ГОЛУБИНАЯ КНИГАСм. Стихи духовные. Русские христианские песни и сказы Орловской губернии Голубиная книгаВосходила туча гремучия, Из той из тучи из гремучия Выпадала книга Голубиныя, Ни малая, ни вяликая; Далины книга сорока сажон, Поперечины двадцати сажон, К той Книги Голубиныя Собиралися, соезжалися Сорык царев сы царевичам, Сорык князев сы князёвичам, Сорык бояр сы бояриным, Сорык папов сы паповичем, Сорык крестьян сы крестьяниным, Кы таму кы премудрому царю к Давыду Евсеевичу, ВозгОворить Володимир-князь, Володимир-князь Володимирыч: — Ой ты, премудрый царь, Давыд Евсеевич! Прочти нам Книгу Голубиную, Ни малую, ни вяликую; Долины книга сорока сажон, Пыперечины двадцати сажон, ВозгОворить премудрый царь Давыд Евсеевич: — Ой ты еси, Володимир-князь, Володимир-князь Володимирыч! Читать книгу - ни прачес(т)ь будить, Ходить по книге - ни сходить будить, На руках держать - не сдиржать будить; Скажу тебе по старой памяти, што по грамоте, ВозговОрить Володимир князь Володимирыч: — Ой ты еси, премудрый царь, Давыд Евсеевич! Скажи ты нам, проповедуй жа: Отчаво зачался у нас белый свет, Отчаво зачалось со<л>нца красныя, Отчаво зачался млад-светёл месиц, Отчаво зачалась тёмная ночь, Отчиво зачались звезды частыя, Отчиво зачались зори утренни, Отчиво зачался буён ветир? Отчиво зачался дробён дожжик? Ответ держит премудрый царь Давыд Евсеевич, — Володимир князь Володимирыч! У нас белый свет от Свята Духа, Самаво Христа, Царя Нибесныва; Сонца красныя от лица Божьива Самаво Христа, Царя Небесныва; Млад-светёл месяц от грудей Божиих Самаво Христа, Царя Небесныва; Ночь темныя от волос Божиих Самаво Христа, Царя Небесныва; Зори утренни от риз Божиих Самаво Христа, Царя Небесныва; Звезды частыя от очей Божиих Самаво Христа, Царя Небесныва; Буен ветер от дыхания Божьего Самаво Христа, Царя Небесныва; Дробён дожжик из слёз Божиих Самаво Христа, Царя Небесныва, Возговорить Володимир-князь, Володимир князь Володимирыч: — Ой ты, премудрый царь, Давыд Евсеевич! Скажи ж ты нам, проповедуй же, Которай царь над царями царь, Который горыд городам мать, Которыя церква всем церквам мать, Которыя гора всем горам мать, Которыя рика (всем) рикам мать, Которые мОря (всем) морям мать, Которая рыба всем рыбам мать, Которая птица всем птицам мать, Который зверь всем звирям мать, Которая древа древам мать, Которая трава травам мать? Возговорит премудрый царь Давыд Евсеевич: — Ой ты, премудрый князь Володимир, Володимир князь Володимирыч! У нас белый царь над царями царь, — Почаму же белый царь над царями царь? — Што вялика яво вера крещеная, Крещеная, богомольная, Стоит ён за дом Пресвятыя Богородицы -Потому белый царь над царями царь, Ирусалим-горыд городам мать, — Почаму жа Ирусалим-город городам мать? — Што стоить ён посреди земли, Посреди земли, свету белыва - Пытаму Ирусалим-город городам мать, Во граде Ирусалими стоить церква соборныя, Соборныя, богомольныя; Во той церкви вы соборные Стоить грабница на воздухах бела каминна, В той гробницы белой каменной Припочивал три дни сам Христос, Сам Христос от, Царь Небесныий -Патаму церква всем церквам мать, Фангор-гора всем горам мать, — Пачаму ж Фангор-гора всем горам мать? — Што на горе прибразился сам Исус Христос Царь Нибесный Бог, са силыю са Нибесныю, — Сы грозными ферувимыми - сы страшными сирафимыми - Патаму Фангор-гора горам мать, Ирдань-река всем рекам мать, — Пачему Ирдань-рика всем рикам мать? — На рике Ирдани крестился сам Исус Христос, Сам Исус Христос, Царь Небесный Бог, Со Иваным сы крестителим, со силою сы Небесныю, Сы грозными ферувимыми, сы страшными сирафимыми, Киён-моря всем морям мать, — Пачему Киён-моря марям мать? — Што на Киён на море выходить раз в год Церква саборная, саборная, богомольная; В той церкви вы саборной Стоить грабница на воздухах белакаменная, В той грабницы белокаменной Припачивають мощи папы Клима Рымскава - Патаму Киён-моря всем морям мать, Кит-рыба всем рыбам мать, — Пачаму кит-рыба всем рыбам мать? — Што на кити-рыбы основался весь белый свет, Твержина, мать-сыра земля, Мать-сыра земля, вся всиленная, Страфиль-птица - всем птицам мать, — Пачаму Страфиль-птица - всем птицам мать? — Што живеть она на синем мори, Держить белый свет под правым крылом; Страфиль-птица вострипещитца, -Вся синия моря воскалыбаитса, Затапляить судны гостиныя Сы таварами сы заморскими, Сы теми людями сы масковскими — Вындрик-зверь всем зверям мать, — Пачаму ж Вындрик-зверь всем зверям мать? — Што живеть ён во святой горе, Ходить ён по подземелью, Яко ясная со<л>нца пы паднебесью; Пущаить ключ (во) всю землю, У(во) всю землю вселеннаю: Патаму Вындрик всем зверям мать, Кипарис-древа всем древам мать, — Пачаму Кипарис-древа всем древам мать? — Што на Кипарисе на древе распят был Сам Исус Христос, Царь Нибесный, Бог, Между двух разбойников, душегубленников: Патаму Кипарис-древа - всем древам мать, Плакун-трава - всем травам мать, — Пачаму плакун-трава - всем травам мать? — Кыгда вяли Христа на распятия, Плакала Божия Мать па сваём па сыну па возлюбленном, Пала слиза на сыру землю, От тех от слез от причиствинных Зарыждаласи плакун-трава, что плакущая - Патаму плакун-трава - травам мать, Возговорить Володимир-князь, Володимир-князь Володимирыч: — Ой ты ой еси, премудрый царь Давыд Евсеевич! Мала мне спалося, во сне много виделаси: Будто Кривда с Правдою ани спорили, Кривда Правду адалеть хочить, Правда Кривду пиряспорила, Правда пошла на Нибеса, Кривда осталась на сырой земли, Пашла Кривда па бедным людям, По сиротычкам, па вдовычкам, Маладым людям на паученья, Старым людям ради памяти, Абы Славен Бог и прославилося Велико имя Господне Его, аминь. Стих про блудницуЧитал батюшка, поп-священник, отец духовный, А читаить книгу зирцовую. Ён увидил свою матерю радимую На втором на суде, на пришествию: Будто ево матерь родимая оковами истерзана По руки и по ноги а и теми железами огненными, Сидить на змею на страшном, на лютом, на вогненном. Видя сын сон, извещаитца, Прочь от грешницы утикаитца, от матери от родимыя. — Чадо мое любезное! Чаво, видя, сын, сон, извещаишься, Прочь от грешницы изтикаишься, от матери от родимой? Ни доставлю тибе муки вечныя. А глаголить сын своей матери: — Мати моя родимая, Чево ради скована, спутана по руку и по ногу Ты жилезами лютыми, вогненными? Сидишь на змее на страшном, на лютом, на вогненном? А молвить мать своему сыну: — Чадо мое любезное, Охоча я была, многогрешница, на беле свете: Па скверным биседам я хаживала, Ни во Христе слово глаголивала, Со всяким цилавалася, абнималася Ради мирскова сомущения, ради тилеснава пригваждения, Ради многих моих прилучников! — Мати моя родимая! С чего укруг твоей головки буйныя Обвиваются мелкие скурапеи огненны, Сосут твою главу буйную, Выпивают мозг из буйной головы? Глаголить мать сваяму сыну: — Чада моя любезная, Охоча я была, многогрешница, на беле свете, Носила кокошнички златы и серебряны Ради мирскова сомущения, ради тилеснаго пригвождения, Ради многих моих прилучников, А глаголить сын своей матери: — Мати моя родимая, Чево ради округ твоей шеи белыя Увиваются мелки скуропеи люты, вогненны? Сасуть тваи груди белыя, Высысають тваю кровь горючую? А глаголить мать своему сыну: — Чадо мое любезныя, Охоча я была, многогрешница, на беле свете, Носила жирелья, чапочки златы, сребряны И каменья земчужные, драгоценные Ради мирскова сомущения, ради тилеснаго пригвождения, Ради многих моих прилучников. А глаголить сын своей матери: — О мати моя родимая, Чаво ради в твоих ушах услышинных Две мышицы люты вогненные Сосут твои уши слышанныя, Спомрачают ум в буйной голове? А глаголить мать своему сыну: — О чадо мое любезное, Охоча я была, многогрешница, на беле свете, Носила серьги златы, сребряны Ради мирскова сомущения, ради тилеснава пригваждения, Ради многих моих прилучников, А глаголить сын своей матери: — О мати моя родимая, Чаво ради укруг твоих пальцав белыих Увиваются скоропеи люты, огненны, Сосуть твои пальцы белыя, Высысают кровь горючую? А глаголить мать своему сыну: — О чадо мое любезное, Охочая я была, многогрешница, на беле свете, Носила кольца, перстни златы, серебряны Ради мирскова сомущения, ради тилеснава пригваждения, Ради многих моих прилучников, А глаголить сын своей матери: — Мати моя родимая, Чаво ради впириди тибе стоять Два дьявола вражия, люты, огненны С каменьями со стриляющими? Бьют, мать, по губам, по зубам по твоим? А глаголить мать своему сыну: — О чадо мое любезное, Охоча я была, многогрешница, на беле свете, По скверным биседам я хаживала, Ни во Христе я слово глаголила, Са всякими я цилавалася, абнималася Ради мирскова сомущения, ради тилесныва пригваждения, Ради многих моих прилучников, А глаголит сын сваей матери: — О мати моя радимая, Чаво ради позади тибе стоять Два демоны люты, огненны С крючьями са жилезными; Терзают, мать, твае тела белыя? А глаголить мать своему сыну: — О чадо мое любезное, Гыварила я своему мужу, тваему отцу - Пакупал ба мне платья самоцветнае, Снаряжал бы мине, многогрешницу, на беле свете Ради мирскова сомущения, ради тилесныва пригваждения, Ради многих маих прилучников. А глаголить сын сваей матери: — О мати моя родимая, Ходила ли ты к отцу духовному, Каилась ли ты в тех грехах во тяжкия? Принимала ли кров Христову - причастия Ва сваем ли ты очищению, ва чистом ли своём во платию? А глаголить мать сваему сыну: — О чадо мое любезное, Хотя я ходила к отцу кы духовному, Хотя каилась в этих грехах у тяжкиих, Принимала кровь Христову - причастия Ни в сваем ли я очищении, ни в чистом своем я платьи. А глаголить сын своей матери: — Мати моя родимая, Помолю я, попрошу Господа-Бога вышняго И Матери Пречистыя Богородицы об матери об родимыя: Ни дайдеть ли моя молитва до Господа-Бога вышняго И до Матери Пресвятой Богородицы! А глаголить мать своему сыну: — О чадо мое любезныя, Нивпросить, нивмолить табе оба мне, многогрешницы, Об матери себе родимыя, Согрешила я, многогрешница, на беле свете, Паругала я йятца, матерю, свой род весь, племя: Много венцов я разлучивала, На чужую сторону я проваживала Ради мирскова сомущения, ради тилесныва пригваждения, Ради многих своих прилучников. Выслушал Господь слова несчасливыя, Сослал Господь с Небес двух ангелов, двух архангелов Сы прутьями сы жалезными - Погнали грешницу в тартарары, В тартарары и скрозь преисподнию земли, Засыпали перси люты, огненны, Чтобы не слыхать зыку-крику самому Христу, Самому Христу, царю небесному- Чернец Яков от сну пробуждаица, Много чудес в народе являица. Народ, видя страсть, ни спакоица, Кабы сам Господь и праславися! Велико имя Господне, Аминь, Стих про Егорья ХраброгоВо шестом году, в осьмой тысичи, При том царю было при Хведору, При Хведору Стритилатову Жила сабе царица благоверная Свет Сафея Премудрыя. Парадила (о)на сибе три дочери, Три дочери, три родимыя, Читвертова сына Егорья Харабраво: Па локать руки в красном золате, Па колены ноги в чистом серебре -Зладей царевища Демьянища Унес Егорья во свою землю, Во свою землю во Демьянскую, Стал ён Егорья расспрашивати, Расспрашивать, разговаривать: — Ты, святой Егорей харабрай! Которую веру ты веруишь, Которому богу ты молишьса? — Зладей царевища Демьянища! Я вераю веру христианскаю -Самому Христу, Царю Небесному, А ещо Матери Богородицы, Святой Троицы нераздельныя, Зладей царевища Демьянища Павелел Егорья-света мучити Еще муками разноличными: Повелел Егорья в топары рубить, Ни добре Егорья в тапоры рубять: По (о)бух лезвьё отлымалась, В мастерах руки опущалися, Ясные очи спомрачалиса -Ничаво Егорью ни врядилася, Зладей царевища Демьянища Павелел Егорья ва пилы пилить! Ни дабре Егорья вы пилы пилять: Ва пил зубцы посломалиса, Ясные очи спомрачалиса -Ничаво Егорью не врядилася, Зладей царевища Демьянища Повелел Егорья на ваде тапить! Ни дабре Егорья вада топить: Поверху воды Егорий плаваить, Паёть стихи херувимскеи, Гласом гласить по-евангельску -Ничаво Егорью ни врядилось, Зладей царевища Демьянища Повелел Егорья на смоле варить! Ни добре Егорья смола варить: Смола кипить, яко гром гримить, Поверху смолы Егорей плаваить, Паёть стихи херувимския, Гласить.гласом по-евангельску -Ничаво Егорью ни вредилася, Зладей царевища Демьянища Повелел Егорью сапоги ковать, Сапоги ковать все железные, Становил на гвозди на каленыя, Гвозди попригнулися, В мастерах руки опущалися, Ясные очи спомрачалися, Ничаво Ягорью не вредилася, Зладей царевища Демьянища Повелел на Егорья погреба копать! Глубины погреб сорока сажон, Паперетчины - двадцати сажон, А сажал Егорья во глыбок погряб, Закрывал досками жалезными, Забивал гвоздями полужеными, Засыпал пясками рудожелтыми, Сам сабою притаптывал, Сам сабою пригаваривал: "Ня быть Егорью на святой Руси, Ни видать Егорью свету белого, Свету белого, солнца красныва, Не слыхать Егорью звону колокольнава, Звону колокольныва, петья Божьива!" Много Егорей святой мучился, Он и тридцать лет и три года, Из-под города Черниграда Там явилась там явленная Сама Мать Пречистая Богородица, Васхадила туча гремучая, Падымались ветры са вихрами, Жалты пяски разлиталиса, Полужоны гвозди пыламалиса, Жалезны доски расшаталиса - Ещо стал Егорей поверху земли, Поверху земли, свету русского. Пошел Егорей во славен во Чернигород - Чернигород разорён стоит. Нет ни стараго, нет ни малаго, Стоить одна церква саборная, Саборная, богомольная, Ва той церкви вы саборныя Стоить царица благоверная, Стоить Сохфея премудрыя На святых молитвах на Исусовых, Ана стОючи Богу молится. Святой Егорей, в церковь выступаючи, Чудным образам поклоняица, Сваей матушки укаряитца: — Мать мая, матушка родимая, Святая Сохфея примудрая! Бласлави пайти в царства ва Демьянская, Бласлави побить царевищу Демьянищу, Отплатить ему дружбу прежнию, Отлить ему кровь горючию, Отвердить веру христианскую, Самого Христа, Царя Небеснова, Еще Матери Богородицы, Святой Троицы нераздельныя, — Пади, чада, во чисто поля, Ты возьми, чада, коня богатырскава Сы оружию с богатырскую, Сы двумядесять чипями сы жалезными! Пашел Егорей во чисто поля, Узял каня богатырскыва Сы оружию богатырскыю, Сы двумядесять чепями сы жалезными, Свитой Егорий поезжаючи, Святую веру утверждаючи, Выезжал Егорий на горы на высокие. Гора с горою ни сойдутца, Они сойдутца - ни разойдутца - Ни пройти Егорью, ни проехати! Святой Егорий проглаголуить: — Ой вы, гой еси, горы высокия, Станьте вы, горы, на (о)дном месте, Я на вас, горы, на высокиех Сострою церковь саборныя, Саборныя, богомольныя, Яму та застава минаваласа, Святой Егорий поезжаючи, Святую веру утверждаючи, Наезжал Егорий на темны леса, на дремучии, Лёса к лесу попригнулиса, По сырой земле расстилаютца - Ни пройти Егорью, ни проехати! Святой Егорей проглаголаеть: — Ой вы, ой еси, леса дремучие, Станьте вы, леса, на одном месте, Я из вас, из лесов из дремучиих, Порублю церковь соборныя, Соборныя, богомольныя, Яму та застава миновалася- Святой Егорей поезжаючи, Святую веру утверждающи, Наезжал Егорей на стадо на звериное, Пасеть то стадо три пастыря, Три девицы, родныя систрицы: Волоса на них - яко ковыль-трава, Тело на них - кора еловыя, Гласом гласять по-звериному -Ни пройти Егорью, ни проехати! Святой Егорей проглаголаеть: — О вы, ой еси, три девицы, родныя сестрицы, Вы ступайте на Йярдань-реку, Искупайтеса водою животочною, Бросьте вы веру басурманскую, Веруйте вы веру христианскую Самому Христу, Царю Небесному, Еще Матери Богородицы, Святой Троицы нераздельныя. Яму та застава миноваласа. Святой Егорей поезжаемчи, Святую веру утверждаючи, Наезжал Егорей на серых волков, На серых волков, на прыскучиих - Ни пройти Егорью, ни проехати! Возговорить Егорей, проглаголуить: — О вы, ой еси, волки прыскучие, Разойдитеса, разбижитиса По два, по трем и по единому По глухим степям, по темным лесам. Вы ходитя в поле по временну, Пейте вы, ешьтя повеленная, Повеленныя, бласловленныя, А будите сыты без эстыва, Биз мине, Егорья Хароброва. Яму та застава миновалася. Святой Егорей поезжаючи, Святую веру утверждаючи, Наезжал Егорей на змея люта, вогненна, Изо рта яво огонь, полымя, Из ушей яво столбом дым идеть - Ни пройти Егорью, ни проехати, Святой Егорей проглаголуить: — Рассыпься, змей, в части мелкия И войди ж ты, змей, во сыру землю, Пей ты, ешь с сырой земли, Будешь ты сыт без эстава! Яму та застава миновалася. Святой Егорей поезжаючи, Святую веру атверзаючи, Приезжал ко граду, ко Киеву, Кы тим вратам, кы Сабрицкием, На вратах сидить люта нага Астрахтир-птица, Во когтях держить шатры-рыбу - Ни пройти Егорью, ни проехати! Святой Егорий проглаголуить: — Ой ты, ой еси, люта нага Астрахтир-птица, Салети-ка-ся ты на сине моря, Пей ты, ешь сы синя моря, Дитей води на белом каменю! Яму та застава миноваласи. Святой Егорей поезжаючи, Святую веру утверждаючи, Святу русску землю очищаючи, Проезжал па граду па Кияву, Пыдъизжал к палатам белокаменным, Ко тому крылечку кы царскому, Кы царскому, ка Демьянскому. Зладей царевища Демьянища Выступаеть на свое крылечко на царская, На царская, на Демьянская, Егорью-свету покланяитца, И Егорью-свету укаряица: — Ты, святой Егорей хорабрый! Ни сделай ты смерти басурманские, А сделай смерть ты христианскаю, Дай ты мне сроку на три года! — Зладей царевища Демьянища, Ни даю сроку ни минутаю, Вынимал палицу железную, Разрушал палату белокаменную, Пабил царевища Демьянища, Отплатил яму дружбу прежнию, Отлил яму кровь горючую, Утвердил веру христианскую -Самому Христу, Царю Небесному, Еще Матери Богородице, Святой Троицы нераздельныя. Много Ягорию похождения, Много Ягорию притерпения, Притерпел он страсти великия, Притерпел он муки разноличныя, От тово царевища Демьянища, Кабы славен Бог и прославился, Велико имя Господне. Про Алексия, света БожияВа славном ва горади ва Ирусалими Жил-был князь Уфимьян, Пашел Уфимьян-князь ва храм Божий, ва церковь, Ва церкву Богу малица, В вазрыдании слова ни прамолвит, Во слезах света Божьева ни взвидить, Он и молитца, у Господа просить: Увиди маи, Госпади, горькие слезы, Саздай мне, Госпади, йединова детища На-под старость князю на поглиденье, Для паследний канчины на памин души, Услышал Госпади яво прошенье, Народилсы ва чреви маладениц, Носить раба последнии часочки, Стала раба мучица, нарадилси маладениц. Призывают папа-свищенника: Нарякает ему поп имя Алексея, Алексея, света Божия, Вырос Алексей семи лет, Отдал яво батюшка к грамати учица, Вырас Алексей симнадцать лет, Приниволил яво батюшка жинитца. Взмолвили в первом часу в полуночи, Павяли во храм Божий, во церкву, Надевают венцы золотые, Абручаютца пирстнями полужонами, Выпивали одну йядиную чару с ним, Праздравляют Алексея, света Божия, Жинёмши, с моладою княгинею обручомши, И клали их спать в втаром часу палуночи. Думал-гадал йядин час с ней, Восстает Алексей ды свет Божий, Сымает с сибе золот перстинь, Распоясывает с сибе шалков поис И атдаёт сваей абручной книгини, — На, моя обручная книгиня, Моли Бога за Алексея, За Алексея света Божьява, А я пойду вы Рым-город, Вы Рым-город Богу малитца. Пашел Алексей, свет Божий, Входить ва храм Божий, во церкву, В возрыданьи слова ни прамолвить, Ва слязах свету Божьява ни вазвидя, Ен молитса, у Госпада просить: — Сашли, Госпади, русы кудри до плеч, Сашли русу бораду да пояса, Сделай мине нищим, страмным. Пайду ва свой вы Ирусалим-город к князю Уфимьяну, Штобы мине батюшка, родимая матушка ни узнали, Родимая матушка ни опознали, Абручная княгиня ни йюгадала, Рабя яво ни спазнали, Васхажу к князю Уфимьяну, Признанья ни паказываю И прашу свово родителя, князя Уфимьяна: — Князь мой Уфимьян, Призри нищива, страмнова! Ни для нищива страмнова, Дли Алексея, света Божьява. Дай мне келью Богу молитца. — Ой, нищий, нищий убогай, Пачему знаешь моево Алексея, света Божьява? — Как же мне не знать Алексея, света Божьева, Я с ним с малалетства грамати йючился, За йядним с ним пристолом сидели, Йядно с ним мы кушанье васкушали, В йадной с ним адежди хадили. — Пади, нищий убогай, вон тибе келья, Молиса, трудиса, есть в тибе усердья, Рабы яво ни взлюбили, на святую келью памои выливали. Ен малился, трудилса тридцать три года И йюзнал Алексей, Божий свет, Сваю йюзнал канчину и написал сибе рукописание, Написамши рукописанье, периставилса. У батюшки с матушкай росным ладаном запахла, И на белом свету стала благодать Божия, Всходить Уфимьян-князь вы святую келью, Взглянул князь Уфимьян рукописание: Написал рукописание Алексей, свет Божий. — Чадо мое возлюбленное, Алексей, свет Божий! Всшиб свои белы руки, ударил па ретиваму сердцу, Пал на святые мощи, — Чадо вазлюбленнае, Алексей, свет Божий, Ты для чиво жив был, а мне не сказалса? Я б паставил тибе келью залатуя! Приходить радимая матушка с абручною княгиней, Всшибла свои белы руки, пала на святые мощи, Залилась горькию слезою: — Жених мой обрученный! Для чиво ты жив мне ни сказалса? Мы б с табой зайядино Богу молились, За ядным пристолом сидели, Понесли святые мощи харанити, Нищии, убогии абратились; Уфимьян-князь ва всю горсть золыту хватаить, Па всем старанам ён кидаить, Нищии к золоту ни кидались, Кы святым мащам прикладались: Бизумныим Бог давал разум, Сляпым Бог давал прозренья, Бизруким Бог давал руки, Бизногим Бог давал ноги.
***— Мать, Прасвятая Бугародица, Где спала-пачивала? — На гаре на Фаме, на рике на Иердани, — Что тибе ва сне грезилась? — Древа купарисава, Па другой древи па шитари Ходить Федор безобразный, Кадилам машить, Христа пагрябаить, Стаять чесныя жены-мироносицы, Они плачут, вызрыдают: — Чем нам кормитцы будить? Христос речеть им: — Ни плачь<те>, честные жены-мироносицы, Я третьим днем воскрешуся, На нибиса вызнисуся, И паить-кормить стану. ***Челавечи, раби Божий, Ты надень, чилавечи, ризы чернаи, Ты пади, чилавечи, ва чисто поли, Ты молись, чилавечи, самаму Христу, Самаму Христу, царю нибеснаму, Ай взойдеть Михайла Архангел, Кузьма-Димьян сы апостолы. Вострубят они в трубы ва небесныя, Все горы и долы пасравняются, На гарах пристолы расставляющи, На пристолах книги раскроющи, А и наши грехи тяжкия объявющи. Нильзя нам, грешныем, грехов патаить. Легенда про мужика, который виделся с ХристомУмирая, один мужик завещал своему сыну, чтобы он не забывал нищих. На светлый день пошел в церковь, взял с собой яиц христосоваться, несмотря на брань матери. В церкви не достало ему одного яйца - остался один там срамной нищий. Он яго и пригласил чем <Бог подаст> разговеться. Жена встретила его и объявила ему, что мать сердится, говорит, что лучше со псом разговеться, нежели с таким срамным стариком - и не стали разговляться. Сын со стариком разговелись, пошли отдохнуть. Вот сын и видит: на старике одежонка плохонькая, а крест так и горит! — Давай крестами меняться, - говорит старик, - будь ты мне браткрестовый. — Нет, брат,- говорит парень, - я себе куплю такой крест, а тебе негде взять. Однако старик уговорил его поменяться и позвал его к себе в гости во вторник, на святки. — А дорога, - говорит, - вон, ступай по той дорожке, скажи только: "Благослови Господи", то до меня и дойдешь. Парень во вторник и пошел; взошел на тропинку, сказал "благослови Господи" и, дальше пройдя немного, слышит голос детский: "Христов братец, скажи об нас Христу: доколе нам мучиться?" Пройдя дальше, видит девушек - они из колодца в колодец воду переливают. — Христов братец, - говорят они ему, - скажи Христу об нас: доколе нам мучиться? Дальше идет, видит тын, а под тем тыном чуть виднеются старики: всех илом занесло, и те говорят: - Христов братец, скажи об нас Христу, долго ли нам мучиться? Пройдя еще немного, видит он старика, с которым он разговлялся, Старик у него спросил, не видал ли он чего по дороге. Тот ему все рассказал. — Ну, узнал ли ты меня? - спросил старик. Тут только узнал мужик, что этот старик был сам Исус Христос. — За что ж, господи, младенцы мучаются? — Их мать прокляла во чреве, им в рай и пройти нельзя. — А девушки? — Они молоком торговали и в молоко воду подмешивали, теперь они весь век будут воду переливать. — А старики? — Они говорили, что на том свете хорошо пожить, а на этом ими хоть тын подпереть, - вот они и будут весь век стоять под тыном. Потом повел Христос мужика по Раю и сказал, что ему там место приготовлено, а мужику и выходить не хотелось. Потом Христос подвел его к аду - а там сидит мать мужика. Он и стал просйть Христа помиловать ее. Но тот велел ему сперва свить веревку из кострики (остатков конопли, когда очистят с нее пеньку - собир.). Тот свил, - видно, уж Бог так дал! Приносит ко Христу: "Ты вил эту веревку 30 лет, довольно потрудился за свою мать - вытащи же ее из ада". Сын кинул веревку к матери, а та сидит в смоле кипучей; веревка не горит - так Бог дал! Сын совсем было вытащил мать, уж за голову ее схватил, да та как крикнет на него: "Ах, ты, борзой кобель, совсем было удавил!" Веревка оборвалась, Та опять полетела в смолу кипучую. — Не хотела она, - сказал Христос, и тут воздержать своего сердца, пусть же сидит в аду! О двух ЛазаряхЖили-были два брата, <два> Лазаря, Один был брат богатый, другой брат был скудный, Были йю багатыва пир и беседа, И пришел скудный к богатаму брату, Милостыню просит: - Брат, богатый Лазарь... — Пошел прочь, что я тибе за брат! Пошел скудный, залился, заплакал, Лег скудный под тын и под пряслы, Взглянул скудный на неба И сатварил убогый таки славеса: — Аминь, Аминь, Господи, Спас миласливый, Йюслышь, Господи, прашенье маё, Увидь, Госпади, слезы маи, Сашли, Господи, грозных ангелей, Грозных ангелей немилысливых, Вынь маю, Госпади, душу, Тащи, Госпади, душу крюкым пы маи грихи, Уж тут мыя душа пымаилыса, И голыду-холыду - всиво принила, Услышал Госпыди прашенья яво, Саслал Господи милысливых ангелей, Вынули душу чес(т)но, хорошо, Вызнисли душу на нибиси И отдали душу к Абрамию в Рай. Пашел багатый в зилен сад гулять, Ни знал багатый от роду сваяво Ни скарбей-балезняв, ни <горюшка>. Наслал Господи скорби и болезни, Сделал Господь безумным яво, Наслал Господь и ветров, и вихорь, Разнес его каменные палаты все -И тут багатый высплакалса! — Госпыди, Госпыди, Спас милысливый, Йюслышь, Госпыди, прашенье маё, Саздай, сашли, Госпади, милысливых ангилей И вынь маю душу чис(т)но, харашо И отдай душу к Абрамию в Рай, Услышал Госпади прашенье яво, Саздал же Госпади грозных ангелей, нимилысливыx. Тащили душу прамижу рибер, панисли душу на нибиса И отдали душу в агонь, вы смалу вы кипучую, И йувидил быгатый брат брата свово скудныва, — Братиц мой, убогай Лазарь! Йябмачи свой перстик, памажь маи йюста, Маи йюста кровью запиклись. — Братиц мой, братиц, багатый Лазарь, Жили мы с табой, братиц, на вольном святу, А таперь, братиц, воля не наша, А таперь, братиц, воля Божия, Ты мине, братиц, братом ни нарякал, Святую милостину ни падавал, Нищих, убогих ни призирал, (В) тёмный ночи ни прикрывал, Где ж ты дел, братиц, сваё злато, серибро? — Мае злато, серибро в зимле пычирнело, — Где ж твае, братиц, платье светно? — Маё светно платье на друзьях, на братьях, — Где, братиц, высоки харомы? — Высоки харомы ветрым рызнисло, А мине, братиц, вихырьем пыднило. Младенец Христос и милослива женаОт Матери Божией Марии Народился Христос-Бог в Вихлиемли, Ради Христова нарожденья Солнечный луч все спокрываеть, Месяц и солнца воссияить. Враги, каянные супостаты, Спознали Христова нарождения, Хотели Христа-Бога поймати, На разные муки спредати. Христос, истинный Бог наш, Из граду младенцем истекаить, На путь на дорогу нападаить, По пути-дорожке истекаить; При пути там при дороге Жила там жана милосердыя, Держала младенца на руках, Христос, истинный Бог наш, Милостивой жане прывищаить: — Милостива жана милосердца! Брасай свово чаду в огонь-пламя, Приемли Христа Бога на руки! Милостива жана милосердца Христова жаланья возлюбила: Бросила чаду в огонь-пламя, Приняла Христа на руки, Враги окаянны супостаты, К милосливой жане доступають, У милосливой жане успрашають: — Милослива жана милосерда! Где ж ты Христа видала, Куда ж ты его схоронила? — Враги, каянны супостаты! Где мне Христа Бога видати, Куда мне Христа схоронити? Видала Христа молоденцым По пути-дороге истекаить: Я его сыхватала, В агняныю печь бросала -Враги каянны супостаты Жаны милосердой не вверяють, До гняннова пламя доступають, В огнянноя пламя возирають: Младенец во пламя стрепенулси, И руки, и ноги оказались; Враги каянныя взрадовалися: — Таперь мы Христа бога поймали, На разныя муки спридали! Начали скакати-плисати, Скакали-плисали, все пропали. Милостива жана стоя плачить, Слезно она возрыдаить: Про свою чаду вспоминаить: — Таперь мое чадушка сгорела, Таперь порожденная сотлела! Христос, истинный Бог наш, На руках у жёны отвищаить: — Милостива жана милосердна! Не плачь, - твоё чадо не сгорела, Не рыдай, - порожденная не сотлела: Твое чадо по печи гуляеть -Травой-муравой печь зарастаить, Алыми тветами раствитаить, Он книгу Ивангелья читаить. Нарекал им Господь-Бог. Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, ***Слава тебе, Христе Боже наш! Взыде ты, человече, на Сионску гору И послушай трубы велегласныя: Труба истинно зовет, в небо шествие дает, О, доколь ты, человече, не покаешься? Пойми, человече, жития суету, Что, зачем тебе слава мира суетного? Се богатство твое здесь останется, Во огнь веч(ный) отсюду пойдешь нескончаемый, Несть смерти избавления богатством. Аше хощеши избыти муки вечныя, Сотвори дело достойно подаянием -Двери царствия отверзены, что не входиши? Чертог спасов изукрашен, что не чтиши ся? Рай отверзен и изготовлен, что не кстишися? А жених грядет к полунощи - венчати тя, Ты возьми свещу светлу, преукрашену, Вниди в радость, с женихом царствуй во веки! Тамо нет болезни, ни рыдания, ни слез, Но все радость и веселие бесконечное, Тамо лоно Авраамово воспримет тя, Света радость несказанная обнимет тя, Ангелы воспоют песни красныя, Творец твари, всем владыка, во веки славится, Тогда несть тебе к тому смерти во веки, И всегда та радость будет непрестающая, Птицы райския воспоют песни приятныя, Древеса восшумят гласы дивными, На чловек венцы у праведных возложатся, В златотканыя ризы все одеются, Яко солнце, лица их возблистаются, Нет к тому там смерти во веки. -Но и ты благодаренье в песне вознеси: Слава тебе, Христе боже, всех создателю! Вирша об АдамеПраведное солнце в Раю просветило. Плакался Адам, перед Раем стоя: — Рай мой, раю! Прекрасный мой Раю сотворену бысть, Евы ради Раю заключену бысть, Ева согрешила, Адама прельстила, Весь род наш отгнала от Рая святого; Ум свой помрачила, во тьму погрузила. Адам вопияше к Богу со слезами: — Боже милостивый, помилуй нас грешных! Увы мне, грешному, увы беззаконному! Уж я не слышу архангельска гласа, Уж я не вижу и райския пищи — Проговорила Ева, ко Адаму глаголя: — Адаме, Адаме, ты мой господине, Не велел нам Бог жити во прекрасном Рае И ничто же вкушати от райския пищи. Послал нас Господь-Бог на трудную землю Нам хлеба вкушати от потного лица, Нам праведно жити и зла не творити - И брате любити Господь спорядился. Адам свободился, во Иордане крестился, И мы, друзе и братие, присягнем мы ко божии церкви. И ныне, и присно, и во веки веков аминь. О потопеПотоп страшный умножался, Народ весь испужался, Гнев идет, гнев идет! Видя воды многи люты, Побежали в горы круты - Там спасаться, там спасаться, В дебри воды наполнялись, Все животы выбирались На верх гор, на верх гор- Лютось в зверях пременили, Един другому не вредили, Лев ловцам, лев ловцам, Страхом сильным укротились, Уста их не отворились Тамо, там,тамо,там, Все смотрели очевидно, Как земли не стало видно, Все вода, все вода Все хОлмы покрывались, Смерти люди предавались, Ряд зверей, ряд зверей, Крик великий подыяли, Когда в воде утопали В злой той час, в злой той час. Кверху гласы выпущали, Когда дух свой испущали В смертный тот час, в смертный той час. Все их силы прекратились, Сами в воду повалились, В тот потоп, в тот потоп. Кои плавали водами, Тех накрыло всех волнами, Водой той, водой той. Не всех Творец истребляет, Неких в ковчег затворяет, Хранит впредь, хранит впредь, Человек смотрел на звери, Как отверсты смерти двери За грехи их, за грехи их, Горько плакали смотрявше, Руки кверху все взды<ма>вше Ко Творцу всех, ко творцу всех, Друг со другом обнимались, В час последний разлучались Друг с другом, друг с другом, Отец с сыном тут прощались, Мать со дщерью разлучались В горький той час, в горький той час, Вдруг увидели: волнами Ковчег Ноев с сыновьями Носит там, носит там! Больно им, досадно стало, Грех со злобою восстали Пагубою, пагубою. Вода горы все покрывает, Людей всех истребляет И зверей всех, и зверей всех! Ной в ковчеге сохранялся, Пока потоп продолжался, И сыны с ним, и зверье с ним, Ной печалился немало — Ковчег водою подымало, Водой той, водой той, Страх великий наводило, Как ковчег с шумом носило, Как ковчег с шумом носило Водой той, водой той, В страхе смертном находились, Когда тут с водой сразились Ной с семьей, Ной с семьей, Богородица и ХристосСвет Мати Марея Пресвятая Со вечера в Раю почивала: "О, истино мало мне спалоси, Во сне много сну виделоси: Кабы я тибе, чаду, парадила Во гради во Хлиемли, Во свитой во гаре у Виртепа, В пелины чаду спилинала, Шалковым поисым сывивала, Залатою ризыю сыкрывала. Кабы-сь во гради было в Ирасалимли, Во святой рике во Ирдани Вырыстала древа святая, Святоя древа купариса, На том святом древе купарисе Пречуден нам крест, сын, явилси, Пречудиннай крест живатворящий", Ричёт Христос, царь нибесный: — Свет мати Марея присвятая! Я сам тот сон твой знаю, Истинна об нем рассуждаю: Што быть мне, Христу на распятьи И быть мне, Христу, скровавленному, Ребры капиём быть пробрушённому, Тростью пы главе быть пыбиенному, Венцу на голове быть возложденнаму, Святой моей крови быть пролитаю, О, расплачится мать божия Марея: "Свет жа Христос, царь нибесный, Присладкый мой сын, сам Иисусе! За што сею муку принимаишь, Напрасную кровь праливаишь? На каво миня, деву, спакидаишь, Каму на дазрение оставляишь? Ричёт сам Христос, царь нибесный: — Ни плачь, мати божия Марея, Ни рыдай, мати божия присвятая! Ни адну тибя, матерь божию, спакидаю, Ни адну на дозрения аставляю; Спакидаю матерю святым духом, На свитова Ивана Богуслова, Я на друга Христова; Нарикай яво, мати, вторым сыном. Егда со криста тело соймут, В яво плащиницу положут, И в погребении по смерть буду, На третий день я воскресну, Я на нибесы вознесуси Сы грозными херувимыми, Сы страшнами серафимыми, Сы избранными, мати, сы святыми, Пажди, мать, на малая время, Я сам с неба к тибе, мати, сойду, Я сам из тибе, мати, душу прИму, Погребу твои мощи сы святыми, У божьей ва церкви зы пристолым; С тобою ж я, матушка, пращуси, Ко мощам кы тваим прилажуси, Аташодши ат мащей, пакланюси, Я сам упакою тваю душу Ва царствии небеснам с сабою, Где ангели небесныя меня ликують, Страпещить нибесная сила, С трапеты стаять пред пристолом, Лица крылом воскрывають, Свет, мати Марея присвятая! Я лик напишу твой на икони, Паставлю образ твой на пристоли: Тибе стануть, мать, виличати, Ва веки Христа праславляти, Хто этот сон пирипомнить, Наследник небесному царствию, Избавлен будить он вечныя муки, Аллилуйя, аллилуйя, слава тибе, Боже наш! Сотворение мираСтал Господи мир творить, где народу жить, Распустил он море-окиян; надо землю сеять. Прибежал лукавый чорт да и говорит Господу: "Ты, Господи, все творишь: весь мир сотворил, окиян-море напустил; дай мне хошь землю насеять!" - "Сей!" - сказал Господи. Сеял, сеял лукавый - никакого толку! "Опускайся ты, лукавый,- сказал Господи,-на самое дно моря, достань ты, лукавый, горсть земли"; вынырнул - глядь, всю землю водой размыло. Опустился в другой - тоже: в горсти нет земли, Опустился лукавый в третий раз и, по божьему по веленью, оставалась за ногтем песчиночка. Бог взял ту песчиночку и насеял всю землю, с травами, с лесами, со всякими для человека угодьями,- "Будем с тобой, Господи, братьями родными,- сказал лукавый Господу: Ты будешь меньшой брат, я большой!" Господи усмехнулся, "Будем, Господи, братьями ровными", Господи усмехнулся опять. "Ну, Господи, ты будешь старший брат, я меньшой!" - "Возьми,- говорит Господи,- возьми меня за ручку повыше локотка; пожми ты ручку ту изо всей силы", Лукавый взял Господа за ручку выше локотка; жал ручку изо всех сил, устал от натуги, а Господи стоит да только усмехается, Тут Господь только взял лукавого за руку: лукавый так и присел, Господи наложил на лукавого крестное знамение, лукавый и убежал в преисподнюю. Люди, да еще святые люди, нарицаются сыны божии, а лукавый хотел к Господу в братья залезть! Про Адама и Евгу *Создал Господь Адама и Евгу и пустил их жить в пресветлом Раю; а к воротам райским приставил собаку, зверя чистого; по всем раю ходила, И повелел Господи собаке, зверю чистому: "Не пускай, собака, зверь чистый, не пускай ты чорта лукавого в рай: не напоганил бы он моих людей". Лукавый чорт пришел к райским воротам, бросил собаке кусок хлеба, а та собака и пропустила лукавого в рай. Лукавый чорт возьми да и оплюй Адама с Евгой; всех оплевал, с головы до последнего мизинчика во левой ноге. Приходит Господи - только руками об полы ударил! На Адама с Евгой глянуть срамно! Но Богу, известно, не обтирать их стать, не марать же рук в чертовы слюни: взял да и выворотил Адама с Евгой. От того и слюна погана. "Слушай, собака, - сказал Господи, - была ты, собака, - чистый зверь: ходила по всем пресветлом Раю; отныне будь ты, пес, - нечистый зверь; в избу тебя грех пускать, коли в церковь вбежишь - церковь снова святить". С тех пор не собака зовется, а пес: по шерсти погана, а по нутру чиста. *Любопытно, что в народе сохранилась древнейшая форма Евга, употреблявшаяся в самых ранних памятниках славянской письменности. Про Ноя и ЕвгуВо всем мире не осталось ни одного православного, кроме Ноя праведного. Господь и велел Ною праведному строить ковчег да только нико-му не сказывать, что делает, "Для того, - сказал Господи, - хочу самого лукавого вместе со всеми людьми беззаконными потопить: нашлю на всю землю потопу. Коли ж хоть всех людей потоплю, а оставлю лукавого, - лукавый опять весь мир соблазнит, Всех потоплю, - говорит Господи, - греха не будет на земле, а на племя оставлю тебя, Ноя праведного, да ради тебя, Ноя, жену твою Евгу", Ной, благословясь, с крестом и молитвой взял топор, пошел рубить ковчегу. Видит лукавый - Ной что-то строит, а что строит - не сказывает. Думает: дело плохо. Ной праведный с раннего утра до поздней ночи на работе, а Евга одна сидит дома, Лукавый и подлезь к Евге... Ну, сам знаешь: дело женское... "Спроси ты, Евга, - говорит лукавый, - своего Ноя праведного, что-й-то он рубит? Это не изба; да и изба-то у вас новая да просторная", Пришел Ной праведный с работы поздно вечером. Стала Евга у него выпытывать; Ной праведный не сказывает: Господь не велел, Сказала Евга про то лукавому. Лукавый научил Евгу, как водку делать, да и приказал: "Как придет Ной праведный обедать, пообедает - попросит квасу испить, ты, Евга, и дай ему винца. Ной праведный захмеляет, во хмелю все скажет". Пришел Ной праведный, пообедал, попросил квасу испить; Евга и дала ему вместо квасу винца стопку. Ной праведный и захмелял, Стала Евга ластиться к Ною праведному; тот и рассказал, для чего он ковчегу строит: "Господи велел, говорит, ковчегу строить и беспременно кончить к Мокрину дню: в Мокрин день потопа начнется: потопит Господи всех людей, окроме меня, Ноя праведного, да еще ради меня, Ноя праведного, окроме тебя, Евги. А всем другим да и самому лукавому на свете не быть!" Лукавый и думает: был бы я цел, грешники будут. "Наступит Мокрин день, наступит потопа,- говорит лукавый Евге. - Пойдет потопа, Ной праведный станет тебя, Евгу, звать в ковчегу: ты не ходи. И не ходи ты, Евга, пока Ной праведный не кликнет: "Да иди же ты, проклятая!". Наступил Мокрин день, наступила потопа. Евга стала собираться в ковчегу, а лукавый к ней и залез под подол, "Иди, Евга, в ковчегу!" - кричит Ной праведный.- "Погоди,- говорит Евга Ною праведному,- надо горшки захватить!" - "Иди, Евга, вода скоро по колени будет!" - "Погоди, Ной праведный, надо ложки да плошки забрать", - "Да иди же ты, пррклятая!" - закричал Ной праведный. Только сказал он это слово, лукавый и скок в ковчегу. Без этого слова лукавому нельзя было войти; Ной праведный начал рубить ту ковчегу с крестом и молитвою, с благословением Божиим, Оттого и нельзя было. Вошла и Евга после проклятого слова. Так и остался лукавый на земле. Потопа прошла, а грех остался. | 
