Cергей Галкин

СУНДУК ЧЕЗАРЕ СПАДА

Ист.: http://crusoe.livejournal.com/180201.html, 2010

Его же: Опричнина и приватчина. 2012.

См. деньги.

— Так сколько же всего денежек было у графа Монте-Кристо? И когда же – ох, а вдруг! а впрямь! – кончатся его сокровища на самом захватывающем повороте истории! – так опасался я много лет назад. И с облегчением вздыхал, когда и после очередного прочтения не кончались.

Что-ж, в самом деле – сколько?

Давайте об этом поговорим! Клянусь, это будет занимательно – посчитать слитки и червонцы, алмазы и сапфиры в знаменитом сундуке.

Содержание.

1 Небрежная оценка аббата Фариа.

2. Три отделения сундука.
2.1. Золотые слитки
2.2. Монеты
2.3. Камни

3. Итог

4. Пропущенные главы «Монте-Кристо».
4.1. Бриллианты не вечны.
4.2. Дитя в лесу.
4.3. Общелитературная сюжетная проблема.
4.4. Пропущенные главы.

1 Небрежная оценка аббата Фариа.

— И вы говорите, что этот клад оценивается в...
- Два миллиона римских скудо, около тринадцати миллионов на наши деньги.

(Здесь и далее цитируется Александр Дюма, Граф Монте-Кристо, М., Художественная литература, 1977).

13 миллионов – кажется, ответ лежит на поверхности? Но это сомнительный ответ.

Посмотрим на то, что только и знал Фариа – на завещание кардинала Спада.

«Сего 25 апреля 1498 года, будучи приглашен к обеду его святейшеством Александром VI и, опасаясь, что он, не довольствуясь платою за кардинальскую шапку, пожелает стать моим наследником и готовит мне участь кардиналов Капрара и Бентивольо, умерших от яда объявляю племяннику моему Гвидо Спада, единственному моему наследнику, что я зарыл в месте, ему известном, ибо он посещал его со мною, а именно в пещерах островка Монте-Кристо, все мои золотые слитки, монеты, камни, алмазы и драгоценности, что один я знаю о существовании этого клада, ценностью до двух миллионов римских скудо, и что он найдет его под двадцатой скалой, если идти от малого восточного залива по прямой линии. Два отверстия вырыты в этих пещерах: клад зарыт в самом дальнем углу второго отверстия; каковой клад завещаю ему и отдаю в полную собственность, как единственному моему наследнику.
25 апреля 1498 года.
Чезаре Спада».

Превосходно, но завещатель никак не мог оставить племяннику Гвидо – либо оценить клад – в два миллиона римских скудо, поскольку на 1498 год римских скудо ещё не существовало. Монету «скудо» в Папской области начал чеканить папа Юлий II в 1531 году, то есть через 30 с хвостиком лет после сокрытия клада на острове Монте-Кристо. (Renaissance Rome 1500-1559: A Portrait of a Society, Peter Partner, University of California Press, 1980).

Текст завещания известен нам со слов аббата – в его переложении и даже переводе. Предполагаю, что Спада писал на латыни, то есть Фариа перевёл текст на родной ему итальянский; отсюда, как кажется, и пошла ошибка.
Об истинной римской монете времени 1498 года мы ещё поговорим – пока допустим, что Фариа ошибочно перевёл название некоторой в документе Спада монеты в «римские скудо», думает терминами «римских скудо» и, исходя из этого, делает оценку. Последуем за умозрительными калькуляциями мужественного старика.

Римский золотой скудо начала 16 века («скудо ди оро») - выпущен в 1531 году, папой Юлием II; чистота 22 карата; вес 3,094 грамма (Renaissance Rome 1500-1559: A Portrait of a Society, Peter Partner, University of California Press, 1980). Т.е. золотое содержание этой монеты – 3,094*(22/24) = 2,836 грамма.

Если под «нашими деньгами» итальянец Фариа подразумевал современный ему (то есть, при его аресте в 1811 году) французский франк, то золотое содержание «жерминальского франка», введённого в 1803 году - 0,2903 грамма. То есть, один скудо ди оро = 9,77 франков 1803 года, а зарытое богатство в таком пересчёте – примерно 29 300 000 франков, а отнюдь не 13 миллионов.

Но если аббат подразумевал под «нашими деньгами» родную римскую монету, оставленную им в 1811 году, вместе со свободой?

Тогда это опять же скудо, но уже чеканки 1802-1807 гг. – серебряная монета, вес 26,25 граммов, проба 0,917  (каталог Краузе, 1801-1900, 4-я редакция, стр. 791). Соотношение скудо с жерминальским франком (серебряная монета, вес 5 граммов, проба 0,900) – 5,35 франков в одном скудо; тем самым, клад в 29 300 000 франков равен сокровищу в, примерно, 5 500 000 скудо образца 1811 года.

Итак, аббат Фариа был категорически неправ – в чём бы он ни считал: во франках или скудо, тем более что он ошибся в исходной расшифровке завещания Чезаре Спада.

Но это не всё.

Как писал завещатель, клад состоит из «золотых слитков, монет, камней, алмазов и драгоценностей». Но если монеты и слитки – через 320 прошедших лет - вполне можно оценить в золотой валюте (клад был зарыт и найден в период бытования металлической денежной системы, а золото – универсальный товар), то оценить «камни, алмазы и драгоценности» через три века простым пересчётом в золото невозможно. Дело в том, что драгоценные камни – товар не универсальный, а обычный и стоимость его зависит от спроса и предложения; более того – это товар модный и инвестиционный – тем паче с нестабильной ценою. Так, открытие перуанских месторождений в конце 16 века обрушило рынок изумрудов; в 1652 году, аметист ценился дороже бриллианта – пока не начался импорт из Бразилии; в 1558 году, камни в один карат (так пишет Бенвенуто Челлини) ранжировались по цене нижеследующим образом (пересчёт в доллары 1935 года):

Рубин – 779,20$
Изумруд – 389,60$
Алмаз – 48,70$
Сапфир – 4,87$

(цитируется по: Sydney Hobart Ball, Historical study of precious-stone valuation and prices, Economic Geology, September 1935; v. 30, №. 6; p. 630-642).

Странный масштаб цен для современного человека! Но это документированная история. Так переменчива рыночная стоимость камней.

Я решительно отрицаю за аббатом Фариа способность оценить клад из драгоценных камней, через 3 века, не видя его, не зная ни доли камней в общем объёме припрятанного, ни их вида, ни распределения по сортам, каратам, качеству. 13 миллионов – оценка, взятая неизвестно как и откуда.

На наше счастье, Дантес всё же отрыл клад, а Дюма отчасти описал его; тем самым, в наших силах сделать оценку подостовернее.

2. Три отделения сундука.

Спада зарыл сокровище в сундуке, и было в нём 3 отделения.

«В первом блистали красноватым отблеском золотые червонцы.
Во втором - уложенные в порядке слитки, не обделанные, обладавшие только весом и ценностью золота.
Наконец, в третьем отделении, наполненном до половины, Эдмон погрузил руки в груду алмазов, жемчугов, рубинов, которые, падая друг на друга сверкающим водопадом, стучали, подобно граду, бьющему в стекла».

2.1. Золотые слитки.

«В сундуке оказалось тысяча золотых слитков, каждый весом от двух до трех фунтов»

Тысяча золотых слитков средним весом два с половиной фунта, то есть 0,454*2,5 = 1,135кг, составят в сумме 1135 килограмм веса. Проба нам, разумеется, неизвестна, но «блистали красноватым отблеском» (здесь я переношу свойства монет на свойства слитков) означает: а) не окислились, то есть не менее 750 пробы и б) красноватый – в лигатуре много меди. Если принять 750-ю пробу, то чистого золота в слитках было около 850 кг.

2.2. Монеты.

«…он насчитал двадцать пять тысяч золотых червонцев, стоимостью каждый около восьмидесяти франков на нынешние деньги, все с изображением папы Александра VI и его предшественников, и при этом убедился, что только наполовину опустошил отделение…»

Итак, 50 000 монет.

Можно с уверенностью сказать, что червонцы эти не стоили «около восьмидесяти франков на нынешние деньги».

История чеканки золотых монет в Папской области, вкратце, такова: (данные взяты из «Католической энциклопедии», статья «Papal mint», то есть «Папская чеканка»). Перевод и примечания в скобках – мои.

«Иоанн XII (папство 1316-1334) принял флорентийскую систему и чеканил золотые флорины; вес этих монет варьировался от 22 карат (4,4 грамма) до 30 (6 грамм), пока Григорий XI (папство 1370-1378) не установил его в 24 карата (4,8 грамма), но облегчение монеты продолжалось и после – появились два вида флоринов: папский, 24 карата (4,8 грамма) и флорин ди камера … в соотношении 69 папских= 100 флоринов ди камера… (то есть, флорин ди камера весил 3,312 граммов). … С 1432 года папский монетный двор начал выпуск дукатов – монету венецианского происхождения; они цмпкулировали вместе с флоринами, пока, в 1531 году их не сменило скудо (об этом мы уже говорили). Старинный папский флорин стал равен 2 скуди и 11 байоччи (байоччо – 1 сотая скудо), а дукат – одному скудо 9 байоччо (что означает соотношение: 1 дукат равен 0,517 папского флорина и весит 2,48 граммов)».

Подытожим: в составе монет «с изображением папы Александра VI и его предшественников» могли быть папские флорины – от 4,4 до 6 граммов; флорины ди камера – 3, 312 граммов; дукаты – 2,48 граммов, то есть монеты с диапазоном весов от 2,48 до 6 граммов.

Остаётся лишь принять среднее значение – 4,24 грамма на монету; тогда 50 000 монет весят 212 килограммов. Положим, проба флоринов и дукатов не хуже пробы скудо ди оро – 22 карата; тогда в монетах Спада содержалось 194 килограмма чистого золота.

Естественно, что самая крупная монета из клада не стоила восьмидесяти франков. Пусть это даже и шестиграммовый флорин с пробой 24 карата – но золотое содержание «жерминальского франка» - 0,2903 грамма; значит, такой флорин стоит 20 франков 67 сантимов.

Отчего Дантес так обманулся? Есть два ответа: первый; Дантес был всего лишь моряк на необитаемом острове, а не пробирная палатка, то есть он попросту не мог выяснить ценность монет Спада без весов, химикатов, измерительных инструментов и справочников. Должно быть, он прикинул на глазок соотношение дуката или флорина с современным ему серебряным франком – и попал пальцем в небо.

Второй ответ таков – Дантес понадеялся на нумизматическую ценность этих монет. Но напрасно. Сколь бы ни были они редки, выброс 50 000 кружков на нумизматический рынок немедленно свалил бы их коллекционное значение до уровня одних только потёртых кружков из золотого сплава.

2.3. Камни.

«… в третьем отделении, наполненном до половины, Эдмон погрузил руки в груду алмазов, жемчугов, рубинов, которые, падая друг на друга сверкающим водопадом, стучали, подобно граду, бьющему в стекла.
…
он обеими руками намерил десять пригоршней жемчуга, алмазов и других драгоценных камней, из которых многие, оправленные лучшими мастерами того времени, представляли художественную ценность, немалую даже по сравнению с их денежной стоимостью».

Прежде всего, объём камней. Дантес был могучий человек, моряк, косая сажень в плечах… словом, я оцениваю его пригоршню с горкой как 0,8 литра сыпучего материала, без учёта воздуха. Итого, 10 пригоршней – 8 литров.

Судя по описанию «погрузил руки в груду алмазов, жемчугов, рубинов, которые, падая друг на друга сверкающим водопадом, стучали, подобно граду, бьющему в стекла» оправы там было немного. Почти голые камни. Отдадим на оправу 20 процентов объёма драгоценностей – итого, останется 6,4 литра камней.

Камней были несколько сортов: алмазы, жемчуг и какие-то ещё. Нам естественно предположить в коллекции Спада великую четвёрку истинно драгоценных минералов: алмаз, рубин, изумруд, сапфир. Кардинал опрометчиво собрал и жемчуг – он ошибся; за 300 с хвостиком лет хранения в сундуке, жемчуг успел совершенно разложиться – до пыли или чёрных головешек, так что жемчуг мы оценивать не будем – хотя объём в общих десяти пригоршнях он и занимал. За неимением иных критериев, предположим равный объём для всех пяти – то есть, по 1,3 литра на алмазы, сапфиры, рубины и изумруды.

Переведём эти 1,3 литра на каждый сорт в привычные для драгоценных камней караты (0,2 грамма весу).

Алмаз: плотность около 3,5 г/куб.см; в 1,3 л содержится 22 750 карата или 4,55 килограмма камней;
Рубин: плотность около 4 г/куб.см; в 1,3 л содержится 26 000 карат или 5,2 килограмма камней;
Изумруд: плотность около 2,76 г/куб.см; в 1,3 л содержится 17 940 карат или 3,6 килограмма камней;
Сапфир: плотность около 4 г/куб.см; в 1,3 л содержится 26 000 карат или 5,2 килограмма камней;

Много это или мало? Судите сами – годовая добыча богатейших бразильских рудников (период с 1772 по 30-е годы 19 века) составляла около 7 килограммов (14-15 фунтов) алмаза в год. В самом удачном году (1784), старатели Бразилии добыли около 11 килограммов камня; в самом плохом году (1818) всего 1,88 килограмма. (Lewis Feuchtwanger, «Treatise on Gems, in reference to their practical and scientific value», New York, 1838).

Итак, это очень много. Присмотримся теперь поближе к этим сверкающим грудам – для начала, прикинем размеры алмазов, попавших в руки счастливца Дантеса.

В тексте фигурируют три образчика яхонтов.

«Прибыв в Ливорно, он отправился к еврею-меняле и продал ему четыре из своих самых мелких камней по пяти тысяч франков каждый. Еврей мог бы спросить, откуда у матроса такие драгоценности, но промолчал, ибо на каждом камне он взял тысячу франков барыша».

«- Так вы говорите, - спросил Кадрусс, глаза которого разгорелись, - что это был алмаз большой ценности?
 - Все в мире относительно, - отвечал аббат. - Для Эдмона это было богатство; его оценивали в пятьдесят тысяч франков.
 - Пятьдесят тысяч франков! - вскричал Кадрусс. - Так он был с грецкий орех, что ли?
 - Нет, поменьше, - отвечал аббат, - но вы сами можете об этом судить, потому что он со мною.
Глаза Кадрусса, казалось, шарили под платьем аббата, разыскивая камень.
Аббат вынул из кармана коробочку, обтянутую черной шагреневой кожей, раскрыл ее и показал изумленному Кадруссу сверкающий алмаз, вправленный в перстень чудесной работы».

«- В самом деле, алмаз довольно хорош, - сказал Монте-Кристо.
 - Нет, мой брат говорит не о стоимости камня, хоть его и оценивают в сто тысяч франков, он хочет сказать, что вещи, находящиеся в этом кошельке, дороги нам: их оставил тот добрый ангел, о котором мы вам говорили».

Итак, самый мелкий камень стоит (в продаже) 6 000 франков; один из самых крупных (предполагаю, Дантес не поскупился на Морреля) – 100 000; где-то посреди расположился алмаз, принёсший несчастье Кадруссу – 60 000. Цены, естественно, около 1829 года.

«Для определения ценности больших камней – говорит Брокгауз - установлено такое правило, что стоимость одного карата множат на квадрат числа каратов; так, алмаз в 2—3—4—10 каратов стоит в 4—9—16—100 раз больше алмаза того же достоинства весом в 1 карат».

Это правило имеет много имён («правило Тавернье», «индийское правило» и т.д.); формула – следуя упомянутой выше статье Сиднея Болла «Historical study of precious-stone valuation and prices» - работала вплоть до насыщения рынка южноафриканскими «капскими» алмазами, то есть до 70-х годов 19 века.

В книжке Lewis Feuchtwanger (1838 год) приведены следующие данные о стоимости однокаратного ограненного алмаза наивысшего качества – 300 франков. Положим, алмазы Спада были наивысшего качества. Тогда:

— наименьший алмаз: (квадрат веса) х 300 франков = 6 000 франков; вес – 4,5 карата.
 - наибольший алмаз: (квадрат веса) х 300 франков = 100 000 франков; вес – 18,25 карата
- «алмаз Кадрусса»: (квадрат веса) х 300 франков = 50 000 франков; вес – 13 карат.

Вообразим, что было бы, если клад Спада состоял бы в основном из (а) мелких алмазов, (б) средних и (в) крупных. Тогда, стоимость алмазной части содержимого сундука (расчёты просты и я их опущу):

(а) 30 миллионов 330 000 франков;
(б) 87 миллионов 500 000 франков;
(в) 124 миллиона 700 000 франков.

Можно прикинуть и поточнее: от чего зависит распределение камней по весам (каратам) на ювелирном рынке? Спада ведь попросту скупал драгоценности - те, что оказывались в доступности, в продаже. Распределение это, то есть частота появления в торговле алмаза того или иного веса, в огромной степени зависит от природы. Некоторая совокупность геологических явлений производит на свет набор кристаллов с каким-то распределением по каратам; большие алмазы – реже, меньшие – чаще. И если предположить, что сегодня природа даёт нам камни с таким же, как в 15 веке распределением по весам – достаточно будет просто посмотреть на текущее состояние алмазного рынка, с какой частотой в наши дни в продажу попадают алмазы того или иного размера. Затем мы просто приложим это распределение к соответствующему содержимому сундука.

По данным http://www.diamondreview.com , алмазы от 4 до 15 карат встречаются на рынке со следующими частотами:

Таблица 1.

 
Теперь можно (опущу вычисления, они очень просты) определить стоимость алмазной части клада при условии вышеуказанного распределения в нём (кладе) камней по весам:

Таблица 2.

Итак, с учётом всей нестрогости наших рассуждений, примем оценку алмазной части клада за 40 миллионов франков.

О цветных камнях в сокровище мы не знаем ровно ничего, кроме, предположительно, их сортов и общего веса. Поэтому прибегнем к грубой оценке.

Цитировавшаяся книга (Lewis Feuchtwanger, «Treatise on Gems, in reference to their practical and scientific value», New York, 1838) даёт нам следующие ориентиры: ко времени издания (1838), хороший рубин ценился наравне с алмазом равного веса, а сапфир – примерно вполовину. Соответственно, рубиновая часть клада может быть оценена в 46 миллионов, а сапфировая – в 23 миллиона (вес рубинов или сапфиров – 26 000 карат против 22750 алмазной части).

Изумруд не имеет подобных оценок; он не подчиняется правилу Тавернье; цена его за карат в 1838 году была около 12 долларов, то есть 66 франков – в пять раз меньше алмаза. Вес изумрудов Спада, в свою очередь, составляет 80% против веса алмазов. Кажется, цена изумрудов не очень повлияет на оценку клада – но как бы то ни было, придётся ей пренебречь.

3. Итог.

Теперь можно подбить итог.

Таблица 3.

(Пересчёт золота в монету проведён по золотому содержанию жерминальского франка).

Прежде всего, отметим, что всё золото Спада – весом около тонны – имеет ничтожную стоимость перед всего только пятнадцатью килограммами камней. Такова сила драгоценных кристаллов, как способа накопления сокровищ.

Затем попробуем понять – что такое 113 миллионов франков? Много это или мало по сегодняшним меркам и меркам 30-х годов позапрошлого века?

113 миллионов франков – это около 100 миллионов рублей по среднему вексельному курсу на Париж на С-Пб. бирже за весь 1830 год (Кашкаров, «Денежное обращение в России», С-Пб, 1898). 100 миллионов рублей – это ¼ от запланированных на 1830 год доходов государственного бюджета Российской империи. (Печерин, «Исторический обзор росписей государственных доходов и расходов», С-Пб, 1896). Либо – почти все доходы (126,7 миллионов рублей) - от податей за год.

В 2010 году запланированные доходы бюджета РФ – около 7 триллионов рублей; ¼ часть – 1,75 триллиона рублей или 58 миллиардов долларов. Состояние богатейшего на сегодня жителя планеты – некоторого Карлоса Слима Элу – 53,5 миллиарда долларов, то есть Дантес несколько обошёл этого неизвестного мне мексиканского магната.

С одной лишь разницей – Дантесу надо было как-то обратить заполученный клад в наличные и безналичные деньги. И здесь его ожидали неимоверные сложности.

4. Пропущенные главы «Монте-Кристо».

4.1. Бриллианты не вечны.

До сих пор мы молчаливо предполагали полное сходство алмазов Спада с теми камнями, что можно увидеть в сегодняшних ювелирных коллекциях. Но это не так.

Алмазы 15 века имели иную огранку и скверное – по сегодняшним меркам – качество обработки.

«В древности – пишет Смит в книге «Драгоценные камни (М., Мир, 1982) - считалось, что алмаз нельзя обрабатывать из-за его чрезвычайной твердости, и вплоть до XV в. вся обработка алмазов сводилась к удалению смолоподобной корочки, обычно скрывающей форму индийских камней, и полировке естественных граней или поверхностей. … За довольно большой промежуток времени в деле моделирования форм огранки алмазов было сделано очень мало, и даже во второй половине XVI в, были известны только две правильные формы огранки алмазов — алмазный наконечник и алмазная таблица. Зная форму кристаллов алмаза, мы можем легко представить, что обе эти формы огранки основаны на использовании правильного октаэдра».

То есть, алмазы Спада имели следующую огранку:

Огранка наконечником.

Огранка табличкой.

Прорыв случился – как полагают – в 1456 году, когда Луи фон Бергем из Брюгге нашёл гениальное решение – «шлифуйте подобное подобным» и начал обрабатывать алмазы алмазным же порошком. Только после этого появились известные нам огранки – например, огранка розой (первым владельцем такого камня считают кардинала Мазарини) и, уже в 17 веке, – знаменитая бриллиантовая огранка.

Огранка розой.

Бриллиант.

Напомню, что Спада был убит в Риме, в 1498 году, всего через 32 года после изобретения в Брюгге алмазных шлифовальных кругов и задолго до появления даже и огранки розой; тем самым, алмазы его (по крайней мере, значительная их часть) были – по представлению людей 30-х годов 19 века – дурно околоты, отшлифованы, полированы. Чтобы реализовать клад по достойной цене, Дантесу неминуемо надо было отшлифовать, отполировать – а то и переогранить камни, то есть вступить в тесные сношения с гранильщиками алмазов.
Огранка алмаза влияет на его стоимость самым существенным образом; так, стандартизованная оценка камней идёт по 4-м «С» - carat (вес), clarity (чистота), color (цвет), cut (огранка).

4.2. Дитя в лесу.

Мог ли – это риторический вопрос – марсельский моряк, простолюдин, отсидевший 14 лет в крепости, проделать следующие дела, сохранив, при этом собственное инкогнито и тайну происхождения клада?

— вывести с острова Монте-Кристо в надёжное место тонну золота?
- обратиться к гранильщикам, для шлифовки и переогранки камней?
- найти покупателя на камни и золото по достойной цене у неизвестного человека?
- не обвалить невзначай рынок, выбросив на него годовую добычу бразильских копей? Или даже половину? Или третью часть? Тем более что ценность клада, по-сути, была именно в драгоценностях, а не золоте.
- по крайней мере, оценить свой клад у специалистов, сохраняя всё в тайне?
- не попасться случайно налоговой службе Франции (тем более что в 1830 в стране как раз случился страшный бюджетный дефицит)?

Вопрос был риторический – не мог. Это невозможно. Граф Монте-Кристо умел как угодно крутить продажной полицией Парижа, но играть с амстердамскими ювелирами и лондонскими биржевиками ему не удалось бы ни в коем случае. Вслед за первой партией камней на продажу – а камни охотно раскрывают опытному глазу всю историю своего происхождения, впрочем, как и состав золотого слитка, тем более, монеты, - за Дантесом пошли бы детективы амстердамских дельцов, и, через несколько месяцев, все знали бы подноготную Эдмона Дантеса; и ещё через несколько – всю историю клада Чезаре Спада. В мире ювелиров, золототорговцев, аукционистов Дантес был словно дитя в дремучем лесу.

4.3. Общелитературная сюжетная проблема.

Вообще, это общелитературная сюжетная проблема – компактное и ликвидное сокровище, позволяющее герою оттранспортировать и продать его, не теряя анонимности. Собственно, сама такая проблема - отличный сюжет; на нём выстроена, например, превосходная книжка Фрейна «Одержимый» (в ней английский, лондонский интеллигент нашёл в расстроенном поместье грубого и невежественного сквайра неизвестную картину Брейгеля из цикла «Месяцы» и попробовал втайне сбыть её.) Золото тяжело; большие камни или много камней малоликвидны; какое-то время предполагали радий, пока не выяснили, что обладатель сего клада быстро возносится к ангелам, в буквальном смысле светясь. Уникальное произведение искусства? Отнюдь нет, Умберто Эко отлично написал об этом в «Таинственном пламени царицы Лоаны» - вот счастливец нашёл гутенбергову Библию и…

«Чтобы продать ее, необходимо обращаться в самый серьезный аукционный дом, где, разумеется, у тебя откусят немалую долю прибыли. То, что останется, уйдет в налоги. … необходимо хранить строжайшую тайну. Господи упаси, если распространится слух. Все существующие грабители станут в очередь у дверей дома. … оформить на нее страховку — просто нет таких денег на свете.»

Словом, тяжело. Но как Дюма вышел из этого положения? На первый взгляд – попросту ушёл от ответа. Дантес, отправив первейшие дела, исчезает на 9 лет и появляется уже графом Монте-Кристо, с карающим мечом в деснице, пачками банкнот в шуйце и облигациями казначейства в дорожном несессере. И вместе с тем Дюма более чем прозрачно намекает нам на метод реализации клада, использованный его героем.

4.4. Пропущенные главы «Монте-Кристо».

Обратите внимание: в «Монте-Кристо» сплошь и рядом упоминается о банкирских домах и банковых платёжных обязательствах; граф, зачастую, и сам прикидывается представителем банкирских домов. Тема эта восхитительно сгущается в известной сцене с Дангларом:

- Уведомление, - сказал Данглар, - кажется, при мне, - он пошарил в кармане, - да, вот оно; это уведомление открывает графу Монте-Кристо неограниченный кредит в моем банке.
 - В чем же дело, барон? Что тут для вас неясно?
 - Ничего; только слово "неограниченный"...
 - Разве это неправильно выражено? Вы понимаете, это пишут англичане...
 - Нет, нет, в отношении грамматики все правильно, но в отношении бухгалтерии дело не так просто. … самый смысл слова "неограниченный", в приложении к финансам, настолько туманен...
 - Что не имеет границ, да? - сказал Монте-Кристо.
 - Я именно это и хотел сказать. Все неясное возбуждает сомнения, а в сомнении, говорит мудрец, воздержись.
…
- Послушайте, - сказал Монте-Кристо, … вот тут еще два таких же уведомления, как то, которое адресовано вам; одно от венского банкирского дома Арштейн и Эсколес к барону Ротшильду, а другое от лондонского банкирского дома Беринг к господину Лаффит.
…
 - Да, эти три подписи стоят многих миллионов, - сказал Данглар, вставая, словно желая почтить могущество золота, олицетворенное в сидящем перед ним человеке. - Три неограниченных кредита. Простите, граф, но и перестав сомневаться, можно все-таки остаться изумленным.

Данглар, естественно, прав – «самый смысл слова "неограниченный", в приложении к финансам, настолько туманен» что вовсе не имеет смысла – не будучи дополнительно расшифрован. Но читатель – и Данглар, разумеется, - поверили, что находятся в волшебной сказке и их уже не пугает слово «неограниченный». Мы, впрочем, не поддадимся наваждению писем из Лондона и Вены, останемся на позициях твердокаменного реализма Дюма и рискнём найти во всём этом практический смысл.

Полагаю, это выдумал не Эдмон Дантес – кровожадный и недалёкий. Думаю, это аббат Фариа – именно он подсказал собрату по узилищу способ реализации клада. То, что невозможно для Дантеса – все перечисленные мной проблемы сбыта сокровищ – обыденная работа для крупного банкирского дома. Никто из гранильщиков не спросит – откуда у Лафита такой алмаз? Золото? Монеты? Никто из аукционистов не задастся вопросом – почему Ротшильд выставил этот лот? Если Арштейну будет угодно обвалить биржу, он обвалит её – но умело, к своему интересу. Лафиту, Берингу, Ротшильду положено то, что не позволено марсельскому моряку Дантесу.
Так, после визитов к Кадруссу и Морелю, Дантес отправился к, положим, Ротшильду и объявил: имею тонну золота, монет и пригоршни драгоценностей; вот образцы; теперь уложите это в свои кладовые, а мне откройте кредитную линию – под такое обеспечение. Раз в год – взаиморасчёты.

«Граф,
Сообщаем, что выбранные вами в этом году суммы составили 15 267 312 франков 11 сантимов (список операций прилагается). Для покрытия указанных расходов и в силу нашего Соглашения, мы продали ценностей на 15 453 258 франков 32 сантима (список проданных ценностей прилагается). Остаток от вырученных сумм в размере 185 956 франков 21 сантим занесены на ваш счёт. …»

Вот самый простой, прямой, очевидный путь сбыта сокровищ Спада. Похожий метод использует Реверте во «Фламандской доске» - там, картина Гюйса положена в основной капитал специально созданного акционерного общества.

Конечно, Дантес рассказал банкиру всё – иначе было бы невозможно; думаю, он поведал финансовому магнату и о своих планах, в том числе и о расправе с Дангларом. И тут их интересы совершенно сошлись. Устранить конкурента руками этого странного человека? Отчего нет? Так родились письма о диком, нелепом «неограниченном кредите». Предполагаю, что в несессере Монте-Кристо – и сейфе, положим, Лафита – лежало некоторое дополнительное соглашение: «стороны договорились понимать слово «неограниченный кредит» в письме №___ от (дата) как «кредит до 50 000 000 франков». Только вот Данглар не знал этого; да и не заподозрил, ибо оказался в волшебной сказке. Он был мечтатель, этот Данглар!

Мне очень жаль, что Дюма не написал картину встречи Дантеса с Ротшильдом. Уверен, вышло бы великолепно. Впрочем, а вдруг написал? Но однажды – в какой-то день 1844 года, великий романист нашёл в почте пакет, с баронской короной, надписанный всемирно известным именем. Писатель вскрыл пакет.

«Уважаемый господин Дюма,

Некоторое время назад, мы узнали о вашем намерении описать историю одного из наших клиентов. Мы сочли важным – по необходимости, без вашего ведома - ознакомиться с рукописями и планами произведения, снестись с указанным клиентом и обсудить сложившуюся ситуацию, учитывая деликатность наших с ним отношений.

Рады сообщить Вам, что наш клиент не возражает против публикации; мы, со своей стороны, убедительно просим Вас изъять из текста главы X – XIV, начать главу «Италия. Синдбад-Мореход» после главы «Пятое сентября» и убрать из прочего текста все упоминания о нашем банкирском доме.

Уверены: ваше талантливое перо без труда справится с этим.

Одновременно просим принять от нас скромный подарок – дань мастерству писателя от признательных поклонников.

Примите уверения в глубочайшем уважении,

Джеймс Майер Ротшильд»

Разумеется, в пакете нашлась и бархатная коробочка – с бриллиантом, размером в лесной орех.