Махатма Ганди

АНТОЛОГИЯ ГУМАННОЙ ПЕДАГОГИКИ

К оглавлению

В «Антологии» используется ранее не применяемый в практике Российского учебного книгоиздания прием фокусирования на страницах книги не всегда совпадающих позиций — автора классического наследия; составителя тома, ученого, излагающего свои взгляды во вступительной статье и комментариях, и первого читателя, учителя, сегодня смотрящего в глаза своим ученикам, призванного сегодня реализовывать идеи гуманной педагогики.

Махатма Ганди несет в себе уникальный педагогический мир, источниками которого являются: жизнь, смысл вещей, чистота помыслов и деятельности, духовная насыщенность образования, особенная магнетическая сила учителя, только и способная раскрыть в детях подлинную человечность.

Шалва Амонашвили

УДК 37.01

ББК 74.00 М36

АНТОЛОГИЯ ГУМАННОЙ ПЕДАГОГИКИ

От первого читателя:

Махатма Ганди! Великий философ, реформатор, просветитель, Человек века!

Могу ли я, скромный учитель, взять на себя смелость комментировать педагогическое наследие этого титана?! Да и нужно ли это?

Не скрою, именно такие чувства обуревали меня, когда я принялся за чтение избранных материалов.

Но с первых же страниц рукописи, погрузившись в спокойный, неторопливый ритм мыслей великого учителя-гуманиста, я ощутил глубокое единство наших взглядов, ибо понял, что для него, как и для меня, «главная цель... школы способствовать построению нравственных основ характеров учеников», что «гуманность не означает спасение определенного количества жизней. Это прежде всего свойство души».

Мне стало ясно, что мысли Ганди — это моя учительская жизнь, моя боль, мои проблемы. И я начал разговор с Ганди, думая о моей школе, моих учениках, моей семье, моих детях.

Может быть, я иногда увлекался. Но все, что я написал, шло от выстраданного десятилетиями опыта, от самого сердца.

В.Эдигей

Выдающийся мыслитель и реформатор Махатма Ганди, о котором «Британская энциклопедия» писала, что он «был катализатором, если не инициатором, трех главных революций XX века: революций против колониализма, расизма и насилия», без преувеличения может быть назван одним из наиболее выдающихся педагогов столетия. Оригинальная и самобытная педагогика Ганди, являясь во многом авторской, ориентирована на общечеловеческие ценности, что предопределяет их вечную актуальность.

ББК 74.00

ISBN 5-89147-019-5

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ МАХАТМЫ ГАНДИ

Возможно, грядущие поколения вряд ли поверят, что такой человек из обыкновенной плоти и крови ходил по этой земле.

А. Эйнштейн

Одно из первых мест в ряду мыслителей и реформаторов, оказал наибольшее влияние на развитие человечества в XX в., по праву принадлежит Мохандасу Карамчанду Ганди (1869—1948), более известному как Махатма Ганди, что буквально значит Великая Душа Ганди. Неслучайно весьма авторитетная Британская Энциклопедия с определенностью утверждает: «Он был катализатором, если не инициатором, трех главных революций XX века: революций против колониализма, расизма и насилия».

Миру М. Ганди сегодня известен как лидер национально-освободительного движения в Индии, страстный поборник идеи ненасилия в отношениях между людьми и целыми народами, оригинальный мыслитель, мечтающий философ и реформатор. Но Ганди без преувеличения может быть назван и выдающимся педагогом XX столетия. Подтверждение тому его многолетняя и разносторонняя педагогическая деятельность, в том числе и широкомасштабная работа по коренному реформированию государственной системы образования в такой большой стране, как Индия; его богатое педагогическое наследие — более 400 источников чисто педагогического содержания, среди которых главы 8 книг, букварь, 187 статей для журналов и газет, более 120 выступлений на различных конференциях и встречах, огромное количество писем и обращений.

Мохандас Карамчанд Ганди родился 2 октября 1869 г. в небольшом княжестве Порбандаре, в одном из отдаленных уголков Западной Индии. Древний род Ганди принадлежал к купеческой касте. Его отец был главным министром в одном из крохотных княжеств. Он не имел законченного образования, но прекрасно знал индийские традиции, разбирался в тонкостях и сложностях феодально-колониального управления, славился своей неподкупностью, благородством и прямотой характера. Мать Ганди

была простой и набожной женщиной. В семье строго соблюдались все религиозные обряды. Родители внушали детям, что главное — это соблюдение нравственно-религиозного долга и непричинение вреда ничему живому на земле.

Мохандас рос хилым, стеснительным и боязливым мальчиком. Особыми способностями не отличался. Но всегда был послушным, прилежным и исполнительным учеником. С раннего детства его отличали открытость и правдивость.

Следуя обычаю ранних браков, Мохандаса в тринадцать лет женили на девочке по имени Кастурбай, которая была его одногодкой. Позднее Ганди с тяжелым чувством вспоминал о том, как он в столь юном возрасте вступил в роль мужа. Но, к счастью, молодые глубоко полюбили друг друга, и несмотря на все сложности и треволнения, частые разлуки, были верными друг другу всю жизнь.

Вскоре для продолжения образования Ганди уехал в Лондон, где прожил больше двух лет. Это время было заполнено учебой в Школе права и Лондонском университете, активным самообразованием, попытками понять сущность западного образа жизни. Чтобы походить на своих английских сверстников, Мохандас брал уроки музыки и танцев. Но английского джентльмена из него не вышло. Зато он преуспел также в знакомстве с передовыми идеями своего времени. Ганди жил в Лондоне, когда на устах у всех были имена Чарлза Дарвина, Бернарда Шоу, Елены Блаватской, Анни Безант. Он много читал, интересовался религиозной литературой. На него произвели сильное впечатление книга Э. Арнольда «Свет Азии» о жизни Будды, английские переводы индийских священных книг, Новый Завет и, особенно, Нагорная проповедь Христа.

В 1891 г., получив диплом адвоката, Мохандас Ганди вернулся в Индию. После непродолжительной и малоуспешной юридической практики в родном округе он принял предложение вести дела одной из индийских торговых фирм в Южной Африке, куда и отправился в конце мая 1893 г.

Никому не известный, неопытный и даже застенчивый двадцатичетырехлетний адвокат предполагал, что пробудет здесь недолго, но вышло так, что на этой земле он в трудах и борьбе прожил двадцать, как он сам признавал, лучших лет своей жизни.

С Южной Африкой связано и фактическое начало педагогической деятельности М. Ганди. До этого были нерегулярные и кратковременные попытки обучать неграмотную жену и своих сыновей, а также детей родственников. Но в этих занятиях наступил довольно длительный перерыв. Первые три года в Южной Африке Ганди вынужден был прожить без семьи.

Именно в Южной Африке педагогическая деятельность Ганди стала неотъемлемой частью его обширной общественной работы. В мае 1894 г. по инициативе Ганди была создана политическая организация «Индийский Конгресс Наталя», главной задачей

которой было объединить представителей всех общин для борьбы с расизмом, добиться отмены несправедливых законов, направленных на притеснение индийцев в Южной Африке. В этом же году под покровительством Конгресса была создана Ассоциация по вопросам образования индийцев. Она объединила в основном молодых индийцев — уроженцев колонии. Ассоциация была призвана выявлять их нужды, содействовать духовному развитию, знакомить их с индийской культурой и историей, а также привлекать к общественной деятельности.

В 1903 г. Ганди принял предложение одного из адвокатов в Дурбане совместно издавать газету. 4 июня появился первый номер еженедельной газеты «Индиан Опиньон» («Индийское Мнение»). Вначале она выпускалась на гуджарати, хинди, тамили и английском языках, впоследствии только на гуджарати и английском. Ганди стал фактически главным редактором и одним из основных авторов статей. Едва ли хоть один номер «Индиан Опиньон» вышел без его статьи. В своих публикациях Ганди придерживался традиционных взглядов, отзываясь даже хвалебно в одной из заметок о плане образования для индийцев лорда Маколея, по которому предусматривалась полная англизация школы, а индийская культура рассматривалась как варварская и основанная на суевериях. Процесс освобождения от иллюзий тогда еще только набирал силу.

Среди, статей Ганди обращают на себя внимание его рассказы о выдающихся деятелях разных народов, которые публиковались довольно регулярно (своеобразная библиотечка ЖЗЛ). Здесь и А. Линкольн, Дж. Вашингтон, Г. Нельсон, Г. Торо, доктор Барнадо, Л. Толстой, М. Горький и многие другие. Ганди иногда довольно свободно интерпретировал их биографии, исходя из своих принципов. Он как бы искал в них подтверждение своих взглядов. Понимая воспитательное значение примера жизни этих людей, он старался акцентировать внимание читателя на ведущих качествах личности. Его героев объединяли простота и принципиальность, упорство и трудолюбие, жажда знаний и постоянная работа над собой, чувство долга и общественная активность.

Очень скоро Ганди понял, что газета является мощным средством воспитания и перевоспитания людей, объединения их и мобилизации для борьбы за изменение жизни. Опыт этого массового просвещения и воспитания Ганди с большим успехом применит позднее в Индии, беседуя со своим народом терпеливо и убедительно на страницах созданных им газет «Янг Индиа», «Навадживан» и «Хариджан».

С приездом семьи Ганди возобновляет занятия с сыновьями и жившим тогда с ним племянником. Часто этому мешали неотложные дела. Но все же дети чему-то учились. Обычно они сопровождали Ганди на службу и обратно (расстояние примерно в 5 миль), и во время этих прогулок он стремился поделиться с

ними своими познаниями. Причем Ганди взял за правило говорить с детьми только на родном языке, т. е. на гуджарати. В этом он видел важное условие воспитания патриотизма.

Недостаток систематических занятий с лихвой, как считал Ганди, восполняли «школа жизни» и постоянное общение с родителями, тем более что дети были самыми активными участниками всех «опытов» и изменений, которые их отец, неутомимый реформатор и экспериментатор, вносил в свою жизнь, а значит, и в жизнь семьи. Вместе с ним они «упрощали» свою жизнь, отказываясь от лишних вещей, выполняя всю физическую работу по дому, вместе с ним они развивали в себе дух служения, ухаживая за больными и слабыми. А когда пришло время, стали активными участниками его политических кампаний. И Ганди мог гордиться ими, так как они проявляли стойкость и мужество, никогда не думая о снисхождении к ним как к детям политического лидера.

В 1904 г. под впечатлением книги Д. Раскина «Последнему, что и первому» Ганди решил перевести издательство «Индиан Опиньон» в сельскую местность, где можно было работать на земле, а в свободное время посвящать себя издательской работе. Вскоре был куплен участок земли в 14 милях от Дурбана и в трех милях от железнодорожной станции «Феникс». Более ста акров земли с фруктовым садом и развалившийся коттедж. Ганди и 20 его последователей, среди которых были и европейцы, первое время жили в палатках. За месяц были построены помещение для типографии и домики для жилья. Печатание газеты полностью перешло в «Феникс» — так стали называть эту колонию единомышленников. Ганди хотел полностью посвятить себя строительству этой новой жизни, но адвокатская практика и неотложные общественные дела постоянно вынуждали его отлучаться в Дурбан.

В августе 1906 г. в правительственной газете Трансвааля был опубликован проект так называемого «черного закона», согласно которому каждый проживающий в стране индиец — мужчина, женщина и даже ребенок, начиная с восьмилетнего возраста, должен был зарегистрироваться в полиции, сообщить сведения о своем имущественном положении, оставить отпечатки пальцев и получить особое удостоверение, без которого человеку угрожали арест и депортация. Унижающий достоинство индийцев закон вызвал возмущение у всей общины. На митинге протеста Ганди призвал к гражданскому неповиновению. Он стал признанным руководителем этой трудной и изнуряющей борьбы. Приходилось писать длинные петиции и обращения, вести переговоры с высокими чиновниками, ездить на длительное время в Лондон. Трижды за всю кампанию его арестовывали.

В январе 1909 г. в одном из номеров «Индиан Опиньон» появилось объявление о проекте открытия школы нового типа в поселке «Феникс». Это было связано прежде всего с тем, что в

действиях официальных властей четко обозначилась тенденция постепенного изгнания из государственных учебных заведений школьников-индийцев. Выход Ганди видел в создании собственной школы на базе уже существовавшей для детей колонистов. Вскоре он выступил со статьей «Школа в «Фениксе», в которой изложил основные принципы деятельности такой школы.

Школа была создана, но, к сожалению, сам Ганди не мог работать в ней, хотя всегда был в курсе школьных дел. В письме из Лондона к другу и соратнику Г. Полаку он писал о необходимости собирать средства для школы, агитировать богатых индийских купцов давать стипендии для обучения школьников, сообщал о том, что уже получил на нужды школы 15 фунтов и что ему обещали стипендию для обучения лучшего из учеников в Англии, писал о необходимости собрать проспекты различных учебных заведений в Индии, достать необходимые для школы книги. Из этого же письма видно, что школу в «Фениксе» Ганди не рассматривал как чисто образовательное учреждение. Указывая на ее социально-воспитательное значение, он писал: «...«Феникс» задуман как питомник для производства правильных людей и настоящих индийцев».

В 1908 г., возвращаясь из Лондона на корабле после провалившихся переговоров по поводу трансваальских законов, Ганди написал книгу «Хинд Сварадж» («Индийское Самоуправление»), в которой впервые изложил свои социально-политические взгляды. Эта программная книга (от ее установок он не отступал на протяжении всей своей жизни) была и первой его работой по педагогике. В главе XVIII «Образование» он сформулировал главные положения своей педагогической философии: образование — это только инструмент, и его ценность в возможности служить как можно большему числу людей; первостепенное внимание нужно уделять строительству характера, что по своей сути и является начальным образованием, религиозное, т. е. этическое, воспитание — одна из главных задач семьи и школы. В конце главы Ганди писал, что образование, навязанное Индии англичанами, способствовало порабощению индийцев. Был сделан главный вывод: «Чтобы возродить первоначальную чистоту Индии, нам нужно вернуться к ней», что в педагогике означало — вернуться к традиционной системе образования и воспитания, в которых главным было формирование нравственного стержня человека, вернуться к родному языку как единственно возможному средству обучения, вернуться к животворным родникам индийской культуры.

В 1910 г. кампания гражданского неповиновения вступила в фазу более решительных действий, что вызвало репрессивную реакцию официальных властей. Многие участники были арестованы и заключены в тюрьмы. Немало семей лишились кормильцев и оказались в очень сложном положении. Чтобы как-то улучшить ситуацию, было решено организовать поселение по

типу «Феникса», в котором и разместить нуждавшихся. На деньги одного из сподвижников Ганди, немца-архитектора Г. Калленбаха, в 20 милях от Йоганнесбурга был куплен участок земли с небольшим домом и фруктовым садом. Поселение было названо в честь Л. Н. Толстого «Ферма Толстого» (это был период переписки Ганди с Л. Н. Толстым, период особенного увлечения Ганди морально-этическим учением Толстого). Поначалу на ферме проживали Ганди, Калленбах и несколько семей участников сатьяграхи. Но затем стали прибывать новые поселенцы. Вскоре стало ясно, что нужно организовать обучение проживающих на ферме детей. Было решено открыть школу.

В основу работы школы были положены пять новаторских по своей сущности принципов.

Во-первых, школа и ферма в целом рассматривались как одна большая семья, в которой Ганди был вместо отца и нес полную ответственность за всех. Такие условия, по его мнению, были максимально приближены к идеальным (Ганди считал, что правильное образование детям могут дать только родители, а помощь со стороны должна быть сведена до минимума).

Во-вторых, обучение в школе должно было вестись на родных языках детей, т. е. родной язык занимал свое законное место как средство обучения. Следует заметить, что при реализации этого положения у Ганди были значительные трудности, которые, в общем, были следствием сложной языковой ситуации в Индии. В школе пришлось преподавать хинди, гуджарати, урду и тамили.

Следующим важным принципом было соединение обучения с производительным (пока в простых формах) трудом и профессиональной подготовкой детей.

Главной целью всего образования-воспитания в школе было «приложить все усилия, чтобы извлечь все лучшее, что есть в мальчиках, обращаясь к их сердцам и разуму». При этом главная роль отводилась формированию нравственного характера.

И последний по счету, но явно не по значению принцип — ненасилие в основе всего: в формах, методах, средствах. Этот принцип предполагал большую свободу детей, сведение принуждения к минимуму, полный отказ от применения физических наказаний и многое другое.

Эти пять основных принципов и обусловили своеобразие школы, наложили отпечаток на организацию ее деятельности, внесли существенные изменения в методику преподавания, формы и методы воспитательной работы.

К моменту начала работы школы учеников было семь (пять мальчиков и две девочки). Но вскоре их число возросло до 25-30. Ганди прекрасно понимал, что перед ним стояла нелегкая задача и что условия для задуманного им эксперимента не были достаточно «чистыми». Дети были разного возраста, разных уровней подготовленности, были последователями

разных религий и представителями разных этнических групп. Но, тем не менее он смело взялся за осуществление и этого эксперимента.

Учителями в школе были П. Десаи, Дж. Ганди, Г. Калленбах, но все же главная нагрузка легла на плечи Ганди, который был учителем и директором, завхозом и воспитателем, а иногда и нянькой. В одном из писем он писал: «...Совсем нет времени, писать могу только ночью... Единственный мой интерес сейчас — школа... Я иногда думаю, прав ли я, что так много внимания уделяю ей. И прихожу к выводу, что школой я занимаюсь меньше, чем мне хотелось бы... Моя преподавательская работа — что-то вроде эксперимента. Мы еще увидим, какие результаты она принесет».

Школа работала по интересному распорядку. День начинался с физического труда. На ферме не было слуг, и всю работу, начиная со стряпни и кончая уборкой мусора, делали сами обитатели. Дети также не освобождались от этих обязанностей. Они подметали пол, сами стирали свои вещи, двое или трое из них каждый день по очереди помогали на кухне. Ганди считал очень важным с малых лет приучить их обходиться без посторонней помощи, выполнять работу, связанную с удовлетворением своих ежедневных нужд.

Но из трех часов обязательного физического труда утром все же большая часть времени посвящалась сельскохозяйственному труду. Ганди считал такой труд прекрасным средством физической закалки и укрепления здоровья детей.

Собственно занятия начинались после обеда в 13.00 и заканчивались в 16.30. Три урока в день. Преподавались языки хинди, урду и тамили, а также английский язык и арифметика. Кроме того, Ганди считал необходимым хотя бы немного ознакомить гуджаратских индусских детей с санскритом. Интересно, что преподавание истории и географии Ганди считал возможным свести к элементарным сведениям, в которых может появиться нужда в ходе уроков по английскому и родным языкам.

В организации занятий и методике преподавания Ганди уже тогда проявил немалую изобретательность и оригинальность мышления. Так, несколько освоившись с учебным материалом, ближе познакомившись с детьми, он стал, как в европейской средневековой школе, собирать в одной комнате учеников разных возрастов, изучающих различные предметы, и, как он сам замечал, вполне справлялся с классом.

Главным методом преподавания был устный рассказ учителя или чтение занимательных историй. Ганди уже тогда был сторонником древнеиндийской традиции изустного преподавания и считал основным источником знаний — учителя. Он заметил, что дети с трудом вспоминают прочитанное и заученное из книг, но легко и живо могли пересказать услышанное от учителя.

Постепенно всех участников сатьяграхи выпустили на свободу, почти все обитатели «Фермы Толстого» покинули ее. Те

немногие, кто остался на ферме, были в основном колонистами из «Феникса». Поэтому было принято решение переселиться в «Феникс». К январю 1913 г. переезд был завершен. Оставшиеся на ферме школьники были переведены в школу в «Фениксе». Ганди с первых дней активно включился в работу школы, в которой теперь было 30 учеников.

Ганди сразу внес изменения в работу школы, используя богатый опыт организации обучения, накопленный на «Ферме Толстого». Полностью изменился распорядок дня. Сам Ганди вставал в 4.45, а в 5.00 обходил колонию и будил детей. С 6 до 8 дети вместе с ним помогали другим колонистам, работая в поле. После завтрака с 8.30 до 10.30 — учеба в школе. С 10.30 до 11.00 опять работа в поле. С 12.30 до 14.30 старшие школьники работали в типографии, проходя профессиональную подготовку. Затем еще два часа учебы в школе. После ужина с 19.00 до 19.30 дети слушали истории мифологического характера или духовную музыку. Спать ложились в 19.30.

Почти шесть месяцев работы в школе в «Фениксе» были очень важны для становления Ганди как педагога, здесь он на практике убедился в эффективности ненасильственной педагогики. В «Фениксе» Ганди заявил о себе как педагог, способный на нестандартные решения, когда отступление от, казалось бы, железной логики повсеместно принятых педагогических канонов приносит желаемый результат.

Ганди был вынужден часто ездить из «Феникса» в Йоганнесбург. Однажды, когда он был в городе, ему сообщили о моральном проступке двух его учеников. Эта новость потрясла Ганди. В тот же день он выехал в колонию. В поезде он постоянно думал о том, как поступить. Он считал, что как воспитатель несет ответственность за проступок своих учеников. Решение было неожиданным. Чтобы заставить виновных понять силу его огорчения и глубину их нравственного падения, он принял обет поститься семь дней, а на протяжении четырех с половиной месяцев принимать пищу только раз в день.

Не наказать виновных, а наказать себя за чужие грехи. Не причинить заслуженные страдания другому, а страдать самому. Такого в обычной педагогике не встретишь. Но в этой алогичности была своя логика, которая вполне действовала в высоконравственной атмосфере человеческих отношений, созданной подлинной любовью учителя и детей. Новое педагогическое средство сработало. Дети по-настоящему осознали неправильность своего поведения, напряжение спало, и отношения между взрослыми и детьми стали еще более открытыми и искренними.

Так Ганди, в известной мере, открыл сильное средство педагогического воздействия. При этом еще раз указал и на то, что все виды воздействия эффективны только в контексте системы гуманной ненасильственной педагогики, когда уже созданы гармоничные и высоконравственные отношения учитель — ученик.

В последние годы пребывания в Южной Африке Ганди опубликовал в «Индиан Опиньон» целый ряд статей педагогического содержания: «Для индийских родителей» (1911), «Скандал в школе» (1911), «Образование на родных языках» (1912), «Родительский долг» (1913), «Образование индийцев» (1913), «Школа в Йоганнесбурге» (1913). Была также опубликована серия статей под названием «Общие знания о здоровье» (1913). В этих работах, а также в письмах к сыновьям и родственникам, относящихся к этому периоду, Ганди подверг серьезной и обоснованной критике не только образование индийцев в Южной Африке, но и современное образование вообще, указывая на характерные его недостатки, одновременно намечая пути их частичного устранения.

В одном из его писем есть слова: «Современное образование мне кажется полным обманом». Поясняя этот вывод, Ганди отметил, что современное образование часто бесполезно потому, что плохо задумано. Не может быть желаемого результата, если не определено главное — цель получения образования. Если она сводится только к тому, чтобы сдать экзамены, все усилия заранее обречены на провал.

Среди недостатков государственных школ Ганди называл прежде всего господство штампа, нехватку среди учителей людей нравственного характера, отсутствие близких отношений между детьми и педагогами, бессмысленную трату времени на изучение некоторых предметов и то, что очень часто эти школы становились «символами рабства» для индийцев.

Преподавание на не родном для детей языке Ганди назвал «ошибочной системой», при которой дети способны стать только глупыми попугаями, которые будут повторять то, что было механически и бездумно заучено. Без знания родного языка, подчеркивал Ганди, дети будут также лишены животворного влияния индийской культуры, не смогут приобщиться к достижениям гения своего народа. Как тут не вспомнить выдающегося нашего педагога К. Д. Ушинского, который назвал родной язык «сокровищницей духа народа».

По мнению Ганди, единственный выход для индийской общины в Южной Африке заключается в создании собственных, независимых от правительства школ, в которых преподавание будет вестись на родных языках детей и «на национальных началах», когда будут созданы все необходимые условия для формирования нравственного характера детей. Таким образом, о необходимости национального образования Ганди впервые заявил еще в 1913 г. в статье «Образование индийцев». Эту идею он будет развивать в последующих работах, сделает ее ведущей в преобразовании системы образования в Индии.

Интересной и весьма характерной для Ганди следует признать небольшую статью-обращение «Долг родителей», в которой им с полной отчетливостью сформулирована идея человеческой

жизни как социального служения. Ганди пишет, что бедственное положение Индии требует, чтобы каждая индийская семья одного из своих сыновей готовила к общественной работе, т. е. к работе по службе общине. Готовить не военного, доктора, адвоката или священника, а социального работника, для которого интересы общины и страны будут превыше всего. От такой обязанности, как считал Ганди, можно освободить только семьи, в которых только один сын. Если родители со всей ответственностью отнесутся к этой задаче, писал Ганди, подъем страны станет возможен в скором времени. Конечно, было что-то идеалистически наивное в таком призыве, но именно из таких «добровольцев», посвятивших (или принесших в жертву) свои жизни стране, Ганди и его единомышленники будут формировать огромную армию социальных работников, задачей которой будет «тихая революция», направленная на возрождение Индии.

Рассказ о южноафриканском периоде жизни М. Ганди был бы неполным, если бы мы не вспомнили еще об одном аспекте его педагогической деятельности — о массовом воспитании и перевоспитании людей в ходе политических кампаний, когда Ганди больше выступал не как политик в традиционном понимании, а как политик-педагог. Налицо интересное сращивание политики и педагогики, когда успех политических шагов напрямую связан с эффективностью воспитательной работы по формированию у участников борьбы таких качеств, как решительность, самоуважение, бесстрашие, готовность страдать, терпение, способность к самопожертвованию. Успех сатьяграхи, в которой участвовало немало людей (так, в одно время в борьбу, объявив мирную забастовку, включились 30000 шахтеров, а в мирном многокилометровом марше протеста индийцев из Наталя в Трансвааль в 1913 г. участвовали 2037 мужчин, 127 женщин и 57 детей), когда, несмотря на мирный характер сопротивления, были и человеческие жертвы (были расстрелянные правительственными войсками, были и те, кто не вынес условий расистских тюрем), свидетельствует о том, что Ганди умел использовать воспитательные возможности политической борьбы, в которой изменения в людях происходили быстро и неотвратимо. Опыт этой педагогики сослужил ему службу в Индии, где участником событий стал весь народ.

В январе 1915 г. осуществилось давнее желание Ганди — переехать в Индию для того, чтобы полностью посвятить себя борьбе за освобождение родины. Вместе с ним в Индию переселилась и часть колонистов из «Феникса».

У Ганди было желание сохранить эту общину, найти возможность для ее членов жить вместе и вести образ жизни, к которому они привыкли в «Фениксе». Он хотел основать поселение единомышленников, которое в Индии принято называть «ашрам» (обитель). Временно колонисты поселились у Р. Тагора в Шантиникетоне, где располагался его знаменитый народный университет.

У Ганди появилась возможность близко познакомиться с работой этого известного далеко за пределами Азии учебного заведения, основанного на идеях гуманизма и единства всех культур. Здесь он смог наблюдать работу известных тогда индийских педагогов — учителей-европейцев (Эндрюса и Пирсона). Кратковременное пребывание (Ганди еще несколько раз приедет в Шантиникетон) у великого писателя и самобытного педагога имело вполне определенные последствия. При разработке концепции национального образования для Индии Ганди использует некоторые идеи Р. Тагора, связав их с задачами национального возрождения.

Здесь же в Шантиникетоне Ганди еще раз заявил о своем реформаторском таланте. При всем уважении к гостеприимным хозяевам, он все же отметил, что у студентов и преподавателей слишком много слуг и что их жизнь явно могла бы быть скромнее и проще, если бы они занимались самообслуживанием и частично упростили свои потребности. С разрешения Р. Тагора был проведен эксперимент, в котором приняли участие почти все 120 учеников и преподавателей. Несколько дней подряд они сами готовили пищу, мыли посуду, убирали помещения и двор, выполняя эту работу с энтузиазмом и присущим Шантиникетону эстетическим духом (во время этих занятий группа учащихся играла для других на ситаре, чтобы работа не казалась слишком скучной). Часть студентов решила также, подражая колонистам, упростить свою пищу, не останавливаясь даже перед реформированием традиционной бенгальской кухни. Правда, реформы закончились так же быстро, как и начались. Вскоре Ганди, не пробыв и недели в Шантиникетоне, вынужден был уехать, и жизнь этого в общем-то элитарного и чуждого аскетизму учебного заведения пошла своим чередом, а этот эпизод остался еще одним подтверждением того, что Ганди мог «зажигать» и вдохновлять людей, увлекая своим примером.

Выполняя пожелание видного индийского политического деятеля Гокхале, Ганди первое время не участвовал в политике, не делал никаких заявлений, а все время посвящал изучению жизни в Индии, путешествуя по железной дороге в вагонах третьего класса, прошел пешком места паломничества, знакомясь с достопримечательностями своей страны. Во время этих поездок он знакомился и с работой школ, в том числе и традиционных гурукуль. Интересно, что в одной из известных школ в Хардваре, беседуя с уважаемыми гуру, Ганди долго обсуждал необходимость ввести в гурукуле обучение производственным навыкам. Это было ново для Индии, в которой всегда было преимущественно гуманитарное образование, и особенно для гурукуль, где основу содержания образования составляли священные Веды.

25 мая 1915 г. под городом Ахмадабадом была основана обитель, для которой Ганди и его последователи выбрали название «Сатьяграха ашрам».

В 1916 г. появилась первая большая статья Ганди «Существующая система образования». В ней он заявил о своих педагогических взглядах, сделав попытку оценить существующую систему образования.

В конце статьи Ганди довольно оптимистично заметил, что не так уж и трудно изменить существующие в образовании тенденции. Те, кому высказанные мысли по душе, должны проявить активность и проверить их на практике. Если будут хорошие результаты, люди сами захотят взяться за осуществление этих идей, сформируется определенное общественное мнение и правительству ничего не останется, как пойти на перемены.

Ганди не ограничился призывами к экспериментам, он сам, проконсультировавшись со специалистами в области образования, включив их в практическую работу, приступил к эксперименту в школе «Сатьяграха ашрама». Это был эксперимент по созданию национальной школы. Еще ранее Ганди высказывал отдельные пожелания организации образования «на национальных основах», но теперь он вполне определенно заявляет о необходимости национального образования.

В первые годы после возвращения в Индию, несмотря на занятость, Ганди продолжал публиковать статьи педагогического характера. В различных периодических изданиях вышли «Наша система образования» (1917), «Несколько слов о сиротских приютах» (1917), «План национального образования» (1917), «Национальное образование» (1919), «Студенты Пенджаба»(1919), «Детская смертность» (1920), «Студенты университета» (1920) и др. Постепенно от рассмотрения частных вопросов и аргументированного анализа недостатков существовавшей системы англизированного образования он переходит к рассмотрению вопросов, связанных с созданием системы национального образования, которое он считал важнейшим условием возрождения страны.

В эти годы Ганди все больше начинает заниматься политико-воспитательной работой, которую он назвал «воспитанием народа». Для независимости нацию нужно воспитать и во многом перевоспитать. Страну в рабстве, считал Ганди, удерживают не английские пушки, а несовершенства самих индийцев. Его конструктивная программа по «строительству нации снизу доверху» включала массовое воспитание индийцев, формирование новых черт национального характера. Достижение независимости для Ганди было возможно только ненасильственным, мирным путем.

Важно отметить, что педагогика Ганди предполагала невиданные масштабы — влияние на весь народ, на бедных и богатых, взрослых и детей, преуспевающих и падших. Незаурядность Ганди как политика как раз и проявилась в этом привлечений всех к борьбе за независимость. Он возвысил людей, вызвал к жизни лучшее, что в них было, убедив, что каждый достоин принять участие в этом святом деле.

В 1919 г. Ганди стал редактором двух еженедельных газет — «Навадживан» и «Янг Индиа». «Через эти газеты, — вспоминал он позднее, — я принялся за воспитание населения в духе сатьяграхи». В этих же газетах наряду со статьями политического характера Ганди стал публиковать и статьи по педагогике, рассматривая важнейшие проблемы образования, отвечая на многочисленные письма родителей, учителей и студентов. На многие годы эти еженедельники и основанная позднее газета «Хариджан» стали органами не только социально-политического воспитания людей, но и их педагогического просвещения.

Постепенно национально-освободительное движение нарастало. Оценивая складывающуюся обстановку, Ганди и его сторонники в ИНК сделали вывод о возможности достижения свараджа за один год. В сентябре 1920 г. была объявлена кампания несотрудничества с правительством, формальным поводом для которой были антииндийские действия последнего в Пенджабе и его позиция по вопросу о турецком халифате, задевавшая интересы мусульман Индии. Конгресс обратился к индийцам с призывом отказаться от всякого сотрудничества с правительством, которое прежде всего выражает интересы метрополии, продолжая укреплять рабство в Индии. Отказаться от наград (сам Ганди отослал в адрес правительства три медали, полученные за участие в качестве санитара в войнах в Южной Африке), степеней, почетных званий, льгот и привилегий, дарованных этим правительством. Объявлялся также бойкот иностранных товаров, судов и правительственных учебных заведений.

В сентябре 1920 г. на сессии ИНК в Калькутте была принята программа несотрудничества, по которой нужно было убедить студентов и школьников покинуть школы и колледжи. Ганди и его соратники развернули очень активную агитационную кампанию по бойкоту государственной системы образования.

Резолюция Конгресса предполагала «постепенное оставление детьми» государственных школ и колледжей и создание вместо них в различных провинциях Индии национальных учебных заведений. Но Ганди требовал немедленно покинуть места, где идет воспитание рабства всего молодого поколения страны. Убеждая родителей в необходимости этого шага, он писал: «Разве не лучше было бы, чтобы наши дети получали образование в атмосфере свободы, пусть даже в хижинах или в тени деревьев, и от учителей, которые, будучи сами свободными, вдохнули бы в них дух свободы? Я хочу, чтобы вы поняли, что судьба нашей любимой земли не в наших руках, а в руках наших детей. Неужели мы не освободим их от проклятия рабства, которое заставило нас ползать на животе? Мы слабы, у нас может не оказаться сил и воли, чтобы сбросить это иго. Но неужели у нас не хватит ума, чтобы не оставить нашим детям это проклятое наследство».

В бойкоте учебных заведений по некоторым данным приняли участие от 6 до 8 миллионов преподавателей, студентов и школьников.

В марте 1922 г. Ганди по ложному обвинению был арестован и заключен в тюрьму. Событие для обычного человека мало приятное. И только такой человек, как Ганди, мог бы чувствовать себя вполне удовлетворенным в этих условиях. В его письме к одному из друзей в апреле 1922 г. есть слова: «Я счастлив, как птица...» В тюрьме Ганди много читает, знакомится с литературой по самым разным отраслям знания, пытаясь наверстать упущенное за беспокойные годы непрекращавшейся борьбы. Он много думает и о проблемах национального образования. Здесь, в тюрьме, он написал свой букварь гуджаратского языка для начального этапа обучения.

В феврале 1924 г. Ганди выпустили из тюрьмы. Он возвращается к общественной деятельности, опять начинает редактировать «Янг Индиа» и «Навадживан». Одна за другой выходят статьи «Инфантицид девочек», «Бедственное положение учителей», «Что делать учителям?», «Конференция по образованию», «В чем выход?», «Что делать студентам?», «Национальные школы» и др. Всего в этом году Ганди опубликовал двенадцать статей образовательной тематики. Они убедительно свидетельствуют о том, что как педагог-теоретик Ганди сделал еще один шаг вперед: от анализа частных вопросов и критики в адрес организации работы в государственных учебных заведениях он переходит к разработке общих педагогических проблем, теоретическому обоснованию необходимости создания новой, национальной системы образования для Индии.

Для второй половины 20-х годов характерна высокая организаторская активность Ганди в области образования. Он постоянно встречался с учителями и студентами, участвовал в церемониях открытия национальных школ и университетов, проводил консультации с деятелями образования, призывая больше и смелее экспериментировать, искать наиболее эффективные методы и формы осуществления национального образования. Возрастает и его журналистская активность. В большинстве своем это были небольшие заметки или статьи — ответы на письма читателей, но были и обстоятельные работы теоретического характера — «Что нужно в образовании» (1925), «Национальное образование» (1925), «Что такое образование?» (1926), «Начальное образование» (серия из трех статей, 1928), «Вопросы по образованию» (серия из пяти статей, 1928), «Идеальная начальная школа для детей» (1929), «Сельское образование» (1929).

Анализируя работу школ (которые он всегда с удовольствием посещал и был беспощадным инспектором), работу многих учителей, состояние их подготовки, Ганди пришел к выводу о необходимости самых смелых и широкомасштабных экспериментов для того, чтобы «найти новые методы в области образования,

которые будут поддерживать национальное дело». При этом следует отметить, что он предлагал не очень рассчитывать на европейский опыт и с особым подозрением относиться к тому, что связано с англизированным образованием в Индии. В статье «Начальное образование — II» он высказал очень интересную мысль, которая должна быть исходной при анализе педагогического опыта: «В любой стране образование — для сохранения ее независимости». Прежде всего этим, по его мнению, нужно было руководствоваться при строительстве собственной национальной системы образования.

Ганди предложил не лишенный оригинальности подход. Поскольку официальное образование по сути было направлено против независимости и индийской цивилизации в целом, он советовал для создания национальной системы образования идти от противного. Например, если в государственных школах средством обучения выступает английский язык, то в национальных школах он не может быть средством обучения; если они строят огромные и дорогие здания для учебных заведений, то национальные школы должны размещаться в простых и недорогих помещениях; если там основной упор сделан на интеллектуальном образовании, а профессиональная подготовка игнорируется, то в новой системе нужно исправить это положение, и т. д. Ганди привел и остальные пункты сравнения (всего 8), в которых касался проблем религиозного образования, содержания знаний по истории, географии и экономике, требований к личности учителя. При этом он предлагал обратить особое внимание при разработке национальной системы на сельское образование, так как считал индийскую цивилизацию в своей основе сельской и таковой хотел видеть ее в будущем.

К этому периоду относится и начало одного из самых интересных и, кстати, малоизученных явлений в педагогической деятельности Ганди — его переписка с детьми. В апреле 1927 г. было написано первое письмо к детям ашрама. И на протяжении более чем пяти лет, почти каждую неделю, где бы он ни находился, включая и тюрьму, Ганди писал детям. Эти письма — свидетельство досконального знания и понимания детской природы, своеобразная энциклопедия приемов общения с детьми.

Привычная и обычно принятая мягкость, доброжелательность в его письмах сочетается с «поднимающей», «подтягивающей» серьезностью, когда перед детьми ставятся совсем не детские проблемы и вопросы, а часто просто философские загадки. В письме к детям ашрама от 4 апреля 1927 г. он писал: «Поскольку мы сами — фонтаны радости, нам нужно извлекать ее из мелодий, которые принесут нам счастье. В этом настоящее искусство. Поиски счастья вовне ведут к рабству, настоящее счастье — в пробуждении радости внутри нас». В другом письме к детям, описав красоту природы тех мест, где он тогда проживал, он просит подумать и сообщить их мнение о том, нужны ли храмы,

построение и содержание которых обходится так дорого, если уже есть такие прекрасные храмы природы, в которых и можно прославлять Бога-Творца.

Не боялся Ганди ставить перед детьми и проблемы политического характера. Причем не навязывал своего мнения, не давал готовых рецептов. В этом плане очень показательно письмо детям Бомбея от 7 сентября 1929 г., в котором Ганди писал: «Детям, которые живут и учатся в Бомбее, нужно знать, что они только капля в океане десятков миллионов детей Индии. Также им нужно осознать, что большое число этих десятков миллионов индийских детей — просто живые скелеты. Если дети Бомбея считают их своими собственными братьями и сестрами, что они собираются сделать для них?»

В письмах Ганди рассказывал о посещении школ, очень подробно анализировал увиденное. Так, два письма почти полностью были посвящены описанию работы двух школ, в том числе школы М. Монтессори в Лондоне. То, что было достойно применения, он предлагал детям попробовать на практике в ашраме.

Эти письма были своеобразной заочной школой самовоспитания, так как постановка вопросов и их тон очень умело подталкивали детей к работе над собой.

В 1930 г. М. Ганди начал по всей Индии новую кампанию гражданского неповиновения и несотрудничества с правительством. На этот раз сатьяграха должна была начаться с демонстративного и повсеместного нарушения закона о соляной монополии. Такая форма мирного сопротивления властям была понятна всем — просвещенному конгрессисту и неграмотному, забитому крестьянину, была доступна и приемлема для всех индийцев. Ганди объявил о намерении лично возглавить отряд сатьяграхов и повести его из ашрама на реке Сабармати в Данди, к побережью океана, где выпарить из морской воды символическую щепотку соли. Предстояло пешком пройти путь более чем в 400 км.

Как и предыдущие кампании, соляная сатьяграха должна была быть еще одним шагом на пути массового воспитания людей, проверкой готовности к самопожертвованию, организованности, дисциплинированности. Как и ранее, Ганди обратился с призывом к студентам на время борьбы оставить занятия и стать «пилигримами сатьяграхи», принять самое активное участие в мирной борьбе, которую он считал «самым подлинным образованием в существующих в стране условиях».

«Соляной поход» начался 11 марта 1930 г. Многие деятели Конгресса сомневались в эффективности этого предприятия. Но по мере продвижения сатьяграхов к ним присоединялись толпы людей, народ все больше проникался духом неповиновения властям. О странном шествии скоро узнал весь мир. Все ждали, чем это закончится. Одна из «детских забав» Ганди превратилась в гордую и грозную демонстрацию решимости индийцев стать свободным народом. Впервые за много лет люди почувствовали себя

не рабами, а хозяевами своей страны. С каждым днем похода все отчетливее были заметны последствия того, что Дж. Неру определил как «всеохватывающая психологическая революция».

«Соляной поход» и последовавшая за ним массовая кампания сатьяграхи завершились достижением компромиссного соглашения, которое в истории получило название «пакт Ганди — Ирвин». Лорд Ирвин (в то время вице-король Индии) не добился отмены бойкота колониальной администрации, но конгрессистам было разрешено вести среди населения пропаганду за независимость страны, проводить мирные демонстрации и пикетирование. Была объявлена всеобщая амнистия политических заключенных. Отменена монополия на соль. Конгресс был официально признан политической партией. Позднее, через много лет, оценивая роль М. Ганди в истории Индии, Дж. Неру указал на основной результат борьбы: «Но главное, что сделал Ганди для Индии и ее масс, — это мощные движения, которые он проводил с помощью Национального Конгресса. Через действия национального масштаба он стремился формировать миллионы и во многом добился успеха, превращая их из деморализованной, забитой и отчаявшейся толпы, неспособной к сопротивлению, в народ, который уважает себя, сопротивляется тирании и способен на объединенные усилия и самопожертвование во имя великой цели» (Nehru J. Mahatma Gandhi. — Bombay: Asia, 1966. — P. 34).

С сентября по декабрь 1931 г. Ганди жил в Лондоне, где проходила Вторая конференция «Круглого стола», на которой он один от Конгресса представлял интересы Индии. Переговоры в целом завершились безрезультатно. Но в этом пребывании в Англии была и своя польза. Ганди смог ясно и честно изложить позицию индийской делегации, познакомить с положением в его стране европейскую общественность. Не без пользы прошла эта поездка и для Ганди-педагога. Он посетил Итон, Оксфорд и Кембридж. В этих «кузницах» английской элиты он выступал перед студентами. Обращаясь к будущим политикам, бизнесменам и дипломатам, он призывал их осознать тот факт, что если Индия обретет независимость, появятся новые, более благоприятные возможности для взаимовыгодного сотрудничества двух великих народов.

Представилась возможность познакомиться лично с М. Монтессори. Ганди был приглашен на международную конференцию последователей метода Монтессори, побывал в одной из школ, где имел возможность во всех подробностях составить представление об основных идеях системы и методах их реализации.

Практически сразу по возвращении в Индию Ганди был снова арестован и без суда посажен в тюрьму. Лишенный связи с внешним миром, он много читал, восполняя пробелы в своем образовании. Именно в периоды вынужденного бездействия была написана «История Сатьяграха-Ашрама», в которой есть глава «Образование». Здесь впервые в 27 положениях Ганди

конспективно систематизировал свои педагогические убеждения, не только обратив внимание на теоретические основы процессов обучения и воспитания, но и указав на особенности их развертывания на каждом из этапов образования.

В мае 1933 г. после освобождения из тюрьмы Ганди снова возвращается к общественной деятельности. Начинает издавать ежедневную газету на английском и хинди «Хариджан». Он пишет статьи по педагогике, но их уже не так много, и в основном они посвящены проблемам образования неприкасаемых (хариджан). Это статьи «Идеальный учитель хариджан», «Студенты и каникулы», «Покорность родителям», «Для учителя хариджан», «Книга для школы».

В 1934 г. Ганди заявляет о своем желании отойти от большой политики и сосредоточиться только на трех видах деятельности: развитии сельских ремесел, служении хариджанам и образовании посредством основных для Индии ремесел. На время снижается и его журналистская активность. Среди публикаций 1935-1936 гг. педагогике посвящено не так уж много статей, наиболее интересными среди которых следует признать «Образование хариджан», «О ведении дневника», «Половое воспитание», «Кодекс поведения индуиста».

В 1936 г. Ганди поселяется в сельской местности в Севаграме недалеко от Вардхи. На многие годы эта деревня превращается в своеобразный штаб активности по осуществлению его программы возрождения индийской деревни, существенную часть которой должно было составить и новое образование.

1937 год можно считать пиком педагогической деятельности М. Ганди в теоретическом и практическом плане. Именно в этом году его концепция национального начального образования для сельской Индии была в основном сформулирована и стала предметом практической реализации.

Много времени Ганди посвятил встречам с учителями и студентами, консультациям и дискуссиям с деятелями образования, пытаясь в общении со специалистами (а себя он до конца жизни считал дилетантом в этой сфере) прояснить и «обкатать» свой план. Теоретическому обоснованию своей системы он посвятил и немало статей, которые в основном помещал в «Хариджане»

В этих работах Ганди доказывал, что ум ребенка может быть быстрее развит не через книжное знание, а через активное и сознательное (по-научному) изучение полезного ремесла, когда руки заняты делом, а ум, получив информацию о целесообразности различных процессов, дисциплинированно развивается, постоянно сравнивая свои выводы с данными опыта. Читая об этом Ганди, мы вспомнили о выдающемся украинском педагоге В. А. Сухомлинском, который не уставал повторять, что «ум ребенка на кончиках его пальцев».

Для разработки практических мер по осуществлению реформ начального сельского образования и определения общей

стратегии преобразований было решено провести конференцию по образованию в Вардхе 22 и 23 октября 1937 г.

В феврале 1938 г. на сессии Конгресса в Харипуре были одобрены практически все рекомендации конференции в Вардхе. Было решено создать Всеиндийский Совет, который занимался бы теоретическим обоснованием и практической реализацией предложенной Ганди концепции начального образования. Доктору Закиру Хусейну (известный исследователь проблем образования, впоследствии президент независимой Индии) и Шри Е. Арьянайакаму было поручено под руководством Ганди составить доклад, в котором дать определение основных направлений осуществления плана.

В «Докладе Комиссии Закира Хусейна» предложенная Ганди система начального образования была названа «Основным Национальным Образованием». Это название, в котором подчеркивалось, что сущностью новой системы было преподавание через основные ремесла сельской Индии, закрепилось и стало официальным.

Первое время после конференции по образованию в Вардхе, на которой фактически был провозглашен курс на повсеместное внедрение образования нового типа, Ганди в основном занимался разъяснением главных положений его концепции. Этому посвящались его многочисленные публикации в периодической печати, встречи с учителями и студентами. При этом Ганди хотел прежде всего обратить внимание на коренное отличие нового образования от существовавшего — на его ненасильственную сущность.

В 1941 г. Ганди написал знаменитую «Конструктивную Программу», основной целью которой было мирное и ненасильственное завоевание полной независимости для Индии. Это одно из самых значительных произведений Ганди как политика-педагога. Предполагалось через конструктивную деятельность изменить жизнь и изменить людей, сделав их достойными и независимости, и свободы. Воспитательный характер программы определил и большое внимание в ней к проблемам образования. Из 18 пунктов семь полностью или косвенно посвящены образованию. В программе рассмотрены или затронуты многие проблемы образования, довольно ясно показаны его возможности и перспективы.

В январе 1945 г. Ганди принимал участие в конференции «Хиндустани Талими Сангх», выступил перед деятелями образования с речью, в которой определил некоторые особенности перехода к «Основному Образованию» в изменяющихся условиях накануне независимости. Интересно, что, кроме обычных требований самоокупаемости образования, изучения хинди как общенационального языка, Ганди высказался за необходимость расширения временных рамок целенаправленного образования (воспитания). Уже тогда он выдвинул актуальную и

общепризнанную сегодня идею о пожизненном воспитании и образовании. Он сказал: «Сфера нашей работы сегодня не ограничивается Наи Талим* детей с семи до четырнадцати лет; она должна охватывать всю жизнь с момента зачатия до самой смерти». В последние годы жизни одной из форм общения с людьми, высказывания своих мыслей для Ганди стали коллективные молитвы на которые обычно собиралось огромное количество людей. Перед религиозным песнопением Ганди выступал со своеобразной речью, делясь своими мыслями о наиболее важных проблемах стоящих перед страной. Одно из таких выступлений в сентябре 1947 г. было посвящено Новому Образованию. Еще раз подчеркнув ненасильственный его характер, определив его как «применение правды и любви ко всем сферам человечески активности», Ганди указал на три важные признака новой системы образования: 1) доступность всем; 2) полезность в повседневной жизни каждого человека; 3) свободу от влияния религиозного направления (последнее было особенно актуально в условиях все нарастающего противостояния индусской и мусульманской общин). В заключение он подчеркнул, что успех этого начинания будет всецело зависеть от учителей, от их желания самоотверженно и последовательно следовать в своей жизни идеалам правды и ненасилия.

Накануне независимости Ганди все чаще думал о путях осуществления образования в новых условиях. Он понимал, что перед образованием и воспитанием в самом широком смысле слова должны быть поставлены новые задачи. Нужно было народ, воспитанный для завоевания свободы, научить жить в условиях свободы. На одной из встреч с политическими деятелями он сказал: «Наши люди 150 лет жили в рабстве, и теперь их необходимо подготовить к другому образу жизни».

При этом Ганди особенно настоятельно подчеркивал, что эта подготовка-воспитание ни в коем случае не должна быть направлена на разрушение (с окончанием колониального ига в этом отпала необходимость), главной ее целью должно было быть воспитание для мира и созидания.

По мнению Ганди, с момента получения независимости должно начаться фундаментальное изменение существующей системы образования. Без этого полной независимости быть не может. На встрече с учителями и студентами он сказал: «Если мы хотим зажечь в Индии пламя свободы, самая первая необходимость — революция в образовании».

Предлагая заново подумать о типе образования для детей свободной нации, Ганди все же был убежден, что главное направление — это переход в государственном масштабе к Новому Образованию, которое только и способно сделать их настоящими и хорошими людьми.

Огорченный разделом страны на Индию и Пакистан, началом кровавой резни между общинами, Ганди с новой силой

призывал обратиться к воспитанию в духе правды и ненасилия. Для него они становятся самыми существенными чертами человеческого воспитания вообще. На одном из последних публичных выступлений он сказал: «Образование, которое не основывается на правде и ненасилии, не является образованием в действительном смысле этого слова».

В день, когда пуля религиозного фанатика оборвала его жизнь, Ганди работал над проектом преобразования Индийского национального конгресса из политических партий в Ассоциацию служения народу. Этот документ, который впоследствии назвали его последней волей и завещанием, нужно признать и его последним педагогическим произведением, так как в нем один из пунктов предполагал осуществление образования от рождения до смерти по принципам «Наи Талима», в соответствии с политикой, провозглашенной «Хиндустани Талими Сангх».

Педагогика М. Ганди может быть уложена в простые определения и формулы, но понять ее силу и слабость можно, только разобравшись в «хитросплетениях» его мировоззрения, проследив слияние и развитие восточного и европейского, древнего и современного, вечного и обыденного. Ганди как человек не может быть определен однозначно. Его называли «неисправимым мечтателем», «освобожденной душой», «реформатором с усердием революционера» (Р. Тагор), «прирожденным бунтовщиком», «революционером, готовым на большие перемены без страха последствий» (Дж. Неру). Были и менее лестные определения. Но ни те, ни другие не исчерпывают того, что можно считать мировоззрением Ганди, так как его одновременно характеризуют такие понятия, как целостность и противоречивость, простота и парадоксальность, постоянство и непоследовательность. Ганди присущи огромная смелость как в мышлении, так и в действии, открытость, готовность усваивать новое, мечтательность, идеализм и одновременно удивительно прочная связь с землей, с нуждами повседневной жизни. Иногда его высказывания просто не поддаются осмыслению с точки зрения обыденного сознания. А некоторые могут просто быть признаны реакционными. Есть в них и некоторая непоследовательность, которую нередко ставили ему в вину. Отвечая на эти упреки, Ганди писал: «У меня нет чувства, что я прекратил внутренне расти...» Своим читателям он советовал из его двух противоречащих друг другу высказываний выбирать последнее по времени и помнить, что постоянное развитие — закон жизни и тот, кто пытается придерживаться устаревших догм, чтобы казаться последовательным, ставит себя в ложное положение.

Мысль, слово и дело в жизни Ганди были слиты воедино. И никогда его поступки не расходились с его убеждениями. Он по-настоящему жил идеями, они были тканью его повседневной жизни. Дж. Неру писал: «Каждую реформу, которую он предлагает, каждый совет, который он дает другим, он тут же

применяет к себе. Он всегда начинает с себя, и его слова и действия соединяются, как перчатка и рука. И что бы ни случилось, он никогда не теряет своей целостности, и всегда между его жизнью и работой чувствуется эта органическая связь. И кажется, что даже явные неудачи способствуют его возвышению» (Nehru J. Mahatma Gandhi. — Bombay: Asia, 1966. — P. 30-31).

Определяющей чертой мировоззрения М. Ганди следует признать религиозность. Для него само человеческое существование немыслимо без веры в божественное. Он писал: «Ни один человек не может жить без религии... Сознательно, или следуя инстинкту, или из суеверия, человек признает какую-то связь с божественным. Даже самый стойкий агностик или атеист все же признает необходимость морального принципа и связывает что-то хорошее с его соблюдением и что-то плохое с его игнорированием». Для Ганди религия — это прежде всего не обряды, а высоконравственные принципы, и действительно верующий человек строит свою жизнь в соответствии с нравственными заповедями своей веры: «Религия не является чем-то далеким от жизни. Саму жизнь следует рассматривать как религию. Жизнь, лишенная религии, не является человеческой, это — животное существование». Религия — это «ветви и листья одного дерева».

Признавая себя «индуистом до мозга костей», он не уставал говорить о веротерпимости, уважительном отношении к другим религиям. Тем более, что, по его мнению, все мировые религии в глубине своей едины, так как определяют непреложные законы нравственного бытия людей. Важно помнить, что именно исходя из этих основополагающих религиозно-нравственных принципов, М. Ганди решал проблему цели и смысла человеческой жизни, проблему взаимоотношений общества и личности.

М. Ганди считал, что вмешательство иностранных завоевателей нарушило преемственность в развитии Индии, подорвало основы национального прогресса. Он хотел восстановить «связь времен», сделать Индию опять индийской, дать новый импульс ее развитию на основе возрождения всего лучшего, что накопила Индия на своем многовековом пути. И сделать это мирным, ненасильственным путем, произведя «революцию в сердцах», т. е. через воспитание и перевоспитание миллионов людей, всего народа. Будучи сторонником только ненасильственного преобразования общества, Ганди был убежден, что единственно правильный путь — образование и воспитание людей, их самосовершенствование и очищение. Это — долгий и трудный, но единственно верный путь мирного изменения жизни.

Ганди был противником революционного, насильственного «быстрого» изменения общества. Он говорил, что «классовая борьба чужда гению Индии», которая дала миру идею ненасилия. Он рассматривал общество как одну большую семью, в которой все конфликты можно решить мирным путем. Конечно

же, этот подход не мог быть признан научным. И многие годы, особенно в советских исследованиях, Ганди называли если не реакционером и пособником буржуазии, то обязательно утопистом и идеалистом. Но, как ни странно, ненаучные идеи М. Ганди работали на практике, увлекали людей, давая им ясную и понятную перспективу борьбы за лучшее будущее для своей страны. Во многом благодаря его «наивным» идеям, разработанному им средству политической борьбы, которое получило название сатьяграха (упорство в истине), терпеливой, многолетней работе по воспитанию индийского народа и была мирным путем, почти без кровопролития, достигнута независимость Индии.

Этика Ганди («моя философия жизни») — сложный сплав вечных религиозно-нравственных основ и последних достижений этической мысли XX в. В автобиографии «Моя жизнь» он писал: «Три современника оказали сильное влияние на мою жизнь: Райчандбхай — непосредственным общением со мной, Толстой — своей книгой «Царство Божие внутри нас» и Раскин — книгой «Последнему, что и первому». И позднее в письме американским друзьям: «...Вы дали мне учителя в лице Торо, через его книгу «Долг Гражданского Неповиновения» то, что я делал в Южной Африке, получило научное подтверждение. Великобритания дала мне Раскина, чья книга «Последнему, что и первому» в одну ночь превратила меня из адвоката и городского жителя в крестьянина, живущего на ферме вдали от Дурбана, в трех милях от ближайшей железнодорожной станции. А Россия в Толстом дала мне учителя, который теоретически обосновал мое ненасилие. Он благословил мое движение в Южной Африке, когда оно еще было в младенчестве и о чудесных возможностях которого мне предстояло еще узнать».

Как и его великие духовные учителя, в подходе к явлениям общественной жизни Ганди исходил прежде всего из этических категорий, применяя нравственные принципы к явлениям политической и экономической жизни общества. И такой подход оказывался вполне практичным. При этом для него не было разницы между этикой отношений между обычными людьми в практической жизни и «высокой» нравственностью общественного. «То, что справедливо по отношению к индивиду, справедливо и по отношению к обществу», — подчеркивал он.

Высоко ценя индивидуальность и неповторимость каждого человека (он даже высказывал опасение, что возрастающая власть государства разрушает индивидуальность, которая лежит в основе всякого прогресса), Ганди тем не менее не уставал повторять, что человек по своей природе существо социальное и, следовательно, должен примирять свой индивидуализм с требованиями обществa. «Добровольное подчинение социальным ограничениям обогащает и индивида, и общество, членом которого он является», — писал он в 1939 г.

Одна из задач нравственности — осуществлять эту «подгонку», «прилаживание» индивида и общества. Но только этим значение нравственности не исчерпывается. Для Ганди нравственность не только средство оптимального функционирования общества, но и самоцель. Безнравственное общество — больное. И никакой экономический прогресс, высокое материальное благосостояние не могут «извинить» отступление от морали. Для Ганди духовное — первично и нравственные ценности — единственные ценности. Он подчеркивал, что «все, что против прогресса души, также против прогресса общества в целом».

По мнению Ганди, в сознательном стремлении быть хорошим, творить добро — смысл человеческой жизни. Не нужно ждать, когда мир станет лучше, когда изменятся другие. Нужно начинать с себя и делать все для того, чтобы, становясь чище и совершенней, улучшать окружающую жизнь. В статье «Ответственность родителей» он писал: «Мы все должны пытаться быть святыми. Добродетельность — не подарок с неба для выдающихся людей, а непременный долг каждого, и в этом действительно заключается сущность жизни».

Для Ганди цель никогда не оправдывает средства. Он был твердо убежден: «Какова цель, таковы и средства». И наоборот. Между ними — неразрывная связь. Нельзя достичь даже самой высокой цели, прибегнув к недостойным средствам. Ганди писал: «...мы не можем получить розу, посадив сорняк... между средствами и целью такая же нерушимая связь, как и между семенем и растением... Мы действительно пожинаем то, что сеем».

Махатма Ганди не верил в «короткие» пути к успеху. Говоря о социальных реформах, он подчеркивал, что нельзя поддаваться соблазну быстро изменить мир, так как это возможно только путем насилия, когда достигнутое добро временно, а зло — постоянно. В 1938 г., отвечая на вопрос калькуттских членов Конгресса, в котором было недовольство тем, что процесс улучшения дел мог быть очень долгим, Ганди сказал: «По-видимому, самый длинный путь часто оказывается кратчайшим».

По Ганди, результаты деятельности не всегда зависят от воли человека: «Долг человека — прилагать усилия. Успех зависит от благосклонности Бога». Во власти человека только поступок, исполнение или неисполнение долга. Он может управлять только средствами, и в этом суть его нравственной свободы. Выбирая только чистые средства, он выполняет долг человека, сознательно возвышается сам и облагораживает окружающую жизнь.

Ганди считал, что нравственная жизнь в гармонии с окружающим миром невозможна без соблюдения трех фундаментальных добродетелей: правды, ненасилия и воздержанности. Все остальное в нравственном багаже человечества — производное. Именно эти добродетели и стали основными принципами по-настоящему гуманной педагогики М. Ганди.

Правда (созвучно понятию «истина») включает как то, что имеет отношение к нравственным законам бытия (почти космический смысл), так и то, что служит обыденной повседневной практике в отношениях между людьми. Это понятие для Ганди предполагало полную открытость и правдивость в мыслях, словах и поступках. Он призывал: «Что бы вы ни делали, будьте правдивыми по отношению к себе самим и к миру. Не прячьте ваших мыслей. Если стыдно заявить о них, еще постыднее так думать». Следует отметить, что как настоящий поборник истины Ганди и в личной жизни, и в политической деятельности был иногда болезненно правдив и прям. Как политик он был последовательным противником какой-либо конспирации и анонимности, что вносило в деятельность руководимых им организаций совершенно новый дух. Правдивость требовала быть бесстрашным и в признании своих ошибок. Ганди и здесь был последователен. Если он допускал какой-нибудь просчет (часто только он сам так оценивал случившееся), вся страна узнавала о его «большой, как Гималаи, ошибке».

Ганди требовал обожествления правды и полного отказа от лжи, даже той, что считалась во благо. О такой «полезной» лжи он писал: «Но каждый знает, что ложь развращает и унижает душу... Ее результат может некоторое время казаться благотворным для общества, но можно доказать, что в конце концов она приносит больше вреда, чем пользы». Правда должна стать светом, который четко и со всей ответственностью покажет темные стороны жизни, устыдит людей, убережет их от совершения злых дел.

Что же должно быть критерием правды? Как человеку знать, что истинно, а что нет? Единственный советник, утверждал Ганди, — ваша совесть, «внутренний голос», советы которого только и имеют силу. Он писал: «В этом мире я признаю только одного тирана — тихий голос внутри». И не беда, что у каждого свой внутренний голос. «Каждый, — писал Ганди, — должен действовать по подсказке своей совести. Вы — слушая вашу, я — слушая свою, они — их, и из этого в конце концов выйдет истина».

Правда неразрывно связана с ненасилием. Для Ганди правда — цель, а ненасилие — единственное средство ее достижения. Единственно возможный путь для людей. В одном из его писем есть слова: «Ненасилие, воплощенная «любовь», — высший закон для человеческих существ. Он не знает исключений». Ненасилие не может быть уделом только святых и аскетов. Оно предназначено и для простых людей. «Ненасилие, — писал Ганди, — закон нашего вида, как насилие — закон зверей. В животном дух спит, и оно не знает другого закона, кроме закона физической силы. Достоинство человека требует подчинения высшему закону, подчинения силе духа».

Призывая воздерживаться от насилия, Ганди предупреждал, что оно проявляется не только в чисто физических, грубых

действиях. Есть и более сложные, «тонкие» формы, в которых является многоликость этого явления. И только на первый взгляд их действие может показаться менее разрушительным, чем урон от физического насилия. Он подчеркивал: «На мой взгляд, господствующее сегодня представление об ахимсе усыпило наше сознание и сделало его нечувствительным к множеству других, более коварных форм насилия, таких, как грубые слова и суждения, злая воля, гнев, злоба и жажда жестокости. Оно заставило нас забыть, что значительно больше насилия может быть в медленной пытке людей и животных, когда их морят голодом и эксплуатируют, чтобы насытить свою жадность, в наблюдаемом повсюду бессмысленном унижении и притеснении слабых, когда их лишают самоуважения, чем в самой смерти, которую надо в таких случаях приветствовать».

Третья фундаментальная добродетель — воздержанность (умение контролировать свои желания). Еще в древних памятниках индийской философской мысли (Ведах, Упанишадах, «Законах Ману» и др.) воздавалась хвала воздержанию, самоконтролю и самоограничению. Уделялось должное внимание этой идее и в более поздних трактатах. Вообще для восточной философии характерны признание и пропаганда добровольно налагаемых ограничений, когда человек сознательно контролирует свои мысли, чувства, слова и действия. Основываясь на этих положениях, Ганди утверждал, что способность сознательно, для блага общества и своего блага, ограничивать себя — признак человеческого. «Человек, — писал он, — является человеком лишь потому, что способен к самоограничению, и остается человеком лишь постольку, поскольку на практике осуществляет его».

Нравственный самоконтроль для Ганди — прежде всего контроль своих желаний, исходя из потребностей других людей. Причем акцент смещается в пользу альтруизма. Неслучайно в одном из его писем есть слова: «Если уж нельзя обойтись без желаний, то пусть они будут альтруистическими».

Выступая с позиций нравственного максимализма, Ганди призывал стремиться к полному отказу от эгоизма, который ой считал корнем всех зол и бед. Он писал: «Наши желания и мотивы могут быть разделены на два класса — эгоистичные и неэгоистичные. Все эгоистичные желания — аморальны, в то время как желание улучшить себя для того, чтобы делать добро другим, по-настоящему нравственно».

Смысл человеческой жизни в радостном и самозабвенной служении другим людям, когда человек без сожаления «растрачивает себя» и одновременно обретает себя, делая каждый раз шаг вперед в своем духовном развитии. Это свое убеждение Ганди афористично выразил так: «Когда умирает эго, просыпается душа» и «Когда человек опустошает свое сердце, в него входит Бог». В парадоксальном обретении себя через отказ от своего «я», в скромной и бескорыстной службе обществу без надежды

на воздаяние и похвалу — путь нравственного роста, идя по которому человек достигнет счастья.

Для Ганди служение неразрывно связано с понятием долга. Он говорил: «Каждый человек рожден должником. В священных книгах говорится, что в этот мир мы приходим должниками и прямо с момента рождения зависим от других. Человек становится человеком, только если он признает свою зависимость от других людей».

Долг — главное в человеческой жизни. При решении традиционной проблемы единства обязанностей и прав человека Ганди исходил из первичности долга. Все права могут быть только следствием хорошо исполняемого долга, в противном случае они незаслуженны и представляют собой результат незаконного присвоения. «Права, — писал Ганди, — автоматически появляются у того, кто должным образом выполняет свои обязанности. По правде говоря, право выполнять свои обязанности и является единственным правом, для которого стоит жить и умереть. Оно покрывает все законные права. Все остальное замаскированная тем или иным образом узурпация, содержащая семена насилия».

Есть одна интересная телеграмма, которую М.Ганди отправил в апреле 1940 г. известному фантасту Г. Уэллсу, отвечая на его просьбу высказать мнение о широко обсуждавшейся тогда работе писателя под названием «Права Человека». Ганди писал: «Если Вы имеете в виду пропаганду или массовое образование, Вы начали не с того конца. Я предлагаю правильный путь. Начните с главы об обязанностях Человека, и я обещаю, что права последуют за ними, как весна приходит после зимы. Я пишу, исходя из опыта. В молодости я начал жизнь, пытаясь утвердить свои права, и вскоре обнаружил, что их у меня нет даже по отношению к собственной жене. Тогда я стал выполнять свой долг по отношению к своей жене, своим детям, друзьям, товарищам и обществу. И сегодня я вижу, что у меня больше прав, чем, возможно, у любого из известных мне людей».

В статье «Идеальная начальная школа для детей» М. Ганди писал, что проблему детского образования можно упростить, если четко ответить на три вопроса: кого мы можем назвать ребенком, что значит образование и кто может учить детей. Ганди предложил интересный подход к группировке большинства педагогических проблем вокруг трех узловых вопросов: человек (ребенок) как объект и субъект воспитания-образования, сущность образования (в широком, включающем воспитание смысле) и учитель-воспитатель (проблема педагога).

При оценке человеческой природы Ганди исходил из следующих положений:

1. Все люди — разные. Это — реальность. Ганди даже применил определение «разнообразие в единстве», подчеркнув право каждого на уважение своей уникальности.

2. Все люди — несовершенны. Человеку свойственно ошибаться. Ганди оставлял за человеком право на ошибку (а когда речь шла о детях, видел в способности совершать ошибки и определенную пользу). Главное, подчеркивал он, в том, чтобы человек был способен признать свои ошибки и был готов их исправить. При оценке поступков он советовал исходить прежде всего из мотивов их совершения, обращая больше внимания на намерения, чем на результат.

3. Человеку свойственно стремление к совершенству. Человеческую природу можно преобразовать к лучшему, но только с помощью ненасилия, убеждением и примером, а не принуждением. Только ненасильственные средства обращены именно к истинно человеческому в человеке, насилие же способствует развитию звериных начал. Пытаясь «переделать» человека, нужно помнить, что борьба идет с пороком, а не с тем, кто ему подвержен.

Принуждение по отношению к личности Ганди хотел заменить самоконтролем, когда внешнее насилие, которое он полностью исключал, заменяется внутренним насилием над самим собой, которое в таком случае приобретает нравственный смысл и способствует облагораживанию человека. Ганди писал: «...Принуждение и самоконтроль — взаимоисключающие друг друга понятия. Если первое ведет к деградации человеческого существа, то второе способствует его возвышению».

Ганди всегда сохранял веру в отзывчивость человеческой натуры, в ее способность к возвышению. Причем он был убежден, что вершины духа и нравственной красоты могут стать доступными и для самых слабых людей. Здесь нет никаких ограничений. Что по плечу кому-нибудь одному, может стать возможным и для всех.

В 1945 г. в заметках «Мысль на день» Ганди записал: «Что отличает человека от животных? Всестороннее размышление над этим вопросом разрешит многие наши проблемы». Позднее отвечая на этот вопрос, он скажет, что в сознательном стремлении осуществить «скрытое в нем духовное начало» — основное отличие человека от животного. Итак, «духовное начало»! То, что в человеке — действительно человеческое. Животное начало наследуется нами, человеческое же нужно специально и целенаправленно строить. И в этом одна из главных задач воспитания. Ганди писал: «Самое важное образование — научиться быть человеком». Но очеловечивание, освобождение от «рабства собственной анимальности» — процесс длительный и болезненный. И радостные переживания на этом пути возвышения — от преодоления трудностей.

При рассмотрении детской природы Ганди в основном традиционен. Дети — беззащитны и слабы и довольно долго нуждаются в опеке и защите со стороны взрослых, на которых огромная ответственность за развитие и взросление этих

невинных существ. Как и Л. Н. Толстой, как, впрочем, и другие гуманисты М. Ганди считал, что дети рождаются невинными, и если родители, ближайшее их окружение ведут себя соответствующим образом, то они способны инстинктивно следовать законам Ненасилия и Любви.

По мнению Ганди, взрослым есть чему поучиться у детей. Ведь у них есть то, что под влиянием конформизма многие взрослые уже растеряли. Это — невинность, неприятие условностей, честность, прямота и бесстрашие. Ганди призывал подражать этим качествам.

Среди других важных качеств детей Ганди отмечал любознательность, свежесть восприятия, способность к подражанию. Последнее считал определяющим в процессе не только обучения но и воспитания. Отсюда такое большое значение примера родителей и педагога в его системе воспитания.

Интересно отношение М. Ганди и к проблеме факторов формирования личности.

В книге «Моя жизнь» М. Ганди писал: «Дети наследуют черты характера родителей в той же мере, как и их физические особенности. Среда играет важную роль, но первоначальный капитал, с которого ребенок начинает жить, унаследован им от предков». Таким образом, как мы видим, Ганди полностью признавал важное и во многом определяющее значение наследственности в процессе формирования личности. При этом он подчеркивал, что безуспешными и вредными будут попытки коренным образом изменить врожденные особенности человека. Это просто невозможно. «Человек, — писал Ганди, — может пробовать менять свой темперамент, может контролировать его, но не может полностью изменить его. Бог не дал ему так много свободы. Как леопард не может избавиться от пятен на своей шкуре, так и человек не может освободиться от особенностей своей духовной конституции».

Признавал Ганди и влияние среды. Со временем он пришел к выводу, что большинство людей контролируются, подчиняются окружающей их средой. Сопротивляться этому воздействию под силам далеко не каждому, и поэтому нужно стараться избегать общения с недостойными людьми и не жить в условиях, когда постоянным испытаниям подвергается прочность нравственных принципов.

Следует подчеркнуть, что при характеристике взглядов М. Ганди на проблему факторов формирования человеческой личности принятая в современной педагогике формула «наследственность, среда и воспитание» не может быть признана полной. Анализ его опыта и работ требует прибавить к этой триаде еще один не менее важный фактор — самовоспитание. Практически все выдающиеся педагоги прошлого в той или иной мере признавали значение самовоспитания. Но, пожалуй, только Ганди так ясно и убедительно показал поистине неисчерпаемые

возможности работы человека над собой, показал, что в этом он максимально уподобляется Создателю, так как он сам, осознанно, в соответствии со своими мечтами и желаниями, творит себя. Показал примером всей своей жизни, которая может быть признана непрекращающимся и безжалостным экспериментом самовоспитания.

Ганди не уставал доказывать, что самовоспитание — это не пожелание, а объективно существующее явление, с которым не только нужно считаться, но и стараться использовать в воспитательной работе. Самовоспитание — это «встречное движение», без которого нет полного единения наставника и воспитанника, а значит, и нет настоящего воспитания. Многие ошибки педагогов, подчеркивал Ганди, и связаны с недопониманием значения этого явления или нежеланием «уступить права» на воспитательную деятельность самим детям тогда, когда они уже сами способны, а главное, хотят управлять собой. Во время встреч с родителями, учителями, услышав жалобы по поводу трудностей общения с взрослеющими детьми, Ганди часто напоминал известное практически во всех восточных педагогических системах положение: до пяти — как с царем, до пятнадцати — как со слугой, а потом — как с другом. Так, на встрече со студентами и преподавателями в 1920 г. он сказал: «В соответствии с нашими шастрами ребенка пять лет нужно взращивать с любовью, десять лет приучать к дисциплине, но «приучать» не с помощью физических наказаний, а поучением и убеждением, — к сыну же шестнадцати лет нужно относиться как к другу». Именно этому правилу Ганди следовал, воспитывая своих сыновей. Его письма к сыновьям-подросткам — образцы тактичного, чуткого и ненавязчивого стимулирования, поддержки и руководства их самовоспитанием.

Понятие «образование» в наследии М. Ганди представлено в разных аспектах: как общественное явление, как цель и результат целенаправленного и специально организованного обучения и воспитания и, наконец, образование как процесс со своими закономерностями и особенностями.

Ганди рассматривал образование как одно из важнейших явлений общественной жизни. Он выделял следующие общественные функции образования:

— обеспечивать преемственность развития общества,

— способствовать прогрессу страны,

— быть средством ненасильственного изменения общества.

Итак, первая функция образования — соединять поколения передавать накопленный веками опыт производства и общественной жизни, обеспечивать преемственность в развитии культуры и цивилизации. Ганди считал, что с этой функцией вполне справлялась традиционная система образования и воспитания Индии. Нарушение же преемственности развития связано «трансплантацией» на индийскую почву чуждой, иноземной, навязанной колонизаторами системы образования.

По мнению Ганди, важная роль принадлежит образованию и поступательном развитии страны. Чутко улавливая изменения, продиктованные жизнью, учитывая их, образование должно готовить людей к переменам, помогать им делать оптимальный выбор. В одной из статей Ганди писал: «Все образование, которое осуществляется в стране, должно заметно способствовать ее прогрессу».

Ведущей должна быть роль образования и в осуществлении перемен. В правильном образовании — единственно возможный путь ненасильственного изменения мира. «Образование людей, — писал Ганди, — может дать результаты, которых нельзя достигнуть применением любой силы».

Для XX века, особенно первой его половины, характерна политизация образования, когда в государственном масштабе осуществлялось планомерное и целенаправленное воспитание масс, исходя во многом из политических целей правительств (причем наиболее характерно это для социальной политики тоталитарных режимов). Сегодня мы уже знаем, что такая политизация породила фашистскую педагогику в Германии, Италии, Японии, стала причиной появления не менее разрушительной и изощренной сталинской педагогики в нашей стране. М. Ганди также выступал за активное и целенаправленное воспитание и перевоспитание больших масс людей, даже всего народа. Но его политизация имела принципиально иной характер. И главное ее отличие состояло в решении проблемы цели и средств. Если в тоталитарной педагогике главными средствами были обман и насилие, то в педагогике Ганди — правда и ненасилие. Ганди осуществил педагогизацию политики, сделав главным средством ее реализации мирные, открытые и ненасильственные действия миллионов людей.

Ранее в советской педагогике применялась марксистско-ленинская формула разрешения противоречий между изменением общества и человека, по которой ни то ни другое нельзя изменить в отдельности. Утверждалось, что, только изменяя окружающий мир революционным (читай — насильственным) путем, человек изменяется сам. Эта формула действительно оказалась вполне технологичной, но результаты этих изменений не очень радуют нас сегодня. И в то же время, практически одновременно, эта формула, но с одной существенной поправкой, действовала в Индии и привела народ к свободе и независимости практически без кровопролития. А вся «рационализация» заключалась в том, что изменять окружающий мир было предложено только мирным путем, «без насилия над жизнью, личностью и собственностью». И только в таком изменении могли быть созданы условия для очеловеченного изменения людей, их возвышения, а не деградации.

Строго говоря, М. Ганди никогда не рассматривал образование как что-то законченное. Говоря о получении образования

как результате, он всегда имел в виду относительную законченность этого процесса. По его твердому убеждению, действительное образование должно сопутствовать человеку всю жизнь, от рождения и до последнего часа. Учиться всегда и повсюду — такая же жизненно важная потребность для человека, как и необходимость дышать, пить, есть. Нужно еще раз отметить, что Ганди одним из первых определил задачу пожизненного, непрекращающегося образования, и в этом он намного опередил свое время.

Образование необходимо. В этом Ганди никогда не сомневался. В одной из работ он с известной категоричностью подчеркнул это положение, написав: «Это не преувеличение, а констатация факта: человек без образования недалеко отстоит от животного». Но весь вопрос в том, что люди в большинстве своем понимают под образованием и для чего оно им? К сожалению, отмечал Ганди, в индийском обществе укоренилось явно ложное, ошибочное мнение о том, что образование нужно для карьеры и заработка. Отсюда и повсеместное увлечение учеными степенями и званиями, стремление получить образование, которое позволяет успешно конкурировать при поступлении на государственную службу, большие расходы на образование, чрезмерное увлечение экзаменами, безработица среди людей с высшим образованием. Конечно, отмечал Ганди, одна из целей образования заключается в том, чтобы помочь человеку «решать правильно проблемы в любой сфере жизни». Но это только одна из целей и не самая главная. Думать же, что целью образования является получение должности, крайне неверно и опасно. Следовать ж этому на практике, по мнению Ганди, значит «проституировать образование и знание». Образование ради денег неизбежно ведет к деградации.

Цель образования куда более благородна, чем просто научить зарабатывать себе на жизнь. Она напрямую связана с правильным, истинным пониманием цели и смысла самой человеческой жизни, которое для Ганди заключается в формуле: «жить правильно, думать правильно, поступать правильно».

Цель человеческой жизни для Ганди в самореализации, которая возможна только в самоотверженном служении всем люди» Главная же цель образования, соответственно, — подготовить человека к этому служению-самореализации. Все остальное, по мнению Ганди, не может быть названо «настоящим образованием», так как не способствует главному — духовному развитию человека. В одном из выступлений перед школьниками он сказа «Цель образования — разбудить душу ученика, вызвать к жизни его духовные силы, натренировать его тело, интеллект и душу.

В самом высоком смысле «настоящее образование» — путь к освобождению. К освобождению от любых форм внешнего рабства и от подчиненности своим «искусственным потребностям». По мнению Ганди, только то знание, которое помогает этому

освобождению, и следует признать «действительным». Для Ганди образование — это прежде всего формирование характера, способность действовать и нести ответственность за свои поступки, в чем, собственно, и заключается проявление действительной свободы. И в этом смысле образованным может быть признан и тот, кто не прочел за всю жизнь ни одной книги. Вспоминая о своей жене Кастурбай, он сказал: «...Ба ни в коем случае не была слабее меня, по правде, она была сильнее. Если бы не ее сотрудничество, я бы пропал. Именно эта неграмотная женщина помогла мне соблюдать с величайшей строгостью все мои обеты и быть все время начеку. Также и в политике она продемонстрировала великое мужество и принимала участие во все кампаниях. С обычной точки зрения она была неграмотной, но она была идеальной женщиной, которая получила, по моему мнению, настоящее образование».

В педагогическом наследии Ганди цель образования тесно связана с понятием идеала образования-воспитания как определенного ориентира. Ганди считал любой идеал не вполне реальным и уподоблял его евклидовой прямой. Никому не удавалось и не удастся начертить прямую в соответствии с этим классическим определением, но, только имея его в виду, человечество сделало прогресс в геометрии. Так и с идеальным человеком. Он должен служить эталоном, быть примером для желанного развития качеств.

В «Хинд-Сварадж» Ганди впервые обратился к идеалу воспитания. Он практически полностью привел определение, которое дал Т. Г. Хаксли, что свидетельствует о том, что в то время Ганди именно так себе и представлял идеал, на формирование которого должно быть направлено воспитание. Сущность этого идеала в развитии трех основных составляющих человека — тела, ума и души. Этому идеалу целостного человека, в котором находит выражение «гармоническая комбинация всех трех», Ганди предлагал следовать на практике. В 1925 г., выступая перед студентами Национального университета Гуджарата, Ганди сказал: «Учение предназначено для того, чтобы улучшить тело, ум и душу. Тот получил действительное образование, чье тело хорошо развито и сильно, кто может переносить жару и холод, у кого сильная воля, кто воздержан и чист, чья душа так чиста, что он может заявить, что слышит удары собственного сердца...»

Концепция целостного человека по Ганди тесно связана с идеей всестороннего и гармоничного развития, о которой он неоднократно говорил в своих работах как об идеале и необходимости: «…Настоящее знание состоит в гармоничном развитии тела, интеллекта и души. Наше самое высокое благо — в развитии всех трех. Ничего хорошего не получится до тех пор, пока не будет гармонии между телом, умом и душой». А в одном из писем, отвечая на вопрос о цели образования и о том, кого можно назвать учителем, Ганди — зрелый педагог написал: «Есть

определение, по которому образование — это знание своей сущности, и этим все сказано. Но сегодня это трактуется неверно. Так что я скажу, что образование — это всестороннее развитие человека, и настоящий учитель тот, кто в этом развитии помогает».

Итак, одновременное, всестороннее и гармоничное развитие всех составляющих человека, чтобы получить единое целое. Важно отметить, что такое комплексное развивающее действие Ганди считал возможным при определенном и продуманном соединении обучения и производительного труда, которое даст детям «полное, хорошо сбалансированное, всестороннее образование, в котором и интеллект, и тело, и дух имеют полную свободу упражнения и развиваются вместе в естественное, гармоничное целое».

Обязательно нужно отметить тот факт, что идеал воспитания был для Ганди более конкретным, чем для большинства других педагогов. Мы имеем в виду довольно четкое его разграничение по полу. Одну из главных задач целенаправленного образования-воспитания Ганди видел в том, чтобы «извлечь полного мужчину или женщину». Другими словами, педагогику М. Ганди нельзя обвинить в «бесполости», что, увы, довольно часто имеет отношение к другим системам.

В феврале 1926 г. для педагогического приложения газеты «Навадживан» Ганди написал статью «Что такое образование?» Отвечая на поставленный вопрос, он писал, что этимологически английское слово «education» означает «извлечение наружу», что подразумевает попытку развития скрытых талантов. Таково же значение и гуджаратского слова «kelavani» (образование). Далее Ганди подчеркнул очень важный момент принципиального характера. Когда мы говорим, что развиваем что-то, это не значит что мы изменяем его вид и качество. Это значит, что мы извлекаем скрытые в нем свойства. И в этом плане образование может быть понято и как «развертывание».

Позднее, выступая в одном из университетов, Ганди подчеркнул, что образование — это извлечение лучшего, что есть в человеке, причем извлечение для служения людям и в процесс служения людям. «Вы можете читать книги, — сказал он, — они не унесут вас далеко. Настоящее образование состоит в том, чтобы вызывать к жизни, что в вас есть. Какая книга может быть лучше книги человечности? Какое образование может быть лучше того, что вы получите, идя день за днем в кварталы хариджан и относясь к ним как к членам одной человеческой семьи? Это будет возвышающая, облагораживающая учеба».

Итак, для Ганди образование — это процесс «извлечения», «развертывания» всего лучшего, что есть в индивиде. Но, как и у всякого процесса, у него есть оптимальные и кризисные режимы протекания, а значит, есть и определенное искусство его организации, которым необходимо овладеть. Именно это имел в виду Ганди, когда в статье «Национальное образование» задал риторический вопрос: «...Разве образование — это не искусство

извлечения полной человечности в детях, которых вы воспитываете?»

Интересно, что Ганди в контурах определил, в чем заключается это искусство образования-развертывания. Выступая в Лондоне в 1931 г. перед учителями, работавшими по методу Марии Монтессори (сама она тоже присутствовала), Ганди сказал: «...мало учителей, которые могли бы извлечь лучшее в детях через понимание, через изучение их индивидуальности, опираясь затем на их собственные силы и присущее им чувство чести. И поверьте мне, по моему опыту общения с сотнями, я хотел сказать тысячами, детей я знаю, что у них возможно более развитое чувство чести, чем у нас с вами». Налицо технологическая цепочка: пониманий детской природы — изучение индивидуальных особенностей и различий (индивидуальной талантливости, той «искорки», которая есть в каждом) — и затем на основе активизации сил самого ребенка (так как их развитие возможно только в упражнении) — перевод ребенка к более высокому уровню самодисциплины и саморегулирования через формирование высоконравственных чувств. Конечно же, это весьма схематично. Но, на наш взгляд при таком подходе виден алгоритм действительно успешной организации воспитания, так как в целом он отражает реально существующие, а не надуманные закономерности этого процесса.

Определяя сущность учебно-воспитательной работы, Ганди пришел к несколько парадоксальному выводу: образование нельзя ни дать, ни взять! Но можно помочь его получить, как бы «вырастить» в себе с помощью учителя, активно взаимодействуя с ним. Подчеркивая значение этой самоработы, Ганди писал: «На учениках лежит, пожалуй, самая большая ответственность. Будущее зависит от их желания, честности, прилежания и патриотизма. Учителя не могут дать того, чего нет у учеников. Учителя могут помочь «извлечь наружу» то, что в них есть. Если бы было наоборот, если бы учителя были способны вложить что-то в своих учеников, то последние были бы похожи друг на друга. Но мы точно знаем, что до сих пор нет и слуха о двух похожих учениках. А поэтому ученики должны проявлять инициативу. Они должны перестать быть простыми имитаторами. Они должны научиться думать и действовать самостоятельно, оставаясь одновременно послушными и дисциплинированными. Самая высокая степень свободы включает в себя самую высокую меру дисциплины и покорности».

Интересным, на наш взгляд, следует признать и понимание М. Ганди образования как результата. Обычно принятое рассмотрение конечного итога процесса образования только в виде определенного комплекса знаний и умений он отвергает. Для него структурно образование как конечный (в относительном смысле) продукт состоит из:

— определенного (желательно высокого) уровня сформированности нравственного характера человека;

— определенного уровня овладения искусством кормить себя (т. е. самостоятельно зарабатывать себе на жизнь) и «быть уверенным в себе» (что предполагало умение самому обеспечивать удовлетворение своих обыденных потребностей, чтобы ни от кого не зависеть: умение шить, стирать, готовить пищу и т. д.);

— определенной суммы знаний (традиционной книжной учености) и навыков, с ней связанных (прежде всего умений читать, писать и считать).

Как видим, обычно принятая книжная мудрость образования для Ганди находится на последнем месте, уступая прежде всего умению жить нравственной жизнью, а также умению обеспечивать достойное и независимое существование.

С этим пониманием сущности конечного результата образования связано и оригинальное отношение М. Ганди к вопросу о каналах получения образования. Школа для него — только один (и причем не самый важный) из источников получения знаний, одна из многих возможностей самораскрытия-самореализации. В статье для «Янг Индиа» он писал: «Школы и колледжи превращают нас в большинстве своем просто в хранилища поверхностных знаний. Само зерно отбрасывается. Усваивается только шелуха. Я не хочу принизить значение школ и колледжей как таковых. У них есть свое применение. Но мы непомерно раздуваем их значение. Они — только один из многих способов получения знаний». Для Ганди, кроме школы в обычном смысле, есть и очень важны — «школа жизни», «школа труда», «школа служения людям» и, наконец, «школа самообразования».

Основной источник знаний — окружающий мир. Человеку нужно только быть внимательным и наблюдательным. В «Великой Дидактике» Я. А. Коменский писал: «...нужно учить так, чтобы люди, насколько это возможно, приобретали знания не из книг, но из неба и земли, из дубов и буков, т. е. знали и изучали самые вещи, а не чужие только наблюдения и свидетельства о вещах». А через много лет М. Ганди почти полностью повторил ту же мысль, когда написал: «Нам нужно избавиться от гордыни. Если мы только пожелаем, мы сможем научиться чему-нибудь полезному даже у дерева... Думайте, и вы многому научитесь у деревьев, птиц и зверей. Это то, что я пытаюсь делать и, немного преуспев в этом, иногда хочу посоветовать делать и другим.

По Ганди любой вид деятельности при определенных условиях ведет к образованию-самореализации. Обращаясь к студентам, он сказал: «...если вы выберете любую чистую деятельность и сосредоточитесь на ней, это приведет к действительному знанию...» Итак, любая чистая, т. е. высоконравственная, деятельность, при условии самоотверженного ее исполнения, — путь к получению настоящего образования. Узнав об участии студентов в восстановительных работах после одного из разрушительных наводнений, Ганди подчеркнул, что действительное образование состоит в таком служении и что опыт, приобретенный в такой работе, нельзя получить ни в одном из колледжей. Позднее в

одном из писем в ашрам, в котором он делился мыслями после прочтения педагогических работ Д. Раскина, он несколько расширил круг условий: «Для деятельности, выполняемой в целях образования, необходимы правильное понимание ее смысла, преданность долгу и дух служения».

Ганди считал, что любой вид человеческой деятельности потенциально таит в себе возможности образовательного характера. Ведь в каждом деле есть свое «искусство», т. е. технология оптимального и творческого осуществления, будь это даже подметание пола, приготовление пищи или мытье окон. Если стремиться овладеть этим искусством и делать все осознанно, «по-научному», любая работа по своему значению и природе может стать образованием. «Студенческая жизнь того, кто это понимает, — писал Ганди, — никогда не прекращается, и когда он ест, пьет, спит, играет, копает землю, прядет, ткет или делает что-то еще. Он все время узнает что-то новое. Для этого нужно развивать способность к наблюдению. Тогда у вас не будет нужды во множестве учителей, или, вернее, вы весь мир будете считать своим учителем и будете впитывать все, что в нем есть хорошего».

Опыт — основной источник и критерий ценности знания. Обращаясь к студентам, Ганди сказал: «Знание, полученное через опыт, куда более ценно и во много раз полезнее, чем книжное. По этому поводу у меня нет сомнений». Ганди четко проводил грань между понятиями «образованность» и «мудрость», считая последнюю умением применять знания на практике. Давая совет одному из молодых людей, он писал: «Вы получили образование, но не научились мудрости!!! Учитесь ей сейчас... ибо обучение мудрости означает приобретение знаний практических дел. Но помните, что практические дела можно вести честно и нечестно. Просыпайтесь».

Такая высокая оценка образовательной ценности жизненного опыта привела Ганди к несколько неожиданному выводу: настоящее образование начинается с окончанием специально организованного обучения! Тем более, что, по мнению Ганди, многому нужно будет «разучиться». Выступая перед студентами в Мадрасе в 1925 г., он сказал: «Ваше настоящее образование начинается после того как вы оставляете ваши колледжи и школы. Каждый день вы что-то учите, но нужно знать, как применить усвоенное в жизни. Очень часто нужно забыть то, что вы уже заучили. Например, нужно избавиться от фальшивых идей из области экономики и истории, которые на протяжении многих лет вдалбливали в ваши головы. Поэтому вы должны применить способность к наблюдению и увидеть то, что находится под поверхностью вещей, а лучше снять оболочку и увидеть, что спрятано под ней».

Учиться всегда и везде — необходимость для человека, который осознал ценность знания. Ганди считал ошибочным мнение о том, что знание можно получить, только обучаясь в школах

или колледжах. По его мнению, «нет ничего более облагораживающего и долговечного, чем самообразование».

Много интересного и оригинального в работах М. Ганди посвящено главному действующему лицу процесса образования-воспитания — учителю. От нравственного облика учителя, силы его духа, по мнению Ганди, зависел подъем нации, освобождение Индии. На собрании педагогов в Ахмадабаде в 1920 г. он сказал: «Я сам когда-то был учителем и еще и сейчас таковым себя считаю. Я приобрел определенный опыт в этом деле, проводил эксперименты. В результате этих экспериментов я пришел к выводу, что нации, учителя которой потеряли мужество, никогда не подняться».

Подчеркивая высокую роль учителя в обществе, Ганди призвал сделать все возможное для поднятия его социального статуса. Называя учителей «молчаливыми слугами страны», он требовал, прежде всего от родителей, уважительного отношения к педагогам, подчеркивая, что они достойны такого же почета и внимания, какое в Индии оказывают священникам и духовным наставникам. Интересно, что именно почет и уважение Ганди считал главным вознаграждением за их работу. По его мнению, как и в древности, своему почетному призванию педагоги должны следовать не за материальное вознаграждение, а выполняя свой религиозно-нравственный долг. Учительское дело не должно рассматриваться как профессия. Это должна быть свободная от меркантильных соображений деятельность, самоотверженно выполняемая из самых высоконравственных побуждений.

Ганди был убежден, что учитель — центр любой педагогической системы и в конце концов все зависит от него. Даже несовершенную систему образования хороший, творчески работающий учитель может существенно улучшить. «Учителя могут, если захотят, — писал Ганди, — сделать обучение интересным и эффективным, несмотря на омертвляющее давление экзаменационной системы. У учителя есть возможность позаботиться о родном языке детей, несмотря на то, что в старших классах языком преподавания является английский... Если учителя захотят, они смогут устранить многие недостатки существующей системы». Неслучайно Ганди неоднократно подчеркивал, что главная проблема образования не столько в том, чтобы решить, чему и как учить, сколько в том, где взять хороших учителей, чтобы осуществить задуманное на практике.

Необходимо подчеркнуть, что в педагогическом процесс учителю Ганди отводил важную, но все же не самодовлеющую роль, оставляя многое силам самого воспитанника. В статье «Наказание в национальных школах» он писал: «Функция учителя – стимулировать и привлекать к себе ученика и таким образом помогать его развитию». Не мешать развитию, не заменять его натаскиванием, а помогать ему, памятуя об имманентной природе становления человека. Именно исходя из такого понимания

роли педагога, его общественной ответственности, Ганди и определил качества, которыми в обязательном порядке должен обладать каждый настоящий учитель.

Прежде всего Ганди говорил о единстве жизни учителя, т. е. о единстве убеждений и жизни, слова и дела в каждом поступке педагога, при любых обстоятельствах. В этом главное условие здравости, неизвращенности педагогического процесса и в конечном итоге его эффективности. Выступая перед студентами во время поездки на Цейлон в 1927 г., Ганди сказал: «Я понял, что ученики впитывают больше из жизни самих учителей, чем из книг, которые они им читают, или из их лекций... Будь проклят учитель, который носит в своей груди одно, а учит другому». Следующее важнейшее качество — естественность и органичность учителя, который, по мнению Ганди, всегда должен быть самим собой. Ганди не оставлял за учителем права на игру, на надевание педагогической личины даже в благих целях. Он даже советовал не скрывать своего невежества, если оно действительно имело место.

И последнее требование — наличие у учителя нравственного характера. Без этого просто не может быть настоящего учителя. В одной из статей Ганди писал: «Политик может добиться своей цели, даже если у него и нет характера, но народный учитель не — может обойтись без характера. Учитель без характера — что соль без вкуса». Добавить нечего!

Итак, единство жизни, естественность и нравственный характер. Всего три качества. Но именно они в своем единстве и важны, так как определяют жизнь и работу учителя, становятся фактором духовно-нравственного развития учеников. В древней Индии носителя этих качеств считали гуру, что в большей мере соответствует понятию «наставник», а не просто «учитель». Интересно, что уже тогда различали три категории педагогов: преподаватель, который сообщает знания за плату, учитель, который учит и частично воспитывает, и гуру (педагог самого высокого ранга), который несет ответственность за духовное и нравственное здоровье своих подопечных и не столько учит их, сколько готовит к выполнению долга жизни, выступая в роли духовного проводника. Ученик должен был свято верить своему гуру, подчиняться ему и безгранично доверять. Но гуру мог быть далеко не каждый: право быть гуру мог осуществлять только человек, в котором, как подчеркивал Ганди, сочетались «совершенная чистота и совершенное знание». Очень актуально и как предупреждение сегодня, когда появились многочисленные новоявленные гуру, звучат слова Ганди, сказанные еще в 1925 г.: «Если бы у меня был гуру, а я ищу его, я бы полностью поручил ему свое тело и душу. Но в этот век неверия нелегко найти настоящего гуру. А замена будет хуже чем бесполезной. Часто определено вредной. Я должен поэтому предостеречь всех от принятия несовершенных людей своими гуру. Лучше ощупью идти

в темноте к Истине через миллион ошибок, чем довериться тому, кто «не знает, что он не знает». Научился разве когда-нибудь человек плавать, привязав камень к своей шее?»

Понимая, что от нравственного облика учителя зависит практически все в обучении-воспитании, Ганди даже был согласен пренебречь недостатками в профессиональной подготовке учителя, если его нравственность не вызывала сомнений. Именно таким был основной критерий при отборе учителей для школ на «Ферме Толстого» и в «Фениксе». «Если деятели образования, — говорил Ганди, — не обладают совершенным характером, они представляют угрозу для общества».

Отношения учитель — ученик Ганди считал определяющими и поэтому умение рационально и тонко их строить и поддерживать рассматривал как признак талантливости педагога. Он говорил о необходимости полного единения с детьми, активного участия в их жизни, об умении «войти в сердца детей». Власть педагога, подчеркивал Ганди, должна быть властью любви, которая во много раз сильнее и долговечнее власти, основанной на страхе наказания. Педагог должен быть примером снисходительной отношения к другим и строгой требовательности к самому себе Хороший учитель, по мнению Ганди, всегда интересен для детей, они к нему тянутся. «Учитель, — писал он, — действует как магнит. Дети окружают его и не оставляют ни на минуту. Разлука с учителем становится для них невыносимой».

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что педагогическая система М. Ганди оригинальна и самобытна и во многом является авторской, но ориентация на общечеловеческие ценности обусловила прогрессивный характер многих идей, практически предопределила их «вечную» актуальность, в чем у вас, дороги читатели, есть возможность убедиться, прочитав эту книгу.

В.Василенко