Протоиерей Вячеслав (Винников)“Я ПОВЕРИЛ ОТ РОЖДЕНЬЯ В БОГОРОДИЦЫН ПОКРОВ...”К оглавлению. СЛУЖЕНИЕ “В чин священства, не по делом моим, но по единей Твоей благоизволил еси призвати милости” (Из молитвы святого Амвросия, епископа Медиоланского) Приезжаю в храм Всех cкорбящих Радости на Ордынке к Архиепископу Киприану, который должен меня рукополагать, представляюсь и беру у него благословение. В храме идет всенощная под день мученика Трифона. Владыка дает мне часослов и говорит: “Иди читай шестопсалмие, последний раз читаешь”, особо выделив слова “последний раз”, имея в виду, что шестопсалмие читают чтецы, а меня на следующий день должны рукополагать во диакона, а через день, на Сретение, - во священники. По рукоположении отправляюсь в храм Рождества Христова в Измайлове, где я теперь должен служить. Там тоже идет всенощная. Я тем временем знакомлюсь с настоятелем отцом Виктором Жуковым и с батюшками. Перед утреней подходит ко мне настоятель, дает часослов и говорит: “Идите читайте шестопсалмие”. Я стою, онемев, и думаю: “Владыка ведь сказал “последний раз”, а теперь меня здесь так унижают: я - священник, а они делают из меня простого чтеца.” Слава Богу, что хватило у меня ума не отказаться и пойти читать. Оказывается, у отца Виктора Жукова было принято, чтобы священники под воскресные дни и праздники по очереди читали шестопсалмие. Ххх День мученик Трифона и Сретение слились в моей душе воедино как праздник моего рукоположения. Каждый год с тех пор я жду Сретения, как светлого большого события в моей жизни. На Сретение зима с летом встречается, а человек - с Богом . Сретение - моя личная Пасха, которую Сам Бог сотворил для меня: я нагнул голову, Господь накрыл меня и оставил в епитрахили… Аксиос, аксиос, аксиос… достоин. Смотрю: стою в облачении, а люди подходят и крест у меня в руках целуют, среди них и мама… А я как бы со стороны на себя смотрю… Так на Сретение встретил я Господа на всю жизнь и радостью этой встречи делюсь с тех пор со всеми. ххх Свою первую литургию я служил один, но рядом, правда, стоял батюшка, который мне подсказывал. Я должен был молитвы тайные вычитывать, возгласы произносить и помнить, что я теперь священник, а не алтарник. Боялся что-то сделать не так, даже сейчас не могу понять, как отслужил первую литургию. О внутренней молитве, наверное, и речи не могло быть, так все на меня нахлынуло.... Батюшка, стоящий рядом, говорил мне, когда руки воздевать, когда что произносить, а остальное все Господь делал, Его благодать меня не оставляла. Первую литургию я служил в храме Всех скорбящих Радости на Ордынке. При самом рукоположении и на первых службах я как бы со стороны на себя смотрел: стою в подризнике, в облачении, в епитрахили, все это на мне, а вот сам ли я это, или кто другой... Я часто стоял на службе и думал: вот на мне епитрахиль, а неужели я с ней слит? Да не может этого быть, здесь что-то напутано, и опять смотрю на нее, да нет, вот она на мне. Господи, за что, за какие такие труды Ты мне дал служение.... Со временем я слился с облачением и со службой. Чувствую в этом пристуствие Господа, Он посылает это слияние. Рвется моя душа к службе, боюсь только своих немощей и грехов.... Вдруг они остановят, не дадут совершиться службе, страшно становится.... Как-то стало мне плохо в метро, когда я ехал к поздней литургии... Чудом добрался до дома, лег и только повторял “Господи помилуй, Господи помилуй....”, а где-то внутри звучало “а служба-то, служба-то как же”.... Казалось, что еще секунда, и... я бы ушел. Да Господь спас, пришел я в себя, смотрю - на часах половина девятого. Хорошо, что я рано выхожу на службу и у меня всегда есть запас времени: вскочил и побежал - без двадцати десять уже был в алтаре. Слава Тебе Господи! Один раз все же заболел и остался дома: лежу и думаю, что все кончено, завершилось мое служение....Но Господь опять проявил милость. Но остался страх: вдруг не доеду, не отслужу литургию, - как боялся за самую первую, так и за самую последнюю боюсь. Завтра мне служить, ехать в метро и думать о своей службе: как буду облачаться, молиться, частички вынимать, а всем от этого будет светлее и радостнее... Священство - самое великое дело на земле, так как Он Сам и Его благодать действуют через нас, принявших рукоположение. Поставлен у Престола, стой и молись, и не рассуждай, скорби о грехах, о своем недостоинстве, но молитвы не прерывай, Сам Господь с тобой и тебе помогает, без него ничего бы этого ты не понес. Первая и последняя литургия... Первая была, а когда будет последняя, не знаю... Один Господь весть... ххх Когда я пришел служить в Измайлово, настоятель отец Виктор Жуков не очень был ко мне расположен. Все священники были певцы и с отличным слухом, до меня на этом месте служил отец Николай Ведерников, окончивший Московскую консерваторию по классу композиции. А мне слон на ухо наступил. Как-то по окончании панихиды подходит ко мне отец Виктор и говорит: “Отец Вячеслав, вы нам не подходите”. Я промолчал, а он перестал со мной здороваться. Прослужил я около месяца, и опять ко мне подходит отец Виктор: “Отец Вячеслав, народ Вас очень любит, уважает. Причащали Вы как-то на дому, Вам хотели дать три рубля... а Вы не взяли...” Я снова промолчал. Стали друг с другом здороваться и целоваться. Вот что могут сделать простые три рубля и как изменить отношения между людьми. А насчет пения самый знатный из них певун отец Виктор Продан как-то сказал мне : “Отец Вячеслав, у Вас все хорошо получается, только немножко повыше берите.” А батюшки, слушая, как я служу, смеясь, говорили: “ У отца Виктора и сковорода запоет”. ххх На всенощную службу под праздник в храме собралось много народа, в алтаре четыре священника, на правом и левом клиросе стоят певчие, время начинать службу, но нет отца Виктора, а без него начинать нельзя. Наконец, с опозданием на 20 минут, о. Виктор заходит в алтарь, прикладывается к престолу и слышит голос протодьякона: - Ничего себе, прихожане, священники, правый и левый хор ждут одного! — Отец протодьякон, снимайте стихарь, служить сегодня не будете, - очень внятно произносит отец Виктор. — Простите, - говорит протодьякон и падает перед ним на колени. — Служи. Повинную голову меч не сечет. ххх В Измайлово в храм Рождества Христова пришел новый настоятель, архимандрит Герасим, человек неуравновешенный, вспыльчивый, порой неуправляемый. Служить с ним было очень трудно. Как-то в праздник, под конец службы, настоятель стоит с крестом в царских вратах, а протодьякон Петр (Есин) произносит уставное многолетие. “Братии... и прихожанам святаго храма сего...”, - выводит басом протодиакон, пропуская в многолетии слово “настоятелю”. Архимандрит Герасим оборачивается в гневе: “Почему пропустил “настоятелю”? Отец Петр молчит. “Говори: настоятелю “многая лета”, -повторяет о. Герасим... Тогда протодьякон Петр оборачивается к народу, наполнившему храм, и громко, так, что слышно во всех уголках, произносит: “Отцы и братья, сестры, вот настоятель требует, чтобы я ему произнес многолетие, а за что?” Наверное, по уставу многолетие произносить надо, но надо это и заслужить. ххх 1958 год, деревня Алешки, Волгоградская область. Деревенский священник, бывший бухгалтер, жил в сторожке рядом с храмом. Ночью кто-то подпер его дверь и поджег сторожку. Священник сгорел, а виновников не нашли. Помню, как на Троицын день я молился у него в алтаре. Ххх Начало 60-х . Мой друг, иеромонах Сергий из Воронежа, вез мне довольно большую старинную цветную литографию Божией Матери Казанской, которая была свернута в трубочку и перевязана ленточкой. По его рассказу, самолет попал в воздушную яму, был очень сильный толчок, и все, что было у него в руках, в том числе и литография, все полетело и покатилось по проходу. И вдруг отец Сергий видит, как по проходу , чуть ли не от самой кабины летчиков, идет маленький мальчик лет пяти и несет в руках свернутую в трубочку литографию. Поравнявшись с иеромонахом, он отдает ему свернутую икону... Отец Сергий расценил это как чудо. Я вставил литографию в рамку, под стекло, и освятил ее в Николо-Хамовническом храме. А перед освящением этот чудесный образ, по благословению батюшки отца Леонида, всю литургию находился на святом престоле. Всем, кто ко мне приходит, я рассказываю о чудесном обретении этого образа Божией Матери. ххх Иконы занимают огромное место в нашей жизни, они по-разному нам достаются: родовые переходят из поколения в поколение, их хранят, к ним бережно относятся, да по-другому и нельзя, на них молились деды, прадеды, от одного этого пред ними колени преклонишь; другие Господь посылает нам через каких-нибудь людей, знакомых и совсем незнакомых. Две молодые женщины принесли мне икону Божьей Матери “Умиление”. — Батюшка, возьмите, - говорит одна их них, - это икона моего мужа. Он сказал, что она ему приносит несчастье, велел отнести в храм. — Не может икона приносить несчастье. Она хранит, она благословляет, она помогает. — Нет, Вы все-таки возьмите и нам будет спокойнее. Говорю им: — Если передумаете, приходите, я вам сразу верну ее. А сам стою и думаю: какая прекрасная икона, глаз оторвать нельзя. И где-то внутри такое чувство: уж лучше бы не забирали, Сама Божья Матерь ко мне пришла. Принес домой, поставил рядом с другими иконами и молюсь: “Господи, сохрани их неразумных. Не от зла они это делают, прости их, помоги их неверию, прости и Ты, Божья Матерь”. Так и не пришли. Но если даже и придут, то теперь я уж им эту икону не отдам, а куплю другую и подарю. Эта икона уже намолена мною, грешным батюшкой, недостойной моей молитвой. ххх Прочитал я об Иверской Монреальской иконе Божьей Матери и о ее хранителе Иосифе. Чудес от иконы много, Божья Матерь нигде и никого не оставляет и непрестанно пред Господом за всех заступается. И вот о чем я задумался: сколько у нас сейчас разговоров о раскольниках, но судим мы об этом по нашим мирским меркам. А есть мерки и другие - Божьи. Прислушиваемся ли мы к ним или пропускаем мимо ушей, не обращаем на Божьи знаки никакого внимания? Сама Божья Матерь посетила раскольничью ( по нашим понятиям) Церковь, и когда митрополит Виталий, глава Русской Зарубежной Церкви, взял святыню в руки, руки предстоятеля этой Церкви покрылись миром. Это о чем-то все-таки говорит?! Мы читаем о чудесах, умиляемся, молимся, храним Ее образочки и ватки, пропитанные святым благоуханным миром, исцеляемся, а сам хранитель, прихожанин Зарубежной Церкви, остается для нас как бы в тени, да и сама Зарубежная Церковь как бы сокрыта. Божья Матерь являлась великим русским святым - преподобному Сергию, преподобному Серафиму... А чадо Зарубежной Церкви Иосифа, бывшего католика, Божья Матерь избрала хранителем своего чудотворного образа. Неужели и дальше нам упорствовать и не видеть здесь перст Божий? Явно Божья Матерь посетила эту Церковь, ее предстоятеля и тех, кто в эту Церковь ходит. В каких только странах и городах не побывал с этой святыней за 15 лет блаженный Иосиф, святой человек ( свидетельство святости - его мученическая кончина). А вот нас, нашу Русскую землю, Божья Матерь этой иконой не посетила. Мы можем сказать, что у нас многие иконы мироточат, и это, конечно, говорит о благодатности Русской Церкви, но ведь мироточивая икона Божьей Матери Монреальской говорит нам о благодатности и Зарубежной Церкви. Божья Матерь нас соединяет, а мы упорствуем и с той и с другой стороны. И вот Образ Ее исчез, и хранителя Иосифа нет, и мы не прикоснулись к этой святыне, не поклонились Ей на нашей земле и остались сиротами. Был дан Божественный знак соединения, а мы его не поняли, прозевали за другими делами, по нашему разумению, более важными. Мне кажется, что и им, и нам надо пасть перед Божьей Матерью на колени и просить у Нее, нашей Заступницы, прощения. Может, простит, помилует, не отринет, мы Ее дети, а дети бывают и неразумными... Надежда есть только на Ее прощение, а так во всем и кругом мы виноваты. Радуйся, Благая Вратарница, двери райские верным отверзающая! ххх Заступничество Божьей Матери всем обеспечено. Только воззови, обратись - обязательно подкрепит и поможет. Сейчас многие Ее иконы источают миро: это нам особый знак для того, чтобы мы опомнились. Крепче, видно, раньше у людей была вера, и без видимых знаков верили, а вот нам, более слабым, особая благодать, особое видение, немоществующих нас врачующая. Это проявление Ее любви к нам, роду человеческому, где грех - туда на помощь спешит благодать Божья. Только грешить, конечно, не надо. Если эта милость иссякнет оттого, что нас ничем не проймешь, тогда совсем страшно будет. Песнь Божьей Матери надо петь непрестанно, возносить к Ней горячие молитвы, и засветится наша жизнь, заиграет духовными красками, и радостен будет наш мир, потому что Она - Матерь нас всех, и живущих и ушедших, и тех, кто должен появиться на Божий свет, который мы, каждый в меру своей греховности, испортили и сделали таким неуютным. А Божья Матерь все и всех преображает, поэтому и обращаемся мы к ней, и протягиваем руки: Пресвятая Богородица, Заступница Ты Наша, спаси нас! ххх Измайлово. Маленький мальчик в валеночках подходит ко мне и спрашивает: — Батюшка, можно я буду приходить к вам? — Конечно, можно. — Только меня мама в храм не пускает, а я говорю ей, что иду в кино. — Говори, но потом на исповеди в этом покайся. Мальчика звали Сева. Сейчас он отец Всеволод, священник. Ххх Отец Валериан Николаев одно время был настоятелем в храме святителя Николая в Хамовниках, а я был у него алтарником. Звал он меня очень ласково - Славушка. Много лет спустя, служу я священником в Измайлове в храме Рождества Христова, и вдруг... вторым священником присылают отца Валериана. Заходит он в алтарь и не верит глазам своим, и я тоже не верю... — Славушка, и ты здесь? А я ему: — Батюшка, отец Валериан, а Вы-то как здесь оказались? Поник немножко головой: - Смирил меня Господь, вот видишь, теперь я не настоятелем... А он был настоятелем и у св. Пимена, и в храме Преображения, и в Успенском храме Новодевичьего монастыря, и на Даниловском кладбище, и в Хамовниках, и в храме Божией Матери “Нечаянная радость” в Марьиной роще. Прослужил он в Измайлове 14 лет. На мой день Ангела всегда дарил мне коробку конфет (говорил, чтобы жизнь была сладкая) и старинную книгу, им подписанную. Надеюсь, Господь упокоил его в селениях праведных, ведь “Бог гордым противится, а смиренным дает благодать”. Эти слова очень любила моя матушка Тамара, они у нее были записаны отдельно на листочке, и всегда лежали на столе под маленькими иконочками преп. Серафима Саровского и благоверной царицы Тамары, и сейчас лежат. Отца Валериана она знала и очень уважала, хотя они никогда не встречались. Я верю, что они встретились. Там, в вечной жизни, и, может быть, беседуя, вспомнят обо мне и назовут ласково, как называли на земле: Тамара - Славочкой, а отец Валериан - Славушкой. Царство им Небесное и вечный покой! ххх 70-е годы. Один день из жизни московского священника. Служил я тогда в Измайлове, а жил - на другом конце Москвы, в Чертанове. А мама жила на улице Ефремова, между станциями метро “Фрунзенская” и “Парк Культуры”. В ту субботу я ночевал у мамы, ранняя воскресная служба начиналась в 7 утра, в алтаре нужно было быть не позднее 6.30, иначе ничего не успеешь сделать и службу задержишь, что непозволительно. Вставал в половине пятого, если не раньше, шел по Комсомольскому проспекту в сторону метро “Парк Культуры”. Если в это время встречалась машина, просил подвезти. Один раз ехал даже на огромном Камазе, сидел на сиденье, как на троне. Все это стоило тогда от 3 р.50 коп. до 5 рублей, как договоришься. Если удавалось подъехать на машине, то на службу приезжал к шести часам, а то и раньше. Рад бывал так, будто мне Нобелевскую премию присудили, уж очень хотелось службу вести не спеша, а если машины не было, тогда по-спринтерски добегал до метро и, как только открывали двери - бегом вниз по эскалатору, а там внизу должен успеть на поезд, если не будешь бежать, то он уйдет, и ты потеряешь целые 10 минут, которые утром так дороги. Шлепнешься, бывало, на сиденье и не веришь - неужели успел? Едешь до Курской, стоишь у дверей наготове, чуть приоткрылись - ты пулей вверх по лестнице, по переходу, чтобы и на Измайловской линии успеть в только что подошедший поезд. Успел, слава Богу… Сердце готово выпрыгнуть, то ли от радости, то ли от такого бега… Едешь… Вот и Измайлово… Поезд из тоннеля выскочил на улицу - справа лес, слева дома… Опять у двери первый - на старте и - бегом, сейчас должен подойти автобус, не успеешь - придется бежать, высунув язык, довольно большие четыре остановки. Этот отрезок часто бежим вдвоем с о. Петром, дьяконом, ноздря в ноздрю. А если едем на автобусе, то от остановки надо бежать между домами. Врываешься в храм - и наверх, по лестнице-"трапу" на колокольню, где батюшки переодевались. Простите, даже в туалет нельзя заскочить - потеряешь драгоценные минуты…. Подрясник, ряса, крест - и в алтарь вбегаешь… Возглас на "часы": “Благословен Бог наш…” Да, “благословен”, вот поэтому и бежал, спешил, несся как угорелый, чтобы произнести эти чудесные слова…. А затем литургия, там уж “благословенно” Его Царство. Как же можно было не спешить, когда перед тобой Царство Божие, которое в то же время “внутри тебя”? Это “сказка” Божия на все времена и для всех народов, без которой никто из нас жить не может… Ранняя литургия была моей любовью: в 8 часов утра идет молитва, помин о здравии и за упокой, предстояние перед Богом, перед Его Святым Престолом, полный храм народа, много причастников, молебен с водосвятием и заказные акафисты, пять-шесть и больше. В общей сложности два акафиста прочитаешь целиком, из каждого следующего читаешь хотя бы по два кондака и по два икоса, а потом бежишь крестить… Крестильня полна народа. Она небольшая, очень низкая, воздуху мало, свечи гаснут… Летом крестишь в одном подряснике. Подрясники, мокрые от пота, меняешь - уборщица сушит их на могильных оградках: мокрый вешает, сухой надеваешь на себя - и за дело. Одна группа, вторая, третья, каждая человек по десять-тринадцать, и взрослых, и детей. Потом воцерковляешь, маленьких таскаешь на руках, мальчиков - в алтарь, девочек - к Царским вратам… Под собой ног не чуешь, в глазах темно, нет ни чая горячего, ни завтрака, ни обеда: еды не полагается - таково произволение настоятеля. А если и принесешь что с собой, термос и бутерброд, то нет ни минуты, чтобы это съесть. Один раз настоятель меня за едой застал: “Нечего здесь чаи распивать, работать надо”. Вот так-то…. Закончишь крестины, идешь отпевать или венчать, а время бежит…. Потом еду домой передохнуть. Прибегаю - быстро съедаю тарелку супа, котлеты, залпом выпиваю компот и - на диван…. Лежу и на часы смотрю, секунды отсчитываю, как на старте - сейчас выстрелит стартовый пистолет - и опять стремительный бег… Полежал минут пять, больше нельзя - опоздаешь. В 5 часов вечера начинается заказная заупокойная служба, идет она час, на ней даже поется “Великое славословие”… А в 6 часов - вечерня, в конце - акафист Божией Матери “Иерусалимская” с водосвятием, и опять бег в обратную сторону - в Чертаново. На следующий день утром надо рано вставать и опять служить Литургию, - и так всю неделю. И ничего, и мои домашние такую службу выдерживали, выдерживал и я - был моложе и посильнее… Конечно, такой ритм служения труден и для священника, и для окружающих его людей. Недавно мне рассказали о молодом человеке, который хотел поговорить со священником, а у того не было времени для разговора. И тогда этот молодой человек… подался к мусульманам, пошел в мечеть, где мулла его очень хорошо принял и поговорил с ним, обласкал, после чего он принял мусульманство и стал молиться Аллаху… Господь-то у всех один и, думаю, Он его не оставит за его искренность и веру. А священником, у которого не было времени на разговоры с молодым человеком, вполне мог быть я - спортсмен-спринтер, марафонец. В такой спешке я служил полтора года, будни мало чем отличались от воскресных дней: одни требы на дому -- причащения и соборования - поглощали уйму времени, не до разговоров было с прихожанами, жаждущими совета пастыря. Помолитесь о нас, “бегунах”, не ропщите и не бегите сразу в мечеть или синагогу. Господь дал нам православную веру, и за нее надо крепко держаться. А мне завтра утром опять вставать и бежать, не так быстро, как в молодости, но бежать всё равно надо - утром рано, как на Пасху, Царство Божие открывается для тех, кто рано встает и сломя голову бежит - пока врата не закрылись, надо в них проскочить, может, Господь и не выгонит, окажет Свою милость просто за один этот бег, а за какие еще заслуги? Бежать, бежать и бежать, сломя голову, к Богу - вот наш девиз… ххх Литургия - центр всего, без нее жить нельзя, здесь все - и небо и земля, и живое и мертвое, весь мир, вся вселенная, - все сосредоточено на Святом Престоле, в Святом Алтаре. Здесь “Твоя от Твоих Тебе приносяща за всех и за вся”. А ты стоишь перед Престолом и все это совершаешь. Я служу много лет и не могу даже представить себе жизнь без служб, при одной мысли об этом становится страшно. Иногда думаешь о болезнях, немощи, да и о приближающейся старости, из-за которых можешь остаться дома, не пойти на службу… Как будто очень просто, но что за этим стоит, “остался дома”… значит, что ты теперь больше не служишь, даже помыслить об этом страшно… Бежишь, летишь, ползешь, карабкаешься… потому что в храме тебя ждет литургия… Это похоже на влюбленность, когда ты влюблен и тебя ждет любимая, все препятствия сметешь, а к ней доберешься… И здесь тоже “любимая”, любимая тобой литургия, без которой не можешь жить, дышать, и ходить по белу свету не можешь, она твоя возлюбленная служба… Ни с чем не сравнить тишину алтаря, раннюю, предрассветную… и ты в этой алтарной тишине, возлагаешь на себя священные одежды: подризник, епитрахиль, пояс, поручи, фелонь и направляешься к жертвеннику, где тебя ждут чаша, потир, просфоры, копие… целуешь их, произносишь священнейшие слова и вспоминаешь рождение Спасителя, Его Крестную Смерть… Поминаешь живших и ушедших: Господи, помяни, не остави их Своей милостью.. У кого есть на земле еще такая “должность”, такая Господня “работа”? - только у батюшки. Весь мир перед тобой на этом святом жертвеннике, на святом дискосе, и ты, недостойный, перед Господом, за этот мир молишься…. Только имей “дух сокрушен”, это будет твоя “жертва Богу”. И ложатся частички из святых просфор на тарелочку-дискос… и вот их уже целая гора. Хорошо утром в храме, всех Господь здесь покрывает Своей любовию, и батюшку, и живых, и усопших… загляните хоть на минуточку… и частичку этой любви захватите с собой на работу, в свои семьи, своим детишкам… Любы Бога и Отца будет со всеми вами. Ххх Горят лампадочки, тишина и покой, тикают часы, и бежит время… Минута, вторая, что-то часы оттикивают, а что - попробуй их пойми, они тикают своё. Завели их - вот они и тикают: тик-так, тик-так… Славка - дурак… Они со мной разговаривают: тик-так, тик-так… Я их завожу, чтобы не проспать службу, чтобы они мне время показывали, и они исправно это делают - утром звенят на все голоса. У меня их трое - двое - Тамарины, одни - год назад подарили, - и все между собой дружат, не ругаются, знают - если поругаются, я могу проспать, а им будет стыдно. Люди придут на службу, а отца Вячеслава нет. Позор-то какой! А кто, скажут, виноват? - Часы. Со стыда сгоришь. Стараются не отставать и вперед не убегать. Мудрые часики, и славно так тикают: тик-так, тик-так, отец Вячеслав служить мастак. Ну, это, конечно, они меня перехвалили… Что ж, буду стараться оправдать их доверие. Милые часики, какие славные руки вас покупали! Сколько отмерено вам тикать, будить меня, радовать своим тиканьем? - Тик-так, тик-так, тик-так. Не убегайте от меня, не спешите и не отставайте, мне хорошо с вами - жизнь продолжается, потикайте подольше, чтобы я успел замолить и свои грехи, и помолиться о тех, кто просит. Часы улыбнулись и меня рассмешили. Тик-так, тик-так, ну какой же отец Вячеслав чудак…. Я на них не обижаюсь - родные они, а разве на родных обижаются? Так и живем: я и трое часов, и все тикаем, пока завод не кончится: тик-так, тик-так, тик-так…. ххх Узкое. Храм Божией Матери Казанской (тогда еще закрытый) расположен в лесу, кругом озера, красиво и тихо. Маленькая девочка пяти-шести лет смотрит на купола храма, центральный купол блестит золотом... — Дедушка, дедушка, а там Бог! — Нет там никакого Бога, - дед резко хватает ее за ручку, - пошли отсюда. Интересно, куда повел дедушка свою внучку? Уж не в мавзолей ли? ххх 1973 год. Опять с московских колоколен В морозный сумрак льется звон. Опять зима и день Николин. И лучезарен Орион. Эти строки принадлежат замечательному русскому поэту Александру Солодовникову. Он жил на Гоголевском бульваре, где я его несколько раз причащал. Удивительно стойкий и красивый человек. Он прошел лагеря, и в то время, когда я его узнал, он уже почти не ходил. Ухаживала за ним его супруга Нина. Он поразил меня своей выдержанностью, своей верой и упованием на Бога, удивительно теплым расположением ко мне, молодому тогда священнику. Его стихи, сшитые в тетрадочку, проникали прямо в сердце, в душу, и призывали к стойкости и молитве. Особенно запомнилось мне его стихотворение, написанное об Успенском соборе: Не спят святители, не спят В кругу погашенных лампад. И если хочешь укрепиться У родника духовных сил - Приди, чтоб тайно помолиться Перед святыней их могил. Он не дожил до того времени, когда стало возможным молиться не тайно, а явно у гробниц святителей, но сам он очень много сделал своими стихами и своей исповеднической жизнью для того, чтобы настали такие времена. И стихи его сейчас издаются. ххх 1975 год Я служил две недели в храме Ильи Обыденного, где моя мама пела по понедельникам акафист преподобному Серафиму Саровскому. Однажды в воскресенье настоятель отец Николай говорит мне : “Отец Вячеслав, сегодня одна пара должна венчаться, повенчайте их.” Вышел я из алтаря и спрашиваю: “Где молодые?” А кто-то мне отвечает:” Батюшка, подождите немного, сейчас милиция придет.” Я не могу понять, при чем здесь милиция, что я без милиции не могу повенчать, или кто-то из милиции венчается? Подходят через некоторое время и говорят: “Вот теперь можно начинать - Милица Андреевна пришла”. Это была старенькая регентша, много лет прослужившая в храме. Видно, в храме некоторые ее звали просто Милица. Она очень любила мою маму, а мама любила ее и 34 года пела у нее акафист. Вот так все счастливо разрешилось! А храм этот удивителен еще и тем, что одним из его прихожан был А. Солодовников. Он посвятил чудесные строчки этому храму и чудотворной иконе Божьей Матери “Нечаянная радость” , перенесенной туда из Кремля: Когда мы радости не чаем, В слепую скорбь погружены, То тихий взор Ее встречаем И слышим голос: “Спасены...” (...) И все обыденное тайно
Необычайным предстает, Все светит радостью нечаянной И белой яблонькой цветет. ххх Измайлово, 1975 год. Я часто причащаю Прасковью Васильевну Поздеевскую-Цвейтову. Ее брат - новомученик Российский Архиепископ Феодор Поздеевский, в прошлом - ректор Московской Духовной Академии и настоятель Данилова монастыря. Рассказ Прасковьи Васильевны: “Был у нас в деревне один блаженный... Как-то отец мой Василий служит, а этот блаженный заходит в храм во время службы и обращается к народу: “Что вы здесь стоите, идите на задки к бане - там архиерей родился...” Это родился мой брат Федор - будущий Архиепископ. В деревнях было принято женщинам рожать в банях. Прасковья Васильевна подарила мне две переснятые фотографии владыки Феодора: на одной он, молодой и черноволосый, снят в чертогах Академии, а на второй - он в тюрьме, седой старец в очках. ххх Милая и славная старушка Прасковья Васильевна жила на 4-й Парковой улице в Измайлове, в двухкомнатной квартире, со своей дочерью Любой, страдавшей тяжелым психическим недугом. Ухаживала за ними раба Божия Ариадна Шостьина, дочь профессора Московской Духовной академии Александра Павловича Шостьина, сотрудничавшего с Архиепископом Феодором, в то время ректором Московской Духовной Академии. Я причащал Прасковью Васильевну и ее дочь в маленькой комнате, где на комоде стояла икона святой мученицы Параскевы Пятницы. Однажды Прасковья Васильевна показала мне фотографию, на который она была среди гимназисток. “Отец Вячеслав, посмотрите, может, найдете меня здесь”, а ей в это время было уже за восемьдесят. Я долго смотрел на фотографию, а потом указал на молодую и статную девушку - вот! “Да как же Вы меня узнали?” Очень уж она была рада, что я угадал. Умерла Прасковья Васильевна 18 июля 1979 года. Отпевал ее отец Виктор Продан в храме Рождества Христова. Я был в то время в отпуске, и они не смогли сообщить мне о ее кончине. В 1980 году в психиатрической больнице умерла ее дочь Люба. Души их во благих водворятся, и память их в род и род. ххх Был такой в Даниловом монастыре иеромонах Иасон. Когда монастырь закрыли, а монахов разогнали, то приютила его мама моей матушки Тамары - Ефросиния. Ходил он по улице в рясе и был такой кругленький, толстенький, веселый, очень любил детишек и всегда раздавал им конфеты. В семье Тамары все называли его “отец Яссон”. В то время арестовывали всех священников подряд и обвиняли в контрреволюционном заговоре. Однажды, ближе к ночи, в квартиру вошли трое и строго спросили: “Где Иасон?” Прошли в комнату, видят кто-то лежит, укрывшись одеялом (то был сам отец Иасон): — А это кто у вас лежит? - Племянник из деревни. - А, племянник... И ушли. Позднее Иасона все же где-то арестовали, он исчез, а через некоторое время появился, но ходил уже в костюме. Вскоре он умер. Рассказывали, у него на улице отказало сердце. У этой истории оказалось неожиданное продолжение. Однажды Прасковья Васильевна Поздеевская подарила мне Евангелие с дарственной надписью: “Многоуважаемому дорогому батюшке отцу Вячеславу на добрую и молитвенную память о грешной Прасковье. 23/III-79г.” . Смотрю, а там еще одна дарственная надпись: “На молитвенную и добрую память р.б. Димитрiю Гервасиевичу в день его Ангела, от иеромонаха Иасона Смирнова 1921 года октября 26го дня”. (Евангелие ранее было подарено мужу Прасковьи Васильевны - Дмитрию Гервасиевичу Цвейтову). Удивлению Тамариной мамы не было границ: “Неужели это тот самый Иасон? Да, да, припоминаю его фамилию - Смирнов”. Так через много лет отец Иасон отблагодарил тех, кто поддержал его в роковые годы - приютил, накормил, не предал, - а он прислал им за это свое Евангелие. ”Голодный был, и вы накормили меня, в темницу хотели посадить, а вы защитили меня”. Я молюсь о нем, как о родном человеке. ххх Троице-Сергиевая Лавра. Троицкий собор.. Лето 1979 года. Я сразу его увидел, как только вошел в храм - это был Владимир Алексеевич Солоухин. Подошел к нему: — Владимир Алексеевич, можно Вас поблагодарить за Ваши “Письма из русского музея”, “Черные доски”, стихи... Он очень хорошо окает, настоящий русский писатель, очень русский человек, свой, родной и близкий... — Моя мама за Вас молится... — А где она? Пожал ей руку. — И я за Вас молюсь, приезжайте ко мне в храм в Измайлово, у нас древний храм, много старинных икон... — Спасибо, постараюсь приехать. Опечален его кончиной и молюсь за него. ххх Измайлово. Храм Рождества Христова, начало 70-х. Подходит девочка, складывает ладошки и говорит: — Благослови, батюшка. Благословляю и спрашиваю: — Как тебя зовут? — Марина. Меня это очень тронуло, и я подумал, что ради таких Марин и стоит служить и призывать людей к Богу. Это чудесно: дети и Христос, и “пустите их приходить ко Мне”. А в те годы это не очень поощрялось. Лет через десять подходит ко мне женщина, а с ней молодая девушка, которая просит моего благословения. — Как зовут? - спрашиваю. — Марина. Вглядываюсь в лицо и вижу, что это и есть та самая Марина. Посеянное взойдет! ххх Еду со своим другом Рубеном на его машине. -Батюшка, я вот дачу строю, сруб, и хочу к дому небольшую пристройку сделать, часовенку, где можно было бы помолиться, чтобы не мешали. Как Вы на это смотрите, благословите? - Рубен, дорогой, ну как батюшка может на это смотреть, конечно, положительно. Может, и я приеду когда-нибудь к тебе в гости и помолюсь. Вот как меняются времена. Смотришь, и еще кто-то такую пристройку сделает, и будет самая настоящая домашняя малая церковь. Помоги, Господь, Рубену и иже с ним. ххх Перевели меня служить в Антиохийское подворье. По всей России в то время регистрировали крестины. А здесь, как в старое доброе царское время, спокойно приходят принимать крещение взрослые, родители приносят и приводят крестить своих детей, - нет ни страха, ни боязни, что сообщат на работу, выгонят из института, вызовут на ковер, пропечатают в газете. Как будто попал в другую страну, где нет этих проклятых коммунистов (помню, в советской оперетте один из персонажей говорит: “Как хорошо, что нет у вас этих проклятых капиталистов!”). И как хорошо было крестить, молиться, поздравлять, и не верилось, что есть такое место в Советской стране, где нет страха! Не только со всей Москвы, изо всех уголков России, приезжали креститься в наш храм. Владыка Нифон (в те времена архимандрит), настоятель Антиохийского подворья сумел в те тяжелые страшные годы не обмануть доверия людей и Церкви, не поддаться безбожникам. ххх Владыка Нифон - это музыкальный и духовный орган. У него просто нельзя не петь. Когда он ведет службу, то, кажется, поет весь храм, от алтаря до самых дверей, даже двор и прилегающие улицы. Произносит он перед чтением Апостола: “Мир всем”, и, кажется, этот “Мир всем” слышен даже на Красной площади, и там должны наклонить головы. Молитва у него сливается с духовной музыкой, с музыкой небес, он даже весь мокрый становится от этого слияния, весь преображается, он весь там, он весь в горнем, и горе тому, кто ему в это время помешает. Я стою на страже и трепещу, лишь бы только все было в порядке, лишь бы никто не помешал неверным движением, неловким действием... но если такое произойдет, то не сдобровать виновному... Архиерей молится, и все должны иметь сердце и очи горе. “Горе имеем сердца”. Никому отвлекаться нельзя. И так всю службу. Мне кажется, что только так! Нужно отбросить все человеческое и видеть только священное, духовное... Господь перед нами, а мы Его служители, Его народ. А архиерей, изнемогая от духовной борьбы, ведет нас в Царство Света, и так хочет, чтобы мы не оглядывались, не останавливались, шли прямо... Но мы упираемся, архиерей чуть ли не силой нас тащит, а мы никак не хотим, такие мы бестолковые... Не кнутом же нас загонять в Царствие Небесное! Господи, помоги нам! ххх Служу литургию в храме Архангела Гавриила: разворачиваю антиминс - а он чистый и светлый, хотя был старенький и темный. Невольно мелькнула мысль, что, видно, кто-то постирал, или дьякон в химчистку отдал, хотя я знаю, что антиминсы сжигают или меняют у епископа. Смотрю на светлый антиминс, понимаю нелепость пришедшей мысли и, наконец, сознаю, что антиминс обновился, о чем я и сообщил своим собратьям. ххх Как хорошо с Господом и как плохо без Него. Ради Господа и для того, чтобы быть с Ним, некоторые люди даже оставляют профессии, которым они посвятили свою жизнь. Многие годы к нам в храм ходила известная актриса: и службы выстаивала, и исповедывалась, и причащалась, но, наверное, настал такой момент, когда ей нужно было выбирать “или - или”. Выбрала она Господа и храм. Вспоминаются слова Алеши Карамазова: “...сказано: “Раздай все и иди за мной”. Не могу я отдать вместо всего два рубля, а вместо “Иди за Мной” ходить лишь к обедне”. Последнее время много публикаций о том, как какая-то актриса стала монахиней или даже игуменьей монастыря. Значит, есть еще люди, для которых призыв Господа “Приидите ко Мне...” становится смыслом их жизни. ххх Немного о театре. Каждый из нас в своей жизни соприкоснулся с театром. Церковь говорит, что театр - это грех, а мы идем... Может просто хотим посмотреть на себя со стороны? Только в зеркале видишь свое отражение, а здесь, пожалуйста, два или три часа наблюдаешь свою жизнь. Где еще такое увидишь? Только во сне. Вот и тянет: может, увижу что-то такое, что смогу исправить, может, чему-то научусь, чего во мне нет. По-другому на что-то взгляну. Вот и приходим, и сидим, и глаз отвести не может, смотрим на самих себя. Труднее актерам. Попробуй, войди в жизнь другого человека, покажи ее во всей глубине, во всем многообразии самые высокие и самые низкие стороны, да чтобы сидящих в зале так захватило, что забыли бы, кто они и где находятся. В этом отношении театр, наверное, полезен. Актеры... У них положение сложное: как бы не потерять себя, не забыть свое я, не жить и в реальной жизни жизнью своих героев. Тогда, наверное, надо уходить и "переквалифицироваться в управдомы". Так будет надежнее. Здесь уж точно будешь знать, кто ты, и зачем здесь, и куда идешь. Здесь не запутаешься, и ответ на Страшном Суде будешь давать за свое "я", а не за чужое, наигранное. Все-таки лучше этим не заниматься, нечего шутить с огнем, жизнь-то одна, и она проходит не на сцене, а потому надо быть самим собой и за себя отвечать перед Господом. ххх Как мы молились с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. Как-то в храме великомученика Феодора Стратилата подошла ко мне женщина, представилась Верой Федоровной и попросила отслужить заочное отпевание. Мы с дьяконом Виктором собирались домой, да и хор уже ушел. — А кого вы отпеваете? - поинтересовался я. — А вон, видите, у кануна спиной стоит мужчина, это Дмитрий Сергеевич Лихачев, он хочет отпеть брата своего Михаила. Гляжу: он сам к нам идет. — Батюшка, благословите. И повторяет просьбу. Я говорю: — Сейчас скажу дьякону, и вместе помолимся. Так, вчетвером, и проводили его брата в путь всея земли. Поговорили потом о Пастернаке, Цветаевой, Ахматовой. Я вспомнил свою беседу с отцом Игоря Моисеева. Что-то неуловимое их объединяло, какая-то деликатность, бережное обращение со словом, и, наверное, интеллигентность давно ушедшего царского времени. С такими людьми даже не знаешь, как себя вести, остается одно - слушать, слушать и слушать... и не пропустить ничего из сказанного ими. И тогда начинаешь понимать, какие ценности мы потеряли и каких людей лишились из-за этой “великой октябрьской социалистической”. Уйдут они, и только какой-нибудь гениальный актер, вроде Михаила Чехова, даст нам почувствовать то неповторимое время, сыграв тех людей, на которых, как на твердом основании, зиждилась когда-то Православная Русь. А Валентина Федоровна подарила мне книгу о Дмитрии Сергеевиче и его фотографию, где он сидит за столом в своем кабинете... ххх Прочитал в газете о пожаре в Алексеевской больнице (Кащенко) и увидел фото корпуса, который пострадал. Расстроился, представил этих бабушек и дедушек, которые и так доживали там последние дни и стал за них просить Господа. Ведь Господь там, где страшно, Господь там, где болезнь, Господь там, где особенно тяжело, это мы знаем из Евангелия. Он везде, но здесь в особенности.... Вот Евангельский святой: отверз ему Господь глаза, и он увидел не только белый свет, но и Господа, и поклонился Ему. Был бы он зрячим, так бы и прошел мимо Господа, и никогда бы не было в нашей Церкви “недели о слепом”. Вот чем могут обернуться нам наши печали и болезни - обретением Господа. А в наших земных радостях мы можем Его и не увидеть, и примеров тому множество. Был человек заключен в тюрьму, сидел в одиночке, и так сильно почувствовал присутствие Господа, что стал молиться: “Господи, пускай я здесь еще пробуду долго-долго, только не отходи от меня...” И в болезни Господь рядом, только подними свои глаза... и увидишь Его, стоящего у твоего одра, и, может, тоже скажешь: пускай я еще поболею, только не уходи, побудь со мной. Ехал я в метро и увидел слепого мальчика: помог ему сесть в поезд и узнал от него, что ослеп он недавно , а до этого посещал воскресную школу в Даниловом монастыре. Не унывает, улыбается... А кто ему в метро помог? - Батюшка. А кто такой батюшка? - Это же Сам Спаситель, вот и опять встреча с Господом этого слепого мальчика... Мы все слепы, поэтому Господь и посылает нам болезни, чтобы мы прозрели, когда он посещает нас... и падши поклонились бы ему. Встретив исцеленного слепого, Господь сказал ему: “Ты веруешь ли в Сына Божия?” - “А кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него?” Иисус сказал ему: “И видел ты Его, и Он говорит с тобой”. Он же сказал: “Верую, Господи!” И поклонился Ему”. ххх Иду от могилки моей мамы к могилке моей матушки... Часа четыре дня, людей на кладбище мало, смотрю: к храму движется небольшая группа людей: посредине юноша лет восемнадцати-двадцати, а по бокам два подростка и девочка. Юноша улыбается, веселый такой, посмотришь на него и сам заулыбаешься, такое от него исходит... я бы сказал духовное веселие. По крайней мере я его именно так увидел, дай-то Бог ему предстать таким пред всеми, кто его встретит. И те, что рядом с ним идут, тоже какие-то светлые, приветливые, с такими людьми чувствуешь себя хорошо и уютно. Встретил я их около Духовского храма и как будто Дух Господень парил над нами. Волосы у юноши длинные, улыбка такая хорошая... Но нет у него двух ног, а привязаны к голеням его две деревяшечки..., и нет... правой руки... но сам он такой радостный, будто уже пребывает в Царстве Небесном. Дал я девочке, что из кармана потянулось, - она оглянулась на меня, улыбнулась, отдала юноше, и он в мою сторону посмотрел... и пошли в храм. Что можно написать в конце этой истории, я и сам не знаю. Наверное, все очень просто: побывал я несколько минут в... Царствии Небесном. Ххх Ты кто, а я - водитель кобылы Милая и славная Наташа. “Садись,- говорит, батюшка и поехали, куда тебе нужно, с ветерком отвезу”. Едем по загруженным улицам, ничего я с ней не боюсь, а она, наверно, со мной ничего не боится, с батюшкой едет. Завозит меня на кладбище... Въезжаем в ворота, где висит запрещающий знак, я говорю: поезжай, не бойся, здесь "каждая паршивая собака знает мою легкую походку". И не только собаки, но и смотрители, и могильщики, и нищие, - все знают. Идем мы на могилки, украшаем их цветами, молимся, и мне веселее, нет такой грусти, потому что не один я сегодня. Потом мой водитель везет меня домой. Я думаю, почему я совсем не устал и даже ложиться не хочу. А во всем в этом виновата Наташа, моя духовная дочка. Много у меня детей, а вот такой другой нет. Водитель, тпррруу... приехали! Ххх Есть еще на нашей земле добрые люди, а среди них самый дорогой для меня - Миша. На него вся моя надежда - и по смерти, верю, не оставит он меня. Ему бы не зарисовку, а целую книгу посвятить: он - мой помощник и радость моя. Сейчас позвоню и все это ему скажу. А он рассмеется в ответ. Мишка, Мишка, живи подольше, на радость своей семье и для меня, грешного, и пусть “прядут дни свою былую пряжу”, а я буду прясть свои зарисовки о добрых и хороших людях для того, чтобы их было еще больше. ххх У нас на подворье новый дьякон - отец Леонид (Каюров), бывший артист МХАТА’а и киноактер. Читают Апостола: мы с Владыкой, нашим настоятелем, сидим, а отец Леонид совершает каждение. Вдруг Владыко говорит с улыбкой: “Отец Вячеслав, я вчера смотрел фильм по телевизору, а там наш отец Леонид бегает с ножом и кричит: “Сейчас зарррэжу!”. С ним надо быть поосторожнее.” Сам улыбается и меня рассмешил. Кто знает Владыку, тот может себя представить, с какой непередаваемой интонацией он произнес эти слова. ххх Был и такой курьезный случай: служу я литургию, а дьякон читает Евангелие о Закхее. Хорошо читает, но вдруг слышу: “ ... и предитек, возлезе на ягодицу, да видит, яко хотяше мимо ея пройти.” Приходит дьякон в алтарь, я его спрашиваю: “Это ты на какую такую ягодицу взобрался?” Смеется: “Простите”. В славянском тексте говорится: “возлезе на ягодичину”, т.е., по-русски, “на смоковницу.” ххх Церковный ларек в подземном переходе метро. За стеклом висит поясок с молитвой на церковнославянском языке, рядом указана стоимость пояска и название молитвы по ее начальным словам: “Живые помочи”. Остановился я и думаю: подожду, сейчас, наверное, появятся пассажиры очередного поезда, в особенности женщины, и начнут раскупать столь чудесные помочи для своих мужей, ведь это отличный подарок на день рождения - живые помочи, не простые, а живые. Но что-то все проходят мимо и не обращают внимания на сие чудо, никому оказались не нужны “живые помочи”. Подошла одна молодая женщина и купила чудесную молитву, ограждающую нас от всякого зла и хранящую в пути - молитву, начертанную по-церковнославянски на этом пояске: “Живый в помощи Вышнего в крове Бога Небесного водворится”. Это 90-ый псалом, который по-русски звучит так: “Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится”. Наверное, что-то требует в наших молитвах перевода на русский язык. Тогда не будут торговать в наших церковных ларьках “живыми помочами”. Сегодня, к примеру, на панихиде читаю записку, написанную довольно грамотным почерком: “усохших Марии, Константина, Наталии”, вместо усопших. Надо, видимо, почаще ходить в церковь и молиться за своих близких - усопших, уснувших, которые при звуках Архангельской трубы, возвещающей о Страшном Суде, проснутся и дадут ответ за свою жизнь Своему Господу. А усохшие, они так и останутся усохшими, чего им просыпаться, можно и еще немного поспать... Ххх Чудо от иконы Божией Матери “Нечаянная Радость”. Прихожу сегодня служить, а начинать службу не с кем - хора нет. Правда, хор у нас в будни состоит … из одного человека, но и этот “хор” не пришел. Первое сентября, народа нет, но вдруг храм начинает заполняться: один, два, три человека, десять…. Спрашиваю, есть ли исповедники. Подходит молодой бородатый мужчина: “Батюшка, мы исповедовались у отца Владимира на Сивцевом Вражке около Телеграфа, нас человек тридцать”. Я говорю: “Хорошо, причащайтесь”. А хора нет. Время начинать службу. Спрашиваю этого мужчину: “У вас никто петь не умеет?” - “ Не беспокойтесь, батюшка, есть, кому петь”. - “А читать кто-нибудь может?” - “Да” - и показывает на молодого человека. И служба пошла… Начало Литургии, возглас “Благословенно Царство” - и весь храм, человек сорок-пятьдесят, подхватывает: “Аминь”… Так началась эта необыкновенная чудесная литургия. Пели так, как не поет ни правый ни левый хор…. Пел народ Божий…. На все возгласы отвечал народ, а не хор, изображающий народ. А потом все причащались. В записках часто поминалось имя тяжко болящего иерея Георгия, и я понял, кто стоял в храме и кто так пел, и кто их так петь научил, и какой гигантский труд вложил отец Георгий, чтобы так пели и так предстояли пред Богом, и не только предстояли, а и молились. Передо мной были “кочетковцы”. Не пришел наш “хор”, состоявший из одного человека, и Божия Матерь прислала Свой хор, не позволила, чтобы служба не состоялась, ведь у нас прихожане петь не умеют, у нас нет запрещенного отца Георгия… Трудно плыть против течения: в сторону уносит и назад может отбросить. Но если приплывешь, несмотря на сопротивление, и достигнешь цели, то сколько радости и сколько радостных лиц засияет вокруг! Доплыл! Значит, верил, крепко верил,что доплывешь. Нам бы такую веру и так бы трудиться. Нас в этот день просто не оставила наша Божия Матерь Нечаянная Радость, и после службы я это всем находящимся в храме сказал. Вы бы посмотрели, как светились их лица, и какие были улыбки, какие радостные они из храма уходили! А в заупокойных записках упоминался убиенный отец Александр Мень. Земная Церковь соединилась с Церковью Небесной, - и два священника предстали пред Престолом Божиим один на земле, другой на небе. Себя я в расчет не беру, я - грешник, за меня совершал службу Сам Господь. Я как бы был в стороне. Но все равно, как хорошо было, и какая чудесная была служба… Благодарение Божией Матери, и спасибо “кочетковцам”, которых Она в этот день призвала! ххх 1998 год. Навечерие Богоявления. Вхожу в храм великомученика Феодора Стратилата и смотрю: “за ящиком” Таня и человек шесть детишек, мальчиков и девочек, юных продавцов. Выбегают, подходят ко мне под благословение, все радостные, улыбаются... Что это? Сон? Ведь совсем недавно этого и представить нельзя было. Исчез тот страх, который прежде опутывал всех. Не оставил Господь Россию, и, наконец, пустили детей приходить ко Христу. Вот и за нашим “ящиком” идет детская игра. Ххх Я раньше очень любил ранние службы и с большим удовольствием их служил, а теперь полюбил поздние, так как много приходит детей, поют красиво и больше торжественности. Собор Архангела Гавриила располагает к торжественной службе: много прислуживающих, много глаз к тебе обращено, люди ждут службы, слова, молитвы. Для меня главное в службе - это проскомидия, евхаристический канон и помин. Упадешь на колени и шепчешь: помилуй, Господи, Тамару, маму, Глеба, игуменью Анну, послушницу Ирину, Лидию, Ираиду, Машеньку, Лену, Михаила, Наташу, Екатерину, Наташу, иерея Андрея, младенца Ванечку, Вадима, Валю.... Поднимешься с колен, и как будто ты такую работу сделал, важней которой нет на земле. А хор поет “Тебе поем...” и “Молимтися Боже наш...”, на Престоле Сам Господь Своим Телом и Кровью и ты, простершийся пред Ним, и Божью Матерь здесь вспоминаешь: ”Изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней...” Как хорошо, что мы все собраны здесь вместе и слово, которым хочешь зажечь людей , и причащение детей. С какой открытостью они подходят причащаться, и как много их стало в храме... А после службы молебен и молитва перед Божьей Матерью, окропишь всех водой и идешь в воскресную школу. Что еще человеку надо: отдохнуть дома немного, посидеть, пописать и лечь спать с именем Господа на устах... Проснуться и все начинать сначала. ххх Самое большое достижение последних лет - это воскресные школы. Все государственные школы, вузы, академии, вместе взятые, не могут дать того, что дают воскресные школы - основ нравственности, так как нравственность основана только на Боге. А в большинстве учебных заведений Бога нет. Он оттуда изгнан. И это изгнание, отделение школы от Бога, началось не сейчас. 1907 год, съезд учителей и деятелей по народному образованию. Они начинали, а потом уже пошло-поехало. Вот цитаты из речей этих “учителей” и “деятелей”: “Сам я лично стою за то, чтобы религия была исключена из школы.” “Считаю необходимым исключить Закон Божий из числа предметов школьного преподавания”. “Религиозному воспитанию в школе не место.” В дореволюционной Думе обсуждается вопрос о религиозном образовании в школе. Выступает епископ Могилевский Митрофан: “...Русский народ в вере Христовой искал основ для направления, и для своей жизни, и для школьного образования. Школа для него поистине являлась училищем благочестия, и всякое обучение, которое не говорило или мало говорило ему о Боге, о спасении, оно для него, верующего, являлось пустым, ничтожным делом”. Христос стоит и стучит в школьные двери, откуда был изгнан. Давайте впустим его. ххх Еду на автобусе мимо храма в Узком и вдруг слышу: “Мама, это где нас обливали… священник ходил и обливал”… Сбоку от меня молодая мама и мальчик лет пяти… Как все изменилось, Господь посетил наших детей, - и для них уже нет попов, а есть священники… А утром был в Хамовниках: прикладываюсь к иконам, смотрю, мне кто-то мешает : ребятишки так и снуют, выныривают около меня, целуют Преподобного Сергия… один, второй, третий, и к другим иконам бегут.… А взрослые всё недовольны жизнью, всё-то нам не так, да не эдак… А ведь детей пустили ко Христу, и посмотрите на них, какие они счастливые, если даже дома что-то не доедят, то “докушают” в храме пищи духовной, - и сыты будут… Не единым же хлебом жив человек… А в храме как с ними хорошо, раньше были одни бабушки, а теперь веселей в храме стало молиться, радостней. ххх В 1989 году Владыка Нифон первым в Москве открыл Воскресную школу для детей. 27 октября 1999 нашей школе при Антиохийском подворье исполняется 10 лет. До каких хороших времен мы дожили. Обычно в храмах трапеза устраивалась только для духовенства, а с открытием воскресных школ многое изменилось. По крайней мере в нашем храме это сразу очень почувствовалось. Поначалу у воскресной школы не было своего помещения, и занятия шли прямо в храме. А по торжественным дням в храме устанавливался длинный стол, приглашался настоятель и устраивалось общее чаепитие. Я думаю, что прекраснее этого ничего не может быть: кругом иконы, иконостас, паникадило, с нами Божья Матерь “Нечаянная радость”... Уже от одного этого радость. Во главе стола сидит архиерей... Как будто мы все на званой вечери или на браке в Кане Галилейской, и с нами Сам Господь. Воистину Трапеза Господня! ххх 6 февраля 1998 года Радуйся, воскресная школа! Наша бывшая ученица Лия вышла замуж, и сегодня, в день блаженной Ксении Петербуржской, у нее родилась девочка Ксения. Вечером пришел ее муж Виталий и сообщил эту радостную весть. Как только девочка немного подрастет, мы пригласим маму с дочкой в школу. Дай-то Бог всем девочкам, будущим мамам, и всем мальчикам, будущим папам, такого счастья. Сколько же радости Господь нам посылает. Давайте будем достойными тех милостей, которые Господь нам дает. Да здравствует наша воскресная школа! ххх март 1998 г. Вечером, перед чтением канона Андрея Критского, в алтарь вошел Владыка. Мы подходили под благословение, и кто-то назвал по имени нашего главного иподьякона из воскресной школы - Гошу. Владыка спрашивает: — Гоша - это какое имя? Отвечаю ему: — Георгий. Владыка обращается к нашему протодьякону Георгию: — Значит, Вы тоже Гоша. Тот в большом смущении: — Нет, нет, я - не Гоша, я - Георгий. Все смеются, смеется и Владыко. Я говорю протодьякону: — Все, теперь не отвертишься, будем все называть тебя - отец Гоша. Выходим на чтение Великого канона, и я подумал, что мы все перед Господом “гоши”, все очень маленькие и незначительные, все Его дети, и даже наш столь уважаемый и величественный Владыка. ххх Как-то я был в гостях у Гоши. Он пошел меня провожать, и во дворе я услышал, как его младшая сестренка Сашенька говорит друзьям, показывая в мою сторону: “А это мой батюшка”. У меня чуть сердце не остановилось от радости, и я подумал: “Ради этого стоит жить и служить”. ххх Очень внимательна ко мне Маша, девочка из нашей воскресной школы: и сумочку понесет, и в метро посадит, и за локоток поддержит.Я ее очень люблю и молюсь за нее. Ей Бог дал хороший голос и слух, и она поет в правом хоре в храме Архангела Гавриила, в котором певчие стоят высоко-высоко, как на колокольне Ивана Великого. В воскресной школе Маша запевает молитвы перед учением и по окончании урока. Очень много света и тепла от таких, как Маша, и от других наших учеников. На душе становится светлее, уходят и грусть, и тоска. Дай-то Бог, чтобы они через всю жизнь пронесли все то хорошее и светлое, чем их наградил Господь, и ничего не растеряли на своем пути! Ххх У Маши есть собака Джон. Дай, Джон, на счастье лапу мне,- дает и из-под косматых бровей радостно смотрит. Рад, что все мы свои, Божьи создания, и разлучаться нам негоже, вместе надо проходить земной путь. Мы, человеки, хвалим Бога, и “всякое дыхание ( и Джон тоже) хвалит Господа”,- каждый по-своему, мы - пением и словом, Джон - лаем “заливисто-ошалелым”. Каждый воздает хвалу Творцу, все сотворенное Богом радуется, что живет, существует, греется на солнышке, бегает по улице и славит Того, Кто подарил эту радость. В Раю были животные, которые мирно уживались с Адамом и Евой, и если мы попадем в Рай, то там встретим и Джона, и Джима, и всех тех, с кем здесь дружим, и будем уже вечно неразлучны. А пока... Ну не лай ты, не лай, не лай. Хочешь пес я тебя поцелую, за пробуженный в сердце Рай... ххх 1999 год. Сегодня в Иверскую часовню вошло много детей. Их сопровождала женщина. Они прикладывались к иконе Божией Матери, а затем ко мне подходили к Кресту. Часовня, икона, горящие свечи, народ и батюшка с крестом естественно вошли в их жизнь. Им и представить трудно, что этого когда-то не было. А мне трудно поверить, что я даю детям целовать крест, улыбаюсь им, треплю по головке. Да за одно это надо упасть всем нам перед Ее образом, забыть все наши неудачи (а мне кажется - не было беды страшней, чем дети, не знающего своего Бога) и благодарить Ее, взывая: Божия Матерь, прости, не то мы всю жизнь искали, а Ты нам дала то, что нужно, -- верующее подрастающее поколение, эти головки детишек, с такой доверчивостью взирающих на Тебя, на Твоего Сына и на батюшку. Дала то, что мы не искали по своему неразумию, дала из любви к нам и из милости, может, от того, что Сама сидишь с Младенцем на руках, поэтому так и любишь наших детей и покрываешь их Материнской лаской. Как всем нам хорошо с ними, и с Тобой, нашей Матерью и Матерью нашего Бога… Ушли детишки…. Семья это была или детдомовские - кто знает? Устанут они к вечеру, а там и сон придет, и приснится им во сне Царица Небесная, и будет хранить их покой и сон. Пусть Она и нам приснится, и скажет: “Дети мои”, и вздрогнем мы от этих слов. Раз “дети”, значит, открыт нам путь в Царство Ее Сына. Так давайте будем как дети... “Радуйся, обрадованная, двери Царские верным отверзающая”, т.е. всем детям от конца и до конца Вселенной! ххх 1998 год Звонок в дверь. В глазок вижу мужчину и женщину. Открываю дверь и слышу: — Мы с Вами хотим поговорить о Боге. — Спасибо, - говорю, - но я вам посоветую пойти в другие квартиры, где о Боге ничего не знают, где живут неверующие люди. — Мы Вам хотим дать литературу. — Спасибо, у меня очень много литературы. — Простите, спасибо , всего Вам доброго, до свидания. По их голосам я понял, что им мой ответ очень понравился. Наверное, это были свидетели Иеговы или баптисты. ххх Блаженны не увидевшие и уверовавшие Эти слова сказаны о России. Русские люди не видели Христа во время Его земного пути, но крестилась Россия, уверовала и стала счастливой, то есть блаженной, с Богом стала жить, со Христом. Что же мы сделали со страной, именно тогда, когда счастье остаться навсегда с Богом было так близко. Ведь мы были даже счастливее тех, кто жил в Его времена, видел Его, ходил с Ним, ел печеную рыбу и вкушал мед от сот, видел Его исцеления… Все мы потеряли и топчемся на месте, как слепые котята. Сколько трудов теперь нужно понести, чтобы обрести прежнее наше состояние, сколько вынести, какое принести покаяние. Хорошо, что Спаситель приходит к нам через закрытые двери нашего сердца и приносит нам Свой мир, а значит еще любит и надеется, значит, не потеряна для Него Россия, и наше неверие Фомы может обернуться верой в Него. Блаженны не увидевшие, но уверовавшие… Жалко, что мы потеряли столько времени, чтобы понять это, да и понимаем ли до конца теперь. “Господь мой и Бог мой”,- остается нам сказать вместе с Фомой, - “Дай нам веру в Тебя и помоги нашему неверию!” ххх В храме ко мне подходит женщина: “Батюшка, может быть, Вы скажете несколько слов перед камерой. Настоятель Казанского собора на Красной площади отец Аркадий отмечает свое семидесятилетие, а свое служение он начинал на Антиохийском подворье”. Я встал перед камерой, представился, поздравил отца Аркадия и вспомнил, как мы стояли в Тропареве на остановке автобуса с матушкой Тамарой, и к нам подошел отец Аркадий. Мы поздоровались и спрашиваем: — Отец Аркадий, куда путь держите? — Пойду, похожу по базару, поищу кой-какого товару...”, и все этак на “О”. Рассказал я все это перед камерой, - мужчина, что снимал, и две женщины весело рассмеялись, видно, что им понравилось, тем более, что снимали они, по их словам, для домашнего показа. Дай-то Бог здоровья отцу Аркадию и многих лет служения. ххх 1998 год. Отошла ко Господу Галина Уланова... Вспоминаю наш храм Великомученика Феодора Стратилата. Канун. Две женщины ставят свечи. Одна из них - она, известная балерина. Подхожу: “Здравствуйте, Вы пришли крестить?” - “Да, вот девочка”... Обычные крестины, только крестная необычная, притягиваешься к ней взглядом, и думаешь: а молится ли? Молится, как и все простые люди, крестится и идет за мной с девочкой вокруг купели, в руке зажженная свеча, блестят колечки, милая, добрая, старенькая, и вместе с тем молодая старушка с приветливым и ласковым лицом. Все делает, что я скажу: мнет воск с волосиками и бросает в купель, целует крест, все естественно и просто. Хорошо-то как, вот и помолились, вот и приобщились к благодати Христовой, вот и радостно, и ликует сердце, а про себя думаю: от такой крестной никто не откажется. Дарю ей “Записи” священника Александра Ельчанинова. — Спасибо, до свидания. — Заходите к нам в храм, всего Вам доброго. И вот зашла. Не знаю в какой, где этот последний храм ее жизни. А там ее ждет храм небесный, в котором места хватит всем, и простым, и непростым, известным и неизвестным, где ни Царь, ни раб, ни свободь, но вся и во всех Христос. ххх Почему мы порой не слышим слов проповеди? Не оттого, что туги на ухо, и даже не оттого, что невнимательны. А часто потому, что не доверяем проповеднику. “Что ты, мол, нам тут рассказываешь, как нужно жить, а сам-то ты хорош, сам-то как поступаешь.. не нужны мне твои призывы к праведной жизни, раз ты сам им не следуешь. И слушать тебя не хочу, буду лучше стоять и думать о своем, и, вообще, побыстрее бы ты закончил свою проповедь...”. Может и такой голос в нас прозвучать, и тогда мы не услышим слова Божия, которое было обращено лично к каждому из нас. Сам Господь хотел тронуть наши сердца... Сам Господь обратился к тебе, ко мне, к нему со Своим Словом, Сам Господь остался неуслышанным. Но разве мы сами совершенны? Несовершенный человек-проповедник обращается к нам - несовершенным слушателям Слова Божия! Только и всего. Мы без сомнений, с полным доверием, относимся к словам апостола Павла - сейчас он перед нами святой - а ведь он был человек, со своими грехами, оступался и поднимался. Давайте доверять и обычному проповеднику, потому что Сам Господь выбрал этого человека для возвещения нам Слова Божия. Ведь не сам же он взял на себя такую дерзость, Господь его поставил, а мы его не слушаем. Если и простого собеседника мы из деликатности слушаем, чтобы не обидеть его, то здесь собеседник - Сам Господь. Будем внимательны к Его Слову, обращенному к нам. Митрополит Антоний Сурожский (Блум) как-то сказал: “Зная свое несовершенство, я бы и одного слова не посмел произнести, но если мое слово хотя бы одного приведет к Богу, ради этого я должен проповедовать”. Хорошо сказал еще один батюшка, к словам которого я присоединяюсь: “Слова мои слушайте и по ним живите, а по делам моим не поступайте!” ххх Притча о сеятеле.... Какие мы сеятели и что мы сеем? Раньше про учителей говорили, что они “сеют разумное, доброе, вечное”. Но вечное - это же Божие.В зависимости от того, как мы его посеем, оно возрастет или заглохнет. И вы сеятели, и я сеятель, не только Сам Господь! Как мы слушаем Слово Божие, как мы это Слово передаем другим, как мы его сеем? Меня спрашивают: “Батюшка, а можно мне другим говорить о Христе, на работе, дома, на улице?” Конечно, можно, но все зависит от того, как сказать и что сказать конкретному человеку. Отец Александр Мень может служить добрым примером тому, как сеять Слово Божие. Скольких людей он обратил ко Господу. Однажды приехал к нему в церковь Александр Галич и среди прочих подошел ко Кресту, а отец Александр ему говорит: “А я вас, Александр Аркадьевич, давно жду”. Он произнес, возможно, единственно правильные и возможные в данном случае слова, за которыми стояло очень многое. “Я тебя здесь давно жду” ... Господь тебя здесь давно ждет, - вот, что стояло за этими словами. Это пример настоящего сеятеля, с которым поступают так, как поступили со Христом: не признали, убили и оклеветали. Сеять - это не просто бросать зерна. Нужно знать, как бросать, и знание это необходимо каждому из нас.... ххх С тех пор, как я только стал задумываться о том, чтобы стать священником, я понимал, что возврата к мирянину, к светскому уже никогда не будет. Ты перешел рубеж, грань, отделяющую тебя от, если можно так сказать, простого смертного. Я мысли не мог допустить о том, что кто-то может с меня снять сан. Если ты становишься священником, то это навечно, навсегда, и не мучения, ничто и никто не должны тебя устрашить на этом пути. Такое отношение к священству было и у моей мамы. Я даже думаю, что если священник отрекся от Бога (в шестидесятые годы такие случаи были: Осипов, Дарманский, Чертков), то на том свете, представ пред Богом, он все равно будет давать ответ как священник. По рукоположению новому иерею вручается дискос с частицей Святого Агнца со словами: “Приими залог сей, о нем же истязан имаши быти в день Страшного Пришествия Господа нашего Иисуса Христа”. Как же он, отрекшийся от Бога, будет истязан, если своим отречением лишил себя сана? Священство неизгладимо… с таким чувством человек его принимает и с таким чувством уходит из этого мира. Я никогда не могу понять, как же могут с кого-то за что-то снять сан или как сам священник может написать прошение о снятии сана. Я молюсь за этих людей, как за священников, особенно за тех, кого я хорошо знаю. Передо мной книга Архимандрита Киприана Керна “Православное пастырское служение” (Париж, 1957 г.), в которой я читаю: “Выбран ли священник или назначен единоличной властью своего Архиерея, но он в известный момент своей жизни становится перед таинственным и страшным часом посвящения. Если говорить о символике, то можно провести такие параллели: выбор паствы есть некое сватовство, а хиротония - венчание иерея с паствой. Эта символика подкрепляется чинопоследованиями, общими в таинствах венчания и рукоположения: обхождения вокруг аналоя или престола, пение тех же песнопений ( но в обратном порядке) - “Исаия ликуй”, “Святие мученицы”. Отсюда можно сделать следующий вывод: брак священника с его паствой есть нерасторжимый союз, как нерасторжим в принципе и сам брак. Посему перемещения священника с одного места на другое в принципе быть не должно, равно как не должно быть и передвижений архиереев с кафедры на кафедру. В принципе священник несменяем. Есть и другая, более существенная черта в таинстве рукоположения: священство - неизгладимо, учат римо-католики. Того же мнения придерживаются и греческие богословы.(...) По существу говоря, благодать, низведенная архиереем в таинственном священнодействии во время литургии, не может быть снята никакой властью на земле. Считать, что консисториальный акт может лишить человека благодати Святаго Духа, является богословской непоследовательностью. Ни крещение, ни священство неотъемлемы и неизгладимы. Даже грех отступничества не смывает благодати крещения, поэтому возвращающегося из апостазии не перекрещивают. Точно также и самый страшный грех, совершенный священником и доведший его до осуждения на “лишение сана” не может сам по себе (как не может и консисториальный акт) лишить священника благодати. В случае какой-либо судебной ошибки такого расстриженного священника (который бы оказался невиновным) пришлось бы снова перерукополагать? Такого, конечно, не дерзнет сказать и самый строгий ригорист. (...) Греки знают лишь пожизненное запрещение священнослужения, но никак не “лишение сана”. Католики развили, как известно, целое учение о так называемом характере таинства, которое говорит о неизгладимой печати двух таинств - крещения и священства. (...) В своей будущей деятельности кандидат священства никогда не должен забывать об этой неизгладимости дара священнического служения. Хиротония есть тот таинственный акт, который отделяет простого мирянина от благодатного предстоятеля алтаря. От тайносовершителя, от теурга, посредствующего между Богом и миром и ведущего по благодати Святаго Духа свою паству к духовному совершенствованию, к обожению. После хиротонии он уже больше не просто человек, но священнослужитель. Он не только избранник своей паствы, если таковое избрание имело место, а носитель благодати.(...) Теперь это уже не простой мирянин, а теург и тайносовершитель. Это уже не некто с именем-отчеством, а отец такой-то.(...) С этого момента начинается не жизнь, а житие, не деятельность, а служение, не разговоры, а проповедь, не немощь долголетнего расслабленного, а дерзание друга Христова, и “забвение задняго и простирание вперед” (Филипп, III, 13), царство благодати, вечности и распятий Христу”. Для меня очень важны эти мысли Архимандрита Киприана о неизгладимости священства. В самом желании принять священство, заложена истина о его неизгладимости, о том, что священство дается навечно, навсегда, до Страшного Суда и после него, и здесь, и там, в вечной жизни оно вечно. Разве ты волен это решать: Господь дал, и кроме Него никто отнять не может. Богом дано, а не человеком. Разве так можно говорить: я тебя раскрещу, я тебя рассвященствую за то-то и за то-то… С такими вещами, как сан не играют. А то ведь что может получиться: кто-нибудь из нас возьмет и скажет, что он теперь не священник, а какой-нибудь Василий Иванович, и отвечать перед Богом будет только за самого себя. Э, нет, мы священники будем давать ответ по всей строгости перед Богом, не только за себя, но и за тех, кого нам Господь вручил, за наших пасомых.
ххх Прочитал в дореволюционной книжке вопрос, заданный одному священнику: “Почему говорят, что встреча со священником - к неудаче?” А он ответил: “Бесы при встрече со Спасителем тоже испытывали такое чувство”.
Идет по улице старый больной человек, а другой поддерживает его под локоть, помогает пройти по скользкому месту, чтобы старик не оступился и не упал. Так люди могут физически помочь друг другу. А в духовной жизни поддерживает молитва. Если плохо одному человеку, овладевает им уныние, отчаяние, а другой в это время за него молится, предстоит перед Божией Матерью и просит: “Заступница наша, помоги рабу Божьему Сергию, худо ему, не оставь его своей помощью”, смотришь, человек повеселеет, воспрянет духом и придет в себя. А затем тоже начнет молиться за какого-нибудь отчаявшегося Ивана... Так мы и идем к Богу, поддерживая друг друга силой молитвы. Самое главное - молиться за другого, и тогда помощь Божья придет к тебе самому, потому что за тебя в это время тоже кто-то молится. Не оставляй молитвы!” ххх Кроток дух монастырского жителя, Тихо слушаешь ты ектенью, Помолись перед ликом Спасителя За погибшую душу мою. Есенин просит за него помолиться свою маму Татьяну.... Ему плохо, тяжко, грехи давят, а к кому же, как не к маме, обратиться с мольбой: “Помолись за мою погибшую душу”. Все мы через свои грехи - погибшие. Самое главное, было бы к кому обратиться за молитвой. У скольких сыновей и дочерей мамы некрещеные или неверующие, через это разрушено самое святое - материнская молитва о чадах. Дети стенают, плачут, погибают, а мамы поют, гуляют, смотрят телевизор... и не слышат стонов своих погибающих детей. В семье нарушается самое святое - молитва, а ведь семья - это домашняя церковь. А раз нет молитвы, то какая же это церковь? Разрушить можно, а что потом? Я всю жизнь держался на плову только молитвой моей мамы. Знаю, и там, у Господа, она за меня молится, поэтому и служу, и хожу по этой земле. Молилась она за меня в своей комнате перед иконами, молится и сейчас, в той комнатке, где ей быть Господь определил. Кто-то ведь сказал, что “смерть - это переход из одной комнаты в другую”. Моей парализованной и слепой бабушке Арише приснился сон: видит она темный грязный чулан, весь в паутине, и голос ей говорит: “Вот, где тебе надлежало бы быть. Молись, не ропщи на Бога, и будешь здесь” - и перед ней: светлая горница, одна из стен которой вся в иконах. Какую мы там комнату заслужили - темную или светлую? Молитва матери из ада вытащит. Дети, почитайте матерей, тонуть будете, и не утонете, погибать будете, и не погибнете - такова сила материнской молитвы, она и со дна моря достает. Любил Есенин свою маму, а она на его любовь отвечала молитвой за него. Послушайте, какой теплотой проникнуты его строки, обращенные к ней: Каждый вечер, как даль затуманится, Как погаснет заря на мосту, Ты идешь, моя бедная странница Поклониться любви и кресту. Она и сейчас, видно, там ходит и молится за своего Сережу(и я верю, что вымолит), поэтому так его и любят на этой грешной земле. ххх Заря окликает другую, Дымится овсяная гладь, Я вспомнил тебя, дорогую, Моя одряхлевшая мать Все мы, на какое-то время, забываем своих дорогих мам. А потом вспоминаем, особенно когда нам плохо. И выплывает образ мамы, так и стоит перед глазами, то укоряет, когда не так живем, то подбадривает, чтобы не падали духом. Мама, она и есть мама, она всю жизнь для нас мама - до седых волос. А уж если мама молящаяся, то это, я думаю, предел желаний всех сыновей и дочерей. Кажется, есть памятник “Матери скорбящей” - это хорошо. Вот бы кто-нибудь (например, Вячеслав Клыков) создал памятник “Матери молящейся”. Всем мамам был бы урок и назидание. Не молишься, а тем более, если не молишься за своих детей, то какая же ты мама! И стояла бы эта мама из бронзы или камня, и, кажется мне, что не холод бы исходил от камня, а тепло... потому что, хоть и бронзовая, хотя и каменная, а ведь все равно мама, да еще в молитве! На краю деревни старая избушка, В ней перед иконой молится старушка, Молится старушка, сына поминает, Сын в краю далеком Родину спасает. ххх Ссоры в семье... Они неизбежны и, в основном, они возникают по пустякам. Каждый из нас может рассказать их бесчисленное количество, а по сути ничего не сказать, потому что часто они возникают на пустом месте. Как их избежать? И чего только ни предлагают мудрецы всех времен и народов - и притчи, и басни, и песни, и сказки - чтобы в семье был мир и покой. А мы все равно ссоримся, ругаемся, деремся, оскорбляем друг друга, и самое страшное - расходимся и становимся чужими. Мир и покой в семье создает молитва. Попробуй крепко поругаться, если вы только что стояли на молитве, в едином порыве просили что-нибудь у Господа, молились о болящем сыне или дочке, и оба отошли от своего святого уголка умиротворенные и утешенные Господом, Его Пречистой Матерью. И захочешь поругаться, да ничего не получится. Потому что Христос посреди вас, а не ссора. А если вы пошли в храм, поисповедовались и причастились, приняли в себя Христа, и уже втроем пришли в свой дом, то как же можно ругаться, не вовлекая в это Христа, раз Он в нас и мы в Нем. А вечером опять молитва, не телевизор, а молитва всей семьей, со своими детишками, молитва перед обедом, завтраком, ужином, даже по дороге на работу... Да когда же здесь ругаться, когда везде со всеми нами Христос. При нем стыдно делать что-либо непотребное. Порой мы стыдимся делать дурное просто при добром человеке: что он о нас подумает, что скажет... Одним словом, если мы молимся, то Христос посреди нас. Есть и будет. И ссора убежит на своих тоненьких ножках и спрячется в крапиве, пускай ей там будет место, а не в наших домах, сердцах и душах. Ххх Мой муж - арбуз, А я - его дыня. Он вчера меня побил, А я его - ныня Это - рязанское, Есениным сказано. Мужья и жены приходят к нам в храм, приходят и невесты с женихами. А в семье, как мы знаем всякое бывает. На исповеди бывают признания и в семейных драках. Но самое главное, чтобы злобы не было, ожесточения, даже если что-то и произошло. Частушка эта для нас благой пример: здесь не только злобы не ощущается, а даже проглядывает любовь. Ну что с того, что он меня побил, а я его, - сидим мирно у самовара и чай пьем, как “я и моя Маша”. Тепло и уютно. Частушку эту я полюбил, нет-нет, да тихонечко ее мурлычу и поминаю добрым словом того, кто ее написал. Все это родное, русское, немного забытое, но по крайней мере лучше того грохота, который мы невольно слышим с экранов наших телевизоров. ххх Люблю рано вставать: день впереди большой-большой. Проснулся как-то в пять утра, приоткрыл глаза, вижу - луна, а свет от нее глаза режет. Подошел к окну: двор, крыши домов,- все залито ярким лунным светом, и на лунном диске видны силуэты: брат на брата топором замахивается, хочет зарубить... Так рассказывала мне бабушка, я в детстве присматривался к луне и сейчас их увидел. Каин и Авель навеки отпечатались, чтобы каждый из нас помнил, как это страшно, когда человек поднимает руку на человека. Нам всем нужно молиться, чтобы этот топор никогда не опустился, а навеки застыл в руках Каина, не то появится печать Каина на лбу, как печать Антихриста, и не будет убийце никогда покоя.... Лучше даже не замахиваться, отогнать от себя это бесовское наваждение и поднять свой взор в Небу, к Богу, тогда наваждение пройдет. Говорят про “холодный свет луны”, а я в ту ночь холода не почувствовал, мне лунный свет показался теплым и согревающим. На кухне было светло, как днем. Вспомнил: Ах у луны такое светит, хоть кинься в воду...я не хочу покоя в синюю эту погоду. Помолился, позавтракал, на дворе стало темно, луна, наверное, спать завалилась.Всю ночь светила, работала, и устала. Светить ведь очень трудно...Оделся я потеплей и поехал на могилки: руки зябнут, зажег свечечки, горят хорошо, ярко, поклонился и поехал домой. Придет ли в гости и в эту ночь ко мне Луна, встретимся ли мы, не проспать бы, не разминуться бы с ней, уж больно хороша - полная, яркая и совсем не холодная! Ах у луны такое светит! ххх Закат солнца, закат жизни... Солнце закатывается, чтобы утром вновь появиться, а человеческая жизнь закатывается, чтобы человеку вновь обрести жизнь - другую, более значительную, которой нет конца, которой нет заката, она просто вечная. Верим мы в нее и знаем, что она есть, а живем часто так, будто ее нет. Что с нами? Почему так? Нет ни сил, ни воли перестроиться, почему так слабы? Видно плохо молимся... Все зависит от нашей молитвы, а ей-то мы уделяем очень мало времени: все заботы, заботы, они-то для нас вечны, как вечна жизнь, а они должны быть важны только постольку, поскольку позволяют нам продолжать жить.... Главное другое - наш Господь, наша молитва и наша Божья Матерь, которая покрывает нас своим заступничеством перед Господом. Она наша защита, надежда и спасение. У меня иногда вырывается при обращении к Ней: “Милая Божья Матушка!”; после этого немного стушуюсь, думаю: как же я так ее назвал? А потом думаю: к маме мы порой так обращаемся, если любим: милая мамка, родная, дорогая, значит, в моем обращении ничего плохого нет - если любишь, то можно и так назвать. Дана ей власть от Ее Божественного Сына за всех заступаться и за всех просить, и из века в век несется к Ней вопль: Матушка Заступница, помоги! И так будет до скончания века. Аминь. ххх К нам на подворье довольно часто захаживают молодые католические монахини... Выстаивают литургию, подходят к Кресту, к Елеопомазыванию... Я им Крест даю целовать и елеем мажу, и всегда они улыбаются, со смирением и пониманием принимают мой отказ в их причащении. Но уж очень они тянутся к нам, и их очень жалко. Душа, видно, рвется, рвется к Богу Православному, хотя Бог, конечно, у нас один. Одна из этих монахинь была у нас вечером в храме на чине прощения, смотрю: с улыбкой движется в нашу сторону, подходит к Владыке, поравнялась со мной, делает поклон: “Отец Вячеслав, я прошу прощения за нашу Церковь, причинившую вам такие раны”. Отошла, слышу, как она говорит и отцу Николаю: “...Прошу прощения за нашу Церковь, причинившую вам такие раны”. По-разному можно отнестись к этим искренним словам, но любить этих смиренных монахинь нужно, и не отталкивать, они ведь тоже своей молитвой помогают нам, священникам, в нашей службе, и, несмотря на все наши противоречия, молитвы наши сливаются и идут к Престолу Господню, - там никто не может поставить для них препоны, нет такой силы, это уже не на земле... ххх У нас в Воскресной школе установился хороший обычай молиться о тех учениках, кто болен. А началось это, когда наша ученица Лия попала в автомобильную катастрофу. Я, когда услышал об этом от ее сестренки Оли, так разволновался, что все слова застряли в горле, стою и молчу. А потом пришла спасительная мысль: молитва, молитва, вот что нужно... Собрал я всех учеников и родителей, что были в храме, и мы все стали на коленочки перед иконой "Нечаянная радость". Я начал молиться, а голос дрожит, прерывается. Когда видишь детишек здоровыми, то радуешься, а когда они заболевают, то переживаешь такое сокрушение сердечное, и так их жалко, что и не знаю, что бы сделать, лишь бы помочь. В такие моменты особенно остро чувствуешь, как хорошо, что ты батюшка: молись и других призывай к молитве - смотришь, Господь и поможет... И пришла к нам Лия здоровенькая и веселенькая..., а теперь уж она мама, со своей маленькой дочкой Ксюшенькой, как и Божия Матерь - с младенцем. Такова сила молитвы. Недавно в нашей школе Антон заболел, Ангелина ручку повредила, Машенька приболела. За всех мы молились, и они пришли к нам радостные и здоровые. Сейчас молимся о нашем Ване, он уже стал взрослым и школу не посещает, но с ним случилось что-то страшное, избили так, что он попал в реанимацию. Его бабушка пришла в храм такая расстроенная, что и говорить не могла. Я ее поцеловал и пообещал, что все в школе вместе помолимся, а детская молитва самая сильная.... “Пустите детей приходить ко Мне”, - сказал Спаситель, а значит, молитва детей тоже к Богу идет как бы без очереди, и молитва взрослых должна посторониться и пропустить детскую молитву ко Господу! Я детишкам посоветовал не ограничиваться молитвой в нашей школе, но и дома вспомнить о Ване и вздохнуть за него перед Господом! А я пою акафист перед Божьею Матерью “Споручница грешных” и первым поминаю его из болящих: “Господи, Лию воздвиг, воздвигни от одра болезни и Ваню.” Милостив Господь, на Него надеемся и просим Его Маму, Которую Он тоже слушается и просьбы Ее о нас выполняет. “Ты Мати Моя, и Я Тебя должен чтить”, - поем мы в нашем акафисте “Нечаянной радости”. Вернули наши молитвы Ваню к жизни. И всем вам от него, детишки, благодарность. Никогда не оставляйте молитвы, знайте, что тому, за кого вы молитесь, может, ваши молитвы так необходимы, как человеку-альпинисту, сорвавшемуся с горы и летящему в пропасть, когда ему уже ничто не может помочь, ни люди, ни веревка, только молитва может это падение прервать, и человек может уцелеть. У молитвы есть крылья: она подхватывает человека и выносит его из бездны, для молитвы нет преград. Знайте это и молитесь, и кого-то спасете, и сами будете спасены молитвами о вас. ххх Мы говорим: Бог - наш Отец. Значит: весь мир - одна семья. В наших домашних семьях мы любим друг друга, ухаживаем друг за другом, скучаем, если долго не видимся, а если нечаянно обидели, то просим прощения, молимся друг за друга. А вот вышли за порог - и нас окружают “чужие”, не “родные” лица, и нам до них нет никакого дела. При этом мы непрестанно говорим и поем, что Бог - наш Отец, а мы Его дети... Получается, что дети не хотят знать друг друга, бегут каждый в свою сторону и не замечают своих братьев и сестер, чужие, чужие, чужие... А Господь скажет: “Не признаете друг друга за братьев и сестер, так что же ко мне обращаетесь “Отче наш”? Тогда и я вам не Отец...” Смеем ли мы так обращаться к Богу, если не замечаем родных, данных нам Господом? Отче наш, Ты всех соединяешь, соедини и нас в общей молитве к Тебе, в общем делании, дай нам почувствовать нашу связь с Тобой, нашим Отцом, и помоги нам не только называть друг друга братьями и сестрами, но и быть ими! ххх В тихий час, когда заря на крыше, Как котенок моет лапкой рот... В тихий час так хочется посидеть и подумать о Боге, о своей жизни, о молитве, о чудесном Божьем мире, который тебя окружает и о своем месте в этом мире. Нашел ли ты свое место или еще ищешь, не блуждаешь ли, как человек, потерявший в лесу дорогу? Тогда, может, лучше остановиться, призвать Бога на помощь и постараться выбрать правильное направление. Я думаю, что многие из нас могут твердо сказать: “Да, я на своем месте.” Но если кто-то чувствует, что не на своем, нужно помолиться, попросить у Бога поддержки, и Он, либо даст тебе силы укрепиться в твоем делании, либо пошлет что-то иное, что тебе самим Господом предназначено. Просите и дастся вам. Стучите и откроется. Главное, не зарывай таланты, что тебе даны Господом, трудись и молись, и увидишь, что все получится, потому что Господь будет с тобой. А заря на крыше - это призыв к молитве. Встань перед божницей, отряхнись от сна, положи на себя крест Христов и скажи: “Господи, радость-то какая, опять Ты послал мне день, опять дал радость видеть Тебя, предстоять пред Тобой, обращаться к Тебе.” И для котеночка радость: увидел зарю, умывающуюся в речке, и сам решил умыться, а потом и помолиться.. .да, да.., а вы что думаете, только люди молятся? Всякое дыхание (и котеночка) да хвалит Господа. Нужно только приглядеться, прислушаться, и к твоей молитве присоединится молитва всякого дыхания, все можно увидеть... молитва даст такое зрение - видеть тайное, невидимое. В тихий час, когда заря на крыше, Как котенок моет лапкой рот... встань и помолись за всякую душу, за всякое дыхание, вздохни за все и за вся, и тогда весь день Господь будет с Тобой, до самого вечера, и в нощи сохранит, а там утро и опять встреча с зарей Господней и со всяким дыханием... ххх Два человека, самые близкие для меня на земле, ушли ко Господу. Я знаю, что Господь со мной, Божья Матерь, святые угодники не оставляют меня, посылают мне хороших и добрых людей. Я благодарен Господу за это, но порой бывает очень тяжело. И здесь очень помогают молитвы, обращение к Господу за помощью, и помощь приходит. Очень любит нас Господь, но хочет, чтобы и мы Его помнили, Он же наш Отец, а Божья Матерь - наша Мама. Плохо тебе - подойди и попроси, и Отец и Мама пожалеют, и святые угодники не оставят, только нужно не забывать, что Они у нас есть и готовы всегда прийти на помощь. А наши родные, если здесь на земле заботились о нас, то и там, в вечной жизни, в заботах, просят Господа о помощи нам, оставшимся на земле, и ждут нас к себе, и самых родных и просто знакомых, мы ведь единый род человеческий, единое целое, и друг без друга как не можем быть здесь, так не можем быть и там. И как Господом все устроено: здесь все вместе и там все вместе, как одна семья, и самое главное, никто нас не разлучит от любви Божией, ни скорбь, ни теснота, ни гонения, а все и во всем Христос. Ххх Последнее время у меня стало меньше телефонных разговоров, меньше поездок, я все чаще остаюсь дома, наедине со своими мыслями и с Богом: отслужил, пришел домой, отдохнул, подумал о службе, о молитве, о проповеди, о людях, окружающих меня и ушедших, помолился и с молитвой заснул. Иногда знакомые мои говорят, что я редко им звоню и редко о них вспоминаю, а я отвечаю, что всегда помню и молюсь о них на литургии, дома, на улице, что имена их обступают меня со всех сторон и просят: молись за нас, болящих, страждущих и скорбящих… Так что звоню я редко, а помню всегда. Господь меня поставил молитвой помогать людям, а уж что из этого получается, не мне судить, а Господу и людям. Мое же дело стоять и молиться, радоваться и печалиться вместе с вами. Услышал я однажды призыв Господа и пошел за ним, как некогда апостолы. Только апостолы не были такими грешными, как я, они оставили свои сети, а я попробовал оставить свои грехи, но не очень у меня это получилось. А потому прошу ваших молитв: помогите, помолитесь обо мне, может, по вашим молитвами и продлит Господь мое служение для того, чтобы еще что-то сделать на этой земле и исправить свою греховную жизнь. ХХХ Какая радость каждый день приходит от мысли, что Господь дает нам еще один день жизни. “Я дал вам жизнь для того, чтобы вы радовались и прославляли Меня, вашего Творца”. Все на земле радость, нет ни печали, ни грусти, это мы сами их себе придумали, может, для того, чтобы не захлебнуться этой радостью. Давайте радоваться каждому Божьему дню, каждой веточке, птичке, встречам и разлукам, ясным и ненастным дням, рождениям и смертям. Все же очень просто: Господь дал, Господь и взял. А для того, чтобы радость наша никогда не прерывалась, Господь дал нам молитву. Молитва - это сплошная радость. День и ночь можно беседовать с Богом. Везде Господь и его любовь: и в кваканье лягушек, и в стрекотании кузнечиков… Мир полон чудесной Божьей любви и неиссякаемой радости. Давайте радоваться утром и вечером, ночью и днем, на закате солнца и на восходе, потому что Господь есть радость, а мы Его радостники. ХХХ Кто заложил в молитву такую силу? Встаньте перед иконой и обратитесь к Богу с тем, что у вас на душе, в сердце, что вас волнует, тревожит. Обратитесь так, как разговариваете с близкими, и вы почувствуете Господа и его участие, и через такую доверительную молитву приоткроется вечность и Сам Господь. Вся наша жизнь - молитва. Чтобы мы ни делали, куда бы ни спешили, с кем бы ни разговаривали, - все это обращено к Нему, нашему Господу. Всем этим мы Его ищем, к Нему стремимся, все направлено к Нему, вся наша жизнь, все наши помыслы и дела. Он дал нам эту жизнь, и она должна к нему возвратиться. Надо уметь это чувствовать, чтобы во всем и везде с нами был Господь. Я уверен, что любой неверующий (или так себя называющий), сделав хотя бы легкое, незаметное сердечное движение к Богу (в Которого он как бы не верит), сразу Его обретет, сразу найдет, и не нужно будет никаких доказательств такому человеку, чтобы удостовериться в Его бытии. Для того и послал нам Господь молитву и открылся через нее нам… Моли, моли Господа непрестанно, умоляй Его. … Слышите, как льется молитва, журчит и ручейком устремляется к Его Престолу, а затем возвращается и проливается Его милостью и любовью на нас. Так происходит в храме, дома и даже на улице: мы Ему посылаем молитву, а Он нам Свою любовь и помощь. А те, кто Его потерял, всю жизнь ищут, потому что без Него жить не могут, вот и идут в храм к батюшке с простыми, житейскими вопросами, в поисках Бога, которого они потеряли. Помоги, Господи, им Тебя обрести, а батюшке пошли для этого нужные слова и молитву за ищущих Тебя. Когда же обретут они Бога, сколько будет радости на небе и на земле! ХХХ Красный угол. Угол с иконами в избе на Руси издревле называется красным. С иконами тепло, уютно и хорошо, они же призывают нас к молитве: подойди, преклони свои упрямые колени, свою несгибаемую выю и побудь так хотя бы мгновенье. Мы же вечно куда-то торопимся, не сознавая, что это мгновенье может изменить всю нашу жизнь,- такая благодать и сила заключается в святынях, которые мы называем иконами. Смотрят они на нас в доме, в храме и напоминают о Боге, о вечности, влекут к себе всех, от мала до велика, такая в них заключена духовная мощь. Входит человек с улицы домой раздраженный, злой, а в уголке Спаситель. Божья Матерь, Николай, лампадка теплится, вот и потеплеет у человека на сердце, потому что Господь и Пречистая Богородица, и Святитель Николай уже с Ним. Дал нам Господь жилища, которые должны быть не только нашими, но и Божьими. В них всегда должен быть выделен уголок для Христа, нашего Спасителя, для Его Пречистой Матери и святых угодников Божиих, а нам будет выделен Господом уголок в его Небесном Царстве. ХХХ Когда читаешь Евангелие о Хананеянке, то щемит сердце, душу раздирает ее крик. Ученики, апостолы не могли вынести ее крика ко Господу. Вы представляете, когда человек кричит: когда так больно, такое отчаяние, так плохо человеку, что только крик может заглушить эту боль. Хананеянка кричала за свою больную дочку: насмотрелась на нее, исстрадалось ее сердце болезнью дочери. “Господи, Сыне Давидов, дочка моя жестоко беснуется, помилуй меня…” Даже не за дочку просит, а “меня помилуй” - вот какая это была материнская боль, и все это вылилось в крик. “Кричала”… Апостолы не выдержали, а Господь шел, не отвечая ни слова…. Приступили к Иисусу: “Отпусти её…” - её крик потряс их. И услышали из уст Господа суровый ответ, “бездушный”: “Я послан только к погибшим овцам дома Израилева” (хананеянка была язычницей). А женщина уже совсем близко подошла к Нему, кланялась и говорила: “Господи, помоги мне!” Даже суровый ответ Господа не остановил её, так была велика её скорбь и так была сильна вера в Него… Значит, много слышала о Нем и Его милосердии. А Он опять отвечает ей с такой суровостью и беспощадностью, от которой в глазах может потемнеть: “Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам”… Страшные слова она услышала от Господа, но Господь - сердцеведец, знал Он её веру, знал, что такой верой, как у этой женщины, горы можно двигать.... Поэтому так и испытывал Он её, чтобы нам был дан величайший образец, как нужно верить и как просить. И что же ответила эта женщина, как самоуничижилась, и всё ради больной своей дочки! “Так, Господи! Но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их”… Видите, она не обиделась на Него, не пришла в отчаяние от Его слов, не ожесточилась, не ушла, не сказала грубого слова. И какие великие слова произнес Господь! Если бы они были обращены не только к ней, но и к нам, когда мы просим у Господа за своих болящих… да только это совсем не реально… “О, женщина! Велика вера твоя, да будет тебе по желанию твоему." И исцелилась дочь её в тот час…” Посмотрим на себя: мы просим и отступаем. Своей мольбой мы должны подражать хананеянке. Он ей отказывает, а она опять за свое… Чувствовала она своим материнским сердцем, что Его отказ - не отказ, сокрыта в Его словах такая любовь к ней и её дочери, которую ничем измерить нельзя, а только можно в неё поверить, и что за этим суровыми словами стоит такая Любовь, которая сметает всё на своем пути, только верь в неё до конца, верь несмотря ни на что, и обязательно получишь просимое. “И исцелилась дочь её в тот час”… Испытывай нас, Господи, и дай такую веру, потому что без Тебя мы ничего творить не можем. Дай нам, Твоим последователям-христианам, хоть крохи той веры, что была у этой язычницы. Брось нам крошечки с того стола!… ХХХ Мы умираем, Сходим в тишь и грусть, Но знаю я - Нас не забудет Русь. Для того, чтобы Русь нас не забыла, можно оставить после себя картину, книгу, дворец, церковь, а можно … просто за кого-то помолиться. Тогда твоя молитва вольется в молитву всей Руси, и полетит к Господу, - и вся страна будет тебя помнить, потому что без твоей молитвы не устоять русскому граду, не выстоять Руси. Русь должна наполняться молитвой, жить и дышать ею, наши молитвенные прошения Ей необходимы. Молись, и никогда тебя Русь не забудет. Пройдут годы, тысячелетия, а твоя молитва, как кирпичик, заложенный в основание здания “с названьем кратким Русь”, будет опорой родному дому. Перефразируя поэта, можно сказать: Мы умираем, Сходим в тишь и грусть, Молитвы наши - Не забудет Русь!
Пришел креститься юноша, а крестным у него его товарищ. Оба ничего не знают ни о Боге, ни о Церкви. В конце крещения говорю: “Ребята, а не поступить ли вам в Духовную Семинарию?” Стали приходить в храм, прислуживать в алтаре. Сейчас один - иеромонах отец Зосима, а другой - священник отец Виктор. Оба закончили Московскую Духовную Академию. ххх Вышел крестить, вижу: стоят два мальчика лет по десять. Решил спросить их, знают ли они молитвы. Говорят, что знают наизусть “Отче наш”, “Царю Небесный”, “Богородицу”. Спрашиваю, знают ли Символ веры. “Знаем, - отвечают. - Но не весь, он очень большой”. Затем поворачиваюсь к родителям и крестным: “А вы молитвы знаете?”. Вижу, что старшие и понятия о молитвах не имеют. Удивленно спрашиваю: “Ребята, откуда же вы молитвы знаете?” - “А нас, - говорят, - в школе научили”. Дай-то Бог, чтобы дети научили своих пап, мам и крестных. ххх Пришла креститься молодая мама, а с ней пять ребятишек разных возрастов. Семья бедная, и, видно, денег для всех на крестины не хватает. Я говорю: “Пускай кто-нибудь сходит к владыке Нифону, объяснит ситуацию, нельзя же с такой большой семьи брать полную сумму”. Пришли от него и сказали, что владыка благословил заплатить за одни крестины, а крестить всех. Обрадовались... “Становитесь, - говорю, - сначала окропим маму...” А когда стал крестить маленьких, то тут-то и началось... Поставлю одного в тазик, а пока иду за вторым, первого уже и след простыл. Пока ловлю первого, другой убегает аж к алтарю. То же и при миропомазании: не пойму, кого я уже миропомазал, а кого еще нет. Рассыпаются, как горох, такие бедовые ребята: кто в трусиках, кто без трусиков, бегают по храму... Сколько лет крещу, но такого у меня еще не было. Наверное, расшалились с радости, что крестятся. Мама бегает за ними, пытается поймать, а сама тоже не совсем одетая... За ящиком Мария стоит, смеется. Главное - радости было много. Мама эта, оказывается, приехала издалека, где и храмов-то в то время не было. А к нам пришла, видно, потому, что у нас крестины не регистрировали, и можно было ничего не бояться. Теперь эти детишки, должно быть, большие и сейчас, наверное, сами смеются и другим рассказывают, как они бегали от батюшки по храму, когда он их крестил. Дай-то Бог им здоровья душевного и телесного, и побольше радости в жизни. ххх Измайлово Крестил несколько человек. Во время воцерковления произношу: “Воцерковляется раб Божий младенец Петр”. Рядом стоят родители, и мама удивленно спрашивает папу: — Как Петр? Он же был Максим?! Папа молчит. Я говорю: — Что же вы между собой не договорились, как сына назвать? Иду за советом к нашему старому 93-летнему священнику, отцу Валериану Николаеву. Он советует мне поступить так, как в таких случаях поступал митрополит Филарет (Дроздов), ныне святитель. “Совершая первое причащение младенца, назвать его тем именем, каким следует”. Папа, наконец, соглашается с мамой: — Да, Максим. Говорю им: — Сейчас все исправим. Выношу Чашу. — Причащается раб Божий младенец Максим. Все довольны, и я в том числе. ххх Подходит мужчина с длинной бородой и длинными волосами и говорит: — Отец Вячеслав, Вы меня когда-то крестили. — Очень хорошо, - говорю, - я многих крестил. Чем вы сейчас занимаетесь?. — Я иеромонах, зовут Иосаф. — А чем до этого занимались? — Был спортсменом, тренером по каратэ, телохранителем... Как Господь выравнивает пути человеческие! ххх Пришел креститься мужчина лет сорока. Говорит, что живет где-то далеко. — Почему в нашем храме решили креститься? — Детей своих здесь крестил. — С верой пришли креститься? — Постольку поскольку. — Как это постольку поскольку? А вера-то есть? Если нет, то я тебя крестить не буду. Давай сядем поговорим. Стал ему говорить о Боге, о Церкви, о причащении, о молитве. А он мне и говорит: — Вы что, хотите мне доказать, что Бог есть? Я не так воспитан, мне этого ничего не нужно... ни Бога , ни Церкви. — А зачем же ты пришел? — Я пришел исполнить обряд. С ним была его жена, которая, видно, и уговорила его пойти креститься. Я посоветовал ему подумать и пока никуда больше не ходить: не обманывать себя, Бога и священника. ххх Антиохийское подворье. Крестил женщину по имени Галина, 1937 года рождения. Рассказывает, что уже много лет ходит в храм, знает молитвы и верит в Бога. С удивлением спрашиваю ее: — Что же Вы так долго не принимали таинства крещения? — Да как-то неловко и стыдно в таком возрасте креститься, и не знала, можно ли...А как тяжело быть некрещеной... — Да я крестил и 85- летнего. Во время крещения все делала с верой, а на следующий день, как я ей сказал, пришла причаститься. Когда после литургии я вышел с крестом, то увидел ее и почувствовал, как ей важно сейчас, чтобы я обратил на нее внимание. Когда она подошла к кресту, я ее спросил: — Вы причастились? — Да. А лицо такое чистое и радостное... Вот и еще одна душа обрела Господа... ххх Крестилась молодая девушка по имени Ольга. Читала Евангелие, знакома с молитвами, пришла с верой. Смотрит на меня и улыбается. Оказалось, на то была особая причина: весь ее род, из поколения в поколение, был родом священников. После 1917 многие были расстреляны в Санкт-Петербурге. И семья сломалась, кто-то из семьи ушел от Бога, а сейчас началось возвращение... Самое удивительное, что она крестится, делает поклоны, прикладывается к иконам так, как будто всю свою жизнь это делала, и сейчас пришла в храм не креститься, а просто помолиться. Я ей сказал об этом впечатлении, в ответ - милая улыбка. Рядом стоит ее мама и тоже улыбается. — Батюшка, можно у Вас поцеловать руку? Я смеюсь. — Христу целуете руку, не мою. — Батюшка, а я тоже недавно крестилась. Ну, думаю, может, и батюшка скоро в семье появится, и начнется новое поколение священников, уже московских. Есть притча о возвращении блудного сына, а здесь возвращение целой блудной семьи! Буди, буди! ххх- Крестились две еврейки, мать и дочь, 1924 и 1948 года рождения. Знают молитвы, до крещения долго ходили в храм, посещали лекции отца Артемия Владимирова, а перед самым крещением посетили Святую Землю в Иерусалиме и, будучи еще некрещеными, поклонились святым местам, и привезли оттуда крестики, которые я им надел при крещении. У обеих очень хороший духовный настрой: настоящие православные христиане, очень любят друг друга и друг за другом ухаживают. ххх Крестилась девочка Аня, ей всего один год. Когда подходил к ней и мазал елеем или миром, то она улыбалась, почти смеялась. Я ее все время за это трепал по головке. С ней крестить было весело и легко. Прошло несколько дней, и опять крестины: трехмесячные Кирилл и Ольга все крестины улыбались. Раз детишки пошли такие веселые, значит, не пропадем! Ххх Снова выплыли годы из мрака. Наша прихожанка Назария привела крестить свою подругу Валентину, 1937 года рождения. Начинаю с ней разговаривать: - Москвичка? - Что же столько лет была некрещеной? - Отец военный. - А где жила? - На улице Льва Толстого рядом с храмом. - Что-то екнуло у меня в груди. - А дом какой? - Да семиэтажный, прямо вначале улицы. - А Фадееву там знала? - А как же, четвертый этаж, и двое детей: мальчик и девочка. - А Фурта знала? - А как же, генерал, на первом этаже жил, и сын такой беленький. - А генерала Петрова, главного дирижера всех военно-образцовых оркестров страны? — Конечно, знала, на седьмом этаже жил, у него двое чудесных детишек. Говорю ей: — С Фадеевой моя мама работала в Хамовнических казармах, а я с ее сыном учился в одном классе. Фурт - тоже мой одноклассник. Тогда только появились телевизоры, я к нему заходил смотреть кино. А генерал-майор Петров, один из больших начальников в казармах, как-то попросил маму посидеть с его детишками. Мама и детишкам понравилась, и ему, и его жене. Мама вспоминала, как он ей говорил: “Ты, Лена, все кушай, что у нас есть, не стесняйся, и, если нужно, домой бери для мамы и своего сыночка”. Мама очень полюбила эту семью, и как-то генерал признался ей, что он человек верующий, а по тем времена, такого и вообразить было нельзя... Я видел в Парке им. Горького , как он дирижировал военным оркестром: очень видный и красивый генерал... Потом его лишили звания, и ходили слухи, что пострадал он за веру... мама о нем очень переживала. Вот такие дела. Через полвека встретил человека... из такого далека... и наплыло на меня то, что ушло... И вспомнил маму... как бы я сейчас рассказал ей про все это... А Назария говорит: - Она и так все знает и слышит. В свидетельстве о крещении я записал себя крестным Валентины и подписался: Протоиерей Вячеслав Винников, земляк из Хамовников... Снова всплыли годы из мрака И цветут как ромашковый луг... Этот луг Хамовнический так и стоит перед глазами, а на лугу все эти люди, мама и я, пацан хамовнический. ххх Я крещу маленькую девочку и никак не могу понять, отчего мне так знакомо лицо ее крестного. И уже под конец крестин вспоминаю... Ба, да это Олег Табаков! Поздравил всех с крестинами, сказал несколько напутственных слов и признался, что узнал крестного отца. Я подарил им просфору и сказал, чтобы они не забывали храм и заходили сюда почаще. Прошло довольно много времени... Приходит его родственница и говорит: “Мы бы хотели, чтобы Вы окрестили Олега Табакова...” Я в замешательстве: как же так, он ведь был крестным, а некрещеный не имеет на это права. “Ну, - говорю, - ладно, пусть приходит”. Спустя довольно долгое время она опять пришла от имени Олега Табакова , на этот раз договориться насчет крещения его маленького сына. Пришел он сам с молодой супругой, сына нарекли Павлом. После крещения говорю: “Олег Павлович, как же Вы были у девочки крестным, будучи сам некрещеным?”. Улыбается: "Зато я теперь крещеный." В скором времени служу литургию, причащаю и вижу, как он с благоговением подходит и принимает Святое Причастие. Кстати, и когда он крестил своего сына, тоже молился, а не просто изображал молящегося. И за поздней литургией, когда он причащался, то молился усердно. ххх Крестил очень старого еврея, которого в храм привел его сын. Через некоторое время приходит сын и говорит: “Отец Вячеслав, папа умер, радость-то какая..” Я с удивлением спрашиваю: “ Чего же ты радуешься?”. “Радуюсь, что папа умер крещеным. Теперь можно отпеть.” ххх Многие из тех, кто приходит креститься, крепкой веры не имеют, у них много сомнений и неразрешенных вопросов, но они чувствуют, что креститься надо и быть некрещеным нельзя. Я думаю, что их нельзя отталкивать. К ним хорошо подходят слова: “Верую, Господи, помоги моему неверию”. Ведь Господь не оттолкнул того человека, который первым произнес эти слова. Наверное, миллионы людей, идущих к Господу, этих слов не произносят и не знают, но именно эти слова выражают их состояние, - и Господь принимает их через своих служителей. Мне же хочется сказать: “Верую Господи, но помоги моему неверию в этих людей”. ххх Сегодня крестил высоченного парня, под два метра, этакого богатыря, 1961 года рождения, по имени Геннадий. Он рассказал мне, что долгое время находился в Иерусалиме, на лечении, немного знаком с Евангелием, с молитвами. Крестным у него - молодой человек, Виктор, который ни молитв не знает, видно, что и в храм не ходит, и довольно смело на меня смотрит, с улыбочкой. Когда стали молиться, то крестный немного посерьезнел, смотрю, он тоже молится и крестится. Говорю ему: “Вот ты, крестный, а сам ничего не знаешь и от Церкви далек, а ведь ты - крещеный. Отец Дмитрий Дудко пишет в одной из своих книг, что если крестный неверующий, то он должен отойти в сторону. Я-то тебя не прогоню, но ведь тебе, должно быть, очень трудно так жить: ты себя и неверующим не признаешь, и верующим не считаешь, не холоден ты и не горяч, не рыба и не мясо, ну разве так можно жить?” Молчит… Я продолжаю: “Тебе ведь Господь в твоей жизни посылал людей, которые тебе о Боге говорили и о Церкви, не может быть, чтобы таких людей не было… Все мы не вечны, уйдешь отсюда. А Господь тебе там скажет: “Батюшка Вячеслав тебе обо Мне говорил, а ты плюнул и пошел…” Рассмеялся, но смотрю, слушать стал внимательнее, крестится и кланяется совсем по-другому, да и крестник его весь как-то подобрался… После крещения Геннадий каким-то светлым стал, добродушным, улыбчивым. Во время крестин в отдалении стояли мужчина и женщина, внимательно прислушиваясь ко всему, что происходило в храме. Оказалось, что это его родители пришли на крестины, молились и почувствовали, что все происходит не формально, а Господь здесь, рядом с нами. Мама Геннадия подарила мне пучок свечей из Иерусалима от Благодатного Огня, землю и маслице. Такие были чудесные крестины… Как Господь нас друг другу посылает. Как он нас всех любит, а мы должны этой любовью делиться друг с другом, молиться друг за друга, и тогда мы на этой земле не пропадем! Далее |
