Блейк нарисовал полсотни иллюстраций к Евангелию, где есть и чудеса, и видения, и воскресение Христово, но в реальность евангельских событий он совершенно не верил. Он слишком веровал в свои видения. Сторонник свободной любви, он мог представить себе, что заводит вторую жену, но не что его жена приводит в дом второго мужа. Так и у сторонников свободной религии свобода обычно очень односторонняя — для себя, не для Бога.
Блейк в некотором роде мой ровесник, он родился в 1757 году, так что, возможно, и я умру в 2027. При этом с женой Блейк прожил душа в душу 43 года, их единственная дочь умерла младенцем. Она была его единственной опорой, и если это не свободная любовь, то что? Конечно, сегодня, возможно, она была бы художнией или премьер-министром, а Блейк сидел бы с детьми и всё равно рисовал бы и писал.
Блейк назвал священника гусеницей, которая убивает растение. Обидно и несправедливо по отношению к гусенице — она не убивает растение, а рождает бабочку. Убивают Христа не те, кто причащается Его Тела и Крови. Тем не менее, хорошо, что Блейк был противником Церкви почти в такой же степени, в какой он был противником Просвещения, считая сатанинской троицей Бэкона, Локка и Ньютона. Если бы он решил создать Церковь, за ним бы пошли — и вышло бы что-нибудь вроде мормонов, Свидетелей Иеговы, что, конечно, не скверна, как кремлёвская религия, но всё же далеко от идеала.
Для Блейка каждый человек есть Бог, но это не деизм и уж тем более не дешёвый нью-эйдж, хотя нью-эйдж вовсю использовал Блейка. Просто тайна богочеловечества кладётся плашмя, но она не перестаёт быть тайной. Это сочетание несочетаемого — как несочетаемы живопись и поэзия, цифра и слово, а вот сочетались же они в Блейке, словно Уолт Уитмен вступил в брак с Рокуэллом Кентом. Живопись Блейка чрезвычайно математична, и, может быть, символом этого является прямой угол. Конечно, Блейк не кубист нимало, прямой угол у него присутствует исключительно в виде самого себя — в виде плотницкой линейки и циркуля.
Бог творит мир — и над Творцом клубится буря, а в руке его — циркуль.
Тот же циркуль Блейк даст в руку Ньютону, только над Ньютоном ничего не клубится — серость, пустота, и вместо бури — бумага с расчётами свивается в пошлую улитку ионической капители, поверженной плашмя. В наши дни эта ядовитая карикатура аукнулась, как ни смешно, в памятнике Ньютону, который поставили в Британском музее — только там лицо приделали настоящее от сэра Исаака, даже в очках, но всё остальное — блейковское.
Этот же циркуль — в руке подростка Иисуса, который глядит на Иосифа, отвернувшись от задумчивой матери. Циркуль доходит мальчику до пупа. Иисус собирается отбросить циркуль, отбросить Закон, Моисея и всё-всё-всё. Иисус вырос — и перед ним женщина, которую хотели побить камнями за супружескую измену, совершенно не испуганная, не дрожащая, элегантная героиня Джейн Остин, с гордой оснакой и с праздным любопытством. Иисус перед ней склонился словно старец перед Карамазовым, и — нет, Он не пишет на песке, Он чертит на нём циркулем из большого и указательного пальца. Так из песка творится новый мир, где под ногами — небо, а над головой — бушующее море любви. Таково искусство и всякое творчество, сочетание хаоса и порядка.