Впервые выражение «железный занавес» применительно к ленинскому путчу употребил Василий Розанов в знаменитом пассаже: «С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русской Историей железный занавес — Представление окончилось».
Довольно часто это цитируют как сказанное о Феврале, но нет, о 25 октября.
Ленинисты пытались представить дело так, что железный занавес опустил Запад: «Когда на сцене пожар, сцену отделяют от зрительного зала железным занавесом. С точки зрения буржуазии в Советской России двенадцать лет кряду длится пожар. Изо всех сил нажимая на рычаги, там стараются опустить железный занавес, чтобы огонь не перекинулся в партер» (Лев Никулин, Литературная газета, 13 января 1930 года).
Это был традиционный для режима ход. С больной головы на здоровую. Французский премьер-министр Клемансо в 1919 году сказал: «Мы желаем поставить вокруг большевизма железный занавес, который помешает ему разрушить цивилизованную Европу». Клемансо, однако, говорил о санкциях против бандитской власти, но не против тех, кто оказался у неё в заложниках. Запад принял миллионы беженцев из России. Ленин же создал железный занавес, который не давал свободно уезжать из России и который никак не мешал ленинистам ездить на Запад.
Никулин прославился романом об «Операции «Трест» — чекистской операции по заманиванию в Россию Бориса Савенкова для расправы с ним.
Не Запад ввёл ограничения для своих граждан, желающих поехать в ленинскую Россию. Герберт Уэллс в сентябре 1920 года не просил у королевы разрешения выехать из Англии и отправиться в Россию. Фёдор Сологуб и Александр Блок — да, просили лично у Ленина разрешения уехать из России. Для Блока это был вопрос жизни, его болезнь в России вылечить не могли. Разрешения не дали, Блок умер. С отчаяния жена Сологуба утопилась 23 сентября 1923 года (да, разрешения ждали к тому времени уже 2,5 года, и время было мирное), после этого Сологуб и подавать прошения перестал, просто умер. Удачнее сложилось у Павла Муратова, которого арестовывали по делу Комитета помощи голодающим и который стал «невозвращенцем» (ему удалось выехать в Италию).
Историк Александр Голубев так описывал закрытие страны:
«С апреля 1919 г. право выдачи заграничных паспортов принадлежало только НКИД. В июне 1922 г. были введены новые правила, ужесточавшие порядок получения разрешения на выезд. В частности, требовалось получить удостоверение ГПУ об отсутствии препятствий для выезда, а для получения подобного удостоверения необходимо было представить, помимо различных справок и свидетельств, поручения двух граждан РСФСР. Другими словами, речь шла о введении своеобразной «круговой поруки». … Луначарский, например, еще в мае 1921 года предлагал «установить для всех желающих выехать за границу артистов очередь при Главном художественном комитете, отпускать их по 3 или 5, с заявлением, что вновь отпускаться будут только лица после возвращения ранее уехавших. Официально круговую поруку не ввели. Неофициально так и было: после каждого невозвращения выдача разрешений на выезд прекращалась. Потом все возвращалось на свои места».
Историки В.Лельчук и Е.Пивовар иллюстрировали наличие железного занавеса в 1920-е годы тем, что в среднем СССР посетили в это десятилетие по 5000 человек в год, 14 человек в день. А.Голубев замечал, что в эти годы порты заходили иностранные суда — например, в 1923 году 1400 судов, то есть минимум 10 000 моряков. Но порты действовали и в СССР 1948-1988 гг., когда существование железного занавеса никем не отрицается. Железный занавес — это вообще не о количестве приезжающих, это о порядке въезда и выезда, об ограничении свободы передвижения.
Когда Ленин выслал сотни интеллектуалов и интеллигентов из России, чтобы задобрить Запад перед Генуэзской конференции, кто-то из высланных, возможно, был и рад, но это в любом случае была принудительная высылка. Контроль за въездом и выездом носил качественно иной характер, нежели обычная консульская работа, и это было вполне откровенно — высылка за границу упоминалась в Уголовном кодексе как один из видов наказания. С годами были послабления, но принцип, заложенный Лениным, не менялся: партия — то есть, Ленин либо его преемник и возглавляемая им вертикаль власти — жёстко контролирует въезд и выезд в страну, руководствуясь прежде всего идейными соображениями. Никто не обвинял Бердяева в шпионаже, высылая его из России.
Черчилль под «железным занавесом» имел в виду расширение границ ленинской империи на Запад. То, что было нормой для ленинской России, стало нормой для новозавоёванных территорий, и это потрясло европейцев. Отвечать злом на зло, однако, они не стали.
Что до информационных потоков, то во время борьбы за власть («гражданской войны») вопрос о книгах не стоял — хотя свобода прессы была ликвидирована, а когда почта была воссоздана, сразу был создан орган, контролирующий поступление в страну литературы из-за рубежа. 20 июня 1919 года был создать «политический отдел государственного издательства», который был «единым государственным аппаратом печатного слова». Это было возрождение цензуры, и возрождение в форме, стократ более авторитарной, чем цензура дореволюционная. 12 декабря 1921 года декрет Совнаркома объявил, что ни одна книга в стране не может выйти без разрешения Госиздата. Запрещалось и закупать книги за границей без его санкции — при Госиздате был создан специальный иностранный отдел. Теперь уже никто не мог просто заказать нужную книгу из-за границы. Книги покупало правительство и отправляло их в библиотеки, чтобы регулировать круг читателей. Закупкой занимался Коминолит при Наркомпросе. Была создана и специальная Библиотека иностранной литературы. 6 июня 1922 года, когда Ленин ещё был дееспособен, он подписал декрет о создании Главлита — Главного управления по делам литературы и издательств. С 1924 года поступление литературы из-за границы стало контролировать ГПУ — его сотрудники просто сидели на таможне в Ленинграде и просматривали книги. ОГПУ проверяло и магазины, изымая из них недозволенную иностранную литературу.
«Железный занавес» вовсе не означает полного отсутствия контактов и информационных потоков. Он означает полный контроль за контактами и потоками. Голубев: «Вся международная переписка (за исключением правительственной, дипломатической и частной переписки «правительственных лиц РСФСР по особому списку») подлежала обязательной перлюстрации. Занимались перлюстрацией информационный отдел ВЧК, позднее отдел политконтроля О ГПУ, секретно-политический отдел ГУ ГБ НКВД, 2-й спецотдел НКВД».
Была разработана секретная инструкция о том, какие книги нельзя пропускать ни в коем случае. А.П.Купайгородская так подводила итоги:
«В середине июля 1923 г. Главлит разослал инструкцию, содержавшую пространный перечень характеристик неугодной в советской России литературы. Предписывалось не допускать к ввозу в страну: все произведения, враждебные советской власти и коммунизму, проводящие чуждую пролетариату идеологию, «пытающиеся в художественной форме исказить лицо нашей революционной общественности», враждебные марксизму, книги идеалистического, не материалистического направления, религиозные, мистические; сочинения, возбуждающие национальный фанатизм; детскую литературу, содержащую элементы буржуазной морали, с восхвалением старых бытовых условий, патриотизма, религиозных суеверий; не допускались сочинения контрреволюционеров, погибших в борьбе с советской властью, окружённых ореолом мученичества; в разряд запрещённых включались музыкальные произведения, имеющие монархический или религиозный характер, географические карты, календари с церковными праздниками».
И в самые глухие годы в Россию приезжали — с разрешения Кремля — иностранцы, всего, по данным Дэвид-Фокса, около 100 тысяч. В конце 1918 года при Наркомпросе создали международный отдел, который с 1925 года превратился в ВОКС — печально знаменитый подотдел Лубянки, организовывавший «связи с иностранцами» (его изначально возглавила сестра Троцкого О.Каменева). Возникла и вторая структура, более коммерческая, «Интурист», находившаяся под не меньшим контролем чекистов.
При Ленине была создана система, которую Дэвид-Фокс академично назвал «иерархичное распределение информации и литературы». Это и есть «железный занавес». Ленину книги из-за границы закупались особым порядком. О роли чекистов в функционировании стального фильтра Дэвид-Фокс писал так:
«Один из ключевых факторов, определявших организационную структуру органов госбезопасности, состоял в том, что внутренняя опасность и иностранная «зараза» были здесь всегда институционально связаны. Изначально подразделением ВЧК, занимавшимся заграничными операциями и иностранцами внутри СССР, был уже упомянутый выше иностранный отдел (ИНО), образованный в 1921 году и состоявший тогда из канцелярии, агентурного отделения и бюро виз. … Подборка документов 1932 года показывает, как ВОКС содействовал ОГПУ в отслеживании передвижений иностранцев, включая их визиты на образцово-показательные объекты». Лубянка имитировала «контакты с Западом» своими спецоперациями».
При преемниках Ленина этот порядок сохранялся, железный информационный и эмиграционный занавес действовал. Были периоды послабления, были периоды устрожения, но оставался неизменным тоталитарный контроль. Полностью поступление с Запада информации никогда не перекрывалось, даже при Сталине показывали «западные» фильмы. После 1991 года последовало резкое ослабление системы, но с 2000 года она стала воссоздаваться характерными для путинизма методами — не централизованно, не враз, а по кусочкам, постепенно складывающимся всё в ту же удушающую хватку Ильича.
Железный занавес Ленина особенно поражает двойным стандартом. Ведь Ленин начал с того, что приехал в Россию через линию фронта, не таясь, легально. Линия фронта — это эталонный железный занавес, поэтому возмущение этой поездкой было таким сильным, поэтому оно было расценено как гнусное предательство. Точно так же в интернете часто воспроизводится фотография Дзержинского на отдыхе в Швейцарии в октябре 1918 года с женой и ребёнком: воспроизводят люди, которые потрясает лицемерие ленинистов. Для себя и своих Ленин и его наследники никогда не допускали никаких ограничений свободы, включая свободу передвижения. Но это даже не был двойной стандарт, они просто не считали других людей людьми. «Население».
Так получилось не случайно. Ленин изначально ставил такие фильтры для приёма в свою группу, чтобы в ней оставались только согласны на абсолютную солидарность с вождём и на абсолютное же бессердечие, антисолидарность со всеми остальными, включая членов клана. Этим Ленин и ленинисты отличались от тех людей, которые и мечтали о солидарности, братстве всех людей, и жить старались по-братски, солидарно, сострадательно. Ленин же воспроизвёл матрицу мафии, банды: абсолютное повиновение главарю, абсолютное пренебрежение окружающими, абсолютное отсутствие связей даже между членами банды.