Уильям Гаррисон

Cм. 19 век. - Ненасилие.

Подготовил Виталий Адаменко, 2008.

*

Вильям Ллойд Гаррисон

Провозглашение…

Пер: Л.Н.Толстой

Изд: Л.Н.Толстой. ПСС в 90 тт, том 28, “ГИХЛ”, 1955

Сын Вильяма Ллойда Гаррисона, знаменитого борца за свободу негров, писал мне, что, прочтя мою книгу, в которой он нашел мысли, сходные с теми, которые были выражены его отцом в 1838 году, он, полагая, что мне будет интересно узнать это, присылает мне составленную его отцом почти 50 лет назад декларацию или провозглашение непротивления — "Non resistance".

Провозглашение это возникло при следующих условиях: Вильям Ллойд Гаррисон, рассуждая в существовавшем в 1838 году в Америке обществе для установления мира между людьми о мерах прекращения войны, пришел к заключению, что установление всеобщего мира может быть основано только на явном признании заповеди непротивления злу насилием (Мф. V, 39) во всем ее значении, так, как понимают ее квакеры, с которыми Гаррисон находился в дружеских сношениях. Придя к такому заключению, Гаррисон и составил тогда и предложил обществу следующее провозглашение, которое было подписано тогда, в 1838 году, многими членами.

ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ ОСНОВ, ПРИНЯТЫХ ЧЛЕНАМИ ОБЩЕСТВА, ОСНОВАННОГО ДЛЯ УСТАНОВЛЕНИЯ МЕЖДУ ЛЮДЬМИ
ВСЕОБЩЕГО МИРА.

Бостон, 1838 г.

Мы, нижеподписавшиеся, считаем своим долгом по отношению к себе, к делу, близкому нашему сердцу, к стране, в которой мы живем, и ко всему остальному миру, огласить это наше исповедание, выразив в нем те основы, которых мы держимся, цели, к которым мы стремимся, и средства, которые мы намерены употреблять для достижения всеобщего благодетельного и мирного переворота. Вот это наше исповедание.

Мы не признаем никакого человеческого правительства: Мы признаем только одного царя и законодателя, только одного судью и правителя над человечеством. Отечеством нашим мы признаем весь мир, соотечественниками своими признаем всё человечество. Мы любим свою родину столько же, сколько мы любим и другие страны. Интересы, права наших сограждан нам не дороже интересов и прав всего человечества. Поэтому мы не допускаем того, чтобы чувство патриотизма могло оправдывать мщение за обиду или за вред, нанесенный нашему народу...

Мы признаем, что народ не имеет права ни защищать себя от внешних врагов, ни нападать на них. Мы признаем также, что отдельные лица в своих личных отношениях не могут иметь этого права. Единица не может иметь большего значения, чем совокупность их. Если правительство не должно оказывать сопротивления чужестранным завоевателям, имеющим целью опустошать наше отечество и избивать наших сограждан, то точно так же не должно быть оказываемо сопротивление силою отдельным лицам, нарушающим общественное спокойствие и грозящим частной безопасности. Проповедуемое церквами положение о том, что все государства на земле установлены и одобряемы Богом и что все власти, существующие в Соединенных Штатах, в России, в Турции, соответствуют воле Бога, столь же нелепо, как и кощунственно. Это положение представляет творца нашего существом пристрастным и устанавливающим и поощряющим зло. Никто не решится утверждать того, чтобы власти, существующие в какой бы то ни было стране, действовали по отношению к своим врагам в духе учения и по примеру Христа. А потому деятельность этих властей не может быть приятна Богу и потому и власти эти не могли быть установлены Богом и должны быть низвергнуты не силою, но духовным возрождением людей.

Мы признаем нехристианскими и незаконными не только самые войны — как наступательные, так и оборонительные, — но и все приготовления к войнам: устройство всяких арсеналов, укреплений, военных кораблей; признаем нехристианским и незаконным существование всяких постоянных армий, всякого военного начальства, всяких памятников, воздвигнутых в честь побед или павших врагов, всяких трофеев, добытых на поле сражения, всяких празднований военных подвигов, всяких присвоений, совершенных военной силой; признаем нехристианским и незаконным всякое правительственное постановление, требующее военной службы от своих подданных.

Вследствие всего этого мы считаем для себя невозможным не только службу в войсках, но и занимание должностей, обязующих нас принуждать людей поступать хорошо под страхом тюрьмы или смертной казни. Мы поэтому добровольно исключаем себя из всех правительственных учреждений и отказываемся от всякой политики, от всех земных почестей и должностей.

Не считая себя вправе занимать места в правительственных учреждениях, мы точно так же не считаем себя вправе и избирать на эти места других лиц. Мы также считаем себя не вправе судиться с людьми, чтобы заставить их возвратить взятое у нас. Мы считаем, что мы обязаны отдать и кафтан тому, кто взял нашу рубашку, но никак не подвергать его насилию (Мф. V, 40.)

Мы верим в то, что уголовный закон Ветхого Завета: око за око, зуб за зуб — отменен Иисусом Христом и что по Новому Завету всем его последователям проповедуется прощение врагам вместо мщения, во всех случаях без исключения. Вымогать же насилием деньги, запирать в тюрьму, ссылать или казнить, очевидно, не есть прощение обид, а мщение.

История человечества наполнена доказательствами того, что физическое насилие не содействует нравственному возрождению, и что греховные наклонности человека могут быть подавлены лишь любовью, что зло может быть уничтожено только добром, что не должно надеяться на силу руки, чтоб защищать себя от зла, что настоящая безопасность для людей находится в доброте, долготерпении и милосердии, что лишь кроткие наследуют землю, а поднявшие меч от меча погибнут.

И поэтому, как для того, чтобы вернее обеспечить жизнь, собственность, свободу, общественное спокойствие и частное благо людей, так и для того, чтобы исполнить волю того, кто есть царь царствующих и господь господствующих, мы от всей души принимаем основное учение непротивления злу злом, твердо веруя, что это учение, отвечая всем возможным случайностям и выражая волю Бога, в конце концов должно восторжествовать над всеми злыми силами. Мы не проповедуем революционного учения. Дух революционного учения есть дух мести, насилия и убийства. Он не боится Бога и не уважает личности человека. Мы же желаем быть преисполнены духа Христова. Следуя основному нашему правилу непротивления злу злом, мы не можем производить заговоров, смут или насилий. Мы подчиняемся всем узаконениям и всем требованиям правительства, кроме тех, которые противны требованиям Евангелия. Сопротивление наше ограничивается покорным подчинением, имеющим быть наложенным на нас за неповиновение, наказаниям. Намереваясь без сопротивления переносить все направленные на нас нападения, мы, между тем, с своей стороны, намерены не переставая нападать на зло мира, где бы оно ни было, вверху или внизу, в области политической, административной или религиозной, стремясь всеми возможными для нас средствами к осуществлению того, чтобы царства земные слились в одно царство господа нашего Иисуса Христа. Мы считаем несомненной истиной то, что все то, что противно Евангелию и духу его и потому подлежит уничтожению, должно быть сейчас же уничтожаемо. И потому, если мы верим предсказанию о том, что наступит время, когда мечи перекуются на орала и копья на серпы, мы сейчас же, не откладывая этого на будущее время, должны делать это по мере сил наших. И потому все те, которые выделывают, продают, употребляют оружие, содействуют всяким военным приготовлениям, этим самым вооружаются против мирного господства сына Божьего на земле. Высказав наши основы, скажем теперь о том, какими путями мы надеемся достигнуть нашей цели. Мы надеемся победить "безумием проповеди".

Мы будем стараться распространять свои взгляды среди всех людей, к каким бы народам, исповеданиям и слоям общества они ни принадлежали. Для этой цели мы будем устраивать публичные чтения, распространять печатные объявления и брошюры, составлять общества и подавать прошения во всякие правительственные учреждения. Вообще будем стремиться всеми доступными для нас средствами к достижению коренного переворота во взглядах, чувствах и действиях нашего общества относительно греховности насилия по отношению к внешним и внутренним врагам. Принимаясь за это великое дело, мы вполне сознаем, что наша искренность может быть подвергнута жестоким испытаниям. Наша задача может навлечь на нас оскорбления, обиды, страдания и даже смерть. Нас ожидает непонимание, ложное толкование и клевета. Против нас должна подняться буря. Гордость и фарисейство, честолюбие и жестокость, правители и власти, — всё это может соединиться, чтоб уничтожить нас. Таким образом поступали с мессией, которому мы стремимся подражать по мере сил своих. Но нас не пугают эти ужасы. Мы надеемся не на людей, а на всемогущего господа. Если мы отказались от человеческого заступничества, что же может поддержать нас, как не одна вера, побеждающая мир? Мы не будем удивляться тем испытаниям, которым мы подвергнемся, а будем радоваться тому, что удостоимся разделить страдания Христа.

Вследствие всего этого мы передаем души свои Богу, веруя тому, что сказано, что тот, кто оставит дома и братьев и сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или поля ради Христа, получит во сто раз больше и наследует жизнь вечную.

Итак, твердо веруя, несмотря на все, что может вооружиться против нас, в несомненное торжество во всем мире основ, выраженных в этом провозглашении, мы прилагаем здесь свои подписи, надеясь на разум и совесть человечества, более же всего на силу Божию, которой и вручаем себя.

Вслед за этим провозглашением были основаны Гаррисоном общество непротивления и журнал, называвшийся "Непротивляющимся" ("Non-resistant"), в котором проповедовалось учение непротивления во всем его значении и со всеми его последствиями, как оно было выражено в провозглашении. Сведения о дальнейшей судьбе общества и журнала непротивления получены мною из прекрасной биографии В. Л. Гаррисона, составленной его сыновьями.

Общество и журнал просуществовали недолго: большинство сотрудников Гаррисона по делу освобождения рабов, опасаясь того, чтобы слишком радикальные требования, выраженные в журнале "Непротивляющемся", не оттолкнули людей от практического дела освобождения негров, — большинство сотрудников отказалось от исповедания принципа непротивления, как он был выражен в провозглашении, и общество и журнал прекратили свое существование.

Это провозглашение Гаррисона, так сильно и красноречиво выражавшее такое важное для людей исповедание веры, казалось, должно бы было поразить людей и сделаться всемирно известным и предметом всестороннего обсуждения. Но ничего подобного не было. Оно не только не известно в Европе, но среди американцев, столь высоко чтущих память Гаррисона, провозглашение это почти неизвестно.

Та же неизвестность постигла и другого борца за непротивление злу, недавно умершего, в продолжение 50 лет проповедовавшего это учение, американца Адина Баллу. До какой степени мало известно всё то, что относится к вопросу непротивления, видно из того, что Гаррисон-сын, написавший превосходную, в 4-х больших томах, биографию своего отца, этот Гаррисон-сын на вопрос мой о том, существует ли теперь общество непротивления и есть ли последователи его, отвечал мне, что, скользко ему известно, общество это распалось и последователей этого учения не существует, тогда как в то время, когда он писал мне, жил в Массачусете, в Hopedate, Адин Баллу, участвовавший в трудах отца Гаррисона и посвятивший 50 лет жизни на проповедь устно и печатно учения непротивления.

КОММЕНТАРИИ

«Декларация» В.-Л. Гаррисона была принята членами «Общества для установления мира между людьми» на первом съезде этого общества в Бостоне, 18 сентября 1838 г. Напечатана впервые в издававшемся Гаррисоном еженедельнике «Либерейтер» («Освободитель») 28 сентября 1838 г.

Еще до писания "Царства Божия внутри вас" Толстой уже был хорошо знаком с деятельностью Вильяма-Ллойда Гаррисона, Петра Хельчицкого, Адина Баллу и других проповедников учения о непротивлении злу насилием. Их учения были им творчески использованы в своей книге.

Вильям-Ллойд Гаррисон (William-Lloyd Garrison, 1805—1879), американский общественный деятель, основал в Филадельфии общество против рабства (общество "аболиционистов"), по поручению которого написал трактат "Декларация чувств" ("Declaration of sentiments") — "Провозглашение основ, принятых членами общества, основанного для установления между людьми всеобщего мира", проповедовал учение о непротивлении злу насилием. Его сын Вендель-Филиппс Гаррисон (Wendel Garrison. 1844—1907), ознакомившись в английском переводе с книгой Толстого "В чем моя вера?" и найдя в ней мысли, сходные "с исповеданием его отца", обратился к Толстому с письмом (март 1886 г.) и прислал ему "Декларацию", составленную его отцом.

В ответном письме Толстой спрашивал Венделя Гаррисона, нет ли у него краткой биографии Вильяма Гаррисона. Сыновья Вильяма Гаррисона прислали Толстому в подарок краткую биографию их отца и два его фотографических портрета, а впоследствии и подробную биографию их отца в нескольких томах, составленную ими (Нью-Йорк, 1885—1889).

Много лет спустя, в 1903 г., Толстой вспоминал, что, читая ее, он испытал "духовную радость" (т. 36, стр. 95—99). "Декларацию" Гаррисона Толстой перевел и свой перевод неоднократно исправлял в черновых рукописях; вместе со сведениями об общественной деятельности Гаррисона он включил ее в I главу книги "Царство Божие внутри вас".

В Дневнике 28 июля 1890 г. Толстой записал: "Поправил перевод Гарисона и Балу и написал краткое предисловие" (т. 51, стр. 68).

 Одновременно у Толстого возникла мысль написать "Заключение" к переводам катехизиса Адина Баллу и "Декларации" Вильяма Гаррисона.

В письме к Черткову от 17 сентября 1890 г. он подробно излагает мысли, которые ему хотелось бы высказать в "Заключении" к переводам "Катехизиса" Баллу и "Декларации" Гаррисона: "Заключение это очень хотелось бы написать кратко, ясно и так, как чувствую. Проще яснее показать значение непротивления для христианина и то, какою на основании этого закона должна представляться вся история христианства и та вера православная, католическая, протестантская, которая неправильно называется христианской" (т. 87, стр. 47).

 В тот же день Толстой писал и П. И. Бирюкову, высказывая в письме приблизительно те же мысли, хотя и в иной форме: "Писать мне многое хочется, но главное, что на очереди и влечет меня, это заключение к декларации Гарисона и катехизису Балу (он умер), в котором хотелось бы ясно и коротко выразить значение непротивления для христианства и то, что люди, признающие закон непротивления и не признающие его, не могут исповедывать одно и то же учение и потому не могут и называться одним и тем же именем" (т. 65, стр. 166).

Трактат "Царство Божие внутри вас" Толстой закончил в Ясной Поляне 13 мая 1893 г. В конце октября 1893 г. он вышел в Париже в переводе И. Д. Гальперина-Каминского под заглавием "Le salut est en vous" в издании Рerrin etc C®.

По поводу этого издания 29 октября Толстому писал Н. Н. Страхов: "Ваша книга "Царство Божие" встречена тихо, но очень враждебно, как и следовало ожидать. Цензура объявила, что это самая вредная книга из всех, которые ей когда-нибудь пришлось запрещать". Н. Н. Страхов имел в виду цензуру для иностранных изданий, которая отказалась допустить в Россию книгу "Царство Божие внутри вас" во французском переводе.

Первое русское издание было напечатано в Германии, в Берлине в издательстве Августа Дейбнера, в начале января 1894 г. Трактат "Царство Божие внутри вас" в России впервые появился в печати в июле 1906 г. в Петербурге в издании "Русское свободное слово" ("Полное собрание сочинений, запрещенных русской цензурой, графа Л. Н. Толстого", тт. I-II). В этом издании цензурные купюры отсутствовали. В собрание сочинений Л. Н. Толстого его трактат "Царство Божие внутри вас" был включен в 1911 г., в 12-е издание (ч. 14-я). Текст был напечатан без цензурных купюр.

*

Злой умысел

Пер: с английского М. Рудковской

Изд: Феминизм: проза, мемуары, письма, эссе. Под ред. Мириам Шнеир. М., «Прогресс», 1992.

АМЕРИКАНСКОЕ ЖЕНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

(пер. М. Рудковской)

УИЛЬЯМ ЛЛОЙД ГАРРИСОН

Злой умысел

Уильям Ллойд Гаррисон (1805-1879) — ревностный приверженец немедленной и безyсловной отмены рабства. Газета «Либерейтор», которую он начал издавать в 1831 году, имела антирабовладельческую направленность и выступала в поддержку данной точки зрения, что в те времена считалось проявлением крайнего радикализма.

В 1840 году, будучи истинным и последовательным аболиционистом, У. Гаррисон отправился в Лондон на Всемирный конгресс противников рабства. Опоздав к началу заседания, он по прибытии обнаружил, что Лукреция Мотт и другие женщины-делегатки из Соединенных Штатов не были допущены в зал. Гаррисон отказался занять свое место и включиться в работу, заявив: «После долголетней борьбы за свободу африканских рабов я не могу принимать участие в Конгрессе, который попирает священные права женщин».

Как и Фредерик Дуглас, У. Гаррисон стал яростным сторонником женского движения. Вместе с другими аболиционистами, такими, как Томас Уэнтуэрт Хиггинсон, Уэнделл Филлипс, Теодор Паркер и Паркер Пиллсбери, он поднял свой голос в защиту прав женщин. Таким образом, движение против рабства обеспечило мужской поддержкой еще не оперившееся феминистское движение, а также послужило испытательным полем для подготовки женщин-лидеров.

Собрания в защиту прав женщин проводились как открытые форумы, где присутствующие могли свободно участвовать в дискуссиях и прениях по спорным вопросам. На собрании в Кливленде в 1853 году один из присутствовавших мужчин подверг критике Декларацию чувств, принятую в г. Сенека-Фоллз, поскольку, с его точки зрения, в этом документе мужчин незаслуженно обвиняли в бесправном положении женщин. В том, что общественное мнение по преимуществу низко оценивает их пол, виноваты сами женщины, сказал он. Тогда поднялась Эрнестина Роуз и заявила, что считает виновными и тех и других.

Гаррисон, судя по всему, не мог потерпеть такого подхода. Он взял слово и, с похвалой отозвавшись о Декларации чувств за ее «твердость и силу», произнес экспромтом следующую речь.

Сегодня утром здесь прозвучала критическая оценка Декларации чувств. Из нее якобы следует, что мужчина — единственный виновник всего... и затем наша красноречивая единомышленница миссис Роуз, стоя на этой трибуне... высказала свое кредо. Она заявила, что не обвиняет никого в отдельности и не считает никого из мужчин преступниками...

Что касается меня, я не готов согласиться с подобной трактовкой. Я верю в грех и, следовательно, в грешника; в кражу и, следовательно, в вора; в рабство и, следовательно, и рабовладельца; в зло и, следовательно, в злодея; и если только женщины не заставят мужчин нашей страны понять, что они виновны в злоупотреблениях, и в грубых злоупотреблениях, я думаю, что практически никакой прогресс невозможен. Утверждать, что все получилось само собой, необдуманно, без какого бы то ни было расчета, просто случайно, по невежеству! Неужто тот, кому известны все факты, этому поверит? Конечно, я со своей стороны постараюсь не утратить снисходительность. Ведь и я тоже верю, что многое происходит по недоразумению и непониманию. И это опасно, да, это безнравственно и не по-христиански. Но все же происходящее таким образом имеет границы. Существует такая штука, как злой умысел, некий расчет тех, кто готов задуть свечу в своей душе и сотворить зло ради собственной выгоды и удовлетворения собственных интересов. Поэтому я считаю, что так как именно мужчина многие десятилетия назад присвоил себе все права, принадлежащие женщине, то это не было случайностью или проявлением мужского невежества. Напротив, я полагаю, что мужчина совершил это преднамеренно, побуждаемый гордыней, стремлением к собственному господству. Именно это и заставило его унизить женщину в ее собственных глазах и таким образом превратить ее в жалкое зависимое существо.

Мне думается, что мы имеем дело с проявлением мужской психологии. Стоит ли уверять, будто вина здесь общая, будто женщины так же глубоко, как и мужчины, втянуты в этот процесс? Просто немыслимо утверждать, что жертва и палач заслуживают порицания в равной мере, что раб столь же достоин осуждения, сколь рабовладелец и надсмотрщик; что женщина, не имеющая никаких прав, так же виновна, как мужчина, взявший на себя роль грабителя и тирана. Речь здесь идет о совести. Мужчины нашей страны, да и вообще все мужчины, не испытывают надлежащего уважения к женщине. Они угнетали ее преднамеренно, они грешили не по неведению, но их знание — это не то знание, которое спасает. Кто решится искренне доказывать, что во всех случаях он действует в соответствии с данным ему знанием и не совершает того, что, как ему известно, не подобает случаю, не является наилучшим? Не много найдется во всем человечестве тех, кто по праву мог бы сказать это о самом себе. Разве нам не хватает света? Разве граждане Америки не осознают, сколь велика их вина в порабощении одной шестой части своего народа? Разве мужчины этой страны с момента высадки пилигримов1и до сих пор не поняли, что они заблуждаются, подчиняя себе половину своего народа? Уверяю вас, это не случайная их ошибка. Это грех. Это вина. И они ясно доказывают эту свою вину — тем, как воспринимают, как относятся к женскому движению. Тот, кто совершил зло по неведению, не упорствует в своем заблуждении, поняв, что он на ложном пути. Неведение не есть, конечно, свидетельство вины. Это лишь свидетельство недостатка знания. Тот, кто всего лишь невежествен, никогда не станет негодовать, бесноваться, угрожать и брызгать слюной, если его озарит светом знания. Напротив, он питает интерес и стремится к просвещению, воспринимает новое и преодолевает ошибки, когда на них указывают. Разве не это подобает мужчине?

1 Пилигримы — английские колонисты, поселившиеся в Америке в 1620 году.

Вспомним борьбу против рабства. Чем она была встречена? Не доводами против, не попыткой понять, не свободным обсуждением и обменом мнениями. Аргументами служили тухлые яйца, битые кирпичи и клеветнические обвинения. А на юге страны — кровавый дух насилия, угрозы вырвать язык тому, кто идет наперекор. О чем это свидетельствует? О чем, как не об осознаваемой вине? Это не неведение, не пребывание во тьме. Они видели истину, но отвергли ее.

Как отнеслись в этой стране к движению за права женщин? Правые силы? Левые? Его осмеивали, над ним глумились, его оплевывали как нечто негодное и недостойное. Это не неведение. Эти люди ведают, что творят. Это естественная вспышка тирании. Это следствие смятения тиранов и узурпаторов. Им предстоит держать ответ перед правосудием, и они трепещут перед следствием и разоблачением своих взглядов и своей сущности.

Женщины Америки! Вам есть за что винить себя, есть за что нести ответственность перед Богом и людьми. Пусть так. Но и в этой стране и во всех других странах вы — жертвы тирании и нечестивого властолюбия мужчин. И мы обязаны показать, кто за это в ответе.

*

Лев Николаевич Толстой

Гаррисон и его «Провозглашение»

Изд: Л.Н.Толстой. ПСС в 90 тт, том 42, “ГИХЛ”, 1957

Л.Н.Толстой

ГАРРИСОН И ЕГО "ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ"

 Гаррисон как человек просвещенный светом христианства, начав с практической цели — борьбы с рабством, — очень скоро понял, что причина рабства не случайное, временное завладение южанами несколькими миллионами негров, но давнишнее и всеобщее, противное христианскому учению признание права насилия одних людей над другими. Поводом к признанию этого права всегда было то зло, которое люди считали возможным искоренить или уменьшить грубой силой, т. е. злом же. И, поняв это, Гаррисон выставил против рабства не страдания рабов, не жестокости владельцев, не гражданскую равноправность людей, а вечный христианский закон непротивления злу насилием, non-resistance. Гаррисон понимал то, чего не понимали самые передовые борцы против рабства: что единственным неопровержимым доводом против рабства было отрицание права одного человека на свободу другого при каких бы то ни было условиях. Аболюционисты старались доказать, что рабство незаконно, невыгодно, жестоко, развращает людей и т. п., но сторонники рабства столь же основательно доказывали несвоевременность, опасность и вредные последствия, могущие произойти от освобождения. И ни те, ни другие не могли убедить друг друга. Гаррисон же, понимая, что рабство негров было только частным случаем всеобщего насилия, выставил общий принцип, с которым нельзя было не согласиться, — тот, что ни один человек ни под каким предлогом не имеет права властвовать, т. е. употреблять насилие над себе подобными. Гаррисон не столько настаивал на праве рабов быть свободными, сколько отрицал право какого бы то ни было человека или собрания людей принуждать к чему-нибудь силою другого человека. Для борьбы с рабством он выставил принцип борьбы со всем злом мира.

 Выставленный Гаррисоном принцип этот был неопровержим, но он затрагивал, разрушал все основы установившегося порядка, и потому люди, дорожащие своим положением при существующем порядке, испугались провозглашения и тем более приложения к жизни этого принципа, старались замолчать, обойти его, надеялись достигнуть своей цели без провозглашения и приложения к жизни принципа непротивления насилию, разрушающего, как им казалось, всякое благоустройство человеческой жизни. И последствием этого уклонения от признания незаконности насилия была та братоубийственная война, которая, решив вопрос внешним образом, внесла новое, едва ли не большее зло развращением, сопутствующим всякой войне, в жизнь американского народа. Сущность же вопроса осталась неразрешенной, и тот же вопрос, только в новой форме, стоит теперь перед народом Соединенных Штатов. Тогда вопрос был в том, как освободить негров от насилия рабовладельцев; теперь вопрос в том, как освободить негров от насилия всех белых и белых от насилия черных.

 И разрешение этого вопроса в новой форме совершится, конечно, не линчеванием негров и не какими-либо искусными и либеральными мерами американских политиков, а только приложением к жизни того же принципа, который полвека тому назад был провозглашен Гаррисоном.

 Хотят или не хотят этого люди, только во имя этого принципа могут освободиться люди от порабощения и угнетения друг друга. Хотят или не хотят этого люди, принцип этот лежит в основе всех совершившихся и имеющих совершиться истинных усовершенствований в жизни людей. Людям кажется, что приложение принципа непротивления к жизни во всей его полноте сразу уничтожает все столь дорого стоившее или с таким трудом установленное устройство этой жизни; но люди забывают, что принцип непротивления не есть принцип насилия, а — согласия и любви, и потому не может быть сделан обязательным для людей. Принцип этот может только быть свободно принят. И в той мере, в которой он свободно принимается людьми и прилагается к жизни, только в той мере и совершается истинный прогресс в жизни людей.

 Гаррисон первый провозгласил этот принцип, как правило для устройства жизни людей, и в этом его великая заслуга.

 Если он тогда и не достиг мирного освобождения рабов в Америке, он указал на путь освобождения всех людей вообще от власти грубой силы.

КОММЕНТАРИИ

Выдержка взята из предисловия к биографии Гаррисона, составленной В. Г. Чертковым и Ф. Хола, написанного Толстым в 1903-1904 гг. (см. ПСС, т. 36).

Впервые появилось в первом издании "Круга чтения": М., «Посредник», 1906. В декабре 1910 г. издательством "Посредник" было отпечатано второе издание "Круга чтения" в первой редакции. Второй выпуск второго тома был тогда же арестован Московским комитетом по делам печати, который, вслед за тем наложил арест и на первое издание книги, к тому времени уже давно распроданное. Руководитель издательства "Посредник" И. И. Горбунов-Посадов был предан суду.

Статья Толстого так же, как и само "Провозглашение" Гаррисона, были вырезаны по постановлению Московской судебной палаты от 8 ноября 1911 г.

*

Лев Николаевич Толстой

Предисловие к английской биографии Гаррисона…

Изд: Л.Н.Толстой. ПСС в 90 тт, том 36, “ГИХЛ”, 1936

Л.Н.Толстой

ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛИЙСКОЙ БИОГРАФИИ ГАРРИСОНА,

СОСТАВЛЕННОЙ В. Г. ЧЕРТКОВЫМ И Ф. ХОЛА

Очень благодарю вас за присылку мне биографии Гаррисона.

Читая ее, я вновь пережил свою весну пробуждения к истинной жизни. Читая речи и статьи Гаррисона, я живо вспомнил ту духовную радость, которую испытал 20 лет тому назад, узнав о том, что тот закон непротивления, к которому я был неизбежно приведен признанием христианства во всем его значении и который открыл мне великий, радостный идеал осуществления христианской жизни, был еще в сороковых годах не только признан и провозглашен Гаррисоном (о Баллу я узнал после), но и поставлен им в основу его практической деятельности освобождения рабов.

Радость эта тогда была соединена с недоумением о том, каким образом эта великая евангельская истина, 50 лет тому назад разъясненная Гаррисоном, могла быть так замолчана, что мне пришлось, как что-то новое, высказывать ее.

Недоумение мое усиливалось в особенности тем, что не только люди враждебные движению вперед человечества, но и самые передовые, прогрессивные люди были или совершенно равнодушны или даже враждебны к проповеди закона, лежащего в основе всякого истинного прогресса.

Но чем больше проходило времени, тем мне яснее и яснее казалось, что то общее равнодушие и враждебность, которые выразились тогда и продолжают выражаться и теперь, преимущественно в среде политических деятелей, к закону непротивления, есть только признак великого значения этого закона.

«Девизом нашим, — писал Гаррисон в средине своей деятельности, — с самого начала нашей нравственной борьбы было: Отечество наше — это мир, соотечественники наши — всё человечество. Мы верим, что это будет девизом, начертанным и на нашей могиле. Другим своим девизом мы избрали: Всеобщее освобождение. До сих пор приложение нашего девиза мы ограничивали лишь теми людьми, которые собраны в этой стране южными рабовладельцами, как рыночная ценность, как товар, скот, хозяйственный инвентарь. С этих же пор мы будем пользоваться нашим девизом в самом широком смысле: освобождение всей нашей расы от господства человека, от порабощения себя, от власти грубой силы, от порабощения грехом и подчинение людей только власти Бога, контролю их собственной совести и управлению законом любви».

Гаррисон, как человек просвещенный светом христианства, начав с практической цели — борьбы с рабством, — очень скоро понял, что причина рабства не случайное, временное завладение южанами несколькими миллионами негров, но давнишнее и всеобщее, противное христианскому учению признание права насилия одних людей над другими. Поводом к признанию этого права всегда было то зло, которое люди считали возможным искоренить или уменьшить грубой силой, т. е. злом же. И, поняв это, Гаррисон выставил против рабства не страдания рабов, не жестокость владельцев, не гражданскую равноправность людей, а вечный христианский закон непротивления злу насилием: non-resistance1.Гаррисон понимал то, чего не понимали самые передовые борцы против рабства: что единственным неопровержимым доводом против рабства было отрицание права одного человека на свободу другого, при каких бы то ни было условиях.

1 [непротивление.]

Аболиционисты старались доказать, что рабство незаконно, невыгодно, жестоко, развращает людей и т. п.; но сторонники рабства в свою очередь доказывали несвоевременность, опасность и вредные последствия, могущие произойти от освобождения. И ни те, ни другие не могли убедить друг друга. Гаррисон же, понимая, что рабство негров было только частным случаем всеобщего насилия, выставил общий принцип, с которым нельзя было не согласиться, — тот, что ни один человек ни под каким предлогом не имеет права властвовать, т. е. употреблять насилие над себе подобными. Гаррисон не столько настаивал на праве рабов быть свободными, сколько отрицал право какого бы то ни было человека или собрания людей принуждать к чему-нибудь силою другого человека. Для борьбы с рабством он выставил принцип борьбы со всем злом мира.

Выставленный Гаррисоном принцип этот был неопровержим, но он затрогивал, разрушал даже все основы установившегося порядка, и потому люди, дорожащие своим положением при существующем порядке, испугались провозглашения, тем более приложения к жизни этого принципа, старались замолчать, обойти его, надеялись достигнуть своей цели без провозглашения и приложения к жизни принципа непротивления злу насилием, разрушающего, как им казалось, всякое благоустройство человеческой жизни. И последствием этого уклонения от признания незаконности насилия была та братоубийственная война, которая, решив вопрос внешним образом, внесла новое, едва ли не большее зло развращением, сопутствующим всякой воине, в жизнь американского народа.

Сущность же вопроса осталась неразрешенной, и тот же вопрос, только в новой форме, стоит теперь перед народом Соединенных Штатов. Тогда вопрос был в том, как освободить негров от насилия рабовладельцев; теперь вопрос в том, как освободить негров от насилия всех белых и белых от насилия всех черных.

И разрешение этого вопроса в новой форме совершится, конечно, не линчеванием негров и не какими-либо искусными и либеральными мерами американских политиков, а только приложением к жизни того же принципа, который полвека тему назад был провозглашен Гаррисоном.

На-днях в одном из самых передовых журналов я прочел с полной уверенностью в своей справедливости выраженное мнение образованного и умного писателя о том, что признание мною принципа непротивления злу насилием есть печальное иотчасти комическое заблуждение, которое, принимая во внимание мою старость и некоторые заслуги, можно обходить только снисходительным молчанием.

Точно такое же отношение к этому вопросу я встретил и вмоей беседе с замечательно умным и передовым американцем Брайяном. Он, точно так же с очевидным намерением мягко и учтиво показать мне мое заблуждение, спросил у меня о том, как я объясняю свое странное положение о непротивлении злу насилием, и, как всегда, привел всем кажущийся неотразимым довод о разбойнике, убивающем или насилующем ребенка. Я сказал ему, что я признаю непротивление злу насилием потому, что, прожив 75 лет, я ни разу, кроме как в рассуждениях, не встретил того фантастического разбойника, который на моих глазах желал убить или изнасиловать ребенка, но не переставая видел и вижу не одного, а миллионы разбойников, насилующих и детей, и женщин, и взрослых, и стариков, и старух, и всех рабочих людей во имя допущенного права насилия над себе подобными. Когда я сказал это, мой милый собеседник со свойственной ему быстротой понимания, не дав мне договорить, засмеялся и признал мой аргумент удовлетворительным.

Фантастического разбойника никто не видел, а стонущий от насилия мир — перед глазами всех. А между тем никто не видит, не хочет видеть того, что борьба, которая может освободить человечество от насилия, не есть борьба с фантастическим разбойником, а с теми реальными разбойниками, которые насилуют людей.

Непротивление злу насилием ведь означает только то, что средство взаимодействия разумных существ друг на друга должно состоять не в насилии, которое можно допустить только по отношению низших организмов, лишенных рассудка, а в разумном убеждении; и что к этой замене насилия разумным убеждением и должны стремиться все люди, желающие служить благу человечества.

Казалось бы, совершенно ясно, что убито в прошлом столетии 14 миллионов людей и теперь тратятся труды и жизни, миллионов людей на никому ненужные войны, и что вся земля находится в руках неработающих на ней, и что все произведения труда людей поглощаются теми, которые не работают, что все обманы, царствующие в мире, существуют только потому, что допущено насилие ради подавления того, что известным людям представляется злом, и что поэтому надо стараться заменить насилие убеждением. А для того чтобы это возможно было, надо прежде всего отказаться от права насилия.

 Но, удивительная вещь, самые передовые люди нашего круга считают, что опасно отрицать право насилия и стараться заменить его убеждением. Эти люди, решив, что невозможно убедить разбойника не убивать ребенка, не считают возможным убедить и рабочих не отнимать землю и плоды своих трудов у тех, кто не работает, и потому считают нужным силою принуждать их к этому.

И потому, как ни грустно это сказать, единственное объяснение непонимания значения принципа непротивления злу насилием состоит в том, что условия жизни людской до такой степениизвращены, что те, кто судят о принципе непротивления, полагают, что приложение его к жизни и замена насилия убеждением уничтожит всякую возможность благоустройства общества и тех удобств жизни, которыми они пользуются.

Но принцип непротивления не есть принцип насилия, а согласия и любви и потому не может быть сделан насильственно обязательным для людей. Принцип непротивления злу насилием, состоящий в замене грубой силы убеждением, может быть только свободно принят. И в той мере, в которой он свободно принимается людьми и прилагается к жизни, т. е. в той мере, в которой люди отрекаются от насилия и устанавливают свои отношения на разумном убеждении, только в той мере и совершается истинный прогресс в жизни человечества.

И потому, хотят или не хотят этого люди, только во имя этого принципа могут освободиться они от порабощения и угнетения друг друга. Хотят или не хотят они этого, принцип этот лежит в основе всех совершавшихся и имеющих совершиться истинных усовершенствований в жизни людей.

Гаррисон первый провозгласил этот принцип, как правило дляустройства жизни людей. В этом его великая заслуга. Если он тогда и не достиг мирного освобождения рабов в Америке, он указал на путь освобождения всех людей вообще от власти грубой силы.

И потому Гаррисон навсегда останется одним из величайших деятелей и двигателей истинного человеческого прогресса.

Думаю, что издание этой краткой биографии будет полезно многим.

Лев Толстой.

КОММЕНТАРИИ

17 октября 1903 г. В. Г. Чертков, посылая Толстому составленное по его указаниям мисс Ф. Хола краткое извлечение из четырехтомной биографии Гаррисона, которое он намерен был издать по-английски и по-русски, просил Толстого для обеспечения изданию успеха написать к нему маленькое предисловие — хотя бы несколько строк в письме. Толстой очень охотно откликнулся на эту просьбу и, видимо, в ноябре взялся за писание этого предисловия. 24 ноября он записывает в Дневник: «Всё копаюсь с предисловием и к Шекспиру и к Гаррисону. Почти кончил». 27 ноября Толстой пишет Черткову: «Биография сокращенная Гаррисона произвела на меня очень сильное впечатление, и я решил, что напишу предисловие. Теперь я и написал и кончил перерабатывать и пошлю вам дня через два, когда перепишут». В том же письме он говорит о том, что работа над Предисловием была ему очень приятна, потому что он чувствовал, что делает настоящее дело (АЧ). Через три дня Толстой записывает в Дневник: «Кончил предисловие — недурно».

9 декабря н. с. Чертков известил письмом Толстого о получении им Предисловия и просил его разрешения внести в текст статьи две небольшие поправки (АЧ) (о них ниже). В письме к Черткову от 31 декабря Толстой согласился с его замечаниями и тут же указал на то, что ему хотелось бы сделать к Предисловию несколько недлинных, но — по его мнению — существенных прибавлений (АЧ).

11 января 1904 г. Толстой записывает в Дневник: «Вчера кончил прибавку к Гаррисону», а 15 января отсылает эту прибавку Черткову вместе письмом, в котором пишет: «Посылаю вам, милый друг, прибавление к Предисловию. Мне оно казалось имеющим некоторое значение. Как всегда, предоставляю вам редактировать, сокращать, изменять, как найдете нужным» (АЧ).

Предисловие Толстого к биографии Гаррисона впервые было напечатано В. Г. Чертковым в редактировавшемся им журнале «Свободное слово», 1904, № 9 (январь — февраль), под заглавием «Гаррисон и непротивление насилием».

Впервые в России Предисловие под заглавием «Гаррисон и непротивление насилием» напечатано в двенадцатом издании сочинений Толстого, часть девятнадцатая, М. 1911 (том по выходе в свет был конфискован). Затем под тем же заглавием предисловие было напечатано в брошюре «В. Л. Гаррисон. Провозглашение основ, принятых членами общества, основанного для установления между людьми всеобщего мира». Издательство «Сеятель», Харьков, 1917.

Примечания

Вильям-Ллойд Гаррисон (Garrison) (1805—1879) — американский писатель и публицист, боровшийся за отмену рабства в Североамериканских Соединенных Штатах, проповедник учения о непротивлении насилием. Свою пропаганду вел в издававшейся и редактировавшейся им газете «Liberator», существовавшей с 1831 по 1865 год, когда рабство в Америке было окончательно упразднено. В апреле 1886 г. сын В. Л. Гаррисона Вендель Филипс Гаррисон обратился к Толстому с письмом, в котором писал о том, что, ознакомившись с книгой «В чем моя вера», он нашел в ней очень много сходного с тем, что высказывалось его отцом, и прислал Толстому составленное в 1838 г. В. Л. Гаррисоном «Провозглашение основ, принятых членами общества, основанного для установления между людьми всеобщего мира». Это «Провозглашение» было включено Толстым в первую главу его книги «Царство Божие внутри вас» (1891-1893) и во второй том «Круга чтения» (недельное чтение 15 декабря).

Книга В. Г. Черткова и Ф. П. Хола появилась в свет под заглавием «A short biography of William Lloyd Garrison by W. Tchertkoff and F. Hollah with an introductory appreciation of his Life and Work by Leo Tolstoy». Christchurch, Hants, 1904. Она представляет собой краткое извлечение из биографии В. Л. Гаррисона, написанной его сыновьями (W. Р. and F. I. Garrison. «William Lloyd Garrison». Нью-Йорк, 1885-1889).

Адин Баллу (Ballou 1803—1890) — американский писатель, публицист и филантроп, приверженец учения о непротивления злу насилием. Для того чтобы содействовать практическому осуществлению в жизни учения Христа, Баллу с несколькими друзьями в 1841 г. основал общину для совместной братской жизни на началах христианского учения. Община просуществовала до 1857 г. О Баллу, на ряду с Гаррисоном, очень сочувственно отзывается Толстой в своей книге «Царство Божие внутри вас. Отрывок из его «Катехизиса непротивления» помещен Толстым в первом томе «Круга чтения» как недельное чтение 17 марта. В 1908 г. «Посредником» издано сочинение Баллу «Учение о христианском непротивлении злу» в переводе с английского с предисловием И. И. Горбунова-Посадова.

Аболиционистами в Соединенных Штатах назывались сторонники уничтожения рабства. Зарождение аболиционистских обществ относится к 1775 году, когда в Филадельфии, под председательством Вениамина Франклина основано было первое такое общество. Деятельность аболиционистов достигла наибольшей интенсивности тогда, когда во главе движения стал Гаррисон.

Толстой имеет здесь в виду статью Н. К. Михайловского «Гр. Л. Толстой о ежемесячных журналах», напечатанную под рубрикой «Литература и жизнь» в № 11 «Русского богатства» за 1903 г. Михайловский писал: «Да вот, например, гр. Толстым было «выдумало» когда-то «толстовство» с непротивлением злу, неестественностью естества, четырьмя упряжками и проч., и проч. И в свое время наши ежемесячники уделяли очень много внимания этой «выдумке» и только с недавнего сравнительно времени стали обходить почтительным молчанием эти грехи великого писателя» (стр. 86—87).

Вильям Дженнингс Брайан (Bryan) (р. 1860 г.) — американский политический деятель, сторонник демократических реформ, кандидат в 1896 и 1900 гг. на пост президента Северо-американских Соединенных Штатов. В 1913-1915 гг. был государственным секретарем САСШ. В декабре 1903 г. он посетил Толстого в Ясной поляне. Об см. статью П. Сергеенко «Толстой и Брайан» в книге «Толстой и его современники» М. 1911, стр. 243—251.

[БСЭ: Брайан (Bryan) Уильям Дженнингс (19.3.1860, Салем, штат Иллинойс, — 26.7.1925, Дейтон, штат Теннесси), государственный деятель США. Юрист по образованию. В 1891 стал членом конгресса от Демократической партии. Демагогически поддерживая антитрестовское и популистское движение, приобрёл популярность среди мелкой и средней буржуазии, фермеров и части рабочего класса. Трижды (в 1896, 1900, 1908) безуспешно баллотировался на пост президента США, в 1913-15 государственный секретарь в кабинете В. Вильсона; выступал за экономическую и политическую экспансию США в Латинской Америке. Накануне 1-й мировой войны Б. выдвинул план разрешения международных конфликтов путём арбитража. "Пацифизм" Б. вступил в противоречие с антигерманской позицией США и привёл к его отставке.]