Хусто Л.Гонсалес

ИСТОРИЯ ХРИСТИАНСТВА

К оглавлению

От основания Церкви до эпохи Реформации

Золотые годы средневекового христианства

Бог установил на небе два светила - более яркое, чтобы направлять нас днем, и менее яркое, чтобы направлять нас ночью. Точно так же Он установил два светила над вселенской церковью... Более яркое, чтобы направлять наши души, именееяркое, чтобы направлять наши тела. Это - папская власть и королевская власть.

ИННОКЕНТИЙ III

По завершении эпохи крестовых походов средневековое христианство достигло зенита своего развития. Это проявилось прежде всего в двух сферах религиозной жизни: монашестве и папстве. Это нашло также выражение в богословии и в архитектуре. Поэтому мы кратко остановимся на этих темах в такой последовательности: возникновение нищенствующих монашеских орденов, усиление папской власти, развитие богословия и архитектуры.

Нищенствующие ордена

Рост городов, торговли и экономики, основанной на денежном обращении, привел к изменениям, которые нравились не всем и не всегда. Монетарная экономика, например, хотя и способствовала развитию производства, повышая тем самым общее благосостояние, в то же время имела тот недостаток, что делала экономические связи менее прямыми и менее человечными и увеличивала разрыв между богатыми и бедными. С ростом городов и связанной с ним миграции населения традиционному приходскому служению становилось все труднее отвечать на нужды тех, кто переезжал в города. Поэтому нет ничего удивительного, что монашество, в течение многих веков демонстрировавшее необычайную приспособляемость, принимало новые формы, бросая вызов законам монетарной экономики и отвечая на нужды пришедшего в движение населения. Так появились "нищенствующие", то есть живущие подаянием ордена.

Предтечей нищенствующих орденов стал Пьер Вальдо, купец из Лиона, который, услышав историю о монахе, жившем в крайней нищете, решил тоже посвятить себя жизни в бедности и проповедовать. Вскоре у него появился ряд последователей, но архиепископ запретил их деятельность. Они обратились в Рим, и богословы, которым поручили рассмотреть это дело, высмеяли их за невежество. Несмотря на это и на неоднократные осуждения, они продолжали проповедовать. Затем гонения вынудили их укрыться в отдаленных долинах Альп, где они оставались вплоть до протестантской Реформации. Тогда к ним пришли протестантские богословы, чье учение они приняли, став протестантами.

На ранних этапах францисканское движение было весьма близким к вальденсам. Франциск, как и Пьер Вальдо, принадлежал к купеческому сословию. Его настоящее имя было Джованни. Но его матерью была француженка, отец вел торговые дела с Францией, а сам он очень любил песни французских трубадуров. Поэтому друзья в родном городе Ассизи начали называть его Франческо - "маленький француз", и под этим именем он известен по сей день.

Как и Пьер Вальдо, Франциск пережил глубокий духовный опыт, побудивший его вести жизнь в нищете. Рассказывают, что однажды друзья увидели его необычайно счастливым.

— Чему ты так радуешься? - спросили они его.

— Я женился.

— На ком?

— На госпоже Нищете!

Он раздал нищим все, что имел. Если бы ему досталось от родителей что-то еще, он немедленно отдал бы и это. Он ходил в лохмотьях и проводил время либо в превознесении достоинств нищеты, убеждая всех, кто хотел его слушать, либо в работе по восстановлению какой-нибудь заброшенной часовни, либо в созерцании красоты и гармонии природы. Отец посадил его в подвал и обратился к властям. В конце концов епископ решил, что если Франциск не желает разумно распоряжаться семейным имуществом, он должен от него отказаться. Выслушав вердикт, он отказался от наследства, отдал отцу всю одежду, которая на нем была, и голым убежал в лес, где жил отшельником.

Затем, в конце 1209 года, он услышал стихи Евангелия (Мф. 10:7-10), в которых Иисус отправил учеников проповедовать, повелев не брать с собой ни золота, ни серебра. До сих пор его занимали почти исключительно добровольная нищета и радость, которую она ему доставляла. Теперь же он увидел возможность сочетать нищету с проповедью. Он должен проводить время не в спокойном уединении, а в суете городов, где живут люди, проповедуя им и помогая бедным и больным. Теперь добровольная нищета стала средством не просто самодисциплины, но и единения с теми, кто бедствовал вынужденно.

Под влиянием этого нового видения Франциск покинул свое убежище и вернулся в Ассизи, где начал проповедовать и столкнулся с оскорбительным отношением бывших друзей. Однако постепенно вокруг него сплотилась небольшая группа последователей, и они отправились в Рим испросить у папы разрешение основать новый монашеский орден. Папой был Иннокентий III - один из самых влиятельных и мудрых людей, когда-либо занимавших это место. Иннокентий сначала не склонен был удовлетворять просьбу Франциска. Но он был мудрее своих предшественников и, испытав характер Франциска, согласился.

Франциск вернулся в Ассизи и продолжил работу с благословения папы. Вскоре в его "орден меньших братьев" начал стекаться народ. Св. Клара, духовная сестра Франциска, основала орден для женщин, которых стали называть "клариссами". Проповеди, пение и испрашивание подаяний францисканцев вскоре стали обычным явлением во всей Западной Европе.

Франциск опасался, что успех движения станет причиной его неудачи. Когда его последователи начали пользоваться уважением, он засомневался в их смирении. Рассказывают, что когда один послушник спросил, можно ли иметь Псалтирь, Франциск ответил: "Когда у тебя будет Псалтирь, ты захочешь Бревиарий. А когда у тебя будет Бревиарий, ты захочешь подняться на кафедру как епископ".

Рассказывают также историю об одном монахе, вернувшемся в очень веселом настроении, так как кто-то дал ему золотую монету. Франциск приказал ему взять монету в зубы и закопать ее в куче навоза, сказав, что для золота это лучшее место.

Хорошо сознавая искушения, которым подвергался его орден, достигая все большего успеха, Франциск написал завещание, запрещавшее его последователям иметь что-либо в личном пользовании и обращаться к папе или к кому-либо еще с просьбой сделать составленный им "Устав" менее строгим.

На общем собрании ордена в 1220 году он отказался от руководства им и в знак послушания преклонил колена перед своим преемником. 3 октября 1226 года он умер в часовне, восстановленной им в молодости. Говорят, что последними его словами были: "Я исполнил свой долг. Да покажет вам Христос ваш долг. Приветствую тебя, сестра Смерть!"

Основателем другого крупного нищенствующего ордена был святой Доминик. Он был на двенадцать лет старше Франциска, но основал свой орден позднее. Он родился в кастильском городе Каларуэга в аристократической семье, замок которой до сих пор возвышается над окрестной местностью.

После десяти лет учебы в Валенсии Доминик стал каноником собора в Осме. Четыре года спустя, когда ему минуло двадцать девять лет, собрание собора решило следовать монашескому уставу святого Августина. Это означало, что члены собрания собора должны жить в монашеском общежитии, но не удаляясь от мира и не прекращая служения верующим.

В 1203 году Доминик и епископ Осмы Диего посетили Южную Францию. Там его потрясло то, чего добились альбигойцы, и попытки обратить их в католичество силой. Он заметил также, что основная привлекательность движения альбигойцев заключалась в аскетизме его руководителей, резко контрастировавшем с легкой жизнью многих католических священников и прелатов. Будучи убежденным, что для борьбы с ересью существуют более надежные средства, Доминик начал проповедовать и учить. Он сочетал это со строгостью монашеской жизни и учеными занятиями, чтобы иметь возможность использовать в борьбе с ересью наиболее убедительные доводы. У подножия Пиренеев он основал школу для женщин, обращенных из числа альбигойцев. Под впечатлением его успехов архиепископ Тулузский выделил ему церковь для проповедей и здание для организации монашеской общины.

Вскоре после этого при поддержке архиепископа он отправился в Рим просить у Иннокентия III разрешения основать новый орден с собственным уставом. Папа ответил отказом, так как его беспокоило увеличение числа разных монастырских уставов. Но он призвал Доминика продолжить работу и принять один из уже существующих уставов. По возвращении в Тулузу Доминик и его последователи приняли устав святого Августина. Затем они переделали его в соответствии со своими потребностями. Они приняли также принцип нищенствования, следуя, возможно, примеру ранних францисканцев и наверняка для опровержения утверждений альбигойцев, что ортодоксальные христиане ведут слишком мирской образ жизни.

С самого начала Орден братьев-проповедников (таково было официальное название доминиканцев) уделял большое внимание учебе. В этом вопросе Доминик отличался от святого Франциска, не желавшего, чтобы у его монахов была даже Псалтирь, и с подозрением относившегося к учебе. Доминиканцы считали, что для успешной борьбы с ересью у них должны быть глубокие знания, поэтому их новобранцы проходили основательную подготовку. Вскоре они дали церкви ряд выдающихся богословов, хотя и францисканцы, вступившие на богословское поле позднее, не намного от них отстали.

Оба эти нищенствующие ордена распространились на большей части Европы. Вскоре появились другие подобные им движения. Кроме того, существовавшие ранее ордена начали следовать их примеру. В целом дальнейшая история Ордена братьев-проповедников была гораздо менее бурной, чем у францисканцев.

Доминиканцы с самого начала рассматривали нищенствование как аргумент, подкреплявший и облегчавший их борьбу с ересью. Основной целью они ставили проповедь и обучение, и бедность была одним из средств достижения этой цели. Поэтому, когда сложились новые обстоятельства, в которых казалось разумным владеть собственностью, орден без особого труда перестроился и отказался от идеала нищенской жизни. Кроме того, поскольку это согласовывалось с их изначальной целью, они вскоре начали закрепляться в университетах, появлявшихся в то время.

Двумя основными центрами развития богословия были Парижский и Оксфордский университеты. Доминиканцы основали монастыри в обоих городах и вскоре начали преподавать в университетах. Через некоторое время благодаря деятельности таких доминиканцев, как Альберт Великий и Фома Аквинский, орден приобрел высокий престиж в кругах ученых людей.

Доминиканцы пытались также обращать мусульман и иудеев. На раннем этапе наиболее известным проповедником, работавшим среди мусульман, был Вильгельм Триполийский. Среди иудеев в Испании аналогичную роль играл Викентий Ферье. Но в обоих случаях успех в значительной степени объяснялся применением силы - со стороны крестоносцев в отношении мусульман в Триполи и со стороны испанских христиан в отношении иудеев в Испании.

Францисканцы тоже начали закрепляться в университетах. В 1236 году профессор Парижского университета Александр Галесский стал францисканцем, и "меньшие братья" получили своего первого "профессора" университета. Вскоре францисканские преподаватели появились во всех крупных университетах Западной Европы.

По примеру Франциска его последователи проповедовали не только христианам. Сам Франциск всегда уделял этому внимание и в 1219 году самолично отправился в Египет. Францисканец Иоанн Монтекорвинский посетил Персию, Эфиопию и Индию, а в 1294 году после четырехлетнего путешествия прибыл в Камбалук (ныне Пекин). За несколько лет он обратил в веру тысячи людей. Папа сделал его архиепископом Камбалука и отправил ему еще семь францисканцев в качестве епископов. Но до пункта назначения добрались только трое из них. Поскольку Франциск проявлял большой интерес к проповеди христианства мусульманам, орден продолжал эту работу, и за годы ее проведения тысячи францисканцев принесли свою жизнь в жертву.

Несмотря на успехи, достигнутые на раннем этапе (или, возможно, вследствие их), история ордена, созданного святым Франциском, была бурной. Франциска всегда беспокоило, что его монахи станут богатыми и будут вести спокойную жизнь. Поэтому он предписывал нищенское существование не только отдельным монахам, но и ордену в целом. Это повеление он подтвердил в завещании и запретил своим последователям вносить какие-либо изменения в составленный им "Устав".

Вскоре после смерти Франциска орден раскололся. Ригористы настаивали на неукоснительном соблюдении наставлений основателя. Умеренные говорили, что изменившиеся обстоятельства требуют не такого буквального толкования "Устава" и что орден должен принимать собственность, которая ему передается для выполнения миссии. В 1230 году Григорий IX заявил, что завещание Франциска не связывает орден и что он может обратиться в Рим для пересмотра пункта, касающегося нищеты. В 1245 году орден начал владеть собственностью, хотя формально она принадлежала Римской курии, а францисканцы имели право лишь пользоваться ею. В конечном счете отказались и от этой видимости, и орден стал собственником обширных владений.

Постепенно ригористов все больше отвращала церковная иерархия. Все происходившее они считали предательством святого Франциска. Вскоре начали говорить об исполнении пророчеств Иоахима Флорского, жившего до Франциска. Иоахим предложил делить человеческую историю на три последовательных этапа: эру Отца, эру Сына и эру Святого Духа. Первая эра, от Адама до Иисуса, продолжалась в течение жизни сорока двух поколений. Поскольку Бог любит порядок и симметрию, говорил Иоахим, эра Сына должна продолжаться в течение жизни того же числа поколений. Из расчета тридцати лет на поколение, Иоахим пришел к выводу, что в 1260 году закончится эра Сына и начнется эра Духа. Поскольку монахи более духовны по сравнению с остальными верующими, именно они в эпоху Сына выступают глашатаями эры Духа.

1260 год приближался, и неудивительно, что многие убежденные францисканцы, враждебно настроенные к церковной иерархии, приняли концепцию Иоахима. По их мнению, разворачивавшийся конфликт был последней схваткой перед наступлением новой эры, когда их усилия получат достойную оценку. Папу же и других иерархов церкви они считали в лучшем случае верующими второго сорта, необходимость в которых отпадет.

Эти францисканцы, называвшие себя "духовниками", начали проповедовать теории Иоахима Флорского. Одним из их сторонников стал генерал ордена Иоанн Пармский, и какое-то время казалось, что францисканцы пойдут по пути вальденсов и порвут связи с иерархически организованной церковью. Но следующий генерал святой Бонавентура сумел соединить глубокую духовность с повиновением иерархии, и "духовники" утратили авторитет. Те же идеи в XIV веке проповедовали "фратичелли" (в переводе с итальянского - "малые братья"), которые подвергались безжалостным преследованиям и в конце концов были искоренены.

Одна паства с одним пастырем

Вормсский конкордат (1122) не положил конец проблемам, связанным с папским престолом. В Риме были могущественные семейства, стремившиеся завладеть им для достижения собственных целей, и вскоре на престол святого Петра опять появилось два претендента. Если бы не решительное вмешательство Бернара Клервоского в пользу Иннокентия II, Европа оказалась бы разделенной. Оставив Рим в руках своего противника, Иннокентий нашел убежище во Франции, которая встала на его сторону. Англия и Германия, традиционные враги Франции, проявляли нерешительность. Но Бернар убедил обоих монархов выступить в пользу Иннокентия. В конечном счете при поддержке императорских войск Иннокентий вернулся в Рим.

Но после смерти императора отношения Иннокентия с его преемником испортились. В Италии распространялись республиканские идеи, и папа поддерживал их в принадлежащих империи городах на севере, а император то же самое делал в Риме. Несколько городов, находившихся в подчинении империи, восстали и провозгласили себя республиками. В Риме произошло то же самое, его жители провозгласили республику, избрали сенат и заявили, что будут подчиняться только духовной, но не мирской власти папы. Следующие несколько пап лишь изредка подолгу оставались в городе. Противоборство между папством и империей еще усугубилось при следующем императоре Фридрихе Барбароссе (1152-1190), когда одновременно избирались разные папы. Но он не сумел навязать свою политику в Италии, где непокорные города объединились в Ломбардскую лигу и нанесли ему поражение. После многих лет борьбы Барбаросса заключил мирное соглашение с папой, которым в то время был Александр III. Его соперник, Каликст III, сложил свои полномочия в 1178 году. Александр благосклонно отнесся к нему и даже назначил его на высокий пост в церковной иерархии.

Фридрих укрепил позиции, женив своего сына Генриха на наследнице престола Сицилийского королевства - традиционного союзника пап. Потом Фридрих утонул во время Третьего крестового похода, и на престол взошел его сын Генрих VI, ставший одновременно германским императором и королем Сицилии. Вскоре выяснилось, что Генрих стремится к установлению контроля над папским престолом, и папа Целестин III отлучил его от церкви. Открытое столкновение казалось неизбежным, но тут почти одновременно умерли император и папа.

Империя еще не успела оправиться от неожиданной смерти Генриха VI, и кардиналы воспользовались этим, избрав папу без внешнего давления. Их выбор пал на тридцатисемилетнего Лотарио де Конти ди Сеньи, который под именем Иннокентия III стал самым могущественным папой за всю историю христианства.

Вдова Генриха опасалась, что ее малолетний сын Фридрих станет жертвой кого-либо из претендентов на власть в Германии и поместила ребенка под покровительство папы, объявив Сицилийское королевство вассальным владением папского престола. Таким образом была ликвидирована угроза, которую это королевство представляло для папства при Генрихе VI.

Императорская корона Генриха не была наследственной. Император избирался знатью. Юный Фридрих был, разумеется, слишком молодым, чтобы стать императором, тем более что эту корону удержать было нелегко. Сторонники Генриха VI и династии Гогенштауфенов избрали императором брата Генриха Филиппа. Но соперничающая партия выдвинула Оттона IV, которого затем поддержал Иннокентий III. Избрание Филиппа было, несомненно, совершено по всем правилам. Но Иннокентий заявил, что он запятнан кровью преступлений своего брата и что папа в любом случае имеет право определять законного императора. Как духовная, так и мирская власть, говорил он, установлены Богом. Они подобны луне и солнцу. Но как луна получает свет от солнца, так и император должен получать власть от папы. На этом основании законным императором Иннокентий объявил Отгона, и началась гражданская война, продолжавшаяся десять лет и закончившаяся лишь с убийством Филиппа.

Став полновластным хозяином империи, Оттон IV порвал с папой, который ранее его поддерживал. В очередной раз основной причиной разлада стали попытки императора укрепить свою власть в Италии и сопротивление этому со стороны папы. Приверженцы Отгона поощряли действия сторонников республики в Риме, а сам он готовился к вторжению в Сицилийское королевство, принадлежавшее, во всяком случае номинально, папскому престолу, так как молодой Фридрих был вассалом Иннокентия.

В ответ Иннокентий отлучил Отгона от церкви, объявил его низложенным, а законным императором назвал молодого Фридриха. При поддержке папы Фридрих перешел через Альпы, появился в Германии и вырвал императорскую корону из рук своего дяди. Победа была одержана в результате весьма странных действий как Фридриха, так и Иннокентия. Поддержав Фридриха, Иннокентий способствовал восстановлению династии Гогенштауфенов - традиционных противников папского престола. Со своей стороны, новый император Фридрих II получил корону на основании заявления папы о его власти над императорами и королями. Таким образом, Иннокентий признал Фридриха, а новый император молчаливо признал за папой право определять законного правителя. Германия была не единственной страной, в дела которой вмешивался Иннокентий III. По сути в Европе вряд ли был какой-то монарх, который не испытывал бы давления с его стороны.

Во Франции он вмешался в семейную жизнь короля Филиппа Августа. Король овдовел и женился на датской принцессе, но затем отказался от нее и взял третью жену. Иннокентий призвал короля вернуться к законной жене, и когда Филипп отказался, наложил интердикт на всю страну, запретив совершать таинства. Филипп созвал знать и епископов в надежде, что они поддержат его. Но они приняли сторону папы, и Филипп был вынужден оставить третью жену и вернуться ко второй. Низложенная королева вскоре умерла от психического расстройства. Восстановленная же в правах королева остаток жизни провела в жалобах, что ее мнимое восстановление по сути вылилось в нескончаемую пытку. Как бы там ни было, папа одержал верх над одним из самых могущественных монархов того времени.

В Англии правил Иоанн Безземельный, брат и наследник Ричарда Львиное Сердце. Супружеская жизнь Иоанна была еще более беспорядочной, чем у Филиппа, но Иннокентий не вмешивался, так как в то время нуждался в поддержке Англией своих усилий по возведению Оттона на престол в Германии. Но позднее между Иннокентием и Иоанном возник конфликт по вопросу о том, кого следует считать законным архиепископом Кентербе-рийским. На эту самую важную в Англии кафедру претендовали два человека, и оба обратились к папе. Иннокентий ответил, что законным архиепископом не может быть ни один из них. На эту должность он назначил Стефана Лэнгтона. Иоанн Безземельный отказался признать решение папы, и Иннокентий отлучил его от церкви. Когда этого оказалось недостаточным, Иннокентий объявил о низложении Иоанна, освободил всех подданных от присяги ему и призвал к крестовому походу против него. Возглавить его должен был король Франции Филипп Август, охотно подчинившийся папе в этом вопросе. Сомневаясь в лояльности многих своих подданных и в возможности сохранить власть, Иоанн капитулировал и сделал все свое королевство вассальным владением папского престола, как раньше это произошло с Сицилийским королевством.

Иннокентий принял капитуляцию Иоанна, отменил готовившийся Филиппом поход и стал верным сторонником своего нового союзника. Например, когда английские бароны при поддержке Стефана Лэнгтона вынудили Иоанна подписать Великую хартию вольностей, ограничивавшую власть короля, Иннокентий заявил, что это узурпация власти. Но все его протесты ни к чему не привели.

Иннокентий вмешивался и в испанские дела. Педро II Арагонский, Католик, был вынужден превратить свое королевство в вассальное владение папского престола, сделав тем самым обоснованными заявления Иннокентия, что все завоеванные у неверных земли принадлежат папской власти. По иронии судьбы этот король, известный под прозванием "Католик", погиб, защищая еретиков, во время объявленного Иннокентием крестового похода против альбигойцев. Королевства Леон и Кастилия тоже испытали на себе давление Иннокентия, когда он не дал разрешения на брак короля Леона с дочерью его двоюродного брата, короля Кастилии. И вновь по иронии судьбы один из отпрысков этого запрещенного брака, Фердинанд III Кастильский и Леонский, был объявлен церковью святым.

Это лишь немногие примеры широкомасштабной международной политики Иннокентия. Он вмешивался в дела Португалии, Богемии, Венгрии, Дании, Исландии и даже Болгарии и Армении. Хотя это было сделано против его воли, захват Константинополя во время Четвертого крестового похода и провозглашение там Латинской империи тоже способствовали распространению его власти.

Но и это еще не все. При Иннокентии были созданы два крупных нищенствующих ордена францисканцев и доминиканцев, объединенными силами христианских королевств Испании в битве при Лавас-Навас-де-Толосе были разгромлены мавры, был организован крестовый поход против альбигойцев. Во всех этих событиях Иннокентий играл ведущую роль.

Замыслы Иннокентия по реформированию церкви нашли выражение в решениях IV Латеранского собора, состоявшегося в 1215 году. Именно на этом соборе было провозглашено учение о пресуществлении, согласно которому при причащении природная сущность хлеба и вина заменяется сущностью тела и крови Христа. Кроме того, этот собор осудил вальденсов, альбигойцев и учение Иоахима Флорского. Он также учредил институт епископской инквизиции, обязывавшей епископов выявлять ересь в своих епархиях и искоренять ее. Он принял решение, что не должны создаваться новые монашеские ордена с новыми уставами. Он постановил, что при каждом соборе должна быть школа и что обучение в этих школах должно быть доступным для бедняков. Он предписал духовенству воздерживаться от посещения театров, участия в играх, охоте и других развлечениях. Он установил, что все верующие должны по крайней мере раз в год исповедоваться в грехах. Он запретил использование новых мощей и реликвий без одобрения папы. Он потребовал, чтобы в христианских землях все иудеи и мусульмане носили особую одежду, по которой их можно было бы отличить от христиан. Было признано незаконным взимать плату за совершение таинств. Поскольку все эти решения собор принял всего на трех заседаниях, каждое из которых заканчивалось в течение дня, совершенно очевидно, что большинство из них были не результатом обсуждения, а частью представленной Иннокентием программы, которую собор просто одобрил.

По всем этим причинам именно при Иннокентии III христианский мир ближе всего подошел к идеалу "одна паства с одним пастырем", то есть папой. Поэтому нет ничего удивительного, что современники начали относиться к папе как к более высокому по сравнению с обычными людьми существу, по праву обладающему властью, распространяющейся на все человеческие дела.

Иннокентий умер в 1216 году, и его преемники в течение нескольких десятилетий грелись в лучах его славы. В Германии период между 1254 и 1273 годом был временем внутренних конфликтов и неурядиц, и именно папа Григорий X восстановил порядок, поддержав избрание Рудольфа Габсбурга. Новый император в знак благодарности заявил о независимости ох империи Рима и папских государств.

Тем временем набирала силу Франция, и папы неоднократно обращались к ней за помощью. Кроме того, престиж нищенствующих орденов был настолько высоким, что многие в них надеялись на избрание пап из своих, рядов. Первым папой-доминиканцем на очень короткий срок в 1267 году стал Иннокентий V. Первым францисканским папой с 1288 по 1292 год был Николай IV.

После смерти Николая кардиналы разошлись во мнениях. Одни из них считали, что папой должен быть опытный в мирских делах человек, хорошо разбирающийся в подспудных течениях и помышлениях мира; другие придерживались францисканских идеалов и хотели избрать человека, который воплощал бы их. В конце концов верх взяла вторая группа, и был избран Целестин V. Он был францисканцем из "духовного" крыла ордена. Когда он появился босым на осле, многие сочли это исполнением пророчеств Иоахима Флорского. Наступала эра Духа, и церковью будут руководить смиренные и нищие. Но после короткого понтификата Целестин решил сложить с себя полномочия. Он предстал перед кардиналами, сбросил с себя папскую одежду и сел на землю, поклявшись, что не изменит решения.

Его преемником стал человек совершенно иных взглядов, принявший имя Бонифация VIII (1294-1303). Его булла Unam Sanctam ознаменовала апогей папских претензий на мирскую власть:

Один меч должен покоряться другому, и мирская власть должна подчиняться духовной... Поэтому если земная власть сбивается с пути истинного, она подлежит суду духовной власти... Но если с пути сбивается высшая духовная власть, судить ее может только Бог, но нелюди... Мы заявляем, утверждаем и постановляем, что для получения спасения всем людям абсолютно необходимо находиться под властью римского понтифика⁴⁰.

Но как мы увидим в следующей главе, эти претензии оказались необоснованными, так как именно при Бонифации VIII стало ясно, что власть папства идет на убыль.

Развитие богословия: схоластика

XIII век, когда папская власть достигла наивысшей точки и появились нищенствующие ордена, был также периодом расцвета средневековой схоластики. Это название получили богословские штудии, которыми занимались в "школах" и которые отличались особым методом. Своими корнями схоластика уходит в монастыри, но в XII веке центром богословской деятельности стали соборные школы, которые в начале XIII века сменили университеты. В определенной мере это стало еще одним следствием роста городов. Из монастырей, которые обычно располагались вне населенных пунктов, богословие переместилось в соборные школы, то есть в школы, связанные с церквами, где были епископы и которые обычно располагались в городах. Затем они сосредоточились в университетах, которые объединяли ученых в крупных городах.

Наиболее выдающимся предтечей схоластики был Ансельм Кентерберийский. Он родился Италии и в 1060 году поступил в монастырь в Беке в Нормандии. Именно в этот монастырь Ансельма привлекла слава его настоятеля Ланфранка, ставшего в 1078 году архиепископом Кентерберийским. В 1066 году Вильгельм Нормандский завоевал Англию и теперь искал в Нормандии людей, сведущих в церковных и гражданских делах. В 1093 году Ансельм тоже был призван в Англию на смену Ланфранку в качестве архиепископа Кентерберийского. Он отправился неохотно, так как знал, что вскоре неизбежно столкнется с королем в вопросе о взаимосвязи церковной и государственной власти. (Семьдесят лет спустя Фома Бекет, в то время архиепископ Кентерберийский, будет убит в соборе по тем же причинам.) Сначала при Вильгельме, а потом при его сыне Генрихе большую часть времени Ансельм провел в изгнании из Кентербери. Время этих ссылок он, как и в Беке, использовал для размышлений и составления трудов по богословским вопросам.

Заслуга Ансельма в развитии схоластики заключалась в стремлении связать разумное знание с вопросами веры. Его целью было не доказательство того, во что он не мог бы поверить без такого доказательства, а более глубокое понимание того, во что он уже верил. Такой подход ярко проявился в его исследованиях, касающихся бытия Бога и мотивов воплощения.

Ансельм верил в существование Бога. Но он хотел глубже понять, что это существование означает. Именно по этой причине в своем труде "Proslogion" ("Прибавление к рассуждению") он разработал то, что называют "онтологическим доказательством бытия Бога". Коротко говоря, доказательство Ансельма сводится к тому, что Бога можно представлять себе только как Того, "выше Которого невозможно помыслить никого". Вопрос, следовательно, стоит так: можно ли считать несуществующим "Того, выше Которого невозможно помыслить никого"? Разумеется, нет, ибо в таком случае любое другое существо можно было бы считать выше Его. Следовательно, сама идея о невозможности "помыслить кого-то выше Его" подразумевает Его существование. Отрицать существование Бога столь же нелепо, как говорить о существовании треугольника с четырьмя сторонами. Точное истолкование, значение и обоснованность этого доказательства обсуждались учеными и философами веками и продолжают обсуждаться до сих пор. Но мы в данном случае просто показываем метод богословских рассуждений Ансельма, который стремился связать рациональное знание с истиной, познанной через веру, для более глубокого ее понимания.

То же самое можно сказать о трактате Ансельма "Почему Бог стал человеком". В нем он сосредотачивается на причинах воплощения и предлагает ответ, который в конечном счете станет нормативным в западном богословии. Серьезность преступления определяется значением того, против кого оно совершено. Следовательно, преступление против Бога, то есть грех, неизмеримо по своим последствиям. Но с другой стороны, искупить человеческий грех может только человек. Это со всей очевидностью невозможно, так как люди конечны и не могут предложить бесконечного искупления, достойного величия Бога. Именно поэтому возникла необходимость в божественно-человечном воплощенном Боге, Который Своими страданиями и смертью искупил грехи всего человечества. Это представление о работе Христа на раннем этапе не пользовалось всеобщим одобрением, но впоследствии получило такое распространение, что было принято большинством западных христиан как единственно библейское. В этом случае опять же показательно использование Ансельмом разумных объяснений для более полного понимания воплощения, в которое он и без них верил.

Другим известным основателем схоластического метода был Пьер Абеляр. Он родился в Бретани в 1079 году и в молодости учился у самых известных богословов того времени, которые позволяли ему высказывать свое мнение о них. Тем самым он приобрел множество врагов, и его жизнь стала "Историей моих бедствий", как он назвал свою автобиографию. Затем он перебрался в Париж, где каноник собора поручил ему заняться образованием своей весьма одаренной племянницы Элоизы. Учитель проникся страстью к ученице, и у них родился ребенок. Возмущенный дядя Элоизы нанял нескольких бандитов, которые ворвались в дом Абеляра и оскопили его. Затем Абеляр начал вести уединенную монашескую жизнь, но и там его преследовали как многочисленные враги, так и люди, считавшие его разумные объяснения ересью. Самым известным среди них был святой Бернар Клервоский, объявивший его в 1141 году еретиком. Когда Абеляр попытался обратиться в Рим, он увидел, что этот путь для него закрыт. Вследствие всего этого свою жизнь Абеляр считал бесконечной чередой невзгод. Он умер в 1142 году, примирившись с церковью и Элоизой, которая поддерживала с ним переписку, перевезла его останки из монастыря Клюни в монастырь Параклета, который он основал, но был вынужден покинуть.

Самым существенным вкладом Абеляра в развитие схоластического богословия стало его сочинение "Да и нет", в котором он рассмотрел 158 богословских вопросов и показал, что разные авторитетные источники, в том числе Библия и древние христианские авторы, расходятся в своих ответах на них.

К этой книге, естественно, неодобрительно отнеслись прежде всего те, кто уличал его в ереси. Но Абеляр ставил целью не дискредитировать авторитеты, мнения которых он противопоставлял, а просто показать, что богословие не может основываться на цитировании разных источников. Он полагал, что надо найти путь к примирению кажущихся противоречивыми заявлений. В конечном счете схоластики начали использовать именно этот метод - сначала они ставили вопросы, а потом цитировали авторитетные источники в поддержку того или иного ответа. Но в отличие от Абеляра более поздние схоластики предлагали затем ответ или "решение", показывающее, каким образом все цитируемые авторитетные источники можно рассматривать как истину.

Третьим основателем схоластического метода был Петр Ломбардский, написавший "Сентенции". Они представляют собой систематическое изложение богословия, рассматривающее по порядку основные темы христианского богословия от учения о Боге до учения о последних днях. Поначалу некоторые богословы выражали несогласие со многими высказанными в этом сочинении идеями и даже пытались осудить их, но в конце концов оно стало основным учебником по богословию в университетах. Студентов обычно просили прокомментировать "Сентенции" Петра Ломбардского, поэтому в труды основных богословов-схоластиков, как правило, включался "Комментарий Сентенций", написанный ими во время учебы в университете.

Наряду с работой этих основателей метода большую роль в истории ранней схоластики сыграли два фактора. Ими стали развитие университетов и возрождение в Западной Европе интереса к учению Аристотеля.

Университеты, во всяком случае отчасти, возникали вследствие роста городов. Учащиеся стекались в городские центры, сначала в соборные школы, затем в другие школы и наконец в те из них, которые получили название "общеобразовательных". Именно они превратились в основные европейские университеты. Но они небыли институтами, подобными современным университетам. Это были гильдии, объединявшие как преподавателей, так и студентов и создававшиеся для защиты прав своих членов и для удостоверения уровня знаний, достигнутого каждым из них.

Старейшие университеты Западной Европы существуют с конца XII века, но бурным ростом университетов как основных образовательных центров отмечен XIII век. Основы образования можно было получить в любом из них, но вскоре они стали специализироваться в определенных областях знаний. Желавшие изучать медицину стремились попасть в Монпелье или Салерно, а Равенна, Павия и Болонья были известны своими юридическими факультетами. Что касается богословия, главными центрами были Париж и Оксфорд.

Студенты, желавшие стать богословами, должны были сначала несколько лет учиться на факультете философии и гуманитарных наук. Затем они поступали на факультет богословия, где начинали как "слушатели", а затем поочередно получали степени "библейского бакалавра", "бакалавра сентенций", "полного бакалавра", "дипломированного бакалавра" и "доктора". К XIV веку весь этот процесс занимал четырнадцать лет после завершения учебы на факультете философии и гуманитарных наук.

Практические занятия по богословию включали в себя комментарии Библии или "Сентенций", проповеди и "диспуты". Последние были практическими занятиями по определению. Предлагался вопрос для обсуждения, и присутствующим предоставлялась возможность приводить доводы в пользу того или иного ответа, основываясь на авторитете Писания или какого-то древнего автора. Таким образом составлялся список противоречивых мнений, как в книге Абеляра "Да и нет". Затем преподавателю предоставлялось время для подготовки ответа, и на следующем занятии он должен был высказать собственное мнение и доказать, что оно не противоречит ни одному из авторитетных источников, на которые ссылались те, кто отстаивал противоположное мнение. В конце концов этот метод получил такое распространение, что богословы включали в свои книги различные "Комментарии Сентенций", как это сделал, например, Фома Аквинский в "Сумме против язычников" и в "Сумме теологии".

Другим фактором, оказавшим большое влияние на развитие схоластики, стало возрождение в Западной Европе интереса к философским взглядам Аристотеля. Со времени Юстина во II веке большинство христианских богословов, особенно на Западе, привыкли к по сути своей платонистским или неоплатонистским философским воззрениям. Немногие сочинения

Аристотеля, которые читали и использовали, касались главным образом логики и не противоречили в основе своей платонистской направленности раннего средневекового богословия. Но затем в результате крестовых походов и особенно контактов с мусульманами в Испании и Сицилии получило распространение более основательное знание философии Аристотеля, и стало ясно, что она во многом расходится с общепринятыми концепциями. Кроме того, поскольку наиболее известным комментатором Аристотеля был Аверроэс, в Западную Европу проникли и его теории. Это прежде всего проявилось на философском факультете Парижского университета, где интерес к новой философии был особенно сильным.

Новые философские идеи с энтузиазмом восприняли многие преподаватели парижского философского факультета. Поскольку они обычно читали Аристотеля сквозь призму его основного комментатора Аверроэса, их назвали "латинскими аверроистами". В их философских воззрениях были элементы, приводившие богословов в глубокое смущение. Прежде всего - упор на недопущении какого-либо давления догматов веры и богословских взглядов на рациональные философские размышления. Аверроисты утверждали, что по пути разумных объяснений надо пройти до конца, а если при этом выводы, сделанные на разумных основаниях, будут отличаться от богословских концепций, то эту проблему надо решать богословам, а не философам. Такая позиция позволяла им принимать многие положения Аристотеля и Аверроэса, противоречившие традиционному христианскому учению. Например, они говорили о разумности представления, что материя вечна, а это противоречило учению о сотворении из ничего, и что все души в конце концов сливаются в одну, а это противоречило христианскому учению о личной жизни после смерти.

Этому вызову некоторые богословы противопоставили традиционные платонистские и августинские концепции. В частности, святой Бонавентура, наиболее выдающийся францисканский богослов XIII века, утверждал, что для правильного понимания необходима вера. Например, учение о сотворении показывает, как нам надо понимать мир, и люди, не принимающие этого учения, могут легко прийти к ложному выводу о вечности материи. Кроме того, все знание исходит из Слова Божьего, воплощенного во Христе, и заявления о каком-то знании, не относящемся к Нему, означают отрицание самой сути и самого источника знания, на которое претендуют эти люди.

Но наряду с аверроистскими и традиционно августинскими богословскими взглядами была и другая альтернатива. Она заключалась в изучении возможностей, которые новая философия предоставляла для лучшего понимания христианской веры. Именно по этому пути пошли два великих учителя доминиканского ордена: Альберт Великий и Фома Аквинский.

Альберт, чье преподавание в Париже и Кельне часто прерывалась в связи с необходимостью выполнения других возложенных на него задач, проводил четкое различие между философией и богословием. Философия строится на основе самостоятельных принципов, которые могут быть познаны без откровения, и пытается раскрыть истину чисто рациональными методами. Истинный философ не стремится доказать того, чего разум понять не может, даже если речь идет о вопросах веры. Богослов же, со своей стороны, исходит из раскрытой истины, которую невозможно познать только разумом. Это не означает, что богословские учения заслуживают меньшего доверия. Наоборот, данные, полученные через откровение, всегда надежнее тех, что выведены в результате логических умозаключений, так как разум может ошибаться. Но это означает, что философы, если они не выходят за рамки той сферы, на которую распространяется разум, вольны рассуждать без оглядки на указующий перст богословия.

Например, что касается вопроса о вечности мира, Альберт откровенно признавал, что как философ он не может доказать сотворение из ничего. В лучшем случае он может предложить аргументы в пользу вероятности этого. Но как богослов он знает, что мир был сотворен из ничего и что он не вечен. Это как раз тот случай, когда разумом истину познать невозможно, так как объект изучения находится за пределами человеческого разума. Философ, заявляющий, что он может доказать вечность существования мира, и философ, заявляющий, что он может доказать сотворение из ничего, - плохие философы, так как они не учитывают ограниченности разума.

Самым известным учеником Альберта был Фома Аквинский. Он родился примерно в 1224 году в окрестностях Неаполя и воспитывался в аристократической семье. Все его братья и сестры в конце концов заняли высокое положение в итальянском обществе. Родители готовили его к церковному поприщу в надежде, что он получит влиятельную и престижную должность. В возрасте пяти лет его поместили в аббатство Монте-Кассино, где началось его образование. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, он поступил в Неаполитанский университет, где впервые встретился с философией Аристотеля. Все это входило в планы его родителей. Но в 1244 году он решил стать доминиканцем. К недавно созданному ордену многие богатые граждане относились с подозрением. Поэтому мать и братья (отец к тому времени умер) постарались отговорить его. Когда им это не удалось, они заперли его в родовом замке, где держали больше года, пытаясь угрозами и соблазнами переубедить его. В конце концов он убежал, стал послушником у доминиканцев, а затем отправился в Кельн, где учился у Альберта.

Люди, знавшие Фому в молодости, не догадывались о его гениальности. Он был таким толстым и спокойным, что друзья называли его "бессловесным бычком". Но постепенно умственные способности начинали давать о себе знать, несмотря на его молчаливость, и доминиканский орден признал его дарования. Большую часть жизни он провел в ученых центрах в Париже, где стал известным преподавателем.

Его литературное наследие огромно. Самые известные его работы - "Сумма против язычников" и "Сумма теологии". Но он написал также комментарии к "Сентенциям", к Писанию и к нескольким работам Аристотеля, а также множество философских и богословских трактатов. Он умер в 1274 году, когда ему еще не было пятидесяти лет. Его учитель Альберт пережил его и стал одним из самых преданных защитников его взглядов.

У нас нет возможности рассмотреть даже основные положения томизма, как называют его учение. Поэтому мы ограничимся вопросом о взаимоотношении между верой и разумом, составляющим саму суть томизма, и доказательствами бытия Бога, показывающими различие между богословскими воззрениями Фомы и его предшественников. Затем мы постараемся дать оценку значению богословских трудов Фомы.

В вопросе о взаимосвязи между верой и разумом Фома шел по пути, намеченному Альбертом, но более четко определял свою позицию. По его мнению, одни истины доступны разумному пониманию, а другие нет. Философия занимается рассмотрением только первых из них, богословие же не ограничивается последними. Причина этого заключается в том, что есть истины, постижимые разумом и в то же время необходимые для спасения. Спасение Бог распространяет не только на умственно одаренных людей, поэтому Он раскрывает все истины, связанные со спасением, в том числе постижимые разумом. Следовательно, эти истины могут рассматривать как философия, так и богословие.

Примером применения этого принципа может служить отношение Фомы к вопросу о бытии Бога. Без веры в существование Бога спасение получить невозможно. Поэтому бытие Бога раскрыто в откровении и подтверждается авторитетом церкви. Никто не может ссылаться на недостаточную образованность, ибо существование Бога есть догмат веры, и даже самый невежественный человек может принять его. Но это не означает, что истину о бытии Бога нельзя познать разумом. В данном случае разум может доказать то, что принимается на веру. Следовательно, вопрос о бытии Бога может быть объектом рассмотрения как философов, так и богословов, хотя они и применяют разные методы. Более того, разумное объяснение помогает нам лучше понять то, что мы принимаем верой.

Именно с этой целью Фома разработал пять доказательств бытия Бога. Они достаточно схожи между собой, и излагать их здесь мы не будем. Достаточно сказать, что каждое из них исходит из чувственного восприятия мира и на этом основании показывает, что такой мир невозможен без Бога. Например, в первом доказательстве рассматривается движение и заявляется, что, поскольку для движения необходим движитель, изначальным движителем может быть только Бог.

Такие аргументы интересно сравнить с аргументами Ансельма. Ансельм не доверялся чувствам и основывался не на ощущениях, связанных с миром, а на представлении о Боге. Фома шел по противоположному пути - он исходил из чувственного восприятия и на его основании строил доказательства бытия Бога. Это - показательный пример в плане того, насколько аристотелевская ориентация Фомы расходилась с платонистскими взглядами Ансельма. По мнению Ансельма, истинное знание можно получить только в сфере чистых идей. Фома же полагал, что знание исходит из чувственного восприятия.

Труды Фомы имели большое значение для развития богословия. Частично это влияние объяснялось систематическим характером его мышления, но в первую очередь - соединением традиционного учения с тем, что тогда было новой философской точкой зрения.

Что касается систематического характера сочинений Фомы, его "Сумму теологии", например, можно сравнить с большим готическим собором. Как мы увидим в следующем разделе этой главы, готические соборы представляли собой величественные сооружения, в которых свое место занимали все элементы творения и истории спасения, и все они находились в совершенной гармонии. Равным образом, "Сумма теологии" выглядит величественным построением разума. Даже несогласные с высказанными в ней идеями не могут отрицать ее архитектурной структуры и симметрии: каждый элемент находится на нужном месте и гармонично сочетается со всеми остальными.

Но еще более важное значение имел тот факт, что философское направление, к которому многие относились с опаской, Фома сумел превратить в инструмент веры. Западное (и в значительной мере восточное) богословие веками находилось под влиянием платонизма. Это произошло в результате длительного процесса, в котором приняли участие такие фигуры, как Юстин Мученик, Августин, псевдо-Дионисий и многие другие. Такие философские взгляды оказали христианству существенную помощь, в частности на ранних этапах борьбы с язычеством, ибо они признавали существование Высшего Существа, не воспринимаемого чувствами более высокого мира и бессмертной души. Но в платонизме таились и опасности. Истолкование христианской веры с чисто платоновских позиций могло вести к недооценке этого мира, сотворенного, как учит Библия, Богом. Мог также появиться соблазн отвести воплощению, физическому присутствию Бога в виде человеческого существа второстепенную роль, так как платонизм интересовали не земные реалии, относящиеся к определенному времени и месту, а неизменные истины. Следовательно, возникала опасность, что богословы будут уделять меньше внимания Иисусу Христу как исторической фигуре и больше - вечному Слову Бога, опять же понимаемому с неоплатонистских позиций.

Появление новой философии представляло собой угрозу для традиционного богословия. По этой причине многие воспротивились ее распространению - чтение сочинений Аристотеля и преподавание его учения во многих случаях запрещались. Осуждались не только философские концепции Аристотеля, но и некоторые положения, выдвигавшиеся Фомой, поэтому приемлемой богословской системой томизм стали считать только после определенного периода противостояния. Но в конечном счете его ценность получила признание, и ныне святой Фома известен как один из величайших богословов всех времен.

Камни свидетельствуют: архитектура

Средневековые церковные здания выполняли две задачи: дидактическую и культовую. Дидактическая цель отражала особенности времени, когда книги были редкостью и многие не умели читать. Поэтому церковные здания становились словно бы книгами для безграмотных, и в них пытались наглядно показать всю библейскую историю, жизнь великих святых и мучеников, добродетель и порок, обетование неба и наказание ада. Сегодня нам трудно читать эти архитектурные книги. Но те, кто приходил в эти здания на богослужения, знали их мельчайшие детали, по которым родители читали им вероучительные истории, рассказанные им их предками.

Культовая цель основывалась на средневековом понимании таинства причащения. Смысл его заключался в чудодейственном превращении хлеба и вина в Тело и Кровь Господа и в повторении жертвы Христа. По мере возможности церковные здания должны были соответствовать таким чудодейственным событиям и Телу Христа, которое оставалось в них и после службы. Церковь рассматривалась в первую очередь не как помещение, предназначенное для собраний или даже богослужений, а как место, где происходит Великое Чудо. Поэтому при строительстве церкви жители города или деревни старались сделать ее своей самой ценной жемчужиной.

Ранние базилики трансформировались, дав начало архитектурному стилю, называемому романским. Основных изменений было три. Во-первых, алтарная часть удлинилась - тогда как в ранних базиликах она имела форму Т-образного креста, в церквах, построенных в романском стиле, она приблизилась к более привычной форме "латинского" креста. Объяснялось это главным образом все более четким разграничением между прихожанами, приходившими на службу, и священниками и монахами, совершавшими ее и певшими на ней. С ростом числа последних, особенно в монастырских церквах, возникла необходимость в расширении алтарной части. Во-вторых, в ранних церквах крыши были деревянными, а в зданиях романского стиля - каменными. Это стало возможным благодаря возведению нескольких полукруглых арок. Поскольку арка (или свод из нескольких арок) под весом конструкции оказывает боковое давление, пришлось возводить более толстые стены почти без окон, укрепленные снаружи тяжелыми контрфорсами - вертикальными выступами, увеличивающими вес стены и уравновешивающими боковой распор свода. Поэтому в церквах романского стиля было очень мало света, и окна обычно располагались только на фасадной части и в апсиде. В-третьих, в средние века церковь стали дополнять звонницей, которая помещалась либо в основном здании, либо рядом с ним.

Но к середине XII века на смену романскому стилю пришла готика. Название "готический" новому стилю дали позднее критики, считавшие его варварским и достойным только готов, но оно закрепилось, и именно так сейчас называется один из самых известных архитектурных стилей. Несмотря на большие различия между ними, готический стиль вырос из романского. Поэтому общая планировка церкви осталась прежней и крыша тоже была сводчатой. Но готика пошла дальше, сделав арки не полукруглыми, а стрельчатыми, а купольный свод не "бочкообразным", как в романском стиле, а "крестовым", - его преимуществом было то, что своим весом свод давил на колонны в углах, а не на все стены. Благодаря этому можно было строить заостренные кверху высокие купола, не возводя для них толстых стен. Н о боковой распор таких сводов был огромным, поэтому необходимо было усилить направленное вовнутрь давление контрфорсов. Это было достигнуто не простым увеличением их веса, а созданием "аркбутанов" - наружных подпорных арок, своим боковым давлением уравновешивающих распор свода. Таким образом, появилась возможность возводить здания с такими вертикальными линиями, что они как будто устремлялись к небу.

Устремленность ввысь подчеркивали и башни, шпили, выступы "нервюр" свода, спускавшиеся вдоль колонн до самой земли.

Здания такой конструкции не нуждались более в толстых стенах, как то свойственно романскому стилю, и вместе с тем больше места появилось для окон с разноцветными стеклами, расцвечивавших внутреннее пространство собора загадочными световыми бликами. Красочные витражи изображали библейские сцены, рассказывали о жизни святых и мучеников.

Все это производило (и продолжает производить) огромное впечатление. Камни как будто бы отрывались от земли и устремлялись к небу. Все здание внутри и снаружи казалось книгой, раскрывающей тайны веры и всего творения. Внутри него нефы, стройные колонны, разноцветные окна и игра света создавали достойное обрамление для таинства евхаристии.

Готические соборы, до сих пор высящиеся во многих городах, - это наследие средневековья будущим поколениям. Бывали случаи, как, например, в соборе в Бове, когда свод рушился, так как архитекторы пытались придать камню недостижимую идеальную вертикальность. Возможно, это было также символом эпохи, когда Гильдебранд, Франциск и другие возвышенными идеалами пытались сломить сопротивление человеческой природы.

Упадок

Лучше сторониться греха, чем бежamь от смерти. Если вы не готовы к этому сегодня, как можете вы быть готовыми завтра? У нас нет уверенности в завтрашнем дне. Откуда вам знать, что доживете до него?

ФОМА КЕМПИЙСКИЙ

В XIII веке средневековая цивилизация достигла высшей точки развития, а папство при Иннокентии III - зенита своей власти. В то время нищенствующие ордена приводили мир ко Христу, в университетах разрабатывались стройныебогословские концепции, а готическая архитектура, казалось, подчинила себе даже камни. Теоретически Европа объединилась под духовным руководством папы и светским руководством императора. Крестоносцы взяли Константинополь, и стало казаться, что раскол между восточной и западной ветвями церкви преодолен.

Но при всем при этом сохранялись разногласия и слабости, в конечном счете приведшие к крушению всей внушительной конструкции средневекового христианства. Уже в 1261 году прекратила существование Латинская империя в Константинополе, а вместе с ней и сомнительный союз Запада и Востока, установленный в результате Четвертого крестового похода. В XIV и XV веках новые экономические и политические условия поставили папство в сложное положение, в результате чего оно утеряло значительную долю своей власти. Тенденции к созданию национальных государств, войны, эпидемии, злоупотребления властью и нашествия развеяли мечты XIII века и открыли путь для установления нового порядка.

Новые исторические условия

Экономика, основанная на денежном обращении и набиравшая силу в течение двух последних веков, к концу средневекового периода стала определяющим фактором жизни общества. Развитие кредитной системы, торговли и производства - разумеется, в несоизмеримых с XX веком масштабах - постепенно повышало роль буржуазии. Интересы этого приобретавшего все больший вес класса входили в противоречие с интересами феодальных сеньоров. Частые междоусобные войны между феодалами, налоги, которыми они облагали перевозку товаров по своей территории, их стремление к автаркии препятствовали торговле и делали ее менее выгодной. Буржуазия была заинтересована в сильной централизованной власти, которая бы покровительствовала торговле, обеспечивала порядок, регулировала чеканку монет и положила конец междоусобным войнам. Поэтому буржуазия поддерживала политику королей, направленную на ограничение власти высшей знати.

Короли тоже извлекали выгоду из этого союза. Феодалы могли позволить себе не повиноваться монарху только в том случае, если у того не было возможности направить против них сильную армию. Деньги же на войну короли получали у буржуазии. Таким образом, в позднем средневековье становление абсолютистских монархий сопровождалось повышением роли банкиров и купцов.

В ходе этого процесса возникло несколько современных государств. Первыми под властью достаточно сильных монархов объединились Франция, Англия и скандинавские страны. Испания оставалась разделенной на несколько христианских королевств и мусульманское государство в Гранаде и объединилась только в самом конце средневековья. Германия и Италия объединились еще позднее.

В этот период существенное влияние начали оказывать тенденции к складыванию национальных государств. Ранее большинство европейцев считали себя уроженцами какой-то конкретной местности или города. Но теперь все чаще говорили о французском народе, например, и жители этой страны все отчетливее осознавали свое отличие от других народов Европы. Этот процесс затронул даже отдельные земли, которые не были объединены под властью сильного монарха. В конце XIII века ряд альпийских общин взбунтовались и основали Швейцарскую конфедерацию, которая в течение следующего столетия продолжала расти и нанесла несколько поражений направленным туда императорским войскам. Наконец, в 1499 году император Максимилиан I был вынужден признать независимость Швейцарии. В Германии, хотя страна оставалась раздробленной, многое указывало на то, что жители ее различных курфюрств, княжеств, земель и свободных городов начинали осознавать себя немцами и противостоять внешним вмешательствам, чему и способствовала их разобщенность.

Национальный фактор подрывал претензии папского престола на всеобъемлющую власть. Когда папы склонялись на сторону Франции, как это было, например, при переносе их резиденции в Авиньон, англичане проявляли неповиновение и даже открыто им противодействовали. С другой стороны, когда папы отказывались быть послушным инструментом в руках французов, Франция просто-напросто избирала другого папу, и вся Европа оказывалась расколотой. В результате всего этого папство в значительной степени утеряло свой престиж и авторитет, и многие начали возлагать надежду на реформирование церкви, не связанное с папством.

Наиболее значительным политическим и военным событием XIV и XV веков была Столетняя война (1337-1475). Главными участниками конфликта стали Франция и Англия, но эта война глубоко затронула всю остальную Европу, так что некоторые историки предлагают называть ее "Первой общеевропейской войной". Король Англии Эдуард III заявил о претензиях на французский престол, который занимал его двоюродный брат Филипп VI, и одновременно Англия вторглась в Шотландию, а поскольку Франция поддерживала шотландского короля Давида, эти события привели к войне. Вскоре благодаря заключавшимся союзам в войну, наряду с многими другими, оказались втянутыми император Людовик Баварский, короли Наварры, Богемии и Кастилии. Англичане неоднократно вторгались во Францию, одержали ряд убедительных побед (в битвах при Креси и Азенкуре), но были вынуждены отступить из-за недостатка средств. Когда два основных участника заключили мирный договор, вспыхнула война в Кастилии, и вскоре Франция и Англия снова взялись за оружие. Для англичан сложились благоприятные обстоятельства, когда на французский престол взошел Карл VI. У нового короля наблюдались признаки безумия, и когда возникла необходимость назначить регента, образовались две противоборствующие группировки, что в конечном счете привело к возобновлению войны. Англичане поддержали одну из сторон и снова вторглись на французскую территорию. Вместе со своими французскими союзниками они уже были близки к победе, когда Карл VI умер. Дофин, его сын, сторонники которого проигрывали войну, объявил себя королем и принял имя Карла VII. Прозванный "Буржским королем", он сохранял мало шансов стать полновластным правителем Франции, но в это время многие его бывшие противники решили, что после смерти его отца им следует поддерживать дофина. Тогда же впервые услышали о Жанне д'Арк, молодой девушке из деревни Домреми.

Жанна д'Арк утверждала, что получила видения святых Екатерины и Маргариты, а также архангела Михаила, повелевших ей встать во главе войск дофина, снять осаду с Орлеана и короновать его в Реймсе, традиционном месте коронации французских королей. Услышав об этом, Карл послал за ней, по-видимому из простого любопытства, так как настроен он был явно скептически. Но Жанне удалось его переубедить, и ей поручили попытаться доставить в город провиант, находившийся в Блуа. Она сумела осуществить замысел, пройдя через линии противника. Затем ей позволили возглавить вылазку против осаждавших, - и снова она добилась поразительного успеха. В лагере противника распространились слухи о молодой девушке в доспехах, каждый день выходящей из города и каждый день захватывающей по одному бастиону. Наконец осада была снята, и противник отступил. "Орлеанская дева", как ее назвали, не позволила войскам дофина преследовать отступавших, заявив, что этот день пришелся на воскресенье, то есть на день, который следует посвящать молитве, а не битве. С этого момента ход войны изменился. Уставшие от гражданской войны французы хлынули под знамена дофина, и Жанна присоединилась к ним в триумфальном походе на Реймс. Этот и другие города, долгое время выступавшие против дофина, распахивали перед ними ворота, и дофин был коронован в Реймсском соборе, где Орлеанская дева стояла рядом с алтарем.

Жанна хотела вернуться в Домреми, но король не отпустил ее, и она продолжала сражаться, пока не попала в плен к противникам короля и не была затем выдана англичанам. Бывшие союзники от нее отступились, а король даже не пытался вести переговоры о ее выкупе. Англичане продали ее за десять тысяч франков епископу города Бове, который хотел судить ее как еретичку и колдунью.

Суд состоялся в Руане, где ее обвинили в ереси, - она утверждала, что получает повеления с неба и что эти повеления передаются на французском языке, а также носила мужскую одежду. Она согласилась сделать письменное заявление о раскаянии и была приговорена к пожизненному заключению. Но затем она заявила, что святые Екатерина и Маргарита вновь обратились к ней, и отказалась от раскаяния. Вскоре после этого ее отвели на Старую рыночную площадь в Руане и сожгли на костре. Сопровождавшего ее священника она попросила высоко держать крест и громко произносить слова о спасении, чтобы она могла слышать их сквозь полыхающее пламя. Двадцать лет спустя Карл VII вошел в Руан и приказал провести новый процесс, который, как и следовало ожидать, оправдал ее. В 1920 году Бенедикт XV объявил ее святой римско-католической церкви. Но уже задолго до этого она стала национальной героиней Франции.

Ко времени смерти Жанны в 1431 году Карл VII добился полновластия. Вскоре гражданская война во Франции прекратилась, и к 1453 году военные действия между Англией и Францией свелись к небольшим приграничным стычкам. Когда в 1475 году был наконец подписан мирный договор, в руках французов находились все английские владения на континенте, за исключением Кале. (Кале стал французским в 1558 году.)

Как мы убедимся ниже, эта длительная война имела важные последствия для жизни церкви. Какое-то время, пока шла война, резиденция пап находилась в Авиньоне под сенью французов, поэтому англичане начали относиться к папству как к противнику. Позднее во время Великого раскола, когда перед всей Западной церковью встал вопрос о выборе между одним из двух пап, свой выбор государства основывали отчасти на дружеских или враждебных отношениях, сложившихся за время Столетней войны, - и тем самым война затрудняла преодоление раскола. Наконец, во Франции,

Англии и Шотландии это длительное противостояние государств способствовало развитию национальных чувств и ослабляло позиции папства, претендовавшего на всеобъемлющую власть.

Другим событием, подготовившим почву для перемен в жизни церкви в последующий средневековый период, была эпидемия 1347 года. Как нам сейчас известно, бубонная чума передается блохами, переносчиками которых являются черные крысы. Торговые связи значительно расширились, особенно после разгрома мавров, в результате которого Гибралтарский пролив теперь был открыт для судов из христианских стран. Благодаря этому установились постоянные контакты между Северной Европой и Средиземным морем, и эпидемия чумы, начавшаяся на Черном море, быстро перекинулась в Италию, а затем и в Северную Европу. За три года эпидемия охватила весь континент и буквально "косила" население. По некоторым оценкам, от эпидемии и сопутствующих ей причин умерло около трети населения. Через три года буря утихла, хотя и в дальнейшем через каждые десять-двенадцать лет возникали новые вспышки.

Эпидемия имела далеко идущие последствия. Была подорвана вся европейская экономика. Нарушилась вся система торговли. В районах, где смертность была не такой высокой, как в остальных частях Европы, возрастало число нищих и бездомных. Это в свою очередь вызывало политические потрясения, провоцировало беспорядки и вело к еще большему развалу экономики. Для относительного восстановления экономической и демографической стабильности Европе потребовалось несколько веков.

Эпидемия имела и важные религиозные последствия. При новых вспышках умирали преимущественно молодые люди, у которых не выработался иммунитет, поэтому казалось, что смерть предпочитает молодые жертвы. Сам характер болезни, поражавшей людей, которые выглядели вполне здоровыми, побуждал многих усомниться в истинности представлений предков о рациональном устройстве мира. Среди образованных людей это порождало сомнения относительно способности разума познать тайны бытия, а среди простого люда - способствовало распространению суеверий. Коль скоро смерть всегда рядом, жизнь можно считать всего лишь подготовкой к ней. Многие совершали паломничество в Святую землю, в Рим или в Сантьяго-де-Компостелу. Те, у кого не было денег на такие дальние путешествия, посещали местные святыни. Несмотря на запрет IV Латеранского собора, процветали торговля реликвиями и поклонение им. Боялись всего: эпидемии, ада, Высшего Судьи, пред которым многие представали раньше, чем на это рассчитывали.

Многим евреям эпидемия принесла насильственную смерть. Христиане не могли понять, почему эпидемия как будто бы в меньшей степени затрагивает места их проживания. Сегодня высказывается предположение, что там было больше кошек и, следовательно, меньше крыс, поскольку у христиан кошки ассоциировались с колдовством. Как бы там ни было, во время эпидемии многие приходили к простому выводу, что евреи отравили колодцы, из которых христиане берут воду. В результате совершались массовые убийства. Это было временем страха, а страх требует жертв.

Тем временем обстановка в Константинополе осложнилась. Четвертый крестовый поход и последующий период католического правления привели к ослаблению Константинополя. После восстановления Византийской империи некоторые области, отделившиеся от Константинополя в ходе борьбы с латинскими завоевателями, сохранили независимость. Несмотря на громкое название, Византийская империя представляла собой почти исключительно город Константинополь с его окрестностями. Возрастала угроза со стороны турок, которые не двинулись на Константинополь только потому, что были заняты более неотложными делами - борьбой с албанцами, венграми и на востоке - с монголами. В 1422 году турки осадили Константинополь, но были вынуждены снять осаду, так как на них напали другие противники. К середине века стало ясно, что султан Мохаммед II мечтает взять Константинополь и сделать его столицей своей империи.

У византийских императоров не оставалось иного выхода, кроме обращения к Западу. Условием папы ставили примирение церквей, и оно было достигнуто на Ферраро-Флорентийском соборе в 1439 году. Но это не помогло Византийской империи, так как папе не удалось уговорить западных христиан прийти на помощь осажденному городу. Более того, решения собора привели многих подданных империи к убеждению, что их руководители капитулировали перед ересью и что защищать их не стоит. В 1443 году патриархи Иерусалима, Александрии и Антиохии отвергли решения собора и порвали связь с Константинополем. Аналогичную позицию заняла Русская церковь. Таким образом, Константинополь остался в одиночестве, и император Константин XI был вынужден продолжить политику сближения с Римом в надежде, что Западная Европа так или иначе окажет ему помощь. В конце 1452 года, после четырех с лишним веков взаимных отлучений, в Софийском соборе была отслужена католическая месса.

Но дни Константинополя были сочтены. 7 апреля 1453 года Мохаммед II осадил город. Древние стены не могли выдержать ударов его артиллерии, которую ему создали нанятые на службу христианские мастера-литейщики. Осажденные сражались храбро, но вокруг них рушились стены. 28 мая в Софийском соборе была совершена торжественная служба. 29 мая город пал. Импфатор Константин XI Палеолог погиб в бою. Турки ворвались в город и грабили его в течение трех дней и трех ночей, как им обещал султан. Затем во владение городом вступил Мохаммед П. В Софийском храме, великом соборе Востока, зазвучало имя Пророка. Мечта Константина о новом христианском Риме окончательно развеялась.

Папство под сенью Франции

В предшествующем разделе мы рассмотрели ряд событий, произошедших в XIII и XIV веках. Они показывают, в каких условиях жила церковь в эти трудные времена. Вернемся теперь к концу XIII века, к избранию Бонифация VIII (1294 год), на котором мы остановились в предыдущей главе.

Бенедетто Гаэтани, ставший Бонифацием VIII, резко отличался от предыдущего папы Целестина V. Целестин потерпел поражение, так как в своей святой простоте не мог понять двуличия и интриг людей, с которыми он имел дело. Гаэтани же при общении с королями и властелинами чувствовал себя вполне уверенно и благодаря опыту на дипломатическом поприще хорошо разбирался в интригах, которые постоянно плелись в европейских дворах. Оба они были искренними людьми, стремившимися к реформированию церкви. Но Целестин пытался осуществить реформу за счет распространения францисканской простоты, а Бонифаций намеревался достичь той же цели, применив силу. Среди людей, занимавших Престол святого Петра, Целестин был одним из самых смиренных, а Бонифаций одним из самых высокомерных.

Избранием Бонифация довольны были не все. Помимо могущественного семейства Колонна в Италии, надеявшегося завладеть папским престолом, были еще крайние францисканцы, или "фратичелли", вокруг которых объединялись многие сторонники Целестина. Как среди братьев-фратичелли, так и среди представителей низших классов общества, единственной надеждой которых было наступление новой эпохи, многие верили, что избрание Целестина ознаменовало начало "эры Духа", предсказанной Иоахимом Флорским. Его отречение стало тяжелым ударом, и многие отказывались смириться с этим, утверждая, что отречься его принудил Гаэтани. Другие заявляли, что даже если отречение Целестина было добровольным, он все равно остается папой, пусть и против собственной воли, так как папа не имеет права слагать свои полномочия. Когда Целестин умер, сторонники таких позиций распространили слух - по всей видимости, ложный или, по крайней мере, сильно преувеличенный, - что Бонифаций грубо с ним обошелся, в результате чего наступила смерть.

Несмотря на такое сопротивление, первые годы правления Бонифация были для него очень удачными. Он решил навести порядок в Италии и весьма в этом преуспел. Он организовал кампанию против семейного клана Колонна, своего самого сильного противника в Италии, в результате которой его члены лишились своих земель и замков и были вынуждены отправиться в изгнание. В Германии Альберт Габсбург восстал против Адольфа Нассауского и убил его. Бонифаций назвал его бунтовщиком и цареубийцей, и Альберт был вынужден пойти на примирение на условиях, повышавших престиж папы. Англия и Франция стояли на пороге войны, которая станет прелюдией к Столетней войне, и Бонифаций решил примирить их. Когда французский король Филипп IV и английский король Эдуард I отказались прислушаться к его увещеваниям, он прибег к более энергичным действиям и выпустил буллу Clericis laicos, запрещавшую духовенству каким бы то ни было образом содействовать светским властям. Тем самым он надеялся оказать на двух королей экономическое давление. В ответ они предприняли меры, направленные против духовенства и папства, и продолжили войну. Но все это не принесло никаких результатов, так как ни одна из сторон не смогла добиться решающего преимущества, и в конце концов два короля были вынуждены принять посредничество папы, хотя Филипп дал ясно понять, что он согласен на посредничество частного лица Бенедетто Гаэтани, а не папы. Тем временем Шотландия, стоявшая перед угрозой английского вторжения, объявила себя феодальным владением папского престола. Хотя Англия в целом игнорировала покровительство, которое теоретически получала Шотландия, Бонифаций усмотрел в этом еще одно подтверждение всеобъемлющей власти папы.

Высшей точки его понтификат достиг в 1300 году. Он провозгласил его великим юбилейным годом и обещал полное отпущение грехов всем, кто посетит гроб святого Петра. Рим наводнился паломниками, пришедшими поклониться не только Петру, но и его преемнику, казавшемуся самой выдающейся фигурой в Европе.

Но обострялись отношения с Францией. Филипп предоставил убежище и оказывал поддержку Ш арре Колонне, одному из злейших врагов Бонифация. Он также бросил вызов папе, конфисковав церковные земли и предложив руку своей сестры императору, которого Бонифаций объявил узурпатором и цареубийцей. Переписка между Францией и Римом носила почти оскорбительный характер. Французский посол при папском дворе вел себя вызывающе по отношению к папе, а король жаловался, что легат Бонифация тоже оскорбляет его. В начале 1302 года в присутствии короля сожгли папскую буллу, а позднее в том же году Филипп созвал Генеральные штаты (французский парламент), чтобы добиться одобрения его политики в отношении Рима. Следует отметить, что на этом заседании Генеральных штатов помимо двух традиционных сословий (дворянства и духовенства) впервые присутствовали представители "третьего сословия" - буржуазии. Это собрание направило несколько посланий в Рим в поддержку политики Филиппа.

Бонифаций ответил буллой Unam Sanctam, выдержку из которой мы привели в предыдущей главе как пример папских претензий на всеобъемлющую власть в церковных и политических делах. Затем он призвал французских прелатов собраться в Риме для обсуждения вопроса об отношении к королю Филиппу. Тот в свою очередь издал указ, запрещавший епископам под страхом конфискации всего их имущества покидать пределы королевства без его личного разрешения. Он также спешно заключил перемирие с английским королем Эдуардом. Папа со своей стороны решил предать забвению, что германский император Альберт - узурпатор и цареубийца, и заключил с ним союз, призвав всех немецких феодалов признать его императором. На заседании французских Генеральных штатов один из ближайших советников Филиппа Гийом Ногаре обвинил Бонифация в ереси, содомии и незаконном присвоении титула папы. В соответствии с пожеланиями короля, депутаты попросили Филиппа как "хранителя веры" созвать собор для суда над "лжепапой". Дабы обеспечить себе поддержку со стороны духовенства еще до созыва собора, Филипп издал "Декреталии", подтверждавшие все привилегии французского духовенства.

У Бонифация оставалось последнее средство, которым его предшественники неоднократно пользовались для подавления сопротивления непокорных правителей, - отлучение от церкви. Он созвал ближайших помощников в родном городе Ананьи, где подготовил буллу об отлучении, которую предполагал обнародовать 8 сентября. Но французы понимали, что противостояние достигло высшей точки. Шарра Колонна и Гийом Ногаре прибыли в Италию и подготовились к такому повороту событий - сформировав небольшой вооруженный отряд, они 7 сентября, за день до предполагавшегося оглашения приговора об отлучении от церкви, прибыли в Ананьи и похитили папу, а его резиденция и дома его родственников были разграблены толпой.

Ногаре ставил целью принудить Бонифация к отречению. Но престарелый папа проявил твердость и заявил похитителям: "Вот вам моя шея, вот вам моя голова". Ногаре дал ему пощечину, а затем папу усадили задом наперед на лошадь и провезли по городу.

Среди кардиналов, присутствовавших в Ананьи, верными сторонниками униженного папы остались только двое - Петр Испанский и Николай Боккасини. В конце концов Боккасини с помощью людей, возмущенных таким отношением к папе, удалось освободить его и изгнать из города французов и их пособников.

Но зло было совершено. По возвращении в Рим Бонифаций уже не пользовался таким уважением, как раньше. Вскоре после событий в Ананьи он умер. Его враги распространяли слухи, что он покончил жизнь самоубийством, но на самом деле он просто тихо скончался в окружении ближайших друзей.

Оказавшись в сложной ситуации, кардиналы поспешили избрать папой Боккасини, принявшего имя Бенедикта XI. Он был доминиканцем скромного происхождения, отличался искренним благочестием и стремился проводить политику примирения. Он вернул семейству Колонна земли, конфискованные Бонифацием, простил всех врагов Бонифация, за исключением Ногаре и Шарры Колонны, и предложил мир Филиппу. Но этого было недостаточно. Филипп настаивал на созыве собора для суда над умершим папой. На это Бенедикт согласиться не мог, ибо тем самым был бы нанесен серьезный ущерб папскому авторитету. С другой стороны, высказывались обвинения, что новый папа идет на чрезмерные уступки тем, кто посягал на папскую власть. Он подвергался критике с двух сторон, но его понтификат продолжался очень недолго. Вскоре после его смерти распространились слухи, что его отравили, и каждая из противоборствующих партий обвиняла в этом другую. Но каких-либо доказательств отравления нет.

Избрание следующего папы стало трудным делом, так как каждая партия настаивала на избрании своего кандидата. В конечном счете профранцузская партия, воспользовавшись обманом, добилась согласия кардиналов на избрание Климента V. Это стало возможным потому, что новый папа, на словах занимая сторону защитников памяти Бонифация, поддерживал связь с французами. Папа, избранный при таких обстоятельствах, не мог являть собой пример стойкости духа и твердости. За все время своего правления (1305-1314) Климент V ни разу не посетил Рим. Римляне настаивали на перенесении его резиденции в их город, но Филипп держал его во Франции под своим присмотром. За время своего понтификата Климент V назначил двадцать четыре кардинала, и все они, за единственным исключением, были французами. Более того, некоторые из них были его родственниками, и тем самым создавалась и поощрялась практика непотизма, которая станет одной из самых серьезных болезней церкви вплоть до XVI века.

Защита Климентом памяти Бонифация тоже была неубедительной. Он отказывался созвать собор, которого хотели французы. Но собор, в сущности, был и не нужен, так как Климент мало-помалу уничтожил все, что сделал Бонифаций, простил Ногаре и его сообщников и даже заявил, что во всем этом деле Филипп вел себя "замечательно".

Но самым позорным событием этого слабого понтификата стали арест тамплиеров и суд над ними. Они были членами одного из военизированных рыцарских орденов, созданных во время крестовых походов, и в принципе существование ордена потеряло смысл. Но он был богатым и могущественным. В период, когда король укреплял свою власть над знатью, сила и богатство тамплиеров препятствовали проводившейся им политике централизации. Так как рыцари-тамплиеры были членами монашеского ордена, их нельзя было подчинить напрямую светским властям, поэтому Филипп решил обвинить их в ереси и заставить слабого Климента уничтожить орден, дабы основная часть его богатства перешла во французскую казну.

Неожиданно арестовали всех тамплиеров, находившихся в то время во Франции. Некоторые из них под пыткой признались, что они были членами тайного ордена, направленного против христианской веры, что они поклонялись идолам, хулили Христа, плевали на крест и занимались содомией. Хотя многие выдержали пытки, показаний тех, кто сломался и сделал соответствующие признания, было достаточно для продолжения судебного процесса над орденом в целом. Среди признавшихся был и великий магистр ордена Жак де Моле, полагавший, по-видимому, что обвинения были настолько абсурдными, что в них никто не поверит.

Тамплиеры надеялись, что папа выступит в их защиту и выразит протест против совершающейся несправедливости. Но Климент сделал прямо противоположное. Получив от королевских должностных лиц протоколы с признаниями тамплиеров, он приказал арестовать всех членов ордена, находившихся за пределами Франции, чтобы предотвратить любые действия, которые они могли предпринять в отношении своих арестованных братьев. Узнав, что признания получены под пытками, он приказал прекратить их, заявив, что сам будет судить тамплиеров и что они неподсудны гражданским властям. Но обвиняемые оставались в тюрьме, и папа не сделал ничего для их освобождения. Затем король обвинил Климента в подстрекательстве к тем злодействам, которые якобы совершали тамплиеры, и Климент, в очередной раз уступив, согласился созвать собор для рассмотрения вопроса.

Филипп и Ногаре надеялись, что собор пойдет у них на поводу, но его участники проявили большую непреклонность, чем папа. Возможно, епископам было стыдно за мягкотелость своего руководителя. Они настаивали на повторном слушании дела с предоставлением обвиняемым возможности выступить в свою защиту. В конце концов, когда собор занимался рассмотрением других вопросов, Филипп и Климент пришли к соглашению. Тамплиеров не будут судить за их предполагаемые преступления, но орден будет распущен административным решением папы, а имущество передано другому ордену. Собор, не имевший более полномочий в этом деле, был распущен. Что касается богатства тамплиеров, большая его часть отошла Филиппу, представившему папе огромный счет судебных издержек и настоявшему на его первоочередной оплате.

Многие тамплиеры остаток жизни провели в тюрьмах. Когда Жака де Моле с одним из его рыцарей привели в собор Парижской Богоматери для покаяния в грехах и опровержения тем самым утверждений о совершении в их отношении серьезного преступления, они отказались от признаний и заявили, что все обвинения были ложными. В тот же день их сожгли на костре.

Климент V умер в 1314 году. Его понтификат стал предвестником грядущих событий. В 1309 году он сделал своей резиденцией Авиньон, город у самых границ Франции. В течение последующих почти семидесяти лет папы, продолжая называть себя Римскими епископами, находились в Авиньоне. Этот период, который часто называют "авиньонским папством" или "вавилонским пленением церкви", характеризовался не только отсутствием пап в Риме, но и готовностью папства служить инструментом французской политики.

После смерти Климента кардиналы не смогли договориться о кандидатуре следующего папы. Поэтому они избрали семидесятидвухлетнего человека в надежде, что его понтификат будет коротким и за это время они придут к согласию. Но этот папа, принявший имя Иоанна XXII, удивил мир своей жизненной энергией и продолжительностью пребывания у власти (1316-1334). С помощью французов он стремился утвердить папскую власть в Италии и вследствие этого оказался втянутым в нескончаемую череду войн. Для финансирования этих войн и своего двора в Авиньоне Иоанн разработал сложную систему церковных налогов, вызывавшую всеобщее недовольство, особенно среди противников его профранцузской ориентации.

Бенедикт XII (1334-1342), обещавший римлянам вернуться в их город, начал строительство большого дворца в Авиньоне. Кроме того, несмотря на данное обещание римлянам, он перевез папские архивы в Авиньон. Весь авторитет папской власти он поставил на службу французской короне, а поскольку происходило это во время Столетней войны, такая политика отталкивала от него Англию и ее основного союзника - империю. Климент VI (1342-1352) пытался стать посредником между французами и англичанами, но было ясно, что вторые считают его сторонником первых, и все его усилия оказались бесплодными. Во время его правления, отмеченного расцветом непотизма, авиньонский двор своей пышностью и роскошью соперничал с дворами наиболее крупных светских феодальных сеньоров. Именно в то время разразилась эпидемия, и многие считали, что она стала Божьим наказанием за уход пап из Рима. Следующий папа Иннокентий VI (1352-1362) начал договариваться о возвращении в Рим, но умер, не успев осуществить свой замысел. Урбан V (1362-1370) был реформаторски настроенным человеком и вел крайне дисциплинированную жизнь. В авиньонском дворе он произвел радикальные преобразования, удалив из него всех, кто не следовал его аскетическому образу жизни. В 1365 году он вернулся в Рим, где встретил восторженный прием. Но ему не удалось сохранить лояльное отношение римлян, а в Италии происходили такие беспорядки, что он решил вернуться в Авиньон. Следующим папой стал Григорий XI (1370-1378), которого кардиналом в семнадцатилетнем возрасте сделал его дядя Климент VI. Именно в это время Екатерина Сиенская обратилась к папе с призывом вернуться в Рим.

В молодом возрасте Екатерина вступила в орден "Покаянных сестер святого Доминика". Это была организация с гибкими правилами, согласно которым ее члены проживали дома, но проводили жизнь в покаянии и созерцании. Два года спустя она получила видение, в котором Иисус сочетался с ней мистическим браком и повелел ей служить людям. Затем наступил второй этап ее жизни, в ходе которого значительную часть времени она уделяла помощи бедным и больным. Она стала известным учителем-мистиком, и вокруг нее образовался кружок из мужчин и женщин, многие из которых были гораздо образованнее ее и которых она учила основным принципам созерцания. Некоторые из ее учеников были доминиканцами, хорошо разбиравшимися в богословских вопросах, и от них Екатерина получила богословские знания, позволившие ей избежать ошибок других мистиков, осужденных церковью.

В 1370 году, когда был избран Григорий, она пережила еще один мистический опыт. В течение четырех часов она лежала в таком состоянии, что друзья сочли ее мертвой. Но она проснулась, заявила, что получила видение, и начала кампанию по возвращению папского престола в Рим. Для этого надо было создать необходимые условия, так как непрекращавшиеся войны в Италии делали пребывание в ней папы небезопасным. С этой целью она ездила из города в город, где ей навстречу выходило множество народа, среди которого распространились слухи о совершавшихся ею чудесах. В течение всего этого времени она писала смиренные, но твердые письма папе, которого называла "нашим нежным отцом", что не мешало ей напоминать об "оскорблении Бога" долгим пребыванием в Авиньоне. До какой степени все это повлияло на Григория, не ясно. Но 17 января 1377 года он появился в Риме, где был встречен с энтузиазмом. Долгий период "авиньонского пленения" закончился.

Екатерина умерла через три года после этих событий. Сто лет спустя она была канонизирована римско-католической церковью, а в 1970 году Павел VI провозгласил ее "доктором церкви" - сделав одной из двух женщин, удостоившихся этого звания.

Короче говоря, длительный период пребывания пап в Авиньоне имел тяжелые последствия для жизни церкви. Все это происходило во время Столетней войны, и папство было инструментом французской политики. Поэтому страны, воевавшие против Франции, привыкли относиться к папству как к чужеродной силе. Обида на пап усугублялась и ростом национальной гордости. Авиньонский двор, а также постоянные войны и интриги, в которых он участвовал, требовали значительных расходов, поэтому Иоанн XXII и его преемники изобретали всевозможные средства для пополнения денежных запасов. Когда чья-либо должность становилась вакантной, связанные с ней доходы за год должны были отправляться в Рим. Но если вакансия была более длительной, доходы продолжали поступать в Авиньон. Поэтому папы были крайне заинтересованы в частых вакансиях. Такое положение дел не лучшим образом отражалось на пастырском служении церкви, которое часто прерывалось длительными вакансиями. Все это сопровождалось и продажей церковных должностей - той самой симонией, с которой боролись Григорий VII и другие сторонники реформы. Церковные должности были хорошим источником дохода, поэтому были люди, занимавшие сразу несколько из них и, следовательно, большую часть времени не выполнявшие своих обязанностей. Эти беды, обычно называемые симонией, плюрализмом и абсентеизмом, усугублялись практикой, пример которой подавали многие папы: непотизмом, то есть назначением на высокие должности своих родственников. К концу "вавилонского пленения церкви" многие начали требовать ее реформирования. Поскольку в реформировании нуждалось и само папство, это требование часто сопровождалось попытками ограничить власть пап или перевести ее в чисто духовную сферу.

Великий раскол Западной церкви

Мечта Екатерины Сиенской как будто бы исполнилась, когда Григорий XI вернул папский престол в Рим. Но политические условия, сложившиеся во время "вавилонского пленения церкви", не изменились. Вскоре возникли такие трудности, что Григорий подумывал о возвращении в Авиньон, и, по-видимому, так бы оно и произошло, если бы его планы не нарушила смерть. И менно тогда создалась обстановка еще более напряженная, чем во время "вавилонского пленения".

Когда освободился папский престол, у римлян возникло опасение, что вновь избранный папа захочет вернуться в Авиньон или по крайней мере будет служить интересам Франции, как это делали предыдущие папы. Для таких опасений были веские основания, так как французские кардиналы значительно превосходили числом итальянских, и многие из них говорили, что предпочитают Авиньон Риму. Вполне вероятно, была возможность, что кардиналы покинут Рим и соберутся где-то еще, может быть, под покровительством французов, для избрания папой француза, который вернется в Авиньон. Слухи о возможном бегстве кардиналов привели к возникновению беспорядков. В помещение, предназначенное для собрания конклава, ворвалась толпа, не пожелавшая покинуть его, не обыскав все здание и не убедившись, что у кардиналов нет возможности для бегства. Все это время из толпы как внутри здания, так и снаружи раздавались требования избрать папой римлянина или по меньшей мере итальянца.

В таких условиях конклав не решился избрать папой француза. После долгих обсуждений кардиналы остановили выбор на архиепископе города Бари, итальянце, принявшем имя Урбана VI. В торжественной обстановке и в присутствии всех кардиналов, как итальянских, так и французских, Урбан был коронован в пасхальное воскресенье 1378 года.

Казалось, что коронование Урбана VI знаменует начало новой эпохи. Он был человеком скромного происхождения, вел аскетический образ жизни и явно намеревался проводить реформы, к которым столь многие призывали. Но было также ясно, что при этом его отношения со многими кардиналами осложнятся, ибо кардиналы привыкли к роскошной жизни и для них занимаемое положение было средством обогащения и повышения благополучия своих семей. Даже самый осторожный и дипломатичный папа при проведении крайне необходимых реформ столкнулся бы с большими трудностями.

Но Урбан не был ни осторожным, ни выдержанным человеком. Горя нетерпением положить конец абсентеизму, он заявил, что епископы, находящиеся при его дворе, а не в своих епархиях, предают Христа и совершают клятвопреступление. Со своей кафедры он метал громы и молнии против показного благочестия кардиналов и утверждал, что прелат, получивший какой бы то ни было подарок, виновен в симонии и должен быть отлучен от церкви. Пытаясь вырвать власть из рук французов, он решил назначить новых итальянских кардиналов в таком количестве, чтобы они составили большинство. Затем он совершил неблагоразумный поступок, заранее сообщив о своем намерении французам.

Это действительно были реформы, которых многие ждали. Но действия Урбана против кардиналов как будто бы подтверждали слухи о том, что у него повредился рассудок. Его реакция на эти слухи делала их еще более достоверными. Кроме того, заявляя о стремлении реформировать церковь, он одновременно продолжал назначать на высокие должности своих родственников, давая тем самым повод обвинить его в непотизме.

В ряды оппозиции вставало все больше кардиналов. Сначала французы, а затем многие итальянцы покинули Рим и собрались в Ананьи. Там они заявили, что избрали Урбана по принуждению и что такое избрание не имеет силы. Они предпочли не вспоминать, что после избрания все они приняли участие в коронации и не высказали никакого протеста. Они забыли также, что в течение нескольких месяцев состояли при папском дворе Урбана, не выражая никаких сомнений в законности его избрания.

В ответ Урбан назначил двадцать шесть новых кардиналов из числа наиболее верных своих сторонников. Тем самым его приверженцы должны были составить в коллегии кардиналов большинство, поэтому несогласные заявили, что кардиналы, назначенные лжепапой, не могут считаться истинными кардиналами и что пора приступить к законному избранию папы.

Собравшись на конклав, те же самые кардиналы, которые ранее избрали Урбана и какое-то время служили ему, теперь все, кроме одного, проголосовали за нового папу, объявив его законным преемником святого Петра. Присутствовавшие при этом итальянские кардиналы воздержались от голосования, но не протестовали.

Сложилась беспрецедентная ситуация. Раньше бывали случаи, когда на папский престол претендовали два или даже три человека. Но теперь впервые появилось два папы, избранных одними и теми же кардиналами. Один из них, Урбан VI, от которого отреклись избравшие его, создал собственную коллегию кардиналов. Второй, принявший имя Климента VII, пользовался поддержкой кардиналов, олицетворявших преемственность с прошлым. Таким образом, весь западный христианский мир встал перед выбором одной из сторон.

Выбор был нелегким. Урбана VI избрали по всем правилам, несмотря на запоздалые протесты тех, кто за него проголосовал. Его противник уже самим фактом выбора имени Климента продемонстрировал свою приверженность политике, проводившейся папами в Авиньоне. Но, с другой стороны, Урбан не проявил достаточной мудрости в руководстве церковью в эти трудные времена, тогда как Климент был опытным дипломатом, хотя и не отличался благочестием, что признавали даже его сторонники.

Сразу же после избрания Климент выступил против Урбана и напал на Рим. Город ему взять не удалось, и он обосновался в Авиньоне. В результате стало два папы - один в Риме, а другой в Авиньоне, у каждого из которых были свой двор и своя коллегия кардиналов, и каждый из них стремился добиться признания европейских монархов.

Как и следовало ожидать, Франция встала на сторону авиньонского папы, и за ней последовала Шотландия - ее давний союзник в войне против Англии. Это означало, что Англия поддержит противоположную сторону, так как авиньонское папство угрожало ее интересам. Скандинавия, Фландрия, Венгрия и Польша тоже сделали выбор в пользу Урбана. В Германии император, который был союзником Англии в войне против Франции, проводил ту же линию, но многие феодалы и епископы, имевшие собственные причины для противоборства императору, объявили о своей поддержке

Климента. Португалия неоднократно меняла позицию. Кастилия и Арагон сначала поддерживали Урбана, но затем перешли на сторону Климента. В Италии каждый город и каждый правитель проводили собственный курс, а Неаполитанское королевство принимало то одну сторону, то другую.

Немногие оставшиеся ей годы жизни Екатерина Сиенская посвятила защите Урбана. Но это было трудным делом, тем более что Урбан решил создать княжество для своего племянника и ради этого ввязался в череду бессмысленных войн. Когда некоторые из его кардиналов предложили ему изменить политику, он приказал их арестовать, и до сих пор неизвестно, как они умерли.

Раскол был вызван не только столкновением интересов двух пап, поэтому после их смерти избрали других для продолжения той же линии. Когда в 1389 году умер Урбан, его кардиналы поставили Бонифация IX. Принятием этого имени новый папа показал, что намеревается следовать политике Бонифация VIII, который был убежденным противником французской короны. Но этот новый Бонифаций отверг реформы Урбана, и его понтификат дал новый импульс практике симонии. По сути симонии способствовал сам раскол, так как каждый из пап нуждался в средствах для борьбы с противником, а продажа церковных должностей была удобным способом для их получения.

В 1394 году богословы Парижского университета представили королю предложения о путях преодоления раскола: первое - оба папы уходят в отставку, и избирается новый папа; второе - вопрос решается путем переговоров и третейского суда; третье - для решения вопроса созывается всеобщий собор. Из этих трех решений предпочтение богословы отдавали первому, так как два других ставили трудные вопросы относительно того, кто может быть третейским судьей или кто обладает полномочиями для созыва собора. Король Карл VI последовал совету богословов и, когда Климент VII умер, попросил авиньонских кардиналов не избирать нового папу в надежде, что папу в Риме удастся убедить в необходимости отречения.

Но раскол, вызванный, в частности, защитой французских интересов, уже сам диктовал развитие событий. Кардиналы в Авиньоне, опасавшиеся ослабления своих позиций, если у них не будет собственного папы, поспешили избрать испанского кардинала Педро де Луна, принявшего имя Бенедикта XIII. Теперь король, стремившийся исполнить свой замысел и принудить к отречению обоих пап, имел уже дело с двумя противоборствующими сторонами, у каждой из которых был свой папа, а не только с папой в Риме, которому противостояла бы обезглавленная коллегия кардиналов в Авиньоне. Но Карл VI продолжил свою линию. Его посланники при европейских дворах пытались убедить монархов оказать давление на обоих пап и склонить тех к отречению. Созванный в самой Франции собор отказал Бенедикту в поддержке. Французские войска осадили Авиньон. Но Бенедикт сумел продержаться до тех пор, пока изменившаяся политическая обстановка не вынудила Карла отказаться от своих намерений и в очередной раз выступить в поддержку авиньонского папства.

Эти события свидетельствовали, что христианский мир устал от противоборства, и если два папы не собирались положить расколу конец, за них это готовы были сделать другие. Поэтому Бенедикт XIII и римские папы - сначала Бонифаций IX, затем Иннокентий VII и, наконец, Григорий XII - предпринимали меры, которые должны были показать, что они стараются преодолеть раскол, но этому противится противоборствующая сторона. Особенно недвусмысленно эти ухищрения проявились в сентябре 1407 года, когда Бенедикт XIII и Григорий XII договорились о встрече. Нов мае следующего года встреча не состоялась. Два папы находились всего в нескольких километрах друг от друга, и Бенедикт пришел в назначенное место, а Григорий не двинулся с места.

Учитывая это и понимая, что Европа устала от таких игр, римские кардиналы порвали со своим папой и начали переговоры с Авиньоном. Франция же перестала поддерживать Бенедикта и его сторонников и возобновила усилия по преодолению раскола. Соборное движение, развивавшееся многие годы, должно было вот-вот принести плоды.

Поиски путей реформации

Следовательно, папа - не глава, а кардиналы - не все Тело святой, католической и вселенской церкви. Глава - только Христос, а Тело - Его последователи, каждый из которых является членом этого Тела.

ЯН ГУС

Плачевное состояние церкви в XIV и XV веках вызывало к жизни различныереформаторские движения. Сторонники одного из них, соборного движения, надеялись преодолеть раскол и положить конец такому бесчестью, как симония и непотизм, без существенного изменения общепринятых христианских догматов. Другие, в частности Джон Уиклиф и Ян Гус, пришли к выводу, что реформировать надо не только повседневную жизнь церкви, но и ее учение. Третьи выражали апокалиптические надежды, распространенные среди бедных и угнетенных. К рассмотрению этих различных реформаторских движений мы сейчас и обратимся. Но читатель должен иметь в виду, что для большей ясности изложения мы не будем придерживаться строго хронологического порядка. Так, сначала мы продолжим рассказ с того места, на котором остановились в предыдущей главе, когда Европа искала пути преодоления раскола, а затем вернемся назад и поговорим о Джоне Уиклифе, который жил до времени расцвета соборного движения.

Соборное движение

В IV веке, когда арианская ересь поставила под угрозу единство церкви, Константин созвал собор. В последующие века так же поступали и при разрешении других кризисов. Но затем по мере усиления власти пап соборы стали все больше превращаться в инструмент проведения их политики и осуществления их замыслов, как мы видели на примере IV Латеранского

собора, принявшего решения, предложенные Иннокентием III. Теперь же, когда вследствие "вавилонского пленения" и последовавшего раскола авторитет папства резко упал, многие надеялись, что восстановить единство и реформировать церковь сможет только вселенский собор. Идеологи соборного движения (концилиаризма) постепенно пришли к выводу, что вселенский собор, представляющий церковь в целом, обладает большими полномочиями, чем папа. Если это так, вопрос о правомочности того или иного папы должен решаться не самими папами, которые, естественно, не смогут прийти к соглашению, а собором. Но это простое решение наталкивалось на серьезную проблему - кто обладает полномочиями для созыва собора. В случае созыва собора одной или другой партией существовала опасность, что его исход будет заранее предопределен и раскол сохранится.

Эту трудность удалось преодолеть, когда вследствие отказа пап вести переговоры кардиналы из обоих лагерей выступили с совместным призывом провести всеобщий собор, который должен был состояться в Пизе в 1409 году. Оба папы попытались провести заранее собственные соборы, но это им не удалось. Продолжая настаивать на законности именно своего избрания, они укрылись в своих укрепленных цитаделях.

Собор в Пизе пользовался поддержкой как двух коллегий кардиналов, так и большинства европейских дворов. Собор не стал заниматься рассмотрением вопроса о законности того или другого папы, он просто объявил обоих недостойными и, следовательно, незаконными и лишил их сана. Собор принял также меры в отношении симонии и других злоупотреблений, а на место двух низложенных пап избрал Александра V. Затем в полной уверенности, что он положил конец расколу, собор прекратил работу.

Но обстановка еще больше обострилась, так как два уже существовавших папы отказались признать решения собора, и теперь уже стало три папы. Александр V был признан большинством правителей Европы, тем не менее у двух его соперников было достаточно возможностей отстаивать свои интересы. Александр умер меньше чем через год после избрания, и на его место кардиналы поставили Иоанна XXIII. Положить конец расколу не смогли ни Александр, ни Иоанн, более того, политические обстоятельства вынудили Иоанна бежать из Италии и искать защиты у императора Сигизмунда в Германии, решившего, что настало время для созыва еще одного собора, который должен положить конец расколу. (Читатель, может быть, недоумевает: как получилось, что был один Иоанн XXIII в XV веке и еще один Иоанн XXIII в XX веке. Ответ прост - римско-католическая церковь, признает законными только пап с резиденцией в Риме, то есть Урбана VI и его преемников. Папы же в Авиньоне и двое "пизанских пап", Александр V и Иоанн XXIII, считаются антипапами.)

В то время велась Столетняя война против Франции, поэтому Сигизмунд, у которого попросил убежища папа Иоанн, был самым могущественным монархом Европы. Он предоставил покровительство беглому папе при условии, что тот согласится на созыв еще одного вселенского собора. Папа согласился, и когда в 1414 году был созван Констанцский собор,

Иоанн XXIII надеялся, что общее собрание поддержит его. Н о вскоре стало очевидным, что его амбиции и образ жизни не согласуются с реформаторскими целями собора и что он не может рассчитывать на благоприятный для себя результат обсуждений. Когда собор потребовал его отречения, Иоанн бежал. Он скрывался несколько месяцев. От него отступились все его сторонники. Его схватили, доставили в Констанц и принудили к отречению. Затем его приговорили к пожизненному заключению, чтобы он не мог больше претендовать на папский престол. Вскоре после этого римский папа Григорий XII заявил об отречении, как он и обещал, если его соперники сделают то же самое. Приняв несколько постановлений о реформе церкви, собор приступил к избранию нового папы. Кардиналы вместе с комиссией, назначенной собором, избрали Мартина V. Бенедикт XIII, последний папа авиньонской линии, нашел убежище в крепости и продолжал заявлять, что именно он - единственный законный папа. Но на него никто уже не обращал внимания, и когда он умер в 1423 году, преемника ему избирать не стали.

Участники собора в Констанце надеялись не только положить конец расколу, но и начать долгий процесс исцеления церкви от ереси и разложения. Имея в виду именно первый из этих пунктов, они осудили Яна Гуса, к которому мы еще вернемся в этой главе. Однако когда речь зашла о таких вещах, как симония, плюрализм и абсентеизм, собор решил, что он может принять по этому поводу постановление лишь самого общего характера. Поэтому было предписано принять меры для продолжения начатой линии, а последующим соборам, которые должны были созываться регулярно, надлежало следить за проведением в жизнь реформаторской политики Констанцского собора.

Следующий собор, как было установлено в Констанце, Мартин V созвал в 1423 году в Павии, а затем из-за эпидемии перенес его в Сиену. Он был очень непредставительным, и после принятия нескольких несущественных решений Мартину не составило труда распустить его.

Приближалось время созыва нового собора (1430 год), но Мартин не проявлял особого желания проводить его. В то же время он понимал, что концилиаристские настроения сохраняли силу и что его отказ созвать собор вызовет кризис. Он умер вскоре после начала работы собора, проводившегося на этот раз в Базеле, и его преемник Евгений IV объявил о его роспуске. Но собор отказался, и начались даже разговоры о суде над папой. Но тут вмешался император Сигизмунд, и Евгений отменил постановление о роспуске. К этому времени собор, не вызывавший поначалу особого интереса, начал привлекать всеобщее внимание, и казалось, что он взял верх над папой. Высказывались даже предложения, чтобы он работал постоянно и напрямую руководил церковью.

Затем из Константинополя, которому угрожали турки, пришла просьба о помощи. Чтобы добиться помощи, византийский император и патриарх Константинопольский заявили о готовности присоединиться к Западной церкви и принять участие в работе собора, если он переберется в какой-нибудь город ближе к Константинополю. Евгений воспользовался возможностью и перенес собор в Феррару. Большинство участников собора отказались подчиниться, но остальные последовали за папой в Феррару в надежде положить конец продолжавшемуся веками разделению Восточной и Западной церквей. Таким образом, соборное движение, упрочившееся в противостоянии расколу папства, само оказалось расколотым, и теперь было два собора с одним папой.

Собор в Ферраре, перебравшийся затем во Флоренцию, завоевал широкое признание, когда в силу обстоятельств император и патриарх Константинопольский приняли его призыв к объединению под верховной властью папы.

Тем временем Базельский собор становился все более и более радикальным. Один за другим его покидали наиболее видные деятели, присоединявшиеся к собору папы. Оставшиеся на нем объявили о низложении Евгения и избрали на его место Феликса V. Теперь стало два собора и два папы, а концилиаристское движение, положившее конец папскому расколу, само его возродило. Но остатки Базельского собора и избранный им папа не оказали существенного влияния на жизнь церкви. В конце концов немногие оставшиеся члены собора перебрались в Лозанну, где самораспустились. В 1449 году Феликс V отказался от претензий на папский престол. Стало ясно, что папство одержало победу и что отныне соборы будут подчиняться ему, а не наоборот.

Джон Уиклиф

Дабы не прерывать рассказ, мы проследили историю папства и соборного движения вплоть до середины XV века. Мы увидели, что в реформаторских намерениях концилиаристов основной упор делался на нравственные и пастырские вопросы, такие как симония и абсентеизм. Но в то же самое время были другие движения, стремившиеся реформировать не только жизнь церкви, но и ее учение. Двумя наиболее выдающимися выразителями такого типа реформаторских взглядов были Джон Уиклиф и Ян Гус. Уиклиф жил во времена авиньонского папства и умер в самом начале великого раскола. Гус, которому мы посвятим следующий раздел этой главы, был осужден Констанцским собором.

О ранних годах Уиклифа известно мало. Большую часть жизни он провел в Оксфорде, где был известен своей эрудицией и безукоризненной логикой мысли, но не чувством юмора, которое у него полностью отсутствовало. В 1371 году он окончил университет и поступил на королевскую службу. Сначала он выполнял дипломатические миссии, а затем стал известным полемистом. Все это происходило во времена авиньонского папства, служившего интересам Франции. Поэтому английские власти благожелательно относились к аргументации Уиклифа о природе и границах владычества и власти. По его взглядам, вся законная власть исходит от Бога. Но эта власть должна строиться на примере Христа, Который пришел, чтобы служить, а не чтобы служили Ему. Власть, используемая в интересах правителя, а не тех, кем он управляет, - не истинная власть, а ее узурпация. То же самое относится к власти, пусть даже законной, которая выходит за пределы своих полномочий. Таким образом, нельзя считать законной любую так называемую церковную власть, которая собирает налоги ради собственной выгоды или вмешивается в дела, выходящие за рамки духовных вопросов.

Естественно, такие взгляды находили понимание гражданских властей в Англии, постоянно конфликтовавших с папством именно по вопросам налогообложения и мирской власти пап. Но Уиклиф относился серьезно ко всему, что он говорил, и вскоре логика подвела его к утверждению, что сказанное им о церковной власти распространяется и на власть гражданскую. Ее тоже надо оценивать по тому, как она служит подданным. В результате Уиклиф потерял поддержку тех, кому раньше нравилась его прямота.

К этому времени его позиции стали еще более радикальными. Позорные перипетии великого раскола придали ему новые силы, и он начал учить, что истинная Церковь Христа - не папа и не видимая иерархия, а невидимое Тело, состоящее из людей, предопределенных для спасения. Эту мысль он позаимствовал у святого Августина Гиппонского. Точно знать, кто именно предопределен, невозможно, но кое о чем можно судить по плодам, которые производит человек, и такого рода суждения подводят к выводу, что многие церковные иерархи предопределены не к спасению, а к погибели. В конце жизни Уиклиф заявил, что папа, по всей видимости, тоже лишен спасения.

По мысли Уиклифа, Писание действительно принадлежит церкви и только церковь может правильно истолковывать Библию. Но церковь, которой принадлежит Писание, состоит из предопределенных, поэтому Библию надо вложить в их руки на их собственном языке. После смерти Уиклифа его последователи, воспринявшие этот призыв, позаботились о переводе Библии на английский язык.

Но наибольшие споры из всех теорий Уиклифа вызывало толкование им присутствия Христа в обряде причащения. В 1215 году IV Латеранский собор утвердил учение о пресуществлении. Уиклиф отвергал его, усмотрев в нем отрицание принципа, проявившегося в воплощении. Когда Бог соединился с человеческой природой, божественная природа не уничтожила человеческую. Равным образом, в обряде причащения тело Христа действительно присутствует в хлебе, но не уничтожает его. Тело Христа присутствует "евхаристическим", или "таинственным" образом. Но остается и хлеб.

Эти взгляды противоречили официально принятому догмату церкви, поэтому в Оксфорде, куда он вернулся, когда его популярность у гражданских властей пошла на убыль, многие объявили его еретиком. Некоторое время его держали под стражей, но он пользовался таким авторитетом, что вскоре ему разрешили продолжить писать и заниматься богословскими вопросами.

Наконец, в 1381 году он удалился в свой приход в Люттерворте. Тот факт, что у него был приход и что он получил его от короны в знак благодарности за оказанные услуги, свидетельствует о размахе в церкви злоупотреблений, порицавшихся реформаторами. Даже такой горячий приверженец реформ, как Уиклиф, жил в Оксфорде на доходы от церковной должности. А позднее, когда ему понадобились деньги, он поменял эту должность на менее доходную, получив разницу.

Уиклиф умер от апоплексического удара в 1384 году. Его похоронили в освященной земле, так как умер он в церкви. Но позднее Констанцский собор осудил его, и его останки были выкопаны из могилы и сожжены. Прах его бросили в реку Свифт.

Проповедовать теории Уиклифа ученики начали уже при его жизни. Отнюдь не очевидно, что он их к этому побуждал и что все из тех, кого впоследствии назвали лоллардами, были действительно последователями Уиклифа. Но как бы там ни было, вскоре появилось значительное число людей, которые придерживались примерно таких же взглядов, как и Уиклиф, перевели Библию на английский язык и проповедовали свое понимание христианской веры. Слово "лолларды" имеет уничижительный смысл - оно происходит от глагола, означающего "бормотать". Они были убеждены, что Библия принадлежит народу и должна быть ему возвращена, что священнослужители не могут занимать гражданских должностей и что иконы, безбрачие духовенства, паломничества и тому подобное - вещи отвратительные. Они также отвергали учение о пресуществлении и молитвы за мертвых. Многие из этих ключевых положений лоллардов предвосхищали протестантскую Реформацию.

Сначала среди лоллардов было много представителей баронов, рыцарей и знати, но затем это движение стало преимущественно народным. На

определенном этапе лолларды попытались провести через Парламент изменения в законах, касающихся ереси. Но им это не удалось, и их положение пошатнулось. Большинство лоллардов из числа аристократии и рыцарства отреклись от своих взглядов и вернулись в лоно официальной церкви. Но некоторые из них продолжали упорствовать, и в 1413 году сэр Джон Оулдкастл поднял восстание, которое закончилось неудачей, а сам он был взят в плен и казнен. После этого движение утеряло позиции среди слоев феодалов. Но оно продолжало распространяться среди простого народа и становилось все более радикальным. Заговор лоллардов, раскрытый в 1431 году, преследовал цели как реформирования церкви, так и свержения правительства. Несмотря на постоянные преследования, движение лоллардов не исчезло. В начале XVI века оно пережило новый всплеск, и многие его последователи были приговорены к смертной казни. В конце концов остатки лоллардов пополнили в Англии ряды протестантов. Но задолго до этого идеи Уиклифа дошли до далекой Богемии.

Ян Гус

Богемия, расположенная на территории современной Чехии, стала центром еще одного реформаторского движения, которое церковные власти не смогли подавить. Его лидером был Ян Гус - известный проповедник и ученый, ставший в 1402 году ректором Пражского университета. Как ректор и ведущий служитель расположенной неподалеку Вифлеемской церкви, он отстаивал реформаторские идеи, сходные с теми, которые предлагали концилиаристы того времени. Он не имел в виду изменение традиционных учений церкви, он хотел лишь привести христианскую жизнь, прежде всего жизнь духовенства, в соответствие с ее высшими идеалами.

Сочинения Уиклифа в Богемию привезли чехи, учившиеся в Англии, - король Ричард II был женат на богемской принцессе. Эти сочинения произвели в университете сенсацию, хотя поначалу споры касались в основном особенностей философских взглядов Уиклифа. В университете существовало две группировки - немецкая и чешская, и вскоре это разделение отразилось на отношении преподавателей к философским концепциям Уиклифа - чехи принимали их, а немцы отвергали, ссылаясь главным образом на то, что они устарели. Затем немецкие ученые привнесли в дискуссию новую тему, касавшуюся ортодоксальности взглядов Уиклифа, поставив тем самым чехов в трудное положение, так как им пришлось защищать сочинения человека, чьи богословские концепции внушали сомнение и с которыми они сами были не вполне согласны. Гус, например, отстаивая право ученого изучать и обсуждать работы Уиклифа, признавал свое несогласие с ним в вопросе о присутствии Христа в обряде причащения и заявлял о своей приверженности учению о пресуществлении. В конечном счете при поддержке короля Богемии чехи одержали верх, а немецкие учителя ушли из Праги и основали свой университет в Лейпциге. Перед уходом они заявили, что делают это только потому, что Прага стала рассадником ереси, прежде всего - уиклифовской. Таким образом, дискуссии о взглядах Уиклифа способствовали созданию представления о чехах как о еретиках.

Собор в Пизе попытался положить конец великой западной схизме, но в результате появилось три папы. Богемия поддерживала пизанских пап - сначала Александра V, а затем Иоанна XXIII. Архиепископ Пражский, враждебно относившийся к Гусу, добился от папы принятия эдикта о предании анафеме трудов Уиклифа, а также о разрешении проповедовать только в соборах, приходских церквах и монастырях. Поскольку Вифлеемская часовня не подпадала ни под одну из этих категорий, папский эдикт практически принуждал Гуса к молчанию. После глубоких размышлений Гус решил не подчиняться и продолжал проповедовать. В 1410 году его вызвали в Рим, где он должен был ответить за этот и другие акты неповиновения. Он отказался явиться в Рим и в 1411 году был отлучен от церкви. Но он пользовался поддержкой короля и народа Богемии, поэтому папский приговор особых последствий не имел.

Конфликт с пизанским папством привел Гуса к более радикальным взглядам. Прежде всего он пришел к выводу, что недостойному папе подчиняться не следует. Он не ставил под сомнение законность избрания пизанских пап. Сомнения у него вызывал их авторитет, так как было ясно, что они действуют в собственных интересах, а не в интересах церкви. Он пришел также в выводу, что высшим авторитетом обладает Библия, сверяясь с которой следует оценивать действия как папы, так и любого другого христианина. Нельзя повиноваться папе, который не повинуется Библии.

До сих пор Гус не говорил почти ничего, с чем не согласились бы наиболее радикальные концилиаристы. Но затем Иоанн XXIII объявил о походе на Неаполь, руководствуясь главным образом политическими соображениями, и решил финансировать его за счет продажи индульгенций. Гус, купивший индульгенцию двадцать лет назад, затем пришел к выводу, что дать прощение может только Бог и что продажа принадлежащего только Богу означает узурпацию. В данном же случае его возмущало, что ради удовлетворения своих амбиций папа объявляет священной войну между христианами.

Король, нуждавшийся в поддержке папы Иоанна, приказал Гусу молчать. Но к тому времени его взгляды были уже широко известны, и происходили выступления протеста против угнетения чешского народа папством. Иоанн XXIII еще раз отлучил Гуса от церкви, и на этот раз реформатор, не хотевший втягивать в полемику весь народ, оставил Прагу и свою кафедру и удалился в сельскую местность, где продолжил писать сочинения о необходимости реформации. Там он узнал, что в Констанце собирается большой собор, что император Сигизмунд приглашает его выступить на нем в свою защиту и выдает ему для этого охранное свидетельство.

Собор обещал стать зарей нового века церкви, поэтому Гус не мог отказаться от приглашения. Возможно, думал он, ему удастся внести свой вклад в реформацию, которую начнет проводить собор. Но по прибытии в Констанц он убедился, что Иоанн XXIII намеревается судить его сам, а не на соборе. Гуса привели в папскую консисторию и приказали покаяться в ереси. На это он ответил, что с удовольствием покается, если кто-нибудь докажет ему, что он еретик. После бурной беседы его стали держать под арестом, сначала в его собственной резиденции, затем в дворце епископа и, наконец, в кельях различных монастырей. Император заявил протест в связи с неуважением к его охранному свидетельству. Но, поняв, что позиция Гуса не встречает отклика и что его могут счесть сторонником еретиков, он предусмотрительно умыл руки.

5 июня 1415 года Гуса привели на собор. За несколько дней до этого сбежавшего из города Иоанна XXIII под арестом привезли назад. Появилась надежда, что собор отнесется к Гусу как к противнику Иоанна и снимет выдвинутые против него обвинения. Но собор, как и император, хотел выглядеть стойким защитником ортодоксальности. Поэтому Гус предстал перед собором в цепях. Его организаторы хотели, чтобы Гус покорился собору, и заявили, что ему надо просто покаяться в ереси. Он ответил, что никогда не придерживался учений, в которых его обвиняют. Они повторили, что ему надо просто покаяться. Но этого Гус сделать не мог, ибо тем самым он признал бы еретиками не только себя, но и своих чешских друзей и последователей. В конце концов, убедившись, что честного суда от присутствующих добиться невозможно, он заявил: "Я взываю к Иисусу Христу, единственному всемогущему и совершенно справедливому судье. Предаю свое дело в Его руки, так как Он судит каждого на основании не лжесвидетельств и неверных советов, а истины и справедливости". Его отвели в тюрьму, где уговоры продолжились, так как организаторы собора ставили целью отречение, которое укрепило бы его авторитет, а не вынесение приговора, который побудил бы многих усомниться в его мудрости.

Наконец, 6 июля Гуса привели в собор. Там его одели в священнические одежды, которые затем с него сорвали. Голову обрили, чтобы лишить тонзуры, и надели на нее бумажную корону с изображением бесов. По пути к месту казни его провели мимо костра, в котором пылали его книги. Уже привязав Гуса к столбу, ему в последний раз предложили отречься, но он опять отказался. Затем он вслух помолился: "Господи Иисусе! Ради Тебя принимаю эту жестокую смерть. Прошу Тебя о милости к моим врагам". Слышно было, как перед самой своей смертью он пел псалмы. Несколько дней спустя был сожжен на костре и его соратник Иероним Пражский - наиболее видный выразитель взглядов Уиклифа в Богемии, решивший присоединиться к Гусу в Констанце. Палачи собрали прах и бросили его в озеро, чтобы от еретиков не осталось ничего. Но чехи увезли с собой кусочки земли с места казни Гуса как напоминание о совершенном в Констанце преступлении.

Богемцы негодовали и почти единодушно отреклись от собора. Четыреста пятьдесят два дворянина на своем собрании торжественно заявили о согласии с Гусом: недостойному папе повиноваться нельзя. Собор ответил постановлением о закрытии Пражского университета, вызовом непокорных дворян в Констанц и заявлением, что король Богемии поощряет ересь.

В самой Богемии в оппозиции собору объединились несколько разных групп. Изначально гуситы были в основном представителями дворянства и буржуазии, но вскоре они получили поддержку более радикальных движений, основу которых составляли представители низших классов. Наиболее известным среди них были "табориты" - движение апокалиптической направленности, получившее широкое распространение среди крестьян еще до Гуса. Табориты отвергали все, что не находит прямого подтверждения в Писании, тогда как гуситы готовы были принять все, что с полной очевидностью не отвергается Библией. Другим движением, сходным с таборитским, но менее радикальным в своих апокалиптических воззрениях, были "хоривиты".

Под угрозой вооруженного вторжения эти группы пришли к согласию по "четырем пунктам", ставшим своего рода программой чешских "еретиков". Первый из них провозглашал свободу проповеди Божьего Слова во всем королевстве. Второй утверждал, что причащение должно совершаться "под обоими видами", то есть что миряне должны получать не только хлеб, но и чашу. К такому выводу Гус пришел в конце жизни, и вскоре этот принцип стал одним из основных требований всех гуситов. В-третьих, все были согласны, что духовенство должно отказаться от собственности и жить в "апостольской нищете". Наконец, четвертый пункт провозглашал, что такие тяжкие и очевидные грехи, как, например, симония, необходимо должным образом наказывать.

Затем умер король Вацлав, и его законным преемником стал Сигизмунд - германский император, предавший Гуса в Констанце. Чехи потребовали, чтобы он признал "четыре пункта", предусматривавшие свободу вероисповедания, и не назначал немцев на государственные должности. Такие условия Сигизмунд принять не мог, и по его просьбе папа призвал к крестовому походу против гуситов. Войска Сигизмунда подошли к Праге, но были наголову разбиты армией, состоявшей в основном из таборитов. Таборитов возглавил Ян Жижка, выходец из семьи мелкопоместного дворянства, сделавший их грозной военной силой. Его основным оружием стали крестьянские телеги, которые Жижка вооружил полотнами пил, превратив их тем самым в смертоносные военные колесницы. Во второй битве остатки воинства Сигизмунда были окончательно разгромлены. В следующем 1421 году армия, состоявшая из ста тысяч "крестоносцев", позорно бежала перед телегами Жижки. Третий поход, организованный через год, закончился еще до встречи с противником. Вскоре после этого Жижка, потерявший глаз в битве 1421 года, отошел от таборитов, взгляды которых начали казаться ему слишком мистическими, и присоединился к хоривитам. Он умер от чумы в 1424 году. Но чехи продолжали борьбу и отразили еще два нападения в 1427 и 1431 годах.

К тому времени Базельский собор пришел к выводу, что Констанцский собор к вопросу о чешских делах отнесся неразумно и пригласил гуситов на новый собор для обсуждения их разногласий с католиками. Но гуситы опасались повторения событий, приведших к суду над Гусом и к его смерти. Поэтому они потребовали гарантий, принятие на себя которых собор счел оскорбительным. Католики в очередной раз организовали поход на Богемию. И в очередной раз их разгромили.

Это последнее поражение убедило наконец католиков в необходимости вести переговоры. В результате переговоров церковь Богемии вернулась в лоно западного христианского мира, и при этом ей было разрешено совершать обряд причащения под обоими видами, а также придерживаться некоторых других принципов, изложенных в "четырех пунктах". Многие гуситы, главным образом из числа дворянства, согласились с этим, и Сигизмунд стал королем Богемии, однако умер спустя полтора года.

Но в Богемии с этим договором согласились не все. Многие вышли из официальной церкви и организовали Unitas Fratntm - "Союз братьев". Их число быстро росло, причем не только в Богемии, но и в соседней Моравии. Во время протестантской Реформации XVI века они установили тесные связи с протестантами, и одно время казалось, что они станут лютеранами. Но их начали преследовать габсбургские императоры - преданные сторонники католичества. Они рассеялись, и "Союз братьев" почти прекратил существование. Епископ братьев Ян Амос Коменский (1592-1670) из своей ссылки ободрял и поддерживал их в надежде, что срубленное под корень дерево когда-нибудь снова зацветет. Эти надежды осуществились через много лет после его смерти, и в ходе нашего дальнейшего рассказа мы увидим, какое влияние оказали бывшие члены Unitas Fratrum, которых стали называть "моравскими братьями". Другая их часть стала одной из многих церквей, придерживающихся кальвинистской направленности.

Джироламо Савонарола

П оздней осенью 1490 года у ворот Флоренции стоял доминиканский монах. Джироламо Савонарола, уроженец Феррары, большую часть своих тридцати трех лет провел в учебе и преданном служении. Это было не первое его посещение Флоренции - он жил там и раньше. Но флорентийцам, восхищавшимся его библейскими знаниями, не понравились его пылкие проповеди и "иноземный" (феррарский) акцент. Теперь он возвращался по приглашению Лоренцо Медичи Великолепного, который владел по сути всей Флоренцией и которому его рекомендовал известный ученый Пико делла Мирандола.

В монастыре святого Марка, куда он поступил, Савонарола проводил для своих братьев-монахов лекции с толкованием Писания. Вскоре на эти лекции, перенесенные из сада в церковь и превратившиеся в проповеди, стали приходить многие другие. Ко времени великого поста 1491 года он достиг такой известности, что его пригласили проповедовать в главной церкви Флоренции. То, что он говорил там о пороках своего времени и о пропасти, разделяющей истинную христианскую жизнь и любовь к роскоши, раздражало многих богатых людей. Особенное недовольство это вызывало у Лоренцо Медичи, и он нанял другого проповедника для противоборства с Савонаролой. Но из этого ничего не вышло, так как простой народ встал на сторону Савонаролы, и второй проповедник решил уехать в Рим, чтобы оттуда плести интриги против своего противника.

Когда Савонаролу избрали настоятелем монастыря святого Марка, монахи сказали ему, что обычно в таких случаях наносят визит Лоренцо и благодарят его за помощь монастырю. Новый настоятель ответил, что на эту должность его поставил не Лоренцо, а Бог и что он возблагодарит Бога в молитве. Вскоре он продал значительную часть имущества монастыря и вырученные деньги раздал нищим. Он внес такие изменения во внутреннюю жизнь общины, что начали говорить о святости и духе служения монахов. К проведению реформ присоединились и другие монашеские обители. Даже Лоренцо на смертном одре призвал к себе праведного монаха.

Пьетро Медичи, преемник Лоренцо, утерял уважение флорентийцев. Французский король Карл VIII объявил о своих претензиях на неаполитанскую корону и шел на юг. Пьетро не захотел или не сумел организовать оборону Флоренции, расположенной на пути Карла, и попытался от него откупиться. Узнав об этом, флорентийцы возмутились и отправили собственную делегацию во главе с Савонаролой. Одновременно они изгнали Пьетро из города. Когда Карл вошел во Флоренцию и предъявил ей неразумные требования, опять вмешался Савонарола, и в результате флорентийцы стали союзниками Франции.

После ухода Карла и его войск из города авторитет Савонаролы так возрос, что флорентийцы обратились к нему за советом о выборе формы городского управления. По его рекомендации они избрали республиканский строй и предприняли меры для восстановления хозяйственной жизни города. Он также посоветовал продать золото и серебро для оказания помощи бедным.

Именно в этот период реформаторская программа Савонаролы принесла наибольшие плоды. Его часто изображают фанатичным и невежественным монахом, но он считал, что реформы должны основываться на знании. Поэтому под его руководством монахи в монастыре святого Марка изучали латинский, греческий, древнееврейский, арабский и арамейский языки. Но он был также убежден, что роскошь и все другие вещи, которые так ценят богатые, не имеют никакого значения и что пристрастие к ним лежит в корне всех пороков, которые он порицал. Поэтому по его инициативе периодически проводились сожжения "суетных вещей". На главной площади сооружалась большая деревянная пирамида, под которую закладывались охапки соломы и дрова, посыпанные порохом. По бокам пирамиды люди раскладывали свои "суетные вещи" - одежду, драгоценности, парики, дорогую мебель и тому подобное. Затем под пение с торжественным шествием все это сооружение поджигали. Эти большие костры как бы заменяли запрещенные костры масленицы.

Падению Савонаролы способствовали политические обстоятельства. Александр VI, один из самых неудачных пап за все времена, заключил союз против Франции, в который вошли значительная часть итальянских и германских государств, а также Испания. Флоренции было выгодно присоединиться к папским сторонникам. Но Савонарола считал необходимым соблюдать верность обещаниям, данным Карлу VIII. Папа предпринял ряд резких мер в отношении сначала Савонаролы, а затем и всего города. Многим флорентийцам стало ясно, что из-за упрямства их проповедника, не желающего нарушать слово, они теряют значительную часть рынка сбыта.

Особенно сильное сопротивление Савонароле и его политике оказывали зажиточные граждане города. А его сторонники все увереннее считали, что он - пророк, и требовали от него чудес. Когда что-то из его предсказаний сбывалось, они еще больше превозносили его. Но когда он не совершил чудес, которых от него ждали, они тоже выступили против него.

В конце концов толпа ворвалась в монастырь святого М арка. Савонарола не стал защищаться и не позволил своим друзьям вступиться за него с оружием в руках. Толпа схватила его, избила и передала властям, которые этого как раз и добивались.

Теперь надо было найти основание для обвинения. Его несколько дней пытали, и самое большее признание, которое палачи смогли вырвать у него, заключалось в том, что он не может предсказывать будущее, на что, впрочем, он никогда и не претендовал. Для участия в суде папа направил своих легатов, и они тоже пытали Савонаролу. Они добились всего лишь "признания", что он намеревался обратиться к собору. Отказавшись от надежды выдвинуть какие-то конкретные обвинения, судьи в конце концов решили осудить Савонаролу и двух его ближайших помощников как "еретиков и схизматиков", не уточняя природы их ереси. Для совершения казни они обратились к "мирским палачам", так как церковь убивать не должна. Единственное снисхождение к ним выразилось в том, что их сначала повесили, а затем уж сожгли. Все трое смерть приняли мужественно. Прах их был развеян в реке Арно, чтобы от них не осталось даже воспоминания. Но несмотря на это, у многих сохранились реликвии святого монаха. Когда много лет спустя Рим разграбили немцы, многие усмотрели в этом исполнение пророчеств Савонаролы. Долгое время после этого и даже в XX веке многие католики утверждали и продолжают утверждать, что этот доминиканский монах был святым и что его имя должно быть включено в официальный список святых церкви.

Мистическая альтернатива

Несмотря на такие неправедные дела и, быть может, частично вследствие их, XIV и XV века были временем расцвета мистического богословия. Выдающиеся мистики, оказавшие влияние на последующие поколения, были в Испании, Англии и Италии. Но особенное распространение мистическое богословие получило на берегах Рейна - в Германии и Нидерландах.

Видным немецким учителем мистицизма был Экхарт фон Хохгейм, известный как Майстер Экхарт и живший в конце XIII и начале XIV века. Его мистическое учение было по сути неоплатонистским, так как целью он ставил созерцание высшего и невыразимого Существа. Экхарт считал, что все слова о Боге неточны и поэтому, строго говоря, ложны. "Когда я говорю, что Бог благ, это неправильно. Благ я сам, а не Бог". Подобного рода заявления давали повод для неверного истолкования вопроса, и создавалось впечатление, что Экхарт относится к Божеству без достаточного почтения. На самом же деле он имел в виду прямо противоположное. Он говорил не о том, что Бог есть зло, а о том, что все определения Бога строятся на аналогиях и, следовательно, неточны. Во всяком случае, такая аргументация показывает характер его мистического мышления - он стремился прославить Бога, доказывая, что ни одна человеческая теория не может объяснить божественное и что истинное знание о Боге может быть только интуитивным, а не рациональным. Бог познается не через ученые или рациональные умопостроения, а через мистическое созерцание, в ходе которого человек растворяется в божественном.

Все существа от начала заключены в Боге. Еще до сотворения мира Бог, Великий Творец, имел представление о всем, что будет существовать. Это тоже характерная тема платоновской традиции и неоплатонистского мистицизма, принятого Экхартом. На этом основании он заявил:

Я уже существовал в этой истинной природе Божества, находящегося вне любого бытия и неподдающегося никакому определению. Там я обрел намерение стать собой. Там я познал себя. Там я пожелал создать человека, которым стал. Поэтому я есть собственная первопричина в моем бытии, которое вечно, но не в моем нынешнем существовании, которое преходяще⁴¹.

На основании этого и других подобных ему заявлений многие начали считать его еретиком. Говорили, что, по его учению, мир и все творения вечны и что он смешивает Бога и мир, то есть проповедует пантеизм - отождествление всех творений с Богом. Его обвиняли во взглядах, согласно которым душа или часть ее не сотворена, а существует вечно. Экхарт неоднократно протестовал, утверждая, что такие обвинения основываются на неверном истолковании его учения. Он действительно пытался сторониться пантеизма и учения о божественности души. Но выражения, которые он использовал, часто давали повод именно для такого истолкования. В конце жизни его официально обвинили в ереси и признали виновным. Он обратился в Рим, но умер, прежде чем его дело было рассмотрено.

Многое из того, что говорилось об учении Экхарта, было крайним упрощением или преувеличением его взглядов, однако несомненно, что между его неоплатонистским мистицизмом и христоцентрическим мистицизмом Бернара Клервоского и Франциска Ассизского существовала огромная разница. Эти двое находили вдохновение в созерцании Иисуса как исторической человеческой личности, как Бога, воплотившегося в конкретное время и в конкретном месте. Экхарта же не очень интересовали историческое время или географическое место библейских событий. "Иерусалим, - сказал он, - столь же близок моей душе, как и место, на котором я сейчас стою". Тем самым он имел в виду, что человек находит Бога через внутреннее созерцание, "перенося себя" и приходя к Богу "без посредников".

Хотя при жизни его обвиняли в ереси, после смерти майстер Экхарт приобрел многих последователей, особенно в своем доминиканском ордене. Наиболее известными среди них были Иоганн Таулер и Генрих Сузо. Они не отличались такой эрудицией, как их учитель, но им удавалось излагать его взгляды в категориях, более доступных для людей, не имеющих специальной богословской подготовки. Благодаря им мистицизм Экхарта получил широкое распространение.

Ниже по течению Рейна жил фламандский мистик ван Руйсбрек. По всей видимости, Руйсбрек читал сочинения Экхарта и в некоторых пунктах следовал по пути немецкого учителя, но его мистицизм был более практического свойства и более связанным с повседневной жизнью. Дальнейшее развитие это направление получило в работах Герхарда Грота, еще одного фламандского мистика, большое влияние на которого оказал Руйсбрек.

Руйсбрек и Грот сформулировали принципы и способствовали росту популярности того, что получило название "современного благочестия". Оно выражалось главным образом в дисциплинированной благочестивой жизни, основанной на созерцании жизни Христа и подражании Ему. Наиболее известным сочинением этой школы стало "Подражание Христу", в течение нескольких веков остававшееся самой читаемой христианской книгой.

Руйсбрек и его последователи отвергали учение "братьев свободного духа". Это были мистики, утверждавшие, что они прямо связаны с Богом и поэтому не нуждаются в посредниках, таких как церковь или Библия. Некоторые из них даже заявляли, что их духовность позволяет им предоставлять телам следовать своим наклонностям.

Самым большим достижением Грота стало, пожалуй, создание "Братства общинной жизни". Он отказался от синекуры, приносившей ему, как и многим другим в то время, доход, начал обличать разложение в церкви и призывать последователей к святости и благочестию. Но в отличие от многих других, кто проповедовал аналогичные реформы, Грот не призывал последователей к монашеской жизни. Он говорил, что, если у них нет истинного монашеского призвания, они должны следовать своему собственному призванию, соблюдая при этом принципы современного благочестия. Тем не менее многие его ученики в конце концов стали августинскими монахами. Но они никогда не теряли связи с "общинной жизнью" тех, кто не принял монашества. Поэтому "Братья общинной жизни" создавали прекрасные школы, в которых проходили подготовку не только будущие монахи, но и многие из тех, у кого были другие жизненные планы. В этих школах учили как наукам, так и благочестию, и они стали центрами обновления церкви, так как большинство их выпускников были критически и реформаторски настроенными людьми. Самым известным из этих выпускников был Эразм Роттердамский, ставший ведущей фигурой XVI века.

За небольшим исключением, немецкие и фламандские мистики избегали восторженных крайностей. В их понимании мистическое созерцание должно вести не к бурным проявлениям эмоций, а к установлению внутреннего мира. Это достигается не эмоциональной стимуляцией непостоянных страстей, а внутренним и настойчивым интеллектуальным созерцанием.

Само по себе мистическое движение не противостояло церкви или ее иерархии. Некоторые мистики критиковали злоупотребления прелатов и в первую очередь их показное благочестие, но большинство из них довольствовались достигнутым внутренним миром и не чувствовали необходимости конфликтовать с церковными властями. Но с другой стороны, мистический порыв ослаблял позиции не только разложившихся прелатов, но и самой иерархической церкви. В самом деле, если общения с Божеством можно добиться через прямое созерцание, такие традиционные средства получения благодати, как обряды, проповеди и даже Писание, теряют смысл. Мистики XIV и XV веков редко приходили к таким радикальным выводам. Но их учение несло в себе зародыш сомнения, которое впоследствии будет все больше ослаблять власть иерархии.

Народные движения

Выше мы вели речь в основном о реформаторских движениях, возникавших среди богатых и образованных людей. По очевидным причинам большинство существующих материалов связаны именно с такими движениями. Бедные и необразованные люди не пишут книг о своих чаяниях, которые находят выражение только в исторических сочинениях, посвященных периодам, когда они выливаются в прямое столкновение с властями. Но в позднем средневековье среди простого народа таких чаяний было очень много.

Теории Уиклифа распространялись не столько принявшими их учеными мужами Оксфорда или представителями знати, рыцарства, сколько лоллардами, ходившими из деревни в деревню с проповедью Евангелия, во многом противоречившей той, которую деревенские жители слышали от церковных иерархов. И крайне маловероятно, что эти проповедники могли бы найти последователей среди простого народа, если бы учение преподавателя из Оксфорда не отражало многих их надежд. Гуситы, состоявшие сначала в основном из мелкопоместного дворянства и образованных людей, наибольшую поддержку нашли среди таборитов, которые многие свои идеи черпали не из учения Гуса, а из народных религиозных представлений и апокалиптических ожиданий бедных.

Нечто подобное происходило среди женщин. Монашество было для них единственным средством освободиться от прямой зависимости от отцов, мужей или сыновей. Поэтому женщины стекались в такие ордена, как францисканский и доминиканский. Вскоре руководители этих орденов начали ограничивать число женщин, которых можно было принять в женские отделения орденов. Но это не остановило монашеский порыв женщин, и они начали объединяться в небольшие группы для совместной жизни в молитве, поклонении и относительной бедности. Их самих стали называть "бегинками", а их дома "бегуинажами". Происхождение этих слов не ясно, но несомненно, что они имели уничижительный смысл, каким-то образом, вероятно, связанный с ересью, в которой эти женщины часто подозревались. Это движение было поддержано очень немногими епископами, но большинство из них предало его анафеме. В конце XIII века и впоследствии церковь издавала законы, направленные против такого рода общин, которые не были частью какого-либо ордена с надлежаще установленным порядком и возмущали членов официальных монашеских орденов. Когда подобный образ жизни начали вести мужчины, их назвали "бегардами", и они тоже попали под подозрение.

Другим народным движением были флагелланты. Оно возникло в 1260 году, но особенного размаха достигло в XIV веке. Самобичевание в покаянии за грехи не было новым явлением - оно практиковалось во многих монашеских обителях. Но теперь оно стало повальным народным увлечением, почти не связанным с церковной иерархией. Тысячи христиан из всех слоев общества, убежденных, что конец близок или что Бог разрушит мир, если люди не покаются, избивали себя до крови.

Это не было скоротечной или неуправляемой истерией. Наоборот, движение отличалось строгой и порой даже ритуальной дисциплиной. Желавшие вступить в его ряды совершали все эти действа в течение тридцати трех с половиной дней и все это время обязаны были беспрекословно подчиняться своим руководителям. После этого начального периода флагелланты возвращались домой, но должны были сечь себя раз в году на страстную пятницу.

В течение тридцати трех дней послушания флагелланты жили вместе и следовали предписанному ритуалу. Дважды в день они с пением попарно совершали шествие в церковь. После молитвы Деве Марии в церкви они опять же с пением шли на городскую площадь. Там они оголяли спины, вставали в круг и опускались на колени в молитве. Н а коленях же они возобновляли пение и наносили себе сильные удары, пока спина не покрывалась кровью. Иногда один из руководителей читал им проповедь о страданиях Христа. После самобичевания они вставали, покрывали спины и удалялись.

Поначалу иерархи церкви не видели в этом движении никакой опасности. Но когда флагелланты начали говорить о своем ритуале как о форме покаяния и "втором крещении" - как ранняя церковь говорила о мученичестве, - их обвинили в попытке узурпации "власти ключей", врученной только святому Петру и его преемникам. В некоторых странах они подверглись гонениям. В конце концов от публичного самобичевания отказались. Но движение продолжило подпольное существование в течение жизни еще нескольких поколений.

Еще одно движение, отражавшее настроения времени, возглавил Ганс Бем. В деревне Никласхаузен епархии Вюрцбурга была икона Девы Марии, ставшая местом паломничества. Во время великого поста 1476 года паломникам начал проповедовать священник по имени Ганс Бем. Времена были плохими из-за неурожая, к тому же епископ Вюрцбурга обложил бедных еще более высокими налогами. Сначала Бем проповедовал в основном о необходимости покаяния. Но нищета слушателей произвела на Бема такое сильное впечатление, что его проповедь приняла более радикальный характер. Он говорил о противоречии между евангельскими заповедями и алчностью и разложением духовенства. Затем он заявил, что наступит день, когда все будут равными и будут сами зарабатывать себе на жизнь. Наконец, он призвал своих последователей, число которых к тому времени превысило пятьдесят тысяч человек, поспособствовать приближению этого дня, отказавшись платить налоги и десятины. Он назначил дату, когда все должны были принять участие в шествии в защиту своих прав.

Каковы были намерения Бема, неизвестно, так как накануне назначенного дня стража епископа схватила его, а толпу разогнали. Бема сожгли как еретика. Но его последователи продолжали собираться в Никласхаузене. Епископ наложил интердикт на всю деревню. Но они все равно приходили. Наконец вмешался епископ Майнца, приказавший разрушить деревенскую церковь. Потеряв лидера и место собраний, движение распалось. Но его отголоски давали о себе знать на протяжении жизни многих последующих поколений.

Это лишь один из многих подобных эпизодов. Последние годы средневековья были смутным временем, когда социальные проблемы были неотделимы от религиозных разочарований и ожиданий. Церковные власти существующий порядок устраивал, и они обычно поддерживали мирских правителей, подавлявших движения протеста. Такие условия стали благодатной почвой для развития антиклерикализма, черпавшего вдохновение не в современных секулярных тенденциях, а в вековых надеждах на справедливость.

Эпоха Возрождения и гуманизм

Насколько же щедр и терпим Бог-Отец! Насколько же великой и чудесной должна быть радость человека, которому даровано выбирать то, что он хочет, и быть тем, кем он решает стать!

ПИКО ДЕЛЛА МИРАНДОЛА

Позднее средневековье ознаменовано водоразделом в понимании философских принципов и в самом мышлении. Кто-то по-прежнему придерживался традиций схоластического богословия; но появлялись и другие люди, обращавшиеся за водительством и вдохновением к античной литературе и философии и положившие начало эпохе Возрождения.

Поздняя схоластика

Схоластическое богословие, достигшее высшей точки развития в трудах Фомы Аквинского, в дальнейшем характеризовалось двумя отличительными чертами. Во-первых, оно стремилось ставить все более трудные вопросы и давать ответы на них с помощью тонких дистинкций. Это сопровождалось использованием все более замысловатого языка и специальной терминологии, непостижимых для непосвященных. Во-вторых, наблюдался все больший разрыв между философией и богословием, между тем, что можно постичь разумом, и тем, что можно познать только через божественное откровение.

Св. Фома и его современники полагали, что между разумом и верой существует тесная взаимосвязь. Это означало, что некоторые раскрытые истины (например, бытие Бога) постигаемы разумом. Но вскоре после смерти великого доминиканского богослова основополагающую предпосылку о взаимосвязи между верой и разумом начали ставить под сомнение.

Иоанна Дунса Скота, наиболее известного францисканского богослова после Бонавентуры, совершенно справедливо называли "тонким доктором", что воспринималось как знак уважения. Но вместе с тем это очень точно характеризовало богословие позднего средневековья, против которого вскоре выступят многие ученые. Слишком много в его трудах утонченных дистинкций, и чтобы понять его рассуждения, необходимо сначала посвятить несколько лет изучению богословия и философии того времени. Вместе с тем совершенно ясно, что Скот, в отличие от богословов предыдущего поколения, не считал, что истинность таких доктрин, как учения о бессмертии души и вездесущности Бога, доказуема рациональным путем. Он не отвергал эти учения. Не отрицал он и их совместимости с рациональным восприятием. Но он не принимал того, что разум способен доказать их. Разум в лучшем случае может показать, что они возможны.

В XIV и XV веках эта тенденция стала еще более явной. Типичными представителями того времени были Уильям Оккам (ок. 1280-1349) и его ученики. Отталкиваясь от учения о Божьем всемогуществе, они пришли к выводу, что природный человеческий ум не может доказать абсолютно ничего о Боге и о Божьих целях. Большинство из них проводили различие между "абсолютной" и "установленной" властью Бога. Учитывая Божье всемогущество, "абсолютная" власть не знает границ. Бог может делать все, что Ему угодно. Нет ничего выше абсолютной власти Бога - на это не могут претендовать ни разум, ни добро, противопоставляемое злу. Если бы это было не так, мы вынуждены были бы признать, что абсолютная власть Бога ограничивается разумом или добром, определяемым как противоположность злу. Бог действует разумно и совершает добро только в соответствии со Своей "установленной" властью. По сути, говорить надо не о том, что Бог всегда совершает добро, а о том, что добро есть все, что бы Бог ни совершал. Именно Бог определяет, что такое добро, а не наоборот. Равным образом, нельзя говорить, что Бог действует разумно. Действия Бога определяются не разумом. Наоборот, всевластная воля Бога определяет, что должно быть разумным, и затем, осуществляя "установленную" власть, действует в соответствии с этими директивами.

Это означает, что все традиционные аргументы, выдвигаемые богословами для обоснования разумности или "соответствия" того или иного учения, теряют смысл. Возьмем, к примеру, учение о воплощении. Ансельм и вслед за ним почти все богословы утверждали, что воплощение Бога в человеческое существо было разумным, так как неизмеримый долг человечества пред Богом мог оплатить только Сам Бог, ставший человеком. Но богословы XIV и XV веков указывали, что каким бы разумным это ни казалось с нашей точки зрения, все выглядит иначе, если принять во внимание абсолютную власть Бога. Своей властью Бог мог бы аннулировать долг, или объявить, что люди - не грешники, или счесть достаточным что-то еще, не связанное с крестным подвигом Христа. Мы получили спасение благодаря подвигу Христа, это действительно так, но не потому, что именно так было надо, и не потому, что воплощение и страдания Христа были наиболее подходящим для этого средством, а просто потому, что именно так решил Бог.

Это также означает, что нам следует отказаться от заблуждения, будто в человеке есть какие-то качества, делающие его особенно пригодным для воплощения Бога. Присутствие Бога в сотворенном существе - всегда чудо, но оно не имеет никакого отношения к нашей способности принимать Бога. Поэтому некоторые ученики Оккама заявляли даже, что Бог мог бы воплотиться в осле.

Все это не означает, что эти богословы были неверующими, ставившими трудные вопросы просто ради забавы. Наоборот, все известные факты их жизни свидетельствуют о том, что они были преданными и искренними верующими. Они ставили целью прославление Бога. Творец неизмеримо выше творения. Человеческий разум не способен постичь тайны Бога. Божье всемогущество таково, что нам надо отказаться от всяких попыток познать его.

Это не было богословием неверия, провозглашавшим веру только в то, что поддается рациональному объяснению. Это богословское учение стремилось показать, что разум не способен дойти до самой сути Бога, что все надо вложить в Божьи руки и верить во все раскрытое Богом. И верить не потому, что это выглядит разумным, а потому, что это раскрыл Бог.

Это в свою очередь означало, что для богословов XIV и XV веков первостепенное значение приобрел вопрос об авторитетности источников. Коль скоро истинность того или иного учения невозможно доказать рационально, надо искать непогрешимые основания. Оккам полагал, что папа и вселенские соборы могут ошибаться и что непогрешимой можно считать только Библию. Но позднее, когда в результате великого западного раскола возникло соборное движение, многие пришли к убеждению, что вселенский собор может быть высшим авторитетом, перед которым должны склоняться все несогласные. Именно поэтому на Констанцском соборе такие известные богословы, как Жерсон и д'Айи, потребовали, чтобы Ян Гус подчинился власти собора. Если бы ему дали возможность выступить против собора, авторитет собрания был бы подорван. А поскольку рациональные объяснения считались недостаточными, не оставалось никакого другого авторитетного основания для преодоления раскола, для реформирования церкви и для определения истинности тех или иных учений.

Богословы позднего средневековья подчеркивали значение веры не в смысле определенных верований, а в смысле упования на Бога. Бог установил божественный порядок для нашего блага. Надо полагаться на все Божьи обетования, даже если они не воспринимаются разумом. Божье всемогущество может сокрушить всех наших врагов. Полагающиеся на Него не будут посрамлены. Эта распространенная в позднем средневековье идея позднее будет развиваться в учении Мартина Лютера.

Но какими бы преданными ни были эти богословы, изощренность их формулировок, упор на точности определений и утонченности дистинкций вызывали протест со стороны многих, кто сожалел о сложности ученого богословия в сравнении с простотой Евангелия. Этот протест выражался, в частности, в "современном благочестии". Наиболее известным сочинением на эту тему была книга "О подражании Христу", отражавшая распространенные тогда взгляды:

Какая вам польза, если вы можете с большим знанием дела рассуждать о Троице, но в то же время не проявляете смирения и тем самым оскорбляете Троицу?

Воистину, громкие слова не делают человека святым и праведным. Но добродетельная жизнь делает человека желанным для Бога.

Лучше на деле испытывать раскаяние, чем уметь дать ему определение.

Вы можете выучить наизусть всю Библию и все высказывания философов, но какую это принесет вам пользу, если у вас нет Божьей любви и благодати?

Суета сует. Суета есть все, за исключением любви к Богу и служения только Богу⁴².

Коротко говоря, в конце средневекового периода схоластика шла по пути, который не мог не вызвать ее неприятия многими искренне верующими людьми, рассматривавшими такое богословие не как поддержку в благочестивой жизни, а как препятствие для нее. Раздавались все более настоятельные призывы вернуться к простоте Евангелия.

Возрождение интереса к классическому знанию

Наряду с богословами-схоластиками, следовавшими по пути все большего усложнения, были люди, стремившиеся возродить славу классической античности. Это движение положило начало эпохе Возрождения и связанному с ней гуманизму в области литературы. Оба термина "Возрождение" и "гуманизм" имеют самые разные оттенки значения, поэтому здесь требуется небольшое уточнение.

Применительно к определенному историческому периоду термин "Возрождение" по определению подразумевает негативную оценку предшествующей эпохи. Когда это название появилось, его использовали именно в этом смысле. Тысячелетие, прошедшее после падения Рима, назвали "средневековьем", так как в нем видели не более чем досадный разрыв между классической античностью и наступающей эпохой. Такое же предубеждение содержалось и в названии "готика", так как само слово подразумевало, что этот художественный стиль был делом рук варваров - готов. Название "Возрождение", которое дали духовному и художественному движению, возникшему в Италии и распространившемуся по всей Западной Европе, тоже выражало предубеждение в отношении предшествовавших веков и подразумевало, что происходит славное возрождение доселе забытой античной культуры. Но на самом деле эпоха Возрождения питалась идеями не только античного периода, но и предшествовавших веков.

Ее искусство уходило глубокими корнями в готику, ее понимание мира черпало вдохновение не только в Цицероне, но и в святом Франциске, на ее литературу глубокое влияние оказывали песни средневековых трубадуров. Но при всем при этом есть достаточные основания называть это движение "Возрождением". Многие видные деятели той эпохи полагали, что ближайшее прошлое и, быть может, даже настоящее представляют собой период упадка в сравнении с классической античностью, и прилагали усилия для восстановления древней цивилизации.

Еще большей неопределенностью отличается использование термина "гуманизм". Гуманизмом обычно называют систему воззрений, ставящую человека в центр мироздания и делающую его мерилом всего остального. Но "гуманизм" - это также изучение "гуманитарных наук". Именно в этом последнем смысле в конце средневековья и в XVI веке слово употреблялось многими учеными, называвшими себя "гуманистами", так как они занимались изучением гуманитарных наук. Разумеется, многие из них были "гуманистами" и в другом смысле, ибо изучение классических произведений античности выработало в них благоговейный трепет перед творческими способностями человека. Но относилось это не ко всем - для многих гуманистов характерно глубокое осознание чувства греха и границ человеческих возможностей. Учитывая все это, в данной главе под "гуманизмом" мы будем иметь в виду просто литературное движение, стремившееся вернуться к истокам классической литературы и подражать ее стилю.

Пробуждению интереса к античности способствовали многие, сначала в Италии, а затем и в других частях Западной Европы. Одним из них был итальянский поэт Петрарка, в молодости писавший сонеты на итальянском языке, а затем перешедший на латынь, подражая при этом стилю Цицерона. Вскоре у него появилось множество последователей, пытавшихся писать по образцу классической литературы. Одни начали переписывать и распространять сочинения древних латинских авторов. Другие отправлялись в Константинополь и возвращались оттуда с копиями произведений греческих авторов. После взятия Константинополя турками в 1453 году в Италию хлынули византийцы, неся с собой знание классической греческой литературы. Литературное пробуждение, начавшееся в Италии, затем начало распространяться и по ту сторону Альп.

Интерес к античности проявлялся и в искусстве. Художники, скульпторы и архитекторы искали вдохновение не в христианском искусстве предшествовавших веков, а в языческом искусстве классической эпохи. Они, естественно, не отказывались полностью от собственных традиций, поэтому на их работы оказывала влияние и готика. Но идеалом многих итальянских художников эпохи Возрождения было раскрытие классических канонов красоты и применение их в своих произведениях.

Пробуждение интереса к классическому знанию совпало с изобретением книгопечатания, оказавшего глубокое воздействие на гуманизм. Сначала печатный станок не считался удобным средством для популяризации литературных произведений. Читать большинство первых напечатанных книг было трудно, и написаны они были на латинском или на греческом языке. Кроме того, печатники копировали манеру исполнения рукописных книг и включали в текст множество сокращений, которыми в те времена пользовались переписчики. Для ранних гуманистов печатные издания были прекрасным средством для общения между учеными и для размножения книг античных авторов, но не для популяризации своих идей. Идеи оставались исключительной собственностью интеллектуальной элиты. Вплоть до периода Реформации для их распространения печатные издания не использовал никто, за исключением Савонаролы.

Тем не менее изобретение книгопечатания сыграло в эпоху Возрождения определенную роль. Книги стали более доступными, а ученые получили возможность убедиться, до какой степени отличаются рукописи одного и того же сочинения. Об этих различиях знали и раньше, но тогда единственным решением была более скрупулезная переписка рукописей. Теперь же появилась возможность воспроизводить книгу в сотнях экземпляров и быть уверенным, что в нее не вкрадется никакая ошибка. Если ученый после сравнения разных рукописей создавал заслуживающий доверия вариант и наблюдал за правильностью печатания, его работа получала признание, так как не зависела больше от переписчиков, которые могли вносить новые ошибки. Так возникла дисциплина "текстологической критики", цель которой заключалась в использовании всех средств исторической критики для восстановления подлинного текста древних сочинений. Вскоре появились ученые, предлагавшие "критические издания" Цицерона, Иеронима и Нового Завета.

Осознание размаха ошибок при переписке древних текстов привело многих к сомнениям в подлинности самих текстов. Коль скоро рукописям полностью доверять нельзя, не может ли быть так, что некоторые сочинения, считавшиеся древними, на самом деле написаны не слишком давно? На основании исследований были признаны фальшивыми некоторые из наиболее почитаемых документов средневекового периода. Именно это произошло с "Константиновым даром", в котором великий император якобы поставил под власть пап весь Запад. Лоренцо Валла тщательно изучил документ и пришел к выводу, что, судя по стилю и лексике, он был написан гораздо позже времен Константина. Кроме того, Валла привел обоснованные доводы для опровержения легенды, будто "Апостольский символ веры" составлен апостолами, каждый из которых внес в него свой пункт.

Эти исследования не оказали на церковь такого прямого и сильного воздействия, как можно было бы ожидать. Валла состоял секретарем папы, которого не очень волновали его исследования и выводы. Это объяснялось тем, что результаты таких изысканий становились известными только в кругу интеллектуальной элиты, которая не была заинтересована в распространении нового знания в народных массах. Для осознания, что христианство становится не таким, как раньше, и что необходимо вернуться к истокам, потребуется время. Но именно осознание этого стало одним из факторов, способствовавших распространению протестантской Реформации.

Новое видение реальности

Италия переживала период расцвета. В главных ее городах были денежные средства для возведения величественных зданий и украшения их произведениями искусства. В эти города стекались скульпторы, художники и архитекторы. Учитывая, что искусству покровительствовала знать и богатая буржуазия, большинство произведений того периода превозносили славу не небес, а тех, кто оплачивал работу их создателей. Таким образом, искусство, цель которого до того времени заключалась почти исключительно в религиозном образовании и прославлении Бога, обратило теперь внимание на величие человека. Классические творения Греции и Рима выражали восхищение человеком, о котором средневековое искусство забыло, и теперь именно человека художники и скульпторы эпохи Возрождения воссоздавали на полотнах и в камне. Адам, изображенный Микеланджело в Сикстинской капелле, где он получает из рук Бога власть над всем творением, весьма отличается от Адама, представленного в средневековых рукописях. Эта картина в полной степени выражает представления эпохи Возрождения о том, что такое человек в полном смысле этого слова, рожденный для творческой деятельности и обязанный оставить свой след в мире.

Таким же видел человека Леонардо да Винчи. Вряд ли есть какие-то области человеческой деятельности, которыми не пытался овладеть этот великий гений эпохи Возрождения. Леонардо больше всего известен как художник, но он был также инженером, ювелиром, баллистиком и анатомом. Цель его, соответствовавшая идеалам того времени, заключалась в том, чтобы стать "универсальным человеком". Свои великие проекты прокладывания каналов между реками, создания нового оружия, постройки подводных и летательных аппаратов он так и не воплотил. Многие его картины остались незаконченными или представляют собой предварительные наброски, считающиеся теперь высочайшими художественными ценностями. Но несмотря на фрагментарность и незаконченность его работ, он стал олицетворением и символом "универсального человека", являвшегося идеалом эпохи Возрождения.

Представление о неограниченных возможностях человека как в области добра, так и в области зла, отстаивал Пико делла Мирандола - один из виднейших авторов того времени. Согласно его теории, в каждого из нас Бог вложил разные семена, и мы сами должны решать, какие из них взращивать в себе и тем самым определять, кем мы станем. Те, кто избирает "растительные" или "чувственные" семена, становятся подобными растениям или животным. Те же, кто избирает "интеллектуальное" семя и развивают его в себе, "становятся ангелами и чадами Бога". А когда эти люди, не удовлетворившись положением сотворенных существ, обращаются к самой своей душе, "их дух, соединившись с Богом в полном и непостижимом одиночестве, возвышается над всем этим". Такие идеи побудили Пико в кратком восклицании следующим образом выразить взгляды эпохи Возрождения на человеческие способности: "Разве можно не восхищаться таким удивительным хамелеоном, как мы?"

Папы эпохи Возрождения

Эпоха Возрождения была в Италии временем не только процветания, но и нестабильности. "Вавилонское пленение пап" в Авиньоне и последовавший за ним великий раскол повлияли на Италию более непосредственно, чем на остальные страны Европы. Италия была полем почти беспрестанных битв между соперничавшими папами или между знатью и республиками, поддерживавшими ту или иную сторону. К началу эпохи Возрождения конфликт между старой аристократией и республиканскими чувствами принял постоянный характер, поэтому в таких городах, как Флоренция и Венеция, периодически совершались перевороты, часто приводившие к вооруженным столкновениям не только в самих городах, но и на близлежащих территориях. Это сопровождалось постоянными интригами иностранных держав - особенно Франции и Германии, - боровшихся за влияние на полуострове.

В такой вот атмосфере процветания, интриг, беспорядков и распространения идеалов Возрождения папство существовало в течение жизни последних поколений перед наступлением эпохи Реформации. Разговор о папах мы остановили на том времени, когда Евгению IV удалось наконец утвердить свою власть над Базельским собором. Его правление было отмечено усилиями по украшению Рима. Это стало первым свидетельством, что дух эпохи Возрождения распространялся и на папство. С тех пор и до времени протестантской Реформации большинство пап придерживались целей и идеалов эпохи Возрождения. Почти все они были горячими поклонниками искусства, и одной из их целей было привлечение в Рим лучших художников и архитекторов для украшения города дворцами, церквами и памятниками, достойными столицы христианского мира. Одни проявляли глубокий интерес к литературе и много сделали для расширения папской библиотеки. Другие больше походили на полководцев и большую часть времени проводили в организации военных кампаний. Третьи стремились усилить свою власть с помощью интриг и дипломатии. Вместе с тем большинство из них следовали духу времени, что выражалось в их пристрастии к помпезности, деспотической власти и чувственным удовольствиям.

Евгения IV сменил Николай V, большую часть своего понтификата (1447-1455) проведший в попытках установить политическое господство Рима над другими итальянскими государствами. Он ставил целью превратить город в духовную столицу Европы и для этого стремился привлечь в него наиболее видных авторов и художников. Его личная библиотека считалась лучшей в Европе. Он был безжалостным к противникам своей власти и нескольких из них приговорил к смертной казни. Падение Константинополя произошло во время его правления, и он надеялся воспользоваться этим для организации большого крестового похода, который повысил бы его престиж во всей Европе. Но сделать это ему не удалось, так как его призыв остался неуслышанным.

Его сменил Каликст III (1455-1458), первый папа из испанского семейства Борха, известного в Италии как Борджа. Единственное, что он воспринял из идеалов Возрождения, так это мечту стать крупным мирским правителем. Под предлогом необходимости объединения Италии для отражения возможного нападения турок он уделял больше внимания проведению военных кампаний, чем исполнению своих священнических обязанностей. При его правлении непотизм достиг новых высот. Одним из многих его родственников, осыпанных милостями, был его внук Родриго, которого он сделал кардиналом и который позднее станет нечестивым Александром VI.

Следующий папа Пий II (1458-1464) был последним папой эпохи Возрождения, серьезно относившимся к своему сану. Добился он немногого, но по крайней мере не использовал папство как средство усиления собственной власти или положения своей семьи.

Павел II (1464-1471) во всем следовал своим страстям и выгоде - когда папой (ставшим Евгением IV) был избран его дядя, он решил, что церковная карьера открывает больше возможностей, чем торговля, которой он тогда занимался. Больше всего он интересовался коллекционированием произведений искусства, особенно ювелирных изделий и предметов из серебра. Его страсть к роскоши стала легендарной, а его наложницы открыто жили при папском дворе. Его основной проект, которому он уделял много внимания и на который тратил большие средства, заключался в восстановлении памятников языческого Рима. По некоторым сведениям, он умер от апоплексического удара вследствие своей невоздержанности.

Сикст IV (1471-1484) заполучил папский престол, посулив кардиналам дары и привилегии. При его правлении коррупция и непотизм достигли необычайного размаха. Его главной заботой было обогащение семьи, в первую очередь пяти племянников. Один из них, Ровере, позднее станет папой под именем Юлия II. При Сиксте церковь стала семейным предприятием, и вся Италия оказалась втянутой в серию войн и заговоров, единственной целью которых было обогащение племянников папы. Его любимый племянник Пьетро Риарио в возрасте двадцати шести лет стал кардиналом, патриархом Константинополя и архиепископом Флоренции. Другой племянник Джироламо Риарио организовал заговор против одного из членов семьи М едичи, который был убит у алтаря во время мессы. Когда родственники убитого отомстили, повесив священника, совершившего убийство, папа предал анафеме всю Флоренцию и объявил ей войну. Для финансирования интриг и огромных расходов племянников и их сторонников папа обложил высокими налогами продажу пшеницы. Лучшие сорта продавались для пополнения папской казны, а простой народ в Риме ел хлеб низкого качества. Несмотря на все это, потомки забыли о большинстве его злодеяний, и в памяти осталась главным образом Сикстинская капелла, названная по его имени.

Иннокентий VIII (1484-1492) перед избранием дал торжественную клятву не назначать на высокую должность более одного члена своей семьи и навести порядок в римской курии. Но, став папой, он сразу же заявил, что, поскольку папа обладает высшей властью, он не связан клятвой, тем более что она вырвана под давлением. Он первым из пап признал нескольких своих незаконнорожденных детей, которых осыпал милостями и почестями. Продажа индульгенций стала обычным деловым предприятием, возглавлявшимся одним из его сыновей. В 1484 году он приказал очистить христианский мир от ведьм, что привело к смерти сотен ни в чем не повинных женщин.

После смерти Иннокентия Родриго Борджа купил голоса кардиналов и стал папой под именем Александра VI (1492-1503). При нем коррупция папства достигла высшей точки. Он был сильным и беспощадным человеком. О нем говорили, что он может публично совершить любой тяжкий грех, за исключением обжорства, так как у него было плохое пищеварение. По утверждению одного из современников, люди говорили: "Александр готов продать ключи, алтари и даже Самого Христа. И он в своем праве, ведь он купил их". Когда Европа была охвачена страхом перед угрозой со стороны турок, папа вел тайные торговые дела с султаном. Его наложницы, которые официально были женами придворных, родили ему нескольких детей, которых он публично признал. Самыми известными из них стали Чезаре и Лукреция Борджа. Даже если самые ужасные истории, которые рассказывают об этой семье, не соответствуют действительности, тех, в истинности которых нет сомнений, вполне достаточно для обвинения папы в разложении и безудержном вожделении власти. Италия, залитая кровью в результате его заговоров и войн, готова была верить самому худшему, и от этого, естественно, страдал авторитет папства.

Александр VI умер неожиданно - говорили, что он по ошибке принял яд, предназначенный для другого человека. Его сын Чезаре, надеявшийся завладеть папским престолом после смерти отца, лежал в постели, страдая от той же болезни - или от того же яда, - и не смог привести свои планы в исполнение. Выбор пал на Пия III - человека реформаторских взглядов, взявшегося за выполнение трудной задачи умиротворения Италии. Но он умер всего через двадцать шесть дней после избрания папой, и новый папа стал достойным преемником Александра VI.

Юлий II (1503-1513), которого кардиналом назначил его дядя Сикст IV, взял имя, указывавшее, что образцом он считал не кого-то из христианских святых, а Юлия Цезаря. Как и большинство пап того периода, он покровительствовал искусствам. Именно во время его понтификата Микеланджело закончил роспись Сикстинской капеллы, а Рафаэль украсил Ватикан своими знаменитыми фресками. Но любимым времяпровождением Юлия была война. Он реорганизовал папскую гвардию, одел ее в красочные мундиры, эскизы которых приписывают Микеланджело, и повел в бой. Он был способным военачальником и дипломатом, и многим даже казалось, что ему удастся добиться объединения Италии с Юлием во главе. Этим планам противились Франция и империя, но Юлий одержал над ними победу как в дипломатической борьбе, так и на поле битвы. В 1513 году смерть положила конец реализации замыслов этого папы, которого современники называли Грозным.

На смену ему пришел сын Лоренцо Великолепного Джованни Медичи, принявший имя Льва X (1513-1521). По примеру своего отца Лев покровительствовал искусствам. Он пытался также закрепить политические и военные достижения Юлия П. Но в этом он не преуспел и в 1516 году был вынужден подписать соглашение с французским королем Франциском I, предоставлявшее королю огромные полномочия во французских церковных делах. Страсть к искусствам мешала ему выполнять духовные и пастырские обязанности, а его великой мечтой было завершение строительства базилики Святого Петра в Риме. Финансирование этого проекта было одной из целей продажи индульгенций, вызвавшей протест Лютера. Таким образом, человек, занимавший папский престол в начале протестантской Реформации, не отвечал требованием времени и не мог выполнить тех задач, которые перед ним стояли.