КНИГА ВТОРАЯ. Люди и вещи.Часть 1. Численность народонаселения и ее колебания на протяжении вековК оглавлению Трудность заключается в том, чтобы найти гипотезы, имеющие какое-то отношение к действительности.
Джоан Робинсон1 ПРЕДИСЛОВИЕВ предыдущих главах я рассматривал историю Франции как историю ее пространства - слишком обширного и одновременно слишком богатого контрастами, в котором тем самым должны были сосуществовать бок о бок множество Франции. Если же теперь взглянуть на Францию в ее самых общих хронологических рамках, то она предстанет целой чередой Франции, последовательно сменяющих друг друга, разных и похожих, попеременно то тесных, то широких, то единых, то раздробленных, то благополучных, то страждущих, то удачливых, то неудачливых. Именно эти состояния Франции и их последовательные изменения - я бы предпочел называть их общими циклами - мне бы и хотелось принять здесь за исторические вехи и в значительной мере за объяснения. Приливы и отливы этих циклов, чередуясь, приводили в движение живые массивы нашей истории, подобно тому как приливы и отливы без устали волнуют воды морей. Сначала я озаглавил первую часть второй книги моего сочинения "Долговременные циклы в истории Франции", но потом побоялся, что это заглавие приведет к известной двусмысленности, поскольку слово "цикл" употребляют, как правило, только экономисты. В их терминологии каждый цикл включает в себя две истории, два склона по обе стороны от некоторой верхней точки. Существует, таким образом, восходящая ветвь цикла - подъем, и нисходящая - спад; вершина отделяет одну от другой. Восходящая ветвь исходит из определенной нимсней точки, нисходящая завершается другой нимсней точкой. Как раз такого рода колебания я и намерен здесь проследить, но на протяжении весьма длительного периода, какой для самих экономистов и тем более для историков безусловно непривычен. Однако я искренне верю, что историческая наука нуждается в этом понятии и в той рискованной постановке проблем, которую оно предполагает. Нужно раз навсегда условиться: эти долговременные, многовековые циклы - не только экономического происхождения. Они несоотносимы с историческим материализмом, для которого экономика выступает причиной и главнейшей движущей силой жизни людей. Причины и следствия в них, как всегда и бывает, переплетены друг с другом и связаны определенной системой feed back1*, которая превращает их поочередно то в причины, то в движущие силы, то в следствия. Всякий затяжной упадок, всякий вековой подъем уровня жизни, всякая экономическая депрессия, не преодолимая в короткие сроки, безусловно предполагают взаимодействие множества факторов, в число которых может входить что угодно - политика, общественная жизнь, культура, развитие техники, войны и т. д. Это целостность, прекратившая полезное действие и ставшая вредоносной либо вновь становящаяся полезной и подготавливающая подъем. Короче, мы наблюдаем общий упадок или оживление, но почти никогда не можем определить их истинные причины. В конечном счете я надеюсь, что читатель, освоивший язык современных экономистов, пусть даже по ежедневным газетам, согласится с тем расширительным толкованием, которое я в этой книге вкладываю в слово "цикл". Историки, конечно, будут более сдержанны. Действительно, мы привыкли рассматривать каждую из сменяющих друг друга Франции саму по себе: у нас есть специалисты по доисторической эпохе, специалисты по независимой Галлии или галло-романской античности, есть медиевисты, исследователи новой истории и т.д. И без этого никак нельзя обойтись. Однако все эти Франции нужно сблизить между собой. Нелишне упомянуть, что история каждой из них неумолимо циклична. Они рождаются, достигают расцвета, клонятся к упадку. Они приходят на смену одна другой - но разрыва между ними нет. В этой, второй книге, называющейся "Люди и вещи", я, чтобы в общих чертах обрисовать наше прошлое, обратился к языку двух наук, демографии и экономики, поскольку именно в этих областях обнаруживаются наиболее очевидные, легкоуловимые признаки подобных глубинных сдвигов. Люди: сколько их? Вещи: как они позволяют людям жить, выжить, заставляя их в случае необходимости двигаться вперед либо отступить с той или иной линии, позиции, завоеванной раньше? Численность народонаселения - Андре Пиатье говорит в подобном случае о "человеческом капитале" - является здесь первичным "индикатором" и даже, по утверждению Ги Буа2, "наименее произвольным критерием". Ей и посвящены по преимуществу главы I и II "Население Франции от доисторического периода до 1000 года", "Население с Х века до наших дней". Главы III и IV посвящены крестьянской экономике до XX века; их названия: "Инфраструктуры" и "Суперструктуры" - я объясню в свое время.
1* Обратной связи (англ.). |
