Яков Кротов. Богочеловеческая история. Вспомогательные материалы.
К оглавлению
Глава 2
ОЧЕРК ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
СТРАН ПОБЕРЕЖЬЯ БЕНИНСКОГО ЗАЛИВА
Еще каких-нибудь двадцать-тридцать лет назад считалось невозможным написать политическую историю стран побережья Бевинского залива ранее XIX в. Но вот народы Африки освободились от колониального гнета, вошли в качестве самостоятельной политической силы в мировое содружество наций — и ситуация стала меняться. Появились кадры африканских историков, которые в сотрудничестве, а подчас и в борьбе с научными авторитетами из других стран подошли по-новому, без колониалистской предвзятости к своему прошлому; они ввели в научный оборот местные источники, подняли колониальные архивы, под новым углом зрения пересмотрели уже известную ранее источниковую базу в целом и создали тем самым объективные предпосылки для воссоздания прошлого африканских народов — по меньшей мере полутора-двух тысячелетий их истории.
Данная глава преследует цель нарисовать исторический фон, на котором происходили процессы формирования локальной цивилизации, обозначить основные исторические вехи, показать динамику политического развития ранних государств социо-культурного региона побережья Бенинского залива.
Центральную его часть занимали государства йоруба. Родина йоруба — Иле Йоруба (иле по-йорубски «дом») — по большей части плодородная страна, орошаемая множеством рек и простирающаяся от океанского побережья до р. Нигер на севере. В Иорубе несколько природно-климатических зон: болота и лагуны побережья сменяются к северу и северо-востоку зоной дождевого леса, переходящей далее к северу в лесистую саванну.
Древний культурно-исторический центр, Иле-Ифе, расположен в зоне на границе леса с лесистой саванной, а центр крупнейшего государства, «империи» Ойо, — на крайнем севере Иорубы, в саванне. Когда в первой половине XIX в. держава Ойо была .разрушена, новая столица была создана южнее, на границе саванной и лесной зон. (На современных картах Древняя столица обозначается «Олд Ойо», т. е. «Старый Ойо», а та, которая была построена в XIX в., — просто как «Ойо». В данной книге, напротив, «Ойо» — это древнейшая столица, а город, существующий с XIX в., именуется в соответствии со сложившейся исторической традицией «Новый Ойо».)
Государства бассейна нижнего Нигера в XIX в.
В настоящее время этноним «йоруба» применяется к этнолингвистической группе, насчитывающей, по оценочным данным середины 70-х годов, более 15 млн. человек, населяющих обширную территорию штатов Квара, Ойо, Огун, Ондо и Лагос Федеративной Республики Нигерия и часть территории Народной Республики Бенин и Республики Того. Помимо общего языка йоруба объединяет общность основных черт культуры и признание происхождения из единого центра — Ифе.
В прошлом, когда ни колониальные, ни тем более современные государственные границы не разделяли йоруба, они также не составляли единого политического целого. Колониальный раздел Африки, отделивший тоголезских и бенинских (в колониальный период—дагомейских) йоруба от основной территории их расселения, застал эту этническую общность на стадии ее формирования в народность. В политическом отношении йоруба были разделены почти на два десятка больших и малых независимых государств, большая часть которых в XVIII— XIX вв. была объединена под властью йорубского же государства Ойо. Их население отличалось друг от друга культурными и диалектными особенностями. В этническом отношении эти государства более всего подходили под определение «номовые общности», введенное в научный оборот для обозначения этнических общностей, переходных от доклассового типа к классовому, когда начинают преобладать не кровные, а территориальные связи [37, с. 45].
По-видимому, до XIX в. йоруба не имели общего самоназвания. Данный этноним сначала применялся только к жителям Ойо. Считается, что это название распространили на всю лингвистическую группу европейские миссионеры и что оно впервые было употреблено в этом значении в 1832 г. в словаре И. Рабаха [269, с. 1].
Основная этническая территория йоруба, единый язык (с диалектами), самоназвание и единая в главных чертах культура сложились в XIX в. Региональные особенности сохранились вплоть до наших дней. Во всяком случае, еще в середине 60-х годов XX в. в нигерийской печати раздавались, решительные протесты против отождествления всей йорубской культуры с культурными традициями Ойо; такой подход по отношению к южным государствам, например Иджебу, квалифицировался как упрощенческий [239, с. 176].
Экономической базой возникновения и развития йорубских государств послужили мотыжное — подсечно-огневое и переложное — земледелие и ремесла (кузнечное дело, ткачество на вертикальных и горизонтальных ткацких станках, гончарство без гончарного круга и т. п.), не выделившиеся окончательно в особую отрасль производства. Существовала развитая торговля.
Общими чертами политической организации были: институт царской власти; наследование трона в пределах царского рода, претендовавшего на происхождение от мифического первопредка йоруба Одудувы; принадлежность к тому или иному линиджу в качестве главного критерия назначения на государственную должность; по преимуществу гражданская природа правления и структурные особенности аппарата власти, ограничивающие деспотические и автократические поползновения царей (см. гл. 9 данной работы); однотипное административно-территориальное деление: наличие признанного политического центра в столичном городе — резиденции главного правителя, имевшего право на ношение короны, и ряда подчиненных городов и селений.
В социальном отношении йорубские государства характеризовались сочетанием во всех сферах жизни доклассовых и классовых отношений; подавляющую массу населения составляли лично-свободные общинники, владевшие основными средствами производства в качестве членов патрилинейных кровнородственных коллективов, или линиджей, идиле. Общинная организация (иерархия общин) составляла основу социальной структуры. Господствующий слой образовывал иерархию носителей титулов, куда наряду с родовой по происхождению знатью входили привилегированные рабы. Существовало кабальное должничество и рабство иноплеменников, используемых главным образом в земледелии, торговле и военном деле. Первичной ячейкой эксплуатации была болынесемейная община. Отчуждение прибавочного продукта в пользу иерархии носителей должностных титулов осуществлялось в форме добровольно-обязательных регулярных подношений, уплаты торговых и судебных пошлин, участия в общественных работах (включая отработки на так называемых титульных, или царских, землях) и войнах [52, с. 65—185].
Процесс государствообразования, по-видимому, начался в X—XII вв., но, по некоторым данным, первые очаги государственности могли возникнуть и ранее. Система больших и малых государств, связанных отношениями данничества или торгово-культурными контактами, сложилась в XVII—XVIII вв. Отдельные части системы находились на разных уровнях социально-политического развития. Однако глубоко прав П. Ллойд, замечая, что на современном уровне знаний невозможно выстроить йорубские государства в ряд в соответствии с уровнем их развития, устанавливая единую линию эволюции, т. е. считать наименее сложные социально-политические структуры более молодыми, и наоборот [269, с. 229].
Об истории большинства государств сохранились лишь отрывочные сведения. Сердце Иорубы — город Ифе с сетью подвластных ему городов и деревень находился в центре региона. Однако пока не представляется возможным осветить роль Ифе в системе государств побережья Бенинского залива, почти нет данных о политической истории Ифе в доколониальный период. На фотографиях начала XX в., сделанных экспедицией Л. Фробениуса, ничего не напоминает о его былом величии, на них город выглядит запущенным и умирающим.
Государства йоруба в XVIII в.
К юго-востоку от Ифе, на плодородных землях в зоне дождевого леса, находилось одно из самых крупных йорубских государств — Иджебу со столицей того же названия. На юге оно простиралось до морского побережья, с востока обширные, почти необитаемые леса отделяли это государство от Бенинского царства. Дата основания г. Иджебу неизвестна. Местная устная традиция, собранная в XX в. Р. Смитом, говорит о трех волнах миграций в девственные леса Иджебу в период образования государства. Самой мощной волной была третья, из Ифе. По преданию, ее возглавил один из сыновей Одудувы, Огбороган, впоследствии прозванный Обантой. Обанта считается основателем Иджебу и его первым авуджале (местный титул коронованного правителя).
Согласно устной традиции Бенина, его правитель, оба Озолуа (конец XV в.), завоевал Иджебу. Все же скорее всего политическое влияние Бенина распространялось лишь на его южные прибрежные районы, через которые осуществлялась связь Бенина с его вассалом — городом-государством Лагос. Со своей стороны, устная традиция Ойо говорит о том, что его правитель Аджагбо (предположительно XVII в.) вторгался со своим войском в столицу Иджебу, с тем чтобы поддержать наиболее выгодную для Ойо кандидатуру его правителя. На рубеже XVII—XVIII вв. войско алафина Ойо Оджиги прошло через территорию Иджебу в знак подтверждения своего политического господства над ним. Однако нет надежных данных в пользу версии о сколько-нибудь длительном политическом и военном контроле Ойо над этим государством.
Самые ранние упоминания европейских источников (португальца Пашеку Перейры) о «большом городе Джебу, окруженном очень большим рвом», относятся к первым годам XVI в. [248, с. 124]. К этому времени между Иджебу и европейскими купцами сложились устойчивые торговые связи: в обмен на латунные браслеты жители Иджебу поставляли европейцам рабов и слоновую кость. По данным европейских нарративных источников XVIII—XIX вв., это было богатое процветающее государство, его население славилось как искусные земледельцы, ремесленники и торговцы. Ткани, производимые в Иджебу, закупались в большом количестве европейскими купцами для перепродажи на Золотой Берег и в Бразилию [127, с. 25, 27; 130, с. 233]. Большой доход местным жителям приносила посредническая торговля, так как они не допускали иноземцев к торговым путям от морского побережья, ведшим во внутренние районы Йорубы и в Нупе. В портах Иджебу — Эджинрине, Эпу, Икороду — находились крупные невольничьи рынки. С середины XIX в. рынок в Икороду стал главным поставщиком огнестрельного оружия для внутренних областей Йорубы. В этот период Иджебу наряду с городами района Эгбы был главным препятствием на пути захвата английскими колонизаторами йорубских земель. Ослабление Иджебу в ходе междоусобных йорубских войн конца XIX в. было одним из решающих факторов, облегчивших колониальное порабощение народов центральной части побережья Бенинского залива.
К востоку от Иджебу простиралась обширная лесистая территория государства Ондо со столицей того же названия. Его южные прибрежные районы были населены нейорубскими народами иджо и махин. Время основания Ондо неизвестно. Существуют три легендарные версии происхождения его правящей династии: от царского рода Бенина периода правления обы Озолуа (вторая половина XV в.); от жены третьего правителя Ойо — Аджаки (т. е. не позднее XIV—XV вв.); от одной из жен мифического первопредка йоруба Одудувы (т. е. из Ифе).
В органах управления Ондо большую роль играли женщины. Наряду с советом вождей-мужчин при правителе ошеваме существовал совет титулованных жриц. Одной из прерогатив, его главы, лиса лагун, было возведение ошеваме на престол. Ондо испытывал сильное политическое влияние со стороны Бенина. Правители Ондо признавали верховную власть бенинского обы при разрешении земельных и династических споров. В XIX в. через территорию этого государства проходил стратегический и торговый путь, связывавший внутренние области Йорубы с европейскими торговцами огнестрельным оружием на побережье Бенинского залива. В 1892—1893 гг. Ондо потерял политическую независимость, став частью британского протектората, а позднее — частью колонии Нигерия.
На самой юго-восточной окраине Йорубы выходцы из Ифе основали государство Ово. На севере оно граничило с Нупе, на юго-востоке — с окраинами Бенинского царства, неоднократно пытавшегося завоевать его. Бенинская традиция засвидетельствовала нападение войска Бенина на Ово в период правления бенинских царей Эвуаре Великого и Озолуы (XV в.). Ово был обложен данью. Южная часть государства, видимо, постоянно находилась под контролем Бенина для обеспечения последнему торгового пути к морскому побережью в юго-западном направлении. Столица Ово — один из древнейших культурных центров региона.
Среди йорубских государств к западу от Ифе наиболее значительным был Кету, основанный переселенцами из Ифе предположительно в XII в. (ныне он находится на территории Народной Республики Бенин). Подобно другим ранним государствам побережья Бенинского залива, у Кету не было четких границ. Помимо столицы, имевшей мощные оборонительные укрепления, в его состав входил ряд небольших городов. На западе рубежом Кету, видимо, служила р. Веме; на севере р. Окпара отделяла его от йорубского государства Шабе; а к югу простирались топи и болота, населенные йорубаязычными племенами ахори. С началом экспансии державы Ойо в юго-западном направлении в XVII в. Кету, занимавший стратегически важные позиции к западу от караванных дорог, соединявших столицу Ойо с побережьем Бенинского залива, подвергся политическому давлению со стороны Ойо и, по-видимому, в течение ста или более лет откупался от него данью. В XIX в. Кету был завоеван правителями Дагомеи.
В крайней северо-западной части Йорубы находился главный политический центр крупнейшего йорубского государства, державы Ойо, — город Ойо (9° с, ш. и 4° в. д.). Будучи на заре своей истории дальней периферией по отношению к ядру йорубской государственности и культуры — Иле-Ифе и сети больших и малых йорубских городов вокруг него, Ойо развивался в иных природных условиях и несколько ином культурном окружении. Удаленность от Иле-Ифе компенсировалась близостью к южным ответвлениям транссахарских торговых путей и к северным соседям — государствам Боргу и Нупе, которые служили посредниками в передаче элементов культуры Северной Африки и Ближнего Востока. Однако соседство Боргу и Нупе в период становления Ойо было и опасным, так как на первых порах оба они были сильнее Ойо, игравшего роль северного форпоста йорубских земель, удаленного на большое расстояние от своей прародины. Река Моши служила преградой от нападений народа бариба (Боргу) с севера только в дождливый сезон. На северо-востоке, за р. Нигером, жили нупе. От переправы через Нигер и от о-ва Джебба, находившегося под контролем Нупе, до г. Ойо было не более 60 км.
Ойо находился в лучших экологических условиях, чем большинство йорубских государств, расположенных в тропических лесах, тяжелых для обживания их человеком и к тому же зараженных мухой цеце, что препятствовало разведению скота и использованию животных в качестве тягловой рабочей силы. Напротив, лесистая саванна, окружавшая Ойо, была благоприятной средой для комплексного развития земледелия и скотоводства.
Дата основания г. Ойо неизвестна. Самое раннее из поселений, обнаруженных на его территории, относится к позднему каменному веку. Микролиты, найденные на этой стоянке, аналогичны каменным орудиям Роппа (плато Джое), датируемым V или IV тысячелетием до н. э. [277, с. 63]. В целом же место, где позднее возник Ойо, обследовано археологами очень слабо, гораздо меньше, чем Иле-Ифе, и пока о его далеком прошлом известно очень мало достоверного. В 70-х годах на территории города в слоях, более древних, чем те, которые сохранили остатки системы городских укреплений, были обнаружены следы большого поселения XII—XIII вв. Нельзя, однако, с уверенностью сказать, что это поселение уже было городом [161, с. 20]. Выявлено, что оно было связано с торговым путем, идущим к югу от верховьев Нигера в районе Старой Буссы (в Боргу).
Примерная дата основания Ойо вычисляется на основе сопоставления данных устной традиции (прежде всего династийного списка правителей Ойо) с несколькими немногими датами истории йоруба, которые удалось установить точно. Таким путем было вычислено (и долгое время считалось правильным), что Ойо был основан примерно в XIV в. Однако после исследований йорубского историка И. Акинджогбина предположительная дата основания города-государства Ойо была отодвинута к X —началу XI в. [204, с. 311; 151, с. 19; 265, с. 74—75, сн. 52]. Не исключено, однако, что и она будет пересмотрена.
По преданию, Ойо был основан Ораньяном — внуком Одудувы, творца мира и первого царя Иле-Ифе. Легенды рисуют Ораньяна человеком большой физической силы, великим охотником, а впоследствии — великим завоевателем. Унаследовав трон Ифе, Ораньян, по преданию, отправился с группой своих людей на север, покуда не достиг берегов р. Нигер недалеко от страны Тапа (Нупе), чей правитель преградил ему дальнейший путь. Отношения с другим северным соседом — Ибариба, или Бариба (Боргу), сложились более дружественно: его царь с помощью колдовских чар подсказал Ораньяну место, где он должен был основать город. По преданию, царь предложил Ораньяну идти по следам большого удава и строить столицу там, где змей остановится и будет лежать семь дней. По холму Аджака, у которого лег змей, столица (будущий город Ойо) получила название «Ойо Аджака» [212, с. 11].
Другие легенды связывают происхождение династии Ойо с Нуте. По одной из них, Ораньян женился на дочери правителя Нупе. От этого брака родился Шанго, ставший четвертым по счету правителем Ойо и обожествленный впоследствии как бог молнии и грома. Культ Шанго в Ойо гораздо больше связан с царской властью (см. гл. 6), чем поклонение Ораньяну. Кроме того, согласно одной из легенд, не Оранъян, а Шанго основал город Ойо [212, с. 150]. Как бы то ни было, обряды коронации правителей Ойо подтверждают устную традицию об основании правящей династии выходцами из Иле-Ифе, а данные археологии (сопоставление древней керамики Ифе и Ойо) отрицают факт значительной миграции из Ифе в Ойо в древности .[277, с. 76—77].
Ранняя история Ойо известна исключительно по устной традиции, что дало повод английскому историку Р. Ло назвать ее «бессвязной и невразумительной» [216, с. 27]. Это не совсем так, ибо целый ряд источниковедческих исследований уже доказал, что устная традиция обладает достаточно высокой степенью точности, хотя она мифологична, не знает дат и, кроме того, ограничивается по преимуществу (как, впрочем, и письменные средневековые хроники) жизнеописанием царей.
Период становления и укрепления Ойо в качестве города-государства длился примерно до начала XVII в. Первоначально ему пришлось отстаивать свое право на существование в жестокой борьбе с Нупе, Боргу и рядом йорубских городов. Возможно, что Ойо был сначала слабее даже незначительных йорубских городов-государств. По преданию, Ораньян, уже будучи царем, не имел короны; лишь некоторое время спустя он отнял ее у правителя г. Огборо, лежащего к юго-западу от Ойо. По другой легенде, Ойо был одно время данником йорубского города Ову и только четвертый алафин (титул царя в Ойо), Шанго, освободил государство от дани. Пятый и шестой цари также вели войны с правителями окрестных йорубских городов и деревень, постепенно подчиняя их власти Ойо. В период «собирания» северных йорубских земель государство Ойо даже не имело постоянной столицы. Так, Оранъян, основав г. Ойо, или Ойо Аджака, вынужден был через некоторое время покинуть его и переселиться в местность под названием Око, где он правил много лет и где, по преданию, умер. (По другой версии, Ораньян умер в Иле-Ифе, точнее, въехал на коне в могилу и обратился в каменную глыбу [208, с. 12—13].) Шанго снова перенес столицу из Око в Ойо [212, с. 150].
Высказывалось предположение, объясняющее переносы царской ставки феодальным обычаем полюдья. В случае Ойо это не так. Постоянная угроза внешнего нападения — вот что в первую очередь заставляло «кочевать» первых правителей Ойо. Способствовала этому и традиционная система земледелия — необходимость периодически оставлять под пар на 10—15 лет обработанные участки земли для восстановления их плодородия. Это приводило к тому, что земледельцы, постоянно осваивая новые участки, со временем все более удалялись от городских стен в глубь лесистой саванны, окружавшей Ойо. А это означало, что в случае нападения врагов или диких зверей они были совсем беззащитными. Характерно, что легенды о происхождении других йорубских городов также содержат упоминания о переносе их столиц в период становления государственности. Позднее, когда Ойо окрепнет, когда вокруг городского ядра сложится система постоянных и временных деревень, когда охотники в какой-то степени обезопасят дороги и тропы от нападений диких зверей, экономические причины переноса поселения исчезнут. Но еще долго алафины будут вынуждены перемещать свой двор, находясь под постоянной угрозой со стороны врагов.
При девятом царе войска Нуле захватили царскую ставку, алафин Онигбоги спасся бегством в Боргу, где и умер в изгнании. Независимость Ойо была восстановлена сыном Онигбоги, десятым царем Офинраном. При нем царская ставка располагалась сначала в г. Киши, затем в г. Куши. Его преемник Эгугуноджу перебрался в г. Шаки (в 19 км к юго-западу от Куши). Свою первую резиденцию в северо-восточной части Шаки Эгугуноджу назвал Айекале, что означает примерно «здесь жизнь течет без беспокойства», надеясь на естественную защиту из скалистых холмов, одндко вскоре он должен был перебраться в другое место, которое до сих пор называется афин, т. е. «царский дворец» [265, с. 65]. Однако и здесь он не удержался, так как вызвал своим правлением недовольство населения. Эгугуноджу пришлось основать на месте охотничьей стоянки новый город — Игбохо, который был столицей государства Ойо не менее 50 лет.
Город был хорошо защищен от нападений врагов притоками р. Огун и с северной стороны скалами. Кроме того, вокруг него были возведены три оборонительных вала, мощь которых в XIX в. отмечали английские путешественники X. Клаппертон и братья Лэндеры. Население Игбохо, видимо, пополнялось за счет жителей сельской округи, искавшей защиты у царской власти.
Игбохо (или Ойо-Игбохо) был резиденцией четырех царей: Эгугуноджу, Оромпото, Аджибойеде и Абипы (т. е. с одиннадцатого по четырнадцатое правление). Р. Смит высчитал, что период между бегством Онигбоги и смертью Абипы длился около 75 лет (между 1535 и 1610 гг.). Ориентировочно в начале XVII в. Абипа смог восстановить столицу на старом месте, в г. Ойо, который оставался стольным городом вплоть до середины 30-х годов XIX в.
Возвращение столицы на прежнее место знаменовало собой окончание периода становления и укрепления города-государства.
Войны с северянами и годы пребывания йорубских царей в Боргу обогатили жителей Ойо новыми методами ведения войны: двенадцатый алафин, Оромпото, посадил свое войско на коней. Это было поистине важнейшее событие, ибо жители тропических лесов лошадей не разводили и не формировали конного войска. Создание конницы, которая в течение последующих двух с лишним столетий была грозой южных соседей Ойо, основой его военного могущества, означало, что в правление Оромпото Ойо уже достаточно окреп экономически, ибо лошади, которых покупали на севере (а, может быть, отчасти отбивали силой), всегда стоили очень дорого. Оромпото же, по преданию, имел арьергард, состоявший из 1 тыс. пеших и 1 тыс. конных воинов, которым было приказано во время переходов привязывать к хвостам лошадей большие листья, чтобы заметать следы войска.
Традиция сохранила в людской памяти много деталей, по которым можно судить о всестороннем процессе укрепления молодой государственности. Предшественник Абипы алафин Аджибойеде перешел от обороны к наступлению и завоевал часть Нупе. Впервые в истории Ойо Аджибойеде устроил царский праздник бебе, которым с тех пор йорубские цари отмечали долгие и благополучные правления. Главными особенностями праздника бебе были прекращение на последующий трехлетний срок всех войн и отмена всех видов податей и повинностей. Ясно, что лишь достаточно сильное государство могло обеспечить такие условия в течение трех лет. Положение Ойо стабилизировалось.
С преемника Абипы, пятнадцатого царя, Обалокуна (т. е. примерно со второй половины XVII в.), начался второй этап истории Ойо — период экспансии в южном направлении и создания державы, или «империи», Ойо. Правда, попытки Ойо завоевать юго-восточные йорубские земли не увенчались успехом. Войско Обалокуна вторглось в пределы Игбомины и дошло до р. Ошун, однако когда оно попыталось захватить г. Илешу — столицу йорубского государства Иджеша, ее жители устроили завалы из деревьев на дорогах и конница была вынуждена отступить. Иджеша отстояла независимость, но время от времени была вынуждена платить Ойо дань. Впоследствии все усилия Ойо подчинить себе Восточную Иорубу (Экити, Ондо и Иданре) также оказывались безрезультатными, поскольку конное войско теряло преимущества в лесу, а восточным йоруба помогал Бенин.
Юго-западное направление экспансии — через саванный Да-гомейский проход по землям эгба и эгбадо к побережью Гвинейского залива, по-видимому, наметилось уже при Абипе, а с правлением Обалокуна оно связано совершенно определенно: мать Обалокуна (жена Абипы) происходила из Эгба. Традиция приписывает Обалокуну дружеские отношения с королем Франции и непосредственные контакты с последним (что, впрочем, весьма маловероятно). Экспансионистская политика Ойо в районе Эгбадо была продолжена преемником Обалокуна, шестнадцатым алафином Аджагбо (примерно вторая половина XVII в.), захватившим г. Веме. Захват Веме на территории Эгбадо обеспечил установление контроля Ойо над коммуникациями и над прибрежными районами Бенинского залива, где к началу XVII в. уже сложилась система работорговли, в которой африканскими партнерами европейских работорговцев были Аллада, Вида, Дагомея. С конца XVII в. эти, а также более мелкие государства аджа превратились в данников Ойо и его посредников в торговле с европейскими купцами. Для защиты караванных путей из Ойо к побережью Бенинского залива и для сбора торговых пошлин в пользу правителей Ойо в конце XVII — начале XVIII в. в Эгбадо были созданы буферные поселения, вскоре превратившиеся в города. Впоследствии значительно восточнее первой группы буферных поселений были заложены г. Иларо и г. Иджана; правителем последнего всегда назначался привилегированный раб царя Ойо, сменяемый через каждые три года.
В первой половине XVIII в. агрессивная политика Дагомеи стала мешать стабилизации этой системы государств, непосредственно затронув политические и экономические интересы Ойо. Ойо-дагомейские войны 1726—1730 гг. и 40-х годов, о которых подробнее будет говориться ниже, завершились установлением политического и экономического господства Ойо над Дагомеей. Ко второй половине XVIII в. — в пору наивысшего могущества Ойо — под властью его правителей находились все йорубские государства к западу от Иджебу и среднего течения р. Ошун. На севере границами Ойо были реки Нигер и Моши; на западе и юге Дагомея и большинство городов-государств побережья от границ Дагомеи до города-государства Лагос входили в состав Ойо в качестве вассальных образований. По некоторым данным, Нупе и Боргу также платили Ойо дань.
В области внутренней политики этот второй, «имперский», период истории Ойо характеризуется усилением борьбы за власть внутри правящей верхушки (прежде всего между царским двором и государственным советом родовой знати — ойо-меси), дальнейшим усложнением обрядов по возвеличиванию-особы царя, развитием аппарата насилия, связанного с надзором над покоренными территориями, обложением и сбором дани, взиманием торговых пошлин, с обеспечением привилегий царя во внешней торговле, укреплением воинской организации. Второй этап завершился внутриполитическим кризисом: захватом на 20 лет власти главой государственного совета ойо меси башоруном Гахой (около 1754 г.), ростом народного недовольства поборами и войнами и возвращением к традиционной форме правления в результате широкого заговора против башоруна, возглавленного алафином Абиодуном (около 1774 г., тридцатое царствование).
Третий этап — с тридцатого по тридцать шестое царствование, т. е. с конца XVIII в. по 30-е годы XIX в., — был временем распада «империи» Ойо. Аппарат насилия раннего государства не был в состоянии длительное время эффективно контролировать огромную даже по современным масштабам территорию «империи». Губительное влияние на судьбы Ойо оказало также изменение политической обстановки в регионе в целом: рост сепаратистских тенденций и политической нестабильности в прибрежных районах под влиянием трансатлантической работорговли. Все это способствовало ослаблению великой йоруб-ской державы.
В 80-х годах XVIII в., после восстания во главе с Лишаби, от Ойо отпала Эгба — его юго-западная окраина. В конце XVIII в. прекратила уплату дани Дагомея, в начале XIX в. (по другим данным, в 90-х годах XVIII в.) — подвластные Ойо части государств Нупе и Боргу. Вслед за тем начался распад центральных областей. Около 1817 г. в результате мятежа каканфо (главнокомандующего) Афонджи от Ойо отпала его самая богатая провинция — Илорин. В этот период центральная власть в Ойо оказалась неспособной к организации решительных действий по спасению целостности государства. Попытки заставить Дагомею возобновить уплату дани в 1818 г. при восшествии на дагомейский трон Гезо окончились крахом — чиновники алафина были убиты.
О том, насколько алафин был реально осведомлен относительно внешнеполитической ситуации накануне краха его «империи», можно до некоторой степени судить по содержанию его беседы с X. Клаппертоном в пересказе последнего. Царь связывал с появлением белого человека в его столице смутные надежды на военную помощь и по дипломатическим соображениям утаил от Клаппертона недавний отказ дагомейцев платить ему традиционную дань. Напротив, царь начал с утверждения, что Бадагри, Аллада, Дагомея — все эти земли принадлежат ему, алафину, и платят ему пошлины с каждого европейского торгового корабля. Далее он сказал, что ни он сам, ни его предки до сих пор никогда не видели белых людей, что его разоряют взбунтовавшиеся рабы хауса, которых поддерживают фулъбе, что он просит у белых людей помощи против бунтовщиков и что он послал к своему другу, царю Бенина, просьбу о помощи [166, с. 45].
Новые государства йоруба в 30—50-х годах XIX в.
Джихад, объявленный Османом дан Фодио в начале XIX в., и объединение городов-государств хауса и других северных соседей Ойо в мощное и агрессивное государство — халифат Сокото имели самые сокрушительные последствия для державы Ойо. Мятеж в Илорине, прекращение даннических обязательств Нупе и Боргу были только началом. Около 1836 г. (точная дата неизвестна) войска фульбе захватили и разграбили г. Ойо. Ими были разрушены многие города Северной Йорубы, ядра державы Ойо, в том числе такие некогда значительные как Икойи, Огбин, Оджо, Эрубу, Имери, Игбон, Иреша, Гбогун [240, с. 225]. «Империя» Ойо пала. Грабеж, бандитизм, мародерство, охватившие север Йорубы, сделали жизнь тех, кто остался в живых и не был уведен в рабство, настолько невыносимой, что началось массовое движение населения на юг, из зоны саванны в зону тропического леса.
Благодаря энергичным действиям алафина Атибы (тридцать седьмое царствование) почти сразу же после падения г. Оно в 130 км южнее него стала строиться новая столица — г. Новый Ойо.
Так, после 1836—1837 гг. начался четвертый этап истории Ойо — попытка воссоздания «империи» на новом месте с учетом изменившейся внешнеполитической ситуации.
Два важных поста в государстве (главнокомандующего провинциальным войском и главы совета ойо меси) Атиба отдал могущественным военным вождям — правителям городов-государств Иджайе и Ибадана. Эти города-государства с прилегающей округой получили статус провинций Ойо и должны были охранять его от внешних врагов. Угроза поглощения халифатом Сокото заставила йорубские государства сплотиться перед лицом общего врага. Между 1838 и 1841 гг. (точная дата неизвестна) под стенами г. Ошогбо (на территории государства Иджеша) произошло решающее сражение между йоруба и фульбе. Объединенные силы Ибадана и Ошогбо, используя опыт борьбы против конницы в условиях тропического леса, наголову разбили конные отряды фульбе, наступавшие на Йорубу из г. Илорина. Победа в битве при Ошогбо остановила распространение джихада на центральную и южную Иорубу.
В результате массовых миграций йоруба в период джихада необычно разрослись города, принявшие многотысячные волны переселенцев, — Огбомошо, Ошогбо, Икирун, Аго Оджа (Новый Ойо) и др. Образовались также новые многотысячные города-государства, такие, как уже упоминавшиеся Ибадан, Абеокута, Иджайе.
Если старые города, включая бывшую столицу «империи» г. Ойо, образовались на базе разросшихся линиджей, постепенного поглощения городской общиной окрестных деревень и рост их был естественным и постепенным, а система управления разрабатывалась и усложнялась на протяжении столетий, то в новообразованных агломерациях дело обстояло несколько иным образом.
Что касается городов, которые разрослись за счет переселенцев, то они оказались, может быть, в наибольшей опасности. Мигранты принесли с собой свои специфические традиции и обычаи, к тому же переселенцев было слишком много, чтобы они могли раствориться как чужаки в линиджах города-реципиента. Ни органы управления, ни экономика не справлялись с такой массой пришельцев. Так именно произошло в Ифе: бе-женцев было так много, что они образовали обширное городское предместье Модакеке. Конфликты, связанные с проблемами землепользования и: социальным статусом переселенцев, вылились в итоге в столкновения между Ифе и Модакеке, в результате чего Ифе был сильно разрушен, обезлюдел и запустел; были утеряны многие его культурные традиции.
Заново организованные агломерации (такие, как Ибадан и Иджайе) были первоначально военными лагерями. Они были созданы вооруженными группами из многих городов во главе с военными предводителями, выдвинутыми их войсками за организаторские и воинские доблести. Когда через некоторое время военные лагеря стали обретать традиционные формы йорубских городов, во главе их управления стал совет военных вождей. Ибадан и Иджайе стали первыми в истории йоруба городами-государствами без священного царя, со всеми вытекающими отсюда последствиями с точки зрения особенностей политической структуры. Однако оба города считались вассалами «империи» Новый Ойо.
Предотвратив окончательный распад государства, Атиба все же не смог возродить могущество прежней «империи». Из крупной державы Ойо превратился в рядовое государство, которое на протяжении XIX в. все более уступало Ибадану роль главной политической силы в Иорубе. В 1893 г. Ойо был вынужден подписать, по принуждению англичан, договор об установлении над ним британского протектората.
К началу XX в. все йорубские государства (за исключением Эгба, сохранившей до 1916 г. статус «республики») потеряли независимость.
К юго-западу от района древней йорубской государственности расположены территории, населенные народами аджа. Они родственны йоруба в языковом, этническом и культурном отношениях. Наряду с йоруба аджа входят в языковую группу ква (точнее — в подгруппу ква гвинейской группы) и объединяют народы «собственно аджа» (в долине р. Моно вдоль границы современных Того и Бенина), эве (на юге Ганы и Того), фон и гун (на юге Республики Бенин на Абомейском плато). На территории современной Нигерии аджа (фон и гун) сконцентрированы преимущественно в штате Лагос (в дистрикте Бадагри) и в штате Огун (в дистриктах Адо-Игбесса и Ипокиа). Северные и северо-восточные соседи аджа — небольшие по численности народы махи, дасса-зуме и некоторые другие — входят в ареал культурного влияния аджа — йоруба и считают себя их ближайшими родственниками [133, с. 15—16].
Современная нигерийская историография подчеркивает, что культурная общность народов Республики Бенин (аджа) и Западной Нигерии (йоруба) имеет глубокие исторические корни [133; 134; 135]. Согласно гипотезе известного йорубского историка И. Акинджогоина, основанной на сопоставлении устной традиции этих народов, формирование первых государств аджа (Аллады, Виды и некоторых других) происходило под влиянием миграций из Иле-Ифе. По этой версии, было две крупные волны миграций из Иле-Ифе. В результате первой внук Одудувы Ораньян основал г. Ойо — предположительно в X или XI в. К этому же периоду И. Акинджогбин относит время основания Ову, Кету, Илеши, Илы, Око и некоторых других древнейших городов-государств йоруба, отодвигая, таким образом, дату основания большинства йорубских государств на 3—4 века в глубь истории. Вторая, более поздняя, так сказать, «вторичная» волна миграций шла из Кету. Она-то и послужила стимулом для образования первых поселений, из которых впоследствии образовались государства аджа, ибо согласно устной традиции, бытующей среди фон и эве, основатели городов и селений аджа якобы мигрировали некогда из Кету в Нуатжа или Ватчи (в современном Того) и оттуда позднее расселились на территории современной Народной Республики Бенин [204, с. 308—311]. Эта гипотеза о генезисе государственности у народов аджа нуждается, конечно, в более веском обосновании.
Пока нет ответа на вопрос о времени зарождения государства у народов аджа. Археологическое обследование этой части побережья — дело будущего, и поэтому при датировке событий историк пока может опираться лишь на свидетельства европейских путешественников и работорговцев, которые появились здесь во второй половине XV в. Одно из самых крупных государств аджа, Аллада, или Ардра, возникло, по-видимому, в последней четверти XVI в. [134, с. 11].
Впервые в письменных источниках Ардра упоминается на карте Африки Арнольда де Лангю, опубликованной в 1596 г. Более или менее подробные описания жизни и быта ее населения появляются с XVII в. Основным занятием населения Ардры было подсечно-огневое и переложное мотыжное земледелие, сочетавшееся с домашним ремеслом: хлопкопрядением, ткачеством, изготовлением калебас, кузнечным делом, пивоварением. Рельеф морского побережья (обилие лагун) способствовал развитию торговли на каноэ на большие расстояния. В социальном отношении общество характеризовалось незавершенностью классообразования, нераспавшимися общинно-родственными связями, неполным обособлением управленческой верхушки от рядовой массы общинников, развитием домашнего рабства и кабального должничества. С конца XVI в. Аллада стала крупным африканским партнером европейских работорговцев в трансатлантической работорговле. В начале XVII в. в Алладе и в другом государстве аджа, Виде, а позднее также и в Гран-Попо были основаны фактории португальских, французских, английских и других европейских работорговцев, соперничавших друг с другом за торговое влияние в этом районе.
Вида располагалась в нескольких километрах от моря. Это был город-государство с небольшой сельской округой, город-порт. В XVII в. его территория не превышала шестнадцати лиг, т. е. примерно 77 км в окружности (одна португальская лига составляет около 4,83 км), простираясь вдоль морского побережья более чем на 40 км и вдаваясь в глубь страны двумя узкими анклавами [147, с. 327]. Основными занятиями жителей были земледелие и домашние ремесла (хлопкопрядение, ткачество, изготовление калебас, кузнечное дело и т. п.), а также торговля, включая работорговлю.
Аллада, столица которой, Аксим (на современных картах это г. Аллада), была удалена от побережья, вела посредническую торговлю через приморский город Гран-Попо (последний по мере расширения работорговли завоевал независимость от Аллады [147, с. 323]), через Виду и через порт Джакин, расположенный на территории Аллады в непосредственной близости от Виды. Когда в гавани этих городов входили европейские суда, разгоралось жестокое соперничество между правителями Аллады и Виды, ибо оба государства были работорговцами-посредниками между европейскими купцами и поставщиками живого товара из внутренних областей, расположенных в «200—300 лигах» от побережья [147, с. 327, 339], т. е., по всей видимости, из Ойо и Боргу.
Около 1625 г. севернее Ардры и Виды образовалось Даго-мейское царство, этническую основу которого составили также племена группы аджа (фон). К 80-м годам XVII в. оно стало самой значительной военно-политической силой западной части стран побережья Бенинского залива. Его возвышению существенно способствовало то обстоятельство, что Дагомея находилась на торговом пути, связывавшем морское побережье с крупными поставщиками рабов с севера, прежде всего с державой Ойо.
В начале XVII в. отношения между Ойо и городами-государствами, игравшими роль торговых посредников, видимо, еще строились на основе взаимной выгоды, что, однако, не помешало Ойо между 1680 и 1682 гг. организовать карательную экспедицию против Аллады, пытавшейся ущемить интересы работорговцев Ойо. Мощное йорубское государство обеспечивало безопасность торговых путей, служило стабилизирующим фактором обширного региона. Поэтому, когда окрепнувшая к концу XVII в. Дагомея стала, в свою очередь, претендовать на роль лидирующей работорговой державы, это вызвало враждебную реакцию и у государств-посредников, и у Ойо.
Устная традиция связывает происхождение Дагомеи с миграциями и процессами государствообразования, начавшимися в районе обитания аджа и йоруба не позднее XII—XIV вв. По преданию, в начале XVII в. часть аджа во главе с Догбагри Гену мигрировала из Аллады в район Игеде (плато Абомей) и смешалась с местным йорубским населением. На развитие Дагомеи большое влияние оказали трансатлантическая работорговля, борьба за господство над торговыми путями из внутренних областей Западной Африки к побережью Бенинского залива и над работорговыми портами. Местная традиция называет первым царем Дагомеи сына Догбари Гену, Вегбаджу (умер около 1680 г.), который якобы подчинил своей власти 18 городов и деревень, образовавших ядро дагомейского государства. Преемники Вегбаджи продолжали завоевания на юг и юго-восток от столицы — г. Абомея, преграждая Алладе, Виде и другим южным государствам аджа свободный доступ к районам, откуда они получали пленников для перепродажи европейским работорговцам.
В связи с формированием системы плантационного рабства в европейских колониях Нового Света со второй половины XVII в. объем трансатлантической работорговли сильно возрос, и это оказало определенное воздействие на прибрежные государства посредники в работорговле. Главным содержанием их политической истории в 80—90-х годах XVII в. были смуты и междоусобные войны, подогревавшиеся интригами европейских работорговцев. В 1698 г., когда в Алладе была смута, поводом к которой послужила династическая распря, партия сторонников тесных связей с Ойо отправила посольство к его царю с просьбой о вмешательстве. В это время Ойо не мог оказать военную помощь своим сторонникам, ибо страна сама переживала внутриполитический кризис. Послы Ойо, попытавшиеся урегулировать династические распри в Алладе дипломатическим путем, были убиты ее правителем. В ответ из Ойо была послана карательная экспедиция. Аллада была подчинена и в последующие годы фактически превратилась в провинцию Ойо [204, с. 321].
Ослабление Аллады способствовало временному возвышению Виды. К началу XVIII в. она стала главным работорговым портом Западной Африки.
В это время в Дагомейском царстве насчитывалось около 40 городов и деревень [204, с. 323] и ее правитель Агаджа [1708—1732 (или 1740)] почувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы захватить в 1724 г. (по другим данным — в 1725 г.) Алладу после трехдневной битвы, в которой Аллада потеряла около 50 тыс. воинов [238, с. 75]. В 1727 г. была захвачена Вида. Агрессия Дагомеи, затронувшая непосредственно политические и экономические интересы державы Ойо, положила начало войнам, длившимся с перерывами более, ста лет.
В 1726—1730 гг. Ойо четыре раза отправлял конные карательные экспедиции против Дагомеи, а с 1729 г. приступил к созданию на территории Дагомеи поселений йорубских переселенцев [134, с. 86].
В 1728 и 1730 гг. правители Ойо организовали линию снабжения своих войск продовольствием в случае похода на Дагомею, подчинив себе находившуюся на северной периферии Дагомейского царства конфедерацию племен махи; последние были для Дагомеи одним иэ главных источников получения рабов для перепродажи европейским купцам и сами активно торговали невольниками.
Перед угрозой полного разорения и порабощения Дагомея была вынуждена просить о мире, который был заключен в 1730 г. при посредстве европейских работорговцев, заинтересованных в стабилизации политической обстановки. По условиям мирного договора Дагомея стала данником Ойо. Экспансии Дагомеи в восточном направлении был положен предел установлением твердой восточной границы по лагуне Нокуэ, рекам Зу и Веме. За Дагомеей сохранялись захваченная ею Вида и значительная часть территории Аллады; однако правящая династия Аллады и часть ее населения были переселены за восточные пределы Дагомеи, образовав ядро нового государства — Аджасе Ипо, данника Ойо. В европейских источниках оно обычно называлось Большая Ардра [134, с. 214—215]. Резиденция царя Дагомеи была перенесена из г. Абомея в г. Алладу, а один из царских сыновей был отправлен в Ойо заложником.
Дагомея неоднократно нарушала условия договора, вследствие чего начиная с 1739 г. Ойо возобновил ежегодные карательные экспедиции, завершившиеся в 1747 или в 1748 гг. заключением нового договора, добавившего к прежнему соглашению утяжеление даннических обязательств Дагомеи и изъятие из-под контроля дагомейского царя работорговых портов восточнее г. Джакин. Помимо тяжелого экономического бремени договор 1748 г. принес усиление политического господства Ойо над Дагомеей вплоть до распоряжения правителями Ойо даго-мейскими вооруженными силами. Одной из главных целей,политического подчинения Дагомеи, длившегося вплоть до первых десятилетий XIX в., было ее превращение в посредника Ойо для работорговли с европейскими купцами.
Условия мирного договора 1748 г., тесно связавшего Дагомею с Ойо, были подкреплены воцарением на дагомейский трон Тегбесу (в европейских источниках «Трудо»), который в течение многих лет жил заложником в Ойо и со временем проникся сознанием могущества этой державы и целесообразности этого неравноправного союзничества. Большая часть правления Тегбесу (1740—1774) ознаменовалась миром в ойо-дагомейских отношениях, а в области внутренней политики — перестройкой государственного управления по образцу Ойои значительным укреплением административного аппарата Дагомеи. В 1743 г. Тегбесу добился переноса столицы Дагомеи из Аллады вновь в Абомей.
В области внутренней политики вторая половина XVIII в. характеризуется укреплением царской власти, усилением роли в управлении привилегированных рабов, применением репрессий и террора в качестве главных средств достижения политической стабильности. Тегбесу попытался ввести монополию царя на работорговлю с европейцами и подчинил интересам работорговли экономику страны, что предопределило ее неустойчивость и зависимость от внешних факторов. Растущая активность Ойо на побережье восточнее Дагомеи, возвышение работорговых портов Бадагри, Порто-Ново (его другое название в XVIII в. — «Малая Ардра») и других привели к сокращению работорговых операций Дагомеи и ее общему экономическому упадку. Оживление трансатлантической работорговли после окончания войны за независимость в североамериканских владениях Великобритании и постепенный упадок Ойо в конце XVIII в. помогли возрождению ориентированной на работорговлю экономики Дагомеи. В правление Кпенглы (1774—1789) и Агонгло (1789—1797) усиление Дагомеи как агрессивного и преимущественно работоргового государства продолжалось за счет упадка сельского хозяйства и традиционных ремесел. В 1797 г. намерение Агонгло ввести в Дагомее католическую веру в обмен на помощь португальцев в развитии работорговли вызвало взрыв возмущения, вылившийся в дворцовый переворот и убийство царя. Новый правитель Адандозан (Аданзан), возведенный на трон еще ребенком, не мог приостановить голод и разруху и был низложен знатью в 1818 г.
В правление Гезо (1818—1858) были проведены реформы по укреплению царской власти и экономики страны. Этому способствовали внедрение новых сельскохозяйственных культур, а также внешнеполитические успехи — освобождение Дагомеи от гнета Ойо и начало дагомейского наступления на йорубские земли. Преемник Гезо — Глеле (1858—1889) пытался следовать Гезо во внутренней и внешней политике, ведя, в частности, успешные войны с западным форпостом йорубских земель — городом-государством Кету и предприняв несколько попыток завоевания Абеокуты. Вторая половина его царствования совпала с усилением экспансии европейских держав в Африке. Конфликт Франции с Дагомеей назревал с начала 80-х годов XIX в. [104, с. 51]. Франко-дагомейские войны 1890—1894 гг., в которых дагомейцы показали себя отчаянно смелым противником передовой европейской державы, в конечном счете завершились поражением африканцев, низложением преемника Глеле, Беханзина (1889—1893) и превращением Дагомеи в колониальное владение Франции [104, с. 51—56].
В лесной зоне, к востоку от йорубских городов-государств и к западу от нижнего течения р. Нигер, развивался второй по значению после Ойо центр государствообразования в странах побережья Бенинского залива — Бенинское царство.
Бенин был создан народом эдо (бини). Самое раннее археологическое свидетельство о поселении на территории столицы: царства, г. Бенина, относится к XIII в. Правда, есть основания полагать, что это не самый древний слой и что дату основания города можно отодвинуть по крайней мере еще на два века вглубь 069, с. 249]. По представлениям бенинцев, Бенин существовал всегда.
По-видимому, это государство образовалось в результате слияния многих сравнительно небольших общин, живших близ друг друга на расчищенных участках леса. Существуют предания, что в древности помимо Бенина на роль объединителя земель эдо претендовал Удо (в XX в. это была большая деревня), который потерял свое влияние в результате длительной борьбы и соперничества с Бенином.
Археологические раскопки, производившиеся на территории г. Бенина в 60-х годах, предоставили данные о жизни города не ранее XIII в. Они свидетельствуют о существовании развитой городской культуры эпохи металла, основные элементы которой известны по более поздним европейским письменным источникам об этом государстве. Находки 49 браслетов, искусно выкованных из латуни и стилистически не схожих с ифскими бронзовыми и латунными изделиями [169, с. 250], дают основание полагать, что в XIV в. в Бенине, вопреки данным устной традиции, могла существовать самостоятельная школа мастеров.
В слоях, лежащих под территорией бывшего царского дворца и также датируемых XIII в., обнаружены керамические мостовые из множества воткнутых в землю краями, аккуратно отточенных глиняных черепков наподобие ифских. Археолог Г. Крнна полагает тем не менее, что, несмотря на сходство с ифскими, вымостки Бенина необязательно были заимствованы из Ифе; скорее всего и ифские и бенинские мостовые происходят из общего источника в суданской зоне [169, с. 33]. Основу экономики Бенина составляло подсечно-огневое переложное земледелие (культуры ямса и масличной пальмы, дополняемые просом, земляными орехами, перцем, бобами, орехами кола). Переход к земледелию в этом районе был осуществлен на базе каменной индустрии. Г. Конна, обследовав 42 каменных полированных топора, сохраняемых в современном г. Бенине в качестве предметов культа или музейных экспонатов, выделил четыре их типа по форме и назначению: первый — для рубки некоторых деревьев и кустарников; второй и четвертый — для возделывания почвы; третий — для обработки дерева [169, с. 112].
Бенин XIV в., возможно, был уже развитым ремесленным центром. Это может служить косвенным доказательством существования там общества, производящего значительный прибавочный продукт, а следовательно, и общества, способного содержать непроизводительные группы населения. В слоях XIII в. были найдены куски ткани, вероятнее всего, местного происхождения. Их обследование специалистами обнаружило высокую культуру производства, осуществлявшегося «квалифицированными ремесленниками, принадлежавшими к весьма развитой цивилизации» [169, с. 251]. Массовые человеческие захоронения (41 человек, из них 40 — здоровые женщины в возрасте между 15 и 35 годами, как показало обследование останков их скелетов), обнаруженные в тех же слоях, могут свидетельствовать о развитии культа священного царя, похороны которого здесь (как и повсюду в мире) сопровождались человеческими жертвоприношениями.
Устная традиция Бенина связывает происхождение бенинской государственности с Иле-Ифе и называет первым бенинским царем Эвеку, родившегося от брака Оранмияна — сына правителя Ифе, с представительницей бенинской знати [177, с. 8—12].
Устные исторические традиции Бенинского царства приписывают Эвеке создание органа «выборщиков царя» — узама нихинрон из шести носителей наследственных титулов. Они были, по-видимому, главами местных влиятельных родов. По преданию, первые цари вели с ними борьбу за политическое господство. Четвертый оба, Эведо, был вынужден перенести в другое место дворец из западной части города, называемой Узама из-за расположенных здесь родовых владений членов узама нихинрон. Раскопки 60-х годов в Узаме подтвердили сведения устной традиции о том, что царская резиденция находилась здесь сравнительно недолго [255, с. 243]. Перенос дворца подальше от родовых гнезд узама облегчил Эведо проведение реформы, направленной на укрепление царской власти: царь лишил узама нихинрон и других вождей права раздавать титулы, сделав это своей монополией. Эведо запретил также членам совета сидеть в его присутствии и носить ритуальные мечи ада.
Ему же приписывается учреждение иерархии придворных, обслуживавших двор, и переименование столицы в Убини (Бенин). Согласно традиции, в царствование Эведо в Бенине впервые появились лошади, вошли в обиход новые типы луков и мечей.
При преемнике Эведо, Огуоле, из Иле-Ифе был приглашен мастер, который научил бенинцев искусству бронзового литья и основал в Бенине цех царских литейщиков [177, с. 18]. До этого бронзовые изделия, связанные с культом царских предков, поступали, по преданию, в Бенин из Ифе. Эта легенда широко распространена и среди йоруба, и в Бенине. В настоящее время историки, искусствоведы, археологи трактуют ее по-разному. Например, Ф. Уиллет верит ей и обосновывает версию о внедрении бронзового литья из Ифе ссылками на радиоуглеродную датировку, полученную в результате раскопок в Орун Оба Адо (в окрестностях Ифе), куда, согласно недавней традиции, привозили хоронить головы бенинских правителей: Напротив, Райдер вообще ставит под сомнение происхождение бенинской династии из Ифе и наличие контактов между Ифе и Бенином до прихода европейцев на Верхнегвинейское побережье. Уильяме отрицает возможность передачи технологии бронзового литья из Ифе, исходя из соображений технологического характера [260, с. 202]. Как бы то ни было, невозможно отрицать художественную самобытность бенинской школы литья из медных сплавов.
Оба эти факта — переименование столицы и создание собственной школы бронзового литья — были свидетельствами укрепления бенинской династии. Через полтора-два века в поисках сырья для царских мастерских бенинские цари будут расплачиваться с купцами из Европы рабами за медные и латунные браслеты (по цене от 12 до 15 браслетов за раба) [234, с. 126].
Устная традиция приписывает Огуоле также создание городских оборонительных сооружений — земляного насыпного вала и рва. В действительности же, видимо, часть валов столицы возводилась в другое время. Обследование остатков земляных укреплений в Бенине в 1961—1964 гг. показало, что лишь одно из них было городским оборонительным валом. Для того чтобы сделать оборонительную насыпь неприступной, ей позволяли густо зарасти деревьями и кустарником. В местах археологических раскопок высота насыпи достигала 16 м от поверхности земли и свыше 17 м, считая от дна оборонительного рва [169, с. 103—105]. По подсчетам Г. Конны, такое сооружение можно было возвести за один сухой сезон силами 5 тыс. человек, работавших постоянно по 10 часов в день [169, с. 105]. Остатки нескольких других валов, обнаруженных на территории г. Бенина, не составляли единой системы оборонительных сооружений (в отличие, например, от нескольких защитных поясов в средневековой Москве). Большинство из них, видимо, возводилось вокруг сравнительно небольших общинных поселений, выраставших на расчищенных участках леса и постепенно слившихся в город.
Первое упоминание о бенинских оборонительных сооружениях в письменных источниках встречается у П. Перейры, т. е. относится к концу XV — началу XVI в. По данным археологических раскопок, обследованная часть городских укреплений датируется не позднее середины XV в. [169, с. 88, 249]. Однако, по хронологии Эгхаревбы, Огуола правил почти на 200 лет раньше — около 1280 г. [177, с. 18].
Следующие несколько царствований отмечены ожесточенной борьбой за власть между царями и советом узама нихинрон. Со времени воцарения обы Эвуаре, прозванного впоследствии «Великим» (примерно в середине XV в.), чаша весов окончательно склонилась в пользу царя.
Личность Эвуаре в бенинской исторической традиции несколько напоминает Шанго — четвертого алафина Ойо, отождествляемого в йорубской мифологии с богом грома и молнии. Эвуаре был «великим волшебником, исцелителем, путешественником и воином. Он был также могучим, храбрым и прозорливым» [177, с. 21]. Его деятельность ознаменовалась укреплением аппарата власти, расширением территории государства и усилением его мощи и богатства.
Эвуаре создал из городских вождей (т. е. глав наиболее влиятельных родов) государственный совет эгхаэвбо по подобию ифской дворцовой иерархии вождей [177, с. 26]. Таким образом, он предоставил место в аппарате управления представителям той части родовой знати, которая раньше постоянно оказывала сопротивление царю и его двору. Титулы членов эгхаэвбо были не наследственными, они даровались царем, что давало ему в руки дополнительное оружие в борьбе с верхушкой городской общины.
Традиция связывает с именем Эвуаре внедрение известных регалий бенинских царей — коралловых бус и резных слоновых бивней, которые водружались на алтари царских предков. Царъ попытался также утвердить принцип первородства при наследовании царской влдсти путем официального признания старшего сына наследником престола при жизни царя. Эдайкен (титул наследного принца) был введен в состав узама нихинрон седьмым членом и получил в кормление деревню на окраине г. Бенина.
Эвуаре снова переименовал столицу (с Убини на Эдо) и способствовал ее благоустройству, проложив хорошие дороги и расширив границы города. Традиция приписывает ему завоевание и обложение данью 201 города и деревень в Экити, Эка и Икаре (землях восточных йоруба, к северу от Бенина), в «царстве Кукуруку» (к северо-западу от Бенина) и в землях западных игбо (т. е. в восточном направлении) [177, с. 21]. Имея в виду данные о более поздних завоевательных походах бенинских царей, можно предположить, что традиция приписывает Эвуаре Великому часть достижений его потомков или же что завоевания бенинских царей были непрочными и их регулярно приходилось подтверждать новыми военными походами. Тем не менее очевидно, что со времени правления Эвуаре можно говорить о начале широкой экспансии Бенина на соседние территории и о первых шагах по созданию Бенинской «империи».
Наследник Эвуаре оба Озолуа (конец XV в.), прозванный «завоевателем», принял титул оба никхуа, или огив акполокполо, что равнозначно титулу «император» [177, с. 33]. При нем и его преемниках велись войны с Иджебу; были завоеваны земли народа ишан; основаны Онича (к востоку от Бенина, в землях игбо) и на юго-востоке царство Итсекири во главе с выходцами из бенинского царского рода; были обложены данью мелкие государственные образования к западу от. р. Бенин, завоеван Махин. Многих из своих сыновей Озолуа назначил правителями завоеванных областей [255, с. 13].
Далеко на западе при преемниках Озолуы бенинцы основали военный лагерь на о-ве Эко, положивший начало росту Лагоса, который в течение последующих трехсот лет платил Бенину дань.
Правда, согласно устной традиции Лагоса, его первопоселенцами была небольшая группа йоруба-авори во главе с охотником Огунфунминире. Ядро города было первоначально заложено на материке, в местечке Ишери на берегу р. Огун. Позднее поселенцы расширили освоенную ими территорию до местности Эбуте Метта, откуда из соображений безопасности перебрались на острова Иддо и Эко. (Со временем название Эко было вытеснено португальским «Лагос».) Йорубский правитель поселения на о-ве Лагос носил титул олофин. Первоначальные миграции бенинцев в район Лагоса имели мирный характер. Позднее оба Бенина Оргхоба (конец XVI в.) лично возглавил экспедицию на военных каноэ в район Лагоса. В конце XVI или в начале XVII в. во главе управления последним был поставлен бенинский ставленник Ашипа с титулом ологун (т. е. «военный вождь»), положивший начало новой лагосской династии.
Лагосская традиция связывает происхождение Ашипы с Ифе, а бенинские предания называют Ашипу внуком бенинского царя. Последняя версия находит подтверждение в обряде отсылки останков лагосских правителей для захоронения в г. Бенин. Церемония назначения правителей Лагоса включала в качестве обязательного элемента одобрение кандидата царем Бенина. По мере экономического развития Лагоса его даннические обязательства Бенину возрастали, будучи одним из важных источников дохода бенинских царей. Последний раз Лагос посылал дань в Бенин в 1830 г. Связи между Лагосом и Бенином осуществлялись либо через южные части государства Иджебу, либо морем.
Однако пора вернуться к истории этой державы периода ее возвышения в конце XV—XVI вв.
Война, грабительские набеги стали в тот период важным, если не главным источником получения прибавочного продукта. Традиция связывает с именем обы Озолуы появление обычая организовывать дважды в год военные походы для грабежа и обложения данью соседних народов. Очевидно, уже тогда одной из целей походов был захват пленников. Во всяком случае, португалец Пашеку Перейра сообщает об упорядоченной торговле невольниками в Бенине в самом конце XV в., что говорит о достаточной зрелости рабства и работорговли в Бенине до начала трансатлантической работорговли.
Во времена Перейры Бенин был, несомненно, самым мощным государством прибрежной части исследуемого региона, постоянно находившимся в состоянии войны с соседями [248, с. 126]. По описаниям Перейры, ни Иджебу-Оде, ни тем более Лагос не могли идти ни в какое сравнение с Бенинским царством, размеры которого он, видимо, все же преувеличил («около 80 лиг в длину и 40 в ширину») [248, с. 126].
Если верна относительная хронология, которой только и располагает современная африканистика в отношении начала государствообразования в данном регионе, то приходится признать в этом случае более быстрое развитие Бенина по сравнению с йорубскими городами-государствами в ранний период их истории. К XV в,. Бенин уже был сильным государством, во второй половине XV в. (т. е. до начала трансатлантической работорговли) он уже расширялся за счет соседей, а появление европейских работорговцев у берегов Бенинского залива дало толчок к «имперским» устремлениям Бенина. В тот же период Ойо еще вел борьбу за выживание, его экспансия началась на 50—100 лет позднее. Но в XVI—XVII вв. встречные завоевательные походы Бенина — на северо-запад — в страну Экити и Ойо, на юго-восток — в лесную зону — привели к прямым столкновениям двух держав. И если скудные истерические данные до XVI в. свидетельствуют об образовании очагов государственности, то на рубеже XVI—XVII вв. можно говорить о политическом освоении ранними государствами всей территории Юго-Западной Нигерии (к западу от нижнего течения Нигера) и о начале борьбы за сферы влияния между Бенином и Ойо. Первые упоминания о военных столкновениях между йорубскими государствами и Бенином устная традиция последнего относит ко времени правления обы Эхенгбуды, который вел войны с городами Акуре, Илеша и Ово. Возможно, что г. Ово даже платил Бенину дань. О зависимости Ово от Бенина говорит обычай присылать в Бенин юношей царского рода на должности носителей ритуальных мечей ада при дворе бенинского царя. Ово также заимствовал из Бенина титулы и дворцовые ритуалы [136, с. 539—553]. Войска Ойо приостановили экспансию Бенина в Акоко и Экити (восточная йоруба). В правление Эхенгбуды (начало XVII в.) ийашере (главнокомандующий) Бенина «повел войска бини против Ойо, после многих битв был заключен мир и определена граница между Бенином и Ойо у Отун в стране Экити» [177, с. 32].
К концу этого периода культурное и политическое влияние Бенина распространилось на все народы Нижнего Нигера и западных игбо. Дж. Эгхаревба называет в числе подвластных Беиину территорий земли злоязычных народов эка, ишан, ку-куруку, восточных йоруба (экити, ово, ондо), народов Дельты — джектри (итсекири), сопо (урхобо), иджо, а также игбо по обеим сторонам Нигера. Главными центрами подчиненных территорий были Агбор в стране эка, Асаба на западе земель игбо, Арочуку — на востоке их, Ирруа в стране ишан, Агбеде в Кукуруку, Акуре в Экити, Ондо Иреле в Икале, Варри в итсекири, Абарака (Квале) в стране Собо и Эко (Лагос) [177, с. 82]. Выбор местных правителей этих территорий утверждался в г. Бенине царем и царским советом. Иными словами, Дж. Эгхаревба включает восточных йоруба (исключая Иджебу) в сферу влияния Бенина, но это, видимо, преувеличение.
Со своим северным соседом, Нуле, Бенин не имел в тот период общих границ. Между Нупе и Бенином лежали земли, населенные «безгосударственными народами», служившие для обоих государств источником рабов.
Таким образом, к XVII в. Бенин достиг естественных границ на востоке (р. Нигер) и на юге (морское побережье). На северо-западе предел его экспансии был положен сильным соперником — державой Ойо и, возможно, на севере — Нупе. По размерам территории Бенин; был значительно меньше Ойо, являясь в то же время главной политической силой к западу от нижнего течения Нигера. Бенинская «империя» была сравнительно непрочным военно-политическим объединением, включавшим в себя кроме народов, говорящих на эдо, юго-восточных йоруба на западе, западных игбо — на востоке и некоторых других. Только ее центральная часть — территория расселения собственно народа эдо — находилась под непосредственным контролем обы. Дальше его власть осуществлялась путем создания на завоеванных землях военных поселений; в качестве правителей покоренных городов и деревень назначались резиденты, иногда члены царского рода. Эти поселения были связаны со столицей отношениями данничества. Власть обы над ними приходилось время от времени подтверждать карательными экспедициями.
Политическая история Бенинского царства известна мало, в сущности, мы знаем о ней еще меньше, чем об истории Ойо. Судя по европейским источникам, конец XVI и XVII столетие были временем наивысшего подъема Бенина, расцвета его искусства. Во всяком случае, именно к этому периоду относятся восторженные сообщения европейцев о размерах, планировке, укреплениях бенинской столицы, пышности царского двора, о богатствах знати, обилии рабов (аноним Д. Р., начало XVII в., видный голландский купец), о монополии царской власти на работорговлю и о разветвленной системе торговли в этом царстве (Дж. Барбот, конец XVII в.). Во второй половине XVII в. О. Даппер первым из европейских наблюдателей назвал Бенин «Великим». Он же писал, что бенинский царь имел неограниченную власть и называл всех своих подданных рабами.
Внутриполитическая эволюция Бенинского царства периода расцвета напоминает историю державы Ойо с той разницей, что в Ойо сходные процессы произошли примерно на столетие позднее. Так же как и в Ойо, превращение Бенина в «империю» и расширение его территории сопровождались развитием «имперских» институтов и обострением борьбы между царским двором и родовой по происхождению знатью. После обы Эхенг-буды цари не принимали непосредственного участия в битвах. Вместо обы войско вел в поход ийасу — глава так называемых городских вождей. Передача ийасу военного руководства привела к временному ослаблению царской власти и к укреплению позиций верхушки городской общины.
Мощным катализатором экспансии Бенинской «империи» послужила трансатлантическая работорговля. Торговля с европейцами осуществлялась через порт Гвато (Угхотон). В то же время перенапряжение сил государства, связанное с расширением его участия в трансатлантической работорговле, привело к обострению внутриполитической обстановки, вылившемуся в многолетнюю гражданскую войну первой половины XVIII в., которая привела к запустению столицы.
В конце XVIII в. Бенину пришлось подавлять восстания на окраинах «империи»: в стране ишан и в Агборе. В XIX в. Бенин испытывал серьезные внешнеполитические трудности, вызванные изменением в расстановке политических сил на его границах: активизация Нупе и образование халифата Сокото привели к разрушению торговых связей Бенина с северными соседями, распад «империи» Ойо — к дестабилизации отношений с восточными йоруба. В результате Бенин лишился важных источников приобретения африканских товаров для торговли с европейцами. На побережье Бенинского залива и в Дельте работорговые посреднические города-государства перехватили контроль над низовьем р. Бенин, которое имело важное значение для торговли с европейскими купцами. В сфере социальных отношений история Бенина XIX в. характеризовалась дальнейшим углублением социальной и имущественной дифференциации и развитием культа священного царя, одним из выражений которого были массовые человеческие жертвоприношения. К концу XIX в. центральная власть не могла контролировать ситуацию даже в областях, непосредственно прилегавших к столице. Правление последнего независимого царя Бенина, обы Овонрамвена, вступившего на трон в 1888 г., сопровождалось бунтами и восстаниями собственно эдо и подвластных Бенину народов. В этой обстановке в 1896 г. под нажимом бенинской знати царь закрыл границы страны и запретил торговлю с европейскими купцами. Английские колонизаторы организовали в январе 1897 г. карательную экспедицию в Бенин. Ее целью было обеспечить английским компаниям полную свободу торговли на территории Бенина и превратить его правителя в английскую марионетку. Несмотря на отчаянное сопротивление бенинцев, Бенин был1 покорен, столица сожжена и разграблена, царь в августе 1897 г. взят в плен и низложен, после чего военные действия против англичан возглавил Ологбошере, заместитель главнокомандующего эзомо. Последние очаги сопротивления были уничтожены в мае 1899 г., Ологбошере был схвачен и повешен. Бенин прекратил существование как независимое государство. До образования в 1914 г. колонии Нигерия бывшее государство Бенин находилось под прямым управлением английских колониальных властей. После 1914 г. оно было включено в систему косвенного управления, введенную в африканских колониях Великобритании.
