К оглавлению
Глава седьмая Отцовская стратегия, собственная тактика: Василий Дмитриевич (1389—1425)
Василий Дмитриевич стал первым великим князем владимирским, который взошел на свой стол без того, чтобы по смерти предшественника лично съездить за ярлыком в Орду. Очевидно, в Москве были уверены, что у Тохтамыша просто не будет других вариантов, поскольку никто из русских князей не осмелится оспаривать у Василия великое княжение.
В 1391 г. на территорию Орды вторглась армия Тимура. Тохтамыш потерпел серьезное поражение, но жизненно важные центры его государства не подверглись разорению (Тимур не переходил на правобережье Волги)1. А в следующем году великий князь Василий Дмитриевич добился крупного успеха — ему удалось овладеть нижегородским княжением.
Нижегородским князем в это время оставался Борис Константинович. С конца 1388 г., как говорилось выше, он находился в Орде и вернулся в Нижний только в 1391 г. Источники молчат о каком-либо "пожаловании" полученном Борисом от хана, но можно допустить, что "волости", которых он "соступился" племянникам в 1388 г., были ему возвращены, так как позднее, в 1393 г., уже после утери Борисом Нижнего Новгорода, он сохранял владения в Посурье2.
По поводу того, как происходило присоединение Нижнего Новгорода к владениям великого князя московского, среди исследователей существует расхождение во мнениях, связанное с тем, что одни летописи говорят об одной поездке Василия в Орду с целью получения Нижегородского княжества, а другие - о двух.
Н.М. Карамзин и С.М. Соловьев представляли присоединение Нижнего как однократный акт - в 1392 г. Василий Дмитриевич поехал к Тохтамышу, получил ярлык на Нижний Новгород, и осенью того же года Борис Константинович был сведен с нижегородского стола3. А.В. Экземплярский, поначалу разделивший такую трактовку событий4, позже склонился к мнению, что после овладения Нижним
1 См.: Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. М.; Л., 1941. Т. 2. С. 160-171; Егоров ВЛ. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985. С. 220-221.
2 Акты феодального землевладения и хозяйства XIV-XVI веков. М., 1951. Ч. 1. №229.
3 Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1993. Т. 5. С. 74-75; Соловьев С.М. Соч. М., 1988. Т. 2. С. 345-346.
4 Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. СПб., 1889. Т. 1. С. 127-128.
119 Василий совершил еще одну поездку к Тохтамышу; если в результате первой он получил ярлык на Нижегородское княжение, то теперь хан "утвердил" за ним Нижний Новгород5. Тезис об "утверждении" Нижегородского княжения за Василием в результате второй поездки был повторен А.Е. Пресняковым, причем возвращение великого князя из нее он отнес к 1394 г.6 Л.В. Черепнин высказался в пользу тезиса, что имела место одна поездка Василия в Орду7. Из такого же представления исходит В.А. Кучкин8. Я.С. Лурье, напротив, развил точку зрения о "двухэтапности" присоединения Нижнего Новгорода: приехав в Орду в первый раз, в 1392 г., Василий ярлыка не получил, а только заручился поддержкой какой-то части татарской знати; с ее помощью он захватил Нижний; после этого, в 1393 г., Тохтамыш задним числом выдал Василию ярлык9.
Итак, главный вопрос, на который замыкается вся дискуссия, -один или два раза побывал Василий Дмитриевич в Орде по поводу Нижегородского княжения.
В Троицкой летописи, по свидетельству Н.М. Карамзина, речь шла об одной поездке, результатом которой и было получение ярлыка на Нижний Новгород10. По всей видимости, близкий к Троицкой текст содержат Московский свод конца XV в. и Ермолинская летопись11. В них события имеют точную хронологию: 16 июля 1392 г. Василий отправляется к Тохтамышу, 24 октября возвращается с пожалованием в Москву, 6 ноября приходит в Нижний Новгород и остается там до Рождества12. Рогожский летописец и Симеоновская летопись (восходящие к тверской редакции общерусского свода начала XV в.) говорят под 6900 г. вроде бы о двух поездках Василия в Орду. Первая закончилась пространно описанным занятием Нижнего Новгорода, про вторую говорится кратко: "тое же осени месяца октября въ 20 день прииде князь великий Василеи Дмитреевичь на Москву, посажен Богомъ и царемъ. Тактамышь придасть ему царь къ великому кня-женью Новъгородъ Нижний съ всемъ княжениемъ, и бысть радость велика въ градe Москве о приезде его"13.
Если полагать, что было две поездки, то той, которая описана в Московском своде и Ермолинской летописи, в Рогожском летописце и Симеоновской летописи соответствует вторая, из которой Василий
5 Там же. СПб., 1891. Т. 2. С. 420-421.
6 Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918. С. 276-277.
7 Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. М., 1960. С. 663-673.
8 Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв. М., 1984. С. 230-231.
9 Лурье Я С. Две истории Руси 15 века. СПб., 1994. С. 49-52. О двух поездках пишет и Г.А. Федоров-Давыдов (Федоров-Давыдов Г.А. Монеты Нижегородского княжества. М., 1989. С. 28-29).
10 Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. 5. С. 280-281, примеч. 144.
11 Лурье Я.С. Указ. соч. С. 42-43.
12 ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. 25. С. 219-220; СПб., 1910. Т. 23. С. 132-133.
13 ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 18. С. 142-143; М., 1965. Т. 15, вып. 1. Стб. 162-164.
120 вернулся 20 (по Рогожскому - Симеоновской) или 24 (по Московскому своду - Ермолинской летописи) октября. Следовательно, первая поездка должна была состояться до 16 июля, когда Василий отправился во вторую, окончившуюся в октябре. После первой поездки Василий, согласно Рогожскому - Симеоновской, приезжал в Нижний Новгород "по мале времени" после сведения посланными им от Коломны боярами и татарским отрядом со стола Бориса Константиновича, т.е. маршрут передвижений великого князя был таким же, как во время второй поездки (Москва — Орда — Москва — Нижний Новгород - Москва). Следовательно, первая поездка должна была занять примерно столько же времени, сколько вторая, длительность которой (без учета пребывания Василия в Нижнем) - 113 дней. Предположим, что Василий в первый раз был в Нижнем недолго и вся его первая поездка заняла 4 месяца. Это значит, что выехать во вторую 16 июля он мог в случае, если отправился в первую в начале марта, т.е. в первые дни 6900 мартовского года, и вернувшись из Нижнего в Москву, тут же, без передышки, вновь поехал в Орду. Слишком много натяжек. Гораздо проще объяснить наличие в Рогожском — Симеоновской двух известий о возвращении Василия из Орды (напомним, что второе известие говорит только о возвращении) тем, что первый, пространный рассказ о присоединении Нижнего, содержащий явную антимосковскую направленность, вышел из-под пера составителя тверской обработки свода начала XV в.14 (являвшейся протографом Рогожского-Симео-новской), а второе, краткое известие восходит к самому этому своду (т.е. Троицкой летописи или ее протографу). Поскольку об отъезде Василия в Орду и о приходе его в Нижний Новгород уже говорилось в пространном рассказе, составитель протографа Рогожского — Симеоновской не стал повторять эти сведения (они дошли в составе Московского свода и Ермолинской летописи), а оставил только сообщение о приходе Василия 20 октября в Москву с пожалованием и о радости в столице.
Но памятники, связанные с новгородским летописанием, также дважды говорят о поездках Василия в Орду. В HIЛ под 6900 г. сначала говорится, что "вышед из Орды князь великыи Василии Дмитриевиць и взя Нижний Новъгород и пойма князеи и княгинь в таль; а князь Семе-онъ бежа в Орду". Ниже (после нескольких известий о новгородских событиях) сказано, что "того же лета пошелъ князь великыи Василии Дмитриевич в Орду, позванъ цесаремъ"15. Но статья 6900 г. составлена из нескольких коротких сообщений, не выстроенных в строго хронологическом порядке: после второго известия о поездке Василия в Орду следует упоминание о событии, происшедшем в июне16. Поэтому
14 Это, собственно, не вызывает сомнений у исследователей (ЧерепнинЛ.В. Указ-соч. С. 665-669; Лурье Я.С. Указ. соч. С. 50,62).
15 Н1Л. М.; Л., 1950. С. 385.
16 Там же: "Того же л-ьта преставися посадьникъ Василии Федорович, приимши мънишьскыи чинъ, месяца июня, и положиша у святого Николы".
121 вероятно, что в новгородский свод начала XV в. (протограф HIJI) попало два известия о поездке Василия из разных источников. Поскольку в одном из них говорилось только об отъезде великого князя (с акцентом на то, что он был вызван ханом), а в другом только о возвращении и взятии Нижнего Новгорода, сводчик не разобрался, что речь идет о разных фазах одной поездки, и поместил их отдельно, при этом известие об отъезде оказалось поставлено позже известия о возвращении.
Новгородская IV и Софийская I летописи (восходящие, напомним, к общему протографу - так называемому Новгородско-Софийскому своду) дают под 6900 г., после описания происшедшего в мае-июне (т.е. там, где в ШЛ помещено второе сообщение о поездке Василия в Орду), следующее известие: "Ходилъ князь великий Василеи Дмитриевичь въ орду къ царю Тахтамышю, и вышедъ из орды на великое княжение, и ходи подъ Нижний Новъгородъ ратью и взя градъ за себъ, а князей и княгинь пойма въ таль, а князь Семионъ Дмитриевичь оуб^Ьжа в орду"17. Очевидно, что оно восходит к тому же источнику, что и первое известие в ШЛ. Кроме того, Новгородская IV летопись в начале статьи 6900 г. содержит сообщение о поездке Василия, дословно совпадающее с ШЛ: "Того же лЪта, вышедъ из орды, князь Василеи Дмитриевичь взя Нижний Новгородъ и пойма князи и княгинь в таль, а князь Семионъ бъжа в орду"18. В Софийской I его нет и, следовательно, Нов-городско-Софийский свод содержал под 6900 г. одно известие о поездке Василия в Орду и взятии Нижнего Новгорода, восходящее, как и первое известие НШ, к новгородскому своду начала XV в. Под 6901 г. в Новгородской IV и Софийской I летописях читается другое известие о поездке Василия, причем она подается именно как вторая поездка: "Ходи въ другеи рядъ князь Василеи в орду къ царю, и онъ ему далъ Новгородчкое княжение Нижняго Новагорода, Муромъ, Мещеру, То-русоу"19. Сразу же после этого говорится: "а Бектут царевичь взял ратью Вятку. И князь Борись преставися Костянтиновичь"20. Однако Троицкая летопись относит поход Бектута к 6899 г., а смерть Бориса -к 6 мая 690221; последнее подтверждается тем фактом, что еще 8 декабря 6901 г. Борис выдал жалованную грамоту на земли в Посурье22. Похоже, что в Новгородской IV — Софийской I летописях
17 ПСРЛ. Л., 1925. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 372; СПб., 1851. Т. 5. С. 245.
18 Там же. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 372.
19 Там же. С. 373; Т. 5. С. 245.
20 Там же. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 373; Т. 5. С. 245.
21 Приселков МД. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; 1950. С. 437—438 и примеч. 1; С. 444 и примеч 3.
22 Акты феодального землевладения и хозяйства XIV-XVI веков. М» 229. Исходя из даты этой грамоты, нет оснований предполагать, что присоединение Нижнего Новгорода к Москве произошло только в 1394 г. (Экземплярский А.В. Указ. соч. Т. 2. С. 421, примеч.) или что оно не сразу было "официально признано" (Лурье Я.С. Указ. соч. С. 51): очевидно, Борису просто были оставлены во владение некоторые из нижегородских волостей (Ср.: Кучкин В.А. Нижний Новгород и Нижегородское княжество в XII-XIV вв. // Польша и Русь. М., 1974. С. 260).
122 под 6901 г. дан комплекс известий о "средневолжско-вятских" событиях, происшедших в разное время. В таком случае сообщение о пожаловании Василию Нижнего Новгорода и иных земель является еще одним вариантом известия о получении великим князем ярлыка на Нижегородское княжение, имевшем место в 1392 г.; составитель протографа Новгородской IV - Софийской I летописей принял его за известие о другой поездке Василия (возможно, потому, что в его общем с ШЛ младшего извода источнике говорилось о двух поездках).
Таким образом, нет оснований полагать, что подчинение Нижегородского княжения Василию I было двухэтапным. Была одна поездка Василия в Орду летом-осенью 1392 г. Тохтамыш в это время нуждался в средствах после удара, нанесенного ему Тимуром; поэтому известие HIЛ, что Василий был "позван цесарем", возможно, является свидетельством того, что инициатива переговоров о покупке ярлыка исходила от хана. Предложил ли Нижний Новгород Тохтамыш или это было "встречное предложение" оценившего ситуацию Василия, судить трудно. Во всяком случае московский князь имел определенные права именно на Нижегородское княжество. Во-первых, его мать, вдова Дмитрия Донского Евдокия, была дочерью Дмитрия Константиновича, т.е. Василий приходился внуком прежнему великому князю нижегородскому. Во-вторых, Нижегородское княжество только с 1341 г. находилось во владении князей суздальской ветви: до этого оно входило в территорию великого княжества Владимирского; таким образом, в 1392 г. Нижний был как бы возвращен в число великокняжеских владений.
Одновременно с нижегородским княжением Василием были получены Муром, Мещера и Таруса23. Если в Мещере правили местные князьки типа мордовских (об одном из них, Александре Уковиче, упоминают московско-рязанские докончания24), то Таруса и Муром были столицами русских княжеств. Тарусские князья упоминаются в договоре Василия с Федором Ольговичем Рязанским 1402 г. и более позднем (1434) московско-рязанском докончании25. Очевидно, утратив самостоятельность, они стали служилыми людьми московского князя. О судьбе муромских князей ничего не известно. В 1385 г. Дмитрий Донской посылал войска одновременно на Рязань и Муром26; вероятно, муромский князь в это время был союзником Олега Рязанского (вражда которого с Москвой не прекращалась с 1382 г., когда Олег помог Тохтамышу - примирение состоялось только после безуспешного московского похода на Рязань в 1385 г. при посредничестве Сергия Радонежского27). Нет данных, было связано получение ярлыка на Муром с прекращением династии муромских князей или осуществлено при их жизни (как это было с Нижним Новгородом и Тарусой).
23 ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 373.
24 ДДГ. М.; Л., 1950. № 10. С. 29; № 19. С. 54.
25 Там же. № 19. С. 55; 1 № 33. С. 85.
26 ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 347-348.
27 Там же. Т. 15, вып. 1. Об. 150-151.
123 После перехода Нижнего Новгорода под власть Василия I в оппозицию к московскому князю встали недавние противники Бориса Константиновича — Василий и Семен Дмитриевичи, которые теперь лишались возможности самим овладеть нижегородским княжением. Новгородская I, Новгородская IV и Софийская I летописи сообщают о бегстве Семена в Орду сразу же по занятии Василием I Нижнего Новгорода28. Согласно Троицкой, Василий и Семен Дмитриевичи бежали в июне 1394 г., после смерти Бориса Константиновича, "изъ Суждаля къ Орде зело вскоре и гонишаря за ними и не могоша постигнута"29. В данном случае нет оснований подозревать дублировку известий. С одной стороны, датировка бегства Дмитриевичей подтверждается известием 1402 г., согласно которому Семен (вернувшийся в этом году на Русь) пребывал в Орде 8 лет30, с другой -сообщение 1392 г. (восходящее к новгородскому своду начала XV в.) говорит о бегстве только младшего из братьев. По-видимому, Семен вначале бежал в Орду сразу после присоединения Нижнего к Москве, но вскоре вернулся (возможно, Василий Московский каким-то образом удовлетворил или пообещал удовлетворить его владельческие притязания). После же смерти Бориса Дмитриевичи, вероятно, рассчитывали на поддержку Тохтамышем их притязаний на владения умершего князя (в том числе, как показывают позднейшие действия Семена, и на сам Нижний Новгород).
Василий Дмитриевич после 1394 г. упоминается всего однажды -под 6911г.: "тое же зимы преставися князь Василиии Дмитриевичь Суждальскии, иже на Городце был"31. Очевидно, он примирился с московским князем и продолжал княжить в Городце до конца дней32. Семен же до 1402 г. служил "8 лет... въ Орде не почивая четыремъ царемъ: Тохтамышу, Темиръ-Аксаку, Темиръ Кутлую, Шадибеку, а все поднимая рать на князя великого, како бы налести свое княженье 28 Н1Л. С. 385; ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С 372; Т. 5. С. 245.
29 Приселков МЛ- Указ. соч. С. 444; Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. 5. С. 281, примеч. 145. В Рогожской и Симеоновской летописях это известие (в сокращенном виде) поставлено в конце статьи 6901 г. (ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 164; Т. 18. С. 143); в Московском своде и Ермолинской летописи, как и в Троицкой, под 6902 г. (Там же. Т. 25. С. 221; Т. 23. С. 133).
30 Приселков МД. Указ. соч. С. 456; Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. 5. С. 281, примеч. 146; ПСРЛ. Т. 18. С. 150; Т. 25. С. 232.
31 Приселков МД. Указ. соч. С. 456; ПСРЛ. Т. 15, С. 232.
32 По смерти Василия Городец вошел во владениях московских князей (см.: ДДГ. С. 43-44, 47, № 16, 17; о датах грамот см.: Фетищев СА. К истории договорных грамот между князьями московского дома конца XIV - начала XV в. // ВИД. СПб., 1994. Т. 25. С. 66-69).
33 Приселков МД. Указ. соч. С. 456; ср.: ПСРЛ. Т. 18, С. 156. В Новгородской IV и Софийской I летописи данное сообщение стоит под 1405 г. (ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 398; Т. 5. С. 253). Здесь перед нами еще один пример хронологической неточности "нижегородских" известий их протографа: "служба" Семена не могла начаться за 8 лет до 1405 г. (т.е. в 1397 г.), так как второй по счету из ханов, которым он служил - Темир-Аксак (т.е. Тимур) - контролировал территорию Орды в 1395 - начале 1396 г.
124 В 1395 г. в результате второго похода Тимура на Орду Тохта-мыш был разгромлен; Тимур провозгласил ханом Орды Куюрчака, но вскоре тот был вытеснен Тимур-Кутлуком. Тохтамыш, вначале обосновавшийся было в Крыму, бежал в Литву. Формально власть перешла к Тимур-Кутлуку, но фактическим правителем Орды стал эмир Едигей. Он непрерывно оставался у власти до 1411 г., поставляя ханов по своему усмотрению34. Как и в случае с Мамаем, это хорошо осознавалось и подчеркивалось на Руси: "Едегеи... преболи всехъ князи ординьскыхъ, иже все царство единъ держаше и по своей воле царя поставляйте, его же хотяше"35.
Первым таким "царем" был Тимур-Кутлук (1396-1400). Главной задачей его и Едигея было продолжение борьбы с Тохтамышем, получившим поддержку великого князя литовского Витовта (тестя Василия Дмитриевича). Решающая битва произошла на р. Ворскле 12 августа 1399 г.: Витовт был разгромлен36. Согласно Троицкой летописи, между великим князем литовским и Тохтамышем было заключено соглашение, что хан в благодарность за помощь в восстановлении его власти посадит Витовта "на княженьи на великом на Москве"37. Трудно судить, насколько это свидетельство отражает реальность. Возможно, перед нами домысел московского летописца: до завершения работы над протографом Троицкой летописи отношения с Литвой продолжали оставаться враждебными.
Что касается кануна битвы на Ворскле, то в это время Витовт активно претендовал на сюзеренитет над Новгородом Великим (в условиях, когда новгородцы вошли в конфликт с Василием Дмитриевичем из-за Двинской земли)38. В противовес действиям великого князя литовского Василий летом 1399 г. укрепил отношения с Тверским княжеством, обновив договор своего отца с Михаилом Александровичем: в новом докончании предусматривались совместные действия против Литвы39. С Ордой, однако, в этот период сотрудничества не было. Напротив, вскоре после разгрома Витовта на Ворскле, 25 октября 1399 г., Семен Дмитриевич с ордынским ца-
34 См.: Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960. С. 161-178; Егоров ВЛ. Указ. соч. 221-223. Поход Тимура затронул и русские пределы: его войско дошло до Ельца (где правили князья козельской ветви черниговского дома), Василий Дмитриевич выступил с войском к Оке, в Москве ожидали нападения, но среднеазиатский завоеватель повернул обратно в степь (ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 165). Для предположения, что Тимур имел намерение разорить русские земли, иногда постулируемого в литературе, вряд ли есть основания: его целью был разгром Орды, углубляться в лесные области Руси н с политической, и с чисто военной точки зрения было бессмысленно (ср.: Князький И.О. Русь и степь. М., 1996. С. 108-109).
35 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 179. Как и к Мамаю, к Едигею применяются уничижительные эпитеты: "лукавый", "враждолюбительный", "кровожелательный", "зломысленный", "окаянный" (Там же. Стб. 179,182,185; Т. 18. С. 156-158).
36 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 165; Т. 18. С. 143; Т. 4, ч. 1, вып. 2. Стб. 385-386.
37 Приселков МД. Указ. соч. С. 450.
38 См.: ЧерепнинЛ.В. Указ. соч. С. 696-701,709-710. 39ДДГ.№15.С.41.
125 ревичем Ентяком захватили Нижний Новгород. Вскоре им пришлось покинуть город, опасаясь приближения московских войск. Эти войска возглавлял брат Василия Юрий Дмитриевич. Он совершил трехмесячный поход на Среднюю Волгу, в ходе которого были взяты города Булгар, Жукотин, Казань, Кременчуг40. Насколько Среднее Поволжье тогда подчинялось Едигею — неясно, но поскольку Ентяк позже был послом в Москву от Шадибека и Едигея, вероятно, и в 1399 г. он действовал с санкции последнего.
В конце 1401 г. Василий послал своих воеэод "искать" жену Семена Дмитриевича. Войска прошли через мордовскую территорию и "из-нимаша" княгиню "въ татарьскои земле". Узнав об этом, Семен в следующем году приехал из Орды в Москву, примирился с великим князем и был отправлен в ссылку на Вятку, где в конце того же года умер41. В московских действиях не заметно какой-либо оглядки на позицию Орды, поддерживавшей Семена. В заключенном 25 ноября 1402 г. договоре Василия с Федором Ольговичем Рязанским содержится уникальная формулировка: "А отдалится от нас Орда, тобъ (Федору. — А.Г.) с нами учинити по думе"42. Очевидно, в условиях внутри-ордынской борьбы и пребывания там реальной власти в руках незаконного правителя в Москве возникли надежды, что отношения зависимости уйдут в прошлое сами собой.
Но в 1403 г. последовало посольство в Москву Ентяка, а в 1405 г. еще одного посла — "казначея царева"43. И позже (1406—1408) ордынские отряды принимали участие в военных конфликтах Василия с Витовтом44. Очевидно, переговоры 1403 и 1405 гг. привели к заклю-
40 В Троицкой летописи поход Семена на Нижний и ответные действия московских князей были датированы, согласно ясному указанию Н.М. Карамзина, 6907 г. (Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. 5. С. 75 и 286, примеч. 175). В Рогожском летописце и Симеоновской летописи данного известия нет. Новгородская IV и Софийская I датируют его 6903 г. (ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 380; Т. 5. С. 247-248), следовательно, такая датировка восходит к протографу этих летописей. Но в них, как видно из изложенного выше, даты "нижегородских" событий часто неточны. Кроме того, осенью 1395 г. на территории Орды находилось войско Тимура (только что, в августе, подступавшее к русским пределам): отправлять в такой ситуации, когда в Москве еще не могли миновать опасения перед возможным вторжением, крупные силы в длительный поход на Среднюю Волгу было бы крайне опрометчивым шагом; осенью же 1399 г. основные ордынские силы во главе с Тимур-Кутлуком и Едигеем после победы над Витовтом на Ворскле углубились на территорию Великого княжества Литовского (дошли до Луцка), и момент для удара по средневолжским владениям Орды был благоприятный. Наконец, царевич Ентяк в 1403г. выступал послом в Москву от воцарившегося в 1400г. хана Шадибека (Приселков МЛ Указ. соч. С. 456; ПСРЛ. Т. 25. С. 232), при котором, как и-при царствовавшем в 1399 г. Тимур-Кутлуке, фактическим правителем был Едигей. Вероятнее всего, Ентяк управлял средневолжскими землями Орды как ставленник Едигея; но в 1395 г. Едигей еще не был правителем Орды (Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 176-178). Таким образом, 1399 год - датировка Троицкой, наиболее ранней летописи, представляется предпочтительней.
41 Приселков МЛ Указ. соч. С. 454-^55; ПСРЛ. Т. 18. С 150. 42ДДГ.№19.С53.
43 Приселков МЛ Указ. соч. С. 456,459.
44 См.: ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 180-182.
126 чению какого-то соглашения. В чем оно состояло, можно судить исходя из последующих событий.
В ноябре 1408 г. Едигей внезапно двинулся на Москву, введя Василия в заблуждение утверждением, что идет на Витовта. Узнав о приближении татар, великий князь отправил к Едигею посла Юрия, который был захвачен правителем Орды. Василий, не дожидаясь подхода противника к Москве, отъехал в Кострому. Подойдя к столице 1 декабря, Едигей распустил войско по великокняжеским владениям. Были взяты Коломна, Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец (два последних — вторгшимся в московские владения отдельно от главных сил отрядом). Погоня, предпринятая за Василием, оказалась безуспешной. Едигей простоял у Москвы 20 дней, не предпринимая штурма45. На сей раз город был лучше подготовлен к осаде, чем в 1382 г.: в нем оставались дядя Василия Владимир Андреевич Серпуховский, а также братья великого князя Андрей и Петр. Очевидно, правитель Орды ждал возвращения разошедшихся отрядов и не спешил атаковать хорошо укрепленный Кремль. Но тем временем некий "царевич" попытался свергнуть оставшегося в Орде хана Булата (посаженного на престол Едигеем в предыдущем, 1407 г.)46. Получив весть об этом, Едигей решил вернуться; поскольку осажденные не знали о случившемся в Орде, правитель вытребовал у них "окуп" в 3000 рублей, после чего отправился восвояси47.
Причины похода изложены в послании (так называемом ярлыке Едигея), наиболее ранний текст которого содержится в Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописях48. Отсутствие внелетопис-ных списков этого произведения49 породило некоторую осторожность исследователей по отношению к нему. Так, Л.В. Черепнин именовал послание "литературно обработанным ярлыком"50, Я.С. Лурье то писал, что ярлык, "по всей видимости, подлинный"51, то оговаривался, что до находки его списков, предшествовавших текстам Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописей, "мы не можем сказать,
45ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 179-184; Т. 18. С. 155-158; Т. 15. Стб. 482^84; Приселков МД. Указ. соч. С. 468-469.
46 Возможно, это был сын Тохтамыша Джелал-ад-дин (Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 185).
47 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Об. 184-186; Т. 18. С. 158-159; Приселков МД. Указ. соч. С. 469.
48 РНБ. F. IV. 603. Л. 416 об.418; ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 406-407. См. текст Послания в Приложении II, № 1.
49 Неизвестно, по какому списку был напечатан текст послания Едигея в СГГД, но даже если это был внелетописный список, он дальше отстоит от первоначального, чем текст в Новгородской IV и Новгородской Карамзинской летописях, так как обнаруживает сходство с текстами послания в Новгородской летописи Дубровского и Архивской летописи, восходящих к своду 1539 г. (Ср.: СГГД. М, 1819. Т. 2. № 15. С. 16-17; ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 488; РГАДА. Ф. 181. № 20. Л. 439 об.440 об.).
50 Черепнин Л.В. Указ. соч. С. 730.
51 Словарь книжников и книжности Древней Руси: Вторая половина XIV-XVI в. Л., 1989. Ч. 2. С. 199.
127 подлинный это документ или плод литературного творчества"52. Ч.Дж. Гальперин решительно, но без развернутой аргументации, высказался в пользу того, что послание является подделкой (forgery)53.
Первое специальное исследование послания было предпринято востоковедом А.П. Григорьевым. Обоснованно указав вначале, что этот памятник неверно именовать ярлыком54, автор в результате анализа текстов, содержащихся в Новгородской Карамзинской, Новгородской IV, Архивской, Никоновской летописях и в издании СГГД, пришел к выводу, что "письмо Едигея" — русский политический памфлет середины XV в. Оно сочинено во время составления летописного "свода 1448 г.", легшего в основу Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописей55.
В суждениях по поводу возможного времени появления текста послания А.П. Григорьев опирался на мнение Я.С. Лурье о составлении так называемого Новгородско-Софийского свода (протографа Новгородской Карамзинской, Новгородской IV и Софийской I летописей) в 1448 г.56 Но сам Я.С. Лурье позже отказался от такой датировки и отнес появление этого свода к 30-м годам XV в.57 Другие авторы датируют его 1423 или 1418 г.58 Все соображения А.П. Григорьева о связи появления памятника с событиями в Московском великом княжестве в 1446—1447 гг. не имеют поэтому доказательной силы -текст появился гораздо ранее.
Не кажутся убедительными и аргументы автора, призванные по-
52 Лурье Я С Указ. соч. С. 55.
53 Halpenn ChJ. The Tatar Yoke. Columbus (Ohio), 1986. P. 134,165.
54 "Ярлыками" именовались жалованные грамоты и послания к нижестоящим правителям, исходящие от ханов. Едигей ханом не был, а послание его начинается с "поклона". "Поклон" - это перевод слова "салам", применявшегося в обращении равного к равному (см.: Усманов М.А. Жалованные грамоты Джучиева улуса XIV-XVI вв. Казань, 1979. С. 197-198). В ордынской социально-политической практике русские князья приравнивались к эмирам (бекам) (Федоров-Давыдов ГЛ. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973. С. 90-93; Усманов М.А. Указ. соч. С. 197). Следовательно, начальный протокол выглядит именно так, как и должно начинаться послание главного эмира (беклярибека) Едигея к великому князю Василию.
55 Григорьев А.П. "Ярлык Едигея": анализ текста и реконструкция содержания // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Л., 1988. Вып. 11. С. 55-93.
56 Текст послания несомненно был уже в этом своде, так как Софийская I летопись упоминает о "грамоте Едигея", хотя и не приводит ее текста (ПСРЛ. Т. 5. С. 257).
57 Лурье Я.С. Указ. соч. С. 108-117. В последней своей работе Я.С. Лурье датировал составление Новгородско-Софийского свода концом 30-х - началом 40-х гг. (Лурье Я.С. Россия Древняя и Россия Новая. СПб., 1997. С. 37).
58 Кучкин В А. Тверской источник Владимирского полихрона // Летописи и хроники: 1976. М., 1976; Бобров А.Г. Из истории летописания первой половины XV в. // ТОДРЛ. СПб., 1993. Т. 46. Дата 1448 год была предложена А.А. Шахматовым на основе не анализа общего материала летописей, восходящих к Новгородско-Софийскому своду (он заканчивается 1418 годом), а интерпретации летописной записи о совпадении Пасхи с Благовещением, интерпретации явно ошибочной (См.: Бобров А.Г. Указ. соч. С. 10); сам Шахматов отказался затем от этой датировки, отнеся составление Новгородско-Софийского свода к 30-м гг. (Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М.; Л., 1938. с. 366).
128 казать несоответствие текста послания реалиям 1408 г. А.П. Григорьев считает ошибочным указание на укрывательство в Москве детей Тох-тамыша (погибшего в 1406 г.), так как известие Ибн-Арабшаха об уходе Джелал-ад-дина и Керим-Берди "в Россию"59 не обязательно расценивать как бегство на территорию Московского великого княжества60. Но даже если полагать, что в указанном случае речь шла об уходе этих двух Тохтамышевичей на русские земли Великого княжества Литовского, это не значит, что в Москве не мог временно укрываться никто из многочисленных61 детей Тохтамыша62.
А.П. Григорьев видит противоречие между сообщением Рогожского летописца, что Едигей через своего посла уведомил Василия о своем намерении идти на Витовта и указанием письма на прием в Москве Тохтамышевичей как причину похода. Автор почему-то убежден, что в обоих источниках речь идет об одном уведомлении63. Между тем очевидно, что ложная весть о походе на Витовта была отправлена в начале кампании, а изучаемое послание - тогда, когда уже произошла "гибель христиан" (упоминаемая в его тексте), т.е. во время осады Москвы или после отхода от нее64.
А.П. Григорьеву кажется, что полон несуразностей раздел послания об отношениях Василия с ханами. Он начинается с упоминания о Тимур-Кутлуке, хотя Василий стал великим князем при Тохтамыше; Булат правил ко времени похода не третий год, а второй; утверждение, что Василий никого не посылал в Орду за период от Тимур-Кутлука до Булата включительно, не соответствует указанию Рогожского летописца и Симеоновской летописи, что послы великого князя в Орде бывали65. Однако перечень ханов начинается с Тимур-Кутлука, поскольку речь в нем идет о нелояльности Василия к Орде при ханах -ставленниках Едигея; Тохтамыш таковым не был, и при нем великий князь нелояльности не проявлял66. Неточности в указании срока прав-
59 Тизенгаузен ВТ. Указ. соч. Т. 2. С. 471-472.
60 Григорьев А.П. Указ. соч. С. 71-72.
61 См.: Тизенгаузен В Г Указ. соч. Т. 2. С. 62.
62 А.П. Григорьев связывает появление упоминания о Тохтамышевых детях с приходом в Московское великое княжество сыновей Улуг-Мухаммеда Касыма и Ягупа в 1446 г., что, естественно, невероятно по хронологическим причинам.
63 Григорьев А.П. Указ. соч. С. 70-71.
64 А.П. Григорьев считает, что письмо выглядит как написанное до похода, так как Василия во время осады в Москве не было (Там же. С. 65). Но в послании не говорится, что оно направлено в Москву. Письмо могло быть отослано с "царевичем" Тегри-Берди, возглавлявшим погоню за Василием, или отправлено в Москву после отхода Едигея от нее, когда было ясно, что великий князь вернется в свою столицу.
65 Там же. С. 78-82.
Даже если во фразе "Тако Темирь сьлъ на царстве, учинился улусоу господарь" последние три слова относятся не к хану, а к великому князю, это может рассматриваться не как ошибочное отнесение начала правления Василия к "посттох-тамышеву" времени (такую ошибку вряд ли могли бы сделать и во второй четверти XV в.), а как свидетельство присылки Тимур-Кутлуком в период его борьбы с Тох-тамышем собственного ярлыка на великое княжение московскому князю.
129 ления Булата (хотя и ее наличие было бы недостаточным для подозрения в фальсификации - не исключена ошибка при переводе письма на русский язык или последующей переписке), вероятно, нет: речь может идти не об абсолютном количестве лет, а о конкретных годах; Булат был на престоле уже летом 1407 г.67, т.е., возможно, взошел на него еще в конце 809 г. хиджры, закончившегося 7 июня, а в декабре 1408 г. шел 811 год хиджры68. Что касается посольств в Орду, то внимательное прочтение послания убеждает, что и здесь нет отступлений от реальности.
Согласно тексту, при Тимур-Кутлуке Василий "оу царя въ Орд* еси не бывалъ, царя еси не видал, ни князей, ни стареиших боляръ, ни менших, ни оного еси не присылывалъ", и действительно, в 1396-1400 гг. не фиксируется мирных контактов Москвы с Ордой. В отношении царствования Шадибека сказано только, что "у того еси тако же не бывалъ, ни брата, ни сына ни с которымъ словомъ не посылывал"; о "больших" и "меньших" московских боярах не говорится - очевидно, они в этом время в Орде бывали, через них и поддерживались контакты (установленные, по-видимому, во время посольства Ентяка 1403 г.). Про царствование Булата написано, что Василий у него "тако же еси не бывалъ, ни сына, ни брата и стареишаго боярина" (пропущено сказуемое "не посылывалъ"). Не названы "меньшие бояре", очевидно, потому, что после выступления Едигея в поход в Орду приехал Юрий, отнесенный именно к этой категории. Таким образом, послание абсолютно точно в описании деталей московско-ордынских контактов в 1396-1408 гг.
А.П. Григорьев считает, что боярин Федор Кошка, упомянутый в послании как сторонник подчинения Орде, не мог быть знаком Едигею, так как последний раз он упомянут в 1389 г., а его сын Иван Федорович, представленный как человек, дурно влияющий на Василия в вопросе отношений с Ордой, не занимал в действительности первенствующего положения при великом князе, так как в Тверском сборнике он упомянут лишь пятым в перечне бояр, оставшихся в 1408 г. сидеть в осаде69. Вообще-то Федор Кошка упомянут последний раз под 1393 г.70 Но дело не в этом: Едигею не обязательно было знать его лично, он мог слышать о добром отношении этого боярина к Орде от татар, служивших прежде Тохтамышу (т.е. в период, когда дань исправно уплачивалась). Иван Федорович действительно не упомянут первым среди московских бояр, и не только в Тверском сборнике; в первой духовной грамоте Василия Дмитриевича (1406-1407') его имя стоит шестым в перечне свидетелей, в двух позднейших -»четвер-
67ПСРЛ.Т. 15.Стб.473.
68 По применявшемуся на Руси в XV в. (наряду с мартовским) сентябрьскому стилю в декабре 1408, т.е. 6917 г., несомненно шел третий год царствования Булата, так как он стал ханом в 6915 г.
69 Григорьев А.П. Указ. соч. С. 84.
70 ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 374.
130 тым71. Но из послания и не следует, что Иван являлся вторым человеком в государстве: его роль в отношениях с Ордой раскрывает указание на занимаемую должность - "казначей", т.е. тот, кто ведал финансами, и, соответственно, вопросом о выплатах в Орду. Очевидно, и отец Ивана (который в духовной грамоте Дмитрия Донского упомянут также далеко не первым72) выполнял те же обязанности, и его "добрая дума к Орде" реализовывалась в исправной выплате выхода.
Приходится признать, что серьезных аргументов против подлинности послания Едигея не выдвинуто. Другое дело, что дошедшие до нас тексты являют собой его варианты, подвергшиеся редактированию. Сопоставление наиболее ранних текстов (в Новгородской Карам-зинской и Новгородской IV летописях) с позднейшими вариантами (Архивской, Никоновской летописей и издания СГГД)73 показало, что в процессе своей литературной истории послание испытало значительные изменения; сводчики относились к нему так же, как к другим летописным текстам, внося исправления и дополнения, сообразуемые со своими представлениями. Поскольку даже наиболее ранние варианты послания — результат по меньшей мере четырехкратного переписывания его текста (при переводе с тюркского на русский, при включении в оригинал Новгородско-Софийского свода, при перенесении в оригиналы Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописей, при перенесении в сохранившийся список первой и наиболее ранние списки второй), очевидно, что трудно ожидать от них абсолютного соответствия первоначальному виду письма.
Согласно посланию, причинами похода Едигея явились: 1) укрывательство Тохтамышевых детей; 2) плохое обращение с ордынскими послами и купцами; 3) неявка великого князя в Орду со времени Тимур-Кутлука (т.е. за все время правления Едигея); 4) уклонение от уплаты выхода под предлогом того, что "ся улоусъ истомилъ, выхода взяти н-В на чемь".
Исследователи74 давно обратили внимание на одно противоречие между посланием Едигея и повестью о его нашествии, содержащейся в Рогожском летописце и Симеоновской летописи и принадлежащей перу автора тверской обработки общерусского свода начала XV в. (Троицкой). Едигей упрекает Василия в игнорировании мнения "старцев земских", "бояр старейших", стоявших в отношениях с Ордой за "пошлину" (т.е. отношения "по старине"75). В Рогожском летописце и Симеоновской летописи, наоборот, как раз "старцы" упрекают Василия
71 ДДГ. № 20. С. 57; № 21. С. 59; № 22. С. 62.
72 ДДГ. № 12. С. 37.
73 Григорьев А.П. Указ. соч.
74 Черепнин Л.В. Указ. соч. С. 724-731; Лурье Я.С. Две истории Руси 15 века. С. 54-55.
75 См.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1895. Т. 2. Стб. 1333.
131
в дружбе с татарами. Когда татарские отряды приняли участие в войне с Литвой 1406 г., "старцы же сего не похвалиша, глаголюще: добра ли си будеть дума юныхъ нашихъ бояръ, иже приведоша половець на помощь... Да не будеть ли си пакость земли нашей на прочая дни, егда Измаильте оусмотривше нарядъ нашея земля на ны приидуть?" Автор подчеркивает, что "не бяшеть бо въ то время на МОСКВе бояръ старыхъ, но юнии св-вщевахуть о всемъ", а далее, говоря о нашествии Едигея, упрекает тех, кто хочет "любовь им-Ьти с иноплеменникы"76. Помимо разной вроде бы позиции старцев, контрастируют, казалось бы, также упреки Едигея Василию в нелояльности с утверждением автора свода 1412 г. (протографа Рогожского летописца и Семеновской летописи) о его хороших отношениях с Ордой (подкрепляемым фактами участия татар в московско-литовских конфликтах).
Как сказано выше, противоречий в описании московско-ордынских контактов между посланием Едигея и повестью Рогожского летописца - Симеоновской летописи нет. Нет, следовательно, и оснований подвергать сомнению указание письма, что за весь период правления Едигея Василий не платил выход. В то же время из послания следует, что великий князь не выполнял своих конкретных обязательств по этому поводу. Очевидно, в результате переговоров 1403 и 1405 гг., Василий согласился возобновить уплату выхода, но не делал этого, отговариваясь неплатежеспособностью77.
Что касается людей, которые, согласно Рогожскому летописцу и Симеоновской летописи, выступали против союзнических отношений с татарами, то нет оснований рассматривать их как сторонников вражды и борьбы с Ордой. Отношения с последней "по старине" — это признание подчинения царю и регулярная выплата выхода. Василий же и его окружение ("юные") вели себя с Ордой, возглавляемой Едигеем, по-иному — дань не выплачивалась, но поддерживался военный союз против Литвы. Это было новым явлением - ранее совместные военные действия с татарами происходили либо "по цареву повелению", либо отряды ордынцев привлекались для борьбы с русскими князьями (т.е. одни вассалы хана использовали их в конфликтах с другими). Сторонники же "старины", очевидно, стояли за выплату дани, но против появления в пределах Северо-Восточной Руси татарских войск даже в качестве союзников, т.е. за поддерживание ситуации, которая имела место при Иване Калите, его сыновьях и Дмитрии Донском до конфликта с Мамаем и после похода Тохтамыша 1382 г.
76 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1 Стб. 180-186; ср.: Т. 18. С. 155-159.
77 Ситуация данного периода отобразилась в уставной договорной грамоте Василия с митрополитом Киприаном 28 июня 1404 г., где говорится: "А коли дань дати в татары, тогды и оброк дати церковным людем. А коли дани не дати в татары, тогды и оброк не дати церковным людем" (АСЭИ. М., 1964. Т. 3. С. 19, Древнерусские княжеские уставы XI-XV BB. М., 1976. С. 176, 178; РФА. М., 1986. [Вып.] 1. С. 68). В отличие от духовной Дмитрия Донского, возможность неуплаты дани выступает здесь как сегодняшняя реальность.
132 Таким образом, и послание Едигея, и повесть Рогожского летописца — Симеоновской летописи рисуют одну и ту же картину московско-ордынских отношений в 1396-1408 гг., только с разных точек зрения78. В 1396-1403 гг. Василий Дмитриевич вообще на поддерживал контактов с Ордой и даже решился на два похода вглубь ордынских владений. После 1403 г., когда стало ясно, что Орда не "отдалилась", а претендует на ту же роль, что и прежде, политика великого князя сводилась к тому, чтобы уклоняться от уплаты выхода (формально признавая верховенство ханов), но поддерживать с Ордой союзнические отношения на антилитовской почве. Фактически это означало пассивное непризнание зависимости в условиях, когда реальная власть в Орде вновь, как и во времена Мамая, принадлежала узурпатору. Явным игнорированием сюзеренитета возглавляемой им Орды было принятие в Москве детей врага Едигея - Тохтамыша. Упоминание в послании Едигея о "поднимании на смех" ордынских послов и торговцев, возможно, является свидетельством конкретных проявлений политической линии Василия Дмитриевича, выразившихся в недоброжелательных действиях в отношении ордынцев со стороны великокняжеских людей, а может быть, и более широких слоев населения. Непризнание власти Орды выражалось также в помещении в первом десятилетии XV в. на оборотной стороне монет московской чеканки, где ранее упоминался Тохтамыш, надписи "князь великий Василий всея Руси" (при том, что на лицевой стороне помещалась надпись "князь великий Василий Дмитриевич")79. Все эти действия в конце концов спровоцировали попытку Едигея восстановить власть Орды вооруженным путем80.
Каковы были политические последствия похода Едигея? В историографии можно встретить утверждения, что зависимость от Орды после этого усилилась, Москве пришлось возобновить выплату дани81. Иногда поездка Василия Дмитриевича в Орду в 1412 г. трактуется как
78 Предположения, что эти два произведения отображают полемику в русском обществе по вопросу отношений с Ордой (ЧерепнинЛВ Указ. соч. С. 731, Словарь книжников и книжности Древней Руси: Вторая половина XIV-XVI вв. Ч. 2. С. 200-201), требуют уточнения: если в Рогожском летописце - Симеоновской летописи непосредственно изложена точка зрения московских сторонников "старины", то послание Едигея само по себе представляет взгляд на происходящее правящих кругов Орды, и только дает (вкупе с другими источниками) материал для реконструкции позиции Василия I и его окружения.
79 См.: Федоров-Давыдов ГА Монеты Московской Руси. М., 1981. С. 42-53.
80 Недовольство ордынских властей Москвой стало обретать конкретные формы проявления еще до похода: в 1407-1408 гг. они не поддержали претензий ориентировавшегося на Василия князя из тверского дома Юрия Всеволодича на Кашин, а в 1408 г. помогали пронскому князю Ивану Владимировичу бороться за рязанский стол с Федором Ольговичем, зятем московского князя; в решающей битве, окончившейся победой Ивана, на стороне Федора были московские полки, а у его противника - отряд татарского посла, правда, не ставший принимать участие в сражении (См.: Приселков МД Указ. соч. С. 466-467, ПСРЛ. Т. 15. Стб. 473-474,480^*81).
81 Хорошкевич АЛ. Политични наслидки Куликовско! битви // У1Ж. 1980. № 9. С. 55; Власть и реформы: От самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 19; Кшиький И О Указ. соч. С. 110.
133 следствие похода Едигея82. Эти суждения представляются, однако, беспочвенными83.
Поход Едигея не завершился каким-либо соглашением с Василием: Едигей был вынужден уйти от Москвы из-за обострения ситуации в Орде. Трехтысячная сумма "окупа", которую он взял с москвичей, в два с лишним раза меньше ежегодной дани с великого княжения, установившейся после присоединения Нижнего Новгород, Мурома и Тарусы — 7 тысяч рублей84 (а задолжал Василий, напомним, за 13 лет, т.е. 91 тысячу рублей). В 1412 г. Василий отправился в Орду не к Едигею, а к сыну Тохтамыша Джелал-ад-дину (Зеледи-салтан русских источников), который с помощью Витовта в начале 1412 г. разбил хана Тимура (поставленного в 1411 г. на престол Едигеем, но вскоре изгнавшего своего покровителя) и воцарился в Орде85. Визит Василия, таким образом, был связан с возвращением на ордынский престол законного правителя и с прекращением власти временщика, т.е. с восстановлением "нормальной ситуации в царстве"86. Никаких оснований предполагать восстановление выплаты дани в Орду ранее прихода к власти Джелал-ад-дина нет. Отношения с Едигеем до его свержения оставались враждебными. Одним из результатов похода 1408 г. была выдача ярлыка на Нижний Новгород князю Даниилу Борисовичу (сыну Бориса Константиновича). Даниил реально вокняжился в Нижнем ив 1410 г. с "царевичем" Талычем совершил оттуда набег на Владимир87. В январе 1411 г. московские войска во главе с братом великого князя Петром Дмитриевичем потерпели поражение от Даниила с братьями и поддерживавших его ордынских войск при Лыскове88. Налицо аналогия событий 1408-1412 и 1380-1381 гг., с той разницей, что после воцарения Тохтамыша Дмитрий Донской, имея за плечами Куликовскую победу над временщиком Мамаем, не поехал в Орду и не пошел на возобновление выплаты ей дани, а Василий после воцарения Тох-тамышевича сделал это. Вело его, впрочем, не только сознание законности власти Джелал-ад-дина, но и прагматические соображения: необходимо было добиваться возвращения Нижнего Новгорода. Ва-
82 Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. 5. С. 113; Кирпичников А.Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 121; Назаров В Д. Свержение ордынского ига на Руси. М., 1983. С. 19-20.
83 Ср.: Селезнев Ю.В. "Едигеева рать" 1408 г.: ордынская политика Василия I на рубеже XIV-XV вв. и ее результаты // Новик. Воронеж, 1999. Вып. 2. С. 32,41.
84 См.: ДДГ. № 16. С. 44.
85ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 412; Т. 18. С. 161; Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 186-187.
86 Примечательно, что именно во втором десятилетии XV в. в Москве вновь начинают чеканиться монеты с ордынской легендой на оборотной стороне (Федоров-Давыдов Г.А. Монеты Московской Руси. С. 63-68; NoonanTh.S. Forging a National Identity: Monetary Politics During the Reign of Vasilii 1 (1389-1425) // Московская Русь (1359-1584): культура и историческое самосознание / Culture and Identity in Muscovy, 1359—1584 (UCLA Slavic Studies. New. Series. Vol. III). M., 1997. C. 503).
87 ПСРЛ. T. 18. C. 160; T. 25. C. 240; T. 23. C. 143; Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 143.
88 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Об. 186; Т. 15. Стб. 485-486.
134 силий был несомненно хорошо лично знаком с сыновьями Тохтамыша, так как в юности около трех лет прожил в Орде.
Однако нижегородские князья приехали к Джелал-ад-дину раньше Василия и вернулись от него "с пожалованием". Когда же в Орде появился московский князь, на престол уже взошел другой Тохтамыше-вич - Керим-Берди, убивший брата89.
Удовлетворил ли он просьбу Василия? Если бы это было так, следовало ожидать восстановления московской власти в Нижнем Новгороде вскоре после визита великого князя в Орду. Но оно произошло только два с лишним года спустя, зимой 1414—1415 гг., когда Юрий Дмитриевич подступил к Нижнему с крупным войском, и нижегородские князья (Даниил и Иван Борисовичи, Иван Васильевич - сын Васи-лия-Кирдяпы Дмитриевича и Василий - сын Семена Дмитриевича) бежали за Суру90. По-видимому, в 1412 г. Василий не добился пересмотра решения о судьбе Нижегородского княжества (Керим-Берди лишь подтвердил принадлежность московскому князю великого княжения владимирского) и вынужден был подчиниться воле законного "царя". Но в 1414 г. к власти в Орде вернулся Едигей, посадивший на престол своего ставленника Чокре (Чекри)91. Пожалование Джелал-ад-дина после этого утратило, с московской точки зрения, силу: власть узурпатора здесь по-прежнему не признавали и посчитали возможным
89 ПСРЛ. Т. 11. С. 219,221; Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 189.
90 ПСРЛ. Т. 15. Стб. 486-487. И.Б. Греков полагал, что Василий вернул Нижний Новгород с санкции Керим-Берди в 1412 г., но в 1414 г. нижегородские князья вновь его заняли, следствием чего и был поход Юрия Дмитриевича; при этом ссылался автор только на известие Тверского сборника о походе Юрия зимы 1414-1415 гг. (Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С. 281-282, 288). Остается непонятным, как можно увидеть за этим сообщением занятие Нижнего Василием в 1412 г. и последующий возврат его Даниилом с братьями.
91 Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 190-192. В историографии распространено мнение (основанное на данных Длугоша, писавшего во второй половине XV в.), что вплоть до 1417 г. у власти оставался Керим-Берди it Едигей его поддерживал (Наттег-PurgstaUJ. Geschichte der Goldenen Horde in Kiptszak. Pest, 1940. S. 376-377; Zdan M. Stosunki Litowsko-tatarskie za czasow Witolda // Ateneum Wileadoe. Wilno, 1930. T. 7. S. 565-569; Spuler B. Die Goldene Horde: Die Mongolen in Russland. 1223-1502. Leipzig, 1943. S. ISO-153). Но свидетельства современников (Шильтбергера, Шереф-ад-дина Йезди) и данные нумизматики рисуют иную картину: Керим-Берди царствовал менее года, его сменил литовский ставленник Кибяк (Кепек), а последнего в 1414 г. - Чокре, возведенный Едигеем (Шильтбергер И. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 г. // Записки Новороссийского ун-та. Одесса, 1867. Т. 1. С. 37; Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. Т. 2. С. 146; Марков В.К. Инвентарный каталог мусульманских монет Эрмитажа. СПб., 18%. С. 501; Федоров-Давыдов Г.А. Клады джучидских монет // Нумизматика и эпиграфика. М., 1960. Вып. 1. С. 176). Вступил ли Керим-Берди в период своего короткого правления в союзнические отношения с Едигеем (на антилитовской почве) - данных нет (если полагать, что это так, то решение не возвращать Василию Нижний Новгород можно приписать влиянию Едигея). Известна монета Керим-Берди, чеканенная в Орде в 818 г. хиджры (9.11.1415-30.11.1416) (Федоров-Давыдов Г.А. Клады джучидских монет. С. 173). Возможно, он контролировал в это время какую-то часть ордынской территории. Но Едигей в 818 г. поддерживал Чокре, следовательно, тогда во всяком случае не был союзником Керим-Берди.
135 провести военную акцию против нижегородских князей. В отличие от аналогичного предприятия 1411 г., завершившегося поражением под Лысковым, она имела успех.
В 1416-1417 гг. нижегородские князья приехали в Москву (надо полагать, из Орды), но через год Даниил и Иван Борисовичи бежали вновь92. Василий Дмитриевич хотел посадить в Нижнем своего сына Ивана, но тот в 1417 г. умер. Тогда великий князь решил передать нижегородское княжение сыну Ивана Борисовича Александру, ставшему его зятем93. Но не позже начала 1423 г.. Нижний Новгород вновь непосредственно отошел в состав московских владений, так как в таком качестве он упоминается в духовной грамоте Василия Дмитриевича, датируемой этим временем94.
После 1411 г. Едигей дважды возвращал себе доминирующее положение в Орде: в 1414-1416 (когда на царстве был Чокре) и 1417-1419 гг. (царствование Дервиша; на промежуток между этими ханами пришлось кратковременное правление Витовтова ставленника, сына Тохтамыша Джаббар-Берди). О каких-либо контактах с Москвой в этот период данных нет; военная активность Едигея была направлена на Великое княжество Литовское, так как Витовт поддерживал притязания на власть в Орде его противников95. Очевидно, по этой причине нижегородские князья не получили на сей раз помощи от Едигея против Москвы96. В конце концов в сражении с одним из ставленников Витовта, еще одним Тохтамышевичем Кадыр-Берди в 1419 г. временщик был убит, но пал и его противник, и ханом стал Улуг-Мухаммед, также ставленник великого князя литовского. У него сразу же появилось несколько соперников и закрепиться на ордынском престоле Улуг-Мухаммед смог только во второй половине 20-х гг.97 Как раз на время этой очередной "замятии" в Орде пришлась кончина Василия Дмитриевича (27 февраля 1425 г.) и вокняжение его десятилетнего сына Василия98.
92 ПСРЛ. Т. 18. С. 163-165; Т. 25. С. 243-244.
93 См.: Черепнин Л В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. М., 1948. Ч. 1. С. 88-89; АСЭИ. М., 1958. Т. 2. С. 565-566. 94ДДГ. №22. С. 61.
95 См.: Сафаргалиев М.Г Указ. соч. С. 190-193. Существует мнение, что Едигей в 10-е гг. поддерживал Москву (Греков И Б Указ. соч. С. 281-283, 293-295). Оно, однако, опирается не на показания источников, а только на логическое допущение, что антилитовская политика Едигея должна была компенсироваться промосковской. Это допущение небесспорно: в 1408 г. Едигей напал на Москву, вовсе не будучи в союзе с Литвой, так же он мог и враждовать с Литвой, не имея союза с Москвой (такое, собственно, уже было - в конце 90-х годов XIV в.).
96 В пользу того, что они на такую помощь рассчитывали, могут свидетельствовать хронологические совпадения: приехали князья нижегородской династии в Москву после того, как Едигей в 1416 г. лишился власти в Орде, а бежали тогда, когда он к власти вернулся.
97 Сафаргалиев М.Г Указ. соч. С. 194-200.
98 ПСРЛ. М.; Л., 1962. Т. 27. С. 100; Т. 25. С 246.
136 Источники не сообщают о ханской санкции на вокняжение Василия Васильевича. Известие о том, что в 1425 г. Василий и претендовавший на великое княжение его дядя Юрий Дмитриевич решили вынести свой спор на суд "царя" ("и доконча мир на том, что князю Юрию не искатв княженья великого собою, но царем, которого царь пожалует, то будет великий князь"99), указывает как будто бы на то, что такой санкции не было. Но когда в 1432 г. Василий и Юрий наконец оказались при дворе Улуг-Мухаммеда, боярин И.Д. Всеволожский (сторонник Василия) обосновывал преимущества юного князя тем, что "князь Юрии Дмитриевич хочет взята великое княжение по мертвой грамоте отца своего, а не по твоему жалованию волняго царя, а ты воленъ во своем оулусе кого восхочет жаловати на твоей ВОЛе. А государь наш князь великий Василеи Дмитриевич великое княжение дал своему сыну великому князю Василию, а по твоему же жалованию волняго царя, а оуже господине, которой год седит на своем столе, а на твоем жаловании"100 (выделено мной. - А.Г.). А.Е. Пресняков резонно предположил, что противопоставляя духовной грамоте Дмитрия Донского "жалование" хана, Всеволожский имел в виду ярлык, выданный на имя Василия Васильевича еще при жизни его отца101. К этому следует добавить, что ярлык этот был выдан именно Улуг-Мухаммедом ("по твоему же жалованию"). Когда мог быть получен такой ярлык?
Уже вскоре после воцарения Улуг-Мухаммеда, в 1422 г., доминирующее положение в Орде получил другой хан - Борак. Он сохранял его примерно до осени 1423 г.102 В первой половине 1424 г. первенство вновь было у Улуг-Мухаммеда (получившего помощь от Витовта), но затем он оказался вытеснен из степей ханом Худайдатом и в январе 1425 г. (т.е. за месяц до смерти Василия Дмитриевича) находился в Литве103.
Оба соперника Улуг-Мухаммеда совершали походы в район Одоева - столицы одного из полусамостоятельных русских княжеств в верховьях Оки. Поход Борака имел место осенью 1422 г.: "и града не взя, а полону много повел в поле. И князь Юрье Романович Одоевский да Григореи Протасьевич, воевода мценскии, состих царя, в пол* били, а полонъ отъимали"104. Худайдат подступал к Одоеву в конце 1424 г.: "Царь Кудаидат поиде ратью ко Одоеву на князя Юрья Романовича. И слышав то князь великий Витофть, и посла на Москву к зятю своему к великому князю Василию Дмитриевичи}, чтобы послал помоч на царя, а сам послал князя Андрея Михаиловича, князя Андрея Всеволодича,
99 Там же. Т. 27. С 101; Т. 25. С. 247.
100 Там же. Т. 27. С 103; ср.: Т. 25. С 249.
101 Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 387. См. также: Лурье Я.С. Две истории Руси 15 века. С. 87-88.
102 Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. СПб., 1884. Т. 1. С. 533; Т. 2. С. 196; СафаргалиевМ.Г. Указ. соч. С. 197-198.
103 Monuments medii aevi historica res gestas Poloniae illustranta. Krakdw, 1882. T. 6: Codex epistolaris Vitoldi. P. 660,688; СафаргалиевМ.Г. Указ. соч. С 199.
104 ПСРЛ. Т. 25. С 245 (под 6930 г. мартовским); Т. 27. С 100 (под 6931 г.).
137 князя Ивана Бабу, брата его Путяту, Дрючских князей: князя Митка Всеволодича, Григория и Протасьевича. Они же, шедше со князем Юрьем, царя Куидадата били, и силу его присекли, а сам царь оубежал, а царици поймали, одину послали в Литву к Витофту, а другую на Москву к великому князю. А московская сила не поспала. Тогды же оубили Ногчю, богатыря велика ТЕЛОМ" 105. В письме Витовта магистру Ливонского Ордена от 1 января 1425 г. (где сообщается и о пребывании Улуг-Мухаммеда в Литве) содержатся дополнительные подробности об этом событии: пробыв три недели в Одоевском княжестве (зависимом, по словам Витовта, от Москвы), Худайдат двинулся к границе литовских владений (по-видимому, к Мценску, чей воевода участвовал в военных действиях), где пробыл 8 дней, а затем отправился в Рязанскую землю; здесь его и настигли литовско-русские отряды106.
Вряд ли причиной двух подряд нападений на О доев была какая-то особая неприязнь Борака и Худайдата к Одоевскому князю, поскольку эти ханы сами враждовали друг с другом. Нет оснований и предполагать, что они думали обосноваться в верховских землях, как это пытался сделать в 1437 г. потерявший власть в Орде Улуг-Мухаммед, так как Борак и Худайдат в момент походов к Одоеву занимали в степи доминирующее положение - изгнанником являлся Улуг-Мухаммед. Действия Худайдата были направлены в первую очередь против Литвы: от Одоева он идет к литовским пределам и отступает от них вынужденно, в ответ на поход хана снаряжается литовское войско. В погоне за Бораком также участвовал служивший Витовту воевода Григорий Протасьев. Скорее всего, действия обоих ханов были связаны с уходом в Литву Улуг-Мухаммеда: они пытались нанести удары по литовским землям, очевидно, в местности, через которую двигался во владения Витовта их противник.
Таким образом, с достаточной степенью уверенности можно полагать, что Улуг-Мухаммед находился в Литве не только в конце 1424 - начале 1425 гг., но и осенью 1422 г., во время одоевского похода Борака. В марте следующего, 1423 г. митрополит всея Руси Фотий привозил Витовту духовную грамоту Василия Дмитриевича, в которой великий князь литовский объявлялся в случае смерти Василия гарантом прав его сына (своего внука)107. А сразу следом за Фотием в Литву отправились великая княгиня Софья Витовтовна, привезшая восьмилетнего Василия Васильевича на свидание с дедом в Смоленск108. Очень вероятно, что именно тогда все еще находившийся в Литве (поскольку Борак доминировал в степи по меньшей мере до лета 1423 г.) Улуг-Мухаммед и выдал на имя сына великого князя ярлык. Инициатива в этом, можно полагать, исходила от Витовта, желавшего таким образом еще более оградить владельческие права
105 ПСРЛ. Т. 27. С. 100.
106 Monumenta medii aevi... Т. 6. P. 688.
107 См.: ЧерепнинЛ.В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. Ч. 1. С. 91-92.
108 ПСРЛ. Т. 25. С. 245-246.
138 внука от возможных притязаний со стороны его дядьев с отцовской стороны109.
Последний период правления Василия Дмитриевича не был отмечен яркими политическими событиями в московско-ордынских отношениях, но именно к нему могут быть отнесены примечательные явления в общественной мысли, связанные с новым осмыслением побед Дмитрия Донского.
Наиболее ранним памятником Куликовского цикла является, по-видимому, "Задонщина" - произведение поэтического склада, созданное в своем первоначальном виде еще до конфликта с Тохтамы-шем110. Автор "Задонщины" вкладывает в уста бегущих с поля битвы татар слова "А на Русь нам уже ратью не хоживати, а выхода намъ у рускых князей не прашивати"111 - они были актуальны в 1380-1382 гг., отобразили тот общественный подъем, на гребне которого Дмитрий Иванович решился фактически не подчиняться и законному "царю" - Тохтамышу. Что касается летописного рассказа о Куликовской битве свода начала XV в. (дошедшего в составе Рогожского летописца и Симеоновской летописи), то он относительно невелик и не содержит подробностей хода сражения. Рассказ тех же летописей о битве на Воже, несомненно, менее масштабном событии, фактически равен по объему и лишь немного уступает по степени оценки важности победы112.
Иное дело - повесть о Куликовской битве Новгородско-Софийс-кого свода, созданная, скорее всего, в конце 10-х или в 20-х годах XV в.113 Положив в основу рассказ свода начала XV в.114, ее автор расширил повествование в несколько раз, внеся в него множество подробностей (достоверность большинства из них не вызывает серьезных сомнений115) и усилив пафос оценки победы116.
Другим произведением, создание которого относится к той же эпохе117, явилось "Слово о житии и преставлении великого князя
109 Возможно, последующее обращение Витовта в 1424 г. к Василию Дмитриевичу за помощью против Худайдата имело основой соглашение, заключенное годом ранее -в обмен на ярлык для сына великий князь обязался поддерживать Улуг-Мухаммеда.
110 См.: Кучкин В.А. К датировке "Задонщины" // Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985.
111 "Слово о полку Игореве" и памятники Куликовского цикла. М.; Л., 1966. С. 547.
112 Ср.: ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 134-135 и 139-140; Т. 18. С. 126-127 и 129-130. Возможно, это вызвано тем, что битва на Воже происходила в большей близости от московских пределов и победа была достигнута ценой много меньших потерь.
113 См.: Кучкин В.А. Победа на Куликовом поле // ВИ. 1980. № 8. С. 6; Класс Б.М Избранные труды. М., 1998. Т. 1. Житие Сергия Радонежского. С. 110-118; Бобров А.Г. Указ. соч.
114 См.: Салмина М.А. Еще раз о датировке "Летописной повести" о Куликовской битве // ТОДРЛ. Л., 1977. Т. 32. С. 3-5.
115 См.: Кучкин В.А. Победа на Куликовом поле. С. 8-10,12-15,19.
116 ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 1-2. С. 311-325; СПб., 1853. Т. 6. С. 90-98.
117 См. РФА. М., 1987. Вып. 3. С. 555-556; Класс Б.М. Избранные труды. М., 1998. Т. 1. С. 111-116. Отнесение этого памятника к 40-м годам XV в. (Салмина МЛ. Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго // ТОДРЛ.
139 Дмитрия Ивановича, царя русьскаго". В нем также подробно говорится о победе над Мамаем, Дмитрий прославляется как победитель "поганых Агарян". Как и в Повести Новгородской IV - Софийской I летописей о Куликовской битве, Мамаю приписывается желание разорить церкви и извести христианство. Наиболее примечательным является неоднократное (не знающее аналогов во всей предшествующей русской истории) именование великого князя "царем": 1) в заглавии; 2) в словах доноса врагов Дмитрия Мамаю, что "князь великий Дмитрии Ивановичь себе именуеть Рускои земли царя"; 3) в обращении русских князей и вельмож к Дмитрию "Господине Рускои царю"; 4) в авторских словах "еще же дръзноу не срамно рещи о житии сего нашего царя Дмитрия"; 5) в плаче княгини над умершим мужем; 6) в словах "Егда же успе вечнымъ сномъ великий царь Дмитрии Рускыя земля"; 7) в авторском риторическом вопросе "Комоу приподоблю великого сего князя, Рускаго царя?"118 Очевидно, в глазах автора "Слова" право на такое титулование давало независимое правление Дмитрия (в 1374-1380 гг.) при отсутствии реально правящего царя в Орде. У самого Дмитрия Донского такие претензии не прослеживаются, речь следует вести об осмыслении событий в конце первой четверти XV в. человеком, который был свидетелем еще одного периода отсутствия в Орде "нормальной ситуации" - времени правления Едигея (около 20 лет в общей сложности).
В целом Василий Дмитриевич по отношению к Орде продолжал политику отца, хотя предпочитал более осторожную тактику (возможно, под влиянием отроческих впечатлений от разорения Москвы Тохтамышем и пребывания в заложниках при ханском дворе). Он признавал свое вассальное положение по отношению к законным ханам. При правлении же временщика-узурпатора великий князь, не стремясь обострять ситуацию (и даже пытаясь использовать ордынскую военную помощь в своих интересах) фактически вел себя как независимый правитель. Главным приобретением Василия стало Нижегородское княжество; получив его в пожалование от ордынского хана, великий князь затем был вынужден отстаивать это приобретение от притязаний местных князей, поддерживаемых Ордой. И в периоды, когда в Орде не было, с московской точки зрения, "законной" власти, он делал это достаточно решительно (походы 1399,1402,1411,1414—1415 гг.).
Л., 1970; Т. 25. Vodoff W. Quand a pu etre compose le Panegyrique du grand prince Dmitrii Ivanovich, tsar' russe? // Canadian-American Slavic Studies. Toronto, 1979. Vol. ХП1, № 1-2. P. 93-101) равно как и к 50-м (Pelenski J, The Origins of the Official Muscovite Claims to the "Kievan Inheritance" // Harvard Ukrainian Studies. 1977. Vol. I, № 1. P. 40-43), основано на датировке протографа Новгородской IV и Софийской I летописей 1448 г., новейшими исследованиями не подтверждаемой (см. выше, примеч. S7-S8). При датировке 80-ми годами XV в. (LenhoffG. Unofficial Veneration of the Danilovichi in Muscovite Rus' // Московская Русь (1359-1584): культура и историческое самосознание / Culture and Identity in Muscovy, 1359-1584 (UCLA Slavic Studies, New Series. Vol. HI). M., 1997. C. 408) вообще не учитывается существование этого протографа (в котором "Слово", несомненно, содержалось).
118 См.: ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 2. С. 351-366.
