Яков Кротов. Богочеловеческая история. Вспомогательные материалы.
О ЦЕРКВИ
Перевод с сирийского, предисловие и комментарии д-ра Алексея Муравьева. http://www.vertograd.narod.ru, 2001
Преподобный Ефрем, или, как его называют сирийцы, Мар Афрем, — одинаково широко известен и в греко-славянской святоотеческой традиции, и в сироязычной литературе христианского Востока[1]. Несомненный и огромный церковный авторитет, которым он пользовался в Византии и на Руси, покоится на уже достаточно раннем существовании корпуса переводов его сочинений (в основном, аскетических) на греческий язык, известного как «Ephraem Græcus» — «греческий Ефрем». Этот корпус постоянно пополнялся и за несколько столетий в него вошло большое количество византийских аскетических сочинений, не имеющих отношения к историческому Ефрему.
Вместе с тем, парадокс заключается в том, что именно греческий (и возникший параллельно с ним «латинский») Ефрем в известной мере «заслонил» образ реального Мар Афрема, слишком «восточный» для того, чтобы органично вписаться в византийскую парадигму. Реальный Ефрем Сирин родился и прожил всю жизнь в Месопотамии, а умер в известном сирийском городе Эдессе (Урхой, совр. Урфа), столице области Осроэна.
О жизни преподобного известно мало, сирийское житие его имеет поздний характер, можно лишь с уверенностью утверждать, что Ефрем был регентом хора дев (т.н. «дочерей Завета») и монахом (в сирийском мире того времени монашество только начиналось, и отшельники именовали себя рей Зав, букв. «одинокие» или «единородные»). Позднейшие предания говорят о том, что преп. Ефрем имел сан диакона. С этими сведениями связано предание о визите Ефрема Сирина в Кесарию Каппадокийскую и встрече его со свят. Василием Великим. Каково бы ни было строго научное суждение об этом предании, мы можем определенно утверждать, что Ефрем не владел греческим языком, и в его произведениях не обнаруживается следов знакомства с грекоязычной литературой. С другой стороны, преп. Ефрем знал и использовал различные иудейские толкования Св. Писания, мидраши и таргумы, возникшие в т. н. межзаветную эпоху в основном на арамейском языке, родственном тому, на котором говорил и писал сам преподобный. Аллегорический, или точнее символический, метод, разработанный в этих толкованиях, широко применялся преподобным.
Помимо творческого подхода к библейской экзегезе преп. Ефрем был также и вдохновенным поэтом, чем заслужил у сирийцев прозвище «лира Святаго Духа». Это сочетание поэта и богослова роднит его с такими Отцами, как св. Григорий Богослов, св. Андрей Критский или св. Иоанн Дамаскин. Среди многочисленных произведений преп. Ефрема — толкования на Ветхий Завет, Диатессарон (сирийское сводное Евангелие), на послания ап. Павла, на Деяния Апостольские. Писал он и догматико-полемические произведения против манихейства, арианства и гностического учения Бардесана; среди других его трудов — циклы гимнов о девстве, об Аврааме Кидонском, о посте, о Рождестве, знаменитые «Гимны о Рае», «Нисибинские песнопения» и др. Писал он также и прозаические слова различного содержания, аскетического и догматического.
Публикуемый нами впервые в русском переводе гимн[2] преп. Ефрема из 15 байтов (букв. «домов», так называют сирийцы строфы), изданный немецким ученым дом Эдмундом Беком по сирийской рукописи из Британского Музея (Add 14571), датируемой 519 г. и названной им «De Ecclesia», в действительности не имеет этого надписания в сирийском. Зато он имеет краегранесие (акростих) с именем своего автора: i[‚w@, Афрем. В рукописи он предшествует непосредственно циклу гимнов, известному как «Гимны против Юлиана». В этом цикле возвышенных стихов Ефрем, непосредственный свидетель событий 362—363 гг. (эпоха краткого правления императора Юлиана Отступника, пытавшегося реставрировать язычество Римской империи и азартно искоренявшего христианство, которое уже начало утверждаться как государственная религия), размышляет о судьбах империи, Православия, Церкви после той катастрофы, которая произошла в недолгое царствование Юлиана. Сам преподобный в числе многих христиан из Нисибина вынужден был покинуть свой родной город после того, как император Иовиан уступил этот город в 363 г. Этому «историософскому» циклу, ставшему откликом на насущные события, предшествовал большой догматический цикл гимнов «О вере», направленный против арианства. Таким образом, если сперва преподобный обратился к защите учения Церкви от еретиков, то здесь он уже защищает самое Церковь, точнее — православное учение о ней.
Особенный интерес публикуемому гимну придает определенное сходство исторического момента с нынешними лукавыми временами, когда наиболее активно подвергается пересмотру православное учение о Церкви и ее границах, а современная массовая апостасия, когда отступники и еретики претендуют на церковное достояние, напоминает эпоху после смерти Юлиана, когда многочисленные «падшие» и еретики-ариане стремились уничтожить истинно-православных и перетянуть на свою сторону римских императоров. Как известно, это им не удалось.
В этом гимне преп. Ефрем, говоря о Церкви, как это обычно бывает у него, развивает сразу несколько главных тем и образов, в основном так или иначе навеянных библейскими образами, которые предназначены для духовного назидания слушателей и читателей. Эти темы вкратце таковы:
1. Господь есть Ветвь (Лоза) Истинная, дающая благодатную сень и плоды. Сеннолиственная ветвь дает отдохновение в летний зной (этим образом св. отец указывает на покровительство Божие и защиту в обстояниях). Говоря о том, что Господь — упование Церкви, преп. Ефрем называет Господа небесными корнями этого упования. Говоря о домосторительстве спасения, преподобный употребляет образ снисхождения: ветвь склонилась (разумеется кеносис)
2. Распространенная святоотеческая тема искушения, испытания (производные корня √NSY) активно развивается преп. Ефремом. Господь искушает своих чад, и только прошедшие через искус могут называться истинными делателями Божиими, которые суть «сыны Истины» и «плоды, достойные Царствия небесного». Тема испытания связана с темой жара.
3. Говоря о Церкви, преп. Ефрем не использует впрямую очень распространенный у отцов образ Ковчега Завета, но намекает на него достаточно ясно для тех, кто помнит Писание. Так в третьем байте он говорит о том, что Бог отсек руки воинов (¢Š°DlG), так что они не пригнули Его. Разумеются две истории: первая о Дагоне, дерзнувшем коснуться Ковчега Завета (1 Цар 5:1—5), за что ему отсечены были голова, ноги и руки, и вторая — со старейшинами полков Иевосфея, сына Саула (от евр. Иш-бошет — муж стыда), Рихавом и Вааной (2 Цар 4:1—9), которые убили Иевосфея, за что Давид приказал отроком своим отсечь им руки. Само убийство Иевосфея происходит «во время зноя дневнаго» (2 Цар 4:5), что явно перекликается с образом зноя в гимне Ефрема. Таким образом, отсечение рук есть наказание кощунника, посягающего на Церковь.
4. Следующий образ — Илия и пророки, которые символизируют Церковь, как открытие потаенного сокровища: Илия скитался, обличил Ахава и Иезавель, ниспроверг поклонение идолам (то есть твари), отчего и победили 7 000 израильтян, о чем Ефрем говорит: «Воссияли венцы». Здесь разумеются события глав 20-й и 21-й из 3 Кн. Царств, где говорится о Бен-Ададе (в Септуагинте и Славянской Библии — сыне Адерове) и его походе на град Афеку, а также о поражении сирийского войска во уверение Ахава. Церковь здесь есть победа истинной веры, сокрытой, но проявляемой через Человека Божия Илию. История Даниила пользуется достаточно классическим образом Триех Отроков, как символа исповеднической стойкости Церкви. Отроки возлюблены Богом, и через них Он в милосердии Своем являет чудо. Как Иезавель с Ахавом, Навухудоносор — победоносный царь, но и его длани побеждены во уверение и во спасение. Сотириология также связана у Ефрема с классической темой Нового Адама, Который возводит ветхого к нетлению и возвращает ему Едем. Сила Сына Божия сокрыта в Его внешнем бессилии, ибо Своими Страстями Христос возвеличивает Силу Божию и возносит истинную ветвь над лозою египетской. Вообще говоря, тематика «сокрытого» и «явленного» (kasyata/galyata) очень типична для богословия преп. Ефрема. Так в «Гимнах о вере», к примеру, он говорит о том, что Сокрытый (то есть Единый Бог) стал «Самым Явленным из всех», прияв тело («О вере» 19,7).
5. Важная тема — тема вертограда и вертоградарей. Она начинается с упоминания ложного вертограда, производящего незрелый виноград — маловерных и эгоистичных христиан. Такой виноградник Бог отвергает. В Своем вертограде Господь ждет истинных вертоградарей, которые возделывают его и этим отличаются от мимоидущих лжецов, готовых наслаждаться сенью вертограда и плодами лозными, но в «час угнетения» покидающих его. Это и есть враги Церкви — небрегущие трудом церковным. Лжецы возлюбили не Господа, Который есть Истинный Вертоградарь, но свое чрево. Для «отсева» таких лжецов и попускает Господь быть испытаниям. Истинные делатели нивы Христовой должны, как и Истинный Вертоградарь, распяться на Древе Крестном, от которого вкусил ветхий Адам. Новый плод Нового Древа — Хлеб Животный, Источник живота.
6. Преп. Ефрем вводит и эсхатологическую тему, говоря о двух временах, лете/жаре (сир. daqita) vs. зиме/холоде (сир. sathwa). Жаркое лето (не забудем, что преподобный писал в жаркой Месопотамии) — время, когда неверный христианин спешит в тень, предоставляемую Церковью, и как бы поневоле пребывает в вертограде, — есть время жизни сей, проходящее в безмятежном небрежении к трудам церковным. Холод, зима есть испытания последних времен, в которые мы живем. В это время все те, кто не предан Церкви, отступает от нее и бросает ее. Преподобный молится лишь о том, чтобы ему остаться в зимнем холоде, когда ложные христиане небрегут о вертограде, «вне», но просит, чтобы пребыть ему внутри, с вертоградарями, даже и немногочисленными (êaúÕrË). Преп. Ефрем призывает держаться Бога, тогда как еретики стремятся похулить Его. Здесь виден исторический контекст, напоминающий о времени, когда свирепствовала ересь арианства.
Перевод сделан по изданию: Des heiligen Ephraem des Syrers Hymnen de Paradiso und Contra Julianum. Herausgegeben von Dom Edmund Beck (Leuven, 1957) CSCO, vol. 174, Scriptores syri, vol. 78., S. 67—70.
1. Уповайте на истину[3] и не страшитеся, братие!
Яко не немощен Господь наш, аще и оставил нас во искушениях.
Он есть Сила, Еюже тварь живет и обитатели ея.
На Нем — упование Церкви Его.
Кто возможет отсечь небесные корни его [т.е. упования]?
Благословен[4], Егоже сила снизошла и церкви Его исполнила!
2. Обогатитесь, братия мои, сокровищем утешения
Из слова Господа нашего, что сказал Он о Церкви Своей:
«Не возмогут убо врата адовы[5] одолеть ее»![6]
И если она сильнее даже чем ад,
кто из смертных, может поколебать ее?!
Благословен Возвысивший ее
И вновь Искушавший, да паки вознесется она!
3. Прострите руки[7] ваши к Ветви[8] истины!
Длани воинов[9] отсекла Она, да не прегнут Ее.
Она Сама склонила вершину Свою и снизошла на состязание.
Он испытывал правых[10], которые возлюбили Его,
И отпали те, кто любил Его в сомнении[11].
Благословен склонивший ее, да победно паки возвысится!
4.Пиян был Илия от любве к Истине[12],
И скитался безплодный, и обличил поклонников Ахава,
Презревших Творца и поклонившихся твари.
Иезавель низвела последователей своих во ад.
И воссияли венцы седьми тысящ мужей[13].
Благословен служителю Своему потаенное сокровище открывый!
5. Мнози сыны Истины[14] на сей Ветви истинной,
И созрели, и стали плодами, достойными Царствия.
Хотя ветвь и жива, есть на ней и плоды мертвые,
Лишь для взгляда цветущие.
Испытал их ветер[15] и упали пустоцветы.
Благословен Тот, Чей венец — утвердившимся в Нем!
6. Всеживотворец испытал Даниила в любви Своей,
Условием[16], которое измыслили хитрецы,
Да конец положат Его блаженной власти, отщетившей молитву их[17].
Они опозорили идолы свои и не поняли.
Он разрушил их почитание, да Един от всех почитаем будет.
Благословен, Егоже истинные ложных превозмогли!
7. [Ветвь] склонилась долу и верже возлюбленных Своих в пламень[18],
Но на листьях ее была роса[19], и она охладила жар[20].
Одолены были длани[21] царя победоносного[22], он решился
Величие[23] [Божие] пред идолами своими склонить.
Возлюбленные Его, не оставившие Его, не были Им оставлены.
Благословен еси, Иже не в статуях[24],
Но в служителях Своих восхвалится!
8. Иисусе, преклони милость[25] Твою к нам, дабы мы стяжали ее!
Се — Ветвь, склонившая побеги[26] Свои к неблагодарным,
И ели, насытились и уклонились, и похулили Его.
Он же напротив снизошел даже до Адама во аде,
Вывел его восходом горним и возвратил его Едему.
Благословен Иже к нам Ей преклониться Повелевший,
Да и мы улучим и взойдем Ею!
9. И кто не восплачет! Хотя и сильна[27] Ветвь,
Тот, кто не желает принять силу Ее
Заблуждается в немощи своей, ибо [хотя] немощна Ветвь сия,
Но все цари победила и даровала сень
Всему мiру. Страстями Его умножилась держава Его[28].
Благословен возвеличивший Ее над сею лозой египетской[29]!
10. И кто не ухватится за сию Ветвь истинную,
что истинных [христиан] приносит, ложных же отвергает.
И отнюдь не оттого, что тяжки зело были они силе Ее,
Отвергла Она их. Нас ради испытал Он их порывом ветра,
Который сбросил иссохшие [плоды], истинным же уродиться дает.
Благословен отвергший вертоград[30], рождающий незрелые [плоды][31]!
11. Как лжецы с сей Ветвью жизни [поступили]:
в час расцвета Ее под сенью Ее сидели,
в час же угнетения Ее неблагодарны Ей были,
Уподобились они людям мимо прохожим и досужим[32].
Подошли они и собрали плоды,
И небрегли вертоградом, и покинули его.
Благословен сый, Егоже вертоградари в вертограде пребывают!
12. Как жар летний с его плодами вынудил
Чревоугодных, да други Вертоградарю будут,
Возможет зима прояснить лжецам,
Что они не Его возлюбили, но чрево свое.
В жару поспешали они к Нему, в хлад же бежали от Него.
Благословен еси, пещь установивый, обоя испытующую!
13. Когда абие жар украшает летних [людей],
Как будто они вертоград обрабатывали,
Се зима, да уличит их в том, что они разграбили и с собою утащили.
Тот, Кто истинный Ветоградарь был, остался там.
Распинается древом крестным, от плода коего Он ел[33].
Приидите, на Кресте распнемся, иже нам хлеб жизни[34] подаде!
14. Господи, даже и мне даровавый
сим насладиться: плодами и сенью сея все-Ветви[35],
да пребуду с вертоградарями, презренными, во хладе зимнем,
Да не имам два времени: летом — внутри, зимою же — вне!
Даруй нам, Господи, по благости[36] Твоей,
Да вси Тя держимся!
15. Цари осенявшие[37] ввергли нас в жаркие дни.
Мы ели плоды их и пребыли неблагодарны Ветви их.
Изнежилась душа наша среди благ и сеней,
Но уста наша скоры были напасть на Творца нашего[38],
Он отъял у нас сень, дабы мы воспомнили о жаре.
Благословен еси, Иже милость безмерную нам твориши!
Остается добавить пожалуй последнее. Наш перевод лишь отчасти может передать ритмический рисунок богатой поэзии преп. Ефрема. Сирийский гимн (мадраш) состоит из байтов (строф), причем каждый байт объединяет ряд строк, каждая из которых, в свою очередь, состоит из двух частей. В каждой строке — определенное количество слогов, так что принцип стихосложения квантитативно-метрический. Звучит это примерно так:
Эстмéку аль-куштó ва лá тэрэхлýн ахэ
ла гэр махэль маран дэ-недфэн бэнасьóнэ
Таким образом, наш перевод есть лишь слабая попытка приближения к передаче наследия святого отца.
Преподобный отче Ефреме, моли Бога о нас!
