Иван Лупандин

ЛЕКЦИИ ПО ИСТОРИИ НАТУРФИЛОСОФИИ

К оглавлению

Заключение

Мы проделали огромный путь: от первых цивилизаций до открытий науки ХХ века. Прослушавшие курс от начала до конца с недоумением спросят: а где же Спиноза, Локк, Беркли, Юм, Кант, Ницше, Шопенгауэр? Где философы ХХ века? Чем объясняется выбор имен и тем? Настало время раскрыть карты и заявить, что выбор имен и тем определяется одной-единственной идеей: "Влияние христианства на развитие философии и науки". Но и в этом случае мы не застрахованы от недоуменных вопросов. Если речь идет о христианской философии, тогда надо упомянуть о каппадокийских отцах, о Дионисии Ареопагите, о Бернарде Клервеском, Бонавентуре, Григории Паламе. На этот упрек я отвечу следующим образом. Мой курс рассчитан на тех, кто судит о пользе того или иного явления с утилитарной точки зрения. Я пишу не для мистиков, но для молодых людей, только начинающих свой жизненный путь, но уже успевших усвоить предрассудок, что христианство - враг науки и прогресса. Эти молодые люди смогут легче обратиться ко Христу, если устранить препятствия на пути их обращения, т.е. в данном случае - показать, что христианство не противоречит ни науке, ни здравой философии. Уже первая лекция, посвященная возникновению цивилизаций в Египте и Вавилоне, должна породить сомнение в справедливости классической социал-дарвинистской точки зрения, гласящей, что причина прогресса есть "война всех против всех", или борьба за существование. Читатель и слушатель увидит, как тесно связана религия и цивилизация хотя бы на примере легендарного Ермия, первооткрывателя письменности, астрономии и музыки и одновременно учредителя культа богов, а также на примере египетских жрецов и вавилонских халдеев, сочетавших занятия наукой с богослужением. Нами также было показано влияние европейского монотеизма на возникновение философии в Древней Греции. Далее мы увидели, как близки к христианским в ряде вопросов позиции Платона и Аристотеля - этих крупнейших греческих философов, вдохновлявшихс чистой любовью к истине. Некоторые современные богословы утверждают, что библейское понятие истины отличается от платоновско- аристотелевского. Но они заблуждаются, ибо одно и то же греческое слово aletheia /истина/ мы находим и в сочинениях Платона и Аристотеля, и в переводе семидесяти толковников, и в книгах Нового Завета. В лекции, посвященной Филону Александрийскому, мы показывали, как в то самое время, когда Иисус Христос проповедовал в Палестине, в Александрии был создан синтез античной философии и мудрости Ветхого Завета, облегчивший многим язычникам принятие христианства. Не случайно Иисус Христос, обращаясь к своим ученикам, говорил: "Посмотрите, как побелели поля и созрели к жатве". Именно в 1 в. н.э. среди римлян и греков появилось много прозелитов, увлеченных идеей монотеизма и красотой иерусалимского ветхозаветного богослужения. Именно эти прозелиты, часто пришедшие в иудаизм в результате мучительных поисков смысла жизни, и одновременно тяготившиеся еврейским национализмом и высокомерием, охотнее всего откликнулись на проповедь христианства. Подготовительную роль для принятия христианства в Риме сыграла философия римских стоиков, прежде всего Цицерона и Сенеки.

Теперь настало время поговорить о роли христианства в возникновении науки. Ни о чем не сказано так много лжи, в т.ч. такими авторитетными и на первый взгляд беспристрастными историками, как Бертран Рассел, как об отношениях между наукой и христианством. Чтобы обосновать свою чудовищную ложь о том, что христианство - враг науки и препятствовало ее развитию /чудовищна эта ложь потому, что всякое научное открытие, как и вообще всякое интуитивное прозрение истины - есть дар благодати, полученный в силу искупительных заслуг Иисуса Христа/, историкам науки из числа свободомыслящих приходится тенденциозным образом подбирать и кроить историко-философский и историко- научный материал. Начинаетс эта тенденциозность уже с замалчивания гения Иоанна Филопона, ученого- христианина VI в. н.э., хотя его учение о пространстве и времени столь глубоко, что, по словам современного историка науки из Оксфорда Ричарда Сорабджи, первая антиномия Иммануила Канта выглядит по сравнению с аргументами Филопона просто тривиальным рассуждением. Лишь французский историк науки, убежденный католик Пьер Дюгем /1869 - 1916/ уделил Иоанну Филопону должное внимание в своем десятитомном труде "Система мира: история космологических учений от Платона до Коперника". Этот труд до сих пор не переведен на русский язык, даже в сокращении. И сам Дюгем, несмотря на его гениальные научные открытия, до сего дня упорно замалчивался. Имеется лишь одна биография Дюгема, написанная американским католическим священником и историком науки Стэнли Яки, красноречиво названна "Неудобный гений". Характерно, что и сам Стэнли Яки /род. в 1923 г./ попал в опалу после выхода в свет этой книги о Дюгеме в 1984 году. Вот почему, начиная с лекции, посвященной Иоанну Филопону, мы сходим в нашем курсе с традиционной, наезженной историко-философской колеи. Нам, впрочем, возразят, что имя Филопона прочно реабилитировано в современной истории науки и ему посвящены на Западе даже отдельные монографии. Это, конечно, весьма утешительно, но в России о Филопоне никто ничего не знает и его имя даже не включено в школьную программу. Далее в лекциях, посвященных Жану Буридану, Альберту Саксонскому и Николаю Орему, мы делаем попытку ознакомить читателей и слушателей с вкладом этих выдающихся схоластов в науку, чтобы с фактами в руках опровергнуть тезис о несовместимости христианской средневековой философии с научными идеалами. Разумеется, в "Истории западной философии" Рассела вы ничего о вкладе этих философов в науку не прочтете. Если вы обладаетет критическим умом, задумайтесь, почему приводимые нами факты скрывают от студентов и школьников даже до сего дня, хотя они были преданы гласности тем же Дюгемом еще в 1910-е годы?

В лекциях, посвященных эпохе Возрождения, мы постарались уделить внимание вкладу в науку таких христианских философов и богословов, как Николай Кузанский и Доминго де Сото. В лекции о Копернике нашей задачей было подчеркнуть дух веры, двигавший Коперником, когда он создавал свою гелиоцентрическую систему мира, а аткже влияние на него идей схоластов Парижской школы, известных в Италии, где учился Коперник, и зафиксированных в дневниках Леонардо да Винчи. Пусть подборка имен выглядит несколько причудливо дл стандартного курса истории философии /впрочем, не более причудливо, чем искусственное выпячивание никому не известных материалистов вроде Джона Толанда, ничего не сделавших, ни в науке, ни в философии/, но все-таки наш курс, как заявлено в заглавии, посвящен прежде всего истории натурфилософии.

Главное обвинение, которое бросают христианской Церкви - это сожжение Джордано Бруно и травля Галилея, а также осуждение "ереси Коперника". Не отрицая этих прискорбных фактов, мы сочли нужным подчеркнуть в наших лекциях следующие моменты:

1. Джордано Бруно находился под влиянием идей кардинала Николая Кузанского, вполне ортодоксального богослова XV века, никогда не подозревающегося в ереси; 2. Галилей в своих трудах, в частности, в "Диалоге о двух системах мира", за который он был осужден, широко использовал идеи своих предшественников, в частности Альберта Саксонского и Джованни Баттиста Бенедетти, являвшихс верными сынами Церкви;

3. Осуждение "ереси Коперника" фокусировалось, главным образом, на оказавшейся ложной и с научной точки зрени идее о том, что Солнце находится в центре мира; учение же о движении Земли было осуждено не как ересь, но как "заблуждение в вере".

Часты также обвинения схоластической философии, особенно поздней схоластики /XVI в./ в бесплодии и ретроградстве. Эти обвинения переходят из учебника в учебник, наверное, еще со времен Декарта, Бэкона и Гоббса. Лекция, посвященная испанскому схоласту XVI в. - Луису Молине - призвана показать, насколько глубоким может быть анализ проблем, связанных с примирением свободы воли человека и божественного провидения. По сравнению с этими нетривиальными построениями наивными выглядят рассуждения Спинозы и Канта, считавших свободу воли противоречащей всемогуществу Бога.

Лекции, посвященные успехам итальянской науки XVII века, призваны опровергнуть тезис Рассела о том, что инквизиции удалось затормозить развитие науки в Италии на несколько столетий.

В лекции о Ньютоне в нашу задачу входило показать, во-первых, что Ньютон своими открытиями был многим обязан итальянским ученым XVII века - Гримальди и Борелли, а во-вторых, что ньютоновска система мира отличалась противоречивостью и неполнотой, которую попытался устранить, помимо прочих, Иосип-Рудер Бошкович - хорватский ученый-иезуит, о котором знают историки науки, но упорно молчат школьные и вузовские учебники.

Специальная лекция посвящена вкладу русских ученых в мировую науку. Мы это делаем не из национальной гордости, не для того, чтобы показать, что Россия могла бы гораздо больше дать науке ХХ века, если бы не марксистские гонения. Анализу этих гонений, той антихристианской идеологии, которая их инспирировала, посвящены четыре заключительные лекции. Выясняется, что врагом науки является вовсе не христианство, а воинствующий материализм и атеизм в форме марксизма.

Предпоследняя лекция посвящена важной проблеме реабилитации аристотелевской логики. Реабилитируя аристотелевскую логику, мы освобождаем разум от софизмов гегелевской и марксистской диалектики. С некоторых пор сделалось немодным рассуждать здраво; поэтому нам важно было показать, что аристотелевская логика с ее законами соответствует самой природе человека, ибо природа на элементарном уровне подчинена ей, а не диалектике.

Таким образом, наши лекции не представляют собой набор случайных тем, но пронизаны единой стержневой идеей, которую можно сформулировать следующим образом: "Христианство не только не препятствовало развитию науки, но напротив, наука и философия создавались в рамках христианской культуры, причем существенный вклад в науку внесли священники и монахи; напротив, материализм и атеизм, в частности диалектический материализм показали себя не только неспособными стимулировать прогресс науки и философии, но на целое столетие затормозили развитие науки в России". Если мои лекции убедят читателей и слушателей в справедливости данного тезиса, то я считаю свою задачу выполненной.