Почекаев Р. Ю.[*]

Суд и правосудие в Золотой Орде

Почекаев, Р. Ю. Суд и правосудие в Золотой Орде //Правоведение . -2004. - № 2. - С. 217 - 233

Его же книга: Право Золотой Орды, 2009.

На с. 224 : Схема 1. Система органов, осуществлявших правосудие в Золотой Орде. На с. 225 : Схема 2. Источники права, которыми руководствовались органы и должностные лица, осуществлявшие в Золотой Орде правосудие. Библиогр. в подстрочных примечаниях.

[217]

Судебная система Золотой Орды (Улуса Джучи)[1] до сих пор не стала объектом самостоятельного исследования ни историков-востоковедов, ни юристов — историков права. Вопрос об организации суда и процесса Золотой Орды лишь затрагивался в работах, посвященных истории этого государства, в частности в исследовании Б. Д. Грекова и А. Ю. Якубовского[2],

[218]

а также в сочинении Г. В. Вернадского.[3] Американский исследователь Д. Островски в статье, посвященной сравнению золотоордынских и русских государственно-правовых институтов, ограничивается лишь кратким упоминанием о верховном суде Золотой Орды.[4] В учебной литературе по истории государства и права России Золотой Орде (в т. ч. и ее судебной системе) традиционно отводится всего несколько страниц,[5] что приводит к серьезным фактическим ошибкам при описании суда этого государства.

Имеется ряд специальных исследований по эволюции государства и права Великой Монгольской империи, в которых освещался и вопрос организации ее судебной системы.[6] Среди них — статья востоковеда Т. Д. Скрынниковой (Улан-Удэ) о судопроизводстве в Монгольской империи.[7] Ее выводы интересны и для анализа организации правосудия в Золотой Орде, поскольку он первоначально составлял часть Монгольской империи и, соответственно, должен был в значительной степени позаимствовать ее институты. Однако говорить о полной идентичности государственной структуры Монгольской империи и Золотой Орды вообще и организации системы правосудия в частности не приходится.

I. В упомянутой выше работе Т. Д. Скрынниковой перечисляются следующие органы, осуществляющие правосудие в Монгольской империи: суд великого хана, суд курултая — съезда представителей правящего рода и военачальников, суд специально назначенных лиц — судей-дзаргучи.[8] Все эти органы действовали и в Золотой Орде.

Как и в Монгольской империи, высшей судебной инстанцией являлись правители Золотой Орды, которые во второй половине XIII в. получили сначала фактическую, а затем и официальную независимость и приняли ханский титул. Правосудие в качестве одной из функций ханской власти было унаследовано монголами от древних тюрков: уже в Тюркском каганате в VI–IX вв. хаган — высшая судебная инстанция.[9] Центральное правительство в Монголии признало право фактического основателя Золотой Орды — Бату (Батый, правил в 1227–1256 гг.) на суд над подчиненными ему нойонами и чиновниками, — правда, с оговоркой, что «судьей Бату является каан».[10] В 1250?е годы хаган Монке делегировал Бату судебные

[219]

полномочия по вопросам общеимперского значения: после подавления заговора против хагана один из заговорщиков Бури был отправлен на суд к Бату, «который после подтверждения [его] вины предал его смерти».[11] Последующие ханы Золотой Орды тоже активно осуществляли судебные функции. Так, хронист характеризует внука Батыя, правившего в 1267–1280 гг.: «Мунке-Тимур-хан… был царем справедливым, умным, великодушным; в период своего султанства он укрепил справедливостью и правосудием основу ханства и правила правления, так что в его правление все обиженные благодарили его природу, а обидчики жаловались».[12] Именно при Менгу-Тимуре в 1269 г. Золотая Орда официально стала самостоятельным государством, а его правители — суверенными государями, одним из неотъемлемых признаков власти которых было осуществление функции верховного судьи.

Своеобразным подтверждением значительности судебной составляющей ханской власти служат монеты. На многих из них среди эпитетов монарха присутствует титул «ал-адил», который переводится обычно как «справедливый» или «правосудный». Этот эпитет мы встречаем на монетах ханов, правление которых совпало с эпохой расцвета Золотой Орды (конец XIII —первая половина XIV вв.): «Султан верховный Тохтогу справедливый»,[13] «Султан справедливый Джанибек»,[14] и более поздних правителей (кон. XIV в.) — «Султан справедливый Токтамыш-хан», «Султан справедливый Тимур-Кутлук-хан».[15] Вероятно, обозначение судебной функции на монетах было чем-то подобным рекламе, т. е. таким образом Джучиды стремились сообщить о данной функции не только населению Золотой Орды, но и иностранным государям, купцам — всем тем, кто пользовался деньгами и мог прибегнуть к ханскому правосудию.

Ханы нередко выступали в качестве международных арбитров, разрешая споры вассальных им правителей Кавказа, Ближнего Востока, Руси. Один из известных примеров — вынесение на рассмотрение хана Улуг-Мухаммеда спора о московском великом столе в 1432 г.: несмотря на принятое московским княжеским домом решение не вовлекать Джучидов во внутренние противоречия, боярин великого князя Василия II Иван Всеволожский — фактический правитель Московского великого княжества прибег к суду хана и сумел добиться решения в пользу своего патрона, апеллируя не к «мертвой грамоте отца своего» (в отличие от Юрия Звенигородского — дяди и противника Василия II), а к «жалованию, девтерем и ярлыком» самого хана.[16]

[220]

На основании каких правовых норм ханы выносили судебные решения?

Главным источником права в Монгольской империи и государствах Чингизидов были так называемые ясы (законы) Чингис-хана (в совокупности именовавшиеся Великой Ясой) и его преемников — великих ханов. Великая Яса основателя империи и ясы его преемников составляли главный источник права для всех органов, осуществлявших правосудие, включая и хана. Иные источники не должны были противоречить ясам.

Другой важный источник — ярлыки самих ханов. Ярлыком назывался любой документ, издававшийся от имени верховного правителя — хана и обладавший определенными признаками (имел определенную структуру, снабжался алой печатью — тамгой, адресовался лицам, стоявшим по положению ниже издавшего его лица, и т. д.).[17] Далеко не все ярлыки являлись источниками права, которыми руководствовались при осуществлении правосудия. Например, не могли служить источниками права для ханов (и нижестоящих улусных судей) ярлыки-послания, которые были не юридическими, а дипломатическими документами; не были источниками для суда также ярлыки — жалованные и охранные грамоты, в большом количестве выдававшиеся дипломатам и частным лицам. Современные исследователи уделяют внимание как раз этим видам ярлыков, вероятно, потому, что некоторое количество ярлыков — преимущественно посланий и жалованных грамот сохранилось до нашего времени в оригиналах и переводах. Однако существовали и другие ярлыки, которые можно считать источниками права и которыми руководствовались ханы Золотой Орды и подчиненные им судьи — это упоминаемые в исторических хрониках и летописях указы правителей различных государств Чингизидов (например, приведенные Рашид ад-Дином в «Сборнике летописей» «фирманы» персидского ильхана Газана «Об устранении мошенничества и неосновательных исков», «О пожаловании должности казия», «Об исках тридцатилетней давности»),[18] дошедшие до нас в латинском и итальянском переводах ярлыки-договоры с Венецией (подробнее о них — ниже);[19] в сочинении Мухаммеда ибн-Хиндушаха Нахичевани (приближенного правителей Ирана Джелаиридов) «Дастур ал-Катиб» (XIV в.) приводятся ярлыки, в которых описываются порядок назначения «эмира яргу» (т. е. судьи) и его полномочия.[20]

Логично предположить, что хан, являясь творцом права (он подтверждал или отменял постановления своих предшественников, издавал собственные ярлыки и иные нормативные и индивидуальные акты), не был связан какими-либо нормами. Тем не менее упомянутое выше апеллирование боярина И. Всеволожского к «девтерем и ярлыком» Улуг-Мухаммеда позволяет утверждать, что ханы в принятии решений руководствовались не только своей волей, но и писаными документами — ясами и ярлыками

[221]

Чингис-хана и его преемников (хотя можно предположить, что ярлыки, выдаваемые ханами русским князьям, как и некоторые из жалованных грамот, использовались скорее в качестве судебных доказательств, а не в качестве источников процессуального права Золотой Орды). Различие между этими источниками права заключалось в том, что ясы являлись постоянно действующими законами, изменять которые последующим правителям было запрещено, тогда как каждый ярлык действовал лишь в течение жизни (правления) издавшего его хана, а следующий хан уже мог по своему усмотрению либо подтвердить, либо отменить его действие.[21]

Итак, хан Золотой Орды, как и хаган Монгольской империи, лично осуществлял судебные функции. Но суд хана являлся лишь одной, хотя и высшей, судебной инстанцией. Помимо суда хана существовали и другие суды, которым по мере надобности он передавал судебные полномочия. Есть сведения о том, что курултаи осуществляли правосудие и в Золотой Орде, также как и в Монголии. Например, в начале XIV вв. созыва курултая, «чтобы уладить дело», потребовал Баян — правитель восточных областей Золотой Орды (левого крыла, или Улуса Орду-Ичена),[22] боровшийся за власть со своим родственником Куйлюком.[23]

Упоминания о суде курултая в источниках встречаются довольно редко. Можно предположить, что его судебная функция была лишь данью древнемонгольской традиции и вскоре была сведена на нет, как, впрочем, и другие его функции. Это связано с тем, указанные функции перешли в начале XIV в. к карачи-беям — родовым князьям, которые стали при хане Золотой Орды чем-то вроде «государственного совета».

Роль родовых князей в Золотой Орде была даже значительнее, чем в Монгольской империи, правители которой опирались на чиновничество, выдвинувшееся на первый план при Чингис-хане и его ближайших преемниках. Джучидам же приходилось больше считаться с предводителями племен, предки которых пришли вместе с основателем государства в Поволжье из Монголии, и с представителями местной знати.[24] Конечно, положение и роль крупных феодалов в Золотой Орде во многом зависели от личности хана, но тенденция к усилению их роли в управлении, наметившаяся в правление хана Узбека (1313–1341), усиливалась в период всего дальнейшего существования Золотой Орды, что проявлялось и в осуществлении ими судебных функций. Так, в 1319 г., когда перед судом Узбека предстал князь Михаил Тверской, хан перепоручил рассмотрение дела своим родовым князьям, оставив за собой лишь наказание того, чья вина будет установлена их судом: «…и по томъ рече царь княземъ своимъ: “что ми есте молвили на князя Михаила, сотворите има суд с великимъ княземъ Юрьемъ Даниловичемъ Московъскимъ. Да которого правду скажите ми, того хощу жаловати, виноватого казни предати”».[25]

[222]

Помимо князей, судебные функции выполняли также и даруги — наместники областей Золотой Орды. Их полномочия также отражены на монетах: известны, например, монеты наместника Хаджи-Тархана (Астрахани) с надписью «Эмир справедливый Черкес-бек» (2?я пол. XIV в.).[26] Отметим, впрочем, что суд правителей областей не был особенностью Золотой Орды — в Государстве ильханов в Иране, империи Юань в Китае и других выделившихся впоследствии государствах Чингизидов в тот же период наместники областей являлись и верховными судьями в своих владениях. О татарских судьях в «Баскардии» (т. е. башкир Поволжья) и в «стране Сибирь» упоминает в своем письме венгерский миссионер брат Иоганка, побывавший в Золотой Орде в 1320 г.[27] Несомненно, речь идет именно о суде наместников указанных областей.

Источниками права, на основании которых князья и даруги осуществляли правосудие, являлись ясы и ярлыки, которые были обязательны и для самого хана. Кроме того, судя по вышеприведенной цитате из русской летописи, князья в значительной степени могли руководствоваться и собственным усмотрением, которое соотносили с политической ситуацией и личной позицией хана.

Следующей судебной инстанцией был, также как и в Монгольской империи, собственно суд — «дзаргу» (или «яргу»). Вот как описывает его арабский торговец и путешественник первой половины XIV в. Ибн Баттута: «…каждый день кади приходит в его [эмира Тимур-Кутлуга, наместника Хорезма. — Р. П.] приемную и садится на отведенное ему сиденье; вместе с ним [являются] правоведы и писцы. Насупротив его садится один из старших эмиров, при котором восемь [других] старших эмиров и шейхов тюркских, называемых аргуджи [яргучи]; к ним люди приходят судиться. Что относится к делам религиозным, то решает кади, другие же [дела] решают эти эмиры».[28]

Правовой основой деятельности судов-дзаргу были в первую очередь ясы и ярлыки великих ханов и ханов Золотой Орды. В сочинении Мухаммеда ибн-Хиндушаха Нахичевани говорится, что в ярлыках, назначающих на должность судей (дзаргучи), прямо предписывается выносить решения на основе Ясы. Решения полагалось записывать в особые грамоты «яргу-намэ» (это, в принципе, соответствует распоряжению Чингис-хана: «Пусть записывают в Синюю роспись “Коко Дефтер-Бичик”, связывая затем в книги… судебные решения»[29]), что осуществлял специальный штат писцов — «диван яргу». Исследователи не без основания полагают, что подобный порядок существовал и в Золотой Орде.[30] Таким образом, эти «Синие росписи» — еще один источник, которым руководствовались судьи Золотой Орды. Судьи-кади, появившиеся в Золотой Орде после того, как ислам стал официальной религией (в 1320-е годы), опирались на традиционные источники мусульманского права — шариат и фикх (доктрину).

[223]

Наконец, следует рассмотреть еще один судебный институт, возникновение которого можно объяснить лишь международными связями Золотой Орды: совместный суд представителей власти Золотой Орды и других государств, который действовал в областях, где существовали оживленные отношения между купцами Золотой Орды и иных государств, дипломатами и пр. В первую очередь это относится к Причерноморью, задолго до возникновения Золотой Орды ставшему центром международной торговли и дипломатии. Особый статус этого региона заключался в том, что его население проживало и вело дела, как правило, не только по законам того государства, которое считалось его сюзереном (каковым в XIII–XV вв. формально являлся Золотая Орда), но и в соответствии с исторически сложившимися нормами международного права, обычаями делового оборота, представлявшими собой некую смесь византийской, тюркской, персидской, арабской и других правовых систем, представители которых имели интересы в регионе. Соответственно, властям Золотой Орды приходилось учитывать эти реалии в своей законодательной и судебной практике. Так, в Крыму и других черноморских регионах постоянно присутствовали представители Генуэзской и Венецианской республик. Хан признавал консула в Азове главой венецианской общины, а консула в Кафе — главой генуэзской. Согласно действующей в Причерноморье «табели о рангах» (например, в словаре «Codex Cumanicus») консул по своему статусу приравнивался к мусульманскому кади,[31] т. е. помимо административных функций обладал и судебными.

Получив от ханов Золотой Орды значительные привилегии в торговле Причерноморье, венецианцы добились также и права на правосудие в Золотой Орде не собственно улусным судом, а с помощью своеобразных международных судебных институтов, которые, по сравнению с судом Монгольской империи, являлись нововведением. Порядок организации и действия подобных судов определялся, в частности, вышеупомянутыми ярлыками-договорами ханов Улуса Джучи с Венецианской республикой. Например, ярлык хана Джанибека, выданный венецианским купцам Азова в 1342 г., гласит: «Также, если случится, что кто-либо из наших подданных затеет ссору с венецианцем, нанесет ему обиду или же, напротив, поступят какие-либо жалобы на венецианцев от наших людей, пусть тогда правитель Азова и венецианский на совместном заседании установят, внимательно взвесят и разрешат все вышеизложенные жалобы, обиды и оскорбления с тем, чтобы не был нанесен ущерб ни отцу за сына, ни сыну за отца».[32] Порядок «возбуждения дела» предусматривал другой документ — уведомление правителя Крыма Рамадана также венецианским купцам (1356): «Также если венецианец затеет какой-нибудь спор с тем, который из тюмена, или же тяжбу с ним, тогда тому, кто спрашивает, надлежит идти к консулу и обратиться к нему; если же венецианец спрашивает с того, который из тюмена, ему надлежит идти к правителю края».[33] В данном случае мы сталкиваемся

[224]

с характерным и для современного международного права принципом подведомственности по принципу гражданства (подданства) ответчика.[34]

Таким образом, можно констатировать существование своего рода «международного судебного органа», стороны в котором представляли лично консул Венеции и даруга Джучидов. Подобный судебный орган следует классифицировать не как международный суд, одним из основных признаков которого является постоянная основа, а скорее как арбитраж ad hoc,[35] поскольку, согласно цитированному выше ярлыку, его участники собирались для рассмотрения именно конкретных случаев, а не заседали постоянно.

Опираясь на общие принципы Великой Ясы, а также на конкретные ярлыки ханов, судьи «международных судов» в значительной степени руководствовались и собственным усмотрением, которое, подобно придворным князьям, соотносили с текущей политической ситуацией и личной позицией хана или своего непосредственного начальника — даруги, а представители итальянских республик, соответственно, — своего консула и правительства республик. Собственное усмотрение судей отражало тенденцию, распространенную в ту эпоху в судопроизводстве итальянских торговых республик: судьи (официальные и третейские) выносили решения, соответствующие особенностям момента, отдавая предпочтение общественному мнению и сложившейся ситуации, а не strictum ius.[36] В неменьшей степени оно отражало и принятый в мусульманском праве принцип иджтихада — свободного усмотрения судьи (впоследствии — ученого-правоведа) в случае молчания по данному вопросу общепризнанного источника права.[37]

Важным источником для «международных» судов были обычаи делового оборота, принятые в тех регионах, в которых эти суды осуществлялись. Вероятно, они даже преобладали над официальными нормами Золотой Орды и итальянских торговых республик: вряд ли итальянский консул и даруга Джучидов, действующие на паритетных началах, позволили бы возобладать при принятии решения законодательству одной из сторон.

<…>

[225]

II. Золотая Орда был создан потомками Чингис-хана в первой половине XIII в. Его территория простиралась от берегов Днестра на Западе до Западной Сибири и Северного Казахстана на Востоке, включая также на некоторых этапах своей истории ряд ближневосточных, кавказских и среднеазиатских регионов. В начале XVI вв. Золотая Орда распался на ряд государств — Крымское, Казанское, Астраханское ханства, Ногайская Орда и др., которые явились наследники политической, государственной и правовой традиций Орды. Некоторые из этих государств просуществовали довольно долго: казахские ханства — до середины XIX, а Бухарский эмират и Хивинское ханство — до начала ХХ в.

Таким образом, на формирование, развитие и функционирование системы правосудия Золотой Орды значительное влияние оказали многовековые государственные и правовые традиции тех регионов, которые входили в состав этого государства. Следует учитывать также и особенности правосознания в эпоху существования Золотой Орды. Именно эти условия определяют как своеобразные черты суда в Золотой Орде, так и его сходства с судом и процессом других стран рассматриваемого периода времени.

Например, в Золотой Орде, как и в большинстве стран Европы и Азии (даже в Византии и Китае — государствах с древними правовыми традициями, имевшими сословие профессиональных юристов[38]), а также и на Руси в современную ему эпоху не существовало отдельной ветви судебной власти: правосудие являлось одной из функций исполнительной власти. В Золотой Орде судьи-дзаргучи и кади заседал в «приемной» наместника области, т. е. подчинялся ему и, вероятно, им же назначался. Верховный суд Золотой Орды, как утверждает Д. Островски (не ссылаясь, впрочем, на источники), находился в подчинении непосредственно бекляри-бека — верховного главнокомандующего при хане, т. е. высшего военного чиновника государства.[39]

Хан Золотой Орды являлся высшей судебной инстанцией, подобно любому из европейских монархов, русским князьям или китайским императорам. Можно найти и довольно неожиданные параллели, например сходство между судом карачи-беев в Золотой Орде и парламентом — высшей

[226]

судебной палатой, созданной во Франции Людовиком IX в середине XIII в. Оба эти «судебных органа» составляли приближенные монарха, высшие сановники, которые осуществляли не только судебные, но и иные функции; правда, в дальнейшем тот же Людовик IX провел реформу парламента, заменив его членов профессиональными чиновниками — легистами,[40] в результате чего можно провести аналогию между парламентом и уже не судом карачи-беев, а постоянно действующим судом-дзаргу. Практика же международных судов была прямо позаимствована Джучидами из опыта европейских торговых держав.

Глубокая религиозность являлась одной из главных составляющих общественного самосознания того времени, что значительно сказалось на средневековом праве и процессе.[41] В западноевропейском средневековом праве нормы светского и духовного (канонического) права, светские и церковные суды существовали параллельно. Наравне со «светскими» источниками права существовали также и сборники канонического, в частности т. н. «Кодекс Грациана», основанный на Библии и трудах отцов церкви. При этом на разных этапах развития европейской правовой системы и в разных регионах нормы церковного права могли как тесно переплетаться со «светскими» нормами, будучи включенными в одни и те же правовые акты, например, в англосаксонских правдах Инэ или Альфреда (VII–IX вв.),[42] законе венгерского короля Иштвана I (XI в.) или «Законнике Стефана Душана» (1349 г.)[43], так и официально отграничиваться от них, в частности, в «Саксонском зерцале» (XIII в.).[44] «Духовное» право составляло существенную и неотъемлемую часть европейской средневековой правовой системы.

В мусульманском мире связь права и религии была еще более тесной: в большинстве исламских стран судебные функции прямо осуществляли представители духовенства — хакимы и кади; попытки создания светских судов, например, в Турции при Сулеймане Великолепном в XVI в., успеха не имели.[45] Несмотря на то, что еще в Х в. правовая доктрина отделилась от богословия, тесная связь религиозных предписаний (шариата) и собственно мусульманского права (фикха) сохраняется в исламе до сих пор.[46]

Принятие ислама в качестве государственной религии в Золотой Орде привело и к заимствованию исламских институтов, в том числе и судебных. Так, появились вышеупомянутые суды кади, которые сосуществовали с традиционным монгольским институтом — судом дзаргучи и в целом были сходны с аналогичными судами стран исламского Востока — Египта, Ирана, Аравийского полуострова. Например, суд Золотой Орды имел

[227]

постоянную основу — как в странах исламского мира (в отличие от стран Европы, Руси или даже Монгольской империи, где правосудие осуществлялось ad hoc). Такой вывод позволяет сделать вышеприведенное свидетельство Ибн Баттуты. На введение постоянного суда повлияли существовавшие в регионе традиции мусульманских судей, действующих на постоянной основе — кади. Ибн Баттута упоминает о «правоведах», «писцах» и «эмирах», к которым приходят «судиться». Наличие аппарата специальных чиновников, как нам представляется, служит еще одним подтверждением того, что суд не создавался в особых случаях, а существовал на постоянной основе.

Как и в большинстве стран Европы и Азии того времени (включая и Русь), в судопроизводстве Золотой Орды споры, возникающие в связи с торговлей, собственностью и т. п. (даже связанные с государственными интересами, т. е. относящиеся к публичной сфере), разрешались методами состязательного процесса. Судопроизводство представляло собой некое сакральное действо, в котором наиболее важное место отводилось не формальному следованию закону, а соблюдению многочисленных священных процедур, ритуалов, малейшее отклонение от которых означало поражение в споре.[47] И. Я. Фойницкий характеризует данный тип процесса как подчинение государственного начала частному,[48] и такой подход больше соответствует гражданскому процессу, нежели уголовному. Но в средние века не существовало четкого разделения между частным и публичным правом, — даже в Италии и Германии, которые традиционно считались правопреемниками Римской империи и римского права, знавшего такое разделение.[49]

Итак, суд Золотой Орды имел немало сходных черт с современными ему судами других стран — в области организации суда, религиозного влияния на судопроизводство, процесса. Однако было много и отличий.

Так, в большинстве стран средневековой Европы основным принципом осуществления правосудия в период феодализма был суд равных: сеньора мог судить только суд сеньоров, владетеля лена — владетели ленов и пр.; иерархия суда, таким образом, отражала иерархию феодального общества.[50] В Золотой Орде подход к правосудию был несколько иным: уровень суда зависел не от сословной принадлежности участников процесса, а от категории дел. Как правило, на суд государственного органа выносилось дело, в котором затрагивались интересы государства, а для решения бытовых споров вмешательства властных структур не требовалось.[51] Сам хан мог рассматривать и конфликты вассальных государей (как в случае со спором Василия II и Юрия Звенигородского за Московский престол), и жалобы простых торговцев.[52] В какой-то мере подобный подход сближает суд

[228]

Золотой Орды с судом Древней Руси: согласно Русской правде князья также судили не только высокопоставленных лиц, но и простолюдинов; правда, в отличие от Джучидов, рассматривавших дела государственного значения, они разбирали самые разные дела — вплоть до мелких хищений и хулиганства.[53]

В Золотой Орде мелкие проступки и споры разбирались соответствующими органами, решение которых было одинаковым как для простолюдинов, так и для представителей аристократии. Единственное исключение из правил составляли представители правящего рода Чингизидов и породнившиеся с ними путем браков представители знати: их дела рассматривались лишь семейным советом самих Чингизидов или ханом лично. Это объяснялось не столько сословным характером суда, сколько тем, что род Чингизидов воспринимался подданными как олицетворение некоей харизмы, носители которой были неподсудны суду простых людей.[54]

Причина отсутствия сословного подхода при осуществлении правосудия в Золотой Орде, вероятнее всего, заключалась в том, что монгольские завоеватели не видели необходимости соблюдать иерархию среди покоренных ими народов. Все население Золотой Орды (а также представители иностранных государств — дипломаты и торговцы), за исключением царевичей-Чингизидов, составляло общую массу, обязанную подчиняться воле хана и назначаемых им чиновников и военачальников, поэтому сословная принадлежность подданных не имела значения. Критерием важности служила категория дел: если правонарушение или спор затрагивали вопросы власти или ханской собственности, он передавался на рассмотрение хана, менее значительные проступки рассматривались нижестоящими органами власти.

Выше мы выявили сходство исламского суда Золотой Орды с аналогичными судами стран мусульманского Востока. Однако суд Золотой Орды имел и ряд особенностей.

Ислам стал государственной религией в Золотой Орде в первой четверти XIV в., но, в отличие от других исламских государств, это не привело к тотальной исламизации его общества, государственных и правовых институтов. Особенностью судебной системы Золотой Орды, во-первых, стало упомянутое выше сосуществование институтов традиционной монгольской юстиции — судов-дзаргу и мусульманского суда кади; при этом никакого конфликта, казалось бы, несовместимых правовых систем не наблюдалось: представители каждой из них рассматривали дела, отнесенные к их исключительному ведению.[55] Венгерский миссионер Иоганка, побывавший в Золотой Орде в 1320 г., т. е. уже в период исламизации этого государства, сообщает о «заражении сарацинским заблуждением» (исламом), отмечая при этом существование татарских судей, которые придерживались несторианского варианта христианства и обладали значительным влиянием.[56]

[229]

Интересно отметить, что нормы монгольского права успешно сосуществовали с мусульманскими и в государствах — преемниках Золотой Орды. Например, в Казахском ханстве монгольские правовые обычаи служили руководством при рассмотрении дел судами биев еще в середине XIX в. Они были вытеснены не исламским правом, а в результате судебной реформы, проведенной русской администрацией.[57]

Мы не встречаем ни в хрониках, ни в документах той эпохи сведений о неравенстве перед судом в Золотой Орде мусульман и «неверных», как, например, в мусульманских районах христианской Испании в тот же период, где показания христианина-свидетеля принимались во внимание мусульманским судом только в том случае, если они подтверждались свидетелем-мусульманином, и игнорировались, если их мог подтвердить лишь другой христианин.[58] Не было в Орде и особых судов для немусульман; эти суды появились в Османской империи после включения в ее состав христианских земель.[59] Принцип веротерпимости монголов отмечали еще первые европейцы, вступившие с ними в контакт.[60] Данный принцип отразился и на суде Золотой Орды, который так и не стал полностью мусульманским вплоть до падения этого государства. Подобный подход можно считать весьма передовым для той эпохи: в то время в Европе житель другой сельской общины уже считался чужаком, не говоря о представителях других государств и тем более конфессий.[61]

Преобладание обвинительно-состязательного процесса в Золотой Орде сближает его суд с судами других стран Европы и Азии. Вместе с тем при анализе судебного процесса в Золотой Орде мы сталкиваемся с крайне интересной особенностью: тип применявшегося процесса, как и подсудность, зависел от категории дел.

Францисканец Гильом де Рубрук, посетивший Орду в 1254–1255 гг., сообщает, что «они не карают никого смертным приговором, если он не будет уличен в деянии или не сознается. Но когда очень многие опозорят его, то он подвергается сильным мучениям, чтобы вынудить сознание».[62] Подобная характеристика в большей степени соответствует розыскному процессу, который получил распространение в Европе и на Руси позднее — не ранее XIV–XV вв., когда происходило укрепление верховной власти и уничтожение власти региональных феодалов.[63] Отдельные черты его, однако, проявлялись в разных странах и раньше, в том числе и в Золотой Орде, где тенденции усиления центральной власти были более сильны на рубеже XIII–XIV вв.

[230]

Государственные органы Золотой Орды рассматривали только споры, в которых затрагивались государственные интересы. Торговые и связанные с вопросами торговли споры решались методами традиционного состязательного процесса, а дела, связанные с государственными преступлениями, нарушениями Великой Ясы и законов, оскорблением государя и т. д., рассматривались с помощью совсем других методов. Средневековые хроники сообщают, что назначенные для рассмотрения таких дел судьи сами вели расследование, добывали доказательства вины (в том числе и с применением пыток), принимали меры и по доставке обвиняемых в суд, и по обеспечению исполнения приговора.[64] Например, Рашид ад-Дин подробно описывает такие процедуры, как допрос «до тех пор, пока в конце концов в словах тех людей не появилось противоречие», и очная ставка подсудимых,[65] — это по меньшей мере зачатки розыскного типа процесса.

Проследим эволюцию суда Золотой Орды, который развивался по пути, отличному и от Европы, и от Азии, и от Руси.

В XIV–XV вв. в большинстве стран мира начали формироваться профессиональные суды: вСвященной Римской империи — имперский суд, в Англии — разъездные суды,[66] в Китае — центральное судебно-контрольное управление при императоре и провинциальные судебные управления при наместниках провинций,[67] в Московской Руси — система приказов.[68] В Золотой Орде наблюдается другая тенденция: государство распадается на ряд полусамостоятельных образований, одни из которых сохраняют элементы прежней «городской» цивилизации (Поволжье, Средняя Азия), а другие — возвращаются к кочевому образу жизни (Казахстан, степи Причерноморья); население первых отказывается от практики судов-дзаргу и переходит к системе шариатского суда, находившегося целиком в ведении местного духовенства;[69] кочевое население возвращается к старинной практике, когда все споры разрешаются предводителями родов и племен на основе норм обычного права.[70]

[231]

Подобный «суд» описывает, например, венецианский путешественник XV в. Иосафат Барбаро: «Суд происходит во всем лагере, в любом месте и безо всякой подготовки. Поступают таким образом. Когда кто-то затевает с другим ссору… то оба, — а если их было больше, то все, — поднимаются и идут на дорогу, куда им покажется лучше, и говорят первому встречному, если он человек с каким-нибудь положением: “Господин, рассуди нас, потому что мы поссорились”. Он же, сразу остановившись, выслушивает, что ему говорят, а затем решает, как ему покажется, без всякого записывания, и о том, что он решил, никто уже не рассуждает. В таких случаях собирается толпа людей, и он, высказав свое решение, говорит: “Вы будете свидетелями!” Подобные суды постоянно происходят по всему лагерю…».[71] Прежде такой «суд» применялся лишь при разрешении бытовых споров, а дела, имевшие государственно-правовое значение, разрешали органы власти и управления, представленные на схеме 1. Но в силу политических событий (междоусобицы, нашествие Тимура) к концу XIV в. городская цивилизация Золотой Орды уступила место кочевой: развитое государство приобретает черты раннегосударственного образования или «вождества», при котором отпадает необходимость в институтах власти, созданных в эпоху расцвета Золотой Орды (первая половина XIV в.),[72] включая и суды.

Еще более четко это различие проявилось в государствах — преемниках Золотой Орды. Казанское, Бухарское, Хивинское ханства позаимствовали и развили чисто исламские «оседлые» судебные институты, тогда как Ногайская Орда, Государство кочевых узбеков, Казахское ханство вернулись к кочевому образу жизни и традиционному «степному» суду.

Выделив основные сходства и различия суда Золотой Орды и современных ему судов других стран, постараемся ответить на вопрос: являлся ли его суд оригинальным по своей природе или он был заимствован от других государств?

Как и сам Золотая Орда, его суд — своего рода синтез древнемонгольских (и даже домонгольских, тюркских) правовых обычаев и более новых, почерпнутых в результате завоеваний, элементов права, преимущественно исламских и отчасти европейских — греческих и итальянских (в Причерноморье). Но, в отличие от монгольских государств в Иране или в Китае, в Золотой Орде не произошло полной ассимиляции монголов местным населением и тотального заимствования местной системы власти, управления и права. Поэтому можно утверждать, что суд в Золотой Орде сочетал элементы разных правовых систем, отдавая приоритет монгольской правовой традиции.

Анализ сходных и самобытных черт системы правосудия Золотой Орды позволяет в определенной степени оценить ее общий уровень на фоне развития судебной системы в современном ей мире. Наличие существенных общих черт свидетельствует о том, что правосудие в Золотой Орде в целом соответствовало уровню развития суда в различных странах мира —

[232]

как европейских, так и азиатских. Особенности же суда Золотой Орды объясняются как своеобразием правосознания его общества, так и совокупностью ряда других факторов — влиянием традиций регионов, на которые распространялась власть Джучидов, принятием ислама, кочевыми традициями и пр. Но, анализируя судебную систему любого государства на определенном этапе его развития, мы обнаружили бы, помимо общих черт, и существенные особенности. Суд Золотой Орды, таким образом, не является исключением, какой-то правовой аномалией.

[*] Начальник отдела Корпорации «Аэрокосмическое оборудование» (Санкт-Петербург).

© З. Ю Почекаев, 2004

[1] Официальное название этого государства было, согласно официальным документам и историческим хроникам, Улус Джучи, Монгольское государство (Могул улус) или Великое государство (Улуг улус); в современных западных исследованиях применяется также термин «Кипчакское ханство». Более привычное название Золотая Орда является анахронизмом; оно вошло в русскую историографию не ранее середины XVI в. Поскольку оно считается более употребительным, в том числе и в исследовательской литературе, мы будем использовать его и в данной статье.

[2] Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М., 1998. С. 103–104.

[3] Вернадский Г. В. История России: Монголы и Русь. Тверь; Москва, 2000. С. 219.

[4] Островски Д. Монгольские корни российских государственных учреждений // Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Период Киевской и Московской Руси: Антология. Самара, 2001. С. 159.

[5] См., напр.: Исаев И. А. История государства и права России. М., 1996. С. 27–28; История отечественного государства и права. Ч. 1 / Под ред. О. И. Чистякова. М., 2003. С. 107–126; Стешенко Л. А., Шамба Т. М. История государства и права России: Академический курс: В 2 т. Т. 1: V — начало ХХ в. М., 2003. С. 166–196.

[6] См., напр.: Вернадский Г. В. О составе Великой Ясы Чингис-хана // Вернадский Г. В. История права. СПб., 1999. С. 112–148; Крадин Н. Н. Эволюция социально-политической организации монголов в конце XII — начале XIII века // Тайная история монголов: источниковедение, филология, история. Новосибирск, 1995. С. 48–66; Рязановский В. А. Монгольское право, преимущественно обычное. Харбин, 1931.

[7] Скрынникова Т. Д. Судопроизводство в Монгольской империи // Altaica VII. М., 2002. С. 163–174.

[8] Там же. С. 172.

[9] Кляшторный С. Г. Каган, беги и народ в памятниках тюркской рунической письменности // Востоковедение. СПб., 1984. Вып. 9. С. 145.

[10] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. II. М.; Л., 1960. С. 47.

[11] Там же. С. 137.

[12] Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды: В 2 т. Т. II. М.; Л., 1941. С..

[13] Гумаюнов С. В. Нумизматический материал XIII–XIV вв. Саратовская область // Древности Поволжья и других регионов. Вып. IV: Нумизматический сборник. Т. 3. Нижний Новгород, 2002. С. 65–67, 69, 70.

[14] Клоков В. Б. Лебедев В. П. Монетный комплекс с Селитренного городища (Золотая Орда, г. Сарай) // Там же. С. 110.

[15] Иванов Н. Н. Клад джучидских монет, найденный в Крыму в 1964 году // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Вып. VIII. Симферополь, 2001. С. 455, 464.

[16] Московский летописный свод конца XV в. Рязань, 2000. С. 338–339. — Подробнее см.: Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991. С. 45–46; Соловьев К. А. Эволюция форм легитимности государственной власти в древней и средневековой Руси // Международный исторический журнал. 1999. № 2 (http://history.machaon.ru/all/number_02/diskussi/1_print/index.html).

[17] См., напр.: Григорьев А. П. Монгольская дипломатика XII–XV вв.: Чингизидские жалованные грамоты. Л., 1978; Усманов М. А. Жалованные грамоты Джучиева Улуса XIV–XVI вв. Казань, 1979.

[18] См., напр.: Рашид ад-Дин 1) Сборник летописей. Т. II. М.; Л., 1960. С. 34, 37, 66, 142, 195 и др.; 2) Там же. Т. III. М.; Л., 1946. С. 275–282; Juvaini Ata-Malik. The History of the World-Conqueror. Manchester University Press. 1997. Рр. 121–122, 145, 255–258, 480, 508–509, 551, 605–606 etc.

[19] Григорьев А. П., Григорьев В. П. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции. СПб., 2002.

[20] Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. С. 104.

[21] Березин Н. И. Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева. СПб., 1864. С. 22, 42.

[22] В исторической литературе традиционно называется «Белой (Синей) Ордой».

[23] Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды // На стыке континентов и цивилизаций: Из опыта образования и распада империй X–XVI вв. М., 1996. С. 314.

[24] Schamiloglu U. The Qaraci Beys of the Later Golden Horde: Notes on the Organization of the Mongol World Empire // Archivium Eurasiae Medii Aevi. 1984. Vol. 4. P. 283.

[25] Московский летописный свод конца XV в. С. 222.

[26] Гончаров Е. Ю. Медные монеты XIV в. города Хаджи-Тархан // Восточное историческое источниковедение и специальные исторические дисциплины. Вып. 5. М., 1997. С. 178.

[27] Письмо брата Иоганки венгра, ордена миноритов, к генералу ордена, брату Михаилу из Чезены // Из глубины столетий. Казань, 2000. С. 158–159.

[28] Цит. по: Ибрагимов Н. Ибн Баттута и его путешествия по Средней Азии. М., 1988. С. 76.

[29] Козин С. А. Сокровенное сказание: Монгольская хроника 1240 г. М.; Л., 1941. Параграф 203.

[30] Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. С. 104.

[31] Григорьев А. П., Григорьев В. П. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции. С. 22; Golden P. Codex Cumanicus (http://www.ukans.edu/~ibetext/texts/paksoy-6/index.html).

[32] Григорьев А. П., Григорьев В. П. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции. С. 73.

[33] Там же. С. 181–182.

[34] Богуславский М. М. Международное частное право: Учебник. М., 1999. С. 353.

[35] Бирюков П. Н. Международное право: Учебное пособие. М., 1998. С. 93–94.

[36] Барабанов О. Н. Третейский суд в генуэзском сообществе XV в.: Судебная практика Бартоломео Боско // Причерноморье в Средние века. Вып. 4. М.; СПб., 2000. С. 213.

[37] Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право. С. 67.

[38] Кычанов Е. И. Основы средневекового китайского права. М., 1986. С. 9–10; Липшиц Е. Э. Право и суд в Византии в IV–VIII вв. Л., 1976. С. 173–175; Медведев И. П. Правовая культура Византийской империи. СПб., 2001. С. 404–405.

[39] Островски Д. Монгольские корни российских государственных учреждений. С. 159.

[40] Эпоха крестовых походов / Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо. СПб., 1999. С. 475–476.

[41] Бражников М. Ю. К вопросу об отражении средневекового менталитета в нормах обычного средневекового права // Государство и право. 2002. № 10. С. 65.

[42] Черниловский З. М. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. М., 1996. С. 123–126.

[43] Хрестоматия по истории средних веков. Т. II: X–XV вв. М., 1963. С. 687–697, 708–709.

[44] Дембо Л. И. «Саксонское зерцало» — выдающийся памятник истории германского феодального права // Саксонское зерцало. М., 1985. С. 192.

[45] Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право. М., 1986. С. 220.

[46] Боронбеков С. Основные ценности ислама — объекты охраны шариата // Государство и право. 2003. № 2. С. 93.

[47] Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права: Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995. С. 189–195, 305.

[48] Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. Т. 1. С. 17–18.

[49] См., напр.: Дембо Л. И. «Саксонское зерцало» — выдающийся памятник истории германского феодального права. С. 223.

[50] Там же. С. 214, 218; Черниловский З. М. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. С. 184.

[51] Крадин Н. Н. Эволюция социально-политической организации монголов в конце XII — начале XIII века. С. 55.

[52] См., напр.: Григорьев А. П., Григорьев В. П. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции.

[53] См., напр.: Беляев И. Д. История русского законодательства. СПб., 1999. С. 121–122.

[54] Скрынникова Т. Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М., 1997.

[55] Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. С. 103–104.

[56] Письмо брата Иоганки венгра, ордена миноритов, к генералу ордена, брату Михаилу из Чезены. С. 158.

[57] Крафт И. Судебная часть в Туркестанском крае и степных областях // Из истории казахов. Алматы, 1999. С. 341.

[58] Варьяш И. И. Правовое пространство ислама в христианской Испании XIII–XV вв. М., 2001. С. 146.

[59] Сюкияйнен Л. Р. Мусульманское право. С. 220.

[60] См., напр.: Плано Карпини Д. История монгалов // Путешествия в восточные страны. М., 1997. С. 36; «История Татар» Ц. де Бридиа // Христианский мир и «Великая Монгольская империя»: Материалы францисканской миссии 1245 г. СПб., 2002. С. 118.

[61] Бражников М. Ю. К вопросу об отражении средневекового менталитета в нормах обычного средневекового права. С. 65; Harris S. J. Bede, Social Practice, and the Problem with Foreigners // Essays in Medieval Studies. Vol. 13. 1996. P. 97–109.

[62] Цит. по: Рубрук Г. Путешествие в восточные страны // Путешествия в восточные страны. М., 1997. С. 100–101.

[63] Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права… С. 275, 659, 666.

[64] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. С. 135–139; Скрынникова Т. Д. Судопроизводство в Монгольской империи. С. 166–167; Juvaini Ata-Malik. The History of the World-Conqueror. P. 578–590.

[65] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. С. 136, 167.

[66] Черниловский З. М. Хрестоматия по всеобщей истории государства и прав. С. 185–187; Медведев И. П. Правовая культура Византийской империи. С. 221–225.

[67] Законы Великой династии Мин. Ч. 1. М., 1997. С. 21–22, 436. — Следует отметить, однако, что создание подобных «профессиональных» судебных учреждений не означало формирование самостоятельной ветви судебной власти; востоковед Н. Я. Бичурин еще в середине XIX в. отмечал, что суд в Китае осуществлялся правителями областей, т. е. представителями исполнительной власти (см.: Бичурин Н. Я. Статистическое описание Китайской империи. М., 2002. С. 200).

[68] Стешенко Л. А., Шамба Т. М. История государства и права России… С. 278–279.

[69] См., напр.: Ханыков Н. Описание Бухарского ханства // История Средней Азии. М., 2003. С. 210–211, 217; Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства // На стыке континентов и цивилизаций: Из опыта образования и распада империй X–XVI вв. М., 1996. С. 689.

[70] См., напр.: Валиханов Ч. Ч. Записка о судебной реформе // Валиханов Ч. Ч. Избранные произведения. М., 1986. С. 326–328; Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов: Монгольский кочевой феодализм // Владимирцов Б. Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., 2002; С. 473; Крафт И. Судебная часть в Туркестанском крае и степных областях. С. 341.

[71] Барбаро И. Путешествие в Тану // Мир Льва Гумилева. «Арабески истории». Каспийский транзит. В 2 т. Т. II. М., 1996. С. 135–136.

[72] Крадин Н. Н. Эволюция социально-политической организации монголов в конце XII — начале XIII века. С. 55, 63; Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. М., 2001. С. 550–551.