Мартин Лютер Кинг

ЕСТЬ У МЕНЯ МЕЧТА...

К оглавлению

ПОРА НАРУШИТЬ МОЛЧАНИЕ

Я принимаю участие в этом заседании, так как полностью согласен с целями и деятельностью организации «Священники и миряне, озабоченные положением во Вьетнаме», которая нас объединяет. Последнее заявление ее исполнительного комитета находит отклик в моей душе, и я полностью поддерживаю его первые строки. «Наступает время, когда молчание становится преступлением».

Я имею в виду наше отношение к Вьетнаму...

Те из нас, кто уже нарушил молчание, знают, какие переживания это доставляет, но мы должны говорить. Со всем смирением, порожденным ограниченностью наших представлений, но говорить мы должны. Однако мы должны и радоваться, так как впервые в истории нашего народа столь значительное число религиозных лидеров решило выйти за рамки проповеди ничем не возмущаемого патриотизма и выступить с протестом, основанным на велении совести и уроках истории.

Возможно, среди нас рождается новый дух. Если это так, проследим тщательно за его проявлениями и помолимся, чтобы в нашем внутреннем «я» отозвались его веления, ибо в темноте, окружающей нас со всех сторон, мы страстно ищем новый путь.

За последние два года, с тех пор как я решился нарушить свое предательское молчание и начал говорить о том, что скрывалось в глубине моего пылающего сердца, когда я стал призывать к полному прекращению разрушительной войны во Вьетнаме, многие спрашивали меня, разумно ли я поступил, избрав этот путь. В глубине их души не раз возникали вопросы: «Почему вы, д-р Кинг, говорите о войне? Почему именно вы присоединяетесь к голосам протеста? Ведь говорят, что борьбу за мир нельзя смешивать с борьбой за гражданские права». Не поврежу ли я этим делу своего народа, спрашивали меня? И когда я слышу этих людей, то часто, даже понимая причины их озабоченности, я не могу не чувствовать печали, ибо эти вопросы означают, что спрашивающие не понимают по-настоящему ни меня, ни моего призвания, ни моих обязательств. Их вопросы означают, что они просто не знают мира, в котором живут.

В свете этого трагического непонимания я считаю особенно важным ясно и, надеюсь, достаточно сжато объяснить, почему я полагаю, что дорога от баптистской церкви на Декстер Авеню в Монтгомери, где я начал свою службу, ведет прямо к сегодняшнему заседанию.

Я вышел на эту трибуну сегодня, чтобы обратиться со страстным призывом к моей горячо любимой стране... Сегодня вечером я хочу обратиться не к Ханою или Фронту национального освобождения, а к моим соотечественникам, американцам, несущим вместе со мной бремя величайшей ответственности за окончание конфликта, который дорого обходится обоим континентам.

Значение Вьетнама

Я проповедник и думаю поэтому, что вам не покажутся странными те семь основных мотивов, по которым именно Вьетнам предстал перед моим внутренним взором. Прежде всего существует совершенно очевидная и почти непосредственная связь между войной во Вьетнаме и той борьбой, которую я вместе с другими веду в Америке. Несколько лет назад мне показалось, что в этой борьбе мелькнул просвет надежды. Надежда для бедняков, как черных так и белых, воплотилась, казалось бы, в программе «войны с бедностью». Проводились эксперименты, возникали новые предположения и начинания. Затем началась эскалация войны во Вьетнаме, и мы увидели, как общество, помешавшееся на войне, ломает и потрошит эту программу, словно надоевшую политическую игрушку. Я понял, что Америка никогда больше не сделает попытки привлечь необходимые средства и энергию для помощи своим беднякам, пока авантюры, подобные вьетнамской войне, не перестанут, как адский насос гигантской разрушительной силы, выкачивать из нее средства и людские резервы. Это все более и более убеждало меня в том, что война враждебна беднякам, и именно поэтому заставляло с ней бороться.

Возможно, что действительность предстала передо мной в еще более трагическом свете, когда мне стало ясно, что война не только сводит на нет надежды бедняков, но и посылает сражаться и умирать сыновей, мужей, братьев этих бедняков, причем доля их необычайно велика в сравнении с остальной частью населения. Мы берем темнокожих юношей, искалеченных нашим обществом, и посылаем их за 8 тыс. миль защищать в Юго-Восточной Азии свободу, которой они не могли найти в Юго-Западной Джорджии или Восточном Гарлеме. По жестокой иронии судьбы мы наблюдаем по телевизору, как вместе убивают негры и белые и как они вместе погибают за государство, которое не в состоянии посадить их за одну и ту же школьную парту. Мы видим, как они, объединенные жестокостью в одно целое, жгут нищие деревушки, но мы прекрасно понимаем, что в Детройте они никогда не смогут жить в одном квартале. Перед лицом этих жестоких издевательств над бедняками я не могу молчать.

Третья причина моего выступления еще более обоснованна, ибо исходит из опыта, полученного мною в различных гетто Севера за последние три года, особенно за последние три лета. Находясь среди отчаявшейся, отверженной и разгневанной молодежи, я говорил ей, что бутылки с зажигательной смесью я ружья не разрешат их проблем.. Я пытался выразить им свое глубочайшее сочувствие, продолжая придерживаться убеждения, что социальные изменения, полные самого глубокого смысла, есть результат ненасильственных действий. Но они спрашивали — и справедливо: «А как же Вьетнам? Разве наше государство не использует массовое насилие для разрешения своих проблем и достижения желаемых им перемен?» Их вопросы били не в бровь, а в глаз, и я понял, что никогда более не смогу поднять свой голос против насильственных действий угнетенных в гетто, пока не выскажусь откровенно о том, кто более всего применяет сейчас насилие в мире — о моем собственном правительстве. Во имя этих парней, во имя своего правительства, во имя сотен тысяч людей, живущих под гнетом насилия, я не могу молчать.

Для людей, которые задают вопрос: «Разве вы не лидер движения за гражданские права?» и тем самым стараются исключить меня из рядов борцов за мир, у меня есть следующий ответ: в 1957 г., когда наша небольшая группа организовала Южную конференцию христианского руководства (ЮКХР), мы выбрали девиз: «Спасем душу Америки». Мы были глубоко убеждены в том, что нам не следует ограничиваться только борьбой за определенные права негров, но выразили уверенность, что Америка не сможет стать свободной или спасти свою душу, пока потомки ее рабов полностью не сбросят цепи, которые они все еще влачат. Мы, пожалуй, согласны с Лэнгстоном Хьюзом¹, этим темнокожим бардом Гарлема, написавшим в свое время:

О, да!
Я прямо говорю,
Для меня ты, Америка, никогда не была Америкой,
Но я даю клятву —
Ты станешь ею!

Далее. Должно быть абсолютно ясно, что если вы озабочены единством и существованием Америки, то сегодня вы не можете игнорировать войну во Вьетнаме. Если душа Америки окажется совершенно отравленной — рассеките ее, и вы увидите среди прочих ядов также и Вьетнам. И до тех пор пока Америка разрушает самые сокровенные надежды людей во всем мире, ее нельзя будет спасти. Поэтому те из нас, кто твердо решил, что Америка «будет Америкой», встают на путь протеста и неповиновения, действуя тем самым на благо своей страны.

...В 1964 г. я получил Нобелевскую премию мира и не мог забыть того, что она обязывала меня бороться еще упорнее, чем раньше, во имя «братства всех людей». Эта премия выводила мою деятельность за рамки национальных проблем, но, если бы даже ее не было, я все равно бы жил с сознанием миссии служения богу. Для меня связь служения богу с делом борьбы за мир настолько очевидна, что я просто удивляюсь людям, спрашивающим, почему я выступаю против войны...

Странные освободители

Размышляя над безумием творимого во Вьетнаме и пытаясь найти в себе силы понять и выполнить мою миссию, я все время обращаюсь мыслью к людям этой страны. Я говорю сейчас не о солдатах каждой из воюющих сторон, не о сайгонской хунте, но просто о людях, которые уже почти три десятилетия испытывают на себе проклятие войны. Я думаю о них еще и потому, что мне совершенно ясно: там нельзя прийти ни к какому разумному решению, до тех пор пока не будет сделана попытка узнать их и прислушаться к их сдавленным рыданиям.

Они должны видеть в американцах весьма странных освободителей. Вьетнамский народ провозгласил свою независимость в 1945 г. после французской и японской оккупации и еще до революции в Китае. Во главе вьетнамцев стоял Хо Ши Мин. Хотя в своих документах они цитировали Декларацию независимости Соединенных Штатов, мы отказались тогда признать их. Вместо этого мы решили помочь Франции снова завоевать эту бывшую ее колонию.

Наше правительство решило, что вьетнамский народ «не готов» к независимости, и снова мы стали жертвами западного высокомерия, много лет отравлявшего международную атмосферу. Этим трагическим решением мы отвергли революционное правительство, стремящееся к самоопределению, правительство, созданное... чисто местными силами, среди которых были и коммунисты. Для крестьян это новое правительство означало осуществление подлинной земельной реформы, в которой они более всего нуждались.

В течение девяти лет после 1945 г. мы отказывали Вьетнаму в праве на независимость. Девять лет мы усиленно поддерживали французов в их неудачной попытке вновь превратить Вьетнам в колонию.

Перед концом той войны мы покрывали 30% военных расходов Франции во Вьетнаме. Еще до поражения под Дьен Бьен Фу² французы стали приходить в отчаяние от тщетности своих усилий, но мы — нет. Мы воодушевляли их своей громадной финансовой и военной помощью, толкая на продолжение войны, даже когда они потеряли желание воевать. Вскоре мы несли уже почти все расходы в этой трагической попытке реколонизации.

После поражения Франции было похоже, что вьетнамцы по Женевским соглашениям снова получат независимость и земельную реформу. Но вместо этого опять появились Соединенные Штаты, решившие, что Хо Ши Мин не должен объединить временно разделенную страну, и крестьяне снова стали свидетелями того, как мы поддерживаем одного из наиболее злобных диктаторов, нашего ставленника — премьера Дьема³. Они со страхом наблюдали, как Дьем безжалостно выкорчевывал всю оппозицию, поддерживал изгнанных было землевладельцев и отказывался даже обсуждать вопрос о воссоединении с Севером. Крестьяне видели, что все это совершалось под влиянием США и при поддержке все растущего числа американских войск, которые прибыли в страну для умиротворения повстанческого движения, вызванного преступными действиями Дьема. Свержение Дьема принесло бы им радость, если бы не длинный ряд сменивших его военных диктаторов, фактически ничего не изменивших в жизненно важном для них вопросе о земле и мире.

Если из Америки и исходили какие-то изменения, то только по линии все большего увеличения воинских кон-тингентов, присылаемых в поддержку правительств, которые оказывались одинаково продажными, бездеятельными и лишенными поддержки народа. Тем временем вьетнамцы читали наши воззвания и регулярные обещания установить мир, демократию и провести земельную реформу. Теперь они изнывают и гибнут под нашими бомбежками и считают истинными врагами нас, а не своих соотечественников-вьетнамцев. Сгоняемые нами с земли отцов, понуро и апатично бредут они в концентрационные лагеря, где их обрекли на жалкое, не удовлетворяющее даже минимальные нужды существование. Они знают, что если не уйдут, то погибнут от наших бомб. И они идут — в основном женщины, дети и старики.

Они видят, как мы отравляем их воду, как уничтожаем миллионы акров урожая. Должно быть, они рыдают, когда бульдозеры с ревом проходят по земле, готовясь уничтожить ценные породы деревьев. Они попадают в больницы, где на двадцать жертв американского обстрела приходится одна жертва «вьетконговцев». Мы уже уничтожили около миллиона вьетнамцев, в основном детей. Они попадают в город и видят тысячи детей — бездомных, раздетых, бегающих по улицам стаями, как животные. Они видят, как солдаты унижают этих детей, просящих подаяния. Они видят, как дети продают своих сестер американским солдатам и водят солдат к своим матерям.

Что же думают о нас крестьяне, когда мы поддерживаем крупных землевладельцев и отказываемся предпринимать что-либо для осуществления неоднократно обещанной земельной реформы, что думают они, когда мы испытываем на них новейшие виды вооружения подобно тому, как немцы испытывали новые медицинские препараты и новые виды пыток на узниках концентрационных лагерей в Европе? Где же фундамент того независимого Вьетнама, который, по нашему утверждению, мы строим? Уж не среди ли этих безгласных людей?

Мы уничтожили два из их наиболее чтимых институтов — семью и деревню. Мы уничтожаем их землю и урожай. Мы приняли участие в подавлении их самой влиятельной некоммунистической политической силы — буддистской церкви. Мы поддерживаем врагов крестьян в Сайгоне. Мы развращаем их женщин и детей и убиваем мужчин. Хороши освободители!

Если не считать чувства горечи, в стране не осталось ничего, на чем можно было бы построить новый Вьетнам. Скоро сохранившиеся здания останутся лишь на наших военных базах и в концентрационных лагерях, которые мы называем укрепленными деревнями. Крестьяне могут справедливо удивляться нашему желанию построить новый Вьетнам именно на такой основе. Можем ли мы обвинять их за такие мысли? Мы обязаны выступить за них и поставить вопросы, которые они не в состоянии поднять. Ведь они тоже наши братья.

Еще более трудная, но не менее неотложная задача — говорить о тех вьетнамцах, которых у нас определяют как наших врагов. Как нам относиться к Фронту национального освобождения — к этим непонятным для нас людям, которых мы называем «вьетконговцами» или «коммунистами?». Что должны думать они о нас, американцах, понимая, что это мы допустили репрессии и жестокости Дьема, которые превратили их в группу сопротивления па Юге страны? Что думают они об оправдании нами насилия, которое заставляет их браться за оружие. Как могут они поверить в нашу честность, когда мы твердим об «агрессии с Севера», как будто нет никаких иных причин для этой войны. Как могут они верить нам, когда мы после кровавого правления Дьема обвиняем их в применении насилия, а сами наводняем их страну все новыми видами оружия массового уничтожения. Мы наверняка должны понять их чувства, даже если мы не оправдываем их действий. Конечно, нам следует признать, что именно люди, которых мы поддерживаем, толкнули их на насилие. Конечно, нам следует признать, что по сравнению с нашими хорошо рассчитанными планами уничтожения их самые крупные действия выглядят просто карликовыми.

Что они могут думать о нас, когда наши официальные лица упорно называют всех их коммунистами, хотя и знают, что коммунистов среди них менее 25%? Что должны они думать, когда, контролируя большую часть территории Вьетнама, их хорошо организованная политическая партия не может участвовать во всеобщих выборах, проводимых при нашем содействии? Они спрашивают, как можем мы говорить о свободных выборах, когда сай-гонская пресса контролируется военной хунтой и подвергается ее цензуре. И они справедливо недоумевают, как же мы надеемся помочь сформировать новое правительство без участия их партии, единственной партии, которая тесно связана с крестьянами. Они ставят под сомнение наши политические цели и отказываются признать реальным мирное урегулирование, которое будет достигнуто без их участия. Их вопросы поразительно точно бьют в цель. Уж не собирается ли наше правительство создать еще один политический миф о новом Вьетнаме и затем опять подкреплять его новой волной насилий?

Настоящий смысл и значение ненасилия состоит в том, чтобы оно помогало понять точку зрения противника, его проблемы и услышать от него оценку собственных действий. Познакомившись с его точкой зрения, мы могли бы лучше увидеть слабость нашего собственного положения и, если рассудить зрело, мы могли бы вырасти и научиться кое-чему из мудрости братьев, которых мы называем своими противниками.

Пример тому — Ханой. На Севере, где наши бомбы теперь исковеркали землю, а наши мины делают непроходимыми водные пути, на нас смотрят с глубоким, но вполне понятным недоверием. Говорить от их имени — это значит пытаться объяснить отсутствие доверия к словам Запада и особенно к намерениям Соединенных Штатов в настоящее время. В Ханое находятся люди, которые возглавляли борьбу за независимость Вьетнама против японских и французских агрессоров... Именно они, несмотря на огромные жертвы, во второй раз выступили против' французского господства, а их уговорили в Женеве временно отказаться от контролируемой ими территории между 13 и 17-й параллелью⁴. После 1954 г. они увидели, как мы вступили в заговор с Дьсмом, чтобы помешать выборам, которые наверняка поставили бы Хо Ши Мина во главе объединенного Вьетнама, и поняли, что их снова обманули.

Когда мы спрашиваем, почему они не желают вести переговоры, надо помнить об этом. Нам также должно быть ясно, что лидеры Ханоя считают присутствие американских войск, поддерживавших режим Дьема, односторонним вооруженным нарушением Женевских соглашений и напоминают нам, что они начали увеличивать свои войска и технику только тогда, когда американские солдаты десятками тысяч стали прибывать в их страну.

Ханой помнит, как наше правительство отказывалось говорить правду о первых попытках Северного Вьетнама добиться мира, как президент заявил, что таких попыток не существовало, хотя они на самом деле имели место. Хо Ши Мин видел, как американцы говорили о мире и наращивали силы, а теперь он, конечно, слышит все более усиливающиеся слухи об американских планах вторжения на Север. Он понимает, что наши бомбардировки, обстрелы и минирование — это часть обычной подготовки к наступлению. Возможно, что только чувство юмора и присущая Хо Щи Мину ирония помогают ему сохранять спокойствие, когда он слышит о том, как наиболее могущественная держава мира говорит об «агрессии с Севера», сбрасывая тысячи бомб на небольшое государство, расположенное более чем в 8 тыс. миль от ее берегов.

Здесь мне хотелось бы пояснить, что, пытаясь выступить от имени Вьетнама, лишенного права голоса, и понять аргументы тех, кого мы называем врагами, я не менее глубоко, чем другими проблемами, озабочен положением наших войск в этой стране.

Как мне кажется, мы подвергаем наших людей во Вьетнаме не только жестокой опасности, которая неизбежна при любых военных действиях, когда две армии оказываются лицом к лицу и стараются уничтожить друг друга. Мы примешиваем цинизм к самой мысли о смерти, так как через некоторое время наши солдаты должны неизбежно понять: в этой войне полностью отсутствует все, за что, по нашему утверждению, они сражаются. Очень скоро они начинают сознавать, что правительство послало их для вмешательства в войну между вьетнамцами, а наиболее искушенным из них ясно и то, что мы стоим на стороне богатых, обрушивая ад на головы бедняков.

Это безумие должно прекратиться. Мы должны остановиться сейчас. Я заявляю это как служитель бога и брат всех бедных страдающих вьетнамцев. Я выступаю от имени тех, чьи земли опустошены, чьи дома разрушены, чья культура уничтожена. Я говорю от имени бедняков Америки, которые расплачиваются вдвойне: за разбитые надежды у себя дома, за смерть и разрушения во Вьетнаме. Я выступаю как гражданин мира — мира, который с ужасом взирает на то, какой путь мы избрали. Как американец, я обращаюсь к моему правительству. Инициатива в этой войне принадлежит нам. Мы должны взять на себя инициативу прекратить ее.

Вот послание одного из крупнейших буддистских лидеров во Вьетнаме:

«Каждый новый день войны увеличивает ненависть в сердцах вьетнамцев и в сердцах всех людей, верящих в гуманизм. Даже своих друзей американцы превращают во врагов. Странно, что американцы, столь уверенно рассчитавшие все возможности победить в этой войне, не понимают, что она принесет им глубокое психологическое и политическое поражение.

Америка никогда больше не будет символом революции, свободы и демократии, а станет символом насилия и милитаризма».

Если мы будем продолжать войну, ни у меня, ни у мировой общественности не будет сомнений в том. что мы полны бесчестных намерений в отношении Вьетнама. Станет ясно, что нашим первым желанием является оккупация Вьетнама и превращение его в американскую колонию... Если мы немедленно не прекратим войну против вьетнамского народа, народам мира не останется ничего другого, как предположить, что мы решили до конца играть в эту ужасную, нелепую и смертельную игру.

Мир требует сейчас от Америки такой зрелости, которой, может быть, мы не в состоянии достичь. Он требует, чтобы мы признали свою неправоту с самого начала вьетнамской авантюры, признали, что сыграли гибельную для вьетнамского народа роль. Ситуация такова, что нам, возможно, придется быть готовыми круто повернуть с прежнего пути.

Для того чтобы искупить свою вину и ошибки во Вьетнаме, мы должны проявить инициативу и прекратить эту трагическую войну. Мне бы хотелось предложить пять конкретных шагов, которые нашему правительству следовало бы немедленно сделать, чтобы начать долгий и трудный процесс ликвидации этого кошмарного конфликта:

1. Прекратить все бомбардировки на Севере и Юге Вьетнама.

2. Объявить об одностороннем прекращении огня с тем, чтобы этот шаг создал обстановку для переговоров.

3. Предпринять немедленные шаги для ликвидации других очагов войны в Юго-Восточной Азии путем свертывания наших военных приготовлений в Таиланде и прекращения вмешательства в дела Лаоса.

4. Реалистически принять тот факт, что Национальный фронт освобождения пользуется большой поддержкой в Южном Вьетнаме и поэтому должен участвовать в любых серьезных переговорах и в любом будущем вьетнамском правительстве.

5. Наметить дату вывода всех иностранных войск из Вьетнама в соответствии с Женевскими соглашениями 1954 г.

После установления нового режима с участием Национального фронта освобождения частью нашей миссии могло бы стать предоставление права убежища любому вьетнамцу, опасающемуся за свою жизнь. Затем надо установить, какие репарации мы сможем внести за ущерб, нанесенный нами. Мы должны обеспечить медицинскую помощь, в которой так остро нуждаются в этой стране.

Протесты против войны

Тем временем перед нами — священнослужителями — постоянно стоит задача — убедить наше правительство покончить с этим постыдным делом. Мы должны продолжать протесты, если наше правительство будет проводить прежнюю порочную политику во Вьетнаме. Мы должны быть готовы подкрепить слова делом и изыскивать любые действенные формы протеста.

Давая советы молодым людям о службе в армии, мы должны разъяснять им роль нашей страны во Вьетнаме, тем самым ставя перед ними альтернативу отказа от военной службы по убеждениям. Я рад сообщить, что именно такой путь избрали более чем 700 студентов в моей Альма Матер — колледже Мурхауз, и я рекомендую его для всех, кто полагает, что действия США во Вьетнаме бесчестны и несправедливы. Более того, я бы предложил постараться убедить всех священников призывного возраста сложить с себя свой сан и отказаться от военной службы на той же основе статуса сознательного неповиновения. Настало время настоящего, а не условного выбора. Мы достигли такого момента, что если правительство будет упорствовать в своем безрассудстве, то на карте окажутся наши жизни. Каждый человек, придерживающийся гуманных взглядов, должен выбрать ту форму протеста, которая соответствует его убеждениям, но протестовать должны все.

Есть нечто соблазнительное в том, чтобы остановиться только на этом и пригласить нас всех к участию в движении, которое в некоторых кругах называют народным крестовым походом против войны во Вьетнаме. Я утверждаю, что мы должны продолжать активную борьбу, и, более того, хочу добавить нечто еще более тревожное. Война во Вьетнаме — это только симптом более глубокого заболевания духа американского народа, и если мы будем игнорировать этот отрезвляющий факт, то нам придется создавать комитеты духовенства и мирян для будущего поколения. Их будут волновать проблемы Гватемалы и Перу. Их будут волновать проблемы Таиланда и Камбоджи. Они будут озабочены Мозамбиком и Южной Африкой. Мы будем устраивать походы в защиту этих и дюжины других стран, посещать бесчисленные митинги, до тех пор пока в жизни и политике Америки не произойдут значительные глубокие изменения. Эти мысли отвлекают нас от Вьетнама, но не от нашего основного призвания — служить богу.

В 1957 г. один чувствительный американский чиновник за границей сказал, что, как ему кажется, наша страна в мировой революции оказалась не на той стороне. За последние десять лет мы наблюдали, как возникла модель подавления революционных выступлений, оправданных ныне присутствием военных «советников» США в Венесуэле. Эта необходимость поддерживать социальную стабильность для блага наших капиталовложений объясняет подавление революции с помощью американских войск в Гватемале. Она является причиной использования американских вертолетов против партизанских отрядов в Колумбии, напалма и «зеленых беретов»⁵ против повстанцев в Перу. Именно эти действия США приходят на память, когда цитируются слова покойного Джона Ф. Кеннеди, сказавшего пять лет назад: «Те, кто делают невозможной мирную революцию, неизбежно вызывают кровавую революцию».

Случайно или нет, но наша страна все более и более играет именно такую роль — роль тех, кто препятствует мирной революции, отказываясь поделиться привилегиями и богатством, полученными в результате огромных прибылей от капиталовложений за границей.

Я убежден, что, если мы хотим оказаться на правильной стороне в мировой революции, мы (как государство) должны заняться радикальной переоценкой ценностей. Мы должны как можно скорее совершить отход от общества, «ориентирующегося на вещь», в сторону общества, «ориентирующегося на человека...»

Настоящая переоценка ценностей вскоре заставит нас поставить под сомнение справедливость нашей прежней и нынешней политики. С одной стороны, мы призваны сыграть роль доброго самаритянина на обочине дороги жизни, но это будет только началом. Однажды мы должны будем заметить, что всю Иерихонскую дорогу надо реконструировать так, чтобы мужчин и женщин не избивали и не грабили, когда они совершают по ней свой жизненный путь⁶. Подлинная миссия состоит не в том, что вы швыряете нищему монету; она не должна быть случайным или поверхностным явлением. Она должна привести к выводу о том, что общество, порождающее нищих, нуждается в переустройстве. Настоящая революция в переоценке ценностей очень скоро покажет, что нельзя мириться с резким контрастом богатства и нищеты. Она состоит в том, чтобы через моря увидеть со справедливым негодованием, как капиталисты Запада вкладывают огромные капиталы в экономику Азии, Африки и Южной Америки только для того, чтобы извлекать прибыли, нимало не заботясь о социальных улучшениях в этих странах, и сказать: «Это несправедливо». Западное высокомерие, считающее, что оно обладает всем для поучения других и ничему не может от них научиться, — несправедливо. Подлинная переоценка ценностей коснется мирового устройства и скажет войне: «Этот путь разрешения разногласий несправедлив». Бизнес на уничтожении людей напалмом, увеличение числа вдов и сирот в нашей стране, отравление ненавистью людей, в обычных условиях вполне гуманных, возвращение с полей сражений физических калек и психологических уродов — все эти вещи несовместимы с мудростью, справедливостью и любовью. Государство, которое из года в год на военные нужды тратит все больше денег, чем на программы улучшения социального благосостояния, приближается к духовной гибели.

...Не будем же присоединяться к тем, кто кричит о войне и в своей неразумной ярости требует, чтобы Соединенные Штаты вышли из Организации Объединенных Наций. Необходима мудрая сдержанность и спокойная рассудительность. Мы не должны называть коммунистом или примиренцем каждого, кто признает, что ,с помощью ненависти и истерии не разрешить проблем нашего бурного времени...

Самое важное — это люди

Наше время — революционное время. На всем земном шаре люди восстают против старой системы эксплуатации и угнетения, и из чрева неустойчивого мира появляются новые системы, девиз которых — справедливость и равенство. Нагие и босые граждане этих стран поднимаются на борьбу, как никогда прежде. «Люди, которые пребывали во мраке, увидели великий свет»! Мы на Западе должны поддерживать такие революции. Это печальный факт, но из-за благодушия, лени, смертельного страха перед коммунизмом и привычки смиряться с несправедливостью западные страны, в которых когда-то возник этот революционный дух, стали теперь архиантиреволюционными. Это привело многих к мнению, что революционный дух присущ только марксизму... Наша единственная надежда — выйти навстречу подчас враждебному миру, объявив вечную вражду бедности, расизму и милитаризму. С этой благородной миссией мы храбро бросим вызов существующему положению вещей и несправедливому большинству...

Истинная революция в переоценке ценностей означает в конце концов, что наша лояльность должна стать лояльностью по отношению ко всему человечеству, а не к какой-то отдельной его группе. Каждое государство должно воспитать у своих граждан преданность человечеству в целом для того, чтобы сохранить осе лучшее, присущее каждому обществу...

Сейчас мы стоим перед фактом, когда «завтра» уже наступает. Нас подгоняют насущные нужды сегодняшнего дня. В запутанной головоломке жизни и истории присутствует и такая вещь, как возможность опоздать. Ведь промедление крадет время. Жизнь часто заставляет нас чувствовать себя бедными, голыми и удрученными из-за потерянных возможностей. «Прилив в делах людей» не всегда остается на высшей точке; он спадает. Мы можем отчаянно взывать ко времени, чтобы оно остановилось, но оно, оставаясь глухим к мольбам, движется дальше. Над побелевшими костями и разбросанными останками многочисленных цивилизаций начертаны слова: «Слишком поздно». ...Сегодня у нас все еще есть выбор: ненасильственное сосуществование, либо насильственное взаимоуничтожение.

Мы должны перейти от нерешительности к действию. Мы должны найти новые пути для борьбы за мир во Вьетнаме и справедливость во всем развивающемся мире, мире, который начинается у нас за порогом. Если мы не будем действовать, нас протащит по длинным темным и позорным коридорам времени за теми, кто облечен властью без сострадания, энергией без моральных устоев, силой без прозорливости.

Так начнем же действовать. Посвятим себя снова долгой и упорной, но прекрасной борьбе за новый мир. Таков призыв детей божьих, и братья с нетерпением ждут нашего ответа. Неужели же мы скажем, что борьба слишком трудна? Скажем ли мы, что силы американской действительности препятствуют их превращению в полноценных людей, и выразим лишь свое глубокое сожаление? Или это будет послание, говорящее о желании помочь, о надеждах, о солидарности с их устремлениями о преданности их делу, чего бы нам это ни стоило? Выбор предоставляется нам, и, хотя это, может быть, нас и не радует, мы должны сделать выбор в этот критический момент человеческой истории...

[М. L. Кing. A time to break silence. «Freedomways», vol. 7, № 2, 1967 (речь, произнесенная 4 апреля 1967 г. в церкви Риверсайд, в г. Нью-Йорке)]

¹ Лэнгстон Хьюз (1902 — 1967 гг.) — американский прогрессивный писатель и поэт — негр.

² Сражение под Дьен-Бьен Фу (Северо-Западный Вьетнам) длилось с ноября 1953 по май 1954 г. и закончилось сокрушительным поражением французской колониальной армии.

³ Имеется в виду ставленник правящих кругом США в Южном Вьет-наме Нго Динь Дьем — южновьетнамский «президент» в 1955 — -1963 гг.

⁴ Имеются в виду соглашения о восстановлении мира в Индокитае, подписанные 21 июля 1954 г., па совещании представителей СССР, Франции, Англии, КНР. ДРВ, США. Лаоса, Камбоджи и так называемого государства Вьетнам (США отказались подписать их). По этим соглашениям во Вьетнаме, южнее 17-й параллели, устанавливалась временная демаркационная линия, разделяющая зоны перегруппировки войск. В июле 1956 г. намечалось провести на всей территории страны всеобщие выборы, на основе которых должно было произойти национальное объединение Вьетнама. Однако правящие круги США создали в южной части страны (между 13-и и 17-й параллелью) марионеточный режим во главе с «президентом» Нго Динь Дьемом и сорвали осуществление Женевских соглашений 1954 г.

⁵ «Зеленые береты» — прозвище мобильных диверсионных частей особого назначения в вооруженных силах США, предназначенных для подавления освободительных движений в различных странах мира.

⁶ М. Л. Кинг использует в данном случае пример из христианской мифологии.

ПАМЯТИ ДОКТОРА ДЮБУА

Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить память одного из самых замечательных людей нашего времени. Доктор Дюбуа был не только гигантом мысли, расширившим границы знания, он был прежде всего учителем. Всю свою жизнь он стремился научить нас тому, как выполнить задачи, стоящие перед нами в борьбе за свободу.

Первая мысль, которую он особенно настойчиво проводил, состоит в следующем. Для того чтобы уделом негров по-прежнему оставались лишения и гнет, использовался ядовитый туман лживых утверждений об их врожденной неполноценности, принадлежности к низшей расе и обреченности на рабство до гробовой доски. Эта ложь так глубоко проникла в сознание Америки, что его заразились не только белые, но и многие негры. А пока в эту ложь верили, легче было мириться с жестоким и преступным отношением к неграм. Извращенная логика гласила — не будь черный неполноценным, он не подвергался бы угнетению, а так его место в обществе вполне соответствует его скудному интеллекту и способностям.

Доктор Дюбуа понял, что краеугольным камнем расистского угнетения является миф о неполноценности негров, и посвятил свой блестящий талант его разрушению.

Вряд ли можно было найти человека более подходящего для решения этой грандиозной задачи. Прежде всего он обладал непревзойденным интеллектом, и к тому же сам был негром. Он необычайно гордился тем, что является темнокожим, и, помимо одаренности и гордости, обладал неукротимым духом борца и мужеством.

Чтобы выполнить свою миссию, он отказался от значительных преимуществ, которые имелись у высокообразованных негров на Севере. Хотя у него были ученые степени Гарвардского и Берлинского университетов и больше научных званий, чем у многих американцев, как черных, так и белых, он переехал на Юг, где тогда жило большинство негров. Он стремился разделить с ними унижения и несправедливости, которым они ежедневно подвергались. Он мог бы продаться белым правителям и получить большое вознаграждение за свой талант. Таких, как он, и среди черных, и среди белых было очень мало. Он мог бы стяжать богатство и почести и жить в роскоши, осыпаемый похвалами сильных мира сего, а вместо этого он прожил на Юге часть своей творческой жизни, почти всегда очень скромно, а ряд лет — просто в бедности. Он умер изгнанником¹. На долю его выпало мало похвал, а «влиятельные» круги его игнорировали.

Но в изгнании доктор Дюбуа был только по отношению к стране, где родился. Умер он в Африке, на родине своих дорогих предков, а игнорировала его лишь крайне невежественная Америка, по не история.

История никогда не забудет доктора Дюбуа — неутомимого исследователя и одаренного открывателя социальных истин. Величие его в том, что он искал правду о своем народе. Лишь очень немногие ученые честно занимались изучением истории и жизни американских негров, и он решил заполнить этот зияющий пробел. Степень успеха Дюбуа свидетельствует о масштабности этого человека.

Однако он не просто заполнил этот пробел. Ему пришлось иметь дело с целой армией белых пропагандистов — создателей мифов и фальсификаторов негритянской истории.

Дюбуа смело начал бой с ними. Невозможно даже перечислить все его заслуги в этой области. Еще в конце XIX в. он наметил столетнюю программу изучения проблем негров Америки и пеустапно трудился над ее осуществлением.

Задолго до того, как социология стала наукой, он принимается за изучение социальных аспектов жизни американских негров и публикует труды в области здравоохранения, просвещения, занятости, религии и условий их жизни в городах. И это в те годы, когда научное исследование жизни негров выглядело столь неправдоподобно и настолько игнорировалось, что лишь один университет во всей Америке включил в свои планы подобную программу, да и то выделив на нее лишь 5 тыс. долл. в год.

Несмотря на эти препоны, доктор Дюбуа еще до начала XX в. завершает два обширных классических труда. Его книга «Ликвидация африканской работорговли», написанная в 1896 г., составила первый том в классической серии Гарвардского университета, а исследование «Негры Филадельфии», завершенное в 1899 г., используется и в наши дни. Для иллюстрации его научных методов достаточно сказать, что, работая над последним из этих трудов, он посетил и опросил 5 тыс. человек.

Вскоре доктор Дюбуа понял, что нельзя выполнить никаких подлинно научных исследований и невозможно ожидать никаких перемен, если только не привлечь к этому делу самих же негров. Ученый превращается в организатора и вместе с другими создает Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН). В то же время он п'ре-красно видит, что рост империалистической экспансии угрожает делу возрождения Африки.

Понимая важность связей между американскими неграми и землей их предков, Дюбуа расширяет сферу своей деятельности: после первой мировой войны он — инициатор Панафриканских конгрессов 1919, 1921 и 1923 гг., вызвавших переполох среди империалистов всех стран и замешательство умеренных негров Америки, которых пугал этот беспокойный, воинствующий черный гений.

Вернувшись в Соединенные Штаты, Дюбуа обнаружил, что его инициатива в области изучения истории и жизни негров принесла плоды и положила начало стремлению негров к получению высшего образования. Он весь отдался задаче повышения уровня работы в этой области. Позже, в 1940 г., он принимает участие в создании негритянского научного журнала «Пилон»². В то же время он всячески способствует участию негритянских колледжей в ежегодных научных конференциях, чтобы повысить эффективность и качество их научных исследований.

Но этой деятельностью, которой хватило бы и десяти человекам на целую жизнь, отнюдь не ограничивается круг его интересов и достижений. За шесть лет он создает монументальный труд в 700 страниц — «Черная реконструкция в Америке»³, одновременно написав много статей и очерков. Написание «Черной реконструкции» заняло шесть лет, но потребовало тридцати трех лет подготовки. Когда появилась эта работа... газета «Нью Йорк Тайме» писала: «Вне всякого сомнения это — наиболее тщательное и полное исследование участия негров в Реконструкции», а «Нью Иорк Геральд Трибюн» заявила, что «это — солидное исследование данного периода, экономический трактат, философское рассуждение, поэма и произведение искусства вместе взятые».

Чтобы понять, почему же эта работа Дюбуа о Реконструкции была таким монументальным достижением, необходимо познакомиться с ее содержанием. Белые историки почти целое столетие грубо извращали роль негров в период Реконструкции. Это было сознательное и намеренное искажение, и здесь многое было поставлено на карту. В годы Реконструкции негры почти не имели свободы действий. Если бы, как это утверждают белые историки, негры действительно погрязли в коррупции, оппортунизме, проявили бы вопиющую глупость, были бы действительно буйными, невежественными и злобными, то цель этих историков была бы достигнута. Они смогли бы доказать, что свобода в руках низших существ представляет опасность. Американцам из поколения в поколение упорно предподносилась эта ложь, и коллективный разум американского общества в конце концов был отравлен расизмом и оглуплен мифическими вымыслами.

Доктор Дюбуа выступил против этой фальсификации негритянской истории и разоблачил ее. Фактически он раньше, чем кто-либо другой в США, начал разоблачать ложь об американских неграх в наиболее важный и созидательный период их истории и сделал в этом отношении больше всех. Истины, которые он раскрыл, еще не стали достоянием всех американцев, однако они учтены и взяты на вооружение нами в нашей нынешней борьбе.

В «Черной реконструкции» Дюбуа пришлось полемизировать с почти повсеместно распространенной концепцией о том, что в период Реконструкции цивилизация на Юге практически якобы погибла, ибо негры в какой-то мере были допущены к власти. Доктор Дюбуа представил неопровержимые доказательства того, что она отнюдь не погибла, и более того, в эти годы экономика Юга восстанавливалась. За первые пять лет урожай хлопка на Юге достиг довоенного уровня, а за последующие пять лет превысил его. В то же самое время экономическая активность в других сферах жизни росла настолько быстро, что возрождение Юга было почти полностью завершено.

Дюбуа открыл и еще одно яркое достижение периода Реконструкции — осуществление бесплатного образования не только для негров, но и для белых бедняков. Он документально подтвердил принятие ряда законов, настолько необходимых для общества, что они были сохранены и в XX в., хотя негры, помогавшие их появлению, были безжалостно лишены избирательных прав и устранены из политической жизни. Он доказал, что, вопреки утверждениям белых историков, это был не трагический период, а, напротив, единственный период существования демократии на Юге. Этот поразительный факт и был причиной того, что историки были вынуждены прибегать ко лжи, ибо сказать правду — означало бы признать способность негров не только управлять страной, но и создать лучшее государство в тесном единении с белыми бедняками.

После завершения книги «Черная реконструкция» доктор Дюбуа, несмотря на свой огромный вклад в науку и преклонный возраст, отнюдь не захотел уйти на заслуженный отдых. Преданность делу свободы и в 70 лет все так же неудержимо влекла его вперед, как и в 20 лет. Он уже завершил три карьеры. Начав свою деятельность как социолог-пионер, он стал активным деятелем по организации масс. Организатор затем превращается в историка. К середине XX в., когда империализм и война снова начали угрожать человечеству, он стал лидером борцов за мир. Он был председателем Информационного центра сторонников мира в США и, подобно преподобному Уильяму Слоану Коффину и доктору Бенджамину Споку⁴ в наши дни, подвергался судебному преследованию со стороны правительства и травле со стороны реакционеров. Не испугавшись препятствий и репрессий, он с характерной для него твердостью продолжал борьбу. Наконец в 1961 г., после того как Гана стала независимой, он получил возможность приняться за написание Африканской энциклопедии и на 93-м году жизни эмигрировал в эту страну, чтобы начать новый научный подвиг. Но в 1963 г. этот удивительный человек скончался.

То, что потомки будут помнить его за научные заслуги и организационные достижения, — не требует доказательств. Такие памятники нетленны. Однако существуют и человеческие качества, менее заметные с первого взгляда, но такие, память о которых тоже останется в веках.

Доктор Дюбуа был человеком всепоглощающей" преданности своему пароду. Огромные достижения и повсеместное признание не были для него средствами достижения популярности и личного благополучия. Кем бы он ни был, при всем разнообразии занятий и ученых званий, он был всегда и прежде всего негром. Он использовал богатства своего таланта как нечто врученное ему своим народом. Он видел, что негры лишены такого множества вещей, необходимых для существования, что украденная у них история казалась лишь небольшой частью их потерь. Но доктор Дюбуа знал, что для народа потерять историю — значит потерять возможность понять себя, а с нею — источник возможности гордиться собой. Это заставило его превратиться в исследователя истории американских негров, а сочетание уникальной преданности делу и интеллекта позволило ему спасти наследие, потеря которого необычайно бы обеднила нас.

Мы вспоминаем о докторе Дюбуа как о человеке сегодня, когда в жизни еще слишком много отчаяния. Но в годы, когда он жил и боролся, у людей было гораздо больше оснований для отчаяния и безнадежности, однако его вера в сбой народ никогда не колебалась. Любовью к народу и верой в него отмечены каждая фраза трудов Дюбуа, каждый шаг его жизни. Без этих глубоко укоренившихся чувств его работа была бы бесплодной и отвлеченной. Именно они превратили его деятельность в ураган, который смел грязь лжи со страниц официальной истории.

Вся его жизнь была проникнута гордостью за негров. Он не просил прощения за то, что он черный, а значит — хуже других. Вместо этого он нападал на угнетателей за преступное принижение черных. Он бросил вызов существующим порядкам, став примером воинствующей мужественности и честности. Он не боялся бросить вызов, и хотя враги источали злобу и презрение, им не удалось заглушить его мощный голос.

Однако при всем этом он отнюдь не видел в темном цвете кожи ничего мистического. Он гордился своим народом, но не потому, что цвет кожи наделял негров неким смутным величием, а в связи с тем, что их конкретные достижения в борьбе способствовали прогрессу человечества, а также потому, что сам Дюбуа знал и любил прогрессивное человечество, людей всех цветов, кожи — черной, белой, желтой, красной или коричневой.

В своей деятельности он не ограничивался лишь шумными обличениями, чтобы получить эмоциональную разрядку и удалиться затем с самодовольным и пассивным удовлетворением. История научила его. что для народа недостаточно просто испытывать гнев; главная задача — организовать людей так, чтобы их гнев превратился в преобразующую силу. Никогда нельзя было различить, где кончается Дюбуа-ученый и начинается Дюбуа-организатор. Эти два его качества были в нем единой силой.

Стиль жизни доктора Дюбуа — это важнейшее качество, которое следует перенять современному поколению негров. Образованный негр, который чурается нас, или разгневанный боец, который не способен организовать нас, не имеют ничего общего с доктором Дюбуа. Он был примером того, чего могут достичь негры, и он организовывал негров для борьбы...

Мы не можем говорить о докторе Дюбуа, не отметив того, что всю свою жизнь он придерживался радикальных взглядов. Кое-кому хотелось бы игнорировать тот факт, что последние годы жизни он был коммунистом. Ведь для них ничего не значит и то, что Авраам Линкольн тепло приветствовал поддержку со стороны Карла Маркса в период гражданской войны и дружески переписывался с ним. В современном англоязычном мире никого не смущает тот факт, что Шон О'Кэйси⁵ был литературным гигантом XX века и коммунистом или что Пабло Неруду⁶ считают величайшим поэтом современности, хотя он был избран в сенат Чили как коммунист. Пора перестать замалчивать тот факт, что доктор Дюбуа был гением и что он предпочел стать коммунистом. Иррациональный антикоммунизм, которым мы одержимы, слишком часто заводил нас в трясину, и едва ли следует стараться сохранять его, как если бы это был один из видов научного мышления.

В заключение мне хотелось бы напомнить белой Америке о том, чем она обязана доктору Дюбуа. Извратив историю негров, они исказили историю Америки, так как негры сыграли слишком большую роль в создании нашей страны, чтобы их можно было вычеркнуть, не лишив ее историю научной достоверности. Белая Америка, пропитанная лживыми измышлениями о неграх, слишком долго жила в тумане невежества. Доктор Дюбуа принес им в дар истину, за которую они должны быть вечно ему благодарны.

Перед неграми стоят сегодня трудные задачи. Нас частично освободили, а затем поработили снова. Мы снова должны выйти на старое поле сражений, но благодаря наследию, которое оставил нам этот полный страсти воинствующий черный гигант, наша уверенность в собственных силах выросла, наше зрение стало острее, а наша вера в конечную победу — крепче.

Доктор Дюбуа ушел от нас, но он не мертв. Дух свободы не погребен в могиле с борцом. Он будет с нами в апрельском походе на Вашингтон⁷, куда мы направляемся требовать права на жизнь, свободу и стремление к счастью.

Мы должны идти в Вашингтон потому, что правительство объявило перемирие в «войне с бедностью», тратя в то же время миллиарды на эскалацию бессмысленной, жестокой и несправедливой войны во Вьетнаме. Мы пойдем туда, потребуем, чтобы нас выслушали, и останемся там до тех пор, пока не получим ответа от правительства. Если это приведет к насильственному подавлению нашего движения, мы выдержим это, как бывало и прежде. Если это вызовет насмешку и презрение, мы примем и это, ибо именно это в Америке выпадает сейчас на долю бедняков. Если это будет означать тюрьму, мы охотно пойдем в нее, так как миллионы бедняков и так уже заключены в темницу эксплуатации и дискриминации.

В наши дни доктор Дюбуа был бы в первых рядах движения за мир. Он сразу же провел бы параллель между американской поддержкой продажного режима Тхиеу — Ки⁸ и поддержкой южных рабовладельцев Севером в 1876 г. ЦРУ едва ли преувеличивает — наоборот, его заявление поражает своей честностью, — подсчитав для конгресса, что война во Вьетнаме может длиться 100 лет. Люди, лишенные свободы, не сдаются. Негры боролись за нее более ста лет, и даже если мы не знаем еще даты полного освобождения, мы уверены, что борьба за свободу будет продолжаться.

Позвольте мне сказать, наконец, что величайшей заслугой доктора Дюбуа было его преданное сочувствие всем угнетенным и его святая непримиримость ко всем формам несправедливости. Сегодня все призывает нас к непримиримости. Будем же непримиримы, пока каждый человек не будет иметь пищу и все необходимое для тела, культуру и образование для разума, свободу и человеческое достоинство для духа. Останемся же непримиримы, пока кишащие крысами и паразитами трущобы не отойдут в темное прошлое и пока каждая семья не получит надлежащим образом оборудованный дом... Будем испытывать это чувство непримиримости, пока «братство» не перестанет быть ничего не значащим словом в конце молитвы и станет первым пунктом повестки дня любого законодательного собрания. Будем непримиримы, пока наши братья из «третьего мира» — Азии, Африки и Латинской Америки — не перестанут быть жертвами империалистической эксплуатации и не воспрянут после долгой ночи нищеты, неграмотности и болезней...

[М. L. King. Honoring Dr. Du Bois. «Freedomways», vol. 8, .Vs 2, 1968 (речь, посвященная столетию со дня рождения выдающегося негритянского ученого, писателя и общественного деятеля США Уильяма Эдварда Бургхардта Дюбуа. Произнесена в Карнегн Холл, Нью-Йорк, 23 февраля 1968 г.)]

¹ У. Э. Б. Дюбуа умер 27 августа 1963 г. в Аккре — столице Ганы, куда уехал из США в 1961 г.

² У. Дюбуа стремился создать научный журнал по изучению расовых проблем. Однако издание с этой целью журнала «Пилон», намечавшееся с 1934 г., удалось осуществить лишь в 1940 г.

³ Капитальный труд У. Дюбуа «Черная реконструкция» был опубликован в 1935 г. В нем дан блестящий анализ роли негров в бурных событиях гражданской войны 1861 — 1865 гг. и Реконструкции 1865 — 1877 гг. Научное и политическое значение этой работы Дюбуа состоит в том, что она явилась первым в американской историографии крупным прогрессивным научным трудом, разоблачившим беззастенчивую фальсификацию буржуазными историками исследуемых в нем проблем.

⁴ Известный американский детский врач Б. Спок и священник У. С. Коффин — активные борцы за мир и прекращение преступной агрессии США во Вьетнаме. Подверглись репрессиям со стороны американских властей.

⁵ Шон О'Кэйси (1884 — 1964 гг.) — выдающийся ирландский писатель, коммунист.

⁶ Пабло Неруда (настоящее имя — Рикардо Нафтали Рейес Басуальто, род. в 1904 г.) — выдающийся чилийский поэт, коммунист.

⁷ Задуманный и подготовлявшийся М. Л. Кингом «поход бедняков» на Вашингтон состоялся в апреле-мае 1968 г., но уже без Кинга.

⁸ Имеются в виду американские ставленники — «президент» Южного Вьетнама Нгуен Вал Тхиеу и «вице-президент» Нгуен Као Ки.

О ТАКТИКЕ НЕНАСИЛЬСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Федеральное правительство продолжает в отношении негритянских беспорядков игру с огнем и готово пойти на риск повторения прошлогоднего катастрофического лета. Несмотря на насилие, которым отмечены два последних лета, ни одна из главных причин расовых волнений не устранена.

Страдания, которые вылились в пламя гнева и мятежа, не уменьшились. Безработица, невыносимые жизненные условия, дискриминация в сфере образования, бедственное положение негритянских гетто — все остается по-прежнему, но конгресс и правительство ограничиваются тривиальными полумерами.

Всего лишь несколько лет назад благодаря ненасильственным действиям был достигнут заметный, хотя и ограниченный, конечно, прогресс. С каждым годом укреплялась здоровая уверенность негров в своих силах. Нельзя, однако, не считаться с тем фактом, что тактика ненасильственных действий, которая тогда преобладала в движении за гражданские права, в последние два года не играла уже такой роли. Тактика ненасилия сказалась весьма эффективно на Юге, так как она нанесла поражение ярым сторонникам сегрегации, жаждавшим получить возможность физически сокрушить негров. Тактика ненасилия позволила неграм выйти на улицы, активно выражая свой протест, и помешала открыть по ним огонь, так как даже расисты не могли стрелять среди бела дня в безоружных мужчин, женщин и детей. Именно по этой причине за десять лет кампании протеста на Юге было меньше жертв, чем за десять дней расовых волнений на Севере.

Сегодня в северных городах мы встречаемся с картиной, знакомой нам на Юге. Полиция, национальная гвардня и вооруженные силы лихорадочно готовятся к репрессиям. Им можно дать отпор, не прибегая к силе, путем массового движения воинствующего ненасилия, которое никогда не было столь уместной тактикой действия на Севере, как сегодня. Она может стать средством национального спасения¹.

Я согласен с выводами специальной президентской Комиссии по расследованию причин негритянских волнений² о том, что в нашей стране произошел раскол на два враждебных общества и что главная разрушительная сила — это белый расизм. Прежде всего нам нужны эффективные средства, которые бы заставили конгресс действовать решительно, но это должны быть средства, ке предусматривающие применения силы... Мы помним, что воинствующая тактика ненасильственных действий в Сельме и Бирмингеме пробудила совесть белой Америки и расшевелила бесчувственный конгресс.

Пришло время вернуться к массовому ненасильственному протесту. В соответствии с этим мы планируем весной и летом этого года целую серию таких демонстраций, которые начнутся в Вашингтоне. В них примут участие негры и белые, цель их — принести пользу беднякам обеих рас.

Мы обратимся к правительству с призывом принять меры, рекомендованные его собственной комиссией, по словам которой, для того чтобы избежать трагедии «продолжающейся поляризации американского общества и в конечном счете уничтожения основных демократических ценностей», необходимо организовать «в общенациональном масштабе действия, продиктованные сочувствием, действия массовые и упорные, подкрепленные всеми ресурсами самой могущественной и богатой страны на земле».

Судьба демонстраций, которые мы планируем, очень волнует меня, и мне хотелось бы объяснить, что мы сделаем, что мы попытаемся сделать и во что мы верим. Вместе со своими помощниками я три месяца работал над планом организации этих демонстраций. Мы считаем, что в случае успеха этой кампании тактика ненасильственных действий еще раз явится главным средством, которое поможет добиться осуществления социальных реформ, и тогда измученные нуждой бедняки получат работу и средства к существованию. Если же кампания потерпит провал, тактика ненасильственных действий окажется дискредитированной, и страна может быть ввергнута в пучину катастрофы. Эту трагедию усугубляла бы мысль о том, что ее можно было предотвратить.

По горькому опыту мы знаем, что наше правительство не спешит исправлять несправедливость расовой дискриминации до тех пор, пока оно не сталкивается лицом к лицу с какими-то драматическими событиями, которые принуждают его действовать. Мы знаем также — хотя это, может быть, неизвестно официальному Вашингтону, — что терпение негров истощается и события в любой момент могут принять форму яростного взрыва.

Демонстрации в Вашингтоне по продолжительности будут напоминать демонстрации в Сельме и Бирмингеме. Это не будет однодневный протест — они могут длиться два и три месяца. Ранее, во время событий в Алабаме, мы не устанавливали никаких сроков. Мы просто говорили, что собираемся бороться до тех пор, пока не достигнем результатов. То же самое мы говорим и о предстоящей демонстрации в Вашингтоне. Это будет попытка организовать движение, подобное демонстрациям в Сельме и Бирмингеме, в центре внимания которого будут стоять экономические проблемы. Подобно тому, как мы пытались решить социальные пробемы сегрегации и политическую проблему — лишение негров права голоса — путем массовых демонстраций, так и сейчас мы хотим связать экономические проблемы — право на жизнь, на работу, на заработок — с массовым протестом, который будет напоминать движение в Сельме, но только на экономической основе. Когда мы начинали нашу деятельность в Бирмингеме и Сельме, делались попытки отговорить нас. А сегодня наши успехи и достижения в этих городах и реформы, которые за ними последозали, с гордостью всеми приветствуются.

Мы выбрали 15 районов — десять городов и пять сельских округов, откуда мы набираем свои основные кадры. У нас будет по 200 бедняков из каждого района. Это составит около 3 тыс. человек, что позволит начать движение протеста. Эти люди прошли школу практики ненасильственных действий, и с этой точки зрения их роль особенно важна... Мы планируем участие некоторых из них в походе на Вашингтон. Возможно, часть группы из Миссисипи двинется на Вашингтон и начнет там демонстрацию протеста, в то время как другая ее часть совершит поход через штаты Юга, сольется с подобными группами в Алабаме и Джорджии, Виргинии, Южной и Северной Каролине. Мы надеемся, что вид все растущей массы бедняков, медленно движущейся к Вашингтону, и слухи об этом марше окажут определенное воздействие на конгресс.

Как только начнутся такие демонстрации, по всей стране прокатится волна сочувствия и поддержки. В кампаниях подобного рода это — обычное явление, и, мне думается, так произойдет и на этот раз. Люди, как мне представляется, зашевелятся. Калифорнию и другие места на Западе мы не включили из-за их отдаленности и в связи с проблемой транспортировки участников марша. Но наши планы предусматривают также возникновение стихийных демонстраций и на западном побережье.

Движение сторонников ненасильственных действий в масштабе всей страны имеет очень важное значение. На опыте мы знаем, что конгресс и президент ничего не сделают, пока мы сами не развернем активной деятельности и при поддержке всех людей доброй воли не окажем на них давление. Только это могло бы помочь преодолеть существующую в конгрессе коалицию южан (некоторые из них возглавляют там комиссии и всеми силами будут препятствовать любому прогрессу) и правых республиканцев Среднего Запада и Севера.

Нужно сделать движение достаточно мощным, драматичным и привлекательным в моральном плане, таким, чтобы люди доброй воли — служители церкви, рабочие, либералы, интеллигенция, студенты и сами бедняки — начали оказывать на конгрессменов такой нажим, чтобы те не смогли больше уклоняться от выполнения наших требований.

Наша цель — показать всю драматичность экономической проблемы бедняков. Мы считаем, что нам еще предстоит много сделать, для того чтобы конгресс прислушался к нашим требованиям. Демонстрации на начальных стадиях будут преследовать скорее воспитательные цели — довести до сознания народа характер этой проблемы, те трагические условия, с которыми мы сталкиваемся в гетто.

После этого, если мы не встретим отклика в конгрессе, мы расширим наше движение. Однако, зная упорное нежелание конгресса сделать что-нибудь в этой области б отличие, например, от его готовности увеличивать ассигнования на войну во Вьетнаме, следует честно признать, что нам не удастся добиться от конгресса каких-то молниеносных результатов. Поэтому мы не питаем никаких иллюзий относительно того, что нам удастся заставить конгресс заняться нашими проблемами в ближайшие же две-три недели. Но мы уверены, что, начав демонстрацию с Вашингтона и сосредоточив наши действия прежде всего на обращениях к конгрессу и министерствам, мы и в самом деле сможем многое им разъяснить.

Мы называем нашу демонстрацию кампанией против безработицы и за повышение заработной платы, ибо мы понимаем, что экономические проблемы — это самый важный вопрос, с которым приходится сталкиваться как неграм, так и белым беднякам. Характерно при этом, что когда говорят о массовой безработице среди негров, то это называют социальной проблемой. Когда же речь идет о массовой безработице среди белых, это называется депрессией. В настоящее время безработица среди негров быстро растет, а в некоторых городах среди негритянской молодежи она достигает 40%.

Нужен какой-то экономический билль о гражданских правах. Он гарантировал бы работу всем, кто хочет и может работать. Он должен также гарантировать пособие всем, кто не может работать: детям, старикам и больным; ведь для того чтобы жить, им нужны средства. Это потребовало бы создания определенного количества рабочих мест на государственной службе, но на это потребуется время. Зато программа, действительно решающая проблему обеспечения работой, свела бы к минимуму — я не говорю к нулю — негритянские выступления, которые могут произойти этим летом.

Поэтому в центре нашей кампании будет стоять вопрос о работе и некоторых других требованиях, таких, например, как улучшение жилищных условий, тесно связанных с этим вопросом. Мы считаем, что следует строить больше домов для людей с низким доходом. Школы в гетто находятся в ужасном состоянии, и мы понимаем, что для исправления положения необходимо предусматривать ассигнование по крайней мере тысячи долларов на каждого ученика. Кроме того, эти школы настолько отстали от современных требований, что им нужны не просто дополнительные ассигнования, но и особое внимание, чтобы поднять уровень преподавания и чтобы они давали настоящие знания.

Все эти проблемы, конечно, оттесняет на задний план война во Вьетнаме. Мы концентрируем все внимание на внутренних проблемах, но само собой разумеется, что они отходят на задний план, когда заходит речь об этой трагически запутанной войне. Мы расходуем все деньги на то, чтобы нести смерть и разрушения, и почти не тратим их на улучшение жизни и созидательное развитие. Неизбежно поэтому, что в ходе нашей кампании встанет вопрос о вьетнамской войне. Мы слышим все эти разговоры о возможности «позволить себе и пушки, и масло», но теперь-то мы видим, что это — миф; что, когда страна ввязывается в подобную войну, пушки становятся навязчивой идеей, а социальные нужды неизбежно приносятся им в жертву. Мы надеемся, что в результате наших усилий со всей ясностью подчеркнуть эту проблему тысячи и тысячи людей поднимут этот вопрос, и наше правительство вынуждено будет пересмотреть свою внешнюю политику, чтобы заняться решением внутренних проблем.

Американский народ разумнее своего конгресса. Как показал опрос, проведенный Институтом общественного мнения Луиса Харриса, 56% опрошенных считали необходимым проведение определенной программы, обеспечивающей работой всех нуждающихся в ней. В свое время, когда страна оказалась на грани краха³, мы создали Управление промышленно-строительных работ общественного назначения; нужно что-то делать и сейчас, когда мы преуспеваем и богаты. Опрос показал также, что 57% опрошенных считают необходимым уничтожить трущобы в городах и перестроить эти районы силами самих жителей; тем самым для этих людей был бы решен вопрос о работе.

Мы должны заставить и заставим конгресс сделать это, использовав первую поправку к конституции⁴. В случае отказа нам придется усилить нажим, чтобы эта проблема всегда стояла на повестке дня. И тогда нам, может быть, придется прибегнуть к серьезным мерам, но это не будет означать, что мы будем убивать людей или уничтожать собственность; мы будем держаться воинствующей тактики ненасилия.

Мы прекрасно понимаем, что расовые волнения испугают большинство белых, отчасти снимая с них ответственность и тем самым позволяя прибегнуть к новым репрессиям. Но мы не видим перемен, не видим, в частности, никаких перемен в Уоттсе — восстание там не дало никаких видимых результатов. Мы стараемся найти какую-то альтернативу, Которая позволит решать наболевшие вопросы, не прибегая к насилию и разрушениям. Мы планируем построить палаточный городок в Вашингтоне по образцу 30-х годов⁵, чтобы показать, какому числу людей в нашей стране приходится и поныне жить в трущобах. По существу это будет похоже на наши прежние демонстрации ненасильственного протеста.

Мы не намерены терпеть в своих рядах насилие. И поэтому сразу заявляем, что те, кто не собирается соблюдать ненасильственный характер демонстрации-протеста, пусть не участвуют в ней. За прошедшие шесть недель мы провели беседы о ненасилии с людьми, которые пойдут весной на Вашингтон. Эти люди составят ядро демонстрации, а позже станут руководителями массового протеста. Они будут участвовать в демонстрации на ее ранней стадии, а затем, спустя две-три недели, когда число ее участников начнет расти, они возглавят их, будут отвечать за дисциплину и порядок. Надеюсь, что к этому времени в наши ряды вольются и белые граждане.

Демонстрации всегда были объединяющей силой движения, они объединяют негров и белых... во время демонстраций резко падает уровень преступности как среди белых, так и среди негров. Когда мы проводили бойкот городских автобусов в Монтгомери (штат Алабама), уровень преступности среди негров за год упал на две трети. Во время демонстраций люди находят в себе силы подавать ненависть, находят путь выразить свои чаяния, не прибегая к насилию.

Нам нужно такое движение. Оно нужно прежде всего для того, чтобы осуществить сближение белых и негров. Нам нужно оно для того, чтобы сплотить союзников, добиться общности их сознания.

Большое число белых американцев также согласно с идеей интеграции, хотя существует и много защитников лозунга «власть белых». И если ничего не предпринимать, то люди склонны впадать в отчаяние и затевать пустые споры, Но когда проводится какая-то кампания, когда организуются демонстрации, они способствуют такому сближению белых с неграми, которого трудно достичь чем-либо другим.

Думаю, что наступил момент, когда нет иного выбора: либо это должен быть воинствующий ненасильственный массовый протест, либо — мятеж. Недовольство столь велико, гнев так прочно укоренился, а отчаяние и нетерпение столь глубоки, что необходимо найти какой-то выход для этих чувств и этого возмущения. Им надо дать отдушину, и мне кажется, что наша кампания как раз и поможет превратить накипающую ярость обитателей гетто в созидательную силу.

Даже если не касаться моральной стороны вопроса о том, какие методы следует применять — насилие или ненасильственные действия, то я не вижу, каким образом мятеж мог бы на практике привести к должным результатам. Я убежден, что если мятежи будут разрастаться, то это лишь упрочит позиции правых элементов, которые одержат над нами верх в городах, что приведет к фашизации и ужасным для всей страны последствиям. Не думаю, что Америка выдержит еще одно лето волнений, подобных тем, что произошли в Детройте, так чтобы это не сказалось самым отрицательным образом на совести американского народа и не оказалось гибельным для его демократических принципов.

Я стою целиком за тактику ненасильственных действий. Я не собираюсь никого убивать ни здесь, ни во Вьетнаме. Я не собираюсь поджигать дома. Если демонстрация ненасильственного протеста потерпит поражение этим летом, я все равно буду проповедовать принцип ненасильственных действий, так как считаю это жизненной философией, которая определяет не только мое участие в борьбе за расовую справедливость, но и мою связь с людьми, связь с самим собой. Я остаюсь верен этому принципу.

Но я должен откровенно признать, что если наша кампания прямых ненасильственных действий не приведет ни к каким сдвигам, люди перейдут к насильственным действиям, разговоры о партизанской войне приобретут гораздо более массовый характер.

Во всяком случае виноваты в этом будем не мы. Мы изложим проблемы бедняков правительству самого богатого государства в истории человечества. И если это не заставит его признать свой долг перед бедняками, когда оно изжило себя как орган, обязанный обеспечить своим гражданам «право на жизнь, свободу и стремление к счастью»⁶. Если наше общество не оправдает надежд, возлагаемых на него неграми, тогда, боюсь, мы все очень скоро узнаем, что расизм — это болезнь, которая ведет к роковому исходу.

Мы приветствуем помощь всех организаций, борющихся за гражданские права. Существует разный подход к решению этой проблемы, но, мне думается, что и НАСПЦН, и Городская лига играют в этом вопросе одинаково важную роль. Я убежден также, что и КРР и СККНД играют свою роль⁷. Некоторые группировки сторонников лозунга «власть черным» временно отказались от борьбы за интеграцию. Но мы не откажемся от нее. Мы по-прежнему верим в то, что белые и негры могут сосуществовать друг с другом. Может быть, поэтому как раз мы и явимся тем мостом, который объединит сторонников обеих тенденций в негритянском движении.

Дело в том, что в Соединенных Штатах до сих пор не было какого-либо заранее организованного и подготовленного негритянского восстания. То, что было, можно назвать стихийным взрывом возмущения, Люди, которые принимали участие в таких мятежах, не хотели бунтовать. Недавно группа профессоров Уэйнского университета опросила несколько сот людей, участвовавших летом прошлого года в беспорядках в Детройте, и большинство из них ответило, что мой подход к решению проблемы — т. е. тактика ненасильственных действий — был лучшим и самым эффективным.

Я не верю, что там, в Детройте, имело место массовое стремление к насилию. Даже в этих мятежах можно было найти элемент тактики ненасильственных действий в отношении людей. За редким исключением участники их не убивали белых, а, между тем, при желании они могли бы убить сотни людей. Это было бы уже подлинное восстание. Однако, как это ни удивительно, даже в самые критические моменты мятежа негры изливали всю свою ярость на здания и магазинное имущество, а не на людей.

Я убежден, что, если не будет принято никаких мер для решения наболевших экономических проблем негритянских гетто, разговоры о партизанской войне приобретут гораздо более реальный оттенок. Страна, к сожалению, еще не отдает себе отчета в серьезности положения. Конгресс до сих пор не проявлял желания что-либо сделать в этом направлении, и зот перед чем мы предстали этой весной. Как ни предан я принципу ненасильствен' пых действий, я должен взглянуть в лицо фактам: если мы не добьемся от Вашингтона положительного отклика на наш призыв, то многие и многие негры, охваченные возмущением, перейдут к насилию.

Я хотел бы надеяться, что в результате наших ненасильственных демонстраций будет принят экономический билль о гражданских правах для обездоленных, на что потребуется ассигновать от 10 до 12 млрд. долл. Я хотел бы надеяться, что им будет предоставлена работа, что будут составлены программы ликвидации безработицы и повышения заработной платы для тех, у кого она ниже уровня бедности.

Наша задача заключается и в том, чтобы удержать конгресс от негативных мер, помешать ему сделать шаг назад. Мы начали с законопроекта о «войне с бедностью», предусматривавшего ежегодные ассигнования в 2,4 млрд. долл.; теперь они сведены к 1,8 млрд. Наша программа социального обеспечения и без того не даег людям возможности жить так, как того требует человеческое достоинство, а конгресс еще принимает поправку, которая в буквальном смысле слова лишит тысячи детей всяких льгот в рамках социального обеспечения. Отпустили было средства па строительство образцовых поселков, но затем резко их сократили. Дотация к квартирной пшате — прекрасная помощь бедным — сведена теперь к нулю...

Америка пожинает сейчас плоды ненависти и позора, семена которых были посеяны теми, кто, отказывая многим поколениям негров в праве на образование, лишил их политических прав, кто экономически эксплуатировал их. И теперь, спустя столетие после отмены рабства, его печальное наследие — угнетение и расизм — оборачивается взрывами в наших городах, а по нашим улицам растекается вулканическая лава горечи и озлобления.

Негры Америки всегда были терпеливы и, вероятно, продолжали бы терпеть и дальше, если бы у них была хоть капелька надежды; однако повсюду «время истекает, — как поется в одном из духовных гимнов, — поражена пороками страна, вставайте люди, время истекает», Несмотря на многие годы национального прогресса, тяжелое положение бедняков в Соединенных Штатах ухудшается. В обстановке развивающейся технической революции школы Севера и Юга оказываются не в состоянии выполнить поставленную перед ними задачу и дать соответствующее образование людям с тем, чтобы они могли стать полноправными членами общества. Медицинская помощь фактически недоступна для миллионов бедняков — негров и белых. Им известно об огромных успехах медицины — пересадке сердца, чудодейственных лекарствах, но их дети по-прежнему умирают от болезней, от которых их можно было бы спасти, и нехватка белка в пище отражается на их умственных способностях.

В Миссисипи дети голодают в то время, как крупные землевладельцы предоставили свои владения Земельному банку и получают ежегодно миллионы долларов только за то, чтобы там не выращивались продовольственные культуры и хлопок⁸. При этом не принимается никаких мер для обеспечения средствами к жизни сотен тысяч издольщиков, у которых сейчас нет ни работы, ни еды. Согнанные с земли, они селятся в палаточных городках или перебираются в городские гетто на Севере, ибо наш конгресс «полон решимости не душить инициативы бедняков милостыней и подаяниями». Между тем богатым оказывают подачки в виде разного рода субсидий и «прогрессивных пособий» в промышленности.

Белая Америка до сих пор позволяла себе оставаться равнодушной к расовым предрассудкам и к лишению негров экономических прав. Она относилась к этому, как к поверхностным родимым пятнам; теперь же перед ней предстала ужасная действительность болезни, которая может иметь роковой исход. Беспорядки в городских трущобах — это «набат в ночи», который настойчиво предупреждает, что вследствие пренебрежения к интересам угнетенных, весь наш социальный строй трещит по швам.

Американский народ заражен расизмом, и в этом — грозная опасность. Однако он также заражен демократическими идеалами — в этом наша надежда. Парадокс: совершая зло, он потенциально может сделать добро. Но у него в запасе нет тысячелетия, чтобы изменить положение вещей. Он не может продолжать идти по старому пути. Будущее, к которому его призывают, отнюдь не столь отвратительно, чтобы оправдать зло, царящее в стране. Покончить с бедностью, вырвать с корнем все предрассудки, облегчить измученную совесть, провозгласить принципы справедливости, равноправия и широких творческих возможностей — вот цели, достойные идеала демократии.

Мы имеем возможность посредством массовых ненасильственных действий избежать национальной катастрофы и... вписать светлую главу в историю Америки. Для всех нас настал час испытания. Но еще есть время встретить будущее с чистой совестью и ясным сознанием.

[М. L. К i n g. Show down for nonviolence. «Look», 16.IV 1968.]

¹ Тактика массовых ненасильственных действий в определенных условиях, несомненно, является эффективной формой борьбы трудящихся. Однако, утверждая, что она «может стать средством нашего национального спасения», М. Л. Кинг явно преувеличивал ее возможности и недооценивал степень решимости монополий и правящих кругов США сохранить систему экономической сверхэксплуатации американских негров.

² Комиссия по расследованию гражданских беспорядков была создана президентом Л. Джонсоном 28 июля 1967 г. после восстаний негритянского населения Ньюарка и Детройта.

³ Имеется в виду мировой экономический кризис 1929 — 1933 гг.

⁴ Первая поправка к конституции США, принятая в 1791 г., гласила:

«Конгресс не должен издавать законов... ограничивающих свободу слова или печати или права народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями о прекращении злоупотреблений».

⁵ В 1932 г. состоялся «поход ветеранов» в Вашингтон, где они разместились в построенном там временном «палаточном» городке.

⁶ Эти слова взяты из Декларации независимости США (1776 г.).

⁷ НАСПЦН — Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (создана в 1909 г.); Национальная городская лига (создана в 1910 г.); КРР — Конгресс расового равенства (1942 г.) и СККНД — Студенческий координационный комитет ненасильственных действий (1960 г.),

⁸ С целью поддержания цен на сельскохозяйственные продукты на определенном уровне правительство США платит землевладельцам премию за сокращение посевной площади.

Э.Л. Нитобург.
БОРЕЦ ПРОТИВ РАСИЗМА, ЗА МИР И СОЦИАЛЬНУЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Вечером 4 апреля 1968 г. в городе Мемфисе, на Юге Соединенных Штатов, произошло событие, ошеломившее страну: белый расист убил Мартина Лютера Кинга — человека, который более чем кто-либо иной воплощал в себе решимость американских негров завоевать свободу и равноправие. За какой-нибудь десяток с небольшим лет этот алабамский священник из духовника своих прихожан превратился в выразителя чаяний миллионов негров, в подлинный символ борьбы с расовым гнетом, в человека, которого знали во всем мире и называли «совестью Америки».

Вот почему выстрел, раздавшийся в Мемфисе, прозвучал подобно оглушающему взрыву, за которым последовал буквально пожар негритянских восстаний, охвативший за неделю — с 5 по 11 апреля — 153 города. Для подавления их властям пришлось бросить более 100 тысяч полицейских, солдат национальной гвардии и парашютно-десантных войск. 27 тыс. участников волнений было арестовано, 3,5 тыс. ранено, 43 человека убито.

Волна негодования, прокатившаяся по городам США, достигла берегов далекой Японии: на американских базах и в японских портах, где стояли американские военные суда, произошли столкновения между «белыми» и «черными» солдатами и моряками.

Демократическая общественность многих азиатских, европейских и африканских стран, трудящиеся Советского Союза и других социалистических стран выражали возмущение злодеянием в Мемфисе. В Москве и во многих городах СССР прошли массовые митинги протеста; индийские, пакистанские, суданские, конголезские и другие газеты называли убийство Кинга «позором Америки», «диким и варварским преступлением». Народная палата индийского парламента почтила память Кинга минутой молчания. В Нигерии, Танзании и некоторых других странах на государственных учреждениях были приспущены флаги. За заслуги в области развития международного взаимопонимания Кингу была посмертно присуждена премия Джавахарлала Неру. В Англии учредили ежегодную премию за литературное произведение, отражающее идеалы, которым посвятил свою жизнь и деятельность Кинг.

В самих Соединенных Штатах никогда за всю их историю смерть общественного деятеля, не занимавшего никакого официального поста, не вызывала таких глубоких чувств печали и горечи у столь огромной массы людей. Сознавая масштабы трагедии, разыгравшейся в Мемфисе, напуганный отзвуком прозвучавшего там выстрела, официальный Вашингтон вынужден был выступить со словами осуждения убийства и объявить воскресенье 7 апреля днем национального траура. В этот день мимо гроба с телом Кинга, установленного в одной из церквей его родного города Атланты, непрерывным потоком двигались люди, желавшие отдать последний долг человеку, посвятившему жизнь борьбе за равноправие негров.

Кинг был похоронен в «черный вторник», 9 апреля, на старом кладбище «Саут вью», где во времена рабства хоронили черных рабов и где были похоронены двое его предков. Похороны вылились во внушительную демонстрацию: за гробом, поставленным на простую деревенскую двуколку, запряженную парой мулов, по притихшим улицам Атланты шло 150 тыс. человек. 120 млн. американцев следили за похоронами по телевидению. На них присутствовали вице-президент Г. Хэмфри, а также 80 сенаторов и конгрессменов.

Но одновременно в прессе и по радио правящими кругами велась сознательная кампания, направленная на то, чтобы представить Мартина Лютера Кинга в качестве «апостола умеренности, сдержанности и ненасилия» и только, При этом некоторые комментаторы заходили так далеко, что пытались изобразить Кинга чуть ли не единомышленником президента Л. Джонсона в негритянском вопросе.

Так ли это?

I

Мартин Лютер Кинг родился 15 января 1929 г. в г. Атланта (штат Джорджия). Его прадед и более далекие предки были рабами и получили фамилию своих белых хозяев. Мать Кинга, дочь преуспевавшего священника, выросла в сравнительно хороших условиях, училась в школе и колледже. Отец же его был сыном испольщика, и ему рано пришлось столкнуться со всей жестокостью расовой дискриминации. Здравый ум, воля и энергия помогли ему сделаться пастором и завоевать авторитету прихожан. Он принимал активное участие в борьбе за равную оплату негритянских учителей п против других форм дискриминации. В книге «Шаг к свободе», опубликованной в 1958 г., Кинг рассказывает, с каким достоинством держался и давал отпор белым расистам его отец.

Сам Кинг также уже в раннем детстве остро ощущал несправедливость по отношению к неграм и на всю — жизнь запомнил пережитые в связи с этим унижения. Ему было пять лет, когда двум его белым ровесникам родители запретили играть с ним. Как-то в магазине белая женщина ударила его по щеке, сказав: «Эй, ты, черномазый, ты наступил мне па ногу!» В другой раз, когда он ехал с учителем в автобусе дальнего следования, водитель заставил их уступить место вошедшим на одной из остановок белым пассажирам и простоять 140 км пути в проходе. В поезде он с родителями мог обедать только за специальной занавеской, отделяющей негров от остальных пассажиров в вагоне-ресторане. Все это не могло не оставить отпечатка в сознании мальчика.

Учился Мартин Лютер хорошо и 15 лет поступил в колледж. Родители хотели, чтобы их сын получил семейную профессию пастора, и Кинг стал священником с дипломом Бостонского университета, где он получил в 1955 г. степень доктора философии. Еще до этого он познакомился в Бостоне с молоденькой студенткой консерватории Кореттой Скотт из Мэриона (Алабама) и летом 1953 г. они поженились. Закончив образование, Кинг с женой приехал в столицу штата Алабама г. Монтгомери и стал пастором баптистской церкви на Декстер-авеню.

К этому времени негритянское движение в Америке добилось важной победы: в мае 1954 г. Верховный суд США принял решение о запрещении расовой сегрегации в общественных школах. Разгром во второй мировой войне нацистской Германии с ее расистской идеологией, а также начавшийся распад колониальной системы империализма и образование в Азии и Африке молодых независимых государств оказали огромное влияние на американских негров, наглядно доказав абсурдность расистских «теорий» о «неполноценности цветных» и «превосходстве белого человека». «Достаточно одного только взгляда на негритянскую прессу, — писал тогда выдающийся негритянский социолог Э. Ф. Фрэзиер, — чтобы увидеть, насколько в последние годы выросли взаимопонимание и взаимные симпатии между американскими неграми, с одной стороны, и африканцами, и азиатами — с другой»¹.

Не меньшее влияние на негритянское движение имели успешное решение национального вопроса в Советском Союзе и та моральная и политическая поддержка, которую оказывали борцам за гражданские права в США представители СССР и других социалистических стран в ООН, на различных конференциях, в прессе и по радио. «Россия, — писал Э. Ф. Фрэзиер, — показала миру решение проблемы расовых и культурных меньшинств, живущих в рамках единого политического общества... Отсутствие расовых предрассудков и дискриминации в России имеет огромное влияние на американских негров. Более того, на арене международной политики, как, например, в Организации Объединенных Наций, Россия превратилась в борца за права цветных колониальных народов»².

Благодаря этой солидарности и поддержке негритянский вопрос в США к началу 50-х годов стал международной проблемой и привлек внимание всего мира. Журнал «Тайм», в частности, весной 1953 г. отмечал, что «сообщения, правдивые или вымышленные, о положении американских негров, быть может, помогли Соединенным Штатам нажить больше врагов, чем любая другая пропаганда»³.

Возмущение народов мира и движение протеста против расправ американских расистов с неграми и расовой дискриминации в США заставили правящие круги этой страны пойти на ряд уступок негритянскому населению. Одной из них как раз и явилось решение Верховного суда о десегрегации школ. Однако, несмотря на то, что оно было вновь подтверждено в 1955 г., власти некоторых южных штатов категорически воспротивились проведению в жизнь этого решения, объявив его посягательством на «права штатов», а поэтому якобы «противоречащим конституции» и не имеющим законной силы. Одновременно Ку-клукс-клан, советы белых граждан и другие расистские организации развернули подлинный террор против нарастающего негритянского движения.

Преступления расистов, в том числе зверские убийства нескольких негров на Юге, послужили сигналом к массовым митингам протеста и демонстрациям негритянского населения в крупных городах страны. В феврале 1955 г. конгрессмен-негр от штата Нью-Йорк А. К. Пау-элл потребовал в палате представителей принятия закона о запрещении линчеваний и ликвидации избирательного налога. В марте состоялись конференции борцов за расовое равенство в Чикаго и Портленде, началась кампания за регистрацию негритянских избирателей в Лос-Анджелесе. Состоявшаяся летом того же года в Атланте конференция южных отделений старейшей негритянской организации — Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН) приняла ряд важных решений, показывающих, что даже самые умеренные лидеры ее вынуждены были активизировать свою деятельность, чтобы не отстать от стихийно растущего массового движения негров за расовое равенство. Наконец, 1 декабря 1955 г. в столице Алабамы г. Монтгомери произошло событие, которым впоследствии стали отмечать начало нового подъема негритянского движения в США.

На первый взгляд оно было обычным, ничем не примечательным событием: молодая негритянка швея по имени Роза Парке отказалась освободить место для белого мужчины в городском автобусе и за это была арестована. Такого рода события не раз случались в Монтгомери и других южных городах, где существовала узаконенная сегрегация в автобусах, в которых негры ежедневно подвергались оскорблениям и издевательствам. Но на сей раз негры Монтгомери ответили массовым бойкотом городских автобусов, первый же день которого обошелся автобусным компаниям в тысячи долларов убытка. Бойкот длился больше года, и ни репрессии городских властей, арестовавших некоторых его руководителей, ни террор расистов, бросавших бомбы в негритянские церкви и дома, не смогли заставить негритянское население отступить. Негры предпочитали ходить на работу пешком, но только не пользоваться автобусами.

Мартин Лютер Кинг, избранный председателем комитета по проведению бойкота, вскоре стал душой и символом движения протеста. И расисты не простили ему этого. В январе 1956 г. он впервые был арестован, а спустя несколько дней в его дом была брошена бомба, которая взорвалась на веранде. Жена и маленькая дочь Кинга чудом остались живы. Когда негры Монтгомери узнали об этом, в городе едва не вспыхнули массовые волнения негритянского населения.

Бойкот автобусов в Монтгомери, длившийся 382 дня, всколыхнул негритянское население южных штатов, где начались стихийные выступления в знак солидарности и поддержки. Движение солидарности развернулось на Севере и Западе США, а также за рубежом. В конце концов расисты были вынуждены отступить: в декабре 1956 г. сегрегация на общественном транспорте в Монтгомери — впервые в истории Алабамы — была запрещена.

Для Мартина Лютера Кинга эти события стали своего рода Рубиконом, за которым был только один путь — путь борьбы. И молодой пастор смело пошел по нему. Имя Кинга с этого времени стало известно не только в Америке, но и во всем мире. В ходе борьбы, история которой описана в его книге «Шаг к свободе», была найдена эффективная форма воздействия на белых расистов: экономический бойкот и другие формы экономического давления, а также политического нажима.

В конце 50-х годов на Юге развернулась борьба негров за десегрегацию школ на основе постановления Верховного суда и за избирательные права. Во многих штатах состоялись марши учащейся молодежи и массовые походы за интеграцию, бойкоты сегрегированных школ. Расисты отвечали на активизацию негритянского движения новой волной террора, захлестнувшей Юг. В Монтгомери только в январе 1957 г. куклуксклановцы шесть раз обстреляли «десегрегированные» автобусы и сильно повредили взрывами четыре негритянские церкви и несколько жилых домов, Ярким примером, иллюстрирующим обострение борьбы, были события в г. Литл-Роке (штат Арканзас), где негры еще в 1955 г. возбудили судебное дело против школьных властей, саботировавших постановление Верховного суда о десегрегации школ. Окружной федеральный суд утвердил план интеграции школ в городе. Однако городские власти старались помешать этому. Когда же в сентябре 1957 г. несколько негритянских школьников попытались начать занятия в центральной школе, где учились только белые дети, губернатор штата О. Фобус приказал полиции преградить негритянским детям путь. Не помогло даже публичное предупреждение президента Эйзенхауэра. И только после ввода в Литл-Рок тысячи солдат авиадесантных войск десегрегация школ была там, наконец, формально осуществлена.

Не менее упорный характер, особенно после принятия в 1957 г. федерального закона об избирательных правах негров, приобрела борьба за регистрацию негритянских избирателей. Составляя четверть населения Юга, негры южных штатов не имели в Федеральном конгрессе ни одного своего представителя. В то время как на Севере и Западе в 1960 г. для участия в выборах было зарегистрировано 60% негров избирательного возраста, на Юге — лишь 26%, а в некоторых штатах «глубокого Юга» — даже менее 10%. Между тем только максимальное участие негров в выборах могло способствовать превращению исключительно «белых» властей штатов и местных органов в институты власти, основанные на справедливом представительстве белого и негритянского населения.

В ходе этой борьбы возникла новая негритянская организация — Южная конференция христианского руководства (ЮКХР), опорными пунктами которой стали негритянские церковные общины, а лидером — Мартин Лютер Кинг. Довольно быстро ЮКХР превращается в главного руководителя борьбы негров в южных штатах, а позже распространяет свое влияние на Север и Запад. Желая посвятить больше времени организационной работе, Кинг покидает Монтгомери и возвращается в Атланту. Он приобретает все большую известность: его приглашают в Африку, в 1959 г. он посещает Индию. Но растет и ненависть расистов — в Нью-Йорке, во время выступления в связи с выходом его первой книги, Кингу нанесли ножевое ранение, от последствий которого он так и не смог оправиться до конца своей жизни.

Если до начала массового бойкота автобусов в Монтгомери для негритянского движения в целом характерна была оборонительная тактика, то в последующие годы отличительными его чертами стали наступательность, активность, массовость. Центр тяжести этого движения во второй половине 50-х годов переместился на Юг, в самую цитадель американского расизма, что обусловило особенно ожесточенный и упорный характер борьбы. Постепенно определилась общая для всего Юга программа этой борьбы, основными целями которой стали: предоставление неграм политических прав и ликвидация расовой сегрегации в повседневной жизни. По существу это была программа борьбы против пережитков рабства.

Учитывая общую обстановку и необходимость поддержки со стороны белого населения при существующем в стране соотношении сил, Мартин Лютер Кинг и его помощники разработали и применили тактику массового ненасильственного сопротивления. «Традиционные» методы борьбы НАСПЦН при помощи судебных исков и письменных протестов в различные инстанции сохранялись. Но, кроме того, стали применяться массовые бойкоты, уличные демонстрации, пикетирование, «марши свободы». Заслуга Кинга состояла в том, что он призвал негров активно действовать, а не ждать изменений «сверху». Эта тактика принесла первые успехи, однако они были еще весьма ограниченными и скромными.

Началом нового этапа в нараставшем негритянском движении стал 1960 г. Это был год, вошедший в историю, как «год Африки» когда освободились от колониального ига и добились независимости около двух десятков африканских стран. Не меньшее впечатление на американских негров произвела и победа в 1959 г. народной революции на соседней Кубе, значительную часть населения которой составляют негры и мулаты. Революция принесла им не только юридическое, но и фактическое равенство с белыми кубинцами во всех сферах жизни. Блестящий пример решения «расовой проблемы» правительством и народом революционной Кубы, так же как и победы африканских народов, ставших действительными хозяевами в своих странах, еще больше воодушевили американских негров и показали им, что только наступательные и массовые действия могут привести к успеху. 1 февраля 1960 г. в Гринсборо (штат Северная Каролина) четверо негров студентов заняли места у столика В кафетерии «для белых» при одном из универсальных магазинов компании Вулворт. И хотя их заставили уйти оттуда, на следующий же день их примеру последовали десятки и сотни других негритянских студентов. Через неделю такие «сидячие демонстрации» распространились по всему штату, а через месяц охватили весь Юг, причем в них стали участвовать не только негры, но и белые студенты, а общее число демонстрантов превышало несколько десятков тысяч.

К лету 1960 г. «сидячие», а также «лежачие», «коленопреклоненные», «купальные» демонстрации стали проводиться не только в кафе и ресторанах, но и в бассейнах, библиотеках, театрах и церквах. Участники их использовали разработанную М. Л. Кингом тактику ненасильственных действий и следовали специальным правилам, гласившим в частности: «Не отвечай ударом на удар и оскорблением на оскорбление. Воздержись от насмешек. Не вступай в разговор с администраторами универсальных магазинов... Всегда веди себя вежливо и дружелюбно. Сиди прямо и всегда лицом к прилавку. Помни о любви и отказе от насилия» и т. д.⁴

Местные расистские власти пытались остановить движение при помощи репрессий, а куклуксклановцы — путем террора, но оно не только не прекратилось, но перекинулось в соседние северные штаты. Многочисленные митинги и демонстрации солидарности с ним устраивались в Нью-Йорке, Чикаго, Детройте, Филадельфии, Бостоне. Начавшись стихийно, это движение было поддержано НАСПЦН, ЮКХР и другими негритянскими организациями, в том числе возникшим в I960 г. Студенческим координационным комитетом ненасильственных действий (СККНД).

Год «сидячих демонстраций» положил начало широкому, массовому движению против расовой сегрегации в местах общественного пользования и пробил значительную брешь в стене расовой сегрегации на Юге. Негры там впервые смогли кое-где на равных правах посещать кафе и рестораны, парки и библиотеки, театры и церкви, железнодорожные вокзалы и автовокзалы. Расширились географические рамки негритянского движения и социальный состав его участников. Наметилась координация действий ведущих негритянских организаций.

Весной 1961 г. одна из негритянских организаций — Конгресс расового равенства (КРР) — объявила о проведении по южным штатам «рейсов свободы», направленных против расовой сегрегации и дискриминации на транспорте. Группы негров и белых, главным образом студентов, двинулись на автобусах с Севера и из Вашингтона в южные штаты, добиваясь равного с белыми пассажирами обслуживания в станционных буфетах и ресторанах, автовокзалах и бензозаправочных станциях.

Защитники «цветного барьера» яростно сопротивлялись. Губернатор Алабамы Паттерсон публично — через газеты — посоветовал студентам «как можно скорее убираться домой». Его поддержали губернаторы Миссисипи и Арканзаса — Росс Барнетт и О. Фобус. Фюрер американской нацистской партии Рокуэлл направил на Юг «автобусы ненависти» для борьбы с участниками «рейсов свободы». В результате столкновений с расистами многие участники «рейсов» были жестоко избиты, ранены, арестованы, отданы под суд за «нарушение порядка». Однако задушить движение таким путем не удалось. Оно ширилось. С целью лучшей организации его был создан Координационный комитет «рейсов свободы», куда вошли представители КРР, ЮКХР, СККНД и некоторых более мелких организаций.

Все это принесло свои плоды. Владельцы многих торговых и коммунальных предприятий вынуждены были в конце концов пойти на уступки и отказаться от практики расовой сегрегации в своих заведениях. Комиссия по регулированию торговли между штатами Юга также вынуждена была запретить сегрегацию в подведомственных ей предприятиях. Верховный суд США запретил сегрегацию в автобусах дальнего следования. В марте 1961 г. была создана президентская Комиссия по обеспечению равных возможностей при найме на работу. Был издан новый указ о запрещении дискриминации в вооруженных силах.

Только за первые полтора года правления президента Д. Кеннеди Верховный суд США принял несколько десятков решений, а президент подписал ряд указов по вопросу о гражданских правах. Но все они остались на бумаге, ибо власти южных штатов, объявив их «неконституционными», упорно продолжали сохранять старые порядки. Блок южных расистов-демократов и правых республиканцев в конгрессе провалил законопроект о ликвидации «тестов грамотности» и ряд других, направленных на расширение гражданских прав законопроектов, внесенных правительством Д. Кеннеди.

М. Л. Кинг активно участвовал в борьбе против сегрегации, и в 1962 г. его и 750 других негров судили и бросили за решетку в г. Олбэни (штат Джорджия) за «участие в незаконных демонстрациях». Кинга, в частности, обвинили в том, что, после того как ему запретили войти в муниципалитет для встречи с мэром, он преклонил колени в молитве на улице у здания муниципалитета. Годом ранее, в феврале 1961 г., он опубликовал первую из серии статей в журнале «Нэйшн», ставших своего рода ежегодными «отчетами» М. Л. Кинга об успехах и неудачах негритянского движения за прошедший год и задачах, стоящих перед борцами за гражданские права в начавшемся году. В первой из них, называвшейся «Равенство сегодня. Президент располагает необходимой властью», Кинг, ссылаясь на политику так называемого нового курса, проводившуюся в 30-х годах правительством Ф. Рузвельта, подчеркнул, что президент, федеральное правительство и каждое его ведомство обладают мощными финансовыми и иными рычагами для того, чтобы заставить власти южных штатов, а также предпринимателей-расистов выполнять президентские указы, решения правительства и постановления Верховного суда о гражданских правах негров. Президент должен лишь пустить в ход эти рычаги.

В статье, опубликованной еженедельником «Нэйшн» в марте 1962 г. под заглавием «Колебания на новых рубежах», Кинг подводит итоги первому году политики правительства Д. Кеннеди (провозгласившего лозунг «к новым рубежам») по негритянскому вопросу. Отметив, что это правительство назначило на важные посты больше негров, чем любое из предыдущих, и что оно действует более энергично в вопросе о гражданских правах и добилось определенных успехов, Кинг критикует его за нерешительность и узость поставленных целей. Он предлагает президенту Кеннеди опереться в борьбе с расистами на народ и действовать более решительно, подобно тому как действовал сто лет назад Авраам Линкольн. Кинг рекомендует разработать с этой целью государственный план полного осуществления гражданских прав в твердо установленные сроки. «Президент предложил десятилетний план полета человека па Луну, — пишет он. — Но у нас еще нет ни одного плана, который предусматривал бы избрание негра в законодательное собрание штата Алабама».

На демонстрации борцов за гражданские права реакция на Юге отвечала усилением террора. В одном месте за попытку негров зарегистрироваться в списке избирателей расисты сожгли две негритянские церкви, в другом — застрелили нескольких негров и т. д. Обстановка особенно обострилась в конце сентября 1962 г. в связи с драматическими событиями, разыгравшимися в университетском городке Оксфорде (штат Миссисипи). Полтора года и шесть судебных решений потребовалось бывшему сержанту военно-воздушных сил негру Джеймсу Мередиту на то, чтобы получить, наконец, разрешение поступить в Оксфордский университет, остававшийся «лилейно-белым» на протяжении своего более чем векового существования. Но даже после этого местные расисты, полиция и власти штата преградили ему путь туда. В ответ на предостережение федерального правительства о том, что оно пошлет судебных исполнителей и применит силу, губернатор штата Барнетт заявил, что он не остановится перед кровопролитием. Дороги, ведущие в Оксфорд, были блокированы полицейскими автомашинами с пулеметами. Университет окружили сотни полицейских с овчарками и газовыми гранатами и толпы расистов. Сюда же прибыли «летучие отряды» фашиста Рокуэлла.

После того как 29 сентября Мередит в окружении федеральных приставов и под охраной солдат все-таки был помещен в одно из университетских общежитий, по радио раздался призыв отставного генерала-мракобеса Э. Уокера: «Все на защиту губернатора Миссисипи! К оружию! Пусть каждый штат выделит по десять тысяч добровольцев, и мы отстоим честь Юга!». Озверевшие расисты устроили в Оксфорде ночной погром. Пустив в ход дубинки, обрезки труб, а также огнестрельное оружие, они нападали на корреспондентов газет и радио, стреляли в негров и избивали их. Для того чтобы успокоить возмущенную общественность и подавить бунт расистов, федеральному правительству пришлось срочно перебросить в Оксфорд на самолетах два подразделения авиадесантных войск.

Событиям, связанным с поступлением Мередита в Оксфордский университет, посвящена статья Кинга «Кто их господь?», опубликованная в виде передовой журналом «Нэйшн» в октябре 1962 г.

Еще более драматические события произошли весной 1963 года — года 100-летнего юбилея прокламации президента А. Линкольна об отмене рабства и освобождении негров. На этот раз ареной разыгравшейся драмы стал крупнейший промышленный центр штата Алабама Бирмингем, известный как «город наибольшей в стране сегрегации». Именно поэтому и выбрал М. Л. Кинг этот город для решительной битвы за гражданские права на Юге. По его призыву начиная с 3 апреля негры, составлявшие ²/₅ жителей города, развернули здесь непрерывную кампанию массового ненасильственного сопротивления в форме ежедневных демонстраций и маршей протеста. Против них зместе с куклуксклановцами и членами советов белых граждан выступили полиция и национальная гвардия штата. Мирных, невооруженных демонстрантов, в том числе женщин, стариков и детей, полицейские по приказу комиссара городской полиции Юджина Коннора (по прозвищу «Бык») встречали мощными водометами, сбивающими людей с ног, гранатами со слезоточивыми газами и овчарками, специально обученными бросаться только на чернокожих. «Негры, — сообщал о событиях в Бирмингеме еженедельник «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», — маршируют тысячами. Сотни детей маршируют со взрослыми. Тюрьмы переполнены»⁵,

Твердая решимость негритянского населения и нажим из Вашингтона заставили часть правящей верхушки Бирмингема пойти на уступки и согласиться выполнить главные требования борцов за гражданские права: открыть неграм доступ в учреждения, торговые и другие заведения деловой части города; устранить дискриминацию при найме на работу; создать при участии негров комиссию, которая бы изучила вопрос об интеграции в общественных учреждениях, включая школы.

Однако против этого соглашения выступили расисты. В ночь с 11 на 12 мая они буквально забросали бомбами негритянские церкви, учреждения и жилища. Дом священника Уильямса Кинга — младшего брата М. Л. Кинга, взрывом бомбы сравняло с землей. Начались пожары, десятки людей были ранены. Эта ночь принесла городу новое название — «Бомбингем». Взрывы расистских бомб подействовали подобно детонатору, вызвав у негров ответный взрыв гнева и ненависти. На улицах Бирмингема завязались настоящие бои. Против негров бросили броневики. Эхо этих событий разнеслось по всей стране. По призыву негритянских организаций негры из других городов начали оказывать помощь движению в Бирмингеме. Митинги и демонстрации протеста против расистского террора уже в мае охватили не только весь Юг, но и многие города Севера и Запада. Из разных районов страны и из-за рубежа в Вашингтон ежедневно поступали сотни телеграмм, выражавших возмущение и протест самых различных общественных кругов и деятелей. Президент Кеннеди вынужден был в середине мая послать в Бирмингем 3 тыс. солдат федеральных войск.

Среди тысяч арестованных в апреле за участие в «неразрешенных демонстрациях» бирмингемских негров оказался и Кинг. Его объявили «чужаком» и «пришлым агитатором, взбунтовавшим местное негритянское население». Восемь алабамских священников выступили с открытым письмом, в котором осуждали деятельность «чужаков-агитаторов», призывали к прекращению возглавлявшихся ими демонстраций, способствовавших «разжиганию насилия», и оправдывали действия бирмингемской полиции. Находясь за решеткой, Кинг ответил им знаменитым «Письмом из Бирмингемской тюрьмы», которое обошло прессу чуть ли не всего мира. В нем он дал достойный и убедительный ответ своим оппонентам, разъяснил суть событий, происходивших в Бирмингеме, и свое понимание тактики прямых массовых ненасильственных действий.

Он писал, в частности, что только путем прямых массовых действий неграм Бирмингема удалось впервые добиться, наконец, чтобы их выслушали и пошли на переговоры с ними. «На своем горьком опыте, — напоминал он, — мы знаем, что угнетатели никогда добровольно не дадут свободы угнетенным — ее нужно потребовать»⁶.

Кинг напоминал также о том, что негры были привезены в Северную Америку еще до того, как там высадились первые английские колонисты и что их трудом создана значительная доля богатств этой страны. Он предупреждал о зреющем среди них чувстве гнева и протеста, которое неминуемо выльется в насилие, если белая Америка не пойдет навстречу их справедливым чаяниям. Он писал о своем разочаровании позицией белой церкви, большинство деятелей которой в разгар бирмингемских событий «стояли в стороне, изрекая благочестивые ненужности и ханжеские общие фразы». В заключение он отвергал похвалы в адрес бирмингемской полиции, напоминая, как «отвратительно и бесчеловечно» обращалась она с неграми на улицах и в тюрьмах Бирмингема.

События в Бирмингеме убедительно продемонстрировали разрыв негритянского движения со всеми видами характерных для него в предшествующие десятилетия символических и постепенных действий, с методами «выжидания и терпения». Они повлекли за собой расширение и обострение борьбы против расизма по всей стране, «...когда в Алабаме на негров натравили собак, — писал но этому поводу в журнале «Форчун» один из американских буржуазных социологов, — каждый негр почувствовал их клыки в своем собственном теле. Взрыв гнева и ненависти прорвал стену обычной апатии бедняков и породил почти всеобщее желание действовать»⁷. Повсюду негры переходили в наступление, нередко вынуждая белых предпринимателей и местные власти перейти к тактике уступок.

Негритянское движение, принявшее массовые формы и получающее поддержку со стороны всех прогрессивных американцев, требовало решительных шагов для ликвидации расовой сегрегации и дискриминации. В то же время монополисты, расисты и реакционеры всех мастей настаивали на беспощадном подавлении негритянских выступлений. Между тем приближались выборы 1964 г. В этих условиях президент Д. Кеннеди с целью как-то ослабить волну негритянского движения, а также считаясь с международной реакцией на события в США (особенно в странах Азии и Африки), обязался добиться принятия законов, которые бы обеспечивали неграм «равные возможности».

С этой целью правительство в июне 1963 г. внесло в конгресс проект нового закона о гражданских правах. Он состоял из семи разделов и был направлен против расовой дискриминации в учреждениях общественного пользования и в школах, при найме на работу и при регистрации избирателей. Хотя он и грешил половинчатостью и непоследовательностью, этот законопроект выгодно отличался от подобных предшествующих законов и даже затрагивал экономические интересы части американской буржуазии, связанной с правительственными контрактами. Именно поэтому он встретил в обеих палатах конгресса ожесточенную оппозицию, еще раз показавшую негритянским борцам за гражданские права, что даже программа частичных уступок, намеченная сверху, самим президентом, может быть осуществлена только под мощным нажимом снизу. Так, летом 1963 г. возникла общая для всех борцов за гражданские права «программа-минимум»: преодолеть сопротивление реакционного блока южан-расистов и правых республиканцев в конгрессе и добиться принятия нового закона о гражданских правах.

Летом 1963 г. города США охватила волна массовых митингов, демонстраций, «походов свободы» с требованием принятия нового закона о гражданских правах, проводимых негритянскими организациями. Негритянское движение, таким образом, поднялось на новую ступень своего развития, вступило в 1963 г. в новый этап подъема. В нем теперь уже участвовали миллионы американцев, представлявших почти все слои негритянского и определенные группы «белого» населения. В период с 1960 по 1963 г. оно прошло большой путь: появились новые негритянские организации, разработавшие новые программы и применившие более активные формы и методы борьбы; наметилась координация действий борцов за гражданские права, выступления их приняли более массовый и решительный характер, стали более организованными и регулярными, распространились с Юга на Север и Запад; заметно расширилась социальная база движения.

В сложившейся летом 1963 г. обстановке многие весьма умеренные в прошлом негритянские лидеры, учитывая изменения в настроении и действиях масс, отвергавших «капельную демократию», как назвал тактику правящих кругов США негритянский писатель Джеймс Болдуин, вынуждены были перестраиваться и действовать более решительно. Это показал очередной национальный съезд НАСПЦН, который привел к победе в этой организации сторонников тактики, предложенной М. Л. Кингом. «Тактика ненасилия позволила неграм выйти на улицы, активно выражая свой протест, и помешала открыть по ним огонь, так как даже расисты не могли стрелять среди бела дня в безоружных мужчин, женщин и детей», — писал позже сам он об этой тактике⁸.

Обострение «расового кризиса» и накал движения за гражданские права, решения съезда НАСПЦН и рост влияния ЮКХР и КРР способствовали победе сторонников единства также в Национальной городской лиге. И до событий в Бирмингеме основные негритянские организации были единодушны в отношении главных целей борьбы — ликвидации расовой дискриминации и равных прав для негров во всех областях жизни. Однако существовало значительное расхождение во взглядах относительно методов, при помощи которых можно достичь этих целей. Кроме того, на волне растущего негритянского движения к началу 60-х годов вновь активизировались сепаратистские элементы, призывавшие к борьбе за создание независимого государства американских негров. Наиболее крупной из организаций сепаратистов стала группировка «черных мусульман», возглавляемая Илайджа Мухаммедом. Во время событий в Бирмингеме «черные мусульмане» обрушились с грубыми нападками на М. Л. Кинга и некоторых других негритянских лидеров, заявляя, что они «хотят, чтобы наш народ слился с нашими явными врагами и исчез как народ».

К лету 1963 г. обстановка показала, что созрели реальные условия для совместных действий наиболее крупных и влиятельных организаций борцов за гражданские права. 2 июля 1963 г. в Нью-Йорке на встрече 150 представителей этих организаций было достигнуто соглашение о координации действий, учрежден общий финансовый фонд и составлен план проведения массового похода на Вашингтон с целью добиться немедленного принятия конгрессом нового закона о гражданских правах.

Между тем как на Юге, так и на Севере и Западе продолжала нарастать борьба негров против расовой сегрегации и дискриминации. Однако уже в 1963 г. и особенно в последующие годы характер конкретных требований негритянских масс (прежде всего, конечно, на Севере и Западе) стал меняться. Это было обусловлено социальной структурой негритянского населения: негритянская городская буржуазия и верхушка сравнительно обеспеченных работающих по найму негров составляет всего 3 — 5% его; 95% всех негров — трудящиеся, причем ⁹/₁₀ из них относятся к рабочему классу в широком смысле этого слова (²/₃ его — промышленные, строительные, транспортные рабочие. К ним примыкают другие отряды современного рабочего класса: работники сферы обслуживания, сельскохозяйственный пролетариат, конторский и торговый пролетариат). Следует отметить при этом, что квалифицированных рабочих среди негров мало, специалистов и обеспеченных «лиц свободных профессий» также очень мало. Обычно негров используют на самой трудоемкой, грязной и низкооплачиваемой работе, в сфере обслуживания или на первичных стадиях производственного процесса в промышленности.

Поэтому отмена сегрегации в ресторанах, отелях и других заведениях и предприятиях общественного пользования, важная сама по себе, не могла тем не менее решить основные жизненно важные проблемы безработного негра или негра-чернорабочего, которые все равно не могли себе позволить пользоваться этими ресторанами и отелями. И по мере того как в борьбу за гражданские права вовлекались все более широкие массы трудящихся, вопросы безработицы, дискриминации при найме на работу и в оплате труда, вступления в профсоюз и повышения квалификации стали все более выдвигаться на передний план.

Об этом обстоятельстве М. Л. Кинг писал в своей очередной. статье в еженедельнике «Нэйшн», опубликованной под названием «Молот гражданских прав» в марте 1964 г. При этом он снова подчеркивал, что растущее движение негров за свободу является «американским отражением... всемирного брожения». Оценивая политику правительства Кеннеди в области гражданских прав в целом положительно, Кинг отмечал ее непоследовательность и нерешительность, а также предупреждал, что, хотя рассматриваемый конгрессом новый законопроект о гражданских правах идет дальше предыдущих подобных законов, неграм предстоит еще заставить сенат утвердить его, а потом добиваться претворения его в жизнь.

В подготовительный комитет похода на Вашингтон вошли представители многих негритянских и «белых» организаций, профсоюзов и церквей. Поход был успешно проведен 28 августа 1963 г. В нем участвовали четверть миллиона негров и белых американцев самых различных убеждений и политических взглядов, съехавшихся в столицу из всех штатов. Возглавили колонну, направившуюся к памятнику-мавзолею А. Линкольна, десять руководителей похода, в числе которых был и М. Л. Кинг. Эмблемой похода были черная и белая руки, пожимающие одна другую, а девизом слова: «Свободы и работы!» Плакаты над колонной гласили: «Долой сегрегацию!», «Немедленно интегрировать школы!», «Мы требуем приличных жилищных условий!» и т. д.

Ступени мавзолея были превращены в трибуну, с которой выступали ораторы — руководители и участники похода. Самой эмоциональной и впечатляющей была речь М. Л. Кинга.

«...Есть у меня мечта, — разносили репродукторы его слова над огромным людским морем... — Я мечтаю о том, что в один прекрасный день наша страна возвысится, чтобы жить в полном соответствии с принципами нашего кредо: «Все люди сотворены равными».

Я мечтаю о том, что в один прекрасный день на чудесных холмах Джорджии сыновья бывших рабов и сыновья бывших рабовладельцев смогут сесть рядом за стол братства...

Я мечтаю о том, что в один прекрасный день мои четверо маленьких детей будут жить в стране, где о них будут судить не по цвету кожи, а по цельности их натуры...

Возвращайтесь в Миссисипи, возвращайтесь в Алабаму, возвращайтесь в Луизиану, возвращайтесь в трущобы и гетто наших северных городов, зная, что нынешнее положение может и должно быть изменено!»⁹

Знаменитый поход на Вашингтон, ярко показавший, что движение за гражданские права приобрело общенациональный характер и единую программу, ознаменовал новую фазу борьбы, получившую в американской печати название «негритянской революции». За семь месяцев, прошедших между событиями в Бирмингеме и концом 1963 г., в 315 городах 40 штатов, по подсчетам министерства юстиции, состоялось 2062 демонстрации борцов за гражданские права. В первой половине 1964 г. такие демонстрации охватили более тысячи американских городов и поселков. 20 тыс. их участников были брошены в тюрьмы.

В 1964 г. была опубликована новая книга М. Л. Кинга «Почему мы не можем больше ждать». Первая глава ее называется «Негритянская революция. Почему 1963 год?» Отвечая на этот вопрос, Кинг напоминал о том, что десегрегация школ идет таким черепашьим шагом, что завершится лишь в ...2054 г.; о том, что «на Юге десегрегация осталась в своей неприкрыто грубой форме», а на Севере — «в скрытой, утонченной форме», о том, что «негры все еще находятся на самой нижней ступеньке экономической лестницы», и «безработица среди негров в 1963 г, была в два с половиной раза большей, чем среди белых, а их средний доход был равен половине дохода белых рабочих»; о том, что обещание президента Кеннеди покончить с дискриминацией в жилищном вопросе «одним росчерком пера», так же как и некоторые другие обещания, оказались «той же самой старой костью», которую негру уже бросали, «только теперь ее вежливо преподнесли ему».

В то же время, писал он, «в 1963 г. негр, в течение многих лет уже понимавший, что в действительности он не свободен, ясно осознал, что прошло столетие с тех пор, как Линкольн поставил свою подпись под документом об освобождении рабов. Столетняя годовщина побудила негра действовать...

Являясь свидетелем прогресса негров за рубежом и наблюдая рост уровня жизни в своей стране, американский негр, естественно, потребовал в 1963 г. права принимать участие в управлении страной и права на нормальные условия жизни по американским стандартам, а не по стандартам колониальной нищеты»¹⁰.

Между тем прохождение законопроекта о гражданских правах, внесенного правительством летом 1963 г., через многочисленные комиссии конгресса, а затем дискуссия вокруг него в обеих палатах затянулись на много месяцев. В разгар ее в ноябре 1963 г. был убит президент Кеннеди. В конце концов блоку обструкционистов в конгрессе удалось значительно урезать и даже изъять некоторые важнейшие положения законопроекта. Только после этого он был принят конгрессом и 22 июля 1984 г. подписан президентом Джонсоном.

В период избирательной кампании 1964 г. негритянское движение ярко продемонстрировало свою политическую силу. В условиях роста угрозы реакции и наступления ультраправых сил основные негритянские организации призвали негров выступить против кандидата расистов и реакционеров Барри Голдуотера. В результате 95% всех участвовавших в голосовании негров отдали свои голоса кандидату демократической партии Л. Джонсону.

Однако на Юге в президентских выборах 1964 г. участвовала лишь треть негров, достигших избирательного возраста (в том числе в штате Миссисипи лишь 7%). Поэтому уже в начале 1965 г. там вновь разгорелась борьба за регистрацию избирателей негров. В феврале-марте борцы за гражданские права организовали массовый поход из Сельмы в Монтгомери — столицу Алабамы с тем, чтобы заставить губернатора штата Д. Уоллеса обеспечить возможность регистрации всех негров, достигших избирательного возраста. Поход возглавил Мартин Лютер Кинг.

Всего лишь за несколько месяцев до этого — в октябре 1964 г. — ему была присуждена, а в декабре торжественно вручена в присутствии норвежского короля Олафа V Нобелевская премия мира. В интервью по этому поводу Кинг заявил, что присуждением премии оказывается честь не ему лично, а «дисциплине, сдержанности и великолепному мужеству миллионов отважных негров и белых американцев доброй воли, следующих курсом ненасилия, в стремлении установить царство справедливости в нашей стране»¹¹. Денежную часть премии — 54 тыс. долл. — он передал в фонд движения в защиту гражданских прав. В Атланте — на родине Кинга — ему присвоили звание почетного гражданина города, а в Сельме ему не посмели отказать в номере в гостинице, обслуживавшей ранее только белых. Но в вестибюле этой гостиницы на лауреата Нобелевской премии накинулся местный белый расист, ударом в висок сбил его с ног и избивал, пока хулигана не оттащили от Кинга.

Губернатор Уоллес бросил против участников похода Сельма — Монтгомери конную полицию. В расправу с мирными демонстрантами внесли свою лепту куклуксклановцы. Тысячи негров, в том числе и Кинг, были арестованы, но поход все-таки состоялся. «Когда норвежский король принимал участие во вручении мне Нобелевской премии мира, — писал Кинг из тюремной камеры, — он, конечно, не думал, что меньше, чем через 60 дней, я снова буду в тюрьме... Почему мы в тюрьме?... Это ведь Сельма в штате Алабама. Негров здесь больше в тюрьме, чем в списках избирателей»¹². Описанию событий в Сельме и проблеме избирательного права для негров посвящена статья Кинга «Гражданское право № 1 — право на голосование», опубликованная журналом «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин» в марте 1965 г.

Кровавая расправа с борцами за гражданские права в Алабаме вызвала возмущение в стране. Многотысячные демонстрации протеста и митинги с призывами к федеральному правительству обуздать расистов состоялись в большинстве крупных городов Севера и Запада. Под нажимом общественности правительство передало национальную гвардию Алабамы в распоряжение министра обороны и послало на Юг специальные группы федеральных чиновников. Президент Джонсон внес в конгресс очередной законопроект о гражданских правах, касавшийся избирательных прав негров. После новых горячих схваток в конгрессе он был принят и 6 августа 1965 г. вступил в силу. Но, как и предыдущие законы, он мало изменил существующее в южных штатах положение.

В статье «Кризис свободы», опубликованной журналом «Нэйшн» в марте 1966 г., Кинг писал об этом: «С принятием памятного закона об избирательных правах правительство вновь объявило, что дверь к свободе широко распахнута... Но 1965 год не оправдал надежд, которые на него возлагали. Большее число негров зарегистрировалось в качестве избирателей, увеличилось число школ, в которых символически отменена сегрегация; однако нигде и ни в чем этот закон не претворялся в жизнь в широких масштабах. Законы, подтверждающие права негров, во всех случаях обходят благодаря хитроумным уловкам, которые приводят к тому, что на практике законы эти оказываются недействительными... Речь уже идет не о том, отсутствует ли готовность правительства принять такой закон, а о том, что отсутствует готовность претворить его в жизнь»¹³.

В этой же статье Кинг подвергает критике пресловутые «войну с бедностью» и план «реконструкции городов», с великой помпой провозглашенные президентом Л. Джонсоном, но практически так и оставшиеся на бумаге.

Поскольку Закон о гражданских правах 1965 г., касающийся избирательных прав негров, встретил ожесточенное сопротивление расистов в штатах «глубокого Юга», то важнейшей целью движения в этих штатах продолжала оставаться регистрация максимального числа негритянских избирателей. Яркой страницей в борьбе за эту цель явился «поход против страха» по штату Миссисипи, начатый в июне 1966 г. тем самым Джеймсом Мередитом, чье появление в 1962 г. в Оксфордском университете вызвало такую бурю среди местных расистов. Целью похода было убедить негров, не страшась расистского террора, добиваться регистрации в избирательных списках. Около городка Эрнандо белый расист ранил Мередита. Но «поход против страха» продолжался с того самого места на шоссе ЮС-51, где был ранен Мередит: его возглавили Мартин Лютер Кинг и два других негритянских лидера. Что же касается самого Мередита, то ровно через год, в июне 1967 г., он возобновил свой поход по земле Миссисипи, пропитанной ядом расизма и ненависти к неграм. «Я хочу показать миссисипским неграм, — сказал он, отвечая на вопросы корреспондентов, — что страх можно преодолеть»¹⁴.

На выборах 1966 г. негры получили несколько больше мест в законодательных органах ряда южных и северных штатов, впервые в XX в. негр был избран в федеральный сенат. Тем не менее негритянское население все еще имело менее 2% мест в палате представителей и только одно из 100 мест — в сенате. На Юге 2 млн. негров все еще не были допущены к избирательным урнам. Однако в середине и особенно во второй половине 60-х годов центр тяжести негритянского движения переместился с Юга в города северных и западных штатов, где к этому времени проживала уже половина всех американских негров. В битву за гражданские права все шире вовлекались массы негритянских трудящихся-бедняков, обитателей «черных гетто», которые все больше переносили ее «на улицы» и все сильнее делали упор на основные проблемы своей повседневной жизни. Движение, вначале выражавшее протест негров, главным образом из средних слоев и студентов колледжей на Юге, против сегрегации в школах, а также дискриминации в ресторанах, на транспорте и других местах общественного пользования, стало принимать характер борьбы за право голоса, за право на труд и равную оплату, за приличное жилье, против трущоб и сегрегации в гетто, за равное медицинское обслуживание.

Это стали осознавать многие лидеры движения за гражданские права, решив перенести центр своей деятельности из южных штатов в крупные северные города. «В настоящее время, — писал в статье «Кризис свободы» М. Л. Кинг, — весь старый Юг в брожении, и тенденция к изменениям уже не ослабнет... На Севере появляется новый, более сложный фронт. В трущобах, которым не уделяется внимания в течение всего этого периода перемен, тлеет огонь, и он дает дым. Для белой Америки было бы благоразумнее самой осознать, что трущобы недопустимы, и уничтожить их» ¹⁵.

После того как движение за гражданские права охватило северные и западные штаты, оно вступило в новую, более сложную фазу своего развития. На повестку дня встали вопросы, затрагивающие самые устои американского капитализма, ибо одно дело, когда речь идет о праве посещения ресторанов или о праве вступать в смешанные браки, и совсем другое, когда она идет о ликвидации расовой сегрегации и дискриминации ь жилищном вопросе, найме на работу, оплате труда, образовании. В этом случае вопрос ставится о том, чтобы капиталисты поступились чем-то, затрагивающим «святая святых» — их прибыли.

М. Л. Кинг справедливо подчеркивал, что новая фаза борьбы усилит сопротивление не только со стороны капиталистов, но и со стороны определенных слоев мелкой буржуазии и других слоев населения, зараженных расистскими предрассудками. «По мере того как негры продвигаются вперед к существенным изменениям в своей жизни, — предупреждал он в указанной выше статье, — усиливается оппозиция даже со стороны тех групп, которые дружелюбно относились к произведенным ранее поверхностным улучшениям. Конфликты неизбежны, поскольку достигнута такая стадия, когда претворение в жизнь равенства требует далеко идущих изменений образа жизни какой-то части белого большинства»¹⁶. Об этом же он писал в опубликованной им в 1967 г. новой книге «Куда мы идем: к хаосу или сообществу?»

Расистская идеология, сознательно культивируемая правящими классами Америки на протяжении веков, привела к тому, что духом расовой ненависти пронизано все государство и общество Соединенных Штатов: правительство, промышленность, церковь, школы, театр, кино, печать, радио, телевидение и все прочие сферы общественной жизни и институты, контролируемые капиталом. «Этот расистский дух, — свидетельствует У. 3. Фостер, — культивировался и насаждался столь долгое время, что успел незаметно проникнуть в язык, нравы и обычаи нашей страны... Широкие слои рабочего класса под непрерывным воздействием этой интеллектуальной заразы в большей или меньшей степени тоже поддались ей»¹⁷. Белый шовинизм, проникший в определенные слои рабочего класса и в немалой степени обусловленный страхом потерять работу, лежит в основе все еще существующей тенденции не допускать негров к квалифицированной работе и даже к членству в профсоюзах. Причем в последние десятилетня зараженные расизмом белые рабочие, переселяющиеся с Юга на Север и Запад, где выше заработная плата, еще более усилили антинегритянские настроения среди части рабочих — членов профсоюзов в городах Северных и западных штатов.

В поисках новых форм борьбы, соответствующих задачам и целям новой фазы движения за гражданские права, возглавляемая М. Л. Кингом Южная конференция христианского руководства после нескольких месяцев тщательной подготовки перенесла свою штаб-квартиру в Чикаго и объявила о проведении в 1966 г. кампании «войны трущобам». «Когда в 1963 г. Конференция христианского руководства обосновалась в Бирмингеме, — объяснял свое решение Кинг, — мы говорили, что если Бирмингем — эта столица сегрегации — потерпит хотя бы одно поражение, то последствие его скажутся на всем Юге. Бирмингем потерпел ряд поражений, и это оказывает свое влияние не только на Юг, но и на Север. Чикаго — это центр сегрегации на Севере; преобразование его трущоб приведет к том), что дальнейшее существование трущоб в городах Севера будет поставлено под вопрос»¹⁸.

По инициативе Кинга представители 168 местных негритянских, профсоюзных и других организаций Чикаго впервые собрались вместе и договорились о единых действиях на основе активной программы борьбы против трущоб. Причем профсоюзы не просто заявили о поддержке кампании, но и обязались выделить значительные суммы средств на ее проведение. Эта кампания, включавшая бойкот школ, где практиковалась сегрегация, и предпринимателей, не желавших принимать на работу негров, а также митинги и демонстрации с целью заставить местные власти принять радикальные меры для ликвидации трущоб и сегрегации в жилищном вопросе, началась уже весной и достигла широкого размаха летом 1966 г.

Кампания охватила ряд городов (Вашингтон, Балтимор и др.), но центром ее оставался Чикаго, и поэтому ее стали называть чикагским движением. 10 июля 1966 г. в Чикаго состоялся огромный митинг, на котором выступали активные участники и лидеры движения, в том числе М. Л. Кинг. Затем мощный людской поток устремился к зданию городского муниципалитета, а оттуда — в деловую часть города. Демонстранты прошли по ней с песнями и лозунгами: «Долой "Джим Кроу!» и др. Важное значение этого события состояло в том, что было продемонстрировано единство в рядах негритянского движения, а также растущее единение негров и белых, прежде всего — негритянского и профсоюзного движений.

Эти митинги и демонстрации положили начало серии «маршей протеста» против расовой дискриминации при найме жилищ, проведенных в последующие два месяца борцами за гражданские права в «белых» кварталах и пригородах Чикаго. «В наше время космонавты выходят за пределы земли, — заявил М. Л. Кинг, определяя цель этих маршей. — Наша задача скромней: мы добиваемся права ходить и жить в тех местах нашей родины, которые до сих пор закрыты для нас»¹⁹.

В ответ Ку-клукс-клан, американская нацистская партия Рокуэлла, партия национального возрождения, общество Джона Бэрча — весь этот фашистский сброд прислал в Чикаго своих людей, чтобы укрепить позиции местных расистов и фашистов и сорвать мирные марши борцов за равноправие негров. Толпы озверевших расистов и хулиганов, нередко со свастикой на нарукавных повязках, крича: «Убивайте негров!», «Хотим крови черных!», «Как бы мы хотели видеть Кинга с ножом в спине!», пытались запугать участников маршей протеста, забрасывали их камнями, кирпичами, бутылками, обливали кислотой. Булыжник поразил в висок М. Л. Кинга, возглавлявшего одну из демонстраций, а пущенный в него нож тяжело ранил шедшего рядом негритянского юношу. Только за две недели августа в Чикаго было ранено 64 и арестованы многие десятки участников маршей.

Однако запугать чикагских бордов за гражданские права не удалось; и когда муниципальные власти узнали о том, что на 28 августа назначен «марш протеста» в Сисеро — белом пригороде Чикаго, где работает 15 тыс. негров, а жить не разрешается ни одному из них, мэр Чикаго пошел на переговоры с негритянскими лидерами.

Цель чикагского движения, заключавшаяся в том,, чтобы покончить с трущобами и расовой сегрегацией в жилищном вопросе, не осуществима без участия организованных в профсоюзы трудящихся. Главная проблема в гетто — это вопрос о доходах их обитателей,, а для поднятия их доходов, помимо мероприятий со стороны властей, необходимы также и действия профсоюзов. Вот почему, оценивая деятельность участников чикагского движения, один из лидеров американских коммунистов К. Лайтфут писал: «...подобно маленьким желудям, которые вырастают в могучие дубы, эта деятельность в Чикаго является основой, опираясь на которую, можно поднять отношения между негритянским движением и профсоюзным движением на более высокий уровень»²⁰.

Выступая на собрании Американской ассоциации квартиросъемщиков, М. Л. Кинг предупреждал правящие круги о том, что среди обитателей «черных гетто» зреет гнев: «Кончилось время, когда бедняк молчал. Современные трущобы переполнены гневом и горечью, и временами сдержанность покидает их обитателей»²¹. Массовое переселение негров в XX в. в города привело к тому, что ³/₄ американских негров сейчас — горожане, причем треть всего негритянского населения сосредоточена в 12 крупнейших городах США, в основном в их «черных гетто», т. е. в перенаселенных трущобных районах, превратившихся в очаги безработицы, нищеты и отчаяния.

Законы о гражданских правах 1964 и 1965 гг. породили в сердцах американских негров большие надежды. На Юге негров стали кое-где обслуживать в ресторанах и кинотеатрах, прежде открытых только для белых; кое-где негритянских детей пустили учиться в одни школы с белыми; кое-где цветные граждане Америки получили возможность останавливаться в гостиницах, обслуживавших в прошлом только белых; выросло число негров, пользующихся избирательным правом; наконец, кое-где отдельным неграм были предоставлены сравнительно высокооплачиваемые должности. Однако для подавляющего большинства негров, как в «черных гетто» на Севере и Западе, так и на Юге почти ничего не изменилось. Их социально-экономическое положение осталось таким же, как и раньше, а в некоторых отношениях даже ухудшилось.

Тем горше было разочарование. «В то время как чаяния негров достигли наивысшей точки, — писал М. Л. Кинг в газете «Амстердам Ньюс», — условия их занятости, образования, жилищные условия все более ухудшаются»²². Несмотря на мелкие реформы и большие обещания, негры в США продолжали оставаться гражданами «второго сорта». В то же время по мере того, как в связи с переселением их в города Севера и Запада активизировалось и расширялось территориально негритянское движение, террор против его участников также распространился по всей cтране. Полиция стала вести себя в «черных гетто», как в оккупированной стране, и произвол со стороны полицейских еще более накалил обстановку в негритянских кварталах, напоминавших, по выражению американской прессы, «бочки с порохом, готовые взорваться в жаркую летнюю ночь».

Первые взрывы социального динамита, накопившегося в «черных гетто», произошли в 1964 г. (в Гарлеме и др.) и затем с каждым годом число их росло: по подсчетам журнала «Юнайтед Стэйс ньюс энд Уорлд рипорт», в 1965 г. было отмечено девять «вспышек беспорядков» в негритянских гетто, в том числе широко известный «расовый взрыв» в Уоттсе (Лос-Анджелес), в 1966 г. — 38, а в 1967 г. — 128. «Расовые мятежи, — писали корреспонденты этого еженедельника, — достигли в 1967 г. новой силы, приобретая масштабы партизанской войны. Свыше 120 городов пострадали от расовых волнений. Не менее 118 человек были убиты и тысячи людей были ранены»²³.

II

Мартин Лютер Кинг считал стихийные вспышки гнева в «черных гетто» «абсолютно неправильным методом» борьбы. На этом основании некоторые негритянские деятели, прежде всего из числа «черных сепаратистов», утверждали, что правительство использовало Кинга в качестве умиротворителя воинственно настроенных негритянских масс. Они упрекали его в покорности правящим классам, называли «дядей Томом», «пожарником Кеннеди и Джонсона». Однако нет ничего более далекого от действительности.

Хотя Кинг и был сторонником тактики ненасильственных методов борьбы, он никогда не был проповедником непротивления злу, каким пытается изобразить его посмертно официальный Вашингтон. Он был прежде всего упорным и целеустремленным борцом против расизма, угнетения и неравенства, не устававшим повторять, что свобода и равенство не придут сами по себе, что они могут быть завоеваны только путем решительных и настойчивых массовых действий самих угнетенных. Он был гибким политическим тактиком, использующим оптимальные, по его мнению, методы действий в конкретной ситуации ради достижения великой цели — искоренения расизма и полного равенства негров с остальными американцами.

Кинг считал, что насильственные действия со стороны негритянского меньшинства приведут к бесплодному кровопролитию. Однако он отнюдь не был сторонником пассивности и бездействия. Он считал, что негры должны действовать путем массовых, но мирных выступлений, добиваться принятия законов, обеспечивающих их интересы, а затем добиваться осуществления этих законов местными властями. В отличие от «старых» буржуазно-либеральных негритянских лидеров, не верящих в массы, Кинг верил в них и опирался на них. Он верил в организованные действия масс, и с того дня, когда он стал пастором баптистской церкви на Декстер-авеню, он посвятил всю свою энергию, талант и вдохновенное ораторское искусство тому, чтобы поднять негритянский народ на завоевание полных гражданских прав. Весь его короткий жизненный путь — это тернистый путь организатора массовых выступлений. Начиная с памятного бойкота сегрегированных автобусов в Монтгомери и кончая экономическими бойкотами, кампаниями по регистрации избирателей и маршами протеста, Кинг всегда стремился вовлечь в них тысячи мужчин, женщин и детей в тех районах, где велась борьба.

Именно эти боевые марши, бойкоты и демонстрации помогли привести в движение негритянские массы в южных штатах, пробудили их политическое сознание, вооружили их мужеством, необходимым для того, чтобы осмелиться нарушить расистские законы и отвергнуть освященную «традициями» расистскую практику, для того чтобы держаться твердыми рядами перед, вооруженными до зубов полицейскими, рычащими овчарками и сбивающими с ног струями воды.

В процессе этой борьбы у миллионов негров появилось понимание собственной силы, окрепло чувство собственного достоинства и уверенности в том, что они преодолеют все препятствия, родилась воля к победе. И едва ли можно сейчас отрицать тот факт, что именно действия негритянских масс заставили считаться с ними правящие круги США.

Благодаря этим действиям страна узнала о подлинном положении дел на Юге, о том, кто был инициатором насильственных действий против негров, и это, несомненно, оказало влияние на сознание значительного числа белых американцев, поддержавших движение за гражданские права. Благодаря этим действиям мир убедился в справедливости претензий негров к американской общественной системе.

Кинг, таким образом, был не только олицетворением стойкости, мужества и личной смелости в борьбе, но и великолепным организатором масс. Газеты называли его «обладающим магнетизмом лидером и завораживающим оратором». И тем не менее, по мере перемещения центра тяжести негритянского движения в города Севера и Запада, столь успешно применявшаяся ранее тактика ненасильственных действий становилась все менее успешной. Характер требований негритянского движения стал иным. К тому же негритянская молодежь в «черных гетто» — обездоленная, голодная, не имеющая ни работы, ни даже перспектив на нее — буквально рвется в бой и хочет достичь результатов уже сейчас, немедленно.

Еще в 1967 г. Кинг предупреждал Вашингтон о том, что «восстания — это язык тех, кого отказываются выслушать»²⁴. В упомянутой уже книге «Куда мы идем: к хаосу или сообществу?», так же как и в статье «О тактике ненасильственных действий», опубликованной уже после его смерти журналом «Лук», Кинг прямо обвинил правящие круги США, прежде всего официальный Вашингтон, в провоцировании негритянских мятежей. Отмечая, что «ни одна из главных причин расовых волнений» в американских городах так и не устранена, он писал в статье для еженедельника «Лук»: «Я стою целиком за тактику ненасильственных действий... Но я должен откровенно признать, что, если наша кампания прямых ненасильственных действий не приведет ни к каким сдвигам, люди перейдут к насильственным действиям, и разговоры о партизанской войне приобретут гораздо более массовый характер. Как я ни предан принципу ненасильственных действий, я должен взглянуть в лицо фактам: если мы не добьемся от Вашингтона положительного отклика на наш призыв, то многие негры, охваченные возмущением, перейдут к насилию»²⁵.

С глубоким пониманием того, что прогресса в борьбе за полное равноправие негров нельзя достичь до тех пор, пока не будут приняты меры для уменьшения безработицы и нищеты миллионов обитателей «черных гетто», Кинг и его соратники перенесли в последние годы главное внимание на социально-экономические проблемы. «В глазах подавляющего большинства белых американцев, — писал Кинг в книге «Куда мы идем: к хаосу или сообществу?», — прошедшее десятилетие... было борьбой за приличное, вежливое обращение с негром; это не было еще борьбой за отношение к нему, как к равному. Многие белые американцы готовы были потребовать, чтобы негры были избавлены от жестокого грубого и унизительного обращения, но они никогда не выступали за то, чтобы помочь им выйти из тисков нищеты, эксплуатации и всех других форм дискриминации...

...Тяжелые условия жизни негров не просто следствие нерадивости. Их нельзя также объяснить мифом о врожденной неспособности негров. Они являются неотъемлемой частью всей экономической системы Соединенных Штатов. Некоторые отрасли промышленности и отдельные предприятия держатся целиком на низкооплачиваемом, неквалифицированном труде негров... Более низкая зарплата на Юге является непосредственным следствием дешевого труда негров...»²⁶

Понимая, что суть негритянской проблемы на данном этапе заключается прежде всего в обеспечении работой и повышении жизненного уровня негритянской массы, Кинг посвятил последние месяцы своей жизни подготовке «похода бедняков» на Вашингтон. Еще в январе 1968 г., готовясь к этому походу, он заявил: «Я пришел к убеждению, что конгресс не пошевелится, пока его не пошевелишь»²⁷. В посмертно опубликованной журналом «Лук» статье он писал, что в новом походе на Вашингтон примут участие тысячи черных и белых бедняков и они потребуют от конгресса принятия «экономического билля о гражданских правах», который «гарантировал бы работу всем, кто хочет и может работать», и «пособия всем, кто не может работать» по старости или по болезни. Этот закон должен будет определить, сколько новых рабочих мест надо создать и сколько дешевых квартир построить, сколько новых школ понадобится для того, чтобы поднять уровень обучения детей в гетто.

Чтобы заинтересовать этим планом «отцов-законодателей», Кинг подчеркивал, что «программа, действительно решающая проблему обеспечения работой, свела бы к минимуму — я не говорю к нулю — негритянские выступления, которые могут произойти этим летом»²⁸.

В конце марта 1968 г. М. Л. Кинг приехал в г. Мемфис, чтобы поддержать забастовавших и требовавших признания своего профсоюза негров-мусорщиков. В этой забастовке он со свойственной ему проницательностью увидел яркий пример участия негритянских масс на Юге в важнейшем и самом трудном этапе борьбы и поспешил туда. Если в Бирмингеме и Сельме Кинг отстаивал право негров участвовать в выборах и право негритянских детей учиться вместе с белыми, то в Мемфисе он возглавил борьбу за экономическое равноправие, за обеспечение негров работой и ликвидацию трущоб.

Кинг высоко оценивал значение политической борьбы и всегда подчеркивал необходимость максимального использования неграми своих избирательных прав. Выросший и воспитанный в условиях буржуазного строя, он переоценивал возможности «американской демократии». Однако в условиях жесточайшей расовой сегрегации и дискриминации, царившей на Юге, он совершенно правильно ставил вопрос о необходимости избрания в органы власти ответственных представителей негритянского народа, чей голос бы прозвучал при принятии решений на всех уровнях. Но для этого негры должны были объединиться и организоваться. «Массовых ненасильственных демонстраций недостаточно, — говорил он. — Их нужно дополнить постоянной организационной деятельностью»²⁹.

Кинг неустанно призывал участников борьбы за гражданские права пробуждать у негритянских трудящихся политическую сознательность, добиваться организационного оформления их протеста, научиться находить политических союзников и заключать соглашения с различными политическими, профсоюзными и другими организациями, а также воспитать энергичных политических активистов и руководителей. И в этой связи он особенно подчеркивал необходимость союза негров с белыми американцами, прежде всего с рабочими, который он считал важнейшим условием победы движения за гражданские права. Именно поэтому он принял участие в Съезде новых политических сил в Чикаго, в 1967 г., явившемся одной из важных попыток объединить белых и черных американцев в борьбе за свои права.

Кинг хорошо понимал необходимость для негров поддержки со стороны рабочего движения. Он напоминал, что в 30-х годах Конгресс производственных профсоюзов не допускал в своих рядах расовой дискриминации и, призывая негров вступить в профсоюзы, убеждал их в том, что, объединившись с миллионами белых рабочих, они образуют несокрушимую силу. Он отмечал, что и рабочее движение заинтересовано в союзе с неграми. «Для организованного рабочего движения союз с негритянским движением за гражданские права — это не вопрос выбора, а необходимость, — писал он. — Если негры не имеют почти никаких прав на Юге, то у рабочих прав лишь немногим больше; если у негров недостаточное политическое влияние в конгрессе, то у рабочего движения положение вряд ли лучше; если автоматизация производства представляет угрозу неграм, то она равным образом представляет угрозу и организованному профсоюзному движению»³⁰.

Главным аспектом негритянского движения Кинг считал не расовый, а социальный. Расизм в любом варианте — белом или черном — был ему одинаково чужд. Сознавая, насколько велико влияние национально-освободительного движения в Африке на американских негров, он неоднократно предостерегал против механического перенесения африканского опыта в США. «Мы являемся многорасовой нацией, где все расовые группы, хотят они это признать или нет, зависят одна от другой. И ни одна из них не может обособиться, как на острове», — писал он в книге «Куда мы идем: к хаосу или к сообществу?» И далее пояснял: «Борьба негров в Америке очень сложна и отличается от борьбы за независимость. Завтра американскому негру придется жить рядом с теми людьми, против которых он сегодня борется. Американский негр живет не в Конго, откуда бельгийцы смогли вернуться в Бельгию после того, как борьба была окончена, и не в Индии, откуда англичане смогли уехать к себе в Англию после того, как Индия стала независимой. В ходе борьбы за национальную независимость можно говорить об освобождении сейчас, а интеграции позднее, но в борьбе за расовую справедливость во многорасовом обществе, где угнетатель и угнетенный оба находятся «дома», освобождение должно прийти через интеграцию»³¹.

Поэтому Кинг всегда отвергал сепаратизм и «черный национализм», провозглашающий необходимость для негров создания «своей нации» и «своего» отдельного государства. «Кто мы?» — спрашивал он. И отвечал: «Мы — потомки рабов... Но мы также и американцы». По его мнению, путь к равенству для негров лежит не через сепаратизм, а через такую консолидацию североамериканской нации, при которой люди бы не делились по цвету кожи. И этим определялось его отношение к лозунгу «власть — черным!», брошенному в 1966 г. на митинге в Миссисипи одним из негритянских молодежных лидеров. Кинг считал, что с этим лозунгом можно согласиться, только если понимать его как призыв к конструктивным действиям в защиту прав негров, и предпочитал ему лозунг «власть — бедным!».

«Есть негры, которые никогда не будут бороться за свободу, — писал он еще в 1964 г. — Есть негры, которые будут искать в борьбе выгоды только для самих себя. Есть негры, которые даже будут сотрудничать со своими угнетателями»³². Спустя три года он заявил: «Нет более трагической ошибки в движении за гражданские права, чем думать, что черный человек может один решить все свои проблемы»³³. В последних своих работах Кинг все ближе подходил к пониманию классовой сущности расовой проблемы.

Передовые элементы в негритянском движении рано увидели прямую связь между ростом шовинизма, расовой ненависти и насилия в США с американской агрессией во Вьетнаме. С конца 1966 — начала 1967 г. стал заметно проявляться поворот большинства ведущих негритянских организаций в сторону открытых антивоенных выступлений. Все большее число борцов за гражданские права стали участвовать в антивоенных демонстрациях, понимая, что нельзя преодолеть дискриминацию и нищету в «черных гетто», пока миллиарды долларов расходуются на то, чтобы убивать и сжигать напалмом вьетнамцев. Некоторые негритянские лидеры выдвинули лозунг антиимпериалистической солидарности американских негров с жертвами агрессии во Вьетнаме.

Мартин Лютер Кинг первое время не выступал против вьетнамской войны, считая эту проблему не связанной непосредственно с движением в защиту прав негров. Но довольно быстро логика борьбы и событий привела его в лагерь противников «грязной войны» и в последние годы своей жизни он энергично выступал против нее. В частности, ровно за год до смерти, 4 апреля 1967 г., Книг выступил в Нью-Йорке в церкви на Риверсайд с большой речью, опубликованной позже в негритянском журнале «Фридомуэйз» под названием «Пора нарушить молчание». Кинг воспользовался поводом, чтобы ответить критикам, утверждавшим, что его антивоенная позиция ослабляет движение за гражданские права, стремившимся оказать на него давление и заставить его замолчать.

В этой речи он сообщил также о мотивах, побудивших его бороться против войны. «Прежде всего, — заявил он, — существует совершенно очевидная и почти непосредственная связь между войной во Вьетнаме и той борьбой, которую я вместе с другими веду в Америке. Несколько лет назад мне показалось, что в этой борьбе мелькнул просвет надежды. Надежда для бедняков — как черных, так и белых — воплотилась, казалось бы, в программе «войны с бедностью». Затем началась эскалация войны во Вьетнаме, и мы увидели, как общество, помешавшееся на войне, ломает и потрошит эту программу, словно надоевшую политическую игрушку...» Однако «война, — продолжал Кинг, — не только сводит на нет надежды бедняков, но и посылает сражаться и умирать сыновей, мужей, братьев этих бедняков, причем доля их необычайно велика в сравнении с остальной частью населения. Мы берем темнокожих юношей, искалеченных нашим обществом, и посылаем их за 8 тыс. миль защищать в Юго-Восточной Азии свободу, которой они не могли найти в Юго-Западной Джорджии или Восточном Гарлеме... И я понял, что никогда более не смогу поднять свой голос против насильственных действий угнетенных в гетто, пока не выскажусь откровенно о том, кто более всех применяет сейчас насилие в мире — о моем собственном правительстве...»³⁴.

Резко осудив политику США во Вьетнаме и охарактеризовав ее как фактическое вмешательство в гражданскую войну в этой далекой стране, как проявление колониализма в самом худшем его виде, Кинг призвал молодых американцев отказываться нести воинскую повинность и участвовать в «позорной войне». Он потребовал от правительства США немедленно прекратить все бомбардировки Северного и Южного Вьетнама, объявить об одностороннем прекращении огня, ликвидировать другие очаги войны в Юго-Восточной Азии, признать, что Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама должен участвовать в любых переговорах и в любом будущем вьетнамском правительстве, а также установить дату вывода иностранных войск из Вьетнама в соответствии с Женевскими соглашениями 1954 г.

Весной 1967 г., несмотря на угрозы и давление, Кинг вместе с известным борцом за мир детским врачом Бенджамином Споком возглавил грандиозную полумиллионную антивоенную демонстрацию в Нью-Йорке, в которой впервые приняло участие множество негров из Гарлема и других нью-йоркских гетто.

Выступая в июне того же года в лос-анджелесской гостинице «Интернэшнл» перед негритянской аудиторией почти в тысячу человек, Кинг снова подверг критике тех, кто упорно не хотел видеть связь между борьбой за гражданские права и борьбой против войны во Вьетнаме: «Ведь не я объединил эти две проблемы, — говорил он. — Это война смешала их». Он разоблачил также утверждения вашингтонского правительства о «коммунистической агрессии» во Вьетнаме. «Официальные лица, — сказал Кинг, — утверждают, что мы воюем с коммунистами из Северного Вьетнама. Однако Вьетконг сформировался лишь после установления в Южном Вьетнаме диктатуры Нго Динь Дьема, который был поставлен у власти американцами... Я все время пытался найти ответ на вопрос, что же они называют коммунистической агрессией. Подумайте сами, США посылают своих солдат на войну куда-то за 10 тыс. миль от дома... Однако мы тем не менее называем эту войну коммунистической агрессией»³⁵.

В других выступлениях летом 1967 г. Кинг не переставал повторять, что правительство растрачивает во Вьетнаме ресурсы нации, в результате чего США терпят там «моральное и политическое поражение», а американский народ «проигрывает войну против бедности». В результате провозглашенное президентом Джонсоном «великое общество» оказалось похоронено на полях сражений во Вьетнаме.

Страстным обличением американского империализма и его интервенционистской политики в Азии и Латинской Америке прозвучала речь Кинга на Национальном съезде новых политических сил в Чикаго в конце августа — начале сентября 1967 г. «Мы, как нация, — заявил он, — надменно изображаем себя радетелями свободы в зарубежных странах, не позаботясь в то же время навести порядок в собственном доме. Многие из наших сенаторов и конгрессменов с радостью голосуют за ассигнования миллиардов долларов на войну во Вьетнаме, хотя многие из тех же самых сенаторов и конгрессменов выступают даже против закона о справедливом предоставлении жилья неграм.

Мы вооружаем негритянских солдат, чтобы убивать на поле боя в чужой стране, но не торопимся защищать их родственников от измывательств и убийств на Юге нашей собственной страны.

Мы с готовностью предоставляем негру права стопроцентного гражданина на поле боя, но урезываем их до пятидесяти процентов на американской земле. Из всего, что есть хорошего в жизни, негр имеет лишь примерно половину того, что имеет белый, а плохого — в два раза больше. Вдвое выше безработица. Вдвое больше детская смертность. В процентном отношении к населению вдвое больше негров находится на войне во Вьетнаме и вдвое больше погибает в боях»³⁶.

В январе 1968 г. Кинг убеждал негритянских конгрессменов заявить членам конгресса и президенту Джонсону, что они не получат голоса негров до тех пор, пока поддерживают войну во Вьетнаме. Тогда же, выступая перед студентами Канзасского университета, он заявил, что «молодежь Америки устала от убийств», совершаемых во Вьетнаме, и снова резко осудил американское правительство, которое тратит 0,5 млн, долл. для того, чтобы убить одного бойца Национального фронта освобождения Южного Вьетнама и только 53 долл. в год на каждого американца, живущего в бедности. Спустя два месяца, т. е. за несколько дней до смерти, он назвал вьетнамскую войну «одной из самых несправедливых войн в истории человечества» и прямо заявил, что не поддержит кандидатуру Л. Джонсона на предстоящих президентских выборах, если тот не изменит политики США во Вьетнаме.

Кинг не успел выступить на большом антивоенном митинге в Нью-Йорке в конце апреля 1968 г., где он был намечен одним из основных ораторов. Вместо пего выступила Коретта Кинг, зачитавшая набросок так и непроизнесенной речи, найденный в карманах одежды ее убитого мужа. Он писал, что не верит в то, что сайгонские марионетки пользуются поддержкой народа, не верит вашингтонской политике и призывает американцев потребовать немедленного прекращения «грязной войны». И не случайно в начале апреля 1969 г. в связи с годовщиной со дня злодейского убийства Кинга в Соединенных Штатах состоялись многочисленные демонстрации под лозунгами мира и прекращения войны во Вьетнаме, в которых приняли участие сотни тысяч людей.

Мартин Лютер Кинг был стойким и последовательным демократом, боровшимся против расизма, за полное равенство негритянского народа. Он заблуждался, надеясь отыскать в идеалах американской «демократии» революционный дух, который она давным-давно утеряла, но это обстоятельство отнюдь не умаляет его роли как признанного лидера и одного из наиболее авторитетных представителей негритянской Америки в период самого мощного подъема борьбы за гражданские права со времени Реконструкции. «Д-р Кинг посвятил себя борьбе за свободу — свободу не только для негров, но и для всех людей, — говорилось в заявлении американских коммунистов по поводу его смерти. — Он способствовал пробуждению сознания нации. Он стоял во главе большой и растущей армии борцов за ликвидацию расизма. Он боролся за полное равенство...»³⁷.

Правящие круги приложили немало усилий, чтобы «приручить» Мартина Лютера Кинга и сделать из него «дядю Тома». Однако он оказался человеком, верным своим идеалам. В 1961 г. он возлагал большие надежды на Джона Кеннеди, в 1964 г. стоял позади Линдона Джонсона, когда тот подписывал закон о гражданских правах. Но он решительно порвал с Белым домом и не только отверг встречи с президентом, когда стало ясно, что последний не намерен выполнять свои обещания, но и подверг его резкой критике. В телеграмме, направленной Л. Джонсону летом 1967 г., Кинг писал; «Хаос и разрушение, охватившие города Соединенных Штатов, — это стихийный бунт против невыносимых условий жизни, которые вы обещали ликвидировать, когда вступали на свой пост в 1964 г. Но эти условия не изменились. Вы можете сдерживать насилие военными средствами, но лишь коренные изменения в существовании бедняков смогут принести порядок и стабильность»³⁸.

«Президент и конгресс, — заявил Кинг в декабре 1967 г., — несут главную ответственность за низкий уровень заработной платы, за неудовлетворительную и деградирующую систему социального обеспечения, за выплаты субсидий богатым, за безработицу и недостаточную занятость среди бедняков, за милитаристские устремления, за трущобы и голод, за расизм»³⁹. В марте 1968 г. он снова публично обвинил правительство и конгресс в том, что они не принимают мер к устранению социальных зол.

Опыт более чем десятилетней активной борьбы не прошел для Кинга даром. Его политическое сознание развивалось довольно быстро, и в последний период своей жизни он пришел к убеждению в необходимости радикальных социальных реформ. «Начинаешь сомневаться в капиталистической системе»⁴⁰, — говорил он в августе 1967 г., напоминая, что в США — богатейшей стране мира — около 40 млн. человек живут в нищете. «Беспорядки в городских трущобах, — писал он в статье для журнала «Лук», — это «набат в ночи», который настойчиво предупреждает, что вследствие пренебрежения к интересам угнетенных весь наш социальный строй трещит по швам»⁴¹. «Общество, которое порождает нищих, — говорил он в одном из выступлений, — должно быть перестроено»⁴².

Расисты и реакционеры ненавидели Кинга. По требованию директора ФБР Э. Гувера телефонные разговоры его подслушивались. На него было заведено обширное досье и за ним постоянно велась слежка. Однако в личной жизни Кинг был чрезвычайно скромен, настолько, что после его смерти у семьи его осталось всего лишь 5 тысяч долларов — по американским масштабам сумма очень маленькая.

За 12 лет Кинга 24 раза бросали в тюрьмы. На его жизнь неоднократно совершались покушения: в 1956 г. в его дом была брошена бомба; в 1957 г. — еще одна; в 1958 г. его ударили ножом в грудь; в 1964 г. коттедж, где он остановился на ночь, изрешетили автоматные очереди; в 1966 г. его вновь ранили ножом, и т. д. Почти каждый день он получал анонимные угрозы и буквально каждый день смерть ходила по его стопам. Только случайности спасли Кинга в г. Монро в 1965 г, и в Атланте в 1966 г., когда куклуксклановцы намеревались убить его. Он предчувствовал, какая участь ожидает его, и готовил к этому жену и детей. «Мой муж часто говорил детям, что если у человека за душой нет ничего, ради чего достойно было бы умереть, то ему не стоит жить, — рассказывала Коретта Кинг на митинге после убийства в Мемфисе. — Он говорил также, что дело не в том, сколько ты проживешь, а в том, как ты проживешь свою жизнь...»⁴³

В последние годы, когда Кинг понял связь между угнетением американских негров и войной во Вьетнаме, увязал борьбу за гражданские права с борьбой за мир и призвал к солидарности с жертвами экспансии американского империализма, реакция развернула против него наступление на самом широком фронте. Расисты и те, кто стоят за ними, не гнушались никакими самыми низкими методами. Его стали обвинять во всех смертных грехах и даже поспешили объявить... «скрытым коммунистом», обученным якобы в специальной коммунистической школе!

Обвиняя М. Л. Кинга в коммунизме, американская реакция тем самым невольно признавала, что коммунисты всегда последовательно выступали в защиту прав черных американцев.

Коммунистическая партия — единственная политическая партия в стране, разработавшая программу подлинно демократического разрешения негритянского вопроса в США и постоянно оказывающая активную поддержку борцам против расовой дискриминации и сегрегации. Американские коммунисты — организаторы многих массовых кампаний в защиту жертв расистского террора, приложившие немало сил, энергии и настойчивости, чтобы привлечь на сторону борцов за гражданские права различные организации, в которых они пользовались влиянием. Негритянскому вопросу уделяется особое внимание на каждом партийном съезде.

Коммунисты высоко оценивали деятельность М. Л. Кинга, столь ярко воплотившего в себе волю и стремление американских негров к подлинному равенству. Естественно, поэтому, что они в своем заявлении сурово осудили убийство этого выдающегося негритянского лидера.

Но Кинг не призывал к революционному свержению капиталистического строя в США и ликвидации эксплуатации человека человеком. Но он выступал против слепого антикоммунизма.

В книге «Шаг к свободе» (1958) Кинг вспоминал: «Еще с раннего детства я глубоко чувствовал пропасть между чрезмерным богатством и крайней нищетой, и чтение книг Маркса заставило меня еще больше осознать это»⁴⁴, Правда, под влиянием оглушающей антикоммунистической пропаганды, развернувшейся в США в период «холодной войны», он относился к коммунизму, как сам он писал тогда, «отрицательно и считал его злом». Однако суровая реальность борьбы, которой он руководил, и неустанные поиски правды постепенно заставили его изменить точку зрения на многие вещи, в том числе на марксизм и коммунизм. Так, в книге «Сила любви», опубликованной в 1963 г., Кинг писал уже «о широко распространенном влиянии коммунизма, подобном могучей волне прибоя...»⁴⁵ Наконец, буквально за месяц до смерти он выступил с яркой речью по поводу столетия со дня рождения крупнейшего негритянского ученого и общественного деятеля США У. Дюбуа. В этой важнейшей речи Кинг не только нарисовал выразительный портрет Дюбуа, описал его жизненный путь и охарактеризовал огромный вклад этого выдающегося человека в культуру и борьбу американских негров, но и воспользовался случаем, чтобы едко высмеять оголтелых антикоммунистов и тех, кто пытается замолчать, что Дюбуа — этот «черный гений» — стал коммунистом.

«Кое-кому хотелось бы, — сказал в своей речи Кинг, — игнорировать тот факт, что в последние годы Дюбуа был коммунистом. Ведь для них ничего не значит и тот факт, что Авраам Линкольн тепло приветствовал поддержку со стороны Карла Маркса в период гражданской войны и дружески переписывался с ним... В современном англоязычном мире никого не смущает тот факт, что Шон О'Кэйси был литературным гигантом XX в. и коммунистом или что Пабло Неруду считают величайшим поэтом современности, хотя он был избран в сенат Чили как коммунист». И далее Кинг заявил: «Иррациональный антикоммунизм, которым мы одержимы, слишком часто заводил нас в трясину и едва ли следует стараться сохранить его, как если бы это был один из видов научного мышления»⁴⁶.

Мартин Лютер Кинг прожил короткую, но яркую жизнь. Выходец из обеспеченной семьи, сын священника и сам священник, он начал в середине 50-х годов свою общественную деятельность как негритянский буржуазный либерал. Однако этот баптистский пастор быстро эволюционировал в своем политическом развитии и в последние годы жизни далеко отошел от многих либеральных иллюзий.

В одной из последних проповедей в церкви Кинг обратился к прихожанам со следующими словами: «Когда я отойду в лучший мир, не вспоминайте о том, что я лауреат Нобелевской премии, это не существенно... Скажите просто, что я был барабанщиком в борьбе за справедливость и мир, барабанщиком, пытавшимся превратить этот старый мир в новый»⁴⁷. Пуля наемного убийцы оборвала жизнь негритянского барабанщика — борца за мир и справедливость. Расистская Америка заставила навсегда умолкнуть голос Мартина Лютера Кинга. Но ей не удалось и никогда не удастся подавить идеи борьбы за освобождение, экономическое раскрепощение и утверждение человеческого достоинства американских негров. Борьба их нарастает с каждым днем. Поднимаются новые борцы за справедливость и подлинную демократию, против мракобесия и расизма.

¹ Е. F. Frazier. The Negro in the United States. New York, 1949, p. 701.

² Ibid., p. 702 — 703.

³ «Time», 11.V 1953, p. 58.

⁴ L. Lomax. The Negro revolt. New York, 1962, p. 127 — 128.

⁵ Цит. по: А. П. Королева. 20 миллионов против Джима Kpoy. M., 1967, стр. 94.

⁶ «Freedom now! The Civil-Rights Struggle in America». New York, 1964, p. 13.

⁷ «Fortune», IX 1963, p. 97,

⁸ «Look», 16.IV 1968, p. 23.

⁹ «Newsweek», 15.IV 1968, p. 24; «Time», 12.IV 1968, p. 18d.

¹⁰ M. L. King. Why we can't wait. New York, 1964, p. 5, 7, 13.

¹¹ Цит. по: Г. Герасимов, Г. Кузнецов, Вл. Морев. Набат в ночи. М., 1968, стр. 39;

¹² Цит. по: С. Кондратов, Перекрестки Америки. М., 1969, стр. 41.

¹³ «Nation», H.III 1966, р. 289 — 290.

¹⁴ «Известия», 27 июня 1967 г.

¹⁵ «Nation», 14.III 1966, р. 291.

¹⁶ Ibid., p. 290.

¹⁷ У. З. Фостер. Негритянский народ в истории Америки. М., 1955, стр. 722.

¹⁸ «Nation», 14.III 1966, р. 291.

¹⁹ Цит. по: «Известия», 30.VIII 1966.

²⁰ «Political Affairs», 1966, vol. 45, N 4, p. 11.

²¹ Цит. по: «За рубежом», № 17, 1967, стр. 22.

²² Цит. по: «Новое время», № 40, 1965, стр. 12.

²³ «United States news and World report», 25.IX 1967, p. 46.

²⁴ Цит. по: «Правда», 28 июля 1967 г.

²⁵ «Look», 16.IV 1968, p. 24.

²⁶ M. L. King. Where we go from here: chaos or community. New York. 1967, p. 6 — 7.

²⁷ Цит. по: «Правда», 15 января 1968 г.

²⁸ «Look», 16.IV 1968, p. 24.

²⁹ Цит. по: Г. Герасимов, Г. Кузнецов, Вл. Морев. Набат в ночи, стр. 73.

³⁰ Цит. по: «За рубежом», № 16, 1968, стр. 16.

³¹ М. L. King. Where we go from here... p. 60, 62.

³² M. L. King. Why wo can't wait, p. 36.

³³ Цит. по: «За рубежом», № 15, 1969, стр. 17.

³⁴ «Freedomways», 1967, vol. 7, N 2, p. 104-105,

³⁵ Цит. по: «За рубежом», № 31, 1967, стр. 16 — -17.

³⁶ Цит. по: «Правда», 12 апреля 1968 г.

³⁷ «Worker», 9.IV 1968.

³⁸ Цит. по: «Международная жизнь», 1967, № 10, стр. 152.

³⁹ Цит. но: «Международная жизнь», 1968, № 1, стр. 123.

⁴⁰ Цит. по: «Новое время», 1968, № 5, стр. 6.

⁴¹ «Look», 16.IV 1968, р. 25.

⁴² «Freedomways», 1967, vol. 7, N 2, p. 114.

⁴³ Цит. по: «За рубежом», № 16, 1968, стр. 17.

⁴⁴ М. L. King. Stride toward freedom. The Montgomery Story. New York, 1958, p. 93.

⁴⁵ Цит. по: «Правда», 5 июня 1965 г.

⁴⁶ «Freedomways», 1968, vol. 8, N 2, p. 109.

⁴⁷ Ibid., p. 101.