Как отмечала Московская духовная академия 50-летие Октября
Оп.: Православная Русь. 1997. № 20. cтр. 10,11,15. См. библиографию.
Вот уже исполнилось 80 лет со дня воцарения в России врагов всякой правды — коммунистов, погубивших Россию и приблизивших к концу все человечество. Массы безумцев, некогда обласканных ими, будут с любовью отмечать эту годовщину. Как же теперь отметит ее бывшая "Советская церковь", нынешняя МП? Невольно вспомнились торжества по случаю 50-летия октябрьской революции в МДА, очевидцем и даже в какой-то мере соучастником мне довелось быть, и о которых, думается, нигде не оповещалось. Описать я это решил потому, что происходившее тогда является яркой иллюстрацией духовному состоянию, царящему в МП по сей день.
В то время я учился в семинарии в Сергиевом посаде (тогда он назывался Загорском), куда поступил будучи не только не сергианином, но наоборот — ревностным противником большевизма и его служителей в рясах. Поступил туда потому, что не смог найти Катакомбную Церковь, живя в глухой сибирской деревне на Алтае, где не было, за исключением моего наставника, ни одного сколько-нибудь просвещенного верующего человека. Но шел я в "советскую семинарию" с вполне осознанной целью: получить знания, добравшись до большой библиотеки, и вместе с открывающимися по ходу учебы возможностями, использовать это для борьбы с иудинским направлением в МП. Многого я в то время знать не мог и потому еще питал иллюзию, что можно еще чего-то добиться. Однако, я был предупрежден неоднократно сновидениями о том, куда я иду: то называют "мертвым царством", то вижу, как поют студенты "Достойно есть" и сразу следом большевицкую песню "По долинам и по взгорьям". Сновидения такие я в то время видел, наверно, потому, что мне иного пути вразумления не находилось.
Поступив в семинарию, я вскоре убедился в правдивости своих сновидений. Меня поражало буквально все. Учащиеся и преподаватели, священники и миряне — сознательные патриоты большевизма. Есть, кажется, недовольные властью, но как-то не вполне и не в том направлении: ведь большевицким режимом были также недовольны люди искусства, любители роскошной жизни и даже воры. Но недовольных тем, что большевики насильно уводят МП в неверность Богу, что и МП эта благословляет их ложь и насилие, — я там не встретил. Сразу после поступления туда я столкнулся с такими трудностями: задолго до поступления я принял решение никогда не соучаствовать в строительстве социализма, а тут, оказывается, обязательное социалистическое страхование жизни, невозможность избежать голосования. Только чудом сумел я избежать этого, чтобы не изменить своему решению и остаться далее учиться. Так, в напряжении внутреннего сопротивления всему окружению внешнему прошли три с лишним года.
Приблизилась 50-я годовщина большевицкой революции. 4 ноября мне по пути в библиотеку пришлось увидеть невероятное: два зала оборудованы под музей-выставку революции. Возле передней стены, на высокой красной тумбе, стоит "превознесенный" гипсовый бюст вождя революции, от одного лицезрения которого мне обычно делается не по себе. Все стены облеплены красными плакатами. Вижу, студенты ввинчивают лампы в люстры, украшают. Я стоял как ошарашенный. Один из них в спешке попросил меня прибрать куда-нибудь лестницу. Я бегло огляделся вокруг, быстро схватил эту лестницу, подтащил к бюсту "вождя" и поставил, наклонив, на его голову, как бы собираясь лезть на него. Раздались крики: "Ты что делаешь?! Нас тут всех пересажают!" В другом же конце зала смех и слова: "Лучше места не нашел". Ну я, соответственно, сделал непонимающий вид и заявил: "Такое не всегда увидишь... Надо обязательно сфотографировать". Я в то время вместе с другим студентом вел фотоархив всех торжеств и посещений гостей из разных стран. Фотографировать мне это пришлось 5 ноября при открытии выставки.
Натянута красная лента у входа в залы музея революции. У входа собралось много преподавателей, студентов, еп. Питирим (Нечаев), теперь митрополит, и еп. Дмитровский Филарет (Вахромеев), теперь митр. Минский. Филарет, будучи ректором, произносит вступительную речь, благодарит устроителей выставки. Ему подают ножницы и он с торжественным видом разрезает ленту. Начинается показ экспонатов с надлежащим объяснением. Хотелось высказать с дерзостью правду и уйти, но сознание того, что цель, ради которой тут нахожусь, не выполнена, удерживала от этого.
После осмотра выставки все были приглашены в актовый зал на праздничный митинг. Мне фотографировать не позволили, зная мое умонастроение, но поручили помогать снимать на киноленту доценту А.Л. Горбачеву. Желание видеть это, тем более, присутствовать не как празднующему, а для труда, подвигло меня не избегать этого.
Зал был заполнен до отказа. За столом, в президиуме, в центре, ректор и по сторонам профессора и доценты. Поет хор. Пропели почему-то "Достойно есть", как я ранее видел во сне, а потом и "По долинам и по взгорьям". Потом начали петь или читать революционные стихи студенты разных национальностей. Кстати, представители Грузинской Церкви Джалагония и Катамадзе отказались и были исключены: один из академии со 2 курса, а другому было позволено доучиться последний год в семинарии, но без права поступления в академию.
Читал революционное стихотворение белорус и что-то от волнения заикался, путался. Тут я, признаюсь, не выдержал: в руках у меня был смотанный толстый шнур от софита и я его резко бросил на паркетный пол. Раздался в напряженной тишине, можно сказать, грохот. Многие вздрогнули или привскочили от неожиданности. Еп. Филарет обоими руками замахал на меня, прокричав: "Уходи отсюда!" Я вышел. По пути охватил взглядом присутствующих и что особенно больно — все смотрели с осуждением и негодованием, хотя, надо сказать, меня из-за фотографирования знали близко и уважали.
Внутри меня все кипело. Я знал, что с митинга все пойдут в столовую и будут угощаться по-праздничному коньяком и закусками. Куда же деться? Было еще 5 ноября и работали городские бани, и я пошел в пустое свое общежитие, собрал белье и отправился в баню в тот момент, когда все шли в столовую. У входа в семинарию вдруг увидел скорую помощь и санитаров с кем-то на носилках. Поинтересовался: кто это? оказывается — тот белорус, плохо с сердцем. И опять больно: еще чего доброго умрет с таким грехом, а ведь я его напугал. Но он поправился. Следующий день прошел в напряженном ожидании. Я решил не бросать семинарию, а дождаться, когда выгонят.
Ночью опять увидел сон, видать проявились эти терзания. Вижу, я стою в прихожей бани. С правой стороны, на балконе, спешно устанавливают записывающую и фотографирующую аппаратуру, а впереди, через дверь, вижу ступени парной и на ступенях сидят студенты — хор. На верхней же ступени сидит еп. Филарет и готовится, но никак не наберется решимости, запеть: "Вставай проклятием заклейменный". Я начал тоже волноваться и искать выход: как предотвратить позор церкви. Наконец, еп. Филарет решился и произнес только первое слово, а последующие заглушили голоса справа от меня, поющих: "Святый Боже..." Я взглянул и увидел парней и старушек, очень бедно одетых и худых. С балкона стали кричать и грозить им кулаками, но они еще громче стали петь. Тут я проснулся. Этот сон очень ободрил меня.
На 7-ое ноября за литургией я, как обычно, стою в академическом храме у стены в самом конце. Служит еп. Филарет. После Евангелия он читает послание патриарха Алексия. Храм полупустой, стоит напряженная тишина. Послание гнусное. Наверно, весь 5-й отдел КГБ трудился, составляя его. Обливается грязью свят. патриарх Тихон и его деятельность и превозносится гибкая политика Сергия. Тут у меня опять произошел непорядок с нервами: я, гулко стуча каблуками о каменный пол, зашагал к выходу. За мной последовали несколько женщин, на ходу произнося: "О Господи, о Господи". Еп. Филарет прервал на секунду чтение и посмотрел на меня.
Теперь я уже серьезно стал готовиться к исключению. Однако, спустя пару часов мне говорят: "Иди фотографируй в кабинете ректора гостей-иностранцев". И тут я решил еще раз "съюродствовать", чтобы проявить свое несогласие с их церковной политикой. У меня под кроватью стояли старые мои туфли, облепленные грязью, которые я достал и одел. Затем, взяв огромную фотовспышку и аппарат, отправился к ректору. Гостей еще не было, еп. Филарет сидел один в ожидании. Я спросил разрешения войти и стал быстро соображать: если пойду по коврам, он может не заметить. Тогда я крадучись стал проходить вдоль стены, минуя ковры, и за каждым моим шагом на паркете вырисовывался яркий след пыли. Это привлекло его внимание. "Хоть бы обувь почистил", — промолвил он. "Простите пожалуйста, владыка, я же не праздную — некогда было", — оправдался я. Он грустно вздохнул и сказал, махнув рукой: "Уходи отсюда", а сам склонил голову на подставленные руки.
Признаюсь, мне в этот момент стало жалко его. Сатанинский режим так все обусловил, так всех опутал, что человек, оказавшись одиноким перед этой адской машиной, не всегда находил в себе силы противостать этому.
И вот, теперь, оглядываясь на годы прожитые среди сергиан, уверенно дела-ешь вывод: основным грехом их, толкнувший на компромисс с врагами Христовыми, является боязливость. Свят. Иоанн Златоуст сказал: "Кто не может насытиться любовью к Владыке Христу, тот не может насытиться и ненавистью к Его врагам". Они же объявили себя невраждебными врагам Христовым, т.е. фактически, невраждебными их лжи и насилию, из страха. В Священном Писании мы видим, что только в одном случае, при буре на море, Спаситель укоряет учеников за боязливость, и в последующие века Церковь в лице сонма мучеников показала безбоязненность своих членов; а вот в пророчестве о наших и последующих временах, первым грехом, ведущим в огненное озеро, поставлена именно боязливость (Откр. 21, 8).
Еп. Филарет в то время еще не был достаточно боязливым и не исключил меня из семинарии. Но спустя 4 года он уже "созрел" и при моем исключении с IV курса академии за участие в оппозиции собору 1971 г., я в числе других аргументов, из которых он не смог опровергнуть ни одного, сказал и о боязливости: "Произошло странное повторение истории: как первые архиереи осудили на распятие Господа Иисуса Христа из боязни, что "все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом", так и вы говорите, пусть умрут все проповедующие верность, иначе озлобятся коммунисты и уничтожат Церковь. Но вы забыли, что Главой Церкви является Христос, а не вы. Он же наверное сумеет защитить Свою Церковь, только нужно быть Ему верными".
Иерей Виктор Пивоваров.
1997 г.
