплые и братские отношения с Антиохийским Патриархатом. Патриарх Алексий был принят президентом Ливанской республики, наградившим его высшим орденом своей страны. В Сирии патриарху и архиепископу Виталию были вручены высшие ордена Сирийской республики. [166] Визит патриарха Алексия на Восток вызвал многочисленные отклики за границей. Каирский корреспондент агентства Франс Пресс передавал: "Официальное посещение патриархом Московским восточных православных церквей не только благочестивое паломничество или жест вежливости со стороны главы Русской Церкви по отношению к патриархам Востока, которые прибыли в СССР на его выборы. Визит носит политический характер, который разъяснило мне в следующих выражениях одно из высших должностных лиц Православной Церкви:
во-первых, историческое развитие свело до простого воспоминания превосходство Константинопольского патриархата, и православные верующие всего мира всё больше и больше обращают свои взоры к Москве.
Во-вторых, непосредственные связи, зародившиеся сейчас между Московской Церковью и национальными православными церквами - Греческой, Болгарской, Югославской и другими, побуждают к тому,
чтобы Православие получило статут централизованной организации по типу католической церкви.
В-третьих, Московский патриарх возобновляет усилия константинопольских патриархов, которые на протяжении последних 50 лет пытались объединить Англиканскую церковь с Православной Церковью". [167] В ходе визита патриарх Алексий давал интервью иностранным корреспондентам. Так, он заявил корреспонденту агентства Франс Пресс: "Речь не идёт об объединении православных церквей под эгидой Московской Патриархии и преобразовании церквей восточного обряда в сверхнациональную централизованную организацию, наподобие Римско-католической церкви. Наша церковь не хочет быть инструментом никакой политической экспансии: принципом всегда было ц остаётся уважение национальной индивидуальности". [168] Из Сирии патриарх Алексий I возвратился в Москву, а сопровождавший его митрополит Николай вместе с протоиереем Николаем Колчицким отправились в Англию. Там состоялись встречи с королем Георгом, архиепископами Кентерберийским Фишером, Йоркским Гарбетом, с русской эмигрантской общиной. В начале 1946 г. Карпов предложил Сталину "усилить влияние на восточные патриархат, хотя и малочисленные, но считающиеся авторитетными в православном мире, с целью использования их в будущем на своей стороне при решении ряда важных церковных вопросов" [169]. Согласие было получено, и в ноябре — декабре 1946 г. митрополит Григорий побывал в Сирии, Ливане и Египте, одаривая местных иерархов крупными суммами валюты, и везде получал заверения, что "возглавляемые ими патриархата и церкви всегда будут поддерживать Московскую Патриархию в международных церковных вопросах". Наибольшую озабоченность вызывала в Москве позиция Константинопольского патриарха Максима V; ему в 1946 г. передали 50 тыс. долларов, и это дало свои плоды: Вселенский патриарх, несмотря на давление турецкого правительства, отказался осудить греческих коммунистов, развернувших тогда вооруженную борьбу в Греции против ее правительства. [170] Англо-американские круги в Югославии проявляли большой интерес к Сербской православной церкви. Их представители усиленно выясняли позицию руководителей Сербской церкви. Работники английской миссии интересовались у ответственных сотрудников кабинета Тито о возможности обращения архиепископа Йоркского с посланием к Сербской церкви. Однако руководство Сербской церкви без колебаний выразило желание сближения именно с Русской Православной Церковью "как близкой себе по исторической судьбе, страданиям и духовной структуре, без сотрудничества с которой невозможно исполнение полезных дел православия вообще", - заявил и. о. главы Сербской церкви митрополит Скоплянский Иосиф. В апреле 1945 г. Московская Патриархия направила церковную делегацию во главе с епископом Кировоградским Сергием (Лариным) в Югославию. Делегацию принял заместитель патриарха митрополит Скопленский Иосиф. Патриарх Сербский Гавриил находился тогда в концлагере Маутхаузен, и гости из России в беседе с митрополитом
Иосифом выразили тревогу за судьбу патриарха-исповедника. За время пребывания в Югославии делегация, помимо нескольких приёмов в Синоде Сербской церкви, была принята руководителями страны и маршалом И. Б. Тито. На устраиваемых в честь делегации банкетах присутствовали министры и представители научной
интеллигенции. Население Белграда оказывало посланцам России большое внимание, всюду устраивались торжественные и тёплые встречи с цветами, колокольным звоном и приветствиями. Во время приёма русской делегации в Сербской Патриархии 10 апреля епископ Владимир заявил: "Наступят дни, когда Русская Церковь станет во главе всех православных церквей мира не только потому, что она сильнее всех духом веры, духом любви, духом православия, одним словом, Духом Христовым". [171] Югославское правительство наградило всех участников делегации орденами. Её глава епископ Сергий был награждён орденом Народного Освобождения, и ему же был передан аналогичный орден для вручения патриарху Алексию. Остальные гости были награждены
орденом Братства и Единства. Русская и Сербская православные церкви оказались едины в вопросах борьбы с усилением влияния католицизма. Митрополит Иосиф высказал мнение, что "католицизм есть злейший враг православия, все католики наши враги и нам нужно выбрать метод для борьбы с ними". Вместе с тем он Заявил: "Мы не свободны в борьбе с католиками, пока во главе правительства и государства стоят католики: маршал Тито, доктор Рибар, министр Шубашич и другие, которые всегда будут за католиков и нам бороться с ними не дадут". [172] Такую же точку зрения высказал и член Синода епископ Нишский Иоанн, который, говоря об опасности католицизма для Православия, подчеркнул: "Для них, сербов, это ещё осложняется тем, что во главе правительства стоит хорват-католик, а хорваты вместе с Павеличем убивали православных". Как пример гонения на Православную Церковь со стороны правительства Югославии он указал на арест епископа Бачского Иринея и просил московскую делегацию повлиять на югославское правительство, чтобы его освободили. "Вообще было бы желательно, - заявил епископ Иоанн, - чтобы Русская Церковь через посредство советского правительства повлияла на югославское правительство в деле предоставления льгот Сербской церкви". [173] Делегацию Московской Патриархии очень удивила критика своего правительства со стороны высших иерархов Сербской церкви и их независимость по многим вопросам. Так, по поручению епископа Сергия протоиерей Иоанн Сокаль беседовал с членами Сербского Синода Емёльяном, епископом Тимочки и Иоанном Нишским, пытаясь убедить их действовать в полном контакте с Россией и Русской Православной Церковью. Сербские епископы заявили: "Мы не хотим коммунизма, мы против всего направления нынешнего правительства. Сейчас сербов убивают больше, чем убивали раньше немцы, это делают хорваты, потому что во главе хорват Тито. Устраняют из школ Закон Божий, отбирают от нас земли, чем же мы будем существовать?" [174] Митрополит Иосиф просил предоставить Сербской церкви храм в Москве, ссылаясь на то, что она до революции имела в Москве своё подворье. Г. Г. Карпов увязал этот вопрос с условием, что Синод Сербской церкви выступит с осуждением Карловацкого Синода. Но сербские иерархи не хотели решать этот вопрос без патриарха и Собора епископов. Член Синода епископ Емельян заявил, что "разрыв с эмигрантами для них тяжёл, так как 26 лет они помогали эмигрантскому Синоду, полагая, что этим самым они помогают всей Русской Церкви и что сербский Синод карловчан как профашистов судить не будет, ибо это - политика". [175] Во время пребывания в Югославии епископа Сергия с Русской Православной Церковью воссоединилась группа русских священников и мирян, находившихся в юрисдикции Карловацкого Синода. Русская православная церковная община в Югославии состояла из 11 приходов, мужского и женского монастырей, 20 священнослужителей, 15 монахов, 32 монахинь и 3.000 человек паствы. История этого воссоединения такова. Благочинный русских церковных общин в Югославии протоиерей Иоанн Сокаль направил в начале 1945 г. рапорт патриаршему местоблюстителю митрополиту Алексию, в котором сообщал, что 7 сентября 1944 г. все русские архиереи во главе с митрополитом Анастасием выехали в Германию. Перед своим отъездом митрополит Анастасий дал протоиерею Иоанну Сокалю указ, который возлагал на него, как на старшего из оставшихся в Белграде протоиереев, возглавление Епархиального совета и управление русскими церковными общинами в Югославии на правах благочинного. Между тем высшая сербская церковная власть, видя ненормальность создавшегося положения, письменно запросила протоиерея Иоанна Сокаля, на каких канонических основаниях и в каких условиях предполагается дальнейшее существование Русской Церкви. Получив этот запрос, протоиерей Иоанн созвал 18 сентября 1944 г. общее собрание Епархиального совета и церковноприходского совета, на котором была единогласно принята резолюция обратиться кСиноду Сербской православной церкви с просьбой, чтобы он принял Русскую Церковь в Югославии под своё покровительство и чтобы назначил одного из архиереев для дел, требующих епископской санкции. Сербский Синод эту просьбу удовлетворил, назначив епископа Мукачёвско-Пряшевского Владимира для окормления русской паствы. Протоиерей Иоанн от имени всех русских православных верующих обратился к митрополиту Алексию с просьбой "исходатайствовать нам право возвращения на Родину с тем, чтобы мы вошли в состав Русской Православной Церкви под Вашим управлением". [176] В ответ патриарх Алексий сообщил протоиерею Иоанну, что он направил делегацию в Югославию во главе с епископом Кировоградским Сергием. 10 апреля 1945 г. протоиерей Иоанн Сокаль направил очередное послание патриарху Алексию, в котором просил его принять русский приход белградской церковной общины в юрисдикцию Русской Церкви, а также использовать для открывающегося церковного подворья Московской Патриархии Свято-Троицкий храм в Белграде с кладбищенской часовней. "Моральным основанием для нашего ходатайства служит то обстоятельство, что мы не принимали участия в общем направлении Карловацкого Синода и в его деятельности, направленной к обособлению от Московской Патриархии", - писал протоиерей Иоанн. Митрополит Сергий принял причт и общину Свято-Троицкой церкви в Белграде в каноническое подчинение Московской Патриархии. Протоиерею Иоанну Сокалю было поручено в качестве благочинного временно возглавить Русскую Церковь и общины на территории Югославии. Ему же было поручено принимать в общение с Московской Патриархией клириков и монашествующих из "Карловацкой группировки" через принесение ими покаяния. За сравнительно короткое время в общение с Московской Патриархией было принято 10 священников, в том числе 5 настоятелей церквей. [177] Патриарх Гавриил после освобождения долгое время не желал возвращаться на родину, но переговоры осенью 1946 г. с представителями Московской Патриархии заставили его изменить решение, и по возвращении он занял лояльную позицию к гражданским властям Югославии и вплоть до своей смерти в 1950 г. оставался верным другом Русской Православной Церкви. С присоединением Западно-Карпатской Руси к Советскому Союзу в юрисдикцию Московской Патриархии перешла православная Мукачёвско-Пряшевская епархия, находившаяся до того в ведении Сербской церкви. Это событие было обусловлено как историей Карпатской Руси, которая в древности входила в состав Русской земли, так и договором с Чехословакией, освобожденной Красной Армией, по которому Карпатская Русь была возвращена нашему государству. Мукачёвско-Пряшевская епархия состояла из 140 приходов, разделявшихся на 3 благочиния. Епископская резиденция находилась в г. Мукачёве. В епархии насчитывалось 135 священнослужителей, окормлявших 150.000 верующих. В Мукачёвско-Пряшевской епархии было 4 мужских и 4 женских монастыря и 6 скитов. В марте 1938 г. Карпатская Русь была оккупирована венграми, всё более и более ограничивающими права православных. С началом войны против СССР венгры интернировали правящего епископа Мукачёвско-Пряшевской епархии Владимира (Раича) в Сербию на том основании, что он был югославским подданным. Несмотря на то, что епископ Владимир оставил в Мукачёве своего заместителя и администратора епархии, игумена Феофана Сабова, венгры навязали православным протоиерея Михаила Попова. Он был запрещён Русской зарубежной церковью в священнослужении и лишён сана за разного рода преступления, но умел ладить с венграми и был марионеткой в их руках. Бесчинства Попова продолжались 2,5 года, пока православные христиане не смогли добиться его удаления и возвращения к исполнению своих обязанностей игумена Феофана. [178] Мукачёвско-Пряшевская епархия (иначе Карпаторусская православная церковь) с 1921 г. имела полную автономию под покровительством Сербской православной церкви и свой устав,
утверждённый Архиерейским Собором Сербской церкви. С самого начала представители епархии и сербский патриарх договорились о том, что как только будет возможность передать её Русской Православной Церкви, то Сербская церковь это сразу сделает. Такая возможность представилась только в ноябре 1944 года, с освобождением Закарпатской Украины Красной Армией. И уже 19 ноября 1944 г. представители православного духовенства обратились к местоблюстителю патриаршего престола митрополиту Алексию с посланием и просили главу Русской Церкви поддержать их ходатайство перед Священным Синодом Сербской православной церкви о передаче Мукачёвско-Пряшевской епархии в каноническую
юрисдикцию Московской Патриархии, а также принять делегацию во главе с игуменом Феофаном Сабовым. Эта петиция была передана в Москву по телеграфу из штаба 4 Украинского фронта майором административной службы Неждановой. [179] Тогда же представители Мукачёвско-Пряшевской епархии в составе игумена Феофана Сабова, архимандрита Алексия Коболюка, протоиерея Дмитрия Белякова, священника Иоанна Кополовича и профессора П. В. Ликтура обратились к И. В. Сталину с просьбой включить Закарпатскую Украину (Карпатскую Русь) в состав СССР в качестве Карпаторусской Советской республики. [180] Последняя их просьба не была удовлетворена, и Карпатская Русь вошла в состав Украины. 7 декабря в Москву прибыла делегация епархии во главе с игуменом Феофаном (Сабовым), администратором епархии. За время своего пребывания её четыре раза принимал патриарший местоблюститель митрополит Алексий вместе с другими членами Священного Синода. Делегация обратилась к митрополиту Алексию с просьбами, суть которых сводилась к следующему:
- поддержать перед Синодом Сербской православной церкви их ходатайство о передаче Мукачёвско-Пряшевской епархии в каноническое ведение Московской Патриархии;
- оказать им содействие через гражданские и военные власти в перераспределении церковного имущества между православными и униатскими приходами;
- предоставить возможность подготовки в Московском православном богословском институте своих кандидатов в священники и снабжения со стороны Московской Патриархии их епархии церковно-богословскими книгами;
- чтобы Московская Патриархия оказала материальную поддержку Мукачёвско-Пряшевской епархии.
11 декабря делегация была принята в Совете по делам Русской православной церкви его председателем Г. Г. Карповым. В беседе делегация затронула вопрос о желательности скорейшего присоединения к Советскому Союзу Карпатской Руси на правах автономной республики: "Мы все преданы Советскому Союзу, но мы решительно против присоединения нашей территории к Украинской ССР. Мы не хотим быть ни чехами, ни украинцами, мы хотим быть русскими и свою землю желаем видеть автономной, но в пределах Советской России". Через Г. Г. Карпова делегация передала письмо И. В. Сталину о желании Закарпатской Украины воссоединиться с Россией. [181] В заключение члены делегации выразили благодарность И. В. Сталину за освобождение Закарпатской Украины. Сам акт присоединения Мукачевской епархии (без Пряшева, который остался в составе Чехословакии) состоялся 22 октября 1945 г. на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви, куда был приглашен епископ Мукачевский Владимир. Он зачитал постановление Синода Сербской церкви о передаче своей епархии в каноническое ведение Московской Патриархии, выразил свое согласие на такую передачу. Синод перевел на Мукачевскую кафедру епископа Уманского Нестора (Сидорука). В июне 1948 г. его сменил архиепископ Макарий (Оксиюк), опытный архипастырь, возглав-лявший и Львовскую епархию. Ещё в сентябре 1943 г. патриарха Сергия поздравил с избранием и интронизацией католикос-патриарх Каллистрат, глава Грузинской церкви, общение с которой у Русской Церкви было прервано в 1917 г. Эта телеграмма давала надежду на прекращение разделения и восстановление евхаристического общения. [182] После февральской революции в 1917 году Православная Церковь Грузии, до тех пор составлявшая часть Русской Церкви и управлявшаяся Всероссийским Святейшим Правительствующим Синодом, объявила себя автокефальной, не испросив на то согласия русской высшей церковной власти. Произошел разрыв молитвенного общения между православными церквами. В первое время грузины делали попытки к примирению, но с русской стороны эти попытки решительно отклонялись. По основным законам Российской империи, самодержавная власть в делах Православной Церкви действовала "посредством учрежденного ею Святейшего Синода". Это значило, что вся территория империи, не исключая и Грузии, в церковном отношении возглавлялась Святейшим Синодом и составляла одну Православную Русскую Церковь. Для другой Православной Церкви, не зависимой от Синода, в пределах империи юридически уже не было места. Отсюда вполне понятно нежелание русской высшей церковной власти примириться с грузинской автокефалией. Так продолжалось целых 25 лет, вплоть до восстановления в России патриаршества. Это восстановление послужило для католикоса Грузии благим предлогом, чтобы возобновить контакты с Русской Православной Церковью по вопросу об автокефалии. [183] Телеграммой поздравляя Сергия с вступлением на патриарший престол, католикос-патриарх Каллистрат в своем послании выразил желание видеть общение между обеими церквами восстановленным и надежду на то, что церкви-сестры заживут в добром согласии, духовном единении и взаимной любви. В ответ на телеграмму патриарх Сергий снарядил в Тбилиси в качестве своего представителя архиепископа Ставропольского Антония для всестороннего выяснения дела и дал ему поручение вступить в евхаристическое общение с католикосом Каллистратом и подведомственным ему духовенством. Канонически это оправдывалось тем, что по церковным правилам церковные границы должны следовать за государственными. Вскоре после приезда архиепископа Антония в Тбилиси 28 октября начались его переговоры с католикосом-патриархом Каллистратом. Он задал католикосу ряд вопросов: имеется ли у них женатый епископат; есть ли второбрачное духовенство; не имеют ли они молитвенного общения с антиканоническими группами, отколовшимися от Русской Церкви и ею осужденными, и только после того, когда католикос-патриарх заверил его исчерпывающими отрицательными ответами на поставленные вопросы, архиепископ Антоний, согласно данным полномочиям от патриарха Московского Сергия, нашел канонически возможным просить его разрешения на совместное служение. Оно состоялось в воскресенье, 31 октября, в древнем грузинском кафедральном Сионском соборе, чем фактически и возобновлено молитвенное общение между двумя церквами. В служении за Божественной литургией, кроме католикоса-патриарха и
архиепископа Антония, принимали участие представители грузинского и русского духовенства г. Тбилиси. По окончании Божественной литургии, перед молебном, когда все духовенство вышло на средину храма, католикос Каллистрат заявил, что существующие на территории Грузинского Католикосата русские приходы полностью сохранят национальный уклад своей церковной жизни. [184] 19 ноября 1943 года Священный Синод, заслушав доклад архиепископа Ставропольского и Пятигорского Антония о командировке в г. Тбилиси, принял решение: молитвенное и евхаристическое общение между обеими автокефальными Русской и Грузинской церквами считать восстановленным. [185] О состоявшемся решении Священный Синод уведомил православные русские приходы, находящиеся в пределах Грузинской ССР, и разрешил им обращаться за таинствами к грузинскому духовенству как к православному. Синод, просил католикоса Каллистрата принимать к своему разрешению церковные дела представителей православных русских приходов, находящихся в Армении, которые хотя и проживали за пределами Грузинской ССР, но по дальности расстояния и другим причинам затруднялись обращаться к подлежащей русской церковной власти. О состоявшемся признании автокефалии Грузинской православной церкви и о восстановлении с нею молитвенного и евхаристического общения через патриаршее послание были уведомлены все автокефальные православные церкви. [186] В октябре 1945 г. состоялись встречи патриарха Алексия с патриархом-католикосом всея Грузии Каллистратом, духовенством и народом Грузии, что знаменовало полную нормализацию отношений двух братских церквей, разрыв между которыми продолжался четверть столетия. На первых порах успешно шло и воссоединение русских эмигрантских приходов, чему способствовало массовое патриотическое движение в эмигрантской среде в годы войны и гордость за победоносную родину, связь с которой для большей части эмиграции была возможна лишь через церковные каналы. Атмосфера, существовавшая во Франции к концу войны и в период сразу после войны, была исключительно благоприятной как для Советского Союза, так и для Московской Патриархии. Уже 23 сентября 1944 г. благочинный приходов во Франции, состоявших в каноническом подчинении Московской Патриархии, игумен Стефан (Светозаров) просил местоблюстителя патриаршего престола митрополита Алексия назначить епископа для окормления паствы. Благочиннический округ приходов Московской Патриархии во Франции включал 8 приходских церквей (из них 5 в Париже) и часовню святого Дионисия Парижского и преподобного Серафима Саровского. Кроме того, в Париже существовали 2 прихода: Вознесения Господня и часовня святого Иринея "православно-кафолической церкви западного вероисповедания", принятых в общение с Московской Патриархией. Эту церковь основал незадолго до второй мировой войны архимандрит Ириней Виннерт, бывший римско-католический священник, перешедший в Православие. Его преемником стал иеромонах Дионисий Шамбо. Новая церковь ставила своей задачей помочь французам-католикам прийти к Православию. Во Франции действовала ставропигиальная православная миссия, начавшая свое" существование в 1942 г. Во главе её был поставлен протопресвитер Андрей Врасский, в 1943 г. арестованный и заключённый в концлагерь, а в январе 1944 г. скончавшийся. Он назначил священника Леонида Хроля временно и. о. начальника миссии [187]. Победа Красной Армии вызвала взрыв патриотизма среди русской эмиграции Франции, как, впрочем, и Америки. Волна от него не прошла и мимо престарелого митрополита Евлогия, особенное впечатление на которого произвели известия об открытии церквей и восстановлении погон у советских офицеров. Биограф владыки позже вспоминала: "В один из этих победно-финальных дней я застала Владыку счастливым, сияющим, вокруг него лежали газеты, в руках был иллюстрированный журнал: он любовался портретами советских маршалов... "Смотрите, смотрите, подлинные орлы... Вот этот на Кутузова похож, а вот — Багратион, а вот этот — Барклай... Какие молодцы! Какие лица! Благообразные, волевые, умные..." — с веселой улыбкой говорил он. Когда разговор заходит о существующем в России государственном строе, Владыка на мгновение задумывается... "Да... да... но национальные задачи могут, по произволению Божию, выполняться путями нам неведомыми...— убежденным тоном говорит он.— России сейчас возвращается все, что мы утратили во время революции. Пожалуй, и основной славянский вопрос разрешится — вековая задача... вековая задача, завещанная предками... Политика ведется национальная, отвечающая интересам России. Это ново. Это явление надо учесть... с ним надо считаться". [188] Укреплению этих настроений Евлогия способствовал его иподиакон Рощин, участник французского Сопротивления и активист движения советских патриотов. Избрание патриарха в России митрополит посчитал восстановлением нормальной церковной жизни в СССР, так что не оставалось причин для дальнейшего пребывания в составе Константинопольской Патриархии, переход к которой в феврале 1931 г. официально был оформлен как временный. Теперь Евлогий хотел вернуться в родную Церковь и даже умереть на родине. [189] Биограф митрополита Евлогия так описывает его настроение в последние месяцы Великой Отечественной войны: "Огромная непобедимая Россия... гроза пограничных сильных держав, покровительница малых, сестра родная всех славян.., всемирный центр Православия.., казалось, теперь может развернуться со всей убедительностью исторической реальности... И было также убедительно, что Россия вознесена на вершину славы и справилась с врагом благодаря чьей-то железной воле, жестокость которой многим бы хотелось оправдать пользой... В те дни побед впервые в зарубежье стали раздаваться такие речи среди русских патриотов... Что-то незаметно сдвинулось, изменилось в старых привычных опенках, начала меркнуть самая о них память... Постепенно стало забываться незабываемое, о чем говорили так часто с амвона, в печати - о Соловках, о епископах-мучениках, об осквернении святынь... История перевернула страницу, и содержание следующей поглотило внимание, так оно казалось ново. Это новое - прекращение в России гонений на Церковь. Больше этого - согласие во взаимоотношениях государства и Церкви... Известие о прекращении гонений, а потом и о Соборе и избрании Патриарха Владыка воспринял как великую радость духовной победы, связанную с победой на полях сражений, как знак "прощенности" русского народа". [190] Рощин выступил посредником между митрополитом Евлогием и советским послом Богомоловым. 20 ноября 1944 г. митрополит Евлогий был тайно принят в советском посольстве. Богомолов обещал митрополиту, что он будет приглашен на Собор по избранию нового патриарха в январе — феврале 1945 г. На следующий день, 21 ноября 1944 г., митрополит Евлогий написал патриаршему местоблюстителю митрополиту Алексию письмо о желании пересмотреть свой статус и восстановить связи с Москвой: "Невольно встаёт вопрос: не настала ли пора для зарубежной церкви вновь влиться в лоно родной матери Русской Церкви. Но многие души ещё под влиянием страхов, сомнений, подозрений к Советской власти, не верят её быстрой эволюции после стольких лет преследования, их нужно убеждать" [191]. Митрополит Евлогий просил дать ему ответ на вопросы о том, обеспечена ли в Советской России религиозная свобода, можно ли надеяться на возвращение православных святынь из музеев, а также восстановление монастырей, церквей и других святынь. Митрополита интересовало, как живёт Православная Церковь на Родине. Письмо митрополита Алексия приглашало митрополита Евло-гия под его омофор без каких-либо условий покаяния, из чего следовало, что Сергиевские прещения были вынужденным политическим актом и не имели церковного значения: "Объятия Матери-Церкви для Вас, Владыко, отверсты" [192]. Митрополит Алексий советовал прислать официальную просьбу: "С указанием, что как Вы и пишете в частном письме Вашем, всегдашним Вашим желанием было и есть "сохранять живую связь с Матерью - Русской Церковью" и "не вмешиваться в политику, не обращать церковного амвона в политическую трибуну". Также и о том, что позиция Карловацкой группы для Вас совершенно чужда и что с карловчанами у Вас нет ничего общего... Я полагаю, что результатом этого обращения будет немедленное принятие Вас в общение с забвением всего происшедшего". На все вопросы митрополита Евлогия патриарший местоблюститель ответил утвердительно: "Наша Церковь живёт и действует, правда без того аппарата, что был у неё до революции". [193] Евлогий с волнением готовился к поездке на родину, но приглашение от патриарха Алексия, датированное 20 декабря 1944 г., было вручено митрополиту только 5 февраля, после окончания Собора. [194] Богомолов убедил Рощина, что приглашение кто-то саботировал и посольство получило его только на днях. Но не все из окружения и паствы митрополита Евлогия были согласны с принятым им решением. И 3 апреля 1945 г. он пишет патриарху Алексию: "Пока не могу представить Вам ходатайства о воссоединении с Русской Православной Церковью. К глубокому моему огорчению, в значительной части моей паствы я неожиданно встретил упорное отрицательное отношение к этому делу. Во многих душах прочно живёт ещё чувство страха, опасения и недоверия к тем лозунгам религиозной и вообще политической свободы, которые провозглашены советским правительством. И я опасаюсь, что мой поспешный шаг по пути слияния с Русской Православной Церковью вызовет новый раскол в церковной жизни эмиграции. Я поэтому постепенно готовлю её к этому объединению, уже Ваше имя поминается во всех вверенных мне церквах" [195]. Митрополит Евлогий считал необходимым получить отпускную грамоту от Вселенского патриарха, к юрисдикции которого он принадлежал, и предлагал патриарху Алексию учредить 2 экзархата: в Европе и Америке. 16 августа 1945 г. патриарх Алексий подписал мандат митрополиту Николаю на посещение им патриарших приходов во Франции и воссоединение митрополита Евлогия и его приходов. 24 августа из Москвы в Париж выехала русская церковная делегация во главе с митрополитом Николаем. Митрополит Николай встретился с экзархом Константинопольского патриарха Евлогием, в ведении которого находилось 75 приходов в Западной Европе и Северной Африке,— из них более 50 во Франции, — а также с митрополитом Серафимом (Лукьяновым), главой Западноевропейской епархии карловацкой ориентации, объединявшей около 30 приходов.
Митрополит Николай сослужил с митрополитом Евлогием и затем выступил на епархиальном собрании 29 августа [196]. Митрополит Николай нарисовал весьма радужную картину возрождения и независимости Русской Православной Церкви в СССР и призывал присоединиться к Московской Патриархии. Согласно стенографической записи, Евлогий растрогался. Он просился умереть на родине и одергивал профессоров В. В. Зеньковского и А. В. Карташева и тех своих священнослужителей, которые по-прежнему не доверяли советской власти и предупреждали, что "переход под Москву" невозможен без, во-первых, согласия Вселенского патриарха, а во-вторых, без гарантии со стороны Москвы, что "Парижская церковь" останется самоуправляющимся экзархатом с прежними правами и той полной свободой, какой она пользовалась в качестве экзархата Вселенской патриархии. Все это митрополит Николай обещал; а в том, что касалось Константинопольской патриархии, дезинформировал собрание, будто уже получено согласие последней на возвращение Парижского экзархата в лоно Русской Православной Церкви. [197] Митрополит Евлогий, архиепископ Владимир и епископ Иоанн просили митрополита Николая принять их в каноническое объединение с Московской Патриархией на правах экзархата с некоторой внутренней самостоятельностью. [198] Однако митрополит Евлогий посчитал себя экзархом двух патриархов до выяснения вопроса с Константинополем и возносил за литургией молитвы за обоих, приказав всем храмам своей епархии продолжать возносить молитвы по-прежнему за Вселенского патриарха. Иными словами, юридически правильного перехода епархии и экзархата под юрисдикцию Московской Патриархии не произошло. Несмотря на это, 7 сентября 1945 г. Священный Синод по докладу митрополита Николая принял постановление: "Считать митрополита Евлогия и его викариев — архиепископа Владимира и епископа Иоанна со всеми 75 приходами воссоединенными с Матерью Церковью и принятыми в юрисдикцию Московской Патриархии и сохранить на будущее время экзархат западноевропейских церквей в существующих его границах во главе с митрополитом Евлогием как экзархом Московской Патриархии на основаниях, изложенных в соответствующем Положении об управлении этими церквами.., Считать митрополита Серафима и приходы его области воссоединенными с Матерью Церковью и принятыми в юрисдикцию Московской Патриархии и временно, впредь до окончательного канонического устроения церковных дел за границей, сохранить за митрополитом Серафимом управление его областью при существующем составе его приходов". [199] В августе 1946 г. митрополит Евлогий скончался. На его похороны приехал митрополит Ленинградский Григорий, который 14 августа вручил архиепископу Владимиру — старшему по чину из архиереев Парижского экзархата после Евлогия - решение Московской Патриархии о назначении экзархом того самого карловацкого митрополита Серафима, который всячески преследовал евлогианское духовенство во время гитлеровской оккупации. Архиепископ Владимир отказался принять это решение, поскольку Константинопольский патриарх к тому времени еще не дал экзархату канонического отпуска. [200] Не подчинилась Московскому патриарху и самая старая и наиболее крупная часть прежней Русской Церкви в иностранных государствах - Северо-Американская временно самоуправляемая автономная митрополия, возглавляемая митрополитом Феофилом (Пашковским), хотя в конце второй мировой войны в Америке расцвели прорусские и даже просоветские настроения. Пытаясь утихомирить разгоравшиеся с обеих сторон страсти и предотвратить раскол по политическим мотивам, митрополит Феофил (Пашковский) предостерег свой клир в сентябре 1942 г. от каких бы то ни было политических заявлений. [201] Митрополит Феофил отозвался на избрание патриарха Сергия дружелюбным поздравительным посланием, выразив в нем надежду на то, что патриарх с пониманием отнесется к проблемам Американской церкви. Стремясь подчеркнуть ненадежность положения Церкви в России. Феофил заметил, что в последний раз он видел Сергия, когда тот был освобожден из тюрьмы в 1922 г. [202] Сторонником воссоединения отколовшихся от Русской Православной Церкви приходов в Северной Америке был экзарх Московской Патриархии в Америке митрополит Вениамин (Федченков). Он покинул Родину с последними частями армии генерала Врангеля, прожил долгое время в эмиграции и не принял разделения единой Церкви. На долю митрополита Вениамина выпала задача выяснить реакцию в эмигрантских церковных кругах на изменение государственно-церковных отношений в СССР. Презентовав вышедшую в 1942 г. книгу "Правда о религии в России" многим своим соотечественникам, митрополит Вениамин стремился узнать их мнение на происходящие в Советском Союзе перемены. И если духовенство приходов, входящих в юрисдикцию Московской Патриархии, прислало положительные отзывы на книгу, то сторонники митрополита Феофила и карловчане приняли её сдержанно и настороженно. Мнение большинства выразил в письме к митрополиту Вениамину священник Павел Лютов, бывший воспитанник Богословского института в Париже: "Ваше патриотическое увлечение мне понятно, многие в настоящий момент склонны думать, что коммунизм будет побежден в России другой идеологией, а потому можно и даже должно поддержать "коммунистическую власть", простив ей все ее преступления перед русским народом и Русской Церковью. Но мы уже столько раз обманывались. Владыка, в подобных ожиданиях, что никак не можем их принять беспрекословно к руководству. Наивны, выражаясь мягко, уверения писателей в присланной Вами "Правде", что Советская Конституция решительно ни в чем не стесняет религиозной жизни верующих и жизни церкви вообще и притом не только сейчас, а и во все время своего владычества в России". Далее о. Павел переходит к одному из самых больных и острых вопросов во взаимоотношениях Московской Патриархии с зарубежной церковью: "Можно понять решение иерархии Российской церкви быть вполне лояльной к Советской власти, какова бы она ни была; но нельзя оправдать ее осуждения тех, кто по совести этого отношения не разделяет, а тем более отрицать право на решение этого вопроса по
совести и наличия именно такого, нравственного, а не корыстного решения, как это делает сам Митрополит Сергий, рассуждения которого никак нельзя признать достойными первоиерарха российской церкви. Если в самой церкви, на родине, нет единодушного признания Советской власти, достойной церковной поддержки, как это видно из многих мест книги, несмотря на старание составителей доказать обратное, если там только теперь, после 25 лет властвования, и ввиду вынужденного выступления Советской власти на защиту всего русского народа, в церквах стали молиться за Советскую власть, то как оправдать канонически и нравственно требование о поддержке этой власти, предъявленное к нам, объявленным этой властью вне закона и подлежащим уничтожению при первом появлении на территории России? ...Для нас, стоящих на прежних позициях, лояльность коммунистической власти есть компромисс с совестью". В письме он отметил, что "все без исключения наши приходы собирают средства для помощи русскому народу в его теперешнем бедствии". Отца Павла волнуют причины перемен отношения власти к Церкви: "Если партия или ее идеология переменились и вы на основании этого переменили отношение к ней, то поделитесь с нами Вашими знаниями, а не требуйте от нас того, чего сами Вы не делали — веры вслепую. Эти и подобные вопросы требуют ответа, Владыка, и беспокоят не меня одного. Каждая капля или луч света, пролитые на них, будут всеми приняты с благодарностью. А в теперешней темноте, как нам найти друг друга, при всей нашей любви друг к другу и к Матери-Церкви?". [203] В октябре 1943 г. собрание епископов, клириков и мирян Американской митрополии, в котором участвовали и архиереи карловацкой ориентации, архиепископ Сиэтлский Тихон (Троицкий) и епископ Детройтский Виталий (Максименко), вынесло постановление о поминовении патриарха Сергия вслед за возношением имен восточных патриархов. После кончины патриарха Сергия аналогичное собрание обратилось в Москву с выражением соболезнования и постановило возносить за богослужением имя местоблюстителя патриаршего престола митрополита Ленинградского Алексия. Одновременно с такого рода решениями карловацким священником в Лондоне Михаилом Польским была опубликована крайне антикоммунистическая и антисоветская статья, в которой автор предостерегал от обманчивости перемены политики Советов в отношении Церкви. [204] Ряд приходов в Америке перешел из юрисдикции митрополита Феофила к экзарху Московской Патриархии митрополиту Вениамину. В этой обстановке митрополия начала переговоры с Патриархией о воссоединении. Местоблюститель патриаршего престола митрополит Алексий пригласил делегацию от Американской митрополии на Поместный Собор. Американская делегация вылетела из Нью-Йорка в Москву через Аляску на военных самолетах 15 января 1945 г. По причине тумана или под предлогом тумана делегация Американской церкви во главе с митрополитом Феофилом задержалась в Сибири и прибыла в Москву после завершения Собора. Между тем московский экзарх Вениамин, вылетевший из Нью-Йорка в го же время, прибыл в Москву вовремя. Новоизбранный патриарх Алексий делегацию принял радушно, но от сослужения с ней отказался ввиду прещений, наложенных на епископат и клир Американской митрополии в 1933 г. Тем не менее переговоры о воссоединении, состоявшиеся в Москве, закончились успешно, хотя не все спорные вопросы были улажены. В частности, американская делегация настаивала на полной административной автономии Американской митрополии от Московской Патриархии и на том, чтобы выборы правящих митрополитов проводились на Соборах митрополии и только утверждались патриархом. [205] Окончательного положительного ответа на это требование не было дано, и все-таки после возвращения делегации из Москвы во всех храмах Американской митрополии стало возноситься имя патриарха Алексия. По указу патриарха Алексия, привезенному из Москвы, предусматривалось, что Собор в Америке соберется под председательством архиепископа Ярославского Алексия (Сергеева), который был направлен в США патриархом для переговоров с митрополитом Феофилом, и что этот Собор изберет митрополита; кандидатами патриарх предлагал митрополита Вениамина (Федченкова) или архиепископа Алексия (Сергеева), однако допускалась возможность избрания и иного лица, причем избранный митрополит подлежал утверждению в своей должности патриархом. В указе выражено было также требование, чтобы клирики и миряне Американской митрополии дали обещание воздерживаться от антисоветских выступлений и чтобы всякие контакты с Карловацким Синодом были прекращены. Только при выполнении этих условий с клириков Американской митрополии могло быть снято запрещение, наложенное в 1933 г. Излишне говорить, что приведенный документ совершенно не считался с митрополитом Феофилом и всей иерархией митрополии. Отвечая на выдвинутые требования в мае 1945 г., Совет епископов Американской митрополии в мае 1945 г. постановил, что условия, выдвинутые патриархом, неприемлемы, и предложил сохранить существующую связь с зарубежным "новокарловацким" Мюнхенским Синодом. [206] Но в приходах Американской митрополии происходило брожение; одни прихожане поддерживали решение совета епископов, другие, и их было большинство, настаивали на разрыве с карловчанами и полном восстановлении общения с Московской Патриархией. Такие же настроения существовали и в евлогианских приходах, и даже в некоторых кругах карловацкой ориентации. Состоявшийся 26 - 29 ноября 1946 г. Всеамериканский собор клира и мирян постановил просить патриарха Московского и всея Руси принять их в лоно своей Церкви при условии сохранения полной автономии и с прекращением какого-либо подчинения Заграничному синоду. Глава Американской православной церкви митрополит Феофил в феврале 1947 г. телеграфировал согласие на приезд делегации Московской Патриархии для окончательного урегулирования вопроса, но потом отказался от встречи с находившимся в июле — октябре 1947 г. в США митрополитом Григорием, которому передали проект автономии Русской Православной Церкви в Северной Америке, предусматривавший полную внутреннюю самостоятельность, вплоть до необязательности постановлений патриарха и решений Поместных Соборов. Проект шел вразрез с объединительной тенденцией Московской Патриархии на началах централизма, соглашение не состоялось, и Американская православная церковь по-прежнему оставалась независимой. В октябре 1945 г. с Матерью Церковью воссоединились русские приходы в Восточной Германии во главе с архиепископом Александром (Немоловским), бывшим викарием митрополита Евлогия. После воссоединения он был назначен архиепископом Берлинским и Германским. Но русские приходы Западной Германии, которой не коснулась советская оккупация, отказались признать власть Московской Патриархии и сохранились как особая епархия Русской православной церкви за границей. [207] В 1945 г. с Русской Православной Церковью был воссоединён Дальневосточный митрополичий округ, управлявшийся после первой мировой войны независимо от Московской церковной власти. Сразу же после избрания патриархом Алексия архиереи дальневосточных епархий Русской православной церкви за границей во главе с митрополитом Харбинским и Маньчжурским Мелетием стали возносить на богослужениях его имя, несмотря на угрозы японских властей. [208] 13 августа 1945 г. архиепископ Китайский и Пекинский Виктор поздравил патриарха Алексия с возведением на патриарший престол и просил от себя и от своего викария архиепископа Шанхайского Иоанна (Максимовича) принять "под Вашу высокую руку" [209]. В октябре 1945 г. он просил патриарха Алексия войти с ходатайством перед правительством Советского Союза о предоставлении русским эмигрантам в Китае советского гражданства [210]. Стойкий "карловацкий" архиепископ Шанхайский Иоанн (Максимович) долгое время колебался, причем при отсутствии прямой угрозы советских войск или насильственного возвращения на родину, и даже некоторое время убеждал свою паству принять московское управление. Что касается четырех других карловацких епископов в Маньчжурии и Китае: митрополита Харбинского и Маньчжурского Мелетия (Заборовского), архиепископа Камчатского и Петропавловского Нестора (Анисимова), архиепископа Хайларского Димитрия (Вознесенского) и епископа Цицикарского Ювеналия (Килина), все они 26 июля 1945 г. обратились в Московский Патриархат с просьбой принять их вновь под свою юрисдикцию. [211] Более того, по случаю "советской победы над Японией" в сентябре 1945 г. они направили поздравительную телеграмму Сталину: "Да благословит и укрепит Вас Господь, дорогой Иосиф Виссарионович, на дальнейшие труды на благо нашей Родины и даст Вам сил и здоровья на многие и многие лета!" [212] В октябре 1945 г. в Харбин направилась делегация Русской Православной Церкви во главе с епископом Ростовским Блевферием (Воронцовым) для переговоров с архипастырями китайских епархий. После этих переговоров был подписан акт о воссоединении митрополита Мелетия, архиепископа Нестора, архиепископа Димитрия и епископа Ювеналия с Русской Православной Церковью. После перехода в юрисдикцию Московской Патриархии дальневосточных архиереев вместе с большинством духовенства и паствы в Китае в ведении Карловацкого Синода остался только архиепископ Шанхайский Иоанн (Максимович) с горсткой приходов. Владыка Иоанн в течение года колебался, склоняясь одно время к тому, чтобы последовать примеру своих собратьев, вел переговоры с Московской Патриархией через советское консульство в Шанхае, пытался убедить свою паству перейти в юрисдикцию Патриархии, но в конце концов все-таки остался в ведении зарубежного Синода и выехал из Китая через Филиппины в Соединенные Штаты. В Финляндии монахи Валаамского монастыря еще в ноябре 1944 г. ходатайствовали о разрешении вернуться в монастырь и воссоединении с Московской Патриархией. 6 мая 1945 г. патриарх Алексий обратился к архиепископу Карельскому и всея Финляндии Герману (Ааву) с пожеланием восстановления молитвенно-канонического общения между двумя церквами и возвращения Финляндской церкви в юрисдикцию Московской Патриархии (она перешла в довоенные годы в юрисдикцию Вселенского патриарха). Однако архиепископ Герман был сторонником национальной Финляндской церкви и финоманом, относящимся с предубеждением ко всему русскому. В течение 20 лет он преследовал старостильников. В своём ответе патриарху Алексию он предлагал отложить вопрос о воссоединении с Московской Патриархией до тех пор, когда между Россией и Финляндией будет заключён мир. [213] В октябре 1945 г. в Финляндию приехал митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий. Он принял в каноническое общение Коневский и Валаамский монастыри, два прихода в Хельсинки и взял обязательства архиереев Финляндской православной церкви о скором их возвращении из Константинопольской патриархии в Московскую. [214] Возвращению эмигрантских приходов в юрисдикцию Московской Патриархии способствовал кризис Русской православной церкви за границей. Ее высший орган, Архиерейский Синод, сократился до трех членов и долго не функционировал. Советская пропаганда утверждала, что он вообще перестал существовать. Однако попытки подчинить власти Московского патриарха зарубежную церковь оказались безрезультатными. Отвечая на стремление эмигрантов к возвращению в лоно Матери Церкви, 10 августа 1945 г. патриарх Алексий написал обращение "К архипастырям и клиру так называемой Карловацкой ориентации", призывая их принести покаяние. В этом обращении обстоятельно рассматривалась история возникновения карловацкой группировки во главе с митрополитом Антонием (Храповицким), цитировались указы патриарха Тихона и заместителя местоблюстителя митрополита Сергия, в которых осуждалась деятельность карловчан; крайне суровой критике подвергнута была позиция карловацких иерархов во время второй мировой войны. "Одним из примеров того, в какую бездну падения уносит архиерея нарушение им епископской присяги и уклонение в церковный раскол и разрыв с Матерью Церковью,— говорилось в обращении,— является "благодарственный адрес Адольфу Гитлеру", поднесенный ему в 1938 г. "архиерейским Синодом за границей" и подписанный председателем Синода митрополитом Анастасией. В "этом недоброй памяти и достойном возмущения документе предавалась Русская Церковь, предавался русский народ". Патриарх Алексий повторял прежние упреки Сергия, но не требовал больше декларации лояльности по отношению к Советскому государству. В послевоенные годы зарубежная церковь пополнилась оставившими в годы войны родину верующими с Украины, из Белоруссии, России и постепенно восстановила многие позиции. Весной 1946 г. в ней насчитывалось 26 иерархов. 10 мая Архиерейский Собор в Мюнхене принял заявление по поводу обращения патриарха Алексия: "Мы не находим для себя нравственно возможным пойти навстречу этим призывам до тех пор, пока высшая церковная власть в России находится в противоестественном союзе с безбожной властью и пока вся Русская церковь лишена присущей ей по ее Божественной природе истинной свободы". [215] Митрополит вновь восстановленного Карловацкого Синода Анастасий отвечал традиционными для карловчан аргументами. В его послании говорилось: "Чтобы услужить правительству... епископы не постыдились провозгласить ложь, будто в России никогда не было религиозных преследований, и, таким образом, богохульно посрамили множество русских мучеников, которых они открыто называли политическими преступниками". [216] Примечательно, что ответ был адресован не Московской Патриархии, а "русскому православному народу". В послании, однако, митрополит Анастасий еще признает патриарха Алексия как "нового представителя Русской Церкви". По мнению Д. В. Поспеловского, это послание характерно вообще для поведения карловчан, которые тесно связали себя с эмигрантской политикой: "Всякая эмиграция обречена изжить себя в первом поколении, поскольку следующие поколения ассимилируются. По мере же того как эмиграция истощается физически и все больше теряет связь с родиной, неизбежно растет неуверенность. Тем же недугом страдала и Карловацкая церковь, связавшая себя с эмиграцией, ее политическими амбициями и идеалами. Постепенно возрастал ее страх перед внешним миром, стремление, проклиная, спрятаться от него". [217] Карловацкий Синод осуждал Московскую Патриархию, причем некоторые аргументы, оспаривавшие каноничность ее структуры, выглядели состоятельными. Достаточно вспомнить собственные ранние заверения митрополита Сергия о том, что его полномочия заместителя местоблюстителя аннулируются со смертью местоблюстителя, а между тем после смерти митрополита Петра Сергий остался на своем месте. "Синодалы" объявили соборы 1943 и 1945 гг. недействительными, ссылаясь на нарушение постановлений Московского собора 1917—1918 гг., предоставлявших право любому члену собора выдвигать кандидата в патриархи и проводить выборы тайным голосованием, и на то, что согласно канонам только больший по численности и представительности собор мог изменить постановления меньшего. [218] На настроениях русских эмигрантов и представителей православного духовенства и верующих неблагоприятно сказывались политические акции правительств тех стран, где они проживали. Митрополит Японский Сергий (Тихомиров) неизменно до своей кончины 11 августа 1945 г. хранил верность Русской Православной Церкви и оставался в каноническом послушании Московской Патриархии. Всего в Японии насчитывалось 25 священников и 15 катехизаторов, но не было ни одной православной школы, семинарии или монастыря. В связи с этим Православная Церковь в Японии не получила прав юридического лица и её приходы рассматривались как группы. Эти группы регистрировались не в Министерстве просвещения, как другие религиозные организации, а в Министерстве внутренних дел. В 1939 г. в Японии был издан закон, по которому лишь урожденные японцы могли возглавлять религиозные общины. В связи с этим митрополит Сергий в 1940 г. ушел на покой, продолжая исполнять религиозные службы и обряды у себя в домашней молельне. На молебны собирались до 200 верующих русских эмигрантов. В проповедях к ним митрополит Сергий призывал любить Россию. В Великую Отечественную войну он занял патриотическую позицию. Летом 1944 г. митрополит Сергий выразил желание вернуться на Родину и принять советское гражданство. Желая воспрепятствовать его выезду в СССР, японские власти в мае 1945 г. арестовали митрополита Сергия. 11 августа 1945 г. он скончался. После ухода митрополита Сергия на покой среди православного духовенства и верующих начались разногласия и споры. В 1941 г. на Всеяпонском православном Соборе было решено, чтобы в епископы был посвящён священник из японцев и принял руководство Православной Церковью. Несколько священников и протоиереев было избрано кандидатами для исполнения этой обязанности. Но благодаря усилиям заштатного православного священника Йошида, который работал в японской ставке Верховного Главнокомандования, японская армия вмешалась и обнаружила, что ни один из кандидатов не сочувствовал японской программе агрессии на Дальнем Востоке. [219] Отец Йошида предложил кандидатуру 70-летнего женатого протоиерея Иоанна Оно на это место, потому что он был "более японцем", чем другие кандидаты, и получил образование в Японии. Итак, без согласия верующих японцев и по просьбе, подписанной отцом Йошида и двумя мирянами, претендующими на представительство воли большинства членов Церкви, протоиерей Иоанн Оно направился в Харбин. Там в марте 1941 г. его постригли в монахи с наречением имени Николая (в монахини постригли и его жену) и в апреле возвели во епископа Японского и Токийского. Чин архиерейской хиротонии с ведома и санкции митрополита Анастасия совершали карловацкие архиереи: митрополит Мелетий, архиепископ Нестор, епископ Виктор и другие. Но новый епископ не пользовался авторитетом и по своём возвращении не был допущен верующими в собор. Тогда решили возвести в епископы протоиерея Якова Тоохей. Споры приняли настолько скандальный характер, что в это дело вмешались представители японского генштаба, жандармерии, полиции и Министерства просвещения, которые продиктовали свои условия: 1) признать Николая (Оно) епископом, управляющим Японской церковью;
2) дополнительно возвести в епископы представителя большинства верующих, протоиерея Якова Тоохей;
3) оба епископа должны управлять Церковью поочерёдно, через год. [220] В связи с тем, что последнее требование было совершенно несовместимо с православными канонами, протоиерей Яков Тоохей не был возведён в епископы. Митрополит Вениамин (Федченков) утверждал, что, когда епископ Николай (Оно) вернулся в Японию, он насильно удалил митрополита Сергия из его квартиры при соборе и даже способствовал его тюремному заключению в мае 1945 г., сообщив японскому правительству, что митрополит Сергий будто бы является скрытым шпионом Советского Союза. После американской оккупации группа православных японцев, возглавляемая протоиереем Юзава и четырьмя влиятельными мирянами, обратилась в религиозный отдел гражданской секции информации и воспитания американской ставки. Они заявили, что выборы епископа Николая (Оно) не были желанием японских христиан, что епископ Николай сотрудничал с японской ставкой, что он не заслуживает звания епископа и должен быть удалён. После проведённого американскими военными следствия обнаружилось, что обвинение было правильным. Тогда епископ Николай сложил с себя полномочия и удалился в свой дом. Но ещё до американской оккупации епископ Николай от имени всех православных верующих просил патриарха Алексия о воссоединении с Московской Патриархией. [221] Посылаемые в Японию патриархом Алексием I для возобновления нормальных деловых контактов с Японской церковью епископы Борис (Вик) и Сергий (Ларин) не получили виз на въезд в страну. В 1946 г. православные японцы обратились к патриарху Алексий" с просьбой прислать им епископа, но американские военные власти не пропустили его и спровоцировали раскол. Группа православных японцев во главе с протоиереем Арсением Ивасавой в апреле 1946 г. провела Собор, на котором решено было подчинить Японскую церковь Американской митрополии во главе с митрополитом Феофилом. Японскую церковь возглавил архиепископ Вениамин (Басалыга), присланный из Соединенных Штатов. Ему были переданы храмы и помещение русской духовной миссии. Несколько приходов сохранили, однако, верность Матери Церкви. [222] Великая Отечественная война вызвала глубокие перемены в умонастроении русской эмиграции: большая часть ее в победе нашей страны увидела победу русского оружия; массовое открытие церквей внушало надежду на то, что Россия становится на органичный для нее путь исторического развития, становится самой собой. Тысячи русских эмигрантов во Франции, Китае, Маньчжурии и других странах вступали в "Общество советских патриотов", получали советские паспорта и добивались возвращения на родину. Но было разрешено вернуться лишь немногим, поскольку остальные были полезнее для Москвы на Западе, где вели просоветскую работу среди эмигрантов, умножая и укрепляя приходы и епархии Московского Патриархата. Патриотизм и ностальгия побуждали эмигрантов к возвращению на Родину; среди репатриантов были и священники, и архиереи. Вскоре после окончания второй мировой войны из США вернулись митрополит Вениамин (Федченков), епископы Федор (Текучев), Антоний (Васильев) и Алексий (Пантелеев), из Европы - митрополит Серафим (Лукьянов), архиепископ Иоанн (Лавриненко), из Китая - митрополит Нестор (Анисимов), архиепископ Виктор (Святин), архиепископ Ювеналий (Килин), архиепископ Никандр (Викторов), архиепископ Димитрий (Вознесенский) [223]. Некоторые из репатриантов подверглись репрессиям, другие получили назначения на архиерейские кафедры. На настроениях русских эмигрантов неблагоприятно сказывались политические акции, которые предпринимала Московская Патриархия под давлением государственных органов. Если бы не эта явная компрометирующая зависимость, воссоединение эмигрантских приходов шло бы значительно успешнее. Сыграло свою роль и открытое давление властей ряда западных государств, прежде всего США. Так, например, священники русских приходов Египта и Южной Кореи, вернувшиеся в юрисдикцию Московской Патриархии, были арестованы и после тюремного заключения высланы из этих стран [224]. Отпугивали русских эмигрантов и открытая борьба Московской Патриархии с Ватиканом, и постепенно назревавший конфликт с Англиканской церковью. В 1945 г. отношения с последней были еще вполне лояльными. В мае Великобританию посетил митрополит Николай (Ярушевич), встречавшийся с королем Георгом VI, архиепископом Кентерберийским и эмигрантской русской общиной. Он прозондировал почву для организации в Лондоне приходов Московской Патриархии, участия англичан в планируемой всемирной конференции христианских церквей в Москве. В ходе визита архиепископ Йоркский выступил с антикатолическими заявлениями, назвав Ватикан общим врагом Православия и англиканства. Это дало повод Г. Г. Карпову в отчете ЦК ВКП(б) сделать вывод, что "Англиканская церковь, так же как и Русская православная церковь, отрицательно относится к Ватикану и готова принять участие в тех или иных мероприятиях, направленных против Ватикана, хотя и занимает пока в этом вопросе пассивные позиции" [225]. Однако вскоре отношения с англиканами стали портиться. Камнем преткновения стала их руководящая роль в экуменическом движении, выступавшем за объединение христианских конфессий и отказ от участия в создаваемом антиватиканском церковном блоке.
96. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 14. 97. Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве. М., 1999. С. 284. 98. Там же. 99. Судоплатов П. А. "Остаюсь единственным живым свидетелем..."// Молодая гвардия. 1995. № 5. С. 40. 100. Кнышевский П. Н. Истоки тотального шпионажа // Государственная безопасность и демократия. 1993. № 2. С. 45. 101. Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. С. 77-79. 102. Там же. С. 80-86. 103. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 188. Л. 9-12. 104. Журнал Московской Патриархии. 1943. №1. С. 14-15. 105. Там же. Л. 8. 106. ГАРФ. Ф. 6646. Оп. 1. Д. 20. Л. 2, 76. 107. Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны (1938-1943 гг.) / Публ. М. И. Одинцова // Отечественные архивы. 1995. № 2. С. 65-67. 108. Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943-1948 гг. Автореф. дисс.... д. и. н. С. 32-33. 109. Там.же. 110. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 13. Л. 10. 111. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 3, Л. 1-2. 112. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 3. Л. 215-223. 113. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 3. Л. 1-2. 114. ''Русская Православная Церковь стала на правильный путь". Докладные записки председателя Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР Г. Г. Карпова И. В. Сталину. 1943-1946 гг./Публ. М. И. Одинцова/Мсторический архив. 1994. № 3. С. 143. 115. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 1.Л. 16-20. 116. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 4. Л. 17. 117. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 4. Л. 24-26. 118. Пит. по: Алексеев В. А. "Штурм небес" отменяется? М., 1992. С. 192. 119. Там же. С. 192-193. 120. Сергеева Н. О религии и церкви в СССР (по страницам иностранной печати) // Война и рабочий класс. 1943. № 12 (15 ноября). С. 18-20. 121. Добрынин М. Пятидесятилетие епископского служения Святейшего Патриарха Алексия // Журнал Московской Патриархии. 1963. №5. С. 64-74. 122. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 3. Л. 35-36. 123. Там же. Л. 53. 124. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 18. Л. 1-8. 125. Там же. 126. ГАРФ. Ф. 6646, Оп. 1. Д. 20. Л. 6. 127. ГАРФ. Ф. 6646. Оп. 1. Д. 35. Л. 24. 128. ГАРФ. Ф. 6646. Оп. 1. Д. 36. Л. 2; Д. 20. Л. 5. 129. Николай, митрополит Крутицкий и Коломенский. Слова, речи, послания (1941-1946). Т. 1. М., 1947. С. 182-186. 130. Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война С. 87-89. 131. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 4. Л. 5-Ю. 132. ГАРФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 3. Л. 21-21 об. 133. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 29. Л. 301-109. 134. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 29. Л. 101-109. 135. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 29. Л. 101-109. 136. Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. С. 347-348. 137. Журнал Московской Патриархии. 1945. № 5. С. 25-27. 138. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 34. Л. 6. 139. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 14. 140. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 16. Л. 20-25. 141. Журнал Московской Патриархии. 1945. № 5. С. 19-24. 142. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 16. Л. 56-70. 143. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 13. 144. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 16. Л. 103-148, 167-189. 145. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 14. 146. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 16. Л. 72-73. 147. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 71. Л. 1-2. 148. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 19. Л. 11-38. 149. Там же. Л. 39-48; Журнал Московской Патриархии. 1945. № 11. С. 17. 150. Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 351. 151. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 19. Л. 103. 152. ГАРФ. Ф. 6991,Оп. 1.Д. 17. Л. 49-140. 153. Там же. 154. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 70. Л. 1-3, 25-27. 155. Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 353. 156. Шкаровский М. В. Русская православная церковь в 1943-1957 годах // Вопросы истории. 1996. № 8. С. 41. 157. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 70. Л. 11. 158. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 111. Л. 28. 159. Журнал Московской Патриархии. № 3. С. 21 - 22. 160. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 12. 161. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 15. Л. 11-16. 162. Журнал Московской Патриархии. 1945. № 8. С. 14. 163. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 15. 164. ГАРФ. Ф. 6991. On. I. Д. 14. Л. 85, 90. 165. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 66. Л. 11-11 об. 166. Журнал Московской Патриархии. 1945. № 8. С. 6-24. 167. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 20. 168. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 22-23. 169. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 19. 170. Шкаровский М. В. Русская православная церковь в 1943-1957 годах // Вопросы истории. 1996. № 8. С. 41. 171. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 18. Л. 51. 172. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 29. Л. 157-160. 173. Там же. 174. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 18. Л. 57-59. 175. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 29. Л. 157-160. 176. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 18. Л. 23-23об. 177. Там же. Л. 35, 37-38, 79-82, 93. 178. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 9. Л. 5-55. 179. Там же. 180. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 235. Л.. 181. Там же. 182. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1. Л. 28-30. 183. Журнал Московской Патриархии. 1944. № 3. С. 6-19. 184. Журнал Московской Патриархии. 1944. № 3. С. 6-19. 185. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 2(а). Л. 32. 185. Журнал Московской Патриархии. 1944. № 3. С. 6-19. 187. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 20. Л. 2, 14-15, 26-32. 188. Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия, изложенные по его рассказам Т. Манухиной. М., 1994. С. 666-668. 189. Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 230. 190. Евлогий, митрополит. Путь моей жизни. С. 664-668. 191. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 20. Л. 18-19. 192. Там же. Л. 24-25. 193. Там же. 194. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 155. Л. 22-32. 195. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 20. Л. 76-77. 196. Там же. Л. 90-130. 197. Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 231. 198. ГАРФ. Ф. 6991. 199. Журнал Московской Патриархии. 1945. № 9. С. 13. 200. Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 232. 201. Русско-американский православный вестник. 1942. № 10. С. 145. 202. Русско-американский православный вестник. 1943. № 10. С. 154-155. 203. Цит. по: Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства, в 1943-1948 гг. Диссертация на соискание учёной степени доктора ист. наук. М., 1999. С. 240-243. 204. Русско-американский православный вестник. 1944. № 6. С. 82, 89-92. 205. Русско-американский православный вестник. 1945. № 1. С. 34-36. 206. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 76; Русско-американский православный вестник. 1945. № 2. С. 34; Архиепископ Виталий. Современное положение Русской православной церкви в Америке // Православная Русь. 1947. Май. № 7. С. 1 - 3. 207. Боголепов А. А. Церковь под властью коммунизма. Мюнхен, 1958. С. 51. 208. Шкаровский М. В. Русская православная церковь в 1943-1957 годах //Вопросы истории. 1996. № 8. С. 42. 209. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 22. Л. 5-6. 210. Там же. Л. 8. 211. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 75. Л. 20-21; Журнал Московской Патриархии. 1945. № 9. С. 5-6. 212 .Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 219-220. 213. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 73. Л. 35, 47-48, 88, 101. 214. Шкаровский М. В. Русская православная церковь в 1943-1957 годах //Вопросы истории. 1996. № 8. С. 42. 215. Тамже. С. 42-43. 216. Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 228. 217. Там же. С. 228-229. 218. Там же. С. 229. 219. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 23. Л. 2-25. 220. Там же. 221. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 23. Л. 2-25. 222. Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 604-605. 223. Там же. С. 595. 224. Православие на Дальнем Востоке. 275-летие Российской Духовной Миссии в Китае. СПб., 1993. С. 86-87, 95. 225. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 23.
| 
