Т.А. Воронина

ПРАКТИКА РУССКОГО ПРАВОСЛАВНОГО ПОСТА В XX ВЕКЕ
(1917-1991 гг.)

Этнографическое изучение материальной и духовной культуры русского народа охватывает широкий круг вопросов, связанный с выявлением этнической специфики в повседневной и праздничной жизни. С этой точки зрения интерес представляет такое во многих отношениях своеобразное явление, как воздержание от пищи различной степени строгости, или посты, которые соблюдаются со времени принятия христианства на Руси (988 г.) вплоть до настоящего времени. Говоря о том, какого рода интерес могут иметь посты с научной точки зрения, необходимо указать, что для этнографа важно изучать не столько церковную сторону вопроса, связанного с богослужебной практикой (это задача богословской науки), cколько традицию воздержания от определенного рода пищи с учетом конфессиональных особенностей соблюдения постов в народной среде. Таким jбразом, необходимость изучения практики постов, с одной стороны, вызвана тем, что они самым тесным образом связаны с традиционным питанием и у русских, как и у других народов, соблюдающих посты, предполагают ограничение пищевого рациона в определенные периоды и дни церковного календаря. Исследование регионального питания во время поста в зависимости от географического фактора представляет немалый интерес с точки зрения выявления этнической специфики. С другой стороны, практика постов связана с поведенческим аспектом, поскольку включает и духовно-нравственные задачи, предусматривающие более благожелательное отношение к окружающим, воздержание от совершения таких неблаговидных поступков, как злословие и наказание, стремление не ссориться с близкими и знакомыми, не обижаться и т.д.

Изучение практики поста важно в рамках исследования проблемы религиозности русского народа во всех ее проявлениях как одной из основных в отечественной этнографии.

Автором уже были намечены некоторые вопросы изучения поста в исторической перспективе, выделен круг основных проблем, а также выявлены особенности питания во время постов в XIXв. Практика постов в XXв. остается пока малоизученной, в то время как особенности соблюдения поста в условиях социалистического устройства общества представляют немалый интерес. В связи с этим была поставлена задача привлечь разного рода материалы и проанализировать, как соблюдали пост в первые годы Советской власти и в последующие десятилетия, насколько строго соблюдался церковный устав среди мирян и уставные положения относительно поста, какие посты соблюдались, кто постился и т.д.

Основные источники, которые были использованы при написании работы, можно условно разделить на три группы — опубликованные, архивные и полевые.

В первой группе выделяются работы, отразившие результаты массовых обследований, проведенных в 1920-е годы в нескольких губерниях Центральной России среди крестьянства с целью изучить экономические и политические процессы в деревне послевоенных лет и последствия нэпа. В них нашли отражение факты соблюдения постов в первые годы Советской власти. Сюда же можно отнести периодическую печать, и особенно те издания, которые целенаправленно занимались атеистической пропагандой: журналы "Атеист" (1922—1930), "Безбожник" (1925—1941) и газета "Антирелигиозник" (1926—1941). В более поздних публикациях нашли отражение результаты этнографических обследований в 1950—1960-е годы ряда областей РСФСР.

Вторая группа источников включает прежде всего сведения о соблюдении постов в 1920-е годы, которыми располагает архив Рязанского государственного историко-архитектурного музея-заповедника. Имеются в виду ответы корреспондентов на вопросы анкеты бывшей архивной комиссии Рязанской губернии, вошедшие в фонд Этнологического архива Общества исследователей этнографии Рязанского края. Ответы корреспондентов на вопросы относительно того, как питались в 1920-е годы, учитывали пищевой рацион крестьян как в "скоромные дни", так и в дни поста. В архивных материалах Государственного архива Вологодской области, содержащих информацию о положении в сельской местности в 1920-е годы, есть сведения и о соблюдении постов. Так, ответы на вопросы анкеты созданного в 1909 г. Вологодского общества по изучению Северного края (ВОИСК), показывают, что, несмотря на ухудшение питания, в пищевом рационе все еще сохранялось деление на постную и "скоромную" пищу.

Полевые наблюдения, проведенные автором в 1980—1990-е годы в ряде областей, выделены в третью группу источников. Сбор сведений проводился в соответствии с Программой сбора полевого этнографического материала по теме "Православие и русская народная культура". Собранные материалы показали, что традиция соблюдения постов в советский период ослабевала, но не прерывалась и сохранялась ревнителями православной веры. Возраст большинства информаторов составлял 60—80 лет (в редких случаях — 90 лет и старше), что позволило собрать материал о соблюдении постов почти на всем протяжении XXв.

Хронологические рамки работы включают советский период отечественной истории, начиная с революционного переустройства общества в 1917 г. вплоть до распада СССР в 1991 г. Особенностью практики постов в этот период времени стало то обстоятельство, что в отличие от предыдущего столетия, когда соблюдение постов было массовым явлением, в XXв. их приходилось соблюдать в условиях антирелигиозной пропаганды, которая продолжалась вплоть до конца 1980-х годов.

Многочисленные источники показывают, что до конца XIXв. соблюдение постов было типичным и общерусским явлением. Начало XXстолетия ознаменовалось многими изменениями в жизни российского общества, среди них необходимо отметить бурные события 1905 г. и начало Первой мировой войны (1914—1918). Война не только всколыхнула патриотические чувства русских, но и заставила многих обратиться к вере. Не случайно священник В. Шингарев, работавший в госпиталях, отмечал, что "в религиозном настроении и религиозных верованиях — источник тех свойств и качеств, которые являются высоким отличием русского воина. Вот почему даже в тех случаях, когда беседа с ранеными воинами носила совсем обыденный, мирской характер, она легко уклонялась в религиозную сферу, самую близкую и наиболее сродную русскому народу".

В трудные военные годы с 26 по 29 августа 1915 г. был объявлен всероссийский пост, его окончание пришлось на один из однодневных строгих постов в день Усекновения главы святого Иоанна Предтечи (29 августа). Тем самым была продолжена традиция общественных или, как их называли ранее, "нарочитых" постов.

В 1917 г. последовали роковые для России события. Символично, что буржуазно-демократическая революция свершилась в феврале, когда была только середина Великого поста. Очевидцы последующих событий вспоминали, что на Пасху (15 апреля) отмечалось большое скопление народа в Исаакиевском и Казанском соборах, но некоторые храмы в рабочих кварталах были пусты. В октябре того же года на смену монархии пришла диктатура пролетариата. С этого времени стратегической линией нового строя стало искоренение религии всеми доступными средствами. Меры, направленные на секуляризацию государства, нашли отражение в декрете "Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви" от 25 января / 5 февраля 1918 г. Практически с этого времени начались гонения на духовенство и сочувствующих им мирян.

Изменения, произошедшие уже в первые годы советского периода, повлекли ограничение деятельности Русской Православной Церкви, которое особенно наглядно проявилось в закрытии и разрушении храмов. Тем не менее кампании по изъятию церковных ценностей, развернувшейся после издания соответствующего декрета от 23 февраля 1922 г., было оказано сопротивление верующих во многих губерниях страны (после 1937 г. губернии стали называться областями).

Традиция соблюдения постов по особому случаю или общественного поста была продолжена летом 1919 г., когда разразилась небывалая засуха и наступил голод. В это тяжелое для страны время святейшим Патриархом Тихоном была объявлена неделя поста и покаяния. Для избавления от бездождия верующими Москвы совершались крестные ходы из всех храмов на Красную площадь.

Все эти события, включая последствия гражданской войны, существенно повлияли на экономическую ситуацию в стране. Положение усугубило начавшаяся пропаганда против верующих или, как их тогда называли "церковников", развернувшаяся после создания Антирелигиозной комиссии (1922—1929). Одной из радикальных мер стало постановление "Об антирелигиозной кампании во время Пасхи" (1923 г.). Вместе с тем нельзя сказать, что отход от веры коснулся всех слоев населения: он особенно повлиял на подрастающее поколение. К тому же обстановка в городах отличалась от того, что происходило в сельской местности. Московский старожил А.Ч. Козаржевский позднее писал, что "молодежь же, попав во власть атеистической пропаганды, стыдилась или боялась ходить в церковь". В Вологде в начале 1920-х годов к атаке на церковь удалось подключить общественные организации, "но в целом, — пишут исследователи, — православный компонент городской среды, в самом широком ее понимании, сохранялся и продолжал играть свою роль в жизни города".

В сельской местности изменения происходили не так быстро, судя по наблюдениям Центрального статистического управления, имевшим целью изучить городское и сельское питание. Вследствие продовольственной разверстки, во время которой у населения хлеб изымался в принудительном порядке, и неурожаев питание сильно ухудшилось. В Вятской губ., например, в 1920-е годы в отдельных случаях доходило до того, что в пищу зачастую шли различные суррогаты (мякина, кора, жмыхи, глина и т.п.). Тем удивительнее сообщение о том, что крестьяне по традиции не ели скоромных продуктов, что было видно из мартовского обследования 1923 г., которое пришлось на Великий пост.

По сведениям, собранным этнографами во Владимирской губ., верующие продолжали соблюдать посты даже в тех условиях, когда в деревнях уже создавались клубы, красные уголки, "культпросветы", молодежь все же боялась нарушать церковные запреты. С наступлением Великого поста прекращались гулянья, встречи на посиделках становились не такими шумными и веселыми, как обычно. Считалось грехом петь песни во время поста, играть на гармони, гулять по вечерам, прясть.

Посты продолжали соблюдать и в южных губерниях. Результаты обследования Никольской вол. Курской губ. в 1917, 1920 и 1923 гг. отразили высокий уровень религиозности и, в частности, повсеместное соблюдение постов. Многие во время постов говели, а священники не венчали тех, кто не говел: "Отсюда — необычайная набожность даже озорной молодежи, не склонной "особенно терять времени на стояние в церкви".

Как показывают материалы Этнологического архива Общества исследователей этнографии Рязанского края, включающего ответы корреспондентов на разосланную в 1920-е годы анкету, сохранению практики постов способствовало то, что в сельской среде питание в своей основе оставалось традиционным и имело много общего с тем рационом, которого придерживались русские в XIXв. Это подтверждается привычным разделением времени года на "мясоед" — время, когда можно есть скоромное (мясные, молочные продукты, а также яйца), и дни поста, когда скоромное запрещалось. Например, в сведениях, присланных корреспондентом из Касимовского уезда в ответ на просьбу указать, чем питается население, перечислены кушанья и напитки в обычные и постные дни, сообщалось, что в будни постная пища в основном включала щи из капусты без приправ, похлебку из картофеля с пшеном, пшенную кашу, вареный, очищенный и обжаренный без масла картофель. Вместе с тем годы гражданской войны наложили тяжелый отпечаток на экономическое состояние в стране, питание ухудшилось, особенно большие трудности были с хлебом, который выпекали с примесью суррогатов.

В дни поста пищевой рацион сужался, предпочтение отдавали растительной пище, и то в небольшом количестве. Это видно по тому, что корреспондент из Сасовского уезда сообщал, что постная пища в будни включала в себя в основном ржаной хлеб круглой формы или пресные ржаные лепешки — преснушки. Хлеб, кстати, пекли с примесью картофеля, свеклы, редьки, вики, чечевицы. В Шацкой вол. с 1920 по 1923 г. вместо хлеба употребляли лепешки из картофеля с примесью просеянной муки, лебеды, травы, молотого овса, жмыхов. Корреспондент из Касимовского уезда писал в 1923 г., что в 1919—1922 гг., когда многие голодали, пекли маленькие пышки или блины в целях экономии, а потом снова стали печь обычный хлеб. Белый, пшеничный хлеб по-прежнему считался лакомством. Ели также пироги без начинки, щи из капусты без приправы, похлебку из картофеля и пшена, гречневую и пшенную каши, отварной картофель. Режим питания был следующий: утром — завтрак, т.е. квас и картофель, хлеб, иногда похлебка; обед — щи, обжаренный картофель, пшенная каша; вечером — ужин из тех же блюд. Из напитков употребляли квас, редко чай, заваривая сушеные травы, пили, закусывая хлебом или пирогами. Соблюдалась традиция креститься перед едой, а также во время и после еды. Корреспондент из Пронского уезда писал, что "пища состоит из ржаного хлеба часто с примесью картофеля, свеклы и просяной и чечевичной муки. Хлеб выпекается кислый, последнее время употребляется овес и "конятник" (конский щавель). Овощи — в свежем и соленом виде".

В 1920-е годы материальный достаток в семье играл немаловажную роль. В небогатых семьях в дни поста ели много хлеба, щи и кашу, но мало овощей и фруктов, как сообщил корреспондент из Скопинского уезда, собиравшего там сведения в 1923 г. Интересно, что в те же годы в Спасском и Рязанском уездах, помимо картофеля, капусты, моркови, огурцов, свеклы, редьки, лука, репы, брюквы, баклажанов, стали разводить помидоры. Овощи ели как свежими, так и солеными или квашеными. Вместо сахара делали пастилу из сока свеклы и сушеных яблок.

Праздничная постная пища была практически той же, но дополнялась конопляным маслом и луком. Из напитков был распространен квас; чай пили реже, заваривая сушеные травы, липовый цвет, сухой вишневый лист, сушеные яблоки, малину, землянику, морковь или свеклу. Иногда чай делали из хлебных корок или заменяли его фруктовым чаем и самодельным кофе изо ржи (Скопинский уезд). В 1924 г. в продаже появился чайный напиток, который стали пить чаще вследствие дороговизны настоящего, китайского, чая.

В Рязанском крае наиболее строго всегда соблюдали Великий пост. В Прощеное воскресенье — последнее перед началом поста — было принято прощать друг другу обиды и обычно при взаимном прощении три раза целоваться. В каждой семье "прощались" после ужина: дети кланялись родителям в ноги, целовались друг с другом и на слова "Прости меня отвечали: "Бог тебя простит, меня прости".

С началом Великого поста происходила перестройка привычного образа жизни. На первый план ставились духовные задачи. Не случайно с началом поста многие верующие посещали святые обители, чаще всего Свято-Иоанно-Богословский монастырь, расположенный в с. Пощупово Рыбновского района. Многие ходили пешком. Готовились заранее, собиралось несколько человек, сушили сухари, запасались едой. Пожилые жители еще помнят, что в 1920-е годы на это время прекращались развлечения и всякое веселье: "На гармошке не играли, песен не пели, никуда не ходили". Архивные данные свидетельствуют, что во время постов воздерживались от песен и плясок даже на традиционных собраниях молодежи. Например, в Касимовском уезде еще в 1923 г. с началом Великого поста прекращались посиделки, которые обычно начинались с Михайлова дня (8 ноября).

Великий пост считается самым строгим и в отношении еды: во все время поста растительное масло разрешается только в субботу и воскресенье. В первые пять дней соблюдается "сухоядение". Это означает, что можно есть только сырые, невареные продукты без масла, пить не подогретое питье. Те верующие, которые придерживались церковного устава, в первый день съедали сухарик и пили теплую водичку, на второй день пили простую воду, съедали просфору, на третий день, в среду пили компот, съедали отварной картофель с огурчиком, на четвертый день ели хлеб с водой. На пятый день освящали в храме кутью из риса с изюмом и съедали ее дома.

Как и во многих южных губерниях, в Рязанской губ. в дни поста готовили в основном щи с капустой, борщ, похлебку с картофелем, блюда из картофеля, каши, ели много овощей и фруктов. Очень выручала квашеная капуста, которую заготавливали впрок в большом количестве. Ни один стол не обходился без грибов.

Питание в дни поста, как и прежде, различалось по будням и праздникам, а также зависело от зажиточности крестьян и времени года.

Отвечая на вопросы анкеты, жители с. Петровское Одоевской вол. Раненбургского уезда писали, что в будни на обед ели постную похлебку или щи, кашу с постным маслом, картофель и капусту, овощи ("на манер винегрета"), пили квас. Почти то же ели на ужин. Праздничный обед отличался от будничного так же, как и в мясоед, двумя горячими жидкими блюдами, из которых одно — это непременно лапша, перед супами в качестве первого блюда иногда бывал гороховый или овсяный кисель, вместо хлеба подавали пироги, иногда с начинкой из моркови и капусты поровну или с кашей, оладьи. Осенью в конце обеда по постным дням ели свежие яблоки.

Меню зажиточного крестьянина с. Буховое Раненбурского уезда в Великий пост каждые пять дней недели включало черный ржаной хлеб, ржаное тесто из ржаной муки, квас с картофелем или капустой, редькой, хреном, суп или щи с картофелем без масла, отварной горох, пшенную кашу, обжаренный без масла картофель. По субботам и воскресеньям, когда разрешается растительное масло — конопляное или подсолнечное, с ним готовили ржаной пирог, щи или суп, лапшу, кашу, картофель, гороховый кисель, блины и блинцы.

Менее состоятельные крестьяне в Великий пост на завтрак ели кулеш — жидкую пшенную кашу, огурцы, капусту, на обед — щи, отварной картофель, пшенную кашу. Чай пили в 12 часов или в 4 часа дня, утром чай не пили. Иногда пекли пироги с начинкой из кислой капусты. В воскресенье, которое тоже считается праздничным днем, ели сразу же после обедни суп из картофеля, подбитый мукой, луком и подсолнечным маслом (без грибов), постную лапшу с маслом и луком, жареный картофель с луком и маслом, пшенную кашу с маслом. На ужин ели те же блюда.

На четвертой — Средокрестной неделе Великого поста, в среду выпекали кресты, но не всегда их делали крестообразной формы, в Пронском уезде чаще пекли обычную пресную пышку с изображением на ней креста. По сообщению этнографа Г.С. Масловой, посетившей вместе с Н.И. Лебедевой Елатминскую вол. Касимовского уезда в 1925 г., местные крестьянки выпекали кресты из ржаной муки. В Занинской вол. того же уезда пышки выпекали по типу просфоры.

На Великий пост приходится праздник Благовещения Пресвятой Богородицы — 25 марта (7 апреля н. ст.), пост в этот день ослабляется: можно есть рыбу. У крестьян праздник Благовещения всегда стоял на третьем месте после Рождества Христова и Пасхи. Относились к празднику благоговейно, напоминая, что ничего нельзя делать в этот день: "Птица гнезда не вьет, а девица косы не плетет". Величайшим грехом считалась даже небольшая работа, уход или отъезд на заработки. В Егорьевском уезде это правило строго соблюдали: плотничать уходили после Пасхи на Фоминой неделе. В Раненбург-ском уезде на Благовещение и в Вербное воскресение праздничное меню зажиточного крестьянина включало селедку, щи или суп с соленой или свежей рыбой, чаще с судаком.

Из Зарайского уезда сообщали, что "простой народ в пост употребляет пустые щи, редьку с квасом да кашу. Многие не едят даже постного масла". Наиболее благочестивые люди и прежде старались в течение всего Великого поста есть два раза в день после трех часов дня, но в Страстную неделю они ничего не ели, разрешая себе только воду. Пожилые люди ели один раз в день хлеб или сухари с водою.

Из всех дней последней седмицы перед Пасхой в народной традиции выделялся Великий, Страстной или Чистый, Четверг, или Великий Четверток. В этот четверг вечером (на всенощной) совершается утреня с чтением 12 Евангелий, т.е. 12 евангельских отрывков, повествующих о страданиях Иисуса Христа. Особое значение придавали не только освященному огню, но и самой свече. Придя домой, свечой выжигали на косяках дверей и окон кресты с охранительной целью.

В Великий Четверг делались последние приготовление к празднику. В 1925 г. в Касимовском уезде пекли куличи из пшеничной и ржаной муки, сверху посыпая сахаром, делали пасху из сладкого творога, красили яйца, которые освящались в храме накануне праздника. В Скопинском уезде "пасхами" называли куличи — это вообще характерно для южных губерний. По традиции, в Великий Четверг жгли соль и считали ее целебной. В Зарайском уезде ею солили ветчину, чтобы не заводился червь. Жженой солью в Светлое Христово Воскресение солили первые освященные яйца.

Особо строгий пост соблюдали в пятницу — Великий Пяток. В этот день старались исповедаться и до субботней обедни ничего не ели, в субботу причащались. Верующие люди не пропускали службы в храме, подавали милостыню, старались избегать всяческих ссор.

В Петров пост самым распространенным кушаньем были квас с зеленым луком и свежие огурцы. С большим удовольствием ели тюрю или "мурцовку" — очень простое блюдо из накрошенного в воду или квас хлеба с добавлением репчатого или зеленого лука, растительного масла. На первое готовили постные щи с капустой, "пшенник" из пшена или риса, запеченного в печи. Жители Рязанского района помнят, что во время поста ели огурцы с квасом и рыбу (преимущественно соленого судака), картофель, вареную свеклу, похлебку и кашу с конопляным маслом. Многие сельские жители делали квас из ржаной муки, заварив ее кипятком, а потом добавляли "накваску" - кусочек кислого теста, чтобы закисло. Чересчур кислый квас разбавляли водой, а для вкуса клали чабрец ("чубарь", "чубрец").

Архивные данные сообщают, что в 1920-е годы в Петров пост в Скопинском уезде ели ржаной кислый хлеб или лепешки, преснушки, приготовленные также из ржаной муки. В повседневное меню входили, щи, картофель, каша, капуста, огурцы. Из напитков были распространены чай и квас. Меню зажиточного крестьянина включало квас с зеленым луком и с постным маслом, щи с картофелем и с маслом, пшенную кашу с маслом, а в праздничные дни добавлялась рыба — селедка, тарань, хамса. Этнограф А.А. Мансуров, посетивший в 1928 г. Касимовский уезд, писал, что перед началом поста отмечали Петровское заговенье.

В Успенский пост, который считается строгим, старались поговеть и причаститься те, кто не могли причаститься в Великий пост, а также отправлялись на богомолье по святым местам, особенно часто посещали Свято-Иоан-но-Богословский, Николо-Радовицкий и Солотчинский монастыри. Во время поста старались не предаваться шумным развлечениям и петь, ссориться считалось безнравственным.

Питание в Успенский пост было разнообразным, поскольку он приходится на конец лета. В 1920-е годы в Раненбургском уезде в это время ели свежие или малосольные огурцы, картофель, свежую редьку с квасом, щи из свежей капусты или суп из свежих грибов с постным маслом, когда масло разрешалось. Из ягод, поспевавших к этому времени, ели много лесной и луговой земляники, клюквы и брусники. В праздничные дни меню разнообразилось блинцами и лапшой. В их число входили день Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня 1(14 н. ст.) августа, который в народе называли "Первый Спас" или "Медовый Спас", потому что в этот день было принято освящать в храмах мед. Во многих уездах Рязанской губ. разводили пчел и пчеловоды приносили для освящения первые вырезанные соты и мед. а дома его ели со свежими огурцами. В Зарайском уезде этот день называли еще "Мокрым Спасом", потому что совершали крестный ход на реки и источники с водосвятным молебном. На праздник Преображения Господня 6 (19 нов. ст.) августа или, как его называют в народе, "Второй Спас", "Яблочный Спас", все садоводы приносили для освящения яблоки в церковь. После освящения одну часть принесенных яблок оставляли в храме, а другую часть уносили домой, где ими и разговлялись. Есть яблоки до этого дня считалось грехом. В народе бытовала поговорка: "На Второй Спас и нищий яблоко съест". Рязанский край всегда славился яблоневыми садами, поэтому ко дню Преображения Господня приходские храмы были буквально завалены спелыми душистыми яблоками всех сортов. В этот день пост ослабевал: разрешалось есть рыбу.

Архивные материалы показывают, что в Рязанской губ. соблюдали Рождественский, или Филиппов пост. В 1920-е годы в Раненбургском уезде ели квас с солеными огурцами, капустой, редькой, хреном, щи или суп с картофелем или с грибами, тесто из ржаной муки и калины, гороховый кисель, пшенную кашу, политую соком из конопляного семени, квашеную капусту. В праздничные дни ели селедку, тарань, блинцы.

В народе соблюдались все однодневные посты. Жители г. Скопина помнят, как еще в 1920-е годы на Крещение крестный ход совершали в сорокаградусный мороз из различных храмов на р. Верду, на которой вырубалась прорубь. В записях корреспондента, побывавшего в 1927 г. в Касимовском уезде, есть сведения о том, что на Иоанна Предтечу нельзя было есть яблоки и рыбу — "большой грех". В Рязанском уезде посты в среду и пятницу называли "сухими днями", потому что в эти дни соблюдали "сухоядение", т.е. ели холодную растительную невареную или неподогретую пищу без растительного масла, за исключением праздников, когда можно есть с маслом.

По рассказам современных жителей с. Стрельцы Михайловского района, до массового закрытия храмов жених и невеста соблюдали трехдневный пост и ничего не ели перед венчанием. В архивных материалах есть указание на то, что поминки отмечали, смотря по тому, на какие дни они приходились. В Касимовском уезде, например, в дни поста ели постные блюда, а в остальные дни — "скоромные".

В Рязанской губ. отмечалось соблюдение поста по особым двенадцати пятницам, которые перечислялись в рукописных списках. Такие списки издавна бытовали по всей России в виде апокрифических сказаний, в них давался совет почитать пятницы постом и молитвою. Причем за соблюдение пятничных постов верующему обещались разные блага и благодать. Эти пятницы назывались "временными" или "именными", поскольку в списке указывалось название каждой пятницы в зависимости от праздника, который следовал после нее. Посты по особым пятницам соблюдали и в Касимовском уезде в 1923 г.

В 1919—1925 гг. сотрудниками Этнографического отдела Русского музея (в их числе Е.А. Бломквист, Н.П. Гринкова, С.А. Еремина, З.П. Малиновская, Н.С. Розов, Л.И. Песселен и др.) были проведены этнографические исследования в Ярославской, Тверской, Вологодской, Череповецкой, Костромской, Нижегородской, Рязанской, Воронежской, Саратовской, Ульяновской, Ленинградской, Мурманской и других губерниях. Известный этнограф Д.А.Золотарев, подводя итоги их работ, отмечал хорошую сохранность традиционных обычаев и обрядов, удивляясь тому, что "наследие глубокой старины" не исчезло "после такого исключительного революционного сдвига". Вместе с тем он все же отмечал некоторые изменения: "Зачастую в пост едят скоромное, а в праздник работают".

Многочисленные публикации в периодике того времени показывают, что подобные изменения были следствием антирелигиозной пропаганды, которая направлялась на искоренение традиционных обычаев и обрядов. В частности, осмеивался обычай праздновать Пасху, освящать не только пасхальные куличи и яйца, но и семена перед посевом, насмешке подвергалось соблюдение постов.

Один из приверженцев атеизма Ф. Ковалев, с сожалением отмечая, что во время Великого поста многие верующие продолжают говеть и исповедоваться, пришел к выводу: "Великопостное говение и исповедь (как и вся религия) влияли на верующих в таком виде, какой нужен эксплуататорам. В пост говением народ отвлекается от земных дел, внимание его направляется на несуществующее небо, усиливаются религиозные чувства верующих". В.А. Никольский, автор книги "Суеверия, знахарство, религиозные предрассудки и советская медицина", заключает, что религия является источником заболеваний. Постная же пища, на его взгляд, не полезна, особенно, если человек болен: "Даже посты, казалось бы, невинное средство, причиняют много вреда. Больному врачи предписывают определенное питание, а подходит пост или постный день — и он нарушает во вред себе предписание врача".

Ответы на вопросы анкеты, разосланной в Вологодской губ., показали, что несмотря на ухудшение снабжения продуктами питания, сохранялось традиционное деление на постную и скоромную пищу. А.А. Шустиков, посетивший Кирилловский уезд, писал, что из-за резкого подорожания хлеба приходилось есть не только овес, жмыхи, но и ржаную солому. В Каргопольском уезде отмечались престольные праздники. Ф.Н. Журавлев сообщал, что в Вологодском и Кадниковском уездах соблюдали посты, и особенно Великий пост, отмечали многие церковные праздники, словом, жили, соблюдая прежний, веками заведенный уклад.

Большая атеистическая пропаганда велась в столице, причем в печати делались попытки осветить ее успешное претворение в жизнь. Однако, как следовало из публикаций в журнале "Безбожник", в Хамовническом, Сокольническом, Рогожско-Симоновском, Замоскворецком и других районах Москвы было много верующих. А в Ленинграде продолжались крестные ходы, один из которых, организованный в 1927 г. к местам захоронения жертв революции, пытались сорвать.

В 1929 г. был создан Союз воинствующих безбожников, который продолжил беспощадную борьбу с религией, поддерживаемую средствами массовой информации. В том же году был отменен нэп, началась принудительная массовая коллективизация, повлекшая раскрестьянивание России. В отношении к Русской Православной Церкви был применен ряд административных и репрессивных мер, началось массовое закрытие церквей. В одной только Рязанской епархии было закрыто 192 прихода. В печати продолжалась кампания против основных праздников церковного календаря. Следствием направленной агитации стало то, что в Луганской вол. Брянской обл., например, молодежь перестала ходить на исповедь. Вместе с тем в соседней с ней д. Лагеревке в посты продолжали говеть и старые и малые. Но немало людей следовали прежним традициям. Результаты опроса женщин в 1931 г., занятых в Ивановской обл. в текстильной промышленности, свидетельствовали, что многие из них были верующими, а в области все еще большое распространение имели собрания жен-мироносиц, сестричеств, черноризниц, диаконисс, монахинь. Много верующих было в Сталинграде, причем на многих фабриках рабочие не выходили на работу в день празднования иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" 24 октября (6 ноября нов. ст.), а в день Казанской иконы Божией Матери 22 октября (4 ноября нов. ст.) число прогулов возрастало. В отношении нарушающих законодательство стал применяться административный нажим, а в печати все чаще звучали лозунги: "Ни одного прогула в дни Пасхи!", "Долой Пасху!".

Антирелигиозная пропаганда велась среди всех групп населения, но в первую очередь среди рабочего класса, который в послереволюционные годы пополнился выходцами из села, а среди них было немало верующих. Это, в частности, отразилось в том, что в дни религиозных праздников часть рабочих не выходила на работу или опаздывала. Были простои и в дни праздников после окончания того или иного поста. В Новгороде, например, в первый день Рождества Христова 1931 г. практически не работал завод им. С. Халтурина. А в Сталинграде на тракторном заводе в дни Пасхи 1931 г. прогуляли 25% рабочих. В связи с такой ситуацией повсюду создавались "безбожные" бригады, которые должны были проводить атеистическое воспитание в коллективах.

Форсированная агитация вызывала сопротивление: так, рабочие Магнито-строя даже жаловались на чрезмерное давление со стороны агитаторов. Не везде профсоюзные организации поддерживали активность Союза воинствующих безбожников: например, так было на одной из крупных швейных фабрик в Иваново-Вознесенске. А газета завода АМО в Москве отказалась печатать материалы о борьбе с религией, так как "это ее не касается". Однако под давлением пропаганды в сознании части населения происходила переоценка духовных ценностей и в целом религиозность рабочего класса падала.

Беседы с прихожанами некоторых храмов Москвы (в прошлом — жителями других губерний) показали, что верующие в 1920-е годы продолжали соблюдать пост и в этих нелегких условиях. Одна из них Мария Д. (1909 г. рожд.), уроженка Тамбовской губ., рассказывала, что когда появились колхозы, новая идеология демонстрировалась открыто: ' Бывало, флаги навешают на ободах, постом песни поют — все старухи плакали". Она вспоминает, что в 1928 г. шел Рождественский пост и она постилась, несмотря на то, что была в положении: "У нас говорили, что в пост — "Божия Матерь на трудах", имея в виду, что Она готовилась к Рождеству Христову. Никто не принуждал меня поститься, у нас так заведено с детства было, в строгости. Мы знали, что в Рождественский сочельник взойдет первая звезда и можно есть. Или в Крещенский сочельник — мы его называли "свечки" — воду в храме освятят и принесут домой, строгий пост кончается".

Один из жителей г. Скопина Анатолий С. (1921 г. рожд.) вспоминал: "Я пошел учиться в 1929 году, осенью, тут стали церкви ломать, тут такая атмосфера пошла! Но посты тогда многие соблюдали. Мать моя, бывало, в посты варила картошку, суп с грибами, кашу гречневую с конопляным маслом. Перед Великим постом мы соблюдали подготовительные седмицы, готовились. Духовенство против масленицы, ох, как выступало! Великим постом выделяли три строгие недели — первую, третью (Крестопоклонную) и Страстную. Во время Великого поста нельзя было в карты играть, собираться у кого-нибудь, справлять свадьбы. Соблюдали среду и пяток, кроме сплошных седмиц, часто говели по неделе. Примеры? Недалеко от нашего дома, дома через четыре, по Полетаевой улице жила старушка Ананьина Мария Николаевна. Вот она была очень религиозная. Во время Великого поста она не то, что молока и мяса, она не покупала батоны белого хлеба. Почему? Она считала, что там сахар, сливочное масло, — это она моей матери говорила. А мать моя покупала нам постный сахар разных цветов, есть белый сахар считалось грехом. В посты бедным людям помогали. Благотворительность тогда была очень развита. Да... Вера без добрых дел мертва".

В последующем отношение государства к Церкви еще более обострилось. В 1932 г. Союз воинствующих безбожников принял пятилетний план, известный как "безбожная пятилетка", в котором он намечал уже в первый год добиться закрытия всех духовных школ, провести повсеместное закрытие церквей. Это сопровождалось арестами и высылками не только священнослужителей, но и наиболее активных прихожан — "церковников". Однако перепись 1937 г., включавшая вопрос о религиозной принадлежности, показала, что две трети сельского населения, составлявшие в те годы большинство населения страны, и одна треть горожан продолжали считать себя верующими. В том же году последовали аресты и ссылки приверженцев веры, в стране было закрыто еще 8000 церквей. Людские же потери не поддаются исчислению, настолько они были велики.

В условиях преследования веры стало опасным демонстрировать свои верования публично. Многие были сняты с работы за свои религиозные убеждения, а те, которые оставались на рабочем месте, тщательно их скрывали, поэтому о постах могли разговаривать только в узком кругу верующих. Открытая демонстрация соблюдения церковного устава влекла наказания самого разного характера, поэтому те, кто придерживался практики постов, соблюдал их тайно. Соблюдение постов усугубляло и то, что в 1932—1933 гг. в стране начался голод.

Анатолий С., житель г. Скопина, застал то время и вспоминал: "Ну, а как стали храмы закрывать, что тут было... А в школах что творилось! Учителя снимали кресты с детей в школе под улюлюканье одноклассников. На Пасху, Рождество — все обязательно шли в школу. Началось массовое крушение церквей. Верующих увольняли с работы, люди стали приспосабливаться. Обстановка — террор самый настоящий, о посте и слова сказать было нельзя.

В 1931 г. белый хлеб давали только по карточкам — шахтерам, железнодорожникам, военным и ответственным работникам. Белая мука — редкость. И вот что случилось. Как-то жена одного работника политпросвещения принесла нам муки (моя мать ей шила), а был Великий пост. Мать испекла из муки кулич к Пасхе. И мой школьный приятель Володька пришел к нам в гости. Мать приглашает: "Садись, Володя!" На другой день прихожу в школу, а он поднимает руку и говорит учительнице: "Зинаида Николаевна, я вчера был у Тольки, а у него — кулич в форме, яйца крашеные!" Я постарался вывернуться: "Ничего не было!" Учительница была дочерью диакона Львова и постаралась замять начавшуюся перепалку. Да! Какая была атмосфера! Даже между детьми были такие, кто доносил. Страшно вспомнить, избави Бог".

В 1930-е годы в Рязанской обл. многие храмы были разрушены, поэтому от жителей, например, с. Рязанские Сады Старожиловского района, где нам пришлось побывать в 1997 г., приходилось слышать: "Мы сразу не знали никаких церквей". Действительно, многие из тех, кто родился в середине — конце 1920-х годов и позже, ходили в те дальние села, где храмы еще действовали. Жители с. Стрельцы Михайловского района, где был закрыт храм во имя святителя Николая Чудотворца в 1938 г., стали ходить в села Маково и Прудское того же района. Немало людей приезжало сюда тайно крестить детей, венчаться, отпевать умерших: "Всё в потаёк". Случалось, что об этом узнавали и снимали с работы, особенно учителей. Многих верующих, а также священников, как раскулаченных, подвергали арестам. Детям не разрешали ходить в храм. "Бывало, пойдешь, а за этим в школе — серия скандалов. Снимали нательные кресты, надевали пионерские галстуки", — вспоминала Анна П. (1918 г. рожд.), уроженка с. Ижеславль Михайловского района.

В таких условиях стало опасным посещать храм открыто. Мария Д. (1909 г. рожд.) рассказывала, что когда в 1939 г. ее семья переехала в Москву, то веру скрывала даже от своих родных: "В церковь ходила крадучи. Бывало, иду, а детям ничего не говорю. Да и как скажешь — крестов никому никто не показывал! А посты я соблюдала. Кто верил, тот соблюдал: и покойник муж, и свекор, и другие тоже: соседка — тетя Фекола".

Живительно, но в те годы верующие подавали примеры истинного благочестия. Священник Михаил Труханов был арестован в 1941 г., будучи студентом Института геодезии и картографии, и пробыл в лагерях до 1956 г. Впоследствии он вспоминал, как, находясь в заключении, решил воздержаться от пищи (даже от хлеба и воды) только в последние три дня Великого поста. Начальник лагеря был поражен: "Здорово! В 24 года веровать в Бога и строго соблюдать посты. Дикость какая-то! И это — в наше-то время?! Ведь мы от социализма к коммунизму идем!"

Тяжелые годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. стали для многих верующих суровым испытанием. Они усердно молились за ушедших на фронт близких и старались посещать храм. В Рязанской обл., где не все храмы были открыты, жители с. Маково Михайловского района до сих порпомнят, что в местном храме во имя Рождества Богородицы на первой неделе Великого поста причащалось до трехсот человек. Почти в каждом доме ночевало до тридцати приезжих. Верующие помнят, что в то тяжелое время священник Иоанн Кузьменко благословлял причащаться чаще: "Не спешите выходить из Божиего храма! Неизвестно, что вас ожидает".

В военное время страна преодолевала трудности с продовольствием и во многих областях люди испытывали настоящий голод. Свидетели военных лет, дожившие до наших дней, вспоминают, что в основном ели хлеб, чаще ржаной, получаемый по карточкам, картошку, капусту и все, что еще удавалось купить, вырастить или обменять на вещи, но нередко случалось, что ели только мерзлую картошку и капусту. Одна из москвичек, переживших то тяжелое время, вспоминала, что членам многодетных семей (а она была из такой семьи) по очереди выдавали полмешка картофельных очистков. Ее мама их прокручивала через мясорубку, обваливала в отрубях и жарила лепешки на олифе. Она также заваривала кипятком черный перец и давала детям как согревающее и витаминное средство. Интересно, что, кроме перца и отрубей, в магазинах после объявления войны ничего не осталось, тем не менее какой-то незнакомый старец, встретившийся по пути, посоветовал ей их приобрести и семья смогла как-то выжить.

В Каргопольском районе Архангельской обл. в муку добавляли мякину, отруби, солому, лебеду. В этом богатом озерами крае выживали за счет рыбы: ее ели и обменивали на хлеб. В Вологодской обл. мерзлую картошку сушили и толкли, а из полученной "муки" пекли хлеб, смешивая с остатками настоящей муки, пекли блины, варили кашу и кисель. Из картофельных очистков делали оладьи ("терники").

Даже очень верующие люди говорили, что в войну посты нарушали вынужденно: ели все подряд, чтобы не умереть с голоду и не дать погибнуть детям. Вместе с тем, чтобы как-то отметить время поста, старались что-то исключить даже из скудного рациона: не есть, например, сахар.

В годы войны в печати практически прекратилась антирелигиозная пропаганда, поскольку Союз воинствующих безбожников перестал существовать.

По рассказам современников, трудными были и первые годы после окончания войны. Это касалось прежде всего питания: в 1946 г. вследствие засухи в стране разразился голод.

Особенно тяжело было с хлебом: карточную систему отменили в 1947 г. Отношение к верующим оставалось негативным. Лишь немногие посещали те храмы, которые оставались открытыми или были открыты вновь. Только на Пасху наблюдалось большое скопление народу: шли святить куличи.

Жительница Москвы рассказывала: "После войны ни мяса, ни молока: с голоду пухли. Посты соблюдали тайно: боялись даже вслух сказать, что идет такой-то пост или праздник. В семье знали, но старались скрыть, смолчать. А на Пасху приходилось искать хоть мороженой свеклы — ею и разговлялись. Особо пестовать не приходилось, ели сныть или крапиву, ели картофельную ботву, и не только в пост. После войны, когда карточки отменили, еще хуже было. Мы что делали: в очередь за хлебом вставали, покупали белого — он подороже, продавали его и покупали черного, чтобы побольше, чтобы хватило на всех — семья большая".

Тяжелым оставалось положение сельских жителей: их полуголодное существование усугублялось непомерными налогами и хлебозаготовками. Изменилась также и демографическая ситуация: в 1950-е годы число сельских жителей стало сокращаться за счет оттока молодежи в города на учебу, на работу, а также в результате планового переселения.

В 1950-е годы вновь возобновились нападки на церковь, поскольку утверждались новые формы социалистической обрядности, охватившие различные стороны духовной жизни. Не случайно в печати регулярно появлялись публикации, направленные на искоренение старых обрядов. Авторы научно-популярных книг рассматривали посты как религиозные пережитки. Один из них К.И. Беляев подчеркивал, что посты наносят огромный вред здоровью: "У православных верующих на них уходит до 200 и более дней в году. Во время постов верующие отказываются принимать мясо, молоко, яйца и т.д. Такая голодовка истощает организм. Бывали случаи, когда после постов некоторые верующие теряли на время трудоспособность, оказывались на больничном режиме. Особенно большой вред наносят посты больным людям, кормящим матерям, детям". Такими же "вредными" считались православные праздники.

Во второй половине 1960-х годов вновь наблюдалось ужесточение отношения к религии, что не могло не сказаться на посещаемости богослужений. Атеистические установки приобрели прежнюю силу. Вместе с тем в стране оставалось немало людей, которые следовали церковному уставу и продолжали соблюдать многодневные и однодневные посты.

Итоги полевых работ в 1960-е годы во Владимирской обл. показали, что во время Великого поста верующие на первое место ставили его духовно-нравственное значение. Так, на Страстной неделе пожилые люди старались не ходить в клуб, не разрешали детям и внукам включать в это время радио и телевизор. Этнографы ' сталкивались с фактами отказа пожилых женщин исполнять во время поста песни, частушки и другие произведения фольклора для записи на магнитофон. Те же, кто соглашался петь, даже не будучи религиозными, делали это с оглядкой, обращаясь с просьбой не рассказывать об их пении на селе, боясь осуждения верующих родственников и соседей". Некоторые праздновали церковные праздники, а во время Петрова поста ("петровок") зажигали лампады, постились до обеда, пока не закончится служба. Хотя среди них были и такие, которые отмечали день 8 марта, пришедшийся на начало Великого поста. Этнографы, исследовавшие в 1959—1961 гг. в Забайкалье народное устно-поэтическое творчество русских, отмечали, что пожилые женщины воздерживались петь во время поста. Этнографические наблюдения, проведенные в 1960—1970-е годы в Рязанской обл., показали, что еще в начале 1950-х годов в сельской местности наступление поста чувствовалось не только в разговорах между соседями и в домашнем меню, но и в стремлении людей старшего поколения ограничить молодежные гулянья во время постов. В 1967 г. приходилось наблюдать празднование Пасхи, к которой готовились как обычно: пекли куличи ("пасху"), красили яйца, убирали в доме.

Полевые исследования, проведенные нами в Рязанской обл. уже в 1990-е годы, подтвердили, что верующие продолжали следовать церковному уставу в годы гонений на веру. Соблюдали посты по примеру своих родителей. Как сказала одна из жительниц Рязанского района, "жили скромно, но посты соблюдали. Нам это было привито с детства". Действительно, многие пожилые жители Рязанской обл. посты соблюдали в детстве вместе со взрослыми.

Уроженка с. Маково Михайловского района Александра М. (1931 г. рожд.) рассказала: "Мы маленькие были, но нам мама не давала есть ни молока, ни мяса, а в праздники до обеда не ела, пока служба не закончится. Я удивлялась, глядя на мать: "Мама, попей чайку!" — "Нет, еще не время", — отвечала мать. А как сказала мать, всё — закон. И мы не смели роптать". Жительница с. Стрельцы Михайловского района Анастасия П. (1903 г. рожд.) приучила к постам и детей: их было пятеро. Сын Василий (1929 г. рожд.) помнит, что соблюдал все посты до того, как пошел в армию. В их семье питались очень просто: щи, тюря, каши, квас. Анастасия И. (1906 г. рожд.), уроженка с. Пощупова Рыбновского района, рассказывала: "Мама приучила и к Великому посту, и к среде, и к пятнице, и к другим постам. Мама держалась традиции: калину варила, тесто парила, в ступах кисели "картовные" толкла: те кисели резали на кусочки и мазали растительным маслом. Во время поста соблюдали воздержание, молодежь не пела, не плясала". Уроженка того же села Мария С. (1909 г. рожд.) с трех лет ходила с дедушкой в приходскую церковь во имя святителя Николая Чудотворца, тогда еще действующую, а бабушка оставалась дома готовить еду. Тогда скоромное не давали даже детям: "От груди отымешь — грешно молочка давать". Своих детей она воспитывала так же строго. Хорошо помнит, что в посты молодежь вела себя строго: на гармошке не играли, песен не пели и никуда не ходили.

Как видно из приведенных примеров, в каждой семье традиция поста передавалась от старшего поколения к младшему. Дети приобщались к церковной традиции с юных лет, тем более, что это было связано с посещением храма всей семьей. Пожилые люди были авторитетами в практике соблюденияпоста и придерживались более строгого воздержания от запретного, чем другие члены семьи. Особую роль играли при этом родители, и прежде всего мать, которая своим поведением подавала личный пример для подражания.

Надо отметить, что жители Рязанской обл. охотно делились своими воспоминаниями о прошлом. Вместе с тем они отмечали, что прежняя еда даже в дни поста была намного вкуснее, чем сейчас. Соблюдались и особенности каждого поста. Жители с. Пощупова Рыбновского района рассказывают, что раньше к Рождественскому посту запасались рыбой, которую ловили на Оке, мелкую рыбу сушили. В селе было много рыбаков. Разговины были настоящим праздником: к Рождеству Христову готовили блюда из свинины: щи, холодец (студень), колбасу, ветчину. Многие пожилые люди вспоминают, каким лакомством было даже молоко, которое на время поста замораживали в блюдах и в виде кругов заворачивали в холстину и складывали в кадушку. Это * морозовое молоко растапливали, когда варили первую после поста молочную кашу. В Великий Четверг на Страстной седмице после службы в доме, над дверью и на хозяйственном дворе ставили мелом кресты или выжигали их свечой: "Домой придешь, водой все окропишь, мелком кресты начертишь".

В Крещенский сочельник постились весь день, благочестивые люди не ели "до святой воды", а после богослужения разговлялись постной пищей. Накануне Рождества — 24 декабря (6 января н. ст.) — в день навечерия Рождества Христова, или Рождественский сочельник ("сочевник"), — верующие не ели до окончания службы или, как говорили в народе, - "до звезды", после чего ели сочиво из размоченных или вареных зерен пшеницы или ячменя, политых смешанным с водой медом или "сытой". Готовили также "узвар" (взвар) из сухофруктов. Кутья и взвар всегда были основными традиционными блюдами Рождественского и Крещенского сочельников. Помимо них ели постные блюда.

Интересно отметить, что в 1950—1980-е годы помимо постов по церковному уставу некоторые верующие соблюдали пост по понедельникам или, как его еще называют "ангельский пост, поскольку пост по понедельникам, посвященный святому Архангелу Михаилу, принято соблюдать в монастырях. "Понедельничали" в основном женщины, которые постились "за детей".

Соблюдение постов по понедельникам имеет давнюю традицию. Среди тех, кто соблюдал этот пост или "понедельничал", были девушки, которые отказывались от замужества и жили в миру, как монахини. В прежние времена их называли "черничками", но в отличие от настоящих монахинь они не принимали пострига, хотя и носили черную одежду. Живя с родителями, они беспрекословно выполняли любые домашние работы, усердно молились и регулярно посещали храм, обучали грамоте, ходили читать Псалтирь по умершим. Жили на средства семьи, иногда на огороде или на задворках в отдельных постройках — "кельях", отчего их называли еще "келейницами". В других губерниях таких людей, "отрекшихся от мира", называли вековушами ("векоушами").

В Москве тоже были женщины, соблюдавшие пост по понедельникам ввиду особых жизненных обстоятельств. В отдельных случаях это было связано с обетом, данным после тяжелой и длительной болезни, или с частой смертью детей, поэтому постились "за детей". Пожилая прихожанка храма во имя иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" на Большой Ордынке рассказала такой случай. Как-то раз во время причастия Святых Тайн одна из верующих никак не могла подойти к чаше. И тогда настоятель храма владыка Киприан обратился к верующим: "Кто из вас понедельничает, подведите ее". И нашлась прихожанка, которая подошла к женщине и подвела ее к причастию. Кстати, верующие рассказывали, что сам владыка Киприан очень строго относился к соблюдению постов, считая, что во время поста можно есть один раз в день: "А если сложно, — говорил он, — накажите себя сладким".

Многие верующие считали, что в понедельник нельзя делать никаких грязных дел: затевать уборку в доме, стирать белье, и даже нельзя мыться в бане в понедельник, среду, пятницу и воскресенье, выбрав для банного дня из остальных дней недели субботу. По их мнению, "этими помоями на том свете грешников будут поить".

Среди верующих встречалось немало таких, которые после 50 лет и старше отказывались есть мясо, следуя давней православной традиции ограничивать себя в пище "ради спасения души".

Некоторые жители Рязанской обл. тоже соблюдали пост по понедельникам. Среди них было немало тех, кто вел такой же образ жизни, как чернички, но их чаще называли "монашенками". Этих людей выделяли среди остальных верующих, потому что они часто читали Псалтирь по умершим. Им разрешалось также выпекать богородичные и служебные просфоры, так как по уставу просфоры могут выпекать те, кто не был замужем, или вдовы. Одними из таких женщин были "баба Маня" — просвирня в с.Ижеславль Михайловского района, а также Мария С. в с. Подвязье Рязанского района. В с. Маково Михайловского района, по воспоминаниям местных жителей, была монашенка Павла, она не выходила замуж и работала псаломщицей в местном храме во имя Рождества Богородицы. В с. Ново-Панское того же района жила "монашенка" Геня (Евгения). Она с детства ходила в черном, замуж не вышла, посвятив себя Богу. Жила в домике на огороде с сестрой, соблюдала все посты. Ее готовность к самопожертвованию проявилась в 1930-е годы, когда местного священника повели на расстрел. Она ударила в церковный колокол, созывая всех жителей села, и самосуд не состоялся. Сама же Геня долго потом скрывалась, опасаясь преследования властей.

Не всегда подобное "монашество в миру" и соблюдение поста по понедельникам связывались с отказом девушек выходить замуж. Нередко для тех, кто испытал немало личного горя не только в годы войны, но и в мирное время, пост становился большой духовной опорой. Некоторые вдовы начинали вести строгий образ жизни: одевались во все черное, часто ходили в храм, не пропуская ни одной службы, соблюдали посты. По-видимому, так поступали из-за того, что в народе считают: если вдова не выходила повторно замуж и вела благочестивый образ жизни, то с нее как бы "снимаются" все грехи. Не случайно получила бытование такая поговорка: "Сорок лет вдовица — такая же девица". Образ такой "монашенки" воплотила "баба Катя", проживавшая в с. Пощупово Рыбновского района, В сорок пять лет она осталась вдовой, потеряла дочь, зятя, стала много болеть: "Столько горей видела!" Будучи из верующей семьи, она не сломилась, надела все черное ("угольное"). Стала больше молиться, читала Псалтирь по умершим, но денег не брала, отказалась от мясного: "Я сразу посадила себя в одиночество и смирение". С 1960 г. она стала ездить "к Троице" — в Свято-Троицкую Сергиеву лавру, где причащалась и посещала старцев. Часто ездила на богомолье в другие обители. Старалась ездить в Успенский пост и в большие праздники, всегда постилась в пути. Много лет она скрывала свою веру, а потом односельчане стали спрашивать, не соблюдает ли она епитимию: "Ты что, питинье надела?"

Анастасия И. (1906 г. рожд.) тоже родилась в с. Пощупово: "Я богословская". Она, будучи замужем, всегда постилась за своих пятерых детей по понедельникам, когда они были маленькие. В д. Дмитрево Скопинского района в 1996 г. еще жива была Евдокея — "великая молитвенница": в годы гонений на веру она много ездила по монастырям. Из того же района была Мария 3. (1931 г. рожд., д. Ермолово). Когда умер ее муж, она стала чаще молиться, соблюдать посты, отказалась от мяса. Пост по понедельникам соблюдали также те, кто в прошлом делали аборты.

Немало таких подвижниц веры встречалось и в других районах Рязанской области. Нетрудно было заметить, что современных подвижников благочестия в миру отличают строгое соблюдение церковного устава и усиленная молитва. Не случайно о женщине, которая соблюдает посты, говорили: "Она большая уставщица".

Помимо "понедельничанья", многие верующие соблюдали пост по двенадцати особым пятницам. Списки их в рукописном виде продолжали обращаться и в Рязанской обл. под названием "Поучение 12 пятниц" или "Поучение Климента о 12-ти пятницах". Они начинаются со слов: "1-я пятница — на 1-й неделе Великого поста. Кто сию пятницу постится, тот человек от внезапной смерти не умрет. 2-я пятница — перед Благовещением (в эту пятницу Каин убил Авеля), Кто сию пятницу постится, тот человек от напрасного убийства избавлен будет (по другим спискам: тот до убожества великого не дойдет и от меча сохранен будет)" и т.д. Списки о 12 пятницах, а также рукописный "Сон Пресвятой Богородицы", который по-прежнему распространен среди верующих, носили с собой, например, в сумке, считая, что это помогает в трудной ситуации и предохраняет от болезни. Можно интерпретировать факт их устойчивого бытования как одно из проявлений народного благочестия, но нельзя не согласиться с мнением М.М. Громыко: "В основе особого отношения к пятницам и желания усилить строгость поста, запреты на работу и другие ограничения в этот день несомненно лежал факт распятия Спасителя в пятницу".

Сохранению веры в немалой степени содействовало и то, что в советский период существовали неформальные конфессиональные объединения верующих или общины, сложившиеся вокруг старцев или стариц. Именно они окормляли своих духовных чад и помогали им укреплять нравственную силу. Такой "путеводительницей в жизни" и духовной опорой была блаженная старица Матрона (1881—1952). Кстати, старица советовала своим чадам строго соблюдать посты и, например, не выходить замуж во время поста. Она молилась за тех, кто нарушал это церковное предписание, помогала обвенчаться накануне поста. Схимонахиня Макария (Артемьева) (1926—1993) неустанно молилась за Россию и всех россиян. Многие получали от нее освященные воду и масло, но тем, кто не соблюдал постных дней и не был воздержан в пище, пить святую водичку она разрешала реже, а кто постился — чаще. По наблюдениям верующих, исцеление от недугов в дни постов, особенно Великого поста, происходило быстрее. Большой постницей была Варвара Шулаева (1914—1980), а другая старица Евдокия Шикова напоминала своим чадам, что надо строже относиться к самой постной пище, а иначе "пост не в пост, и молитва не в молитву, и послушание не в послушание; если постишься, то мягкий ржаной хлеб не ешь и досыта не вкушай. Если ты день не ешь, а на другой день приготовишь себе хорошую пищу, такой пост Бог не примет".

В с. Летово Рыбновского района Рязанской обл. действовал храм во имя Рождества Богородицы. Его настоятелем был одно время будущий архимандрит Иоанн (Крестьянкин), при котором выросла небольшая община, поэтому в народе храм прозвали "Монастырек". В д. Дмитрево Скопинского района, как вспоминает местная жительница Евдокия Петровна (1910 г. рожд.), тоже негласно существовала община из местных подвижников веры.

Помимо этого соблюдали "обещанные" посты, т.е. принятые по обету. Например, постились некоторые люди, которые после соборования принимали обет и прекращали есть мясные и молочные блюда, яйца, наподобие того, как от них отказываются в дни поста. Иные пожилые люди отказывались от всего мясного "для спасения души" после пятидесяти лет или принимали обет не есть скоромное после принятия таинства елеосвящения, нарушить который они сами не хотели. В церковном уставе ничего не говорится о подобного рода воздержании, но современные верующие придерживаются традиционного взгляда на елеосвящение и считают воздержание от скоромных блюд постом. Так, по крайней мере нам объясняли верующие, которые этого придерживаются. Такие добровольные посты соблюдали по благословению приходского священника. Одна из верующих Анастасия (1906 г. рожд.) рассказывала, что когда она жила в с. Летово Рыбновского района и работала двадцать лет в храме алтарницей, то хотела взять благословение на воздержание от мясного: "Столько у меня было скорбей!" Но настоятель храма отказал: "С тебя большой спрос, много работаешь, ты нам нужна". А ее подругу Клавдию он благословил не есть мясного. В отдельных случаях священник за грехи налагал епитимию в виде поста, но это обычно никогда не разглашалось среди прихожан.

Тем женщинам, которые соблюдали посты, но жили в семье, другие члены которой их не соблюдали, приходилось нелегко: они готовили постные блюда для себя и отдельно скоромные блюда для остальных. Посуда соответственно делилась на постную и обычную. Но нередко случалось, что постепенно члены семьи начинали соблюдать пост. Так, у Александры Михайловны из с. Маково Михайловского района посты стала соблюдать и дочь, несмотря на то, что работала в колхозной столовой, а потом и внучка.

Пост старались соблюдать, даже если погребение умершего приходилось на дни поста. Между прочим, по мнению жителей с. Ижеславль Михайловского района, поминальный стол вообще должен быть постным, потому что дни прощания с умершими — это дни траура. Не случайно основные поминальные блюда — постные: это кутья из пшеницы с разбавленным медом (позже — из риса с изюмом) и взвар из сушеных фруктов. По-видимому, до нас дошли только эти архаичные по своему происхождению блюда.

Как рассказали жители пос. Старожилово Старожиловского района, на поминках, помимо кутьи и компота, готовили блины, окрошку, щи, кашу гречневую, пирог и компот из сухофруктов. Компот обычно делали из яблок, груш, вишни, черной смородины. Постный стол включал также грибной суп, окрошку с рыбой, щи постные. В Шацком районе готовили вместо компота кисель из сухофруктов, иногда из вишни, плотный, как холодец, его нарезают к столу квадратиками. Такой кисель некоторые едят с постным маслом.

В советский период изменения в поминальном меню произошли не сразу. Так, в начале 1950-х годов в с. Канино Сапожковского района к поминальному столу подавали мед и блины, квас из ржаной муки, на первое — щи (в зависимости от дня недели — скоромные или постные) или лапшу, пшенную кашу, огурцы. В 1960—1970-е годы распространилась тенденция готовить только вторые блюда, т.е. устраивать "закусочные" поминки, а не "обеденные", как это было принято в прошлом, и подавать к столу спиртные напитки.

В 1970-е годы наблюдалось сокращение приходов по стране, посещаемость храмов снизилась. Тем не менее число верующих было значительным, хотя и не столь массовым, как это было в начале столетия. Среди верующих преобладали пожилые женщины, приток молодежи был незначительным. Сказалась и интенсивная миграция сельского населения в города, ввиду чего некоторые приходы прекратили свое существование.

Нельзя сказать, что в 1980-е годы положение улучшилось. Верующим приходилось нелегко: те, которые были замечены в посещении церкви или посмели окрестить ребенка, осуждались. Окружающие выделяли верующих из своей среды и подвергали их поведение насмешкам. Одна из москвичек вспоминала, что еще в 1980-е годы, когда она и три ее соседки Великим постом ходили в храм и одевались во все черное, им вслед говорили: "Вон, гляди-ка, монашки пошли!"

Как показало обследование Псковской обл., целый ряд блюд сельских жителей по традиции был связан с соблюдением религиозных праздников и постов.

Вплоть до конца 1980-х годов многие соблюдали посты, как выяснилось во время беседы с жителями Рязанской области. В качестве первого блюда часто готовили суп из гороха с овощами, на второе — отварной картофель, ели грибы соленые с репчатым луком, пекли постные блины из гречневой, овсяной муки, оладьи из яблок, делали овсяный кисель. Пожилые женщины продолжали готовить знакомые с детства блюда. Так, в с. Пощупово Рыбновского района в пост всегда делали "калину" — традиционное блюдо из ягод калины, которые парили в печи, смешивали с ржаной мукой и сахарным песком, заквашивая коркой ржаного хлеба. Другое блюдо — "тесто" готовили из ржаной муки, замешанной на воде, заквашивая его ржаной коркой. Меню постного стола в конце Великого поста нередко сводилось к минимуму: хлеб, картофель да капуста квашеная, соленые огурцы.

Правда, в отличие от прежних лет, постный стол включал больше салатов: например, салат из свежей капусты с лимонным соком и яблоком, салаты из квашеной капусты. Помидоры стали впервые выращивать в колхозах, а потом и сажать на приусадебном участке. Начали выращивать болгарский перец, баклажаны, патиссоны, кабачки, дыни, тыквы, которые стали стерилизовать в стеклянных банках и закрывать металлическими и пластмассовыми крышками. Многие ягоды и фрукты культивировали на приусадебном участке (например, малину, черную и красную смородину, сливы, вишни, груши, яблоки) и делали заготовки на зиму в виде варенья, компотов, соков, желе. Маринованные и консервированные продукты стали есть и во время постов. Одновременно появилась определенная зависимость от того ассортимента продуктов, которые можно было приобрести в магазине. По сравнению с началом столетия, когда единоличное хозяйство позволяло самим сеять пшеницу, рожь, гречиху, овес, горох и другие зерновые, а также овощные культуры и соответственно делать запасы впрок, отчего и соблюдать посты было проще, приходилось довольствоваться только тем, что завозили в торговую сеть.

Празднование 1000-летия принятия христианства на Руси в 1988 г. стало поворотным пунктом в отечественной истории, повлекшим легализацию многих церковных традиций, в том числе и соблюдение постов, что сопровождалось постепенным освобождением верующих от необходимости скрывать свои религиозные убеждения. Результаты социологических исследований, показавшие беспрецедентный рост религиозности, подтвердились и наблюдениями этнографов.

Начало 1990-х годов совпало с демократическим переустройством общества и было отмечено увеличением приходов по всей стране, открытием старых храмов и возведением новых. Надо сказать, что очевидным стало увеличение числа прихожан, причем храм стали посещать не только пожилые люди, но и люди среднего возраста, мужчины, подростки, дети в возрасте до 7 лет с родителями. Расширился и социально-профессиональный состав соблюдающих посты. В печати появлялись сообщения о начале очередного поста, немало книг на духовные темы включили сведения о том, что можно есть в дни поста.

Стремительное возрождение храмов и обращение к вере наших современников можно оценить как культурный феномен конца прошлого столетия, а изучение особенностей соблюдения постов в 1990-е годы в рамках проблемы преемственности православных традиций может стать темой отдельной работы.

В заключение можно сказать, что привлеченные к исследованию материалы показали тесную связь практики русского православного поста с переменами в обществе, происходившими на всем протяжении XXв. Однако отход от веры некоторой части населения в советский период происходил не сразу. Он явился следствием антирелигиозной пропаганды, усилившейся в 1930-е годы, когда открытое соблюдение постов стало затруднительным. Тем не менее источники подтвердили тот факт, что традиция соблюдения постов хотя и ослабевала, но не прерывалась и сохранялась ревнителями православной веры. Носителями православных традиций были пожилые люди, и особенно женщины. Посты чаще соблюдали в тех семьях, где было много верующих и семья играла роль не только хранителя традиций, но и их преемника. В условиях преследования многие верующие стали на путь личного подвига и обратились к внутренней духовной жизни.

Важно отметить, что верующие, продолжая соблюдать многодневные и однодневные посты, не отступали от канонических церковных установлений как в отношении пищевого рациона, так и в понимании духовного значения поста. Сохранившуюся традицию добровольно взятых на себя постов можно рассматривать как одно из свидетельств народного благочестия. К сожалению, в условиях преследования верующих было невозможно соблюдать посты по особому случаю, тем самым нарушилась традиция общественных постов.

Обращение к практике поста в прошлом помогает не только проследить сохранность традиций, но и рассматривать его как проявление религиозного самосознания, тем самым пост может служить важным показателем религиозности общества.