Джейн Эллис

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

Согласие и инакомыслие

Номер страницы указан после текста на соответствующей странице

К оглавлению

Глава вторая

РОСТ ПРАВОСЛАВНОГО ДИССИДЕНТСТВА: 1974-76

Вскоре после высылки Солженицына был опубликован важный сборник под его редакцией, называвшийся "Из-под глыб" и содержавший, кроме его статей, работы шести других православных публицистов: Михаила Агурского, Евгения Барабанова, Вадима Борисова, Игоря Шафаревича, Ф. Корсакова (псевдоним) и анонимного автора А. Б.1 Все они рассматривали будущее народов Советского Союза глазами, незатуманенными догмой марксизма-ленинизма, что было немалым достижением для людей, проживших всю сознательную жизнь при советской власти и получивших коммунистическое образование. Чтобы наметить будущее своей страны,

авторы обратились к ее прошлому, - к русской православной традиции и к русским духовным ценностям. Как указал Макс Хэйвард в предисловии к английскому переводу "Из-под глыб", они осознавали свою преемственность по отношению к авторам сборников "Вехи" (1909 г.) и "De profundis" (1918 г.). Многие авторы "Вех" начинали как марксисты, но отвергли это учение ради возвращения к традиционным духовным ценностям, к которым для большинства из них относилось и Православие. Авторы сборника "Из-под глыб" также подвергли марксизм тщательному анализу, нашли его неудовлетворительным и призвали вернуться к другим ценностям, преимущественно православным, как более подходящим для них и для страны. Они сделали это после шестидесятилетней пустоты, во время которой такие интеллектуальные или духовные поиски были невозможны.

Различными путями эти люди пришли к убеждению, что ключом к будущему России является христианство. Кроме того, их объединял глубокий патриотизм, не сводящийся к узкому национализму. И хотя они отличались друг от друга личными качествами и своим прошлым, всех их, во главе с Солженицыным, можно было отнести к умеренному национальному крылу. Некоторые авторы "Из-под глыб", например, Шафаревич и Агурский, в меньшей степени Барабанов и Борисов, в разное время поддерживали Демократическое движение, но к тому моменту почти все они расстались с мыслью, что будущее России может принадлежать демократии, во всяком случае в ее западной, парламентарной форме. С другой стороны, и национальные ценности не былич-для них главными. Несмотря на убеждение в том, что будущее их страны должно определяться ценностями русской истории и культуры, они не отказывались, как поступали более

радикальные националисты, от общения с Западом, от его опыта. В их мировоззрении - особенно у Солженицына - важную роль играло раскаяние, всенародное покаяние в ошибках прошлого, в этом сказывалось существенное влияние философии славянофилов. Однако Солженицын резко критиковал ложное, по его словам, покаяние В. Горского и других авторов этого направления. Он считал их отказ от мессианизма ненавистью к России, основанной на искаженном толковании русской истории. Все же, хотя авторы "Из-под глыб" и придавали огромное значение русским традиционным ценностям, сборник в целом был обращен к будущему, а не к прошлому. Все семеро авторов связаны корнями с русским прошлым, особенно с христианским, но не скованы им. Направленность сборника не "антисоветская", они не нападают на советскую власть и гораздо более склонны к самокритике и к обвинению себя и своих сограждан в нравственной неспособности противостоять крайностям режима. Действительно, обсуждая будущее страны, они почти не уделяли внимания советской власти. Забавно, что, отвергая марксистскую диктатуру, они имплицитно приняли ее положение об отмирании государства.

КРИТИКА ЦЕРКВИ ИЗНУТРИ

Одна из одиннадцати статей сборника "Из-под глыб" посвящена исключительно РПЦ. Это статья Евгения Барабанова "Раскол Церкви и мира". Главная мысль этой статьи: Церковь всегда была готова подчиняться государству и забывала - или предпочитала забывать - о своих собственных отношениях с миром. Иерархия согласилась с предоставленной ей ограниченной степенью свободы и не занималась христианизацией России.

Церковь не ответила на "призыв замечательный, глубоко нравственный, необходимый" - призыв священика Эшлимана и Якунина, архиепископа Гермогена, Анатолия Левитина, Бориса Талантова и Солженицына (в его "Великопостном письме"). И всем известно, писал Барабанов, что иерархия и не собирается что-либо предпринимать в этом направлении. Частично такое положение возникло из-за слишком тесного союза Церкви и государства в прошлом, из-за "симфонии", существовавшей между Церковью и государством со времен императора Константина и означавшей полное отождествление Церкви с империей. Это привело к тому, что Церковь оказалась не готовой к существованию в новом, враждебном, атеистическом государстве. В этом, по Барабанову, лишь объяснение, но не оправдание того положения, в котором оказалась Церковь. Нет ничего удивительного в том, что государство пытается ограничить церковную жизнь. Ведь согласно господствующей идеологии, религия и Церковь обречены на отмирание. "Удивительно то,-пишет Барабанов, - что именно эта идеологическая позиция начивает засасывать и наше церковное сознание. Разумеется, мы не исповедуем необходимости отмирания самих себя, но чаще всего мы смотрим на существующее положение вещей как на нечто естественное и нормальное"2.

Например, говорится, что ограничения церковной жизни отвечают тайным желаниям многих церковных служителей, считающих, что богослужение - не только главное в христианстве, но и есть само христианство, и что ничего больше верующим не нужно. Давление властей, оттесняющих Церковь от социальной деятельности, смыкается с этим образом мышления. Результат этой смычки, по Барабанову, "какая-то диковинная экклезио-логия", которая как бы позволяет церковным иерархам

заявлять: "Запрещаете - и правильно делаете... Мы еще молиться не научились - куда нам за детские сады браться! Церковь для молитвы, а не для суеты". Барабанов отмечает, что в подобной экклезиологии, конечно, нет места для заботы о христианизации России3.

Анализ Барабановым положения Церкви очень важен, потому что, будучи церковным человеком, автор смог беспристрастно увидеть изнутри и показать некоторые причины современного положения Церкви. Он понимает историческую подоплеку состояния Церкви, признает и центральное значение богослужения в жизни Православия, но он не считает, что история - достаточное объяснение современных церковных проблем. Заглядывая глубже, он находит, что в РПЦ особенно наглядно проявляются некоторые симптомы той всемирной болезни, которой сегодня поражено христианство - с неодинаковой силой, но по всему миру. Поэтому многие из вопросов следует рассматривать во всемирной перспективе, а именно, как общий кризис церковного сознания в секулярном мире. По Барабанову, существует не только разделение между Церковью и государством, Церковью и тоталитарной системой, но и разрыв, более серьезный разрыв между Церковью и миром .

Барабанову видится, что Церковь не распознала этого фатального разрыва и не справилась с ним. Вместо осознания своей главной задачи - преображать мир и помогать созданию в мире Царства Божия, она отступила и ограничила свою задачу лишь заботой о яичном спасении. Однако после Преображения, занимающего такое важное место в православном богослужении, Христос снова вернулся в мир, чтобы исцелять больных, пострадать и умереть. А Церковь оставила мир, и, как следствие этого, мир оставил Церковь, так как традиционные рамки оказались слишком тесными для

творческого предназначения человека. Теперь уже мир создавал новую цивилизацию, а Церковь лишь "тянулась за миром"5, утратив инициативу. Исходя из такого анализа состояния Церкви, Барабанов писал:

"Очевидно, что лучшее будущее России неотрывно от христианства. И если суждено ей возрождение, то совершиться оно может только на религиозной почве. Но будет ли у Церкви настолько сил, чтобы это возрождение начать? Она сейчас переживает глубокий кризис и, прежде всего, сама нуждается в возрождении".

Ответ для Барабанова очевиден. Он отказывается признать, что дело лишь в "кризисе церковного управления", нет: "Мы переживаем нечто большее - кризис самого церковного сознания"6. Церковь должна найти какой-то способ "противостоять безбожному гуманизму, разрушающему человека". "Мы слишком пассивны по отношению к миру". Нужно радикальное решение, ведущее "не к реформации, а к трансформации, то есть к преображению христианского сознания и жизни". Новизна этого подхода состоит в отказе от ограниченного взгляда на положение Церкви, объясняющего все ее беды лишь преследованием со стороны советских властей. Солженицын признавал, что русский народ допустил ошибки и нуждается в покаянии. Подобным же образом и Барабанов утверждал, что РПЦ должна покаяться в ошибках и недостатках прошлого и найти новые пути. Для Церкви недостаточно просто пребывать в ожидании, что мир придет к ней. Ее долг - идти в мир, нести ему Благую весть и преображать его.

Статья Барабанова была своеобразным откликом на более раннюю самиздатскую статью Михаила Меерсона-Аксенова "Народ Божий и пастыри"8. Меерсон-Аксенов -также верующий и церковный человек, выступающий

"изнутри" Церкви. Он не согласен взваливать всю вину за трудное положение Церкви на ее порабощение государством. Со знанием дела он изложил исторические и иные обстоятельства, которые привели к нынешнему положению дел, но, по его мнению, все это не освобождает Церковь от необходимости заниматься своими проблемами и решать их. Меерсон-Аксенов отметил, что недавние споры о Церкви, особенно солже-вицынское "Великопостное письмо" и ответы на него, вращались вокруг иерархии, которую обвиняли или защищали. Однако нельзя отождествлять всю Церковь с иерархией. Меерсон-Аксенов постарался расширить дискуссию. Он рассматривает историю Церкви в веках и указывает на то, что деления на духовенство и мирян не существовало в древней Церкви, оно произошло в результате исторических обстоятельств. Духовенство стало небольшой группой активных религиозных профессионалов, удаленных от мира, а участие Церкви в делах общества очень ослабло. Если ранне-христианская Церковь была местом подлинной творческой свободы, то создание на протяжении веков священства и последующее развитие церковных служб, которые стали профессиональным делом, означало, что живой организм религии превращался в ритуал. В нем не оставалось больше места для человеческого творчества, и вот результат: интеллигенция, самая творческая часть человеческого общества, ушла из Церкви". Как и Барабанов, Меерсон-Аксенов озабочен молчаливым согласием Церкви на уход от мира в на отказ от его христианизации.

Более того, он указал на другое следствие отделения духовенства от мирян, заключающееся в том, что возникшая таким образом иерархическая структура стала инструментом пленения Церкви государством. Когда митрополит Сергий в 1927 году решил уступить

требованиям государства, подчиненные ему епископы должны были либо подчиниться, либо уйти на покой: "круг замкнулся, и Церковь попала в плен к собственной иерархической структуре"10. Вскрывая суть споров вокруг солженицынского "Великопостного письма", Меерсон-Аксенов утверждал, что Христос создал Церковь, чтобы она была "островом свободы", однако спрашивал: "Но вытекает ли из этого, что во все времена всякая поместная Церковь может быть действительно островом свободы?" Нет: государство всегда будет пытаться подчинить ее, с большим или меньшим успехом, зависящим от обстоятельств. "Лишь Соборная, Вселенская Церковь может быть свободной... Даже если в известный момент светская власть победит одну часть этой Церкви, никакие "врата адовы" неспособны одолеть ее"11.

Как же Русская Православная Церковь, если говорить обо всех ее верующих, может справиться с недостатком творческого подхода к окружающему миру и с подчинением ее иерархии государству? Подобно Барабанову, Меерсон-Аксенов считает, что все верующие должны активно откликаться на духовные запросы общества, в котором они живут:

"Сегодня Церковь не имеет права запираться в себе, быть собранием архаизмов, музеем древностей, в который творческий человеческий дух не смеет войти... Сегодня верующий христианин призван прежде всего быть сознательным свидетелем своей веры, а это свидетельство труднее всего осуществить уходом из мира".

Далее, по Меерсону-Аксенову: в разные времена истории существовали разные способы богоискательства. Постоянные стоны окружающего мира напоминают нам, что спастись в одиночку нельзя. И тем не менее, для того, чтобы в данной ситуации Церковь смогла отвечать

потребностям мира, миряне должны перестать быть стадом, раз время такое, что не хватает пастырей12.

Меерсон-Аксенов подчеркнул, что критика церковной иерархии раздается в среде "нецерковной интеллигенции", в то время как верующие смотрят на нее иначе:

"Достаточно хоть раз взглянуть, как народ толпится на архиерейском служении, сколько готов ждать епископского благословения, чтобы почувствовать, что иерархи остаются полновластными преемниками Апостолов, и чтобы понять, что иерархия глубоко народна, и что, перефразируя известное изречение, какова Церковь, таков и патриарх.

Если мы, христиане, не связанные иерархическим положением, не боящиеся попасть под церковное запрещение и рискующие лишь служебным положением, боимся исповедать свою веру вслух и приходим, подобно Никодиму, ночью, если для нас крещение в жизнь вечную со Христом соизмеримо с предъявлением паспорта, то в чем мы можем винить епископов, которые по крайней мере явно исповедуют свое христианство?..

Было бы желательно, чтобы обращенные христиане перестали смотреть на Церковь глазами случайных гостей, потребителей, не имеющих даже прав "совещательного голоса". Именно церковной интеллигенции, свободной от иерархической ответственности и консервативного сознания, предстоит теоретическая подготовка и поиск практических путей для новых направлений христианской миссии в секуляризованном обществе"13.

Сочувственный отклик на эту статью проявился в глубоком эссе "Дар и ответственность" А. Колесова, который развил некоторые положения, выдвинутые Меерсоном-Аксеновым14. У Колесова очень тонко и проницательно описано умонастроение интеллигенции, обратившейся к Церкви и осознавшей причины, по которым ей не

удается исполнить свой христианский долг по отношению к окружающему миру. Главная мысль статьи: дар веры несет с собой сопутствующую ему ответственность за Церковь и за мир. Дар веры дается, когда человек отвечает на зов Божий, но этот зов делает его членом определенной Церкви в определенный момент истории, и новообращенный несет ответственность за свое поведение в данной ситуации. Беды Церкви он должен считать своими собственными15.

"Ведь так легко забыть о современной агонии Церкви, прятаться от "мук" Церкви и оставаться внутри нашей собственной блестящей церковности. Религиозный "гедонизм", по существу, представляет собой бегство от Церкви, отбрасывание ее настоящей реальной судьбы" .

Эти умные, проникновенные статьи показывают, что в споры о Церкви входит нечто новое, входит готовность к самокритике, готовность взять на себя ответственность за положение Церкви. Дискуссия переросла проблему отношений Церкви и государства. Теперь уже многие новые верующие выступают против того, чтобы все церковные беды взваливать на власть. Они считают Православие достаточно сильным и жизнеспособным. Оно может само прокладывать себе путь и не зависеть от милости внешних сил.

УПАДОК ЛИБЕРАЛЬНОГО НАЦИОНАЛИЗМА

По словам одного из авторов журнала "Вече" Геннадия Шиманова, после того, как журнал распался, среди националистов наметились три течения: либеральные демократы, центр и группа правых17. Себя Шиманов причисляет к центру. Его взгляды мы рассмотрим ниже. По мнению Шиманова, Солженицына можно считать пред-

ставителем либерально-демократической группы, а Осипов, как и сам Шиманов, относятся к центру. Нам, однако, кажется, что у Осипова больше общего с Солженицыным, чем с Шимановым, и что, принимая во внимание роль посредника, которую Осипов пытался играть между националистами и демократами, более логично считать и его принадлежащим к либерально-демократической группе. Осипов с помощью Вячеслава Родионова стал выпускать новый самиздатский журнал "Земля". В 1974 г. вышли два номера18. "Земля" продолжала христианско-патриотическую линию, начатую журналом "Вече," и особо подчеркивала - в духе почвенников XIX века - необходимость тесной связи с древними корнями, с материнскими силами земли. В передовице первого номера говорилось:

"Национализм немыслим в отрыве от христианства. Любая форма языческого либо атеистического национализма есть бесовщина. Для русских такой "национализм" - новая бездна и окончательная погибель. Люди без милосердия, великодушия и любви к Богу и человеку - не русские"19.

Говорилось также, что ведущим принципом журнала остается линия славянофилов и Достоевского. Высказывалась критика "языческого или атеистического национализма", относившаяся ко взглядам правого крыла, обозначенного Шимановым, - той самой антихристианской, антисемитской расистской тенденции, о которой предупреждал Агурский.

Первый номер "Земли" не содержал длинных теоретических статей, характерных для "Вече", а сосредоточился на текущих событиях. Разногласия по поводу недавно запрещенных бесед отца Димитрия Дудко представлены письмами Игоря Шафаревича в его защиту, адресованными архиепископу Волоколамскому Питириму и архи-

епископу Брюссельскому Василию, статьей "Отец Димитрий Дудко" А. Краснова (псевдоним А. Левитина) и воспроизведением первых пяти "бесед". Помещены также сообщение о попытке закрыть Успенский кафедральный собор во Владимире и список некоторых открытых церквей в епархиальных центрах. Такое внимание к текущим практическим вопросам РПЦ можно объяснить тем, что Шиманов считал демократической направленностью журнала. Патриотическая тенденция в этом номере представлена главным образом статьей Осипова "Последний день Москвы". Это - плач по разрушенной старой Москве, принесенной в жертву генеральному плану реконструкции столицы, в результате которого были уничтожены многие исторические здания и памятники архитектуры.

Однако во втором номере были собраны более обстоятельные и необычные материалы. Среди них - статья Валентины Машковой (жены Осипова) под названием "Кто должен покаяться?". Эта статья занимается уже поднятой в самиздате темой о необходимости всенародного покаяния и предостерегает - как и Солженицын в сборнике "Из-под глыб" - против ложного покаяния, которое явилось бы просто очернением России и игнорированием всего доброго и святого, что есть в народе. Явно имея в виду статью В. Горского, Машкова порицала "религиозных" интеллигентов, которые, оставаясь вне Церкви, требовали полупокаяния, служащего скорее для оправдания позиции, нежели для личного раскаяния. В заключение она пишет:

"Лишь внутренняя принадлежность к Церкви, к ее живому организму освящает человека и делает его незаменимым ее членом... Ненавидящие Россию, не вразу-мившиеся ею, сами не входящие в Церковь и других не пускающие, - покайтесь!"20

-"Кроме статей по истории, экономике, искусству, христианскому вероучению и другим предметам, в номере помещено краткое интервью с Анатолием Левитиным-Красновым накануне его отъезда в эмиграцию. Он выразил свое понимание национально-религиозной линии "Земли" и готовность сотрудничать с ней из-за границы, при условии отсутствия в ней "шовинистических и антисемитских тенденций". Это вызвало возмущенный отклик редакции, в котором говорилось, что русский националист, будучи "прежде всего православным христианином", и не может разделять подобных чувств21. Однако уже стало ясно, что искренняя попытка Осипова объединить христианские и патриотические добродетели и наметить средний путь между демократами и националистами была скомпрометирована появлением нездоровых тенденций среди некоторых наиболее крайних националистов, общий взгляд которых на Россию он разделял.

Попытка Осипова с помощью журналов "Вече" и "Земля" создать трибуну для легальной оппозиции, не вступающей в конфликт с советской властью, оказалась безуспешной. Его открытое, лояльное поведение не произвело впечатления на власть имущих, и последние номера "Вече" содержали сообщения о преследованиях редактора со стороны милиции, о допросах, задержаниях и обысках. 28 ноября 1974 г., через три дня после выхода второго номера "Земли" Осипов был арестован и обвинен "в антисоветской пропаганде и агитации" по статье 70 Уголовного Кодекса. Его жена Валентина Машкова предложила западным читателям сравнить содержание любого номера "Вече" с 70 статьей УК и проверить, обоснованно ли обвинение. Осипова содержали в предварительном заключении в разных тюрьмах более девяти месяцев, суд над ним состоялся с 24 по 26 сентября. Пытавшиеся

присутствовать при этом западные журналисты не были допущены в зал суда. Осипов был приговорен к восьми годам заключения в лагере строгого режима, которые он отбывал в системе мордовских лагерей22. Сотрудник редакции "Земли" Вячеслав Родионов оповестил о намерении продолжать выпуск журнала и в заявлении указал адрес, на который следует посылать материалы23. Однако журнал больше не выходил.

Самиздатский журнал "Московский сборник" намеревался, согласно его передовице, стать периодическим изданием нерегулярного типа, однако вышел только один номер - в сентябре 1974 г.24. О нем писали как об органе крайних националистов, скорее всего потому, что в нем были напечатаны три пространных исторических очерка: "Миф о Распутине" Анатолия Скуратова, националиста, писавшего в "Вече" большие теоретические статьи о славянофилах; "Москва - третий Рим" Шиманова; в "Опыт телеологического оправдания нации" А. Борисова25. Однако там же появилась и статья Михаила Агурского, еврея, обратившегося в христианство, который враждебно относился к проявлениям правого русского национализма. Его статья была на чисто религиозную тему. В ней рассматривались виды богослужения и молитвенной жизни, приемлемые для советских евреев, принявших христианство, поскольку формы русского благочестия не всегда подходили для них. Другие, менее относящиеся к теме материалы, напечатанные в "Московском сборнике", подобно публикациям журнала "Земля", включали в себя статью о судьбе отца Димитрия Дудко, перевод книги о Ленине Луи Фишера, критический ответ Леонида Бородина на статью Анатолия Левитина "Земля дыбом" и выдержки из "Отчизны неизвестной", трогательного и красочного рассказа о сосланном в Сибирь священнике, который хвалили, видя в нем класси-

ческий образец малого жанра в традиции духовной литературы. Хотя в "Московском сборнике" сотрудничали такие известные представители из кругов православной интеллигенции, как Шиманов, Бородин и Агурский, сборник не отличался столь ясно выраженным христианским духом, как "Земля".

ПРАВОСЛАВНЫЙ МЕССИАНИЗМ: ГЕННАДИЙ ШИМАНОВ

К ГЛАВЕ 2

1. "Из-под глыб", ИМКА-Пресс, Париж, 1974.
2. Е. Барабанов, "Раскол Церкви и мира", в сб. "Из-под глыб".
278

3. Там же.
4. Там же.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
8. М. Meerson-Aksyonov and В. Schragin (eds), The Political, Social and Religious Thought of Russian Samizdat - An Anthology (Nordland Publishing Company, Belmont, Mass., 1977), pp. 511-41. Последующие цитаты даны в обр. пер., кроме цитаты со сноской 13.
9. Там же, с. 532-533.
10. Там же, с. 530.
11. Там же, с. 524-525.
12. Там же, с. 534-535.
13. Там же, с. 538-540.
14. Там же, с. 542-556.
15. Там же, с. 547.
16. Там же, с. 551.
17. John Dunlop, vol. 18, № 2 (1975), p. 75.
18. "Земля", № 1, 1 авг. 1974; AC, № 1900; № 2, 25 дек. 1975; AC, № 2060. А, -
19. "Земля", № 1, 1974, с. 2.
20. "Земля", № 2, 25 дек. 1974, с. 9-10.
21. Там же, с. 20-21.
22. Сообщения об аресте Осипова и о суде над ним даны в Хронике текущих событий, № 37, 30 окт. 1975, с. 7-9.
23. Заявление для печати помощника редактора журнала "Земля" Вячеслава Родионова, 15 дек. 1974; АС, № 2061.
24. Копия в архиве Кестонского колледжа, 197 стр.
25. Может быть, В. Борисов (?), автор сб. "Из-под глыб", но если это - опечатка, то она повторена дважды: в оглавлении и на первой странице статьи.