Борисова Л.Б. Трудовые отношения в советской России (1918-1924 гг.). М.: Собрание, 2006. 288 с.

Яков Кротов. Богочеловеческая история. Вспомогательные материалы.

Лариса Борисова

ТРУДОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ: 1918-1924 годы

К оглавлению

ВВЕДЕНИЕ

Завершение социалистического периода в истории нашей страны активизировало внимание исследователей к изучению его истоков. Не смотря на существование огромного количества трудов о военном коммунизме и нэпе, написанных в советское время, современные историки вновь активно обращаются к различным аспектам истории этого времени. Объективно назревшая переоценка исторического прошлого ведется как по линии переосмысления обширнейшей историографии, так и исследования новых сюжетов, обращение к которым было невозможно в силу идеологических запретов.

В сложившейся после 1991 г. политико-историографической ситуации открылся доселе невиданный доступ к источникам, прежде всего, к архивным документам. Не случайно эта ситуация получила название «архивной революции». В связи с значительным увеличением информационного пространства и освобождением от цензурных запретов произошло небывалое расширение тематики исследований и смена приоритетов. Одновременно появилась возможность по-новому взглянуть на, казалось бы, максимально изученные традиционные сюжеты в советской историографии во всей их многомерности и неоднозначности и начать исследование ранее невидимой части исторического айсберга. Уже первые сравнительные исследования имеющейся историографии с рассекреченными документами показали, что наиболее перспективным направлением современных исследований является изучение проблем социальной истории. К кругу таких проблем относится, в частности, история трудовых отношений. Ее исследование в историографии прошлых лет проводилось в рамках теории освобождения труда, развитой из положений марксизма. В итоге изучение истории советского рабочего класса на основе этой теории свелось к подмене исследования реального положения рабочих идеологическими догмами. Не перспективность такого подхода, ставшая очевидной после крушения социалистической системы, привела в конце прошлого века к кри

Введение

зису рабочей истории1. Индустриальный труд перестал рассматриваться как приоритетное направление в изучении истории.

В последние годы под влиянием современного рабочего активизма и в связи с рассекреченными источниками наметилось возрождение интереса к рабочей истории. Ее изучение ведется в нескольких направлениях. Прежде всего, в контексте ключевой проблемы советской эпохи — взаимоотношений общества и власти. Исследуется рабочий класс и как субъект трудовых отношений. Ведется поиск новых подходов к анализу различных аспектов облика рабочих в условиях отечественной модернизации. В центре внимания оказалось также изучение теневых сторон деятельности партийно-государственной власти, взаимоотношений власти с различными слоями общества, протестных движений, негативных процессов внутри отдельных категорий населения, таких как пьянство, проституция, суициды, всего того, что якобы не могло существовать в социалистическом обществе. Сделаны первые шаги и по изучению регионального среза этих проблем.

Во многом усиление интереса к изучению проблем труда было инициировано осуществлением масштабного российско-голландского проекта «Мотивация труда в российской промышленности, 1861-2000 гг.» Теоретической основой проекта послужили работы ряда западных исследователей по проблемам труда. Среди них наибольший интерес представляет исследование Чарльза и Криса Тилли «Труд при капитализме», в котором система стимулирования труда подразделяется на три группы: 1) материальное вознаграждение, 2) морально-нравственные побуждения и обязательства, 3) принуждение и наказание2. Дальнейшее развитие она получила в работе голландского историка Марселя ван дер Линдена3. В ходе осуществления проекта отечественными историками было признано, что разработанная классификация применима и к исследованию труда в России, как в дореволюционный период, так и в советское и постсоветское время4.

Трудовые отношения — очень широкое понятие. Оно включает в себя как внутренние факторы, характеризующие отношения между работодателем и работником, так и внешние. К внутренним факторам относятся побудительные причины к труду. К внешним — роль государства, трудовое законодательство, состояние финансовой системы, рынка труда, господство определенных морально-этических норм в обществе. Показателем степени сбалансированности всех этих факторов является производительность труда. Она отражает не только интенсивность труда рабочего и его квалификацию, но и условия труда и быта, техническую оснащенность производства, ор

Введение

ганизацию управления и внедрение научных принципов организации труда. Все эти аспекты проблемы в разной степени освещаются в данной монографии. При этом в центре исследования находится проблема эволюции индустриального труда в рамках двух социалистических моделей экономики: военного коммунизма, базировавшегося на принудительном труде, и нэпа, при котором появляется рынок труда.

Избранная автором проблема пока не получила целостного отражения в историографии, но ее отдельные аспекты, прежде всего, связанные с внешними факторами трудовых отношений, освещены в ряде работ последних лет. Так, с начала 1990-х годов появляются работы, посвященные изучению принципов взаимодействия различных звеньев государственного механизма: компартии, органов госуправления, профсоюзов, кооперации. Исследуются внутренние процессы, проходившие в советской политической системе: огосударствление партии и профсоюзов, формирование однопартийно-сти, использование репрессивных методов решения экономических и политических проблем, уничтожение политической оппозиции и целый ряд других. Важной особенностью этих исследований являлось привлечение большого пласта новых источников.

Одной из первых таких монографий стала книга А.Ф.Киселева «Профсоюзы и советское государство», главное место в которой отведено анализу дискуссий о профсоюзах в 1917-1920 гг.5 Благодаря использованию новых документов и переосмыслению уже введенных в научный оборот автору удалось раскрыть «подводные течения», проанализировать точки зрения и подходы партийных и профсоюзных лидеров ко многим проблемам экономики военного коммунизма. В первую очередь, о роли профсоюзов в управлении народным хозяйством, в проведении мобилизаций, милитаризации экономики. В книге приведен интересный материал о забастовочном движении рабочих, об отношении к ним профсоюзов.

Характерной особенностью книг, созданных в последние годы, является стремление авторов сочетать изучение крупных проблем с конкретно историческим анализом их составляющих. Так, в монографии известного экономиста B.A.May «-Реформы и догмы. Очерки истории становления хозяйственной системы советского тоталитаризма. 1914-1929» показана преемственность экономических мероприятий, проводившихся в военных условиях царским правительством, Временным правительством и большевиками6. Автором обоснован важный вывод о том, что военно-коммунистические меры были апробированы до Октябрьской революции и не противоречили логике экономического развития страны.

Введение

Формированию советской политической системы в условиях военного коммунизма и нэпа посвящена монография Е.Г.Гимпельсона7. В книге анализируется процесс огосударствления составных частей политического механизма, показаны особенности экономических и политических процессов этого периода.

В монографии В.А.Шишкина «Власть, политика, экономика. Послереволюционная Россия (1917-1928)» исследуется переплетение доктринальных установок и исторических реалий в складывании системы тоталитаризма8. По мнению автора, военно-коммунистическая система, в частности, являлась порождением целого комплекса причин: влияния марксистской доктрины, Гражданской войны и экономического опыта предшественников по преодолению экстремальных ситуаций в экономике.

Социальным аспектам политики послеоктябрьских лет посвящены работы С.А.Павлюченкова9. Автор анализирует движение протеста против большевистской политики в городе и деревне, нарастающие кризисные явления внутри партийно-государственной системы и др. сюжеты. Исследованию конкретных событий в книге «Военный коммунизм в России: власть и массы» предшествует подробный анализ историографии военного коммунизма, существующих точек зрения. Так, по вопросу о времени, с которого можно вести отсчет военного коммунизма, С.А.Павлюченков считает, что он наступил сразу же после захвата власти большевиками в 1917 г., а не в мае 1918 г. Доводом в пользу такого утверждения, по его мнению, является то, что мероприятия по ограничению частной собственности и рынка как составляющие суть военного коммунизма, уже в этот момент превратились в принцип общественного строительства.

Только в последние годы появились работы по истории левых оппозиционных партий, написанные с объективных позиций. Выяснилось, что «эти заклятые враги революции» в острые моменты Гражданской войны стремились участвовать в мобилизации масс на фронт и неоднократно заявляли о недопустимости вооруженного свержения советской власти. Также исследуются формы участия этих партий в выборных кампаниях в Советы и в рабочем движении10.

Социально-экономическое положение рабочих в постреволюционный период, усилия государства по сохранению квалифицированных кадров явились предметом исследования в монографии А.А.Ильюхова". Автор пришел к выводу, что русский рабочий по ряду причин не был подготовлен к новому отношению к труду.

К числу наименее разработанных относится проблема рабочего движения в постреволюционный период. По мере возникновения очагов современного рабочего движения проблематика рабочего

Введение

протеста приобретает не только научную, но и общественную значимость. В связи с этим особо актуален вопрос о методах урегулирования взаимоотношений власти с индустриальными рабочими. Советские историки касались этой темы бегло и неохотно. Ее затрагивали, как правило, в связи с политической борьбой большевиков с меньшевиками и эсерами в профсоюзах12. Уже в первых работах определились специфические подходы к освещению трудовых конфликтов, строго соответствовавшие партийным директивам. Так, забастовки рабочих приписывались исключительно влиянию меньшевиков и эсеров и оценивались как антисоветские выступления, независимо от характера требований. Утверждалось также, что в трудовых конфликтах принимали участие лишь отсталые слои рабочих, а отсталость выводилась из их социального происхождения. Отрицалось проведение карательных мер против участников трудовых конфликтов.

Характерной особенностью освещения трудовых конфликтов периода нэпа являлось акцентирование внимания на негативных моментах положения рабочих на частных предприятиях, которые рассматривались исключительно в рамках теории классовой борьбы. Даже увеличение заработной платы в частном секторе квалифицировалось, как желание усилить эксплуатацию рабочих. При этом подход к забастовкам 1920-х гг. в работах современников событий существенно отличался от восприятия забастовок периода военного коммунизма. Последние воспринимались как совершенно новые и не свойственные новой власти явления, так как Октябрь 1917 г. стал тем водоразделом, который отсек все социальные процессы, происходившие до него. С появлением же частного сектора время в сознании партийных и профсоюзных деятелей как бы вернулось вспять. В официальной лексике снова появились слова «эксплуататоры», «эксплуатируемые», «классовая борьба», а забастовки стали сравнивать с формами дореволюционной борьбы рабочих за свои права13. При этом тот факт, что большинство трудовых конфликтов происходило в государственном секторе, замалчивался. Для работ современников, главным образом, профработников, занимавшихся на практике вопросами труда, характерно преуменьшение накала и масштаба социальных конфликтов в первой половине 1920-х гг. Так, П.Н.Авдеев утверждал, что они «возникали исключительно как местные, в связи с волокитой и неисполнением условий закона и договоров госорганами в данном предприятии или учреждении»14. Такой же подход был характерен и для советской историографии последующих десятилетий. Более активно, насколько позволяла ис-точниковая база, освещение рабочего протеста в первые годы существования советского государства велось за границей15.

Введение

Важную роль в активизации исследовательского интереса к российской рабочей истории в целом и рабочего движения первого послереволюционного десятилетия, в частности, сыграло издание фундаментальных публикаций документов, раскрывающих в новом свете положение рабочего класса в советской России. Первым был издан сборник «Трудовые конфликты в советской России 1918-1929 гг.», подготовленный в ныне забытом жанре обзоров источников16. В нем приводится информация об имеющихся источниках изучения этой проблемы в архивных фондах и в периодической печати тех лет, в том числе, и в эмигрантских изданиях. Политическая сторона рабочего протеста освещена в сборнике документов «Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Октябрь 1917— 1929. Экономические конфликты и политический протест» (СПб, 2000). В нем впервые опубликованы документы о политических выступлениях рабочих в рамках движения уполномоченных. В связи с выходом этих изданий в редакции журнала «Отечественная история» был проведен круглый стол, участники которого высоко оценили научное значение сборников17.

В 1990-е гг. началась активная разработка истории карательных органов в центре и на местах, их роли в развертывании хозяйственной деятельности18. Впервые началась научная публикация значительных комплексов архивных документов ВЧК/ОГПУ и его местных органов, в которых показано отношение различных слоев крестьянства к большевистской политике, формы сопротивления крестьянства. Опубликованы большие комплексы архивных документов по истории крупнейших вооруженных выступлений против режима: «Антоновщине» и восстанию в Кронштадте, вынудившие власть отказаться от политики военного коммунизма19. В результате проделанной работы были обнародованы огромные массивы неизвестных, до недавнего времени находившихся на секретном хранении, документов. По объективным причинам содержащаяся в них информация носит, как правило, негативный характер. Именно поэтому она так тщательно скрывалась на протяжении всего советского периода. Да и из находившихся на открытом хранении документов позволялось обнародовать преимущественно те факты, которые свидетельствовали об успехах и достижениях советского общества, двигавшегося «от победы к победе». Естественно, что возникающая новая историческая картина вызывает психологический дискомфорт среди ряда ученых. Однако, это та объективная реальность, которая не зависит от того, удобна она или нет20. В тоже время необходима серьезная методологическая и методическая разработка новых комплексов исторических документов, пока еще не введенных в научный оборот21.

Введение

В последние годы все большее внимание историков привлекают трудовые отношения при социализме и фигура рабочего как основного действующего лица в них22. Началось также изучение особенностей рабочего движения в постреволюционные годы21'. Появились первые работы, в которых исследуется мотивация социального поведения рабочих России. В рамках этого направления обращают на себя внимание работы историка из Санкт-Петербурга С.В.Ярова2^. В центре его исследований — социальная психология рабочих в период военного коммунизма и нэпа, роль эгалитаристских элементов в рабочей психологии, аполитичность и конформизм как главные элементы постреволюционного сознания. Интерес представляет и оценка автором массового участия рабочих в политических кампаниях периода нэпа не с точки зрения поддержки власти, а как специфический эмоциональный момент.

Однако, не смотря на прогресс в изучении протестного движения, многие его аспекты остаются еще вне поля зрения исследователей. В предлагаемой монографии ставятся следующие задачи: рассмотреть формы, методы и особенности протестного движения рабочих в 1918-1924 гг.; исследовать доктринальные предпосылки и практику использования различных форм труда; особенности мотивации труда в период военного коммунизма и в годы нэпа. При этом недовольства рабочих рассматриваются в контексте политических, идеологических и экономических проблем, возникавших в 1918-1924 гг., анализируется роль профсоюзов в проведении большевистской политики в трудовой сфере и забастовочном движении, позиции оппозиционных партий. Среди важнейших вопросов, затрагиваемых в исследовании, большое значение имеет вопрос, оказывало ли протестное движение влияние на действия власти?

Спецификой трудовых отношений в советской России являлась та роль, которую играла политическая составляющая — заводские собрания, митинги, демонстрации. Они были главным инструментом политизации сознания рабочих, разжигания классовой ненависти и целенаправленного формирования негативного отношения к политическим оппонентам власти. В монографии впервые показан механизм формирования властью заданного отношения рабочих к массовым политическим кампаниям периода нэпа, таким как изъятие церковных ценностей и процесс правых эсеров. В связи с этим исследуется и другой важный вопрос взаимодействия власти и общества, о каналах поступления информации руководству страны.

В основе исследования лежит фундаментальный метод исторической науки — метод историзма, а также системный подход к рассматриваемым событиям. Кроме того, тематика монографии позволяет

Введение

применять методы социальной истории, социальной психологии и конфликтологии.

Монография основана на архивных источниках, впервые вводимых в научный оборот. Использованы документы, выявленные в фондах федеральных архивов (РГАСПИ, ГАРФ, РГАЭ, РГВА): документы различных подразделений ЦК РКП(б), комфракций ВЦИК, ВЦСПС, отраслевых профсоюзов и политорганов на транспорте, ряда экономических ведомств. Основную часть источников, впервые вводимых в научный оборот, составляют документы Центрального архива ФСБ РФ. В монографии также использована советская и эмигрантская периодическая печать, а также имеющиеся на сегодняшний день публикации источников.

Автор выражает глубокую признательность директору Института российской истории РАН члену-корреспонденту РАН А.Н.Сахарову за содействие в публикации этой книги. Особую благодарность автор выражает д.и.н. А.К.Соколову и д.и.н. В.П.Булдакову за ценные советы и замечания, высказанные в процессе работы над книгой. Самые искренние слова признательности адресую также своим коллегам-сотрудникам Центра изучения новейшей истории России и политологии за помощь и поддержку.

Примечания

10 советской историографии истории рабочего класса см.: Соколов А.К. Драма советского рабочего класса и перспективы рабочей истории в современной России // Социальная история. Ежегодник. 2004. М., 2004.

2См.: Социальная история. Ежегодник. 2000. М., 2000. С. 212-213.

3См.: Ван дерЛинденМ. Мотивация труда в российской промышленности: некоторые предварительные суждения // Там же. Работы российских участников проекта публиковались в ежегодниках «Социальная история», а также см.: Рабочий класс в процессах модернизации России: исторический опыт / Под ред. Бузгалина А.В. и др. М., 2001. Рабочий класс и рабочее движение в России: история и современность / Под ред. Бузгалина А.В. и др. М., 2002.

4 Практическое применение разработанных положений о мотивации труда на протяжении более 100 лет см.: Маркевич А., Соколов А. «Магнитка близ Садового кольца»: Стимулы к работе на Московском заводе «Серп и молот», 1883-2001 гг. М., 2005.

5Киселев А.Ф. Указ. соч. М., 1991.

Введение

"May В.А. Указ. соч. М., 1993.

7 Гимпелъсон Е.Г. Формирование советской политической системы. 1917-1923 гг. М., 1993.

* Шишкин В.А. Указ. соч. СПб, 1997.

'?' Павлюченков С.А. Крестьянский Брест. М., 1996; Его же. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997.

1(1 Краус Т. Советский термидор. Духовные предпосылки сталинского переворота. 1917-1928. Будапешт, 1997; Ненароков А.П. Отступление или капитуляция: меньшевики в рамках официальной легальности, январь-июнь 1918 г. В кн.: Проблемы политической и экономической России. Сб. ст. М., 1998; Павлов Д.Б. Лидеры РСДРП о характере большевистской власти // Там же; Меньшевики и меньшевизм. Сб. ст. М., 1998.

11 Ильюхов А.А. Политика Советской власти в сфере труда (1917-1922 гг.). Смоленск, 1998.

12 См. напр.: Панкратова A.M. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. Л., 1927. Гриневич В. Профсоюзное движение в России М., 1923. Алуф Ф. Большевизм и меньшевизм в профсоюзном движении. Л., 1926. КозелевБ. Как большевики боролись за руководство профсоюзами. М., 1928 и др.

13 См.: Стопани А. Промышленные конфликты на местах // Вопросы труда. 1923. № 1. Его же. Еще об особенностях наших забастовок // Там же. № 2. Фин Я. Опыт стачки в советской России. М., 1924. Белкин Г. Рабочий вопрос в частной промышленности. М., 1926. Авдеев П.Н. Трудовые конфликты в СССР. М., 1928 и др.

14 Авдеев П.Н. Трудовые конфликты в СССР. М., 1928. С. 10.

15 Здесь следует, прежде всего, назвать сборники документов, выходившие под общей редакцией А.И.Солженицыны в серии «ИНРИ»: Независимое рабочее движение в 1918 г. Док. и мат. Париж, 1981. Урал и Прикамье (Ноябрь 1917-январь 1919). Док. и мат. Париж, 1982.

16 Трудовые конфликты в советской России 1918-1929 / Отв. ред. Кирьянов Ю.И., Розенберг В., Сахаров А.Н. М., 1998.

"См.: Отечественная история. 2002. № 2.

18 Рассказов Л.П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно-командной системы в Советском государстве (1917-1941 гг.). Уфа, 1994; Измозик B.C. Глаза и уши режима. Государственный контроль за населением советской России в 1918-1928 гг. СПб, 1995; Литвин А.Л. Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. Казань, 1995. Алексеева Г.М. Гулаг в системе тоталитарного государства. М.,

1997. ГУЛАГ: экономика принудительного труда. М., 2005 и др.

13 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Т. 1. 1918-1922. М.,

1998. Трагедия советской деревни. Т. 1. М., 1996. Крестьянское восстание в Тамбовской губ. в 1919-1921 гг. «Антоновщина». Тамбов, 1994; Кронштадт. 1921 год. М., 1997.

20 См.: обсуждение доклада А.Н.Яковлева «Новейшая история России XX века в документах: опыт историографического исследования» // Известия РАН. 2000. № 6.

Введение

21 Например, ведутся споры о достоверности следственных дел как исторического источника. В связи с этим существуют две точки зрения на возможность их публикации. Первая: это сфабрикованные документы и публиковать их нельзя. Вторая: документы следственных дел можно публиковать только в комплексе с реабилитационными материалами для проведения сравнительного анализа. Другой вариант обоснования утвердительного ответа: публиковать как важный элемент эпохи вместе с обстоятельным комментарием, раскрывающим истинное положение вещей. См.: Отечественные архивы. 1995. № 2. С. 117; 1997. № 5. С. 111; Проблемы публикации документов по истории России XX века. М., 2001. С. 336.

22 Рабочий класс в процессах модернизации России. М., 2001. Соколов А.К. Советская политика в области мотивации и стимулирования труда (1917 — сер. 1930-х годов) // Экон. история. Обозрение. 2000. № 4. ФедулинА.А. Становление и развитие системы социального партнерства в СССР. М., 1999 и др.

23 Александрова Е.В. Социально-трудовые конфликты: пути разрешения. М., 1993. Борисова Л.В. Военный коммунизм: насилие как элемент хозяйственного механизма. М., 2000. Ее же. «Причины волнения однородны...» // Ежегодник историко-антропологических исследований 2003. М., 2003. Чураков Д.О. Революция, государство, рабочий протест: Формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в советской России. 1917-1918 годы. М., 2004 и др.

24 Яров СВ. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих. СПб, 1998. Он же. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и нэп глазами петроградцев. СПб, 1999.

Глава 1.

ОТ «ОСВОБОЖДЕННОГО ТРУДА» — К ПРИНУДИТЕЛЬНОМУ

В советской историографии тема труда при социализме всегда занимала почетное место. Написано огромное количество книг и статей о формировании новой трудовой дисциплины, о коммунистическом отношении к труду и его различных проявлениях: трудовых починах, ударничестве, социалистическом соревновании. При этом рабочий класс рассматривался как опора и носитель большевистской идеологии. Особенностью этих работ являлась героизация событий, сосредоточение внимания исключительно на позитивных моментах, упрощенный подход к оценке сложных, многомерных проблем. В силу политических и идеологических условий «темная сторона Луны», на которой находились различные формы внеэкономического принуждения разных слоев населения и их действительная мотивация, не исследовалась. Проблема принудительного труда трактовалась исключительно как мера, продиктованная военными условиями.

Отбросив идеологические догмы и сложившиеся мифы, опираясь на рассекреченные архивные документы и современные исследования, попытаемся ответить на следующие важные вопросы: как соотносились теоретические представления о труде при социализме и их реализация большевиками на практике? Как использовался большевиками опыт преодоления кризисных ситуаций в экономике, накопленный воюющими странами? Были ли пересмотрены принципы организации труда после окончания Гражданской войны?

Выработка экономического курса

Как известно, краеугольным камнем марксизма в сфере труда являлось положение о свободном творческом труде на благо общества. Декларировалась также одинаковая обязательность труда для всех членов общества, образование промышленных армий, в особенности для сельского хозяйства. Труд человека провозглашался мери-

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

лом его потребностей. Независимо от вида труда предполагалось предоставить равные условия «в смысле владения и потребления». Все эти меры, по замыслу основоположников марксизма, были характерны для первой стадии коммунистического общества.

«Овладев всеми средствами производства в целях их общественно-планомерного применения, общество уничтожит ныне существующее порабощение людей их собственными средствами производства, ...производительный труд из тяжкого бремени превратится в наслаждение»1, — так представлялся характер труда уже в коммунистическом обществе. Наемный труд как преходящая и низшая форма должен был при коммунизме уступить место ассоциированному труду, выполняемому добровольно, с готовностью и воодушевлением2. Таким образом, теоретические представления марксизма в области организации труда, носили очень общий характер. К тому же считалось, что социалистическая революция должна произойти одновременно во всех странах с высокоразвитой экономикой, т.е. исходный уровень для претворения социалистических задач предполагался совершенно иной, чем в России.

Придя к власти, большевики сразу приняли декреты, которыми устанавливались наиболее значимые завоевания рабочего класса на Западе. Россия была провозглашена республикой труда. Лозунг освобожденного труда стал активно внедряться в сознание масс, в том числе и с помощью нового агитационно-массового искусства через оформление многочисленных демонстраций и митингов3. Появились фабрики, сельхозартели и коммуны с названием «освобожденный труд».

Поначалу главная ставка в организации трудового процесса делалась на сознание трудящихся, на «творческую инициативу масс» и регулирование трудовых отношений «снизу». Большевики считали, что массы с помощью практического опыта сами придут к убеждению, что их благосостояние целиком зависит от дисциплинированности их собственного труда. Говорилось также об учете и контроле, пропаганде трудовых достижений4. Вместе с тем большевистское руководство не имело четких представлений о том, как в условиях экономической разрухи формировать более высокую производительность труда. Большое влияние на становление системы трудовых отношений оказали также еще целый ряд важных обстоятельств. Они были связаны с острой направленностью революции против «буржуев», якобы враждебных пролетариату; двойственным представлением о труде при коммунизме, своеобразным преломлением дореволюционных традиций в трудовых отношениях. С одной стороны, шло возвеличивание труда, а с другой, его воспринимали как

Выработка экономического курса

тяжкую долю. Одновременно получило распространение и такое представление о труде, что при коммунизме вообще не надо будет работать5.

В итоге провозглашенный свободный труд трансформировался в палочную дисциплину. Право на труд было заменено принципом обязательности труда, сформулированным в знаменитом лозунге «кто не работает, тот не ест». А введение трудовой повинности установило принцип принуждения в качестве главного, а, по сути, и единственного для трудовых отношений до начала 1920-х годов. О предпочтении большевиками именно этого принципа в построении трудовых отношений свидетельствовало также обсуждение экономических вопросов еще накануне Октябрьской революции. Так, выступая на VI съезде партии, В.П.Милютин заявил, что принудительный труд является основой социализма6.

Еще одним отличием от классического марксизма являлось то, что принуждение рассматривалось в тесной связи с революционным насилием. Наиболее четко этот подход был сформулирован в середине 1920 г. Н.И.Бухариным в книге «Экономика переходного периода». Специальная глава книги была посвящена роли революционного насилия в переходную эпоху. В ней говорилось, что, разрушив оковы старого общества, революционное насилие создало новую форму — концентрированное насилие, воплощенное в государстве диктатуры пролетариата. В этом, по мнению Бухарина, проявлялась созидательная роль насилия. Чем больше эта сила, тем короче переходный период. «С другой стороны, это же «концентрированное насилие» отчасти обращается и вовнутрь, являясь фактором самоорганизации и принудительной самодисциплины трудящихся»7, — утверждал Бухарин. В отличие от марксистской теории Бухарин и, судя по одобрительным заметкам на полях книги, Ленин считали возможным применение насилия не только по отношению к эксплуататорским классам, но и к полупролетарским слоям и к пролетариату. Причем, этот тезис, как будет показано ниже, активно воплощался на практике.

Экономическая политика большевиков рассматриваемого периода формировалась не только на основе доктринальных установок, но и была связана с российскими государственными традициями и деятельностью предшественников, царского и Временного правительств. К тому же, экономический кризис, развивавшийся в странах-участницах I мировой войны, не только имел общую природу и картину проявления, но и объективно требовал примерно одинаковой схемы действий. Прежде всего, максимального усиления роли государства в производстве, в снабженческо-распределительной

2 — 3736

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

сфере, в мобилизации трудовых ресурсов. В рамках этой программы пыталось действовать и правительство царской России. Главными инструментами регулирования были выбраны государственные заказы, фиксированные цены, ограничение свободы торговли, введение хлебной разверстки для военных закупок.

Временное правительство также было вынуждено начать свою деятельность с продовольственного вопроса. Законом от 25 марта 1917 г. «О передаче хлеба в распоряжение государства» вводилась монополия на хлеб8. Однако, непоследовательность и нерешительность в проведении всех этих мер привели к тому, что продовольственный кризис принимал все большие размеры, становясь важным политическим фактором в борьбе большевиков за власть. Как до Февральской революции, так и позже при отказе крестьян сдать хлеб применялись меры принуждения, вплоть до вооруженной силы. Временным правительством была также введена трудовая повинность для лесозаготовок. Прекращение заготовок, вывоза и сплава дров рассматривалось как уголовное деяние, и виновные предавались суду9.

Каким виделся путь выхода из экономического кризиса оппозиции, партии большевиков? Еще находясь в эмиграции, в марте 1917 г. Ленин предлагал «...осуществлять правильно и быстро разверстку хлеба и др. припасов, проводить в жизнь "всеобщую трудовую повинность", которую французы называют теперь "гражданской мобилизацией", а немцы "обязанностью гражданской службы"...»10. Осуществление этих мер предлагалось возложить на народную милицию, руководящая роль в которой, по мнению Ленина, обязательно будет принадлежать пролетариату. На Апрельской партийной конференции в качестве практически назревших шагов к социализму были названы национализация земли, установление государственного контроля над банками, объединив их в единый центральный банк, а также над страховыми учреждениями и крупнейшими синдикатами (Продуголь, Продамет и т.п.), проведение всеобщей трудовой повинности. По мнению Ленина, все эти меры технически можно было осуществить немедленно, не дожидаясь перехода всей власти к пролетариям и полупролетариям. Правда, возлагая их практическое проведение на советы депутатов, Ленин уже говорил о необходимости сознательного усвоения подавляющим большинством народа необходимости этих перемен, так что в итоге этот процесс никак не мог быть немедленным. Обращает на себя внимание и указание на то, что в регулировании своего собственного хозяйства через советы будут участвовать вооруженные массы рабочих и крестьян11.

Выработка экономического курса

Как видно из этой программы, предложения большевиков, с одной стороны, не выходили за рамки госкапитализма (за исключением требования о национализации земли) и, с другой, совпадали с теми мерами, которые выдвигались логикой экономического развития. Эти же меры назывались и Временным правительством, и партиями народников и меньшевиков. Отвечая на риторический вопрос, в чем же различие между большевизмом и капиталистами вместе с их политическими сторонниками, Ленин писал в мае 1917 г.: «...программу "ужасного" большевизма приходится признать, ибо иной программы выхода из действительно грозящего, действительно ужасного краха быть не может, но... но капиталисты "признают" эту программу (см. знаменитый § 3 декларации "нового" Временного правительства) для того, чтобы не исполнять ее. А народники и меньшевики "доверяют" капиталистам и учат народ этому губительному доверию»12.

Наиболее подробно ситуация экономического кризиса обсуждалась на VI съезде РСДРП(б), в августе 1917 г. В докладе В.П.Милютина об экономическом положении было констатировано, что катастрофа, о которой еще совсем недавно говорили как об угрозе, стала реальностью: финансовый крах с перспективой отказа от платежей по займам, сокращение производства, расстройство железных дорог. Запас хлеба в Петрограде на 10 дней, в других городах — не более чем на 20 дней. Положение с продовольствием было таково, что не исключалась перспектива голодных бунтов. Ответственность за сложившееся положение была возложена на Временное правительство, которое не приняло действенных мер в борьбе с хозяйственным развалом и потворствовало интересам предпринимателей. В финансовой области Временное правительство пошло только на увеличение поимущественного налога, не проводился контроль за производством, в области рабочего законодательства был разработан ряд законопроектов (биржи труда на паритетных началах, создание примирительных камер), но они не вносили ничего принципиально нового по сравнению с дореволюционным законодательством.

Исходя из того, что в ближайшее время у большевиков нет возможности получить государственную власть и проводить экономическую политику в интересах народных масс, Милютин делает вывод, что кто бы другой не осуществлял антикризисную политику будут неизбежны столкновения рабочих с властью. А задача большевиков превратить эти стихийные выступления в сознательное политическое движение против власти13.

Доклад Милютина и предложенный по нему проект резолюции вызвали оживленное обсуждение. Дважды председатель ставил на

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

голосование вопрос о закрытии прений и дважды он отклонялся большинством голосов. Прежде всего, выступавшие говорили об изменении обстановки по сравнению с апрелем 1917 г., когда партией были выдвинуты лозунги рабочего контроля и всеобщей трудовой повинности. По их мнению, в ситуации, когда побеждает контрреволюция, эти меры могут проводиться только при условии завоевания власти большевистской партией.

Полемизируя с Милютиным, Н.Осинский (будущий левый коммунист и первый председатель Президиума ВСНХ) высказал мнение, что «к моменту торжества контрреволюции у буржуазии будут меры для борьбы с разрухой». В отличие от Западной Европы, где с самого начала войны было гражданское перемирие, отечественная буржуазия не осмеливалась в обстановке классовой борьбы проводить непопулярные меры. Теперь же, получив власть, она «проведет всеобщую трудовую повинность в форме германской каторжной повинности. Поэтому сейчас нам даже опасно говорить об этом лозунге», — заявил Осинский14. Против введения трудовой повинности до установления диктатуры пролетариата выступили многие делегаты. В ряде выступлений прозвучала мысль, что к трудовой повинности надо подходить с точки зрения, каким классом она вводится. Если буржуазией — это каторга для рабочих, если пролетариатом — это мера социалистическая. «Но, с другой стороны, не нужно закрывать глаза на то, что после революции замечается значительное понижение производительности труда... Нам придется усердно пропагандировать идею повышения производительности труда, если его плодами пользуется сам народ», — говорилось в выступлении С.М.Закса15. Вот так упрощенно, двумя красками рисовалась картина вроде бы еще не близкого будущего. Но это было последнее столь широкое обсуждение экономической ситуации. И положения, зафиксированные в резолюции съезда, стали по существу первой экономической программой после победы в октябре 1917 г.

Реалии уже первых месяцев после прихода большевиков к власти потребовали срочного упорядочения анархической стихии, определения практических подходов к тем программным декларациям, которые провозглашались накануне. Такой план действий «по налаживанию правильной хозяйственной жизни страны» был обнародован В.И.Лениным в декабре 1917 г. на заседании Бюро ВСНХ. Участник этого заседания Н.Осинский назвал его «проектом всеобщей национализации производства». Ленин предлагал объявить собственностью государства все акционерные предприятия, оставив управление ими в руках бывших собственников, при этом, обязав их выполнять закон о рабочем контроле и еженедельно отчитываться перед местными

Выработка экономического курса

советами. Устанавливался жесткий контроль над деньгами богатых. Лица богатых классов обязывались содержать все деньги в банках, получая наличные нужды 100-125 руб. в неделю, для производственных нужд — по удостоверениям органов рабочего контроля.

В проекте был определен «денежный эквивалент» тех, кого следовало относить к богатым классам: собственность на сумму свыше 5 тыс. руб. или доход свыше 500 руб. в месяц. (В сохранившемся черновом наброске указывалась более высокая сумма стоимости недвижимости — свыше 25 тыс. руб.)16. Надо заметить, что указанный Лениным ежемесячный доход, пользуясь современной терминологией, скорее был характерен для среднего класса. Например, заработок знаменитого актера В.И.Качалова доходил до 1 тыс. в месяц.

Проектом предусматривалось также аннулирование внешних и внутренних займов, прикрепление всех граждан к потребительским обществам, осуществление чрезвычайных мер для подвоза продовольствия и топлива. На железнодорожные союзы и местные советы возлагалась борьба с мешочничеством. В сфере организации труда предлагалось ввести всеобщую трудовую повинность для граждан с 16 до 55 лет. В качестве первого шага по реализации трудовой повинности предлагалось ввести потребительско-рабочие или бюджетно-рабочие книжки, в которых еженедельно должны быть отметки о выполнении работ. «Иначе — "враги народа", — добавлено в черновых набросках Ленина, а в качестве наказания — "отправка на фронт, принудительные работы"«17. (Как будто трудовая повинность — уже не принуждение). Перед рабочими и служащим национализированных предприятий ставилась задача укрепления дисциплины и повышения производительности труда под угрозой революционного суда. Таким образом, одним декретом предусматривались решительные действия почти во всех хозяйственных сферах.

После состоявшегося обсуждения Бюро ВСНХ отклонило этот проект. Конкретные доводы, высказанные на заседании, остались неизвестны (его протокол не сохранился), но, очевидно, что даже левые коммунисты во главе с Н.Осинским, составлявшие большинство в руководстве ВСНХ, не поддержали предложенных стремительных темпов строительства социализма. Вполне возможно, что, направляя свой проект в ВСНХ, Ленин предполагал произвести разведку боем, рассчитывая в зависимости от реакции определиться со сроками проведения включенных в него мер. Во всяком случае, все эти меры по отдельности были воплощены на практике в течение 1918 г.

Весной 1918 г. Ленин вновь возвратился к вопросам организации труда. 27 марта и 1 апреля он участвовал в заседаниях Президиума

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

ВСНХ, на которых обсуждался вопрос о трудовой повинности и трудовой дисциплине. В ходе обсуждения проекта Совета профсоюзов о трудовой дисциплине глава большевистского государства предложил ряд конкретных мер. Он считал необходимым установить сдельную оплату труда, по возможности, для всех производств, использовать систему Тейлора для поднятия производительности труда, публиковать отчеты о производительности труда на предприятиях, устроить группы контролеров из представителей различных профессий с привлечением инженеров, бухгалтеров, крестьян. По мнению Ленина, карательные меры за несоблюдение трудовой дисциплины должны были быть строже, чем при капитализме, вплоть до тюремного заключения18.

Законодательное закрепление положения о всеобщей трудовой повинности получило в Кодексе законов о труде 1918 г. Трудовой повинности подлежали все граждане в возрасте от 16 до 50 лет (а не 55-ти, как в проекте декрета, обсуждавшемся в ВСНХ), за исключением потерявших трудоспособность вследствие несчастного случая или болезни. В целом законодательство в области трудовых отношений отражало главную тенденцию большевистской политики — огосударствление всех функций по регулированию условий применения труда.

Труд в обмен на продовольствие

Государство стремилось взять под контроль и подчинить себе сложившийся рынок труда, устанавливая жесткие правила для обеих сторон: рабочей силы и работодателя. С начала 1918 г. во всех городах с населением не менее 20 тыс. человек были организованы биржи труда. В управлении биржами сначала принимали участие и предприниматели, но затем их вытеснили. Биржи собирали информацию о вакансиях, в обязательном порядке предоставляемую предприятиями, и регистрировали всех безработных. Причем, зарегистрированные посылались на предприятия в порядке очереди, без права предприятий самостоятельно брать на работу кого-либо.

Ситуация с рабочей силой довольно быстро менялась. В первой половине 1918 г. из-за массовой демобилизации, закрытия многих фабрик и заводов, перехода части из них на выпуск мирной продукции предложение значительно превышало спрос. Кроме того, на территории России находились иностранные рабочие азиатского происхождения: китайцы, корейцы, персы. Их труд как наиболее дешевый традиционно использовался в дореволюционное время. По сведениям отдела желтого труда, существовавшего в Наркомтруде,

Труд в обмен на продовольствие

весной 1918 г. их насчитывалось около 10 тысяч. К различным работам были привлечены и около 4 тыс. военнопленных19. По данным 72 бирж труда с января по апрель по всем группам производства было зарегистрировано 342448 безработных и 109582 вакансий, на работу было послано 85782 человека. Таким образом, на каждые 100 безработных приходилось 32 места20.

Только на Петроградской бирже на 28 марта 1918 г. числилось 27396 безработных (по утверждению Петроградского Совета профсоюзов, это была лишь треть от действительного количества): в январе — 13298, в феврале — 8787 человек. При этом спрос на рабочую силу в феврале составлял 2840 человек, в марте — 3387. Биржа труда выдавала также разрешения на выезд. Всего было выдано 34979 билетов, из них 16978 для членов семей безработных. Наибольшее число выехало в Архангельскую (1702 чел.), Новгородскую (2840) и Псковскую губернии (около 8 тыс.)21.

По решению II съезда комиссаров труда, состоявшегося в мае 1918 г., функция перераспределения рабочей силы была возложена на организованный отделом рынка труда подотдел обмена излишками и распределения рабочей силы. Это был центральный орган, направлявший заявки в свои районные пункты. Так, с начала сентября по конец декабря 1918 г. в подотдел обмена поступило требований на 16714 рабочих, в том числе требование на 1750 человек для уральских заводов. Его выполнение было поручено Московскому райотделу обмена, который отправил за три недели 456 человек. В связи с военными событиями оставшаяся часть задания не была выполнена. Для Ижевских и Боткинских заводов, направивших требование на 5 тыс. рабочих, 11 отделами других районов было уже собрано нужное количество рабочих, но по той же причине отправка была приостановлена22. Часть требований не удовлетворялась из-за отсутствия средств передвижения и продуктов.

Сложившаяся система распределительных органов получила юридическое оформление в Положении об органах учета и распределения рабочей силы от 3 мая 1919 г. и к середине 1919 г. их насчитывалось свыше 30023.

Безработица была не только объективным следствием разрушительных воздействий на экономику войны и революции, но и была связана с некомпетентностью, непродуманностью решений новой власти. Так, Д.Б.Рязанов считал, что безработица в Петрограде была отчасти вызвана паникой и бегством властей. Еще до образования Центроколлегии по эвакуации и разгрузке Петрограда (председатель А.Г.Шляпников) часть заводов уже была разрушена. Главное артиллерийское управление в целях "обезвреживания" промышлен

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

ности приказало вывозить станки по частям. В случае невозможности вывоза было распоряжение, ломать и подкладывать под них фугасы.

Во второй половине 1918 г. из-за ухода рабочих в деревню и последствий военных действий в некоторых отраслях промышленности (деревообрабатывающей, строительной, транспортной, горнодобывающей) стал ощущаться недостаток рабочих рук. Так, в Арзамасском уезде Нижегородской губернии для работ в уезде не смогли найти 150 плотников и 200 мостовщиков. Тогда как до революции этот уезд являлся крупным центром отхожих промыслов строительных рабочих. Известно, что в 1914 г. около 12 тыс. его жителей ходили на заработки до Иркутска и дальше24.

Начиная с 1919 г. все больше нарастает потребность предприятий в рабочей силе. По данным отделов учета и распределения рабочей силы на 100 безработных приходилось мест: в январе — 92,1; в феврале — 102,7; в марте — 101,8; в апреле — 126,2; в мае — 101,8; в июне — 116,1; в июле — 150,8; в августе — 107,025. По данным за 1920 г. на 100 безработных приходилось уже 167,8 мест. Провинциальные фабрики и заводы, как правило, вообще не работали в период сель-хозработ из-за ухода рабочих в деревню.

«Служащие берут отпуска и во время отпусков отправляются в деревню в качестве поденных рабочих, где работают у крестьян на полях и ежедневно зарабатывают больше, чем получают жалованья за месяц, получают за свою работу плату мукой и прочими продуктами», — сообщалось в информационной сводке Пензенской губчека26.

В связи с массовым бегством рабочих и служащих в деревню Исполком Петроградского совета рассматривал весной 1919 г. возможность прикрепления рабочих и служащих к их месту работы. В июле этого же года Совнарком обсудил проект практической регистрации поступления и увольнения советских служащих, представленный П.И.Поповым.

«Мне смешно, когда говорят о буржуазном саботаже, когда на испуганного буржуа указывают как на саботажника. Мы имеем саботаж национальный, народный, пролетарский»27, — так оценивал ситуацию в производстве сторонник научной организации труда А.К.Гастев. Повсеместно упала производительность труда. Прогулы достигали до 50% рабочего времени, широко распространились хищения. «Для части рабочих кражи тканей — промысел и средство к существованию», — сообщалось, например, Смоленской губчека об итогах обысков на Ярцевской ткацкой фабрике. При выносе с фабрики было задержано 5 пудов краденой пряжи и 150 аршин суровых тканей. Еще около 300 аршин тканей и 10 пудов пряжи нашли

Труд в обмен на продовольствие

под станками в цехах28. По подсчетам С.Г.Струмилина, реальный заработок рабочего в течение трех лет — с 1919 по 1921 г. держался на уровне 30% довоенного29. Лишь пополнение его таким нелегальным способом позволяло как-то сводить концы с концами.

В 1917-19 гг. по всей цензовой промышленности валовая продукция на одного рабочего в год уменьшилась в два раза, а в машиностроительной и металлообрабатывающей промышленности — в 4,5 раза. Главной причиной лавинообразности этих процессов являлось резкое падение уровня жизни рабочих, вплоть до настоящего голода. Если в 1914 г. стоимость обычного для Петроградского чернорабочего набора продовольствия составляла 26,1 коп., в 1916 г. — 41 коп., в 1917 г. — 85,8 коп., то в 1918 г. с учетом покупки большей части продуктов на вольном рынке в среднем получались затраты в 20,5 руб. При этом средняя заработная плата в день росла следующим образом: в 1914 г. — 1 руб. 7 коп., в 1915 г. — 1 руб. 38 коп., в 1916 г. - 2 руб. 94 коп.; в 1917 г. - 5 руб. 33 коп., в 1918 г. - 11 руб. 20 коп. В Москве дневная заработная плата увеличилась с мая 1916 г. по январь 1918 г. с 2 руб. 75 коп. до 9 руб. А цены к апрелю 1918 г. выросли на 898%30. Таким образом, заработная плата не обеспечивала питание даже самого работающего, не говоря о членах его семьи и других нуждах. Аналогичная ситуация была характерна и для других городов.

Отмечая значительное ухудшение материального положения рабочих к середине 1918 г., нарком труда В.П.Ногин подчеркивал: «...Надо совершенно определенно и ясно сказать, что это ухудшение произошло за последнее время, т.е. тогда, когда политическая власть была в руках рабочих»31. По его мнению, для того, чтобы обеспечить прожиточный минимум рабочим, и тем самым повысить производительность труда, нужно было перейти от денежной оплаты труда к оплате продуктами.

Основной формой натурализации заработной платы являлась выдача продуктов по карточкам. Карточная система распределения продуктов не была «изобретением» большевиков. Она ведет свое начало с августа 1916 г., когда в Москве начали распределять сахар по карточкам. Выдача по карточной системе главного продукта питания, — хлеба, имевшего большое политическое значение, началась лишь с момента Февральской революции, с 1 марта 1917 г. По мере нарастания продовольственного кризиса по карточкам стали распределяться все новые и новые продукты. Размер продовольственного пайка, выдававшегося по карточкам в августе 1917 г., по сравнению с послеоктябрьской действительностью, кажется сказкой: 1,5 ф. хлеба в день; 2,5 ф. сахара, 0,5 ф. крупы, 1,5 ф. жиров, 2 ф. мяса и

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

т.д. в месяц32. В такой ситуации на VI съезде РКП(б), проходившем в это время, говорилось о надвигающейся голодной революции. Для сравнения приведем нормы «усиленного забронированного пайка», на который с декабря 1919 г. были переведены рабочие группы оборонных заводов (всего 661 тыс. рабочих). Паек делился на три категории, в зависимости от продолжительности рабочего дня: 12 часов, 11 и 10 часов. По первой категории предусматривалась выдача 1,5 ф. хлеба и 60 золотников овощей ежедневно, по третьей — 1 ф. хлеба и 48 золотников овощей33. На практике эти нормы в большинстве случаев не выполнялись. Положение даже этой части рабочих, снабжавшихся в первую очередь, дошло до такой черты бедствия, что в конце 1920 г. было признано необходимым, организовать срочно во всероссийском масштабе ряд недель помощи «бойцам передовых позиций хозяйственного фронта»: донецким шахтерам, рабочим соляных копей, нефтяных промыслов и других ударных производств. Причем, в помощь рабочим поступали и отчисления красноармейцев, делившихся своими пайками.

«Ассортимент» продуктов и их количество сильно различались в пайках рабочих разных производств и регионов и зависел, в первую очередь, от положения с продовольствием. Так, весной 1919 г. в распоряжении Наркомпрода вместо необходимых 32 млн пудов хлеба имелось всего лишь 12-13 млн. С мест в ВЧК поступали тревожные сообщения, начинавшиеся такими словами: «продовольственный вопрос обостряется», «настроение населения тревожное на почве голода», «продовольственное положение критическое». Приводились и конкретные данные. Например, в секретный отдел ВЧК поступила информация, что во Владимирской губ. из 65 тыс. населения Вязниковского уезда 45 тыс. «не имеют никаких хлебных продуктов», а в Гороховецком уезде из 110 тыс. жителей голодало 90 тыс. Сообщения о голоде среди населения и происходящих на этой почве волнениях и восстаниях поступали из многих регионов страны34. В свою очередь, в Москве и Петрограде на первых страницах газет, как сводки с фронта военных действий, ежедневно публиковались сообщения о продвижении маршрутных поездов с хлебом и о наличии его у продорганов. В этих условиях, чтобы как-то дотянуть до нового урожая, ЦК РКП(б) в апреле 1919 г. принял решение о введении единого трудового классового пайка35. Он должен был уравнять распределение продуктов между рабочими и служащими. В целях экономии предполагалось также снизить снабжение железнодорожников, доведя его до уровня других рабочих. Однако скудные продовольственные ресурсы, предназначавшиеся, в первую очередь, для военных нужд, не обеспечивали даже минимальных

Труд в обмен на продовольствие

потребностей населения38. Поэтому рабочим приходилось самим изыскивать различные способы снабжения.

Среди санкционированных властью способов дополнительного получения продуктов главное место занимала деятельность продотрядов, формировавшихся предприятиями из своих рабочих. Они занимались сбором продовольствия в деревне независимо от продотрядов Наркомпрода и военного ведомства. Большим подспорьем в питании являлось также предоставление рабочим крупных городов земли, как под личные огороды, так и для организации подсобных хозяйств предприятиями. О масштабе этой деятельности свидетельствует тот факт, что руководил подсобными хозяйствами специальный орган ВСНХ — «Главное управление земледельческими хозяйствами промышленных предприятий республики», в который ежедневно поступали сведения о приписке земель. Так, по данным управления на 1 июня 1919 г. «для обслуживания продовольственных нужд индустриального пролетариата» было выделено около 62 тыс. десятин земли, из них Гомзе — 29,7 тыс., Центротекстилю — 6,3 тыс., Главбуму— 5,7 тыс. При этом для текстильной промышленности в самое ближайшее время предполагалось отвести еще 92,5 тыс. десятин земли. А, например, в распоряжении Казанбурга, известного среди современников щедростью своих пайков и в связи с этим упомянутого Борисом Пастернаком в «Докторе Живаго», в середине 1919 г. находилось 600 десятин земли37.

Соотношение между продовольственным пайком и зарплатой, сложившееся к осени 1920 г., было в юмористической форме изображено в одном из парижских журналов в виде двух объявлений: «Продается изящная карманная коробочка для хранения месячного продовольственного пайка». «Ново! Удобно! Поместительная тачка с небольшим мотором для перевозки денег»38.

В прямой зависимости от скудного продовольственного снабжения находился и уровень производительности труда. Причем, при исследовании влияния питания на работоспособность рабочих учитывалась каждая калория. Так, по данным бюджетных обследований, проводившихся в дореволюционной России, средняя суточная норма питания взрослого городского рабочего равнялась 3820 калорий. Физиологический минимум, т.е. затраты энергии только на поддержание жизнедеятельности организма, без работы, составлял 2300 калорий в сутки. При легкой работе рабочему среднего телосложения было необходимо получать не менее 2600 калорий ежесуточно, при средней — до 3100, а при тяжелой — не менее 3600. При этом сокращение пайка в 3100 калорий всего лишь на 10%, по подсчетам Северного областного комиссариата труда, приводило к тому, что

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

продуктивность труда падала до 61% по отношению к нормальной. А сокращение этого же пайка на 30% приводило к падению производительности труда до нуля39. Однако, средняя зарплата петроградского рабочего по данным на май 1918 г. обеспечивала ему всего лишь 1900 калорий в сутки, из которых 1 тыс. давали продукты, купленные на вольном рынке. Чтобы смягчить этот колоссальный разрыв с дореволюционным временем, С.Г.Струмилин в своих статистических подсчетах стал исходить из суточной нормы потребления, равной 2100 калориям. Эта «лукавая» цифра получилась благодаря учету выдач по врачебным рецептам, питания в общественных столовых, покупок продуктов по более низким ценам в провинции и т.п. Затем, исходя из того, что вес рабочих снизился с 70 до 50 кг, и выводя отсюда понижение физиологического минимума до 1850 калорий, он сделал вывод, что и при таком питании рабочий может давать 20% довоенной производительности40.

В последующие годы по данным ЦСУ питание рабочих немного улучшилось. К началу 1919 г. суточная норма питания составила 2680 калорий, а спустя год — 2980 калорий. Вычтя из этих показателей величину физиологической нормы, Струмилин получил данные, что только вследствие недоедания производительность труда в 1919-1920 гг. должна была понизиться на 54%, а с учетом ряда показателей и того больше. Фактически же часовая выработка понизилась на 33-36%. «Это значит, что, в общем и целом, наш пролетариат работает даже лучше, чем ему позволяет его питание, работает за счет своих запасов здоровья, работает, постепенно истощая свой организм»41, — к такому выводу пришел известный статистик и будущее подтвердило его прогноз.

Падение заработной платы и жизненного уровня населения во многом было связано с объективными экономическими условиями, сложившимися после окончания I мировой войны. Не только в побежденной Германии, но и в странах-победительницах реальный уровень оплаты труда также упал более чем на 30%42. Но положение населения России продолжало ухудшаться под влиянием революции и Гражданской войны; когда все имевшиеся ресурсы, в большинстве своем произведенные еще при старой власти, направлялись для армии. А разжигание классовой ненависти приводило все к новым жертвам и углублению экономической разрухи.

Предпринимались попытки, рассмотреть категорию заработной платы и в теоретическом плане, с точки зрения марксизма. Исходя из учения Маркса, что труд одинаково присущ всем общественным формам, а заработная плата присуща только капитализму с его покупкой и продажей рабочей силы; делался вывод, что при отми

Труд в обмен на продовольствие

рании товарного производства исчезнет и заработная плата. Так, основываясь на этом утверждении, лидер профсоюза металлистов А.З.Гольцман считал, что в условиях советской России зарплата как экономическая категория эволюционирует от особой формы дохода одного из классов буржуазного общества к форме сознательного общественного распределения. Проявление этого процесса он видел в натурализации заработной платы и в постепенном отмирании денежной системы, которая служила распределителем доходов в буржуазном обществе. По его мнению, для действительного приспособления товарообмена к производству необходимо было вводить не твердые цены, как считало большевистское руководство, а вообще ликвидировать их. Обосновывая это положение, Гольцман писал: «По мере того, как личный доход будет заменяться сознательным регулированием, деньги будут все больше и больше терять свое значение, и в результате, когда ни одного кусочка продукта нельзя будет получить иначе, чем по карточкам, деньги потеряют весь смысл и превратятся в кучки бумажек. Они отомрут. Вместе с ними отомрет и цена и человечество будет регулировать свое производство уже не слепою игрой конкуренции, руководствуясь повышением и понижением цен, а сознательной организацией производства и, что явится другой стороной того же самого распределения продуктов»43. Курс на натурализацию заработной платы разделяло и руководство ВСНХ, а проблема безденежных расчетов обсуждалась еще в мае 1918 г. на I съезде совнархозов. II съезд совнархозов, состоявшийся в декабре 1918 г., принял решение о курсе на ликвидацию денег и натурализацию бюджета всюду, где можно было установить безденежные расчеты44. Таким образом, реалии, продиктованные кризисом экономики, оценивались как достижения революции и практическое воплощение марксизма. В связи с этим примечательна характеристика особенностей изучения категории заработной платы, сформулированная одним из авторов в 1919 г.: «Сейчас мы переживаем момент общественного переворота. Все общественные понятия, категории превращаются в «собственные противоположности». Заработная плата переживает такой же переворот. Поэтому все исследования, касающиеся последних дней ее существования, [выделено мной. — Л.Б.] приобретают большой интерес и ценность»10.

На практике абстрактно-экономические рассуждения Гольцмана выливались в его выступления против повышения зарплаты. Свою позицию он неоднократно высказывал и в печати, полемизируя с Ю.Лариным. Абстрагируясь от полуголодного положения рабочих, он считал, что если зарплата будет в точности соответствовать ценам продуктов, выдаваемых по карточкам; то возможности покупки

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

дополнительных продуктов на вольном рынке уже не будет. А значит, будет ликвидирована спекуляция. Реализация утопии Пэльцмана привела бы не только к потере трудоспособности, но и смерти рабочих. Невозможно было прожить на восьмушку хлеба и три селедки, которые составляли карточную выдачу рабочему в Петрограде, да и то при самом благоприятном стечении обстоятельств. Тем не менее, несмотря на очевидную оторванность позиции Гольцмана от реальности, она имела и своих сторонников. Так, намерение Совнаркома повысить осенью 1918 г. тарифные ставки в Москве и Петрограде в связи с повышением твердых цен было встречено протестом ЦК Всероссийского союза металлистов. Сделано это было не без влияния входившего в его состав Гольцмана. В докладной записке, направленной в Совнарком и Президиум ВСНХ, говорилось, что в повышении тарифов профсоюз видит проявление не классовой пролетарской точки зрения, которая должна совпадать с интересами индустриального развития страны, а старых цеховых традиций. Наоборот, руководство профсоюза, исходя из хозяйственного положения, считало правильным понизить реальную зарплату до физиологического минимума потребления. «При таком условии не может быть никаких оправданий попыткам повысить зарплату до уровня довоенного потребления»46, — заявили лидеры профсоюза. По всей видимости, в такой крайней форме у некоторой части строителей социализма проявлялся эмоциональный подъем, героизация действительности, ощущение больших перспектив в созидании нового общества и стремление как можно скорее достичь поставленной цели47. Однако большинство партийных и профсоюзных лидеров, в целом находившиеся на этой же эмоциональной волне, более реально оценивали ситуацию «на трудовом фронте», да и Гольцман в последующие годы не возвращался к этой идеалистической позиции.

Признавая необходимость незамедлительного повышения производительности труда, руководители профсоюзов делали ставку, в первую очередь, на введение сдельной оплаты труда, заинтересовывающую рабочих в более интенсивной работе, и премирование. При этом подчеркивалось и значение повышения сознательности и культурного уровня рабочих, однако, отмечалось, что это очень длительная работа48. «Уровень самосознания большинства пролетариата еще не настолько высок, — признавалось в печати, — чтобы большинство считало себя в отдельности (чтобы каждый считал себя) как бы винтиком единого механизма в виде всего хозяйственного аппарата страны. В такой обстановке приходится больше рассчитывать не на самосознание масс, а на особые стимулы, извне приходящие и более возбуждающие волю каждого из трудящихся,

Труд в обмен на продовольствие

чем идеалы социалистического строительства или экономическое процветание государства в целом»'19.

Главным стимулом организации производства в этот период являлось снабжение рабочих и служащих продовольствием. Промышленные предприятия были классифицированы по четырем группам: ударные, работающие, остановленные и ликвидированные. Для того чтобы наладить работу, хотя бы ключевых отраслей промышленности, добычи топлива и транспорта, имевшиеся скудные ресурсы сосредотачивали на наиболее технически оснащенных предприятиях, которые и получили название ударных. Их деятельность была нацелена на выполнение специально разработанных для них производственных программ. Ударные предприятия в первую очередь должны были снабжаться топливом, сырьем, продовольствием и даже денежными знаками, наравне с военной промышленностью. Не менее сложной задачей было обеспечение их рабочей силой. Необходимый персонал предоставлялся в порядке мобилизаций. Квалифицированные рабочие, инженеры и техники изымались из предприятий и учреждений, в которых они работали не по специальности. Рабочие ударных предприятий получали усиленный «продфазтоповский» паек и премии натурой, а в случае милитаризации, как, например, ударных предприятий, работавших на транспорт, — красноармейский паек. В конце 1919 г. была даже составлена особая смета на снабжение продовольствием 750 тыс. рабочих, крайне необходимых для выполнения основных работ, но она не была реализована50.

По решению IX съезда РКП(б) наряду с ударными стали создаваться и образцовые предприятия. Предполагалось, что они будут служить примером организации производства для отрасли в целом, а возможно и всей промышленности. Также как ударные, они должны были снабжаться всем необходимым в первую очередь. О большом значении, придававшемся работе образцовых предприятий, свидетельствовало и то обстоятельство, что политическая работа на них проводилась под контролем ЦК партии. На образцовых предприятиях должна была быть и образцовая партработа. Для ее организации командировались лучшие партработники, а при направлении рабочей силы предписывалось посылать как можно больше коммунистов. Содействовать производственной работе образцовых предприятий были призваны различные ведомства: в первую очередь, ВСНХ, а также Наркомпрод, Наркомтруд, Наркомздрав, Главпрофобр и др. В обязанности Наркомпрода, например, входил контроль за снабжением образцовых предприятий продовольствием, о чем он должен был регулярно отчитываться перед Советом

Глава 1. От «Освобожденного труда»

— к принудительному

Обороны. Организация образцовых предприятий проводилась в условиях катастрофического состояния экономики. «Кризис топлива, сырья, транспорта, промышленности, живой рабочей силы. Особенно квалифицированных рабочих. Мы не можем использовать некоторые предприятия даже при наличии топлива, наличии сырья из-за отсутствия рабочей квалифицированной силы»51, — говорилось в докладе А.И.Рыкова на III съезде совнархозов. Последний фактор в наибольшей степени тормозил включение предприятий в число образцовых. При таком кадровом голоде на партийность рабочих уже никто не обращал внимания. Списки образцовых предприятий в соответствии с насущными хозяйственными приоритетами составлялись в ВСНХ, а затем утверждались в ЦК РКП(б)52.

Пополнение числа образцовых предприятий происходило и за счет изменения статуса ударных. Так, в августе 1920 г. для экспериментального изучения образцовой постановки производства некоторое количество ударных предприятий было преобразовано в образцовые53. Наряду с благоприятными условиями снабжения на них предполагалось ввести строгую дисциплину, образцовые дисциплинированные кадры, образцовый учет и хорошо поставленную партийную работу. При этом также в порядке опыта вводилась система Тейлора.

О реальном положении ударных и практически не отличавшихся от них образцовых предприятий можно судить по выступлениям на съезде представителей группы ударных заводов по восстановлению транспорта (24-28 июня 1920 г.)54. На съезде обсуждался ход выполнения ударной программы, разработанной для этих заводов. При этом констатировалось, что имеющееся техническое оборудование позволяет выполнить намеченные задания, но при условии достаточного обеспечения топливом, металлом, смазочными материалами, фуражом, одеждой и обувью для рабочих. Выступавшие представители заводов, в том числе и Гомзы, обращали также внимание на множество организационных проблем, мешавших успешной работе. Они говорили о необходимости предоставить заводоуправлениям свободу действий для организации продуктивной работы, интенсификации труда, уменьшения прогулов и простоев техники, а также о возможности использования подрядного принципа организации работы и свободного рынка для экстренных закупок. Многие выступавшие отмечали недостаток рабочих и служащих, причем называли точные цифры вплоть до единиц. Например, для заводов Гомзы были необходимы дополнительно 9573 квалифицированных рабочих, 6027 неквалифицированных и 469 служащих. Предлагалось также, создать натуральный фонд для премирования и отменить «потолок» зарплаты при сдельной работе55.

Труд в обмен на продовольствие

О масштабе распространения принципа ударности дают представление следующие данные, прозвучавшие на III съезде совнархозов: в начале 1920 г. из 4 тыс. национализированных предприятий работало только около 2 тыс., остальные были закрыты. К концу 1920 г. насчитывалось 1716 ударных и 27 образцовых предприятий в различных отраслях тяжелой и легкой промышленности. Таким образом, получается, что подавляющее большинство работавших предприятий было переведено на режим особого благоприятствования. Естественно, что такое количество «привилегированных» сводило на нет принцип ударности, так как имевшихся ресурсов катастрофически не хватало. Кроме того, в ноябре 1920 г. началось выделение ударных и среди учебных заведений системы профтехобразования, что также требовало дополнительных ресурсов.

Борьба за трудовую дисциплину

Проблема повышения производительности труда, являвшаяся одной из главных экономических задач постреволюционного периода, была неразрывно связана и с уровнем заработной платы и с условиями и организацией трудового процесса. Свою положительную роль должны были сыграть научная организация труда и введение сдельной системы работы, премирование рабочих, но, в конечном счете, все эти меры означали интенсификацию труда истощенных рабочих и поэтому, зачастую, наталкивались на их сопротивление. В то же время уравнительность заработной платы, невозможность прожить на нее не создавали у рабочих заинтересованности в своем труде. Отсутствие экономических стимулов не могло постоянно компенсироваться революционной романтикой. «...Где нет снабжения без перебоя, где рабочие не уверены в том, что завтра его семья получит хлеб, он обеспечивает себя и семью тем, что достает продовольствие везде и где угодно. Этим определяется невероятно высокий процент прогулов на фабриках, где нерегулярно получается хлеб. Есть большие заводы, где прогулы достигают 40 и даже 50%»5В, — говорилось в выступлении А.И.Рыкова в конце 1920 г.

Не оказали заметного влияния на укрепление трудовой дисциплины и правила внутреннего распорядка, принимавшиеся на национализированных предприятиях в первые месяцы после революции. Старая дисциплина труда рухнула вместе со всем дореволюционным укладом жизни, а для создания новой государство избрало вполне логичный для большевистских представлений путь запугивания и

3 — 3736

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

принуждения. При этом у некоторых лидеров иногда появлялось ощущение, что не все правильно в проводимом экономическом курсе. Так, на экстренном совещании членов Президиума ВСНХ, руководителей главков и профсоюзов, созванном в октябре 1919 г. в связи с наступлением А.И.Деникина, член Президиума ВСНХ А.Ломов назвал хозяйственную политику «государственным хищничеством и спекуляцией», а Рыков заявил: «Кризис, переживаемый нами, есть кризис всей финансово-экономической организации Советской власти. Если бы Деникин теперь был не у стен Москвы, а далеко за Харьковом, кризис был бы также ярко выражен»57.

Ленин неоднократно высказывался за введение «самых решительных и драконовских мер поднятия дисциплины и самодисциплины рабочих и крестьян», за создание специальных промышленных судов. А в тезисах по текущему моменту, написанных им в связи с проведением хлебной монополии, специальный пункт гласил: «Ввести расстрел за недисциплину». В понимании Ленина задача установления трудовой дисциплины была тождественна установлению трудовой повинности. Ее отличием от трудовой повинности в применении к богатым являлось лишь то, что не было необходимости регистрировать представителей трудящихся, так как труд был единственным источником их дохода. Анализируя причины победы в Гражданской войне, Ленин откровенно говорил, что новая дисциплина держалась на революционном насилии, и ставил перед ЧК задачу, стать орудием проведения такой дисциплины в мирное время58. О необходимости введения строгой классовой дисциплины и установления минимума выработки для каждого рабочего публично заявлял и Рыков59.

Под эгидой профсоюзов создавалась специальная система органов, призванных действовать внутри рабочей массы, добиваться соблюдения трудовой дисциплины и поднятия производительности труда. С этой целью весной и летом 1918 г. были организованы первые рабочие дисциплинарные суды. Они имели право вынести выговор, перевести на работу низшей категории, объявить бойкот, уволить с фабрики. Налагаемые наказания в немалой степени носили морально-воспитательный характер. Так, в зависимости от степени вины выговор мог быть объявлен на собрании профкома, на общем собрании всего предприятия или опубликован в печати. В качестве меры наказания использовалось также увольнение на различные сроки (от 3 дней до 3 месяцев) с сохранением или без сохранения места работы. А чтобы помешать поступлению уволенного на другие предприятия города и окрестностей, об увольнении сообщалось в печати и во все рабочие организации. В качестве наказания исполь

Борьба за трудовую дисциплину

зовалось и временное или бессрочное исключение из членов профсоюза с объявлением в печати60. Однако, нарушений дисциплины было такое количество, что мог пройти год, прежде чем нарушитель получал свое наказание. К тому же организация этих судов не была обязательной и поэтому не охватывала всех предприятий.

Неэффективность работы по укреплению трудовой дисциплины привела к тому, что осенью 1919 г. ВСНХ и ВЦСПС было разработано новое положение о дисциплинарных судах, принятое Совнаркомом 14 ноября 1919 г.61 Необходимость ужесточения мер воздействия на рабочих была связана, в первую очередь, с интересами Военного ведомства. В связи с поставленной в это время задачей увеличения численности армии необходимо было одновременно поднять производство вооружения и боеприпасов. Однако многие заводы военной промышленности в силу различных причин работали только по 3-4 часа в день, а возможные дисциплинарные взыскания не давали положительных результатов для повышения производительности труда. Как отмечалось докладчиком о рабочих дисциплинарных товарищеских судах на пленуме ВЦСПС 30 октября 1919 г. Орловым, чрезвычайным комиссарам патронных и орудийных заводов приходилось на практике принимать драконовские меры, так как способы морального воздействия не приносили результатов. Выражая точку зрения Военного ведомства, он заявил, что не время думать о морали, а надо профсоюзам самим выработать такие меры наказания, которые бы обеспечили введение 12-часового рабочего дня. Содокладчиком от Президиума ВЦСПС выступил Полонский. Обосновывая необходимость введения дисциплинарных судов, он сказал, что все способы поднятия производительности труда— введение сдельной и премиальной систем оплаты, моральное воздействие — уже исчерпаны, поэтому и встал вопрос о судах. При этом Полонский предложил выбрать из двух зол меньшее. Если военные организации установят на заводах военную диктатуру, то профсоюзы потеряют поле своей деятельности. Если же профсоюзы поддержат организацию дисциплинарных судов, то через репрессии против отдельных наиболее злостных элементов смогут воздействовать на широкие массы рабочих. Примечательно, что Полонский предложил считать злостных нарушителей трудовой дисциплины нетрудовыми элементами, «приклеив» им политический ярлык «проникших из чужого лагеря», «завербованных из разорившихся лавочников, кулаков и буржуазных элементов». Тем самым он выразил стремление профсоюзного руководства отмежеваться от неудобной части членов профсоюзов, которые не вписывались в принятый политический курс. «Мы их со спокойной

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

совестью, как прежних штрейкбрехеров, как нетрудовой элемент передадим в концентрационный лагерь»62, — заявил Полонский.

Именно пункт о праве дисциплинарных судов среди прочих мер наказания направлять в концлагеря вызвал наибольшие споры при обсуждении проекта. Следует отметить, что к репрессивным методам укрепления трудовой дисциплины, в том числе и в милитаризованных отраслях, большинство руководящих профработников относились отрицательно, считая, что они не нужны и только приведут к недовольству рабочих и служащих63. Однако в данном случае среди высшего руководства победили сторонники ужесточения наказаний. Один из выступавших, отвечая на упреки в адрес чека, обосновал необходимость этой меры с той же позиции, что и Полонский: «Мы дурные элементы садим в концлагерь. Мы должны сказать рабочему, что ты до тех пор рабочий, пока дисциплинирован. С момента, как он перестает быть рабочим, с ним покончены расчеты. Здесь ничто нас удерживать не должно. Нечего прятаться. Чрезвычайная комиссия не есть орган буржуазный, поставленный над рабочим классом. Мы знаем, что лучшие представители рабочего класса работают в чрезвычайной комиссии»64.

Д.Б.Рязанов, поддерживая в принципе организацию дисциплинарных судов, выступил против направления в концлагерь как меры наказания. По его мнению, профсоюзы не должны были подменять судебные органы и использовать правовые нормы, применявшиеся к нетрудовым элементам. Он видел в дисциплинарных судах защиту рабочих от более суровых военного и чрезвычайного судов. Единственным противником принятия этого проекта в целом был представитель союза металлистов Б.Г.Козелев. Он заявил, что принятие положения нанесет удар по авторитету профсоюзов, так как такие меры могли применяться только при капитализме, а в сложившихся условиях дисциплинарными судами производительность труда не поднять. «Если мы чувствуем, что мы абсолютно бессильны морально воздействовать на рабочие массы, этими судами при тех обстоятельствах, при которых приходится работать рабочим, достигнуть ничего нельзя, паче чаяния из рабочего можно выкачать столько, сколько имеется при известных условиях»65, — так объяснил свою позицию Козелев.

Продолжавшаяся Гражданская война, военные и трудовые мобилизации, малочисленность профработников привели к тому, что процесс организации судов растянулся на многие месяцы. Даже спустя год после принятия положения от 14 ноября 1919 г. организация дисциплинарных судов во многих губерниях была далека от завершения. А действовавшие суды, как, например, в Томской губернии, «не в достаточной мере прониклись пониманием задач, перед ними

Борьба за трудовую дисциплину

стоящими»66. Но были и первые успехи. Так, через дисциплинарные суды профсоюза металлистов Рыбинского района к июню 1920 г. прошло 800 человек, из которых около 20 человек были приговорены к строгим наказаниям67. По мнению рыбинских профработников, этими мерами удалось уменьшить число прогулов среди металлистов. На этом фоне наиболее активно организация дисциплинарных судов проходила в столицах. К концу 1920 г. в Петрограде было организовано 22 дисциплинарных суда, которые рассмотрели 4095 дел68. А в Москве к этому времени суды работали при всех 20 губотделах профсоюзов, но темпы их организации были такими же неспешными, как и в провинции. Около половины московских губ-судов были организованы в течение сентября — декабря. За год они рассмотрели 5182 дела69. При этом наибольшее количество дел относилось к членам союза металлистов. Это объяснялось тем, что союз металлистов наиболее активно вел борьбу с нарушителями трудовой дисциплины и вообще выделялся среди других отраслевых союзов своей организованностью. По имеющимся неполным сведениям о приговорах московских дисциплинарных судов за 1920 г. наибольшее количество нарушений составляли прогулы и опоздания — 55%, хищения — 15,3%, недобросовестное отношение к обязанностям — 9,1%, нарушение правил внутреннего распорядка — 7,6%, неподчинение распоряжениям руководящих органов — 4,7%, самовольное оставление службы — 2,3%, оскорбление должностных лиц — 0,8%, злоупотребление служебным положением — 0,5%. При этом 11,9% обвиняемых были оправданы. Что касается приговоров суда по этим нарушениям, то из 2871 осужденного 750 человек должны были отработать свои прогулы сверхурочно и в праздничные дни, 602 человека получили выговоры, 398 были приговорены к принудительным общественным работам, 157 лишились премии и части жалования, 51 человек был направлен в концлагерь70.

В целом деятельность дисциплинарных судов из-за медлительности в их организации, а главное под влиянием кризисных явлений в профдвижении, оказалась малозаметной. И хотя ЦК отраслевых профсоюзов постоянно запрашивали информацию с мест и на всех своих съездах профработники говорили о роли дисциплинарных судов в налаживании трудовой дисциплины, но конкретных результатов так и не было обнародовано. Поэтому не случайно, выступая на объединенном заседании фракций VIII съезда Советов, ВЦСПС и МГСПС 30 декабря 1920 г., Ленин сказал: «Дисциплинарные суды мы все забыли...». А напомнили о них тезисы доклада Я.Э.Рудзутака, написанные к V профконференции, уже после упоминавшегося выше обсуждения проекта положения о дисциплинарных судах. В тезисах,

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

в частности, говорилось о необходимости профсоюзам взять в свои руки борьбу с трудовым дезертирством (прогулами, опозданиями), превратив дисциплинарные суды в действенное средство в этой борьбе. «Когда я прочитал в тезисах т. Рудзутака о дисциплинарных судах, я подумал: наверное, уже есть декрет об этом. И оказалось, что декрет есть»71. По этому поводу Троцкий пошутил: «Ленин вспомнил о главном стороннике демократии — о дисциплинарных судах»72.

На практике борьба за трудовую дисциплину велась более жесткими методами, на которые профсоюзы, как все-таки демократические организации, были не способны. Ее проводили военные органы, устанавливавшие свои правила на милитаризованных предприятиях, вплоть до введения солдат на их территорию. Особый карательный характер носило поддержание дисциплины на транспорте. Об одном из таких фактов, в частности, сообщалось в «Правде» 4 сентября 1920 г. В газете говорилось о том, что на Ростовском железнодорожном узле в качестве наказания за прогулы 46 человек были отправлены в лагеря принудительных работ и 47 — в штрафные роты.

Использовался и такой мобилизующий фактор как выдача продовольствия. Так, в качестве меры повышения трудовой дисциплины съезд политкомиссаров Подмосковного угольного бассейна, состоявшийся в декабре 1920 г., принял решение выдавать продовольственные пайки только тем рабочим, у которых выполнена норма выхода. В соответствии с этим решением Управление Бобриковских копей довело до сведения забойщиков, «что для них обязательны и норма выходов и норма производительности одновременно и, если будет выполнена норма производительности, но не будет хватать хотя бы одного дня до нормы выходов, паек выдаваться ни в коем случае не будет»7я. А в ответ на протесты со стороны отделения союза горнорабочих рудоуправление сообщило, что издание приказа вызвано неспособностью дисциплинарного суда привлечь к ответственности прогульщиков. Кроме того, было заявлено, что выдавать пайки неработающим рудоуправление считает преступлением против кодекса законов о труде, а в издании приказа видит пока единственный способ борьбы с прогулами. В данном случае обращает на себя внимание не только избранная мера воздействия на нарушителей, но и некоторая запоздалость ее проникновения в массы. Ведь еще весной 1920 г., когда продумывался переход к мирной жизни, Ленин уже сформулировал ее следующим образом: «В число мер для повышения дисциплины и производительности труда должны войти понижение пайка для неисправных и т.п.»74

Еще одним важным фактором, позволявшим поддерживать трудовую дисциплину пока шли военные действия, являлся страх

Борьба за трудовую дисциплину

военнообязанных быть отправленными на фронт, что неминуемо следовало за увольнением с милитаризованных предприятий.

Чрезвычайные меры на транспорте

С конца 1918 г. началась милитаризация отдельных отраслей, работавших на военные нужды. Первыми военно-принудительные меры организации работы были испробованы на железнодорожном транспорте. Декретом СНК от 28 ноября 1918 г. он был переведен на военное положение, а железнодорожники объявлены мобилизованными, оставаясь на своих рабочих местах.

В феврале 1919 г. для политического руководства и проведения партийной линии на транспорте в качестве временного органа был учрежден Главполитпуть (Главный политический отдел НКПС), работавший непосредственно под руководством ЦК РКП(б). Это был чрезвычайный орган, подчинивший работу транспорта всецело задачам военного времени. Партийное руководство на местах осуществлялось через политотделы дорог, участков и т.д., имевших права партийных организаций. Главной фигурой, обладавшей огромной властью, становится фигура политкомиссара. По сети железных дорог действовали около 3 тысяч комиссаров. «И на каждые 4 вагона, которые грузятся в течение суток, имеется комиссар», — не без ехидства говорил Рыков. Первое время их деятельность сочеталась с работой профсоюзно-общественных органов, в том числе с работой дисциплинарных железнодорожных судов, организация которых началась в соответствии с декретом от 17 апреля 1919 г.75 Дисциплинарные железнодорожные суды были правомочны наказывать за прогулы, исполнение в рабочее время частных заказов, за фиктивные заболевания.

Пока шла организация этих судов, некоторые руководители проявляли собственную инициативу в борьбе с прогулами. Так, Управлением Сызрано-Вяземской железной дороги, в цехах и службах которой прогулы доходили до 50%, в июле 1919 г. были организованы бюро по борьбе с прогулами. «Помня, что железные дороги тот же самый фронт, где должна быть также революционная дисциплина», управление предписало всем комиссарам, районным и участковым транспортным чека, местным профсоюзным органам срочно организовать из собственного состава участковые бюро по борьбе с прогулами76. Было объявлено, что отныне прогульщики будут наказываться арестом и отправкой на месяц в концлагерь с

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

обязательной ежедневной трудовой повинностью. А фамилии прогульщиков будут объявляться для всеобщего сведения. Такая же мера наказания ожидала врачебный персонал за выдачу фиктивных бюллетеней и отпусков по болезни. Надо отметить, что борьба с отпусками по болезни была развернута самым серьезным образом по всей сети дорог. Всем комиссарам и политотделам специальным циркуляром было предписано направлять сомнительных больных для переосвидетельствования не куда-нибудь, а в особый отдел ВЧК. В свою очередь, для ужесточения контроля над медиками особому отделу было предоставлено «право безапелляционного переосвидетельствования» медперсонала в Москве (врачей, ветврачей, фармацевтов, зубных врачей и сестер милосердия)77. А в соответствии с Временными правилами об отпусках по болезни железнодорожных служащих, мастеровых и рабочих, опубликованными 24 июля 1919 г., отпуск по болезни предоставлялся специальной комиссией. В ее состав, кроме двух врачей, входили также представитель профсоюза, однородной профессии с освидетельствуемым, и представитель администрации. Совершенно очевидно, что при таком составе мнение «буржуазных спецов» не играло решающей роли, а отстаивание его могло стоить жизни. А вот как на практике осуществлялась работа врачей: «во всех приемных покоях и при врачах поставлен контроль сознательных товарищей, которые парализуют прогулы и шкурничество», — сообщалось с Волго-Бугульминской дороги78.

Уже в начале августа «инициатива» Сызрань-Вяземской дороги была обсуждена руководством Всепрофсожа (Всероссийского профсоюза рабочих и служащих железнодорожного транспорта) и получила резко отрицательную оценку. «...Созданием Временного Бюро с карательными функциями коренным образом нарушаются Положения как о народном суде, так и железнодорожных дисциплинарных судах, — отмечалось в отношении, направленном по-литкомиссару дороги (копии — в Наркомпуть, Главполитпуть, ВЧК, Учкпрофсожу Сызрано-Вяземской дороги). — Такого рода посягательство на компетенцию нормальных органов правосудия и создание чрезвычайных судилищ могло иметь место единственно при том условии, если бы с неопровержимостью было доказано, что ни Народные, ни Дисциплинарные суды не справляются с лежащими на них задачами и проявляют свою несостоятельность»79. Данные поступавшие с мест, по мнению профсоюзного руководства, свидетельствовали о том, что железнодорожные дисциплинарные суды вполне дееспособны и выполняют свои задачи. Положительная оценка их деятельности, данная ВЦСПС, являлась, кстати, одним из доводов в пользу организации дисциплинарных судов в промышленности.

Чрезвычайные меры на транспорте

Осталось неизвестным, что послужило причиной, но еще до получения протеста Всепрофсожа, бюро по борьбе с прогулами были распущены. Правда, идея создания дополнительных органов к уже имевшимся была очень живуча. Так, в марте 1920 г. специальные комиссии по борьбе с прогулами были организованы на Московско-Казанской железной дороге80.

Более серьезные проступки рассматривались реввоенжелдор-трибуналами, созданными в соответствии с постановлением от 15 декабря 1919 г. при каждом управлении железной дороги81. Под трибунал отдавали не только за дисциплинарные проступки (прогулы, неисполнение приказа вышестоящего начальника и т.п.), но и за производственные нарушения. Например, за плохую сцепку вагонов, неполное использование мощности паровозов и т.п. В качестве обвинения могла фигурировать и такая сугубо экономическая категория как падение производительности труда. Так, например, в июне 1920 г. трибуналом было рассмотрено дело о падении производительности труда в Тульских железнодорожных мастерских82. Перед трибуналом предстало 34 человека, среди которых были служащие разного уровня, инженер, два техника, мастер, врач, два милиционера и несколько рабочих. На скамье подсудимых оказались и высшие должностные лица — комиссар мастерских и заврайполит. Они были приговорены за бездействие к трем годам исправительных работ. К такому же наказанию был приговорен врач «за неправильную выдачу бюллетеней». Значительно более строгое наказание, 10 лет принудительных работ под стражей, получили техник и один из рабочих, обвинявшиеся в прогулах с целью спекуляции. На такой же срок был осужден и один из милиционеров всего лишь за то, что не явился на дежурство и самовольно уехал в деревню. 13 человек за прогулы были приговорены к принудительным работам без содержания под стражей на срок от одного до трех лет, а четверо рабочих были оправданы. При этом всему составу Управления Южной железной дороги было поставлено на вид отсутствие с их стороны должного руководства Тульскими мастерскими.

В ряду наиболее массовых и неискоренимых в связи с тяжелым положением с продовольствием «преступлений» являлся провоз продуктов. Например, за провоз в багажном вагоне нормированных и ненормированных продуктов группа багажных артельщиков была признана виновными в корыстном использовании желдортранспор-та и приговорена к общественным принудительным работам на один год83. Отметим, что в период Гражданской войны все составы, в том числе и особые литерные, в обязательном порядке осматривались для выявления продуктов, провозимых сверх разрешенных норм.

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

Таким образом, предпринимались безуспешные попытки пресечь поставки товаров для теневой торговли. При этом, как правило, ответственные работники, гражданские и военные, не разрешали осматривать свои вагоны, оскорбляли и угрожали оружием контролерам из заградительных отрядов, а иногда и арестовывали их. Исполнение рутинных служебных обязанностей воспринималось этими «товарищами» как личное унижение и оскорбление и было ничем иным как проявлением комчванства, поразившем партийные ряды. Так, например, для освобождения арестованных Н.Осинским сотрудников транспортной чека в связи с попыткой осмотреть его вагон понадобилось вмешательство Дзержинского.

Агрессивное поведение в ряде случаев диктовалось еще и тем, что «хозяева» вагонов, зачастую, везли продукты вне всяких норм, беззастенчиво пользуясь своим служебным положением. Так, несмотря на сопротивление со стороны члена РВС С.И.Гусева, все же был произведен осмотр его поезда на ст. Хоботово 20 марта 1920 г. В результате около колес были найдены окорока, а в вагоне — корзина со спиртными напитками, мука, сельди и множество других продуктов84. Еще более вопиющий случай произошел на ст. Воронеж в мае 1920 г. Перед Пасхой, в то самое время, когда у населения заградительные отряды отбирали соль свыше 2-3 фунтов и яйца свыше 3-4 десятков, штабом 2-й трудармии были привезены ящики вина, закуски, белая мука. Все эти продукты заняли пять подвод. Для того, чтобы ввезти их в город без огласки, было сделано распоряжение о снятии заградительного отряда, но по роковой случайности оно запоздало. И в момент выгрузки перед подводами с продуктами появился заградительный отряд, а вскоре подоспели еще и чекисты. Однако перед усиленным вооруженным конвоем, сопровождавшим подводы, они были бессильны85.

А вот как происходило празднование Пасхи в экстренном поезде члена Президиума ВСНХ, известного специалиста в области железнодорожного транспорта Ю.В.Ломоносова. Специальное лицо оповестило всех едущих в поезде, что в момент наступления Пасхи будет салют из пулеметов и третьим салютом все приглашаются к столу. «Не буду описывать обед, — сообщал очевидец, — скажу лишь, что такие обеды были редки даже в давние времена»86. Слух обедающих услаждался игрой на гитарах, балалайках и хроматической гармонии. Многие из подобных фактов рассматривались на заседаниях Оргбюро ЦК партии. О том, что облик борцов за социализм был далеко не безупречен, есть также документальное свидетельство Л.Мартова. В письме Б.Щупаку от 15 декабря 1920 г. он «порядочно отделал» видных большевистских лидеров Л.Б.Каменева,

Чрезвычайные меры на транспорте

К.Б.Радека, А.И.Рыкова, М.П.Томского, А.Г.Шляпникова и братьев Садуль за то, что они питались несоразмерно со своими официальными пайками. Похвалу за скромность в этом же письме получили Н.И.Бухарин, А.И.Балабанова и Г.В.Чичерин87.

В конце концов, Оргбюро постановило запретить осматривать поезда ответственных работников. Однако были особые случаи, когда по соображениям государственной важности все же досмотр проводился, не взирая на лица. Один из них был связан с поездом командующего Туркестанским фронтом М.В.Фрунзе. Он прибыл в Москву 20 сентября 1920 г. после завершения Бухарской операции и был встречен на вокзале отрядом ВЧК во главе с А.Г.Белобородовым. Основанием для проведения обыска послужила телеграмма уполномоченного ВЧК в Туркестане Я.Х.Петерса, который сообщил о циркулировавших в Ташкенте слухах: будто бы в поезде везут золото, награбленное в Бухаре, и товары для Сухаревки. Не смотря на военную охрану, чекисты обыскали весь состав, исключив только вагоны Фрунзе и начальника особого отдела Туркестанского фронта Г.И.Бокия, но ничего не нашли. В момент производства обыска Фрунзе уже находился с докладом у заместителя предреввоенсовета Э.М.Склянского, поэтому не мог помешать действиям чекистов. Однако в этот же день он обратился с протестом в ЦК РКП (б), в котором писал об удручающем моральном впечатлении, которое получил он и работники штаба фронта в связи с павшим на них подозрением, и о подрыве престижа представителей власти в глазах народа88. Фрунзе также объяснил происхождение возникших слухов реальными фактами погрузки и выгрузки золота в Ташкенте. Он представил документы, подтверждавшие сдачу всех ценностей, захваченных в Бухаре, в Самаркандское и Ташкентское отделения народного банка. Причем, Петерсу, как писал Фрунзе, все эти факты были известны. Именно поэтому поезд перед отправкой из Ташкента чекисты не осматривали. Фрунзе просил также ЦК обратить внимание ВЧК на недопустимость подобных действий без достаточных данных и на необходимость изменения методов проведения чекистских операций.

В начале 1920 г. на железных дорогах сложилось критическое положение с топливом. О топливном кризисе сообщалось с Рязано-Уральской, Омской, Самаро-Златоустинской и др. дорог. Причем там, где дрова были заготовлены, не было подвижного состава и наоборот. «В то время, как в Оренбурге сожжено 20 тысяч новых шпал, в шести верстах от Оренбурга находится несколько составов поездов с дровами»89, — сообщалось в феврале 1920 г. в Главполитпуть. В Сибири движение важнейших продовольственных маршрутов сры

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

вал ось не только отсутствием топлива и снежными заносами, но и тем, что по дороге на протяжении сотни верст непрерывной лентой двигались составы вагонов и паровозов, захваченные у Колчака. В этой пробке в середине февраля застряло около 2 млн пудов хлеба и 4 млн пудов соли90.

Рабочие-железнодорожники любыми путями старались избавиться от своей службы, зачастую выбирая из двух зол меньшее: не возвращались из отпусков, пытались закрепиться на какой-нибудь работе в родных местах. Но, как правило, их возвращали назад как военномобилизованных и подвергали наказаниям. Так, токарь депо Александровской железной дороги П.Тягунов, пользуясь бюллетенем, самовольно уехал в деревню и устроился на работу в волсовет. По существовавшим правилам волсовет был обязан получить разрешение с прежнего места службы и поэтому направил запрос в депо. В итоге беглец не только был возвращен в депо, но и за 272 часа отлучки был приговорен трибуналом к принудительным работам по месту службы на 68 дней. Исполняя наказание, Тягунов должен был ежедневно работать на час дольше, чем остальные рабочие.

Однако были и такие ситуации, при которых наказание оказывалось предпочтительнее работе на железной дороге. Так, на Самаро-Златоустинской дороге железнодорожники были доведены до такого положения, что преднамеренно совершали преступления для того, чтобы попасть на принудительные общественные работы на Колтуновские разработки топлива. Секрет заключался в том, что там помимо снабжения продовольствием еще платили по 200 руб. за распиловку 1 сажени дров91. О размерах преступности персонала этой дороги свидетельствовали данные Доркомпутьдезертира (дорожной комиссия по борьбе с трудовым дезертирством на транспорте). Только за три летних месяца 1920 г. было рассмотрено 385 дел в отношении 1196 дезертиров92.

Критическое положение с перевозками и состоянием подвижного состава, нараставшее из месяца в месяц, забастовки, массовые прогулы, неподчинение приказам сопровождались усилением карательной политики и военных методов организации работ. Работа дисциплинарных судов в этих условиях становилась неэффективной и влекла за собой конфликты профсоюза с административным аппаратом. Поэтому наркомпуть Л.Б.Красин и нач-главполитпуть А.П.Розенгольц направили 2 февраля 1920 г. письмо в Совет Обороны с предложением упразднить на железных дорогах дисциплинарные суды и возложить производство дисциплинарных взысканий на комиссаров и техническую администрацию дорог. 9 февраля такое постановление было принято93.

Чрезвычайные меры на транспорте

Практическая реализация этого постановления осуществлялась уже новым наркомом. Взамен уехавшего в Лондон Л.Б.Красина временно исполнять обязанности Наркомпути был назначен Л.Д.Троцкий. В его специальном циркуляре «О производстве расследований по должностным преступлениям» говорилось: «В отношении возбуждения как дисциплинарных, так и судебного преследования против железнодорожных служащих и рабочих полновластным хозяином дела являются комиссары и лица технической администрации железных дорог»94. Аресты со стороны ТО ВЧК могли производиться только с согласия комиссара района, комиссара дороги и члена коллегии НКПС. Единственным исключением являлся захват чекистами на месте серьезных служебных преступлений, но и в этом случае комиссар НКПС имел право изменить меру пресечения.

О том, насколько широкими полномочиями обладал политко-миссар дороги, свидетельствуют, в частности, действия дорполита Александровской дороги. В связи с агитацией меньшевиков и эсеров против трудовой повинности он предложил райполитам Вязьмы, Смоленска, Орши и Ржева установить по всем службам и железнодорожным мастерским тайный контроль за агитаторами и совместно со всеми учреждениями, в том числе ТО ЧК производить необходимые аресты на квартирах95. Следует отметить, что среди комиссаров были сторонники и других методов воздействия на железнодорожников. Так, комиссар Кудрявцев из Воронежа считал, что «лица, стоящие на ответственных постах, вносят вместо организации только дезорганизацию транспорта и ими до того терроризированы технические руководители, что им ничего не остается делать, как саботировать или бежать к Деникину. Для борьбы с этим злом необходима присылка опытных и сознательных сотрудников96.

Интересное видение кадровой ситуации в свете постановления от 9 февраля зафиксировано в циркуляре начглавполитпути. Отмечая отсутствие людей, борющихся «по-революционному» с саботажем и преступлениями, А.П.Розенгольц писал: «Замечаю на железных дорогах стремление репрессивные мероприятия заменить бумажной перепиской и длиннейшими расследованиями, это нужно пресечь»97.

16 марта 1920 г. приказом наркома были отменены отпуска рабочих и служащих железных дорог впредь до особого распоряжения. Следующим шагом по пути удержания железнодорожников на рабочих местах явилось учреждение 28 апреля центральной, дорожных и районных комиссий по борьбе с трудовым дезертирством на транспорте98. Комиссии приговаривали к аресту, направляли в

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

штрафные команды, передавали дела на рассмотрение трибуналов. Знаменитый дом Готье в Москве — «главная» тюрьма НКПС, находившаяся на Рязанской ул., дом 12, и тюрьмы по всем дорогам никогда не пустовали.

По решению VIII съезда партии в течение лета 1919 г. была проведена всероссийская перерегистрация членов партии. В результате избавления от «примазавшихся элементов» численность РКП(б) сократилась вдвое, но в ходе партийных недель произошло почти трехкратное увеличение партийных рядов. Быстрыми темпами происходило увеличение и числа коммунистов на железнодорожном транспорте. Так, в декабре 1919 г. железнодорожные парторганизации насчитывали около 10 тыс. коммунистов, а к 15 августа 1920 г. — около 50 тыс., из них 7,5 тыс. коммунистов были направлены по партийной мобилизации, объявленной ЦК РКП(б) в феврале 1920 г. Рост партийных организаций шел, главным образом, за счет приема в партию наиболее сознательных железнодорожников. Однако, уже в начале мая 1920 г. Главполитпуть обратился в Оргбюро ЦК РКП(б) с предложением провести перерегистрацию коммунистов-железнодорожников и одновременно организовать при дорполитах партийные суды. В качестве обоснования необходимости этих мер было указано: «в целях очищения коммунистических рядов железнодорожников от невыносимых элементов»09. Это предложение, получив одобрение Оргбюро, было проведено в жизнь. В результате перерегистрации только на Рязано-Уральской дороге выбыло 40% коммунистов100.

С марта 1920 г. стали стабильно издаваться секретные бюллетени информационно-инструкторского отдела Главполитпути. Они рассылались высшему партийно-хозяйственному руководству, редакторам центральных газет, руководству Главполитпути в центре и на местах, председателю ВЦСПС, руководству Главвода, Цекпрофсожа, руководителям карательных органов. К середине 1920 г. бюллетени рассылались в 54 адреса. Среди их получателей были Ленин, Троцкий, Дзержинский, Крестинский и др. Это были регулярные сводки о политических настроениях рабочих, работах на железных дорогах, субботниках и митингах. Специальный раздел бюллетеней содержал информацию о дисциплинарных взысканиях. Приведем лишь одно из таких сообщений: «Северные дороги. Московский район — За время с 4 января по 6 марта с.г. подвергнуто аресту в дисциплинарном порядке 115 мастеровых, рабочих и служащих, в общей сложности, на 694 дня (65 случаев за неявку, 50 случаев за нераспорядительность и халатность по службе и 1 случай за взятки). Продолжительность содержания под арестом 1-14 дней.

Чрезвычайные меры на транспорте

Количество неявок с 65% упало до 41%»101. А на ст. Ртищево Рязано-Уральской ж.д. за первую половину апреля 1920 г. наказанию были подвергнуты все рабочие и служащие: 42% арестованы, 57% получили выговоры за неявку на работу и различные дисциплинарные проступки102. На Сызрано-Вяземской дороге в течение июля дисциплинарные взыскания получили 868 человек103, а на Юго-Восточной дороге только за одну неделю в июле было 652 дисциплинарных взыскания104. Наиболее подробная информация имеется по Северной дороге. Так, в апреле 1920 г. ревжелдортриб рассмотрел 37 дел, по которым были осуждены 123 человека: 4 — к расстрелу, 44 — к тюремному заключению, 12 — к принудработам, остальные получили более мягкие наказания. Кроме того, на 705 человек были наложены дисциплинарные взыскания. В мае — 570 дисциплинарных взысканий, в июне — 587 и 18 чел. были осуждены ревжелдортрибом. В июле — 530 взысканий и рассмотрено 107 дел, по которым неизвестны меры наказания, кроме одного расстрела. В августе — 656 взысканий и 5 дел по Ревжелдортрибу. На Донецкой дороге только за август 1920 г. было назначено 1384 дисциплинарных взыскания10"'. Около каждой железнодорожной мастерской и каждого депо стояли вагоны-тюрьмы, в которых железнодорожники отбывали наказания. К сожалению, данные о наказаниях, сообщавшиеся в бюллетенях, носят бессистемный характер: разная степень подробности и не всегда сопоставимые хронологические отрезки. Но все же они дают возможность представить масштаб репрессий.

Помимо секретной информации о применении наказаний против «нерадивых» железнодорожников сообщения подобного характера публиковались и в ведомственной печати. Для руководства ведомственной печатью в Главполитпути был организован литературно-издательский отдел, в который политуправления дорог направляли, в том числе и сообщения о приговорах трибуналов. Таким образом, с помощью запугивания руководство пыталось поднять трудовую дисциплину и, тем самым, повлиять на уровень производительности труда.

Задаче, любой ценой заставить работать транспорт, была подчинена и работа профсоюзного аппарата. В сентябре 1920 г. на основе объединения союзов железнодорожного и водного транспорта был создан, по сути, чрезвычайный профсоюз — Цектран. Он находился вне поля руководства ВЦСПС, и при этом в его составе работала половина всех руководящих профсоюзных работников1ПГ>. К тому же в руководство Цектрана входила почти вся коллегия НКПС во главе с Троцким, являясь тем самым образцом сращивания профсоюза с госаппаратом. Деятельность этого союза была полностью подчи-

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

нена курсу партии на проведение крайней степени принуждения. Отвечая на критику на Восьмом съезде советов в связи с деятельностью Цектрана, Троцкий указывал на общую практику партийного руководства профсоюзами, которая не всегда оправдана. «Разве, товарищи, ЦК партии здесь с Зиновьевым не играл роль политотдела по отношению к ВЦСПС и в положительных и в отрицательных сторонах, ибо тов. Зиновьев говорит, что ЦК намекал на то, что ЦК неосторожно поступил по отношению к ВЦСПС. Томский жаловался несколько раз и был, вероятно, прав»107.

Транспорт в этот период являлся полигоном для испытания принудительного принципа организации труда, об эффективности применения которого можно судить по данным о количестве рабочих на железнодорожном транспорте. По подсчетам С.Г.Струмилина в 1920 г. их было вдвое больше, чем в мирное время, но в то же время чувствовалась острая нужда в рабочей силе108.

Принудительный труд: формы и методы

Принудительный труд, трудовая повинность стали главным принципом в использовании государством рабочей силы после победы революции. При этом в отличие от советской историографии, которая делала акцент исключительно на обусловленности принудительного труда войной, большевистское руководство подчеркивало его созвучие социалистическому строительству. «Субботники, трудовые армии, трудовая повинность — вот практическое осуществление в разных формах социалистического и коммунистического труда»109, — говорил Ленин. Принудительный труд применялся в виде перебросок рабочей силы с одного предприятия на другое, отдельных трудовых мобилизаций рабочих и технических специалистов. Следующей его формой по степени концентрации принуждения являлась милитаризация различных отраслей народного хозяйства, при которой рабочие и служащие принудительно закреплялись за предприятием и переводились на положение военно-мобилизованных. Сначала была милитаризована военная промышленность, в ноябре 1918 г. — железные дороги, а затем и многие другие отрасли народного хозяйства, в том числе и такие сугубо гражданские, как сахарная промышленность. На положение милитаризованных были переведены представители многих профессий, даже гробовщики и кладбищенские работники. Милитаризация как форма организации производства по-военному продолжалась и во второй половине 1920 г., когда боевые

Принудительный труд: формы и методы

действия носили уже второстепенный характер, а на первый план вышли задачи восстановления разрушенного хозяйства110. «Венцом» этой системы было создание трудовых армий.

Первое время органы распределения рабочей силы довольно осторожно относились к применению принципа принуждения. Так, в резолюции совещания отделов распределение рабочей силы, проходившего 25-27 ноября 1918 г., было принято постановление об использовании мобилизации определенных категорий рабочих только в крайних случаях111. Однако расширение советской территории в ходе военных действий Красной Армии и необходимость политического и экономического закрепления на ней требовали все больших вливаний рабочей силы. В связи с этим в начале 1919 г. уже ставилась задача поголовной мобилизации всего трудоспособного населения. Она получила закрепление в программе партии, принятой VIII съездом РКП(б). А с середины этого года начался фактический переход к системе трудовой повинности112.

Одна из главных ролей в организации принудительного труда отводилась профсоюзам. Отношение профсоюзных лидеров к этой проблеме было достаточно определенно продемонстрировано на заседании Пленума ВЦСПС 13 января 1919 г. Так, во время обсуждения принципов переброски рабочей силы для работы Ижевского и Харьковского заводов были высказаны две позиции. С.А.Лозовский заявил, что можно не только мобилизовать рабочих, но даже объявить социальное крепостное право, но, по его мнению, нужно, прежде всего, материально заинтересовать рабочих. В отличие от него А.З.Гольцман и В.В.Косиор высказались за принудительную переброску. При этом их позиция основывалась не только на конкретной ситуации, а носила принципиальный характер. «Даже в мирное время не будет ничего удивительного в том, если будет применяться принудительное распределение рабочей силы в интересах общества в целом. Это будет принудительным по отношению ко всему пролетариату... — заявил Гольцман. — Нужно пускать те заводы в ход, которые необходимы. Не стоит для этого останавливаться перед тем, что тысячи рабочих привыкли жить в Сестрорецком районе, не хотят переезжать в Харьковский»113. О том, какими методами достигалось подчинение рабочих государственным интересам, свидетельствует, в частности, постановление Президиума ВСНХ, принятое в июне 1920 г. В связи с рассмотрением вопроса об использовании рабочих закрывающихся предприятий в нем было записано, «что в случае невозможности путем добровольного соглашения с рабочими перебросить их на другие заводы, должен быть использован принудительный аппарат Главкомтруда, аппарат Чусоснабарма и Военного

4 — 3736

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

ведомства»114. Таким образом, в качестве главной движущей силы в организации хозяйственной жизни в этот период открыто признавалось и широко использовалось насилие.

Метод переброски был основным для использования рабочих закрывающихся предприятий при пуске заводов на освобождавшихся территориях. Но в ряде случаев, профсоюзы стремились удержать кадры специалистов на месте. Такую политику, в частности, пытался проводить профсоюз текстильщиков. Он организовывал различные работы для квалифицированных рабочих, даже не по специальности, предполагая при первой же возможности возвратить их на производство115.

Осуществлялись и временные переброски свободной рабочей силы, как правило, для использования на полевых работах. Так, крупная мобилизация рабочих была проведена летом 1919 г. для уборки хорошего урожая в освобожденных от Колчака районах: в Самарской, Саратовской, Уфимской и Оренбургской губерниях. В связи с этим Совет Оборон принял решение, организовать переброску приблизительно 60 тыс. человек. За тысячи километров из центра России шли эшелоны с партиями рабочих, некоторые из них затем продолжали путь на баржах. Однако, не смотря на оторванность от дома и долгий тяжелый путь, рабочие в данном случае ехали охотно, так как имели возможность немного подкормиться, да еще привезти 2 пуда хлеба домой. Они получали 50 руб. суточных, продовольствие на дорогу, а во время работы — хлебный паек в 1,5 фунта. В течение месяца на восток страны было переброшено 39 733 рабочих и около 7 тыс. было мобилизовано из близлежащих районов. Самые крупные партии прибыли из Москвы (5542 чел.), Петрограда (5015 чел.), Иваново-Вознесенска (3260 чел.), Ярославля (2964 чел.), Твери (1950 чел.)116. Значительное количество рабочих выехало из текстильных районов (Шуя, Кинешма, Серпухов, Кострома, Богородск и др.). Ход этой операции постоянно освещался на страницах «Правды» и после завершения уборки были подведены итоги ее организации. Оказалось, что, несмотря на то, что места не только требовали, «но прямо вопили» о присылке большого количества рабочих, было немало случаев отказа продорганов от их приема. Так, Тверская партия в 1800 чел. не была принята в Уфе и отправилась домой. В Мелекесе отказались от прибывшей тысячи рабочих. Примерно 230 чел., приехавших в Бугульму, также были отправлены обратно117. Массовым явлением было и то, что из-за многосуточных задержек эшелонов в пути и нераспорядительности местных органов рабочие слишком поздно добирались до места назначения.

Принудительный труд: формы и методы

Путем трудовых мобилизаций восполнялся недостаток рабочих самых различных специальностей. Однако не менее остро ощущалась нехватка чернорабочих и сезонников. Вчерашние крестьяне, они разошлись по деревням, еще более усугубив критическое положение с рабочей силой. Большинство мобилизаций проводилось путем военных призывов мужчин определенного года рождения. Вместо отправки на фронт их использовали в качестве трудар-мейцев на «бескровном фронте». Применялся и другой способ мобилизации необходимого количества работников. В некоторых губерниях устанавливалась обязательная разверстка по волостям. Например, чтобы получить 2 тыс. чернорабочих каждая из 200 волостей Ярославской губернии обязывалась к определенной дате выставить 10 человек. По принципу круговой поруки волость отвечала за неявку десятка и была обязана пополнять убыль. На волостных органах также лежала обязанность снабжать каждого мобилизуемого продовольствием и необходимыми инструментами. На практике одна мобилизация накладывалась на другую, сталкивая интересы военных и гражданских органов, и в результате создавалась взрывоопасная ситуация. Вот как, например, проходили трудмобилизации в Тюменской губернии. «Особенно вредно действуют на население непланомерные и бессистемные мобилизации, — сообщал губвоен-ревком в ноябре 1919 г. — Вот краткий перечень возрастных групп, которые воинские части мобилизовали в районе нашей губернии: 1) от 30 до 40 лет, 2) от 18 до 43 лет, 3) от 18 до 45 лет. Такая пестрота мобилизаций, совершаемых по-разному, зачастую на территории одного и того же уезда (например, Тобольского, Челябинского и др.), создавала среди населения недовольство и ропот, а методики проведения мобилизации (например, обязательство являться на призыв в город при радиусе уездов в 400-500 верст) только усиливали это настроение»118. А об использовании трудмобилизации для работы в совхозах крестьяне говорили: «Семена — на участок Петра, Петра — на участок Семена».

На эффективности организации работ путем трудовых мобилизаций сказывалось также соперничество местных органов. Продовольственные, топливные и лесные органы, выдавая в разных количествах соль, мануфактуру и другие товары в качестве премий, переманивали друг у друга крестьян, а военные просто захватывали подводы силой. Для того чтобы избежать дезорганизации при проведении гужевой повинности, в некоторых губерниях местные власти разделяли волости между органами соперничающих ведомств. Таким образом, одна волость приписывалась, например, к губпродкому, а другая — к гублескому. «Сама мобилизация проводится обыкновенно,

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

как здесь выражаются «выгонкой на работы» при помощи воинской силы и это относится даже к трудгужевой повинности на возку дров, где выдается премия натурой. Вот и на это необходимо обратить внимание, та же лошадь при одинаковой поклаже, если она везет продфу-раж, она премии не получает, а если везет дрова, то получает»119, — сообщалось Дзержинскому о методах проведения трудмобилизаций. Во многом успех мобилизации определялся и тем, кто ее проводил. Так, если мобилизацию проводил посторонний для местных властей — уполномоченный Главкомтруда, действовавший более жестко и независимо, чем губкомтруд; то она, как правило, давала большую отдачу. При этом свою роль играло и то обстоятельство, что у уполномоченного не было личных связей с местным чиновничеством, то есть по терминологии того времени он не успел «окумиться». В наиболее сложные регионы, в которых местная власть не могла справиться с сопротивлением населения, направляли даже членов ВЦИК. В свою очередь, крестьяне при появлении авторитетных членов правительства не упускали возможности высказать свои недовольства. Так, например, представители Саранского уезда Пензенской губ. во время проезда бронепоезда Троцкого пожаловались ему на то, что их гоняют на трудгужповинность за 170 верст. Естественно, что он осудил такую организацию, а саранцы после этого перестали проводить эту повинность, утверждая, что тов. Троцкий их освободил120.

В порядке трудмобилизаций проводились также работы по благоустройству и очистке городов от мусора и снега, чистка железнодорожных путей. Привлечь полуголодное население к этому тяжелому труду после работы или в выходной день стоило власти больших усилий. При этом оппоненты большевиков не упускали любой возможности покритиковать их действия. Так, в связи с трудповиннос-тью по уборке Москвы от снега представители профсоюза «желтых» печатников ехидно советовали: «Предлагаем снег в городах и на линиях железных дорог принять на учет: установлено, что все товары, принятые на учет, немедленно тают»121.

В наиболее концентрированной форме принудительный труд использовался в армии. Еще с 1918 г. известны случаи эпизодического использования воинских подразделений для решения гражданских задач. А «точкой отсчета» для будущих трудовых армий можно назвать передачу в январе 1918 г. 24 военно-строительных дружин в подчинение совнархозу Западной области и фронта, которому было поручено финансирование работ этих дружин122. По мере приближения окончания Гражданской войны на «бескровный фронт» стали переориентироваться целые армии. В январе 1920 г. в связи с ликвидацией сибирского фронта командование армии выступило с инициативой,

Принудительный труд: формы и методы

преобразовать 3-й армию в Тю трудовую во главе с Троцким. Его заместителем был назначен Г.Л.Пятаков. После одобрения этого преобразования Политбюро ЦК РКП(б) и Советом Обороны были подготовлены проекты создания КубаноТрозненской, Украинской, Казанской и Петроградской трудовых армий. В конце января и начале февраля к хозяйственным работам были привлечены Запасная армия и части 2-й армии, а в марте — войска 8-й армии. Большевистское руководство использовало готовый и самый организованный аппарат в лице армии для решения трудовых задач. К тому же в военном аппарате были сосредоточены специалисты и техника.

По мере окончания боев на трудовой фронт переходили все новые части. Так, после разгрома Деникина в Украинскую трудовую армию была влита 42-я дивизия. В приказе командующего Укрсовтрударма И.В.Сталина, в частности, говорилось: «Красноармейцы 42-й дивизии! Вы умели драться с врагами рабоче-крестьянской России честно и самоотверженно, — докажите, что вы способны трудиться так же честно и самоотверженно для подвоза угля к станциям, погрузки его в вагоны и сопровождения угольных грузов до места назначения. Помните, что уголь так же важен для России, как победа над Деникиным. Полки III армии на Урале уже отличились в деле добычи и подвоза дровяного топлива. Полки Запасной армии на Поволжье покрыли себя славой в деле ремонта паровозов и вагонов, 42-я дивизия должна показать, что она не отстанет от других, обеспечив стране подвозку, погрузку и сопровождение угля. Этого ждет от вас рабоче-крестьянская Россия»123.

Всего было создано 8 трудовых армий. Одновременно организовывались новые руководящие органы — революционные советы трудовых армий, в которые входили члены реввоенсоветов армий и представители различных хозяйственных ведомств: Наркомпрода, Наркомпути, Наркомзема, Наркомтруда, и ВСНХ. Ревсоветы тру-дармий возглавляли крупные партийно-хозяйственные и военные деятели: Троцкий, Г.Е.Зиновьев, Сталин, С.В.Косиор, В.А.Радус-Зенкович. У каждой трудовой армии была определенная специфика деятельности. У Украинской — шахты Донецкого бассейна, у Кавказской — нефтяная промышленность, у.2-й особой армии — железнодорожный транспорт в районе Юго-Восточных железных дорог. В декабре 1920 г., когда военные фронты были ликвидированы и к трудовым армиям были присоединены новые части, в Донецком бассейне была создана особая Донтрудармия.

Трудармейцы в зависимости от обстановки использовались не только для выполнения трудовых заданий, но и как вооруженная сила для принуждения и поддержания дисциплины, а также для

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

охраны различных объектов. Вместе с трудармейцами к выполнению трудовых повинностей привлекалось и местное население. От каждого призываемого по трудовой и гужевой повинности требовалось исполнение определенного трудового задания («урока»), после выполнения которого он освобождался до срока. Оплата труда при исполнении повинностей должна была проводиться по тарифным ставкам соответствующих профсоюзов с использованием премиальной системы. На практике такая оплата была большой редкостью, и крестьяне в большинстве случаев даже не знали, что их труд и использование лошадей при гужевой повинности должны оплачиваться. Большим стимулом при заготовке и вывозе леса являлись натуральные премии, но их выдача не была регулярной.

Уклонение от трудовой мобилизации и повинности приравнивалось к дезертирству на фронте с применением соответствующих карательных мер комиссиями по борьбе с дезертирством. За невыход на работу без уважительной причины, а также за прогул налагалось дисциплинарное взыскание, вплоть до ареста на срок до одного месяца. При этом сначала нужно было отработать прогул, а уже затем отбыть наказание. За плохую работу и невыполнение задания в назначенный срок л-акже следовало наказание: задание еще больше увеличивалось при неограниченном сроке мобилизации.

Ревсоветы трудовых армий руководили организацией и проведением работ, давая распоряжения волисполкомам, местным комитетам по трудовой повинности и хозяйственным органам. Тем самым они вызывали неудовольствие центральных ведомств. Основываясь на опыте возглавляемого им ревсовета Той трудовой армии, Троцкий даже предложил в марте 1920 г. создать в Сибири мощный областной центр. В «советское генерал-губернаторство» должны были войти представители всех основных ведомств124. Не смотря на протест Президиума ВСНХ, это предложение было поддержано Лениным и ЦК партии и закреплено в новом положении о Ревсовете 1-й армии труда, принятом 15 апреля 1920 г.125 В соответствии с ним Совтрударм получил полномочия областного органа Совета Обороны в пределах Екатеринбургской, Пермской, Тюменской, Челябинской и Уфимской губерний и исполнял распоряжения правительственных органов. А постановления центральных хозяйственных ведомств передавались через соответствующих уполномоченных-членов Совтрударма.

Почти все трудовые армии в той или иной степени были на положении резервных и находились в подчинении военного ведомства. Центрального руководства в области трудовой деятельности они не имели. Трудармейцы выполняли работы, не требующие специ

Принудительный труд: формы и методы

альных навыков: очистка железнодорожных путей, ремонт путей и подвижного состава, погрузо-разгрузочные работы, заготовка и вывозка дров, угля, сельхозработы. С началом боевых действий на Западном фронте многие трудовые части перешли на боевое положение. После окончания Гражданской войны они вновь перестроились на трудовую деятельность. Их военный статус был окончательно ликвидирован переводом в марте 1921 г. трудовых армий в ведение Наркомтруда.

Главкомтруд и всеобщая трудовая повинность

В ноябре 1919 г. в обстановке глубокой тайны Троцкому был поручено совместно с соответствующими ведомствами начать продумывать будущую демобилизацию и введение милиционной системы трудовой деятельности. В связи с этим ответственные работники Наркомтруда предлагали не создавать новый орган, а передать эту работу своему ведомству, соответствующим образом укрепив и расширив его. В то же время принятие этого варианта означало бы предоставление Наркомтруду дополнительных прав по отношению военных ведомств, через которые осуществлялась практика трудпо-винностей. В итоге комиссия СНК под председательством Троцкого сочла более целесообразным создание нового межведомственного органа и разработала законопроекты о Главном комитете по трудовой повинности (Главкомтруде) и о всеобщей трудовой повинности.

Учреждением в январе 1920 г. Главкомтруда завершились организационные усилия государства по созданию жесткой системы поголовного привлечения к принудительному труду. Возглавил Главкомтруд Дзержинский, а в его состав вошли персонально утвержденные СНК представители Наркомвоена (Л.П.Серебряков и Данилов), НКВД (Васильев) и Наркомтруда (А.М.Аникст)12'1. Само название этих ведомств свидетельствовало о характере и методах работы этого учреждения. С мая при Главкомтруде был введен пост представителя ВЦСПС, а в июле вместо уехавшего на Украину Дзержинского председателем был назначен Серебряков. Примечательно, что вскоре ЦК партии счел необходимым, чтобы III съезд профсоюзов обратился по радио к международному пролетариату с разъяснением сущности проводимой милитаризации труда. А в состав «избранного» съездом президиума ВЦСПС впервые вошел идеолог принудительного труда Н.И.Бухарин. ЦК поручил ему «работу в области идейно-политического руководства»127.

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

Помимо рабочего аппарата для проведения отдельных наиболее важных вопросов трудовой повинности при Главкомтруде в течение 1920 г. было образовано несколько чрезвычайных комиссий: для приведения в нормальное санитарное состояние населенных пунктов России (Чрезкомздрав); Комиссия по транспорту; Топливно-гу-жевая комиссия, Чрезкомснегапуть и др. В числе первых была организована и Комиссия по вопросам освобождении и отсрочкам граждан от трудовой повинности, сформированная из представителей Наркомтруда и ВЦСПС. Срочная необходимость ее создания была вызвана большим количеством индивидуальных и коллективных заявлений о невозможности по различным причинам исполнять трудповинность, главным образом, наиболее тяжелую — по очистке железнодорожных путей от снега. Создание комиссии было связано и с позицией Главкомтруда, который добивался отмены всех ведомственных решений, в том числе и аннулирования всех охранных грамот, и сосредоточения этих вопросов исключительно в своей компетенции. В рассмотрении заявлений комиссия придерживалась принципа, что освобождение от трудповинности может быть только в исключительных случаях. А своей целью она считала подбор для граждан таких работ, которые в соответствии с состоянием здоровья и трудовыми навыками приносили бы максимальную пользу для государства. Например, женщины, обремененные большой семьей, использовались для пошива на дому обмундирования для Красной армии. Трудповинность на дому выполняли также инвалиды. Дети, которые по законодательству не должны были привлекаться к повинностям, тем не менее, использовались для сбора шишек на топливо. Кроме того, была очевидна и необходимость контроля за соблюдением хотя бы элементарных норм охраны труда, чтобы не лишиться «живой рабочей силы трудящихся». Эта функция также была возложена на Комиссию по освобождению и отсрочкам. В связи с этим 25 февраля она была переименована в Комиссию по рациональному использованию труда и освобождению привлекаемых в порядке трудовой повинности, сокращенно — Главправтруд, и было утверждено положение о функциях комиссии128. В дальнейшем Главправтруд разработал инструкцию о применении Кодекса законов о труде при трудповинности и возможных отступлениях от него. Большое место в деятельности Правтруда занимала разработка всевозможных правил и списков категорий работников различных профессий, освобождавшихся от трудмобилизаций. Так, от трудповинности были освобождены железнодорожники, работающие по специальности, отдельные категории культурно-просветительских работников: ученые, единственные руководители учебных заведе

Главкомтруд и всеобщая трудовая повинность

ний, отдельных классов или групп детей, учащиеся краткосрочных курсов. Рабочих-подростков предписывалось привлекать к трудповинности не более 6 часов в день и таким образом, чтобы, по возможности, не нарушался ход занятий в школах и клубах подростков, т. е. по всей видимости, на субботниках и воскресниках. К тяжелой физической работе не должны были привлекать работников искусства, машинисток и телефонисток.

Предпринимались попытки проводить трудовую повинность и за пределами России. Например, в Туркестане декрет о проведении трудовой повинности был скопирован с российского без учета местных особенностей, а его применение отличалось упорством, граничившим с преступной глупостью. Так, в Фергане специально устраивали митинги, чтобы собравшееся на них население отправлять на выполнение трудповинностей. Людей ловили на базарах, окружали мечети. В результате такого «проведения» в Фергане вообще стало невозможно устроить какие-либо митинги и собрания, а киргизы Семиреченской области перестали приближаться к населенным пунктам. Применение трудповинности не только не имело практической пользы, но и сыграло отрицательную роль как внутри Туркестана, так и на сопредельных территориях. Население ассоциировало проведение трудовой повинности с царистской практикой привлечения на работу, которая в свое время вызвала ряд восстаний. В итоге Турккомиссия ВЦИК признала, что организация трудповинности в Туркестане должна проводиться с величайшей осторожностью и учитывать те формы общественного труда, которые традици-онны для местного населения. В связи с этим в октябре 1920 г. было принято решение, переработать декрет о трудовой повинности, пересмотрев коренным образом организацию и формы трудповинности в Туркестане, исходя из местной специфики12".

Свои особенности имело и проведение трудовой повинности на Украине. Не смотря на то, что на Украине действовало российское законодательство по труду и созданный в апреле 1920 г. Всеукраинский комитет по трудовой повинности (Всеукркомтруд) подчинялся российскому Главкомтруду, все объявленные мобилизации всякий раз предварительно согласовывались с Совнаркомом Украины. Предоставление решающего голоса украинским властям было связано с близостью фронтов и разгулом бандитизма, которые в ряде случаев не давали возможности проводить ту или иную мобилизацию. Так, Украинское правительство не сочло возможным провести массовую трудовую мобилизацию родившихся в 1886-1888 гг., назначенную Главкомтрудом и проведенную в России, из-за невозможности одеть и разместить всех мобилизованных130. Местные осо

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

бенности учитывались и при формировании сети местных органов, проводивших трудповинность на Украине. Так, Всеукркомтруд счел необходимым в отличие от волкомтрудов в России включить в их состав представителей массовой крестьянской организации, проводившей советскую линию на селе, — комитетов незаможных селян. В итоге сложилась довольно сложная система взаимоотношений между Москвой и Всеукркомтрудом, закрепившая определенную автономию последнего. Наиболее активно инициатива украинских товарищей проявлялась при проведении трудмобилизации для внутренних нужд. При этом для успешного проведения массовых мобилизаций преимущественно использовалось военное ведомство, являвшееся наиболее авторитетным и налаженным аппаратом принуждения. Для инструктирования местных коммунистов и становления практической работы не только в области трудповинности весной 1920 г. на Украину был направлен председатель Главкомтруда Дзержинский131. Вообще же главным источником рабочей силы, по преимуществу квалифицированной, для украинской промышленности являлась Россия. Так, к 1 декабря 1920 г. Всеукркомтрудом было переброшено из России 16691 горнорабочих для шахт Донбасса. К тому же география российских мест, из которых приезжали мобилизованные рабочие, постоянно расширялась. Сначала это были соседние Курская, Орловская и Воронежская губернии, а к середине 1921 г. уже и отдаленные Пензенская и Тверская. Трудмобилизованные из России также широко использовались на уборке урожая. «Украина живет за счет рабсилы из России и своей рабочей силы туда почти не дает»132, — откровенно говорилось в одной из статей, опубликованной в харьковском журнале «Коммунист».

Оригинальный подход к использованию трудовых повинностей как средству сократить область применения денежных расчетов был высказан в июне 1920 г. на сессии ВЦИК133.

В течение 1920 г. под началом Главкомтруда была создана огромная сеть местных органов. В процессе их организации проявились две основные особенности. Во-первых, при формировании некоторых губкомтрудов в их состав были включены представители ведомств, не указанных в Положении Совнаркома о комтрудах. Так, например, в Алтайский, Черниговский губкомтруды, комтруд Туркестанского фронта вошли представители железнодорожного, продовольственного, земельного ведомств. Таким образом, местная власть делала поправки центрального законодательства на свою специфику и привлекала к проведению трудповинностей наиболее заинтересованные в ней ведомства. Вторая принципиальная особенность, получившая очень широкое распространение, — милита

Главкомтруд и всеобщая трудовая повинность

ризация структуры и деятельности комтрудов. Прежде всего, она проявлялась в том, что председателями губкомтрудов назначались военкомы, а их техническим аппаратом служил аппарат военкомата. В ряде случаев копирование военного образца принимало еще более концентрированный вид. Например, при Новониколаевском губкомтруде был организован особый трудовой полк в 2,5 тыс. человек, который находился в полном его распоряжении134.

Процесс организации органов по трудовой повинности шел не только вширь, но и вглубь, захватывая и очень мелкие «объекты». Так, на время навигации комиссии по трудовой повинности (комиструды) были организованы на каждом парусном, паровом, весельном судне, насчитывавшем не менее 10 человек команды135. Для использования кустарей-одиночек, прислуги были организованы комиструды во всех кварталах Москвы. Для выявления трудовых дезертиров, «лежебоков», «лодырей» им предписывалось обходить квартиры и учреждения в рабочие часы136. «Честный гражданин, посмотри, сколько расплодилось паразитов на твоем теле — здоровых и крепких людей, которые торгуют разным хламом или ситром и квасом. Бери их за шиворот и веди в комиструд твоего квартала, в райкомтруд или в горкомтруд, там дадут им работу, заставят их трудиться на общее благо»137, — такой призыв был помещен в печатном органе Москомтруда. Не полагаясь только на сознательность граждан, комитеты труда проводили массовые облавы, используя милицию и военный гарнизон. Их организация напоминала ведение военных операций против неприятеля. Так, в облаве, проведенной в Москве в начале октября 1920 г., участвовали 7 тыс. человек. Для ее организации и координации действий в каждом районе города были созданы особые тройки138.

В июне 1920 г. Москомтруд принял решение о привлечении к трудовой повинности дачников по месту их нахождения. Несмотря на страдную пору, с 25 июня была объявлена гужевая повинность для крестьян Московской губ. Они должны были на своих лошадях обеспечить подвоз дров, заготовленных в 30-верстной полосе, к станциям. За уклонение или противодействие от повинности им грозили конфискацией лошадей и коров.

В недрах Главкомтруда рождались и весьма оригинальные проекты привлечения к принудительному труду. Так, был разработан проект о замене народам крайнего севера, ведущим полуоседлый образ жизни, службы в армии трудповинностью. Предлагалось привлечь их к организации оленьей почты, оленьего военного транспорта, для подвоза топлива к населенным пунктам и железной дороге.

Не смотря на все пропагандистские усилия, подавляющее большинство населения резко отрицательно относилось к принудитель

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

ному труду и старалось уклониться от всевозможных повинностей. Наиболее очевидным проявлением такого отношения являлось массовое дезертирство мобилизованных. Так, один из делегатов Харьковского губернского съезда губкомтрудов привел в своем выступлении показательные данные: из нескольких десятков мобилизованных и отправленных в Харьков плотников через две недели все оказались дома. Большая «утечка» происходила и при медицинских освидетельствованиях. При этом цифра признанных непригодными к работе превышала 50-60% всех освидетельствованных. Наряду с этими формами срытого сопротивления недовольство трудовыми повинностями проявлялось и в открытой форме. Например, В Старой Руссе по городу были расклеены прокламации, критиковавшие действия властей. А в Тихоновой Пустыни призванные на трудповинность провели «итальянку»139. В некоторых местностях крестьяне выносили постановления об отказе от выполнения повинностей и заставить их изменить свое решение можно было только силой или угрозой конфискации лошадей. В связи с такими настроениями заготовка дров, гужевая повинность, как правило, не обходились без применения вооруженной силы. В декабре 1920 г. Главкомтруд даже разработал специальную инструкцию о порядке предоставления вооруженной силы местным органам труда140. В соответствии с ней общее количество вооруженной силы не должно было превышать 30 человек на уезд. Если же обстоятельства требовали большего количества войск, то могли быть выделены и дополнительные силы. Для этого нужен был только приказ командира ВНУС. Однако на практике вооруженной силы всегда требовалось значительно больше, чем устанавливалось инструкцией. Например, председатель Вологодского губкомтруда обратился в декабре 1920 г. в штаб Беломорского военного округа с просьбой прислать вооруженный отряд в 200 красноармейцев в дополнение к имевшимся на месте 170 бойцам141.

Много усилий прилагалось Главкомтрудом к организации планового использования труда заключенных в лагерях и военнопленных. По неполным сведениям отдела управление лагерями общее количество заключенных, военнопленных и заложников к марту 1920 г. составляло 22447 чел., из них в Москве находилось 4134 чел. В апреле ожидалось прибытие еще 30 тысяч военнопленных142. Предполагалось использовать их путем прикрепления к хозяйственным органам, например, Москвотопу, которые могли бы обеспечить их помещением и продовольствием.

На протяжении 1920 г. массовый характер получило выполнение различных общественных работ через субботники. Организацией

Главкомтруд и всеобщая трудовая повинность

их также занимались органы Главкомтруда. Как правило, субботники проводились для разгрузки вагонов, распилки дров, для ремонта вагонов и паровозов. Для выполнения работ на них были разработаны специальные нормы выработки. От участия в субботниках, как и в других трудповинностях, освобождались лица, моложе 16 лет, беременные и кормящие матери, освобожденные по болезни от трудовой повинности и ответственные работники143.

Общеизвестно, что именно в депо «Москва-Сортировочная» произошел первый субботник. Стала хрестоматийной и строчка В.Маяковского: «свободный труд свободно собравшихся людей». Тема субботников была широко представлена в советской историографии, но при этом изучалась одна и, как показывают источники, далеко не главная их сторона — проявление трудового энтузиазма. В действительности, как зафиксировано в положении ЦК РКП (б) о субботниках, они рассматривались в качестве одной из форм пропаганды идеи трудовой повинности, лабораторией форм коммунистического труда. При этом трудовая повинность и коммунистический труд рассматривались как идеологические синонимы.

Одной из главных функций Главкомтруда, которая предопределяла успех выполнения всех остальных, являлась организация учета. На учет брались специалисты самых разных профессий, а затем эти данные использовались при проведении трудовых мобилизаций по профессиональному принципу. Не случайно, уклонение от учета приравнивалось к дезертирству. Так, в начале октября 1920 г. было принято решение о проведении в осенне-зимний сезон трудовой мобилизации 160 тыс. квалифицированных и до 300 тыс. неквалифицированных рабочих для предприятий ВСНХ и Наркомпути144. Но даже прибытие на завод пополнения зачастую не ликвидировало нехватку рабочих рук. Изможденные и полураздетые люди плохо переносили дальние перемещения и бытовую неустроенность на новом месте. В итоге из 3337 человек, приехавших осенью 1920 г. на Ижевский оружейный завод, осталось работать только 1022 человека, остальные по состоянию здоровья были отправлены назад1'1'.

Еще летом 1919 г. была начата подготовительная работа по введению трудовых книжек. В Москве разработка порядка осуществления этого мероприятия была поручена административному отделу НКВД и МЧК. При этом трудовые книжки должны были выдаваться и иностранным гражданам, так как они также привлекались к трудовой повинности. Практическая работа по обмену паспортов на трудкнижки была возложена на профсоюзы, а общее руководство — на Моссовет. Однако такое обилие ответственных организаций не помогло сдвинуть обмен с мертвой точки. О необходимости введения

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

трудовых книжек вновь вспомнили в связи с обсуждением проблем принудительного труда. Об этом, в частности, говорил М.П.Томский на заседании комфракции ВЦСПС 23 января 1920 г., состоявшемся накануне III съезда совнархозов Комфракцией были утверждены тезисы Томского по организации труда, с которыми он и выступил на съезде. Его позиция состояла в том, что трудовая повинность должна стать реальным фактом, но необходимым условием ее реализации в городах должно быть введение трудовых книжек. По его мнению, нужно было обязательно запретить менять место работы без разрешения соответствующего органа управления.

В конце концов, процесс обмена взял в свои руки Главкомтруд и в феврале 1920 г. жители Москвы и Петрограда получили новый документ. Трудовая книжка представляла собой многостраничный документ, содержавший исчерпывающие данные о гражданине. Помимо паспортных данных (паспорт ликвидировался), в нем были графы о грамотности, образовании, профессии, о судимости, о занятиях в1914г. ив1917г., месте жительства в июле 1914 г., в октябре 1917 г., о переменах в семейном и имущественном положениях и др. сведения146. Введение трудовых книжек позволяло взять на учет и контролировать все городское население, независимо от классовой принадлежности, и организовывать массовые переброски и мобилизации рабочей силы.

О размахе мобилизаций на временные работы различных слоев населения свидетельствуют следующие данные: зимой 1919/20 г. в одной Тульской губернии на очистку железнодорожных путей от снега было мобилизовано свыше 113 тыс. человек, около 500 тыс. было мобилизовано в Москве и губернии во второй половине 1920 г., а на проведение дровозаготовок по всей республике только за первую половину 1920 г. было мобилизовано около 6 млн человек147. Однако за этими большими цифрами, как правило, стояла плохая организация работы, для которой и не требовалось сгонять столько людей, необеспеченность инструментами, скудное снабжение продовольствием и одеждой. Все эти недостатки были прекрасно известны и для их искоренения неоднократно принимались постановления и инструкции. Так, IX съездом партии в очередной раз было указано на необходимость при проведении массовых трудовых мобилизаций устанавливать точное соответствие между количеством мобилизованных, местом их сосредоточения, размером трудовой задачи и количеством необходимых орудий труда. Через несколько месяцев, в июле 1920 г., об этих же проблемах вновь говорили на Всероссийском съезде комтруда. «В одних случаях людей посылают на работы слишком рано, и напрасно теряется много време

Главкомтруд и всеобщая трудовая повинность

ни, в других случаях — слишком поздно и не туда, куда следует, отчего опять-таки непроизводительно уходит и время и силы. Бывает так, что к трудовой повинности привлекают людей слишком старого возраста. Затем случается часто, что работа отнимает гораздо больше времени, чем она в действительности требует»148, — отмечал в своем выступлении М.И.Калинин.

Шло время, но практика проведения мобилизаций не менялась и, по-прежнему, страдала теми же недостатками. Например, проведение сезонной трудовой мобилизации для работы на Астраханских рыбных промыслах точно соответствовало ситуации, обрисованной Калининым. В рамках этой мобилизации осенью 1920 г. в Астрахань была направлена группа женщин-членов партии из Московской, Саратовской и Владимирской губерний. Мобилизованные на осеннюю путину, они прибыли в Астрахань слишком поздно, когда лов рыбы уже подходил к концу. К тому же неожиданно ударили такие сильные морозы, что была прекращена отправка пароходов, и все прибывшие вынужденно сидели в Астрахани без всякого дела. А группу мобилизованных в Саратовской губернии мороз застал еще в Саратове. Им пришлось трое суток ждать парохода, дежуря на пристани или ночуя в ночлежке. «Да пришлось-таки трое суток не спать и померзнуть так, что многие из нас уже сейчас расплачиваются: одежонка у всех плохая, — просквозило и сейчас у нас много больных»149, — сообщала одна из организаторов трудмобилизаций. Кроме уже приехавших, ждали еще партию мобилизованных из Иваново-Вознесенска, но когда, учитывая окончание путины, на заседании Астраханского губкома прозвучало предложение, телеграфировать о приостановке их приезда, то было заявлено: «Пусть все приезжают, а губком возбудит ходатайство перед ЦК об оставлении мобилизованных на весеннюю путину».

Тяжелое положение, в котором оказались мобилизованные, откровенно описывалось в письме завгуботделом работниц Астраханского губкома партии. Она сообщала в ЦК РКП(б) о том, что все они разуты и полуодеты, получают паек — 1 ф. хлеба и 2 ф. рыбы и чтобы прокормиться, продают последнее из того, что привезли из дома. Нельзя было назвать удовлетворительными и бытовые условия, в которых оказались женщины в Астрахани. «...Дали нам общежитие, какое раньше при капитализме давали, грязи на нарах — на два вершка, ни матрасов, ничего нет. Мы заявляли относительно бани, но ответ был очень халатный. Стали заявлять относительно прачечной, ответ тоже получили нехороший. Мы стали волноваться, просили улучшить общежитие или отправить нас всех обратно. Но ответа не получили никакого»1В0, — говорилось в за

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

явлении группы коммунисток, мобилизованных из Владимирской губернии.

Не смотря на совершенную неготовность принимающей стороны обеспечить мобилизованных работой, жильем и продовольствием и уж абсолютно не думая об оторванности женщин от семьи и детей, Астраханский губком принял решение, задержать мобилизованных до новой путины, т.е. с поразительной легкостью продлил их мучения еще на полгода. А ведь среди приехавших большинство составляли женщины, оставившие дома детей, были даже беременные женщины, которых, казалось бы, ни один здравомыслящий руководитель не мог отправить на трудповинность, да и существовавшие инструкции запрещали их мобилизацию. Тем не менее, для того, чтобы вернуться назад, им нужно было получить разрешение ЦК партии. Так, в числе мобилизованных для политработы на Астраханских промыслах находилась заведующая Комитетом твердых цен при ВСНХ Швейцер. Для ее демобилизации было принято персональное решение Оргбюро ЦК151. Что же касается остальных женщин, то ЦК предоставил им право уехать к 1 декабря. При этом часть коммунисток ЦК просил остаться для организации новой мобилизации.

Письма о непосильном труде и о необходимости отмены всеобщей трудовой повинности направлялись в различные инстанции. Обращались и лично к Ленину. Одно из таких писем было написано от имени женщин-сектанток в марте 1920 г. Оно является продолжением женской темы, но в другом социальном срезе, и еще одним подтверждением реального положения в осуществлении принудительного труда:

«...Вы и так уже много убили мужчин, возраст от 18 до 50 лет, оставили без приюта жен и детей, а теперь женщин гоните на работы пешком верст 15 или 20. Она больна, например, болезни женские, почек, слабые легкие. Она приходит на работу, дают ей кирку пуда в полтора или меньше, у нея силы истощены голодом, холодом, да и жизнь ее была раньше тяжелая. Она вся измочалена, издергана. Дорогой Владимир Ильич, прошу Вас сердечно об этом вопрос пересмотреть. Женщина это сейчас не мужчина, они на Вас набросятся, как пантеры голодные, не устоять Вашим пулеметам и пушкам. Они задумались над этим вопросом. Я могу Вам посоветовать, если не хватает рабочих рук, то от 20 лет до 35 — это женщины еще крепкие, в их годы мужчины уже были подобрее, у них, значит, и здоровье сохранилось. Я знаю десятки тысяч женщин, которые за 40 и 45, когда мужья их избивали кулаками и ногами. Я сама выстрадала и на себе все это пережила. А теперь Вы, мы женщины, которые Вас

Главкомтруд и всеобщая трудовая повинность

уважаем, сектантки, проводите в жизнь над нами насилие. ...Еще Вам нарисуем картину, районные доктора — коммунисты или шкурники. Когда приходит женщин к нему, он обращается к ней: «Ну, чего пришла, расстегивай свои монатки». Она отвечает: «Доктор, я больна». — «Ага, не хотите работать, нет, пойдешь, всех отправлю в чрезвычайку». Я свидетельница, как из районных амбулаторий выносили женщин мертвыми от испуга. Вот как врачи обращаются с пациентками. Я думаю, они в этом даже власть подрывают»152.

Где бы ни работали трудармейцы или мобилизованные, везде были большие трудности с жильем, продовольствием, одеждой. В большинстве случаев, организация труда также оставляла желать лучшего. «Условия работы на наших фабриках таковы, что положение рабочих на многих предприятиях напоминает концентрационный лагерь»153,— заявил лидер профсоюза металлистов А.Г.Шляпников на заседании комфракции Восьмого съезда советов. Принудительный труд, встречая противодействие со стороны рабочих и крестьян, мог держаться только на вооруженной силе, сопровождался низкой производительностью труда и массовым дезертирством.

Дискуссии о принудительном труде

К началу 1920 г. стало очевидным скорое завершение Гражданской войны и необходимость перехода всей машины советской власти на мирные рельсы. Уверенность в том, что партия сможет заняться хозяйственными вопросами, подкреплялась также благоприятной международной обстановкой.

В это время наметился революционный подъем среди германского пролетариата. Британские тред-юнионы и коммунисты требовали заключения мира с советской Россией, а Антанта сняла блокаду. В свою очередь, и большевики предпринимали попытки для выхода из международной изоляции и формирования позитивного восприятия своего государства за границей. В частности, с этой целью был разрешен въезд в страну ряду иностранных журналистов и общественных деятелей. Несмотря на то, что они находились под бдительным присмотром ВЧК, представители власти все же не могли полностью исключить общение иностранцев, как с оппозиционными партиями, так и со своими согражданами, пребывавшими в России. Осознавая возможность получения иностранцами информации о реальном положении в стране и, прежде всего, о карательной стороне деятельности режима, НКИД обратился в марте 1920 г. в по

5 — 3736

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

литбюро ЦК партии с предложением, освободить из советских тюрем иностранцев-заложников, арестованных во время Гражданской войны. В письме замнаркома иностранных дел Л.М.Карахана особо подчеркивалось: «Факт содержания в концентрационных лагерях и тюрьмах довольно значительного количества иностранцев-заложников идет в разрез со всей остальной картиной гуманности Советской власти, с которой мы их осваиваем»154. Для умиротворения общественного мнения в Европе дипломатическое ведомство считало также необходимым организовать сбор имущественных претензий у освобождаемых иностранцев. А чтобы загладить причиненный иностранцам ущерб, предлагалось «окружить их атмосферой советской свободы», хотя бы за несколько недель до отъезда. В результате обсуждения этого важного вопроса политбюро всего лишь предложило Карахану: «столковаться с тов. Дзержинским» и учредить междуведомственную комиссию для принятия претензий155.

Своеобразие внутриполитического момента виделось, прежде всего, в том, чтобы, по выражению Ленина, перейти «к военному решению задач хозяйственных», т.е. ставилась задача перенести военный опыт в управление экономикой. При этом Ленин неоднократно повторял, что весь пролетариат должен проявить на фронте труда такие же неслыханные чудеса, как он проявил на кровавом фронте. Он называл чудом победу России над сильнейшими странами мира. Считая, что основой этого чуда являлись централизация, дисциплина и неслыханное самопожертвование, Ленин предлагал руководствоваться этими же принципами и в мирной жизни156. Отсюда и его настойчивое стремление побороть несогласие ВЦСПС и ВСНХ с переходом от коллегиальности к принципу единоначалия (как говорили в те годы, единоличия) в управлении и многочисленные дискуссии о путях использования военного аппарата в народном хозяйстве. Ленин говорил также о необходимости превращения России в огромную армию труда.

Среди руководящего слоя членов большевистской партии было немало тех, кто предлагал без всяких оговорок внедрять военный опыт решения тех или иных задач в мирную экономику. Так, например, раздавались предложения превратить ВСНХ в ЧУСО по производству, а перед Наркомпродом поставить задачи: выжать и распределить. Привлекательность использования военных методов заключалась, прежде всего, в их простоте, понятности и кажущейся эффективности. При существовавшем невысоком образовательном уровне подавляющей части партийных руководителей использование этой уже привычной системы не могло не встретить одобрения. Вот как, например, объяснял свою позицию один из ее

Дискуссии о принудительном труде

сторонников: «Нам нужны были для армии полушубки, но не было для пошивки их портных — мы объявили по деревням мобилизацию портных и с делом, в общем и целом, справились. Нам теперь нужны для железной дороги плотники и столяры — мы объявляем по всем деревням губерний мобилизацию плотников и столяров, и я уверен, что мы их получим. Пора понять, что без военного подхода к делу нам не обойтись»157.

Одной из главных задач, остававшихся в центре внимания партийного и хозяйственного руководства, являлась задача организации производства и обеспечение предприятий рабочей силой уже в мирных условиях. На протяжении 1920 г. повсеместная практика принуждения как основа трудового процесса при социализме получила теоретическое оформление в выступлениях и опубликованных работах лидеров большевизма. Так, один из главных идеологов принудительного труда Л.Д.Троцкий в выступлении на III съезде профсоюзов заявил, что трудовая повинность неизбежно входит в программу социалистической организации труда и без нее немыслимо плановое хозяйство. «И ни один серьезный социалист не станет отрицать за рабочим государством права наложить свою руку на того рабочего, который отказывается выполнять трудовой наряд». Говоря о роли профсоюзов, Троцкий отмечал, что их задача состоит, в частности, и в том, чтобы распределять, группировать, прикреплять отдельные категории и отдельных рабочих к своим постам, а не в борьбе за лучшие условия труда138. Н.И.Бухарин также не считал трудовую повинность мерой, продиктованной войной и экономической разрухой. «...По отношению к самому пролетариату принуждение есть метод организации, устанавливаемый самим рабочим классом, т.е. метод принудительной ускоренной самоорганизации»159, — утверждалось в его книге «Экономика переходного периода».

Даже сравнительно широкие круги рабочего класса в переходный период носят печать капиталистического мира, поэтому, по мнению Бухарина, неизбежна принудительная дисциплина, которая тем сильнее ощущается, чем менее революционен данный слой. Принуждение должно исчезнуть в бесклассовом обществе. При этом Бухарин приводил расхожий довод, что принуждение проводится в интересах большинства. Известна положительная оценка Ленина этой книги и его многочисленные высказывания о принудительном труде как практическом осуществлении коммунистического труда.

После выхода книги появились и резко критические оценки бухаринских взглядов. Так, один из старейших членов партии М.О.Ольминский обвинил Бухарина в отходе от марксизма, в вы

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

хватывании у Маркса отдельных фраз о насилии. В принуждении Ольминский видел не метод выработки коммунистического человечества, а акт самозащиты. «Конечно, было бы глупо и гибельно для революции отрицать насилие и принуждение в период острой (явной или скрытой) гражданской войны»160, — признавал он. Во взглядах Бухарина, по мнению Ольминского, отразилось не только его личное видение, но и ошибочные настроения части партии к середине 1920 г.: увлечение властью; «что захотим, то и моментально сделаем». Ольминский назвал Бухарина ревизионистом слева, не считающимся с революционными возможностями.

Интересна оценка книги, данная А.В.Чаяновым. Он назвал ее крупным событием в научной литературе, которое нельзя оставить без внимания. По сути же его мнение совпало с мнением Ольминского: распад народного хозяйства вызван необдуманными, ненужными и необязательными мероприятиями большевиков161.

С протестом против оскорбительного тона, в котором велась полемика Бухариным, выступила сестра Ленина А.И.Елизарова. «Грош цена была бы коммунистам, загнанным в коммунизм угрозой расправы»162, — заявила она.

И все же критики Бухарина не смогли поколебать его убежденности, что всякий, «кто осмеливается называть каторгой трудовую повинность при пролетарской диктатуре, тот просто-напросто — либерал, самый обыкновенный, самый ординарный»163. Этой позиции он придерживался и при обсуждении конкретных вопросов.

Если книга Бухарина являлась теоретическим оформлением попытки вписать в рамки марксизма принуждение и насилие, то споры о практике их использования, начавшись в 1919 г., с переходом к мирной жизни приобретали все большую остроту по мере приближения к очередному IX съезду партии. По существовавшей практике он должен был подвести черту под спорными вопросами и превратить позицию Ленина и его сторонников в руководство к действию для всех организаций и членов партии. В наиболее откровенных и острых формах полемика велась на заседаниях коммунистических фракций непартийных органов. Чрезвычайно важное значение, придававшееся ЦК РКП (б) проведению партийных установок через комфракции профсоюзных и хозяйственных органов, было связано с особым положением этих органов. Они являлись проводниками единой партийной линии, так как принятые комфракциями решения были обязательны для выполнения всеми коммунистами, работавшими в этих органах, независимо от их личного мнения. А члены комфракции, оказавшиеся в меньшинстве при голосовании тех или иных вопросов, тем не менее, были обязаны в своих выступлениях

Дискуссии о принудительном труде

перед непартийными массами отстаивать решения комфракции. Возможность острых высказываний оппонентов обуславливалась также обстановкой строгой секретности, в которой проходили заседания. Даже упоминания о них карались партийными взысканиями. В связи с этим, не случайно, при созыве различных конференций и съездов все вопросы до вынесения на открытые заседания сначала обсуждались на заседаниях комфракции и именно здесь разворачивались реальные события, которые не всегда соответствовали первоначальному сценарию, разрабатывавшемуся в ЦК партии164.

Одна из первых предсъездовских дискуссий вокруг вопросов мобилизации и принудительного труда в целом состоялась на заседании комфракции ВЦСПС 12 января 1920 г. В ней участвовали Ленин, Троцкий, Бухарин, Рыков и др. Центром обсуждения явился доклад Троцкого «Хозяйственное положение республики и основные задачи восстановления промышленности». Дискуссия выявила наличие среди высшего руководства различных подходов к решению экономических задач и нежелание оппонентов идти на компромисс. Как и ожидалось, с критикой высказываний Троцкого выступили Рыков, Ларин и Томский. Они были против передачи управления промышленностью в военные органы и создания трудовых армий. Так, систему мер, предложенную Троцким, Рыков назвал аракчеевщиной, «но еще худшего свойства». Он высказался против превращения боевых армий в трудовые, заявив, что этот путь приведет к восстаниям и бунтам. По его мнению, освобождавшиеся от боевых действий военные части нужно было демобилизовать, а сокращение военных расходов использовать для улучшения положения рабочих: «За каждого демобилизованного солдата мы сможем накормить, одеть и обуть 3-4 рабочих», — заявил Рыков165. Таким образом, в своем выступлении на комфракции Рыков вновь подтвердил позицию, сформулированную им от имени руководства ВСНХ на VII Всероссийском съезде советов (декабрь 1919 г.). При этом, как и большинство партийно-хозяйственных руководителей, он отождествлял провозглашенную советской Конституцией обязательность труда с трудовой повинностью и считал, что при ее проведении нужно делать упор не на принуждении, а на разъяснении населению необходимости этой меры. Однако, разделяя эту общую платформу, Рыков в отличие от Ленина, Троцкого и Бухарина видел в использовании принудительного труда «беду» советской власти, вынужденную меру, без которой пока нельзя обойтись. В то же время он говорил, что принуждение «по своему духу, по своей организации стоит в резком противоречии с коммунистическими принципами»166. Близкую позицию занимал и председатель ВЦСПС Томский. Выступая на комфракции, он сказал,

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

что необходимо любой ценой создать реальный фонд заработной платы. «Так как мы гениально грабили всю Россию для Красной армии, приступим к такому же широкому грабежу всей России во имя улучшения интересов рабочего класса как базы развития и улучшения производительной силы»167, — заявил Томский. В свою очередь, Ленин подверг острой критике высказывания членов Президиума ВСНХ, в том числе и по вопросу введения единоначалия, против которого выступало и руководство профсоюзов. «Чем ребячеством заниматься, подумайте, что делать. Народ голодает, железные дороги не возят, а у нас имеется армия, в которой каждый солдат говорит: «Я теперь знаю, что такое дисциплина». Ленин предложил использовать армию для уборки хлеба. Одним из его аргументов в пользу предложения Троцкого было и то, что железные дороги не в состоянии вывезти демобилизованных солдат168. В итоге обсуждения комфракция ВЦСПС не поддержала доклад Троцкого, не смотря на его одобрение Лениным, Бухариным, Ногиным и другими участниками.

Критическое отношение к официальному экономическому курсу было высказано и на III съезде совнархозов (25-29 января 1920 г.). В докладе Рыкова, прозвучавшем в день открытия съезда перед широкой аудиторией не только делегатов, но и представителей Моссовета, профсоюзов, крупнейших промышленных предприятий, вновь говорилось о сохранении принципа коллегиальности. Не смотря на выступление Ленина, в котором он охарактеризовал принцип коллегиальности как несоответствующий наступившему этапу практической работы, сторонники единоначалия и в этот раз оказались в меньшинстве. В итоге в резолюции съезда «Об управлении хозяйственной жизнью» было записано, что «только на основе коллегиальности может быть обеспечено участие профсоюзов и рабочих масс в управлении экономической жизнью страны», а единоличное правление может вводиться с согласия профсоюзов в каждом отдельном случае169. Приверженность руководства ВСНХ революционной позиции проявилась и в отношении другого организационного принципа управления — централизма. Его концентрированным воплощением были пресловутые главки. Не смотря на их очевидную неэффективность и оппозицию местных органов системе главкизма, Президиуму ВСНХ удалось, пойдя на некоторый компромисс, отстоять свою позицию и в этом вопросе. В итоге съезд признал, что в условиях хозяйственной разрухи усиленная централизация управления народным хозяйством становится еще более необходимой, но в то же время указал, что она должна сочетаться с работой местных хозяйственных органов. В резолюции было также

Дискуссии о принудительном труде

записано, что основная задача всех органов — борьба с бюрократизмом и волокитой, т.е. с пороками существовавшей системы централизованного управления.

Еще одна важная проблема, по которой была продолжена дискуссия на III съезде совнархозов, это трудовая повинность и трудовые армии. Как известно, в советской историографии бытовала практика отделять позицию «врага народа», «антиленинца» и «антипартийца» Троцкого по вопросам принудительного труда как ошибочную от позиции Ленина и партийного курса в целом. Выше уже говорилось о совпадении взглядов Троцкого с позицией Ленина и ЦК. Эта же точка зрения была представлена и в докладе Троцкого на съезде совнархозов. В основу его доклада были положены «Тезисы ЦК РКП(б) о мобилизации индустриального пролетариата, трудовой повинности, милитаризации хозяйства и применении воинских частей для хозяйственных нужд», автором которых он сам и являлся.

Таким образом, расхождения по вопросам экономического строительства среди большевистских лидеров были довольно острыми и по мере приближения IX съезда партии в полемику по поводу тезисов ЦК включались все новые лица. Наиболее основательно они были проанализированы в работах старейшего члена партии и члена Реввоенсовета Кавказского фронта С.И.Гусева. Накануне съезда в качестве материала для обсуждения им были опубликованы две брошюры. Первая брошюра «Очередные вопросы хозяйственного строительства» имела особый гриф «только для членов партии». Она была подготовлена в рекордно короткий срок: написание и издательский процесс заняли всего три дня. По мнению Гусева внимание съезда должно было сосредоточиться на четырех основных хозяйственных вопросах: единый хозяйственный план, трудовые мобилизации, милитаризация хозяйства, трудовые армии. Анализируя тезисы ЦК, он отмечал отсутствие в них главного вывода: о катастрофическом положении хозяйства. В связи с этим Гусев считал необходимым сосредоточить усилия партии на самом главном, беспощадно отбросив все остальное. «Чем сложнее положение, тем более простым, грубым, прямолинейным и беспощадным должен быть единый хозяйственный план»170, — отмечалось в брошюре. Главной задачи, которая должна быть определена планом в первый период, по мнению Гусева, являлось восстановление транспорта, подвоз и образование запасов хлеба, топлива и сырья. При этом были жизненно необходимы переход от заготовки дров непосредственно к электрификации и переброска части промышленности к источникам сырья и энергии. Он считал, что необученную рабочую силу нужно использовать для восстановления транспорта и строительства мощных электростанций

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

у источников топлива, что позволит в дальнейшем отказаться от ее применения и уберечь леса от тотальной вырубки. Поддерживая решение ВЦИК о милитаризации железнодорожного транспорта, Гусев предложил также использовать дореволюционный опыт введения чрезвычайных мер на транспорте, в том числе и систему наказаний: аресты на срок до трех месяцев, увольнение без суда и следствия, учреждение железнодорожных военных трибуналов. Что касается практики проведения трудповинностей, то Гусев считал приоритетной задачей обработку наделов красноармейцев и трудармейцев силами мобилизованных на трудповинность крестьян. Ради этого, по его мнению, можно было даже временно пожертвовать совхозами. Брошюра Гусева вызвала одобрение Ленина, как по своей форме, так и постановкой вопроса о центральном месте единого хозяйственного плана в восстановлении народного хозяйства. В докладе Ленина на IX съезде партии она была названа «лучшей вещью», а в проект резолюции съезда было внесено предложение Гусева о том, что хозяйственный план должен представлять собой не сумму производственных программ, сформированных на основе данных различных органов, а, наоборот, он должен определять параметры производственных программ171.

В качестве материала к съезду Гусев издал еще одну брошюру — «Трудовые мобилизации и трудовые армии в Саратовской губернии». Она была написана на основании опыта трудовых повинностей по заготовкам дров и снегоочистке, которые были проведены армией и мобилизованным военным аппаратом местным населением. Отмечая успешную работу трудармейцев, Гусев видел главную причину хороших результатов в устранении междуведомственности и четкой организации работ на основе полной милитаризации и единоначалия. Большое влияние на состояние дисциплины трудармейцев, как указывалось в книге, оказали два фактора: присутствие на каждом участке работы политработников и выездные сессии ревтрибунала. Сессии на месте разбирали дела и тут же публично выносили приговоры. Мобилизация населения на снегоочистку была проведена военным аппаратом с опорой на части ВОХРа. В уездах мобилизацией руководили тройки, а в волостях двойки. При этом в нарушение Кодекса законов о труде к трудповинности привлекались мужчины старше 50 лет. Кроме этого, на тяжелые работы по снегоочистке были мобилизованы даже женщины, что вызвало сильное недовольство крестьян. Работу местных органов по организации трудповинности Гусев охарактеризовал как «разгильдяйство», «расхлябанность», «полное неумение, хотя бы частично, милитаризоваться, воспринять, хотя бы частично, военные методы и военный темп работы»172.

Дискуссии о принудительном труде

По мнению Гусева, использование армии для выполнения трудовых заданий можно было начать и раньше. С таким предложением он обращался к руководителям ВСНХ, Наркомпрода и НКПС еще в феврале 1919 г. в статье «Отношения между ведомствами», опубликованной в «Правде»173. В ней говорилось о возможности использования отдельных частей и армейских аппаратов для восстановления дорог, мостов, заготовки, сбора и погрузки хлеба, восстановления фабрик и заводов. При этом армейские аппараты должны были работать под руководством и контролем местных органов соответствующих наркоматов. Однако, использованию армии в то время помешало увлечение междуведомственными совещаниями и упорство отдельных учреждений, уверявших, что у них все благополучно. Исходя из практического опыта трудовых армий в Саратовской губернии, Гусев сделал общий вывод о том, что военные методы организации работ вполне оправдали себя. Он предложил создать вместо бесправных комитетов по трудовой повинности органы с диктаторским полномочиями — трудовые ревкомы. Они выполняли бы хозяйственный план «железной рукой» и с «величайшей беспощадностью». Трудревкомы, по мнению Гусева, должны были не только проводить мобилизации, но и иметь право предварительной проверки обоснованности требований рабочей силы, рациональности плана работ, обеспеченности мобилизованных продовольствием, инструментами и прозодеждой. Констатируя неспособность Главкомтруда справиться с возложенными на него обязанностями, Гусев резко ставил вопрос о необходимости выбора между Главкомтрудом и междуведомственностью, с одной стороны, и централизмом и трудревкомами, с другой. Он считал, что у центра должно быть право, перебрасывать рабочую силу из любого хозяйственного района в другой район. Также как, например, Троцкий и Бухарин, он считал целесообразным использование принудительного труда в форме трудовых армий и в мирное время. «У нас имеются два типа трудармий: 1) трудармии из бывшей Красной армии, 2) местные трудовые армии, организуемые из местного населения с использованием на работы местных воинских частей (Саратовская губ.). Они не имеют строго оформленной организации, но все же милитаризованы настолько (единоличное начало, принудительность, централизация снабжения), чтобы быть признанными армиями... Наконец, намечается еще один тип трудармий для наиболее важных производственных районов (угольные и нефтяные), которые по самому характеру производства (непрерывность) должны стать постоянными армиями»174, — писал Гусев.

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

Противоположной точки зрения придерживался видный экономист и государственный деятель Е.А.Преображенский. В статье, публикация которой совпала с началом работы съезда, он высказался против содержания постоянных трудовых армий. Он не видел «ни малейшего смысла строить постоянную армию труда в тех случаях и в той мере, в какой соответствующая работа может быть выполнена путем разверстки труда между крестьянством»175. При этом он соглашался с временным использованием армии в качестве трудовой силы до тех пор, пока по военным соображениям она не могла быть распущена. Однако по минованию военной необходимости он считал целесообразным провести демобилизацию и использовать труд крестьян путем трудовой разверстки. По мнению Преображенского, в представленных на обсуждение тезисах ЦК нужно было разграничить два вида неквалифицированной («грубой») рабочей силы: постоянной в форме трудовых армий и сезонной. При этом он считал важным подчеркнуть, что в ближайшие годы более важное экономическое значение будет иметь трудовая повинность в форме трудовой разверстки, а не в форме постоянных трудовых армий.

Во многих статьях, публиковавшихся в ходе предсъездовской дискуссии на страницах «Правды», противниками использования трудовых армий в мирное время приводился и тот факт, что содержание военного аппарата «съедает» эффективность труда бойцов176. Однако, никто из оппонентов не говорил о принципиальной неприемлемости принудительного труда в мирное время. Спор шел лишь о допустимых формах его использования.

Кульминационной точкой в дискуссии между сторонниками и противниками единоначалия, хозревкомов и трудовых армий стал IX съезд партии, состоявшийся в конце марта— начале апреля 1920 г. Обращаясь от имени ЦК к делегатам, Ленин сказал: «Мы заняли определенную позицию. Ваша обязанность окончательно утвердить, исправить или изменить наше решение»177. Эта позиция была сформулирована в докладе Троцкого «О хозяйственном строительстве». Отвечая на критику трудовых армий в связи с низкой производительностью труда и дезертирством трудармейцев, Троцкий назвал эти утверждения не только ложью, но и заявил, что они направлены против социалистической организации труда в переходный период. По существу он ставил знак равенства между принуждением и социалистической организацией труда. Как отмечалось в докладе, в условиях планового хозяйства рабочая сила должна быть перебрасываема, назначаема, командируема точно так, как солдаты. А к тем, кто не выполняет плановые наряды, должны приниматься карательные меры. По мнению Троцкого милитари

Дискуссии о принудительном труде

зация рабочего класса немыслима без милитаризации профсоюзов. Именно они должны были установить такой режим, «при котором каждый рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может собою свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит — он будет дезертиром, которого карают»178.

На съезде вновь разгорелась полемика вокруг позиции ЦК, сформулированной в докладе Троцкого. Так, Осинский, выступавший с содокладом, высказался против чрезмерной милитаризации труда и слепого подчинения военным образцам. «Неправильно делать Совтрудармы областными хозяйственными органами. Это значило бы подчинить гражданский аппарат военному и вносить ломку в сложившийся аппарат. Неправильно также создавать особые хозяйственные областные органы, не создавая областных органов власти»179, — заявил он. Осинский говорил также о том, что уничтожение коллегиального управления приведет и к ликвидации принципа демократического централизма. Он предложил ввести в хозяйственных органах сокращенные коллегии, исключая мелкие и милитаризованные предприятия. В отличие от Томского, который считал, что коллегия — единственный способ вовлечения широких масс в управление, Осинский привел в защиту коллегиальности другой аргумент. Он видел в ней высшую ступень школы управления, которая дает возможность подготовить рабочих к наиболее ответственной работе и полному овладению государственным аппаратом, а, значит, защищает от бюрократизма. При этом Осинский заявил, что его позиция по вопросу коллегиальности не совпадает с позицией руководства ВСНХ, так как, защищая коллегиальность, они стараются прикрыть и сохранить бюрократические приемы своего ведомства. По мнению Осинского, и милитаризация и единоначалие в управлении могли вводиться только по заключению хозяйственных и профсоюзных центров.

Второй содокладчик Троцкого — Рыков говорил о необходимости частичного сокращения и демобилизации армии. «Я за использование любого человека, но я не вижу в армии системы организации труда. Я полагаю, что армия есть временное явление»180, — заявил он. Он считал, что использование армейского опыта в организации промышленности не может гарантировать ее успешного развития.

Выступая в прениях по докладу Троцкого, Бухарин, в частности, ответил тем критикам, которые окрестили милитаризацию крепостным правом. «Товарищи, возражающие против этого, не видят, что милитаризация есть не что иное, как самоорганизация рабочего

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

класса и организация рабочим классом других, близко к нему стоящих классов»181, — сказал он. Именно из этого положения Бухарин выводил необходимость милитаризации, называя ее позвоночным хребтом.

И все же благодаря массированной агитации и интенсивной работе по привлечению союзников на местах Ленину и ЦК партии удалось добиться поддержки у большинства делегатов. В итоге в резолюции съезда «Об очередных задачах хозяйственного строительства» был закреплен принцип единоначалия во всех звеньях производственно-административного аппарата182.

К съезду были также приурочены и мероприятия по практическому инструктажу местных работников. Так, в последний день съезда начало свою работу двухдневное совещание Главкомтруда с делегатами183. Примечательно, что представители оппозиционной линии в совещании не участвовали. На нем выступил представитель Наркомтруда А.М.Аникст с докладом о деятельности Главкомтруда, а председательствовавший Дзержинский сформулировал его задачи. Выступавшие делегаты говорили о необходимости усиления Главкомтруда за счет партийных инструкторов на местах и активизации агитации среди населения, о предпочтении разверстки по волостям и урочной системы при проведении трудповинностей. Представители с мест говорили также, что центр засыпает ком-труды заданиями, а отсутствие точных инструкций приводит к хаосу. Были высказывания и о том, что существующие комтруды из-за межведомственной организации не могут иметь авторитета и должен быть создан орган, наделенный властью, а не прибегающий к авторитету партии. Участвовавший в совещании С.И.Гусев помимо уже звучавшего тезиса о создании ревкомов по труду предложил возложить функции комиссий по труду на партийные и профсоюзные ячейки. Обсуждался также вопрос о взаимоотношениях местных и фронтовых органов при проведении трудповинностей. В итоге мнения участников совещания нашли отражение в резолюции IX съезд партии.

В целом дискуссия весны 1920 г. показала наличие двух течений в высшем руководстве страной. В условиях перехода к мирной жизни большинство лидеров профсоюзов и ВСНХ пытались опереться на экономические методы хозяйствования — улучшение продовольственного положения рабочих, отстранение от народного хозяйства военных организаций. Руководство партии в лице Ленина, Троцкого, Бухарина делало ставку на чрезвычайные методы, по преимуществу военные, которые позволили бы в короткий срок справиться с дезорганизацией и дали сравнительно быстрые результаты.

Дискуссии о принудительном труде

Последняя точка зрения победила и получила практическое воплощение в деятельности системы органов принудительного труда.

Примечания

I Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 333. Т. 3. С. 542. 2Там же. Т. 16. С. 9.

3 Агитационно-массовое искусство. Оформление празднеств. 1917-1932. М., 1984. Этот лозунг писали также на агитационном фарфоре, выпускавшемся в эти годы.

4 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 264.

5 См. подробнее: Соколов А.К. Советская политика в области мотивации и стимулирования труда (1917 — середина 1930-х гг.) // Экономическая история. Обозрение. Вып. 4. М., 2000.

"VI съезд РСДРП(б). Протоколы. М., 1958. С. 154.

7 Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. С. 168.

8 Волобуев П.В. Экономическая политика Временного правительства. М., 1962. С. 398.

9 Подробнее см.: May В.А. Реформы и догмы 1914-1929. М., 1993. 10Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 43-44.

"Там же. С. 451-452.

12 Там же. Т. 32. С. 75-76. «Новое» Временное правительство — первое коалиционное Временное правительство, в которое по соглашению с исполкомом Петросовета вошли представители эсеров и меньшевиков — 6 министров-«социалистов».

13VI съезд РСДРП(б). Протоколы. М., 1958. С. 150-154.

II Там же. С. 157. ''Там же. С. 160.

"'Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 174, 428. "Там же. С. 429.

18 Протоколы Президиума ВСНХ. Декабрь 1917-1918 гг. Сб. док. М, 1991. С. 84.

10 Аникст А. Организация распределения рабочей силы. Статьи и доклады за 1918-1920 гг. М., 1920. С. 38, 42.

20ЦАФСБ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 87. Л. 52. 21ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 31. Л. 21-22.

22 Аникст А. Указ. соч. С. 67.

23 Известия ВЦИК. 1919. 25 мая.

24 Аникст А. Указ. соч. С. 68. 2*ЦАФСБ РФ. Ф. 1.0п.4.Д. 87. Л. 52. 2"Там же. Д. 218. Л. 60 об.

"Труды I съезда совнархозов. М., 1918. С. 382.

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

28 ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 228. Л. 46.

20 Струмгыин С. Г. Заработная плата и производительность труда в русской промышленности за 1913-1922 гг. М., 1923. С. 28. 30Труды I съезда совнархозов. С. 383.

31 Там же.

32 Струмшин С.Г. Указ. соч. С. 20.

33Отчет ВЦСПС за 1919 г. М., 1920. С. 193. 34РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 68. Л. 17 об.-26 об. 35 Там же. Оп. 2. Д. 16. Л. 1.

зв Напротив, по мере продвижения Красной армии на Восток выяснялось, что у населения прифронтовой зоны имеются значительные запасы хлеба. Так, у крестьян Ирбитского уезда по сообщению командования Восточным фронтом в ноябре 1919 г. все еще оставался хлеб урожая 1917-18 гг., а новый урожай был не тронут. При этом в ряде уездов наблюдалось лояльное отношение к советской власти и крестьяне добровольно сдавали хлеб. «Настроение населения [к] белым враждебно, все обобраны до нитки, отношение [к] нам хорошее», — сообщалось Штабом 5-й армии. По словам перебежчиков даже кулаки, натерпевшиеся от белых, симпатизировали в этот период большевикам. Красноармейцы, оказавшиеся в сравнительно сытом положении, также пытались помочь голодающему Центру. Например, красноармейцы 120-й дивизии 3-й армии, лежавшие в госпитале, решили отчислять в течение месяца по полфунта хлеба в пользу Центра (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 86. Л. 63, 73, 74, 92).

37 РГАЭ. Ф. 3429. On. 1. Д. 852. Л. 57, 58. См. также: Каменецкий ИВ. Как Петроград боролся с голодом в годы войны и революции. К предварительным итогам 4-летнего развития Петроградского огородничества. Пг., 1921. (Примечательно, что доход от издания этой брошюры был перечислен в пользу голодающих.)

38 Экономическая жизнь. 1920. 7 ноября. 30 Статистика труда. 1918. № 2-3.

40 Струмилин С.Г. Питание Петроградских рабочих в 1918 г. // Новый путь. 1919. №4-5. С. 9-10.

41 Струмилин С.Г. Кризис недопроизводства рабочей силы // Экономическая жизнь. 1920. 9 октября. По всей видимости, к этому времени автор «забыл» о своей поправке на снижение веса рабочих и использует физиологическую норму, равную 2 тыс. калорий.

42 Известия ВЦИК. 1918. 29 ноября.

43 Гольцман А. (Боярков Я.) Регулирование и натурализация заработной платы. М., 1918. С. 65.

44 Рыков А.И. Статьи и речи. Т. 1. М., 1927. С. 95, 124.

45 Новый путь. Пг., 1919. № 4-5. С. 104.

411 Гольцман А. Указ. соч. Приложение. С. IV-V. Нынешние члены профсоюзов и не подозревают, что существующий сейчас способ уплаты членских взносов путем бухгалтерской операции был предложен Гольцманом еще в декабре 1918 г., но руководство профсоюза металлистов отвергло это предложение. (См.: Металлист. 1919. № 1).

Примечания

47 О романтическом восприятии периода военного коммунизма свидетельствует, в частности: Крицман Л. Героический период русской революции (Опыт анализа так называемого «военного коммунизма»). М.; Л., 1926.

48См.: Арский // Экономическая жизнь. 1919. № 21, 23. 40 Кий // Северная коммуна. 1919. № 32. г'° Рыков А.И. Указ. соч. С. 209.

51 Рыков А.И. Экономическое положение Советской России. Доклад на объединенном заседании III съезда совнархозов, Моссовета и профсоюзов 25 января 1920 г. М., 1920. С. 30. Говоря о крайне тяжелом состоянии экономики, Рыков особо остановился на состоянии промышленного производства на Востоке страны. Так, до освобождения Урала на советской территории были потушены все домны, и промышленность существовала только за счет запасов, находившихся на складах, на фабриках и заводах. Примечательно, что в докладе было сказано, но без указания причин, и об исходе вместе с войсками Колчака до 96% техников и «громадного количества» квалифицированных рабочих. При этом с заводов была увезена различная документация и оборудование, часть предприятий была разрушена. Современному экономическому положению России был посвящен и доклад Троцкого, выступившего в этой же аудитории вслед за Рыковым. Он примечателен, прежде всего, как образец ведения политической дискуссии, в которой одно понятие ловко подменяется другим. Главный вопрос, на который Троцкий пытался ответить в своем докладе: виновен ли советский режим в экономическом кризисе, постигшем страну? Такая острая формулировка вопроса впервые прозвучала из уст большевистского лидера и была продиктована обвинениями со стороны западных социалистов. В частности, К.Каутский в книге «Россия» утверждал, что советский режим несовместим с развитием хозяйства. Полемизируя с этим утверждением, Троцкий охарактеризовал экономическое положение стран Западной Европы. Экономику Германии он определил как «все возрастающий упадок», Австрию назвал страной тьмы, нищеты и всеобщей безвыходности, железные дороги которой «не в лучшем положении, чем наши». Аналогичная разруха царила и в странах-победительницах. На основе этих утверждений Троцкий сначала сделал вполне закономерный вывод о разрушительном влиянии войны, но затем, противореча самому себе, он заявил в большевистском духе: «У людей не хватает больше энергии, решимости, воли, охоты, способности тянуть дальше ярмо капитализма». В связи с этим Троцкий даже привел слова американского капиталиста Вандерлипа о том, что Европа охвачена трудовым параличом, волной всеобщей лености и пассивности. Наконец, отвечая на главный вопрос, Троцкий заявил, что еще более тяжелое положение экономики России по сравнению с Европой коренится, конечно, не в политике советской власти и, в частности, экспроприации предприятий и железных дорог. А в отсутствии топлива и сырья, без которых не будет работать ни одна фабрика, независимо от формы ее собственности. Таким образом, внутренние причины экономического кризиса (революция и

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

связанная с ней Гражданская война, которые еще более усугубили последствия I мировой войны) были подменены в докладе их следствием. (См.: Троцкий Л. Речь на Всероссийском съезде совнархозов. М., 1920).

52 Так, 20 октября 1920 г. оргбюро ЦК утвердило представленный Президиумом ВСНХ список из 21 образцового предприятия и приняло циркуляр ЦК об усилении партийной работы на образцовых предприятиях, проект которого был также составлен в ВСНХ (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 81. Л. 5, 63-64).

г,:'Протоколы Президиума ВСНХ 1920 год. М., 2000. С. 209.

",4 Экономическая жизнь. 1920. 27-30 июня.

55 Многие из этих предложений были учтены в постановлениях правительства 1920-1921 гг., о которых еще будет рассказано. Так, уже 7 июля 1920 г. СТО принял постановление «О мероприятиях по снабжению рабочей силой ударных отраслей народного хозяйства» (ДСВ. Т. IX. С. 204-205).

5,;РГАСПИ. Ф. 94. Оп. 2. Д. 16. Л. 301.

Г,7РГАЭ. Ф. 3429. On. 1. Д. 853. Л. 7.

58 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 217, 146, 374, 144-145. Т. 40. С. 117, 120.

г'" Рыков А.И. Статьи и речи. Т. 1. С. 165. ,ЮГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 325. Л. 5. 1,1 Декреты Советской власти. Т. 7. С. 274. 62ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 3. Д. 29. Л. 275.

1,3 Так, например, с осуждением было встречено намерение Московского железнодорожного узла карать арестом и принудительными работам за опоздания и невыход на работу, за последнее нарушение полагался арест от 3 до 7 суток с применением принудительных работ. См.: Новый путь. Пг., 1919. №4-5. С. 97.

04ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 3. Д. 29. Л. 280.

иТам же. Л. 276. При отдельном голосовании пункта о концлагере голоса разделились следующим образом: 16 — «за», 7 — «против». №Там же. Оп. 4. Д. 130. Л. 34. в7Тамже. Д. 113. Л. 43.

08 Иозефович С. Дисциплинарные товарищеские суды // Вестник труда. 1922. №3-4 (18-19). С. 57.

1М Егоров К. Московские товарищеские дисциплинарные суды за 1920 г. М., 1921. С. 9.

70Там же. С. 11.

71 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 225.

72 РГАСПИ. Ф. 94. Оп. 2. Д. 20. Л. 131. "ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 2. Д. 80. Л. 43.

74 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 190-191. "Известия ВЦИК. 1919. 18 апреля. ™РГАСПИ. Ф. 111. Оп. 22. Д. 91. Л. 140. "ДСВ. Т. 5. С. 152.

78 Известия ВЦИК. 1920. 12 февраля.

Примечания

'"РГАСПИ. Ф. 111. Оп. 22. Д. 91. Л. 136 об. 80Там же. Ф. 17. Оп. 65. Д. 500. Л. 7.

81 Известия ВЦИК. 1919. 24 декабря.

82 РГАСПИ. Ф. 111. Оп. 22. Д. 82. Л. 108. 83Там же. Ф. 17. Оп. 65. Д. 82. Л. 18.

84 Там же. Ф. 17. Оп. 112. Д. 25. Л. 4,28. 8Г'Там же. Д. 42. Л. 32. 8,1 Там же.

87 Краус Т. Советский термидор. Духовные предпосылки сталинского переворота. 1917-1928. Будапешт, 1997. С. 67. 88ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 88. Л. 64. Я"РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 25. Л. 2 об. ""Там же. Ф. 634. Оп. 2. Д. 21. Л. 2. "' Там же. Л. 1 об.

42Там же. Ф. 111. Оп. 22. Д. 443. Л. 796.

03 Там же. Д. 82. Л. 25; Известия ВЦИК. 1920. 11 февр.

44 Там же. Д. 782. Л. 11 об.

05Там же. Д. 442. Л. 2.

"''Там же. Д. 18. Л. 74.

!,7Там же. Д. 82. Л. 10.

"яТам же. Д. 782. Л. 5, 23 об.

°°Тамже. Ф. 17. Оп. 112. Д. 27. Л. 4.

""'Там же. Ф. 634. Оп. 2. Д. 21. Л. 107.

101 Там же. Ф. 17. Оп. 65. Д. 500. Л. 8.

",2Там же. Ф. 634. Оп. 2, Д. 21. Л. 27.

'"'Там же. Ф. 111. Оп. 22. Д. 443. Л. 88 об.

1,14 Там же. Ф. 634. Оп. 2. Д. 21. Л. 51.

'""Там же. Ф. 111. Оп. 22. Д. 443. Л. 216.

"* По данным на конец 1920 г. насчитывалось 1313 ответственных работников профсоюзов, включая ВЦСПС. Из них 656 чел. работало в Цектране. (Там же. Ф. 94. Оп. 2. Д. 20. Л. 19).

,07Там же. Л. 47.

|08Тамже. Ф. 17. Оп. 112. Д. 85. Л. 56.

'""Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 10. С. 315.

""Так, в августе 1920г. были милитаризованы рабочие и служащие ударных заводов, работавших на транспорт (см.: Декреты Советской власти. Т. 10. С. 54).

"' Бюллетень Наркомтруда. 1918. № 7. С. 23.

"2См.: Аникст А. Этапы развития Народного комиссариата труда. М., 1923. С. 18.

"ТАРФ. Ф. 5451. Оп. 3. Д. 27. Л. 2.

""Протоколы Президиума ВСНХ 1920 г. Сб. док. М., 2000. С. 148.

Отчет ВЦСПС за 1919 г. С. 200. т Аникст А. Указ. соч. С. 88, 89. "'Правда. 1919. 16 октября. ""РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 42. Л. 108 об.

6 — 3736

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

тЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 86. Л. 12. 120Там же. С. 11.

121 Цит. по: Окунев Н.П. Дневник москвича 1917-1924. Кн. 1. М., 1997. С. 250.

122 Так как на практике совнархоз Западной области не располагал необходимыми средствами, делегации от дружин приезжали за расчетом в Москву в ВСНХ. В связи с создавшимся положением Президиум ВСНХ был вынужден обратиться в феврале 1918 г. за разъяснениями в Совнарком (см.: ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 219. Л. 1).

123 Пролетарская революция. 1940. № 3. С. 57. |24РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 14. Л. 77. ,2Г,ДСВ. Т. 8. С. 39-41.

1211 СУ. 1920. № 8. Ст. 49; № 11. Ст. 74. 127РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 30. Л. 1. 128 Известия ВЦИК. 1920. 12 марта. 12ЭРГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 103. Л. 28об.

130 РетЪгйлъ М. Трудповинность на Украине // Коммунист. Харьков, 1921. № 6. С. 30.

131РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 29. Л. 3.

132 Коммунист. Харьков, 1921. № 6. С. 33.

133 РГАСПИ. Ф. 94. Оп. 2. Д. 30. Л. 63. 134ЦА ФСБ РФ. Ф. l.On.4. Д. 86. Л. 50. 135 ГАРФ. Ф. 7275. On. 1. Д. 1. Л. 81. |3,;Там же. Л. 168.

137Там же. Д. 392. Л. 12.

138Там же. Д. 391. Л. 36.

,3!,ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 86. Л. 57.

,40ГАРФ. Ф. 7275. On. 1. Д. 128. Л. 7.

141 Там же. Л. 19.

142Там же. Л. 17 об.

143 Там же. Д. 30. Л. 23.

144 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 74. Л. 168. 145Там же. Д. 102. Л. 45.

14,; ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 62. Л. 83-90.

147 Гимпелъсон Е.Г. Советский рабочий класс 1918-1920. М., 1974. С. 146.

148 Беднота. 1920. 29 июля. |4ПРГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 100. Л. 68. 150Там же. Л. 66.

Там же. Д. 78. Л. 5. ,Г,2ЦА ФСБ РФ. Ф. (8) 1. Оп. 4. Д. 84. Л. 2. 153 РГАСПИ. Ф. 94. Оп. 2. Д. 16. Л. 262. ,мТам же. Ф. 17. Оп. 112. Д. 14. Л. 116. 1г,5Там же. Л. 96.

15,1 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 40. С. 105.

1Г'7 Ходоровский И. Можно ли обойтись без милитарных приемов? // Правда. 1920. 27 февр.

Примечания

,г>8 ТроцкийЛ.Д. Соч. Т. 12. М.; Л., 1925. С. 136, 137.

^"Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. С. 168.

"'"Красная новь. 1921. № 1. С. 250. 101 Там же. С. 272.

"'2 Народное хозяйство. 1921. № 8-9. С. 228. 1ПЗ Красная новь. 1921. № 1. С. 269.

н,1 о том, насколько официальная картина событий могла не соответствовать реальным фактам, свидетельствует, в частности, работа Пятой Всероссийской конференции профсоюзов, которая была созвана в разгар дискуссии о профсоюзах. Во второй день работы конференции, 4 ноября 1920 г. с докладом от Президиума ВСНХ выступил А.И.Рыков. Характеризуя предпосылки восстановления народного хозяйства, он говорил, в том числе, и о роли профсоюзов в преодолении кризиса рабочей силы и борьбе с прогулами через организацию ими продовольственного снабжения рабочих и дисциплинарные суды. В качестве новой задачи, решить которую могли только профсоюзы, Рыков назвал производственную пропаганду. «Ценность профсоюзов и центральных комитетов заключается не в том, что они умнее, допустим, коллегии отделов, Президиума ВСНХ и т.д., а в том, что за ними должны стоять десятки, сотни, миллионы рабочих, организованных в профессиональные союзы», — сказал он в заключение. Как свидетельствует стенограмма конференции, прения по докладу не открывались, а на заседании 5 ноября по предложению президиума конференции была принята резолюция: «принять к сведению». В действительности же вслед за докладом состоялось его бурное обсуждение на заседании комфракции конференции. На нем прозвучала критика, как самой деятельности ВСНХ и его органов, так и стиля его взаимоотношений с профсоюзами. ВСНХ обвинили в отрыве от профсоюзов и бюрократизме. Говорили также о необходимости передачи профсоюзам функций Главкомтруда и Наркомата труда по вопросам организации труда и переброски рабочей силы. Для усиления связи профсоюзов с хозяйственными органами предлагалось организовать при профсоюзах специальные органы — экономические отделы. По результатам прений комфракция приняла секретную резолюцию, в которой была отражена прозвучавшая критика. В знак протеста против такой оценки своей работы Президиум ВСНХ принял решение о коллективной отставке и направил заявление в ЦК РКП(б). См. публикацию этих документов: Борисова Л.В. «Президиум ВСНХ считает необходимым заявить...» // Отечественные архивы. 1993. № 4. С. 88-91.

""РГАСПИ. Ф. 95. On. 1. Д. 6. Л. 2.

Труды VII Всероссийского съезда советов. М., 1919. С. 191.

'"РГАСПИ. Ф. 95. On. 1. Д. 6. Л. 5.

"'"Там же. Л. 13.

и'9 Резолюции III Всероссийского съезда совнархозов. М., 1920. С. 13. Открытие съезда, состоявшееся в Большом театре, по неизвестным причинам задержалось на полтора часа. Не исключена вероятность того, что

Глава 1. От «Освобожденного труда» — к принудительному

ЦК партии до последнего момента предпринимались попытки уладить разногласия.

170 Гусев СИ. Очередные вопросы хозяйственного строительства (О тезисах ЦК РКП). Материалы к 9-му съезду РКП. Саратов, 1920. С. 8.

171 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 256-257. Гусев СИ. Указ. соч. С. 29-30.

172 Гусев СИ. Трудовые мобилизации и трудовые армии в Саратовской губернии. Материалы к 9-му съезду РКП(б). Саратов, 1920. С. 4.

'"Правда. 1919. 8 февр.

174 Гусев СИ. Указ. соч. С. 14. Примечательно, что расхождение во взглядах не помешало Рыкову ходатайствовать в августе 1920 г. перед ЦК о командировании Гусева на работу в Президиум ВСНХ и эта просьба была удовлетворена (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 59. Л. 4).

175 Преображенский Е.А. О мобилизации грубой рабочей силы // Правда. 1920. 30 марта.

17,'См.: Ауссем Б. Двадцать три процента // Правда. 1920. 26 февр.; Ларин Ю. Практика трудовой повинности // Там же. 29 февр.; Струмилин С. Кризис недопроизводства // Экономическая жизнь. 1920. № 225 и др.

177Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 250.

""Протоколы IX съезда РКП(б). Март-апрель 1920 г. М., 1960. С. 94. 170Там же. С. 125.

180 Там же. С. 132.

181 Там же. С. 138.

182 Несмотря на решение съезда, Президиум ВСНХ некоторое время продолжал придерживаться принципа коллегиальности. Так, например, в апреле 1920 г. им был утвержден состав коллегии Главводхоза, а в мае совместно с ВЦСПС было отклонено предложение о введении единоначалия в Комитете государственных сооружений. Переход к единоначалию начался лишь в сентябре 1920 г. (РГАЭ. Ф. 3429. On. 1. Д. 1332. Л. 2. Д. 1335. Л. 129. Д. 1375. Л. 5. Д. 1377. Л. 6).

18:1 Публикацию протокола совещания см.: Борисова Л.В. Военный коммунизм: насилие как элемент хозяйственного механизма. М., 2001. С. 166-171.

Глава 2.

РАБОЧИЙ КЛАСС В УСЛОВИЯХ «ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА»

На протяжении всего советского периода господствовало представление о рабочем классе как активном стороннике большевистского режима, в том числе в годы революции и Гражданской войны. Хотя в официальной историографии и приводились некоторые факты забастовочного движения, но они интерпретировались как незначительные эпизоды, не имевшие отношения к истинному пролетариату. Иначе могла быть поставлена под сомнение идеологическая основа советского государства, называвшего себя диктатурой пролетариата. В действительности, как показывают рассекреченные документы, прежде всего, ЦК РКП(б) и других партийных и государственных органов, картина взаимоотношений между властью и ее официальной опорой была далека от всеобщего одобрения. «На фабриках и заводах наблюдается охлаждение к Советской власти. То, что Советская власть теперь делает по отношению к рабочему классу, противоречит общей линии поведения, всему тому, что было раньше. Между Советской властью и рабочим классом назревает антагонизм, который нельзя считать единичным явлением...»1, — так была охарактеризована обстановка, сложившаяся к весне 1918 г., одним из членов Петроградского Совета профсоюзов.

Заметное влияние на активизацию социального поведения рабочих оказывали особенности хозяйственного уклада в различных регионах. В этой связи наиболее показательно активное неприятие новой власти полупролетариями-полукрестьянами Урала. Уральские рабочие заводских поселков имели свои хозяйства и благодаря высоким заработкам и наличию в собственности земли жили безбедно. Отсюда многочисленные городские и заводские восстания на Урале с конца 1917 г. по лето 1918 г., в том числе выступления металлистов Боткинского и Ижевского заводов2.

В постреволюционных условиях, не смотря на демагогические заявления власти о защите трудящихся, рабочие были вынуждены на практике активно использовать то же испытанное средство борьбы, что и в дореволюционный период, забастовки. Таким обра

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

зом, на фоне продолжавшегося падения производства и ухудшения снабжения городов хлебом начался новый этап борьбы рабочих за свои права. В большинстве случаев забастовки возникали стихийно и под чисто экономическими лозунгами. Как правило, причиной прекращения работы было тяжелое продовольственное положение, невыплата заработной платы, произвол партийных и государственных чиновников. Массовыми становятся проявления бунтарства, погромы, акты неповиновения. В ряде случаев к экономическим требованиям присоединялись и требования общедемократического характера. Еще одной формой проявления экономического недовольства рабочих являлось создание в противовес пробольшевист-ским профсоюзам новых политизированных профессиональных объединений.

Социальная активность рабочих имела два крайних проявления. Параллельно с развитием забастовочного движения нарастал процесс большевизации рабочих, ставший особенно заметным к середине 1918 г. Однако большевизация далеко не всегда была тождественна усвоению массами коммунистических идей. Для этой части рабочих, прежде всего, было характерно четкое разделение мира на своих и чужих. Последних воспринимали как злейших врагов, вплоть до оправдания их физического уничтожения. При этом даже активные сторонники новой власти, как правило, не разбирались в политических программах партий, а ориентировались на определенных лидеров. Крайним проявлением этих настроений стал красный террор, перечеркнувший общечеловеческие морально-этические нормы3. Как верно отметил историк В.П.Булдаков, «страсть к насилию над "мировой буржуазией" действительно овладела частью рабочих и служащих. Но на этом основании не стоит говорить о "сверхреволюционности" всей массы пролетариев»4.

Забастовочное движение

Протесты рабочих, как и постоянные крестьянские выступления, являлись повседневным, будничным явлением в политической жизни большевистской России. Лозунги, под которыми большевики пришли к власти, по многим причинам так и остались на бумаге. И среди них — обещание хлеба. Даже в коммунистической листовке, выпущенной к первой годовщине Октября в Петрограде, признавалось, что рабочие называют ее «голодной годовщиной»5. Наибольшую активность в первой половине 1918 г. проявляли рабочие Петрограда. Хотя масштаб рабочего недовольства в Москве

Забастовочное движение

уступал Петрограду, но своей территориальной близостью к правительству вызывал у власти не меньшую обеспокоенность. При этом волнения на продовольственной почве возникали преимущественно на крупных предприятиях с традициями революционной борьбы и являвшихся опорой большевиков до их прихода к власти. Так, в середине апреля мощный взрыв недовольства произошел на московском заводе Бромлей, считавшемся твердыней большевизма.

Весной 1918 г. произошел еще целый ряд волнений и забастовок в различных городах. При этом недовольство не исчерпывалось только продовольственным вопросом. В апреле бастовали печатники в Ярославле, в Туле была объявлена забастовка на Оружейном и Патронном заводах. Беспокойство власти продолжали доставлять также железнодорожники. Так, в г. Коврове Владимирской губ. на собрании 12 марта железнодорожники потребовали перевыборов Совета. Вслед за этим последовал арест одного из выступавших. В ответ в знак протеста прошла массовая демонстрация железнодорожников, которую власти разгоняли с помощью оружия6.

С мая на почве голода, безработицы и недовольства рабочих ущемлением своих прав начинается быстрый рост протестных выступлений. По своему масштабу они значительно превзошли все предыдущие проявления протеста. Среди этих конфликтов особое место принадлежит событиям в Колпино'. Здесь впервые власть отреагировала на волнения на продовольственной почве расстрелом безоружных рабочих.

Конфликт начался 9 мая с волнения женщин, стоявших в очереди за хлебом. Когда администрация лавки, в которой сосредоточили всю хлебную торговлю, объяснила, что запасы распроданы, а новых поступлений в ближайшие два дня не будет, группа разгневанных женщин направилась к пожарному депо. Они хотели дать сигнал тревоги, однако встретили отпор красногвардейцев. В то же время народ стал собираться на городской площади. Красногвардейцы пытались прикладами разогнать толпу, но только усилили нервозную обстановку. В этот момент произошел инцидент, повернувший события в трагическую сторону. Один из подростков бросился к охраняемому гудку на пожарном депо и сумел дать сигнал. В ответ помощник коменданта Красной гвардии Торопилов выстрелил в него. Несколько ружейных залпов произвели и подоспевшие красногвардейцы. Подросток был ранен, а испуганная толпа обратилась в бегство8. Вскоре на звуки гудка и стрельбы стали выбегать рабочие Ижорского завода, расположенного в Колпино. Однако красногвардейцы оттеснили их обратно на заводскую проходную. Был созван общезаводской митинг, на котором присутствовало около 2 тысяч

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

человек. Собрание постановило, немедленно переизбрать местный Совдеп, допустивший расстрел жен и детей рабочих, а также требовать ареста всех виновных. Однако власти проявили ничем не оправданную жестокость: при выходе с завода рабочие сами попали под огонь красногвардейцев. Один рабочий был убит (по другим данным два), несколько ранено. Вечером в городе прошли обыски и аресты, а на следующий день было введено военное положение. Тем не менее, рано утром 10 мая рабочие пытались пробраться на территорию завода, чтобы провести собрание, но эти попытки были подавлены огнем красногвардейцев. В результате, как минимум, 6 рабочих получили тяжелые ранения. Во второй половине дня в Колпино прибыли броневики, а на всех перекрестках появились пулеметы.

И все же рабочим Ижорского завода удалось 10 мая направить свою делегацию в Петроград. Ее сообщение о драме в Колпино получило бурный отклик, и привело к многочисленным митингам и акциям протеста в Петрограде, а затем и в других городах. В этот же день митинги с резким осуждением действий власти прошли на Обуховском, именно сюда сначала прибыла делегация из Колпино, и Путиловском заводах. А 11 мая — на Русско-Балтийском заводе, на заводе Симменс-Шуккерт, на Арсенале, на заводе Речкина. Свое возмущение в последующие дни высказали рабочие и многих других петроградских предприятий. При этом представители большевиков не испытывали ни малейших сожалений по поводу расстрела безоружных. Мало того, в обращении Петросовета «К сведению всех», опубликованном на следующий день после похорон, утверждалось, что беспорядки спровоцировали правые эсеры и меньшевики. А в качестве вывода из случившегося власти города заявили: «Советская власть всякие шествия и выступления будет рассматривать, как прямую помощь внешнему врагу и будет беспощадно их подавлять»9. Показательным в этом отношении был также двухтысячный митинг на Семянниковском заводе, на котором делегация с Обуховского завода доложила о событиях в Колпино. На митинге, не смотря на взрыв негодования, вызванный докладом, большевик, редактор «Красной газеты» М.И.Лисовский заявил: «Если во имя социализма придется расстреливать, то Советская власть будет расстреливать и впредь»10. Реакция на это заявление была неоднозначной. Часть возмущенных рабочих немедленно бросилась к оратору с явным намерением, учинить расправу. В то же время группа примерно в 40 человек встала на защиту Лисовского от толпы. Необходимо также отметить, что заявление Лисовского отражало позицию той части рабочих, которые по разным причинам, в том числе и под влиянием монополии коммунистической агитации, поддерживали политику

Забастовочное движение

большевиков. Тем не менее, на митинге приняли требования: увеличить хлебный паек, немедленно созвать Учредительное собрание, установить контроль над правительственными учреждениями, переизбрать Петросовет, заменить наемную армию всеобщим вооружением рабочих.

В массовую политическую акцию превратились похороны жертв расстрела, прошедшие 14 мая. Не смотря на противодействие властей, в похоронной процессии участвовало более тысячи человек. Из Петрограда в Колпино приехали представители многих петроградских заводов: Арсенала, Патронного, Путиловского, Обуховского, Русско-Балтийского, Сименс-Шуккерта, Невской писчебумажной фабрики, Вагоностроительного и др. В похоронах приняли также участие представители Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов, организаций эсеров Колпино. Некоторые из них шли с заводскими знаменами, манифестанты пели революционные песни. На могилу погибших были возложены венки с многозначительными надписями. Так, от ЧС УФЗ — «Жертвам произвола — защитникам голодных», от завода «Арсенал» — «Жертвам голодных — погибшим от сытой власти»11. Расстрел рабочих как метод подавления забастовочного движения отражал принципиальную позицию большевистской власти. Он неоднократно применялся не только в первое послереволюционное десятилетие, но и на протяжении всей советской истории.

Весной 1918 г. стали организовываться альтернативные политические организации рабочих, противостоявшие проболыпевист-ской позиции профсоюзов и советов. Позже за ними закрепилось название «Собрания чрезвычайных уполномоченных от фабрик и заводов». Первые собрания уполномоченных были организованы в "колыбели русской революции" Петрограде: на Арсенале, Путиловском, Патронном, Трубочном и ряде других заводов. При этом глава Петросовета ЕЕ.Зиновьев пытался перевести новое движение на большевистские рельсы. Он считал, что представителей рабочих отдельных предприятий нужно приглашать на специально созданные районные совещания при советах. Там, по его мнению, рабочие могли бы объединиться, чтобы обсуждать насущные вопросы. Не смотря на развернутую кампанию в печати, единственное такое совещание было проведено в Рождественском районе Петрограда, но, по всей видимости, неудачно, так как в дальнейшем они не проводились. С самого начала в деятельности собраний уполномоченных были определены два главных направления противостояния власти: борьба против Брестского мира и задача вытеснения советов новыми классовыми организациями рабочих.

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

При этом, однако, не упускались из вида и повседневные проблемы, которые всегда находили горячий отклик в рабочей аудитории: продовольственный и топливный кризисы, безработица.

Вслед за Петроградом собрания уполномоченных были организованы также в ряде крупных промышленных центров: Москве, Коломне, Туле, Орле, Нижнем Новгороде, Сормове, Кулебаках, Твери, Вологде и др. По политической принадлежности состав их участников был довольно широким. Среди них были меньшевики, эсеры, бундовцы, даже член ЦК Социал-демократической партии Латвии. Активное участие в руководстве принимали также известные деятели профсоюзов: член исполкома ВЦСПС меньшевик В.Г.Чиркин, член правления Петроградского союза металлистов И.Г.Волков и др. Среди уполномоченных было немало беспартийных рабочих, главным образом, крупных металлообрабатывающих заводов. Однако, не смотря на пестрый состав, в движении явно просматривалось идейное и организационное влияние меньшевиков. При этом всегда отвергались звучавшие в большевистской прессе обвинения в променьшевизме и проэсерстве12. Выражаясь современным языком, собрание уполномоченных позиционировало себя как представитель независимых рабочих организаций, за которыми стояли десятки тысяч рабочих. Если основываться на данных, что выборы 35 делегатов на «рабочий съезд» проходили по норме — 1 делегат от 5 тысяч рабочих, то можно считать, что движение уполномоченных к лету 1918 г. поддерживало не менее 175 тысяч рабочих. По некоторым сведениям в движении участвовали также представители служащих и кооперации.

Главным направлением в деятельности движения уполномоченных стала подготовка и проведение независимого Рабочего съезда. Причем, решение провести его не в Петрограде, что было бы вполне логично, учитывая наибольшую активность его представителей; а в новой столице государства должно было продемонстрировать власти авторитетность и серьезность намерений новой организации.

Идея всероссийского Рабочего съезда как очередная задача рабочего движения впервые возникла еще в годы первой русской революции 1905 г. Сначала проведение беспартийного Рабочего съезда связывалось с бойкотом выборов в Булыгинской думы. Затем в условиях легализации профсоюзов эта идея рассматривалась как форма борьбы за единство профессионального движения. Еще одна попытка реализовать созыв Рабочего съезда последовала вслед за разгоном I Государственной думы. Затем она неоднократно поднималась в партийных документах РСДРП, в том числе и летом 1918 г.13 Примечательно, что большевики уже в этот период выступали с

Забастовочное движение

резкой критикой идеи проведения Рабочего съезда. Таким образом, очевидно, что собрание уполномоченных было исторически связано с идеологией меньшевизма. Об идейной близости с меньшевизмом свидетельствует также «наказ делегации к московским рабочим», данный Чрезвычайным собранием уполномоченных фабрик и заводов Петрограда своей делегации на Рабочем съезде14. Отмечая рост голода, безработицы и бесправия, в наказе говорилось: «Нашим именем прикрылась власть, враждебная нам, власть противонарод-ная, власть принесшая нам только муки и бесчестье. Пусть она уйдет. Она обещала нам социализм и разрушила своими бессмысленными опытами все народное хозяйство. Какой социализм она могла ввести в отсталой земледельческой стране, в которой рабочие составляют маленькую часть и плохо организованы, в стране без техники, без культуры, разбитой войной? [...] Наши организации разрушены. Сделавшись органами власти в "социалистическом" отечестве, они не защищают больше нас. Мы распылены, разоружены, разбиты. Без союзов, без права стачек, без свободы печати, против своих и немецких капиталистов, против казенного капитализма, защищаемого ружьями и пулеметами, мы слабее и беззащитнее, чем при царизме»15. Примечательно, что в тексте наказа был также явный намек на расстрел в Колпино, что свидетельствует о знаковом значении этих событий для рабочего движения.

В наказе также резко осуждался внешнеполитический курс большевиков и, в частности, его болевая точка — заключение Брестского мира. В нем говорилось, что «советская власть купила жизнь ценой Брестского мира», пожертвовав интересами мировой революции. Как известно, Брестский мир вызвал волну осуждения не только со стороны политических оппонентов большевиков, но и раскол внутри партийно-государственного руководства, выразившийся в демарше левых коммунистов и конфликте в верхушке профсоюзов. Немало противников Бреста было и среди рабочих, так что в данном случае наказ мог отразить совпадение партийных и обывательских настроений. Однако, призывы, следовавшие в развитие этого сюжета, о борьбе за независимость Родины, о единой свободной Российской республике, о непризнании мира с Германией в случае их реализации могли втянуть обессилившую страну в новую войну. Заканчивался наказ призывами к борьбе: «За восстановление власти народа, за Учредительное собрание, за демократические органы. За восстановление народного хозяйства, против опыта советского социализма, за свои независимые организации. За прекращение гражданской войны и восстановление всех свобод. За всеобщее вооружение народа. За разрыв Брестского договора и против союза с

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

Германией»16. По всей видимости, этот широкий круг проблем и намечалось обсудить на предстоявшем Рабочем съезде.

Активная подготовка к предстоявшему съезду проводилась и другими региональными организациями движения. Так, 9 июня уполномоченными фабрик и заводов Нижегородской и Владимирской губерний была созвана рабочая конференция в Сормово. Это было одно из знаменательных событий российского рабочего движения. Как было указано в «бюллетене о деятельности бюро конференции», датированном 10 июня — 1 июля 1918 г., на ней присутствовали представители от 74 тысяч рабочих Нижегородской и части Владимирской губернии. Однако в этот же день конференция была разогнана. Против безоружных делегатов открыли огонь и были жертвы. По утверждению участника конференции меньшевика М.Гуревича, в этот момент на улице помимо митинговавших находилось также большое скопление гуляющей в выходной день публики. В результате стрельбы двое было убито, 9 человек получили серьезные ранения и 10 легкие". Однако, проявив мужество и стойкость, 10 июня делегаты собрались вновь, и конференция приняла ряд постановлений и резолюций. Так, в резолюции по текущему вопросу, в основу которой был положен наказ Петроградских рабочих, ставилась задача скорейшего созыва Всероссийского рабочего съезда. Резолюция по продовольственному вопросу содержала требования свободы закупок, свободной деятельности кооперативов, отмены твердых цен. Свидетельством тому, что движение уполномоченных находилось еще на стадии оформления, являлось значительное внимание конференции к организационным вопросам. Так, были сформированы руководящие органы движения: избрано Бюро, в которое вошли представители Нижнего Новгорода, Канавино, Сормова, Кулебак, Выксы, Павлова, Ворсмы (Нижегородская губ.), Вязников, Коврова, Мурома (Владимирской губ.), и выделенный из его состава постоянный президиум, пополнен состав пленума. В Бюро вошли также представители меньшевиков, эсеров и Бунда.

Значительное место в работе конференции заняла также дискуссия об отношении к советам. Политические амбиции движения уполномоченных были таковы, что было принято решение, там, где созданы собрания уполномоченных, отзывать представителей рабочих из советов. Таким образом предполагалось изолировать советы от рабочих масс. В итоге конференция приняла резолюцию о полной невозможности в С9здавшихся условиях работать в советах и необходимости выхода из них. Было решено также открыть широкую кампанию за перевыборы правлений профсоюзов и их центрального органа — совета профсоюзов. Как отмечалось на конференции,

Забастовочное движение

«...в то время как рабочие массы уже изжили утопии большевизма, верхушки союзов, оторвавшиеся от масс, проводят самостоятельную политику, часто идущую вразрез с интересами рабочего класса»18. В качестве примера антирабочей позиции профсоюзов было приведено отношение к забастовке 18 июня Нижегородского губбю-ро союза металлистов, которое осудило действия рабочих в специальном воззвании. В этот день на предприятиях города началась политическая забастовка, прошел общегородской митинг, собравший 8 тысяч человек. Многолюдное собрание состоялось также в порту. По некоторым данным на нем присутствовало 20 тыс. человек. Железнодорожный узел по предложению бюро уполномоченных в забастовке не участвовал, однако железнодорожники выразили свою солидарность с бастующими в принятой резолюции. Как сообщалось в бюллетене, при поддержке бюро Уполномоченных фабрик и заводов Нижегородской и Владимирской губерний 18-20 июня прошли массовые забастовки рабочих и служащих и в других городах региона. Свою солидарность бастующим выразили крестьянские съезды и сходы в Княгинине, Городце, Дальне-Константиново. Оказывая моральную и материальную поддержку бастующим, бюро в своих обращениях к рабочим — «летучках», все же воздерживалось от призыва к всеобщей забастовке, мотивируя свою позицию необходимостью беречь силы «для приближающейся всероссийской борьбы пролетариата». Характеризуя с явным преувеличением готовность к стачечной борьбе железнодорожников и рабочих оккупированных областей, бюро заявило: «...Когда близится съезд и всеобщая стачка, следует, оказывая давление на центр в смысле ускорения движения, воздержаться от сепаратных ослабляющих силы движений»19.

Во время акций протеста 18-20 июня власти не решились на разгон митингов и демонстраций, однако, охрана в Нижнем Новгороде и его рабочих пригородах была значительно усилена. А в качестве превентивной меры начались аресты. Так, в Сормово был арестован депутат Нижегородского совета видный меньшевик И.Г.Уповалов, но под давлением рабочих его пришлось освободить. Правда, его пребывание на свободе было недолгим. По воспоминаниям Уповалова, через некоторое время после его освобождения в Сормово прибыли представители ВСНХ. На специально созванном собрании предстояло обсудить вопрос о национализации Сормовского завода. Однако рабочие потребовали включения в повестку и продовольственного вопроса. По обоим вопросам выступил Уповалов. В частности, он заявил о недопустимости национализации, так как в создавшихся условиях она приведет к гибели завода. В итоге рабочие поддержали его

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

точку зрения и проголосовали против национализации. По продовольственному вопросу большевистская резолюция также не нашла поддержки большинства собрания. Симметричным ответом власти стал новый арест Уповалова20. По всей видимости, это случилось 27 июня 1918 г. В этот день по показаниям свидетелей на собрании в чугунолитейном цехе было принято решение, приостановить работу в знак протеста против ареста Уповалова и созвать рабочих всех цехов. Забастовка носила стихийный характер. Рабочие не известили о своих намерениях заводские и профсоюзные органы, в том числе избранный незадолго до забастовки завком, состоявший преимущественно из меньшевиков. Чтобы пресечь забастовку, в этот же на завод прибыл вооруженный отряд латышей, и в очередной раз повторилась Колпинская трагедия. Во время подавления забастовки 27 июня 1918 г. на Сормовском заводе были убиты двое рабочих чугунолитейного цеха. В этот же день президиум общезаводского комитета обратился с воззванием к рабочим и служащим, в котором заявил протест против расстрела рабочих и потребовал всестороннего расследования обстоятельств и выяснения виновников расстрела. При этом завком счел «своим нравственным долгом» напомнить, что все выступления рабочих должны проходить только с санкции общественных организаций. 2 июля свое отношение к забастовке выразил союз металлистов. В принятой им резолюции, в частности, говорилось: «Последнее выступление Сормовских рабочих, повлекшее за собой тяжкие печальные последствия, было вызвано помимо и без ведома правления союза, делегатского собрания, а также и других рабочих организаций. Выступление было спровоцировано определенными элементами, использовавшими создавшееся недовольство рабочих, на почве тарифных и продовольственных вопросов»21. Политическая оценка этим событиям была дана и Собранием уполномоченных. В связи с этим в упоминавшемся бюллетене конференции говорилось: «Напрасно комиссары стараются разжечь пролетериат, кинуть его на авантюру, провоцируют его на выступления, вводя красноармейцев в цех, разгоняя цеховые собрания как это было в Сормове 29 июня, запрещая торжественные похороны, издеваясь над жертвами даже после смерти их»22. Примечательно, что здесь указана другая дата расстрела, чем в профсоюзных документах. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что, не смотря на обилие организаций, стремившихся управлять действиями рабочих, забастовка в Сормово в очередной раз продемонстрировала независимый и аполитичный характер протеста. В данном случае рабочие выступили не в защиту меньшевика, а отстаивали Уповалова как своего лидера и защитника рабочих интересов.

Забастовочное движение

В течение мая-июня эмиссары ЧСУ ФЗ Петрограда занимались активной подготовкой беспартийного совещания в Москве. Прежде всего, они выступали с агитацией на рабочих собраниях столицы. Их действия не могли не обеспокоить московские власти и против уполномоченных организовали пропагандистскую кампанию в официальной прессе и стали запрещаться заводские собрания. А затем начались аресты. Наибольший удар по движению уполномоченных в Москве был нанесен 13 июня 1918 г. В этот день в клубе Александровской железной дороги были арестованы 59 человек. Из них 44 человека состояли в оппозиционных партиях. Однако собравшиеся успели до ареста обсудить и принять воззвание и наказ к московским рабочим. В этих документах содержался призыв к рабочим Москвы и других промышленных центров к немедленной политической забастовке. А ее целью провозглашалось свержение советской власти23. Все же, не смотря на репрессии, 28 июня в Москве состоялось совещание 29 представителей рабочих организаций Петрограда, Тулы, Ярославля, Нижегородской и Владимирской губерний, Сормова, Малышевского района, Брянска, Твери и др. Совещание высказалось за созыв рабочего съезда 20 июля в Москве. Был избран оргкомитет съезда и установлена норма представительства: по одному делегату от 5 тысяч рабочих. Была выпущена также листовка тиражом в 15 тысяч экземпляров и принято решение, разослать три письма в 106 региональных организаций2,1. Съезд было решено провести легально, не смотря на массовые аресты членов Московского собрания уполномоченных. Официальные приглашения с предложением прислать делегатов были разосланы всем социалистическим партиям, в том числе и РКП(б). В то же время организаторам съезда пришлось принять конспиративные меры, чтобы арендовать помещение для заседаний. Им пришлось пойти на обман, сказав, что помещение снимается для профсоюза печатников25.

Однако к намеченному сроку делегаты не приехали. Для обсуждения сложившейся ситуации руководящая тройка Оргкомитета созвала утром 22 июля частное совещание с прибывшими на этот момент делегатами. На состоянии состоялась полемика по поводу правомочности собравшихся из-за их малочисленности принимать какие-либо решения. Однако в результате обсуждения было принято решение, обсудить порядок дня и регламент предстоящего съезда. Съезд, как и наметило частное совещание, открылся вечером 22 июля в доме № 17 по Филипповской улице, а 23 июля во время второго заседания все его участники были арестованы26. По словам очевидца, скрывшего свою фамилию под псевдонимом Н.Беглецов, арест был

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

полной неожиданностью для делегатов съезда. Не смотря на драматизм ситуации, описание ареста носит комический оттенок. Вот как развивались события в его изложении: «Не прошло и получаса с открытия заседания, как в коридоре неожиданно раздался приближающийся топот бегущих людей и в залу, где мы заседали, как бомба влетел маленький человек с обезьяньим личиком, в съехавшей на затылок крошечной шляпке и с револьвером на прицел в вытянутой вперед руке. Вслед за ним, тяжело топоча ногами, ворвались и буквально запрудили все помещение латышские стрелки, с винтовками наперевес, с нагайками за поясом и с ручными гранатами (!) на поясах»27. Как вскоре выяснилось, «маленький человек» был комиссар ВЧК Р.И.Этин. Он произвел обыск и изъял рукописные протоколы съезда. В заведенном ВЧК деле съезд был назван «съездом контрреволюционеров». По показаниям Р.А.Абрамовича, данным им 30 июля, помимо формальных вопросов (регламент и т.п.) и отчетов с мест на двух заседаниях съезда успели заслушать лишь два доклада по первому пункту повестки «Организационный вопрос» и как только перешли к дебатам по докладам, были арестованы28.

После доклада Оргкомитета, с которым выступил А.Н.Смирнов, начались выступления о положении на местах. Успевшие выступить на съезде делегаты говорили о царящем терроре, о необходимости перевыборов советов и профсоюзов, о забастовках на своих заводах. Первым выступил представитель петроградской делегации И.И.Шпаковский. Он заявил, что после политической забастовки 2 июля произвол власти еще больше усилился, а положение рабочего класса ухудшилось. О положении оппозиции в Петросовете после прошедших перевыборов говорил Д.В.Захаров: «Нам не дают слова в Совете, но мы решили подготовить массы к нашему уходу из Советов. Они пока терпят нас только потому, что мы прошли от крупных заводов»29. Однако, позже возобладало мнение, что не следует добровольно оставлять работу в Совете. Он отметил также, что предвыборные собрания на предприятиях показали, что массы запуганы большевиками.

О политической борьбе за представительство в советах говорил также делегат из Нижнего Новгорода М.А.Вороничев. В отличие от Петрограда здесь большинство на перевыборах получила оппозиция. Однако, оказавшись в меньшинстве, депутаты-большевики покинули заседание совета и заявили, что будут единолично исполнять властные функции. Характеризуя настроения рабочих после забастовки 17 июня, он заявил: «Рабочие говорят, что политические забастовки не достигают цели и необходимо вооруженное выступление»30. О развале работы бюро уполномоченных в Сормово говорил

Забастовочное движение

еще один представитель нижегородцев член бюро Ю.С.Лейкин. Он сообщил, что из-за царящего террора собранию уполномоченных уже 5 раз не удавалось провести свои собрания. И настроения таковы, что ставился вопрос, о ненужности Рабочего съезда, так как необходимы решительные действия. «Всюду апатия и аполитичность. Отход от большевиков абсолютный, но из-за боязни большевиков часто опускают головы»31, — заявил Лейкин. В то же время он отметил, что рабочие не дают большевикам говорить. А на требования властей, выдать орудия, заявляют, что выдадут только той власти, которая даст порядок, а вы даете свинец. При этом, по всей видимости, полемизируя с Вороничевым, он сделал важное замечание: «преувеличивать настроения рабочих нельзя». Выступление Лейкина вызвало негодование его товарища по делегации, и в нарушение установленного регламента он потребовал слова повторно. Вороничев заявил, что Лейкина никто не уполномочивал говорить от имени рабочих.

Выступление представителя Кулебак П.И.Уханова свидетельствовало о том, что власть сделала выводы из Сормовской конференции, отменив перевыборы совета и запретив собрания уполномоченных. Он рассказал о том, что свои собрания они вынуждены проводить в лесу. Из его выступления также следовало, что причиной оппозиционных настроений является тяжелое положение рабочих. Кулебакский завод не работал и рабочие уже полтора месяца не получали продуктов и жалованья.

После нижегородцев с докладами о положении дел на местах выступали представители других делегаций. Так, в Туле, как отмечалось в выступлении Тульского делегата С.И.Полукарова, в ответ на репрессии рабочие объявили стачку с требованиями освобождения арестованных, созыва Учредительного собрания и отставки Совнаркома.

Делегат от Бюро уполномоченных Коломны В.П.Кац говорил о полном отходе масс от большевиков. В результате в новом совете большинство получили меньшевики и эсеры и только один большевик, поэтому власти не дали собраться этому совету. Такой же расклад политических сил сложился и в правлении профсоюза. Оппозиционный настрой рабочих, как рассказал Кац, проявился также в трехдневной забастовке 13 тыс. рабочих. Она была объявлена в знак протеста против ареста рабочих и социал-демократов и прекратилась после их освобождения. Новая забастовка была объявлена 19 июня одновременно с Нижним Новгородом и Тулой. «Движение в Коломне подошло к сути. Все в наших руках, выносятся резолюции, но ни одна организация не дает действенных лозунгов.

7 — 3736

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

Рабочие обращаются к нам с вопросом: что делать дальше?»32 — заявил Кац. Символично, что именно на этом вопросе оборвалась протокольная запись «арестованного» съезда.

Выступления на съезде показали, что доверие к большевикам среди рабочих подорвано. Советы и профсоюзы, проводящие официальную линию, также не пользовались авторитетом среди рабочих. На волне массового недовольства большевиками социалистам удалось усилить свои позиции в советах и рабочих организациях. И только репрессии и откровенный нажим со стороны власти позволяли сдерживать процесс радикализации рабочего движения. Не смотря на то, что Рабочий съезд был малочисленным, власти не могли допустить реальных шагов по созданию всероссийской рабочей организации явно антисоветского характера. Против его участников были приняты самые решительные меры.

Одновременно с начавшимся следствием в официальной прессе была развернута пропагандистская кампания по дискредитации участников съезда. Главным выразителем позиции власти стали «Известия ВЦИК». Уже 24 и 25 июля в газете появились клеветнические сообщения о работе съезда, автором которых являлся главный редактор Ю.М.Стеклов. Несомненно, что они были написаны по указанию большевистского руководства. Таким образом, был пущен в ход испытанный способ политической борьбы — опорочить представителей рабочего движения в общественном мнении. С этой целью съезд был назван «тайным контрреволюционным заговором» «зажиточных элементов», «интеллигентов» и т.п., на который собрались представители «меньшевистских и эсеровских фракций»33. Однако политических ярлыков показалось мало. Поэтому в следующей статье, опубликованной в качестве редакционной, участники съезда характеризовались как самозванцы и весьма богатые люди, которые не могут быть выразителями голодающих рабочих. Так, в газете сообщалось, что при обыске у арестованных нашли крупные суммы денег и ценности. У рабочего электростанции 1886 г., члена президиума съезда Е.С.Берга якобы обнаружили 6 тыс. руб. (в действительности всего 590 руб.), у Ю.С.Лейкина— 160 руб. серебром, перстень, бриллианты и золотые часы (в действительности — 1 руб. 65 коп. и металлические часы, оставшиеся при нем в тюрьме). Подобные измышления возводились и на других участников съезда.

Клевета была настолько грубой и очевидной, что вызвала возмущение даже в большевистском лагере. Так, выступая 8 августа на пленуме Петроградского Совета профсоюзов, Д.Б.Рязанов заявил: «Из Москвы к нам доносятся панические слухи. Там на второй день заседания арестована конференция и отчет об этом в газетах, несомненно, написан

Забастовочное движение

рукой охранника или полицейского. Конференция не успела ничего выявить (там были представлены разные течения) и только одни проекты резолюции были захвачены при аресте. Арестованы такие товарищи как Волков, Абрамович и др., с которыми мы долго боролись в одних рядах. Перед нами одна задача — обратиться во Всероссийский Совет профессиональных союзов, чтобы ему, как и центральным организациям железнодорожников, было предоставлено право через своих представителей следить за ходом дела и чтобы были даны ему все гарантии того, что из очерков резолюции не создается дело. Только чудо может спасти пролетарско-крестьянскую Россию»34.

Не могли обойти молчанием эти скандальные публикации и сами участники съезда. Находясь под арестом, они сумели переправить на волю «Открытое письмо заключенных в Московской губернской тюрьме (Таганка) по делу "рабочего съезда" ко всем Гражданам», под которым стояло 26 подписей. Письмо стало последней яркой страницей в истории движения уполномоченных. В виде листовки оно получило широкое распространение на московских предприятиях. В письме опровергались клеветнические сообщения в «Известиях» и содержалась информация о характере съезда, его повестке, порядке представительства на нем. Примечательно, что в тексте письма получила отражение и дискуссия о статусе состоявшихся заседаний, которая прошла утром 22 июня. По всей видимости, по прошествии нескольких дней они пришли к выводу, что все-таки состоялось «совещание рабочих делегатов по организации Всероссийского рабочего съезда». Такая оценка, прежде всего, основывалась на его незавершенности. В связи с этим в качестве вопросов повестки, которые предполагалось обсудить, в письме были названы борьба с распыленностью, меры сплочения и организации рабочего класса и подготовка Всероссийского рабочего съезда. «Но правительство коммунистов, как и царские его предшественники, не терпят никаких проявлений независимого рабочего движения, ибо в нем ему чудится близкая гибель своей власти, в нем она видит отражение продовольственного кризиса, и неспособное справиться со своими государственными задачами обрушивается на вождей рабочей общественности»35, — так объяснялись в письме побудительные мотивы борьбы большевиков против движения уполномоченных. Естественно, что, обвиняясь в контрреволюционности, авторы письма обошли молчанием вопросы политической и стачечной борьбы, находившиеся в центре обсуждения делегатов. По этой же причине письмо заканчивалось политически нейтральными лозунгами: «Да здравствуют рабочие организации! Да здравствует их независимость и революционно-организационная самодеятельность!»36

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

Подавив движение уполномоченных, власть значительно снизила риск консолидации рабочего активизма в регионах его распространения. Однако оставались причины, продолжавшие вызывать недовольства. Они коренились, прежде всего, в тяжелом экономическом положении, которое вело не только к забастовкам, но и к оттоку городского населения в деревню. Оба процесса, губительно влиявшие на производство, не могли не беспокоить власть. В ответ на постоянные требования хлеба, звучавшие на заводских собраниях и митингах, в августе 1918 г. профсоюзам и крупным производственным объединениям было предоставлено право самостоятельных продовольственных заготовок37. Таким образом, стихийная самоорганизация голодных рабочих, устремлявшихся в деревню за хлебом, была поставлена под контроль. А процесс изъятия продовольствия получил законодательное оформление. В тоже время была закреплена и уже существовавшая практика профсоюзов, в частности, петроградских. Учитывая производственные и военные интересы, они направляли в продотряды преимущественно пожилых рабочих, которых нельзя было мобилизовать на фронт. Позже по такому же принципу были организованы рабочие отряды по заготовке дров.

Однако нехватка хлеба оставалась главной причиной продолжавшихся забастовок. Психологической особенностью поведения рабочих во время этих протестов являлось резко негативное отношение не только к заводскому руководству в лице фабзавкомов, но и к любому представителю госорганов. Таким образом, проявлялись досада и разочарование оттого, что обещания большевиков не оправдались. Типичным примером такого выступления были события на Ярославской большой мануфактуре. Следует отметить, что у мануфактуры было славное революционное прошлое. Именно на ней была организована первая в Ярославле самостоятельная большевистская организация, насчитывавшая 120 человек. В марте 1917 г. фабком явочным порядком ввел 8-часовой рабочий день, а в апреле его возглавил известный большевик, член партии с 1912 г. Д.Н.Скотников, остававшийся на своем посту и во время описываемой забастовки. Проявлением революционности с точки зрения советской историографии являлась также организация рабочими отряда Красной гвардии, участвовавшего в установлении советской власти. Если же заглянуть в историю Ярославской большой мануфактуры поглубже, то мы увидим, что в 1890 г. на ней взбунтовались 4 тысячи рабочих, которые били и крушили все, что попадалось на их пути, отбивались от полиции кирпичами и поленьями. В конце концов, порядок на фабрике был восстановлен лишь с помощью войск38. Таким образом, в истории мануфактуры отразились эта

Забастовочное движение

пы протестного движения российских рабочих. Забастовка конца 1918 г. являлась проявлением его нового периода.

Хотя в течение 1918 г. из-за отсутствия сырья закрылись многие текстильные фабрики, Ярославская большая мануфактура еще могла работать, используя старые запасы. Тем не менее, с 27 ноября по 4 декабря 1918 г. производство на ней было остановлено. 13 тысяч рабочих объявили забастовку. Их недовольство нарастало постепенно. Еще в августе-сентябре ощущалась острая нужда в продовольствии, была даже попытка остановить фабрику, но тогда фабзавкому удалось успокоить рабочих. Однако в ноябре даже с опытом и авторитетом Скотникова без улучшения ситуации с продовольствием уже невозможно было предотвратить забастовку. Тревожным показателем настроений рабочих являлось также игнорирование ими общих собраний на фабрике. Из многотысячного состава приходило лишь 300-400 человек, поэтому собрания отменялись из-за малочисленности. На эти настроения, как показало следствие, наложилась и общая обстановка в городе — атмосфера террора, созданная Ярославской губчека и частями штаба корпуса ВЧК, необоснованные аресты членов фабзавкома, недоверие к советским органам, проявления хулиганства. Например, пьяным красноармейцам ничего не стоило въехать на лошадях в казармы, где жили рабочие. При этом милиция мер по жалобам не принимала30.

К концу ноября ситуация накалилась до предела. И хотя положение с продовольствием было плохое, но все же чуть лучше, чем в предыдущие месяцы, терпение рабочих закончилось и копившееся недовольство вылилось в забастовку. Это был акт отчаяния. У забастовщиков не было конкретных требований, не было руководителей. В первые дни забастовки фабзавком созывал собрания, но поговорить с рабочими так и не удалось. При первом же появлении на трибуне губкомиссара труда, комиссара губпродкома или представителя профсоюза раздавался гул и выкрики: «Долой, давайте хлеба, долой комитет!» и собрание срывалось. На дверях фабрики и казарм по утрам стали появляться надписи: «Долой комитет и советы». Наконец, комитет встал на путь решительной борьбы и принял постановление, фабрику закрыть, а рабочих в течение 2-4 декабря рассчитать. Для этого было решено, с помощью милиции выдворить рабочих с территории фабрики, прекратить отапливать помещения, фабрику запереть, а всех коммунистов вооружить и поставить в охрану. Принятое решение санкционировал губисполкомом и одобрили ВСНХ и Центротекстиль. При этом самым трудным оказался вопрос, как провести общее собрание рабочих, чтобы его не сорвали. Решили поручить его ведение зам. председателя Богородского

101

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

уисполкома Пустову. Правда, на собрании он представился сотрудником Штаба корпуса ВЧК и таким образом заставил себя выслушать. Как только Пустое поставил собравшимся ультиматум: или рабочие приступают к работе, или их увольняют (о каком-то изменении условий речь ни с одной из сторон не шла), забастовка закончилась. А для выяснения зачинщиков была образована следственная комиссия. Однако виновников забастовки не выявили. Не смотря на это, комиссия пришла к выводу, «что забастовка направлялась умелой группой, чтобы перевести ее с экономической в политическую». В пользу этого утверждения был приведен факт одновременного восстания в нескольких волостях Череповецкого уезда40. Безусловно, опасения взаимного влияния выступлений в городе и в деревне не были беспочвенны. Однако не меньшей угрозой, которой опасались при каждой забастовке, могло стать перерастание экономического протеста в политический. А для этого рабочим нужна была новая, независимая от власти организация.

Весной 1919 г. по стране прокатилась новая крупная волна забастовочного и повстанческого движения среди всех слоев «трудового» населения: рабочих, крестьян, красноармейцев. Одним из самых кровопролитных было выступление в Астрахани 10-11 марта. Эти события довольно подробно освещены как важная страница в истории Астраханской парторганизации, отчасти из-за С.М.Кирова, занимавшего в это время должность председателя ВРК в Астрахани. Тем интереснее сопоставить реальные события, с идеологическими штампами. Рабочие требовали увеличения хлебного пайка, отмены продовольственных запрещений и свободного вывоза рыбы. Еще в феврале была попытка объявить забастовку из-за сокращения нормы выдачи хлеба. Но тогда профсоюзные органы провели специальные собрания и митинги для разъяснения продовольственного положения и таким образом сумели отговорить рабочих. Однако с каждым днем напряжение нарастало. К тому же в город хлынули толпы деморализованной 11-ой армии, голодные, изможденные переходом через степь, изнуренные эпидемией сыпного тифа и насекомыми. «Многие падают на улице и умирают, все театры и свободные помещения превращены в лазареты или просто в место скопления прибывающих. Астрахань имеет вид как во время чумы, это город смерти»41, — сообщалось из Астрахани Дзержинскому.

Однако положение с хлебом все ухудшалось. По городу циркулировали слухи о предательстве командиров на фронте. В этой напряженной обстановке рабочие завода «Кама» огласили 6 марта свои требования на собрании представителей профсоюза, реввоенсовета и др. организаций, угрожая в случае их непринятия забастовкой.

102

Забастовочное движение

На следующий день рабочие снова провели собрание, пригласив на него представителей мобилизованных солдат. В его итоге было принято решение, назначить забастовку на 10 марта. «Враги революции использовали трудную обстановку, тяжелое положение с хлебом, сумели вовлечь в антисоветский заговор наиболее отсталые слои трудящихся и 10 марта 1919 г. поднялся белогвардейский мятеж», — такова официальная мотивировка начала событий, данная в «Очерках истории Астраханской парторганизации»42.

О последующих событиях есть противоречивые сообщения. По всей видимости, рабочие не готовились заранее к вооруженному выступлению. Оно было спровоцировано действиями властей. Так, арестованный 10 марта рабочий завода «Кавказ и Меркурий» Э.И.Гертер так описывал начало событий: «10 марта с.г. находясь при мастерской данного завода, выйдя со свистком на улицу из таможенных ворот, т.к. другие ворота были окружены флотскими, которые не выпускали ни одного рабочего из завода. Находясь в толпе, которая стояла около шестого участка, напротив казарм, где нас хотели обстрелять из пулемета и где я вышел в качестве делегата предупредить братоубийство, что и прекратилось на некоторое время»43. По официальной версии стрельбу спровоцировали рабочие. Кто-то из них выстрелил в матросов, стоявших в оцеплении. В ответ матросы ответили залпом (следовательно, у них заранее был приказ открывать огонь по рабочим) и это якобы послужило началом вооруженных действий. А оружие было захвачено рабочими после нападения на караулы 45-го полка'14.

О том, что власти готовились к вооруженному подавлению забастовки, говорит и тот факт, что Гертер был арестован сразу же, как только сделал несколько шагов, отходя от толпы. Это означает, что представители особого отдела контролировали ситуацию и если бы стрельба, действительно, была случайной, вполне могли вмешаться.

Забастовка охватила эллингтонский, пакгаузовский и царевский районы. Выступили металлисты, конопатчики и рабочие водного транспорта. Это не было выступление хулиганов и дезертиров, как поспешили сообщить в газетах. Начавшись как мирная акция, забастовка стихийно переросла в совместное вооруженное выступление рабочих и солдат против власти. Сторону повстанцев также приняли царевский исполком и два политкома, а возглавил «белогвардеец казачий офицер» Калмыков.

Восставшие двигались к Бакалдинскому районному комитету партии. Ими была захвачена колокольня Иоана Златоуста, откуда пулеметным и пушечным огнем обстреливалась прилегающая территория. Из города волнения перекинулись и на все прилегающие села.

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

Восстание было подавлено вооруженной силой. По данным астраханского совета профсоюзов погибло около 1 тысячи восставших и 184 человека были расстреляны45. По сведениям, сообщенным в ЦК РКП (б) расстреляно было 1500 человек, главным образом рабочих40. Но и эта цифра, по всей видимости, не отражает истинного размаха репрессий. Сохранились показания уцелевших очевидцев этих событий, арестованных особым отделом в мартовские дни. Уже упоминавшийся Э.И.Гертер, просидевший в особом отделе без следствия 13 дней. «С первой же ночи моего сидения (т.е. в ночь с 10 на 11 марта. — Л.Б.), где начались дни кошмарного расстрела. Здесь выводили партиями, ...через пять минут и менее слышались залпы расстрелов, не проходило трех-четырех минут новая партия вызывалась...»47. По показаниям А.Савельева, расстрелы производились без следствия прямо во дворе особого отдела, с перерывом в 5 минут. По его приблизительным подсчетам в одну только ночь было расстреляно 30-35 человек. Еще более ужасающая картина нарисована в показаниях рабочего завода «Нобель» В.А.Фунина. Он был арестован почти через неделю после событий — вечером 17 марта. «Придя в камеру я первым долгом увидел, что там сидели рабочие и мастеровые в таком количестве, что можно было увидеть только на промысле, когда кладут селедку в бочата. Самую главную черту могу отметить, которая произвела на меня впечатление. В эту ночь вызывалось по несколько человек партиями в количестве 10-15 и 20 человек рабочих, которых выводили на двор и тут же расстреливали. Это происходило в ночь по три и четыре раза. Могу заметить, что было расстреляно в эту ночь 1% буржуев и 50% рабочих. На второй день из дома Сергеева мы были переведены в дом Степанова на Кутуме, где те же ужасы расстрелов шли очередным порядком каждую ночь, массовы»48.

Расстрелы без суда и следствия, в том числе и рабочих, издевательства, пытки, запугивание были обычной практикой в губчека и особых отделах. (Заметим, что точно такими же методами, выходящими за рамки даже более чем относительной революционной «законности», действовали и продотряды, и органы борьбы с дезертирством, и всевозможные тройки). В астраханской расправе главная роль принадлежала начальнику особого отдела Г.А.Атарбекову, фигуре во многих отношениях примечательной. Член партии с 1908 г., еще до 1917 г. закончил юридический факультет Московского университета. После февраля 1917 г. руководил восстанием на черноморском побережье, некоторое время был членом Совета депутатов в Александрополе (Армения). После Октябрьской революции занимал должности тов. председателя ВРК Сухумского округа, члена штаба Южного фронта, чрезвычайного уполномоченного Северо-

104

Забастовочное движение

Кавказского ЦИК, члена Северо-Кавказского исполкома, тов. председателя и председателя Северо-Кавказской краевой чека. В энциклопедиях о нем пишут как об участнике борьбы за Советскую власть на Кавказе, автор книги «Красный террор» С.Мельгунов называет его палачом Кавказа. И оба определения соответствуют фактам. В Астрахань Атарбеков был направлен на должность председателя Астраханской губчека. Учитывая прифронтовое положение города и дублирование функций губчека и особого отдела, весной 1919 г. эти органы объединили и главой нового особого отдела назначили Атарбекова49. Юрист и «настоящий большевик» — такое сочетание в одном лице было большой редкостью даже среди чекистов. Однако, на практике юридическое образование никак не проявлялось. Так, инспектор особого отдела ВЧК, присланный в октябре 1919 г. для обследования деятельности Астраханского особого отдела, среди множества злоупотреблений отмечал: «В деле мартовских восстаний даже не разберешь, кого, за что и почему расстреляли. Арестованные держались без допроса по несколько недель и притом по самым пустяшным делам»50.

Атарбекову и особому отделу удалось создать в городе атмосферу страха и подозрительности не только среди обывателей, но и в среде коммунистов, так как во многих учреждениях проходили аресты сотрудников-коммунистов. «Нужно сказать, что в последнее время не было того человека, который бы не боялся особотдела», — сообщалось в ВЧК об обстановке в Астрахани51. Выражаясь современным языком, Атарбеков собрал компромат на многих руководителей. По городу носились слухи об имеющихся в особотделе списках «белых» коммунистов. Руководители особого отдела вели себя так, будто бы, кроме них, в городе нет ни ревкома, ни реввоенсовета, ни других органов власти и управления.

19 июля особым отделом был раскрыт «белогвардейский заговор». По сообщению предревкома С.М.Кирова в Москву, заговорщики готовились поднять восстание в случае осложнения обстановки на фронте. В заговоре принимали участие представители буржуазии, духовенства, офицерства. Своей ближайшей задачей они ставили отравление рабочего батальона и ответственных работников в Астрахани. Сообщалось, что у арестованных (63 человека, поэтому в городе это событие называли «заговор 63-х») было найдено значительное количество цианистого калия02.

Раскрытие заговора было настолько неожиданным, что в адрес особого отдела раздавались обвинения в раздутости этого дела.

Недовольство деятельностью особого отдела особенно усилилось после возвращения с фронта астраханской отдельной роты комму

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

нистов во главе с Аристовым. От ее состава осталась одна треть. Большие потери связывались с предательством отдельных командиров. Вина за их назначение возлагалась на особый отдел. К тому же между Аристовым и Атарбековым были давние трения. Было созвано совещание представителей воинских частей и реввоенсовета, с участием Кирова и Раскольникова. На нем были подведены итоги материалам, собранным против особого отдела и поставлен вопрос о его реорганизации. На следующий день, 22 июля, было собрано представительное заседание ревкома, губкома партии совместно с представителями от всех военных и гражданских организаций Астрахани, в том числе и от особого отдела. Было принято решение просить Реввоенсовет о смещении Атарбекова с должности председателя особого отдела. Тем временем по городу вновь поползли слухи об измене, о возможности сдачи Астрахани; вскоре после заседания особым отделом были проведены новые аресты среди командиров особого полка. Тогда Аристов решился на крайние меры. В ночь на 25 июля, не ставя никого в известность, считая, что даже председатель губкома партии находится в зависимости от Атарбекова, Аристов и его ударная рота арестовали руководство особого отдела. Реввоентрибуналом 10-ой армии было начато следствие, затем по решению Астраханской коммунистической конференции от 2 августа 1919 г. следственные материалы и обвиняемые — ответственные работники особого отдела были направлены в Москву53.

Уже 15 августа 1919 г. на заседании Оргбюро ЦК «тов. Атарбеков докладывает о восстании гарнизона и об аресте им особого отдела ЧК в Астрахани». Характерна оценка деятельности Атарбекова, данная С.М.Кировым в письме в ЦК: «Во всяком случае еще раз повторяю, что тов. Атарбеков и его сотрудники никаких серьезных упреков не заслуживают, а что же касается обвинений их, то это просто чепуха»54. А 25 августа, еще до окончания следствия по этому делу, Оргбюро было принято решение откомандировать Атарбекова в связи с просьбой Сталина в его распоряжение55.

Ситуация с особым отделом в Астрахани не была уникальной. Подобное положение было характерно для многих органов чека. Игнорирование всякого контроля над своей деятельностью, в том числе и партийных органов, сосредоточение слишком больших внесудебных полномочий в сочетании с широким толкованием таких понятий, как враг, контрреволюционер, саботажник и т.п. уже в эти годы позволили системе ВЧК занять особое место в политической и экономической жизни страны.

На почве тяжелого продовольственного положения весной 1919 г. прошли крупные волнения в армии. С 12 по 14 марта восстали 35-й и

106

Забастовочное движение

34-й полки, располагавшиеся в Брянске. К ним примкнули и некоторые командиры. Общим митингом была принята резолюция: выбрать полковые и ротные комитеты, обезоружить всех коммунистов и комиссаров, вооружить восставших. Все части гарнизона отказались стрелять по восставшим, заявив: «Против своих не пойдем».

Восставшими были заняты станции Брянск и Колпино, разобраны пути, разогнан Льговский волсовет. Арестовывались все коммунисты. Руководил восстанием объединенный комитет. Повстанцы выдвинули лозунг: «Да здравствует Учредительное собрание». По сведениям Штаба корпуса ВЧК, в волнениях приняли участие около 6 тысяч человек пехоты и тысяча артиллеристов, имевших на вооружении 8 орудий, 4 пулемета и винтовки56.

Уже утром 13 марта для подавления восстания из Смоленска и Москвы были направлены крупные подразделения войск ВЧК и железнодорожной охраны, броневики. Вечером следующего дня они прибыли в Брянск и восставшие без боя стали сдавать оружие. В 9 часов вечера было отправлено сообщение в Москву о том, что оружие сдано и большинство руководителей арестовано. За участие в восстании по официальным данным было расстреляно 6 человек57.

Еще больший размах приобрели события в Гомеле. Здесь самовольно ушедшими с фронта воинскими частями была низложена советская власть, почти по сценарию Октября 1917 г. Еще в январе 1919 г. в город, незадолго до того освобожденный от немецкой оккупации, прибыла 2-я (Тульская) бригада 8-й стрелковой дивизии Красной армии в составе 67-го и 68-го полков. Их передислокация была связана с военными действиями петлюровцев. 18 марта бригада получила приказ, отправиться на фронт, а 20-го ее части повели наступление на Овруч, но под артиллерийским огнем противника отступили. В то же время некоторые подразделения отказались занять боевые позиции и начали митинговать. Они решили бросить фронт, возвратиться в Гомель, а оттуда — по домам. В результате 24 марта воинские эшелоны с 67-м и 68-м полками 2-й бригады прибыли в Гомель и потребовали отправить их в Брянск, но ревком им отказал, так как из Брянска была получена телеграмма: «Постарайтесь ликвидировать у себя»58. Получив отказ, военные заняли железнодорожную станцию, выставили в стратегических пунктах пулеметы и начали арестовывать железнодорожников. И только тогда ревком согласился отправить эшелоны в Брянск, но теперь уже отказались военные. Однако, и после этого срочно избранный военно-революционный комитет Гомеля еще надеялся на мирный исход дела, отдав приказ: усилить караул, а отряд ЧК сосредоточить у гостиницы «Савой».

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

К этому времени солдаты уже заняли вокзал, разоружили железнодорожников-коммунистов. К вечеру 24 марта в их руках оказались практически не охранявшиеся почта, телеграф и другие учреждения в городе. Из тюрьмы были освобождены все заключенные. Никаких попыток разоружить или оказать сопротивление восставшим на улицах, помешать захвату важных объектов и учреждений ни одним из органов власти не предпринималось. Железнодорожники, еще недавно боровшиеся с немецкими войсками и Директорией, не только не оказали сопротивления, но даже избрали комиссию для переговоров со Стрекопытовым. Их волновали, главным образом, невыплата зарплаты и невыдача продовольствия, мешочничество и травля комиссаров-евреев. Антисемитские настроения были связаны с тем, что все «комиссарские» посты в тылу занимали евреи и это вызывало недовольство не только жителей Гомеля, но и многих других регионов.

По данным, поступившим 25 марта в штаб войск ВЧК из Брянска, общая численность повстанцев составляла 8 тысяч человек при 14 артиллерийских орудиях и одном бронепоезде59. Неизвестно, вошли ли в эту цифру перешедшие на сторону восставших 2-й кавдиви-зион 2-й бригады и части гомельского гарнизона. Только саперная рота осталась верной революционному долгу. Как выяснилось после подавления восстания, комиссар 67-го полка Сундуков был убит красноармейцами. «Передают, что он до последнего уговаривал красноармейцев», — говорилось в докладе комиссара бригады 2-й бригады А.И.Ильинского. По его мнению, убийство произошло из-за опасения, что Сундуков сумеет переубедить солдат. Примечательно, что комиссар закончил свой рассказ о Сундукове укоренившимся штампом революционной жертвенности: «Умирая, он смеялся над убийцами и пел Интернационал»60.

24 марта был организован повстанческий комитет во главе с завхозом 67-го полка Стрекопытовым. В его состав вошли также начальник штаба бригады Степин, командир 68-го полка Мачигин и др. В этот же день Стрекопытов созвал собрание в железнодорожных мастерских, на котором объявил, что власть советов низложена и принадлежит народу. Лозунгами восставших были «Долой коммунистов!», «Долой Ленина и Троцкого!», «Да здравствует Учредительное собрание!», «Да здравствует русская революция!». Комитет выпустил ряд воззваний к рабочим и солдатам, в которых призывал к низвержению советской власти и прекращению Гражданской войны. В одном из воззваний были сформулировали цели движения: «сочетание частной и государственной инициативы в области торговли и промышленности», «железные законы об охра

108

Забастовочное движение

не труда», «проведение в жизнь гражданских свобод», «земля — народу», «вступление Русской республики в лигу народов»61. Таким образом были обозначены болевые точки в положении различных слоев населения и сделана попытка, привлечь их на сторону восстания, придать выступлению общедемократическую направленность. Позже был сделан первый шаг по реализации этих намерений: приказ № 1 по гарнизону г. Гомеля от 26 марта объявил в городе и уезде свободную торговлю всеми товарами.

Не смотря на то, что за неделю до развернувшихся событий у ревкома были достоверные сведения о брожении в караульном гарнизоне и о том, что мятежные части движутся к Гомелю, представители власти не приняли никаких организационных мер. Никаких распоряжений железнодорожникам, рабочим и служащим не давалось. Даже чека в момент мятежа не функционировала. Ее отряд вместе с председателем находились в гостинице «Савой» и вокруг него. Гостиница стала единственным местом сопротивления в городе. В ее здании собрались ответственные работники и коммунисты, всего 65 человек, в том числе председатель ревкома С.Комиссаров, председатель ЧК И.Ланге, редактор газеты «Известия ревкома» Н.С.Билецкий (Езерский), чекисты Фрид и Гулло. Вместе с отрядом чека в «Савое» находилось около 300 человек, по оценке присланной для расследования этих событий Елены Бош, «плохо вооруженных и не очень смелых». По ее мнению, «средств для защиты у ревкома было немного, а отсутствие контакта с массами и гарнизоном привели к трусливой политике защиты [самих] себя. Защиту «Савоя» другими мотивами объяснить нельзя»62.

Утром 25 марта начался артиллерийский обстрел гостиницы. Положение осажденных стало катастрофическим и они сдались. При этом группа ответственных работников была арестована восставшими. Как позже было сообщено в ЦК РКП (б), 11 человек после ареста были вывезены на вокзал и убиты: председатель ревкома, секретарь ревкома Каганская, председатель чека, редактор газеты Билецкий, зав. отделом юстиции Ауэрбах-Подгорный и др.ю По другим данным были замучены 14 ответственных работников и еще 17 человек убиты в городе64. Таким образом, гомельская партийная организация и все органы власти были разгромлены.

В течение двух дней в городе шли грабежи и погромы, в которых принимали участие не только мятежные красноармейцы, но и гражданское население, в том числе и выпущенные из тюрьмы уголовники. Председатель упродкома В.Селиванов впоследствии рассказывал: «По Замковой улице и по другим прилегающим улицам к станции начался поголовный грабеж населения. В домах за

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

бирали все, что было ценным. На улицах раздевали встречавшихся частных граждан. В советских учреждениях разбивали несгораемые кассы, забирали денежные знаки, рвали и сжигали дела, нагружали продовольствие из складов упродкома и райсоюза и отправляли на Полесскую станцию... В городе творилась такая вакханалия, которую может себе представить только переживший эту "историю"»65. Однако, в докладе Е.Бош в ЦК РКП(б) о мятеже в Гомеле от 25 апреля 1919 г. материальные последствия восстания оценивались более сдержанно: «Большого разгрома в городе не произведено, пострадал «Савой», сгорело главное здание замка и основательно испорчена телефонная сеть. Казначейство осталось нетронутым»66.

На подавление мятежа были направлены крупные силы войск ВЧК всех видов вооружения. Они двигались из Смоленска, Орла, Калуги, Москвы, Брянска, Витебска, Могилева, Чернигова. 29 марта Гомель был взят. А уже 1 апреля реввоентрибунал привел в исполнение смертный приговор над 8 повстанцами, в числе которых был командир 68-го полка Мачигин67.

Мятеж можно было предотвратить, если бы командование и городские органы обратили внимание на ужасающее положение, в котором находятся красноармейцы. Комиссар 2-й бригады 8-й стрелковой дивизии А.И.Ильинский ежемесячно докладывал о настроениях солдат. Как следует из его сообщений, нарастание недовольства красноармейцев происходило, главным образом под влиянием двух факторов: плохих вестей из дома и собственного невыносимого материального положения. Бригада была сформирована в основном из крестьян хлебных уездов, где проводилась усиленная реквизиция хлеба, скота, бесчинствовали продотряды. Красноармейцы были недовольны притеснениями в деревне и тем, что их семьи вопреки декрету не получали никакой помощи от местных органов. Комиссар Ильинский справедливо считал, что победоносную Красную армию можно будет построить только тогда, когда трудовое крестьянство будет уверено, что Советская власть на самом деле стоит на защите его интересов. А для этого, по его мнению, надо было уравнять всех граждан перед советским законом и, прежде всего, немедленно искоренить «разбой, прикрытый официальным правом держать в руках оружие», т.е. действия продовольственных и заградительных отрядов.

Условия жизни самих красноармейцев были крайне тяжелыми. Если в январе 1919 г. они получали хлеба вполовину нормы, не говоря о его плохом качестве, то в марте были нередки дни, когда красноармейцам вообще не выдавали хлеба, а только испорченный мерзлый картофель. Врачебными актами были зафиксированы мас

110

Забастовочное движение

совые заболевания красноармейцев от употребления испорченных продуктов. Даже не было соломы, чтобы постелить на нары в казармах. И это притом, что на базаре в Гомеле продукты были, в городе работали булочные, кондитерские, кофейни. Очень плохим было также снабжение обмундированием.

Ильинский постоянно докладывал командованию о тяжелом материальном положении красноармейцев. Вот что, например, он сообщил 15 марта, почти за неделю до волнений: «Сейчас в Гомеле невылазная грязь, лошадям по колено, выводить людей на занятия в развалившихся башмаках и лаптях немыслимо. ...Продовольственный вопрос стоит очень остро, настроение вследствие этого все ухудшается и может кончиться КАТАСТРОФОЙ [здесь и далее выделено Ильинским]. Вся «работа» наша уходит на то, чтобы успокоить недовольных, не допустить дела до угроз и бунта. И всему виной ОТСУТСТВИЕ продовольствия и обмундирования»68. В этом же докладе был еще один важный момент для понимания природы последующих событий: коммунист Ильинский сообщил, что нигде не наблюдается антисоветской агитации. Уже после подавления волнений он изменил свою точку зрения, возможно, опасаясь за последствия для себя как политработника, и указал на всех каких только можно политических врагов. Так, в апреле 1919 г. в «докладе о мятеже частей 2-й бригады 8-й стрелковой дивизии» он написал: «Этот мятеж — тоже кулацкое восстание, но только в армии. Конечно, здесь действовали агенты и провокаторы всяческих левых и правых эсеров и просто черносотенцев. ...Я не сомневаюсь в том, что если бы организация мятежа бригады не попала в руки подготовлявших его или хотя бы готовых к нему шаек контрреволюционеров, то мятеж ни в коем случае не принял бы таких размеров ...»6П

Примечательна и сама личность комиссара бригады. Формально он был из числа молодых коммунистов. Свое вступление в партию осенью 1918 г. Ильинский позднее объяснял тем, что пост комиссара бригады, на который его послал Тульский губ ком РКП, требовал официальной принадлежности к коммунистам. По сути же, вступив в РКП(б), он лишь официально закрепил давно оформившиеся убеждения и подтверждением тому является вся его небольшая биография. Как записано в показаниях, данных Ильинским 18 апреля 1919 г. при расследовании гомельских событий, во время учебы в Московском коммерческом институте он работал в студенческом марксистском кружке. В 1916 г. его забрали в армию, и он получил военную подготовку в школе прапорщиков. В момент Октябрьского переворота (так Ильинский называет революцию) он был избран от своего полка на армейский съезд в г. Луцке, на котором примкнул к

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

большевикам. Затем комфракция армейского комитета делегировала его как сочувствующего на Третий Всероссийский съезд Советов в Петроград, откуда он был направлен агитатором в Тульскую губ.70 Так, что, не смотря на свою молодость (в 1919 г. Ильинскому было 24 года) и менее года партийного стажа, комиссар Ильинский не был новичком ни в армии, ни на партийной работе и оценивал ситуацию с точки зрения убежденного сторонника советской власти. Тем не менее, ознакомившись в ходе следствия с донесениями и показаниями Ильинского, представитель ЦК Е.Бош вынесла знаменательный вердикт: «Ильинского необходимо перевести на другую работу и под строгий контроль, это коммунист-обыватель»71. И это неудивительно, если принять во внимание очень жесткий тип личности и опыт участия Е.Бош в подавлении крестьянских восстаний. Не случайно именно ее ЦК направил для расследования гомельских событий и организации местных органов в городе. Тем не менее, в своих выводах о причинах событий в Гомеле она также указала на отсутствие продовольствия и на полное игнорирование партийным комитетом нужд армии. Однако, в качестве первой причины представитель ЦК назвала отрыв органов советской власти от рабочих и красноармейских масс, активно боровшихся за советскую власть. Второй причиной, по ее мнению, было занятие всех комиссарских должностей работниками, не имевшими связей с массами, к тому же в подавляющем большинстве евреями. Последнее обстоятельство послужило почвой для широкого распространения погромной агитации среди красноармейцев и железнодорожников. Таким образом, в Гомеле проявились общие недостатки организации партийной и кадровой работы, которые особенно высвечивались в критических ситуациях. Весной 1919 г. в армии начался болезненный кризис разложения. Красноармейцы устали от войны и стремились домой. Даже в добровольческих, в том числе, латышских частях шло брожение. Вспышки, подобные гомельской, происходили и в других армейских частях. А антисемитские настроения настолько распространились в армии и в тылу, что в апреле 1919 г. Оргбюро ЦК постановило, развернуть агитационную кампанию против антисемитизма в центральной и провинциальной прессе72.

Главной причиной выступлений протеста, как в городе, так и в деревне в официальных сообщениях всегда назывались происки меньшевиков и эсеров, а не собственные ошибки большевиков. Зачастую, возмущение населения вызывали очевидные промахи местных властей, а отвечать за них приходилось все тем же меньшевикам и эсерам. Одна из таких трагикомических историй произошла в известном кустарными промыслами селе Богородицкое Нижегородской

112

Забастовочное движение

губ. Здесь на выборах в местный совет, состоявшихся весной 1919 г., большинство получили меньшевики и их сторонники (из 80 мандатов 60). Но старый совет власть не отдал, а продолжал работу, пополнив себя депутатами-большевиками от нового совета. В результате целого ряда запретов, наложенных этой властью на крестьян окрестных деревень, на базаре в Богородицком прекратилась какая бы то ни было торговля, население стало голодать. Недовольство рабочих-кустарей вылилось в стихийный бунт против коммунистов, их массовое избиение. Тогда не помнящие зла меньшевики из нового совета объявили себя властью, спасли коммунистов от расправы (одного даже переодели в женское платье, чтобы укрыть от гнева толпы), а население убедили сдать оружие и разойтись. Когда же в село пришел отряд ВЧК и начались аресты, арестовали и меньшевиков-миротворцев. В итоге их приговорили к расстрелу, правда, затем гуманно заменили расстрел на 20 лет каторги73.

Весной 1919 г. ВЧК и его местные органы провели массовые аресты меньшевиков. В Москве были арестованы 6 членов ЦК (Ф.Дан, А.Югов, Ю.Мартов и др.), значительная часть московского комитета РСДРП. Были проведены повальные аресты во многих крупных городах. Большинство арестованных меньшевиков были рабочими, в том числе членами завкомов и правлений профсоюзов74.

В Туле в соответствии с полученной директивой были арестованы меньшевики Неколау и Третьяков, являвшиеся секретарями профсоюза металлистов. На следующий день после ареста, 1 апреля губисполком, губчека, правление профсоюза металлистов и совет профсоюзов Тулы собрали совещание представителей завкомов Оружейного и Патронного заводов, рабочего кооператива. Была предложена резолюция, обосновавшая арест подготовкой контрреволюционного выступления. Хотя резолюция была принята, но далеко не все были с ней согласны. На конференции профсоюза металлистов, созванной 2 апреля, делегаты осудили аресты и потребовали немедленного освобождения под поручительство рабочих организаций. Было выражено недоверие правлению тульского профсоюза металлистов, одобрившего аресты. В ответ было арестовано 63 делегата конференции.

Утром 3 апреля в знак протеста началась забастовка на Оружейном и Патронном заводах. Эти заводы были главными поставщиками оружия для Красной армии. Две трети стрелкового оружия и почти все пулеметы изготовлялись на оружейном заводе в Туле.

5 апреля к забастовке присоединились железнодорожники. В двух цехах железнодорожных мастерских началась «итальянка». Бастующие требовали улучшения снабжения продовольствием, осво

8 — 3736

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

вождения арестованных, объяснения причин арестов, созыва общего собрания железнодорожного узла с представителями оружейных заводов. Но профсоюз железнодорожников не поддержал этого решения, признав требования незаконными. «Союз меньшевистский, но знают, что дорогу мы объявили на осадном положении»75, — так прокомментировал позицию профсоюза председатель Тульской чека Ф.Д.Медведев в разговоре по прямому проводу с Дзержинским. Здесь лишний раз подтвердился тот факт, что отдельные обвинения меньшевиков и эсеров в разжигании забастовочного движения, постоянно раздававшиеся со стороны большевиков, были скорее методом политической дискредитации оппонентов, чем реальным отражением происходивших событий.

Положению в Туле придавалось настолько серьезное внимание, что в ЦК партии подумывали о поездке к бастующим председателя ВЦИК М.И.Калинина, но местные коммунисты сразу заняли очень решительную позицию, рассчитывая только на репрессивные меры.

5 апреля в Тулу прибыла делегация из Москвы: представитель ВЧК И.Антонов, член ЦК союза металлистов Я.Розенталь, представитель ВЦСПС Н.Глебов и др. Глебов и Розенталь провели совместное заседание союза металлистов и представителей заводских комитетов бастующих заводов, на котором было принято постановление о прекращении забастовки в ночь с 5 на 6 апреля. Представителям всероссийского союза металлистов этим постановлением поручалось взять на себя расследование обстоятельств ареста участников конференции и членов союза металлистов, а также всех обстоятельств, приведших к забастовке. Им же поручалось принять меры к освобождению арестованных руководителей Тульского союза металлистов, если они не причастны к контрреволюционному движению. Но губком партии отклонил это постановление, считая что освобождение отдельных меньшевиков и эсеров лишь затянет забастовку и принял решение, провести «чистку» заводов.

Курс на ликвидацию забастовки репрессивными мерами был одобрен на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) б апреля 1919 г. М.Томский предложил, решить вопрос в духе примирения и некоторых уступок рабочим, но его позиция не получила поддержки. ЦК постановил, поддержать политику губкома партии, действия же Глебова, а тем самым и линия профсоюзов, были признаны неправильными76.

Не смотря на постановление ЦК, в Туле продолжались споры о методах ликвидации забастовки. Губисполкомом была избрана чрезвычайная тройка (Арсентьев, Орлов, Прокудин), которой было поручено наметить репрессивные меры. В свою очередь, сторонники более мягкого подхода, в том числе присланные из

114

Забастовочное движение

Москвы представители профсоюзов и ВЧК, считали необходимым, чтобы репрессии и урегулирование заводской жизни осуществляла особая чрезвычайная комиссия, назначенная Совнаркомом. По всей видимости, обстановка на заседании в губкоме была такова, что сторонники второй линии не сочли возможным открыто заявить о своем предложении, а довели его до Москвы вечером 8 апреля в разговоре по прямому проводу. «Но ответ на это должен быть дан быстро, так как уже завтра будут приниматься репрессивные меры, которые могут привести к тем или иным серьезным результатам»77, — сообщил И.Антонов. На своей позиции продолжал оставаться и Глебов. Он заявил в этом же разговоре: «Если ЦК партии считает необходимым завод иметь пущенным теперь же, необходимы уступки, если эта необходимость может быть отсрочена, то допустимы репрессивные меры, но которые будут иметь реальные результаты только при проведении их чрезвычайной комиссией, назначенной Совнаркомом»78. Однако, эти сепаратные переговоры были прерваны неожиданно появившимся председателем губкома Г.Н.Каминским. Он резко вмешался в разговор и заявил, что в губкоме нет разногласий и что высылка особой комиссии ничем пока решительно не вызывается.

Получив очередное одобрение от Москвы, губком перешел к решительным действиям. С 8 апреля начались массовые аресты на Патронном и Оружейном заводах. В течение двух дней было арестовано около 190 человек79. Продолжалась фильтрация забастовщиков.

На заводах были расклеены приказы чрезвычайной тройки о расстреле тех, кто будет ломать станки, и мешать желающим работать, о вводе на заводы красноармейских частей. В городе были сосредоточены значительные вооруженные силы: Рязанский отряд чека, рота интернационалистов, школа красных офицеров, всего более тысячи надежных бойцов.

Под воздействием силы забастовщики начали отступать. 8 апреля под угрозой снятия брони почти целиком приступил к работе Патронный завод. В железнодорожных мастерских приступили к работе два цеха, остальные цеха (около тысячи человек) требовали созыва узлового собрания. На Оружейном заводе 9 апреля из 22 тысяч вышли на работу 4500 человек80. В этот же день собрание представителей ВЦСПС, ЦК союза металлистов, Тульского союза металлистов, заводского комитета, цеховых комитетов Оружейного и Патронного заводов приняло резолюцию о прекращении забастовки.

За время забастовки было арестовано 290 человек, из них активных 32 человека81. Арестованные активисты были перевезены в Москву в ведение ВЧК.

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

События в Туле показали, что партийные и советские органы не имели влияния на рабочих, не отражали их интересов и рассматривали живых людей лишь как часть производственного механизма. Любое несогласие, а тем более неповиновение подавлялось силой. Революционные декларации о государстве диктатуры пролетариата оборачивались арестами и штыками. Руководство профсоюзов, центральный совет и центральные комитеты отраслевых союзов, превратившиеся в часть партийно-государственной машины, были вынуждены занимать половинчатую, соглашательскую позицию. Они не могли отстоять свою позицию, оставаясь в меньшинстве, не оказывали реального влияния на решения, принимавшиеся в ЦК партии по рабочим вопросам, в том числе и по забастовкам. Центральной части профсоюзов приходилось играть роль буфера между рабочими и государством, прикрывая именем рабочей организации насилие. Так, относительно мягкая позиция Глебова и Розенталя, поддержанная Томским, не вызвала одобрения ни в ЦК РКП(б), ни у тульских коммунистов. «Если бы Глебов был дольше, и все так работали, как он, за спиной, забастовки никогда не ликвидировать», — сообщил по прямому проводу председатель Тульской чека 10 апреля. «Если эта комиссия начнет канителиться, сообщайте нам, получите директивы»82, — ответили ему из ВЧК.

По мере роста забастовочного движения каждая из сторон приобретала опыт борьбы, учитывая ошибки предыдущих выступлений. Примером организованности можно назвать забастовку в Твери летом 1919 г. Начавшись в ткацком отделении Тверской мануфактуры, забастовка в течение двух дней превратилась в общегородскую. Прекратили работу текстильные фабрики, вагоностроительный завод, снаряжательные мастерские, электростанция, трамвай, водопровод, столовые, типографии, аптеки. Свое согласие присоединиться к забастовке дали служащие почты, телеграфа, городского снабжения и многих других советских учреждений. Отказались бастовать только железнодорожники и рабочие мельниц, считавшие невозможным остановить работу в столь тяжелое для республики время. Руководило забастовкой делегатское собрание, избранное бастующими. Для оперативной работы из его состава была выделена инициативная группа в составе 30-35 человек.

Непосредственными причинами забастовки было объявленное губпродкомом сокращение продовольственного пайка и проведение 10% мобилизации членов профсоюза. Выдвинутые делегатским собранием требования свидетельствовали о том, что рабочие были озабочены не только улучшением своего материального положения, но и недовольны сложившейся системой взаимоотношений между

Забастовочное движение

партией и профсоюзами. Так, бастующие выступили против диктатуры партии, за переизбрание советов при всеобщем голосовании, за независимость профсоюзов от власти и каких-либо партий, за то, чтобы они выражали интересы своих членов. Также делегатское собрание выдвинуло требование, передать продовольственное дело из рук государства в ведение профсоюзов и кооперативов. На 19 июня было намечено созвать общее собрание всех бастующих совместно с представителями воинских частей и горожанами. Руководители забастовки понимали, что сила забастовщиков в их массовости и организованности.

Экстренные меры принимались и противоположной стороной. Еще 17 июня для ликвидации забастовки в город прибыл представитель ВЦИК В.Невский. На почту, телеграф, телефонную и электростанцию были выставлены вооруженные караулы. Вместе с представителем ЦК профсоюза текстильщиков В.Горшковым Невский сначала пытался договориться с инициативной группой о мирном прекращении забастовки. Затем они обратились к делегатскому собранию. Удалось договориться, что делегатское собрание примет все меры, чтобы не допустить общегородского собрания. В.Невским и В.Горшковым были также проведены собрания рабочих по фабрикам, на которых разъяснялось, что забастовка только на руку многочисленным врагам. И уже когда агитационно почва была подготовлена, состоялось совместное заседание делегатского собрания и представителей из Москвы. Собрание шло очень долго (с 11 часов утра 19 июня до 7 часов утра 20 июня), но, в конце концов, большинством голосов было решено, прекратить забастовку83. Таким образом, забастовка была ликвидирована мирным путем, во многом благодаря усилиям Невского и Горшкова, без использования вооруженных сил, которые были направлены в город. Однако, это не означало, что после окончания забастовки не велось расследование и не были наказаны зачинщики. По данным, поступившим в ВЧК, по делу забастовки в Твери три человека были приговорены к расстрелу, и несколько к разным срокам тюремного заключения84.

Начиная с 1918 г. на предприятиях легкой промышленности заработная плата помимо денежной части выплачивалась натурой, продукцией данного предприятия. И хотя с самого начала отраслевые профсоюзы в отличие от заводских комитетов высказывались против таких выдач, но подобная практика получала все большее распространение. Натурализация оплаты была выгодна как органам ВСНХ, так в еще большей степени рабочим, менявшим мыло, спички, сигареты и т.п. товары первой необходимости на продукты. Поэтому на прекращение таких выдач рабочие отвечали решитель

117

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

ными действиями, вплоть до захвата продукции. Как, например, на московских государственных мыловаренных заводах № 4 и № 5 (бывшие Брокар и Ралле) в январе 1920 г. В ответ на отказ рабочих вернуть захваченную продукцию Центрожир с одобрения ВСНХ принял решение арестовать заводские комитеты и закрыть заводы. Мосгубсовет профсоюзов также одобрил это постановление при условии, что будет создана комиссия из старых рабочих для приема на работу вернувших похищенное85.

Иную позицию занял Президиум Московского совета. Его протест против решения ВСНХ был рассмотрен на заседании Оргбюро ЦК РКП (б) 5 января. «Решение ВСНХ признать правильным»86 — таков был вердикт Оргбюро.

16 января Президиум ВСНХ предоставил Центрожиру право пустить в ход эти заводы при условии соблюдения строжайшей дисциплины и переизбрания всех органов управления.

А со второй половины года ВЦСПС по соглашению с ВСНХ вновь вернулись к выдаче рабочим пайка из продуктов собственного производства, но по более низким нормам. Так, рабочим предприятий Главсахара полагалось ежемесячно 1,5 фунта сахара, Главтабака — 750 штук папирос или 2 фунта махорки, Центрожира— 1 фунт хозяйственного мыла или 4 куска туалетного.

В ответ на уменьшение норм выдачи прошла новая волна забастовок. Так, в течение трех дней (с 5 по 7 июня) бастовали 1-я, 2-я и 3-я табачные фабрики в Москве. Они протестовали против уменьшения выдачи папирос с 1800 до 750 штук, что существенно оказывалось на их и так полуголодном житье87. 7 июня по приказу Главтабака фабрики были закрыты и объявлено о новом наборе рабочих. Одобрив эти меры, Президиум ВСНХ еще раз подтвердил необходимость и впредь придерживаться установленных норм88. На проходивших собраниях рабочих в эти дни тяжелое материальное положение и в том числе уменьшение пайка связывалось с политикой большевиков. «...Рабочие получали бы паек гораздо больше, если бы у нас не существовало бы разных трибуналов, а также чрезвычаек, которые поглощают все, — говорилось на собрании рабочих парфюмерных фабрик бывших Остроумова и Чепелевецкого, — большевики своей политикой создают контрреволюцию сами, посылают карательные отряды в деревню, отбирают хлеб у крестьян и тем создают враждебную оппозицию деревни»89.

И в столицах, и в провинциях положение с продовольствием постоянно ухудшалось. В Москву Ленину шли полные драматизма телеграммы. «Продовольственное положение в Петрокоммуне небывало катастрофическое. Нет ни зерна. У армии взяли взаймы все, что

118

Забастовочное движение

было можно. Несколько раз были уже перебои... Послезавтра всему городу нельзя будет выдать ничего»90, — телеграфировал Г.Зиновьев Ленину 1 октября 1920 г. «Положение Донбасса крайне тяжелое. Рабочие голодают, одежды нет. Несмотря на революционно-советское настроение масс, стачки вспыхивают там и здесь. Приходится удивляться тому, что рабочие вообще работают», — говорилось в шифротелеграмме Л.Троцкого и Л.Серебрякова, посланной 19 ноября91. И в это же время на Пленуме ЦК РКП(б) признается политически необходимым направить в Италию «вторую партию хлеба» (значит, первая партия уже направлена), а в Индию партию оружия и золота, не говоря уже о постоянном направлении золота и бриллиантов на поддержку коммунистического движения. Идея мировой революции обходилась дорогой ценой.

21 июля из Казани пришла телеграмма Ленину и ЦК РКП(б) о сокращении хлебного пайка на заводах города «в связи с крайне тяжелым продовольственным положением и полной невозможностью получить хоть что-нибудь из опустошенных выкачкой хлеба и голодающих уездов»92. Такая ситуация во многом явилась следствием крупного крестьянского бунта, прокатившегося весной по трем уездам Казанской губернии (Чистопольскому, Мензелинскому и Бугульминскому). Восстание проходило под лозунгом «Долой коммунистов и выкачку хлеба» и носило ожесточенный характер. Так, части Запармии в течение пяти дней не могли разбить 3 тысячи повстанцев, из которых только 300 человек имели оружие. За время этих боев красноармейцы потеряли 300 человек убитыми. Были также факты зверских расправ над коммунистами.

Сокращение и без того мизерного пайка (с 1 фунта до 3/4 для первой категории и с 3/4 до полфунта для второй) вызвало цепь забастовок в Казани. 17 июля забастовал кожзавод Алафузова, 19 июля к забастовке присоединились пороховой завод и химический завод Ушкова, ряд других заводов. Избранный стачечный комитет помимо требования сохранять прежний паек выдвинул ряд других экономических требований: отмена 12-часового рабочего дня, уничтожение дисциплинарных судов, ликвидация охраны на пороховом заводе, состоявшей из мадьяр. И хотя губисполком с самого начала объявил, что с 28 июня в связи с подвозом хлеба прежний паек будет восстановлен, рабочие продолжали бастовать. Только после угрозы применения законов военного времени и ареста 50 человек бастующие стали выходить на работу. 22 июля работа на заводах была полностью восстановлена93.

12-часовой рабочий день, введенный на многих милитаризованных предприятиях, в действительности, не был пределом.

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

Например, на Симбирском патронном заводе рабочие фактически работали по 16 часов в сутки. Так как около 3 тысяч рабочих из-за отсутствия жилья вблизи завода были вынуждены тратить на дорогу туда и обратно еще 4 часа. Неудивительно, что невыход на работу составлял здесь ежедневно от 30 до 50% у рабочих и административно-технического персонала. На настроении рабочих сказывалась и тарифная политика союза металлистов. Если раньше квалифицированные рабочие могли вырабатывать до 400% нормы, то теперь был установлен потолок в 200%, и зарплата, таким образом, понижалась. Причем, эти меры проводились неожиданно, без разъяснительной работы.

В течение мая 1920 г. на Симбирском патронном заводе была проведена двухнедельная «итальянская» забастовка, которую ликвидировали испытанным средством: было арестовано 12 рабочих. За явный и злостный саботаж, будучи военнообязанными и работая на военные нужды в районе, объявленном на военном положении, они были осуждены Симбирским губревтрибуналом. Один рабочий (Н.Ф.Филиппов) был приговорен к условному расстрелу с отправкой на железнодорожный транспорт, что, видимо, в то время было равносильно тюремному заключению. Еще один был осужден на 10 лет лишения свободы с заменой на отправку на фронт, трое отправлены на фронт, трое — на 3 года в концлагерь, остальные получили более легкое наказание. Причем, эти наказания были присуждены с учетом пролетарского происхождения подсудимых94.

Но и такая расправа не остановила оставшихся на заводе от нового выступления. 2 октября началась новая забастовка, которую после ряда митингов удалось приостановить. На заседании губисполкома выяснилось, что в забастовке не только принимали участие, но и были застрельщиками, коммунисты. Они объясняли свое поведение конфликтом с председателями заводоуправления, установившим на заводе диктатуру. На территории завода им были запрещены партийные собрания, а его заместитель арестовал одну 16-летнюю работницу только за то, что она ему надерзила.

Работа губчека, не смотря на прекращение забастовки, была усилена. Выявили 20 рабочих из бывших меньшевиков и эсеров, которые вели агитацию за забастовку. По всей видимости, председатель заводоуправления, коммунист, назначенный ЦЕПАЗом, имел свою точку зрения на этот счет и запретил производить аресты. Однако их арест был санкционирован губкомом партии. Докладывая в ВЧК о проделанной работе, председатель Симбирской губчека Крумин сообщил и о главном методе ее ве

120

Забастовочное движение

дения: «На Патронном заводе работа ЧК ведется усиленно и в каждой группе рабочих имеется наш осведомитель, так что нам известно все, что делается на заводе»95.

Летом 1920 г. нарком продовольствия Н.П.Брюханов заверил участников сессии ВЦИК, что из урожая текущего года будет наверняка заготовлено 350 млн. пудов хлеба. Притом, что «по нормам сытости», рассчитанным в Наркомпроде, было достаточно заготовить 400 млн. пуд. На практике эти уверения выполнены не были. С первых дней 1921 г. в Москве и Петрограде со всей остротой проявились продовольственный и топливный кризисы. В ответ на ухудшение и без того голодного существования на многих предприятиях прошли забастовки и демонстрации.

В начале февраля в Петрограде из-за топливного кризиса были закрыты несколько недавно пущенных предприятий. Мобилизованные в порядке трудовой повинности рабочие, специально направленные для их пуска, оказались за воротами. На работавших заводах был сокращен продовольственный паек. Все это послужило толчком к объявлению забастовок на Балтийском, Трубочном заводах, фабрике Лафери и др. Рабочие требовали увеличения пайка, снятия заградительных отрядов. Было и политическое требование созыва Учредительного собрания. Движение шло под лозунгом отмены диктатуры компартии и установления власти свободно избранных советов. Выступления были довольно быстро ликвидированы традиционным способом: арестами лидеров забастовок. Знаменитый чекист Я.С.Агранов, расследовавший по свежим следам дело Кронштадского восстания, совершенно справедливо считал его логическим развитием забастовок в Петрограде96. Делегации из Кронштадта посылались на бастующие заводы и если бы забастовки не были так быстро подавлены, могло бы произойти объединенное выступление. Уроки третьей революции, как называли восстание в Кронштадте, в частности, показали, что недовольство трудящихся существовавшим положением дошло до такой крайней степени, что они в любой момент были готовы выступить против власти. Любая беспартийная конференция могла быть стихийно преобразована в стачечный или повстанческий комитет без влияния оппозиционных партий. Пожалуй, впервые в Кронштадте произошло осознание необходимости совместной борьбы рабочих, крестьян, моряков и красноармейцев за свои интересы. На фоне все расширяющегося повстанческого движения в деревне и брожений в армии Кронштадт мог стать последней чертой, за которой началась бы, действительно, третья революция.

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

В последние годы благодаря рассекречиванию многих источников и возможности их объективной интерпретации появились фундаментальные издания документов97 и интересные работы, посвященные различным аспектам кризиса военно-коммунистической системы и смены экономического курса в начале 1920-х годов98. В рамках этих исследований забастовки и митинги рабочих Петрограда и восстание в Кронштадте рассматриваются с разной степенью подробности: от констатации значения Кронштадта в смене экономического курса до скрупулезного рассмотрения причин и хода забастовок как важного этапа в истории рабочего активизма В ряду этих событий стоят и выступления московских рабочих весной 1921 г. Являясь немаловажной частью критической ситуации, они пока не стали объектом специального изучения. Рассмотрим причины, ход и последствия московских событий под углом зрения общей проблемы взаимосвязи власти и общества.

* * н=

Нарастание кризиса во всех сферах деятельности большевиков, в том числе и внутрипартийный кризис, не прошло мимо внимания ряда партийных лидеров. Уже в начале 1920 г. предпринимались отдельные попытки смягчить военно-коммунистическую систему, прежде всего, в сфере отношений с деревней. Не прекращающиеся крестьянские волнения, с одной стороны, и постоянная нехватка продовольствия, с другой, заставляла то и дело возвращаться к проблеме деревни. Сначала Ю.Ларин провел на III Всероссийском съезде совнархозов (конец января 1920 г.) резолюцию о переходе от продразверстки к смешанной системе, сочетавшей прежний принцип принудительности с использованием рыночных отношений. Но из-за резкого неприятия этой идеи ЦК партии этот документ не только не был опубликован, но и усиленно замалчивался. Затем Л.Д.Троцкий в феврале 1920 г. в направленной в ЦК записке «Основные вопросы продовольственной и земельной политики» предложил ряд будущих «нэповских» мер. В том числе, ввести своего рода подоходный, прогрессивный натуральный налог взамен изъятия излишков, с таким расчетом, чтобы более крупная запашка или лучшая обработка представляли выгоду для крестьян. Предложения Троцкого также не получили одобрения ЦК. Спустя год, 13 февраля 1921 г. руководители военно-чекистских ведомств Н.И.Подвойский,

122

Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

М.С.Кедров, К.А.Мехоношин, Н.И.Муралов, В.Р.Менжинский и Г.Г.Ягода обратились в ЦК партии с секретным письмом о критическом положении в стране99. Именно эти ведомства обладали наиболее полной и оперативной информацией о жизни всех слоев общества «от Москвы до самых до окраин» и предупреждали партию об опасности. В письме говорилось, что крестьянские восстания, происходящие в целом ряде регионов, являются только началом широкого мелкобуржуазного движения против пролетариата и требуют исключительного внимания со стороны партии. В свою очередь, пролетариат Москвы, Петрограда и других крупных индустриальных центров, как отмечалось в письме, находится в таком состоянии, что при дальнейшем ухудшении экономического положения он неизбежно выйдет из под влияния РКП и даже может выступить против советской власти. В письме указывалось также на небывалое еще понижение влияния партии на пролетариат, особенно из-за систематического сокрытия информации о действительном состоянии страны. Что касается Красной армии, то ее боеспособность, как отмечалось в письме, находится на крайне низком уровне и она не может быть надежным оплотом власти. Необходимо изменение органов управления армией в связи с главной задачей ближайшего времени — борьбой с массовыми крестьянскими выступлениями. В письме предлагалось, немедленно образовать при ЦК временную военную комиссию из членов ЦК для приведения партии в положение, соответствующее создавшейся обстановке. В качестве первоочередной задачи этой комиссии выдвигалась задача поднятия боеспособности коммунистических частей и создания на каждом предприятии «стойкого пролетарского ядра». Предполагалось сделать акцент на верные власти военные части и реформировать армию в целом для подавления протестных выступлений как в деревне, так и в городе. Таким образом, в письме трезво оценивалась сложившаяся ситуация, грозившая перерасти в открытые выступления рабочих против большевистской власти.

Накануне. «Тяжелейшее поражение на фронте труда», — так была названа в «Правде» ситуация, сложившаяся к февралю 1921 г. в связи с парализацией транспорта и остановкой питерских заводов100. Для проталкивания хлебных грузов в направлении Петрограда и Москвы были экстренно посланы специальные представители. На некоторых участках железных дорог было прекращено пассажирское движение, чтобы использовать сэкономленное топливо для перевозки продовольствия. В целях экономии продовольствия было запрещено снабжение сотрудников центральных и местных учреждений специальными пайками, которые получали рабочие подведомственных

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

предприятий и красноармейцы. Сокращено количество предприятий, снабжавшихся по усиленным нормам. Но даже этих мер было недостаточно: необходимых для «прокорма» столицы 25 тыс. пудов хлеба в день все равно не набиралось. Поэтому в февраля большинство рабочих в Москве получали 150, а на мелких и обслуживающих предприятиях — всего 133 грамма хлеба в день101. При этом норма выдачи других продуктов была также значительно уменьшена.

Наряду с продовольственным кризисом шло накопление критической массы и в социальной сфере. Ощутимые признаки повышения активности московских рабочих появились уже в начале февраля. На проходившей 2-4 февраля беспартийной конференции московских рабочих-металлистов, на которой присутствовало около тысячи человек, делегаты потребовали отмены запрета на свободную торговлю, в первую очередь, открытия Сухаревки102, и свободы передвижения Прозвучали также политические требования: свободы печати, созыва Учредительного собрания. А в постановлении, принятом конференцией по докладу об отношении рабочего класса к крестьянству, говорилось, что разверстка вызывает развал сельского хозяйства и губительно отражается на положении рабочих масс, поэтому ее необходимо заменить натуральным налогом. Активность делегатов была очень высокой. По каждому вопросу выступало от 20 до 35 человек103. «Раздражение конферентов доходило до потери самообладания...»104, — писал А.Я.Вышинский, выступавший на конференции с докладом от Наркомпрода. О том, что эти настроения имели поддержку в рабочей среде, свидетельствует и опубликованное в «Правде» письмо председателя ячейки РКП Московского оборонного завода И.Л.Сидоренкова. Он с возмущением сообщал об общезаводском собрании 14 февраля 1921 г. На собрании при выборах делегатов на уездный съезд советов беспартийные рабочие «договорились до "наказа", который нужно дать народным представителям: свобода торговли, свобода печати, свобода проезда и проч.»105

Выдвижение эсеровских и меньшевистских требований на рабочих собраниях на практике совсем не означало, что рабочие находятся под влиянием оппозиционных партий, о чем постоянно писали большевистские газеты, а позже эта точка зрения прочно укоренилась и в советской историографии. Так случилось, что насущные потребности рабочих, лежавшие преимущественно в экономической области, совпали с платформами партий, критиковавших политику большевиков. Последующий ход событий подтвердил отсутствие прямой зависимости рабочих выступлений от их влияния. Например, требование «свободы труда», звучавшее весной 1921 г. во многих городах страны, не было требованием оппозиционных

124

Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

партий свободного спроса и предложения рабочей силы. Рабочие добивались упрощения перехода с одного предприятия на другое, выступали против принудительного закрепления и перебросок на предприятия различных регионов, т.е. протестовали против военно-коммунистических принципов организации труда. Это требование было удовлетворено в рамках нового экономического курса: постановлением ВЦИК от 19 мая 1921 г. был введен облегченный порядок перехода с одного предприятия на другое.

Однако были и другие настроения. Определенная часть рабочих придерживалась точки зрения, что только дружная работа и поднятие производительности труда позволят выйти из кризиса. Так, на общем собрании рабочих Московского арматурного завода и завода «Манометр» 5 февраля 1921 г. резолюции конференции металлистов не получили одобрения и было принято обращение к московским рабочим, не останавливать работы106. Вот как подобная позиция формулировалась самодеятельным поэтом в стихотворении с характерным названием «Стойте крепко»:

«Живется голодно и худо И от работы ломит грудь, Но для трудящегося люда Один, один на свете путь... Нелегок он на самом деле, Но через черные года Он нас ведет к великой цели -К победе честного труда!»107

Еще одним показателем остроты ситуации и стремления власти повлиять на настроения рабочих явилось собрание, прошедшее 21 февраля, на текстильной фабрике быв. Гивардовского. Здесь впервые в практике работы районных советов Москвы состоялось, выражаясь современным языком, выездное заседание исполкома совета депутатов Хамовнического района, на котором рабочие были информированы о распределении продуктов и предметов широкого потребления самой распределяющей организацией. Примечательно, что главный акцент в докладе был сделан на злободневном вопросе, будоражившем горожан, — злоупотреблениях в распределении. Докладчик подчеркнул, что власть принимает все меры против злоупотреблений, а если непорядки продолжаются, то в этом есть значительная доля вины и самих рабочих. В качестве примера была приведена 3-я Государственная пуговичная фабрика, на которой избранный рабочими контроль не сообщал выявленные факты

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

злоупотреблений ни в РКИ, ни в райбюро МПК. На собрании было также сообщено о новом порядке распределения, который должен был разрядить атмосферу недовольства. По решению Моссовета с 1 марта все предметы ширпотреба должны были выдаваться непосредственно на фабриках по спискам, которые будут составляться самими рабочими. «Вероятно с участием врачей, составлять списки наиболее нуждающихся, сообразуясь с недостаточным числом выпадающих на долю каждого учреждения предметов»108, — пояснил докладчик. Было сообщено, что рабочим предстоит в ближайшее время распределить 3600 пар сапог, которые приходились на Хамовнический район из 40 тыс. пар заграничной обуви, полученных Москвой.

В докладе была также дана примечательная характеристика поведения рабочих при изложении ими критических замечаний: «Рабочие посылают анонимки, предпочитают замечания с места и галдения открытому выступлению по очереди, по существу разбираемого вопроса»109. Здесь в отличие от авангарда рабочих, представленных, например, на конференции металлистов, просматривается другая модель поведения, характерная для большинства рабочих. Стремление не обнародовать своей персональной позиции, уйти в тень было во многом связано с боязнью попасть в поле зрения карательных органов и получить политический ярлык. Такая поведенческая установка основывалась на повседневном опыте, полученном в многочисленных конфликтах с властью. Как показывают информационные документы ВЧК, все выступавшие на собраниях персонально устанавливались и зачастую увольнялись с волчьим билетом. Такое же поведение рабочих было характерно и для собрания на фабрике быв. Гивардовского. Вопросы докладчику задавали только члены бюро комъячейки, а рабочие ограничивались замечаниями с места: «Совет все съел» или «совет сперва все гноит, а потом раздает». В связи с этим автор газетного сообщения, сотрудник рай-литколлегии Н.Басман замечает: «Еще и еще раз подтверждаются оторванность, стадность, темнота, предубежденность. Собрания, подобные описанному, имеют большое значение»110. События самых ближайших дней будут свидетельствовать об обратном. Московские рабочие, и в первую очередь присутствовавшие на этом докладе, не поверили уверениям власти, что злоупотребления с выдачами пайков и ширпотреба будут прекращены, не вдохновились призрачной перспективой самоличного распределения настолько мизерного количества товаров, что в лучшем случае могли что-то получить только больные. Стремление власти установить диалог с рабочими не увенчалось успехом.

Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

Ход событий. В 20-х числах февраля, когда протесты петроградских рабочих приняли форму всеобщей забастовки, активные выступления рабочих в Москве только начинались111. Линия «на уравнение продпайков» на разных предприятиях привела к тому, что, в частности, на фабрике Госзнак в Хамовниках был сокращен «полуторофунтовый» паек. 19 февраля возмущенные рабочие созвали митинг, после которого прекратили работу. На следующий день, в воскресенье, работали только коммунисты и комсомольцы. Неизвестно, что происходило в последующие дни, но, по всей видимости, градус недовольства поднялся столь высоко, что произошел социальный взрыв. Впервые после победы советской власти недовольство рабочих выплеснулась на улицу. 23 февраля толпа бастовавших госзнаковцев, насильно снимая работавших, направилась в Хамовнические казармы. Рабочие рассчитывали на поддержку расквартированных там солдат 2-й Запасной бригады. Однако, когда толпа, насчитывавшая по сведениям МЧК до 3 тыс. человек, попыталась ворваться в ворота казарм, часовые несколько раз выстрелили в воздух. Случайными выстрелами были ранены два человека: «один коммунист — в живот и женщина — в руку»"2. Обращает на себя внимание тот факт, что о принадлежности раненого к РКП(б) МЧК было известно почти сразу. А то, что раненый служил на Госзнаке подростком-чернорабочим и что он — брат сотрудника ВЧК, выяснится позже. От полученного ранения он скончался. Вполне возможно, что этот коммунист не был забастовщиком и не случайно оказался в толпе. Во всяком случае, родственники убитого отказались от денег, собранных госзнаковцами, считая забастовщиков виновниками убийства. О личности женщины ничего неизвестно. В пользу этой версии свидетельствует и тон сообщения МЧК Дзержинскому, находившемуся в Харькове, о состоявшихся похоронах: «Сегодня, 26-го, состоялись похороны тов. Кузьменко — рабочего, умершего от раны, полученной у Хамовнических казарм 23 февраля. Похороны прошли спокойно»"3.

После ухода демонстрантов в казармах были организованы митинги, выявившие лояльное отношение красноармейцев к власти, несмотря на то, что в них находилось около 700 «явно антисоветски настроенных» красноармейцев, подлежавших демобилизации. Отметим, что в октябре 1920 г. Комитет обороны Москвы оценивал красноармейские части, расквартированные именно в Хамовническом районе, как наименее надежные. В основе их ненадежности лежали, прежде всего, недостаточное снабжение продуктами и обмундированием111. Маловероятно, что снабжение красноармейцев за это время улучшилось, скорее всего, на них оказала

127

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

влияние искусная политическая риторика большевиков, фальсификация характера выступления рабочих, обвинения их в контрреволюционности. Кроме того, красноармейцы, нередко, отрицательно относились к забастовкам, считая их пособничеством врагам.

Одновременно с походом на казармы группы госзнаковцев направились в соседние предприятия, чтобы снять рабочих с работы. В результате этого к середине дня прекратили работу фабрика Земпалатка, упоминавшаяся выше фабрика Гивардовского, на которой, как мы уже знаем, 21 февраля царила атмосфера индифферентности, и фабрика Гюбнера. В сообщении МЧК отмечалось, что только незначительная часть рабочих присоединилась к демонстрантам, а большинство разошлись по домам. По всей видимости, среди этого большинства находились и рабочие фабрики Гивардовского. Остальные предприятия района, не смотря на все усилия, не поддержали госзнаковцев.

Около 18 часов 23 февраля состоялся общий митинг у здания Высших женских курсов, более многочисленный, чем у казарм. На нем присутствовало около 5 тыс. человек. Затем собравшиеся разошлись по трем аудиториям курсов. В скором времени, по всей видимости, благодаря умелой агитации, в двух аудиториях были вынесены резолюции, клеймящие забастовщиков позором. Наиболее упорно держались инициаторы выступлений, госзнаковцы, заседавшие до поздней ночи. Только выступление приехавшего на собрание председателя ВЦИК М.И.Калинина убедило их присоединиться к решению большинства о выходе на работу 24 февраля.

На следующий день на улицах района воцарилось спокойствие, но на большинстве предприятий положение оставалось неопределенным, продолжалось беспрерывные митинги. Рабочие Госзнака, как и было решено накануне, приступили к работе.

В Краснопресненском районе 24 февраля прошли митинги на 10 крупнейших заводах, на двух предприятиях была частично прекращена работа. В Рогожско-Симоновском районе состоялись оживленные митинги на двух крупных предприятиях. В Сокольническом районе наблюдалась спокойная обстановка. Особенно тревожное положение в этот день сложилось в Замоскворецком районе. На ряде фабрик чувствовалось ярко выраженное забастовочное настроение. Первыми забастовали на утилизационном складе ВСНХ. «Причины волнения однородны: ухудшение положения отдельных предприятий. Общий характер движения — экономический, пока [с] единичными политическими выступлениями»,— было телеграфировано Дзержинскому в Харьков о положении в Москве 24 февраля115.

128

Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

25 февраля положение на предприятиях Москвы оставалось неустойчивым, хотя и не внушало власти особых опасений. В Замоскворечьи отмечалось неустойчивое положение на кожевенных фабриках, из которых три (Демент, Щетинина и Волк) не работали116. Звучало требование созвать общее собрание кожевников. В Хамовниках забастовала ткацко-отделочная фабрика быв. Бутикова (1 тыс. человек), рабочие хлынули на улицу, но затем возвратились на собрание. В Краснопресненском районе остановилась Пуговичная фабрика, однако на собрании было принято решение, возобновить работу 26 февраля. В Сокольническом районе, хотя и не было забастовок, но на большинстве фабрик митинговали. По сведениям чекистов спокойная обстановка в этот день была отмечена в Бауманском, Рогожско-Симоновском и Городском районах.

С 25 февраля началась массированная агитработа большевиков на предприятиях. Под лозунгом «Коммунисты — на заводы» были отозваны коммунисты из учреждений, привлечены к агитации на заводах руководящие работники профсоюзов. Для выполнения партийной работы за районами были закреплены члены ЦК РКП (б). Например, к Краснопресненскому району были прикреплены члены ЦК Н.В.Крыленко, Д.Б.Рязанов, В.В.Шмидт, Е.О.Бумажный и Е.И.Вегер; к Рогожскому— Артем, В.Н.Яковлева, М.Я.Лацис, Н.И.Муралов, В.В.Куйбышев. Первоочередные меры принимались на предприятиях «неблагонадежных» отраслей: текстильной, кожевенной промышленности. Так, уже 25 февраля было созвано общее собрание на фабрике Прохоровской мануфактуры, на котором присутствовало 3 тыс. человек. Рабочие «с большим вниманием» выслушали полуторачасовое выступление А.И.Свидерского о продовольствии, было подано много записок. С докладом об общем положении выступил Рязанов. Его призыв к рабочим, вступить в ряды РКП, был встречен громом аплодисментов. Было выступление и бывшего эсера, но он «успеха не имел»"7. На общем собрании на 1-й Государственной табачной фабрике, быв. «Дукат» (присутствовало 975 человек) выступили представители профсоюза табачников. Было отмечено, что положение рабочих Донбасса и Урала во сто крат хуже, чем в Москве. В связи с этим по предложению директора фабрики Бергамова собранием было принято решение, отработать воскресник в пользу рабочих Урала и Донбасса"8. В этот же день под лозунгом «Да здравствует усиленный труд!» состоялось собрание на обувной фабрике № 10 и на ряде других предприятий.

26 февраля была продолжена кампания заводских собраний, на которых представители парт-хоз-профсоюзного руководства призывали рабочих к ударному труду и не поддаваться «контрреволюци

9 — 3736

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

онным проискам эсеров, меньшевиков и «коммунистов» — волков в овечьей шкуре». Несмотря на эти постоянные предостережения, звучавшие публично, в сводке МЧК зафиксирован единственный факт «происка», да и то явно позитивного характера. 26 февраля было сообщено, что на химико-фармацевтической фабрике «Богатырь» в Сокольниках по предложению меньшевика Гольденберга была принята резолюция, призывавшая к объединению всех социалистических партий для борьбы с хозяйственной разрухой. А в Городском районе было отмечено выступление толстовцев, которые призывали интеллигенцию присоединиться к рабочему движению119.

Как не странно может показаться, но и в обстановке социального напряжения не все рабочие были поглощены исключительно злободневными проблемами. На некоторых предприятиях, используя большой спрос на выпускаемую продукцию, фабзавкомы и в эти дни находили способы для организации корпоративных праздников. Так, фабричный праздник, «семейный вечер», был устроен 26 февраля на мыловаренной фабрике быв. Брокар. По приглашению комъячейки на вечере выступали артисты гостеатров, исполнялись веселые песенки буржуазных кабаре120.

К 28 февраля волна выступлений на московских предприятиях улеглась. Совершенно очевидно, что выступления были стихийными, без руководства и плана действий. Это был социальный взрыв, бунт рабочих, главным образом, текстильщиков, пытавшихся найти поддержку у армии. Об этом свидетельствует и та легкость, с которой забастовщики, откликаясь на обещания власти улучшить их материальное положение, возвращались к работе. В основе выступлений лежали сугубо экономические проблемы, необходимость решения которых признавали и сами большевики.

Ответ власти. 23 февраля сразу же после получения первой информации ВЧК и МЧК сосредоточили все силы для контроля за обстановкой в Хамовниках и на близлежащих предприятиях и учреждениях. Вечером этого дня на оперативном совещании в ВЧК и МЧК была создана чекистская оперативная тройка, в которую вошли начальник контрразведывательного отдела (КРО) ВЧК А.Х.Артузов, начальник особого отдела при МЧК Леонов и начальник секретно-оперативного отдела (СОО) ВЧК Т.П.Самсонов. В связи с этими событиями Политбюро ЦК «для руководства тактикой репрессий» назначил тройку в составе зам. председателя Моссовета И.А.Зеленского и людей с богатым чекистским опытом, в частности, опытом проведения «красного террора» в Петрограде и Москве: секретаря МК В.Н.Яковлеву и председателя МЧК С.А.Мессинга121. Были проведены многочисленные аресты меньшевиков и эсеров. В

130

Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

то же время, чтобы не накалять обстановку, было решено, ни в коем случае не арестовывать лиц пролетарского происхождения, связанных с предприятиями. Город был объявлен на военном положении. Позже оценивая действия власти, М.И.Калинин говорил, что если бы в Москве не были арестованы лидеры меньшевиков и эсеров, то получился бы «московский Кронштадт»122.

Для организации массированной агитации, в том числе для переброски коммунистов на предприятия, была создана пятерка. В нее вошли члены тройки плюс А.Лозовский (член президиума ВЦСПС и председатель МГСПС) и Туляков из Бауманского района. К активной работе был также призван Комитет обороны города во главе с председателем Моссовета Л.Б.Каменевым123.

Комфракциями ВЦСПС и центральных комитетов отраслевых союзов были также предприняты экстренные меры по предотвращению развития рабочих волнений. Так, 24 февраля на заседании бюро комячейки ЦК Всероссийского союза рабочих-металлистов было заслушано сообщение «о событиях вчерашнего дня» и принято решение о проведении активной агитработы. Была объявлена мобилизация всех членов ячейки, в помещении ЦК союза устанавливалось непрерывное дежурство для получения информации о положении дел от райкомов и отряда особого назначения124. Аналогичные меры были предприняты и другими союзами.

26 февраля бюро комфракции ВЦСПС утвердило секретный циркуляр «о порядке использования ответственных работников-коммунистов или агентов и прочих работников в связи с создавшимся положением в Москве», адресованный бюро комфракции всех отраслевых профсоюзов и МГСПС125. Примечательно, что в преамбуле этого документа отсутствовало политическое клише — обвинения в адрес меньшевиков и эсеров, а причиной московских событий названы продовольственный и топливный кризисы. В качестве задачи для московских профсоюзов выдвигалась мобилизация всех сил и средств для делового разъяснения рабочим причин кризиса и необходимых мер борьбы с ними. В связи с этим все ЦК союзов должны были немедленно провести в профсоюзах Москвы учет всех работников, пригодных для этой работы; установить обязательное дежурство членов правлений союзов; организовать получение ежедневной точной информации от подчиненных органов о настроениях рабочих. Общее руководство кампанией было возложено на А.Лозовского126. На этом же заседании в ВЦСПС рассматривался еще один вопрос, связанный с текущим моментом: положение профессиональной прессы. Было принято решение, издать специальное секретное распоряжение для всех регионов о том, что на пост

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

редакторов профсоюзных газет рекомендуется назначать непременно коммунистов127. Такова была реакция якобы общественной организации, позиционировавшей себя выразительницей профессиональных интересов рабочих, независимо от их партийной принадлежности, на звучавшие требования свободы прессы.

28 февраля сложившееся положение в Москве было рассмотрено на заседании Политбюро ЦК РКП(б). Реальные московские события во многом отличались от хода выступлений в Петрограде, в частности, не было информации о листовках, о связи с международной контрреволюцией. Однако Политбюро приняло решение, в основу оценки событий поставить сообщение Г.Е.Зиновьева о листках, найденных в Петрограде и «обнаруживающих характер контрреволюционной агитации». В этом направлении были определены и ближайшие задачи перед ВЧК: «Меньшевиков не освобождать, поручить ЧК усилить аресты среди меньшевиков и эсеров, не исключая одиночек рабочих, особенно в тех случаях, когда они выделяются своей активностью»128.

К этому времени относится переход от разъяснительной работы среди рабочих и усиленного сбора агентурной информации, осуществлявшегося чекистами, к карательным действиям. Приказом ВЧК от 28 февраля 1921 г. было предписано «всем губчека в самый кратчайший срок разбить аппарат антисоветских партий»129. В связи с этим указывалось на необходимость особенно осторожно подходить к арестам лиц из рабочей среды, обязательно согласовывая всю работу с парткомами. Показательно, что особым пунктом приказа на губчека возлагалась далекая от прямых функций этого ведомства задача: «Воздействовать на парткомы, губисполкомы и пр. в целях развития максимальной деятельности в направлении удовлетворения неотложных нужд рабочих, ибо чекистские средства должны служить только подспорьем в создании желательного перелома в настроении рабочих масс». В тексте приказа также нашел отражение свежий опыт, полученный чекистами во время февральских выступлений рабочих. Так, в случае выступлений рабочих на улицу, как это было в Москве 23 февраля, предлагалось разлагать толпу, внедряя в нее коммунистов, и на виду у толпы арестов не производить.

Осмысление ситуации. Вечером 28 февраля в Большом театре состоялось заседание пленума Моссовета, созванное Московским комитетом РКП(б). Целью заседания являлось информирование партактива о мерах по улучшению снабжения Москвы. Только таким образом можно было добиться позитивных изменений в настроениях рабочих. После выступления наркома продовольствия Н.П.Брюханова с большим докладом выступил Ленин. Начав, как

132

Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

всегда, с международного положения, он перешел к причинам критического положения в Петрограде и Москве. «Продовольственная работа, топливная, уголь, нефть, дрова — все это разнородные работы и во всех трех областях мы сделали одинаковые ошибки», — заявил Ленин130. Суть ошибок, по его мнению, заключалась в том, что были преувеличены силы, неверно оценены ресурсы и в итоге не сделаны запасы на черный день, не проявили «скопидомства». Затем он обрушился на врагов советской власти за границей и внутри страны; привел содержание телеграммы Г.Е.Зиновьева из Петрограда, в которой говорилось, что у одного из задержанных обнаружен листок, доказывающий связь с иностранными капиталистами. Говоря о расклеенных в Петрограде листовках меньшевиков с призывом к забастовкам, Ленин мимоходом, вскользь сказал и о событиях в Москве: «...а здесь в Москве раздули слух о какой-то демонстрации. На самом деле, был провокационный выстрел, которым был убит один коммунист. Это единственная жертва этих несчастных дней»131. Конечно, Ленин был информирован об истинном масштабе выступлений в Москве и, как и другие руководители, был напуган стихией бунта132. Однако, выступая на официальном собрании, он явно лукавил, скрывая от широких масс в стране и за границей очевидный факт, что рабочие, по сути, выступили против партийного курса на продолжение военного коммунизма.

На пленуме Моссовета также состоялось выступление представителя РСДРП с декларацией протеста против ареста группы меньшевиков. Ответом собравшихся были дружные аплодисменты в адрес МЧК133.

Определенные итоги действий власти были доведены до населения 1 марта. В «Правде» было опубликовано принятое накануне воззвание Московского совета «Ко всем рабочим г. Москвы и губернии, ко всем крестьянам и красноармейцам, всем честным гражданам». Не упоминая о недавних событиях, в воззвании в самой общей форме говорилось о ликвидации наиболее острых моментов, возмущавших рабочих. Сообщалось, что приняты меры к уничтожению продовольственных привилегий и прекращению незаконной выдачи продуктов, о предании суду виновных в неправильном распределении. В свою очередь, рабочие призывались не допускать агитации за забастовки и демонстрации, не поддаваться на провокации. Замалчивая факты, авторы воззвания то и дело «пробалтывались». Так, предлагалось «задерживать и передавать в руки органов общественной безопасности всякого, кто зовет вас на улицу, ведет к демонстрации перед казармами»134, т.е. читатель вполне мог сообразить, что именно так и проходили выступления рабочих. Вместе

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

с воззванием было опубликовано постановление СТО об ассигновании 10 млн руб. золотом на покупку за границей продовольствия и предметов широкого потребления для рабочих. Сама сумма была не велика, но впервые предполагалось истратить золото не на покупку машин, а на нужды людей.

Еще один шаг навстречу рабочим требованиям был сделан 4 марта, когда в Москве вслед за Петроградом были отменены заградительные отряды135. 17 марта при Моссовете была создана Комиссия по улучшению быта рабочих136, которая на протяжении последующих лет пыталась изменить ужасающие условия труда, быта и питания рабочих.

Требование свободы печати, звучавшее на рабочих собраниях, также не осталось без внимания партийного руководства. Как и требование свободы труда, оно означало на практике не политическое требование свободы печати для разных партий, а информационный голод населения. В феврале-марте 1921 г. в связи с обострением ситуации в стране в ЦК посыпался поток телеграмм от губкомов партии об отсутствии какой бы то ни было информации, в том числе и секретной, о забастовках, «контрреволюционных выступлениях», «о замалчивании правды об «Антоновщине» и вообще о бандитизме»137. Не имея сведений об этих событиях, партийные органы не могли вести агитационные кампании на местах. Большие претензии высказывались и в адрес советских газет. «Нашим газетам не верят, и мы сами не верим: они замалчивают слишком многое. Не было сообщений об Антоновщине, Грузии, волнениях в Сибири; но было хуже, чем сообщения: в статьях постоянно пробалтывались и этим подливали масла в огонь крайне раздутых слухов, — писал в начале марта членам ЦК М.С.Ольминский. — А поведение по поводу московских выступлений? Выступления были невелики, мы это знаем, а передовицы носили почти панический характер. И не единого фактического сообщения! В Петербурге поступили умнее: там напечатали доклад Лашевича, из петроградских газет мы узнали и о забастовке Госзнака в Москве и т.п.»138 О том, что словам коммунистов и газетам не верят, что газеты не отражают интересов населения сообщалось и в секретном докладе П.Смидовича «Саратов и губерния в марте 1921 г.»: «...Чем интересовался гр[ажданин] гор. Саратова и губернии в марте месяце? Чем он волновался до глубины своих кишок? Силами с делами банд*, их передвижениями, борьбою с ними красных сил, восстаниями крестьян, событиями в Питере и Москве. Ни о чем подобном в газетах не было ни звука. Ответ по

Социальный взрыв. Выступления рабочих Москвы весной 1921 г.

лучался только в устной нагло лгущей информации. Настроение рабочих в наших газетах рисуется только благоприятными нам резолюциями, а неблагоприятные эсеры распространяют в копиях и только этим последним верят»139. Чтобы восстановить доверие к советским газетам, Ольминский предложил публиковать в газетах больше критических писем, составлять сводки этих высказываний для принятия мер. Однако, считая, что «не все поводы к недовольству можно печатать», к тому же через газеты все равно будет трудно уловить истинные масштабы недовольства, он видел выход в усилении внимания парторганизаций, начиная с ячеек, к настроению масс, к причинам одобрения или недовольства советской властью. Таким образом, главным информационным документом для власти Ольминский предлагал сделать протоколы низовых организаций140. А Смидович считал необходимым, хотя бы на время и хотя бы по форме, «изобрести» беспартийную печать. С более радикальным предложением в русле свободы печати выступил уполномоченный-референт ВЧК Илья Мгеладзе (Вардин). 11 апреля 1921 г. он направил в Исполнительную комиссию Московского комитета РКП(б) следующую записку: «Я не понимаю, какую опасность мог бы представлять для нас Мартовский [имеется в виду лидер партии меньшевиков в эмиграции Ю.Мартов. — Л.Б.] «Социалистический Вестник», если бы он выходил в Москве, а не в Берлине. Ярче, сильнее он от этого не стал бы. Серьезным организационным центром для меньшевиков он вряд ли мог явиться. Кооперация, например, в этом смысле для меньшевиков и эсеров играет куда более важную роль. А когда сейчас этот убогий «Социалистический Вестник» проникает к нам в качестве нелегальщины, он приобретает для всех особый интерес»141. Все эти предложения были рассмотрены, но в итоге политика большевиков в органах печати осталась, по существу, без изменений. А реорганизация информационной работы, необходимость которой со всей очевидностью продемонстрировали заставшие врасплох большевиков, выступления рабочих, крестьян и моряков Кронштадта, была проведена в рамках органов ВЧК. Для руководства страны была создана система секретной государственной информации, основой которой являлась ежедневная гос-информсводка142.

Как известно, главный вывод, сделанный весной 1921 г., был обнародован на X съезде партии. Зримая опасность потери своей социальной опоры и самой власти, наконец-то, заставила большевистское руководство и, в первую очередь, Ленина объявить о переходе к новому экономическому курсу, в том числе о замене продразверстки натуральным налогом143. В рамках нэпа была пересмотрена

135

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

и система трудовых отношений. Однако материальное положение рабочих — главный фактор социально-трудовых конфликтов — будет оставаться крайне тяжелым и в этот период. Помня уроки третьей революции, контролируя настроения рабочих и выпуская «пар недовольства», большевистская власть больше не допускала социальных взрывов, подобных выступлениям в Москве и Петрограде.

Профсоюзы и забастовки

Профессиональные союзы в послеоктябрьской России имели немалый политический вес. Это были единственные общественные организации, объединявшие в своих рядах представителей различных партий и большую часть беспартийного городского населения. Формирование профсоюзов в этот период шло по цеховому принципу. Отдельные союзы были у водопроводчиков, церковных служащих, банщиков, прачек, могильщиков и т.д. Известно, какое большое влияние на политическую обстановку и конкретные решения большевиков оказало требование однородного социалистического правительства, выдвинутое Викжелем и поддержанное многими профсоюзами.

В первые послеоктябрьские месяцы шел поиск места профсоюзов в складывающейся общественно политической системе. Его результаты во многом зависели от того, какой лозунг будет взят на вооружение профсоюзными лидерами в работе с массами: эсеро-меньшевистский лозунг независимости профсоюзов от власти или большевистский лозунг всемерного сотрудничества. Уже в январе 1918 г. наметилась тенденция победы второго. На I Всероссийском съезде профсоюзов (54% делегатов с решающим голосом — от большевиков) была принята большевистская резолюция «О задачах профессионального движения». В ней, в частности, говорилось о том, что профсоюзы должны стать органами социалистической власти и проводить в жизнь новые задачи организации хозяйственной жизни144. Традиционная функция профсоюзов по защите интересов своих членов не была упомянута.

Руководство профсоюзов исходило из того, что в условиях, когда власть перешла в руки «рабоче-крестьянского» правительства, оно само защищает интересы рабочих. Профсоюзы же должны защищать интересы рабочей власти, превращаясь в часть государственного механизма: «Теперь профсоюзам делать нечего, ибо профинтересы защищаются пролетарской властью. Союзы должны заняться теперь регулированием промышленности...», — заявил в

Профсоюзы и забастовки

феврале 1918 г. М.Н.Животов. Исходя из такой позиции, руководство профсоюзов не поддерживало развернувшуюся стачечную борьбу. Независимо от причин стачки рассматривались как подрыв Советской власти, ущерб народному хозяйству и нарушение союзной дисциплины. На профсоюзных конференциях неоднократно принимались резолюции, дающие право государственным органам закрывать предприятие в ответ на забастовки. Отраслевые профсоюзы, нередко, были инициаторами и более суровых мер. Как, например, в отношении ткацких подмастерьев в Твери. 3 августа, отколовшись от общего союза текстильщиков, они образовали стачечный комитет, и объявили забастовку с требованием повысить ставки, определенные профсоюзом. Собрание ткачей вынесло им порицание. А руководство профсоюза текстильщиков приняло решение: арестовать стачечный комитет, о чем сообщить чека; бастующим объявить расчет, прекратить выдачу продуктов из лавок и выселить из хозяйских квартир145. Вопрос об этой забастовке обсуждался и на Московской областной конференции фабрично-заводских комитетов текстильной промышленности. Участники конференции также осудили забастовку.

Но даже в тех редких случаях, когда профсоюз, признавая обоснованность требований забастовщиков, брал переговоры с властями в свои руки, сценарий развития событий был неизменным: запугивание участников, огульные обвинения в контрреволюции и связях с меньшевиками и эсерами, массовые увольнения и аресты. Именно так развивались события в Челябинске в мае 1918 г. Челябинский профсоюз печатников огласил на заседании исполкома Челябинского совета депутатов требование печатников о повышении ставок. Причем, предварительно было достигнуто соглашение с рабочими 18 мельниц о выступлении в поддержку. Но исполком настолько запугал представителей мукомолов, что те сожгли свою резолюцию, а затем и вообще отказались от своих слов. В итоге, игнорируя существовавшее законодательство, исполком совета депутатов самовольно распустил союз печатников, возглавивший забастовку, и образовал новый, «стоящий на платформе Советской власти». Такие действия местной власти не могли не вызвать возмущения руководства отраслевым профсоюзом. «Если такая политика совдепов будет продолжаться и впредь, — говорилось в письме Центрального совета всероссийского союза печатников в ВЦСПС, — то перед нами станет совершенно определенная задача, оставить в стороне экономическую борьбу и ребром поставить вопрос перед рабочими о беспощадной борьбе за право коалиций»146.

137

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

Сообщения о произволе местных партийных и военных органов по отношению к профсоюзам носили массовый характер. В случае разногласий партийные комитеты распускали территориальные организации профсоюзов «как не стоящие на платформе Советской власти» и по своему усмотрению назначали новые выборы147. Военные ведомства разгоняли фабрично-заводские комитеты, запрещали рабочим военных заводов вступать в профсоюзы, без согласования с профсоюзами увеличивали рабочий день. На заводах военного ведомства существовали дома штрафной команды (т.е. тюрьмы), куда сажали рабочих за различные нарушения трудовой дисциплины.

Лозунг партийного руководства профсоюзами, нередко, понимался буквально, как прямое подчинение партийным директивам руководителей профсоюзов. Типичный в этом отношении инцидент произошел на Саратовском губернском съезде профсоюзов (июль 1920 г.). На заседании комфракции съезда секретарь губкома партии потребовал «в порядке партийной дисциплины» принять резолюцию и персональный состав нового президиума губсовета профсоюзов. И съезд был вынужден подчиниться. Свое магическое заклинание было и у военных организаций: «в порядке боевого приказа».

Но в критических ситуациях, когда над существованием большевистской власти нависала прямая угроза, Ленин обращался к руководству профсоюзов за помощью. Будучи трезвым политиком, он прекрасно отдавал отчет в том, что большевики не пользуются прежним авторитетом у рабочих и только агитация профсоюзов еще может поднять их на защиту Советской власти. Одно из таких обращений к авторитету профсоюзов состоялось в связи с наступлением А.В.Колчака на Восточном фронте. 10 апреля 1919 г. СНК принял декрет о призыве в Красную армию рабочих и крестьян, а на следующий день был созван пленум ВЦСПС. На его заседании выступил Ленин с докладом о задачах профсоюзов в связи с мобилизацией. Он сделал акцент на том, что профсоюзы должны подойти к мобилизации как к громаднейшей политической кампании рабочего класса, подойти к ней по-новому, не только как профессионалисты, но и как революционеры, которые решают теперь тот же вопрос, что и в октябре 1917 г.

Обстановка в момент пленума была такова, что каждый из выступавших не мог не говорить о забастовочном движении, об отношении к участию в нем меньшевиков и эсеров. В частности, в докладе Ленина была сформулирована непримиримая позиция по отношению к этим партиям. Он заявил, что даже если они готовы на

Профсоюзы и забастовки

деле помогать Советской власти, но, сохраняя при этом свои убеждения и возможность выступать с критикой, то их место в тюрьме или в других странах. А на вопрос Штульмана, доказано ли, что ЦК меньшевиков организовывал забастовки в Туле, Ленин ответил, что доказывать это ему ни к чему. И хотя ЦК меньшевиков осудил агитацию правых меньшевиков за забастовку, по убеждению Ленина, это не снимает с них вины за то, что они оказались слабее правых меньшевиков148. По сути, это был тот же принцип, что и с взятием заложников: невиновные люди отвечают за действия, в которых они не принимали участия.

Выступивший после Ленина Штульман заявил о своем несогласии с ленинской оценкой меньшевиков. Он сказал также, что политика правящей партии идет вразрез с интересами пролетариата и она виновна в сложившемся положении. Не возражая против участия профсоюзов в проведении мобилизации, Лозовский отметил, что для ее проведения нужно изменение политики Советской власти в деревне. «Почему Урал, центр рабочего движения с такой легкостью брался Колчаком? Почему Ижевские рабочие перешли к белым? Почему мы имели в Сибирской губернии ряд восстаний?»149 — спрашивал АЛозовский. Отвечая на собственные вопросы, он сказал, что нужно сделать так, чтобы колчаковские банды продвигались во враждебной атмосфере, а не в атмосфере участия и сочувствия.

Критические замечания содержались и в ряде других выступлений. Так, Юзефович заявил, что арестовываются не только те, кто разрушает народное хозяйство путем забастовок, но и работники профессионального движения, стоящие вне политики. Он назвал члена профсоюза кожевенников Грюнвальда, которого никак не удается освободить из чека. По мнению Юзефовича, нужно создать единый фронт борьбы, изменив линию поведения по отношению к рабочим и смягчив отношение к меньшевикам и эсерам150. А только что вернувшийся из Тулы Н.Глебов сказал, что в Туле он не увидел разницы между меньшевиками и проходимцами.

В выступлении на пленуме рабочего-печатника А.Б.Романова говорилось о необходимости отказаться от того способа избавления от политических врагов, который применяется большевиками. Он сообщил об аресте трех членов правления московского союза печатников только из-за их принадлежности к партии эсеров, без предъявления обвинений. В знак протеста в Москве забастовали рабочие ряда типографий. А.Б.Романов заявил также, что бороться с Колчаком нужно не для того, чтобы защитить комиссаров и Советскую власть, а во имя интересов рабочего класса, за которые шла борьба не один десяток лет.

139

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

Официальная линия действий ВЦСПС в связи с арестами, в частности, печатников прозвучала в выступлении М.П.Томского: «Я буду просить и хлопотать, но требовать я не могу». В качестве примера, куда может завести профсоюзных лидеров выдвижение требований к власти, он привел забастовку в Туле151. О беспощадном подавлении забастовок было сказано и в заключительном слове Ленина. Отвечая на выступление А.Б.Романова, он заявил: «...что лучше — посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных, или потерять тысячи красноармейцев и рабочих? — Первое лучше»152. По сути, это было провозглашение пресловутого лозунга «лес рубят, щепки летят». Он стал главным для всех действий большевиков, и с течением времени во имя социалистической идеи приносились все большие человеческие жертвы.

Тема арестов рабочих постоянно затрагивалась и на представительных заседаниях местных рабочих организаций, причем, независимо от объявленной повестки. Здесь выступали и беспартийные рабочие, отрицательно оценивавшие власть коммунистов. Так, в июле 1919 г. в связи с приближением военных действий к Саратову, профсоюзы были объявлены на военном положении. Для определения плана действий было созвано объединенное заседание саратовских профсоюзов, членов правлений и заводских комитетов, на которое собрались около 280 представителей различных союзов. Участвовавшие в заседании рабочие указывали на привилегированное положение коммунистов, которые занимают тыловые должности, а на фронт отправляют беспартийных. Говорилось и о том, что рабочие запуганы арестами без предъявления обвинений, что выборы проходят под давлением коммунистов. «Нам говорят, что страшен Колчак, но страшны и те колчаки, которые имеются здесь. Нам говорят, тогда будет плохо, тогда будет худо, все это мы знаем, но не нужно быть Николаями и коммунистам. Иной комиссар, может быть, по несознательности делает зло, но он его делает рабочему классу»153, — отмечалось в одном из выступлений. Надо заметить, что подобные критические высказывания, несмотря на их позитивную направленность, уже в это время были небезопасны. Они квалифицировались органами чека как контрреволюционные и могли закончиться арестом. В соответствии с решением VIII съезда партии все коммунисты, независимо от места их работы, были обязаны сотрудничать с чека и сообщать о любых проявлениях недовольства Советской властью.

Озабоченность сложившейся ситуацией высказывалась и представителями высшего партийного руководства. «Кто из нас не за

140

Профсоюзы и забастовки

рекается от ареста, не застрахован от репрессии не только в тех случаях, когда дело идет о трудящихся», —обратился Г.Зиновьев к делегатам-коммунистам V профконференции осенью 1920 г. — «Надо 10 раз подумать, прежде чем арестовать, а у нас 10 раз арестовывают, вместо того, чтобы 10 раз подумать...»154.

Центральное руководство профсоюзов являлось не только ходатаем за арестованных. Оно и само наказывало забастовщиков, выполняя партийные директивы. Одна из таких директив, в частности, была дана Пленумом ЦК РКП(б) 25 марта 1919 г. в связи с событиями в Гомеле и выступлением рабочих Александровских мастерских в Москве155. В ЦК отраслевых союзов также расследовались все крупные забастовки в отрасли. Кроме того, представители ВЦСПС входили в состав всевозможных трибуналов (Верховного трибунала, Особого ревтрибунала по делам спекуляции при ВЧК, реввоенжелдортрибуналов и др.). Представители профсоюзов в центре и на местах привлекались также к розыскным и следственным мероприятиям органов чека.

Масштабы забастовочного движения и его организованный характер вынудили профсоюзы к принятию специальных мер. В феврале 1920 г. при губотделах отраслевых профсоюзов начали создаваться комиссии по ликвидации беспорядков, стачек и проч. Их состав формировался комфракциями. При обострении ситуации для усиления деятельности комиссий привлекались все члены ЦК союзов. Они выступали на заводских собраниях, разъясняя особенности текущего момента.

Большое значение в антизабастовочной работе придавалось сбору информации от местных профсоюзных организаций. В ежемесячных сводках, поступавших в ВЦСПС, сообщалось не только о профсоюзной работе (количество проведенных собраний, численность и количество комфракции по союзам, количество комячеек на предприятиях и т.п.), но, главным образом, о политических настроениях рабочих. В них содержались сведения об отношении рабочих к Советской власти, к РКП, о том, какие вопросы их волнуют, о чем спрашивают на собраниях, о поведении спецов и отношении к ним партийных и беспартийных, о проведении субботников. Специальный пункт сводки был озаглавлен «кто явно вредит и подрывает партийную работу из членов союза и в чем подрыв выражается». Отвечая на этот вопрос, коммунисты — члены профсоюзных комитетов сообщали списки подозрительных лиц, которые затем арестовывались. Тем самым уже в это время была создана благодатная почва для доносительства и арестов с помощью самой массовой организации в стране — профсоюзов. Кроме того, информация о

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

настроениях рабочих регулярно поступала в ВЦСПС и по линии ВЧК. Руководство профсоюзов было постоянным адресатом госин-формсводок ВЧК. В них помимо сообщений о политнастроениях рабочих и забастовочном движении приводилась информация и о профсоюзной работе. Кроме того, сообщения о недостатках в деятельности различных профорганизаций страны направлялись руководству ВЦСПС в виде отдельных выписок из сводок и служили сигналом для реагирования по профсоюзной линии'56.

Несмотря на все принимавшиеся меры репрессивного и разъяснительного характера, волна забастовочного движения не шла на убыль: по-прежнему, материальное положение рабочих оставалось крайне тяжелым, а всевозможные мобилизации и повинности еще более его ухудшали. Помимо 10-12-часового рабочего дня на заводах проводились еженедельные субботники или воскресники по погрузке дров. Для заготовки дров в Петрограде и Москве организовывались особые рабочие отряды, подобно продотрядам. Нередко, за счет бытовых условий рабочих решались производственные задачи. Так, общее собрание ячейки коммунистов Ковровского пулеметного завода постановило, реквизировать электролампы в квартирах рабочих и служащих для использования на заводе. К тому же, проводились всевозможные реквизиции у населения для нужд армии: седла, котелки, шинели и проч. А их сокрытие каралось ревтрибуналом вплоть до расстрела. Известно немало случаев, когда военкомы явочным порядком реквизировали посуду, мебель и все, что находили полезным для себя лично из домашнего имущества населения157.

Тяжелое положение с продовольствием и топливом, первоочередное снабжение армии не позволяли улучшить положение рабочих. В тоже время даже разговоры на эту тему могли подогреть атмосферу недовольства. В связи с этим Политбюро ЦК РКП (б), рассмотрев 24 января 1920 г. предложение ВСНХ повысить тарифные ставки для петроградских и московских рабочих, запретило ВСНХ и ответственным партработникам публично поднимать этот вопрос без предварительной санкции Томского.

Не менее остро, чем продовольственный, стоял вопрос об обеспечении рабочих одеждой. При этом вопрос о положении других категорий населения, находившихся не в лучшем положении, даже не поднимался. «Пойдите посмотрите по районам, на общих собраниях. Всякий одетый человек буквально вызывает ненависть... Порой становится стыдно, как посмотришь на какого-нибудь коммуниста, что ты одет и обут. Из губерний, особенно из южных, где был Врангель, получаем вопли и настойчивые требования — одежды»158, — сообщал С.Косиор осенью 1920 г. о положении в Харькове.

Профсоюзы и забастовки

А в ряде волостей Терской области местные власти по этой же причине были вынуждены издать постановление, запрещавшее мужчинам и женщинам выходить на улицу в одно и тоже время. На этом фоне уже не приходилось удивляться отсутствию одежды у заключенных. При появлении различных проверяющих они прятались друг за друга, скрывая наготу. «Это все предел кризиса, это кризис невиданный, колоссальный», — говорил А.И.Рыков о создавшейся обстановке на VIII съезде советов в конце декабря 1920 г. — ...Когда у нас миллионы рабочих, то мы из них удовлетворить можем только 5%, поэтому между голодными и раздетыми идет самая ожесточенная борьба»15". Положение было столь острым, что ВСНХ прорабатывался вопрос о закупке за золото ширпотреба за границей160.

Как известно, недовольство условиями жизни граждане всегда увязывают с существующей властью. Многочисленные упреки в адрес советской власти фиксировались и в эти годы. При этом по мере приближения конца Гражданской войны они только нарастали. Причиной роста подобных настроений была не только усталость от тягот реальной жизни. К этому времени большинство рабочих уже успело благодаря настойчивости пропаганды усвоить свою социальную избранность. Отражением этой идеологической установки являлись их повышенная требовательность к действиям власти и острая реакция на несбывшиеся ожидания. Вот, что, например, сообщалось о настроениях рабочих в информсводке Омской губчека в сентябре 1920 г.: «Проникая в самую глубину рабочей жизни и всесторонне рассматривая все эти ненормальности, которые с каждым днем становятся все более заметными в области экономического положения страны, мы получим самую яркую картину политического настроения рабочих масс. Экономическое положение рабочего часто меняет и его отношение к власти и духовным интересам. Голодный, раздетый и обиженный человек мало интересуется положением всего общества. Первым и последним его стремлением бывает забота об улучшении только своего положения и потом уже начинает подумывать об интересах других — общества. Это и есть главная сторона психологии рабочего, что подтверждается всеми полученными сведениями из губернии. Всюду и везде слышны ропоты и негодования материальными условиями жизни. И это всегда ставится в вину Советской власти: «Почему того и того нам не выдают, почему жалованья нам не увеличивают, почему разные комиссары ходят одетые и ни в чем не нуждаются?» и т.д. И это частично оправдывается»161.

Весной 1921 г. среди забастовщиков стали настойчиво звучать новое требование — «свободы труда». Это не было меньшевистским

143

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

требованием свободного спроса и предложения рабочей силы. Рабочие добивались упрощения перехода с одного предприятия на другое, выступали против принудительного закрепления и перебросок по усмотрению государства. Требование рабочих было поддержано и рядом профсоюзных лидеров. Так, А.З.Гольцман обратился с письмом к Ленину, в котором просил поставить этот вопрос на обсуждение в СТО или ЦК, чтобы как можно скорее издать декрет о порядке перемены работы162.

Опыт предшествовавшей экономической борьбы позволил руководству профсоюзов изменить политическую оценку стачки при пролетарской власти. В документах 1921 г. она определялась уже не как орудие борьбы с существующим строем, а как «средство экономического нажима на предпринимателей и хозяйственные органы с целью исправления их деятельности, идущей по тем или иным вопросам вразрез с общей политикой Советской власти и интересами пролетариата». В резолюции 5 съезда Всероссийского союза металлистов допускалась даже ситуация, когда профсоюз с санкции своего ЦК мог сам инициировать стачку в госпредприятии163. Правда, практически это было не выполнимо, так как стачка могла быть объявлена только в том случае, если руководство предприятием находится в руках представителей небольшевистской партии. В отношении же стихийно возникающих выступлений профсоюз соглашался возглавить стачку при условии ее сугубо экономического характера. Была разработана схема действий в таких случаях: рабочие возвращаются к работе, а профсоюз ведет переговоры по поводу, с его точки зрения, справедливых требований. Если же рабочие не шли на компромисс и настаивали на удовлетворении всех выдвинутых требований, то профсоюзная организация снимала с себя ответственность за последствия стачки. А на практике еще и активно способствовала ее ликвидации, участвуя в выявлении зачинщиков и работе карательных органов. В отношении стачек политического характера инструктивные материалы предписывали проводить резко отрицательную линию. Союз должен был любыми мерами, в том числе и репрессивными, «сломать» такую стачку. Была разработана четкая тактика действий профсоюзов и в отношении оплаты за время стихийно возникающих стачек. Независимо от позиции хозяйственных органов, профсоюзное руководство считало недопустимым поддерживать требование полной оплаты простоя. Самое большее, что мог поддержать профсоюз, это оплата, равная оплате за простой предприятия не по вине рабочих.

Позиция, занятая пробольшевистскими профсоюзами в борьбе рабочих за свои права, свидетельствовала о победе курса на огосу

Профсоюзы и забастовки

дарствление профсоюзов. В немалой степени этому способствовала истребление и вытеснение из профсоюзных организаций меньшевиков и эсеров. Большую роль сыграли комфракции и комъячей-ки, опутавшие партийной паутиной профсоюзы сверху донизу. Из многопартийной массовой организации профсоюзы превратились в часть однопартийно-государственного механизма, действовавшего по единым партийным директивам. Благодаря своему особому положению профсоюзы первыми почувствовали сопротивление и неприятие со стороны рабочего класса установившегося режима. Защищая позиции государства, поддерживая и участвуя в его репрессивной политике, профсоюзы не могли пользоваться доверием у рядовых членов. Расхождение интересов привело к массовому выходу из профсоюзов по всей стране.

Примечания

1 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 31. Л. 25.

2См.: Урал и Прикамье (Ноябрь 1917 — январь 1918). Док. и мат. Париж, 1982. О том, что вектор политических настроений с течением времени мог значительно отклониться, свидетельствует, в частности, отношение рабочих Ижевского завода к процессу правых эсеров летом 1922 г.: рабочие приняли резолюцию, клеймящую позором правых эсеров. Однако следует учесть, что за прошедшие три года почти полностью сменился состав коллектива. С ноября 1918 г. взамен рабочих, ушедших с Колчаком, на Ижевский и Боткинский заводы направлялись безработные из разных регионов России. При этом их специальность не имела значения. Среди переброшенных было даже значительное число текстильщиков. Под руководством квалифицированных металлистов они начали работать на новом месте. (См.: ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 14. Л. 26).

3 См.: Яров СВ. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и нэп глазами петроградцев. СПб, 1999. С. 28-31. Борисова Л.В. Насилие и экономика периода военного коммунизма // История в XXI веке: Историко-антропологический подход в преподавании и изучении истории человечества. Материалы международной интернет-конференции. М., 2001. С. 186-208.

4 Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 98. Примером такой «сверхреволюционности», которая, как правило, выражалась с повышенной эмоциональностью, являлось, в частности, выступление одного из участников IV съезда делегатов фабрик, заводов и профессиональных союзов Тутаевского уезда Ярославской губ. 15 декабря 1919 г.: «Разве революцию делали социалисты? Революцию делали Иван, Петр и другие маленькие, незаметные

10 — 3736

145

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

люди, а не такие профессионалы-специалисты, которым здесь не место и которые думают, что воевать с Деникиным не надо, лучше, давай забастуем, и которые в душе думают, когда Деникин под Москвой — это хорошо, а когда его гонят — это скверно. Неправда!!! Советская Россия возглавляется Лениным, с которым и под руководством которого мы будем бороться до последней степени. Кто за Вильсона — тот против нас! Да здравствует диктатор пролетариата тов. Ленин и власть всемирного пролетариата!» (ГАРФ. Ф. 7275. On. 1. Д. 770. Л. 3).

5 Листовки петроградских большевиков 1917-1920. Л., 1957. С. 229.

0 Чураков Д. О. Революция, государство, рабочий протест: Формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в Советской России. 1917-1918 годы. М., 2004. С. 71.

7 Народное сопротивление коммунизму в России. Независимое рабочее движение в 1918 году. Док. и мат. Париж, 1981. С. 119-133.

8 Существует и другая версия начала стрельбы. По показаниям рабочего Ижорского завода М.В.Костромитина, данным им в следственной комиссии ЧСУ ФЗП, стрельбу начал член следственной комиссии при ревтрибунале Г.Трофимов. После того как раздался гудок, его окружили женщины. Трофимов закричал: «Разойдитесь, буду стрелять!» Одна из женщин замахнулась на Трофимова сумкой и назвала его дармоедом. Последовал залп. После этого, по утверждению Костромитина, из толпы раздался крик: «Ты на место хлеба даешь пули, чего даже царское самодержавие не делало». Затем раздался второй залп. Стреляли и красноармейцы и Трофимов. В показаниях Костромитина Торопилов не упоминается. (Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Октябрь 1917-1929. Экономические конфликты и политический протест. Сб. док. СПб, 2000. С. 91).

"Петроградская правда. 1918. 15 мая. '"Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 130. "Тамже. С. 133.

12 Примечательно, что в открытом письме заключенных в Московской губернской тюрьме по делу «рабочего съезда» из 26 человек, подписавших его, а среди них были и те, чье членство в РСДРП для ВЧК было превосходно известно, только один — рабочий-плотник А.А.Вецкалн указал свою принадлежность к ЦК Социал-демократической партии Латвии. См.: ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 85.

13 См.: Меньшевики в 1918 году. М., 1999. С. 567. Мартов Ю.О. Избранное. М., 2000. С. 116-119, 192-193. О стремлении лидеров РСДРП с самого начала поставить под свой контроль независимое рабочее движение пишут также историки А.П.Ненароков, Д.Б.Павлов и У.Розенберг. См.: Меньшевики в 1918 году. М., 1999. С. 38.

14 Основываясь на анализе текста наказа и его упоминаниях в оппозиционной печати, историк Д.О.Чураков опроверг существовавшую датировку документа, относившей его составление к апрелю 1918 г. Он обоснованно считает, что наказ был написан в 20-х числах мая. См.: Чураков Д. О. Революция, государство, рабочий протест. С. 239-240.

Примечания

15 ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 61. Тем не менее, авторы наказа не побоялись указать адрес типографии, где он был напечатан: «Тип. "Рабочая печать" Кронверкский 27».

'"Там же. Л. 61 об.

"Меньшевики в 1918 г. С. 672.

18ЦАФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 69.

'"Там же.

2"Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 230. 21 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 224. Л. 2-6. 22ЦАФСБ РФ.Ф. l.On. 2.Д. 126. Л. 69.

23Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 1. Изд. 3-е доп. М., 1980. С. 151.

24ЦАФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 90.

25 Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 287.

2" В архивных документах указывается различное число участников съезда: 33 и 35. В сводном списке гостей и делегатов съезда, составленном Д.Чураковым, приведены 42 фамилии. Также в источниках есть указание, что съезд собрался в доме 9 по Филипповскому переулку. См.: ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 18, 114. Чураков Д. О. Революция, государство, рабочий протест. С. 216, 245-246.

27 Независимое рабочее движение в 1918 году. С. 296.

28 ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 136. В докладе Оргкомитета, с которым выступил известный меньшевик А.Н.Смирнов, говорилось также о финансовой стороне подготовки съезда. В рукописном протоколе записано: «Денежный отчет 4000 через ЦК С-Р и С-Д которыя принадлежат ком[итету]. 3000 руб. от Сормово. Расходы 900». (Л. 91).

2"Там же. Л. 94. 30Там же. Л. 96. 31 Там же. Л. 97. 32Там же. Л. 100.

33 Стеклов Ю. Социал-предатели не унимаются // Известия ВЦИК. 1918. 24 июня. В связи с эти не случайно, что именно Стеклов весной 1922 г. был включен в «тройку» политбюро ЦК РКП(б) по подготовке процесса правых эсеров.

34 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 31. Л. 55. Д.Б.Рязанов выступал по первому вопросу повестки пленума — о забастовке железнодорожников на Украине, поэтому он упомянул об организации железнодорожников. Примечательна характеристика, данная Рязанову в июне 1917 г. членом Центрального бюро профсоюзов Петрограда известным меньшевиком П.Гарви. Обращаясь в связи с подготовкой профсоюзной конференции к члену Московского бюро профсоюзов М.Г.Гриневичу, он писал: «Здесь теперь царит в Ц.Б. Рязанов. Настоящая язва египетская. Тянет сторону большевиков и даже хуже их». После победы октябрьской революции Рязанов возглавил Петроградский совет профсоюзов, однако, 27 марта 1918 г. заявил о сложении полномочий председателя. Одной из причин этого шага он назвал увольнения и аресты банковских служащих. Рязанов

147

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

выступал также против практики красного террора, института заложни-чества и объявления вне закона партий меньшевиков и эсеров. (Там же. On. 1. Д. 120. Л. 2 об. Оп. 2. Д. 31. Л. 16, 69).

ЗГ'ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 85. Примечательно, что некоторые из тех, чьи подписи значились под письмом, не только не подписывали, но даже не знали о его существовании. Об этом заявили делегаты И.И.Храмченков (Брянск) и Б.А.Тумилевич (Москва). А.А.Лотков (Воткинск) и М.А.Вороничев (Нижний Новгород), хотя и опротестовали свои подписи, но выразили согласие с его содержанием. (Там же. Л. 133 об., 152 об., 161 об.).

"'Там же. Л. 85.

37 В свою очередь ВЦСПС, рассматривая этот декрет Совнаркома на пленуме 15 августа 1918 г., установил организацию продотрядов и участие в них обязательным для всех членов профсоюзов. При этом все заготовленные продукты должны были поступать в продовольственный фонд данного отраслевого союза. Однако этот порядок соблюдался не всегда. Например, в феврале 1919 г. половина продовольствия, заготовленного продотрядами петроградских рабочих, оказалась в пайках москвичей. (ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 14. Л. 5-6. Оп. 3. Д. 58. Л. 7).

38 Канищев В.В. Русский бунт— бессмысленный и беспощадный. Погромное движение в городах России в 1917-1918 гг. Тамбов, 1995. С. 10.

39ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 56. Л. 4-7. 40Там же. Л. 5.

41 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 66. Л. 44.

42 Очерки истории Астраханской парторганизации. Волгоград, 1971. С. 213.

43 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 73. Л. 48. 44ЦАФСБ. Ф. l.On. З.Д. 205. Л. 41.

4Г' Экономическая жизнь. 1919. 30 апреля.

""РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 42. Л. 64.

47Там же. Д. 73. Л. 48 об.

48Там же. Л. 51,46.

"•'Там же. Д. 66. Л. 143.

г'"Там же. Л. 120 об.

51 Там же. Л. 83.

Г,2РГВА. Ф. 194. On. 1. Д. 21. Л. 46.

53 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 73. Л. 52.

54 Там же. Оп. 112. Д. 7. Л. 23. 55Там же. Л. 30 об.

315Там же. Л. 46.

"ЦАФСБ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 205. Л. 24-26, 29, 61. Г,8РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 66. Д. 84. Л. 18. ™Там же. Л. 19.

""Там же. Оп. 84. Д. 17. Л. 34 об.

''' Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР Кн. 1. Изд. 3-е доп. М., 1980. С. 322-324.

148

Примечания

62 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 17. Л. 18 об.

63 Там же. Л. 50 об. Направляя 25 апреля 1919 г. документы расследования в ЦК, Е.Бош писала: «Правильное освещение, в общем, не подлежит сомнению и подтверждается всеми имеющимися материалами».

64 Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 1. Изд. 3-е доп. М., 1980. С. 324. Источник этих сведений не указан.

Революционная борьба в Гомельской губ. Исторические материалы. Гомель, 1921. С. 161.

""РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 17. Л. 18 об. "7Там же. Л. 33. 68Там же. Л. 45.

69 Там же. Л. 35 об.

70 Там же. Л. 31.

71 Там же. Л. 21.

72 Там же. Оп. 112. Д. 3. Л. 46. Как известно, по этой же причине Троцкий, несмотря на то, что по популярности в массах шел вторым после Ленина, отказался занять пост председателя Совнаркома.

73Тамже.Д. 42. Л. 7. 74Там же. Л. 1.

7*Там же. Оп. 66. Д. 59. Л. 171 об. 7"Там же. Оп. 112. Д. 3. Л. 9. 77Там же. Оп. 66. Д. 59. Л. 168 об. 78 Там же. 79Там же. Л. 167.

80 Там же.

81 Там же. Оп. 112. Д. 3. Л. 17. 82Там же. Оп. 66. Д. 59. Л. 167. 83Там же. Ф. 95. On. 1. Д. 2. Л. 61-62. 84ЦАФСБ. Ф. 1. Оп. З.Д. 191. Л. 7. 85РГАЭ. Ф. 3429. On. 1. Д. 1302. Л. 35, 36. 8"РГАСПИ.Ф. 17. Оп. 112. Д. 12. Л. 4. 87ЦАФСБ. Ф. 1. On. 1. Д. 143. Л. 61. 88РГАЭ. Ф. 3429. On. 1. Д. 1346. Л. 63. 89ЦАФСБ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 143. Л. 32.

™ РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 23. Л. 12.

91 Там же. Оп. 112. Д. 99. Л. 31.

92 Там же. Оп. 84. Д. 56. Л. 43.

93 Там же. Л. 43-45. 94Тамже.Оп. 112. Д. 88. Л. 2, 18. 95ЦАФСБ. Ф. l.On. 4. Д. 24. Л. 24 об. "«РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 229. Л. 1.

97 Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919— 1921гг. «Антоновщина». Тамбов, 1994; Кронштадт. 1921. М., 1997; Сибирская Вандея. Вооруженное сопротивление коммунистическому режиму в 1920 г. Новосибирск, 1997; Кронштадская трагедия 1921 года: Док. в 2-х кн. М., 1999; Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Октябрь

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

1917— 1929. Экономические конфликты и политический протест. СПб, 2000; и др.

48 Павлюченков С.А. Крестьянский Брест. М., 1996. Он же. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997; Шишкин В.А. Власть, политика, экономика. Послереволюционная Россия (1917-1928); СПб, 1997. Трудовые конфликты в советской России 1918-1929. М., 1998; Яров СВ. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих. СПб, 1998. Он же. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и нэп глазами петроградцев. СПб, 1999. Борисова Л.В. Военный коммунизм: насилие как элемент хозяйственного механизма. М., 2001; и др.

00 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 265. Л. 1-2. На копии письма (см.: Л. 3) в верхнем левом углу резолюция: «т. Троцкому».

100 Правда. 1921. 12 февр.

101 Алещенко Н.М. Московский совет в 1917-1941 гг. М., 1976. С. 297.

102 Сухаревский рынок был закрыт 13 декабря 1920 г. по постановление президиума Моссовета (См.: Известия ВЦИК. 1920. 14 дек.).

т Матюгин А.А. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного хозяйства (1921-1925). М., 1962. С. 91.

т Вышинский А.Я. Уроки одной конференции // Правда. 1921. 8 февр. ,os Сидоренков И.Л. Беспартийные // Правда. 1921. 24 февр. 10,1 Коммунистический труд. 1921. 19 февр.

107 Маховик. 1921. 26 февр.

108 Басман Н. Публичное заседание Исполкома Хамовнического района // Правда. 1921. 24 февр.

100Там же. ""Там же.

"'См.: Яров СВ. Горожанин как политик. СПб, 1999. С. 72. Конечно, о событиях в Петрограде жители Москвы ничего не знали, газеты хранили гробовое молчание. Точно так же они не имели информации и о выступлениях рабочих в своем городе. Вот что записал в своем дневнике 25 февраля 1921 г. служащий Цектрана «из бывших», имевший привычку читать между строк советские газеты, в данном случае «Правду»: «...Дальше газетой намекается, что «белогвардейцы» тайно «нашептывают» рабочим «предъявление таких требований, удовлетворение которых не может быть выполнено». И эти требования, должно быть, уже всерьез предъявлены, потому что очень чувствуется, что в Москве что-то далеко не спокойно». {Окунев Н.П. Дневник москвича. 1920-1924. Кн. 2. М., 1997. С. 115).

1.2 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 166. Л. 3.

1.3 Там же. Л. 6. ""Там же. Д. 117. Л. 1. 115Там же. Л. 3. ,1ВТам же. Л. 6.

"'Коммунистический труд. 1921. 27 февр.

118 Там же. 1 марта.

,И'РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 166. Л. 6.

Примечания

120 Коммунистический труд. 1921. 8 марта.

121 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 166. Л. 2 об. г" Матюгин А.А. Указ. соч. С. 94.

123 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 166. Л. 2об. 124Там же. Ф. 99. On. 1. Д. 11. Л. 37. ,2пГАРФ. Ф. 5451. Оп. 42. Д. 22. Л. 40. ,21'Там же. Л. 42. 127Там же. Л. 40.

128 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. З.Д. 136. Л. 1.

120Кронштадт 1921. М., 1997. С. 37.

130Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 358.

131 Там же. С. 365. 2 марта текст речи Ленина был напечатан в «Правде». Прочитав ее, уже упоминавшийся Н.П.Окунев записал в дневнике: «Выдохся, что ли, знаменитый трибун, или его речь в печати вышла перевранной, но только впечатления она не производит; сомнительно даже, что она была покрыта «оглушительным градом аплодисментов» (Дневник москвича. С. 118).

132 Сохранилось свидетельство Д.Б.Рязанова о панике, охватившей партийных руководителей Питера и Москвы в связи с этими событиями. (См.: ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 42. Д. 21. Л. 138).

133 Правда. 1921. 1 марта.

134 Там же.

|зг' Известия отдела управления Моссовета. 1921. 19 марта.

13,1 Там же. 11 апреля.

'?"РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 230. Л. 8, 15.

138 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 229. Л. 43.

|з;'РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 6. Д. 1. Л. 49.

14ПРГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 229. Л. 44.

141 Там же. Д. 269. Л. 1.

142 Подробнее см.: Борисова Л., Виноградов В., Ивницкий Н., Кондрашин В. Информационные материалы ВЧК-ОГПУ за 1918-1922 гг. как исторический источник. — В кн.: Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Док. и мат. Т. 1. 1918-1922. М., 1998. С. 36-39.

143 По поводу этого решения Н.П.Окунев записал в своем дневнике: «Правда» говорит, что партия доказала этим внимание к нуждам страны. Черта с два! Просто она доказала, что перетрухнула от Кронштадта, голода и холода, и сделала тем самым движение в сторону признания частной собственности и допущения свободной торговли». (Дневник москвича. С. 122).

1141 Всероссийский съезд профсоюзов. Стеногр. отчет. М., 1919. С. 364.

145 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 219. Л. 7 об.

146 Там же. Л. 9.

147 Там же. Оп. 3. Д. 238. Л. 4.

148 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 290, 291.

149 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 3. Д. 29. Л. 94-95 об. '™Там же. Л. 98.

151

Глава 2. Рабочий класс в условиях «диктатуры пролетариата»

1МТам же. Л. 100.

|г'2 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 295. По данным, сообщенным Дзержинским на Пленуме ЦК РКП (б), 13 апреля в Москве было арестовано 55 правых эсеров и 16 меньшевиков ВЧК и 22 по районам. Условием освобождения для них было подписание обязательства, не выступать публично с критикой Советской власти, отказаться от всякой общественной деятельности, выйти из состава правления профсоюза и из членов РСДРП. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 16. Л. 2; Ф. 17. Оп. 84. Д. 42. Л. 2).

153 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 3. Д. 62. Л. 10 об.

,МРГАСПИ. Ф. 95. On. 1. Д. 17. Л. 52, 53.

1МТам же. Ф. 17. Оп. 2. Д. 15. Л. 3.

,5li Так, получив госинфсводку о массовом выходе из профсоюзов Кубани, В.В.Шмидт распорядился, срочно запросить губпрофсовет об этих фактах.

157 РГВА. Ф. 55. On. 1. Д. 56. Л. 48.

158 РГАСПИ. Ф.17. Оп. 112. Д. 97. Л. 7. ,г'°Там же. Ф. 94. Оп. 2. Д. 16. Л. 298. "ИРГАЭ. Ф. 3429. On. 1. Д. 1354. Л. 20. 1,11 ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 215. Л. 1. ,,ЙРГАСПИ. Ф. 5. On. 1. Д. 972.

1ВЗТам же. Ф. 99. On. 1. Д. 14. Л. 39.

Глава 3. ТРУДОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ В УСЛОВИЯХ НЭПА (1922-1924 гг.)

Изменения в системе трудовых отношений, вызванные переходом к рынку, были связаны, прежде всего, с появлением рынка труда и частного сектора в экономике. С 19 мая 1921 г. постановлением ЦИК вводился облегченный порядок перехода с одного предприятия на другое. Таким образом, реализовалось одно из главных требований забастовщиков, звучавших весной 1921 г. Кроме того, в промышленности изменилась форма реализации государственной собственности через разделение функций хозяйствования и собственности. В результате появились концессионные, арендные предприятия, государственные акционерные общества, кооперативные объединения (паевые товарищества), на которых условия труда, оплаты и другие составляющие трудовых отношений имели свои особенности. При этом количество занятых на них рабочих было невелико. Планы сдачи в аренду предприятий реализовыва-лись очень слабо. К концу 1921 г. местными органами ВСНХ было сдано в аренду 4860 действующих мелких и средних предприятий, а в общем объеме промышленной продукции доля арендных предприятий составила всего 6,3%'.

Еще в ноябре 1920 г. был принят декрет СНК «О концессиях». Его принятие было обусловлено необходимостью привлечения в страну квалифицированных специалистов и инвестиций Запада для развития производительных сил страны. С переходом к нэпу вопрос о концессиях стал рассматриваться в практической плоскости. На X съезде партии было принято специальное решение, подтвердившее этот декрет и распространившее его действие на возможные нефтяные концессии в Баку и Грозном. Ожесточенные споры по этому поводу сначала велись в Совнаркоме и ЦК партии, а затем продолжились на заседании комфракции ВЦСПС, ЦК отраслевых союзов и представителей рабочих организаций 11 апреля 1921 г. В центре дискуссии находились и вопросы регламентации труда, которые должны были закрепляться в концессионных договорах. М.П.Томский исходил из того, что ряд принципиальных положений, например,

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

об оплате труда, должен обязательно включаться в договоры. Он также высказался против того, что для квалифицированной работы будут привлекаться исключительно иностранцы, а весь черный труд достанется русским рабочим. Томского волновала и политическая сторона проблемы. «Если мы откажемся от некоторой части регламентации труда и накормим рабочего, то он все же будет недоволен, так как он все-таки возвращения капиталиста не хочет, хотя старый строй сопряжен для него с лучшими экономическими условиями, и вот то, чего он добивался на фабрике — режим уплат, условия найма и целый ряд мелких привилегий, которые мы не сумеем учесть, и все это очень горько»2, — заявил он. При этом Ленин подчеркивал, что профсоюзы не должны требовать чрезмерного. Он считал, что лучше прокормить часть рабочих, чем заставить всех голодать. К тому же, по его мнению, можно было бы устроить так, чтобы рабочие работали у капиталистов поочередно: поработали бы месяцев шесть, получили бы прозодежду, а затем уступили место другим. Исходя из того, что концессия не означает мира между классами, Ленин не исключал и возможности забастовок для отстаивания рабочими своих интересов3. Однако концессионное дело продвигалось очень медленно и не принесло экономических дивидендов. В 1921 г. было заключено только 4 соглашения, в 1922 г. — 14. Из заключенных в 1923 г. договоров 17 были вскоре прекращены, по большей части, из-за невыполнения концессионерами своих обязательств4.

Принципы перестройки работы промышленности в новых условиях впервые были зафиксированы в «Наказе СНК о проведении в жизнь начал новой экономической политики» от 9 августа 1921 г.: децентрализация управления отраслями, перевод предприятий на хозрасчет, введение материального стимулирования рабочих. В это же время начался плановый процесс организации крупной промышленности в виде трестов. Вначале предполагалось трестировать только крупные и наиболее важные для государства предприятия, но в итоге процесс трестирования охватил всю государственную промышленность, в которой была занято подавляющее большинство рабочих. Однако одновременно с провозглашением перехода к рыночным элементам в трудовой сфере сохранялся и такой пережиток военно-коммунистической системы как принудительный труд.

Нэп и принудительный труд

В первое время после объявленного перехода к новой экономической политике не предполагалось отказываться от принудитель

Нэп и принудительный труд

ного труда, в том числе и от такой его формы как трудовые армии. В конце июня 1921 г. Президиум ВЦИК утвердил Наказ СНК и СТО местным советским учреждениям, в котором были сформулированы основные вопросы обязательной отчетности местных органов. В том числе, они должны были регулярно сообщать данные об использовании таких организационных форм принудительного труда как трудовые повинности, трудовые мобилизации, трудармий. Помимо количественных характеристик в отчетах должны были содержаться примеры наиболее удачного и, наоборот, неудачного их применения, сообщаться об отношении местного населения.

С передачей в конце марта 1921 г. трудовых армий и трудчастей из Военного ведомства в Наркомтруд, прежде всего, была изменена система управления ими. С этой целью было сформировано Главное окружное управление трудовыми частями, а для снабжения всеми видами вещевого довольствия — Главное управление по снабжению трудчастей. Последнее просуществовало очень недолго и уже в августе влилось в состав Главного управления трудчастями республики (ГУТР), ставшего единым органом управления. В ведение Наркомтруда были также переданы комиссии по борьбе с трудовым дезертирством вместе с соответствующими военными частями. Они должны были поддерживать дисциплину среди трудармейцев не только привычными карательными методами, но и через товарищеское воздействие с помощью профсоюзов, в том числе и через дисциплинарные суды. Несмотря на переход в подчинение гражданскому ведомству, определенная часть трудармейцев продолжала выполнять задания Наркомвоена. Так, Кавказская трудармия помимо главного направления, работы на нефтяных промыслах, еще и боролась с «бандитизмом». Наиболее значительное отвлечение на военные задачи было в Украинской трудармий: 13,3% трудармейцев ее состава вели борьбу с многочисленными бандами.

К 1 июня 1921 г. было завершена организация органов управления трудчастями на местах. В итоге вся территория страны была разделена на 8 трудовых районов: Центральный, Петроградский, Уральский, трудрайон Поволжья, а также районы действий Украинской, Кавказской, Сибирской и Туркестанской трудармий. Главной организационной единицей для трудармейцев являлись батальоны. Всего в этот период насчитывалось 140 батальонов, 26 полков и 34 бригады5. В это же время началось переформирование трудчастей в соответствии со штатами рабочих артелей и существенное сокращение (на 90%) их управленческого состава. В результате реорганизации к 1 октября численность трудчастей предполагалось сократиться до 140 тыс. и использовать их преимущественно на транспорте и в то

155

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

пливной отрасли6. При этом рассчитывали «лишних» трудармейцев старшего возраста немедленно уволить, младшего — возвратить на службу в Красную армию, а квалифицированные кадры передать на заводы. Предполагалось также, что часть высвободившихся трудармейцев возьмут на свое содержание хозорганы. В июле 1921 г. СТО принял постановление о выводе трудчастей из голодающих районов и расформировании трудовых районов Поволжья и Туркестана.

Данные о реальной численности трудчастей весьма противоречивы. Так по списочным данным на 1 сентября 1921 г. в них все еще насчитывалось 173988 трудармейцев и 12814 человек командного состава, что в сумме составляет около 187 тыс. человек. Позже к ним прибавилось еще около 50 тыс. трудармейцев, переведенных из лесозаготовительных дружин и сельскохозяйственных батальонов Военного ведомства7. А по данным ГУТР до реорганизации трудча-сти насчитывали 146159 трудармейцев и 42493 командного и административно-хозяйственного состава, т.е. около 189 тыс. человек8. Неизвестно, удалось ли менее чем за месяц сократить численность трудчастей до 140 тыс., однако уже в конце сентября СТО утвердил их новую численность в количестве 75 тыс. человек и принял постановление об отпуске 75 тыс. пайков для их продовольственного обеспечения. Было также в очередной раз констатировано, что в ближайшее время существование некоторых отраслей промышленности невозможно без использования трудармейцев. В связи с этим на совместном совещании ВЦСПС, Госплана НКТруда, Главтопа, НКПС и других заинтересованных ведомств 60 тыс. трудармейцев были закреплены за топливными органами и 15 тыс. — за транспортом9. Кроме установленного количества, в каждой трудовой части имелись «излишки», которые предоставлялись по договоренности с работодателем, и хозяйственные органы активно использовали возможность получения дополнительной рабочей силы. Так, по данным на 1 ноября 1921 г. на договорных началах работали 25,3 тыс. трудармейцев, преимущественно в Центре, в Сибири и в Донецкой трудармии10.

Второй по численности после Центрального трудового района являлась Украинская трудармия. До реорганизации она насчитывала более 35 тыс. человек (по другим данным — 45 тыс.), из которых около 15,7 тыс. составлял командно-хозяйственный аппарат11. В ее состав входила также Донтрудармия, специально выделенная для работы в Донецком угольном бассейне. События, произошедшие здесь летом 1921 г., показали еще одну немаловажную причину приверженности власти к этой милитаризованной форме труда: возможность использовать трудчасти как полицейскую силу

Нэп и принудительный труд

в борьбе против рабочих выступлений. Совершенно очевидно, что продовольственное положение трудармейцев, работавших на шахтах Донбасса, не могло быть лучше, чем у остальных рабочих. Однако, когда в мае 1921 г. началась продовольственная забастовка на Чулковском кусте Центрального правления каменноугольной промышленности Донбасса, трудармейцы не только не поддержали рабочих, но и проявили себя штрейхбрехерами. В течение шести дней, пока длилась забастовка на большинстве рудников, они работали вместо забастовщиков и, если верить официальному рапорту, спасли шахты от затопления. О масштабах забастовки свидетельствует и тот факт, что рабочие места шахтеров заняли 124 трудар-мейца. Кроме того, чтобы не допустить разрастания забастовочного движения, на каждом кусте, кроме Новороссийского и Макеевского, ежедневно, в полной боевой готовности находилось по 20 вооруженных трудармейцев, освобожденных от работ. Они должны были в любую минуту, если будет приказ, выступить против забастовщиков. Это штрейхбрехерство по-советски получило высокую оценку у руководства шахтами. Так, председатель Центрального правления каменноугольной промышленности Г.Л.Пятаков назвал трудармейцев героями труда, имевшими моральную смелость ломать продстач-ку в интересах трудовой республики, и предложил их наградить12. Предложение Пятакова было поддержано и в ЦК партии. Тем не менее, не все руководители разделяли эту оценку, продолжая придерживаться антимилитаристской позиции. В частности, противоположную точку зрения на происшедшее высказал зам. начальника Главугля Гецов. В связи с этими событиями он писал в Главтоп о позиции своего ведомства: «Необходимо сделать крайнее напряжение сил для снабжения Донбасса, ибо и политически и хозяйственно выгоднее кормить рабочих, чем воинскую силу. Вероятно ЦП КП было вынуждено прибегнуть к ломке стачек воинской силой и не имело других средств в своем распоряжении, но все же мы высказываемся против общегосударственного (через Центр) награждения лиц, ломавших стачку, вызванную объективными условиями. Это сможет вызвать только деморализацию. Выходя из положения, необходимо снабжать Донбасс деньгами и продовольствием в особом порядке. Кормить в первую очередь рабочих. Выдачу установить на единицу произведенной работы, а не на едока и тем свести до минимума опасность непроизводительного распыления скудных продовольственных и денежных ценностей»13.

О степени эффективности использования этой формы принудительного труда в мирное время дают представление следующие данные1'1:

157

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

Таблица 1

Использование рабочей силы трудармейцев в 1921 г. (в процентах к их численности)

К какому сроку
Наличие (чел.)
На труд, занятиях
Само-обслу-жива-ние
Не использовано
Всего

не работали

Больные
Необмун-диров.
Отдых
Прочие причины

1 марта
221026
32,54
29,73
8,02
14,55
10,34
4,82
67,46

1 августа
173988
47,24
24,27
4,51
7,08
10,61
6,29
55,76

1 октября
188662
51,12
22,52
6,23
7,54
9,85
2,74
48,88

1 ноября
75000
55,00
15,00
6,00
12,00
10,00
2,00
45,00

Как показывают данные таблицы, параллельно значительному уменьшению численности трудчастей происходило и существенное увеличение процента занятости трудармейцев. Тем не менее процент трудового использования к 1 ноября 1921 г. составил чуть более половины общего бюджета рабочего времени. При этом с мест поступали сообщения о низкой производительности и не заинтересованности трудармейцев в результатах своего труда. В информсводках сообщалось также о «широких размерах» недовольства крестьян гужевой повинностью. «Гужевая повинность проходит очень упорно и весьма слабо, трудовая тоже»15, — доносили в центр чекисты. Большое влияние на настроения и производительность трудармейцев оказывали ужасающие бытовые условия. А повсеместное плохое снабжение обмундированием являлось одной из главных причин невыхода трудармейцев на работу. Вот, например, какая картина предстала перед глазами особоуполномоченного Наркомздрава по санчасти, осмотревшего в декабре 1921 г. роту 10-го трудового батальона на Таганке в Москве: «В пяти комнатах находятся 300 человек. Спят на нарах. Нет никаких постельных принадлежностей. Шинелей почти ни у кого нет. Многие полураздеты, в кальсонах, без шаровар, не имеют зимних гимнастерок. На работы не ходят. Прибывшие на пополнение красноармейцы контингента 1899 г. заявляют, что перед отправлением из войсковых частей с них сняли шинели, ботинки и отправили полураздетыми в трудовые части. Помещение отапливается время от времени, по мере получения дров... Наблюдается вшивость. Белье на

Нэп и принудительный труд

людях грязное. Умывальников и полотенец нет. Кухня помещается в подвальном этаже, оконных рам нет. Кипяток не готовился около двух недель за неимением дров. Паек выдается на руки...»16.

Учитывая бедственное положение с обмундированием, в сентябре 1921 г. СТО даже принял постановление, рассматривать с этой точки зрения вопрос увольнения в бессрочный отпуск. Предлагалось отпускать только тех, кто успел износить обмундирование. Предпринимались также попытки улучшить материальное положение трудармейцев и повысить их заинтересованность в труде. С этой целью в июле 1921 г. трудармейцы впервые были включены в члены профсоюзов, а их труд стал оплачиваться по тарифным ставкам отраслевых союзов, на производствах которых они были заняты. На трудармейцев было распространено и натуральное премирование. Таким образом, в область принудительного труда вносился элемент экономической заинтересованности в повышении его производительности. Тем не менее при появлении любых трений и трудностей, прежде всего в области продовольственного снабжения, власть немедленно возвращалась к привычным инструментам военного коммунизма, забывая о своих недавних декларациях. Так, например, для того, чтобы увеличить добычу угля на копях Урала и Сибири в сентябре 1921 г. было принято решение о принудительном закреплении не менее чем на полгода всех рабочих и служащих, причем не только уже работающих, но и тех, которые будут поступать в будущем.

С 1922 г. экономические принципы организации труда стали более активно вноситься в деятельность трудовых частей. Не собираясь в ближайшее время отказываться от этой формы организации труда, НКТруд пытался приспособить ее к новым условиям. В связи с этим трудчасти рассматривались как некая переходная и страховочная форма на начальном этапе нэпа. «Вопрос о полном упразднении трудчастей сможет быть поставлен, когда удастся хозорганы, в которых они заняты, полностью перевести на новый путь ведения хозяйства на основах хозяйственной организованности и расчета»17, — такова была позиция Наркомтруда, в ведении которого находилась организация использования принудительного труда.

С начала 1922 г. трудчасти были сняты со всех видов государственного снабжения, кроме продовольственного, а их использование НКТруд пытался построить на началах хозрасчета. Для этого предполагалось реорганизовать трудчасти в трудовые артели, каждый член которых имел бы свой пай и был связан трудовой порукой. Кроме того, рассчитывали, что каждая артель будет иметь не менее 95-97% фактически работающих и только 3-5% отойдет на самообслуживание. Предполагалось также, что в будущем пополнение трудчастей

159

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

будет осуществляться добровольным путем за счет вербовки граждан. Однако все эти планы не получили широкого воплощения на практике, а трудовые части не оправдали возлагавшихся на них надежд. О реальном положении в этой области свидетельствует, в частности, сообщение информсводки МГО ГПУ за 7 февраля 1922 г. о частых случаях дезертирства трудармейцев в декабре — январе 1922 г. В ней также сообщалось о результатах нововведений в одном из трудовых батальонов в Москве: «С 1 февраля батальон не получает продовольствия ввиду перехода трудчастей в трудартели. 6 февраля в кабинет командира трудбатальона пришли человек 50-60 трудармейцев с требованием удовлетворения продовольствием. Для выяснения положения с продовольствием выехал комиссар трудбатальона ГУТР. Численность трудбатальона — 300 чел., из которых в данное время в части находятся 200, остальные — на работах в разных местах»18.

Как и в предшествующие годы, принудительный труд не был рентабелен и, не смотря на все пропагандистские усилия, вызывал неприятие населения. К тому же его существование тормозило все попытки стимулирования труда. Последнюю точку в применении принудительного труда поставил новый Кодекс законов о труде, принятый осенью 1922 г. Он отменил трудовые повинности, сохранив их только для исключительных случаев, таких, как борьба со стихийными бедствиями и недостаток в рабочей силе для выполнения важнейших государственных заданий.

Однако главная задача, которую решал Кодекс законов о труде, это — юридическое оформление прав и обязанностей участников трудового процесса в условиях нэпа. Его действие распространялось на предприятия всех форм собственности и все соглашения, ухудшающие условия труда по сравнению с нормами Кодекса, объявлялись недействительными (ст. 4 КЗоТ). В Кодексе было зафиксировано, что законным представителем работающих по найму во всех случаях трудовых споров являются профсоюзы (ст. 151). На каждом предприятии, как государственном, так и частном, с численностью персонала от 500 человек организовывался фабзавком (местком). Он должен был защищать интересы рабочих и служащих, заботиться об улучшении их материальных и бытовых условий. В функции фабзавкома входили также вопросы охраны труда, профтехобразования, культработы. При этом они не имели права вмешиваться в распоряжения администрации по производственным вопросам. Кодекс также установил, что основным документом, регулирующим взаимоотношения участников трудового процесса, является коллективный договор. В нем в правовой формой закреплялись все аспекты трудовых отношений на предприятиях различных форм собственности.

Нэп и принудительный труд

Колдоговором устанавливались правила найма и увольнения, размер тарифа, продолжительность рабочего дня и отпуска, нормы выработки и оплата сверх урочных, порядок оплаты сокращаемых рабочих, снабжение прозодеждой. Последнее выполнялось трестами весьма слабо. Обеспечение прозодеждой лишь части рабочих на предприятии, зачастую ее плохое качество; выдача, например, вместо халатов фартуков, произвольное увеличение сроков носки — все это вызывало справедливое недовольство рабочих. Рабочие также стремились к тому, чтобы в договоре фиксировались предельная дата выплаты зарплаты и курс ее выдачи. Это имело большое значение при хронических задержках зарплаты. В договорах фиксировались также штрафные санкции за нарушение срока выплаты жалования. За каждый просроченный день должна была выплачиваться пеня. Правда, на государственных предприятиях этот пункт выполнялся очень редко. Даже спустя несколько лет после объявленного отказа от военного коммунизма в договор вносились пункты о выдаче бесплатных трамвайных талонов, льготных талонов на оплату электричества и водопровода, талонов на обувь и одежду.

Вопросы трудовой дисциплины также регламентировались колдо-говором. Нарушение закрепленных в нем положений должно было разрешаться в соответствующих паритетных органах, занимавшихся рассмотрением конфликтов. Тем самым отпадала необходимость в дисциплинарных судах как постоянно действующих органах. В связи с новой ситуацией ВЦСПС признал целесообразным упразднить дисциплинарные суды19.

Разработкой типовых колдоговоров для предприятий своих профессий занимались отраслевые профсоюзы20. Обсуждая представленный профсоюзом проект договора, рабочие высказывались, прежде всего, за повышение тарифов и сокращение норм выработки, за сокращение сверхурочных работ, за улучшение условий труда и жилищных условий. Вопросы же укрепления дисциплины, повышения производительности труда, как правило, не находили у них положительного отклика. На основе Кодекса в последующие годы был разработан ряд нормативных документов, развивавших и разъяснявших его статьи. К весне 1924 г. систематизация норм трудового права была в основном закончена21.

Зарплата и стимулирование труда

Начало использования рыночных элементов в государственном секторе экономики и, в частности, в промышленности оказало свое влияние и на изменения в области оплаты труда. Предпринимались

П—3736

161

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

попытки стимулировать материальную заинтересованность рабочих в результатах своего труда, увязав количество произведенной продукции с величиной вознаграждения за труд. Первоначально акцент был сделан на продовольственной составляющей заработка, выдававшейся по карточкам. В 1921 г. денежная доля в заработной плате составляла всего 13,8%. Учитывая крайнюю ограниченность имевшихся ресурсов, партийное руководство исходило из принципа: «обеспечить реальное снабжение минимумом продовольствия минимума рабочих»22. Необходимо было в короткие сроки провести концентрацию промышленных предприятий, сократив и число предприятий и рабочих. Так, если весной 1921 г. по заводам ВСНХ на государственном снабжении находилось около 1 млн 800 тыс. человек, то в феврале 1922 г. их число сократилось на 700 тыс.23 На госснабжении оставались лишь наиболее крупные и жизнеспособные предприятия металлургии, машиностроения, топливной, военной промышленности и транспорт. Значительная часть госпредприятий, главным образом, легкой и пищевой отраслей, в результате трестирования промышленности были сняты с госснабжения и переведены на хозрасчет. Декларируя переход на рыночные принципы работы, государство, тем не менее, контролировало зарплату рабочих в трестированной промышленности и за счет увеличения отчислений с прибыльных предприятий стремилось обеспечивать примерно одинаковый уровень зарплаты для всех групп промышленности. Особое внимание уделялось оплате труда на частных и арендных предприятиях. Профсоюзные органы зорко следили за тем, чтобы заработки рабочих на этих предприятиях соответствовали средней норме зарплаты в государственном секторе. Было провозглашено, что частная промышленность является ареной классовой борьбы. И если частник не обеспечивает уровня оплаты, равного среднему заработку в госпромышленности, то он обнаруживает тем самым усиленную эксплуатацию труда, на борьбу с которой должны были выступить профсоюзы. Таким образом, борьба за повышение зарплаты на частных предприятиях была провозглашена классовой борьбой с капиталом. При этом утверждалось, что в государственном секторе не может быть классовой борьбы, так как размер отчислений в пользу государства и средняя норма заработной платы устанавливаются самим рабочим государством. И если при капитализме высота заработной платы определяется стоимостью рабочей силы и только в упорной классовой борьбе рабочий может поднять свой жизненный уровень, то при переходе к нэпу высота заработной платы будет заранее и сознательно регулироваться, исходя из количества продукции, сданной государству в целом. В этих условиях

Зарплата и стимулирование труда

профсоюзы должны были следить за тем, чтобы отдельные хозяйственники в погоне за прибылью не уменьшали заработок рабочих и не увеличивали продолжительность рабочего дня. На профсоюзы возлагалась также обязанность исправлять эти ошибки, противоречащие общей линии рабочего государства. Отсюда следовало и признание профсоюзами права рабочих на экономические забастовки. «...В каждой отдельной фабрике рабочая масса должна быть начеку, должна уметь защитить свои интересы и притом не только в том случае, когда предприятие принадлежит частному капиталу, но также и именно тогда, когда оно является государственным предприятием. Значит, провозглашается принцип борьбы отдельных групп рабочих. Помимо борьбы рабочего класса в целом провозглашается возможность и необходимость экономической борьбы отдельных его частей»24, — писал лидер профсоюзного движения А.З.Гольцман.

Изменения в мотивации труда в период нэпа начались с введения натурального премирования. В соответствии с декретом СНК от 7 апреля 1921 г. более производительный труд должен был вознаграждаться натуральными премиями в повышенном размере. С июня 1921 г. на некоторых предприятиях в виде опыта была введена система коллективного снабжения рабочих и служащих25. Она также ставила размер заработка рабочих в зависимость от производительности труда. Предприятию выделялся фонд продовольственных и денежных ресурсов, величина которого была связана не с количеством рабочих и служащих, а со степенью выполнения производственной программы. При полном выполнении планового задания в распоряжении работающих оставался фонд полностью. Если этого достичь не удавалось, то пропорционально уменьшалось и количество распределяемых ресурсов. При сокращении штата величина фонда оставалась прежней. Он распределялся в зависимости от нормы выработки и квалификации рабочего. По официальным данным применение этой системы позволило на предприятиях ряда отраслей промышленности повысить производительность труда в 1,5-2 раза26. Однако, в силу многих причин государство далеко не всегда выполняло взятые на себя обязательства. Не случайно в это время огромной популярностью пользовалось выступление знаменитых клоунов Бима и Бома на злобу дня. Бом, изображая коллективное снабжение, показывал нарисованную фигу. Бим спрашивал Бома: «Что самое тяжелое?» «Рубль, — отвечал Бом. — Он упал так низко, что никто не может его поднять». «Поедемте в Геную, там мало дураков», — говорил Бом, намекая на Генуэзскую конференцию, на которой европейские государства отказались инвестировать свои деньги в советскую экономику27.

163

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

Впервые направления перестройки управления промышленностью в рамках нэпа были сформулированы в «Наказе СНК о проведении в жизнь начал повой экономической политики» от 9 августа 1921 г. Он зафиксировал задачу перевода предприятий на хозяйственный расчет и введения материального стимулирования рабочих. На реализацию наказа было нацелено постановление от 12 августа, положившее начало процессу снятия предприятий с госснабжения и образования трестов, которые переводились на хозрасчет. Как правило, чем дальше регион находился от столицы, тем хуже обстояли дела с реализацией правительственных директив. Вот что, например, сообщала в Москву Челябинская губчека о положении рабочих в октябре-ноябре 1921 г.: «Настроение рабочих в связи с переходом на хозяйственный расчет до некоторой степени подавленное, что объясняется отсутствием денежных знаков, благодаря чему система коллективного снабжения пока проводиться не может, за исключением кооперативных органов. Недовольство рабочих и служащих на почве материального положения возрождается и некоторые стремятся перейти в кооперацию, где сотрудники находятся в сравнительно хороших условиях»28. Не лучше было положение и в другом окраинном регионе — Акмолинской губ., из которого в конце 1921 г. сообщалось: «Выдача жалованья и в полной мере авансирование, а также продпаек отсутствует. Говорить об охране труда, соблюдении Кодекса законов о труде и комиссиях по улучшению быта рабочих не приходится ввиду несовмещаемости проведения этого в жизнь [с] текущим моментом»29.

С сентября 1921 г. начался переход на новую 17-разрядную тарифную сетку, увеличившую дифференциацию оплаты труда рабочих. В соответствии с ней ставка самого квалифицированного рабочего, тарифицированного по 9-му разряду, более чем в 2 с половиной раза превышала ставку чернорабочего. А ставка наиболее квалифицированного специалиста (инженера, директора) была в 5 раз выше ставки чернорабочего30. Причем, новая тарифная сетка, установленная ВЦСПС, зафиксировала только обязательный минимум зарплаты. Профсоюзные органы в зависимости от конкретных условий имели право ее повышать. Таким образом, в ведение профсоюзов была передана функция регулирования зарплаты.

Исходным моментом для определения уровня заработной платы в соответствии с трудовым законодательством являлся прожиточный минимум. По мере его роста должна была увеличиваться и нижняя граница тарифов. Так, Всероссийская тарифная конференция, прошедшая в октябре 1921 г., установила прожиточный минимум — 1323400 руб. в месяц или 55161 в день. Пищевая часть прожиточного минимума составляла 38% общей суммы. В соответствии с этой нор

Зарплата и стимулирование труда

мой уже с 1 ноября стали выдавать «миллионные жалования». При этом, по-прежнему, более важное значение для населения имели натуральные выдачи. Вот как, в частности, выглядела структура дохода в это время одного из московских служащих: «Так, например, мне по новому тарифу причиталось за ноябрь получить жалования 2 млн 50 тыс. руб., но получил я пока что 1 млн 4,5 тыс., ибо вычли 20,5 тыс. в союз и не додали 1 млн 25 тыс. руб., которые оставлены в обеспечение уплаты за те платежи, которые причтутся с меня за разные выдачи натурой. И выдали даже, неожиданно для меня, очень щедро, а именно: шевиотовую английскую пару, американские штиблеты, каракулевую шапку, теплые рукавицы и две пары белья. На старые деньги такая штука обошлась бы самое дешевое в 85 руб., а посчитаешь на нынешние — пожалуй, перевалит за два миллиончика. Если сосчитать еще, что были уже выдачи мукой, маслом, сахаром и др. продуктами (по мелочам), то выйдет, что получать деньгами совсем невыгодно»31. Конечно, доходы рабочих были значительно меньше и они не получали таких роскошных вещей, но соотношение денежной и натуральной частей зарплаты было примерно таким же.

За полтора года, в течение 1921-первой половине 1922 г., заработная плата выросла в 26 тысяч раз, хотя реальный рост составил лишь 14-кратное увеличение. Однако, по сравнению с 1913 г. средняя зарплата в середине 1922 г. достигла всего лишь около 15%32. Приэтом быстро увеличивалась денежная часть заработной платы. К концу 1922 г. она в среднем составляла уже 77%, а еще через год — 93%. Наиболее быстро денежные выплаты росли в центре. Так, московские рабочие, занятые на госпредприятиях, уже в декабре 1922 г. получали деньгами 86,4% зарплаты33. Анализируя величину заработной платы в первые годы нэпа, следует также учитывать, что на практике в начале 1922 г. только 25-30% причитающегося заработка выплачивалось деньгами. Остальная ее часть выдавалась продукцией предприятия. Продажа ее всегда приводила к фактическому уменьшению доходов рабочих. Постоянные задержки зарплаты, достигавшие нескольких месяцев, также вели к ее обесцениванию. По подсчетам ЦК профсоюза металлистов, регулярная задержка зарплаты в_этой отрасти на месяц, происходившая в течение осени 1922 г. и начале 1923 г., понижала ее покупательную способность на 15-20%34.

Тарифы регулярно пересматривались, но галопирующая инфляция 1921-1922 гг. «съедала» прибавки еще до момента их получения рабочими35. При этом у трестов не было достаточных оборотных средств, что приводило к постоянным задержкам выплаты зарплаты, которые порой доходили до нескольких месяцев. Так, к началу 1922 г. государственный долг по заработной плате

165

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

составлял 200 млрд руб., а в середине года он вырос уже до 82 трлн руб.36 Получение заработной платы в этот период носило характер постоянной борьбы, в которой участвовали две главные и далеко не всегда противодействующие стороны: рабочие и руководители предприятий. Последним в ходе отстаивания законного права рабочих приходилось не только «нажимать» на вышестоящие органы, но и в мирных условиях, в конечном итоге, рисковать своей свободой и жизнью. Так, в подобном положении оказался руководитель Орехово-зуевского текстильного треста. В экономической ситуации осени 1921 г. у треста не было иного выхода, как во что бы то ни стало реализовать часть продукции для расплаты с рабочими. Для организации собственного торгового аппарата не было ни времени, ни денег, поэтому правлению треста пришлось воспользоваться услугами контрагентов. В результате действий посредников тресту был нанесен большой материальный ущерб, оцененный в сумму около 30 млрд. В итоге на скамье подсудимых оказались 24 человека, в том числе председатель и члены правления треста, зав. отделом снабжения, контрагенты. 31 октября 1922 г., началось судебное слушание дела Орехово-зуевского текстильного треста37. Это был один из первых показательных процессов в рамках кампании по борьбе со взяточничеством и хозяйственными преступлениями, начавшейся осенью 1922 г.38 Действия подсудимых еще до решения суда квалифицировались как экономическая контрреволюция, что уже предопределяло расстрел. Им было предъявлено обвинение в том, что своей деятельностью они разрушили в лице Орехово-зуевского треста завоевания пролетарской революции. Процесс проходил в зале местного театра, рассчитанном на 2,5 тысячи мест, и был битком набит рабочими. 5 ноября в три часа ночи состоялось оглашение приговора. К высшей мере социальной защиты были приговорены 13 человек; в том числе председатель и два члена правления треста, но в виду отсутствия корысти в действиях последних, расстрел им был заменен на 10 лет лишения свободы со строгой изоляцией39.

Еще одним незаконным, но широко распространенным способом получения трестами денег на зарплату, которая могла выплачиваться только совзнаками, являлся обмен имевшихся у них банкнот. Обмен производился исключительно на черном рынке, так как по распоряжению Госбанка обмен банкнот на совзнаки на некоторое время был запрещен. В итоге к концу 1922 г. на рынок было выброшено такое большое количество банкнот, что курс обмена значительно упал. Однако и в этом положении тресты пытались найти способ решить проблему зарплаты. Например, в Камвольном тресте в счет зарплаты делегатам рабочих выдали золото и банкноты. Сделано

Зарплата и стимулирование труда

это было потому, что реализация банкнот на рынке в этот момент означала бы значительную потерю (до 14 млн на каждой банкноте). Зав. коммерческим отделом Камвольного треста решил выждать, пока курс обмена стабилизируется и можно будет более выгодно совершить обмен. Правда, уже на следующий день председателю треста позвонили из губотдела текстильщиков. Туда явились рабочие Даниловской фабрики с жалобой на трест, так как на полученное золото они ничего не могли купить. В конце концов, этот вопрос был урегулирован, а председателя треста обвинили в превышении полномочий. Объясняя свое стремление, во что бы то ни стало выдать зарплату, председатель Камвольного треста писал председателю ЦКК-РКИ В.В.Куйбышеву: «...Рабочие треста вообще жалование получали нерегулярно, и обычно каждой получке предшествовало ежедневное в течение не менее двух недель появление делегации от рабочих. В результате этого с течением времени выработалось определенное недоверие к тому, что жалование может быть выдано вовремя. Такая неаккуратность правления в выдаче жалования особенно беспокоила рабочих в связи с наступающими праздниками, ввиду чего требования о выдаче жалования со стороны их делегатов отличались особой настойчивостью. Обещаниям администрации, что жалование будет уплачено, они не верили... Для того, чтобы получить необходимую для выплаты жалования сумму пришлось принять самые решительные меры»'10.

Работу предприятий лихорадило также из-за перебоев с топливом и сырьем, из-за отключений электроэнергии у трестов-неплательщиков. Остановка производства негативно влияла на настроение рабочих, так как, работая сдельно, они лишались части заработка. Неотрегулированность и изъяны в функционировании экономического механизма оказывали не только прямое влияние на величину и ритмичность выплаты заработной платы, но и косвенное через всплеск хозяйственной преступности. Так, средства, предназначенные на зарплату, использовались фиктивными кооперативами на закупки товаров и продовольствия якобы для рабочих. На самом же деле эти товары продавались на вольном рынке. Подобная схема использования государственных средств была вскрыта в судебном процессе сотрудников НКПС и Мосмета, состоявшемся в июле 1924 г. На скамье подсудимых оказался и крупный чиновник — начальник Финансового управления НКПС. Как выяснилось, в 1921 г. под вывеской государственного учреждения Мосмет частный подрядчик организовал фиктивный кооператив якобы для рабочих Западной железной дороги. На покупку товаров кооперативу были выданы 1,5 млрд руб., авансированные НКПС на зарплату рабочим.

167

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

Естественно, ни товаров, ни денег рабочие не получили. И в январе 1922 г. начались волнения из-за задержек зарплаты41.

Не целевое использование средств было связано не только с жаждой наживы, но и с личностным фактором: человеческими слабостями, неспособностью противостоять появившимся соблазнам. «Угаром нэпа» было порождено и стало массовым новое преступление, невозможное в годы военного коммунизма, — проигрыши казенных денег в казино. «Случаи растрат крупнейших сумм казенных денег в связи с проигрышем становятся с каждым месяцем все чаще и чаще, — докладывал в январе 1923 г. Дзержинскому начальник ЭКУ З.Б.Кацнельсон. — При этом надо заметить, что 90% растрат не раскрываются, ибо проигравший путем взяток или комбинаций по своей должности возмещает проигранное и продолжает игру до тех пор, пока уже так не проиграется, что уже никакими тайными комбинациями эту растрату не покроешь. Тогда производится настоящая панама и с деньгами виновный скрывается»42. Причем, основную массу игроков, по агентурным данным, составляли шулеры и «соврастратчики». Нэпманы к началу 1923 г. почти не посещали казино, пресытившись, с одной стороны, острыми ощущениями, а с другой, боясь откровенно демонстрировать свое богатство.

Государственные средства, в том числе предназначенные на зарплату, тратились и на всевозможные банкеты, попойки, покупку появившихся предметов роскоши. Многие из этих фактов выявлялись путем агентурной работы, а затем по ним составлялись специальные сводки43. Нередко инициаторами начала расследований являлись сами рабочие — рабкоры. Публикуя свои заметки о злоупотреблениях и отступлениях от норм «коммунистической морали» ответственных работников предприятий, они привлекали к ним внимание контрольных и следственных органов. Это была одна из форм общественного контроля за деятельностью управленческого аппарата. Однако обнародование критического материала в ряде случаев приводило не к торжеству справедливости, а к гонениям на корреспондентов44. Резкие эмоциональные обвинения в адрес администрации раздавались и на общих собраниях. При этом выступавших с критикой брали на заметку как неблагонадежный элемент. Рабочие не доверяли ни заводоуправлению, ни руководству треста, ни профсоюзным активистам, поэтому собрания, на которых обсуждались их претензии к руководству, принимали озлобленный и враждебный характер. Вот как, например, проходило собрание в 20-й типографии быв. Кушнерева в Москве 6 июля 1921 г. Оно было созвано в связи с ликвидацией забастовки, вызванной невыплатой жалования за вторую половину июня и премиальных денег.

168

Зарплата и стимулирование труда

«На собрании выступали двое рабочих (персонально выявлены), которые при поддержке части собрания внесли в аудиторию возбужденное настроение», — сообщалось в сводке Московского губотдела ВЧК. Звучали «выкрики явно контрреволюционного характера: «Коммунисты пропивают наше жалование в «Яру», бей их в морду!». Председателю треста Моспечать тов. Борщевскому не давали говорить, обвиняя его в расхищении денег и неумении управлять делами»45. В итоге было обещано выдать зарплату на следующий день, а премию — 20 июля. В ответ рабочие пригрозили возобновить забастовку, если деньги не выплатят в установленный срок.

Помимо хронических задержек заработной платы тяжелое материальное положение рабочих предопределялось и множеством других факторов: выдачей мизерных авансов, низким уровнем тарифных ставок, задержкой выдачи пайка, высокими ценами в кооперативах и на рынке. Кроме того, приходилось оплачивать большинство социально-бытовых услуг, в том числе жилье, транспорт, обучение в школах и медицинскую помощь, за которые в период военного коммунизма платило государство. Переход к денежной оплате услуг проходил постепенно. Часть расходов возмещали предприятия, выдавая талоны. Кроме того, только в Москве продолжалось обеспечение рабочих хлебом по значительно сниженным ценам. Государство терпело убытки, доплачивая разницу. На рыночные же цены такая ограниченная определенным кругом потребителей продажа не влияла. Поэтому в конце 1922 г. было принято решение, отказаться от всяких доплат46. Специалистами в области регулирования заработной платы ставилась конечная задача: включить в зарплату по рыночной стоимости все натуральные выплаты, услуги и льготы, предоставлявшиеся до этого рабочим бесплатно или на льготных условиях. В частности, С.Г.Струмилин, выступая на пленуме Госплана в июле 1923 г. с докладом по этой проблеме, заявил: «Нельзя экономить на зарплате»47. Однако эта задача решалась очень медленно и трудно.

О том, насколько обременительным для большинства населения был переход к платности услуг, свидетельствует, в частности, следующая ситуация. В начале 1922 г. в Москве была введена плата за погребение умерших: за «богатые» похороны — 10 млн руб., за «средние» — 2,5 млн, а за «бедные» — 845 тыс. Таким образом, за самые дешевые похороны рабочему нужно было отдать свой месячный заработок. В связи с этим и другими платежами, введенными московскими коммунальщиками, Ларин разразился полной сарказма статьей «Не пора ли погодить?»48 Он заявил, что в случае своей смерти завещает, не платить и ждать: «Догадается ли тогда коммунотдел о санитарной необходимости для общества хоронить покойников или

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

будет тверд в своих принципах? При общеизвестном моем упорстве скорее сгнию, чем похоронюсь за свой счет, даже по третьему разряду, ибо при установлении тарифа заработной платы расход на могилки не учитывался». Ларина также возмутило введение дополнительной оплаты за превышение нормы жилой площади того времени, которая равнялась 16 квадратных аршин пола на человека. Оплата за «лишние» аршины, по его мнению, означала обратное выселение рабочих в подвалы, ибо большие квартиры им теперь будут не по карману. В духе современных проблем населения звучит и концовка статьи, с которой трудно не согласиться: «Коммунальный вопрос может быть решен только общегосударственным подъемом хозяйства, а не сепаратными попытками возложить уже сегодня его тяжесть на плечи рабочего класса без равного увеличения заработной платы».

Необходимость повышения уровня заработной платы увязывалась руководством страны и с обострившимися социальными проблемами, в частности, в связи с начатой осенью 1922 г. кампанией по борьбе со взяточничеством. Дзержинский как глава НКПС неоднократно ставил на обсуждение в политбюро ЦК партии вопрос о низкой зарплате как главном факторе развития экономической преступности на железнодорожном транспорте. В конце 1922 г. зарплата железнодорожников и водников была в 2,5 раза ниже, чем металлистов и почти в 4 раза ниже, чем зарплата текстильщиков. Не случайно бюджетное обследование, проведенное в конце года, зафиксировало пятикратное превышение расходов над получаемой зарплатой во всех группах транспортников, начиная с чернорабочего и, кончая начальником станции49. Совершенно очевидно, что этот дефицит покрывался за счет взяток и хищений50. Еще одно негативное последствие низкой оплаты труда для работы транспорта заключалось в массовом уходе квалифицированных рабочих на предприятия других отраслей. Проблема нехватки квалифицированных рабочих была характерна и для промышленности. Отчасти она была связана с уходом рабочих на частные и кооперативные предприятия, на которых заработок был выше. Для того чтобы устранить перекос в уровне оплаты труда рабочих, на XII съезде партии была признана необходимость задержать рост зарплаты в легкой промышленности и постепенно подтянуть вверх отставшую зарплату в тяжелой промышленности и на транспорте. В итоге следования курсу на восстановление довоенного уровня жизни рабочих заработная плата росла значительно быстрее, чем производительность труда. В середине 1924 г. прошла дискуссия в профсоюзных и хозяйственных органах о соотношении зарплаты с производительностью труда. Активное участие в обсуждении этой проблемы принимал Дзержинский. Так, выступая с докладом на 5-м

170

Зарплата и стимулирование труда

пленуме ВЦСПС, он заявил, что повышение зарплаты нужно всегда рассматривать под углом зрения производительности труда. А для этого необходимо привлечь профсоюзы и широкие рабочие массы к улучшению организации производства и организации труда51.

НОТ

Перспективы повышения производительности труда в первой половине 1920-х гг. связывались не только с усилением материальной заинтересованности, но и с использованием научной организации труда52. В этот период появилась новая прикладная наука — психофизиология труда. Она занималась выяснением таких условий работы, при которых производительность труда была бы максимальной, а усталость и вредное воздействие труда на организм работающего минимальной. Впервые началось изучение влияния различных факторов на интенсивность труда: вопросы профессиональной пригодности, состав и качество питания, влияние организация трудового процесса и условий труда на профессиональную утомляемость. Психотехникой, профотбором, изучением человеческого фактора занимались крупные психологи и психиатры: В.Бехтерев, А.Кларк, А.Лурия. Большое значение придавалось и изучению физических особенностей рабочих (рост, мышечная сила, состояние здоровья, настроение, национальность, образ жизни и т.п.), их позам и жестам во время труда53.

1920-е годы являлись также наиболее ярким и плодотворным периодом в отечественной науке управления. В это время были разработаны теоретические концепции и прикладные методики, сопоставимые с лучшими зарубежными образцами, в том числе и по подбору управленческого персонала. По проблемам НОТ и управления работали около десяти научно-исследовательских институтов, тысячи бюро, секций и лабораторий, издавалось около 20 журналов. К сожалению, в последующие годы эти достижения не только не развивались, но оказались фактически забыты.

Центром разработки и внедрения в производство рекомендаций по НОТ являлся созданный в Москве Центральный институт труда (ЦИТ), директором которого на протяжении 1921-1938 гг. был А.К.Гастев. Он разрабатывал теоретические и экспериментальные основы новой науки — социальной инженерии («социального ин-женеризма»), получившие мировое признание. В качестве главной задачи НОТ Гастев видел прививку трудовой культуры населению или иными словами передачу трудовой выдержки. «Россия тем и отличается от Запада, что она или ленива, или элементарно импуль

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

сивна, ее население в общем дает мало упорства, трудового упрямства»54, — писал он. В качестве первого шага в тренировке «трудового упрямства» им была разработана агитационная памятка «Как надо работать». Сформулированные в ней элементарные правила подготовки и проведения любой работы в сочетании с психологическими установками не потеряли своей актуальности и сейчас55.

В начале 1920-х гг., как и в годы военного коммунизма, в качестве образца для формирования трудовой культуры в условиях страшной материальной бедности, отсутствия механизмов, машин и европейского уровня быта предлагалось избрать армию. Гастев проводил параллель между тейлоризмом в технике и жесткой регламентацией и подразделением на приемы в действиях военнослужащих. А воинский устав, вобравший в себя регламентацию движений армии, он рассматривал как прецедент научной организации труда. Идеализируя армию как государственный институт, он считал, что в существовавших условиях армия, учитывая и ее дореволюционный опыт, может стать настоящим культур-трегером. Если же идти традиционным путем просвещения через образование, то дело культуры будет проиграно. Гастев призывал также обратить самое пристальное внимание на явление, родственное армии, — бойскаутизм. По его мнению, с помощью бойскаутизма можно было воспитать у молодежи творческое отношение к жизни, научить ориентироваться в самых невероятных условиях. Он предлагал также изучить особенности труда людей, оказавшихся в исключительном положении: во время войны, в монастырях, тюрьмах, на каторге56.

Практическим внедрением разработок в области научной организации труда занимались орга-станции ЦИТа. Их деятельность строилась на основе договоров с заводоуправлениями. Исследуя на месте организацию работы, они составляли производственный баланс, в котором содержался оптимальный расчет объема работы и необходимых для ее выполнения оборудования и рабочих. Станции работали над увеличением коэффициента полезного действия оборудования, уплотнением рабочего времени персонала, согласованием работы машины и человека, рассматривая рабочего как живой придаток и составную часть машины, рационализацией внутрипроизводственных отношений между заводскими цехами и отделениями.

Одна из первых орга-станций ЦИТа была создана в январе 1924 г. на московском заводе «Металлами»57. Это был единственный завод в России, производивший крайне необходимые керосиновые лампы, горелки и керосиновые кухни. Надо отметить, что деятельность станций не была нацелена исключительно на повышение норм выработки, чего всегда опасались рабочие. В ходе их работы выяснялась дей

172

НОТ

ствительное положение на производстве. Так, детальные наблюдения над производством путем фотографий рабочего дня и хронометража отдельных операций показали, что нормы по наиболее опасным штамповочным операциям на «Металлампе» слишком завышены и их следует понизить. Кроме того, станция предложила снять с рабочих ответственность за брак, полученный на предыдущей операции, так как на отбор брака они тратили больше времени, чем на саму операцию. Выяснилось также, что большой процент простоя станков (до 40%) зависит от отсутствия материала. Попутно были выработаны нормы снабжения рабочих прозодеждой, при этом, что очень важно, с указанием типа прозодежды и сроком ее службы. Орга-станция предложила также навести элементарный порядок в механическом цехе завода: убрать все лишние предметы, валяющиеся на полу и столах, приобрести измерительные инструменты. Большие недостатки были выявлены и в использовании рабочей силы. В связи с этим предлагалось перевести рабочих на сдельную систему оплаты. В итоге своей работы станция сделала вывод, что в результате рационализации «Металлами» мог бы на десятки процентов увеличить выпуск продукции при уменьшении ее себестоимости.

Большое внимание уделялось рационализации текстильной промышленности. Так, целый ряд изменений в организации производства и складирования был предложен орга-станцией, работавшей на 1-й Ситценабивной фабрике Трехгорной мануфактуры58. В результате их внедрения можно было вдвое сократить штат швейно-клеймильной части, а оставшимся рабочим повысить зарплату вдвое. При переходе к новой системе станция рекомендовала ввести урочно-премиальную систему оплаты. Были предложены меры и по улучшению условий труда: усилить освещение и вентиляцию, включить расправляющие ткань бруски в пылеуловители, сделать автоматическое устройство для закрывания входных дверей, чтобы предотвратить сквозняки.

Однако самой трудной и сложной частью работы, по признанию сотрудников станций, являлось обучение рабочих разработанным рациональным приемам работы. Оно начиналось с того, что рабочим объясняли необходимость перехода к новой системе, мотивируя это общегосударственным значением будущих результатов. Рабочим говорили, что их работа была нерациональной и неэкономной и приносила убытки фабрике, а в конечном итоге, всему народному хозяйству. Немаловажное значение для рабочих при введении новых форм имело и то, что переход сопровождался увеличением заработной платы. В текстильной промышленности, например, на 20%. Нотовцы также объясняли, что для полного использования преимуществ новой системы рабочие должны строго следовать их

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

указаниям; предупреждали, что первое время из-за непривычки будет ощущение большей трудности и утомления, которые не означают, что предлагаемые приемы работы плохие. И только после всех этих объяснений начиналось инструктирование о конкретных приемах выполнения трудовых операций и чередовании их с отдыхом. Некоторые инструкции заставляли рабочих менять давно устоявшиеся правила. Например, очень трудно было внушить текстильщикам необходимость отдыха в сидячем положении. Рабочие говорили, что на протяжении 10-15 лет их работы с них всегда взыскивали за сидение. Некоторое время после введения отдыха рабочие по привычке вскакивали при появлении администрации59.

При ЦИТ были организованы курсы инструкторов производства. Эффективность их работы определялась не только тем, насколько успешно курсанты усваивали трудовые навыки. Второй, не менее важной, задачей, решавшейся в ходе обучения, являлся учет изменений в психофизиологическом состоянии курсантов. С этой целью проводилось тщательное исследование личности курсанта, поставленное по образцу клиники, главным образом, экспериментально-лабораторными методами. При поступлении заполнялся амбулаторный лист, в котором указывались антропологические и антропометрические данные, результаты исследования физических и умственных способностей, психической и психомоторной сферы. На основании полученных результатов решался вопрос о приеме на учебу. Принятые на учебу проходили повторные обследования в середине и конце обучения. Кроме этого, за время обучения проводилось еще множество исследований. Например, на основе антропометрических данных, общего физического состояния по особой методике рассчитывались высота тисков, высота стула, размер и вес инструментов индивидуально для каждого курсанта. За время обучения все данные фиксировались в «истории личности» — разработанном ЦИТом комплексе документов, собранном под одной обложкой60.

В ходе обследования были получены, в частности, интересные данные о состоянии здоровья курсантов январского набора 1924 г. Они дают представление о здоровье активной части рабочего населения после семи лет лишений и тяжелого труда. Так, вполне здоровыми были признаны только 46,1%. У остальных обнаружили следующие заболевания: неактивная форма туберкулеза— 21,6%; пониженное зрение —11,3%; сердечно-сосудистые заболевания —7,6%; понижение слуха — 7,6%; функциональные заболевания нервной системы — 5,8%. Кроме того, 68,1% принятых имели наследственное отягощение по прямой линии: из них 75% относились к заболеваниям туберкулезом и алкоголизмом, 16,7% — к душевным и нервным заболеваниям81.

НОТ

Следствием двух войн и революции было не только падение промышленного производства и убыль рабочих, но и приостановка воспроизводства рабочей силы, т.е. регулярного пополнения рабочих за счет обученной молодежи. При существовавших в городах продовольственных и жилищных затруднениях крестьянская молодежь, из которой и формировались, главным образом, рабочие кадры, предпочитала оставаться в деревне. В то же время наблюдался усиленный отток городских рабочих в деревню. Благодаря действиям властей совершенно исчез и тот рынок рабочей силы, который создавался до революции кустарями и их учениками. Из-за налогового обложения уцелевшим кустарям-ремесленникам было не выгодно, а иногда и просто непосильно использовать труд учеников-подростков. Не могли решить этой проблемы и тысячи безработных, зарегистрированных на биржах труда. В большинстве это были чернорабочие и бывшие совслужащие, а требовались, в первую очередь, рабочие высокой квалификации среди металлистов, текстильщиков, печатников, строителей62. Даже в Москве, в которую, в первую очередь, стекались безработные, не удовлетворялись требования предприятий на металлистов и текстильщиков.

С весны 1923 г. началось активное обсуждение в печати и на различных ведомственных совещаниях критического положения с рабочей силой. Звучали даже мрачные прогнозы, что, начиная с 1934 г., образуется 10 лет «провала» в притоке новых рабочих63. В сложившейся ситуации главная ставка была сделана на развитие профессионального обучения. Были открыты фабзавучи и другие школы по обучению или переобучению рабочих. К разработке методов подготовки рабочей силы был привлечен и ЦИТ. Обучение рабочим профессиям велось и непосредственно на производстве. Предприятия были обязаны принимать подростков в качестве учеников в порядке установленной для этого брони. Однако хозяйственники были убеждены, что есть только один способ избежать кризиса: допустить бесплатное и добровольное ученичество в цехах родственников рабочих. Но этот необременительный для государства способ пополнения рабочих кадров не получил одобрения. Формирование рабочих династий, которое спустя десятилетия станет частью идеологической работы в области подготовки кадров, в этот период было отвергнуто. Было заявлено, что таким образом на производстве будет утверждаться «царство секретов», передаваемых по наследству от родственника к родственнику, и тем самым наноситься ущерб общему уровню квалификации рабочей массы. Утверждалось также, что эта мера опасна и с социальной точки зрения. Она якобы приведет к антагонизму между учениками, обучающимися бесплатно, и за плату. К тому же, зарабо

175

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

ток рабочего, окруженного родственниками, будет выше, чем рабочего-одиночки, что также приведет к социальной напряженности64. При этом критики «забывали» о том, что таким образом бесплатно готовилась новая рабочая смена, а в ходе их обучения выпускалась дополнительная продукция.

Источники дохода, условия труда и быта

Главным источником существования рабочих и их семей являлась зарплата главы семьи. Не смотря на ее постоянное номинальное увеличение, она не покрывала жизненно важных потребностей. Недостаточность пайка и зарплаты вынуждали рабочих освобождаться от «лишних» вещей домашнего обихода, обстановки и даже одежды, обменивая их на продукты. В самый тяжелый год нэпа, 1922-й, в среднем по стране за счет этой операции формировалось 8% дохода рабочих65.

Существенное значение для пополнения бюджета рабочих имело использование продуктов собственного хозяйства. Даже в столицах в середине 1920-х гг. некоторые семьи продолжали содержать скот и птицу и обрабатывали огороды, не говоря уже о провинциальных городах. В Москве, например, семьи рабочих завода «Серп и молот» содержали коров, пользуясь тем, что завод находился на окраине, за Рогожской заставой. Наиболее благоприятные условия для занятия сельским хозяйством для личных нужд исторически сложилось на Урале. Здесь более половины семей промышленных рабочих обрабатывали землю и почти 2/ч имели скот. Несмотря на существовавшую жилищную тесноту в городах, рабочие умудрялись сдавать в наем углы и койки. Характерно, что в этот период появляется термин «жилплощадь», отражавший советскую систему обеспечения жильем, при которой горожанину предоставлялась не комната, а определенное количество квадратных метров. Несомненно, главной побудительной причиной к этому являлась бедность, стремление за счет самоуплотнения получить дополнительный доход. Причем, как показывали бюджетные обследования, на протяжении 1922-1926 гг. одновременно с ростом заработной платы происходил неуклонный рост и этой статьи дохода. Увеличивалось и количества семей, вынужденных сдавать жилье: в 1923 г. — 3,1% семей, в 1924 г. — 4,1%, в 1925 г. — 4,8%, в 1926 г. — 5,6%66. Тем не менее, несмотря на изыскание дополнительных к зарплате источников пополнения бюджета, чтобы как-то свести концы с концами, приходилось еще и брать в

Источники дохода, условия труда и быта

долг. Оплата долгов являлась покрытием расходов, сделанных за предыдущий год. На долги приходилось в среднем 10% расходов.

Усредненные условия проживания рабочей семьи в Москве в 1924 г. выглядели следующим образом: одна-две комнаты на семью, 9 кв. аршин на душу, одна кровать на трех человек, отсутствие самой необходимой мебели, ящики с продовольствием в углах и под кроватью, насекомые в щелях и мыши под половицами, одна-две иконы, почти всегда портрет Ленина и непременно пачка газет67. Эта картина могла значительно отличаться как в лучшую, так и в худшую сторону.

В целом жилищная теснота постоянно увеличивалась. В Москву стекалось огромное количество безработных, считавших, что здесь легче найти работу. Отражением острого жилищного кризиса, в частности, в Москве являлось и то, что приезжавшая на учебу молодежь, зачастую, не обеспечивалась общежитиями и ночевала на вокзалах. Для снятия остроты вопроса в 1922 г. были организованы жилищные кооперативы, но они не могли оказать сколько-нибудь заметного влияния на улучшение жилищного вопроса. У рабочих просто не было денег на взносы в кооператив.

В декабре 1923 г. в Москве, Петрограде и ряде других крупных городов по официальному сообщению ГПУ было арестовано около тысячи человек биржевых дельцов, игроков в карты, рулетку, лото, тотализатор, рестораторов, аферистов, содержателей притонов. Все они были подвергнуты административной ссылке в отдаленные края с конфискацией имущества, а их квартиры со всей обстановкой отданы в пользование рабочим. В феврале 1924 г. была проведена еще одна массовая высылка «нэпманов». Летом этого же года, когда были обворованы делегаты 5-го конгресса Коминтерна, ГПУ по указанию свыше провело массовую высылку воров-карманников. В результате этих двух кампаний было выслано еще около четырех с половиной тысяч человек. Возможно, в связи с подобным способом освобождения квартир, а также, следуя своему «классовому самосознанию», рабочие во второй половине 1924 г. стали настойчиво высказываться за то, чтобы выселить «нетрудовой элемент» из Москвы и за счет их квартир улучшить жилищные условия рабочих68.

Теснота, антисанитарное состояние старых фабричных казарм, плохое отопление и сырость в подвалах приводили к высокой заболеваемости и неявкам на производство по болезни. Так, обследование состояния здоровья текстильщиков в 1923 г. показало, что на каждые 100 человек приходилось 28 больных, причем большинство из них были больны туберкулезом. А на московском заводе «Серп и молот» пропуск работы по болезни в 1924 г. увеличился в 3,5 раза по сравнению с довоенным временем69.

12 — 3736

177

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

О том, как расходовались имевшиеся средства рабочими в первой половине 1920-х годов, свидетельствуют следующие статистические данные, полученные в результате бюджетных обследований (см. табл. 2).

Как видно из данных таблицы, расходы на удовлетворение наиболее насущных потребностей поглощали огромную долю бюджета рабочей семьи. Расходы на питание, жилище, одежду и обувь все эти годы составляли около 90%, достигнув максимума в 1923 г. Рассмотрим подробнее, какие тенденции и бытовые особенности стояли за этими цифрами:

Таблица 2

Структура расходов рабочей семьи в 1922-1925 гг.70 (в процентах к общей сумме расхода)
Вид расхода
1922 г.
1923 г.
1924 г.
1925 г.

Питание
47,7
43,9
49,4
47,1

Жилище (оплата, ремонт, топливо, освещение)
14,5
15,7
14,4
12,8

Одежда и обувь
25,9
29
22,4
25,9

Хозтовары (посуда, мебель, швейные машинки, инструменты и др.)
1Д
1,9
2,7
3,1

Гигиена (баня, стрижка, бритье, покупка мыла и бритвенных принадлежностей)
0,8
0,5
0,5
0,6

Культурные потребности
1,2
1,6
2,2
1,8

Членские взносы
3,0
3,0
3,3
2,0

Курительные принадлежности
1,3
1,6
1,5
1,3

Спиртные напитки (в т.ч. пиво, самогон)
0,3
0,4
1,0
2,2

Источники дохода, условия труда и быта

На протяжении рассматриваемого периода постоянно повышалась калорийность питания рабочих. В 1922 и 1923 гг. калорийность достигалась за счет потребления большого объема грубой растительной пищи, в первую очередь, картофеля. Начиная с конца 1924 г. питание стало приближаться к норме по соотношению в нем компонентов растительного и животного происхождения. В рационе питания увеличилось, хотя и незначительно, присутствие высококалорийных продуктов. Например, годовое потребление сахара увеличилось с 310 г в 1922 г. до 1 кг 350 г; коровьего масла — с 139 г до 254. А потребление картофеля снизилось на 28%. Стремительно возросло потребление вермишели и макарон, более чем в 16 раз71. Возможность улучшить питание была связано с ростом заработной платы рабочих и улучшением продовольственного рынка. При этом потребность в потреблении, прежде всего, продуктов животного происхождения, была все еще далека от насыщения даже у высокооплачиваемой части рабочих.

К 1925 г. произошли заметные изменения в обеспечении рабочего населения одеждой и обувью. При этом количество и качество приобретаемых предметов существенно различалось у низкооплачиваемых и высокооплачиваемых групп рабочих72. Так, если душевое приобретение обуви в среднем за 1925 г. было равно 1,05 пары (кроме галош и валенок); то для наиболее бедной группы рабочих этот показатель равнялся 0,6 пары, а для наиболее высокооплачиваемой — 1,54 пары, т.е. последние покупали в 2,5 раза больше обуви. Особо следует сказать о галошах, являвшихся в эти годы предметом зависти и показателем благосостояния. Их приобретение становится заметным с 1924 г., а через год оно уже выросло на 72%. При этом высокооплачиваемые рабочие покупали в 4 раза больше галош, чем рабочие с самыми низкими доходами73.

Однако для начала 1920-х гг. была характерна совсем иная картина: рабочие находились в таком же бедственном положении с одеждой и обувью, как и все послереволюционные годы. Особенно тяжело было терпеть эту нищету на фоне роскошно разодетой публики, заполнившей центральные улицы, кафе и рестораны. В приближении пятой годовщины революции эта ситуация воспринималась рабочими с особой остротой. Вот как, например, описывал свое материальное положение рабочий завода Бромлей в записке, переданной Троцкому после его выступления на заводе: «Настает день торжества нашего всемирного пролетарского праздника, а нам, рабочим-металлистам, вообще не в чем идти на Красную площадь, мы разуты и раздеты. Вот время, когда все государственные тресты загружены одеждой и обувью, теперь же мы серьезно спрашиваем,

179

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

тов. Троцкий, долго ли мы, рабочие, будем ходить разутые и раздетые и смотреть на своих детей, которые тоже ходят в лохмотьях и босиком. Скажите нам откровенно, когда мы, рабочие, будем жить по-человечески, т.е. одеты и обуты и когда мы увидим своих детей не голыми, а одетыми?»74

Примечательно, что в этот период наличие в бюджете рабочего расходов на культурные нужды, расценивалось, скорее, как отрицательный факт, свидетельствующий о бедности государства и о том, что рабочие недостаточно обеспечены бесплатными изданиями, билетами на культурно-зрелищные мероприятия. В эту же графу вошли траты на образование детей и взрослых. Так, на образование детей и покупку детских книг в ноябре 1925 г. было истрачено в среднем 17,5% расходов по этой статье. В то время на эти же цели взрослые члены семьи истратили всего 5,3%. Всего же на образование в семье, включая покупку газет, журналов, тетрадей, бумаги и оплату библиотеки, было истрачено 66,8%. В денежном исчислении эти расходы были крайне невелики: за весь 1925 г. было истрачено на культурные нужды всего 88 коп., из них на образование в ноябре — 4,8 коп.75

Более значительные средства, чем на культурные нужды, уходили на уплату различных взносов. Огромное количество обследованных глав семей являлись членами профсоюза, поэтому 66,5% расходов, учтенных в ноябре 1925 г. по этой статье, приходится на профсоюзные взносы и только 9,5% — на партвзносы76.

Говоря о расходах на курение, следует заметить, что эта пагубная привычка имела широкое распространение. «Трудно найти семью, где бы кто-либо из взрослых членов не курил», — писал В. Ильинский, объясняя причины включения этого сюжета в бюджетное обследование. Естественно, что спрос рождал предложение. И к середине 1920-х годов в продаже имелся большой выбор табачных изделий, различавшихся по качеству и соответственно по цене. В начале нэпа впервые за годы советской власти были разрешены производство и продажа крепких алкогольных напитков. Поступившись принципами, государство получило постоянно растущую статью дохода. В то же время употребление спиртного официально порицалось, поэтому в отличие от курильщиков, которые не скрывали своих расходов, расходы на спиртные напитки по бюджетным обследованиям явно преуменьшены. Тем не менее, даже приведенные выше результаты обследований свидетельствуют о значительном росте их употребления. Основываясь на бюджетных обследованиях московских рабочих, известная исследовательница рабочего быта Е.О.Кабо отмечала, что для многих пивная была единственным развлечением, где в кампании товарищей «вспрыскивали» каждую получку77.

Источники дохода, условия труда и быта

Подводя некоторые итоги, следует отметить, что, несмотря на все сложности, связанные с преодолением экономического кризиса и переходом к нэпу, в системе трудовых отношений появились позитивные перемены. Отказ от принципа принуждения и стимулирование материальной заинтересованности привели к изменению отношения рабочих к своему труду и, как следствие, к сокращению числа прогулов. Изменение тарифной системы в сторону большей дифферен-цированности и курс на монетизацию оплаты труда в начале 1920-х годов не оказали существенного влияния на материальное положение рабочих, так как нивелировались высокой инфляцией и постоянными задержками зарплаты. Заметное Улучшение материального положения рабочих становится ощутимым к середине десятилетия.

Примечания

1 Россия нэповская. М., 2001. С. 126. Одной из причин медленности этого процесса являлась бюрократизация аппарата управления. Так, например, циркуляр о сдаче предприятий в аренду был разослан ЦК профсоюза металлистов на места только в ноябре 1921 г. (РГАСПИ. Ф. 99. On. 1. Д. 2.Л. 16).

2 ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 42. Д. 21. Л. 47.

',Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 194-195.

4 КунинВ. Концессионная политика в Советской России (1923-1929 гг.) // Вестник Московского университета. Сер. 6. Экономика. 1993. № 5. С. 25, 27.

5 Аникст А. Обзор деятельности Наркомтруда за 1921 год. М., 1921. С. 32.

"Там же. С. 28.

'Там же. С. 26,27,30.

8 ГАРФ. Ф. 486. Оп. 1.Д. 8.Л. 12 об.

°Тамже. Д. 10. Л. 49.

10Там же. Д. 8. Л. 12 об.

11 Там же.

12 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 508. Л. 20. в Там же. Л. 18.

14 ГАРФ. Ф. 486. On. 1. Д. 8. Л. 14 об.

15 ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 426. Л. 12.

16 ГАРФ. Ф. 486. On. 1. Д. 26. Л. 206.

17 Аникст А. Указ. соч. С. 32.

18 ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 592. Л. 29 об. 10 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 376. Л. 24-25.

20 Первые колдоговоры были утверждены еще в конце 1921 г. для предприятий профсоюза химиков и Всеработземлеса, а также для концессион

181

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

Примечания

30 Красная газета. 1922. 25 июня.

37 Правда. 1922. 1-3, 5 ноября.

38 Подробнее см.: Борисова Л.В. «Третий враг революции». Борьба со взяточничеством и хозяйственными преступлениями в начале нэпа // The Soviet and Post-Soviet Review. California, USA, 2003. Vol. 30, No. 3.

30 Свидетельством тому, что данный процесс отражал типичную картину работы трестов и власть осознавала это, являлись статьи руководителей-хозяйственников. Они публиковались в «Правде» параллельно освещению хода процесса. Так, в передовице Л.Сокольникова «Тресты и советское государство» на примере Орехово-зуевского треста говорилось о необходимости пересмотра деятельности и функций трестов, а Е.Преображенский призвал к поголовному обследованию трестов силами коммунистов.

40 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 290. Л. 1 об., 2.

41 Кондурушкин И.С. Хозяйственно-экономические судебные процессы периода нэпа. Обвинительные речи. М.; Л., 1930. С. 18.

42 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. On. 1. Д. 58. Л. 1. Типичным примером «совра-стратчика» можно назвать управляющего трестом Оренбурглес Вонарг-Гранова, члена РКП(б) с 1916 г. Он был командирован в Москву для получения денег на зарплату рабочим треста. Получив 10 млрд руб. наличными и 75 млрд чеком, Вонарг-Гранов проиграл все до копейки.

43 Несмотря на объявленный режим экономии бюджетных средств, каждое более или менее крупное совещание, а уж тем более съезд, проводившиеся различными ведомствами, завершались банкетом. Сведения об этих мероприятиях в Москве регулярно поступали в оперчасть Мосгуботдела ГПУ. В одном из них сообщалось о попойке руководящих работников, устроенной в знаменитом ресторане «У Мартьяныча» в Верхних торговых рядах. На основе донесения информатора в нем говорилось: «В связи с закрытием съезда продработников и его 5-летней годовщины по примеру прошлых лет был устроен банкет-ужин. А так как кроме этого подходил момент проводов из Наркомпрода в Наркомзем члена коллегии Наркомпрода тов. Смирнова, то было решено приурочить проводы Смирнова к 5-летней годовщине съезда. Для устройства этого вечера-банкета было собрано по 20 руб. с каждого присутствующего на банкете и было устроено, чтобы более 300 чел. не присутствовало. Вечер открылся в 8 часов вечера исполнением концерта, после которого было устроено подношение тов. Смирнову серебряного письменного прибора, после чего состоялся великолепный ужин. На столе кроме приличной закуски находились также красные вина, пиво и проч., кроме спиртных напитков. Публика была навеселе, говорились тосты, происходили про-здравления, а также качали некоторых товарищей, как, например, тов. Смирнова и др. Присутствовали в большей части делегаты съезда — губ-продкомиссары около 250 чел. и сотрудники НКПрода за малым исключением беспартийных. Сильно пьяных на этом банкете не было, вечер прошел тихо (как передано находившимся до 3 часов утра). Окончился вечер около 6 часов утра. Инициатором являлась администрация НКПрода

183

ных предприятий. См.: Матюгин А.А. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного хозяйства (1921-1925). М., 1962. С. 147.

21 См.: Сборник задач по трудовому праву. Практическое руководство для Расценочно-конфликтных комиссий, труд- профработников и учебных заведений. М., 1924.

22 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 293.

23 ГуревичА. Заработная плата прежде и теперь. М., 1922. С. 126.

24 ГольцманА.З. Организация труда. М., 1925. С. 50.

2:1 В своем выступлении на заседании комфракции ВЦСПС 12 апреля 1921 г. Рязанов назвал принятие этого декрета результатом паники в связи с Кронштадскими и Петроградскими событиями, а выразителями паники председателей Петроградского и Московского советов Зиновьева и Каменева. А о самом декрете высказался весьма скептически: «Если вы посмотрите, вы увидите, до чего довели петроградские профессиональные организации петроградскую жизнь. У нас [в Москве] еще до этого дело не дошло, тут постарались скорее бросить какую-нибудь кость, рабочим бросают кость, хотя знают наверно, что из этого ничего, кроме драки среди рабочих, кроме ослабления солидарности, кроме драки не только между разными категориями, но и драки среди отдельных категорий рабочих ничего не выйдет. Это делается «в виде опыта». И вот, тов. Каменев, когда запутался сам в своих благоглупостях, сказал: «Товарищи, обратите внимание, там сказано: «в виде опыта». Они вам произведут опыт, 3-4 месяца будет невероятная путаница, а вы будете расхлебывать кашу и после с такой быстротой, на которую мы всегда способны, мы отменим этот декрет, так как «практика показала его невыгодность». (ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 42. Д. 21. Л. 138).

215 Народное хозяйство. 1921. № 11-12. С. 15.

27 Петроградская правда. 1922. 27 мая.

28 ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 448. Л. 6. 2" Там же. Д. 388. Л. 25 об.

3,1 ГуревичА. Указ. соч. С. 128.

31 Окунев Н.П. Дневник москвича 1917-1924. Кн. 2. 1920-1924. М., 1997. С. 186.

32 Струмилин С.Г. Заработная плата в русской промышленности за 1913-1922 г. // На новых путях. Итоги новой экономической политики. М.; Л., 1925. С. 98. Уровень 1913 г. по заработной плате в промышленности был достигнут в 1926 г.

33 Ильинский В. Бюджет рабочих СССР в 1922-1926 годах // Антология социально-экономической мысли в России 20-30-е годы XX века. М., 2001. С. 484, 480.

34 Вестник труда. 1922. № 11-12. С. 30.

зг> Подробнее о материальном положении рабочих в период нэпа см.: Матюгин А.А. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного хозяйства. М., 1962. С. 117-134. Илъюхов А.А. Система оплаты труда рабочих в первые годы нэпа (1921 — 1924 гг.). В кн.: Рабочий класс в процессе модернизации России: исторический опыт. М., 2001.

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

и делегаты съезда. Конечно, почти все средства на устройство вечера пошли от НКПрода, т.к. на собранные деньги по 20 руб. с человека для такого вечера сильно не разгуляешься. Вечер происходил в ресторане Мартьяныча». (Там же. Д. 835. Л. 8).

44 Так, зимой 1924 г. в «Рабочей газете» была опубликована заметка рабкора Сундьи о непорядках на московском заводе «Мотор», в том числе критиковалось аморальное поведение управляющего заводом, коммуниста. Началось расследование приведенных в заметке фактов. В итоге автор был сокращен с завода и привлечен к суду. Хотя районный суд и вынес оправдательный приговор, но в своем решении записал, что рабкор неправильно понял свои задачи и неверно изобразил порядки на заводе. В то же время особый отдел Московского военного округа обнаружил на заводе такое разложение администрации, такую картину хищений, взяточничества и разврата, о которых ни Сундья, ни другие рабочие завода не подозревали. Как оказалось, началось все еще в 1922 г. с такой мелочи, как фиктивный счет на партию кулей, которые на самом деле не покупали (РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 336. Л. 1).

45ЦАФСБ РФ. Ф. l.On. 5. Д. 426. Л. 168.

4" РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 386. Л. 73.

47 Бюллетень Госплана. 1923. № 5/6. С. 71.

48 Известия. 1923. 23 янв.

49 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 431. Л. 55-57.

50 По неполным данным ТО ВЧК только за время с 10 декабря 1921 г. по 10 января 1922 г. по 16 железным дорогам было совершено 9130 краж, похищено 239712 пудов продовольственных и промышленных грузов. В том числе — 18227 пудов хлеба, 3402 пуда соли, 57048 пудов дров и другого топлива и даже один пулемет. По количеству краж в тройку лидеров входили Рязано-Уральская ж. д. (1787 краж), Москва (1126) и Петроград (447). За это же время было арестовано 1491 чел. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 393. Л. 99).

г>| Экономическая жизнь. 1924. 4 июня.

52 К научной организации труда можно отнести и введение сезонного времени. В целях экономии электроэнергии с 1 сентября 1921 г. впервые стрелки часов были переведены на час назад, а с 1 октября их перевели еще на один час назад.

г'3 См.: Кекчеев К.Х. Психофизиология труда и ее значение для научной постановки производства // Организация труда. 1921. Кн. 2. Беспрозванный И. Утомляемость в производстве // Организация труда. 1924. №2-3.

г'4 Гастев А. Наши задачи. Наша практическая методология // Организация труда. 1921. № 1. С. 18.

5Г| Например, пункт 10 гласил: «Во время самой работы не надо кушать, не пить чай, пить в крайнем случае только для утоления жажды; не надо и курить, лучше курить в рабочие перерывы, чем во время самой работы». (Там же. С. 19).

г''' См.: Гастев А.К. Научная организация производства и армия // Организация труда. 1921. Кн. 2. С. 151-154.

Примечания

Орга-станция ЦИТа на заводе «Металлами» // Организация труда

1924 № 4. С. 64-65.

r,g Орга-станция при Трехгорной мануфактуре // Там же. С. 68-69; № 5. С. 63-65.

59 Кутейщиков Ф. Рационализация производства и текстильные предприятия. (Обследование, реорганизация и инструктирование персонала) // Там же. 1924. № 2-3. С. 22.

,i0 Озерецкий Н. История личности курсанта // Там же. 1924. № 4. С. 50-54.

61 Там же. С. 53.

1,2 Из 800 тыс. безработных, числившихся на биржах труда на 1 января

1925 г., около 70% составляли чернорабочие и работники «интеллигентного труда». На Московской бирже труда было зарегистрировано 150 тыс. человек. (Аристов Н. К вопросу о кризисе в квалифицированной рабочей силе в СССР // Вопросы труда. 1925. № 7-8. С. 43.

,й См., например: Известия ВЦИК. 1923. 29 марта.

64 Брагинский Л. Подготовка рабочей силы // Организация труда. 1925. № 3. С. 85.

г,:' Ильинский В. Указ. соч. С. 41.

,ifi Ильинский В. Указ. соч. // Антология социально-экономической мысли в России 20-30-е годы XX века. М., 2001. С. 485, 488. 117 КабоЕ.О. Очерки рабочего быта. М., 1928. С. 176. № ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 623. Л. 29 об.

1Й Лютое Л.Н. Государственная промышленность в годы нэпа (1921— 1929). Саратов, 1996. С. 286.

70 Составлено по: Ильинский В. Указ. соч. С. 63, 49, 80, 90, 95, 98, 101, 102, 106.

71 Там же. С. 63, 64.

72 При изучении расходов в бюджете рабочей семьи сравнение проводилось по шести группам. Основным признаком деления являлась величина всех расходов на взрослого едока. В I группу были отнесены семьи с наиболее низким расходом — до 10 руб. Последующие группы отличались на 5 руб. К VI группе относились семьи с наиболее высоким расходом — свыше 30 руб.

7:1 Ильинский В. Указ. соч. С. 88.

74 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 378. Л. 18.

75 Ильинский В. Указ. соч. С. 100. 7вТам же. С. 101.

77 КабоЕ.О. Указ. соч. С. 181.