Надеюсь, что история Якова Дика и его миссионеров зажжет огонь в сердцах молодежи и вернет ее к делу Божьему.

Тогда молодые братья, подобно Якову Дику, открыли "золотую эру миссии" [Kasdorf. 1991. S. 124] свободных евангельских церквей России. Неведомая до того готовность заставляла людей выйти и встать в первые ряды, чтобы сделать все ради дела евангелизации, для многих из них эта готовность означала мученическую смерть - в пекле войны и революции, убийств и преследований. Это было уготовано и самому Якову. "Они увидели нечто на историческом горизонте своей страны, пытавшееся приблизиться подобно кроваво красному закату солнца навстречу их внутреннему взору, чтобы скрыть рассвет надежды. Но они были тем более ревностны в своих миссионерских трудах, доколе был день. Ночь приближалась неизбежно." [Ebd.]

Эти слова профессора Касдорфа указывают как на фон, так и источник миссионерского порыва - предчувствие времени, когда все двери для проповеди Евангелия будут закрыты. В России они закрылись на длительный и горький период времени. Ночь наступила - и долгая ночь. Но пока она наступила, сотни тысяч были приобретены для Господа. Многие из нас чувствуют, как быстро и неудержимо дух антихриста овладевает западным обществом. Все чаще и громче раздаются угрозы в адрес истинных христиан. Естественно, ни войны, ни голода. Но должно ли это нас усыплять? Можем ли мы позволить таким внешним проявлениям отвлечь нас от признаков ночи? Надеюсь, что нет.

Пока еще день, но приближается ночь, когда труд будет невозможен. Пусть свидетельство Русской палаточной миссии ободрит нас.

Мой долг поблагодарить друзей за предоставленные мне источники и материалы. В первую очередь благодарности заслуживают Абрам Дик и его сотрудники из архива МБО (меннонитских братских обшин) Виннипега, Манитобы, а также историческая комиссия Союза крешенческих церквей, которые сделали возможным издание книги. Джон Классен написал предисловие к книге. Всем им хочется выразить мою глубокую благодарность.

Предисловие

Автор осветил аспекты светской и церковной истории, которые до этого были едва кому известны. О жестокой и кровавой битве за власть, которая происходила в стране, свергнувшей после Первой мировой войны монархию, в учебниках истории повествуется вскользь.

В столь многотрудное, кризисное время проявляется не только власть зла. Труд профессора Иоханнеса Раймера показывает, какой силой в таких ситуациях обладает Евангелие Иисуса Христа - как среди верующих, так и среди неверующих. Во времена кровавой анархии развернулась миссионерская и евангелизационная деятельность, какой Россия до этого не переживала.

Крестьянское меннонитское благочестие представлено на примере семьи Якова и Сары Дик из Крыма. Их сын Яков, пятый ребенок в семье, позже основатель, руководитель и мученик Русской палаточной миссии, закалил здесь свой характер, который был так важен в его деле. Образование он получил в Германии, находясь под впечатлением движения Евангельский Альянс. В книге освещается также история Русской палаточной миссии. Кроме того, читателю будут заданы несколько вопросов, испытывающих, насколько крепка на деле его любовь к нашему Господу и Спасителю Иисусу Христу.

Возникновение, развитие и роспуск мужественного предприятия небольшого числа молодых христиан из менонитских колоний, предпринятого во имя русского народа, евангелизация перед лицом смерти - центральная тема этой работы.

Во время Первой мировой войны Яков Дик был назначен заместителем заведующего Общества Красного Креста в Москве. Благодаря своей работе он встречался со многими молодыми людьми: дезертирами и солдатами, увидел их нужду. Сразу после окончания войны он с еще некоторыми христианами его возраста пришел к выводу: нужна помощь. В 1918 году в столице была создана Русская палаточная миссия.

Несмотря на почти непреодолимые препятствия и трудности, Яков Дик, Генрих Энс и некоторые их друзья сразу приступили к делу. Необходимо было добиться правового утверждения миссии, найти палатки. Но прежде всего нужно было изыскать сотрудников и общины, готовые поддержать это дело. А их Господь предоставил в основном из общин станицы Молочная на юге Украины. Евангелие должно было охватить русских и украинцев призывать их к покаянию.

Сформировавшись с лета по осень 1919 года, Русская палаточная миссия в течение последующих трех лет в самых трудных обстоятельствах проводила евангелизационные мероприятия. Сотрудникам приходилось работать то при красных, то при белых, а то и между двумя фронтами. Самым опасным считалось попасть в руки махновских банд, а это случалось не так уж редко. Махновцы пускали в ход сабли, чтобы уничтожить, изрубив на куски, людей, готовых им противоречить или хотя бы проявить неуступчивость. Никто не считал людей, погибших от их рук. Многие села были таким образом почти уничтожены. Согласно исследованиям И.Раймера, после ухода немецкой армии особенно пострадали крестьяне, принимавшие участие в "самообороне". Как ни странно, самыми жестокими среди махновцев были неверующие молодые немцы или отпавшие от веры молодые меннониты.

В течение четырех лет более 30 человек, мужчины и женщины, посвятившие себя Господу, нашли свое призвание в палаточной миссии. Это были немцы, литовцы, русские, евреи, выходцы из менонитских, баптистских и лютеранских общин. Труд их заключался в том, что они пошли по селам, школам, свидетельствуя об Иисусе из Библии, а также на примерах собственной жизни. Деятельность палаточной миссии редко ограничивалась палаткой. Их помощь проявлялась и на деле, они ухаживали, например, за тифозными больными. Дик и его сотрудники уповали на Бога, следуя Его указаниям, зная, что это может стоить им жизни.

Когда в конце 1923 года все попытки узаконить Русскую палаточную миссию рухнули, было решено ее закрыть. На торжественной конференции подвели итоги и возблагодарили Бога за то, что Он в это короткое время открыл двери для активной евангелизации в России. Из сотрудников к этому времени мало кто остался в живых. Они ушли к своему Господу как мученики во имя русского народа, некоторые умерли от тифа. Оставшиеся в живых решили нести Евангелие дальше, куда бы Бог ни послал.

Автор и издательство заслужили благодарность тем, что этот аспект церковной истории был обнародован. Я прочел эту книгу с большой для себя пользой.

Джон Классен, Мекенхайм

Глава 1. Там, где Россия краше всего

Детство в Крыму

Говорят, что земля чеканит людей. И в этом есть истина. Во всяком случае, на солнечном полуострове Крым. И не зря бывшие владыки России избрали этот уголок своей громадной империи как рай для отдыха. Не иначе поступили и Советы после революции 1917 года. "Кто побывал в Крыму, тот опять дышит чистым воздухом", - гласит русская народная молва.

Яков Дик родился в 1890 году в имении Новое Теленджи недалеко от Черного моря, у речки Бурульча в Крыму, в большой состоятельной меннонитской семье, пятым ребенком. [Jantz. 1996a. S.10; Ediger. 1994. S.3-4.] Татарское название Теленджи означает "развалины нищих" [Ediger. 1994. S.13] и, вероятно, должно напомнить о последствиях русско-турецкой войны, но ни в коем случае не соответствует преимуществам этой красивой и богатой местности. Новое Теленджи было прекрасным уголком земли. Имение, окруженное мирными пшеничными полями и цветущими садами, находилось примерно в часе езды на лошади от менонитского села Каразан. [Ediger. 1994. S. 12.]

Родители Яков и Сара Лик были состоятельными земледельцами, имели надел в 500 десятин земли [Gosemann. 1926. S. 221], который они приобрели примерно к концу 80-х годов XIX века. Имение состояло из трех хозяйств. Все три хозяйства управлялись непосредственно родственниками семьи Дик. В одном из них работала и жила семья Дик. С одной стороны было хозяйство Якова Раймера, брата Сары Дик. У Раймеров было два сына, Яков и Дитрих, и три дочери -Анна, Елизавета и Мария.

На другой стороне жили Яков и Анна Госен. Анна была младшей сестрой Сары. У Госенов было пять сыновей и три дочери. [Ediger. 1994. S.3.]

Яков был старшим сыном в доме. Его братья Иван, Петр и сестры Анна, Елизавета, Сара, Агата, Мария и Тина составляли веселое семейство. Четверо детей в этой семье умерли младенцами.

Хотя в имении было всего три двора, но зато в этих семьях было достаточно детей, так что ни Якову, ни его братьям и сестрам не было скучно. Новые Теленджи могли предложить много разнообразия.

Это было прекрасное имение. Тина, младшая сестра Якова Дика вспоминала: "Перед нашим домом и рядом с ним были разбиты цветочные клумбы, росли сирень, розы, фруктовые деревья и виноград. За домом стояла скамья, от которой пролегала дорожка к увитой диким виноградом беседке, за поворотом находился забор, тоже поросший виноградом, тянувшийся непосредственно до моста через речку Бурульчу, берега которой поросли густой травой. За речкой была калитка, тоже увитая лозами. Речка протекала через сады Раймеров и Госенов. Длинная дорожка вела от ворот до конца большого сада, обрамленного кустами крыжовника. По одну сторону дорожки был большой огород, по другую сторону тянулись сады. Хозяйственные постройки располагались по другой стороне улицы, напротив нашего дома, в одном ряду с домом кузнеца. Деревенский столяр жил на другом конце имения." [Ediger. 1994. S. 4.] Такое большое имение предоставляло разнообразие, да и у детей было столько дел, что выполнить их было просто невозможно.

Благочестивый дом

Отец семейства, Яков Дик, был благочестивым человеком, хотя его благочестие походило на аккуратно выученную религиозность. Дик был меннонитом, и Бог был частью его жизни. Каждый вечер он собирал семью на вечернее служение. Присутствовать должны были все. Он читал текст из Библии, разъяснял его детям и молился с ними.

Лишь после этого они могли переодеться ко сну. Переодевшись, дети возвращались к родителям, чтобы поцеловать их и пожелать им доброй ночи. Ложиться спать они могли лишь после того, как просили прощения друг у друга. Тина Эдигер писала: "Это было нашей традицией и мы принимали ее всерьез, особенно когда дело касалось греха". [Ediger. 1994. S. 5.]

Часто отец говорил детям о личной ответственности людей перед Богом, о том, что время этой ответственности очень коротко и конец света близок. Тина, самая младшая из семьи, вспоминала, как эти слова ее пугали, но она не знала, кому излить свои чувства. [Ediger. 1994. S.5.] К откровенной беседе отец готов не был, ответы матери девочку не удовлетворяли.

Подобные чувства охватывали и ее старшего брата Якова. Эти чувства усиливались и другими событиями. Смерть в их имении была знакомой гостьей; она унесла не только четырех младенцев из их семьи. Она же привела Якова, после смерти его девятилетнего брата Петра, к глубоким размышлениям о смысле жизни.

Петр был одним из самых тихих и благочестивых детей. Всюду, за любым занятием он пел свой любимый псалом: ,Я стремлюсь к той жизни, где блаженство..." "Ты когда-нибудь станешь проповедником",- подшучивали над ним.

Петр стал жертвой несчастного случая во время сбора урожая. Он был как раз на пути к водопою, верхом на лошади. К несчастью, он забыл закрепить ремни упряжи, которые мешали лошадям при скачке, приводя их в ярость, и тем самым ускоряли бег животных. Мальчик не смог удержаться на лошади и упал, запутавшись головой в ременной упряжи. Таким образом, он подвергся ужасным ударам по голове, потерял сознание. Когда через некоторое время его нашли, то помочь ему уже не смогли. [Ediger. 1994. S.7.] Горе семьи было безгранично. Вновь и вновь возникал вопрос: почему Бог изволил взять к Себе именно Петра? Может быть, потому, что он предупреждал: конец от нас не так уж далек. Во всяком случае, отец только так мог объяснить смерть сына. И все это пугало детей.

Папаша Дик был не только благочестив, но и очень строг. Как и во всех менонитских семьях того времени, он пытался привить детям трудолюбие, честность и верность. Он и его жена Сара были детям хорошим примером. Он не признавал непослушания. И если кто-то хотя бы раз позволял себе ослушаться, то подвергался безжалостному наказанию.

Его жена Сара, напротив, была мягкой, добросердечной женщиной. Маленькой девочкой двенадцати лет она покаялась, услышав проповедь тогда еще неизвестного проповедника П.М. Фризена из братской меннонитской общины, ставшего впоследствии выдающимся проповедником и историком. [Ebd. S. 16.] Она происходила из богатого дома, но ее глубокая вера давала ей возможность вести скромный образ жизни. Она много читала, а книги о людях веры всегда были рядом с ней. Таким образом она пыталась воспитывать и своих детей. В то время, как отец уделял внимание воспитанию трудолюбия и порядка, она была занята духовным ростом детей. И все же в семье Дик трудно было вести разговор о личном вероубеждении. Яков Лик, ее муж, постоянно боялся, чтобы кто-нибудь из его семьи не зажегся идеями братских меннонитов. И стоило Саре заговорить о своем покаянии, как он тут же вежливо прерывал ее. Он не желал, чтобы его дети были заражены "проказой раскола", какой называл братские меннонитские общины. И Сара вынуждена была молчать. А в общем они хорошо понимали друг друга. Между ними никогда не было ссор. И это свидетельствовало об умении матери уступать отцу и держать его линию. Она очень много молилась. В центре этих молитв всегда были муж и дети.

Кто трудится, тот умеет и праздновать

Папаша Лик был строг к детям. Однажды установленные правила должны были неукоснительно исполняться. Так, например, он запретил своим детям играть с детьми прислуги и работников, считая это плохим кругом общения. [Ediger. 1994. S.8.] И горе тому, кто не придерживался этого правила. В повседневный обиход жизни в имении входили учеба в школе, расположенной в соседнем селе Старые Теленджи, и труд в имении. У каждого ребенка было особое поручение. День был расписан до последнего часа. Яков как старший сын должен был оказывать ощутимую помощь.

Но в доме Диков не только работали. Больше всего родители, да и сами дети любили музыку и пение. Отец играл на скрипке, дочь Сара - на рояле, Мариечка - на цитре, Яков - на балалайке, а дополнял оркестр еще кто-нибудь из детей, игрой на гитаре. И конечно же, отец дирижировал этим оркестром. Почти каждый вечер в доме Диков звучала музыка. Часто семья играла в церкви, которая находилась в селе Каразан, в часе езды от их села. Пение облагораживает душу - считали Дики и не только считали, но и на собственном примере доказывали это. А как они пели, так они и праздновали! Рождество, как и во всех меннонитских домах, было самым большим торжеством года. Каждый уголок дома к Рождеству приводили в порядок. А вечером в Сочельник, в канун Рождества, все одевались празднично и на санях отправлялись к бабушке Анне Раймер в Старые Теленджи. Там же жили две сестры матери: Елизавета Тярт и Тина Раймер. Так что в этот вечер дом бабушки и классное помещение школы были полны праздничного люда. В центре класса стояла нарядная елка; вокруг нее собирались дети, которые пели и рассказывали стихи. Это был прекрасный вечер.

Позже, когда семья была уже дома, дети ставили свои пустые тарелки с пожеланиями на большой стол в столовой. Наступала радостная напряженность ожидания. Что же получат дети на Рождество!? Можно себе представить, как долго длилась для детей эта ночь.

На следующее утро, довольно рано, дети стояли перед закрытой дверью столовой, стояли в особом порядке: сначала младшие, а затем уже старшие. И вдруг дверь открывается и... вот она елка - нарядная, светящаяся, а под ней - полные тарелки со сладостями и подарки. Дети тоже готовили к этому дню подарки. Тина, например, вспоминает, как ее старший брат Яков смастерил ей на Рождество чудесный кукольный домик. [Ediger. 1994. S.11-12.]

Подарки же раздавали только после завтрака. Когда дети наспех съедали завтрак, отец со всей торжественностью читал Рождественское Евангелие и каждый из детей вновь рассказывал свое стихотворение. И лишь затем удовлетворялось их любопытство.

Первый день Рождества семья проводила дома. В этот день их навещала русская прислуга и работники, жившие в соседних русских селах - они приезжали с рождественскими поздравлениями. Естественно, каждого из них одаривали. Иногда что-нибудь пели. А уж петь они могли прекрасно! Многие из них приезжали с детьми. И как бы детвора Диков этого ни хотела, но играть с этими детьми им было воспрещено. При всей своей добросердечности папаша Дик был против тесного контакта с русскими. "Всякой свинье место у собственного корыта", - гласила меннонитская поговорка. ["Всякой свинье место у собственного корыта" - пословица, которая свидетельствовала о нежелательности межнациональных браков. Хотя пословица и не называет здесь русских "свиньями", но практически исключает близкий контакт.] Так это прекрасное событие проходило для детей Диков стороной и они могли его наблюдать лишь как барские дети. Это горькое воспоминание не покидало Якова всю жизнь.

И лишь два последующих дня были посвящены посещению родных. Детям вновь приходилось рассказывать стихи, опять были подарки и сладости, что было большой радостью для детей, так как дома они видели сладости только раз в году, на Рождество. [Ebd. S. 12.] Этого правила отец держался твердо. Естественно, при их состоянии это был вопрос не денег, а принципа.

В семье Дик было еще одно правило: по большим праздникам и в воскресенье в доме не варили. В эти дни довольствовались холодными блюдами. Но что значило довольствовались? Детям это как раз и нравилось. Мать знала, как составить особое меню этих дней. И обычно всегда в эти дни был сливовый кисель и домашние булочки, а на Пасху пекли традиционные русские пасхи. [Сливочный кисель - блюдо национальной немецкой кухни.]

Несчастный случай с отцом

Лето в Новых Теленджах целиком и полностью посвящали полевым работам, жатве. Имение у семьи Дик было большое, из зерновых сеяли в основном пшеницу. С утра и до позднего вечера отец и два его сына, Яков и Иван, были на поле. Хотя и нанимали много работников, дел хватало всем. "Хазаин" сам должен за всем присмотреть, считали меннониты, и Яков не был исключением. Слишком быстро работники опускали руки, когда что-то не ладилось.

В тот злосчастный день сломалась косилка, и работники стояли вокруг нее, не зная, что делать. Отец с Яковом подоспели как раз вовремя. Без лишних слов хозяин сам забрался под агрегат и уже оттуда послал Якова за сорвавшимся болтом. Яков тут же ускакал домой и через несколько минут на полном скаку возвращался с недостающим болтом в руке. Отец все еще возился под косилкой. Когда Яков приблизился к косилке галопом, то лошади, запряженные в нее, испугались и рванули с места, придавив тяжестью косилки отца. Тяжелые колеса переехали беспомощного хозяина. Через некоторое время Яков с работниками вытащили отца из-под косилки. Сильно пострадала голова, по которой переехал агрегат, отца мучили страшные головные боли.

Несколько месяцев лежал отец Якова в постели. При малейшем движении его мучили сильные боли. Но он выжил. И не только выжил. Когда тяжелое колесо косилки придавило его голову к земле, то вся жизнь в один миг предстала перед ним, и он понял, что при всем своем благочестии и добропорядочности жизнь свою он все еще не посвятил Иисусу Христу. И речь шла не о братских меннонитах. Он уже давно знал о том, что жизнь необходимо посвятить Богу. А этого в нем еще не произошло. И тут, под тяжелым колесом косилки, он сделал это. Здесь он обрел мир. Ужасное несчастье стало часом его покаяния. С этого момента папаша Дик стал другим человеком. Молитва его жены была услышана.

"Ты теперь мужчина в доме..."

Несчастный случай с отцом существенно изменил жизнь Якова, которому не было еще и восемнадцати лет. Теперь он был мужчиной в доме. Большое хозяйство легло на его плечи. Он был старшим и знал, что этого ему не избежать. Тяжкое бремя легло на его сердце, ведь он был причиной несчастного случая. И как он ни пытался объяснить себе случившееся, один лишь взгляд на искалеченного отца возвращал все былое. Поговорить с отцом? Нет, это у меннонитов не было принято. Но куда скрыться от чувства вины?

В 1907 году известный в то время немецкий проповедник и толкователь Библии Иоханнес Варне проводил евангелизацию в районе Каразана. Многие люди, услышав его проповедь, пришли к живой вере. Среди них были даже выходцы из мусульман. [Один из покаявшихся тогда татар писал позже Иоханнесу Варнсу, сообщая ему о жестоких преследованиях, которые он претерпел от собственной семьи и государства. Warns. 1920. S.146.] Раньше папаша Дик под страхом наказания запретил бы посещать такие собрания, ведь он считал причиной раскола меннонитского братства такого рода евангелизации и предпочитал избегать их. Но теперь, когда сам покаялся и пережил внутреннее возрождение, он лишь поддержал желание Якова и других его детей посещать эти собрания. Яков посетил эти служения. Слово Божие коснулось его, и он от всего сердца отдал свою жизнь Иисусу. [Toews. 1956. S.115.] Чувство вины перед отцом полностью оставило его. Бог даровал ему глубокий мир, который светился в нем все дни его короткой жизни.

Но не только личным обращением к Богу обязан Яков деятельности Иоханнеса Варнса. Варне был преподавателем Библейской школы в Берлине, так называемой Альянс-школы, миссионерской школы для верующих России, в которой не делалось различия между конфессиями и национальностями. Естественно, Варне не забыл упомянуть в своих проповедях о важности миссионерской деятельности. Таким образом Яков Лик впервые соприкоснулся с идеями немецкого движения Альянс, миссионерской деятельностью. И дух этого движения не оставил его на всю оставшуюся короткую жизнь.

Учеба в Ильменау

В 1911 году Яков Раймер принял решение отправить детей на учебу. Оба его сына, Яков и Иван, были одаренными молодыми людьми, которые хотели учиться. Препятствием было лишь большое имение, которым отец уже не мог управлять. "Имение мы сдадим в аренду, а сами переселимся в Гальбштадт в Молочной", - решил отец. Будучи человеком слова, Яков все тщательно подготовил, сдал имение в аренду и лишь затем поехал в Германию на учебу.

Якову был 21 год, когда он оставил свою родину, уехав учиться в Германию. Осенью 1911 года он подал документы на четырехгодичный курс обучения в инженерную школу в Ильменау.

При школе работал кружок Немецкого христианского союза техников (НХСТ), основанного в 1904 году техниками различных направлений. НХСТ был очень близок Христианскому студенческому объединению (ХСО), секретарем которого до 1902 года был знаменитый теолог евангелического направления доктор Карл Хайм. [Scharpff. 1964. S.274.] Людям технических профессий он рассказывал об Иисусе Христе, Сыне Божием и Искупителе мира, а также о Библии, как Слове Божием и основном руководстве в этом вопросе". [Scharpff. 1964. S.280.] До 1906 года на местах функционировало более 30 групп ХСО. [Ebd.] На местах работа концентрировалась в основном на личной евангелизации и изучении Библии. Кроме того, проводились регулярные региональные конференции.

Яков присоединился к этому кружку и активно включился в деятельность НХСТ. Его интересовало прежде всего работа среди студентов. Эрнст Госеман, тоже с 1911 года учившийся в Ильменау, вспоминал, под каким сильным впечатлением он находился от этого "русского немца", с которым несколько раз встретился на разборе Слова Божия в НХСТ. Яков принимал не только активное участие в беседах, но и говорил так, что его глубокой убежденности не верить было просто невозможно. Госеман был им сильно увлечен. На втором семестре он как-то пригласил его к себе гости. Яков пришел. И уже эти первые личные встречи привели Госемана вскоре к покаянию.

Он писал: "Мы беседовали о разном. Но прошло немного времени и мой гость подошел к важному для него вопросу, о котором с таким воодушевлением говорил на библейских часах, и тут он приставил мне пистолет к груди, озабоченно спросив меня: "А вы покаялись?" Что я мог ему сказать? Я был по-христиански воспитан, ходил в церковь, периодически читал Библию, больше по обязанности, чем по нужде. Этот вопрос мне еще не задавали. Но ко спасению души я не относился равнодушно и что мне однажды предстоит покаяться, я знал, но покаялся ли я в данный момент, мне было неясно. Я ответил, как подсказывали мне мои чувства: "Не знаю." Но мой гость, который был серьезно озабочен спасением моей души, вскоре помог мне выбраться из моего состояния, задав мне один по-детски наивный, но в данном случае самый подходящий вопрос: "Если вы сейчас умрете, спасены ли вы?" Это был призыв к совести. И в данный момент мне было ясно, что ответить на этот вопрос я могу только отрицательно, если буду честен к самому себе. Разговор продолжился. Посредством этих кратких вопросов я встал перед решением: хочешь ты сейчас покаяться или нет?... После некоторого колебания Победителем в моем сердце оказался Господь. Я попросил моего гостя склонить со мной колени и пережил, как некогда Савл, рождение свыше, к чему приложил свой труд мой друг, которым он теперь действительно стал". [Gosemannl. 1926. S.220.]

Это событие очень сблизило двух молодых студентов. Вскоре они сняли совместно квартиру и стали неразлучны.

На четвертом семестре учебы в Ильменау Яков был избран руководителем НХСГ. За время его руководства союз превратился в кружок по миссионерской работе среди друзей. [Ediger. 1994. S.22.] Как руководитель Союза техников, он часто принимал участие на региональных конференциях. Здесь он познакомился не только с общественным движением Германии, но и с лучшими евангелистами страны: Яковом Феттером (1872-1918), основателем немецкой палаточной миссии; Самуилом Келлером (1856-1925), Ионафаном Паулем (1853-1931), Эрнстом Модерзоном (1870-1948) и др. Его биография подтверждает, что в жизни на него оказал большое влияние Самуил Келлер. Он был одним из наиболее известных евангелистов Германии, наряду с Шренком. [Keller. 1917/1922.] Келлер, как и Дик, родился и вырос в России (в Петербурге). Как и Лик, жил и работал в Крыму, где в 1881 году пришел к вере во Христа Иисуса. И когда на его родине дошло до пробуждения, то его оклеветали и заподозрили в политической неблагонадежности, после чего он в 1890 году бежал в Германию. Здесь он некоторое время работал разъездным евангелистом в Дюссельдорфе. Историк Шарпф описывает его евангелизационный труд следующим образом: "Способность Келлера к живой, граничащей с искусством, речи, полной солнечного юмора, притягивала массы. Уже за первые 12 лет он проповедовал в 400 городах. За 25 лет он сделал 6000 докладов перед 6 млн. людей". [Scharpff. 1964. S.264.] Не знать Келлера, будучи членом Евангельского Альянса и сотрудником НХСТ, было практически невозможно. Многое свидетельствовало о том, что Дик взял себе за образец метод его проповеди, так как и проповедь самого Якова Дика отличалась эмоциональностью, и не всякий меннонит достаточно ценил ее из-за так называемого "английского стиля".

Сотрудники УМСА в Берлине

После окончания школы в Ильменау в октябре 1913 года Дик и Госеман переселились в Берлин. Они сняли квартиру в Шарлоттенбурге, где вскоре нашли работу. НХСТ поблизости работы не вел, поэтому они присоединились к местному филиалу УМСА, который предлагал обширную духовную деятельность в этой части Берлина. Яков с энтузиазмом отдался этой работе. Каждый свободный час он посвящал христианскому союзу молодых мужчин.

Поездка на родину

Итак, Яков жил уже более трех лет в Германии. В последнее время он часто приглашал своего друга Эрнста Госемана посетить Крым, Молочную. В конце концов в мае 1914 года они взяли трехмесячный отпуск без содержания и покинули столицу Германии, направившись на юг России.

Им тут готовили грандиозный прием. В Гальбштадте, где теперь жила семья Диков, папаша Дик выстроил, естественно наняв людей, большой дом. Его жена настояла на том, чтобы дом был настолько велик, чтобы всем хватило места. Дом был закончен в 1912 году и находился на Екатерининской улице.

Иван, который учился в Харьковском университете, на медицинском факультете, тоже был в это время дома, на летних каникулах. В гости приехали и сестра Агата с мужем Иваном Эдигером, которые жили в Харькове. Состоялась большая семейная встреча.

Кроме родных, Яков встретил в Гальбштадте много знакомых и друзей. Завел новые знакомства. К этим новым знакомым относилась и Екатерина Федерау, молодая красивая девушка, которую все звали просто Тиной. Она была родом из богатой меннонитской семьи и закончила пансион для девушек в Гальбштадте, а также училась в пансионе подобного рода в Германии. [Toews A. 1949. S.135.] Тина была хорошо образована во всех отношениях - подходящая партия для Якова. До этого избегавший дружбы с девушками, Яков на это раз не устоял перед шармом Тины. Он влюбился. А потом все пошло быстро. Как обычно в его жизни. Будучи уверен в правильности выбора, Яков не мог долго ждать. Он действовал. Еще до отъезда с Эрнстом Госеманом в Крым он сделал Тине предложение выйти за него замуж. Она дала согласие. И долго не откладывая, здесь же в Гальбштадте отпраздновали их помолвку. Да и зачем ему было тянуть? Он был к этому времени уже не так молод. Тина согласилась поехать с ним в Берлин. В том же году они намеревались пожениться.

Дом Якова и Сары Дик в Гальбштадте

Кончилось прекрасное время отдыха в Гальбштадте, и друзья на поезде отправились на родину Якова. "Ты увидишь рай на земле", - пообещал Яков другу. И он не обманул его. Крым на самом деле был красивейшим уголком России. Эрнст был очарован как природой Крыма, так и невиданными успехами немцев в сельском хозяйстве в этом регионе. Ничего подобного он не встречал у себя в Вестфалии. "Вы тут у шли намного вперед", - не успевал он повторять. И на самом деле успехи земледельцев-меннонитов, да и вообще немцев были налицо.

Война настигла друзей как раз во время их пребывания в Крыму. Они обязаны были прервать отпуск и вернуться в Берлин. Но это было невозможно. Еще в Крыму Яков узнал, что все военнообязанные мужчины призываются в армию, а меннонитам предписано немедленно явиться для учета в соответственные учреждения. Поэтому ему необходимо было вернуться в Гальбштадт. Но вскоре выяснилось, что Яков не был там зарегистрирован и мог без проблем избежать своих обязанностей. Но Яков был человеком чести и поэтому зарегистрировался добровольно. [Toews A. 1949. S.I 32.]

Его направили в Москву в управление меннонитов резервистов, а затем призвали в санитарную службу. Эрнст Госеман, наряду со многими немцами, был арестован и взят в плен. [Gosemann. 1926. S.221]

Глава 2. Солдатский христианский кружок

Служба санитаром в Москве

Как и большинство военнообязанных мужчин меннонитского вероисповедания, Яков сразу же после объявления войны был призван на службу. Освобожденный от службы с оружием, как и все меннониты России, он, благодаря своему образованию, попал в Центральное управление Красного Креста в Москве. [Saloff-Astachoff. 1931. S. 10.] Его назначили заместителем управляющего отдела по уходу за больными. [Jantz. 1996. S.20.] В его служебные обязанности входил уход не только за больными меннонитами, эти обязанности распространялись на всю страну.

Вскоре Якову представилась возможность сделать обзор не только работы, условий и возникших в связи с этим проблем среди меннонитов, отказавшихся от военной службы с оружием, но и огромных возможностей евангелизационного характера, предоставлявшиеся меннонитам у коек больных в армейских лазаретах - как на фронте, так и в тылу. Естественно, он был ответственен за состояние своих подопечных и относился к делу серьезно. Гарольд Янц по этому поводу писал: "Лик особенно был озабочен духовным состоянием своих подопечных и, по возможности, поддерживал их советом и делом." [Jantz. 1996. S.20.] Однако сердце Якова горело евангелизацией. Неустанно размышлял он над огромными ресурсами и возможностями, которые открылись перед братьями, отказавшимися нести службу с оружием в руках, в деле распространения Царствия Божия. Он много говорил с ранеными русскими солдатами и офицерами и видел, как они устали от бессмысленной войны. Война опустошила их сердца. Он видел, какой радостью озарялись лица этих людей, когда им говорили о любви Божией, вселяя в них крупицу надежды. Эти люди были открыты к восприятию Евангелия.

Яков делился с другими христианами своими наблюдениями, опытом. Прежде всего он говорил со своими братьями-меннонитами в управлении Красного Креста в Москве. Вскоре все знали о намерении Якова достичь русских солдат Евангелием. В то время как некоторые пытались дать положительную оценку этим действиям, другие искали повода убрать его со столь влиятельного места. Одним из таких людей был руководитель Центрального управления Красного Креста. Он несколько раз вызывал Якова к себе в кабинет и официально запрещал ему заниматься религиозной пропагандой на службе. В противном случае он грозился ему отправкой на фронт. Яков не спорил, не противоречил, но и не прекращал своих евангелизационных действий, как раз наоборот. Яков собрал всех христиан из управления, чтобы вместе с ними молиться об этой серьезной проблеме.

Возгоревшись его примером, и другие меннониты, находившиеся на службе Красного Креста, начали распространять свое вероубеждение. Когда же управляющий и этих людей начал вызывать к себе в кабинет, Яков активно вступился за них. Поэтому братья вскоре прозвали его Мардохеем. [Saloff-Astachoff. 1931. S.12.]

Бог слышит молитвы Своих верных мужей. Подобно той истории из Ветхого Завета, управляющего Красным Крестом в один прекрасный день сняли с его поста. Яков же, напротив, остался на своем месте и обрел невиданную до того свободу действий. И ее следовало использовать. Всюду были люди, жаждавшие Слова Божия. Многие из них в хаосе войны потеряли всякую надежду на нормальную мирную жизнь. Нужно было найти пути к этим сердцам. И Яков обратился к меннонитам с вопросом: как можно улучшить и ускорить миссионерский труд? Братья образовали кружок, который много времени проводил в молитве и изучении Библии. Одному из них, Генриху Зукау из Самарского поселения меннонитов, вскоре предстояло сыграть особую роль в претворении задуманного дела в жизнь.

Генриху Зукау было около 35 лет, он обладал исключительным миссионерским талантом и усердием. Еще до своего призыва он оставил профессию и ходил из села в село, проповедуя русским крестьянам Евангелие. Он был членом меннонитской братской общины, но свой евангелизационный труд нес без поддержки со стороны церкви. Зукау и в Москве не бездействовал, иша, где только мог, людей, нуждавшихся в Иисусе. И это было само собой разумеющимся, что два брата вскоре вместе сели за стол и серьезно обсудили дело миссии среди солдат. К служению присоединились и другие меннониты, отказавшиеся нести службу с оружием в руках.

Солдатский христианский кружок

Февральская революция и свержение самодержавия в России активизировали все демократические силы в стране. Яков Дик, Генрих Зукау и другие евангельские христиане, трудившиеся в Красном Кресте в Москве, сразу усмотрели эту новую возможность. Уже весной 1917 года они зарегистрировали в столице новую религиозную организацию - Солдатский христианский кружок (СХК).

Работа СХК была похожа на деятельность УМСА в Берлине. Во всяком случае, Эрнсту Госеману вспоминалась Берлинская модель. По приглашению своего друга он посетил в начале 1918 года Москву и был восхищен размахом работы. Кружок арендовал целый этаж большого здания на Покровке 9 -большой зал и 7-8 других помещений, в которых разместились библиотека, комнаты для собраний и жилье. Здесь опекали не только солдат близлежащих гарнизонов, но и всех людей, заинтересованных вопросами веры.

Согласно уставу, СХК осуществлял:

1. Заботу о раненых.

2. Уход за больными.

3. Распространение среди солдат Нового Завета и другой духовной литературы.

4. Проведение собраний среди солдат и других граждан.

Большую часть времени члены СХК проводили среди людей в городе, а также в казармах и солдатских клубах. Эрнст Госеман вспоминает: "Говоря о работе, следует упомянуть, что один день недели отводился посещению ресторанов, чайных и.т.д. Это был благословенный участок работы. Братья и сестры различных христианских направлений, изъявившие к этому делу радость, подкрепившись в молитве, с воодушевлением шли на евангельскую работу.

Спросив разрешение у хозяина, они извлекали из футляров скрипки, мандолины, гитары и в зале звучало: "О, товарищи, смотрите..." Когда пение смолкало, говоривший обращался к слушателям, разъясняя им, почему они пришли; и тут выяснялось, что пришли они потому, что те не пришли к ним. И затем он говорил о главной нужде. Еще одно песнопение и людей приглашали в СХК. Библиотекарь продавал свою литературу, раздавал трактаты; тут же отвечали на вопросы людей, стоявших вокруг, и потом шли в другое заведение." [Gosemann. 1926. S.222.]

О первом открытом собрании на Курском вокзале повествует журнал "Фриденсштимме" издательства "Радуга": "На Курском вокзале царила невозможная давка. В ужасном хаосе смешались солдаты, красногвардейцы, очереди у торговцев мукой и т.д. Всюду был шум и грязь, какой этот вокзал еще не видывал. И вдруг шум прерывается, наступает тишина и сильный мужской толос звучит через весь зал: "Что за Друга мы имеем..." В тот же миг поющих окружают. Плечом к плечу слушатели стоят на скамьях, столах, до 1000 человек, с благоговением внимая словам о лучшем Друге. Затем следует краткая зажигательная проповедь. Нарушителей порядка успокаивает сама публика. Еще одна песня и проповедь, а в заключение предлагается за мелочь, а то и даром, Новый Завет. И тут опять возникает настоящая давка. Многие, многие руки протянуты за Евангелием, и певцы едва успевают их удовлетворить. Споро снуют их руки. Ведь они так счастливы, что могут сеять это семя. Наконец всех удовлетворили, и довольные певцы идут домой. Это было первое из многих последующих открытых собраний Солдатского христианского кружка на вокзалах." [Volksfreund 7/1.03.1918. S.2.]

В сотрудничестве с Христианским союзом молодежи, основанным возрожденным русским православным студентом Никитой Саловым-Астаховым, организовываются собрания на улицах. [Saloff-Astachoff. 1931. S.13.]

Через несколько недель после основания СХК Яков Дик приступил к изданию листовки "Будильник совести". Первый ее выпуск он лично распространял среди людей на улицах Москвы. [Gosemann. 1926. S.222.]

Вскоре активность СХК достигла тысяч слушателей. Лишь в первые три месяца после Февральской революции кружок провел 40 евангелизационных мероприятий в молитвенных домах баптистов и евангельских христиан, а также в Народном клубе Трубного завода. [Utrennjaja Zwesda. 7/1917. S.7; Istoria. 1989. S.171.]

Русские солдаты, разочаровавшиеся в армейском руководстве, а часто и в самой жизни, были открыты для восприятия Евангелия, как никогда. Абрам Крекер, долголетний издатель журнала "Фриденсштимме" позже писал, что в них можно было заметить "серьезное искание истины", многие из них "пробудились и ожили для веры", благодаря деятельности СХК. [Kroker. 1930. S.13; Kasdorf. 1991. S.127.]

В Москве в СХК вступил Оскар Юшкевич, латыш из Риги. Он происходил из бедной семьи, но это был настоящий музыкальный талант. Личным усердием и кропотливым трудом он добился блестящего образования и вскоре принял участие в обширном турне по Европе. Но слава не могла удовлетворить его душу. В концертном турне по Италии он почувствовал, как никогда, бессмысленность такой жизни. И не находя выхода из своего душевного состояния, начал читать Библию. Оскар Юшкевич достиг веры в Иисуса и решил изучать теологию в Библейской школе в Базеле (Швейцария). Здесь он познакомился и с русскими меннонитами и оценил их по достоинству.

Война заставила Юшкевича вернуться в Россию. Подобно Якову Дику, он стремился к осмысленной миссионерской деятельности. В Германии он периодически принимал участие в работе Немецкой палаточной миссии. В одной из общин Москвы Юшкевич встретился с сотрудниками СХК. Этот труд сразу пришелся ему по душе и вскоре он стал одним из активных сотрудников СХК в Москве. [Toews A. 1949. S.134-135.]

В других городах тоже возникали подобные кружки. Адольф Раймер, служивший в Киеве, в апреле 1917 года услышал о создании СХК в Москве. Он тотчас обратился к двум евангелическим общинам города и вскоре в городе появился СХК, преследовавший цели, подобные СХК в Москве. На территории Киевского университета собиралось до 400 человек, чтобы услышать весть Евангелия. Организовывались так называемые собрания-"летучки", которые проводились в разных частях города и прежде всего в госпиталях. [Молочанская листовка от 28 октября 1917 года. Христианский Союз служащих и рабочих продолжил свою деятельность в Киеве. Reimer. 1918. S.34.]

В Петербурге эту работу выполнял Генрих Энс, меннонит, родившийся в 1888 году в селе Шенфельд. Он был сыном известного разъездного проповедника меннонитской общины, получившего духовное образование в Берлине, в Библейской школе Евангельского Альянса. [Gislason. 1997. S.85.] В СХК Энс познакомился с Адольфом Раймером, став вскоре его духовным воспитателем. [Kasdorf. 1991. S.71.]

Быстрое расширение евангелизационной работы среди солдат требовало организованного подхода к этому делу. Солдаты редко оставались на одном месте. Многие из них впервые услышали Евангелие, другие уже решились следовать за Иисусом, но в этот момент их переводили в другое место. Осмысленный дальнейший труд мог проявиться только при согласованном действии. Так, к концу 1917 года, было решено провести Первую конференции СХК. С 15 по 18 декабря заседали представители различных солдатских кружков в Москве. Они высоко оценили деятельность кружков, утвердили принципы будущей работы, обратились с воззванием к бывшим солдатам и членам церквей с тем, чтобы поддержать евангелизацию среди солдат. Кроме того, было решено издавать миссионерский периодический листок "Свидетельство солдата своим товарищам". [Volksfreund. 7/1. 03. 1918.]

Рождение идеи

В деятельности СХК было заложено начало Русской палаточной миссии. По воспоминаниям Гензельмана, библиотекаря СХК, идея создания Русской палаточной миссии принадлежала Генриху Зукау. Гензельман писал: "Член СХК Генрих Зукау в беседе с руководителем кружка Яковом Диком выразил свое сердечное пожелание - проехать с палаткой по тогда еще темной России, от села к селу, неся Благую весть о Спасителе от смерти и греха народу, жаждущему свободы." [Henselmann. 1918. S.2.]

Несколько месяцев спустя, Яков, вспомнив этот разговор, тотчас начал вести активные переговоры и молиться об этом со своими сотрудниками. В ближайшее время были организованы специальные молитвенные собрания, взявшие этот новый участок работы под молитвенную опеку. Одного из работников кружка, Петра Винса послали к меннонитам Сибири, для сбора необходимых денежных средств. Вскоре Винс сообщил, что верующие Сибири зажглись этой идеей и собрали на эти цели более 10 тысяч рублей. "Можно было начинать. Великодушная поддержка сибирских верующих рассеяла все сомнения. За этим делом стоял Бог. Салов-Астахов вспоминал: "После подписания мирного договора с Германией в Брест-Литовске и демобилизации солдат СХК был распущен. На одной из его последних встреч был затронут вопрос о продолжении труда на ниве Божией в новых условиях. Тогда один из братьев сказал: "Если бы Бог дал нам хотя бы одну палатку, то мы смогли бы продолжить работу, проповедуя Евангелие, еще не слышавшим его." [Saloff-Astachoff. 1931. S. 14.]

Идея была не нова. Об основании Евангельским Альянсом палаточной миссии в 1902 году в Германии и ее успешной работе уже говорили среди меннонитов на юге России. Яков Феттер, основатель миссии, посетил меннонитские колонии в декабре 1906 - январе 1907 годов. [О его биографии и истории возникновения Немецкой палаточной миссии см: Vetter Maria. Evangelist Jakob Vetter, Ein Lebensbild. Verlag der Deutschen Zeltmission, 1922.] Его посещение было благословенным. [Friedensstimme.] И позже читатели "Фриденсштимме" были проинформированы о деятельности немецкой палаточной миссии. [Так, в журнале "Фриденсштимме" от 26 июля 1908 года появилась статья о деятельности Немецкой палаточной миссии.]

Таким образом, миссия с палаткой для меннонитов юга России не была новшеством. Здесь были энтузиасты, в частности Адольф Раймер, пытавшиеся склонить руководство общин к созданию палаточной миссии.

Руководители СХК следили за развитием деятельности немецкой палаточной миссии. К тому же Дик, Юшкевич и Раймер лично знали Феттера, её основателя. Никита Салов-Астахов вспоминал, что Яков Дик уже в Германии интенсивно занимался вопросом палаточной миссии и начал серьезно молиться о том, чтобы и в России можно было начать подобный труд. [Saloff-Astachoff. 1931. S. 14.] И час настал. Меннониты были готовы поддержать это дело.

Глава 3. Палаточная миссия становится явью

Идея приобретает очертания

Подписанием Брест-Литовского мира был положен конец войне. Тысячи русских солдат возвращались домой. Солдаты-меннониты тоже потянулись к своим домам. По окончании зимы вернулись домой, на родину, Генрих Зукау, Генрих Энс и Адольф Рай-мер. Дик же остался в Москве. Как руководитель СХК и талантливый организатор, он чувствовал ответственность за евангелизацию в Москве. Успехи все больше питали в нем идею Генриха Зукау - основание палаточной миссии в России. Вскоре он собрал молитвенные кружки для реализации отважного плана.

Не удивительно, что в России, казалось, все воспротивилось этому плану. Страна была полностью разрушена. Всюду царила анархия. Но в ужасном хаосе люди взывали о духовной помощи. Как никогда, почувствовал Яков Дик, что пробил час, когда этим людям нужно дать Евангелие, если это даже потребует полной жизненной самоотдачи.

Окрыленный этой зародившейся в нем мечтой Яков Лик весной 1918 года направился в Молочную. Он поделился своим планом с Адольфом Раймером, Генрихом Энсом и другими руководящими братьями. Они приняли этот как поручение Божие. Каждый из них использовал время немецкой оккупации, чтобы научиться евангелизаиии среди русских. Генрих Энс, к примеру, сопровождал Адольфа Раймера в длительных поездках и многое перенял от него. Другие молодые братья и сестры тоже принимали участие в этих поездках. Меннонитские общины готовы были поддержать палаточную миссию. Во время своих путешествий Яков Феттер повсюду рассказывал об истории своего предприятия, сводя его к откровению Божию. Во время Евангелизации ему явилось видение - большая палатка - и он услышал голос: "Это место, где ты соберешь народ и где сможешь подготовить почву для детей Божиих". При этом он увидел внешнее и внутреннее устроение палатки. Это произошло еще в 1895 году. Семь лет спустя видение стало явью.

Эта история надолго осталась в памяти меннонитов и еше долгие годы после посещения Якова Феттера не покидала их. Господь обильно благослови его служение, многие люди пришли к вере. Из сел сообщали о пробуждении.

Ободренным оставил Яков дома братьев и отправился в поездку по общинам, всюду говоря о том, что час Божий для русских пробил. Вскоре к нему присоединился Генрих Энс. Теперь они были в пути вдвоем.

В поисках палатки

Одновременно с поездкой по общинам братья пытались найти палатку. Но в хаотической обстановке политической и экономической смуты это было не легко. Наконец к середине июня 1918 года Генрих Энс разыскал в Москве фирму, которая согласилась сшить палатку на 400 мест за 4500 рублей. [Henselmann. 1918. S.2.] Объявились и первые миссионеры-палаточники. Кроме Якова Лика и Генриха Энса дали свое согласие Арон Лик, Абрам Эпп и Оскар Юшкевич. Поскольку Оскар Юшкевич учился в Библейской школе в Германии и был знаком с немецкой палаточной миссией, на него легли обязанности по руководству.

К 15 июня братьям передали палатку. [Gosemann. 1926. S.241.] А 22 июля на торжественном собрании в Москве палатка была освящена. Её установили, празднично украсив, на Покровке 9. Яков Лик начал собрание рассказом об истории миссионерского филиала СХК и его особом поручении. За ним последовали свидетельства миссионеров-палаточников, а в заключение выступили несколько баптистских проповедников. Пресвитер общины евангельских христиан в Москве А.А. Андреев, известный евангелист и член СХК возложил руки на миссионеров и благословил их на трудное дело. [Enns. 1918. S.3; Henselmann. 1918. S.3; Gislason. 1997. S.86.] Оскар Юшкевич был рукоположен руководителем палаточной миссии. [Henselmann. 1918. S.3.]

На следующий день палатку разобрали и упаковали вместе со множеством духовной литературы, доставив ценную посылку на Московскую железнодорожную станцию. Утром 24 июля этот груз был отправлен поездом на станцию Хоботово, недалеко от города Козлова Тамбовской губернии, расположенного в 500-ах километрах юго-восточнее Москвы. Руководители палаточной миссии избрали этот регион, надеясь добыть здесь достаточно провизии для сотрудников миссии. Спланировано было начать первую экспедицию миссии в Моршанске, так как там были некоторые верующие. Но железнодорожная касса не продавала билеты в более южные регионы. Там свирепствовала война. [Генрих Энс послал сообщение об общинах Молочной уже 28 июля 1918 года. Письмо было исполнено благодарности и радости " работа началась. Friedensstimme 53, 22. September 1918. Enns. 1918. S.3.]

Через день сотрудники миссии покинули Москву. Все они были настроены бодро. Сразу после выезда Якова Дика из Москвы Эрнст Госеман в Германии получил от своего друга письмо. "Мы ликуем, с нами Бог! Но вместе с тем мы постыжены в том, что мы так мало от Него ожидали, а Он с самого начала нас так обильно благословил..." - писал Яков Дик. [Gosemann. 1926. S.241.]

Сотрудники миссии и палатка благополучно прибыли на станцию Хоботово. Аля работы миссии братья выбрали село Хоботовское, расположенное в трех верстах от станции. Местный комиссариат принял их любезно и без дальнейших расспросов разрешил им проведение евангелизационных собраний в селе. Комиссар даже предоставил им две телеги для доставки в село палатки и литературы. В субботу 27 июля, в половине третьего дня, колонна миссионеров въехала в село. В пять часов вечера была установлена палатка. Первая акция палаточной миссии на русской земле началась.

В семь часов вечера состоялось первое собрание, на которое пришли около 100 человек. На следующий день детское богослужение посетили более 100 детей, на два часа дня было назначено следующее собрание. У православных крестьян тут же возникли вопросы относительно почитания икон и свободной молитвы, но евангелистам удалось удовлетворительно ответить на их вопросы, не вызвав негативной реакции. Вскоре доверие к миссионерам утвердилось и люди потянулись к ним с разными вопросами и за советами. [Enns. 1918. S.3; Gislason. 1997. S.87.]

Абрам Эпп имел некоторые медицинские познания и использовал их для помощи. Медицинское обслуживание, как и всюду в российской деревне, отсутствовало полностью, люди страдали от разных заболеваний. Миссионеры знали об этом и запаслись в Москве необходимыми лекарствами. К сожалению, Эпп к середине августа оставил миссию. Поэтому Генрих Энс обратился к читателям "Фриденсштимме" с просьбой молиться о враче, который мог бы присоединиться к рабочей группе. [Enns. 1918a. S.1.]

В Хоботовском палатка стояла девять дней. Каждый вечер проводились собрания. Затем группа направилась в соседнее село Терновое. И здесь комиссар был очень хорошо настроен по отношению к миссионерам. Православный священник был против такого рода мероприятий и категорически отклонил предложение побеседовать с миссионерами. На собраниях часто появлялись настроенные им нарушители порядка и поэтому комиссар был вынужден просить группу оставить село. Но затем, сам посетив собрание, он был тронут проповедью и попросил Якова Лика остаться.

Два случая за время работы во втором селе показали, с какими трудностями столкнулись миссионеры-палаточники. В один из вечеров пришел к вере в Иисуса шестнадцатилетний юноша. Когда его православные родители узнали об этом, они запретили ему всякий контакт с миссионерами. Но юноша не послушал их. Обретенная им любовь к Богу заставляла его проводить с миссионерами все свободное время. И тогда отец предпринял ужасные меры по отношению к сыну. Он пригласил двух соседей, которые избили парня до потери сознания. Через некоторое время, когда он пришел в себя, отец буквально притащил сына к палатке миссионеров и бросил его там. Миссионеры выходили юношу, поставили его на ноги. [Saloff-Astachoff. 1931. S. 16.]

Местному священнику удалось уговорить женщину, которая некоторое время провела в монастыре, дать клятву поджечь палатку. Она наполнила бутылку керосином и направилась к палатке, чтобы свершить свое злостное намерение. Однако, придя к палатке, она все же решила сначала послушать "антихристовы беседы" палаточников. Пение и евангельское Слово так овладели ею, что она вскоре забыла о своем намерении. К концу собрания Дух Святой коснулся ее сердца, она подошла к одному из проповедников и отдала ему бутылку с керосином, рассказав ему все. Со слезами на глазах отдала она свою жизнь Иисусу.

"Л уже давно искала Бога. Еще в молодости я некоторое время провела в монастыре. Я разыскала так называемое "святое место", молилась пред иконами, но все это мне не помогло. И в конце концов я обещала Богу, если Он простит мне мои грехи, уничтожать всех людей, настроенных по-антихристски. Священники благословили меня на это дело. Но только здесь я нашла то, что душа моя искала. В незнании я шла против Него, но теперь я навеки спасена." [Saloff-Astachoff. 1931. S.1 7.]

Такие истории вскоре можно было слышать часто. Проработав семь трудных дней, миссионеры с палаткой направились дальше, в Востролучье. И здесь жители толпами потекли на собрание, но, как и раньше, здесь тоже повторились противления со стороны православных священников.

В этих селах они не нашли верующих. Сколько людей за время работы миссии покаялось, нам неизвестно. Генрих Энс писал: "В Хоботовском остались люди, обещавшие служить Господу." [Enns. 1918. S.3.]

И лишь в Нанино пришли к вере люди надолго. Сама почва была здесь совсем иной. Во-первых, несколько лет тому назад в близлежащем лесу работали мужчины-меннониты, оставившие у населения хорошее впечатление о себе. Во-вторых, в селе жила семья Смагиных, верующих людей, у которых миссионеры остановились на квартире. К этому времени приехал из Москвы евангелист А.А. Андреев, проповедь которого была явно людям более доступна и понятна. Возможно и то, что Андреева как русского слушатели принимали охотнее. Во всяком случае, миссионеры сделали вывод, что очень важно иметь в группе русских.

Когда через неделю в Нанино разбирали палатку, миссионеры насчитали десять верующих душ, остающихся в селе, среди них сельский учитель. [Enns. 1918a. S.2.]

Шестого сентября миссионеры перевезли палатку в Жидиловку. И опять люди потекли в палатку. Но погода не благоприятствовала. Сильные дожди не позволили продолжить работу. Первая экспедиция русской палаточной миссии подходила к концу. После долгих молитв и бесед миссионеры решили оставить Юшкевича и Михайлова для дальнейшей работы на месте, а Лик и Энс вернулись в Молочную, чтобы просить у общин более усиленной поддержки палаточной миссии. [Смотри дневниковые записи: Friedensstimme 4., 7., 11. от 14.12.1918 года. Saloff-Astachoff. 1931. S.1 7.]

Глава 4. Между религиозным пробуждением и махновиами

Призыв к меннонитам

Еще в сентябре Яков Дик и Генрих Энс начали объезжать общины и свидетельствовать о работе палаточной миссии. Якова Лика предупредили о сложившейся ситуации в колониях. Во многих местах меннониты были готовы отказаться от пацифистских взглядов и полны решимости взяться за оружие. Дик предостерегал людей от этого безумия, призывая к новой евангелизации поддержке миссии ради Царства Божия. Его активное выступление против самообороны снискало ему немало противников. Однажды за проповедь в Тигервейде его даже заперли в местной пожарной команде. Эту акцию выполнял некто Плет. На следующий день Дика должны были доставить в управление меннонитской самообороны в Гальбштадт и там осудить. [Saloff-Astachoff. 1931. S.18.] Когда весть о его аресте распространилась, из соседнего села пришли молодые люди, которые накануне на евангелизации покаялись, и освободили проповедника. [Saloff-Astachoff. 1931. S.18; Gislason. 1997. S.88.]

В критике самообороны Яков Дик был не одинок. Против нее выступали многие другие, в первую очередь Адольф Раймер. Разгорелась дискуссия о важности непротивления, которое утратило во многих областях жизни традиционную значимость. Говорили об активной службе, о готовности в необходимых случаях с оружием в руках защищать родину. И то, что меннониты, по крайней мере состоятельные, проявили себя как агрессивные, а иногда и шовинистически настроенные деловые люди, что большинство меннонитов считали себя более цивилизованной расой (во всяком случае по отношению к русским), все это можно было причислить к затронутому комплексу вопросов. Ситуация сложилась довольно сложная, хотя аспекты непротивления злу насилием рассматривались с миротворческих позиций.

Спустя несколько дней после освобождения Дик поехал в Клеефельд. Адольф Раймер организовал там Библейский курс, и Яков вместе с женой решили принять в нем участие. Это были дни особого общения. Вновь и вновь братья молились о положении меннонитов, их большой ошибке - после столь долголетнего дружественного сосуществования браться за оружие. Салов-Астахов, молодой русский студент, который впервые принимал участие в Библейском курсе меннонитов, вспоминал, как Яков молился за господина Плета и его единомышленников, чтобы Бог их вразумил. В отношении Плета Бог вскоре ответил на молитву Якова. Плет скоропостижно заболел, его постигла страшная болезнь - рак языка. Он уже не мог говорить. И в своей неописуемой нужде он пригласил проповедника и на листке бумаги написал: "Это суд Божий надо мною, за все зло, причиненное мною Якову Дику." Затем он покаялся и предал свою жизнь Господу Иисусу. [Saloff-Astachoff. 1931. S.19.]

В это время Якова Дика арестовали вторично. На этот раз это были красные, взявшие власть в Молочной в свои руки. Его обвинили в проведении политических собраний и выступлениях против большевиков. Естественно, это была клевета. Когда приблизился срок суда, в Молочной появились братья Юшкевич и Михайлов. Особенно проявил свой талант красноречия Михайлов. Он принял на себя оправдательную речь в защиту Дика. И трибунал последовал его аргументам и освободил Якова. [Saloff-Astachoff. 1931. S.20.] Все эти события не помешали ответственным братьям из СХК продвигать вперед идею палаточной миссии. В начале 1918 года "Фриденсштимме" опубликовал заявление СХК в адрес евангелистского объединения "Филадельфия". [Евангелизационное общество "Филадельфия" было организовано вместо Общества по распространению трактатов. Friedensstimme 60/1918, S.2. Friedensstimme. 56/1918. S.3-4; 57/1918. S.3-4.] Заявление не подписано, но можно предположить, что оно написано не только Яковом Диком. Этот документ представляет глубокий анализ первой палаточной экспедиции миссионеров. В этом документе уделяется большое внимание обучению миссионеров, что свидетельствует о том, что в его подготовке принимал участие Адольф Раймер. Авторы заявления призывали меннонитские общины серьезно отнестись к вопросу евангелизации русских и таким образом загладить вину пренебрежения к своим соседям за столь долгие годы жизни меннонитов в России. Основание палаточной миссии независимо от деноминации было бы самым верным путем в этом служении. Миссия не только соответствовала повелению Господа Иисуса, но и позволяла проникнуть свежему веянию в застоявшуюся духовную жизнь меннонитов.

Заявление затронуло и некоторые практические темы. В частности, ставилась задача перед земледельцами-меннонитами - нести Евангелие русским крестьянам. В этом вопросе активность миссий до сего времени была незначительной. Евангелизаиионная работа евангельских христиан концентрировалась в городах. И именно на селе палатка была лучшим выходом в поисках помещения для собраний, чему на местах препятствовала все еще сильная православная иерархия. Палатки в этом случае были идеальным средством. Их можно было легко транспортировать, они вмещали большое число слушателей и стоили гораздо дешевле, нежели арендованные помещения.

Было предложено приобрести пять палаток, которые за летний сезон - с мая по октябрь, установленные в населенном пункте в течение недели, могли обслужить 120 сел.

Много в этом документе было посвящено содержанию работы. Было достигнуто понимание того, что наряду с меннонитскими проповедниками в работе миссии должен принимать участие и один русский проповедник. Необходимо было оживить, сделать более интересной вечернюю программу. Это касалось оркестров и хоров. И в заключение авторы заявления указали на необходимость достижения доверия русских крестьян. С каждой палаткой должны были следовать минимум пять человек, которые сменялись бы через каждые два месяца. Молодые люди должны быть готовы помочь крестьянам в любом труде. Мужчины - на поле, а женщины - в домашнем хозяйстве должны были заложить основу доверия, которое способствовало бы сближению с крестьянами и устранило бы страх.

Чтобы не впасть в проблемы поместного меннонитского характера и сохранить основу, братья решили основать новое общество в Москве или Киеве. В одном из таких центров, значительно удаленном от базы поддержки в Молочной, можно было руководить всей работой. Именно в этом вопросе чувствовалась рука Адольфа Раймера. Его личный опыт с миссионерским комитетом братских меннонитских общин потерпел крушение.

Заявление вызвало большой интерес и поддержку. [Friedensstimme. 57/1918. S.4.] Яков Дик был уполномочен зарегистрировать палаточную миссию. Новую организацию Яков Дик зарегистрировал в комиссариате внутренних дел в Харькове как Евангелизационную палаточную миссию на юге России. [Regehr. 1984. S.12.] На удивление всем, большевистские власти не воспрепятствовали этому меннонитскому предприятию. Палаточная миссия была открыта и началась подготовка к ее второму рабочему сезону.

Мужчины и женщины, сотрудники миссии

Почти всю зиму конца 1918 - начала 1919 годов Яков Дик, Генрих Энс и Оскар Юшкевич посещали меннонитские общины. Всюду они призывали верующих поддержать палаточную миссию и к ее работе. Было ясно, общины на это дело необходимо воодушевить, но не должно возникнуть мнение, что в ней может принять участие каждый. Миссия, предстоявшая этим людям - трудное мероприятие. Нужны люди, готовые отдать ради дела Господня даже жизнь. И братья не делали из этого секрета.

Их старания вскоре оправдались. Вестник сообщает: "В Молочной возник особый интерес к палаточной миссии. Когда летом 1919 года был обнародован призыв о работниках в миссии, сразу объявились 24 человека - 12 мужчин и 12 женщин." [Kasdorf. 1991. S.129. Rehger. (1984. S.1 2) Gislason. 1997. S.90.] Среди них двое русских - Голицын из Могилева и студент университета Никита Салов-Астахов; еврейка Регина Розенберг из Конотопа. Естественно, большинство составили немцы меннониты: Яков Регер из Александеркроне, Генрих Эпп из Александерволя, разбиравшийся в природных методах лечения болезней, Екатерина Янцен из Александерволя и Екатерина Энс из Тигенхагена, медсестра по образованию; Сара и Елизавета Хюберт-Зукау - и это лишь некоторые из них. [Gislason. 1997. S.90; Saloff-Astachoff. 1931.; Ediger. 1994. S.13-14]

На конференции меннонитской братской общиной 15 сентября 1918 года было вынесено решение предоставить освобожденного миссионера Фрезе на летний сезон 1919 года в распоряжение палаточной миссии. [Unruh. 1955. S.320; Kasdorf. 1991. S.130.] Складывался солидный рабочий коллектив.

Весной 1919 года в доме-диаконисе "Мориа" под руководством Оскара Юшкевича начались подготовительные курсы для миссионеров-палаточников. [Saloff-Astachoff. 1931. S.21.] Один из участников, И.Регер, вспоминал: "Расписание курсов было очень просто. До обеда повторяли домашние задания и готовили новые лекции на следующий день. От каждого студента ожидали тщательного изучения одной из книг Библии и ее изложения в кратком докладе. После обеда время посвящали изучению Послания филиппийцам. Ежедневно прослушивали две проповеди с последующей конструктивной критикой." [Regehr. 1984. S.12.]

Особое внимание уделялось таким вопросам:

1. Как вести беседу с номинальными православными христианами о спасении во Христе.

2. Как указать путь следования за Христом людям, ищущим спасения.

3. Как лучше читать и изучать Библию.

4. Как в собраниях, а также личных беседах более эффективно передавать Евангелие. [Kasdorf. 1991. S.130.]

Естественно, разговор шел и о контакте с русскими людьми, об их обрядах и традициях. Аля меннонитов, живущих в России и хорошо говоривших по-русски, все эти вопросы были новшеством. Они знали русских лишь и слуг. Личные контакты в основном с раннего детства воспрещались, как наглядно показывает пример семьи Дик. Конечно, при таком воспитании не формировались чувства любви и взаимопонимания по отношению к русским людям. Яков Дик хорошо знал это Во время обучения уделялось особое внимание данному вопросу.

Чтобы ослабить бремя нагрузки и дать возможность другим общинам принять участие в работе палаточной миссии, Дик перевел вторую часть подготовительных курсов в села Клеефельд и Александеркроне. В.Е. Буков, И.П. Регер, Я.Г. Тиссен и Никита Салов-Астахов проводили там занятия. [Regehr. 1984. S.12.] Подготовительные курсы закончились 6 июня 1919 года.

Новые палатки

В это время Яков Дик и Михайлов пытались зарегистрировать миссию у местных властей в Харькове. Когда им это удалось, они направились в Москву, чтобы запастись там подходящими палатками, медикаментами и христианской литературой. Общины в Молочной собрали достаточно денег, но палатки в производственном масштабе в это ужасное время промышленной разрухи не выпускали. Поэтому было очень непросто купить палатки и медикаменты. В конце концов братья обратились в правительственные инстанции в Москве. Яков использовал прежние контакты в Красном Кресте. И опять случилось чудо. Как известно, в России ничто не действует так хорошо, как связи. Не зря русские говорят: не имей сто рублей, а имей сто друзей. И хотя большевики многое в стране изменили, "блат остался блатом". [Блат - взаимоотношения, способствующие личным интересам.] Новая власть, на удивление, была не только благонастроена к официально зарегистрированной миссии, но даже подарила ей столь желанные палатки. [Toews 1949. S.133; Regehr. 1984. S.12; Kasdorf. 1991. S.129; Gislason. 1997. S.90. Были ли эти палатки получены от Русского Красного Креста, как утверждают многие авторы, сказать трудно. Но такое можно предположить, так как Яков Дик со времен СХК имел хорошие контакты в Красном Кресте.] В другом месте руководители миссии купили достаточно целебных снадобий и 15 тысяч экземпляров Библии, Нового Завета и другой христианской литературы. [Saloff-Astachoff. 1931. S.22.] Теперь работу миссии можно было начать.

Яков Дик покинул Москву, чтобы лично проводить миссионерские рабочие группы к местам назначения, в то время как Генрих Энс и Михайлов остались в Москве, чтобы вовремя доставить ценный груз.

Бог прерывает поездку

Начался второй этап в истории Русской палаточной миссии. Бог вновь организовал все чудным образом. Политическая обстановка, казалось, способствовала запланированной миссионерской экспедиции. В марте 1919 года Красная Армия все еще удерживала меннонитские поселения, но к началу июня соединения генерала Деникина вытеснили красных и двинулись на север, в направлении Харькова. Полтавская губерния оказалась под контролем белых. И именно эту область руководители миссии избрали для летней экспедиции палаточной миссии 1919 года. При власти белых работа летней экспедиции палаточной миссии была намного проще и безопаснее. Сигнал к выступлению можно было давать. В конце июня в меннонитской братской общине Рюкенау состоялось торжественное служение по случаю открытия палаточной миссии 1919 года. [Toews A. 1949. S.130; Gislason. 1997. S.91.] Следует сказать, что к этому моменту почти все сотрудники миссии были в пути к местам их назначения. Они выехали уже в середине мая. [Saloff-Astachoff. 1931. S.22.] Сборным пунктом для участников миссии, обслуживающих пять новых палаток, была избрана узловая железнодорожная станция Панутино близ города Александровска, недалеко от линии фронта. Первую палатку, которая хранилась в доме верующей семьи в Тамбове, решили использовать на прежнем месте.

А теперь предстояло добраться до Панутино. Между Панутино и Александровском проходила линия фронта. Здесь стреляли, убивали и занимались мародерством. С затаенным страхом в сердце отправились миссионеры на станцию. Их работа, при чисто человеческом подходе, начиналась с непреодолимого препятствия. Поэтому очень много молились.

В составе последней миссионерской группы оставили колонию Яков Дик с женой и сыном Зигфридом, Никита Салов-Астахов со своей невестой Екатериной Энс, сестрой Генриха Энса. Первым препятствием было расстояние в 40 километров до следующей железнодорожной станции. Всюду встречались вооруженные люди, солдаты всех мастей, и, естественно, подводы миссионеров часто останавливали. Продвигались очень медленно. Когда они наконец добрались до следующей станции, то их буквально одолели массы людей, едущие в различных направлениях. Это были беженцы, спасавшиеся от ужасов войны и нужды. Многие из них страдали от голода.

Вскоре выяснилось, что в нескончаемом потоке людей будет не так то просто приобрести железнодорожные билеты. И если даже повезет с покупкой билетов, то мало шансов пробраться в переполненные вагоны необходимого поезда. Но что-то нужно было делать. В Панутино миссионеры ждали своих руководителей. Будь то раньше, Яков, конечно же, задействовал бы свой организаторский талант, зная все ходы и выходы русской системы, обязательно нашел бы выход. Но Яков изменился. В первую очередь он искал место, где группа могла бы уединиться. И вскоре он нашел свободный пульманский вагон на запасном пути. Здесь они временно устроились и предали все остальное Господу. Но проходило время, а все расспросы и усилия были тщетны. Миновало два дня, а они все еще сидели на месте. И вдруг Якову стало ясно. У Бога явно была причина задержать их на этой станции. Но что это была за причина? И опять они углубились в молитву, и все стало ясно. Этой причиной были люди. Да, множество уставших, больных, огорченных людей, застрявших на вокзале так же, как и они, но с той разницей, что они не имели никакой надежды в жизни. А миссионеры Русской палаточной миссии были Божиими посланниками мира даже в Панутино. А что ожидало обездоленных людей? Было ли правильно просто без слов пройти мимо них? И Бог тут был другого мнения. Позже один из участников мероприятия вспоминал: "Мы были слишком озабочены собой и трудностями нашей поездки и поэтому не видели тысяч людей, собравшихся вокруг станции, как овцы без пастыря. Они остались без крова, их настигал террор, они не знали, куда им идти. И прежде чем ехать дальше, Господь открыл нам, что мы должны рассказать этим людям о Его безграничной любви".

Итак, всем стало ясно, почему поездка не могла продолжаться. Нужно еще кое-что уладить. Да и как Господь мог вести их дальше, если здесь были люди, которым Он срочно хотел что-то сказать? Все с облегчением вздохнули. Яков Дик встал с колен и подошел к двери пульманского вагона. Всюду сновали люди. Они бегали в разные стороны, скрючившись, сидели на рельсах, кричали друг на друга, многие из них плакали. "Начнем!", - воскликнул Яков, обращаясь к миссионерам, и первым запел евангельский гимн. Его жена, Никита Салов-Астахов и Екатерина Энс тут же присоединились к нему. Вскоре первые любопытные приблизились к вагону, а через несколько минут сотни людей окружили поющих. Одна песня сменялась другой. Затем Яков Дик, а вслед за ним и Никита Салов-Атахов обратились к Слову Божию. Они говорили о любви Божией, о Его Сыне Иисусе Христе, о Его страданиях и ужасной смерти. В их речи все чаще повторялась мысль, что все это было во имя таких же вот людей, как и они. Перед глазами слушателей встал образ Бога, любящего людей, любящего именно тогда, когда, казалось, всякая надежда на смысл жизнь иссякла. Позже Никита Салов-Астахов писал: "Беженцы с большим интересом слушали, часами не сходя с места. Матери держали на руках детей, у многих были заплаканы лица. Воздействие силы Духа Святого было явно. Люди почувствовали бремя тяготивших их грехов, почувствовали свое полнейшее поражение." [Saloff-Astachoff. 1931. S.25. Перевод автора.]

В то время как Никита проповедовал, к нему вдруг подошел военный и приставил к виску пистолет, велев прекратить проповедь и распустить людей. Миссионеры подчинились и только собрались уединиться, как толпа в один голос заревела: "Продолжай!" После поддержки столь многочисленной массы военный оставил проповедников в покое, собрание можно было продолжить. И другие коммунисты пытались помешать собранию. Они задавали вопросы, угрожали миссионерам арестом и даже расстрелом. Но ничего не помогало, богослужение продолжалось. Люди не допустили, чтобы у них похитили возможность услышать Слово Божие.

Особенно интересна следующая история. Молодая коммунистка, отделившись от толпы, направилась к миссионерам, громко обращаясь к ним со словами: "Верите ли вы вообще в то, что говорите?" Когда миссионеры подтвердили это, она продолжала: "В Библии написано, чтобы вы возлюбили ближнего своего, как самого себя", а теперь посмотрите на себя, у вас у всех есть обувь, а я боса. Мне нужны ботинки, отдайте мне свои, а вы обойдетесь и без них!" Толпа с затаенным напряжением наблюдала за женщиной и миссионерами. Яков Дик, к которому она обратилась, еще раз спросил ее, действительно ли у нее нет ботинок. После этого он снял свои и отдал их жещине. Она явно не ожидала такого поступка, немного сконфузившись, отступила назад в толпу. Лица людей из толпы осияла радость. "Слава Богу! Есть еще люди, которые поступают, как поступал Иисус", - можно было услышать из толпы. Но вдруг перед молодой женщиной появился мужчина, который явно хорошо ее знал. Громко ругаясь, он обратился к ней: "Стыдитесь, гражданочка. У вас дома не одна пара ботинок, а сюда вы пришли только, чтобы досадить проезжим людям. Именно этого вы и хотели. А ботиночки сейчас же отдайте". Толпа набросилась на женщину и ей не оставалось ничего иного, как возвратить ботинки. Яков взял их обратно и продолжил проповедь. Лишь к вечеру уставшие, но сверхсчастливые миссионеры закончили собрание. Однако, их служение не закончилось. Когда люди постепенно отошли от вагона, к миссионерам подошли две женщины - мать и дочь. Обе плакали. И тогда старшая из них начала свой рассказ: "Мы тоже когда-то были христианками, но нас выгнали из собственного дома, разлучили с близкими и в конце концов мы вынуждены бежать от приближающегося фронта. В пути мы, как и многие другие, согрешили и отпали от веры. Жизнь наша становилась всё невыносимее, все от нас отказались. Мы стали никому не нужны. Мы согрешили против Духа Святого и огорчили Бога, поэтому видели лишь один выход - покончить с жизнью. Но в последний момент мы пришли сюда и услышали о благодати Божией, об очистительной силе Крови Христа. В нас опять поселилась надежда, что Он простит нас. О как бы нам хотелось вернуться к Нему и вести благочестивую жизнь! Ведь Он простил отрекшимся от Него ученикам. Неужели Он не простит и нам?"

Миссионеры пригласили женщин в вагон, ободрили их перед покаянием. После чего в вагоне можно было слышать только громкий плач и исходящую от сердца просьбу о прощении грехов. Когда женщины встали с колен, их лица сияли. Произошло чудо. Здесь действовал Бог. Вина и грех были прощены, а тяжкое бремя, которое привело женщин к такому отчаянию, было снято.

К братьям обращались и другие христиане. Грязный пульманскии вагон вдруг превратился в молитвенный дом и один за другим люди находили там утешение и ободрение.

Когда наконец настала ночь и люди улеглись отдыхать, появились солдаты. Они требовали, чтобы братья пошли с ними; последовали долгие беседы. Но официальные регистрационные документы повлияли на коммунистов и не допустили насилия. В конце концов они отстали от братьев и приказали им сесть в следующий поезд, который вез раненых и больных солдат. Этой же ночью они продолжили свою поездку в Александровск. [Saloff-Astachoff. 1931. S.24-28. Перевод автора.]

И разве это не чудо! Бог соделал по-человечески невозможное. А так как миссионеры своей проповедью мешали будням коммунистов, то они со всем комфортом отправили их к месту назначения. Ведь у Бога Свои пути решать неразрешимые проблемы. А кто следует за Богом, тот должен предвидеть жизнь, полную неожиданностей.

Через линию фронта

Со множеством приключений, но все группы вскоре прибыли в Александровск. Здесь нужно было найти путь через линию фронта. Город был окружен. Армия генерала Деникина стояла у города. Канонаду боев можно было слышать. Как можно пробраться через враждующие стороны?

Яков Дик, посоветовавшись с братьями, решил провести духовное мероприятие в Александровске, в местных общинах евангельских христиан, баптистов и меннонитов. Ведь он несколько дней тому назад сам познал, что Бог Своих работников никогда не задерживает без причины. Естественно, не случайно застряли они и в Александровске. Исходя из различия поместных общин, рабочая группа миссии разделилась на две подгруппы, распределившись по общинам. Благословенные дни! Молитвенные дома были переполнены. Христиане, а многие из них лишь недавно пришли к вере в Иисуса, были духовно тяжело травмированы сложившейся обстановкой. Ведь времена нужды всегда оставляют след. А нужды в Александровске оказалось более чем достаточно. Не впервые город находится в окружении. Проповедь миссионеров и их личные усилия в деле Господнем для многих послужили хорошим подкреплением. Свежий духовный ветер опять повеял над общинами. [Saloff-Astachoff. 1931. S.28.] С удовольствием остались бы миссионеры здесь еще дольше, но окружение Александровска становилось все более критичным и руководству миссии необходимо было что-то предпринимать. Красные останавливали каждого, появившегося на улице человека, направляя его копать окопы. Ради этого миссионеры-палаточники, конечно, не пришли в Александровск. С помощью братьев из местных общин, знавших местность, группа в конце концов покинула город в направлении железнодорожной станции Синельниковo, прямо в район линии фронта. Продвижение вдоль железной дороги казалось невозможным. Поэтому после многих молитв и рассуждений они решили пробираться обходным путем, через села. Так они могли либо незаметно пересечь линию фронта, либо же в одной из деревень попасть в руки белых. С другой стороны, путь через села предлагал хорошую возможность проповеди Евангелия. Таким образом они вскоре опять попали в Панутино - исходный пункт запланированной миссионерской экспедиции.

Но одну проблему нужно было еще разрешить. Для перевозки литературы и медикаментов, а также провизии необходимо было срочно достать повозку. Естественно, в мирное время это не составило бы труда. Но теперь свирепствовала война. Разве сможет крестьянин, каким бы верующим он ни был, понять миссионеров, задумавших поехать прямо под дула деникинских орудий? Казалось, таких добровольцев нет. И опять Яков Дик собрал молитвенный кружок. И Бог вскоре дал ответ. Верующий крестьянин-меннонит из-под Александров-ска, у которого солдаты за несколько дней до этого свели со двора последних коров, согласился перевезти миссионеров. Поездку можно было начинать. Никита Салов-Астахов вспоминал: "Путь проходил между двумя фронтами: справа - армия Деникина, а слева - Красная Армия. Обе несли смерть и разрушение. Посередине шла армия Иисуса, поддерживаемая Господом! Она несла жизнь, утешение и радость, ибо возвещала искупление во Христе Иисусе, Господе нашем." [Saloff-Astachoff. 1925. S.66.]

Первым селом на их пути было Маркузово, живописное село на берегу Днепра. Там проживали две верующие семьи, у них и предполагали миссионеры остановиться на ночь. Группа въехала во двор одного из братьев, когда тот спустился с крыши только что отстроенного им сарая. Миссионеры представились и, когда намекнули о ночевке, он заулыбался во все лицо. "Появись вы днем раньше, мы не смогли бы вас принять", - сказал брат. Выяснилось, что в их семьях были больные оспой, а крышу сарая брат только что покрыл. Теперь настала очередь удивляться миссионерам. Им стало ясно, почему они так долго искали подводу. Но у Бога Свой план, а в нем распределен каждый день. Мы, люди, часто не понимаем Его план. "Так Господь побеспокоился, чтобы квартира для Его служителей была готова как раз вовремя. С радостью поселилась группа в этом новом жилье. С благодарственной молитвой расположились мы прямо на полу, на соломе", - писал один из участников миссии. [Saloff-Astachoff. 1925. S.67; 1931. S.30.] В тот же вечер группа провела в сельском клубе евангелизационное собрание. На следующий день они направились дальше через села в Синельниково, расположенное примерно в 80 верстах. [Saloff-Astachoff. 1931. S.31.]

Всюду представлялась возможность проповедовать Евангелие. Группа посетила ряд деревень, где провели евангелизационные мероприятия. Всюду люди приходили к вере в Иисуса. [Ebd.]

Но миссионеры не только проповедовали. Днем было достаточно возможности поддержать людей делом. Они помогали крестьянам на поле собирать урожай или часами работали на огородах сельчан. Сестры помогали женщинам в домашнем хозяйстве, ухаживали за малыми детьми, стирали белье и мыли посуду, заботились о больных. В одной из деревень крестьянин строил себе дом из соломы и глины. Работа продвигалась очень медленно, так как он был один. И миссионеры решили ему помочь. Когда они на следующий день покидали село, дом был почти готов. [Ebd. S.32] Вечером, когда крестьяне возвращались с полей, миссионеры проезжали по селу, приглашая людей на собрания. Приходили многие. Бог благословлял труд Своих детей.

По пути в Синельниково они не встретили ни одного солдата. Бог провел их между двумя фронтами и, когда они наконец пришли в Синельниково, линия фронта осталась позади, они оказались на территории белых.

Здесь миссионеры провели несколько дней. В городе существовала небольшая баптистская община, и верующие Синельниково оказали им радушный прием. Был организован и проведен целый ряд собраний в домах верующих и прямо под открытым небом. Между делом Яков Дик добился соответствующего разрешения у военных властей на проведение миссией мероприятий евангелизационного характера на территории белых [Харьковские регистрационные документы в данном случае помочь, конечно, не могли. Более того, могли вызвать неприятности. Поэтому их нужно было спрятать.], затем они направились на поезде в Панутино. Здесь их встретила Регина Розенберг.

Палаточная миссия без палатки

В Панутино их ожидал неприятный сюрприз. Они думали, что Генрих Энс и его русский сотрудник брат Михайлов будут уже там с палатками из Москвы. Но их не было. По пути из Москвы их задержали в Курске. Дальше проезда не было. Линию фронта пересечь было невозможно.

Яков Дик и его сотрудники оказались перед вопросом: что делать без палаток? ждать? Но гарантии, что братья пересекут линию фронта, не было. Начать работу без палаток? Только Бог мог дать им ясность. Поэтому после нескольких дней отдыха группа собралась на молитву с постом. Постепенно в них созрела уверенность в том, что нужно продолжать работу миссии без палаток. Приобретенный в селах опыт ободрял. Они решили продолжать таким же образом.

Миссию разделили на две группы. Одну - под руководством Оскара Юшкевича - направили в более отдаленные деревни; другая - под руководством Никиты Салова-Астахова осталась на месте. Яков Дик и его семья основали штаб-квартиру в Панутино. Отсюда координировали работу, здесь находились медикаменты и духовная литература. [В течение всего времени деятельности жена Якова Дика Екатерина и их маленький сын Зигфрид были с ним (Saloff-Astachoff. 1931. S.34).]

Оскар Юшкевич разделил свою группу на мелкие подгруппы по пять человек, которые направились в деревни Маркузово, Богуслав, Михайловка, Лозовая и др. Из-за недостатка подвод шли пешком. Приближаясь к деревне, они запевали песню. Брат Регер писал: "Часто мы появлялись на селе с музыкой и пением. Люди прислушивались. Дети присоединялись к нашей группе, и тут появлялась возможность приглашать на вечернее богослужение." [Regehr. 1984. S.12.] Никита Салов-Астахов вспоминает эти события следующим образом: "Мы шли из села в село, проповедуя Благую весть спасения, распространяли духовную литературу, по возможности помогали больным, бедным и нуждающимся." [Saloff-Astachoff. 1941. S.99-100; Kasdorf. 1991. S.129. 125.] Участники миссии ночевали обычно в русских верующих семьях. Они часто были очень бедны, но всегда гостеприимны. А места хватало: на полу или в амбаре на соломе.

В основном до обеда они помогали крестьянам в их работе. Об этом вскоре заговорили. После обеда миссионеры готовились к вечернему служению. Весть о спасении доходила до людей и они принимали ее.

Естественно, было и противление. Местные попы настраивали нарушителей порядка против миссионеров, которых называли "антихристами". [Saloff-Astachoff. 1925. S.69.] В селе Леоновка Яков Дик был даже вынужден прекратить собрание, так как нарушители не успокаивались. Когда он со своими сотрудниками покинул зал, то подвыпившие дебоширы ожидали его на дворе, вооруженные палками, вилами, косами. Но Бог спас Своих детей и на этот раз. Как только они покинули зал, среди слушателей поднялся спор по поводу сорванного собрания. Спор настолько захватил их, что они и не заметили, как миссионеры прошли мимо них вон из зала в безопасное место.

Этим же вечером они продолжили собрание в саду верующего брата. Некоторые люди в Леоновке нашли мир с Богом. [Saloff-Astachoff. 1931. S. 36.] Среди них оказались люди, которые только что пытались убить миссионеров.

Наряду со священниками собраниям мешала и полиция. Все чаще отдельных сотрудников миссии или целые группы арестовывали, после выяснения опять выпускали. Но миссионеры и такие случаи использовали как возможность проповеди Евангелия. "Во время арестов и допросов всегда прославлялся Господь", - писал позже Н.Салов-Астахов. [Ebd. S.69.]

Другая возможность проповеди Евангелия - помощь больным на селе. В условиях военных действий в селах распространились тиф и другие заболевания. Медицинская помощь отсутствовала. И помощь миссионеров была для многих больных, как подарок с неба. О том, в каком бедственном положении некоторые из них, свидетельствует факт, описанный Н.Саловым-Астаховым: "Во время работы в селе Петровка нам сообщили, что на краю села в одном из домов появились тифозные больные. При посещении этого дома нам представилась ужасная картина. На полу, прямо на соломе, лежали три едва живых скелета. Это был мальчик и две его сестры. Родители уже умерли от тифа. Жена старосты, которая должна была за ними ухаживать, унесла из дома все, что только можно было унести, а больных просто бросила на произвол судьбы. И теперь они лежали прямо на полу, в грязи, лица их были засижены мухами, их мучил неимоверный голод. Тут был труд для нас. Мы пошли в село за продуктами и всем необходимым. Затем привели в порядок дом, постелили на койки в соседней комнате свежую солому. Больных остригли, после чего их умыли и переодели в свежее белье. Одна из сестер в это время сварила для больных молока и яиц. Когда больные, переодетые и умытые, лежали на койках, им дали немного поесть. Нашим пожилым людям эта работа была не особенно приятна, но Господь давал силы выполнить ее с любовью, благословив этот труд: все трое выздоровели. Позже мы могли им свидетельствовать о Том, Который так много сделал для нас, ради нашего искупления от грехов." [Saloff-Astachoff. 1925. S.69-70; 1931. S.37.]

Такая действенная любовь не могла остаться незамеченной. Вскоре о миссионерах заговорили по всей округе. Их любовь к страдающим не знала границ, и люди потекли на собрания, чтобы увидеть и услышать вестников мира.

Конечно, такие усилия имели свои последствия. Вскоре заболели тифом две сестры и один брат. На пять долгих недель они были прикованы к постели. Но Бог хранил их жизни в Своей руке и они поправились. В одном из таких случаев помощь запоздала. Миссионерка умирала. У нее была такая высокая температура, что по человеческим понятиям сделать что-то было невозможно. Екатерина Энс, ухаживавшая за умирающей, склонилась возле нее на колени и полчаса оставалась на коленях. Она просила у Бога помощи. Когда она поднялась с колен и взглянула на больную, то просто не могла поверить своим глазам. Больная дышала почти нормально. Ее температура упала до 37 градусов, а через несколько дней она полностью выздоровела. Это было чудо! Бог услышал молитву медицинской сестры. [Saloff-Astachoff. 1931. S.38.]

Оберегающая рука Божия

В августе группа перешла границу округа Барвенково. Окружная полиция этого округа сотрудничала с православными служителями. А те в свою очередь делали все возможное, чтобы изгнать миссионеров. Начальник полиции несколько раз пытался арестовать их. Но и здесь вскоре произошло чудо. Их искали всегда не там, где они находились. Иногда миссионеры покидали населенный пункт, проработав там несколько дней - и тогда только появлялась полиция. Но поздно! И хотя о людях Божиих только и говорили, но полицейские постоянно искали в ложном направлении. Во всяком случае, они долго не могли выявить место нахождения работников миссии.

В конце концов во время собрания в селе Бандежево появилась группа вооруженных полицейских и потребовала прекратить собрание. Но Салов-Астахов, который только что начал проповедь, не подчинился им, утверждая, что ему в данном случае должно более слушать Бога, нежели людей. Он пообещал после проповеди последовать за полицейскими, а тем временем продолжал проповедовать. Во время заключительной молитвы один из полицейских все же ударил его по голове пистолетом и приказал ему тотчас следовать за ними. На этот раз Салов-Астахов подчинился. Его положение было не из лучших. Полицейские рассвирепели, и каждый знал, что в военное время ожидает таких правонарушителей. Поэтому вся группа миссионеров решила сопровождать своего руководителя. Несмотря на громкий протест жителей села, полицейские повели миссионеров за собой.

Было уже темно, когда их доставили в полицейскую управу, поместили в большой комнате, где им предстояло ожидать начальника полиции. В помещении находились и другие полицейские, поэтому миссионеры начали беседовать с ними о любви Божией, затем спросили, нельзя ли спеть. Полицейские пробурчали что-то невнятное, но пению не воспрепятствовали. Именно в этот момент открылась дверь и в помещение вошел начальник полиции. Офицер немного смутился, услышав такое гармоничное пение. Он вынул сигарету изо рта, нервно смял ее и бросил в угол комнаты, затем снял фуражку. Это был явный признак того, что русский чтил святыню. Дух Божий работал в этом человеке. Никита Салов-Астахов попросил разрешения помолиться за полицию. Начальник полиции разрешил. И тогда Никита помолился за начальника и его людей в помещении. Его слова отзывались теплом и были преисполнены неописуемой любви. Он умолял Господа сохранить этих людей в их столь опасном для жизни труде, ведь вся округа была полна людей, желавших Белой армии только погибели.

Как только Никита закончил молитву, слово взял начальник полиции. "Я получил ложную информацию о вашей деятельности. Мне сообщили, что вы проводите политическую агитацию, поэтому я приказал вас арестовать. Теперь я сознаю свою ошибку и прошу у вас прощения. Но только об одном хочу вас попросить. Не проводите ваши собрания до поздней ночи, так как под вашим именем могут и другие личности организовать всевозможные встречи, но они то как раз нарушают порядок. А у меня к вам нет претензий. Вы свободны и можете идти на ваши квартиры", - закончил он свою речь. [Saloff-Astachoff. 1931. S.42-43.]

Можно представить себе радость миссионеров, когда они поздней ночью вернулись в дом русской верующей семьи, у которой остановились. Не распростер ли Бог Свою оберегающую руку над ними и в этот раз? Ведь все могло закончиться иначе. На них донесли. А за политическую агитацию у полицейских был один приговор - расстрел. Они же не только остались в живых, но и могли в последующие дни свободно исполнять свой труд. Против них задумали зло, но Бог обратил все в добро. Как верно Слово Божие, когда оно обещает любящим Бога обратить все во благо. Вновь и вновь возвращались миссионеры к этому месту Писания из Послания к римлянам, где апостол Павел писал: "Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу..." (8:28). Такие события подтверждали, что их миссия угодна Господу, они призваны по Его изволению. И ничто не сможет отлучить их от любви Божией: "...Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь ..." (Римл. 8:38-39).

Штундистское лекарство

Враги Евангелия не дремали. Так как в результате своей деятельности миссионеры обрели в народе поддержку, православные священники в селах распространили весть, будто миссионеры дают лекарство, чтобы предать человека в руки сатаны. Якобы только так они могли повлиять на людей сделать православных штундистами. [Палаточники - люди, работавшие в евангелизационных палатках (миссионеры). Штундисты - от немецкого "Stunde". Так называли евангельских христиан на юге России. ]

Это нагоняло страх и ужас на православных. Суеверные русские крестьяне знали истории о сатанинском снадобье. Почти в каждой деревне были свои знахари и знахарки. Люди боялись порчи, обвиняя в этом миссионеров. [Порча - мистически-оккультное проклятие, жертва которого - животное или человек - подвергается постепенному разложению. Порча уходит своими корнями в историю славянского язычества.] Принимая лекарство, крестились, чтобы избежать проклятия. Никита Салов-Астахов рассказывал об одной старушке, заболевшей гриппом и пришедшей к миссионерам. Когда ей предложили микстуру, она категорически отказалась: "Нет, нет, я этого не приму! Если вы добрые люди, то дайте мне хорошего лекарства, но только не такого, от которого я стану штундисткой. Знаете, когда я еще не болела и могла ходить в церковь, то батюшка в проповеди сказал, что вы ходите из села в село и даете людям лекарство, от которого они становятся штундистами. Но я лучше умру, чем предам православную веру. Ох, как я болею. Как я ослабла! Видимо, помру скоро, но снадобья вашего боюсь!" [Saloff-Astachoff. 1931. S.43.]

Прошло немного времени и старушку удалось уговорить, она приняла лекарство. Миссионеры возблагодарили Бога, что Он таким образом разоблачал трюки попов, которые пытались использовать безграмотность простых крестьян, чтобы положить конец распространению Евангелия. Против такой попытки начали серьезно молиться и рассказывать слушателям правду. Когда это дошло до священников, они прекратили клевету.

Спасение от верной смерти

В конце августа Генрих Энс и трое братьев из Москвы прибыли в Панутино. Они отважились пересечь линию фронта и были рады новостям и обильным благословениям. Они же сами не могли сообщить ничего хорошего. Палатки и часть литературы остались в Москве. Около 4000 экземпляров Библии, Нового Завета и другой литературы, которую отправили перед наступлением Деникина, попали в руки белых в Мариуполе и пропали неизвестно где. [Saloff-Astachoff. 1931. S.45]

Итак, стало ясно, что в 1919 году палаточной миссии на юге России быть не суждено. Но ни один из ее участников не раскаивался в этом. Бог открыл так много других возможностей, что полюбившийся им метод евангелизации показался не столь уж важным.

Приезд братьев из Москвы в Панутино послужил для остальных двухнедельной паузой. Они решили использовать время для отдыха, ухода за больными и духовного подкрепления. Миссия требовала полной самоотдачи. И поэтому отдых был необходим. Выспавшись и духовно вооружившись, они через две недели опять были готовы приступить к делу. На этот раз Яков разделил группу на четыре подгруппы и начался второй этап миссионерской экспедиции. Сам он опять остался в Панутино, используя всякую возможность для служения.

Однажды, когда Яков возвращался из Лозовой - железнодорожной станции в семи верстах от Панутино, его на вокзале задержал полицейский, который бесцеремонно приказал миссионеру следовать за ним. Когда они прошли некоторое расстояние, Яков заметил, что полицейский уводит его куда-то на пустошь, на окраину города. Стало ясно - его ведут на расстрел. Появилась последняя возможность рассказать полицейскому о любви Иисуса. Он тут же заговорил с ним. И вдруг мужчина остановился и произнес: "Тебе еще раз удалось уйти. Я не могу совершить этот поступок, но остерегайся!" Затем он вложил пистолет в кобуру и ушел прочь. [Saloff-Astachoff. 1931. S.47.] Яков Дик был спасен. Еще раз. Его час еще не настал. С благодарностью в сердце вернулся он к своей семье.

Как овцы среди волков

С подобными ситуациями сталкивались и другие миссионеры. Когда Никита Салов-Астахов начал евангелизацию в селе Водолага Харьковской губернии ему в первый же вечер помешал местный православный священник. Собрание проходило в большом зале питейного заведения, которое представил миссионерам сам хозяин. Зал был заполнен до предела. Величественной походкой вошел в зал священник, медленно подошел к кафедре и потребовал прекратить собрание. Но Салов-Астахов с любовью посмотрел на этого человека и предложил ему занять место в зале, а сам начал проповедь. Тогда священник повернулся к людям и громко, на весь зал приказал им идти домой. Но никто не сдвинулся с места. Салов-Астахов продолжил проповедь, а священник с угрозами покинул помещение. Евангелизация шла своим чередом. Но через некоторое время священник вернулся - в сопровождении двух старост из православных церквей. Эти люди пытались вывести слушателей из зала. Но опять все остались на своих местах. И на этот раз они ушли ни с чем. В конце собрания, когда все склонились в молитве, полицейский прервал молитву проповедника и тут же арестовал его.

Салова-Астахова и еще одного сотрудника миссии увели полицейские. В полицейской управе им сообщили, что начальника полиции на месте нет, он уехал в соседнее село. Его помощник находился где-то на другом конце села.

Через несколько минут после появления в управе миссионеров туда пришла жена начальника полиции. Она с уважением взглянула на обоих работников миссии и тут же попросила полицейских не искать помощника ее мужа, а подождать до следующего дня, пока он не появится сам. Но полицейские не послушали ее, и двое из них тут же отправились на поиски помощника ее мужа. Салов-Астахов уже слышал об этом жестоком и кровожадном полицейском помощнике. Его появление не предвещало ничего хорошего. Во время такой политической неразберихи это означало смерть. Молча начали миссионеры молиться. Неужели это их последнее служение здесь, на земле? Нет, они не страшились. В течение долгих недель они каждый день испытывали опасность. И все же это было странное чувство: смотреть смерти в глаза.

Не прошло и получаса, как у входа появилась повозка. И через некоторое время в помещение вошел сам начальник полиции. Жена бросилась к нему навстречу и разъяснила ему дело с двумя арестованными. После краткого опроса он попросил прощения за их арест и, дав разрешение на проведение мероприятий евангелизационного характера, отпустил братьев. Удивленные и исполненные благодарности за столь быстрое освобождение покинули миссионеры полицейский участок. Но не успели они и нескольких шагов сделать, как натолкнулись на помощника начальника полиции в сопровождении двух известных им полицейских. "Вон они, эти двое, которых мы арестовали", - сказали полицейские. Миссионеров задержали, а как раз подъехавший помощник потребовал от начальника полиции объяснений, почему он отпустил людей, которые ходят из села в село, нарушая порядок политической пропагандой. Он считал, что таких людей надо отправлять туда, откуда не возвращаются. Но начальник не поддался влиянию речи своего помощника. Он лишь хотел знать, откуда у того информация и слышал ли он сам агитационные речи миссионеров. На что тот ничего ответить не мог. Он лишь подтвердил, что его информация исходит от православного священника и старост. "Пора кончать прислушиваться к такой болтовне. Надо лично расследовать дело и убедиться в том, виновны ли подозреваемые," - сказал начальник полиции и, повернувшись к миссионерам, добавил: - "Идите с Богом!"

Под впечатлением от водительства Божия направились братья к своим сотрудникам. И опять Бог свершил все чудным образом. Невозможно себе и представить, что произошло бы, если бы начальник полиции не вернулся, как и предполагали. Да, конечно же, то действовал Бог, Который еще не предусмотрел их последний час на земле.

Помощники Божии не всегда любезны

В начале сентября рабочая группа миссии закончила евангелизацию в Андреевке, которая имела особый успех. После интенсивной молитвы было решено ехать в Балаклаву. Карты у миссионеров не было, поэтому они были зависимы от информации местного населения. Крестьяне утверждали, что до Балаклавы далековато, но не более 15 верст. Поскольку телеги с лошадью у миссионеров не было, они вынуждены были идти пешком. [Saloff-Astachoff. 1931. S.53-56.]

Стоял очень жаркий день, и когда они прошли несколько верст, им встретился крестьянин. На вопрос, как далеко до Балаклавы он с неуверенностью ответил, что, по его мнению, верст двадцать. Следующий встретившийся им мужик назвал цифру еще больше. Миссионеры устали, жара похитила их последние силы. Тюки с медикаментами и литературой постепенно становились невыносимой ношей. Особенно тяжело было женщинам. Через некоторое время руководитель группы объявил передышку. Естественно, это была молитвенная пауза. Так они поступали всегда. Первым делом помолились. Хотя путь и был тяжелым, но благодарить всегда было за что. Они до сих пор не встретили солдат; они спокойно прошли эти несколько километров. И как тут не благодарить? Но жара также вынуждала вознести просьбы. Неужели Бог не поможет им? Ведь Он может изменит погоду. Может послать любезного крестьянина на телеге. Как часто они переживали такие опыты в миссионерских поездках.

Но на этот раз у Бога был другой план. Путь, избранный группой, пролегал параллельно железной дороге. Вдруг они услышали шум приближающегося поезда. Когда поезд поравнялся с ними, они увидели мужчин, которые махали им, приглашая к себе в поезд. Состав замедлил ход и вскоре совсем остановился. Мужчины продолжали им махать. Но руководитель группы помахал им в ответ, отказавшись от их приглашения. Он увидел в поезде солдат и решил избежать встречи с ними. Но вместо того, чтобы ехать дальше, поезд вдруг сдал назад и остановился как раз напротив миссионеров. "Идите сюда. Поезжайте с нами!", - сказал один из них. С неохотой миссионеры сели в поезд. В вагоне было около десятка мужчин. Они играли в карты и почти все были пьяны. Их речь была грубой и напичканной ругательствами. При этом они почти не замечали присутствия женщин. Стало ясно, что в вагоне едут бедные грешники, им нужно преподать Евангелие. Но как? И один из миссионеров начал потихоньку петь. К нему присоединились другие и вскоре вагон наполнился звуками гармоничного пения. Ничего не трогает русскую душу сильнее песни.

Мужчины прекратили играть в карты и прислушались. Когда пение закончилось, один из них встал и потребовал с вошедших деньги. Они должны были заплатить за проезд. Салов-Астахов спросил, сколько это будет стоить. "Сто рублей за остановку поезда и по пятьдесят с каждого за проезд", - ответил мужчина. Баснословная сумма! Откуда было миссионерам взять такие деньги? Но долго не споря Никита Салов-Астахов согласился. "Хорошо, друзья мои, мы заплатим за проезд в управлении военного коменданта в Балаклаве. А пока мы еще в пути, споем вам несколько песен и кое-что расскажем, чего вы явно еще не слышали в своей жизни", - сказал Никита. Затем он открыл свою Библию и начал разъяснять этим людям путь ко спасению. Удивленные речью проповедника мужчины молчали и некоторое время слушали. В это время поезд приближался к Балаклаве. "Останови поезд!" - закричал один из мужчин и приказал миссионерам тотчас покинуть вагон. Солдаты явно были напуганы тем, что эти благочестивые люди действительно сдадут их военному коменданту. Как позже выяснилось, они не в первый раз подбирали таких, ничего не подозреваюших, людей, лишая их потом всего имущества. И с миссионерами они намеревались поступить таким же образом. Но Бог знал, как этому помешать. Миссионеры поблагодарили мужчин и покинули поезд; вскоре они оказались в Балаклаве. Так был укорочен нескончаемый жаркий день. Но главная часть дня была перед ними и у них было еще много времени для отдыха и подготовки первого евангелизационного вечера. Бог послал им для этого поезд. Им правили разбойники, но, благословляемые рукою Божией, Его посланники не лишились ни единого волоса с головы.

Благодарственное служение в Панутино

Так в повседневной заботе о душах людей прошел сентябрь. Но дни становились холоднее, осенний дождь делал работу миссионеров невозможной. В конце концов Яков Дик пригласил всех вернуться в Панутино. Первого октября в молитвенном доме поместной общины евангельских христиан решено было провести благодарственное богослужение. Рабочая группа миссии за летний период пережила особое благословение. Многие люди доверили свою жизнь Богу, многие грешники познали очистительную силу Крови Иисуса Христа. Невзирая на многие опасности, работники миссии были живы. И за это они были готовы возблагодарить Бога. Но вместе с тем настало время прощания с христианами округи.

И люди приходили. Приходили местные, приходили издалека. Многие из них только несколько месяцев назад познали Иисуса как своего личного Спасителя и Искупителя. Они хотели еще раз иметь общение с миссионерами-палаточниками, а затем, духовно укрепившись, приступить к тяжелым будням жизни. Было много радостных встреч, но нарастала боль расставания. Знали ли эти люди, что большинство из них здесь, на земле, уже не встретится?

Так начался уход миссии с поля действия. Работа в регионе закончилась. Все участники миссии были живы, и это несмотря на угрозы, тяжелые случаи тифозных заболеваний. Путь обратно на родину был уложен не меньшими трудностями, чем на само поле деятельности миссии. Пал Александровск. Армия Деникина под давлением подразделений Красной Армии и банд Махно оставляла один город за другим. Путь до Молочной выглядел как настоящее поле боя. После долгих молитв и рассуждений Яков Дик решил вести свою группу в Екатеринослав, а затем обходными путями на Молочную.

Последнее большое мероприятие миссии

Без особых проблем добрались они до Екатеринослава. Здесь было несколько евангелических общин. Палаточную миссиию уже приглашали евангелизировать в этом городе, но члены миссии отдавали преимущество селу. Теперь, когда миссия проезжала через город, отказаться нельзя было. Проповедники общин настояли на евангелизации. Яков Дик разбил свою рабочую группу на четыре подгруппы и в течение десяти дней, квартал за кварталом, город подвергли "вспашке". Тысячи людей потекли в большие залы, арендованные с этой целью. В одной огромной аудитории университета собрались тысячи людей, слушавшие евангелизационную программу продолжительностью до четырех-пяти часов. В один из вечеров программа продлилась до полуночи. И когда устроители мероприятия решили прервать евангелизацию ввиду отсутствия транспорта, то слушатели единодушно ответили: "Продолжайте, мы пойдем пешком. Пожалуйста, читайте и рассказывайте нам. Мы хотим услышать правду о Евангелии." [Saloff-Astachoff. 1931. S.61.] Действия Духа Святого на собраниях были явно ощутимы. Многие, очень многие люди отдали свои жизни Иисусу.

Но и в Екатеринославе работу через некоторое время пришлось ограничить и вскоре совсем прервать. Армия Деникина не выдерживала натиск махновских банд, наступавших на город с юга. В конце концов махновцы ворвались в город. Дважды белым удалось их выбить. На десятый день пребывания миссии в городе белые сдали оборону и оставили его. Волна террора непредвиденных размеров охватила Екатеринослав. Бандиты проходили по его улицам, грабя и убивая всякого, появлявшегося на их пути.

Никто не осмеливался оставить свое жилье. По этой причине все евангелизационные мероприятия пришлось прекратить. Яков Дик собрал своих людей и предложил продвигаться прямо на юг. Но линия фронта настигла их. Махно освободил путь домой. Хотя эта территория была занята махновцами и вести о его кровавой власти настигли миссионеров, они научились жить, чувствуя за спиной дыхание смерти, не испугались они и бандитов. Бог был им защитой, а насколько эта защита сильна, они могли воочию убедиться.

С этой уверенностью в один из дождливых октябрьских дней направились миссионеры в село Александровка, находившееся в 15 километрах от города, первый пункт отдыха на пути в Молочную. Когда поздно вечером, уставшие и совершенно промокшие, они достигли этой местности, то узнали, что в селе расположилась часть махновцев. С этого момента эти опустившиеся бандиты, занимавшиеся грабежом, насилованием и убийствами будут постоянно преследовать миссионеров-палаточников. Салов-Астахов по этому поводу писал: "Банды рыскали по всем селам, грабили, убивали, опустошали все, что им попадалось на пути. От самого Екатеринослава мы встречали их почти в каждом селе. Путь к дому был очень опасен.

Махновцы

Кто такие махновцы? [Махновщина многообразно исследована в истории. Большинство исследователей придерживаются концепции Аршинова, что не всегда верно. См. Также: Palij 1971; Adams 1977. S.247-270.] Какую цель они преследовали и кто их вел? Много написано о Махно и его бандах. Здесь мы дадим лишь краткое описание, чтобы читателю было легче разобраться в сложившейся обстановке.

Само название "махновцы" происходит от фамилии атамана Махно, известного руководителя банд, терроризировавших население Украины во время гражданской войны. Нестор Иванович Михненко (Махно) родился в 1889 году в крестьянской семье в Гуляйполе, примерно в 80 километрах от Молочной, вырос со своими тремя братьями в ужасной нищете. [Toews John В. 1967. S.29.] Из свидетельства их соседа Антипенко можно сделать вывод, насколько они были бедны: "На дворе у Махно никогда не было ни курицы, ни свиньи, ни даже охапки соломы." [Machno. 1929.] Его отец, Иван Михненко, умер, когда сыну было лишь десять месяцев. Мать привила Нестору и его братьям ненависть к богатым. [Peters. 1967. S.15.] Все ее четыре сына впоследствии стали анархистами, имена которых наводили на людей панический страх.

Маленьким мальчиком Нестор нанимался пастухом в соседних меннонитских селах. В семнадцать лет он начал работать на фабрике у меннонита Крекера. [Peters. 1967. S.15.] Здесь его постигло много несправедливости и вскоре его сердце наполнилось ненавистью к этому богатому крестьянину. [Arschinow. 1923. S.63; Toewsjohn B. 1967. S.31; Peters. 1967. S.26.]

Молодым человеком Махно присоединился к революционным ячейкам, действовавшим по всей стране после революции 1905 года, что для него кончилось арестом и приговором к смертной казни. [Peters. 1967. S.22.] В виду его молодости казнь заменили заключением в знаменитой Бутырской тюрьме (1909 по 1917 годы). Здесь Махно познакомился с анархистом Петром Аршиновым, идеи которого, по всей вероятности, привлекли молодого озлобленного человека. [Car. 1937; Peters. 1967. S.18.] Революция открыла и перед ним двери тюрьмы, и он развил свои политические убеждения, основанные в основном на мести ко всем богатым. Возвратясь в Гуляйполе, он собрал вокруг себя таких же бесправных и озлобленных людей. Он обещал крестьянам землю и немедленное перераспределение всех ценностей. Смерть богачам и земля беднякам - этот лозунг пришелся по душе обездоленным и бесправным людям. Тысячи крестьян присоединились к его бандам. Ясно, что не они были идеологическим ядром махновщины. Этим ядром стали выпущенные из тюрем убийцы и бандиты, бродившие по стране.

Однако, было бы неверно представить войска Махно только как сборище бандитов, потерявших всякую совесть. И среди них были люди, призванные не по своей воле и страдавшие от террора. Дидрих Нейфельд описывает одного из таких махновцев в своем дневнике: "Одно лицо запомнилось мне с положительной стороны. В это утро к нам вошел интеллигентный молодой человек и вежливо попросил кусок хлеба. Он действительно просил. Его поведение было настолько нетипичным, что я присмотрелся к нему. Конечно, молодой человек не был похож на матерого бандита. Я осмелился спросить, кому он собственно служит. Он ответил, что служит Махно, но ему очень стыдно за это. У него не было выбора, его взяли, угрожая оружием. Он никогда не мог себе и представить, что станет анархистом. Бедный молодой человек, жертва революции!" [Neufeld. 1977. S.20.] Каждый, попавший в руки батьки Махно, становился жертвой. [Батька - уважительное обращение (от украинского "батько"). Lohrenz. 1983. S.27.]

Как саранча, нападали его банды на богатые имения, грабили и убивали прежде всего богатых. Бедных и безземельных крестьян почти не трогали. Как раз наоборот. Но Махно, напав на богатое село, нагонял на его жителей такой страх, грозя возврашением и полным уничтожением, что люди в панике покидали село. Об этом информировали жителей других сел в округе. Они также бросали свои дома, и бандиты грабили все, что только можно было взять. [Его объединения к тому времени насчитывали около 300 всадников и 2700 пехотинцев Toews John В. 1982. S.86.]

Воспоминания о прошлом самого батьки Махно сделали его страшным гостем в меннонитских селах. Вначале отрядам самообороны удавалось отпугнуть его от меннонитских сел. [Toews John В. 1967. S.32; Toews John В. 1982. S.85; Neufeld. 1977. S.24.] В Блюментале и Островке отряды самообороны успешно отбивали атаки махновских банд. Взятие этих сел армией Деникина позволило на некоторое время восстановить порядок и относительное спокойствие. Отряды самообороны вступили в союз с белыми, что вскоре обернулось грубой стратегической ошибкой злополучных горе-защитников. Теперь Махно и его банды преследовали не только месть, но и политические амбиции: помощников белых нужно уничтожить. Не удивительно, что махновский террор коснулся именно тех сел, которые сознательно занимались самообороной. [Toewsjohn B. 1982. S.86.]

В селах, которые выступили против самообороны, к примеру, Рундервейде, Паства, Фишау и Петерсхаген, не было пролито ни капли крови. [Точные цифры найти трудно. Согласно советским данным, армия Махно насчитывала от 25 до 55 тысяч человек. По другим данным - не больше 5000. Войска Махно часто сопровождались бандами мародеров, которые после удачных налетов, награбив достаточно добра, покидали махновцев. Peters. 1970. S.60-61; Neufeld. 1977. S.24.]

В сентябре 1921 года армия Махно, насчитывавшая к тому времени 6-10 тысяч человек, заняла Хортицу и соседние меннонитские села. [Letkemann. 1998. S.2; Lohrenz. 1983. S.28.] В последующие три месяца жители этих сел познали настоящий ад на земле. Они не только должны были кормить армию бандитов, но и терпеть их в своих домах. Солдаты приносили с собой тиф - страшнейшее заболевание того времени. Из 1452 умерших от тифа в меннонитских селах юга России на Хортицу приходилось 8,5%. Убийства и изнасилования стали обычным явлением. По сведениям Леткемана, за период с 1919 по 1923 годы в немецких колониях уничтожено более 1230 человек, большинство из них- махновцами. Более 100 женщин, молодых и старых, были безжалостно изнасилованы бандитами, часто несколькими. [Lohrenz. 1983. S.28.] Почти всегда мужа приковывали к кровати и на его глазах издевались над его супругой. [Gerhard Schoeder, Miracles of and judgmend, Kingsport, Tenn., S. 71, Lohrenz 1983. S.28.] Это было ужасно.

Гергард Шредер, лично знавший некоторых махновцев, цитирует высказывание одного из них: "Не пытайся меня изменить, предлагая мне читать Библию или верить в Бога. Мы махновцы, партизаны, а как анархисты имеем одну программу, одно желание и цель - при жизни наслаждаться чужой собственностью, грабить и убивать, как мы хотим. Мы никогда не изменимся, мы будем постоянной мукой для вас, пока живы. Ничто нас не изменит - ни Библия, ни Бог, ни ад, ни небо. Мы будем жить так, пока это возможно, а когда станет невозможно, покончим жизнь самоубийством, и лишь когда матушка-земля покроет нас, мы станем безобидны." [Этот факт был подхвачен советскими историками. Klibanow 1931. S.94-95.]

Среди махновцев были и меннониты, которые, по всей вероятности, вышли из меннонитских семей, поддерживавших большевиков. [Letkemann. 1988. S.2.] О том, что такие люди в действительности были, свидетельствует факт: во время немецкой оккупации пять человек из меннонитских колоний были расстреляны за революционные действия: Губерт Крекер из Николай-поля, Петр Браун из Лихтенау, Гергард Фризен из Гнаденхайма, Иван Вибе из Лихтфельде и некто Нейфельд из Молочной. [Saloff-Astachoff. 1925. S.174.] Миссионеры также встречали махновцев меннонитского происхождения. Салов-Астахов писал: "некоторые из них некогда пережили пробуждение, но отпали, а среди них были и меннониты. И вот эти просвещенные духовно люди были самыми опасными." [Toews H. o.J. S.34.] Генрих Тевс упоминает одного немецкого колониста (хотя он не утверждал, что тот был меннонитом, но вероятность такого предположения не исключал), который угрожал ему лично, после чего изрубил двух учителей из Айхенфельда. [Rempel o.J.]

Первую попытку идентифицировать меннонитских махновцев, как мне известно, предпринимает в своей книге Давид Ремпель. [Rempel o.J. S.215.] Согласно исследованиям Ремпеля, махновские бандиты, выходцы из меннонитов, были самыми опасными и известными своими зверствами по всей округе. [Toews J.B. 1993. S.142-143.] Не совсем ясно, кто были эти люди. Может быть, последствия войны сделали безземельных крестьян анархистами. Тевс упоминает, что в этот период "большое число меннонитов было полностью деморализовано". [Toews J.B. 1993. S.143.] А когда Давид Хофер, американский представитель братских меннонитов Крыма, в начале 20-х годов посетил колонии, он увидел, что - люди ожесточены и несправедливы по отношению даже к собственным братьям. Духовная и моральная жизнь людей была полностью разрушена." [Rempel o.J. S.200-201.] Такое состояние, конечно, повлияло и на развитие махновщины.

Хотя число меннонитов среди махновцев было относительно небольшим, есть ряд свидетельств о том, что они сотрудничали с батькой Махно, предавая и уничтожая своих же людей. Иван Ремпель, воспоминания которого Давид Ремпель поместил в своей книге, упоминает молодого человека по фамилии Герц, которого он хорошо знал, будучи учителем в Нойндорфе с 1909 по 1913 года. Герц появился однажды в доме Ремпеля и потребовал адрес богатого меннонитского крестьянина, которого он задумал избить, желая отомстить ему за все отработанные у него года. Ремпель, конечно, не дал ему адрес этого человека, зная, что ему и его семье предстоит, попади он в руки этого меннонита, бежавшего к махновцам. [Ebd. S.202.] Другой выходец из меннонитов, Петр Тиссен с женой Екатериной, добились у махновцев больших почестей. Он впервые появился в Хортице летом 1919 года - командиром Красной Армии. Чуть позже, когда красные вынуждены были оставить Хортицу, в сентябре 1919 года, он опять прибыл в Хортицу, но уже как махновец, распространяя страх и ужас. По сведениям Ремпеля, Тиссен был родом из Молочной, где был членом братской меннонитской общины. [Rempel o.J. S.203; Rempel John. S.61-63.] Во время Первой мировой войны Тиссен служил вплоть до 1917 года санитаром в Москве (вместе с Иваном Ремпелем), поэтому не мог не знать Якова Дика, который ведал призывом меннонитов. [Rempel o.J. S.212-213.] Но об этом отрезке времени дополнительных информации не существует.

Когда и по какой причине Петр Тиссен покинул общину, неизвестно. Его женитьба на Екатерине, женщине неменнонитского происхождения, своенравной и жадной, позволяет выявить причину его падения. [Rempel o.J. S.205.]

Ремпель описывает Тиссена следующим образом: "В общем поведение Тиссена было типичным для махновца, особенно их руководителя - способный, предубежденный, тщеславный, неукоренившийся, с настроением по обстановке, неуверенный в себе, недоверчивый к другим, очень быстро изменяющий своим чувствам - от безграничной жестокости до странной готовности сесть со своей жертвой за один стол и поделиться чем угодно... Во время пребывания махновцев в Нижней Хортице Тиссены жили у семьи Паульс, которые, как ни странно, взяли их под свою защиту. Члены этой семьи позже вспоминали, что Петр Тиссен часто приходил на кухню, садился на стул и жаловался матушке Паульс на свою жизнь. А она, в свою очередь, спрашивала его: "Петр, почему ты не оставишь бандитскую жизнь?" И этот жестокий мужчина давал ответ: ,Я слишком глубоко повязан с махновцами. Сейчас я их просто не могу оставить." [Ebd. S.213.] Когда махновцы под давлением армии Деникина в декабре 1919 года оставили Хортицу, Тиссены, заболевшие тифом, нашли приют в доме своих бывших жертв в меннонитском селе Широкое, которые не только приняли их, но и ухаживали за ними. [Ebd.] В начале 1921 года Тиссен вернулся на свою родину, в Молочную. По некоторым свидетельствам, он покаялся и просил прощения у меннонитов старых колоний за свои зверства. [Ebd. S.215.]

Наряду с Тиссеном упоминались три брата Унге, а также некто Вал, изменивший свою фамилию на Валенко. [Ebd. S.251. Ebd. S.219-220.] Позже все они за свои деяния были расстреляны красными. [Ebd. S.236.]

Во всяком случае, это был факт, что среди махновцев были меннониты, которых боялись, в первую очередь, за известные им факты, сокрытые от махновцев. Они, к примеру, знали, кто из меннонитов служил в отрядах самообороны и доносили на них. Как повествует Иван Ремпель, попасть в руки такого махновца было очень опасно. [Saloff-Astachoff. 1931. S.67.]

Миссионеры-палаточники понимали нужду этих людей, как никто другой. Неделями наблюдали они проявление милости Божией по отношению к погибающим душам махновцев. Любовь же не всегда встречает любовь. Во многих местах бандиты посещали мероприятия миссионеров, часто нарушая их порядок. Но Господь даровал Своим храбрым благовестникам возможность проникнуть в холодные сердца лучом света. Иногда некоторые махновцы приходили к вере. [Saloff-Astachoff. 1931. S.67.]

Но чем дальше продвигалась рабочая группа миссии и чем больше махновцев появлялось на их собраниях, тем больше росла их озлобленность и ненависть к бесстрашным проповедникам Слова Божьего. Ведь они с возрастающей силой разрушали жестокие воззрения махновцев. А приговор батьки в таких случаях один " смерть!

Глава 5. Так умирают герои веры

Айхенфельд - последняя палаточная экспедиция

Уход с евангельского поля должен выглядеть по миссионерски. Поэтому группа продвигалась вперед очень медленно. Лишь 22 октября благовестники попали в Николайполь, первое меннонитское село в поселении Языково. [Ediger. S.178.] Состоялась грандиозная встреча. Христиане ожидали миссионеров уже несколько дней. Был намечен ряд собраний. В последующие три дня практически круглые сутки евангелизировали, молились и благодарили Бога. И Бог не оставил Своих служителей. Иногда казалось, всех их уже давно покинули силы, но как только проповедник появлялся за кафедрой, его усталое лицо менялось, и Бог начинал в нем Свое действие. Это было прекрасно!

Опыт Николайполя ободрил руководство палаточной миссии, решили поработать еще несколько дней в меннонитских селах. На одном из последних совместных совещаний группу разбили на четыре мелкие подгруппы, чтобы направить миссионеров в разные меннонитские села поселения Языково. Таким образом решено было постепенно свернуть работу экспедиции, меннонитские села казались для этого наиболее подходящими. Здесь была уверенность в пропитании и духовной поддержке.

Сразу по прибытии в Николайполь Якова посетил пресвитер меннонитской общины Шеленберг. Он предложил провести в селе Айхенфельд евангелизационную работу. Первоначально Яков не намеревался посетить это село. Его маленький сын Зигфрид был болен, да и люди нуждались в отдыхе, а село Айхенфельд было известно своим неверием. Когда один из верующих братьев решил купить в Айхенфельде дом, то ему отказали. [Toews A. 1949. S.131; Saloff-Astachoff. 1931. S.68.] Айхенфельдцы организовали самооборону села. После ухода немецких войск им даже удалось несколько раз отразить нападение черни из соседних сел, при этом среди нападавших были жертвы. [Toews A. 1949. S.131.] Существовала версия, что якобы сам Махно поклялся отомстить селу кровной местью. [Toews A. 1949. S.134.] И естественно, евангелизационная работа в этом селе предстояла весьма нелегкая. После долгих молитв Яков все же согласился.

Вечером, перед отъездом в Айхенфельд, сотрудники палаточной миссии собрались для обмена мнениями, молитвы и рассуждения над Словом Божиим. Яков Лик прочитал 14-ю главу из Евангелия от Иоанна. Когда при разборе текста дошли до слова "обители", Яков вдруг сказал: "Я не могу себе представить неба без какой-либо деятельности", - и после небольшой паузы, с сияющим взором, он продолжил:- "Знаю, Господь и там найдет мне дело."

На следующий день миссию разделили на четыре группы, первая из них под руководством Никиты Салова-Астахова была направлена в Варваровку (Францфельд, номер 2), другая группа двинулась в Лолиновку (Адельсхайм, номер 3), третья группа - в Хохфельд (номер 5). Яков Дик с пятью сотрудниками (Иваном Шеленбергом, пожилым меннонитским проповедником из Райнфельда, хорошо знавшим сложную обстановку в селе, Голицыным, Региной Розенберг, Елизаветой Хюберт-Зукау и Оскаром Юшкевичем) предприняли поход на Айхенфельд (Аубовку, номер 4). [[Меннонитские села обычно имели русское и немецкое название, а помимо того - еще и особую нумерацию. Здесь указываются номера Языково. Шеленберг был по профессии учителем, долгие годы - также разъездным проповедником меннонитских братских общин по всей России. Между Шеленбергом и Диком сложились, несмотря на большую разницу в возрасте, хорошие дружественные отношения. Toews A. 1949. S. 137-141.]]

Все эти села были расположены недалеко друг от друга, к примеру, Варваровка, в которую ушла группа Никиты Салова-Астахова, находилась лишь в 1,5 километрах от Айхенфельда.

Айхенфельд, как уже упоминалось, было селом не простым. Лишь немногие его жители лично уверовали в Иисуса Христа. Село осознанно и без особого сопротивления создало группу самообороны. [Гарольд Янц выявил в селе Центр меннонитской самообороны, но не дает источников.] Меннонитских принципов здесь давно уже не придерживались. [Меннонитская самооборона была организована в Молочной отступающей немецкой армией и нанесла большой урон меннонитским принципам непротивления.]

Яков Дик и его сотрудниики об этом знали. Знали они и то, что банды Махно в основном нападали на села, в которых были организованы отряды самообороны, что для Якова Дика было явным непослушанием меннонитов перед Богом. Айхенфельдцам нужно было помочь. А истинная помощь могла исходить только от Духа Святого, Который изменяет сердца и приближает к Иисусу. Не все жители Айхенфельда приняли палаточную миссию с восторгом. Воинственно настроенные крестьяне видели в присутствии противников самообороны прежде всего препятствие. "Благочестивыми выражениями мы не можем защитить наше село. А разносящие эти выражения - нам лишь помеха", - говорили они. Но что они могли защитить? Многочисленные махновские банды наводнили окрестности.

Но Дик и его группа не остановились ни перед взглядами сельчан, ни перед махновцами. Сразу по прибытии, еще до обеда, в школе провели евангелизационное собрание, которое посетили лишь немногие женщины и дети. Айхенфельдцы и на этот раз были настроены обойти благодать Божию. Но миссионеры не сдавались. В тот же вечер планировалось следующее собрание, которое готовили на коленях, в молитвенной борьбе ради окаменевших меннонитских сердец. Когда же настал вечер, Яков не поверил своим глазам. Собралось почти все село. Никогда они еще не слышали о любви Божией, а теперь Господь излил Свою благодать в их сердца. Призывая людей к покаянию, Яков Дик несколько раз повторил: "Если вы будете ждать до завтра, то может случиться, что меня уже больше не услышите и не сможете покаяться." [Saloff-Astachoff. 1931. S.72.] И действительно, в атмосфере чувствовалось нечто странное, предрешенное. Люди воспринимали все это, как прощание. Многие женщины и мужчины обрели в тот вечер мир с Богом. [Saloff-Astachoff. 1931. S.70-71.]

Субботним утром, в 9 часов, предполагалось провести молодежную встречу. Как обычно, группа планировала после обеда детские часы, проводимые Региной Розенберг и Елизаветой Хюберт-Зукау, а на вечер всех пригласили на вечернее евангелизационное собрание. Днем миссионеры беседовали с жителями села. Яков Дик и Иван Шеленберг особенно много беседовали с директором сельской школы. В нем, как они предполагали, скрывалась причина духовного развала в селе. Ибо там, где отсутствует здравое библейское учение, вскоре распадается всякая мораль. В день страшной трагедии Айхенфельда 26 октября учителя сельской школы решили отдать свои жизни Господу Иисусу Христу. Вместе с миссионерами они склонились на колени и обрели мир Божий. [Saloff-Astachoff. 1925. S.148.] Через несколько часов эти братья погибли от рук немецкого колониста, по всей вероятности, меннонита. Они были изрублены на куски. [Toews Ho.J. S.35.]

Трагедия

Уже в пятницу вечером работу миссионеров несколько раз прерывали махновцы. Они грозили уничтожить село. Многие из этих людей, вероятно, происходили из соседних украинских сел Федоровка и Августиновка. [Neufeld. 1977. S.44.] Здесь их знали, и они искали повода свести счеты с богатыми меннонитами. До сих пор благовестникам удавалось успокоить горячие головы. Но случилось ужасное. Рано утром 26 октября Яков Дик и его сотрудники как раз собирались сесть за стол завтракать, как в комнату ворвалась группа бандитов. Они сели за стол, пригласив Якова с его друзьями тоже присоединиться к ним. Не поддаваясь чувству страха, Яков дружелюбно ответил, что они не садятся за стол без чтения Слова Божия и молитвы. Затем он открыл Библию, прочитал из нее отрывок и помолился. Лишь после этого они сели за стол и начали кушать. Во время завтрака миссионеры беседовали с махновцами. После завтрака бандиты заметили в соседней комнате фисгармонию и потребовали, чтобы им сыграли вальс. Яков Аик сел за инструмент и сыграл несколько духовных псалмов, а остальные поддержали его пением. Складывалось впечатление, что пение привлекло махновцев. Вскоре дом наполнился и миссионеры свидетельствовали этим огрубевшим людям о Евангелии любви Божией. К обеду махновцы рассеялись по другим домам, требуя еды. Миссионерская группа вернулась к своим обычным занятиям. Сестры пошли в школу, чтобы провести там детские часы, Оскара Юшкевича пригласили к вновь обращенному, чтобы укрепить его в вере, Дик и Шеленберг должны были встретиться с учителями, а больной Голицын остался дома.

Дик и Шеленберг как раз молились с учителями, когда открылась дверь и в комнату ворвался отряд махновцев. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего. Они потребовали у присутствующих паспорта. И в то время как один из них просматривал документы, Яков достал Библию и начал читать из нее. Он разъяснил бандитам прочитанное и просил их покаяться и принять Иисуса. "Кто мы и почему мы здесь, вам станет ясно из документов, - продолжая он. - А послал нас сам Бог, Который нас так возлюбил, что отдал Сына Своего на крест Голгофы. Вы разыскиваете нас с намерением убить, но что вам это даст? Мы готовы отойти в вечность, так как смерть для нас - это встреча с нашим Учителем, Которому мы служим. Но что ожидает вас после жизни, полной убийств и грабежа. Кровь безвинно убиенных взывает к мести. В Книге жизни написано, что все мы однажды предстанем перед судом Божиим, чтобы дать отчет за все дела, соделанные в жизни, там же написано, что ни вор, ни убийца, ни грешник Царства Божия не наследуют, но участь их " озеро огненное, вот это вы унаследуете от того, которому служите. Неизменна истина Божия, которая гласит: что человек посеет, то и пожнет. Дорогие мои друзья, сегодня вы, может быть, в последний раз услышите от меня весть о спасении во Христе Иисусе. Обдумайте и взвесьте! Может быть, и для вас не поздно. Остановитесь на безумном пути тьмы и разрушения! Я буду молить Бога, чтобы Он сам вмешался." [Saloff-Astachoff. 1931. S.73-74.]

Под глубоким впечатлением от слов проповедника, убрали бандиты сабли в ножны. Один из них взглянул на Якова и сказал: "Ты прав, мы уже часто над этим размышляем." Салов-Астахов по этому поводу пишет: "Люди, пришедшие его убить, как и однажды в Гефсимании, отступили. Некоторое время они стояли, потупив голову перед братом Яковом, который поведал им о любви Господа Иисуса. Со словами: "Мы вас уже давно знаем" покинули они дом." [Saloff-Astachoff. 1925. S.148; Toews H o.J. S.24.]

Отряд еще не вышел, как вошла другая группа бандитов. Перед собой они толкали больного Голицына. Его лицо было в синяках. Он был в чистом белье, как поступали с приговоренными к смерти узниками в русских тюрьмах. Мучители сильно избили его.

Позже хозяйка дома, где он расположился, вспоминала, как вошедшие в их дом бандиты жестоко избивали миссионера по голове. "Сегодня мы всех вас заставим молчать!" - закричал один из них на Голицына. "Вы пытались запугать нас адом, пытались заставить нас быть послушными Богу. Но сегодня вы познаете ад. Мы не боимся вашего Бога вместе с Его адом. Мы сгоним Его с трона, как сделали с земным царем. Мы всех вас, говорящих о Боге, заставим молчать, всех слуг капитала!" - кричали эти люди. Затем они набросились на беззашитную жертву и били его до потери сознания.

"Хозяйка, неси ведро холодной воды. Этого мужика надо привести в чувство. Принеси также чистое белье, мы возьмем его с собой на прогулку", - продолжали злобствовать бандиты. Плачущая хозяйка дома принесла белье и ведро воды. Она облила Голицына водой. Постепенно он пришел в сознание. Затем она вытерла кровь с его лица, переодела в чистое белье.

Хозяйка хотела вытереть кровь с пола. Но руководитель бандитов грубо оборвал ее: "Стой! Не мой пол. Мы заставим его лизать собственную кровь. Эй, проповедник, ты говоришь, что кровь Иисуса Христа омывает всякого человека, посмотрим, как ты очистишься, когда налижешься собственной крови. Давай, начинай!" Из последних сил дотащился миссионер до лужи крови и начал слизывать, перенося сильнейшие боли, собственную кровь. "Так, а теперь ты поведешь нас к твоим братьям и сестрам. Ты, конечно, будешь счастливее, если вместе со своими отправишься в рай," - прервал его бандит. Он приказал солдатам взять миссионера под руки и они направились в школу. [Saloff-Astachoff. 1931. S.75-76.] С ужасной бранью ворвались они в зал. "Ну как вы тут, братцы, уже отправили святых на небо?" - приветствовал бандит махновцев, которые только что беседовали с Яковом и хотели покинуть помещение. "Они все еще живы. Может быть хватит, неужели мы пролили еше мало безвинной крови?", - произнес один из них.

"Что? Опять они нагнали на вас страху с вечным судом и адом? Смотрите, а то мы и вам снесем головы. Сабли долой! Сейчас мы вас немного ободрим", - не мог успокоиться махновец.

Яков Дик тут же понял. Это было очень серьезно. Мгновенным взглядом обратился он к своим братьям. А взгляд его говорил без слов. Наступил час, когда свидетельство об Иисусе они должны подтвердить собственной кровью. Как часто они об этом говорили. Как часто молились, чтобы Бог даровал им милость не только - познать Его и силу воскресения Его", но и "участие в страданиях Его" (Филип. 3:10). И вот этот час настал.

Благовестникам приказали встать к стене. И в этот момент в класс вошел учитель. Когда он увидел у стены людей, приговоренных к расстрелу, то попросил не расстреливать людей в школе, ведь завтра тут будут учиться дети. Думал ли учитель о детях или таким образом хотел выиграть время? Махновцы поддались уговорам и увели миссионеров в амбар напротив школы.

Жена учителя позже рассказала о происшедшем в амбаре и вокруг него. Из окна она видела, как Якова и его друзей повели к амбару. Махновцы изуродовали лицо Якова саблями так, что оно превратилось в кровавое месиво. Как только евангелисты вошли в амбар, женщина услышала выстрел. Затем один из бандитов вышел из амбара с Региной Розенберг. Регина в правой руке держала раскрытую Библию, а свободной рукой показывала на небо. Она что-то объясняла мужчине. Ее лицо сияло и жене учителя показалось, что ее освободили. Но через несколько минут Регина Розенберг и Оскар Юшкевич, сопровождаемые вооруженным бандитом, вновь появились у амбара. [Saloff-Astachoff. 1925. S.150.] И в амбаре бандиты жестоко расправились с героями веры. [Regehr. 1984 . S.13.] Якову Дику как раз исполнилось 30 лет.

Никита Салов-Астахов повествует, что махновцы, свершившие это гнусное дело или, по крайней мере, присутствовавшие при нем, позже рассказывали, как необычна для них была смерть миссионеров: "Мы еще никогда не убивали таких людей. Даже тогда, когда мы начали их рубить саблями, они склонились перед нами и просили нас покаяться и предать наши жизни Богу, Который простит нам. Никто из них не просил о милости. Это были воистину другие люди." [Saloff-Astachoff. 1931. S.79.]

Поздно вечером банда опять напала на село. Всех мужчин села старше 15 лет хладнокровно уничтожили. Этой ночью 84 человека были лишены жизни. Среди них много детей и женщин. Здесь состоялась ужасная бойня. [Neufeld 1977. S.44.] Бандиты обходили дом за домом, выводя всех мужчин и убивая их. Многие жертвы до этого жестоко избивали. Генрих Тевс пишет: "Организованная массовая резня. Все хозяева домов с их старшими сыновьями, которых только смогли найти, были преданы смерти. С двух сторон села начали кровавое дело; на одной половине села (в направлении Николайполя) совершенно безоружных людей изрубили, на другой половине (у Днепра) - расстреляли. Таким образом часть немцев были уничтожены саблями, другая - пулями." [Toews H o.J. S.36.]

Когда уничтожили большинство мужчин, настал черед женщин и девушек. Началась ужасная оргия насилия. По свидетельству того же Тевса: "Не пожалели ни пожилых женщин, ни десятилетних детей. Жену учителя изнасиловали перед ее изрубленным и тут же умиравшим мужем." [Ebd. S.36-37.] Бандиты вновь и вновь повторяли, что у них приказ - уничтожать всех немцев. [Ebd. S.32.] Однако семьи бедняков они не тронули. [Ebd. S.30.]

На следующий день село заполнили жители соседних украинских деревень. Генрих Тевс вспоминает: "Мужичье из соседних сел становилось все бесчеловечнее. Со смехом и ужасным гиканьем уносили они все, что только можно было." [Ebd. S.41.] В некоторых местах даже крыши разбирали. Множество трупов убитых меннонитов вовсе не мешали им в грабеже. [Neufeld. 1977. S.44.]

Почему эти люди поступали так жестоко? Мстили они немцам за годы сурового к ним отношения? Может быть, айхенфельдцы относились к ним несправедливо во время немецкой оккупации Украины? Были ли подобные случаи известны Нестору Махно? Конечно. Айхенфельдцы не были ангелами. Они уже давно не чтили ни Бога, ни людей. А теперь приговор Божий почил на них. А среди них оказались миссионеры, знавшие состояние сельчан, желавшие помочь им духовно.

Варваровка

Махновцы запланировали резню в Варваровке. Руководителем миссии здесь был Никита Салов-Астахов. С большой радостью встретили жители Варваровки миссионеров. В пятницу вечером Бог особо благословил собрание. Многие молодые и пожилые крестьяне обратились к Богу, отдав Ему свои жизни. В селе началось пробуждение.

На следующее утро опять запланировали богослужение, но провести его не было возможности, так как рано утром на село напали махновцы, грабя и уничтожая все вокруг. Человек двадцать ворвались в дом, в котором остановились миссионеры. Они потребовали к себе хозяина, но тот, почуяв беду, вовремя скрылся. Бандиты жаждали крови.

В это время евангелисты начали петь. Пение обычно действовало на бандитов успокаивающе. Так было и на этот раз. Ругань прекратилась, махновцы сели. Тут же Никита Салов-Астахов подхватил инициативу и, открыв Библию, начал читать. На последующие два часа в доме воцарилась оживленная беседа о вере и вечности. Бандиты в конце концов согласились, что дела их плохи и что они хотели бы покончить с такой жизнью. "Но не сейчас, пока мы не уничтожим последнего богача и не построим общество братства, равноправия и мира, и лишь потом будем жить, как велит Библия. Но сейчас, товарищ, это невозможно, сейчас война", - раздавались голоса.

"Ты хорошо поступаешь, что призываешь людей к покаянию и я не имею ничего против, но в некоторых ситуациях будь осторожен попадаться нам на пути. Я бы тебе посоветовал поостерегаться", - высказался их командир, затем они ушли, никого не тронув. [Saloff-Astachoff. 1931. S.84.]

Вечером миссионеры начали второе служение. Почти все жители села собрались в школе, большинство - из-за страха остаться дома. Они слышали, как успокаивающе подействовали на бандитов пение и беседа миссионеров, поэтому решили находиться вблизи детей Божиих. Может, таким образом беда минует их, - рассуждали крестьяне.

Едва собрание началось, как в помещение ворвались 12 махновцев. Командир велел своим подчиненным перекрыть выходы. Его намерение было ясно: из помещения никто не должен был выйти живым.

Никита Салов-Астахов, проповедовавший этим вечером, вспоминал: "В начале проповеди махновцы с высокомерием и посмеиваясь смотрели на проповедника. Их поведение как бы свидетельствовало о том, что евангелист проповедует в последний раз. Но Господь Бог решил иначе. Уже во время проповеди лица солдат изменились, ухмылки сменились печалью. Со слезами на глазах они один за другим покинули зал.

К концу собрания в зале остались только два махновца, которые сидели, склонив головы, и плакали. После собрания братья подошли к ним и поговорили с ними, обличили их и призвали покаяться. Бедные люди ответили, что для них это уже невозможно, у них нет возможности покаяться, они погибли навеки!" [Saloff-Astachoff. 1925. S.150-151.]

Одного из этих молодых людей Никита Салов-Астахов узнал. Он был племянником проповедника из-под Бердянска. [Saloff-Astachoff. 1931. S.86.] Это воспоминание Салова-Астахова заставляет предполагать, что оба махновцы были детьми верующих родителей, вероятно, даже и немцев. [Ebd. S.168.]

Проповедник все же попытался убедить молодых людей обратиться к Иисусу. Но, обливаясь слезами, они ответили: "Мы погибли, навеки погибли. Мы переступили границы прощающей благодати Божией. Наши дела, как ужасные демоны на пути к нашему покаянию и миру. Они разделяют нас с Богом и закрывают вход на небо. Кровь, море крови взывает к мести! И даже сюда мы пришли сегодня, чтобы пролить кровь. Нам нет спасения. Если мы даже покаемся и начнем новую жизнь, то наши товарищи расстреляют нас, если же нам даже удастся бежать домой, то дома наши соседи либо убьют нас, либо выдадут белым. У нас нет выхода, кроме как продолжить такую жизнь, пока не настигнет нас пуля и не положит конец жалкому существованию." [Saloff-Astachoff. 1931. S.88.]

Все попытки уговорить молодых людей были тщетны. Вскоре они ушли. Никита проводил их до выхода. Здесь он неожиданно столкнулся с атаманом банды, который, дружелюбно взглянув на него, сказал ему: "Ты меня, конечно, не знаешь, а я слышал твою проповедь в селе Пологи восемнадцать месяцев назад. Это было до моего вступления в армию Махно. Ты сильно изменился и я узнал тебя только по голосу. И я рад, что узнал тебя, - а вообще ты счастливчик." С этими словами махновцы покинули школу. Они прибыли сюда с намерением вырезать всех миссионеров, а затем и все село. Но всесильный Бог решил иначе. Так были спасены от гибели миссионеры и село.

В поисках оставшихся в живых

Воскресенье началось с запланированного на девять часов утра богослужения. По пути на собрание миссионеры заметили повозку, на которой сидели пожилые люди. Они боязливо озирались по сторонам. На вопрос, откуда они прибыли ответа не последовало. Эти люди явно находились в тяжелом шоке. "Кровь! Кровь! Всех убили", - это единственное выражение, сошедшее с их уст.

Вскоре в селе появились еще повозки, а многие люди, в основном женщины и дети, шли пешком. Наконец братья узнали, что произошло прошлым днем и ночью в Айхенфельде. За прошедший вечер и ночь махновцы зверски убили почти всех мужчин и многих женщин села. Сообщили, что погибли и проповедники. Остались в живых только сестры. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы вывезти обеих сестер из Айхенфельда. Но как? Оставшиеся в живых айхенфельдцы предупреждали, чтобы никто и не пытался появиться в селе. Миссионеры помолились, и руководитель группы все же решил идти в Айхенфельд. Сестра Сара Эннс согласилась отправиться с ним. Таким образом они под видом русской супружеской четы имели шансы более безопасно добраться до Айхенфельда. Один крестьянин из села имел еще старую лошадь и повозку, которую добровольно предоставил евангелистам.

Когда они приблизились к месту несчастья, над долиной, в которой разместилось некогда живописное село, нависли тяжелые свинцовые тучи. Над Айхенфельдом кружилась стая ворон - вестников смерти. Въезжая в село они услышали мычавших голодных животных; людей нигде не было видно. Их глазам предстала страшная картина. Жутко. На краю села они увидели женщину, которая стояла у дома и горько плакала. Увидев миссионеров, она замахала платком, как бы предупреждая их вернуться. Когда они поравнялись с ней, женщина рассказала им, что в селе полно махновцев и миссионеров убили. Она сама видела убитых. И если бандиты узнают, кто такие Сара и Никита, то их тоже непременно убьют, предупреждала женщина. "Вам остается одно - вернуться", - сказала она со слезами на глазах.

Несмотря на предупреждение женщины Никита поехал дальше, она показала им дорогу до амбара, где лежали убитые миссионеры. Доехали до середины села. Навстречу им вдруг попались трое махновцев. Один из них грубо окликнул их, желая знать, кого они ищут. Никита объяснил ему, что он евангелист-палаточник и ищет своих сотрудников. Мужчина повелел ему сойти с телеги и следовать за ним в амбар, но Салов-Астахов отказался. Он сказал бандитам, что убить его они могут с таким же успехом здесь, на месте, если они это задумали. Тогда бандит выхватил саблю и занес ее над Никитой, но его остановил выбежавший со двора махновец. Это был как раз тот мужчина, который присутствовал на богослужении в Варваровке. Он приказал Никите покинуть село. Салов-Астахов спросил его о судьбе миссионеров. "Они убиты, а если вы сейчас же не уедете, то я и вам не смогу больше помочь", - сказал он.

Опечаленные вернулись они в Варваровку. Стало ясно, что надежды нет - руководитель Русской палаточной миссии и его ближайшие сотрудники погибли смертью мучеников.

На следующий день обе рабочие группы вернулись в Николайполь. Здесь их возвращения ожидала Екатерина Дик. Но Якова и его сотрудников с ними не было - неописуемый удар для молодой жены и матери. Часто говорила она с мужем о возможной смерти. Внутренне она была к этому готова, но теперь, когда ужасные предположения сбылись! Через три года она напишет: "...Это были темные часы, было так тяжело. Но Его рука хранила меня, когда я была на грани потери рассудка. Ведь мы были с Яшей так близки." [DRK3/1925. S.85.]

На месте гибели

В четверг 1 ноября миссионеров настигла весть, что не все палаточники убиты. Яков Дик якобы жив и сам Махно пригласил его к себе. Эта весть не давала Никите покоя. Он должен был удостовериться. И он решил еще раз пойти в это ужасное село. На этот раз он взял с собой, кроме сестры, также и брата из Айхенфельда, который хорошо знал село и поэтому мог провести их ночью огородами. [Saloff-Astachoff. 1931. S.95.]

Всюду в селе они натыкались на трупы с изуродованными лицами. Казалось, убийцы получали от этого удовольствие, не в состоянии вынести нормального человеческого вида. В этой сцене было нечто чудовищное, демоническое. Каждый шаг в направлении злополучного амбара становился для них все опаснее. В воздухе повис дух смерти. Салов-Астахов вспоминал: "Наконец с бьющимися сердцами мы добрались до амбара, где лежали дорогие нам люди. Все они были изрублены саблями, кроме брата Дика, лицо которого нельзя было узнать. В него, вероятно, стреляли разрывной пулей. Его можно было узнать только по одежде и белью. Брат Юшкевич и сестра Розенберг, которых привели позже, умерли на коленях, убитые ударом сабли в затылок. Мы нашли их тела все еще на коленях". [Saloff-Astachoff. 1925. S.170.]

Теперь Никита убедился сам во всем. Некоторое время стояли братья и сестра в амбаре молча. Слезы душили их. Они даже не могли взять с собой их тела. Село наводнили махновцы. "Боже, почему?", - хотелось сказать каждому из них. Здесь лежали лучшие из мужчин и женщин России. Они целиком и полностью посвятили себя делу мира в стране и нуждам душ человеческих. С решимостью проповедовали они непротивление злу. И какое насилие было свершено над ними! Они пришли в село, готовое к насилию, чтобы привести его жителей на миролюбивый путь веры их отцов и на себе лично испытали, что насилие порождает насилие, убийство и разрушение.

Никита Салов-Астахов вернулся в Николайполь.

Сообщение о том, что Яков был увезен в Екатеринослав на допрос к самому Махно, оказалось ложью. Бог допустил смерть Своих вестников.

Эта трагедия святым отпечатком печали легла на миссионеров. Почему Бог взял их любимого руководителя? Почему именно Яков Дик - глава и сердце миссии - должен был умереть? Он уже давно стал каждому другом, братом и примером. Эта потеря была почти невыносима, евангелисты не могли понять, почему так произошло. На все вопросы не было лучшего ответа, чем слова из Книги пророка Исайи: "Мои мысли - не ваши мысли, ни ваши пути - пути Мои, говорит Господь" (55:8). Эти слова стали истинным утешением для миссионеров.

Глава 6. Возвращение в Молочную

Преследуемые смертью

Опечаленные, но не лишенные мужества, миссионеры-палаточники остались еще на десять дней в Николайполе. Несмотря на неописуемые трудности и ежедневные угрозы, они продолжили евангелизационную работу в селах округи. Махновцы все еще не ушли. Их преступлениям не было конца. Примерно в это же время, когда свершилась трагедия Айхенфельда, был убит брат Раймер, оставшийся в Николайполе ухаживать за тифозными больными. [Saloff-Astachoff. 1931. S.79.] Раймер покаялся совсем недавно, во время евангелизации в Екатеринославе. Сразу после покаяния он изъявил желание трудиться в миссии и уже через несколько недель умер страшной смертью.

С оставшимися в живых миссионерами смерть тоже всегда была рядом. Чтобы хоть как-то уменьшить опасность, братья решили впредь не ночевать по одному, а быть вместе. Они заметили, что бандиты, встретив из них кого-нибудь в одиночку, становились более агрессивны. А угрозы в их адрес не прекращались. Сотруднику миссии еврею Шафрану прямо на улице сняли сапоги, хотя он и не был немцем и был очень бедно одет. По снегу босиком он вернулся в лагерь. [Ebd. S.99.] У сестер пытались забрать их платья, а Никита Салов-Астахов лишился своего единственного теплого пальто. Когда он попытался уговорить бандита, пытавшегося его ограбить, тот заявил: "Ты не имеешь права протестовать. Ты без возражений должен отдать мне все, что я потребую, иначе я тебя ликвидирую как контрреволюционера. У людей все должно быть общее, а кто против этого правила, тот должен быть уничтожен."

"Но ведь я, желая вернуть свое пальто, не нарушил этого правила, друг. Если все у людей должно быть общее, то я ведь имею право на мое пальто, ведь на тебе - теплый полушубок", - пытался возразить Салов-Астахов.

"Я тебе сейчас покажу твое право, - заревел махновец, вытаскивая саблю Из ножен. - Все вы, проповедники Божии, являетесь слугами капитала и получили свое, а теперь вам нет места в нашей пролетарской стране. И мы всех вас уничтожим. Не беспокойся и твоя очередь скоро настанет. А теперь давай сюда пальто - и баста!" [Ebd. S.100-101.] И лишь после этого он, все еще угрожая, оставил помещение.

В этот же день у Никиты забрали часы. С каждым днем миссионеры становились все беднее и беднее. Они лишились почти всего. Обстоятельства складывались невыносимые. Таким образом работу продолжать было невозможно. Через два дня до них дошел слух, что Махно перенес свой штаб в Николайполь. И это показалось им удобным случаем для устранения проблем. Может, Махно сам заступится за миссионеров? После многих молитв Салов-Астахов решил разыскать грозного батьку Махно. Один из русских братьев присоединился к Никите.

Был холодный дождливый день, когда братья направились в штаб банды. К десяти часам утра они подошли к нужному дому, где были встречены тремя вооруженными до зубов махновцами. Узнав причину их посещения, евангелистов вначале тщательно обыскали и лишь затем впустили. Самого батьки Махно не было, но его заместитель изъявил готовность принять их.

Медленно вошли они в комнату, в центре которой стоял стол, заваленный бумагами. Сверху, на горе документов лежали два револьвера. Заместитель батьки стоял у стола. Он бросил угрюмый взгляд на вошедших мужчин. Его рука автоматически потянулась к одному из револьверов. "Смотри-ка, и он боится за свою жизнь," - подумал Никита, заметив движение руки этого человека, которого со всех сторон охраняли три вооруженных бандита. Кто бы смог ему причинить здесь что-нибудь плохое? Никита положил перед этим человеком свои документы и попросил от него бумагу, которая охранила бы их от последующих нападок. Просьба такого рода начала забавлять этого мужчину. "Что? Ты хочешь охранительный документ, в то время когда мы заняты радикальным уничтожением всех паразитов? - процедил он сквозь зубы. -Защищайтесь, как вам угодно, но смотрите, не попадайтесь нам на пути," - продолжил заместитель Махно. И после короткой паузы, подняв руку с револьвером и направив его прямо в грудь Никите, сказал: "Я удивлен, что вас еще до сих пор не расстреляли."

Никита тут же, не дав возможности бандиту говорить, спросил: "Скажите мне, пожалуйста, а где сейчас батька? Извините, но несколько месяцев тому назад я имел с ним личную беседу и он обещал мне, что мы можем проповедовать, где только хотим. Я думаю, если бы я сегодня поговорил с ним лично, то он был бы того же мнения." [О такой встрече Салова-Астахова с Махно ничего не известно. Возможно, она имела еще до летнего сезона 1919 года.]

Бандит опустил руку и с цинизмом ответил: "О да, могу себе представить, как он всадил бы в вас унцию свинца, предоставив вам возможность бесплатно попасть в ваш рай."

Дальнейшая беседа была бессмысленна. Салову-Астахову стало ясно: акция против миссии - не единичные случаи, а организованные и руководимые свыше действия. И Махно явно был к ним причастен. С поспешностью он добавил ко всему пару слов во свидетельство людям в этой комнате и, распрощавшись, покинул дом. Не подвергаясь опасности, они выбрались на улицу, добравшись затем в свой лагерь. [Saloff-Astachoff. 1931. S.103.] Пребывание в Николайполе после этого становилось невозможным. Миссионеры устали и стали пугливы. А тот факт, что их уничтожение - дело рук махновского верховного командования, заставило их задуматься о том, стоит ли дольше оставаться в этом месте. Казалось, Сам Бог через их молитвы внушил им готовность оставить эту местность. Два молодых христианина из Николайполя, несмотря на угрожавшую их жизни опасность, согласились доставить евангелистов в меннонитское село Широкое, примерно в 20 километрах от Николайполя.

На следующий день они выехали. Двое тифозных больных и сестра, опекавшая их, остались в Николайполе. И только они оставили село, как банда озверевших махновиев ворвалась в него, разыскивая проповедников. Их намерения нетрудно было угадать, но Господь и тут своевременно вывел Своих детей из опасности.

В махновском окружении

Их новое место пребывания все еще находилось под контролем банд Махно. В каждом доме были расквартированы анархисты, большинство из них были ранены или больны тифом. И никто об этих людях не заботился. Было ужасно смотреть на страдания этих некогда жестоких людей. Необходима была срочная помощь, так как эпидемия тифа могла перекинуться и на других жителей села. И миссионеры взяли их под свою опеку. Без лишних слов ухаживали они за своими мучителями. А когда те спрашивали, почему они это делают, то в ответ получали свидетельство о любви Божией.

Здесь группа пробыла пять дней, проводя по два-три собрания ежедневно. Евангелизацию проводили и в соседнем селе Шендорф. Но все свободное время было посвящено уходу за больными. Естественно, велика была опасность заразиться самим. В Широком заразился тифом Генрих Эннс. [Энса оставили в меннонитском селе Фриденсфельд. Он вскоре оправился от болезни. Сестра, которая ухаживала за ним, заразилась сама и была затем на недели прикована к постели. Saloff-Astachoff. 1925. S.172.]

Интенсивная работа среди людей вскоре принесла свои плоды. Многие из них обрели мир с Богом; некоторые переживут это решение всего несколько дней. Болезнь, голод и свирепства бандитов были верными помощниками вездесущей смерти. Но все же радость миссионеров была велика. Хотя этих людей и невозможно было спасти для жизни здесь, на земле, но Бог давал им возможность в последний час жизни приготовиться к вечности. "Нам казалось, что Сам Бог повелел указать этим людям путь к Небесному Царству в одиннадцатом часу их жизни", - писал Салов-Астахов в своих воспоминаниях. [Saloff-Astachoff. 1931. S.105.]

Пять дней усиленного труда пролетели довольно быстро. Ухудшающееся состояние Генриха Эннса сильно обеспокоило последнего трудоспособного миссионера - руководителя палаточной миссии Никиту Салова-Астахова. Нужно было найти способ переправиться через Днепр, чтобы вырваться из махновского окружения.

Салов-Астахов, сознавая свою ответственность за людей, предпринял сложную операцию по возвращению евангелистов в Молочную. Он решил провести свою группу через русское село Воронцовка, расположенное на берегу Днепра, переправив из него людей в Хортицу, расположенную на противоположном берегу. Но прибыв в Воронцовку, они оказались на линии фронта между белыми и махновцами. Таким образом возможности прорваться не представлялось. Казалось, Бог решил их еще использовать на территории, занятой махновцами. На "земле смертельного танца", - как выразился Генрих Эннс. [Toews H.o.J. S.12.] И миссионеры предоставили себя в Его распоряжение. Они вернулись в Фриденсфельд, соседнее немецкое село, и оттуда проводили миссионерскую деятельность в близлежащих русских селах, подвергаясь при этом постоянной опасности быть схваченными и убитыми махновцами.

В Фриденсфельде Салов-Астахов разделил группу на две подгруппы. Одной из них предстояло работать в русских селах; другой - у немцев. Обе группы одновременно должны были продвигаться к селению Карпатскому, близ Днепра. Там проживали верующие и с их помощью проповедники надеялись перебраться через Днепр.

Холодным ноябрьским вечером группа Салова-Астахова приблизилась к Карпатскому. Наступила непроглядная тьма. Тяжелые дождевые облака покрыли небо черным одеялом, и возницы были вынуждены взять лошадей под уздцы и вести их. И как раз вовремя, так как группа нарвалась на махновскую банду, которую только что разбили белые. Теперь бандиты срывали свое зло на беззащитном населении.

И опять миссионеры-палаточники склонились в молитве и мольбе перед Богом. С трудом, под покровом темноты, пробрались они к дому знакомого верующего христианина. Здесь они нашли приют. Однако вскоре появились махновцы, требуя ночлега.

Когда наконец все улеглись, махновцы начали хвалиться своими "подвигами". Это были ужасные рассказы. Они поведали, как жгли немецкое село, как на скаку рубили спасавшихся от огня людей.

А потом заперли группу людей с детьми, изрубив их, как животных. Девочке лет двенадцати удалось спрятаться. Когда же бандиты покинули дом, она выбралась из своего укрытия и, бросившись на изрубленные тела родителей, горько рыдала. Махновцы заметили ее. Когда один из них захотел ее убить, девочка пронзила его долгим, проникновенным взглядом. Медленно опустилась рука бандита от этого взгляда. Другой тоже не смог убить ребенка. Рассказы сменяли один другой.

"Почему вы творите такие жестокости?" - прервал их один из братьев.

После небольшой паузы бандит ответил: "Мы сами не знаем почему. Часто мы приходим в себя, когда сабля занесена, а тогда уже поздно жалеть." [Saloff-Astachoff. 1925. S. 174.]

Завязалась беседа. Братья рассказали им об Иисусе Христе, в доме наступила тишина. Знали ли они Иисуса? Один из них - знал. Спустя мгновение он сказал: "Совсем недавно мы изрубили вот такую же группу верующих. Почему мы это сделали, и сами не знаем. Оно верно, мы с неохотой слушали о наших грехах, о смерти, жизни вечной и суде. Проповедники не причинили нам никакого зла. Наоборот, они были добры к нам, в то время как другие ненавидели нас. Два наших солдата все еще не могут простить себе это убийство, ведь люди молились за нас даже тогда, когда кровь лилась из их ран, моля Бога простить нас. Убийство миссионеров до того тронула нас, что мы начали пить, чтобы заглушить зов совести. А в пьяном состоянии мы становились еще хуже. Наши дела порой пугают нас самих, и мы спрашиваем себя, когда все это кончится. Я знаю, мы все вскоре погибнем. Я хорошо помню, как я сам (не прошло еше и восемнадцати месяцев) посещал евангелизационные собрания. Там я слушал проповеди о грехе, покаянии, жизни, смерти и искуплении. Я хотел бы иметь жизнь вечную, но я не смог порвать с грехом. Когда однажды проповедник призвал к покаянию, я услышал в себе голос Духа, Который призывал меня отдать жизнь Иисусу, но я этого не сделал. Многие мои друзья обрели в тот вечер спасение. Я думал, у меня будет еще достаточно времени, ведь я очень молод. И все это было лишь восемнадцать месяцев назад, а теперь уже поздно! Демон овладел мною и тянет меня в бездну. И для меня нет больше выхода." [Saloff-Astachoff. 1931. S.117.]

Наступило долгое молчание. Некоторые миссионеры от неимоверного переутомления уже уснули. Никита Салов-Астахов не мог уснуть. Жалость к этой погибающей душе охватила его. Как часто слышал он подобные истории. Люди, так близко стоявшие у спасения, дети верующих родителей, немцы, убивавшие без чувства жалости, может быть, даже родственников или знакомых! Как часто он слышал их немецкую речь, которой они научились в благочестивых христианских домах. [Saloff-Astachoff. 1931. S.117.] Трудно было общаться с такими глубоко падшими братьями. Возникал вопрос: почему Бог допускал падение этих людей. Эти вопросы оставались без ответа, ибо мысли Господни - не наши мысли.

Наступило утро. Махновцы попрощались и покинули дом. Во всяком случае, чтобы освободить место другим. Село было буквально наводнено бандитами. Было практически невозможно и думать об организации евангелизационных собраний. Опасно для жизни было даже покинуть двор. Один христианин, пришедший в Карпатское из соседнего села, был задержан на улице и доставлен к командиру махновцев, который изрубил его на куски.

Миссионеры провели весь день в доме. Они могли свидетельствовать о Господе заходившим в их дом махновцам. Когда день уже склонялся к закату, дверь внезапно резко открылась и в дом вошел довольно красивый молодой офицер с группой солдат. Он потребовал паспорта. Когда сестра Дик передала ему документы, он вдруг злобно улыбнулся и заговорил на чистом немецком языке: "О, тебя я хорошо знаю!" Через некоторое время он ушел, его смущало присутствие тифозных больных. Позже миссионеры узнали, что этот бандит, которого махновцы звали просто Яшкой, был одним из убийц Якова Дика. Этого молодого немца, известного своими зверствами, боялись даже собственные товарищи. [Saloff-Astachoff. 1931. S.119.] Был он выходцем из меннонитов, подобно пресловуто известному Петру Тиссену? Он знал жену Дика и многих меннонитов из Молочной. Таким образом, можно предположить, что Яков Дик был убит одним из своих же людей. Ужасное предположение!

И только эта группа удалилась, как появились другие махновцы. Их командир, больной тифом, с глубоко запавшими глазами, явно прощался с жизнью. Его взгляд пронзил сердце Никиты Салова-Астахова. Он тут же достал Библию и начал читать этим людям из Слова Божия, разъясняя прочитанное. Все трое слушали внимательно. Но вскоре, утомленные, уснули. И только больной тифом мужчина продолжал его слушать. Когда Никита попытался прекратить чтение, о он вдруг попросил его: "Друг, читай, читай дальше! Я хочу слушать. За всю свою жизнь я не слышал подобного об Иисусе Христе и Его спасении. Пожалуйста, продолжай."

Никита продолжил чтение. Далеко за полночь больной командир уснул под чтение Никиты. Но через некоторое время мужчина разбудил его вновь. "Еще очень рано. Сейчас нам никто не мешает. Я все равно не могу спать. То, что ты рассказал прошедшей ночью, тронуло меня. Извини меня за нетерпение, но я хотел бы все это услышать еще раз. Время так коротко." Он сел на скамью, утер рукавом слезы и стал внимательно слушать. Никита с радостью указал бедному больному путь спасения. К девяти часам солдат подняли и махновцы поспешно оставили дом, а вместе с ними - и тифозный больной. Но вскоре он вернулся и протянул Никите пятидесятирублевую ассигнацию: "Пожалуйста, друг, возьми это для тебя и твоих товарищей. Вам эти деньги пригодятся. Нет, нет не бойся их взять, эти деньги принадлежат мне и они не запятнаны безвинной кровью!" Он всхлипнул, слезы потекли по его щекам, и прежде чем удивленный миссионер произнес слово, мужчина выбежал из дома.

Простит ли Бог грехи этому человеку? Долго еще будут миссионеры вспоминать этого махновца и молиться о нем.

Это событие и немного успокоившаяся ситуация способствовали тому, что на третий день своего пребывания в Карпатском миссионеры решили провести евангелизационное собрание. Опасаясь бандитов, местное население в вечернем собрании участия не приняло. Но вместо них на собрание явилась большая группа бандитов. Махновцы не прервали собрания и остались на нем до конца.

На следующий день миссионеров настигла весть о гибели второй половины миссионерской группы, находившейся к этому времени в соседнем немецком селе. Назначенный день встречи прошел, сотрудники на встречу не явились. Глубокая печаль легла на сердца оставшихся работников миссии. Что последует дальше?

Весть о вероятной гибели миссионеров привела в панику местных христиан. Не учинят ли бандиты нечто подобное и в Карпатском? На тайном совещании местные верующие решили выдать миссионеров махновцам, чтобы таким образом спасти свои семьи. Совершенно случайно Никита Салов-Астахов узнал об этом. Он был поражен: братья и сестры по вере были готовы предать их смерти ради спасения собственных жизней! Они сказали: "Будем просить махновское руководство изгнать из села этих людей, которых мы не знаем и знать не хотим, которые пришли к нам в село и поселились в наших домах."

Это было тяжкое предательство. Конечно, присутствие миссионеров в домах этих простых крестьян создавало для них опасную ситуацию. Но не следовало ли им в первую очередь поговорить с самими миссионерами?

Никита проинформировал своих людей. Большинство из них были больны и не в состоянии идти куда-либо. Подвод не было. А потом, куда же им идти? Не попадут ли они таким образом прямо в руки убийц? Будучи не в состоянии найти выход из создавшегося положения, миссионеры склонились на колени и начали молиться. И уже во время молитвы Господь дал ответ. Они только собрались закончить молитву, как в дом вошел посторонний человек, который пришел из соседнего села и сказал, что видел подобную группу людей, которые проповедовали то же самое. Оказывается, братья и сестры были живы! Радость облегчения пронеслась по рядам миссионеров и местных верующих.

Этим же вечером столь долгожданные братья и сестры прибыли в Карпатское. Радость встречи была велика. Сотрудников второй группы евангелистов тоже думали, что Салов-Астахов и его люди погибли. И это стало причиной их несвоевременного прибытия в Карпатское. А теперь, когда выявилось, что вести о их гибели были ложными, накопилось многое, что хотелось рассказать друг другу. Обе маленькие группы пережили обильные благословения и вместе с тем большую нужду. В благодарственном служении перед Господом принесли они свои переживания пред престолом благодати.

Но благодарственное служение было нарушено группой бандитов. Их не смутил вид молящихся христиан, они ограбили дом и ушли. Вскоре за разведывательной группой появилась колонна войск. Но, к радости миссионеров и жителей села войска в селе не остановились, прошли до следующего селения.

Позже миссионеры услышали, какой страшной была ночь для жителей села, в котором остановились военные подразделения. Многие, очень многие люди погибли страшной смертью. Карпатское пощадили. Всю ночь слышалась артиллерийская канонада. Совсем близко проходила теперь линия фронта. Под утро бои стихли и выяснилось, что Карпатское теперь оказалось на так называемой ничейной земле. Воронцовка, ближайшее село у Днепра, всего в нескольких километрах, перешло в руки белых. Наконец открылась возможность побега из махновского окружения.

Побег удался

Еще один день миссионеры оставались в селе. Хотя разведка обеих противоборствующих сторон наведывалась в Карпатское - линия фронта оставалась прежней. Евангелисты попрощались с христианами Карпатского и направились в Воронцовку. Дорога практически исчезла. Постоянные дожди превратили её в глинистое месиво. Лишь ценой неимоверных усилий удавалось продвинуться вперед. Все здоровые сотрудники миссии шли пешком. Кроме того, начался холодный декабрьский дождь, от которого не было спасения. Больше всего страдали три сестры, заболевшие тифом и теперь лежавшие с высокой температурой на телегах. Салов-Асгахов вспоминал: "Две телеги застряли глубоко в грязи и бедные животные едва тянули груз. Возницы, наши веши и больные сотрудницы были на телегах. Все остальные шли пешком. С большим усилием мы едва вытягивали ноги из грязи. Но труднее всего было брату Льву с его хромой ногой, которая уже многие годы доставляла ему сильные боли. Его нога в таких условиях просто отказывалась ему подчиняться. Несмотря на это, он все же мужественно продолжал свой путь с помощью палочки, пересиливая боль. Громко пел он со всеми: "По следам пойдем Иисуса..." У многих сотрудников на глазах стояли слезы. Нет, это были не слезы огорчения или ропота, но слезы радости и благодарности Богу за все Его благословения, милость и помощь." [Saloff-Astachoff. 1931. S.127-128.] Время от времени возле них разрывался снаряд, а иногда им нужно было выждать, пока не кончится перестрелка, чтобы с песней продолжать путь. Воистину триумфальное шествие по морю неописуемого горя!

Так через некоторое время они дошли до Мариенского. Местные верующие их уже ждали и, услышав их пение, вышли навстречу. Их сердечный прием побудил группу, несмотря на спешку, все же остаться на пять дней в Мариенском, чтобы и здесь проповедовать Евангелие. Работы оказалось много, верующие нуждались в душепопечении. Горький опыт последних недель подвергал их веру тяжелому испытанию. Но страдали и неверующие жители села, у них накопилось немало вопросов. Трудились почти без передышки. Миссионеры собрали свои последние силы, чтобы помочь этим людям. И многие из них узнали путь к Иисусу.

Однако сотрудники Русской палаточной миссии находились на грани падения. Казалось, ничего не получается. Плоть нуждалась в срочном отдыхе. По ту сторону Днепра находились белые и путь в Молочную был свободен. Но как переправиться через Днепр? Несколько братьев из Мариенского предложили переправить их на лодке. Но постепенно замерзающий Днепр и довольно интенсивная перестрелка делали эту акцию невозможной.

Неужели остаться в Мариенском? Они опять склонились на колени, и Господь снова даровал им силы. Таким образом работа продолжалась еще несколько дней. И лишь 16 декабря местные верующие сообщили им радостную весть: река замерзла полностью. В районе Мариенского переправа была невозможна: шли бои между белыми и махновцами. Но в 20 километрах, в так называемой "Золотой долине", проживали христиане. Там можно было переправиться через реку.

В тот же день семеро миссионеров отправились в путь. Шестерым из группы пришлось остаться в Мариенском. Четыре сестры были больны тифом и их перевозка была опасна. А две сестры остались ухаживать за ними.

В тот же день они попали в Воронцовку, где их встретил патруль белых. По сравнению с махновцами, белые вели себя по-человечески. После проверки документов миссионеров пропустили в село. Местные верующие оказали им сердечный прием. Они попросили провести их срочно провести евангелизационное собрание. И хотя у проповедников уже не было сил, они не смогли отказать. Собрание состоялось в баптистском доме молитвы. Тут же было предложено провести еще одно - на рыночной площади. Невзирая на сильный холод, там вскоре собралось много слушателей. Изголодавшись по христианскому ободрению, они жадно прислушивались к глухому, утомленному голосу Салова-Астахова. Каждое его слово находило отклик в их сердцах. Слезы на глазах людей доказывали действие Евангелия в их душах.

Но, несмотря, на казалось бы, широко открывшиеся двери для проповеди Евангелия, миссионеры вскоре прекратили свои собрания. Ослабев от постоянного стресса и тяжелого труда, они падали прямо на собраниях. Нужно было срочно ехать дальше. Верующие Воронцовки поняли это и отпустили их с миром.

Поздно вечером 17 декабря маленькая группа достигла "Золотой долины". После сердечного приема верующие и здесь пожелали провести собрание. Когда они расположились на квартире у одного брата, дом наполнился людьми. Они ждали помощи и просили миссионеров, несмотря на усталость, все же проповедовать им Слово Божие. Позже Никита Салов-Астахов вспоминал: "Мое сердце исполнилось жалостью к этим людям, но я знал, что силы не позволят мне на этот раз преподнести этим пытливо взирающим на меня крестьянам божественные истины. Тем не менее, мы начали проповедь, хотя другие сотрудники миссии уже и не пели не говорили, не могли даже сидеть, они должны были лечь. Озноб и высокая температура наконец взяли над ними верх. Держась за стол, чтобы не упасть, я начал проповедовать." [Saloff-Astachoff. 1931. S.132.]

Но до обычного призыва к молитве не дошло. Салов-Астахов, мучимый ознобом, в полном истощении просто не выдержал - упал.

Рано утром 18 декабря семь сотрудников миссии, в том числе и жена Якова Лика с маленьким сыном Зигфридом, направились к берегу могучей реки. Вода к этому времени уже замерзла, но кое где были видны места, все еше не скованные морозом. Переправа через реку, которая в этом месте была 2 километра шириной, представляла опасность для жизни. И все же они отважились. Один из местных верующих стал их проводником. Вооруженный длинным металлическим шестом он, осторожно проверяя крепость льда, продвигался вперед, а за ним на определенном расстоянии, чтобы не проломить лед, следовали остальные. На берегу Днепра, провожая группу, стояли верующие из Мариинского и "Золотой долины". Они молились. "Мы попросили их в случае неудачи ничего не говорить оставшимся членам миссии, чтобы не ухудшить состояние их здоровья.

И только, если по милости Божией, мы переберемся на тот берег, они могли им об этом рассказать", - пишет Салов-Астахов. [Ebd. S.135.] Но вся семерка благополучно перебралась на противоположный берег. [Cosemann. 1926. S.242; Saloff-Astachoff. 1931. S.1,35.] Окрыленные, направились они в направлении села Рогачик, находившегося в пяти верстах от берега. Миссионеры вырвались из смертельной махновской западни. Неописуемая радость и благодарность овладела ими. Бог их спас! Семерых - из тридцати пяти, восемь месяцев назад начавших дело проповеди Евангелия. Их было не много, но они стали великими свидетелями единственного в своем роде предприятия Божия в неописуемом море нужды и насилия.

Радость удавшегося побега придала миссионерам второе дыхание. В Рогачике их сердечно приняли местные верующие, накормили и доставили в меннонитское село Ольгафельд, где они с успехом продолжили евангелизаиионную работу.

Возвращение в Ркженау

Ольгафельд и Рюкенау " конечную цель миссионеров, разделяли 130 верст.

Оставалось совсем немного времени до Рождества, и у сотрудников было одно желание - провести этот праздник в кругу своих семей. Но многие собрания по пути в Рюкенау замедлили их продвижение.

Когда группа прибыла в русское село Тимашовку, где проживало много евангельских христиан-баптистов, собрание решили не проводить, избрав прямой путь на Рюкенау. Но это решение было легче принять, чем исполнить. До Рюкенау оставалось всего 60 верст, но тут их опять настигла война. Наступали красные, вытесняя белых из Молочной. Линия фронта находилась как раз на пути проведников. О возможности пробиться нечего было и думать. Верующие Тимашовки просили миссионеров все же остаться у них на праздничные дни. В конце концов они согласились. Это была жертва, но Бог, вероятно, хотел ее, и они остались.

Баптистская община за время военной неразберихи духовно остыла. Уже более 12 лет в ней не покаялся ни один человек. "Все было холодно и мертво, существовала лишь пустая форма вероисповедания, без жизни и духовности", - писал Салов-Астахов. [Saloff-Astachoff. 1931. S.139.] Но уже через несколько дней ситуация в общине радикально изменилась. В первый же день Рождества нашли путь к Иисусу 12 человек. Это подействовало на христиан, как огонь в сухой степи. Началось пробуждение. Жители села не переставали удивляться поющим и ликующим христианам. "Что произошло с нашими баптистами? - спрашивали крестьяне, - Они вдруг изъявили желание обратить всех в свою религию." [Ebd.] Многие люди пришли тогда к вере. Но даже пробуждение не могло удержать миссионеров. Они стремились домой, несмотря на ожесточившуюся политическую обстановку и плохие погодные условия. Мороз сдал, растаял снег и набирающий силу дождь превратил дороги в сплошное месиво. Миссионерам удалось добраться только до Фишау. Здесь они расположились в доме брата X., который в конце лета, в результате сложившихся обстоятельств, оставил миссию. С радостью встретил он в своем доме друзей. Но только миссионеры легли отдохнуть, как услышали на улице клацанье оружия, и уже через несколько минут в дом вошла группа деникинцев. Они потребовали еду и ночлег. Когда вооруженные люди заметили миссионеров, то велели им немедленно покинуть село. Все просьбы и мольбы были тщетны. Если миссионеры не уйдут, их расстреляют как не выполнивших приказ, добавил офицер. И герои веры должны были идти дальше, темной и опасной ночью. Местность буквально наводнили военные. Выйти из дому было сейчас подобно самоубийству. Но что делать? Медленно собрали они свои вещи и отправились в неизвестность, полностью зависимые от помощи Божией. Так близко к родному очагу - и опять опасность для жизни. Внутреннее напряжение стало почти невыносимым.

Брат, хозяин дома, согласился доставить миссионеров на своей телеге в Рюкенау. Он вырос в этой местности и хотел попасть туда проселочными дорогами. Только так можно было в какой-то мере избежать опасность попасть под огонь вражеских патрулей. После проникновенной молитвы отправились в путь. Шел дождь, было темно и очень холодно. Брат X,. действительно знал местность, и избранные им проселочные дороги оказались на самом деле свободными.

Начинало светать, когда путники заметили впереди Рюкенау. "Думаю, это уже Рюкенау и мы достигли цели", - сказал брат X. Он еще не закончил, как они услышали суровый окрик: "Стой! Или будем стрелять!" Брат X. остановил лошадей. "Руки вверх! А один из вас пусть медленно подойдет к нам", - гласил приказ. Салов-Астахов спрыгнул с телеги и пошел с поднятыми руками навстречу солдатам.

Это были красные. Они заняли Рюкенау и теперь патрулировали все въезды в село. На такой патруль и нарвались миссионеры. Документы были проверены и после некоторого рассуждения их отпустили. Уставшие, но исполненные благодарности за преодоление последнего барьера, они направились в дом проповедника Адольфа Раймера. Наконец-то они прибыли домой!

Глава 7. Новое начало

Место убежища в Александертале

Прибытие в Молочную зимой 1919 года оставшихся в живых сотрудников Русской палаточной миссии вызвало ряд вопросов. Почему Бог допустил трагедию Айхенфельда? Было ли вообще разумным выступить с этой экспедицией во время войны? Не нужно ли было дождаться конца гражданской войны? Было ли правильным решение последовать за молодым и еще неопытным человеком - Яковом Диком? Некоторые увидели в свершившемся суд Божий за то, что мужчины и женщины на равных правах принимали участие в распространении Евангелия". Другие же, напротив, именно теперь настаивали на продолжении евангелизации, ибо "теперь она крещена кровью и не сможет умереть." [Saloff-Astachoff. 1931. S.146.] Естественно, все эти мнения мало помогали осмыслить ужасные события. Возвратившиеся герои веры не имели покоя, их забрасывали упреками и вопросами. Как и в прошлом, так и теперь, Господь избрал для них путь. Генрих Госен писал: "Господь положил на сердце брату Раймеру принять у себя эту рассеянную группу людей." [Goosen o.J. S.30; Saloff-Astachoff. 1931. S.147.] Адольф Раймер обсудил этот вопрос с руководством общины в Александертале, и все согласились предоставить сотрудникам миссионерской группы пропитание и квартиры, основать своего рода библейскую школу. Здесь они могли духовно переработать весь опыт палаточной миссии, продолжить душепопечение.

С радостью приняли сотрудники миссии это приглашение. Желающих посещать библейскую школу оказалось немало - 53 человека. Никто себе представить такого не мог. [Saloff-Astachoff. 1931. S.161.] Как только большинство слушателей прибыло в Александерталь, начались занятия. Генрих Госен, ответственный за пение, вспоминал: "В первую очередь было необходимо успокоить умы, ведь и в нашей местности было неспокойно. Лучшим выбором оказалось изучение книги Деяния апостолов. Слушатели могли убедиться: им предстоит ни что иное как и тем свидетелям." [Goosen o.J. S.30.]

Постепенно люди Салова-Астахова оправились от ужасов прошедшего лета. Среди них снова был Генрих Энс. Он перенес тиф и вернулся в Молочную. В один прекрасный день появился и брат Михайлов с сестрой. Он провел все лето и осень 1919 года в Подмосковье, так как линия фронта отрезала его от сотрудников миссии. До Молочной он добрался пешком. Всюду в пути Михайлов проповедовал Евангелие. Многие люди таким образом нашли мир с Богом. Бог тоже сохранил его от явной смерти.

Благотворное влияние душепопечения при изучении Слова Божия побудило Раймера и его сотрудников предложить эти курсы и в других селах. Всюду были страдания и неуверенность, почти во всех семьях оплакивали смерть и горе. И разве палаточная миссия могла обойти эти общины стороной? Когда-то они поддержали работу миссии духовно и материально, а теперь сами нуждались в укрепляющей руке Господа. Так возникла идея основать разъездную палаточную Библейскую школу.

Библейская школа на колесах

Из Александерталя библейскую школу перевели в Александеркроне. Теперь в нее пригласили и членов поместной общины. Месяц спустя школа направилась в Рюкенау. "Это были дни обретения оружия Божия для труда на Его ниве. Братья и сестры учились преподносить Евангелие." [Goosen o.J. S.30.] В воскресные дни миссионеры-палаточники делились на мелкие группы, посещали поместные общины, в которых только началась работа библейской школы. Всюду люди приходили к вере, а иные духовно и морально возрождались. Таким образом приобретенное из Слова Божия благословение передавалось другим. Неопытных новичков приглашали в палаточную миссию для подготовки к евангелизационному труду. Так библейская школа из школы утешения вновь стала школой для евангелистов.

Женский вопрос

Куда бы ни приехала библейская школа, всюду возникал вопрос: "почему женщины имеют равное право принимать в ней участие?" [Jantz. 1996. S.21.] Евангелизационная деятельность сестер для многих стало преткновением, воспринималось как чисто человеческое "новшество". Уже сам факт, что женщины в библейской школе прослушивали лекции по подготовке проповедей, возбуждал умы. [К этому времени распространилась дискуссия о возможности участия женщин в некоторых лекциях Чонгравской библейской школы. Преподавание здесь велось как для мужчин, так и для женшин. Это поддерживал Иван Вине, миссионер из Индии, где женщины часто были вынуждены принимать участие в распространении Евангелия. Подобная практика подверглась критике в местных общинах. Kroker. 1920. S.1] Однако во время экспедиции палаточной миссии женщины не проповедовали, как об этом свидетельствует Никита Салов-Астахов. [Saloff-Astachoff. 1931. S.163.] Они и не стремились к такому служению. Но молодые незамужние девушки принимали участие в опасных для жизни мероприятиях миссии. Вскоре вокруг этого вопроса появились самые разнообразные истории. Соприкоснувшись с этим вопросом, миссионеры под руководством Адольфа Раймера обратились к Слову Божию. Они хотели знать, что Библия говорит по этому поводу, запрещает ли она доверять сестрам определенный труд. Ведь женщины во время экспедиции палаточной миссии свидетельствовали о своей духовной жизни, проводили занятия с детьми, беседы о вере, ухаживали за больными. И разве теперь им в этом нужно отказать? После серьезного исследования Библии евангелисты пришли к выводу, что в Священном Писании нет указания на служение женщин в проповеди и поэтому было решено запретить евангелизационную деятельность женщин в рамках палаточной миссии. Это не означало, однако, их отстранение от миссионерской работы. Как раз наоборот. Достаточно служений, которые могли выполнять только они: работа с женщинами и детьми, забота о больных, молитва и песнопение. [Saloff-Astachoff. 1931. S.163.]

Служение женщин на поле миссии в меннонитских общинах было все еще новшеством, а все новое должно пройти серьезное испытание. Эту школу прошли разъездные проповедники в их труде среди русских. Адольф Раймер был тому лучшим примером; так поступили теперь и с миссионерски настроенными сестрами. [Критике подвергся и тот факт, что миссионеры задействовали ряд неженатых неменнонитов. Никита Салов-Астахов, к примеру, был русским. Браки между русскими братьями и немецкими девушками стали явью.] И все-таки критические голоса из общин не смогли затормозить миссионерское рвение сестер. Они обрели свое призвание, подтвержденное Библией. Многие из них заявили о своем желании участвовать в работе миссии следующего летнего сезона.

Евангелизация продолжается

Приближалась весна 1920 года, а с ней и новая экспедиция миссии. Страна все еще находилась в тяжелом состоянии. Война разрушили сеть транспортных дорог. Постоянные конфискации в селах сделали крестьян бедными, безлошадными. Продвижение по местности усложнилось до крайности.

После долгих рассуждений постановили в 1920 году провести только два этапа миссионерской экспедиции. Большую палатку, оставшуюся на Тамбов-шине, решили использовать на месте, а вторую палатку - перебросить из Москвы на юг Украины и использовать непосредственно рядом с колониями. Но палатку нужно было еще доставить на юг, с тоннами миссионерской литературы. Генрих Энс, Салов-Астахов и Михайлов направились в путь, чтобы попытаться сделать практически невозможное - привезти литературу и палатку. С трудом и приключениями они добрались до Харькова, но дальше, казалось, пути нет. Немногие поезда, которые еще ходили до Москвы, были забронированы для политперсонала или военных. Пять дней пытались братья пробиться. Но куда они ни обращались, всюду власти реагировали не только отрицательно, но даже злобно. Увидев документы миссии, они в унисон отвечали: "Вас вместе с вашим мандатом нужно уничтожить! Наши пролетарские поезда - на пользу людям, а не таким типам, которые забивают головы глупостями, поэтому ни разрешения, ни места на поезд для вас нет." [Saloff-Astachoff. 1931. S.166.]

И тогда Никите Салову-Астахову пришла в голову идея - обратиться к военному коменданту, чтобы получить у него разрешение на использование вагона. Идея казалась наивной. Но поскольку ничего иного не выходило, терять было нечего. И случилось чудо! Комендант дал разрешение определить миссионеров в вагон с высокопоставленными красными командирами.

Так они добрались до Москвы и Петрограда, где погрузили палатку и литературу в забронированный вагон. Генрих Энс и Михайлов должны были сопровождать вагон. Никита Салов-Астахов двинулся в направлении Славянска. Энс и Михайлов провели в Москве и Петрограде ряд благословенных собраний. [Saloff-Astachoff. 1931. S.166-173.] На обратном пути Михайлов заболел тифом. Прибыв в Молочную, он умер. Его организм не мог вынести все тяготы такого труда, и Господь призвал его. Один из способнейших евангелистов ушел в вечность. Многие годы трудился Михайлов евангелистом при Всероссийском Союзе баптистов. Когда Яков Дик поделился с ним идеей основания палаточной миссии, он сразу же понял, какие возможности открывает это предприятие в деле проповеди Евангелия. Михайлов принял приглашение Дика и бескорыстно отдал себя на дело миссии. А теперь небесный Учитель забрал его с поля боя. Для миссии это была большая потеря - с человеческой точки зрения. Но у Бога Свои планы.

Тюрьма - место собрания

В начале лета 1920 года рабочая группа под руководством Адольфа Раймера добралась до Тамбовской губернии. Они хотели установить находившуюся там с 1918 года палатку и таким образом приступить к работе. Но опять все вышло иначе. Во-первых, палатку реквизировали солдаты генерала Мамонтова и она пропала. Во-вторых, надвигался страшный голод, какого до сих пор не знали. Продукты, взятые миссионерами в Молочной были, у них украли. Как при таких условиях можно начинать работу в селах Тамбовщины? Не лучше ли повернуть вспять и дожидаться лучших времен? Нет, решили миссионеры. Бог послал их сюда, а значит и снабдит всем необходимым. Как и прежняя группа, потянулись они из села в село. Иногда целыми днями не ели, проповедовали Слово Божие и Бог обильно благословлял их труд. Всюду люди удивлялись этим молодым людям, которые пели и прославляли Бога в непостижимой, безнадежной ситуации. Многие таким образом находили путь к Господу, получая ободрение. Несмотря на полностью разрушенное хозяйство, враги Евангелия и здесь не спали. В Козлове группу арестовали. [Saloff-Astachoff. 1931. S.1 74.] Адольф Раймер в это время находится за городом и таким образом избежал ареста. Но остальных поместили в ужасную тюрьму, которую описать невозможно. Элементарные санитарно-гигиенические условия отсутствовали, о хотя бы минимальном пропитании не могло быть и речи. Но миссионеры заставили говорить "тюремные стены". Старая каменная кладка пропускала каждое слово в камеры и даже на тюремный двор. И вскоре заключенные услышали прекрасное евангельское пение. Даже у тюремной стены собрались люди, которые хотели послушать прекрасные псалмы.

Вначале администрация запретила пение, но через три дня даже разрешила проводить собрания для заключенных во дворе тюрьмы. Слово Божие коснулось людских сердец. Вскоре миссионеры стали получать с воли посылки, на которых было написано: "Людям, которые в тюрьме поют и проповедуют Слово Божие." Это значило, что кто-то стоял у тюремной стены и Слово Божие коснулось его сердца.

Примерно через неделю Адольф Раймер вернулся в город и узнал, что его сотрудники арестованы. Он обратился в Союз евангельских христиан в Петербурге и, по их ходатайству, миссионеров через две недели освободили. Глубоко тронутые и исполненные благодарности прощались арестанты и охрана тюрьмы с необычными заключенными. Они принесли свет и надежду в мрачное место безнадежности.

Освободившись из тюрьмы, миссионеры покинули Козлов, а вместе с ним и Тамбовшину. Голод делал работу невозможной.

Гибель брата Шафрана

Вскоре после смерти Михайлова миссионеры вновь потеряли одного евангелиста - брата Шафрана, еврея. [Saloff-Astachoff. 1931. S.1 78.] Он пришел к вере в Иисуса лишь во время деятельности миссии в 1919 году в Екатеринославе. Сразу же после покаяния он обратился к Якову Дику с просьбой разрешить ему принять участие в евангельской работе. Миссия возвращалась с поля деятельности и поэтому Яков медлил. Но помощь энергичного сотрудника пригодилась бы. не повредил бы миссии. Когда еврейские братья спросили Шафрана, как долго он намерен оставаться в миссии, тот ответил: "Пока Господь не призовет меня."

Так он присоединился к миссионерам. Через несколько недель Дик и его сотрудники были убиты. Ни этот улар, ни многие другие трудности не испугали Шафрана. Вскоре он заболел тифом, но молодое тело побороло болезнь. Встав на ноги, он опять был среди активнейших. Ничто не могло удержать этого молодого еврея проповедовать людям о Мессии. И Бог всегда был со Своим бесстрашным вестником.

Летом 1921 года миссия направила брата Шафрана на юг, в село Черниговку, где он с большим успехом проводил евангелизационные собрания. Однажды он собрался навестить крестьянина, который искал Господа и нуждался в разъяснении некоторых вопросов Евангелия. И вдруг услышал за собой громкий голос: "Вот он! Его-то мы как раз и искали!" Шафран обернулся и увидел группу военных верховых, которые направлялись прямо на него. "Стой! Стоять на месте!, - приказал один из них. -Кто ты и чего тебе надо в этом селе? Кто тебя сюда прислал?" Как из пулемета, посыпались на евангелиста вопросы.

"Меня послал Иисус Христос - проповедовать Евангелие грешникам, чтобы они обратились к Нему от всего сердца, перестали делать друг другу зло и обрели искупление", - тихо ответил миссионер. Его взгляд светился любовью к озлобленному офицеру.

"Ах, ты проповедуешь людям Евангелие покаяния! Хорошо! Мы тебя послушаем", - продолжил офицер.

Солдаты окружили миссионера, а офицер приказал ему читать Библию. С большой радостью достал Шафран из кармана свою Библию и начал читать солдатам об Искупителе Христе. Вскоре его окружила толпа людей. В то время когда жители села утирали слезы, лица солдат оставались неизменными, злобными. "Хватит, пора тебя обыскать", - прервал его один из солдат. В карманах бедного проповедника солдаты не нашли денег и ничего другого подозрительного. Видя с какой жестокостью солдаты проводили обыск, жители села громко запротестовали, требуя, чтобы солдаты оставили человека в покое. Но офицер грубо прервал крестьян: "Его надо уничтожить на месте, так как он распространяет среди православных христиан лжеучение." Послышались голоса в пользу солдат.

"Он еврей, а проповедует Христа! Тут все ясно, конечно, он хочет ввести людей в заблуждение", -закричал кто-то из рядов. "Он шпион, шпион. Убейте его!" - кричали другие.

Но жители села не сдавались: "Господин офицер, подождите! Он не шпион. Он уже несколько дней живет в нашем селе и никто от него не слышал ничего иного, кроме проповеди об Иисусе и бесед о Боге. Зачем вы обвиняете безвинного. Отпустите его с миром, пусть делает свое дело. Он ничего плохого не говорил о православной церкви и ее служителях, он даже не упоминал о них."

"Может, его все-таки отпустить, ведь это не преступление - читать из Библии и проповедовать", - засомневался один из солдат. "Сейчас мы его отпустим", - взревел обыскивавший Шафрана солдат. Он выхватил из ножен саблю и закричал: "Сторонись!"

"О Господи, прости им," - это было все, что успел произнести миссионер, солдат отсек ему голову. Гул пронесся по толпе: "Убийцы! Убийцы!". Убийца же вытер испачканную кровью саблю об одежду своей жертвы, вскочил на лошадь, и защитники православной веры ускакали.

Палаточная миссия потеряла еще одного героя веры. Тем не менее, работа миссионеров продолжалась.

Советское разрешение

К 1920 году во всех меннонитских колониях юга России Советы установили свою власть. Духовная и евангелизационная активность все более подавлялась. Издательство "Радуга" в Гальбштадте и меннонитский журнал "Фриденсштимме" были закрыты, а их издатель Абрам Крекер заочно приговорен к смерти. Чудом удалось ему бежать из Гальбштадта в Констанстинополь, а затем дальше. [Kroker. 1929. S.31-59.] Его сына долгое время томили в тюрьме. [Ebd. S.37.]

И все-таки Советская власть шла на уступки, которые в условиях гражданской войны были невозможны. Руководство палаточной миссии решило непременно использовать новые возможности. Но как? Нужно было добиться разрешения на регистрацию. Даст ли им государство это разрешение? Как только речь заходила об этом разрешении в пределах страны, лица слушателей вытягивались в гримасу. Скептицизм высказывали верующие люди. Но попытка, как известно, ничего не стоит, а когда она подкреплена водительством Божиим, то ее шансы становятся более ощутимыми. И братья отважились.

Никита Салов-Астахов взял на себя трудное поручение. Немцев-меннонитов, скорее всего, даже не выслушали бы. Салов-Астахов был русским, его нельзя было упрекнуть в "антиреволюционных действиях". Он поехал в Харьков, чтобы там во вновь организованном комиссариате внутренних дел Украины зарегистрировать миссию.

Действительно, легче было сделать все, что угодно, но только не это. Чиновники реагировали в основном негативно, а некоторые даже злобно. Но руководитель миссии не сдавался. Десять дней подряд он регулярно появлялся у двери соответствующего кабинета. Комиссар губернии Антонов, к которому Салов-Астахов чудом пробился, тут же схватился за телефон, угрожая подключить трибунал, если он немедленно его не оставит. Салов-Астахов ушел, но после нескольких часов молитвы вернулся вновь.

Однажды, стоя коленопреклоненно на молитве, он увидел через щель полуоткрытой двери своей комнаты 90-летнюю мать хозяина дома, в котором он жил. Она тоже молилась.

"Сынок, каждый день, когда ты уходишь, я часами провожу в молитве за тебя", - сказала женщина.

Эти слова ободрили Никиту. Разве не слышит Господь молитву старой матери и многих других христиан? Нет, такого он себе представить не мог, поэтому в тот же день вновь направился к комиссару Антонову, который грозил ему трибуналом и смертной казнью. Но как изменился этот человек, его будто подменили. Без лишних вопросов он утвердил регистрацию, дав соответствующие указания. Через несколько часов чудо случилось - Русская палаточная миссия вновь была зарегистрирована и могла с новыми силами начинать работу. [Saloff-Astachoff. 1931. S.182-185.]

Официальный документ предусматривал ряд служений и разрешал:

1. Передвижение по всей стране, проведение религиозных собраний с чтениями, докладами и разъяснениями Библии, других религиозных мероприятий в собственных палатках, в предоставленных для этой цели помещениях, а также под открытым небом.

2. Оказание медицинской помощи населению (в сотрудничестве с Наркомздравом). [Наркомздрав - Народный комиссариат здравоохранения.]

3. Основание детских домов и других учреждений соцобеспечения (в сотрудничестве с Наркомсобесом). [Наркомсобес - народный комиссариат социального обеспечения.]

4. Посещение постоялых дворов, гостиниц, гастрономических заведений, госпиталей и других общественных мест с целью проповеди Евангелия.

5. Открытие при содействии Комиссариата народного образования общественных школ. [Saloff-Astachoff. 1931. S.186.]

В важности этого документа Салов-Астахов убедился уже буквально через несколько дней после возвращения из Харькова, когда было решено провести евангелизационное собрание в Тигерхагене, на котором присутствовали и красные солдаты. Их теперь расквартировали почти во всех немецких селах. Салова-Астахова попытались арестовать, но харьковский документ совершил чудо. Подобным образом отреагировал и трибунал, который уже приговорил его к смертной казни за "антиреволюционную пропаганду". [Saloff-Astachoff. 1931. S.189-190.] Приговор был снят, евангелиста отпустили. Он без помех мог продолжить собрание. Государственный документ на самом деле творил чудеса.

Удалось спасти литературу, оставшуюся на складах издательства "Радуга". Местный Совет под руководством венгерского коммуниста Глазова опечатал склады и ожидал разрешения высшей власти на уничтожение христианской литературы. Никита Салов-Астахов тоже обратился к властям округа, и произошло, казалось, невероятное: он получил разрешение на передачу миссии всей литературы издательства. Через два часа, после того, как представитель округа вскрыл опечатанные помещения, Глазов явился в издательство. Он ужасно ругался. Салов-Астахов вынужден был выслушать эту брань. Глазов вменил ему в вину бродяжничество по стране и возмущение людей религиозной ерундой. Ведь Глазов добился разрешения на уничтожение этой литературы. Но Салов-Астахов не сдавался, он показал рассерженному красному командиру разрешение округа и официальные бумаги Наркомата внутренних дел. "Весьма удивлен вашей реакцией, товарищ Глазов. Вы сами могли убедиться, что я не предпринял ничего противозаконного. У меня есть разрешение на получение христианской литературы. Что касается моей проповеди в этой местности, то на это у меня тоже есть разрешение, и не только здесь, но и всюду по стране. Я не бродяжничаю, а Россия моя родина. Судя по вашей активности, у меня возникает вопрос: почему бы вам не вернуться на вашу родину? Вы упомянули о вагоне для отправки этих книг; но было бы хорошо, если бы вы сами сели в этот вагон и вернулись бы домой, на родину", - сказал Никита.

Уверенная речь Никиты подействовала на коммуниста. Уже тихо стоял он перед миссионерами, наблюдая как они выносили из складов литературу. Спустя несколько часов 14600 фунтов литературы были переправлены в соседние меннонитские села. [Ebd. S.194.]

Жаркое лето 1921 года

Весной 1921 года евангелисты объявили о следующей летней экспедиции. Но к лету ситуация изменялась. Хотя Советы и удерживали власть в своих руках, пытаясь восстановить в городах и селах своего рода порядок, жизнь в России была сплошным мучением. Медленно продвигался с севера на юг голод, сопровождаемый болезнями и смертями.

Лишь немногие верующие откликнулись на призыв трудиться в палаточной миссии. Нужда заставляла людей изыскивать всевозможные средства прокормить семьи. Только три сотрудника присоединились к Салову-Астахову и его молодой жене. 21 апреля 1921 года Салов-Астахов женился на сестре Генриха Энса Екатерине, свадьба состоялась в доме родителей невесты. Со времени второй экспедиции 1919 года Екатерина трудилась в миссии медсестрой.

Спустя четыре дня после свадьбы они отправились в экспедицию с миссией. Друзья и родственники называли ее свадебным путешествием. Но что за свадебное путешествие им предстояло?! Медленно двигалась повозка в направлении Орехова, где была запланирована евангелизация. Но вскоре поездка была прервана группой бандитов. После короткой проверки документов, миссионеров отпустили. И такие ситуации теперь повторялись часто. Юг России стал самым опасным регионом страны. Поэтому было решено и этим летом продолжать работу миссии без палаток.

Метод прошлых лет оправдал себя. Передвигались из села в село. С пением въезжали миссионеры в село; первыми их встречали дети, а затем собирались остальные жители. Одно собрание сменяло другое. Во многих деревнях миссионеры-палаточники были уже в прошлом году. И их сразу же узнавали. То тут, то там приветствовали люди, которые в прошлом году стали христианами, приняв Иисуса Христа своим личным Спасителем.

Естественно, и на этот раз не обошлось без сопротивления. В один из летних вечеров миссионеры въехали в село Л., вблизи Павлограда. С песнями приближались они к сельской школе, но никто не выходил из домов. Село как будто вымерло. Сельский учитель на вопросы миссионеров не ответил. Медленно опускалась на улицы ночь. Евангелисты решили вернуться на квартиру, на краю села, в семью верующих, где они остановились. Но, подъехав к околице, услышали за собой шум. Всюду из укрытий выбирались люди, вооруженные палками, камнями. Угрожая и ругаясь, они бросились вслед за миссионерами. "Вот они - антихристы! Сатанинское отродье в нашей местности занимается агитацией! Мы еще доберемся до вас! Бейте обманшиков!" - кричала разъяренная толпа. [Saloff-Astachoff. 1931. S.202-203.]

Кто-то настроил этих людей против миссионеров. Положение становилось опасным. В конце концов руководитель миссии велел всем отойти в укрытие, а сам обратился к толпе, желая знать, чего от них хотят. Он попросил крестьян подумать над тем, что они затеяли. "Кто вас натравил, православный священник?", - спросил он.

Бесстрашные слова миссионера заставили толпу вмиг замолчать. Русский крестьянин не настолько страшен, если только вовремя и решительно его остановить. Так случилось и на этот раз. Люди держались на безопасной дистанции и молчали. Салов-Астахов наконец повернулся и группа продолжила путь, никем не преследуемая. Лишь несколько камней полетело им вслед. Ранен никто не был.

Едва они прибыли на квартиру, как вдруг со двоpa постучали - группа молодых людей пришла из села, чтобы попросить прощения у миссионеров. Они рассказали, что сельская бабка-повитуха, состоявшая в близком контакте со священником, настроила людей. Толпа была намерена уничтожить миссионеров. Но Бог не допустил причинить зла Его детям. Молодые люди из села остались на несколько часов в доме верующих. Получился прекрасный евангелизационный вечер.

Подобные события произошли и в других местах. По два евангелизационных собрания проводили они ежедневно. Люди разных национальностей услышали евангельскую весть. Наряду с русскими Салов-Астахов упоминает и немецкие лютеранские села, которые уже несколько лет не имели духовной поддержки, а также и евреев. [Saloff-Astachoff. 1931. S.214-217.] Особенно теплый прием ожидал миссионеров в еврейской синагоге Павлограда. Собрания здесь проводили в здании бывшего еврейского института. Даже руководство синагоги приветствовало посещение евангелизационных собраний. Таким образом вскоре пришли к вере и евреи. В один из вечеров над залом собрания воцарилась торжественная тишина и в этой тишине трогательно молился еврей: "О мой Господь, прости меня, прошу Тебя! Я так давно искал Тебя; я не знал Тебя, не доверял Тебе. Но отныне хочу стать Твоим учеником. Помоги мне следовать за Тобой!" [Saloff-Astachoff. 1931. S.220.] Никто из присутствовавших евреев не прервал собрания, все продолжали слушать. [Saloff-Astachoff. 1931. S.219.] Так приходили к вере немцы, евреи, русские.

Естественно, что сатане это было неугодно. И очень скоро врагу душ человеческих удалось найти средство, которым он вредил работе миссионеров.

Все чаще евангелисты слышали об иконах, которые вдруг невидимой рукой обновлялись, становясь краше прежнего. А так как от священников ожидали всяческих подвохов, то думали, что и на этот раз в поповском трюке используется суеверие безграмотных крестьян. И очень скоро получили первый урок. В семье верующих, пришедших недавно к вере и уничтоживших все иконы в доме, нашли одну из них, где-то затерявшуюся. Верхняя половина иконы выглядела совершенно новой. [Saloff-Astachoff. 1931. S.227.] Об обмане, исходившем из этой семьи, нечего было и думать. К чудодейственному обновлению иконы нужно было подойти всерьез. Газеты тут же подхватили сенсацию. Коммунисты направили для расследования феномена несколько комиссий, но безуспешно. К концу лета случаи обновления икон стали повторяться; теперь почти в каждом селе была такая "обновленная икона". Православные священники использовали эти случаи, возвещая о приближении конца света, на основании 24-й главы Евангелия от Матфея предсказывали появление многих лжепророков. Нетрудно угадать, к какой категории служителей причисляли работников миссии. Как эффективно было новое оружие попов, можно увидеть на примере истории, произошедшей в одном из сел Харьковской губернии. [Saloff-Astachoff. 1931. S.232.] Стояли жаркие июльские дни, когда миссия появилась в селе, дружелюбно принятая большинством населения. Подготовили помещение для проведения собрания, которое вскоре началось. Но вот в помещение ворвалась группа хулиганов. Прервав собрание, они потребовали от проповедника объяснения, является ли обновление иконы чудом.

Это была явно ловушка. Сказать, что за этой иконой стоит Бог, Салов-Астахов не мог. Но что он мог сказать? Не теряя времени, он начал разъяснять слушателям опасность поклонения иконам. Реакцию можно было предугадать. Салов-Астахов еще не закончил свое объяснение, как люди громко запротестовали. И даже те, которые только что внимательно прислушивались к его словам, присоединились к противной стороне.

В это время к миссионеру подошел знакомый крестьянин и сообщил, что это - подстроенная ловушка и евангелистам лучше уйти. Работники миссии тут же пробрались сквозь толпу, все еще не пришедшую к единству. Проповедники успели вовремя покинуть село. Вслед за ними полетели камни. Никто из сотрудников миссии ранен не был, отделались легким испугом. Позже они узнали, что в селе покаялись люди и образовалась маленькая община.

Но проблему "обновленной иконы" все еще предстояло решить. Миссионеры начали молиться, чтобы Господь открыл им, что за всем этим кроется. И объяснение "чуду" было найдено. Они как раз проповедовали в соседнем селе, где проживали некоторые верующие. И там нашли семейную фотографию, помешенную в рамку, которая некогда обрамляла икону. Миссионеры спросили, не опасно ли так "унизить икону". Хозяйка дома взяла раму иконы и стерла с нее пыль, желая поведать историю бывшей иконы. В это время на глазах у всех икона чудеснейшим образом изменилась: одна ее половина, с которой хозяйка вытерла пыль, стала совершенно новой. Женщина сама испугалась. Салов-Астахов тут же исследовал икону и тряпку, которой ее вытирали. И тайна иконы открылась. Все было очень просто. На большинство икон наносили металлосодержащую краску - в несколько слоев. Во время летней жары деревянная рама до того ссыхалась, что верхний слой краски отслаивался и при вытирании пыли или сам по себе исчезал, а из под него появлялся совершенно новый слой. Миссионеры облегченно вздохнули. Они наконец-то могли объяснить это "чудо", хоть и не фанатикам, но слабым в вере людям.

Миссия в палатке

К началу августа 1921 года обстановка в регионе настолько успокоилась, что руководство миссии решило продолжить работу в палатке. К рабочей группе присоединились четыре человека, в том числе две медсестры. [Saloff-Astachoff. 1931. S.44.] Первая экспедиция миссии в условиях мира - без войны и террора.

Палатка вмещала 250 человек и часто оказывалась слишком мала. [Saloff-Astachoff. 1931. S.245.] Но важным было само впечатление о евангелизационной палатке. И люди потоком направились на собрания.

Кроме вечерних богослужений, до обеда была предложена бесплатная медицинская помощь, после обеда сестры проводили детские часы, а другие сотрудники посещали семьи, а к вечеру начинались собрания. Однако, не везде было возможно работать именно так. Палатка более, чем само мероприятие в ней, накликала врагов Евангелия. И первыми из них опять же были православные священники. Но складывалось впечатление, чт5 чем более ожесточались священники, тем беспрепятственней коммунисты разрешали проведение миссии в палатке. Сама работа миссии косвенно служила их интересам - она уничтожала власть попов на селе и позволяла коммунистам критиковать расколовшееся христианство.

Типичным примером этому была трудная евангелизация в большом русском селе Бахметьево, недалеко от города Славянска. Когда палатка находилась еще в соседнем селе Андреевка, жители Бахметьева предупреждали миссионеров не появляться в их селе, угрожая им смертью. И все же проповедники решились идти в это село. Они были готовы пострадать за дело Господне. [Saloff-Astachoff. 1931. S.247.]

Палатка прибыла в Бахметьево в престольный праздник. Тысячи людей вышли на улицу и праздновали. Власти разрешили установить палатку на одной из центральных площадей села. Не успели они это сделать, как вокруг собралась большая толпа людей, к которой миссионеры тут же обратились с проповедью. Но вдруг люди, как по команде, разошлись по своим домам. А через три часа на миссию напали. И лишь подоспевшая милиция способствовала спасению палатки и жизни миссионеров. Только на третий вечер у людей появилось доверие к миссионерам и они пришли на собрание. В один из последующих вечеров произошло нечто непредвиденное. Екатерина Салова-Астахова беседовала с дочерью местного священника о вере и вечной жизни. Молодая поповская дочь, учительница, так увлеклась, что начала высмеивать миссионерку за ее вероубеждение. Она не могла понять, как миссионерка, образованная женщина все еще верит в загробную жизнь.

Екатерина тут же обратилась к ней с вопросом: "Но ведь ваш отец регулярно молится за умерших, устраивает заупокойные службы. Почему же он это делает, если вы в это не верите?"

На что поповна ответила, что ее отец делает это только ради того, чтобы заработать на пропитание, ведь это его профессия. Люди, присутствовавшие при этой беседе, напали на дочь священника и вскоре все сочувствовавшие ему были изгнаны из палатки. Миссия, которая, казалось бы, потерпит поражение от православных фанатиков, окончилась полной победой Евангелия. Многие люди в Бахметьево открыли свои сердца Господу.

В других местах, к примеру, в Андреевке, не покаялся ни один человек. Иногда такой факт заставлял миссионеров глубоко призадуматься. Но что за утешение пережили они, когда в один из зимних дней 1922 года в дверь дома, где жили Саловы-Астаховы, постучали и вошел мужчина. Он представился жителем села Андреевка, где, по мнению миссионеров, их труд не принес плодов, и поведал о чуде, свершившемся в селе. Едва проповедники покинули село, как начались разговоры о слышанном Слове в палатке, о том, истинно ли оно или это лишь антихристов обман. После длительных споров было решено совместно читать Библию. Крестьяне проводили ночи в беседах. Наконец самому рассказчику стало ясно, что все сказанное миссионерами написано в Библии. Стало быть, они правы. В тот же вечер он с женой молился и обрел покой и мир с Богом. А сейчас их, познавших Иисуса Христа, уже 20 человек. Он попросил Библию, так как имевшуюся у них отобрали, а им хотелось и дальше изучать Слово Божие. Можно себе представить, как велика была радость Салова-Астахова от такого радостного сообщения!

Лето 1921 года было полностью посвящено делу миссии. Официальное разрешение советского Наркомата внутренних дел не давало местным властям другого выбора. Скрипя зубами разрешали они проведение евангельских мероприятий. Но при этом старались вредить как только могли. Да и банды Махно в некоторых местах действовали еще подпольно и не было уверенности, что они неожиданно не нападут. Несмотря на атеистическое давление со стороны властей, священники не были готовы к совместной работе. Салов-Астахов вспоминает одно из многих событий, произошедшее в селе Очеретоватое. Местный священник опоил молодых людей, натравив их на миссионеров, предложив собрание разогнать, а проповедников избить. Но слушатели заперли этих молодых людей в темной комнате. И они вместе со всеми вынуждены были слышать весь ход служения, а затем, как и все, признать свои грехи. Несколько дней спустя эти молодые люди попросили прошения у миссионеров. Они регулярно посещали собрания и пришли к живой вере во Христа. [Jantz. 1995b. S.14.]

Работа миссии продолжалась до поздней осени. Зиму 1922 года рабочая группа провела в Барвенково, в некогда очень красивом меннонитском городке. [Jantz. 1995b,. S.14.] Они изголодались и устали. Но Никиту Салова-Астахова ждали впереди новые испытания.

Дверь медленно закрывается

Зима 1922 года ознаменовалась рядом государственных кампаний по конфискации семян на селе. Продотряды не знали пощады. [Продовольственные отряды конфисковали семена и хлеб.] Они врывались в дома, обыскивали все уголки дома, двора. Если находили что-нибудь съестное, забирали с собой. В стране свирепствовал страшнейший голод. Зимой этого года Екатерина Дик писала своей тете в Германию: "Тетушка, Крекер, драма безымянного и бессловесного горя, разыгравшаяся на наших глазах, которое мы вынуждены сопережить, могла бы камни смягчить. Вокруг - скелеты истощенных людей, в глазах которых отчаяние, по углам - едва живые дети. И никаких средств для помощи". [DRK3/1922. S.86.] Она сама в то время потеряла маленького сына.

Руководитель миссии Салов-Астахов заболел тифом и провел два месяца на одре болезни. Очень медленно, но QH все же поправился. При этом каждый из этих тяжелых дней был днем заботы о хлебе насущном, днем чуда Божия. [Saloff-Astachoff. 1931. S.263-274.]

Стало практически невозможно достать какие-либо продукты для сотрудников Палаточной миссии. Салов-Астахов, Адольф Раймер и другие руководящие братья решили летом 1922 года сконцентрировать работу в Москве, Петрограде, Смоленске, Харькове, Киеве и др. близлежащих городах. Здесь было легче прожить. Во всех этих городах были большие христианские общины, которые не дали бы братьям умереть с голоду. Салов-Астахов попытался достать для своих сотрудников продукты через американскую благотворительную организацию в Москве, но для организации, "занимающейся религиозной пропагандой" помощь не выделили. [Saloff-Astachoff. 1931. S.274.]

Еще зимой начали они работу в городах. Адольф Раймер трудился в Киеве и округе. Общины в этой местности страдали не только от голода, но и от лжеучений. Пятидесятники и адвентисты вносили недоразумения в ряды еще молодых русских верующих и всюду недоставало начатков истинного учения. Неустанно разъезжал Раймер по общинам, поучая верующих, евангелизируя неверующих, собирая рассеянных. Это был тяжелый труд.

"Устав от непосильного труда брат Раймер заболел тифом, который как раз свирепствовал в этой местности, унося многие жертвы." [Goosen o.J. S.31.] Евангелиста привезли домой, но он уже более не выздоровел. Со словами: "Господь Иисус, как просто Евангелие Твое и как велика Твоя благодать!" 18 мая 1922 года брат Раймер отошел в вечность. [Ebd. S.32.]

Салов-Астахов проводил в это время благословенную евангелизацию в Москве. [Saloff-Astachoff. 1931. S.274.]

К концу года все рабочие группы миссии опять вернулись в Молочную. Сотрудники изголодались, были больны и совершенно измождены.

Зима и весна 1923 года были для страны катастрофой. Для палаточной миссии обстановка тоже становилась невыносимой. О регулярной евангелизационной работе в условиях такого голода нечего было и думать. К тому же вышел новый закон, обязывающий все религиозные организации перерегистрироваться. Попытки получить новую регистрацию для Русской палаточной миссии потерпели неудачу. К концу 1923 года руководство миссии сдалось. На торжественной конференции были подведены итоги и возблагодарили Бога за несколько лет интенсивной работы и открытую дверь для евангелизации в России. И лишь после этого миссия была распушена. Однако, как подчеркнул Салов-Астахов, её сотрудники "понесли Евангелие дальше, куда бы Бог их не послал." [Jantz. 1995b. S.14.]

Семя мучеников дало плод

Роспуском миссии закончилось "замечательное предприятие евангелизационного характера среди русских и украинцев". [Kahle. 1978. S.56.] Лишь малое число начинавших это дело остались в живых. Многие покинули Россию. Среди них была и вдова Якова Дика Екатерина. Саловы-Астаховы оставили Россию 31 мая 1926 года, уехав в Канаду. В Северной Америке они еще долгие годы с благословением служили Господу. [Jantz. 1995. S.15.]

В России началось преследование христиан. Тысячи христиан исчезли в застенках ГУЛАГа. Многие из них пришли к вере посредством труда Русской палаточной миссии. Их опыт жизни со Христом помог им в это тяжелое время нести крест страданий до блаженного конца. Среди них были и немногие оставшиеся в живых участники палаточной миссии.

Глава 8. Яков Дик - пример миссионера

Следуйте их примеру!

Священное Писание не оставляет сомнения в том, насколько важно иметь истинные примеры подражания. Так, фессалоникийцы, получившие похвалу апостола Павла за примерное благочестие, черпали силу не только из истинных теологических убеждений, но и в следовании добрым примерам. (1Фес. 1:6-9). Как известно, Павел сам был одним из их духовных отцов.

Русская пословица гласит: "С кем поведешься, от того и наберешься." Библия разъясняет нам, что "худые сообщества развращают добрые нравы". Немаловажно то, откуда мы избираем себе жизненные примеры, кому подражаем.

Молодежь сегодня часто живет кумирами-однодневками: музыкантами, артистами, спортсменами, их прославляют средства массовой информации. Несмотря на их низкий моральный уровень, на экране, да и в жизни они - явный пример подражания. Только ни они, ни их слова не выдерживают долго. Едва такие герои появляются на экране, как тут же исчезают.

Христиане должны искать свои примеры в ином месте. Ни внешний блеск, ни общественная слава, но духовная глубина и непреходящий плод жизни притягивают и формируют христиан. А люди, которые ищут истинные примеры для жизни, сами вскоре могут стать таковыми.

Этот факт подтвердил себя на примере жизни основателя палаточной миссии Якова Дика. Он избрал себе верных подражателей. Сформировавшись на примере таких светил из Евангельского альянса как Иоханнес Варне, через которого он пришел к вере в Иисуса, а также Самуила Келлера, он бесстрашно отдал свою жизнь делу евангелизации.

Во многих отношениях его пример трудно понять, тем более применить в современной жизни. Политическая, экономическая и социальная обстановка в России после революции была совсем иной. И все же параллели существуют. Сегодня не надо далеко углубляться в Европу, чтобы найти подобную политическую ситуацию.

Взглянем лишь на Балканы и Ирландию, уже не говоря об остальном мире. Мир отнюдь не стал миролюбивее. Богатые острова Северо-Запада являются лишь исключением, но далеко не правилом. К тому же следует подчеркнуть, что этот мир, благодаря современным средствам коммуникации, стал тесен. То, что во времена Якова Дика длилось неделями, месяцами мы сегодня можем преодолеть за мгновения. Стоит только обратиться к возможностям интернета. Мир, как планета, шагнул в наше жилье, и мы не можем сказать, что войны, горе, гонения на других континентах нас не касаются. С нас, христиан, как никогда раньше спросят. А что мы ответим? Что мы делаем, когда вокруг нас столько нужды и горя?

Яков Дик в свое время мог бы отступиться от задуманного. Как никто другой на его родине, он имел тесные связи с Германией. И стоило ему только заявить о своем желании, когда его друг Эрнст Госеман оставил Россию, вернувшись в Германию. Другие до него сделали это. Многие тогда оставили Россию. Он остался. Для него важнее было выполнить поручение Божие, чем удовлетворить собственный эгоизм, как бы то ни оправдывалось. Он стал делателем на поле миссии, через которого Бог сотворил чудо.

Его бы нам стоило взять в пример. И пусть последующие краткие воспоминания о его жизни и деятельности помогут нам в этом. Что сделало его человеком в высшей степени мужественным? Откуда черпал он внутренние силы, чтобы противостать всем злобствующим обстоятельствам в жизни, остаться верным поручению Божию? Откуда в нем появилась любовь к русскому народу, от которого с детства должен был держаться на дистанции? Что сделало его мужем Божиим в деле миссии?

Миссия начинается там, где люди постигают любовь

Чтобы понять тайну Якова Дика и его беспримерного подвига в деле искупления людей в России нужно проникнуть в его понимание сущности Божией. Миссия прежде всего дело Божие, "missio Dei", как издавна церковью принято понимать. Бог Сам первый, во Христе Иисусе, явился к нам как Миссионер. Бог, Дух Святой со дня Пятидесятницы продолжает дело Иисуса Христа в этом мире.

Для Дика Бог был в первую очередь Богом любви, Который Сам готов принять участие в деле спасения. Текст из Евангелия от Иоанна 3:16 он считал объяснением любви Божией к этому миру. Из любви Бога к миру Он отдал Сына Своего на крест Голгофы! Любовь Божия не признает никакого самоудовлетворения. Она ищет мира другим! Как в Боге, так и в Его детях.

Итак, без любви миссия невозможна. Яков Дик часто говорил: "Любовь - это центробежная сила. Она выбрасывает верующих из тесных рамок их общения в обширный мир неверующих или ищущих спасения." [Toews. 1949. S.133; Kasdorf. 1991. S.128.] Как считал Яков Дик, человек, ставший христианином, почувствовавший на себе любовь Божию, не мог оставаться в узком кругу общения только верующих. Более того, такое самоупование на личное благочестие он называл грехом. Конечно, Бог не покидает страну, в которой силам злобы удалось на время взять верх. Как раз наоборот. В этот момент люди нуждаются в Боге. И поскольку Бог любовь Свою на земле распространяет через людей, поэтому Он и избирает для этого Своих служителей. В миссии Божией активное участие принял Яков Дик.

Большую роль в формировании характера Якова Дика сыграл жизненный пример Самуила Келлера, который захвачен любовью к погибающим. Поскольку церковь в Дюсельдорфе, где он был пастором, не поняла его евангельского рвения, он покинул ее, став евангелистом. Кого коснулась любовь Божия, тот уже не сможет удовлетвориться узким кругом единомышленников. "Из тесных рамок общения нужно выйти в обширный мир неверующих или ищущих спасения" , - именно так понимал смысл жизни Яков Дик.

В этом случае Келлер, Дик и многие другие, которые пережили эти чувства до и после них, могут быть примером. Мы много говорим о любви. Бог есть Бог любви - ни одно выражение за всю историю христианства не привлекло к себе больше внимания, чем это. Но что оно означает? Повод для того, чтобы посвятить жизнь людям, срочно нуждающимся в Благой вести, живущим без надежды на вечное спасение, как это сделали Яков Дик и его сотрудники? Или это угодное нам оправдание вести эгоистичную жизнь, ведь Бог любви не обидится на нас? Это было бы неверно, ибо Бог любви есть и правдивый Бог, и Он поругаем не бывает.

Это моя молитва, чтобы книга ободрила нас к жизни в любви, которая ведет к жизни в миссии.

Миссия начинается там, где люди понимают значимость своего времени

Яков Дик был воодушевлен миссией среди русских, он отдал ей все свое внимание. И никакой народ не интересовал его больше. Почему? У него было много причин не доверять русским. Наследник большого имения в Крыму, он собственными глазами видел, как у него отняли все. И почти всегда это были русские, бедные, опустившиеся, необразованные. У многих других в душе осталась только ненависть. Яков же, напротив, любил их и отдал свою жизнь за этот народ. Почему?

Абрам Крекер, обращаясь к мотивам, побудившим Дика евангелизировать среди русских, полагал, что русских по сравнению с другими народами обделили, что у них еще не было шансов принять решение в пользу Евангелия. "Мы должны приложить все усилия, чтобы до них дошло Евангелие", -писал он в своих воспоминаниях. [Kroeker. 1930. S.14; Kasdorf. 1991. S.128.]

Обстановка в послереволюционной России принимала в действительности характер, подобный апокалипсису. Было это знамением конца? Многие так считали. Преподаватель Библейской школы в Петербурге Иван Каргель, к примеру, эсхатологически влиял на умы евангельских христиан, баптистов и меннонитов в первой четверти XX века. Был ли близок конец, а русских обошли Евангелием? Грядет ли Господь, должны ли пред Ним предстать все верующие России и, в первую очередь, меннониты с отчетом? И стоит только подумать, ведь никто из них не сможет сказать, что сделал все. Можно предположить, что это было ожидание, подобное апостолу Павлу. Так думал не только Яков Дик.

Подобные мотивы содержало и решение конференции братских меннонитских общин, состоявшейся в Васильевке 14-16 сентября 1918 года. Абсолютный приоритет здесь был отдан миссии. Тут же был сделан упор на неотложность, чтобы "как можно быстрее приступить к делу". [Unruh 1955:318-319; Kasdorf. 1991. S.118.] И предпринято невероятное.

Яков Дик свои ожидания основал тоже на пришествии Христа, но именно конкретным делом, и Бог благословил его.

Этот вопрос не утратил актуальности до сих пор: насколько пришествие Христа влияет на нашу жизнь и миссию? Естественно, мы как евангельские христиане ожидаем пришествия Христа. Но вопрос состоит в том, что это означает на практике? Влияет ли ожидание пришествия Христова на нашу жизнь? Что для нас значит библейский призыв "Маранафа!"? Означает это призыв к миссии или словесную оболочку по принципу: "Вслух мы поем: ей гряди, Господи! А про себя шепчем, подожди немного, не сейчас..."?

У миссионера-палаточника Якова Дика мы можем научиться: если наша жизнь действительно основана на ожидании Христа, то это должно быть выражено на деле, в миссии. Если это не так, то вера наша имеет мало смысла.

Миссия начинается там, где люди доверяют Богу

Яков Дик не был наивным человеком. Как раз наоборот. Он много сделал, чтобы расширить свой кругозор. Получив инженерное образование в Германии, он научился подходить к жизни аналитически. Может быть, как раз поэтому он и сдал свое большое имение в Крыму в аренду, чтобы эффективнее им управлять. А людям думающим верить не всегда легко. Вера Якова была по-детски простой, она зажигала людей, как доказывает история покаяния Эрнста Госемана.

Основание Студенческого христианского кружка и Русской палаточной миссии не были плодом организаторского таланта. Да, Яков Дик был грандиозным организатором, но в деле Божием следует прежде всего видеть водительство Божие. А где Господь не благословляет, там не стоит и напрасно тратить силы. Поэтому с самого начала своей деятельности он пытался объединить людей в молитве. В молитве искали и находили волю Божию. В молитве получали силу претворить её на практике. И не было препятствий, которые нельзя было преодолеть, будь то власти, бандиты или линия фронта. Уразумев волю Божию для себя и своей миссии, он никогда не начинал тут же дело. Нет, он был хорошо воспитан на традициях общины и познании Слова Божия: познанная воля Божия должна была подтвердиться в кругу братьев. Можно было ожидать особого благословения Божия, когда Бог дал ему таких прекрасных учителей и сотрудников, как Адольф Раймер, Генрих Энс, Оскар Юшкевич и Никита Салов-Астахов. Но с благословением Божиим не стоит поступать легкомысленно. Его необходимо принять всерьез. И его сотрудники чувствовали себя принятыми всерьез. В таком братском общении воля Божия претворялась до конца.

И в этом вопросе мы сегодня могли бы многому научиться у Дика и его друзей. Доверять Богу в наши дни не стало легче. Мы живем во время свершений. "Как я сделаю это сам?", - вот насущный вопрос нашего времени. [Как мне сделать это самому?] Отсюда и самонадеянность - тема целого поколения, которое базируется на реализации задуманного. Но куда ведет нас этот путь? К большему счастью, самодовольству, лучшей жизни? Удостоверившись в реальности, лишь посмотрев вокруг себя, мы видим обратное.

Яков Дик доверял Богу. Не слепо и не без критики. Воспринятое указание Божие разбиралось в кругу духовных сотрудников. Но познав волю Господа, он от доверия переходил к послушанию. И его жизнь - прекрасный пример тому. Доверься, будь послушен и ты увидишь - так можно обрисовать жизнь Якова Дика.

Миссия начинается там, где живут братством

Исследуя список членов Русской палаточной миссии, можно лишь удивляться. Латыши, русские, евреи и немцы, меннониты, баптисты, братские меннониты, православные, лютеране - яркий букет, ярче которого русский протестантизм дать не мог. И все они были не только едины, но и шли сообща путем служения и страдания. Даже страшная трагедия Айхенфельда стала событием многонациональным: латыш, русский, еврейка и три немца погибли вместе во имя Иисуса Христа.

История этой миссии напоминает мне Антиохию. В этих случаях Дух Святой объединяет людей разных национальностей и убеждений в претворении идеи миссии. Какое великое и истинное чувство братства!

Дух этого братства - дитя Евангельского альянса. Его идеи из Германии распространились в России и достигли своего апофеоза в служении доктора Бедекера. У меннонитов были тесные контакты с Бад-Бланкенбургом. По просьбе братьев из Молочной, была основана Библейская школа Евангельского альянса в Берлине. Один из первых преподавателей Келлер еще в 1915 году указывал на то, что инициатива основания школы исходила не из Германии. По этому поводу он писал: "Нужно со всей уверенностью заявить, что не немецкие верующие пришли к идее помощи русским братьям. Они пришли сами, ища помоши у немецких верующих, прося принять их. И первые братья, которые взяли их под свою опеку, были директор миссии Машер, д-р Бедекер, генерал фон Фибан. Таким образом была основана Библейская школа". [MB 1/1915] Герман Янтцен указывает на то, что русские братья прибыли из Молочной и были меннонитами. [Janzen. 1992. S. 73.]

Это еще раз подтверждает интенсивный контакт меннонитов с Евангельским альянсом в Германии.

Яков Дик общался в этих кругах, формируясь духовно, в первую очередь, в Христианском союзе техников. Когда он, вернувшись в Россию, начал искать пристанища в общине братских меннонитов, то община Ркженау приняла его в свои ряды без повторного крещения, так как пресвитер общины Яков Раймер был ведущей личностью Евангельского альянса на юге России. Не деноминация, но личная вера в Иисуса Христа была для него критерием христианина. Не догматика вероисповедания, а повседневное присутствие Духа Святого решило вопрос общности и братства. "Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе", -этими словами апостола Павла руководствовался Яков Дик. Во Христе все едины!

Отсюда и готовность Дика принять в свою миссию женщин. Это решение вызвало в меннонитских общинах большую дискуссию и даже возмущение. В этом видели явление былого призрака первых общин братских меннонитов, когда практиковали так называемый "поцелуй сестер", приведший позже к соответственным проблемам. И в братских меннонитских общинах не было большего страха, чем возвращение к "уродливой крайности братских меннонитов". [Goerz. 1950-51. S.80.] Воодушевленные чувством освобождения от греха, верующие собирались вместе, громко пели песни на светский лад, сопровождаемые барабаном и другими музыкальными инструментами, хлопали в ладоши, ликовали и веселились. Нередко они пускались и в пляс. "Лобзание святых" практиковалось не только между представителями одного пола, считалось признаком принадлежности к единой духовной семье и братской любви. Традиция, заимствованная у русских молокан. При этом, естественно, можно было ожидать, что вскоре сюда вкрадутся и другие чувства.

Яков не позволил себя ввести в заблуждение. Грех торжествовал там, где люди, вместо послушания Богу, заблуждались в собственном эгоизме. Искали личных чувств, а не миссии, не послушания, а эмоций. Результат был соответствующий. Палаточная миссия требовала как от братьев, так и от сестер полной отдачи Богу и Его поручению. Там не было места традиционным проявлениям чувств.

Сегодня мы живем во время ужасающего индивидуализма и говорим при этом о толерантности народов. Но это еще далеко не братство. Если я кого-либо терплю, даже уважаю, это еще не значит, что я готов принять от него критику. Здесь мы можем взять урок у русских миссионеров-палаточников.

В среде детей русского протестантизма сегодня нет темы более актуальной, чем единство. Миссия, которая рассчитывает на благословение Божие, выдвигает такое единство. Иисус недвусмысленно разъясняет эту истину, когда в Своей первосвященнической молитве говорит: "Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их: Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, - да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как и Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня" (Иоан. 17:20-23).

Да позволит нам огненный пример Русской палаточной миссии вновь проникнуть в истину этих слов!

Миссия начинается там, где человека ценят

Я хотел бы посмотреть, как Яков Дик, Регина Розенберг или Оскар Юшкевич беседовали с махновцами. Спокойно, рассудительно, без ярости и зла в голосе. В их словах отражалась любовь. Любовь к людям, которые были подобны бестиям. Любовь к убийцам и насильникам. Откуда такая любовь? Мне хотелось бы видеть, как миссионеры-палаточники шли в дома с тяжелобольными тифозниками, не опасаясь заразиться самим и, может быть, даже умереть. Идти туда после своих товарищей, которые уже заразились и лежали при смерти. Не проще ли было обойти эти дома, хотя бы те, в которых лежали умирающие махновцы? Нет, именно туда они и шли. Именно этих людей они притягивали к себе неимоверной силой. Почему?

Ответ прост - это было их поручением. Верно, это было их поручением - от Бога! Речь шла не только о послушании, но прежде всего о любви к людям. "Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобресть: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобресть подзаконных; для чуждых закона - как чуждый закона, - не будучи чужд закона перед Богом, но подзаконен Христу, - чтобы приобресть чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобресть немошных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых" (IKop. 9:19-22).

Дик и его сотрудники на собственном примере доказали справедливость этого текста. А мы? Где мы, когда рядом с нами находятся в трауре турецкие семьи, когда жители Косово или Руанды, бежавшие от ужасов войны в их странах, стоят на границах наших стран, а потом - у порогов учреждений социального обеспечения или бирж труда? Я надеюсь, что пример Русской палаточной миссии зажжет в наших сердцах новый огонь готовности помогать, чувствуя в этом поручение Божие.

Миссия показывает, как дорого ученичество

История Русской палаточной миссии и ее руководителя ясно показывает: легкомыслие в следовании за Господом невозможно. Последствия, которые легли на плечи людей, решивших принести людям Евангелие без Бога, в этой книге могли быть лишь упомянуты. Яков Лик, Генрих Энс, Оскар Юшкевич, Регина Розенберг не исходили из того, что жизнь в миссии будет похожа на прогулку по розовой аллее. Они с самого начала знали, что их ожидает. Могли ли они избежать мученической смерти? Их миссия проходила по тонкому льду. Ежедневно они смотрели смерти в глаза. Как часто махновцы хватались за шашки, готовые ударить. И все же евангелисты были хранимы Господом до того дня, когда, стоя на коленях, увидели отверстое небо.

Ученичество - это миссия перед лицом смерти. Так апостол Павел определил свое служение, когда писал: "Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам; мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем; всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтоб и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, так, что смерть действует в нас, а жизнь в вас" (2Кор. 4:7-12).

После этих слов становится ясным, что апостол не желал ничего иного как познать Иисуса "и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его..." (Филип. 3:10).

Так же думали проповедники Русской палаточной миссии. Смерть не составляла для них реальной угрозы. Страдания, хотя и были тяжки, но в конце концов способствовали претворению в жизнь поручения Божия. Ни одного обходного маневра не было предложено, кроме терпения и только терпения - до конца!

Однако апостол Павел или соратники Якова Дика не были фанатиками. Конечно, они отдали бы предпочтение миру, нежели войне и гонениям; благосостоянию, нежели голоду; здоровью, нежели эпидемии тифа. Но Бог предвидел иначе и они были послушны. Они не были слепыми фанатиками, теологически ослепленными, они были послушны Богу. Их страдания стали частью жизни, так они понимали следование за Христом.

Много лет спустя супруга Якова Дика писала Эрнсту Госеману о духовном воззрении мужа. В 1924 году она с сестрой Марией и братом Николаем переселилась в Канаду. Спустя год после гибели мужа умер и их сын Зигфрид, которого она после смерти Якова стала с любовью называть Яшей. [Ediger. S. 178-179.] В России ее теперь ничего не задерживало. В письме Эрнсту Госеману она отметила: "Эрнст, ты теперь ни в коем случае не должен думать, что трудности последних лет отдалили нас от Господа. О нет, нет!

Говорят, что дерево от непогоды еще более углубляется корнями в землю. Иисус стал нам еще более дорог и незаменим. Он наказывает, но Он и помогает нести." [Gosemann. 1926. S.243.]

Миссия возможна там, где люди сообразуются с народом Божиим

Ужасные события, пережитые меннонитами во времена махновщины, актуализировали вопрос: "Почему Бог допустил все это?" И ответы мужей веры, непосредственно во времена катастрофы, впечатляют. А.А. Крекер писал, что страдания меннонитов вызваны "маммоной". [Kroeker. 1918a. S.2-3.] И другие разделяли его мнение. Весьма крепко придерживались верующие люди принципа собирания сокровищ здесь, на земле, агрессивность брала над ними верх. [N.H. 1918. S.2-3.] Герман Нейфельд, комментируя эти события, указывает, что они стали наказанием Божием за несправедливое отношение к русским слугам, которые потом отомстили. Налицо был грех против Бога и ближнего, а плата не заставила себя ждать. [Neufeld 1919:3.]

Как должен вести себя народ в страшном "испытании"? [Neufeld; 1919:3.] Можно ли в таком случае еще миссионировать? Не стоит ли разобраться в собственных рядах и очиститься от греха. Благословит ли Бог такое предприятие?

Ответ Якова Дика и его миссионеров-палаточников на этот вопрос не был однозначным. Да, меннониты прошли через глубокое божественное очищение. Со словами покаяния приняли они свою судьбу. Но при этом не оставили миссию среди русских, как раз наоборот. Вина меннонитов перед русскими могла изгладиться только таким образом - евангелизацией. Было ли это причиной того, что проповедники с кажущейся легкостью переносили все страдания и нужду? Знали ли они вину своего народа и необходимость страданий во имя вопиющей несправедливости? Отождествили ли они себя со своим народом, приняли ли они на себя чувство вины?

Думаю, что да! И в этом заключается особая сила их свидетельства.