Приложения: Об убийстве Меня, Cергей Бычков

Любознательному читателю интересно будет узнать о предках протоиерея Александра Меня, о том, как и под чьим влиянием формировалось его мировоззрение. Именно поэтому значительная часть книги состоит из собственных текстов отца Александра Меня - его воспоминаний, дневниковых записей, ответов на вопросы, а также тех материалов, которые упоминаются в тексте первой части. Приложения №№ 7, 8 и 9 впервые были опубликованы З.А.Маслениковой в книге «Жизнь отца Александра Меня», М., 1995 (1). Мы публикуем воспоминания отца Александра о предках и его круге чтения с необходимыми комментариями.

* * * Вы спрашиваете о моих предках, но я, к сожалению, знаю о них не так много, поскольку не очень большое значение придавал «родству по плоти» (2).

Происходили мои пращуры, очевидно, из Польши, если судить по фамилии Василевские (по материнской линии). Но в начале XIX века они жили уже в России, и мой предок был артиллеристом в Армии Александра I. Сын его служил 25 лет при Николае I, в силу чего его дети получили право жительства в столицах. Прабабушка моя, Анна Осиповна, могучая, волевая женщина, рано овдовела и, однако, сумела вырастить семерых детей: Николая, Владимира, Илью, Якова (отца Веры Яковлевны), Розу, Веру и Цецилию (мою бабушку). Трое из сыновей были образованными, инженерами, жили в Москве. До самой смерти бабушка командовала ими. Это были мужики большой физической силы и с хорошими светлыми характерами (впрочем, Илья был смутьян и его чуть не приговорили к расстрелу за оскорбление офицера: он был военным, солдатом. Офицер оскорбил его в бане, и он своротил ему набок челюсть. Перед судом бабушка в трауре пришла к генералу, упала на колени и сказала, что он «единственный». Парня не расстреляли, отправили в ссылку и Иркутск, а потом скоро произошла революция.

Тетя Роза была красивой и мечтала стать актрисой, но бабушка не допустила. Роза вышла замуж за землевладельца из Финляндии и осталась там после революции. Ее дети (мои двоюродные дяди) выросли там. Один погиб во время Финской войны. После смерти мужа Роза уехала в Израиль, где и умерла (туда же уехал и ее сын).

Цецилия, моя бабушка, была страстной, религиозной, волевой женщиной. Она мечтала о научной карьере. В 1905 году уехала в Швейцарию и поступила в Бернский университет. Там встретила юного одессита Соломона Цуперфейна и вышла за него замуж. У меня сохранился брачный контракт. Дед обожал ее до конца дней. Умерли они почти одновременно. Его отец (мой прадед) был одесским контрабандистом бабелевского типа: страшно пил, был отчаянным, имел 22 ребенка, погиб, когда на спор полез в какой-то котел.

Бабушка и дед кончили университет по факультету химии с докторскими дипломами. Во время учебы родилась в Берне мама. Дед между лекциями бегал взглянуть на нее. Был он сентиментален, постоянно говорил по-французски (его звали «французиком», быть может, за усы). Окончив, они поселились в Париже. Дед был мобилизован, а семья поехала в Харьков, где и жила до второй мировой войны. Дед держал потом на стене полевую сумку, в которой застряла пуля, которая попала в него...

В Швейцарии бабушка слушала речи Ленина и сильно полевела. Потом стала очень советской, с полной искренностью. Поэтому, когда мама в восемь лет потянулась к вере, к христианству, бабушка начала с ней жестокую войну. Но, как стало ясно потом, тщетно. 16-ти лет мама сбежала из Харькова и поселилась у дяди Якова, подружившись с его дочерью Верой. Одно время чуть не стала баптисткой. Но потом... вы знаете (3).

Прабабушка жила с ними. Она настояла на мамином браке и дождалась меня. Я ее помню, хотя она умерла, когда мне было полтора года. Кстати, она ездила в Париж проверить, как ведет себя дочь в развратной Франции (при этом не знала ни грамоты, ни французского языка). Есть ее парижское фото в боа и перьях. В молодости она тяжело болела и ее исцелил отец Иоанн Кронштадтский. Она была религиозной на еврейский лад. Но ее дети стали вольнодумцами, интеллигентами.

Мать Веры Яковлевны увлекалась Толстым. В их доме я в детстве прочел кучу толстовских книг по религиозным вопросам. Но они тогда вызвали у меня острое неприятие. Только сейчас я оценил Толстого более объективно.

Кроме военных и инженеров у нас в роду было два писателя: Семен Юшкевич и Василевский (Не-Буква), посредственные беллетристы.

Уточнение, но неважное: была у мамы еще одна тетка, Вера, - т.е. было три сестры. Среди друзей мамы и В.Я.(4) в детстве были Кунины и семья Розы Марковны. Дружба в два поколения. Иосиф Кунин сейчас музыковед (в «Жизни замечательных людей» «Чайковский» и «Римский-Корсаков»). Его сестра крестилась, прихожанка отца Димитрия Дудко, подруга А.И.Цветаевой, поэтесса.

Родителей отца помню плохо. Дед был очень религиозным. Но я его видел мало (он жил в Киеве). Его отец был булочником (мелкий буржуа), а его жена славилась свое мудростью. К ней ходили за советами. Звали ее Дина. Я ее не помню. Отец в детстве учился в религиозной еврейской школе. Но учитель, который оказал на него влияние, был из гаскалы, т. е. из светских, и атеист. Он убил в отце веру, хотя настоящим атеистом никогда не стал.

Вот и все, что помню. Классовое происхождение: мелкая буржуазия, интеллигенция и военные. Все мамины дядья умерли во время войны от голода. Как все крупные люди, они не переносили недоедания (Илья мог съесть 20 котлет за раз). Еврейского языка (идиш) никто не знал. Отец помнил иврит со школы и иногда читал наизусть пророков. Но для него это была просто поэзия. Он был очень терпеливый человек, добрый и веселый. Но жил в страхе. Его любимый брат был расстрелян в первые послереволюционные годы (по наговору жены), папа из-за этого не хотел жениться. Женился в 32 года. Атаковал маму много лет (шесть или семь).

Папа и мама любили театр и всегда ходили. Я в этом отношении в них не уродился.

1 - Монография Зои Маслениковой, претендуя на полноту охвата, прекрасно иллюстрирована и богато издана. Книга делится на две неравноценные части. Первая, меньшая, посвящена собственно жизненному пути отца Александра и опирается на автобиографические тексты, вторая, более объемная - дневник самой Зои Маслениковой. Приходится с горечью констатировать, что книга не свободна от фактических ошибок, которых можно было избежать, если бы к изданию книги были привлечены грамотный редактор и рецензент, хорошо знающий основные факты биографии отца Александра. Эти ошибки необходимо указать:

1. С житиями российских святых будущий священник в детские годы знакомился не по «Книге житий святых» святителя Димитрия Ростовского, (и не Задонского, как на с. 65 указывает З.Масленикова), а по литературным переложениям, сделанным А.Н.Бахметьевой и изданным в XIX веке. На русский язык «Книга житий святых» святителя Димитрия Ростовского доныне не переведена, а имеются лишь переложения, сделанные довольно неудачно незадолго до революции. Осуществлена лишь часть переводов житий, выпущенных издательством «Московский рабочий» в 1992 году под общим названием «Жизнеописания достопамятных людей земли Русской».

3 - Речь идет о Вере Яковлевне Василевской. Более подробно о дружбе Елены Цуперфейн и ее пути ко Христу в воспоминаниях В.Я. Василевской «Катакомбы XX века» в сборнике «И было утро», М. 1992, а также в воспоминаниях Е.С.Мень в этом же сборнике: «Мой путь».

Конспективно протоиерей Александр Мень рассказывает о книгах и людях, оказавших сильное воздействие на формирование его мировоззрения, начиная с детских лет вплоть до времени священнического служения. Более подробно см. Приложение №10 «Дело Церкви - дело Божие».

1947- 48
Очерки о природе. Пьеса о Франциске Ассизском (читаю его древнее житие). Читаю: Брэма и проч. зоологию, Дарвина, Достоевского (без успеха). Конфуция (в переложении Буланже, толстовца) и массу толстовских брошюр, к которым подхожу резко полемично. Ренан, «Жизнь Иисуса». Но раньше прочел критику на него арх. Варлаама Ряшенцова, впоследствии епископа-исповедника (1908, книга у меня до сих пор). Изучаю историю Древнего Востока З.Рагозиной (дореволюционная). Семинар Н.Ю.Фиолетовой по раннехристианской литературе у Б.А.Васильева(1).Семинар по Чехову у Л.Е.Случевской, первой жены мужа Елены Александровны(2), - не понравилось. Начинаю библейскую историю, поскольку прочитанная у м. Марии(3) огромная книга Лопухина (3 тома, конец века) устарела. Читаю о католических святых (Бернадетта, Доминик), узнаю о св. Терезе. Книга о преподобном Сергии Радонежском всегда сопровождает.

1949
Изучаю богословие по курсу П.Светлова(4), протоиерея. Книга очень насыщенная идеями, литературой, критикой, полемикой. Дала много. Обильный антисемитский материал книги пропустил мимо ушей. Изучаю жизнь Отцов Церкви по Фаррару(5). Читаю Григория Богослова и Златоуста.

1950
Собираю биографическую библиотеку Павленкова. Это мой университет. Особенно ценны книги о философах. Увлекаюсь Спинозой и Декартом, прихожу к выводу, что рациональное не всегда плохо. Всякий грех иррационален в корнях. Спинозу начал с богословско-политического трактата, который поколебал во мне теорию авторства Моисея (взял ее из Толковой Библии, т. 1.). В философию ввел меня в 50-м году Лопатин (его книга философских и критических очерков)(6).

50-й год. Первое посещение Киева. Владимирский собор впечатлял, но чем-то и разочаровал (пестрота?), думал, он лучше (по репродукциям росписей).

Тогда же изучал «Золотую ветвь» Фрэзера, которая много помогла в «Магизме»(7).

1951
Потом в Воронежском заповеднике изучал «Этику» Спинозы и письма. Потом пошел Лейбниц и Платон. Платон был менее созвучен. К этому времени уже был сделан первый набросок синтетического труда (о науке и вере, о Библии, Ветхий и Новый Завет, Евангельская история, Церковь). Читаю Добротолюбие. Большое погружение, но уже ощущение двойственности (что-то соответствует, а что-то оторвано от нашей жизни). Посещаю костел, баптистов, синагогу. Понравилось только в костеле.

Первая (неудачная) попытка читать Якова Беме. Экхарт. Первое чтение Блока и символистов. Купил Соловьева, начал изучать. Пока отдельные тома. Множество книг по истории Церкви и ветхозаветная история Ренана и Киттеля. Пишу заново Библейскую историю (уже исследую с большим материалом). Постоянно изучаю антропологию и происхождение человека. Фаррар. «Жизнь Христа». Гладков. «Толкование Евангелия»(8).

1953
Отцы, Отцы, Отцы. Подвижники и классические. Перевожу (увы, наугад, с русского подстрочника) стихи Григория Богослова. Иногда интуитивно угадываю размер (как выяснил потом). Последние стихи(9).

Ценил Гарнака, хотя и не разделял его взглядов. Прочел его «Историю догматов» в 53-м году. Достоевского по-настоящему оценил в 53 году в 10-м классе. Прочел всего, залпом. Но «достоевщины» как психологической атмосферы был всегда чужд (больше всего ценил главы о Зосиме). В юности впечатлялся Нестеровым, хотя потом понял, что не то.

Знал досконально Музей изобразительных искусств, очень часто там бывал.

Изучал Флоренского. Глубоко потрясен им. Лодыженский «Сверхсознание»(10). Знакомлюсь с йогой и теософской литературой. Еще стихи живут.

1954
Первый том «Исторических путей христианства» написан (Древняя Церковь). Антропогенез. Новый толчок дала лекция Я.Рогинского в Политехническом музее. Много хожу на концерты. Складывается концепция шеститомника(11) (в Приокском заповеднике, где бывал раз семь).

1955
Иркутск. Начинаю второй том «Исторических путей». Пишу брошюру против баптистов (вполне ортодоксально и мирно). Нахожу Франциска Сальского. Привлекает больше, чем восточные авторы на эту тему (ближе к реальной жизни). Решаюсь найти всю книгу (были две последние части). Потом нашел Вера Яковлевна перевела, и перевод вышел в издательстве «Жизнь с Богом». Книгу взяли у Татьяны Ивановны (Куприяновой), жены Бориса Александровича (Васильева). Пишу очерк критики диамата.

1956
Иркутск. Начинаю второй том. Собираю материал по шеститомнику. Читаю Вл. Соловьева, Лопатина, Лосского(12), массу художественной литературы (Мережковский и пр.). Изучаю теософию. Учусь у одной женщины йоговским упражнениям.

1957
Заканчиваю второй том, довожу до XV в. Начинаю книгу «О чем говорит и чему учит Библия». Изучаю библейскую критику. Веллгаузен(13). Читаю много из русской религиозной философии. Особенно поражает Трубецкой «Умозрение в красках» об иконах. Киприан. «Палама»(14).

Изучаю Соловьева, «Историю католической церкви» (автора не помню, по-моему, поляк. По-русски). Работаю в епархиальном управлении. Изнанка. Знакомлюсь с бывшим католическим священником. Тоже не сахар. Резкое отталкивание. Но благодаря предыдущим работам уже прочно стою на экуменической позиции. К.Даусон «Прогресс и религия»(15).

Уже дьяконом заканчиваю о Библии. Пишу очерк «Единство Церкви», прокатолический. Вычленяю из Библии (440 страниц) главы о Христе и делаю «Сына Человеческого»(16). Использую катехизические беседы, которые каждое воскресенье по просьбе настоятеля вел с новокрещаемыми.

1959
Работаю над вторым вариантом «Сына Человеческого». Начинаю печататься в «Журнале Московской Патриархии» (всего около 40 статей). Основополагающие книги: Ельчанинов, «Записки священника», только что вышли, и «Пастырство» Киприана Керна.

1960
Пишу «Истоки религии», в них еще входят главы о первобытных религиях. Иконопись. Бердяев массой. Булгаков. Гегель.

1961
Пишу «Магизм и Единобожие». Изучаю Фрейда. Символистов, особенно Белого. Много антропософии. Пушкин. Лескова начал читать много еще в Иркутске. Ибсен. Метерлинк.

1963
Поглощен строительством. Пишу индийские главы «Магизма». Индия идет полным ходом. Пишу «У врат молчания»(17).

1964
Летом заканчиваю «У врат молчания». Последние строки написал после обыска 3 июля 1964 (с 1 сентября в Тарасовке).

1965
Пишу греческие главы для «Магизма и Единобожия». Разделяю «Истоки религии» по совету Желудкова(18). Читал его в 1959 году. С этого времени (61-64) переписка с Желудковым и компанией. Еще одна редакция «Сына Человеческого».

1966
Пишу «Дионис, Логос, судьба». Ницше, Вересаев, античная литература. «Последние статьи в «Журнале Московской Патриархии». Учу греческий.

1967
Первая попытка напечатать (Франциск Сальский).

1968
Выход «Сына Человеческого». Общая редакция 4-х первых томов, Булгаков. Бердяев. Соловьев. Много Бергсона. Старец Силуан (читал еще раньше в 1958 году.) Материалы по Оптиной Пустыни. Беседы о ней с Павлович(19). Учу иврит. Начал «Пророков» («Вестники Царства Божия».)

Ленинградская семинария 1958-60 года. Московская духовная академия 1964-68 года. Кандидатская работа «Элементы монотеизма в дохристианской религии и философии», дружба со Старокадомским и Ветелевым. Пишу «Пророков»(20).

1. - Борис Александрович Васильев (1899 -1976) - ученый антрополог, автор нескольких книг, катакомбный священник, продолживший служение священников Алексия и Сергия Мечевых. Более подробно о нем см. его исследование «Духовный путь Пушкина». М. 1994.

2. - Елена Александровна Огнева (1925 -1985) - искусствовед, поэтесса, многолетняя прихожанка отца Александра. Лидия Евлампиевна Случевская (1897-1980) православная христианка, литературовед, первая жена Бориса Алексеевича Огнева, известного специалиста по древнерусской архитектуре. Все они посещали в 30-е годы катакомбный кружок, который образовался вокруг философа, переводчика Гегеля - Бориса Григорьевича Столпнера (1871-1937). О нем упоминает в своих дневниках Александр Блок.

3. - Схимонахиня Мария (1879-1961) - принадлежала к Катакомбной Церкви. Проживала неподалеку от Троице-Сергиевой лавры, руководя небольшим тайным женским монастырем. У нее в первые годы после войны часто проводил лето Александр Мень.

4. - Протоиерей П.Я.Светлов, выпускник Московской духовной академии, профессор. Православный публицист и богослов.

5. - Фредерик Фаррар (1831 -1903) - архидиакон Кентерберийский, плодовитый английский писатель. Наиболее известны его книги - «Жизнь Иисуса» (1874) и «Жизнь и труды апостола Павла» (1879). В конце XIX столетия его книги были переведены на русский язык и неоднократно переиздавались в России.

6. - Лев Михайлович Лопатин (1855-1920) - русский философ, друг Владимира Соловьева. Упоминается книга Лопатина «Философские характеристики и речи». М. , 1911.

7. - Упоминается книга отца Александра «Магизм и единобожие», вышедшая первым изданием в Брюсселе в 1971 году.

8. - Борис Ильич Гладков (1847-1921) - русский духовный писатель и общественный деятель. В юности утратил веру, но в зрелые годы обратился ко Христу. В 1903 году за свой счет издал труд «Толкование Евангелия» (более 600 страниц). За десять лет эта книга выдержала четыре издания. В 1913 году она вышла под названием «Евангельская история» в Санкт-Петербурге с многочисленными иллюстрациями. Гладков в своей книге опирался на труды Отцов Церкви, сведя данные четырех Евангелий в единый связный рассказ.

9. -«Последние стихи»-отец Александр говорит о том, что бросил писать стихи, хотя существуют свидетельства, что он иногда продолжал писать их вплоть до последних лет.

10. - Речь идет о книге русского духовного писателя М.В.Лодыженского «Сверхсознание», вышедшей первым изданием в 1911 году. Третье издание вышло в Петрограде в 1915 году. Книга является первой частью его трилогии - второй том «Свет незримый», третий - «Темная сила».

11. - «Складывается концепция шеститомника...» - речь идет о шести томах, повествующих о духовных поисках человечества в период до нашей эры. Первый том - «Истоки религии», второй - «Магизм и единобожие», третий - «У врат молчания», четвертый - «Дионис. Логос. Судьба», пятый - «Вестники Царства Божия», шестой - «На пороге Нового Завета».

12. - Речь идет о крупном русском философе и богослове Николае Онуфриевиче Лосском.

13. - Юлиус Велльгаузен (1844-1918) - немецкий востоковед и исследователь Библии. Его книга «Введение в историю Израиля» (1878) вышла в русском переводе в 1909 году.

14. - Речь идет о трех статьях Евгения Николаевича Трубецкого «Умозрение в красках» и о книге архимандрита Киприана Керна «Антропология св. Григория Паламы», Париж, 1950.

15. - Кристофер Даусон (1889-1979) английский культуролог, католический мыслитель. Его книга «Прогресс религии» (1929) оказала большое влияние на формирование отца Александра.

16. - Речь идет о седьмом, завершающем томе шеститомника - «Сын Человеческий».

17. - Речь идет о третьем томе, объединяющем духовную историю Индии и Китая - «У врат молчания».

18. - Священник Сергий Желудков (1909-1984) - в конце 60-х годов организовал переписку по духовным проблемам, в которую вовлек многих интеллигентов Москвы и Ленинграда. В Швейцарии был издан лишь первый том под общим названием «Христианство и атеизм», Цолликон, 1982.

19. - Надежда Александровна Павлович (1895-1980) - поэтесса, автор интересных мемуаров о Блоке, об Оптиной пустыни. В последние годы активно сотрудничала с Журналом Московской Патриархии, ею написано жизнеописание святителя Николая Японского.

20. - Более подробно о Старокадомском и Ветелеве см. прим. в приложении № 10. Речь идет о пятом томе - «Вестники Царства Божия».

В юности от старших я часто слышал, что достаточно одной живой веры, чтобы привлечь людей. Частично я с ними соглашался, тем не менее хорошо понимал особенности нашего времени. Во времена апостолов большинство их аудитории было в той или иной мере религиозной. Теперь веру заменило безверие, упрощенное секулярными мифами. Нужно было сначала разбить лед, найти новый язык для «керигмы», проповеди, увязать ее с вопросами, которые волнуют людей сегодня.

Наставниками моими (кроме родителей) были люди, связанные с Оптиной Пустынью и «маросейской» общиной отцов Мечевых. С самого начала в этой традиции меня привлекла открытость к миру и его проблемам. Замкнутая в себе церковность напротив - казалась ущерблением истины, которая призвана охватывать все. Когда в 17-18 лет я интенсивно готовился к церковному служению и много изучал патристику, у меня сложилась довольно ясная картина задачи, стоящей передо мной. Я видел, что к вере начинают тянуться люди, преимущественно образованные, то есть те, кто имеет возможность независимо мыслить. Следовательно, священник должен быть во всеоружии. Я не видел в этом ничего от «тактики» или «пропаганды». Пример Святых Отцов был достаточно красноречив. Усвоение культуры нужно не просто для того, чтобы найти общий язык с определенным кругом людей, а потому что само христианство есть действенная творческая сила. Конфликт отцов с харизматиками - эсхатологистами, отрицавшими культуру и «мирские» проблемы, имел прямое отношение к этой теме. Когда изучал раннехристианскую историю и писал о ней (в 19-20 лет), я убедился, что в моих мыслях нет никакого надуманного реформаторства, а они следуют по пути, проложенному традицией. Традиции святоотеческой христианской культуры противостоял апокалиптический нигилизм, вырождавшийся в секты, а также бытовой, обрядоверческий консерватизм, который питался языческими корнями, и, наконец, лжегуманизм, пытающийся осуществлять призвание человека вне веры. Под знаком этого противоборства я и пытался понять (и описать) историю Церкви. Когда я познакомился с «новым религиозным сознанием» начала XX века в России(1), стало ясно, что «новизна» его относительна, что оно уходит корнями в ранние времена и в само Евангелие. Хотя Новый Завет прямо не касался вопросов культуры (ибо по своей природе он глубже ее), но в его духе содержалось все, что должно было породить линию, ведущую через апостола Павла к святому Юстину, Клименту и далее к классическим Отцам.

О католической Церкви в то время я больше всего получал сведений из антирелигиозной литературы, но как только стали доступны более объективные источники, я увидел, что в ней, если говорить о послепатристических веках, творческая и открытая к миру тенденция получила широкое развитие (при этом слепая идеализация католичества была мне всегда чужда). Это «открытие» послужило исходной точкой для моих экуменических убеждений. Правда, я не предполагал тогда, что события начнут развиваться в этом направлении столь быстро. Вся окружавшая меня церковная среда резко осуждала мои настроения. Когда же, с понтификатом Иоанна XXIII начался неожиданный поворот, я торжествовал. Ведь раскол наносил огромный ущерб и диалог воспринимался как оплодотворяющая сила.

В самый разгар изучения католичества (в 21-22 года) я в свободное от занятий в институте время работал в Епархиальном управлении (истопником) и близко соприкоснулся с разложением околоархиерейокого быта, которое очень меня тяготило. Но соблазн счесть нашу Церковь мертвой меня, слава Богу, миновал. Хватило здравого смысла понять, что церковный маразм есть порождение уродливых условий, а с другой стороны, я уже слишком хорошо знал (изучая Средние века) теневые стороны жизни и истории западных христиан. Как бы в подтверждение этому мне была послана удивительная «случайная» встреча. Я познакомился в Сибири с молодым священником, который только что приехал с Запада и учился в Ватикане (был католиком). Его рассказы и книги открыли мне много замечательного и интересного, но сам он, мягко выражаясь, не мог вдохновить. Не буду писать о нем. Он много бедствовал и еще служит где-то в провинции. Одним словом, я понял, что маразм есть категория интерконфессиональная, а не свойство какого-то одного исповедания.

Отношение мое к протестантам (и в частности, к баптистам) было сложнее. Я очень ценил евангелический, профетический, нравственный дух, присущий протестантизму. Приехав в 1955 году в Иркутск, я в один день посетил собор и баптистское собрание. Контраст был разительный. Полупустой храм, безвкусно расписанный, унылые старушки, архиерей, рычащий на иподиаконов, проповедь которого (очень короткая) напоминала политинформацию (что-то о Китае...)(2), а с другой стороны, набитый молитвенный дом, много молодежи (заводской), живые, прочувствованные проповеди, дух общинности; особые дни молодежных собраний, куда меня приглашали. Старухи у нас гонят, а тут меня приняли прекрасно, хотя я сказал, что православный. У других протестантов (либеральных) я нашел сочетание веры и библейской критики, в котором так нуждался (к слову сказать, за последнее время это сочетание упрочилось в католичестве и у наиболее просвещенных представителей православных)(3). Я не был согласен с основными установками «Истории догматов» Гарнака, которую тогда изучал, но находил в ней много ценного. Сегодня католики сделали уже очень много для преодоления стены между ними и протестантами (у нас в этом отношении дела обстоят хуже, хотя Бердяев и проложил первые пути). При всем том я безусловно не мог примириться с тем, что протестанты оторвались от единства Церкви. Ведь иерархический строй (не говоря уж о таинствах) необходим, ибо создает возможность для Церкви быть реальной силой в мире.

Усвоение русской религиозной мысли нового времени столкнулось неожиданно с определенной трудностью. Протоиерей Г.Флоровский, труд которого я прочел в конце студенческого периода, называл все это течение «декадентским»(4). Он предлагал ориентироваться на митрополита Филарета (Дроздова), считал его чуть ли ни новым отцом Церкви. Но его аргументы в конце концов меня не убедили. Я прочел убийственную характеристику Филарета у историка С.Соловьева(5), а к тому же сам факт, что митрополит защищал в своем катехизисе крепостное право, телесные наказания и т.п., решил для меня спор.

В жизнеописании доктора Гааза я прочел следующий эпизод. Этот поистине святой человек вступился на невинно осужденных, на что митрополит Филарет заметил: «Невинно осужденных не бывает, раз осуждены, значит виновны». Доктор Гааз тут же нашелся : «Владыко, - сказал он, - вы Христа забыли». Филарет потом признал свою неправоту, но его высказывание характерно... Едва ли такие идеи мог бы высказать Вл. Соловьев или Бердяев. А ведь дерево познается по плоду. Книга Лескова «Соборяне» дает страшную картину положения «филаретовского духовенства», к которой добавить нечего.

Этот частный вопрос характерен для всей темы: церковность истинная и церковность, обремененная социальными грехами. Скажут: социальное для Церкви - второстепенно. Но на самом деле Судья будет спрашивать нас не о теоретических убеждениях или мистических видениях, а о том, что мы сделали для Его «меньших братьев»(6). А это неотделимо от «социального». Здесь различие между Вл.Соловьевым и его противниками (в споре о средневековом миросозерцании); архимандритом Феодором Бухаревым и его гонителями (архимандрит Феодор настаивал на том, что православие призвано сказать свое слово в общественной жизни; за это его лишили должности, звания доктора богословия и хотели заточить в монастырь; в знак протеста архимандрит Феодор снял с себя сан)(7).

Одним словом, конфронтация внутри самих рамок Церкви была для меня не менее важна, чем конфликт веры с атеизмом. Последний был закономерен и предсказан Спасителем. Церкви надлежит быть в утеснении. Впрочем, предсказана и борьба внутри (ср. слова Христовы о волках в овечьих шкурах, слова апостола Павла о «лжебратиях» и т.д.)(8). В сущности, обличие Господом фарисеев было «внутрицерковной» борьбой, ибо они находились на почетном месте в ветхозаветной Церкви, к которой Христос обращал Свое слово.

В связи с этим вопросом и готовя материалы к истории Церкви нового времени, я стал собирать материалы по обновленчеству. С детства мне рассказывали о нем одни ужасы. Но меня интересовало: есть ли в этом какое-то ценное зерно. В Сибири нашел письма епископов, относящиеся к периоду раскола, прочел книгу Введенского «Церковь и государство». Все это подтвердило худшие предположения. «Обновления» на грош: одно властолюбие, политиканство, приспособленчество. Но потом во время каникул в Москве встретился с А.Э.Левитиным, и он рассказал много интересного о Введенском(9). Я понял его не только как зловещую, но и как трагическую фигуру, которая в другое время принесла бы Церкви много пользы. Что же касается его «приспособленчества», то оно уже не могло удивить после того, на что я насмотрелся в наших собственных патриархийных стенах. Здесь все отрицательное - от Введенского, но ничего положительного, что было ему свойственно. Как труды митрополита Филарета не утратили интереса из-за его политических «грехов», так и стенограммы проповедей и диспутов Введенского не должны быть забыты. В них есть немало ценного.

Когда в 1957 году я занялся книгой о Библии, я отодвинул тему новейшей церковной истории на задний план и впоследствии передал собранные материалы тем, кто этой темой занимался вплотную. Кажется, часть их попала потом в руки Л.Регельсона.

Отход от церковно-исторических вопросов (я остановился в своей рукописи на XV веке) был обусловлен тем, что я отчетливо услышал призыв перейти к делам, имеющим прямое отношение к проповеди веры, к уяснению людям смысла Библии и Евангелия. В те годы Священное Писание стало все чаще попадать в руки людей (в иркутском соборе лежали на прилавке и довольно медленно расходились экземпляры Библии для рядового читателя, даже образованного, не говоря уж о прочих).

В результате получился том (400 машинописных страниц) под названием: «О чем говорит и чему учит Библия». Книга вышла весьма несовершенная, но она стала черновым прототипом и планом для шеститомника «В поисках Пути» и в первую «по времени» - очередь для «Сына Человеческого».

Зимой 1957-58 годов я впервые ясно увидел, что такое «христианский гуманизм» и «христианский Ренессанс», которые противостояли Ренессансу языческому. Это напряжение началось с эпохи Франциска и Данте и завершилось святителем Григорием Паламой, Кватроченто, Рублевым, преподобным Сергием. В отличие от «темных веков» Средневековья (Х-ХI века), оно заговорило о ценности человека и мира как творений Божиих. Но этот гуманизм не получил внешнего преобладания, а остался полускрытым ручьем под горой языческого гуманизма, создавшего светскую идеологию нового времени. Тем не менее ручей этот никогда не иссякал. И сегодня, я убежден, христиане должны стремиться к развитию его линии. Не повторению, а развитию, как обстоит дело и с патристикой. Собственно, патристика была первым выражением христианского гуманизма. Слова этого я не боюсь. Если «Бог отдал Сына Своего» ради человека, то сама Благая Весть возносит человека на недосягаемую высоту, то есть является гуманистической в самом лучшем смысле этого слова.

О соотношении национального и религиозного я задумывался мало и осознал его внезапно, беседуя однажды со старообрядческим начетчиком в глухой забайкальской деревне. Он сказал мне, что «за Удой лучше поют и служба лучше» (то есть в православной церкви). Я спросил: «Что же вы туда не ходите?» - «Нет, - сказал он, - в какой вере родился, в такой и умри». - Ну, а что было бы, - спросил я его, - если бы князь Владимир, крестивший Русь, рассуждал бы так? Вы бы и до сих пор поклонялись Перуну».

Собственно в этом риторическом вопросе содержался ответ на все случаи. Греки, сирийцы, эфиопы, римляне, египтяне, русские, болгары и все другие народы, - если бы они ставили национальную традицию выше веры, то они бы никогда не приняли христианства, а язычники Востока до сих пор поклонялись бы вместо единого Бога ислама - своим идолам. Все это, впрочем, никак не может быть аргументом против национальной оболочки и стиля той или иной религиозной общины и церкви. Нация - это характер, индивидуальное лицо этнического коллектива. Вне ее невозможна ни культура, ни Церковь - как они не существуют для «человека» вообще. Основа всего - диалектика апостола Павла: с одной стороны, он иудей и сознает себя причастным своему народу, а с другой, говорит, что нет ни мужского пола, ни женского. Значит ли это, что он отрицает существование полов? Он просто указывает на иерархию в духовной жизни. В проявлениях, в земном, во внешнем, в «природном» есть и эллин и иудей, есть и мужчина и женщина. Но в глубине (как теперь говорят, в сфере экзистенциального), во встрече со Христом все это отступает на задний план(10). Аналогия - искусство. Оно, как правило, есть проявление национальной культуры, но на своих высотах доступно всем векам и народам. Наименее национальна наука, потому что она безлична, как бы «внечеловечна».

Я отвлекся на все эти рассуждения лишь потому, что подобные мысли занимали меня все то время и не потеряли актуальности и сейчас. Я жил ими всецело, но это не мешало мне оставаться в гуще жизни, работать, учиться, интенсивно общаться с людьми, с которыми меня связывали общие дела, интересы (научные и бытовые), я совсем не выглядел отчужденным. И пожалуй, считал бы такую «пользу» ложью, доказательством тому, что христианство «не имеет отношения к жизни».

1- Термин «новое религиозное сознание» введен Д.Мережковским и связан с Религиозно - Философскими Собраниями (1901-1903).

2- Речь идет об архиепископе Иркутском Палладии (в миру Павел Александрович Шерстенников (1896-1976). Родился в семье священника в Уржумском уезде, Вятской губернии. Окончил Вятскую духовную семинарию и поступил в Казанскую духовную академию. В 1917 году был призван в армию, после возвращения изучал медицину в Казанском университете. В 1921 году был рукоположен во диаконы, а в 1922 - во пресвитера и пострижен в монашество. Более подробно о нем см. «ЖМП», № 7, 1976. С. 23-24.

3- В православии до сих пор с трудом приживаются выводы библейской критики, хотя видный русский библеист А.В.Карташов еще в 1944 году выступил с актовой речью в Свято-Сергиевском Богословском институте. Эта речь спустя три года была опубликована отдельной книгой «Ветхозаветная библейская критика», Париж,1977.

4- Речь идет о книге «Пути русского богословия», которая вышла первым изданием в 1937 году в Париже. Последующие статьи и выстуления профессора-протоиерея Георгия Флоровского, особенно в американский период (1947-1979 гг.), свидетельствуют о том, что им были пересмотрены многие взгляды, высказанные в «Путях русского богословия».

5- Речь идет о воспоминаниях С.М.Соловьева «Мои записки для детей моих и если можно и для других». Они были изданы лишь после смерти С.М.Соловьева.

7- Более подробно о жизни и судьбе архимандрита Феодора Бухарева (1824-1871), см. протоиерей Георгий Флоровский «Пути русского богословия», а также «Письма архимандрита Феодора (Александра Матвеевича Бухарева) к казанским друзьям». Сергиев Посад, 1917 (это издание было подготовлено и осуществлено священником Павлом Флоренским).

9- Более подробно о священнике Александре Введенском (1888-1946) см. воспоминания А.Э.Краснова-Левитина «Закат обновленчества» в книге «Дела и дни», «Поиски», 1990.

10- Вскоре после празднования 1000-летия Крещения Руси, митрополит Ювеналий (Поярков) вызвал отца Александра и попросил подготовить богословский доклад на тему о феномене женского священства, который все чаще стал встречаться в Протестантских Церквях. Священный Синод Русской Православной Церкви решил высказаться по поводу этого явления. Митрополит Ювеналий был изумлен, когда отец Александр, ссылаясь именно на эти строки апостола Павла из Послания к Галатам (Гал. 3, 27-28), заявил, что протестанты в данном случае строго следуют духу и букве Священного Писания.

Со дня гибели протоиерея Александра Меня прошло пять лет. Уже изданы три монографии о его жизни и два сборника воспоминаний о нем, переизданы в России его труды, вышедшие за рубежом при его жизни под общим заглавием «В поисках пути, истины и жизни»(2). До сих пор не опубликован фундаментальный семитомный «Словарь по библиологии», монографии «Как читать Библию» и «Опыт изложения основ ветхозаветной исагогики в свете работ библейско-исторической школы и новейших исследований»(3). В начале 1993 года в издательстве «Искусство» вышел сборник статей отца Александра «Культура и духовное восхождение»(4). Появление этого сборника предшествовало выходу другого сборника «Трудный путь к диалогу» (издательство «Радуга», 1992), составленного самим отцом Александром и почти повторяющего по составу первый сборник.

И все-таки, несмотря на то, что большинство его трудов остаются неопубликованными, уже слышатся оценки, объявляющие отца Александра в лучшем случае апологетом, но отнюдь не богословом. Причем это говорят не случайные люди, а достаточно хорошо лично знавшие его, изучавшие его книги. Российский католик, доктор философских наук Юлий Шрейдер пишет: «И тем не менее, я не могу назвать отца Александра богословом в полном смысле, поскольку, мне кажется, не это было его доминантой. Он учил читать Священное Писание, он помогал людям войти в контекст религии, в духовную сферу христианства, но не создавал, как мне кажется, своих богословских концепций... Отец Сергий (Желудков. - АВТОР) был в большей степени богослов, чем отец Александр, он думал об обновлении Церкви, об обновлении христианства, о привнесении в него новых идей и об усилении влияния христианства на культуру в целом»(5). Ему вторит С.С.Аверинцев: «Воздавая должное его книгам, решимся сказать: то, в каких условия это было написано, больше самих книг»(6). Еще более странно звучит утверждение Н.А.Струве в этом же сборнике воспоминаний: «Быть может, в некоторых высказываниях иной раз отец Александр и переступал грань догматически дозволенного»(7).) Известно, что в Православии, в отличие от католицизма, существует большая свобода богословских мнений. Как тогда понимать формулу «догматически дозволенного»? Возникает вопрос - неужели в Православии вновь появилась духовная цензура, которая определяет, что «догматически дозволено», а что нет?

Это отзывы людей, которые относились и к отцу Александру, и к его работам с большим уважением. Ю.Шрейдер еще в годы «застоя» опубликовал в Париже, в «Вестнике русского христианского движения» две благожелательные рецензии на книги отца Александра. Анонимные доносы, которые появлялись еще при жизни отца Александра, не позволяют опускаться до полемики с ними (хотя один из них - датированный 1976 годом - заслуживает внимания(8). Однако совсем недавно в прессе появились еще две статьи, доводящие до логического завершения положения, высказанные С.С.Аверинцевым(9). Но сам феномен полемики свидетельствует о том, что книги и мысли отца Александра по-прежнему волнуют современников. Важно, чтобы его книги все же были изданы в России. И только в этом случае полемика вокруг его наследия может стать плодотворной(10).

Миссионерская деятельность отца Александра, на наш взгляд, не мешала ему плодотворно развивать оригинальные богословские взгляды, хотя он, в отличие, скажем, от отца Сергия Булгакова, не оставил некоей целостной богословской системы. Основная ценность его богословия заключается в попытке осуществить синтез современной науки и христианского мировоззрения. В 1957 году Карл Юнг отмечал: «Разделение веры и знания - симптом раздвоения сознания, характерный для расстроенного духа нового времени. Дело выглядит так, будто два различных лица говорят об одном и том же, но с двух индивидуально различных точек зрения, как будто одно и то же лицо, но в двух различных состояниях духа рисует картину своего опыта. Если представить себе на месте такого лица современное общество, то окажется, что оно страдает духовной диссоциацией, т.е. одним из видов нервного расстройства»(11). Особая миссия отца Александра заключалась, по нашему мнению, в том, чтобы на путях синтеза преодолеть это трагическое раздвоение. И в семитомнике под общим названием «В поисках пути, истины и жизни» он не только успешно преодолевает это раздвоение, но и попутно рассматривает ключевые проблемы человеческого бытия: творение мира, грехопадение, происхождение зла.

На Западе протоиерей Александр Мень был признан как богослов еще в семидесятые годы. Об этом признании свидетельствует то обстоятельство, что он был приглашен участвовать в подготовке комментариев к так называемой «Брюссельской Библии»(12). В этом издании ему принадлежат комментарии к Пятикнижию и Пророкам. После завершения этой работы им были написаны Комментарии к Новому Завету, которые также изданы на русском языке в Брюсселе с предисловием академика Даниэля Ропса(13). В своих богословских работах, подобно Владимиру Соловьеву, которого он считал своим учителем, отец Александр исходил из насущных духовных потребностей своих современников, которые он прекрасно знал как пастырь. В своих книгах он предлагает решение ключевых проблем человеческого бытия, опираясь на данные науки и вдохновляясь Священным Писанием. Он убедительно показывает, что между ними нет противоречия, что достижения науки чаще всего помогают нам глубже понять ту или иную библейскую проблему.

Отец Александр был глубоко образованным человеком. Он не был чрезмерно догматичен(14), живо интересовался последними достижениями науки, философии и литературы. Он страстно любил кинематограф и как-то признался, что если бы не выбрал еще с детских лет священства, то посвятил бы жизнь кино. Живость и видимая доступность его книг порой создают иллюзию, что это - лишь культуртрегерство. Но это заблуждение. Легкость его стиля - результат многотрудных усилий. Он любил повторять слова Гоголя, что если книга не переписана десять раз - она не становится художественным произведением. Действительно, каждая книга его семитомника насчитывает не менее десяти редакций. К сожалению, его труды все еще не осмыслены в России. Публикуемое интервью (а создавалось оно на протяжении целого года), надеюсь, поможет глубже понять не только истоки формирования мировоззрения, но и оригинальные взгляды видного русского богослова.

Вкратце история возникновения этого текста такова: осенью 1982 года, когда андроповские гонения на Церковь непосредственно коснулись Новодеревенского прихода, я обратился к отцу Александру с несколькими вопросами. Он живо откликнулся, хотя в ответах был предельно краток. Я понимал, что приближающиеся гонения могут разлучить нас, поэтому тщательно «хоронил» тексты. Наши беседы продолжались немногим более года, вплоть до января 1984 года. Когда я что-то недопонимал в его ответах, то задавал дополнительные вопросы. После убийства отца Александра несколько отрывков были опубликованы в периодической печати(15). Полностью интервью публикуется впервые. Готовя его к изданию, я не счел себя вправе как-либо редактировать ответы отца Александра. Единственное - развернуты аббревиатуры, а также сокращения, которыми он пользовался. Поскольку объем интервью весьма значителен, то пришлось разбить его на три тематические части. Кое-что я убрал из своих вопросов. К примеру, спрашивая его об отпавших прихожанах, я называл конкретные имена людей. Именно поэтому я не счел возможным, чтобы они звучали в тексте. Некоторые имена, упоминаемые отцом Александром, многим неизвестны, поэтому понадобились дополнительные комментарии.

— Отец Александр, если возможно, расскажите немного о себе, о наставниках, о формировании Вашего мировоззрения...

— На одни Ваши вопросы ответить просто, а на другие - достаточно трудно (из-за их объема и неоднозначности возможных ответов). Постараюсь быть кратким: родился 22 января 1935 года в Москве, напротив церкви преподобного Симеона (на Новом Арбате). Кстати, это был день памяти расстрела 9 января и рождения Павла Флоренского. Родился в семье главного инженера текстильной фабрики.

— Пожалуйста, несколько слов о школьных годах...

— Я учился в 554-й Московской мужской школе (напротив Плехановского института). Воспоминания о школе (1943-1953) довольно мрачные. Из учителей с благодарностью вспоминаю двух-трех человек. Помню Тарковского и Вознесенского, которые учились на класс старше. Младше меня был священник Александр Борисов (16). После окончания школы поступил в Московский Пушно-меховой институт в 1953 году.

— Выбор был продиктован любовью к биологии, но уже тогда давно было принято решение о церковном служении. Поступил сначала на заочный, но со 2-го семестра перевели на очный. Учился с увлечением, обстановка была очень хорошей. Большинство товарищей - энтузиасты дела. (Дружбы не потеряли и сейчас, почти 30 лет спустя.) В 1955 году наш факультет перевели в Иркутский сельскохозяйственный институт. Студенты знали о моей вере и относились прекрасно.

— Расскажите о формировании мировоззрения - какие испытали влияния, сомнения?

— Основы веры были заложены и выражены в семье: матерью, теткой и их друзьями - духовными детьми архимандрита Серафима (Батюкова)(17) и «маросейскими»(18). В доме Бориса Александровича Васильева(19) в 40-х годах посещал уроки Закона Божия для детей и семинары взрослых по Новому Завету. Тогда же (в 1947-48 годах) принял решение стать священником. Познакомился с инспектором Московской Духовной Академии А.В.Ведерниковым(20), который советовал учиться дальше. Тогда же под влиянием Бориса Александровича начал работать над «Библейской историей», которая привела к изучению Древнего Востока. Занимался живописью. В школьные годы и в начале института основательно изучил толстовство и теософию. Они вызвали резко отрицательную реакцию.

К 10 классу прошел самостоятельный курс семинарии. Много читал творения Святых Отцов и о них (Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов, блаженный Августин, а также Добротолюбие и труды Феофана Затворника). С 50-х годов познакомился с трудами Владимира Соловьева, и с тех пор он стал моим учителем (хотя вначале были влияния Хомякова, которого много читал). Соловьев соединил во мне веру и наследие Святых Отцов с философским мышлением. В 50-х годах много читал старых философов: Спинозу, Декарта, Лейбница. Все богословские интересы вращались вокруг апологетики. На 1 курсе прочел «Столп» Флоренского(21) и был им восхищен. Тогда же задумал очерк общей истории Церкви: «Исторические пути христианства» (первую часть - «Древняя Церковь» закончил в 1956 году; а вторую - «Средние века» - в 1957 году).

В процессе изучения истории Церкви целиком перешел на экуменические позиции (Единство Церкви). В институтский период сблизился на этой почве с Николаем Евграфовичем Пестовым(22), посещал костел, баптистские собрания. В 1959 году (уже после рукоположения) набросал первый эскиз экуменической идеи, как я ее понимал. Познакомившись с современным католичеством, убедился в его огромных преимуществах, но никогда не помышлял об отходе от Православия, считая Церковь единой. Историю Церкви излагал в ключе различия истинного евангельского христианства и языческих наслоений на него. Эта тема всегда особенно волновала (часто с этим сталкивался). Считал всегда, что мракобесие есть позор для христиан.

В 40-х годах часто жил в Загорске у схимонахини Марии(23). Навсегда запечатлелся ее облик: веселый, пасхальный, чуждый ханжества и мрачности. Постоянно бывал в Лавре, тесно общался с монахами. Но это не вызывало во мне ни малейшего желания идти этим путем. Из богословов больше всего обязан русской религиозной мысли: кроме В.Соловьева, Бердяеву, Лосскому, Флоренскому, С.Булгакову (раннему) и Франку. Очень ценил С.Трубецкого. Из западных особенно важны были для меня К.Даусон и Гарнак (хотя его взгляды в целом не разделял). Никогда не разделял утопических и апокалиптических идей В.Соловьева.

В 1961 году познакомился с трудами Тейара де Шардена. Нашел в нем родную душу. В церковно - исторической сфере учителями были: Болотов, Гарнак, Дюшен. Из новых философов - Джеймс, Бергсон. Еще лет в 12 прочел полные Жития и тогда же понял, что сейчас нужно иное изложение. Особенно волновали меня проблемы евангельской истории. Первый набросок «Сына человеческого» был написан уже в 1959 году. В Иркутске еженедельно занимался в общей библиотеке, где доводил свое образование до нужной мне полноты. Прошел почти весь курс Духовной Академии. Рассчитывал, что поступлю туда после отработки трех лет. Об этом была договоренность с инспектором - архимандритом Леонидом (Поляковым)(24).

— Как сложились обстоятельства на последнем курсе?

— В Иркутске жил на частной квартире с Глебом Якуниным(25) вдвоем. (Знаком был еще по Москве, по институту.) Параллельно с учебой работал в епархиальном управлении (истопником). Это стало известно. Был отчислен в мае 1958 года, когда уже сдал первый госэкзамен. Три года необходимой отработки отпали. Через месяц был рукоположен (был представлен А.В.Ведерниковым митрополиту Николаю (Ярушевичу), и он, спросив меня, люблю ли я свою профессию, и получив утвердительный ответ, благословил рукоположение). Был посвящен в дьяконы 1 июня 1958 года на Троицу в храме Ризоположения преосвященным Макарием Можайским (без экзамена) и направлен в приход села Акулово (под Одинцово).

— Тогда же поступил в семинарию, она мне мало что дала (окончил Ленинградскую Духовную семинарию в 1960 году). Служил со священником-уставщиком. Это был хороший урок. Убедился, что часто
«типиконство»(26) соседствует с помраченным нравственным сознанием и узостью (такова была вся обстановка в храме). Духовником в студенческие годы был Н.А. Голубцов(27). Человек мудрый, светлый и открытый. Сам из биологов. Он и благословил меня в 1960 года подать прошение о принятии сана священника. Рукоположен в 1960 году 1 сентября в Донском монастыре епископом Стефаном (Никитиным) из «маросейских». Отец Николай очень много мне дал, и я не терял с ним связи до самой его смерти (1963). Он мне говорил: с интеллигенцией больше всего намучаешься (это он знал из своего опыта). Но он был именно пастырем этого духовно-заброшенного сословия и мне это завещал. Он руководствовался принципом свободы. Никогда не проявлял узости. Его биография опубликована в «Журнале Московской патриархии» в 1963 году. Остальное вам сказал. Главное: он был не жрецом, но пастырем. Это был для меня идеал (в свете воспоминаний моих близких о духовном руководстве и влиянии архимандрита Серафима Батюкова). После него исповедовался у Бориса Александровича Васильева. В Акуловский период много занимался катехизацией (было много крещаемых в церкви). Написал первый вариант «Сына человеческого», уже похожий на то, что теперь, а также ряд статей.

— После рукоположения в каком приходе вы служили?

— В Алабино был назначен сначала вторым священником, а через год - настоятелем. Провел ремонт, с местными властями отношения были хорошие. Даже помогал им в хозяйственных вопросах. Основные, почти ежедневные, требы проходили в Наро-Фоминске (была церковная машина). Жил при приходе (женился я еще в институте). Посещаемость была хорошая. Появились первые помощники, молодые. Некоторые остались и по сей день. Дружил со многими молодыми священниками. И с теми, кто потом был рукоположен.

— Там Вы прослужили четыре года. Что произошло?

— Из-за Льва Лебедева(28) едва не попал под суд. Но чудом Божиим избежал его (отделался фельетоном в «Ленинском знамени»(29). Все было неосновательно. Переведен в Тарасовку на Успение в 1964 году (еще до падения Хрущева).

— Начало Вашей творческой деятельности когда появились первые работы?

— Писать начал еще в детстве. Как уже отмечал, богословские темы стали основными с 1947 года. Первая публикация в марте 1959 года в «Журнале Московской Патриархии». С тех пор напечатал около 40 статей (в том числе в демократических странах). В 1960 году начал писать «Историю религии» - в качестве введения в историю Церкви. В Алабине были написаны «Истоки религии», «Магизм и единобожие», «У врат молчания». Еще один вариант «Сына человеческого». В Тарасовский период: «Дионис. Логос. Судьба», и полностью переработал первые три тома, а также: «Небо на земле» и «Откуда произошло все это?»(30). С 1964 по 1968 год учился в Московской духовной академии. Кандидатская была посвящена монотеизму и дохристианским религиям (взял из своей работы)(31). Здесь, в МДА, особенно были важны личные контакты (со студентами и протоиереями Ветелевым(32), Старокадомским(33) и др.).

— Как складывалось Ваше служение в Тарасовке?

— В Тарасовке было много служб и не было помещения. Но народа московского сильно поприбавилось. Беседовал и общался по дороге и в Москве. Потом и дома. Настоятель отец Серафим Голубцов, известный своими доносами, написал на меня рапорт, и я попросил митрополита Пимена (позже Патриарха Московского и всея Руси) перевести меня от него. Встретил полное понимание. Явный уход не удался, из-за народа и протестов. Пришлось уходить тайком. Поменялся со священником Новой Деревни, куда давно стремился(34).

За этот период оформились окончательно основные методы и принципы работы. Цель: создавать предпосылки для образа жизни, мысли и устоев христиан XX века, без староверства. Тогда же, в связи с литературной работой, расширились связи с учеными и писателями. В Новой Деревне завершил «Пророков»(35) и шестой том(36), а также создал новые варианты «Сына человеческого», «Истоков религии» и «Неба на земле»(37). Написал толкования к Новому Завету и краткие комментарии к Ветхому Завету(38). Статьи появлялись уже только в «Штимме»(39) (последняя в «ЖМП» в 1966 г.). Еще в Тарасовке, достаточно неожиданно для меня, вышел «Сын человеческий» (1-е издание, а вскоре и 2-е издание в Брюсселе)(40).

Целью общения считал необходимость создания «среды», в которой верующие чувствовали бы себя свободно. Действовал методом естественного отбора. Когда нужные отобрались, прекратил встречи дома (около 1967 года)(41).

— Чем Вы объясняете обострение отношений с властями и иерархией?

— С местными властями обычно жил мирно. Временами до меня доходили сведения, что за мной следят. Но прямых столкновений не было. Было два обыска по случайным поводам. Одиозным стал лишь после письма священников Н.Эшлимана и Г.Якунина (42). Существовал миф, что я автор письма. Потом прибавились и западные публикации. Но в них не было ничего политического. Я вообще считал политику вещью преходящей, а работать хотел в сфере непреходящего. Бывали статьи против меня (идеологические в «Науке и религии»), иногда имя мое мелькало в период гонений, но и все.

На вопрос архиепископа Киприана (Зернова)(43), в целом хорошо ко мне относившегося, не диссидент ли я, - ответил: «Нет. Считаю себя полезным человеком общества, которое, как и всякое другое, нуждается в духовных и нравственных устоях». Среди людей, меня мало знавших, ходили обо мне легенды: оккультист, сионист, католик, модернист, агент властей. Это осталось и сейчас.

— Как произошло знакомство с Александром Солженицыным?

— С А.И.Солженицыным я познакомился у него в городе. (44) Очень ценил его ум, живость и решительность, профетическое призвание. Это покрывает все неудобства его характера и крайности, свойственные большим лицам. Но дороги у нас были разные. При всем хорошем взаимном отношении.

Я способствовал возвращению А.И.Солженицына к христианству. Но он делал упор на внешние проблемы Церкви. Я же считал и считаю, что главная трудность и кризис - внутри.

— В чем Вы видите причины неудач с наиболее талантливыми духовными детьми?

— Вопрос сложный. Думаю, что те люди, которых я так или иначе потерял, поддались искушению тщеславия. Им подсознательно хотелось сделать что-то необыкновенное. Им казалось, что это просто. Словом - обычные человеческие страсти. Я мог бы их подавить в зачатке, приняв метод авторитаризма и патернализма. Но я не могу и не мог этого сделать. Здесь уход в сторону. Подмена веры «отцом». Все должно строиться на свободе. Это тяжелый дар и, конечно, риск.

— Кто из сотрудников первого, второго призыва остался и ценен?

— Как ни странно, ничто не изменилось ни в установках, ни в планах за истекшие 25 лет и более. Пока же работаю над «Руководством по Библии» (45).

— Семья мне дала много, что сказать об этом трудно. Без семьи себя с трудом представляю. Знаю, что быть моей женой дело трудное. Но, кажется, моя - вполне справляется. Но рецептов дать не могу. Все живут по-своему. Я, в частности, не требую от жены непосильного включения в мои дела. Дай Бог ей тянуть все в целом. А с делами мужчина должен справляться сам. Впрочем, я не делю в домашней жизни вещей на женские и мужские. Это (за некоторым исключением) пережиток иного бытового уклада. Вот и все вкратце.

— Если можно - несколько слов о церковных деятелях, оказавших на вас личное, непосредственное влияние.

— Заочно, конечно, отец Алексей Мечев (46), и полузаочно отец Серафим, потом отец Николай Голубцов. Когда мне было лет 15, произошло короткое знакомство с отцом Андреем Расторгуевым (47), который служил в храме в Сокольниках, оно очень много дало. Он был человек искренней веры, ума, добротных знаний и без ханжества (увы, Левитин пишет о нем иное, но я тогда этого не чувствовал (48)). И всё.

— Какова роль духовника в Вашем становлении?

— Кроме отца Николая Голубцова, большую роль сыграла схимонахиня Мария, которая до него осуществляла мое духовное руководство. Она благословляла мои библейские занятия лет в 12 и определила путь.

Основными идеями и задачами за последние 35 лет были, кроме пастырской работы:

1. Синтез Библии и науки, в том числе исторической.

2. Церковная историософия в свете Евангелия. Эти темы были подсказаны жизнью (т.е. противоречиями этих начал) и векторами, указанными Вл. Соловьевым. В детские годы делал попытки обрабатывать эти темы путем художественного литературного творчества. Но потом понял, что реальное - интереснее вымысла. (Эти беллетристические попытки не сохранились).

— Кто из мирян, встреченных на жизненном пути, оказал на Вас влияние?

-Увы, мало было людей старшего поколения, которые поддерживали меня в моих устремлениях. Скорее наоборот - я ощущал себя в вакууме. Но с благодарностью молитвенно вспоминаю Н.Е.Пестова (экуменизм), Б.А.Васильева (наука и религия), С.И.Фуделя (49) (тонкость мысли, друг нашей семьи), Д.Е.Мелихова (50) (вера в необходимость трудиться и быть христианином в повседневной жизни) и своего учителя В.Н.Скалона (биолога). В общем же, большое влияние на меня оказали контакты с «маросейской средой» (51) и с А В.Ведерниковым (умение служить делу Церкви в сложных условиях).

— Обычно я сажусь за работу в 9 утра, а до этого - все необходимое, включая молитвенное правило и прочее.(52) Пишу до 1 часу, а потом занимаюсь домашними делами (или в саду). В 2 обедаю. После обеда уборка, просмотр журналов, художественной литературы, отвечаю на письма (их довольно много: в среднем 5-7 в день). С 5 до 6 или позже в саду или в доме. До 7 редактура своего и чужого, слайды, сценарии и прочее. В 7 ужин. Потом - отдых в виде чтения или ТВ. Ложиться стараюсь не позже 10-11.

— Когда служу, то возвращаюсь по-разному. Обычно после 5 (53). И тогда расписание идет обычным ходом.

Издавна имею привычку читать Священное Писание и Отцов на сон грядущий. Утром читаю два правила: одно дома, а второе по пути. В праздничные дни, если возможно, во второй половине дня -«размышления» над текстом Священного Писания или на основе духовных книг. Прежде систематически ездил в Москву и принимал дома людей. Но уже больше десяти лет уезжаю в Москву мало и дома живу отшельником (из-за обилия народа в церкви) (54).

- Кто из святых прошлого и настоящего привлекает Вас более других и почему?

С детства любил святителя Дмитрия Ростовского, святого Иустина Мученика (за поиск истины), преподобного Серафима (за все его светлое). Преподобного Сергия считал своим покровителем. Крестили меня близ Лавры. В Загорске, по воле судеб, прошла большая часть моей жизни. Из западных всегда любил Франциска Ассизского, а потом Франциска Сальского. Любил Златоуста (с детства много читал его и о нем). Очень дороги мне были миссионеры-святые, начиная с апостола Павла. Вообще всегда очень чтил святых и чувствовал их близость, молясь им.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ И РУССКИЙ РЕЛИГИОЗНЫЙ РЕНЕССАНС

— Что качественно нового, на Ваш взгляд, было привнесено в богословие русским религиозным ренессансом?

— Здесь настоящее соцветие религиозной мысли. Флоренский блестяще показал роль антиномии в теологии, Н.О.Лосский - интуиции в познании (кроме того, и учение о падении), Бердяев - о свободе и творчестве и призвании человека (красота его духовного и интеллектуального благородства несравненна). Г.П.Федотов раскрыл основы подлинно христианской социологии, как и Франк, который нашел кристально-ясный философский подход к вере. Карташев пробил брешь в библейской и церковно-исторической науке. С.Н.Трубецкой - то же самое. Е.Н.Трубецкой дал много глубинных идей, касающихся христианской метафизики и иконы. Меньше всего мне импонирует Шестов, хотя его стиль мышления и писания великолепны. Меня отталкивает его воинствующий антиинтеллектуализм. Зачем тогда Бог дал нам разум? Но его диалектика - противоядие от рационализма.

— Как Вы оцениваете богословие отца Сергия Булгакова?

— В отце Сергии Булгакове я ценю прежде всего его идеи раннего периода: об очеловечивании природы, о творческом призвании человека, о необходимости реализовать Евангелие в жизни общества. Богат мыслями и его анализ апофатического богословия («Свет невечерний»), а также его трилогия (55). Но в основном его парижские работы кажутся мне многословными, стилизованными и гностическими. Он пишет о сокровенных вещах слишком прямолинейно, слишком катафатично. Эта гностика (включая и софиологию) мне чужда. Она висит в воздухе, не опираясь ни на Писание, ни на разум.

— Какие положения системы Владимира Соловьева Вам чужды и почему?

Наиболее чужды мне его апокалиптические мотивы. И идея земной теократии. Это была дань времени. Самое драгоценное в нем - идея синтеза, «цельного знания», которое охватывает все области познания, вообще размах его мышления. Софиология - ни его, ни другая - никогда меня не привлекала. Его опыт Софии может быть истолкован как искушение. Слова «богиня» не понимаю. Возможно, что субъективно люди определенного склада способны воспринимать Бога в женской ипостаси. В принципе здесь нет ничего дурного. В Божественном нет пола. Идея божественного «материнства» - одна из сторон живой религиозности, известной в Индии, Греции. В христианском мире она прикровенно проникла в почитание Богоматери. В действительности Бог - и Отец и Мать.

— Н.О.Лосский привел меня к мысли о возникновении несовершенства космоса на уровне его элементарных составляющих (монад). Только так можно понять падшесть всей структуры мироздания.

— Что Вам близко, а что чуждо у Николая Бердяева?

— Все «идеологическое» в нем мне бесконечно близко («мое»),. кроме идеи о премирном творении. Чужд же подход к проблемам веры «извне». Он никогда не мог сказать о христианстве - «мы» (56). Здесь сыграл роль его индивидуализм.

— Что близко Вам в системе Семена Франка? Что чуждо?

— Франк дорог тем, что был истинным мыслителем-философом без гностических фантазий (которые есть и у Соловьева и у Флоренского).

— Если можно, расскажите подробнее о возникновении несовершенства космоса на уровне монад. И как можно понять падшесть всей структуры мироздания?

— Согласно учению Н О.Лосского, реальная действительность слагается из энергетических центров (субстанциальных деятелей), природа которых нематериальна. Это было еще у Лейбница (монады) и у Вл. Соловьева. Лосский считает, что эти трансфизические единицы обладают неким подобием свободной воли и от ее направления зависит тот или иной строй природы. Таким образом, к субстанциальным деятелям восходит то царство необходимости и детерминированности, которое является падшим миром. Его несовершенство коренится в самых «началах» мироздания, твари (см. его книгу «Мир как органическое целое», 1917). Царство необходимости есть царство вражды и «непроницаемости». Высший же мир духовной свободы предполагает открытость («все имманентно всему»). Взгляды Лосского подтверждаются данными науки. Она приходит к энергии как основе материи. Иногда даже говорят о «свободе воли электрона». Несовершенство мира есть результат данного устройства его основ, которое предопределяет детерминизм, распад и, в конечном счете, смерть. В этом ключ к пониманию тайны падшего мироздания (но не только человека). Основная мысль наиболее ценна: зло как природное несовершенство предшествует человеческому греху (57).

— Ваше отношение к проблеме апокатастасиса, если можно подробнее?

— Отрицающие полную победу над злом ссылаются на слова Христа о муке «вечной». На этом основании Данте начертал на вратах ада слова: «И с вечностью пребуду наравне». Но мне кажется, что слово «вечность» не должно пониматься как бесконечность во времени. Ведь сказано, что времени уже не будет. И сказано, что «Бог будет всем во всех». Разумеется, теоретически свобода абсолютного богопротивления сохраняется, но она уводит такие души к «смерти второй», к небытию. Слова Христовы о «вечных» муках следует скорее понимать как слова о муках «потусторонних». Ибо вечное в данном случае синоним неземного, так же как и «жизнь вечная» есть не просто существование без конца (такое ведь может быть и в аду), а с истинной Жизнью в ином бытии. Средневековое же понятие о бесконечных муках ада было, вероятно, скорее педагогическим приемом. Что смущает меня в теории апокатастасиса в его обычной форме - это вера в «прощение дьявола». Это слишком материалистично, чувственно, конкретно. Получается, что сатана был виноват, а потом прощен. Дело здесь глубже. Он - тварное начало Небытия и Отрицания. Поэтому это начало просто должно исчезнуть в новом бытии. Впрочем, это тайны, о которых у нас нет права судить слишком смело.

— Ваш взгляд на происхождение женщины, хорошо бы не конспективно, а развернуть?

— Силы, которые тормозили процесс миротворения - силы распада. Бог действовал как объединяющий Логос, как Премудрость, созидающая гармонию. Эта гармония есть принцип Единомножественности, который восходит к тайне природы Самого Божества, к тайне Троичности. В целях этого единомножества возник и организм и пол. Для человека это драгоценный дар. Он включает биологические механизмы в дело единения душ. Уже в животном мире половое размножение рождает любовь (на животном уровне, конечно). Человек в поле обретает возможность естественной любви, которая есть школа любви высшей. Библейский же рассказ о Еве подчеркивает единоприродность мужчины и женщины, в противовес взглядам на нее как на низшее существо (58). Цель брака, по Библии, - любовь, единение двух, а размножение вторично. Может быть любовь бездетная и могут быть дети без любви и брака.

— Злобность человеческих натур, на Ваш взгляд, не есть ли признак душевной болезни? (Я подразумеваю злобность как качество характера, нечто с детства присущее человеку).

— Вопрос этот сложен. Чаще всего это так. Но есть и нормальная агрессивность, так сказать, врожденная. Корни ее в общем состоянии падшей человеческой природы. Здесь в человеке просыпается шимпанзе. По существу, вся духовно-нравственная работа человека направлена против этого шимпанзе - истеричного, агрессивного, возбудимого. Он затемняет образ и подобие Божие.

— Церковь и политика - сегодня много говорят об их совместимости. Вам приходилось встречаться с одним из самых талантливых церковных политиков, митрополитом Николаем Ярушевичем? Как Вы оцениваете его деятельность?

— О нем уже подробно писал А.Э.Краснов-Левитин (59). Я помню хорошо только встречу с ним в Новодевичьем. Крошечный кабинет, пропитанный запахом розового масла, картины. Любезный, приветливый, изящный, убеленный. Спрашивал меня: люблю ли свою прежнюю профессию. Видимо, хотел знать, не иду ли я в священники, разочаровавшись в работе. Получив вполне положительный ответ, остался доволен. Потом мне передавали его положительный отзыв на мои первые статьи. Но вскоре он уже сошел со сцены. Он думал, что создал себе прочную гражданскую позицию и незаменим, но ему пришлось убедиться, что мавр был нужен, только пока он делал свое дело.

— Ваше мнение о покойном митрополите Никодиме (Рогове) и о том, что ему действительно удалось сделать?

— Одной из главных его положительных черт была способность не успокаиваться, искать, широта экуменического размаха, энергия. Но мыслил он часто старыми категориями, думая, что создает «политику». А на этом пути любого ждет крах. Его взгляды на священство во многом менялись и под конец приняли очень симпатичные очертания. Но на практике в его окружении выращивали в основном карьеристов. Он думал, что это будет эффективный инструмент, но оказалось, что на таких людей рассчитывать нельзя (как и следовало ожидать).

— Ваше мнение о преемниках и учениках митрополита Никодима?

— Именно в связи с вышесказанным почти все его ученики отреклись от него, по крайней мере внешне (60). К тому же общая ситуация была против его «политики». Сейчас удобнее люди более спокойные, без «идеи». Начальство, и то и другое, ему давно уже не доверяло. Словом, его эпоха кончилась.

— Что из того, что удалось сделать митрополиту Никодиму, живо по сей день?

— Почти ничего. Отдельные осколки. Кое-какие тенденции среди богословов-преподавателей. И всё. Да, пожалуй, и иллюзии со стороны католических партнеров по диалогу, которые благодаря контактам с ним получили ложное представление о ситуации.

— Когда и в связи с чем появились Ваши первые зарубежные публикации?

— Об этом уже писал. Когда работал над шеститомником, началась обширная переписка с разными западными богословами (Леон-Дюфуром и др.). Она касалась самых разных тем - библейских и церковных. Из западных святых особенно важны для меня были Франциск Ассизский и Франциск Сальский. Последний был переведен и издан при моем участии (моей теткой В.Я.Василевской) (61). Из теологов ценю Л.Буйе. Назову еще имена Честертона, Тейара, Даусона (62), Любака, которые мне особенно близки. Очень дорожу духом Второго Ватиканского Собора.

— Что Вы можете сказать о контактах В Соловьева с католиками? Изменилось ли что-то с тех времен? В.Соловьева поддерживали несколько человек католиков, а Вас?

— Все дело в том, что тогда было латинство, а сейчас католицизм его преодолевает. Он уже не тот, что во времена Соловьева. Идет навстречу миру и инославию так, как никогда. В этом залог его будущего. В 1958 году я был одинок со своими установками на экуменизм (63). Но на глазах у меня произошли огромные изменения. И надеюсь, будут продолжаться. В будущее верю.

— Что означают Ваши слова - «верю в будущее»? Как Вы видите его? Как хилиастическое время? Откуда оптимизм?

— Я верю, что история имеет смысл. Если она сейчас прервется, то будет скорее похоже, что она не удалась. И тогда многое теряет смысл. Евангелие не реализовано и не понято. Его осуществление может быть только впереди, но верю (по Библии) также, что и царство зла будет возрастать. Так что это не просто оптимизм. Подробнее - в эпилоге 6-го тома (64).

— Разделяете ли Вы видение Владимира Соловьева о дальнейшем развитии человеческого общества, которое он описал в «Трех разговорах»?

— Я не в состоянии поверить в эсхатологию В.Соловьева. Мне кажется, что Евангелие только начало давать первые всходы, что впереди еще долгая история. Какие-то цивилизации могут погибнуть, но «дело Христово» не может полностью потерпеть поражение на земле. Угрозы Апокалипсиса - это альтернатива, как пророчество Ионы о гибели Ниневии (Бог ее пощадил вопреки желанию пророка). Эта мысль развита Н.Федоровым, и мне она ближе, чем эсхатологизм «Трех разговоров». К тому же мысль В.Соловьева, что зло и Антихрист идут в добром обличье в наш век, не может быть разделяема полностью. Многое выступает почти без маски. Но в каком-то будущем такая маска возможна, как временный камуфляж. В этом прав и В.Соловьев.

— Каким, по Вашему мнению, должен быть современный пастырь в России?

— Это я изложил в памятке священнику (65). Думаю, что одна из важнейших обязанностей проповедь, миссионерство, так как живем в нехристианском окружении. Самое опасное забыть об этом, замкнувшись в «благополучном» церковном гетто.

— В чем основные недостатки молодых священников?

— Первые христиане называли себя учениками. Молодые батюшки же стремятся как можно скорее стать учителями. Они не стремятся к духовному и интеллектуальному росту. Останавливаются в самодовольстве или ремесленничестве. Бытовизм быстро заедает, и пастырская совесть заглушается самодовольством. Глохнут к проблемам обычных людей, особенно нецерковных. Смотрят на все с узко-ограниченной точки зрения. Этому способствует наш всеобщий акцент на культе, который превратился в «работу», берущую массу сил и времени. На прочее не остается времени порой даже у тех, кто хотел бы служить «в духе и истине». У священника должны быть интересы, соприкасающиеся с «профессией», а одна «профессия» может привести к страшной рутине.

— В чем, кратко, по-Вашему, основная трагичность сегодняшней Русской Православной Церкви?

— В сегодняшнем положении в трагическое столкновение приходят два факта. Живой подспудный интерес к духовной проблематике у людей, обилие духовных запросов, поиски истины и большой творческий потенциал России, - но все это не получает должной пищи от нас, церковников. Виной тому сложившийся тип церковности, который отличается:

а)обрядоверием,
б) обскурантизмом,
в) конформизмом,
г) неспособностью ответить на запросы народа,
д) самодовольством замкнутой касты, которая с презрением смотрит на все «мирское»,
е) ностальгизмом - т.е. уверенностью, что «раньше было лучше». Отсюда ориентир на архаические формы набожности,
ж) отрывом от Евангелия и Писания вообще.

Это трагическое противоречие приводит к:

а) духовному упадку тех, кто приходит в Церковь,
б) обращению людей к суррогатам веры (оккультизму, йоге, парапсихологии и пр.).

Все это отягчается псевдо-аскетической идеологией ленивых умом людей, которые, потрясая Добротолюбием, живут куда более «широко», чем иной безрелигиозный интеллигент.

А поиск неофитами подлинных носителей христианского духа ведет к геронтофилии, то есть поиску и почитанию «старцев». От них ждут просто успокоения и снятия с себя ответственности. В результате попадают под влияние лиц, которые страдают вышеуказанными недугами нашей церковности. Итог - православный нигилизм (бросают работу, стилизуются под «монахов», отрицают культуру и творчество, тем самым отталкивая душевно-здоровых людей или калеча незрелых).

— Как Вы оцениваете нынешнюю церковную ситуацию - с 1979 года по сей день? (66)

— Мне трудно судить об общем. Но в поле зрения наблюдается общее снижение уровня: поправение христианской интеллигенции, равнодушие среди духовенства, умственный разброд среди неофитов. Но почва продолжает оставаться многообещающей.

— Что в данном случае Вы понимаете под почвой? То же, что и Достоевский? Или какие-то социальные слои?

— Цивилизация нашей страны (я имею в виду русскую) очень смешанная, этнически имеет много положительных черт. Она была открыта воздействиям тюркского и других элементов. В силу этого она неустойчива и бурлива, в ней нет той культурной законсервированности, как в старой Европе. В ней еще мало буржуазности, много искания, жизненности, порывов доброты и человечности. Хотя это грозит многими бедами, но создает хороший фон для духовной открытости и душевной витальности (цивилизация эта моложе европейской). Все это создает хорошую почву для идей, для духовных посевов (как дурных, так и добрых). Только это я имел в виду. Европа ощущает свою «старость», ее давит «наследие», Америку - потребление. У нас в силу неустойчивости (старое разметали - частично), да и с потреблением худо (но соблазн есть) - ситуация бурлива.

— Не кажется ли Вам, что нынешнее наступление атеистов (67) может разрушить то немногое, что удалось создать?

— Я никогда не верил, что внешние факторы целиком определяют жизнь Церкви. Ничто не может поколебать Ее, если верующие сохранят верность основам Евангелия. Нам уже не раз предоставлялись возможности, но «активизация церковников», увы, есть миф, изобретенный авторами атеистических лекций и публикаций. За упущенными возможностями всегда следует расплата. Но не все потеряно. Есть люди. Найдутся и «три праведника».

— Каков Ваш взгляд на ближайшее будущее РПЦ (имею в виду возможную смену церковного руководства)?

— Думаю, что радикальных перемен это не принесет. Поскольку общая картина ясна и сейчас. Ослабление экуменического духа, поправение, замыкание, общая инерция. Но опять-таки почва плодородна и может родить много неожиданного. Главный враг теперь, как, впрочем, и раньше - «бытовизм», заглушающий то, что есть живого в духовенстве.

— Ваш взгляд на состояние духовных школ в России?

— Увы, уровень очень низкий, хотя есть молодые знающие преподаватели и библиотека выросла. Но дело даже не в низком уровне знаний, а в том стиле клерикального самодовольства, который бессознательно культивируется в нашей среде.

— Откроется ли, по Вашему мнению, в ближайшие годы «на Адриатику широкое окно» в области церковной жизни?

— Весьма сомнительно, если судить по последним событиям. Но не это существенно. Существенно переосмысление внутренних проблем церковной жизни. Здесь все поросло мхом. Держится только на традиции. Старообрядческий уклон явен. А рядом с ним разлагающий бытовизм. В итоге рост сект неизбежен. Положение будет таким долго, пока не наступит пора православного «аджорнаменто». Однако в плане крутой реформы оно не пройдет. Поэтому наше положение благо для нас же. Не с чем выходить на арену (68). История Церкви всегда повторяет евангельскую историю. Христу противостояли:

благочестивые фарисеи, ревнители старых традиций,
клерикалы саддукеи,
монахи ессеи,
экстремисты зелоты,
оппортунисты, светские иродиане.

Для христианина важно понять - с кем он? Все эти группировки нашли отображение в церковной действительности.

— Ваш взгляд на канонизацию новомучеников. Нужна ли она? Для чего?

— Вопрос ставит общую проблему о канонизации. У нас она не разработана. Я не очень верю, что человеческие суждения здесь безошибочны. В календаре сотни имен людей, которых никто не канонизировал, и тех, кого канонизировали по политическим мотивам. Есть и вообще вымышленные личности. В древней Церкви мученик самим фактом смерти за Христа был канонизирован. Я думаю, что этого было бы достаточно для вопроса, который Вы ставите. Конкретно же этому акту должно было предшествовать тщательное исследование обстоятельств и судеб (69). Никакой подготовки в этом плане «карловчане«по существу не провели. И вообще это была чисто политическая акция, которая дискредитирует саму идею, повторяя старые ошибки.

— Ваше понимание святости. Какие, на Ваш взгляд, критерии необходимо выработать для добросовестной канонизации? Каковы основные типы святости?

— В Библии святость - это всецелая посвященность человека Богу. Поэтому первохристиане называли себя «святыми». К этой святости должны стремиться все верующие во Христа. Святость в строгом смысле слова не есть, следовательно, праведность. Праведным может быть и мусульманин. Христианская святость воплощается в отдаче себя Христу, из которой праведность вытекает как следствие. Святость есть сестра веры, которая означает доверие, верность, отданность Христу.

Относительно принципов канонизации остается много неясного. Судить мне трудно. Ведь даже маститые специалисты по этому вопросу расходятся во мнениях. Я верю, что святые - это люди, которым дана харизма продолжать участие в жизни мира и по смерти. Поэтому я чту святых как своих современников и всегда молюсь им. Они наши братья и помощники, общение с которыми осуществляет единство Церкви - небесной и странствующей.

Традиционные типы святости известны. Но могут быть и иные призвания. Уже апостол Павел указывал, что люди, посвященные Богу, имеют разные дарования, как члены тела. Вообще дело не в типе, а в духе, который излучают святые.

— Правомерно ли введение в сонм русских святых Бориса и Глеба? Что это за понятие «страстотерпцы»? Действительно ли это тип святости?

— Борис и Глеб явили свою святость тем, что они предпочли умереть, но не нарушить христианского долга братолюбия. Тем самым они засвидетельствовали, что верность Евангельскому идеалу была для них превыше всего. Неважно, к какому типу святых мы их отнесем. Они фактически были мучениками за идею, за верность Христу и Его заветам.

— Не возникает ли у Вас уныния, когда вы сталкиваетесь с человеческим материалом, слепленным за последние шестьдесят лет? Мне кажется, что действительно выращен новый человек - бескорневой. Что вы думаете по этому поводу?

— Я никогда не жалел об избранном пути. Он неотделимо сросся с моим существом и сейчас так же органичен, как цвет глаз или волос. Но действительность порой внушает грустные размышления. Тем не менее я об этом почти не думаю. Дело Церкви - дело Божие, а мы призваны реализовать свои силы для Нее, не ожидая плодов. То, что нужно, - даст всходы рано или поздно. Неблестящий человеческий материал не аргумент. Раз даны такие люди, надо работать с ними. Да и не такие уж они безнадежные.

— Каков Ваш взгляд на будущее Русской Православной Церкви?

— Наша церковная практика тяготеет к стагнации и к закрытости от человеческих проблем. Она изолирует верующего от непосредственного участия в Литургии и оттесняет Евангелие на второй план (бессознательно). Превалирует обряд, который душит источник живой христианской жизни. Много языческих пережитков, которые культивируются (70). Но будущее нашей Церкви представляется мне в свете надежды. Оно связано не с отрицательными сторонами традиции, а с живым творческим потенциалом России, который есть эмпирический факт. Правда, закрытость церковной традиции для поисков может открыть путь протестантизму. Полному торжеству протестантизма препятствует - пусть порой и неосознанное - тяготение к церковно-культурному наследию прошлого.

1 - Впервые опубликовано в журнале «Путь», № 4, 1993.

2 - «Истоки религии», «Магизм и единобожие», «Дионис. Логос. Судьба», «У врат молчания», «Пророки», «На пороге Нового Завета» переизданы в Москве издательством «Слово», 1991 -1993; «Сын человеческий» переиздавался неоднократно на протяжении 1991-1993 годов; издательствами «Вита» и «Протестант» (два издания), журналом «Смена» (под одной обложкой с пересказом Е.Тур романа «Фабиола»), издательством «Postscriptum» и, наконец, издательством «Слово».

3 - А.Мень, протоиерей. Опыт изложения основ ветхозаветной исагогики в свете работ русской библейско-исторической школы и новейших исследований. Машинопись. Загорск, 1983, в двух томах: т.I(V+290 с.); т. II (262 с.). Приложения: 1. Атлас фотографий. 2. Атлас цветных слайдов. Этот труд отец Александр создавал и как возможный учебник и как диссертацию на соискание степени доктора богословия. Он был отвергнут Московской духовной академией. Говоря о его цели, отец Александр писал: «В предлагаемой работе сведены в систему итоги трудов русской исагогической школы. Поскольку критический их анализ возможен только после суммарного их изложения, составитель ограничился в основном объективной реконструкцией всей системы, материалы которой рассеяны по многочисленным статьям, докладам и монографиям».

4 - Даже партийная цензура в застойные времена не сумела бы так «обкорнать» его статьи, как это сделали составители. Также фондом имени Александра Меня в 1995 году выпущен солидный том «Мировая духовная культура. Христианство. Церковь», в который вошли лекции, прочитанные в течение трех лет - с 1988 по 1990 год. К сожалению, в этом томе огромное количество опечаток. Подготовка публикаций осуществлена поспешно и непрофессионально.

5 - Ю. Шрейдер. Слово об отце Александре Мене. «Горизонт», 1990, № 11, с. 60.

6 - С.С. Аверинцев. Миссионер для племени интеллигентов. В сборнике: «И было утро (Воспоминания об отце Александре Мене)». М., «Bита-центр», 1992. С.328.

8 - Подробный анализ этого документа дан в статье «Кто направлял убийство» («Совершенно секретно», 1992, № 1, с.10-11). См. приложение № 11.

9 - Одна из них «Победа и поражение» («Независимая газета», 25.02.1993) принадлежит перу С.Лезова, вторая «Сомнительное православие отца» (там же, 18.03.1993) написана диаконом А.Кураевым. Авторы обеих статей даже не пытаются доказывать «ложность» каких-либо положений или взглядов отца Александра. Суть полемики сводится к тому, что книги Александра Меня - феномен прошлого, совершенно не нужный сегодня. Диакон Андрей Кураев пытается развернуть сомнительный тезис Н.А.Струве о «догматически дозволенном». Достаточно убедительно ему отвечает в этом же номере «Независимой газеты» игумен Иннокентий Павлов в статье «Пальцем в небо».

10 - Наряду с комиссией по литературному и богословскому наследию отца Александра, возглавляемой митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием (секретарь - Е.Ю.Гениева), в 1991 году создан фонд имени отца Александра Меня, а также общество «Культурное возрождение», которое ставит целью ознакомить широкий круг читателей с произведениями отца Александра.

11 - К. Юнг. Современность и будущее. Минск, 1992. С. 40.

12 - Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Брюссель, 1973, изд. «Жизнь с Богом».

13 - Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа и Псалтырь. Синодальный перевод с комментариями и приложениями, 1985. В этом издании по просьбе отца Александра не указано издательство и место издания, поскольку при обысках в начале 80-х годов изымались зарубежные издания даже Священного Писания. Эта книга выпущена также в Брюсселе издательством «Жизнь с Богом».

14 - Люди, знавшие отца Александра, поражались его открытости, готовности выслушать любое мнение. Это не означало, что он готов был всегда соглашаться с собеседником. Он вел диалог с представителями иных религий и конфессий, внимательно следил за различными духовными, а также оккультными течениями, оставаясь верным Православной Церкви.

15 - «Сын человеческий». «Московский комсомолец», 16.09.90; «Дело Церкви - дело Божие». «Московский комсомолец», 18.10.90; «Подстава?», «Совершенно секретно», № 9, сентябрь 1992 года.

16 - Речь идет о кинорежиссере Андрее Тарковском и поэте Андрее Вознесенском. В одном классе с младшим братом А.Меня учился священник Александр Борисов, ныне настоятель храма Косьмы и Дамиана в Москве, также биолог, духовный сын протоиерея Александра Меня.

17 - Архимандрит Серафим, в миру Сергей Михайлович Батюков (1880-1942), один из руководителей «катакомбной» общины, в которой крестились мать отца Александра, его тетка и он сам. Подробнее об архимандрите Серафиме см.: «Катакомбы». «Московский комсомолец», 5 июня 1991 года, а также сборник воспоминаний «И было утро». М., 1992. С. 118-124.

18 - «Маросейские» прихожане храма Святителя Николая на Маросейке, где служили священники Алексий и Сергий Мечевы. См. прим. 30 и 35.

19 - Борис Александрович Васильев, ученый-антрополог (1899-1976), один из прихожан «мечевского» прихода, тайно принявший священство в 30-е годы, был наставником, а затем духовником отца Александра. Подробнее о нем см.: «Мечевская община». «Московский комсомолец», 27 ноября 1991 года, а также его книгу «Духовный путь Пушкина». М., 1994.

20 - Анатолий Васильевич Ведерников (1901-1992), один из наиболее деятельных мирян. В 20-е годы окончил Институт слова, основанный Н.А.Бердяевым. После Отечественной войны - инспектор Московской духовной академии, а затем в 50-х - начале 60-х годов ответственный секретарь «Журнала Московской Патриархии». В 70-80-е годы был референтом митрополита Алексия, нынешнего Патриарха.

21 - Речь идет о книге священника Павла Флоренского «Столп и утверждение истины» (М., 1914).

22 - Николай Евграфович Пестов (1892-1982), доктор химических наук. В начале 20-х годов, вернувшись с фронта, под влиянием известного христианского проповедника В.Ф.Марцинковского пережил обращение. В 1952 г. после увольнения на пенсию целиком отдается христианской апологетике и воспитанию детей в христианском духе. Им созданы десять небольших книг под общим названием «Пути к совершенной радости». Некролог о нем см. ВРХСД № 135. В 1994-1995 годах Санкт-Петербургским издательством «Сатис» изданы в 3-х томах работы Н.Е.Пестова под общим заглавием «Современная практика православного благочестия.»

23 - Схимонахиня Мария (1879-1961) принадлежала к «катакомбной» церкви. Проживала неподалеку от Троице-Сергиевой лавры. Руководила небольшим женским монастырем. В этом доме в послевоенные годы в летний период часто жил А.В.Мень.

24 - Архимандрит Леонид, в миру Лев Львович Поляков (1913-1990). В 1939 году окончил химический факультет Ленинградского педиатрического института. По образованию врач-терапевт, во время Отечественной войны работал в госпитале. Рукоположен целибатом в 1949 году. В начале 60-х годов, будучи епископом Курским и Белгородским, вместе с восемью епископами подписал письмо на имя Патриарха Алексия I о необходимости церковных реформ, составленное по инициативе архиепископа Гермогена (Голубева). С 1966 года сначала архиепископ, затем митрополит Рижский и Латвийский. Был одним из наиболее просвещенных православных епископов, доктор церковной истории (1964). Будучи викарным епископом Московской епархии - Можайским (1962-1963), рукополагал во иерейский сан Глеба Якунина.

25 - Священник Глеб Якунин (р. 1934), депутат Верховного Совета России и 5-ой Государственной Думы. В начале 50-х, во время учебы в Пушно-Меховом институте, увлекался теософией, был далек от Церкви, хотя рос в глубоко религиозной православной семье. В иркутский период не без влияния А.Меня пересмотрел свои увлечения и вернулся в лоно Православной Церкви. Учился в Пушно-Меховом институте курсом младше А.Меня. Поскольку руководству института стало известно, что после отчисления А.Мень был рукоположен во диаконы, Г.Якунину, несмотря на то, что руководство института знало о его христианских убеждениях, предоставили возможность сдать госэкзамены и получить диплом. Это обстоятельство значительно осложнило его путь к священству.

26 - «Типиконщики» - так архиепископ Иларион (Троицкий) называл священнослужителей, ревностных последователей «Типикона», устава Русской Православной Церкви.

27 - Священник Николай Александрович Голубцов (1900-1963) родился в семье известного церковного историка А.П.Голубцова. Окончил в 1949 году Тимирязевскую сельскохозяйственную академию, 25 лет трудился по специальности. В 1949 году был рукоположен во иереи. С этого времени и до конца жизни служил в храме Ризоположения и в малом соборе Донского монастыря. В своих воспоминаниях о нем С.И.Фудель писал: «Основное, что осталось во мне от отца Николая Голубцова и что особенно мне в нем дорого, это то, что он несомненно имел «власть ключей». Это может показаться даже удивительным: был такой простой, такой «обыденный», не «иконописный» и в священстве точно продолжающий свою простую мирскую профессию агронома. Но все дело в том, что за этой внешней простотой лежал большой церковный подвиг. Священство свое он нес как служение людям для приведения их к Богу, к Церкви». См.: «Пастырь добрый (воспоминания об отце Николае Голубцове)». «Ленинское знамя», 12 марта 1991 года, а также некролог в «Журнале Московской Патриархии», № 10, 1963. с. 22-23. См. также О.Н.Вышеславцева «Пастырь во время безбожия», «Сатис», 1994.

28 - Лев Лебедев, по образованию историк, окончил МГУ, в 60-е годы алтарник в Алабино, где служил отец Александр Мень. Попал в Алабино по рекомендации В.В.Фонченкова, вскоре принявшего сан священника. Во второй половине 60-х годов Лев Лебедев был рукоположен во иерейский сан епископом Саратовским и Волгоградским Пименом. Некоторое время работал в Издательском Отделе Московской Патриархии, затем обосновался в Курске. В конце 80-х годов перешел в юрисдикцию Зарубежной Православной Церкви. Подробнее о конфликте в Алабино см. статью «Безумие креста» («Вечерняя Москва» от 9 сентября 1992 года), а также Приложение № 5.

29 - 27 июля 1964 года в газете «Ленинское знамя» был опубликован фельетон Ивана Малыгина «фальшивый крест», послуживший основанием для возбуждения против отца Александра уголовного дела, которое курировал генеральный прокурор СССР. Подробнее см. вышеупомянутую статью «Безумие креста».

30 - Отец Александр перечисляет свои книги из серии «В поисках пути, истины и жизни»: 1. «Истоки религии». Брюссель, изд. «Жизнь с Богом», 1970; 2. «Магизм и единобожие». Брюссель, 1971; 3. «У врат молчания». Брюссель, 1971; 4. «Дионис. Логос. Судьба». Брюссель, 1972 (под псевдонимом «Эммануил Светлов»); 5. «Сын Человеческий». Брюссель, 1969 (под псевдонимом «А.Боголюбов»); 6. «Небо на земле»,. Брюссель, 1969 (без указания автора, второе издание - там же - 1980); 7. «Откуда явилось все это?» Неаполь, 1972 (под псевдонимом «А.Павлов»).

31 - Кандидатская диссертация священника Александра Меня называлась: «Элементы монотеизма в дохристианских религиях и философии». Загорск, 1968, с.223.

32 - Профессор-протоиерей Александр Андреевич Ветелев (1892-1976). Родился в семье диакона, в 1907 году окончил Нижегородское духовное училище. В 1913 году на казенный счет был направлен в Казанскую духовную академию на словесно-философское отделение, которое закончил в 1917 году. За сочинение «Н.И.Новиков (жизнь и мировоззрение)» был удостоен степени кандидата богословия. После службы в Черноморском флоте (в 1917-1918 годах) окончил Высший социально-юридический институт в Севастополе. До 1945 года работал в системе Народного образования. В марте 1946 года был рукоположен сначала во диаконы, а затем во иерейский сан святейшим патриархом Алексием I. В 1967 году получил степень доктора богословия за труд «Пастырская душепопечительность в пастырском служении и в духовном возрастании пастыря». Подробнее см. некролог в «Журнале Московской патриархии», № 10 за 1976. С. 30-32. Там же см. список работ отца Александра Ветелева.

33 - Профессор Михаил Агафангелович Старокадомский (1889-1973). Родился в селе Устье Пензенской губернии, в семье священника. В 1910 году окончил Екатеринославскую духовную семинарию, а в 1914 году Киевскую духовную академию. В 1942 году заочно закончил географический факультет Московского педагогического института, а в 1948 году защитил кандидатскую диссертацию. С 1952 года трудился в редакции «Журнала Московской Патриархии». С 1957 года - преподаватель Московской духовной академии по кафедре патрологии. В 1962 году защитил диссертацию на тему «Вера и разум как пути богопознания по творениям церковных писателей первых трех веков христианства». Был удостоен степени магистра богословия и звания профессора. В течение многих лет был членом Российского Палестинского общества АН СССР. Подробнее о нем см. некролог в «Журнале Московской Патриархии» №11,1973, с. 25-27. Здесь же опубликован список его трудов.

34 - Настоятелем в Сретенском храме, что в Новой Деревне близ г. Пушкино, был Григорий Александрович Крыжановский (1890-1977). Основная часть его жизни прошла на Западной Украине. В 1925 году епископом Пражским Савватием он был рукоположен во иерейский сан и до 1929 года служил в Чехословакии. В годы Второй мировой войны в офицерском звании участвовал в борьбе с фашизмом. С 1940 по 1950 год служил в Сербии, а с 1950 по 1962 год - в Тиране в Албании. После разрыва в 1962 году дипломатических отношений с Албанией отец Григорий вернулся в Россию и был назначен настоятелем в Сретенский храм. К отцу Александру относился с глубоким уважением и предоставлял ему полную свободу действий. Переход отца Александра в Сретенский храм Новой Деревни произошел в 1970 году. Об отце Григории Крыжановском подробнее см. «Журнал Московской Патриархии» № 9, 1978, с. 18.

35 - Имеется в виду пятый том из серии «В поисках пути, истины и жизни», «Вестники Царства Божия» (Брюссель, изд. «Жизнь с Богом», 1972).

36 - Имеется в виду шестой том «На пороге Нового Завета» (Брюссель, 1983). По вине издательства в этом томе утрачено около десяти страниц, посвященных богословской проблеме Софии Премудрости Божией.

37 - Речь идет о седьмом томе - «Сын человеческий», третье издание (Брюссель, 1983); а также «Истоки религии», издание второе, переработанное (Брюссель, 1981). Имеется в виду книга о богослужении - «Небо на земле». Значительно переработанная, она получила новое название: «Таинство, слово и образ» (Брюссель, 1980).

38 - Комментарии отца Александра к Пятикнижию и Пророческим книгам вошли в так называемую «Брюссельскую Библию» (Брюссель, 1973). Комментарии к Новому Завету вошли в издание 1985 года Нового Завета карманного формата, осуществленное также в Брюсселе издательством «Жизнь с Богом». Впоследствии, по настоятельной просьбе отца Александра, издательство «Жизнь с Богом» опубликовало «Ключ к пониманию Св. Писания» (Брюссель, 1982). В это издание вошли комментарии к Ветхому и Новому Заветам. Отец Александр считал, что к концу 70-х годов в Россию было завезено достаточное количество экземпляров Священного Писания, но совершенно отсутствовали удовлетворительные комментарии. Поэтому плодились всевозможные секты, а для многих тексты Священного Писания, в силу падения уровня культуры, оставались книгой за семью печатями.

39 - «Stimme der Ortodoxie» («Голос православия») богословский журнал, издаваемый Русской Православной Церковью на немецком языке, орган Западно-Европейского экзархата. Его изданием в конце 70-х годов ведал архиепископ Берлинский Филарет (Вахромеев), ныне митрополит Белорусскиq и Минский; экзарх Белоруссии. Он был другом детства отца Александра. После доноса священника Василия Фонченкова, тогдашнего редактора журнала, в Совет по делам религий отца Александра перестали публиковать и в этом издании.

40 - Книга «Сын Человеческий» впервые была опубликована в издательстве «Жизнь с Богом» в 1969 году под псевдонимом «А.Боголюбов». Второе издание вышло в 1975 году.

41 - Журфиксы по четвергам у себя дома в поселке Семхоз отец Александр устраивал вплоть до осени 1968 года. К нему приезжали представители московской интеллигенции. Многие становились его прихожанами. На журфиксах происходил свободный обмен взглядами. Отец Александр щедро позволял пользоваться своей богатейшей библиотекой.

42 - Письмо двух священников Глеба Якунина (р. 1934) и Николая Эшлимана (1928-1985) появилось в ноябре 1965 года. Текст письма создавался при непосредственном участии мирянина Феликса Карелина (24.07.1925 -30.11.1992). Первоначально существовало два варианта письма - один принадлежал перу отца Александра. По проекту, одобренному архиепископом Гермогеном Голубевым, с которым отец Александр поддерживал добрые отношения, этот вариант письма (предельно краткий - две с половиной страницы) должен был зачитать во время богослужения Святейшему Патриарху Алексию I А.В.Ведерников. Но вариант отца Александра был отвергнут и вскоре создан второй, более расширенный, который был подписан только двумя священниками. Тогда же, 15 декабря 1965 года, были отправлены письма - на имя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I и на имя председателя Верховного Совета СССР Н.Подгорного. Содержание второго варианта письма и действия двух священников привели к расколу в кружке московских священников, в состав которого входило около десяти человек, в том числе мирянин А.Э.Краснов-Левитин. Он встал на сторону двух священников.

Священник Николай Эшлиман принадлежал к дворянскому роду, известному во Франции с 1500 года. Его семья переселилась в Швейцарию, и записи о ней ведутся в книгах города Бургдорф. Его предок, Чарльз Эдуард Эшлиман, во время второй половины XVIII века был приглашен в Россию графом Воронцовым. Он руководил строительством на южном берегу Крыма. До 1929 года отец будущего священника имел швейцарский паспорт, но вынужден был отказаться от швейцарского гражданства под давлением властей, поскольку не хотел покидать Россию. В начале 70-х годов, когда стало ясно, что возврат к священническому служению для отца Николая невозможен, его друзья выяснили, что он имеет право на получение швейцарского гражданства. Он был приглашен в посольство Швейцарии в Москве, где его известили об этом факте. Но он, как и его отец, предпочел остаться в России. Более подробно см. статью отца Александра Меня «Несколько слов о деле двух московских священников», Приложение № 6.

43 - Архиепископ Киприан, в миру Михаил Викентьевич Зернов (1911-1987). Рукоположен во иерейский сан в 1944 году. В 1948 году был назначен настоятелем Преображенского (Скорбященского) храма на ул. Большая Ордынка в Москве. В 1961 году пострижен в монашество и хиротонисан (посвящен) во епископа Подольского. В этом же году стал управляющим делами Московской патриархии. С 1964 года - архиепископ Берлинский и Среднеевропейский, экзарх Средней Европы. В 1966 году уволен на покой и назначен почетным настоятелем Скорбященского храма. Архиепископ Киприан пристально следил за деятельностью отца Александра и находился с ним в переписке. Подробнее о нем: «Журнал Московской Патриархии», № 9, 1987, с. 25-27.

44 - В Рязань отец Александр поехал вместе со священником Дмитрием Дудко, вскоре после опубликования в журнале «Новый мир» повести А.И.Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Там началось знакомство с писателем, длившееся до конца 60-х годов. Отец Александр был против «Великопостного письма», направленного А.И.Солженицыным на имя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена. Подробнее об этом письме см. публикацию «И указан путь нам - жертва» («Совершенно секретно», № 6, 1992, с. 24-26). Мнения, высказанные священником Сергием Желудковым по поводу письма А.И.Солженицына, во многом совпадали с мнением отца Александра.

45 - Многие зарубежные богословы недоумевали, почему, будучи автором многих богословских трудов, отец Александр остается непризнанным в России. По инициативе архиепископа Дмитровского Александра (Тимофеева), бывшего ректора Московской Духовной академии (в августе 1992 года по решению Священного Синода уволен на покой), ныне архиепископ Саратовский и Вольский, отец Александр в начале 80-х годов начинает работу над книгой по исагогике. Она была завершена к 1983 году: «Опыт изложения основ ветхозаветной исагогики в свете работ русской библейско-исторической школы и новейших исследований» (машинопись, два тома). Предполагалось, что это будет учебник, а Ученый Совет МДА рассмотрит этот труд как диссертацию на соискание степени доктора богословия. Но консервативно настроенные профессора МДА, и в первую очередь профессор А.И.Осипов, выступили против. В результате защита не состоялась, хотя сам труд по исагогике находится в архивах МДА. Позже митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий предложил отцу Александру защитить докторскую диссертацию в более либеральной по духу Ленинградской Духовной академии. Отец Александр в этот период начал работу над семитомным «Словарем по библиологии», который был завершен в 1988 году. В этом же году он был представлен на соискание степени доктора богословия. Однако и этот труд был отвергнут Ученым Советом ЛДА. Отказ был аргументирован довольно своеобразно - Ученый Совет заявил, что в истории академии еще не было прецедента, чтобы степень доктора богословия присуждалась за словарь. Было высказано пожелание, чтобы отец Александр представил на соискание свой семитомник «В поисках пути, истины и жизни». Эта сторона жизни отца Александра Меня и его взаимоотношения с МДА и ЛДА требуют специального исследования.

46 - Протоиерей Алексей Мечев (1860-1923). Настоятель храма святителя Николая на Маросейке, известный своей святостью. Подробнее о нем см.: «Мечев Алексей. Проповеди, письма, воспоминания о нем». Париж, 1989. Эта книга составлена одним из маросейских прихожан, катакомбным священником Борисом Александровичем Васильевым, духовником и наставником отца Александра. В Париж в начале семидесятых годов «переправил» рукопись отец Александр Мень.

47 - Священник Андрей Расторгуев (1893-1970), настоятель храма Воскресения в Сокольниках. Отец Андрей был фигурой неординарной и заметной среди московских протоиереев. Еще до революции он закончил Симбирское духовное училище, а затем Симбирскую духовную семинарию. В 1914 году поступил в Московскую духовную академию. После окончания третьего курса в 1917 году был призван на военную службу. Закончил военное училище и стал военным священником. Был рукоположен 19 августа 1917 года архиепископом Симбирским и Сызранским Вениамином и стал священником одного из пехотных полков. С 1918 года служил в Покровском соборе родного г. Сингилея. В 1923 году уклонился в обновленческий раскол.

А. Э. Краснов-Левитин, лично знавший отца Андрея (в обновленческом расколе - архиепископа Ульяновского и Мелекесского), вспоминал о нем: «Действительно, все обнаруживало в архиепископе Андрее властного, деловитого, крепкого хозяина, начиная от синей бархатной рясы, кончая кучерски выбритым затылком. Волжская окающая речь (он был выходцем из весьма известной на Волге старообрядческой торговой семьи), властные окрики на причетников - и, наряду с этим, елейность, степенность, уставная строгость - от него так и веяло Мельниковым-Печерским. Он любил служить, служил истово, чинно. Его заветной мечтой было построить службу точно по Типикону.

Впрочем, Андрей Иванович являлся интеллигентным, начитанным человеком. Он хорошо знал В. С. Соловьева (имеются в виду труды В. С. Соловьева. - АВТОР), интересовался искусством, хорошо знал живопись, театр ..» (Краснов-Левитин А. Э. Дела и дни. Изд. «Поиски», 1990), с. 165. 21 декабря 1943 года, по принесении покаяния, был принят Святейшим Патриархом Сергием в общение и назначен настоятелем Воскресенского храма в Сокольниках, где прослужил 25 лет. С 1951 по 1954 год отец Андрей служил в Берлинской епархии сначала как проповедник, а затем как настоятель Воскресенского храма в Берлине. После возвращения в Москву в 1954 году был благочинным храмов Преображенского благочиния и состоял членом Учебного комитета при Священном Синоде. Отец Андрей имел все священнические награды, а также многие ордена братских Православных Церквей. В некрологе протоиерей Сергий Вишневский вспоминал о служении отца Андрея: «Отличительным свойством его души была глубокая любовь к храму Божиему и богослужению. Он почти постоянно пребывал в храме. Прекрасно знал церковный устав и творчески применял его в повседневной практике. Службы совершал без спешки и суеты. Любил сам канонаршить за всенощной. Все воскресные и праздничные дни произносил проповеди, выношенные в уме и сердце. В течение ряда лет после вечернего богослужения в воскресные дни объяснял весь Новый Завет на основе святоотеческих толкований...» («Журнал Московской Патриархии», № 5,1971, с. 20). Отец Александр вспоминал, что на вечерние беседы отца Андрея собиралось множество прихожан. Несомненные пастырские дарования уживались в отце Андрее с далеко шедшими компромиссами с властями.

48 - В своих воспоминаниях («Лихие годы», Париж, 1977; «В час рассвета», 1984; «Звезда Маир», 1983; «По морям, по волнам», 1986; «Родной простор», 1981) А. Э. Краснов-Левитин, известный церковный публицист, рассказывает о событиях жизни церковной Москвы начала 20-х конца 70-х годов. В них он сообщает о сотрудничестве священника Андрея Расторгуева с КГБ. Отец Александр узнал об этом факте из воспоминаний А.Э.Краснова-Левитина, вышедших на Западе уже после смерти отца Андрея Расторгуева.

49 - Сергей Иосифович Фудель (1900-1977), сын священника Иосифа Фуделя, церковный писатель, автор ценных воспоминаний. Часть из них опубликована в России. См. журнал «Новый мир», 1991, № 3, 4. В Париже была издана его книга «Об отце Павле Флоренском», первое издание под псевдонимом «Ф.Уделов», второе 1988.

50 - Дмитрий Евгеньевич Мелихов (1899-1979), сын рязанского священника, профессор-психиатр, ученик П. Б. Ганнушкина. Поддерживал на протяжении всей жизни тесную связь с маросейскими прихожанами. Часто бывал в Сретенском храме, где служил отец Александр. Подробнее о нем см. : «В этом мое служение Христу» - «Московский комсомолец» от 18.04.91.

51 - «Маросейская среда»: в первую очередь Б.А.Васильев и его жена Т.И.Куприянова, многие друзья и подруги тетки отца Александра - Веры Яковлевны Василевской (1902-1975) и его матери - Елены Семеновны Мень (1908-1979).

52 - Отцом Александром созданы несколько сценариев и слайд-фильмов, которыми активно пользовались руководители приходских групп, готовившие к крещению новообращенных. Среди слайд-фильмов наиболее известны «Иисус Назарянин» (в нем использованы слайды из фильма Ф.Дзефирелли «Иисус»), а также слайд-фильм «Откуда произошло все это?» Популярностью пользовался слайд-фильм о матери Терезе Калькутской, озвученный самим отцом Александром и его прихожанами.

53 - Обычное расписание богослужений в Сретенском храме: среда, суббота, воскресенье и, конечно же, праздники. Также один раз в неделю, кроме указанных дней, отец Александр, когда была его череда служения, выезжал в Новую Деревню для совершения треб. В Сретенском храме служили два священника, расписание чередовалось по неделям. Богослужения заканчивались обычно в 12 или в час дня. После этого, наскоро перекусив, отец Александр принимал прихожан или в церковном домике, или близ храма, прогуливаясь. В годы гонений (первая половина 80-х) кто-либо из прихожан снимал дом неподалеку от храма, часто встречи совершались в нем.

54 - Отшельником отец Александр не был никогда. Те дни, когда он находился дома, не были полностью свободны от посетителей. Часто прихожане приезжали неожиданно. Несмотря на удаленность поселка Семхоз от Москвы, такие незапланированные визиты были довольно часты. Кроме них, были и запланированные.

55 - Имеется в виду большая трилогия отца Сергия Булгакова: «Агнец Божий». Париж, 1933; «Утешитель». Париж, 1936; «Невеста Агнца». Париж, 1945. В беседах отец Александр несколько раз высказывал мысль, что отрыв от России и пребывание в эмиграции пагубно сказались на богословии отца Сергия Булгакова.

56 - Журнал «Вопросы философии» (№ 5, 1992) опубликовал предреволюционную переписку Н.А.Бердяева с М.О.Гершензоном. В одном из писем звучит исповедание Н.А.Бердяева: «Я допускаю самое резкое и крайнее нападение на мои идеи и мое миросозерцание, но не допускаю нападений на мою нравственную личность. Анализ моей души по поводу идейных столкновений я считаю недопустимым. Сочувствую ли я страданиям народа, есть ли у меня боль за народ, это интимное дело между мной и Богом. Я - христианин, и в грехах своих отвечаю перед Богом, перед Христом и Его Церковью...» (Бердяев Н.А. Письма к М.О.Гершензону. Письмо от 29 сентября 1917 года, с. 130).

57 - Наиболее ясно эти мысли высказаны Н.О.Лосским в книге «Учение о перевоплощении. Интуитивизм». М., 1992.

58 - Сохранился в магнитозаписи экспромт отца Александра о творении человека и об обретении Адамом Евы. Он называется «Урод». Это своеобразная попытка проникнуть в глубь времен художественным взором, не отрекаясь от данных науки. Он издан фондом Александра Меня в 1994 году под названием «Сказка о происхождении человека» с прекрасными иллюстрациями художника И.Чукавиной.

59 - См. воспоминания А.Э.Краснова-Левитина «Лихие годы». Париж, 1977.

60 - Речь идет о двух ближайших учениках покойного митрополита Никодима (Ротова) - митрополите Крутицком и Коломенском Ювеналии (Пояркове) и митрополите Смоленском и Калининградском Кирилле (Гундяеве), ныне председателе Отдела внешних церковных сношений. Ныне оба - постоянные члены Священного Синода, занимающие ключевые посты в РПЦ. За годы, протекшие со дня смерти митрополита Никодима (1978), переменили убеждения и теперь занимают крайне консервативные позиции.

61 - Св. Франциск Сальский. Руководство к благочестивой жизни. Брюссель, 1967. Перевод осуществлен В.Я. Василевской, был отправлен в Брюссель отцом Александром.

62 - Кристофер Даусон (1889-1970), английский культуролог и христианский мыслитель. Был членом Британской академии (1943), автор свыше 20 книг. Его книга «Прогресс и религия» оказала большое влияние на формирование мировоззрения отца Александра

63 - Более развернуто о сути экуменических взглядов отец Александр писал в статье «Основные черты христианского мировоззрения»: «Христианин... переживает разделение христиан как общий грех и нарушение воли Христа (Ин. 10, 16); верит, что в будущем этот грех преодолеется, но не на путях превозношения, гордыни, самодовольства и ненависти, а в духе братской любви, без которой призвание христиан не может быть осуществлено (Мф. 5,23 - 24); ценит национальные облики Церквей как конкретные, индивидуальные воплощения человеческого духа и богочеловеческой тайны. Однако это не заслоняет вселенского характера Церкви» («Символ», 1989, № 21, с. 88).

64 - Речь идет о шестом томе «На пороге Нового Завета». Брюссель. 1983.

65 - «Памятка начинающему священнику» машинопись. В начале 80-х годов несколько новодеревенских прихожан были рукоположены архиепископом Курским и Белгородским Хризостомом во иерейский сан. Общение с молодыми священниками отец Александр поддерживал постоянно, да и они довольно часто навещали его, делясь своими трудностями. В помощь им, в форме письма, отец Александр создал «Памятку». Подзаголовок этой брошюры звучит так: «Эти строки адресованы молодому священнику, который недавно приступил к церковному служению и просил помочь ему в первых шагах. Быть может, памятка окажется небесполезной и для других начинающих пастырей».

67 - Осенью 1982 года в Москве прошел процесс над распространителями христианской литературы, в марте следующего года была осуждена издательница «Христианского чтения» Зоя Крахмальникова. В начале 1983 года был произведен обыск и установлена слежка за бывшим прихожанином Новой Деревни Владимиром Никифоровым, а затем, осенью 1983 года, он был арестован. Будучи в туристической поездке в Чехословакии, он тайно принял священство у одного из опальных епископов и организовал в Москве тайную католическую общину.

68 - Это предвидение отца Александра полностью оправдалось. Годы «перестройки» предоставили РПЦ возможность общения о массовой аудиторией, телевидение и прессу. Интерес к церковным проблемам в период с 1988 по 1990 год был небывало велик. Но возможности не были использованы. Издательский Отдел Московской Патриархии до сих пор не имеет собственной типографии, газета «Московский церковный вестник» (тираж 30000 экз. ) почти не раскупается. Тираж «Журнала Московской Патриархии» также невелик, а осенью 1995 года, после назначения главой Отдела епископа Тихона Емельянова, прекратилось издание «Вестника», а «ЖМП» вновь стал издаваться в черно-белом варианте. Телепередача «Ныне», в состав которой входит и православный раздел, делается людьми, далекими от Церкви, и носит преимущественно информативный характер, рассказывая о поездках Патриарха.

69 - Сегодня, когда, наконец, открылись архивы бывшего КГБ и ЦК КПСС, можно было бы ожидать, что будут в первую очередь опубликованы документы, свидетельствующие о подвиге новомучеников. Комиссия Священного Синода, в течение трех лет трудившаяся в архивах и возглавлявшаяся митрополитом Владимиром (Сабоданом), ныне Киевским и Галицким, не сумела добиться разрешения на передачу всех дел, когда-то сфабрикованных на российских новомучеников. Церкви по праву должны принадлежать эти документы, свидетельствующие о подвиге епископов, священников, монахов, монахинь и мирян. Вторая неотложная задача - публикация с необходимыми комментариями этих документов, чтобы не только церковные историки, но и широкие круги верующих могли ознакомиться с ними. И лишь после этого можно ставить проблему канонизации тех или иных подвижников. Синод Русской Православной Церкви за рубежом (так называемые «карловчане») своим решением в 1980 году канонизировал всех российских новомучеников во главе с императором Николаем II и его семьей. Подобный акт вряд ли может быть оправдан, поскольку, согласно сложившейся традиции и решениям Собора РПЦ 1917-1918 годов, на сессии Собора было принято решение, в пункте 3 которого говорится: «Для причтения угодника Божия к лику местночтимых святых необходимо, чтобы богоугодная жизнь праведника была засвидетельствована даром чудотворения по кончине его и народным почитанием его». Печально. что председатель комиссии Священного Синода по канонизации митрополит Крутицкий и Коломенский Ювенапий вслед за «карловчанами» пытается навязать Церкви канонизацию убиенного императора Николая II и его семьи, несмотря на то, что в печати постоянно публикуются отрицательные отзывы духовенства и мирян.

70 - Сравните с более поздним высказыванием отца Александра: «Христианин... различает грань, отделяющую Предание (дух веры и учения) от «преданий», среди которых есть немало фольклорных и преходящих наслоений на религиозную жизнь (Мк. 7, 8, Кол 2, 8)» («Символ», № 21, с. 87).

Cергей Бычков

ХРОНИКА НЕРАСКРЫТОГО УБИЙСТВА