Вадим Павлович ИерусалимскийКатолическая и лютеранская церкви в Германии на пороге XXI в.1. Правовой статус религии и церкви в ФРГ.Основной закон ФРГ гарантирует свободу совести и вероисповедания как неотъемлемое право и одну из фундаментальных ценностей демократического правового государства (ст.4). Свобода вероисповедания включает в себя свободу совести, религиозных убеждений и отправления культа, свободу религиозных объединений. Конституция ФРГ не содержит таких категорий как «светское государство» или «отделение церкви от государства», впрочем, как и само понятие церкви (речь идет о «религиозных сообществах»). Правоведы предпочитают употреблять более широкое определение – «религиозно-мировоззренчески нейтральное государство»[1]. Индивидуальная свобода совести, право на создание религиозных объединений, а также гарантии свободы образа жизни в соответствии с мировоззренческими установками не могут быть ничем ограничены, надежно защищены от государственного вмешательства. Это вытекает из высших конституционных принципов – уважения, достоинства личности и ее права на свободное развитие (ст. 1 и 2 Основного закона). Существование государственной церкви конституционно запрещено, равно как и какая-либо дискриминация по конфессиональному признаку, со стороны ли государственных органов, в экономической деятельности или внутри гражданского общества. Естественно, что деятельность любого религиозного объединения или любое отправление культа ограничены общим правовым полем. Таким образом, на уровне конституционных положений провозглашены широкая веротерпимость и, в сущности, отделение церкви от государства (следует иметь в виду, что эти положения были сформулированы в революционной обстановке 1919 г. и во избежание обострения дискуссии были просто признаны «составной частью» Основного закона 1949 г.). В этом смысле Федеративная республика занимает своеобразное промежуточное положение между США и Францией, где конституционное отделение церкви от государства проведено с наибольшей решительностью, - с одной стороны, и Великобританией, Швецией или Россией, где «государственная церковь» находится в привилегированном положении, - с другой. Характеризуя отношение государства и конфессий в ФРГ, юристы подчеркивают «положительный нейтралитет» первого: государство не может быть совершенно безразличным к ценностно-нравственным ориентациям в обществе; отсюда сложившаяся система соглашений между ним и церквами (т.н. «государственно-церковное право»), а также весьма разностороннее сотрудничество. Так за обеими в ФРГ доминирующими христианскими церквами признано их представительство в руководящих органах радио- и телекомпаний общественно-публичного статуса, право на участие в экспертизе фильмов для проката, организация основ преподавания религии в школах. Особенно многообразно и плодотворно взаимодействие церквей и государства в социальной сфере (в здравоохранении, воспитании). Система эта, правда, не лишена некоторых противоречий. Наиболее из них очевидное – расхождение между декларированным равным отношениям государства к конфессиям и одновременным признанием привилегированного положения только за тремя из них, традиционными для Германии, - лютеранской, римско-католической и ортодоксально-иудейской. Только за ними признан статус корпорации публичного права (конституционно в принципе, правда открытого для всех – ст.137 п.5 Веймарской конституции), что обеспечивает им ряд ощутимых преимуществ. За последние десятилетия в связи со складыванием в стране весьма весомой и расширяющейся мусульманской диаспоры и нарастающей активностью разного рода нетрадиционных религиозно-сектанских течений (например, сайентология) практическое следование властей провозглашенным принципам в сфере религии усложняется, требует от них, особенно в контексте борьбы с исламским радикализмом и терроризмом, дополнительных усилий и осмотрительной гибкости. Не исключая при этом и мер полицейско-надзорного характера. Экономически очень существенным преимуществом церкви со статусом публично-правового лица является использование ими государственной налоговой службы для сбора церковного налога, что автоматически обеспечивает им несравненно более высокие доходы, чем давали бы непосредственные, с членов общин, сборы, особенно - на фоне резкого за последние десятилетия ослабления конфессиональных уз[2]. Кроме того, статус публично правовой корпорации освобождает церковь от некоторых налогов. Государство, признавая вклад церкви в общественно-полезную деятельность и благотворительность (особенно в медицинское обслуживание, армии, места заключения), систематически ее субсидирует, чем существенно пополняется собственный скудеющий бюджет церквей. «Взаимовыгодные» цивилизованные отношения между государством и обеими ведущими христианскими церквами, органично вписываются в современный либерально-демократичный строй. Широкая веротерпимость, охарактеризованные выше бесконфликтные, беспроблемные и в чем-то дополняющие друг друга отношения государства, церкви и общества стали возможными в итоге длительного исторического развития. В том числе и через трагические события (религиозные войны XVI-XVII вв., попытки тоталитарного государства нацистского или ГДРовского типа подчинить себе церковь). В многовековом развитии менялось государство, секуляризировалось общество, происходили изменения в психологических и ментальных характеристиках и потребностях личности и социума, развертывались обновленческие процессы в доктринах и практике самих протестантско-лютеранской и католической церквей. Самым актуальным и все еще до сегодняшнего дня проблемно-болезненным отрезком этого исторического пути остается период господства национал-социализма, активного или пассивного сотрудничества церквей с режимом. Католическая церковь, как известно, сразу же, еще в 1933 г., подписала знаменитый конкордат с Гитлером, а часть лютеранской церкви под наименованием «немецких христиан» вообще встроилась в систему. Разумеется, невзирая на сан, отдельные служители церкви подверглись репрессиям за критическое отношение к диктатуре. Но по большому счету, особенно в первые ее годы, из церковной среды прозвучали лишь изолированные приглушенные голоса против прямого вмешательства режима в жизнь церкви и религиозных общин, против террора по отношению к политическим противникам, против антисемитских преследований и погромов, а потом и вообще против геноцида еврейского народа. Перед лицом наихудших эксцессов насилия отдельные представители нашли в себе мужество для открытого, с церковной кафедры, осуждения нацизма и борьбы с ним: католический кардинал граф Гален, основатель «альтернативной» евангелической антидиктаторской Исповедальной церкви пастор Мартин Нимеллер, пастор Дитрих Бонхеффер, сложивший голову на плахе. После краха коричневого режима обе церкви в той или иной форме принесли публичное покаяние. Если иметь в виду роль церквей (особенно в первые послевоенные десятилетия и особенно католической) на Западе, в становлении ХДС и ХСС, а сдругой стороны, вклад лютеранско-евангелической церкви в расшатывание и, в конечном счете, в опрокидывание авторитарного режима ГДР, то с основанием можно утверждать, что современная ФРГ – как единое демократичное, миролюбивое, социально-ответственное государство – отчасти и плод интеллектуальных социально-политических усилий в русле христианского вероучения. 2. Религиозность и конфессии в современной Германии.Формально-статистически число граждан, относящихся к одной из двух доминирующих церквей к началу XXI в. совершенно выровнялось – по 26 млн (2002 г.). Вместе они составляют около 63% населения. Еще примерно 1,5 млн христиан приписаны к церквам иных направлений. Самой крупной ветвью из них является православие: 430 тыс. относится к Константинопольскому патриарху, 320 тыс. насчитывает Сербская православная церковь, примерно 70 тыс. верующих приходятся на болгарскую, румынскую и антиохийскую православные общины[3]. Около 150 тыс. находятся в юрисдикции Московского патриарха и Русской православной церкви за рубежом. Можно сказать, что постепенно православие становится в Германии третьей по величине христианской конфессией. Христианство в ФРГ охватывает, кроме того, протестантские сообщества нелютеранского направления (примерно около 0,5 млн. верующих). Это баптисты (около 900 тыс.) и методисты (70 тыс.), и заметно в последние десятилетия выросшая Новоапостольская церковь (свыше 400 тыс. членов). Последняя – весьма специфическое ответвление христианства и ярко выраженного сектантско-авторитарного характера с жесткими иерархическими структурами, сходящимися в единый международный центр в Цюрихе (в мире примерно 7 млн. последователей, немецкая организация – крупнейшая в Европе). Новоапостольская церковь решительно отказывается от контактов с другими направлениями христианства. Определяющие ее черты – глухая самоизоляция от светской жизни в любых ее аспектах (культура, политика, спорт), строжайшее целомудрие, настоящий психотеррор по отношению к колеблющимся. Таким образом, всего примерно 54 млн. жителей современной Германии причислены к христианским церквам. Присоединение 17-млн. ГДР с ее абсолютно доминирующим положением лютеранско-евангелической церкви не столько укрепило ее позиции или общехристианское вероисповедание, сколько стало дополнительным импульсом к общей секуляризации. К традиционным и имеющим статус корпорации публичного права, как уже упоминалось, относится и иудаизм. До нацистского Холокоста в Германии проживали ок. 0,5 млн. евреев. После войны из них выжили едва ли 15 тыс. Ко времени падения «стены» еврейская община насчитывала примерно 30 тыс. членов. Ее более чем утроение (до 102 тыс. к 2003 г.) произошло почти исключительно за счет эмиграции из России, Украины, Белоруссии, других государств на бывшей территории СССР – всего 200 тыс. Прибыв по приглашениям еврейских организаций, менее половины из прибывших (в массе своей предпенсионного, пенсионного возраста врачи, инженеры, научные работники, учителя без знания немецкого или еврейского языков, практически без вероисповедных традиций) влились в жизнь 89 существующих ортодоксально-иудейских общин. Религиозная и культурная жизнь в них едва теплится: несмотря на помощь государства, средств, как правило, не хватает. К тому же налицо острейший дефицит раввинов. Руководители центрального совета евреев полны пессимизма: в ближайшие лет двадцать еврейская община в Германии вообще может прекратить существование[4]. Третьей по численности религиозной общиной (после католицизма и протестантизма) является исламская суннитская, возникшая за последние полвека главным образом из осевших в ФРГ с 60-х гг. гастарбайтеров-турок; позднее к ним прибавились выходцы из Авганистана, Ирана и других стран Востока. В некоторых крупных западногерманских городах (Кельн, Франкфурт и др.) и в Берлине прежде всего возникли целые мусульманские районы-анклавы. В стране действуют свыше 2 тыс. мечетей, молельных домов и культурных центров. Наличие примерно 3,2 млн. мусульман, трудно поддающихся ассимиляции даже не в первом поколении, представляет собой серьезную социально-политическую, культурно-психологическую проблему для страны. В связи с подъемом исламского терроризма и в более широком плане – радикального фундаментализма, во многом совершенно по-новому встали для страны проблемы безопасности. По оценкам соответствующих служб не менее 30 тыс. сторонников ислама могут быть отнесены к его радикально-воинствующему направлению. Звучащие нередко в мечетях призывы к построению в Германии шариатского государства и к насилию сделали с некоторых пор необходимым надзор над мечетями и клубами со стороны Ведомства по охране конституции. Проблема исламского культурно-религиозного меньшинства в ФРГ настолько сложна и специфична, что должна быть предметом специального рассмотрения. Оригинальной и относительно свежей тенденцией становится обращение немцев, особенно молодых поколений к таким в этих широтах экзотическим вероисповеданиям как индуизм (около 1 млн. последователей), буддизм (около 250 тыс. приверженцев), бхагванизм и сикхизм (по 5 тысяч новообращенных[5]). Рассмотрение структур и ситуации в обеих ведущих христианских церквах Германии разумно предварить напоминанием об исторически сложившейся пространственно-географической неравномерности их распространения. Со времен Реформации и религиозных войн XVI-XVII вв. Юг страны (прежде всего Бавария) всегда оставался католическим, тогда как (к северу от т.н. «майнской линии», т.е. от реки Майн) Север и Северо-Восток стали преимущественно лютеранско-евангелическими. С одним, однако, важным исключением: западно-центральный район, примерно по течению Рейна и Майна, где когда-то старейшим и влиятельнейшим архиепископствам Майнцскому и Кельнскому веками принадлежали обширные территории и духовно-политическая монополия, и по сей день остаются регионом плотной католической культуры, во многом с особым социально-ориентированным оттенком. В середине 90-х гг. формальные соотношения выглядели примерно следующим образом. Бавария и Саар – свыше 60% населения причислялось к католической церкви; Баден-Вюртемберг, Северный Рейн-Вестфалия – от 40 до 60%. Доменами преимущественного влияния протестантизма остаются Нижняя Саксония, Шлезвиг-Гольштейн, тогда как в Гессене – в общем паритет, а в «новых восточных землях» (с формальным отнесением к протестантизму 10-15% населения) абсолютно торжествует – как историческое наследие ГДР-овского социализма – светское мироощущение В начале 90-х гг. 80% восточных немцев не относили себя ни к одной из церквей, свыше 40% заявляли, что вопросы веры им совершенно не важны и менее 7% посещало церковь хотя бы раз в месяц[6]. При всей ослабленности религиозно-организационных связей абсолютного большинства немцев унаследованная из семьи, поддерживаемая окружающей традиционалистской средой ориентация на ту или иную церковную структуру и по сей день - немаловажный фоновый фактор общей политической культуры, индивидуальной политической направленности и выбора. Как известно, в Баварии, Баден-Вюртемберге, Рейнланд-Пфальце практически непоколебимо политическое лидерство христианских демократов (40-50% голосов на выборах в ландтаги), тогда как Северный Рейн-Вестфалия, Нижняя Саксония и Бранденбург в зеркально-точном отражении оплот социал-демократов. К концу 90-х гг., на переломе от второго, рекордно длительного пребывания ХДС/ХСС у руля федеральной власти («эра Коля» с 1982 по 1998 гг.) к «красно-зеленой коалиции» (СДПГ – Партия Зеленых во главе с Г.Шредером), а также на досрочных общефедеральных выборах 2005 г., «майнская линия» выявилась с поразительной четкостью: весь Север – социал-демократический, «красный», весь Юг (Бавария, Баден-Вюртемберг, Саксония и Тюрингия) под руководством христианских демократов, «черный». Определяющая черта религиозной ситуации в ФРГ начала XXI в.- далеко зашедшее, граничащее с упадком обеих христианских церквей – лютеранской и католической, сокращение их массового влияния и общественно-политической роли. Процесс этот имеет свое многообразное, в том числе и чисто материальное, финансовое, имущественное, кадровое выражение. Число номинальных (т.е. числящихся за той или иной церковью) прихожан сократилось за 1990-2002 г. у евангелистов с 30 до 26 млн., у католиков – с 28 до 26 млн[7]. Итак, - на 8 млн. примерно четверть западных и до двух третьих восточных немцев никогда, в том числе и в праздничные дни или по семейным торжествам, не заглядывают в храмы. Даже в рождественские праздники, так плотно связанные со специфической немецкой традицией бытового «уютного» уклада, богослужения не посещают свыше трети «весси» и больше половины «осси». Значительная часть населения (до половины!), особенно жителей крупных городов, отказываются от венчания и крестин. Даже в семьях, числящихся за католической церковью, доля крещения новорожденных в 2003 г. была на треть ниже, чем всего десятилетием ранее. С середины 60-х гг. число выходивших из церковных общин в «старой» ФРГ составляла от 250 до 300 тыс. в год (процедура, надо сказать, особенно в католицизме, весьма осложненная). Последние данные на 2003 г.-180 тыс. выходов у протестантов и 117 тыс.-у католиков[8]. Неуклонное сжатие общин, снижение посещаемости служб, налоговая реформа конца 90-х гг., понизившая в том числе и ставки церковного налога и иные обстоятельства поставили церкви в ситуацию, по словам ее иерархов близкую к кризисной. В нехватку средств нередко упирается само духовное окормление прихожан. В значительных размерах приходится из-за сокращения паствы и нехватки средств на ремонт и поддержание церквей просто их закрывать, сдавать в аренду, а то и сносить. Социальные исследования говорят, что из существующих в стране 35 тыс. церквей одна треть может быть продана без ущерба для отправления богослужения[9]. И все равно пастырей не хватает. В католическая церковь потеряла 900 патеров. В 13 тыс. приходов службы отправляют 9 тыс. священников (в 70-х гг. их было 26 тыс., да еще и в 1987 – свыше 12 тыс.[10]). Пришлось пойти на такие неординарные меры, как приглашение 1,5 тыс. священнослужителей не только из соседней Польши, но даже из Индии. «Обновленческое» движение в католической церкви постоянно добивается позволения совершать хотя бы венчания и погребения неруколоженным активистам из числа прихожан. Из-за оскудения церковной кассы приходится свертывать и общественную и благотворительную деятельность, проводить увольнение персонала социальных учереждений (больниц, школ, приютов, детских садов, кладбищ и пр.). Жизнь заставляет церкви гоняться за спонсорами («фандрайзинг»), развивать свой бизнес (отели, туристические бюро и пр.), заниматься мелочной торговлей (майки с картинками, сувениры), сдавать церковные помещения для вызывающе светских мероприятий (например, демонстрации мод). Церковная бюрократия срочно осваивает методы современного маркетинга и подхода к своим последователям как к клиентам, чьим пожеланиям, подчас плохо сочетающимся с благочестием и церемониалом, следует идти навстречу. Маркетинговой изобретательностью, тонким учетом психологии современной урбанизированной личности, зажатой жесткими условиями и высоким темпом жизни, отличается проект обеих христианских церквей под названием «вкуси немножко монастырского уклада». Десятки монастырей предоставляют свои кельи желающим приобщиться на время к несуетному строю монастырской жизни, систематическим богослужениям и общинному труду и таким образом хотя бы отдаленно почувствовать притягательность духовной созерцательности, христианских ценностей. Наиболее массовым и эффектным видом «работы с общественностью» и католиков, и евангелистов остаются т.н. дни церкви (кирхентаги), позволяющие выйти за ограниченные рамки канонических богослужений и воцерковленной паствы. Это массовые мероприятия прихожан и друзей церкви. У католиков – это традиция, восходящая еще к 1848 г.; евангелическая церковь начала их проводить столетием позднее. Евангелические дни церкви – удачная форма сочетания богослужений, углубленных теологических дискуссий, семинаров и массовых, , фестивального характера, мероприятий – политико-культурных диалогов, концертов, выставок. При этом евангелическая церковь Германии (ЕЦГ) как институция отступает как бы на задний план, ее высшие органы не предписывают тематику и даже не являются собственно организаторами Дней. Дни евангелической церкви, нередко обретающие отчетливую политическую окраску (оппонирование ремилитаризации ФРГ в 50-е гг. или «антиракетное» движение в 80-е гг., поминовение жертв нацизма, в частности советских военнопленных). Дни не заканчиваются принятием каких-либо резолюций, деклараций. Их главная функция – нравственное, эмоциональное растормаживание общественного сознания, возвышение его над прагматической регламентированной повседневностью. В основе резкого ослабления влияния церквей лежит, естественно, прежде всего прогрессирующая, далеко зашедшая и необратимая секуляризация массового сознания. Регулярные социологические исследования убедительно раскрывают этот процесс. Опрос 1996 г. ЭМНИД выявил своего рода исторический рубеж: Бог лишился веры большинства немцев. Лишь 45% заявили о своей уверенности в его существовании (28% и 27% соответственно отрицали либо сомневались в этом. В границах бывшей ГДР свою набожность подтвердило всего 20% населения[11]. Причем по темпам утраты веры католики почти не уступали протестантам, хотя среди них, особенно среди женщин, пожилых людей и избирателей ХДС/ХСС верующими себя продолжало считать все же большинство. Утрату веры в бога обосновывают чаще всего двумя аргументами: «Церковный образ Бога несовременен» и «Вера в Бога подрывается бедствиями, которые обрушиваются на людей». По сути вера даже 2/3, которые относят себя к верующим (2005 г.) очень размыта, мозаична, противоречива: католики, приемлющие индуистскую идею многократного рождения-перевоплощения, протестанты, не воспринимающие Господа как Отца нашего, отрицающие Троицу, а заодно и присутствие Бога в повседневной жизни (более половины признают за ним исключительно роль Творца). Для очень многих немцев отнесение себя к христианской вере – прежде всего общекультурный контекст, отграничение от ислама, а не вера в собственном смысле[12]. В современном обществе церковь, ее пастыри утрачивают свою функцию духовных наставников, «учителей жизни», обладающих почти монопольным авторитетом в самых различных областях, в решении моральных и правовых житейских коллизий. Обеим церквам приходится все труднее в условиях неуклонного распространения научных, естественно-научных представлений о природе, обществе, человеке. Перед лицом современных информационных сетей – книг, прессы, электронных масс-медиа, Интернета. Распространяемое церквами вероучение, их позиции по крупным нравственным вопросам все реже воспринимаются обществом без возражений, с доверием к их компетентности (всего 16% немцев воспринимают библейскую версию возникновения жизни). Особо тяжкие для католической церкви последствия имела ее позиция по вопросам брака (его нерасторжимости) и сексуальной морали. Папская энциклика 1968 г. с осуждением контрацепции обнажила для всего общества глубочайший консерватизм и оторванность от жизни церкви, в Германии она прямо-таки дискредитировала ее. Равно как и ее позиция и позиция ХДС/ХСС в растянувшейся на 60-80-е гг. напряженной политической борьбе вокруг §218 уголовного кодекса из еще имперских времен, возлагавшего на женщин уголовную ответственность за прерывание беременности. Опросы показывали, что более половины бундесбюргеров протестанского и 43% прихожан католического вероисповедания не приняли аргументацию клира. Прежде всего, молодые поколения не принимали обвинений в «непомерном преувеличении эротизма», призыв к соблюдению невинности и к сексуальной жизни только в браке, не поддержали резкое осуждение клиром гомосексуальности. Сохраняющаяся ультраконсервативная позиция Ватикана в проблеме целибата (безбрачия) священников не находит безоговорочного одобрения и среди самих священнослужителей. Тем более, что общеизвестно весьма относительное его соблюдение многими пастырями (если не большинством); к тому же не проходит и года без скандальных разоблачений сексуальных домогательств католических патеров к несовершеннолетним обоих полов. Церквам все труднее преодолевать даже чисто лексико-стилистический барьер между вероучением и мироощущением, понятийными представлениями современных поколений. Их официальные пастырские послания, повседневные проповеди о божественном предначертании, благости, набожности и пр. воспринимаются с трудом и все сужающейся общественностью. Еще несколько лет назад католический журнал по вопросам культуры горестно констатировал, что по большому счету язык церкви и язык современного общественного сознания «противостоят друг другу, разделено и враждебно»[13]. Одним словом, чем шире становится расхождение (и даже конфликт) в ценностях церквей и весьма секуляризованного общества, тем слабее становится церковное влияние на индивидуальные судьбы и на общественно-политические процессы. Одним из полей арьергардных оборонительных сражений церквей за свои позиции стал Закон божий как предмет школьной программы. В Основном законе ФРГ употреблена намеренно нечеткая формулировка: религиозное преподавание – «естественная составная часть школьной программы» (ordentliches Lehrfach), избегнув, таким образом, жесткого понятия «обязательный предмет». Поскольку образование по конституции входит в компетенцию земель, то на сегодняшний день ситуация от земли к земле очень варьируется. В «черной» Баварии Закон божий практически обязательный предмет, в Бремене и Берлине – факультативный и слабо посещаемый. В Нижней Саксонии, Гессене, Бранденбурге и Берлине существуют необязательные более широкие и расплывчатые предмены, обозначаемые как «ценностные ориентиры и этика», в рамках которых излагаются и вероисповедные нормы. Естественно, подавляющее большинство подростков (в Берлине 70%) отказываются вообще от факультативной альтернативы[14]. Факт полного развала социализации подрастающих поколений через церковно-религиозные ценности и институты, в сущности, наступил гораздо раньше, в 70-80-е гг. Н. Грайхер, известный теолог из Тюбинегна, констатирует: «Навсегда исчезли почти все составные элементы религиозного воспитания – верующий отчий дом, христианские молодежные союзы, преподавание Закона божьего в школе, конфирмация или просто посещение храма[15]. Необратимость распространения агностических и атеистических установок признается и большей частью политического класса, и многими иерархами обеих церквей (показательно, кстати, что в присяге при вступлении на должность федерального канцлера Герхард Шредер (СДПГ) опустил прежде само собой разумеющуюся формулу – «да поможет мне Бог!»). С поразительной резкостью и откровенностью оценивает общую религиозную ситуацию Председатель Совета Евангелической церкви в Германии, епископ Берлина-Бранденбурга В. Хубер: «Мы являем собой страну, в которой христианская вера, христианская традиция и христианские церкви играют важную роль, но все же мы не христианская страна. И стало быть, христианские церкви не могут претендовать на монополию… При этом мы отдаем себе отчет, что при всем культурном плюрализме христианская традиция сохраняет особые значение и вес»[16]. 1. Католическая церковь в Германии.Католическая церковь в ФРГ – интегральная часть мировой иерархически-централизованной католической церкви во главе с папой Римским, обладающим абсолютным авторитетом в толковании вопросов веры, морали и руководства всей организацией. Консультативным органом при нем является коллегия кардиналов (курия). Избрание весной 2005г. немецкого кардинала (впервые за последние полтысячи лет!) Ратцингера Римским папой еще раз подчеркнуло исторически всегда весомое место и значение немецкого католицизма в этой мировой религии. Как известно, католическая церковь по самооценке и по истории своего зарождения, и по аутентичности своего вероучения заветами Учителя притязает на роль единственной подлинной «церкви Христовой». Только принадлежность к ней открывает верный путь к спасению и вечному блаженству. Правда, Второй Ватиканский собор (1964г.) признал и за другими христианскими церквами вспомогательную в этом отношении функцию, сделав тем самым шаг к экуменизму. Соответственно строго иерархическому принципу католическое сообщество четко разграничивается на сословие священнослужителей (клир) и паству (мирян). В сословие священнослужителей входят и монашеские ордена, хотя они и не управляются непосредственно епископствами. Некоторые влиятельные ордена (иезуиты, доминиканцы, францисканцы) подчиняются непосредственно Ватикану. Как и в других странах, католическая церковь в ФРГ структурируется по епархиям, общим числом после объединения обоих немецких государств 27. Семеро из них (Бамберг, Берлин, Гамбург, Фрайбург, Кельн, Мюнхен-Фрайзинг, Падеборн) являются архиепископствами, центрами семи пуховных провинций. Архиепископы обладают определенными властно-надзорными функциями в отношении соответствующих епископатов. Епископства в свою очередь делятся на приходы. Все священнослужители, от сельского патера и до кардиналов, клятвенно присягают папе на «безоговорочную верность и послушание». Полномочия папы во всем, в частности в «подборе кадров» совершенно безграничны. Ярчайшей относительно недавних времен иллюстрацией этому служит остро конфликтные «выборы» в 1989 г. кардинала Й.Майенра на пост епископа Кельна. Он, в сущности, был навязан вопреки воле местного капитула и ряда видных политиков ХДС, даже с некоторыми нарушениями церковного закона. История некоторых епископств уходит корнями к самым истокам христианства. Епископства кельнское, майнцское и трирское упоминались уже в 4 веке. Как известно, главы этих в свое время богатейших и обширнейших церковных княжеств входили в число семи курфюрстов; на протяжении всего существования Священной римской империи германской нации они участвовали в выборах германского императора. К восьмому веку относится создание епископств Фрайзингского, Регенсбургского, Эрфуртского, Вюрцсбургского и Оснабрюкского. Территориальное переустройство немецкого мира и новый этап секуляризации в результате наполеоновских войн во многом перекроили территориально-структурную карту католической церкви Германии. После возникновения в итоге Второй мировой войны двух немецких государств централизованное управление церковью стало, естественно, невозможным. В начале 70-х гг. было решено, что части бывших епископатов, резиденции и главы которых оказались на территории ФРГ или Польской республики, будут подчиняться непосредственно папе, а управляться апостольскими администрациями. В Берлине хотя и сохранилось единое епископство, но и оно состояло из двух, западного и восточного, управлений. Объединение ФРГ и ГДР потребовало новой территориально-управленческой перестройки. В Восточной Германии были созданы новые епископства – Эрфуртское, Магдебургское, Герлицкое. Территориально самым обширным стало отныне новое архиепископство Гамбургское. Высшим общегерманским форумом католической церкви является Конференция католических епископов, собирающихся дважды в год в полном составе. Вот уже более двух десятилетий возглавляет ее высокоавторитетный теолог, кардинал Карл Леман. Решения этого верховного в стране конклава, как и его председателя, естественно в решающей мере определяет проблематику и всю жизнь католической общины. Но Конференция вынуждена считаться с фактическим наличием двух крыльев в церкви, в чем отражается столкновение традиционалистски-догматической и обновленной тенденций в мировом католицизме. Кардиналу К.Леману, представителю относительно либерального и открытого течения, в последнее десятилетие открыто противостоит кельнский кардинал Йозеф Майснер, долженствовавший по мысли Ватикана играть охранительно-консервативную роль оплота твердой догматики. Не исключалась перспектива и выдвижения его как личной альтернативы К.Леману. «Мы должны, - обращается кельнский кардинал ко всей католической пастве страны, - решительно преградить дорогу новомодному духу»; перейти в наступление, покончить с дискуссиями о женском священничестве отмене целибата, со своеволием средств массовой информации, избыточными компромиссами в русле экуменизма и пр. Покровительствуя «Опус Деи», фундаменталистским «Легионерам христовым», не чурающимся и антисемитских выкриков, Й. Мейенер занимает критическую позицию и по отношению к ХДС/ХСС: обе партии так далеко зашли по пути секуляризации, что по его мнению утрачивают право на имя Христово[17]. Новый понтифик Бенедикт XVI во всем, что касается противоборства внутри течений католицизма, проявляет пока (вопреки небезосновательным опасениям) сугубую осторожность. Во всяком случае, во время своего посещения Германии в связи с Всемирным слетом католической молодежи в Кельне (лето 2005 г.) он воздержался от каких-либо демонстративных жестов. Как сбалансировано «либеральные» жесты были восприняты, разрешение допускать к евхаристии тех, кто повторно, после развода, вступил в новый брак, и полуофициальные встречи с некоторыми до сих пор опальными теологами. Наряду с вертикально структурированными сословиями мирян и рукоположенных священников для католицизма, для его целостности, полнокровного функционирования и общественного политического влияния исключительно важны сложившаяся в основном в XIXв.совокупность многообразных – благотворительных, культурнических, сословно-профессиональных, молодежных и пр. – околоцерковных союзов и организаций. Немаловажное место в жизни католической Германии занимает Центральный Комитет немецких католиков, общественная организация, объединяющая священнослужителей, политических деятелей, теологов-профессоров – это, весь, так сказать, актив католической церкви, выполняющий на общественных началах многообразные идеолого-организационные функции. В годы раскола страны Центральный комитет старался быть своего рода скрепой католического единства. Продолжают существовать, хотя и маловлиятельные, Христианские профсоюзы, полуцеховые организации взаимопомощи (напр, Колпингс-фамилия), объединение студенческих организаций – Круг христианско-демократических студентов. Блюстителями католической «социальности» считают себя т.н. Социальные рабочие комитеты ХДС, располагающие некоторым влиянием в традиционной пролетарской среде и являющие собой как бы левое христианско-демократическое крыло партии. С католической церковью связаны около сотни разного рода организаций с числом членов примерно в 7 млн. Именно они образуют самую устойчивую базу, массовую среду католицизма, воспроизводящую традиционалистские стереотипы; именно здесь, как правило, формируются профессиональные политики ХДС/ХСС. По самому своему теологическо-догматическому самосознанию как силы миссионерской, вносящей учение Христа в общество и государство католическая церковь на протяжении веков притязала на самостоятельную политическую роль. Да и Второй Ватиканский собор в принципе определенно подчеркнул взаимовлияние церкви и мира, веры и политики. Вес католической церкви в государстве и обществе в немалой степени определяется ее ролью крупнейшего работодателя в сфере услуг, прежде всего – в здравоохранении, помощи старикам, в дошкольном воспитании, молодежном досуге. В одном только Немецком благотворительном союзе Каритас работает до 300 тыс. человек. Особую страницу новейшей истории немецкого католицизма представляет собой его многолетняя (1993-2002) борьба вокруг законодательства о либерализации прерывания беременности. Она стала кульминационным пунктом идеолого-политического противостояния, законодательных полумер, растянувшихся на десятилетия со времени основания ФРГ. В ней продолжал в принципе действовать §218 уголовного уложения кайзеровских времен, квалифицировавший аборт (не по медицинским показаниям) как уголовное деяние. После объединения с ГДР, где действовал современный либеральный закон, который предоставлял свободу решения самой женщине, снова встал вопрос о пересмотре законоположений в целом. Эта проблема вписалась в затяжную теологическую дискуссию всеобъемлющего характера – об основных церковных ценностях в современном мире. Косвенно она оказалась связанной и с другой важной для Ватикана проблемой – о допущении разведенных, венчанных в свое время по католическому обряду, а ныне живущих в граждански зарегистрированном браке, к участию в церковно-общинной жизни, прежде всего к таинству причастия. Папа Иоанн Павел II решительно отвергал все компромиссные решения, как они частично (в верхнепфальцских епископствах) начали практиковаться[18]. На сей раз, в связи с абортами, в противостоянии с федеральным законом речь в принципе встала в принципе о роли церкви как высшего морального судии по коренным вопросам бытия, всего миропонимания. Одновременно это было противостоянием между догматически-консервативным и умеренно-прагматическим течениями в самой немецкой церкви, но в еще в большей степени – с Ватиканом, папой Иоанном-Павлом II, занявшим непримиримые позиции. Исходя из гуманно-этических мотивов, а также опасаясь остаться вообще в стороне и в итоге получить критическое ослабление массового влияния, немецкие иерархи в своем большинстве предпочли встроиться в проведенный в 1995 г. правительством Г.Коля соответствующий закон; им при определенных условиях легализовались аборты (с примечательной их характеристикой как «противозаконных, но уголовно не преследуемых»). Одним из непременных условий для получения направления в клинику должно было служить обязательное и обстоятельное собеседование в государственной консультации. Подавляющее большинство епископов высказались за участие в этой процедуре и практическое ее патронирование. На протяжении нескольких лет этот механизм действовал, несмотря на постоянное давление Ватикана. В итоге острого конфликта Иоанн Павел II заставил все же немецкий епископат подчиниться. Однако, нашелся обходный путь сохранения католического пастырского участия в в критической для женских судеб житейской ситуации: всю эту деятельность принял на себя уже упоминавшийся Центральный комитет немецких католиков, организации публичного права[19] и, стало быть, вне прямого контроля Ватикана. В самом общем плане, очевидно, что у церкви, веками притязавшей на верховную светскую власть, а затем, по меньшей мере, на роль государственной церкви; у церкви, возвещающей свои позиции в ранге высшего морального закона, построенной на непогрешимости ее верховного иерарха и строгой субординации, существуют сугубые проблемы и трудности в условиях цивилизационной действительности XXI в. Нынешний председатель Католической епископальной конференции кардинал К.Леман самокритично отмечает присущие немецкому католицизму слабости, ограничения во взаимоотношении с современным обществом и государством: «У нас, католиков, отношение к демократическому общественному строю (demokratisches Gemeinwesen) подчас все еще исчерпывается отторжением, самоутверждением, оборонительной реакцией, отмежеванием. Тем самым создается впечатление, что церковь слабо приспособлена к жизни в условиях плюралистического общества»[20]. Это высокоавторитетное высказывание – отнюдь не одинокий голос. В католической церкви все смелее говорится о жизненной для нее необходимости преодолеть замкнутость традиционной среды и втереться в гражданское общество со всей ее пестротой и многообразием интересов, учиться по импульсам из него формировать свою линию; осознана необходимость (по крайней мере как дополнения к провозглашенным с кафедры истинам) «качественно нового диалогического стиля» общения с градом и миром, открытого и для оппонирования[21]. Ответом на новые вызовы, приспособительской реакцией к современности, является в частности включение католической церкви в экуменический процесс. 4. Евангелическая церковь в Германии (ЕЦГ).Именно, таково полное наименование церковного сообщества, объединяющего лютеранскую, реформированную и униатскую церкви. Евангелические, лютеранские общины, церкви исторически, с самого своего возникновения в XVI в. Резко противопоставляли иерархически жестко-централизованной католической (т.е. всемирной) структуре во главе с Римом свою свободную, состоящую из многочисленных полуавтономных общин организацию, даже с точки зрения догматики не во всем однородную. По самоопределению в этом находит свое выражение ее более национальный характер, ее б?льшая укорененность в пастве («народная церковь»). Как общеизвестно, мятеж Лютера против Святого престола, сама Реформация с ее священным писанием в лютеровском переводе и, наконец, формирование новой церкви явили собой первый проблеск общенемецкого сознания, зарождавшейся протонациональной идентичности. До середины XIX в. земельные церкви, включенные в духе лютеровской доктрины по существу в систему монархической или муниципальной власти четырех десятков немецких государств, сосуществовали, не имея какого-либо координирующего центра. Революция 1848г. дала сильный импульс к объединению, оформившемуся в начале XX в. в создании Немецкого евангелического церковного союза. Но юридическая и организационная самостоятельность лютеранских и евангелических церквей сохранилась и после революции 1918г., уничтожившей принцип государственной церкви и подчиненность евангелическо-лютеранских церквей королям и герцогам. В 1933г. дальнейшая консолидация привела к основанию Немецкой евангелической церкви, но ее единство было почти сразу же разрушено стремлением национал-социалистского режима подмять протестантизм под себя, превратить ее в свое послушное орудие. Отчасти ей это удалось путем создания церкви Немецких христиан, руководители которой истово вскидывали руку в нацистском приветствии. В противовес, как уже отмечалось, зародилась Исповедальная церковь, оппозиционная режиму. Некоторая модернизация и перераспределение акцептов в толковании Священного писания в годы нацистской диктатуры во многом заложили основы для послевоенного возрождения евангелически-лютеранской церкви. ЕЦГ конституировалась в 1948г, т.е. за год до возникновения ФРГ и ГДР, как федеративный союз земельных церквей (церквей-членов). С 1961г. после возведения стены между западным и восточным Берлином, существование общегерманской организации стало практически невозможным. В 1969г. восемь восточногерманских земельных церквей основали свое объединение – Союз евангелических церквей в ГДР. Следует напомнить о той активной роли, которую восточногерманская евангелическая церковь, взяв под свое покровительство правозащитные и диссидентские течения, сыграла в углублении общего кризиса ГДР и в ее конечном крахе. После объединения обоих немецких государств восстановилось и единство лютеранско-евангелической церкви. В 1991г. в Кобурге конструировался высший орган федерации церквей – Синод. В 2004г. ЕЦГ объединяла 23 земельные церкви. Границы между земельными церквами унаследованы в основном от княжеств и герцогств наполеоновских времен, и не совпадают с существующим админостративно-территориальным делением страны. По своей территории и по числу прихожан церкви-члены ЕЦГ очень неравномерны. С вероисповедальной точки зрения ЕЦГ, как уже отмечалось, объединяет три течения немецкого протестантизма. По числу прихожан самые многочисленные – униатская и лютеранские церкви – примерно по 12млн прихожан, сильно уступает им реформатская – менее 450 тыс. Соответственно этому делению большинство церквей-членов создали внутри ЕЦГ свои церковные союзы. Наиболее крупными из них являются униатское объединение Унион евангелической церкви (УЕЦ) и Объединенная евангелически-лютеранская церковь Германии (ОЕЛЦГ). Две реформатские церкви образовали свою структуру – Бунд, к которому примыкают прочие протестантские церкви, отдельные общины и даже индивидуальные прихожане. Для крещеного мирянина-лютеранина эта пестрота не создает проблем: при перемене местожительства он естественно вступает в общину другой сестринской церкви. Таким образом, ЕЦГ предстает союзом церквей с ограниченной централизацией. Как единая организация она согласно своему Уставу выступает лишь в отношении власти и на международной арене. Высший орган Синод ЕЦГ, своего рода ежегодно собирающийся евангелический «парламент», состоит из 120 делегированных церквами-членами и 20 приглашенных Советом ЕЦГ священнослужителей. Сам Совет ЕЦГ из 15 членов – постоянно действующий руководящий орган, деятельность которого определяется решениями Синода. Им издаются церковные законы, он выступает с посланиями к лютеранско-евангелической пастве. Специальный уполномоченный Совета представляет ЕЦГ перед властями ФРГ и органами Евросоюза. Примерно на одном уровне с Синодом по влиянию на текущие дела действует еще и Конференция церквей, формируемая руководством церквей-членов на федеральных принципах и работающая в постоянном режиме. Повседневная управленческая и координирующая деятельность, а также подготовка документации для Совета, Синода, церковной Конференции – таковы задачи Церковного ведомства в Ганновере с двумя сотнями сотрудников. В его рамках функционируют счетно-ревизионная служба, правовое управление, экуменически-международный отдел и пр. При общей за последние лет тридцать тенденции к укреплению высших органов ЕЦГ остается союзом относительно самостоятельных церквей. Ни президент Совета ЕЦГ, ни председатель церковной Конференции не могут быть поставленными на одну ступень по степени влияния внутри своей конфессии с кардиналом, первым лицом, председателем Конференции католических епископов. Нет в протестантизме и преемницы святой инквизиции, аналогичной римской конгрегации по делам веры, дающей строго нормативное толкование и литургическое оформление. Все вероисповедные вопросы принципиально относятся к компетенции церквей-членов. Уже из самих структурных принципов лютеранской церкви становится понятной особая историческая роль протестантизма как одной из основ западноевропейской цивилизации, во многом взрастившего ее индивидуализированную ментальность, плюрализм и толерантность к инакомыслию, принцип делегирования полномочий представительным органам, ротирование властных функций. Лютеранско-евангелическая церковь в духе своего основоположника и своей собственной многовековой традиции сохраняет весьма высокую многообразную, многоуровневую активность в сфере образования. Она в полной мере использует гарантированное Основным законом право на преподавание закона и теологии в государственных университетах, а также и на организацию собственных конфессиональных учебных заведений. Ежегодно примерно четверть миллиона подростков перед конфирмацией (т.е. торжественным актом приема в общину) проходят подготовительный курс евангелического просвещения: примерно 130 тыс. учащихся обучаются в конфессиональных школах и иных средних учебных заведениях (общим числом 900) под патронажем ЕЦГ, примерно 10 тыс. студентов изучают лютеранско-евангелическое богословие в университетах, свыше 3 миллионов мирян посещают ежегодно разного рода просветительские мероприятия церкви[22]. 5. Взаимоотношения между обеими ведущими христианскими церквами Германии, усилия по экуменическому сближению.Даже после знаменитой Тридцатилетней войны XVII в., снявшей самые конфликтные формы вражды и конкуренции между католической и протестантской церквами и открывшей дорогу к веротерпимости, противостояние обеих конфессий в религиозно-догматической сфере, предрассудки и отчуждение на бытовом уровне сохранялись еще веками. Поддерживалось это не только стараниями церковных иерархов и аппаратов, но и самим типом огосударствленной церкви в политически раздробленной Германии (естественно, протестантской в Пруссии и католической в Баварии или Вюртемберге). Реальное сближение произошло только после 1945г. Чувство вины перед человечеством и Всевышним, самокритика своего по меньшей мере небезупречного поведения в условиях нацистской диктатуры, покаяние за геноцид других народов, стремление в час национальной трагедии заполнить идеологический вакуум, дать народу моральные ориентиры, а также острое ощущение вызовов атеистического социализма нашли свое выражение в очень естественном формировании во всех зонах оккупации общих для всех христиан партий (Христианско-демократической партии Германии в советской зоне, Христианско-демократического союза на Западе (в Баварии – Христианско-социального союза). Идейно-политическая гегемония ХДС/ХСС, их почти двадцатилетняя монополия на государственную власть в ФРГ, убедительные политические и социальные успехи страны в 50-60-е гг. обеспечили не только стабильную массовую поддержку партии и ее канцлерам К.Аденауэру и Л.Эрхарду. На решающей стадии формирования молодого западногерманского государства обе церкви объективно вписались в правящий блок, что в определенной мере оправдывало применение в 50-60-е гг. характеристики типа власти в ФРГ как политического клерикализма. Вплоть до 70-х гг. обычной практикой католической церкви, например, были обращения к пастве накануне выборов с настойчивыми рекомендациями голосовать за определенную партию, т.е. ХДС/ХСС, или ее кандидата. Церковные структуры, партия имени Христа и государство, казалось, неразрывно срослись, идеологически пронизали собой многие сферы социальной и политической жизни. При этом должна быть подчеркнута совершенно особая роль антикоммунизма как идеологии и массового мироощущения в Западной Германии тех лет и обеих церквей как его убежденнейшего и действенного носителя. Отстаивание западной рыночной, демократически-плюралистической модели развития от «восточного тоталитаризма» («С Христом против Маркса!») отодвигало отчасти на задний план теологические, доктринальные противоречия между церковными элитами. Шло в 50-е гг. и активное, небывалое по масштабам межконфессиональное перемешивание и в толщах верующих: в чисто евангелически-лютеранские местности прибывали сотни тысяч католических беженцев-переселенцев с Востока, и наоборот. Вотще кельнский кардинал Фрингс призывал свой епископат в середине 50-х гг. «к более целенаправленной борьбе против конфессионально-смешанных браков», процесс уже шел полным ходом. Тем не менее еще полтора-два десятилетия в ФРГ сохранялись во многих территориях весьма замкнутые и однородные социально-культурные католические или протестантские анклавы. Их подпитывала мощная культурная традиция и деятельность сословно-профессиональных околоцерковных союзов и организаций (рабочих, крестьянских, ремесленнических) и благотворительных организаций. Они увязывали воедино конфессиональную, социальную и локальную самоидентификацию личности. Местами такие социо-конфессиональные островки в сильно сжавшемся виде существуют вплоть до наших дней. Но в общем, крупном плане решающий перелом пришелся на вторую половину 60-х и 70-х гг. На этом временном рубеже немецкой истории сошлись и наложились друг на друга многочисленные очень разнопорядковые факторы и тенденции – социально-структурные, поколенческие, массовые психолого-идеологические, внутри- и внешнеполитические. Это были годы всплеска массового демократического гражданского протеста, окрашенной в антисистемные, «розоватые» тона «студенческой революции». Это был протест против консервативной «модели Германии», построенной при гегемонии ХДС/ХСС, против традиционалистских общественных и бытовых устоев, главной блюстительницей которых была церковь. В противостоянии этой опасности, самому «духу времени», в последний раз теснее сомкнулись иерархи церквей и носители политического клерикализма. И в общем проиграли. Начиналась иная эпоха. «В итоге, - отмечает немецкий исследователь, -«нигде в Европе 70-х гг. не выросла до такой степени отстраненность большинства граждан от институтов религии, от христианства, как в Германии»[23]. Понижению, а то и прорыву (в контексте общей секуляризации общества и государства) теолого-догматических барьеров и традиционалистских установок на бытовом уровне значительно способствовали и процессы в самих конфессиях, в их иерархических структурах. В мире набирало силу экуменическое движение, поставившее своей целью диалог и сближение религий и, как историческую перспективу, даже восстановление единства христианских церквей. В 1948г. возник Экуменический совет церквей. Эпохальным событием в истории римско-католической церкви и всего христианства стал Второй Ватиканский собор (1962-1965). До него Ватикан непреклонно отклонял свое участие в экуменическом движении, настаивая на исключительном праве именоваться церковью в противоположность «иным христианским сообществам»; последним просто предлагалось влиться в католицизм. В последующие годы еще в «старой» ФРГ, постепенно сформировался общий экуменический форум «Содружество христианских церквей», имеющий свой координационный Экуменический центр во Франкфурте. Встречи и теологические дискуссии стали вестись на различных уровнях, от общенационального до общинного. В рамках «Содружества» ныне взаимодействуют и католическая церковь, и разнообразные протестанские (методисты, меннониты и пр.), и православные церкви (включая и армянскую, и эфиопскую, и коптскую).1 Решающее значение для Германии, естественно, имеет сближение между католической и евангелической церквами. Важной вехой стало принятие в 1982 году т.н. Конвергенционного (т.е. объединительного) заявления, в котором римско-католики несколько смягчили свои позиции по таким для нее первостепенным теологическим вопросам, как крещение, евхаристия, священнический сан. Однако потребовались без малого еще почти два десятилетия, наполненных глобальными сдвигами и потрясениями (и на немецкой земле), десятилетия ожесточенного сопротивления удьтра-традиционалистских сил в католицизме, дальнейшего ослабления обеих христианских конфессий в Германии, прежде чем в октябре 1999 года было обнародовано «Совместное заявление о спасении верой», торжественно подписанное в историческом Аугсбурге римско-католической церковью и Лютеранским всемирным союзом. Тем самым было снято фунадаментальнейшее со времен М.Лютера противоречие между ними. К сближению позиций и усилий обе церкви подталкиваются их одинаково усложняющимся положением, расширяющейся полосой между ними и реалиями современного мира. Им приходится и по отдельности, и вместе пересматривать свои позиции, стремиться к расширению проблематики духовного окормления, вообще критически переосмысливать свое место в обществе, самою свою функцию. Выразительной иллюстрацией ко всему этому служит совместный документ церквей «К будущему – через солидарность и справедливость», заглавие–девиз которого сделал бы честь социал-демократической или профсоюзной программе.2 Принятый в феврале 1997 года Советом евангелической церкви и Немецкой Епископальной конференцией этот пространный документ, включающий непривычно острый, критический анализ сложных социально-политических реальностей ФРГ (застойная массовая безработица, кризисные явления в системе социального государства, весьма неоднозначные последствия объединения страны и пр.), и решительно выступающий с призывом не допустить демонтажа социальной системы, весьма радикален. Христианским постулатом любви к ближнему обосновывалось неприятие торжества неолиберальных рыночного механизма и логики (по образцу США), вне контекста ценностей справедливости, солидарности, бережного отношения к личности и природным основам человеческого существования. Ключевым понятием этого примечательного документа, даже обвинением и государству, служит «раскол общества», пропасть между благосостоянием и бедностью. Примечательно, что к работе над окончательным текстом были привлечены партии, профсоюзы, союзы предпринимателей, несколько тысяч частных лиц. В данном случае церкви оказались на высоте своих притязаний на роль 1 Evangelische Kirche in Deutchlanl, s. 25. 2 См. «Die Neue Geselschaft», H4, 1997, ss. 293-295. интегрирующей, направляющей силы. Примером включения церкви в политические дискуссии, особенно если они несут в себе глубокое общеэтическое, общечеловеческое содержание, служит большая активность ЕЦГ (еще до принятия решения по этим проблемам бундестагом в 2001 г.) по биоэтике. Ее высшие органы выступили с рядом посланий и заявлений по проблемам использования в медицине стволовых клеток и методов эмбриональной диагностики, проведя представительный конгресс под девизом «По подобию Божьему – биоэтика в свете евангелического учения». Естественно, что нащупывание иерархами, интеллектуальными кадрами обеих церквей новых путей модернизации, попытки по-новому определить свое местоположение в обществе, в политике, государстве порождает, особенно в католицизме, дифференцирующие процессы (в клире и сословии мирян) серьезное внутреннее напряжение. Как уже отмечалось, обновленческим силам противостоят консервативно-фундаменталистские элементы, встревоженные опасностью утраты учением его сакральной сущности, стремящиеся повернуть вспять, за второй Ватиканский собор. В стремлении удержать и даже отвоевать позиции в общественно-политической жизни церкви вступили в последние годы в остро актуальные дискуссии и сделали весьма четкие заявления по таким вопросам, как война в Ираке, использование достижений генетики применительно к людям, проблема иммиграции. Внешними факторами, облегчившими подключение церкви к политике, стали определенное выхолащивание собственно политики из «народных» партий, их идеологическое выцветание и сугубый прагматизм, весьма ограниченная способность решать назревшие проблемы. Примечательно, что по ряду вопросов позиции церквей, по меньшей мере отдельных их влиятельных иерархов, оказываются нередко более открытыми, современными, «левыми», чем руководства ХДС/ХСС, в отдельных случаях ближе к социал-демократам и, особенно к «зеленым». Но в целом усилия по политической реконсолидации и активизации церквей в последние годы, идут на пользу скорее все же христианским партиям. Заметным событием в теологическом диалоге стало признание обеими церквами единого «экуменического», совместно отредактированного немецкоязычного текста Нового завета и псалмов, а в 2003 году совместно был проведен Год Библии. Самым крупным до сих пор шагом во встречном движении обеих массовых церквей явился Первый экуменический съезд в Берлине весной того же 2003 г., завершившийся впечатляющим совместным богослужением на одной из самых просторных площадей столицы. Сопутствующие ему обстоятельства, однако, еще раз показали, как непросто преодолевается многовековая инерция (Папа в официальном заявлении снова характеризовал евангелическую церковь как «сообщество церковного типа», а наиболее активные экуменисты-протестанты не удержались от провокационных действий в связи с самым острым межцерковным теологическим спором о евхаристии, т.е. пасхальной трапезе). Съезд еще раз показал, что для преодоления самых острых разногласий (а именно, по евхаристии, по апостольской преемственности священнического сана, потребуется еще немало обоюдных усилий. В сущности, при всем модернизаторстве католической церкви после Второго Ватиканского собора, она все же не отказывается от позиции, что только в ней, священной, апостольской, осуществляется учение христово во всей своей полноте, тогда как другие христианские церкви все же вторичны. Это притязание на доминирующую позицию как части католической самоидентификации, конечно, на сегодняшний день заметно ослаблено признанием, по сути, общности с протестантизмом в вере в слово господне, т.е. в Священное писание, в таинство крещения, в понимании богослужения как мессианского предначертания. «Сохраняющиеся различия» Ватикан не отказывается трактовать в духе примирения. В одном важном заявлении Ватикана последних лет говорится о «нюансированиом согласии в основополагающих истинах, в свете которых сохраняющиеся различия приемлемы»[24]. Назрели и некоторые перемены внутри каждой из конфессий, реализация который пошла бы на пользу экуменическому сближению. В церквах-членах Евангелической церкви в Германии нет, например, единодушия в вопросе об ординации (рукоположения), в католицизме все острее дискутируется отказ от целибата, допуск к священническому сану женщин. В этих дискуссиях нетрудно увидеть определенное встречное движение, но прежде всего – отзвуки общецерковных потребностей, вызовов самой жизни, ожидающей религиозно-этической, социально-христианской позиции. Например, почти идентичны по своему тексту заявления 2001 г. Конфессии католических епископов и Совета ЕЦГ по вопросам биоэтики и вопросам иммиграционной политики. В экуменизме общеевропейском и глобальном ведущей и активной силой выступает, прежде всего, евангелическая церковь. Ее многообразная и оживленная экуменическая деятельность в Европе, имеющая давние традиции и получившая новые импульсы за последние десятилетия, как во времена холодной войны, так и, особенно, в процессе европейского строительства, общепризнанна. При ее поддержке в 1959г. возникла Конференция европейских церквей, ставившая в качестве важнейшей задачи сотрудничество с православным миром. К тем же 50-м гг., еще всецело погруженным в атмосферу холодной войны, относятся первые прямые контакты между ЕЦГ и РПЦ. Опережая политиков, они завязали во имя мира, преодоления трагической пропасти, вырытой между их народами нацистской агрессией, диалог. С тех пор он не обрывался, обогащался теологическими дискуссиями, личными отношениями между высшими иерархами, совместными акциями. Рубежом официального взаимопризнания РПЦ и ЕПГ стал 1959г., когда состоялись т.н. Арнольдсхаймские собеседования, обстоятельный богословский диалог[25]. До 1992г., поочередно в обеих странах, были проведены два десятка подобных встреч. В результате обеими сторонами было констатировано действительное согласие как в вопросе о своей нерушимой связи со Священным писанием, так и в признании значения церковного Предания. Постепенно преодолевались отчужденность и семантические трудности лютеранского и православного богословского языка, неравнозначность некоторых коренных понятий, начиная с категории веры, приходило более глубокое взаимное проникновение в своеобразие таинств, проповедей, всей обрядовой стороны. Естественно, что и до наших дней остаются существенные, не решенные вопросы, даже целые обширные богословские комплексы (значение апостольского преемства, характер рукоположения как таинства, соотношение веры и дела, учение о благодати, о святости и путях ее достижения и др). Обе церкви сталкиваются с трудностями в согласном понимании некоторых новых явлений в богослужении и церковной жизни. Например, рукоположение женщин в духовный сан, прочно вошедшее в практику евангелически-протестантских церквей. Влиятельные силы в РПЦ готовы выразить сомнение в перспективности экуменизма из-за терпимости протестантизма к гомосексуализму, к признанию его нравственно приемлимым образом жизни[26]. В конце 2000г. в связи с эпохальным юбилеем РПЦ и ЕЦГ выступили с торжественным заявлением о единстве церкви как исторической задаче. Архиерейский собор РПЦ утвердил основные принципы отношения к инославию, подвел общие итоги экуменического диалога и наметил его определенные характеристики, во имя блаженного единства во Христе. Но провозглашение великой цели выявило и фундаментальное различие в путях ее достижения и толковании самой ее сущности. РПЦ занимает весьма твердую позицию, напоминающую претензии Римско-католической церкви на монополию в истине и святости до второго Вселенского собора. Документ архиерейского собора гласит: «Православная церковь есть истинная Церковь, в которой неповрежденно сохраняется Священное Предание и полнота спасительной благодати Божьей»[27]. Следовательно, восстановление изначального единства мыслится в основном как приобщение к ней остальных христианских церквей. Между тем Евангелическая церковь исходит из модели «примиренного многообразия», в соответствии с которой церквам уже сейчас следовало бы, опираясь на совпадения в существенных вероучительных истинах и ясном осознании сохраняющихся расхождений, признать друг друга церквами-сестрами. Обращение 2000г. «Едины во Христе» Синода ЕЦГ говорится: «Мы признаем общность в вере, несмотря на все конфессиональные разномыслия и разделения; на основе Крещения и Триединого Бога все мы есть члены одной Церкви»[28]. Архиерейский собор РПЦ отклонил соблазн «примиренного многообразия». Архиепископ Клинский Лонгин, представитель Московского патриархата в ФРГ, сформулировал итоговую позицию РПЦ следующим образом: «…вовсе нет нужды в том, чтобы Церкви стремились к искусственному воссоединению. Богатство и сила Церквей не в униформированности и единообразии, а в прочной укорененности в собственной традиции, во взаимоуважении и в осознании своего долга – с полной серьезностью продолжать поиски единства первых веков христианства»[29]. Невозможность (иначе, чем в отношениях частных лиц или политиков) достичь в обозримом будущем вероисповедального единства путем уступок и компромиссов в целом не подрывает уже установившиеся диалоги, многообразные по формам повседневные взаимодействия (систематические личные контакты, обмен опытом благотворительной диаконической деятельности, стажировки студентов-богословов и пр.). Примечательным событием стал визит Патриарха Алексия II в Германию в 1995 г. Беседы с высшими иерархами ЕЦГ, присутствие Патриарха на богослужении в евангелическом Берлинском соборе, посещение захоронений советских солдат и глубоко прочувствованное его Обращение о примирении и мире, содержавшее просьбу к немецкому народу о прощении за утверждение тоталитарного режима в ГДР, навязанного из нашей страны, подтвердили прочность фундамента сотрудничества обеих церквей, придали ему новый импульс. Продвинуть все по пути сближения христианских церквей Европы не только на основе текущих политических и социальных вызовов, но и в вопросах веры призвана «Экуменическая хартия», принятая второй экуменической ассамблеей в 1997 г. в Граце[30]. Опыт многолетнего православно-протестантского диалога подготовил почву для углубления всемирного христианского экуменизма, в частности, для установления контактов между РПЦ и римско-католической церковью. Естественно, что основным каналом для них могут быть только прямые отношения между Ватиканом и Московским Патриархатом. Но определенную роль здесь сыграла и играет до сих пор уже упоминавшаяся Конференция европейских церквей, которая с 70-х гг. установила отношения с Советом римско-католической епископальной конференции Европы. Возникновение этого мостика, наведенного в первую очередь усилиями протестантизма, оказалось чрезвычайно важным, особенно – при невступлении Ватикана до сих пор в самую широкую экуменическую структуру – Всемирный совет церквей (существует с 1948г., представляет 400 млн. христиан из 120 стран). Правда, со времени Второго ватиканского собора римская курия поддерживает контакты и с ВСЦ. Пребывание патриарха Московского в Германии в 1995 г. по приглашению Совета ЕЦГ стало удобным поводом для установления личных контактов с высшими иерархами обоих немецких церквей, архиепископом кельнским кардиналом Иоахимом Майснером и председателем германской Епископальной конференции Карлом Леманом. Вообще установление экуменических связей между немецкой католической церковью и РПЦ всегда складывалось значительно труднее, чем с лютеранско-евангелической. На них неизменно давил груз очень настороженного отношения РПЦ к Ватикану, обвинения его в т.н. прозелитизме (миссионерской активности на «канонической территории» православия, в частности на Украине); как известно Московский патриархат не откликнулся на желание папы Иоанна Павла II посетить Москву и не допустил его визита в Россию. У Московского патриархата не могло не вызывать настороженности и первое заявление по этому вопросу нового папы Бенедикта XVI, хотя он и объявил диалог с православными церквами «срочным делом своего понтификата». В своем обращении к IX католическо-православному симпозиуму в Ассизи (лето 2005г.) он сделал отчетливый упор на достижении «полного евхаристического единства христиан»[31]. Подчеркивание этой (в принципе высокой цели) в контексте с пришедшимся на это же время перенесением кафедры архиепископа украинских Греко-католиков из Львова в исконно православный Киев, вызвало в Москве резкое неприятие и раздражение, усилило подозрения, что Ватикан мыслит себе экуменическое единство именно по украинско-униатскому образцу: евхаристическое единство при фактическом снятии фундаментального вопроса о главенстве Папы в Церкви. Наступательность униатов усилила в РПЦ позиции противников экуменизма, вообще поставила под вопрос ее участие в экуменических программах. В 2006г. на ассамблее Всемирного совета церквей должны рассматриваться рекомендации по развитию сотрудничества западных и православных церквей, которые в течении нескольких лет разрабатывались специальной комиссией и которые в случае принятия могли бы открыть перспективы исторического значения. Весьма глубоким и взвешенным представляется комментарий ЕЦГ по этому поводу: «Дискуссия выявила все различие христианских традиций, прежде всего – западных и восточных…, обнажилось конфликтное ядро между конфессиями, во многих отношениях далеких друг от друга…Различия их облика – не просто феномен культурного порядка, в них выявляется принципиально различное понимание церкви и отношения человека к Богу. Эта чуждость друг другу становится и общим для них вызовом: смогут ли они вместе возноситься молитвой, осуществлять совместный обряд причастия?»[32]. Германия – органическая и важнейшая часть христианской Европы. Христианская традиция, будучи неизменно шире и глубже нынешнего влияния собственно церковных структур, растворена в самом воздухе. Укоренена историческим национальным опытом, образует глубинный фундамент общей духовной, гуманистической, политической художественной и бытовой культуры. И в наши дни для значительной части немецкого населения религиозные установки (и даже уже церкви) сохраняют роль авторитета, воспитующего, мотивирующего, морально санкционирующего. Общепризнанны и высоко оценены усилия обеих церквей и их служб в социально-гуманитарной, благотворительной сфере. Не без успеха стремятся церкви подключить к дискурсу по некоторым острозлободневным проблемам современности (биоэтика, мировой экономический порядок и др.). Положительно должны быть оценены усилия, особенно евангелической церкви, по способствованию экуменическому диалогу. Но в целом обе ведущие христианские церкви переживают в Германии нелегкие времена. В основе их полукризисного (вплоть до сложностей с самоидентификацией) положения лежат общие причины: прогрессирующая секуляризация массового сознания и решающих общественных сфер (политики, культуры, образования), самих механизмов социализации подрастающих поколений. И католики, и протестанты вынуждены критически переосмысливать функции, методы своей деятельности, стремиться к обновлению своей аргументации и своей легитимизации в меняющемся обществе и мире. [1] См. Handlexiken zur Politikwissenschaft. M.Mickel (Hnsg.) Bonn, 1986 s.505 [2] Церковный налог взимается вместе с подоходным и составляет 8-9% от него. Ежегодные поступления в кассы обеих церквей составляют 8 млрд. евро.- см. “Evangelistische Kirche in Deutschland” s.88. [3] Слышать и видеть друг друга. Взаимосвязи Русской православной церкви и Евангелической церкви в Германии. Лейпциг., 2003, стр.159. [4] См. «Spiegel», Н 8, 2005, s. 68-71. [5] См «Der Spiegel» H33, 2005. s. 149 [6] B.Schafens. Politischer Atlas Deutschland. Bonn. 1997 ss34-35; «Spiegel» Н.З.1992.s.61. [7] «Der Spiegel» H42, 2004 s.64 [8] Ibid., H33, 2005 s.151 [9] «Der Spiegel»H42, 2004 [10] Ibid., H23, 2004 s.41 [11] См. «Der Spiegel» H52, 1996 s.149. [12] Ibid, H33, 2005, s.138. [13] Цит. По «Neue Gesellschaft», 1997. H3 s.216. [14] См. «Spiegel» H16, 2005. s.28 [15] Цит. По «Spiegel» Н14, 1991. s.89. [16] Цит. По S. Stern. Religionsgesellschaften in Deutschland – “Internationes. Basis-Info., 1998 s.4. [17] «Der Spiegel», 2005, H 30 s.52 [18] См. D.Deckers. Der Kardinal Karl Lehmann. Eine Biographie. Munchen, 2004, s.263. [19] D.Deckens. Op. cit ss.315-330. [20] D.Deckens. Op. cit s.303. [21] K.Gabriel. Katholizismus ohne Milieu. In: “Neue Gesellschaft“, 1997,#3.ss.220-222. [22] “Evangelische Kirche in Deutschland” s.56. [23] F.Walter. Kirchen in Deutschland.- “Die Neue Gesellschaft” H5, 2003. s.43. [24] Цит. По “Die Neue Gesellschaft”, H5, 2003. s.53 [25] См. Слышать и видеть друг друга. Взаимосвязи РПЦ и ЕЦГ. стр.137. [26] Там же, стр.174-175. [27] Цит. Там же, стр.169 [28] Там же с.169-170 [29] «Слышать и видеть друг друга» стр. 164. [30] См. “Evangelische Kirche in Deutschland”, ss. 48-50. [31] «Независимая газета» 7 сентября 2005 г. [32] “Evangelische Kirche in Deutschland”, s.54. |
