Яков Кротов. Богочеловеческая история. Вспомогательные материалы.
Владимир Кучкин
ФОРМИРОВАНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ТЕРРИТОРИИ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ В X–XIV ВВ.
К оглавлению
ГЛАВА ВТОРАЯ
ИЗМЕНЕНИЯ В СОСТАВЕ КНЯЖЕСТВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ В 1238-1300 гг.
Походы монголо-татар 1237—1239 гг. на Северо-Восточную Русь привели к невиданному до тех пор опустошению страны, массовому уничтожению населения, разрушению многих городов. Слова летописца, описавшего Батыево нашествие, о том, что «нЪсть мЪста, ни вси (т.е. веси.— В. К.), ни селъ тацЪх рЪдко, иде же не воеваша на Суждальскои земли» [1], хотя, возможно, и написаны поздно [2], в целом верно отразили картину ужасающего погрома и запустения земли. И после Батыя ордынские ханы неоднократно организовывали жестокие карательные экспедиции на русский Северо-Восток. Особенно широкий размах они приняли в 1252,1281 и 1293 гг. [3]
Иноземное иго привело не только к политическому подчинению каракорумским и сарайским правителям русских князей, нарушению исторических связей северо-восточных княжеств с княжествами южной «Русской земли» [4], усилению обособления Новгорода и Пскова, прекращению в первые десятилетия чужеземного господства церковного и городского строительства в Северо-Восточной Руси, но и к консервации ее территории, а в рамках последней — к упадку ряда старых княжеств и к появлению и возвышению новых государственных образований, определивших дальнейшие исторические судьбы Руси [5]. Как безнадежный анахронизм воспринимаются теперь суждения крупного русского историка конца XIX—начала XX в., предлагавшего забыть «на некоторое время, что прежде, чем сошло со сцены первое поколение Всеволодовичей, Русь была завоевана татарами... Явления, которые мы наблюдаем в Суздальской земле после этого разгрома (речь идет о процессах феодального дробления. — В.К.), последовательно, без перерыва развиваются из условий, начавших действовать еще до разгрома, в XII в.» [6] На самом деле в период монгольского господства формирование территорий княжеств Северо-Восточной Руси проходило под опосредованным, а иногда и прямым воздействием Орды.
К сожалению, ход этого процесса до конца XIII в. освещен в историографии очень скупо, а современные исследователи не уделяют ему вообще никакого внимания, тем самым неполно и неточно оценивая последствия Батыева завоевания для русских земель. Известным их оправданием служит крайняя лапидарность источников, преимущественно летописных, испытавших, как и другие области древнерусской культуры, иссушающее воздействие монголо-татарского ига.
Тем не менее еще С.М.Соловьев, пытаясь объяснить возвышение Москвы в послемонгольское время, обращал внимание на приток населения в Московское княжество не только с Юга, но «и из ближайших областей — Рязанской, Тверской, Ростовской, постоянно менее безопасных...» [7]. Возможно, эта мысль С.М.Соловьева стала отправной для М.К.Любавского, много сделавшего для изучения исторической географии Восточно-Европейской равнины периода средних веков и наметившего верный путь для разъяснения специфики территориального развития Северо-Восточной Руси в ордынский период. По мнению М.К.Любавского, после нашествия Батыя и под влиянием последующих походов монголо-татар начался переход населения с востока и центра Суздальщины на ее более безопасные в военном отношении западные окраины: Тверь и Москву [8]. Тем самым вскрывалась причина быстрого усиления не только Московского, но и Тверского княжества, уже в последней трети XIII в. начавших играть крупную политическую рель на русском Северо-Востоке. Один и тот же демографический фактор привел к появлению и развитию двух новых, неизвестных в домонгольский период северо-восточных русских княжеств, образовавшихся на пограничье старой Суздалыцины. География политических центров на Северо-Востоке изменилась. Это предопределило ту территориальную основу, которая в дальнейшем стала базой объединения страны.
К мнению М.К.Любавского о причинах роста Москвы и Твери присоединился такой осторожный исследователь, как А.Е.Пресняков [9]. Однако в последующее время вывод М.К.Любавского не был должным образом оценен и развит. Констатируя плодотворность предложенного М.К.Любавским разъяснения подъема так называемых «младших городов» в Северо-Восточной Руси после монголо-татарского нашествия, в то же время нельзя не указать на неполный и недостаточный анализ материала, проведенный исследователем. В результате этого некоторые заключения М.К.Любавского представляются не всегда обоснованными, а то и прямо ошибочными. Последнее относится к определению главных направлений походов монголо-татар и связанному с ними перемещению населения Северо-Восточной Руси, времени возникновения и стабилизации здесь различных княжеств, не только Московского и Тверского.
Очевидно, что для получения верной картины эволюции государственной территории Северо-Восточной Руси в послемонгольское время необходимо изучить данные, относящиеся ко всем без исключения княжествам этого региона. Такому изучению должен быть предпослан перечень тех городов и районов, которые в XIII в. стали объектами военных нападений монголо-татар. Тогда станут понятными особенности политической карты русского Северо-Востока ковца XIII в.
Описок северо-восточных городов и относящихся к ним территорий, на протяжении XIII в. испытавших удары монголо-татарских ратей, достаточно обширен.
Стольный Владимир был четырежды взят и ограблен монголо-татарами. В 1238 г. укрепления города частично были разрушены [10] (вероятно, стены Нового города [11]), частично пострадали от пожара (Печерский город) [12]. Успенский собор был подожжен и разграблен [13], население перебито [14]. С большой долей вероятности можно полагать; что Владимир или его округа пострадали и в 1252 г., когда великий князь Владимирский Андрей Ярославич отказался, по выражению летописи, «цесаремъ служити» [15], т.е. ханам. Владимир был резиденцией Андрея, и ордынская экспедиция, направленная против него, не могла, конечно, не предпринять каких-то репрессий к населению столицы и ее окрестностей, в частности к боярам, поддержавшим своего князя [16]. В 1281 г. места около Владимира были пограблены монголо-татарами, пришедшими с князем Андреем Александровичем на великого князя Дмитрия — старшего брата Андрея [17]. Наконец, в 1293 г. рать Дюденя, приведенная тем же Андреем Александровичем, «Володимерь взяша и церкви пограбиша, и дно чюдное мЪдяное выдраша (в Успенском соборе. — В.К.), и книги, и иконы, и кресты честныя, и сосуды священныя, и всяко узорочие пограбиша, а села и волости, и погосты, и монастыри повоеваша...» [18].
Небольшой городок Волок Ламский первый раз был захвачен монголо-татарами в 1238 г. [19] В 1293 г. отряды Дюденя и войска Андрея Александровича «Волокъ взяша, а люди из лЪсовъ изведоша» [20].
Галич Мерский, по-видимому, пострадал от монголо-татар в 1238 г., когда полчища Батыя «плЪниша все по ВолзЪ доже и до Галича Мерьскаго» [21].
В тот же поход монголо-татарами был взят и Городец Радилов на Волге [22].
Гороховец монголо-татары «пожгоша» осенью 1239 г. [23]
В нашествие Батыя и в «Дюденеву рать» были захвачены Дмитров [24] и Москва [25], причем Дюдень с войсками союзных русских князей «взяша Москву всю и волости и села» [26].
Тяжкие удары монголо-татар испытал Переяславль Залесский. В 1238 г. город был захвачен войсками Батыя [27]. В 1252 г. монголо-татары, настигшие было непослушного им великого князя Андрея Ярославича у Переяславля, «россунушася по земли... и людии бе-щисла поведоша (в плен.— В.К.), до конь и скота» [28]. В 1281 г. монголо-татары «около Переяславля все пусто сътвориша и пограбиша люди» [29]. Немудрено, что в 1293 г. при слухах о рати Дюденя население Переяславля и соседних волостей разбежалось. Монголо-татары стояли у Переяславля «много дней, поне же людеи нЪсть, выбЪгли ис Переяславля» [30].
Иногда считают, что в Батыево нашествие Ростов избежал печальной участи других русских городов и не пострадал от монголо-татар [31]. Судят так на основании фразы Новгородской I летописи старшего извода: «Ростовъ же и Суждаль разидеся розно» [32]. Но приведенные названия обозначают в данном случае не города, а ростовские и суздальские отряды, бывшие на р.Сити в составе войска великого князя Юрия и спасшиеся бегством от разгрома. О захвате монголо-татарами Ростова в 1238 г. сообщает Лаврентьевская летопись [33]. В 1281 г. монголо-татарская рать опустошила окрестности Ростова, ограбила ростовские села [34].
Старинный Суздаль был разорен трижды. В 1238 г. монголо-татары «взяша Суждаль и святу Богородицю разграбиша, и двор княжь огнемь пожгоша и манастырь святаго Дмитрия пожгоша, а прочии разграбиша» [35]. В 1281 г. они опустошили окрестности Суздаля [36], а в 1293 г. рать Дюденя «градъ весь взяша» [37].
В Твери монголо-татары появились впервые в 1238 г. Здесь ими был убит сын Ярослава Всеволодовича [38]. В 1281 г. они, по свидетельству летописи, «около ТфЪри пусто сътвориша» [39]. В 1293 г. специальный поход на Тверь предпринял хан Токтомер и «велику тягость учини людемъ, овЪхь посече, а овЪхъ въ полонъ поведе...» [40].
Торжок брался монголо-татарами лишь однажды — в 1238 г. [41]
Прямое свидетельство о захвате ордынскими войсками Углича встречается в летописи под 1293 г. [42] Возможно, Углич пострадал от монголо-татар еще раньше в 1238 г. Лаврентьевская летопись сообщает, что после взятия Переяславля полки Батыя «оттолЪ всю ту страну и грады многы, все то плЪниша доже и до Торжку...» [44]. В числе «градов многих» был, вероятно, и Углич. Во всяком случае, археологическое обследование селищ около Углича указывает на их запустение в связи с нашествием монголо-татар [44].
Несомненно, что среди «градов многих», плененных Батыем, был Юрьев. Через него шла дорога от Владимира на Переяславль. В 1238 г. оба последних города были взяты монголо-татарами. Не мог избежать этой участи и лежавший между ними Юрьев. В 1281 г. монголо-татары ограбили окрестности Юрьева [45], а в 1293 г. ратью Дюденя был захвачен сам город [46].
До стоявшего сравнительно далеко на севере Ярославля монголо-татары добрались лишь один раз — в 1238 г. [47]
Как показывает приведенный материал, наиболее частым нападениям монголо-татар подвергались Владимир, Переяславль Залесский, Суздаль, Юрьев, а также Тверь. По географическому признаку эти города можно разделить на две группы. Одну группу составляют первые четыре города. Все они лежали в самом центре древней Ростово-Суздальской земли, в ее наиболее плодородной, богатой и обжитой части. Если не считать Ростова, именно эти города были самыми крупными в Северо-Восточной Руси в домонгольское время, на их обладании базировалась политическая и военная мощь владимиро-суздальских князей. Поэтому далеко не случайно, что удары монголо-татар направлялись прежде всего на Владимир, Переяславль, Суздаль и Юрьев. Разгрому периодически подвергались старые, давно колонизованные и густо населенные районы. Таким образом подрывалась материальная основа могущества князей Северо-Восточной Руси, особенно старшего из них — великого князя Владимирского, в корне пресекались возможность их усиления, стремление к объединению и отпору завоевателям. Со стороны монголо-татар это была продуманная политика, направленная на сохранение и упрочение своего господства над русскими землями.
От указанной группы четко отделяется Тверь. Она не меньше, чем центральные области, подвергалась в XIII в. нападениям монголо-татар. Эти нападения на самое западное княжество Северо-Восточной Руси имели целью уменьшить силу тверских князей, политическое значение которых v последней трети XIII в. серьезно возросло. Тверские князья даже отваживались на открытую борьбу с Ордой [48]. Однако вторжения монголо-татар на тверскую территорию не привели к ее запустению и обезлюдению. Дело в том, что с 40-х годов XIII в. усилился натиск Литвы на западные русские земли [49], и население этих земель стало сдвигаться к востоку в районы Твери, отчасти Москвы [50].
* * *
Походы Батыя и последующие карательные экспедиции монголо-татар оказали заметное влияние на формирование территорий княжеств Северо-Восточной Руси во второй половине XIII в. В 70-е годы XIII в. на Северо-Востоке насчитывалось 14 княжеств вместо 6, существовавших к 1237 г. К этому надо добавить, что территории двух наиболее крупных из них, Владимирского, остававшегося главным, и Переяславского, слились воедино в результате того, что Ярослав Переяславский, после гибели брата Юрия Всеволодовича на р.Сити оказавшийся старшим среди потомков Всеволода Большое Гнездо, в 1238 г. стал великим князем Владимирским [51]. Однако в том же 1238 г. он передал брату Святославу Суздаль, а брату Ивану — Стародуб [52]. Начался процесс трансформации прежних владимирской и переяславской земель, приведший к появлению новых княжеств. Все детали этого процесса, в том числе такие важные, как точный состав вновь образовавшихся княжеств, даты их появления и исчезновения, из-за фрагментарности источников не всегда определимы, но в целом процесс этот фиксируется достаточно четко всей совокупностью данных.
Стародубское княжество так и осталось за Иваном Всеволодовичем и его родом. В XIII в., именно под 1276 и 1281 гг., упоминается князь Михаил Иванович, в котором с основанием видят сына Ивана Стародубского [53]. В XIV в. потомки князя Ивана фигурируют с вполне определенными прозвищами Стародубских [54], для той поры служащими свидетельством существования Стародубского княжества.
Что касается княжества Суздальского, то его судьба была более сложной. Прежде всего необходимо выяснить, что означала передача Суздаля Святославу Всеволодовичу. В предыдущей главе говорилось, что в 1212/13 г. князь Святослав получил от своего брата великого князя Юрия Юрьев Польской. Этим княжеством он и владел до 1237 г. Переход в его руки в 1238 г. Суздаля не может не возбудить вопроса относительно того, был ли Суздаль дан Святославу вместо Юрьева или же он был придан к Юрьеву.
А.В.Экземплярский считал, что Святослав Всеволодович одновременно владел и Юрьевом, и Суздалем, причем центром его княжения стал Суздаль [55]. А.Е.Пресняков рассматривал Суздаль как какое-то особое владение Святослава, полученное им в качестве наследника владимирского великокняжеского стола [56]. Статус юрьевской территории в тот период А.Е.Пресняков не определял.
Заключение А.В.Экземплярского основано на недоразумении. Он полагал, что в 1242 г. Святослав Всеволодович украсил Георгиевский собор в Юрьеве, и выводил отсюда факт принадлежности последнего Святославу. На самом деле украшение юрьевского собора относится к 1234 г. [57] Никаких прямых известий за послемонгольское время, связывающих князя Святослава с Юрьевским княжеством, в летописях нет. По аналогии со Стародубом нужно думать, что в 1238 г. стольным городом Святослава стал Суздаль. Юрьевское же княжество вошло в состав владений великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича. Так, впрочем, продолжалось всего несколько лет.
Когда 30 сентября 1246 г. умер отравленный монголо-татарами великий князь Ярослав, владимирский стол занял Святослав Всеволодович. Своих племянников он «посади по городом, яко же ,бЪ имъ отець оурядилъ Ярославъ» [58]. У Ярослава оставалось семь сыновей [59], и сам факт наделения каждого из них княжеством означал дробление старой владимирско-переяславской территории на ряд более мелких владений. Ярославичи остались недовольны распределением между ними столов их дядею. В 1247 г. князь Андрей Ярославич отправился к Батыю, очевидно, хлопотать о расширении своей отчины. За ним последовал Александр Невский [60]. А их брат Михаил Хоробрит в 1248 г. согнал с великого княжения Святослава Всеволодовича и сам стал владимирским князем [61]. Зимой 1248/49 г. Михаил погиб в сражении с литовцами [62], а в конце 1249 г. на Русь вернулись из Каракорума, Александр и Андрей. Монголо-татары «приказаша Олександрови Кыевъ и всю Русьскую землю, а Андреи сЪде в Володимери на столЪ» [63]. Передача Невскому Киева и Южной Руси была, по-видимому, фикцией. Александр Ярославич предпочел этой разграбленной монголо-татарами области нетронутый ими Новгород Великий. Там он пробыл до 1252 г., когда получил ярлык на великое княжество Владимирское и «старЪишиньство во всей братьи его» [64]. Андрей же Ярославич, рискнувший перестать «цесаремъ служити», был лишен владимирского стола и был вынужден искать пристанища в Швеции [65].
Бурные события конца 40 — начала 50-х годов XIII в. в Северо-Восточной Руси, видимо, сопровождались частыми перемещениями князей, возникновением и ликвидацией княжеств, но с вокняжением во Владимире Александра Невского политическое положение в основном стабилизировалось.
От 1250 г. сохранилось известие о поездке князя Святослава Всеволодовича с сыном Дмитрием в Орду [66]. Хотя цель поездки в летописи скрыта, но такие путешествия русских князей с сыновьями-наследниками к ханам обычно совершались тогда, когда речь шла о закреплении за Рюриковичами их княжеств-отчин [67]. Очевидно, к 1250 г. Святослав уже обладал таким княжеством. Поскольку правнук Святослава носил прозвище Юрьевского [68], можно думать, что в 1250 г. Святослав владел уже не Суздальским, а Юрьевским княжеством. С Суздальским княжеством Святослав Всеволодович мог расстаться или в 1247 г., когда, став великим князем, он уступил его одному из своих племянников [69], или в 1248 г., когда он потерял Владимирское княжение [70]. Во всяком случае, в юрьевского князя Святослав превратился, по-видимому, в результате событий 1248 г. Таким образом, Суздаль был в руках Святослава Всеволодовича примерно до 1247—1248 гг. Произошло ли в 1247 г. воссоединение территорий Суздальского и великого Владимирского княжеств или же Суздальское княжество продолжало функционировать, но уже под властью одного из Ярославичей, сказать трудно. Бесспорно, однако, что позже, во второй половине XIII в., Суздальское княжество существовало. Свидетельства тому — известие 1264 г. о смерти князя Андрея Ярославича Суздальского и сообщение под 1279 г. о кончине сына Андрея князя Юрия Суздальского и захоронении его в Суздале в соборной церкви Богородицы [71].
Князь Андрей, бежавший в 1252 г. от монголо-татар «за море», к 1257 г. был уже на Руси [72]. В том году он ездил в Орду и вернулся вместе с Александром Невским и Борисом Ростовским «въ свою отчину» [73]. По-видимому, поездка Андрея к хану была вызвана необходимостью утверждения за ним княжества, и именно Суздальского. Суздаль должен был выделить ему великий князь Александр Ярославич. Если так, то надо полагать, что до 1257 г. Суздаль входил в состав земель великого княжества Владимирского. А поскольку Александр стал великим князем в 1252 г., можно считать, что по меньшей мере в 1252—1257 гг. суздальская территория составляла единое целое с владимирской. Из сказанного следует, что Суздальское княжество как самостоятельная политическая единица на протяжении 1238—1257 гг. существовало с перерывами. И только в 1257 г. оно окончательно выделилось из состава великого княжества Владимирского.
История другого старого центра Северо-Восточной Руси — Переяславля — за первые 10—15 лет ордынского ига также представляет много неясного. Правда, в свое время А.В.Экземплярский был убежден, что Переяславское княжество еще при жизни отца, т.е. в период между 1238 и 1246 гг., получил Александр Невский. По его мнению, «Переяславль, по образовании великого княжества Владимирского, был как бы необходимой принадлежностью этого последнего: великие князья сажали в нем или сыновей своих, или самых близких родичей...» [74]. И старший сын Ярослава Всеволодовича Александр, по утверждению А.В.Экземплярского, «сидел в Переяславле не только при отце, но и при великих князьях — его преемниках», владел Переяславлем «до занятия им великокняжеского стола» [75].
Наблюдения и заключения А.В.Экземплярского были поддержаны и развиты А.Е.Пресняковым. Он пришел к выводу, что в послемонгольское время Переяславское княжество постоянно передавалась по нисходящей линии старшему из сыновей великого князя, который являлся преемником отца на столе великого княжения Владимирского. «Тесная и длительная связь переяславского стола с великим княжением, — обобщал А.Е.Пресняков, — наложила особую печать на отношение князей к Переяславлю и придала ему несколько исключительное значение» [76].
Между тем представление исследователей о принадлежности Переяславского княжества Александру Ярославичу в 1238—1252 гг. зиждется на единственном летописном известии 1240 г., причем в редакции поздних летописных сводов [77]. Если же обратиться к наиболее раннему летописному памятнику, сохранившему это сообщение, то там читается следующий текст: «В то же лЪто, той же зимы выиде князь Олександръ из Новагорода къ отцю в Переяславль съ матерью и с женою и со всЪмь дворомь своимь, роспЪвъся с новгородци» [78]. Сама терминология сообщения («къ отцю в Переяславль», а не «к себЪ в Переяславль»), уход в Переяславль старшего Ярославича с матерью, для которой естественнее пребывание в великокняжеском городе, а не в центре удельного княжения, отсутствие в Переяславле каких-либо представителей «своего двора» князя Александра говорят о том, что Переяславль принадлежал не Невскому, а его отцу, великому князю Ярославу Всеволодовичу.
Характерно, что современник Александра Ярославича, составивший его жизнеописание, «отечеством» Александра называл Новгород Великий [79], о Переяславле же не упоминал совершенно.
Показательно также сообщение Новгородской I летописи старшего извода об отражении в 1245 г. нападения литовцев на Торжок и Бежицы: «Погониша по нихъ Явидъ и Ербетъ со тфЪричи и дмитровци, и Ярославъ с новоторжьци; и биша я подъ Торопчемь, и княжици ихъ въбЪгоша в Торопечь. Заутра приспЪ Александръ с новгородци, и отяша полонъ всь...» [80]. Благодаря этой записи выясняется, что Тверь и Дмитров, составные части Переяславского княжества домонгольской поры, управлялись наместниками Явидом и Кербетом [81]. Их неучастие в последующих военных действиях Александра Невского, осадившего Торопец, а затем преследовавшего бежавших литовцев, указывает, что они были наместниками не Александра, а его отца, великого князя Ярослава Всеволодовича [82]. Следовательно, переяславская территория принадлежала не Александру, а входила в состав Владимирского великого княжества [83].
Три приведенных свидетельства говорят о том, что Переяславль и территория бывшего Переяславского княжества удерживались Ярославом Всеволодовичем под своей рукой и при его жизни не передавались кому-либо из его сыновей.
Из четвертого свидетельства можно извлечь прямые данные об уделе Александра Невского. В договорной грамоте тверского князя Михаила Ярославича с Новгородом Великим, составленной между ноябрем 1296 г. и февралем 1297 г. [84], содержится следующий пункт: «А кто будеть давныхъ людии въ Торъжьку и въ ВолоцЪ, а позоровалъ ко ТфЪри при ОлександрЪ и при ЯрославЪ, тЪмъ тако и сЪдЪти, а позоровати имъ ко мнЪ» [85]. Очевидно, в грамоте упоминаются люди, «позоровавшие» к Твери, когда та стала центром самостоятельного княжества. С этой точки зрения вполне понятно упоминание в докончании отца Михаила Ярослава Ярославича, в свое время сидевшего на тверском столе. Но ранее Ярослава в грамоте назван Александр, и в нем нельзя не видеть старшего брата Ярослава Александра Невского. Становится очевидным, что он-то и был первым тверским князем.
Поскольку в 1245 г. Тверью управлял наместник великого князя Ярослава Всеволодовича, надо считать, что Тверское княжество образовалось после названной даты. По-видимому, Тверь была получена Александром по завещанию отца, реализованному в 1247 г. великим князем Святославом Всеволодовичем. Александру недаром была предназначена самая западная часть владимирской территории: она непосредственно смыкалась с землями Великого Новгорода, где княжил Александр [86].
Что касается его брата Ярослава, до сих пор единодушно принимаемого всеми исследователями за первого князя Твери, то самая ранняя запись, где он назван тверским князем, относится только к 1255 г. [87] Древнейшее же известие о его владениях рисует его князем совсем другого княжества.
Выше уже цитировался летописный рассказ под 1252 г. о «бегании» великого князя Андрея Ярославича перед монголо-татарами, которые чуть было не схватили его у Переяславля. Великому князю удалось ускользнуть. Тогда монголо-татары начали грабить окрестности Переяславля, «и княгыню Ярославлю яша и дЪти изъимаша и воеводу Жидослава ту оубиша и княг(ын)ю оубиша и дЪти Ярославли в полонъ послаша» [88]. Из этого текста А.Е.Пресняков заключал, будто Переяславль принадлежал Андрею [89]. Но если в Переяславле или в переяславской округе находились жена Ярослава, его дети, то это вернейшее указание на то, что Переяславль был его резиденцией.
Получить Переяславль Ярослав мог в 1247 г. по завещанию отца или позже, в 1248—1249 гг., по соглашению со своими братьями, великими князьями Михаилом или Андреем. Но после утверждения во Владимире Александра Ярославича Переяславль переходит в состав великого княжения, и в 1263 г. Невский завещает Переяславское княжество своему старшему сыну Дмитрию. Следовательно, в какой-то момент после 1252 г. Ярослав был лишен переяславского стола [90]. По-видимому, между Александром и Ярославом произошел насильственный обмен: Александр забрал себе Переяславль, вновь включив его во владимирскую территорию, а Ярославу отдал свое отчинное Тверское княжество. В дальнейшем Тверское княжество утвердилось за Ярославом Ярославичем и его потомками, а Переяславское княжество — за старшими потомками Александра Невского.
Под 1280 г. летопись сообщает, что скончался «князь Давыдъ Костянтиновичь, внукъ Ярославль, Галичскыи и Дмитровьскыи» [91]. Прозвище князя свидетельствует о существовании Галицко-Дмитровского княжества, составленного довольно искусственно из двух разделенных дальними расстояниями центров: Дмитрова, прежде входившего в состав Переяславского княжества, и Галича Мерского, бывшего частью владимирской великокняжеской территории. Вслед за исследователями образование этого княжества можно отнести к 1247 г., когда Святослав Всеволодович раздавал «грады» своим племянникам. Видимо, тогда Константин Ярославич и получил Дмитров с Галичем [92]. Во всяком случае необычная география владений его сына косвенно свидетельствует о раннем их образовании, поскольку именно в первые годы после Батыева нашествия из разоренной Северо-Восточной Руси непросто было выкроить территориально компактные уделы [93]. Упоминания под 1334 и 1335 гг. князей Бориса Дмитровского и Федора Галицкого [94] свидетельствуют о том, что между 1280 и 1334 гг. Галицко-Дмитровское княжество распалось надвое соответственно двум своим центрам.
К послемонгольскому времени относится становление и Московского княжества.
На протяжении XII — первых десятилетий XIII в. Москва входила в состав территории великого княжества Владимирского. Как показал М.Н.Тихомиров, во второй половине XII—начале XIII в. наблюдается несомненный экономический рост Москвы [95]. Последнее обстоятельство объясняет действия четвертого сына Всеволода Большое Гнездо, Владимира, который в 1213 г. сделал попытку закрепиться в Москве, отдав ей предпочтение перед Юрьевом Польским, выделенным ему по отцовскому ряду [96]. Тем не менее Москва не стала тогда столицей самостоятельного княжества. Летопись подчеркивает, что Владимир захватил город «брата своего» Юрия Владимирского [97], что Москва была «своим городом» Юрию [98]. К тому же Владимир сидел в Москве всего несколько месяцев [99]. В последующее время Москва по-прежнему в составе великого княжества Владимирского [100].
Первым московским князем считается Михаил Ярославич Хоробрит, сын уже упоминавшегося великого князя Ярослава Всеволодовича [101]. Вполне возможно, что при нем Москва действительно стала центром самостоятельного княжества. Однако категорично настаивать на этом нельзя. Дело в том, что мнение исследователей о Михаиле Хоробрите как первом московском князе основывается на текстах Новгородской IV летописи и Тверского сборника, где Михаил назван Московским [102]. По сравнению с текстом Новгородской IV летописи текст Тверского сборника явно вторичен [103]. Следовательно, старшим является сообщение Новгородской IV летописи: «князи Суздальстии побита Литву у Зубцева. А Михаил Ярославичь Московьскии убиенъ бысть отъ Литвы на ПоротвЪ». В основном источнике Новгородской IV летописи — Новгородско-Софийском своде 30-х годов XV в. — этого известия, по-видимому, не было. Оно отсутствует в списках Софийской I летописи старшего извода, почти во всех списках Софийской I летописи младшего извода, а в Синодальном списке № 154 Михаил не назван Московским [104]. Не было сообщения о гибели Хоробрита и в одном из дополнительных источников Новгородской IV летописи — Софийском временнике, отразившемся в Новгородской I летописи младшего извода [105]. Оно могло попасть в Новгородскую IV летопись из ростовского владычного свода времен архиепископа Ефрема [106]. До настоящего времени этот ростовский свод не дошел. Насколько можно судить по сокращенному ростовскому своду конца XV в., известие о смерти Михаила имелось в ростовском летописании [107]. Но назывался ли в своде Ефрема Хоробрит московским князем, сказать трудно. В упомянутом ростовском своде конца XV в. такого определения нет. Нет его и в записи о гибели Михаила Лаврентьевской и Симеоновской летописей [108]. К тому же Новгородская IV летопись называет Михаила Московским после собственного сообщения о захвате им стола великого княжения Владимирского, т.е. когда Михаил был уже не московским, а владимирским князем [109]. В последней связи примечательно, что убитого на р.Протве Михаила похоронили не в Москве, а во Владимире [110]. Поэтому делать бесспорный вывод о вокняжении в Москве Михаила Хоробрита па основании сообщения Новгородской IV летописи нельзя. Не исключена возможность, что Михаила Ярославича назвали Московским позднейшие книжники.
Впрочем, если принять версию о Хоробрите как первом московском князе, его княжение в Москве должно было быть очень недолгим. Москва досталась ему, очевидно, по разделу 1247 г. Погиб Михаил зимой, в конце 1248 или начале 1249 г. [111] До этого он согнал своего дядю Святослава Всеволодовича с великого княжения и сам сел на владимирский стол. Если верить сообщению Новгородской IV летописи, Святослав занимал великокняжеский стол один год [112]. Отсюда вытекает, что Михаил Хоробрит мог княжить в Москве не более года.
После Хоробрига князей в Москве источники не упоминают. По всей вероятности, город с тянувшей к нему территорией вошел в состав великого княжества Владимирского. Во всяком случае, Москвой распоряжался великий князь Александр Ярославич, выделивший Московское княжество в удел своему младшему сыну Даниилу.
Но двухлетний Даниил не стал в 1263 г. московским князем. Об этом можно судить на основании одного известия Тверской летописи. Там упоминается грамота, по сути дела представлявшая собой дипломатическую ноту, посланная тверским князем Иваном Михайловичем московскому князю Василию Дмитриевичу в 1408 г. по поводу совместных действий против Литвы. В грамоте содержалась любопытная ссылка на то, что Даниила Александровича, предка Василия Московского, воспитал пращур Ивана Михайловича Ярослав Ярославич, тиуны которого семь лет сидели в Москве [113]. Едва ли можно сомневаться в достоверности этого сообщения, включенного в важный официальный документ. Ярослав Ярославич был не только тверским князем. После смерти Александра Невского он сел на великокняжеский стол во Владимире и занимал его семь лет вплоть до своей смерти [114]. Именно эти семь лет и имела в виду грамота Ивана Тверского. Из сообщения грамоты вытекает, что во время своего великого княжения Ярослав удерживал Москву под своей властью, а управляли ею великокняжеские наместники — тиуны. Следовательно, окончательное отделение Московского княжества от Владимирского произошло не ранее 70-х годов XIII в. Во всяком случае, Даниил Александрович как московский князь упоминается впервые в 1283 г. [115]
Летописное известие 1265 г. свидетельствует о существовании Костромского княжества [116]. Кострома принадлежала Василию Ярославичу, сыну великого князя Ярослава Всеволодовича. Вероятно, он получил ее при раздаче княжений Святославом в 1247 г. Тогда Василию было неполных шесть лет [117], и возможно, что фактически Кострома стала центром особого княжества несколько позже, примерно в середине 50-х годов XIII в. В 70-е годы XIII в. костромской князь играл уже активную политическую роль в делах Северо-Восточной Руси [118]. В 1272 г. Василий Костромской стал великим князем Владимирским [119], а затем после вооруженной борьбы со своим племянником Дмитрием Александровичем утвердился в Новгороде Великом [120]. Однако со смертью Василия Ярославича в январе 1277 г. Костромское княжество перестало существовать, и его территория была воссоединена с территорией великого княжества Владимирского [121]. В 1293 г. великий князь Дмитрий Александрович сделал попытку вновь выделить Костромское княжество из состава владимирских земель, но это княжество во главе с его сыном Иваном просуществовало самое большее несколько месяцев, после чего Кострома снова стала частью великокняжеских владений [122].
На востоке Суздалыцины образовалось Городецкое княжество. Первое известие о нем относится к 1282 г. [123] Но поскольку городецким князем был третий сын Александра Невского, Андрей, следует полагать, что Городец был выделен ему по завещанию отца. Поэтому становление Городецкого княжества следует относить к периоду между 1263 и 1282 гг. [124] Помимо Городца, это княжество включало в свой состав Нижний Новгород и, вероятно, Унжу.
Среди владений потомков старшего сына Всеволода Большое Гнездо Константина в послемонгольский период также появилось новое государственное образование.
После гибели в 1238 г. ростовского князя Василька Константиновича из его владений выделилось Белозерское княжество. Под 1251 г. Лаврентьевская летопись сообщает, что «поЪха ГлЪбъ на БЪлоозеро в свою отчину» [125]. Речь идет здесь о младшем сыне Василька, родившемся в 1237 г. [126] Вполне правдоподобно предположение, что Василько сам выделил Белоозеро из состава Ростовского княжества пеленочнику Глебу. Возможно, не случайно Глеб отправился на Белоозеро именно в 1251 г., когда, по понятиям тех времен, он стал совершеннолетним (ему исполнилось 13 лет) и мог вступить во владение завещанной ему отчиной.
Старший брат Глеба Борис получил Ростов [127]. Но в 1277 г. после смерти Бориса ростовским князем стал Глеб [128]. Затем Ростовским княжеством владели сыновья Бориса Дмитрий и Константин [129]. В конце XIII — начале XIV в. в состав Ростовского княжества входили Ростов и Устюг [130]. Владельческая судьба Белоозера довольно туманна. Сын Глеба Белозерского Михаил был похоронен не в своем отчинном городе, а в Ростове [131]. Еще при его жизни Белоозеро попало в руки старшего сына Бориса Ростовского Дмитрия, очевидно в результате насильственного захвата в 1279 г. [132] По разделу 1286 г. с братом Константином Дмитрий получил Углич и Белоозеро, а Константин — Ростов и Устюг [133]. Однако позднее Ростов и Устюг оказались в руках Дмитрия [134]. Константин же распоряжался Угличем: в 1292 г. он посадил туда своего сына Александра [135]. По всей вероятности, братья поменялись владениями. В таком случае Белоозеро должно было отойти Константину и сохраниться за ним и тогда, когда он после смерти Дмитрия в 1294 г. сел в Ростове, наследовав земли брата. О пребывании в XIII в. на Белоозере внука белозерского князя Глеба Васильковича Федора сведений нет. Возможно поэтому, что Белозерское княжество возобновились только в XIV в., когда Федор Михайлович женился в Орде и подкрепил свои отчинные права ордынской помощью [136].
На углицком столе, ставшем выморочным после смерти в 1283 г. младшего сына первого углицкого князя Владимира Константиновича Романа [137], в конце XIII — начале XIV в. сидел, по-видимому, сын ростовского князя Константина Борисовича Александр [138].
Ярославским княжеством после пресечения мужской линии рода Всеволода Константиновича завладел отпрыск смоленских князей Федор Ростиславич, женившийся около 1260 г. на внучке Всеволода Марии Васильевне [139]. Ярославль выпал из общей отчины Константиновичей. Он сохранился за потомством Федора Смоленского.
Для послемонгольского периода XIII в. важно отметить одно обстоятельство, влиявшее на формирование территорий различных княжеств Северо-Восточной Руси. Великий князь Ярослав Всеволодович, его братья и сыновья, а также их потомки не искали земель, некогда принадлежавших Константину Всеволодовичу Ростовскому. Со своей стороны и Константиновичи не претендовали на какие-либо владения Ярославичей и младших Всеволодовичей. Прослеживается строгое разграничение территорий, являвшихся отчинами двух крупных княжеских ветвей. Кажется, единственным исключением был захват в 1293 г. ярославским князем Федором Ростиславичем Переяславля [140]. Впрочем, он занял его с согласия ставшего великим князем Андрея Александровича Городецкого [141]. Переяславль князь Федор удерживал около года [142]. Затем город был возвращен отчичу — князю Дмитрию Александровичу. Но возможно, что в результате захвата переяславской территории в 1293г. за ярославскими князьями остались земли близ Соли Великой и Нерехты, о чем свидетельствуют данные XV—XVII вв. [143]
Итак, в период с 1238 по 1300 г. в Северо-Восточной Руси появились восемь новых княжеств: Стародубское, Суздальское, Тверское, Галицко-Дмитровское, Костромское, Московское, Городецкое и Белозерское. Два из них — Суздальское и Стародубское — существовали еще в домонгольский период, правда довольно непродолжительное время [144]. Поэтому было бы точнее говорить о возобновлении этих двух княжеств. Но остальные шесть впервые стали таковыми в послемонгольское время.
Весьма показательна география новых государственных образований. В центральной части старой Ростово-Суздальской земли образовались всего три княжества: Стародубское, Суздальское и Дмитровское (часть Галицко-Дмитровского княжества). Из них совершенно новое только одно — Дмитровское. Остальные пять княжеств и Галицкая часть Галицко-Дмитровского княжества возникли на окраинах древней Суздальщины, охватывая широкой подковой с запада (Москва, Тверь), севера (Белоозеро, Кострома, Галич) и востока (Городец) ее территориальное ядро. (См. рис. 4).
Рис.4. Княжества Северо-Восточной Руси в 70-е годы XIII в.
Такое расположение новых княжеских центров на русском Северо-Востоке в послемонгольское время (до конца XIII в.) далеко не случайно. Как было показано выше, монголо-татарским нападениям во второй половине XIII в. подвергались преимущественно центральные области Северо-Восточной Руси. Естественным следствием предпринимаемых с юга ордынских походов было бегство русского населения в более безопасные от монголо-татарских вторжений места.
Уже нашествие Батыя вызвало определенное перемещение населения. Под угрозой иноземного завоевания значительная часть жителей городов и сел Суздальщины бежала на северо-запад, в Новгород Великий. Свидетельство тому — горькая и образная картина избиения людей, пытавшихся уйти от Батыя из Торжка «Серегерским путем» в Новгород. По словам новгородского летописца, монголо-татары «все люди сЪкуще, акы траву» [145]. Смерть от монголо-татарской сабли на «Серегерском пути» нашли, очевидно, не только жители близлежащих мест, но и беженцы из внутренних районов Владимиро-Суздальской Руси. Другая часть населения Суздальщины бежала на север, в район Белоозера. Там переждал Батыев погром ростовский епископ Кирилл [146]. Конечно, не он один спасался в Белоозере, вместе с ним туда ушли и другие жители Ростова.
В последующее время отлив населения из центральных областей Владимиро-Суздальской Руси продолжался. Выше уже приводились сведения об уходе населения Переяславля и его округи перед Дюденевой ратью. Археологическое изучение сельских поселений по р. Клязьме и к северу от нее, т.е. в пределах владимирской, суздальской, переяславской и юрьевской территорий, позволяет прийти к выводу о запустении большинства из них не позднее XIII в. [147] В то же время данные археологии свидетельствуют о притоке населения в районы Ярославского Поволжья, Москвы, Твери, р.Шексны [148]. Яркий рассказ о том, как при нашествии Дюденя осенью 1293 г. из разных мест сбегались люди в Тверь, сохранила летопись: «бяше бо ся умножило людей и прибЪглыхъ въ Тфери и из ыныхъ княженеи и волостеи» [149]. Показания письменных источников подтверждают, таким образом, факт ухода населения из центра на запад, в Тверское княжество. Увеличивалось население и восточных окраин. В 1274 г. при поставлении во Владимирские епископы Серапиона среди трех главных городов его епархии был назван Нижний Новгород [150]. В то же время не были упомянуты такие крупные города, как Переяславль и Москва, также бывшие под церковной юрисдикцией владимирского владыки. И если Нижний Новгород рассматривался как один из основных городов епископии, то это, конечно, косвенный показатель роста населения в данном районе. В 60—70-е годы XIII в. заметно возросла в поволжской торговле роль Костромы. Так, в 1270 г. здесь были задержаны купцы, возвращавшиеся с товарами в Новгород Великий [151]. Рост торгового значения Костромы в определенной степени был связан с увеличением населения в Поволжье.
Приток населения в безопасные от монголо-татарскпх «нахожений» не только западные, как считал М.К.Любавский, но и северные и восточные окраины старой Ростово-Суздальской земли способствовал подъему этих окраин. Князья и боярство находили здесь достаточное число плательщиков феодальных повинностей и воинов для своих дружин. Итогом было образование новых, периферийных княжеств, призванных сыграть свою историческую роль в судьбах русского Северо-Востока. Великий князь Владимирский, обладавший традиционным политическим старшинством, дипломатическими и военными прерогативами среди князей — потомков Всеволода Большое Гнездо, был уже не в состоянии поддерживать свою власть, распоряжаясь лишь территорией Владимирского великого княжества, сильно сократившейся к последней трети XIII в. После смерти Александра Невского в 1263 г. борьбу за великокняжеский стол повели и его занимали тверской князь Ярослав Ярославич, костромской князь Василий Ярославич, переяславский князь Дмитрий Александрович, его брат Андрей Городецкий [152]. С середины 90-х годов XIII в. в схватку за стол великого княжения активно вмешивается московский князь Даниил Александрович [153]. Чрезвычайно показательно, что, кроме переяславского князя, все остальные претенденты и носители высокого титула представляли княжества, возникшие на периферии Суздальщины в послемонгольское время. Участие тверского, костромского, Городецкого и московского князей в борьбе за владимирское наследие свидетельствует о том, что во второй половине XIII в. уходит в безвозвратное прошлое политическое значение древнейших городов Волго-Окского междуречья. Происходит объективный процесс изменения территориальной основы консолидации северо-восточных княжеств. Выгоды географического положения Твери, Костромы, Городца и Москвы, явившиеся результатом демографических изменений в Северо-Восточной Руси, вызванных монголо-татарским игом, несомненно, благоприятствовали тому, что именно эти города в противовес всем остальным смогли успешно претендовать на роль того центра, вокруг которого в будущем смогла бы объединиться вся Северо-Восточная Русь.
1. ПСРЛ. 2 е изд. Л., 1926-1928, т.1, стб.464.
2. Насонов А.Н. История русского летописания XI- начала XVIII века. М., 1969, с.186, 192-193, 198 (о привлечении ростовского летописного материала 80-х годов XIII в. для описания более ранних событий, в том числе Батыева нашествия); Прохоров Г.М. Повесть о Батыевом нашествии в Лаврентьевской летописи. - ТОДРЛ. Л., 1974, т.28, с.95-96 (автор предполагает, что описание Батыева нашествия составлено в 1377 г. при переписывании свода 1305 г. мнихом Лаврентием; предположение сомнительно).
3. ПСРЛ, т.1, стб.473.
4. Весьма показательно, что термин «Русь» в послемонгольское время (примерно с середины XIII в.) обозначает уже не киевский Юг, а Северо-Восток. - Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. - ЛЗАК. СПб., 1908, вып.20, с.328-329.
5. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918, с.48-49; Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940, с.5, 8, 153; Рыбаков Б.А. Ремесло древней Руси. М., 1948, с.525-526, 534, 537; Кучкин В.А. Роль Москвы в политическом развитии Северо-Восточной Руси конца XIII века. - В кн.: Новое о прошлом нашей страны. М., 1967, с.54; Он же. Формирование княжеств Северо-Восточной Руси в послемонгольский период (до конца XIII в.). - Вопр. географии. М., 1970, вып.83. с.96-97, 101, 109-112.
6. Ключевский В.О. Сочинения. М., 1956, т.1, с.337.
7. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1960, кн.2, т.3/4, с.454. У В.О Ключевского это наблюдение С.М.Соловьева получило более образное, но научно менее точное выражение: «В Москву, как в центральный водоем, со всех краев Русской земли, угрожаемых внешними врагами, стекались народные силы благодаря ее географическому положению» (Ключевский В.О. Соч. М., 1957, т.2, с.10).
8. Любавский М.К. Возвышение Москвы. - В кн.: Москва в ее прошлом и настоящем. М. [1909], вып.1, с.67-72.
9. Пресняков А.Е. Указ. соч., с.114.
10. ПСРЛ. 2-е изд. СПб., 1908, т.2, стб.780; НПЛ, с.75.
11. ПСРЛ, т.1, стб.463.
12. НПЛ, с.75; ПСРЛ, т.1, стб.463.
13. ПСРЛ, т.1, стб.463; НПЛ, с.75-76.
14. ПСРЛ, т.2, стб.781: «град емоу иэбившоу ВолодимЪрь». В Лаврентьевской все рассказы об избиениях в статье 6745 года являются вставками, они заимствованы из предыдущих статей этой летописи.
15. ПСРЛ, т.1,стб.473.
16. Там же.
17. ПСРЛ. СПб., 1913, т.18, с.78.
18. Там же, с.82; ср.: НПЛ, с.327.
19. НПЛ, с.76.
20. Приселков М.Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., 1950, с.346; ПСРЛ, т.18, с.53; ср.: НПЛ, с.327.
21. ПСРЛ, т.1, стб.464.
22. Там же.
23. ПСРЛ, т.1, стб.470.
24. НПЛ, с.76, 327; ПСРЛ, т.18, с.82.
25. ПСРЛ, т.1, стб.460-461: НПЛ, с.76.
26. ПСРЛ, т.18, с.82; ср.: НПЛ, с.327.
27. НПЛ, с.76.
28. ПСРЛ, т.1, стб.473.
29. Там же, т.18, с.78; т.1, стб.525 (ограбление первяславсквх сел), НПЛ, с.324.
30. ПСРЛ, т.18, с.82.
31. Насонов А.Н. История русского летописания..., с.194.
32. НПЛ, с.76.
33. ПСРЛ, т.1, стб.464.
34. Там же, т.18, с.78; т.1, стб.525.
35. Там же, т.1, стб.462.
36. Там же, т.18, с.78.
37. Там же, с.82.
38. НПЛ, с.76.
39. ПСРЛ, т.18, с.78.
40. Там же, с.83.
41. НПЛ, с.76.
42. ПСРЛ, т.18, с.82.
43. Там же, т.1, стб.464.
44. Каргалов В.В. Последствия монголо-татарского нашествия XIII в. для сельских местностей Северо-Восточной Руси. - Вопр. истории, 1965, № 3, с.56.
45. ПСРЛ, т.18, с.78.
46. Там же, с.82.
47. Там же, т.1, стб.464.
48. В 1293 г. возможность сопротивления тверичей заставила Дюденя и князя Андрея Александровича воздержаться от похода на Тверь. - Там же, т.18, с.83.
49. В.В.Каргалов объясняет отмеченное В.В.Седовым запустение сельских поселений в центре Смоленского княжества в XIV-XV вв. влиянием ордынского ига (Каргалов В.В. Указ. соч., с.56). Однако запустение Смоленской земли логичнее связывать с военными походами литовских князей. Об этих походах см. в кн.: Пашуто В.Т. Образование Литовского государства. М., 1959, с.375-378, 381, 384-387, 392-397.
50. Под влиянием этих сдвигов, видимо, сформировались в послемонгольское время такие восточные уделы Смоленского княжества, как Вяземский и Можайский. - Любавский М.К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания первого литовского Статута. М., 1892, с.33; Родословные книги. - Временник МОИДР. М., 1851, кн.10, с.54.
51. «Ярославъ сынъ Всеволода Великаго сЪде на столЪ в Володимери». - ПСРЛ, т.1, стб.467 (первая запись под 6746 г.).
52. Там же.
53. Там же, т.18, с.75, 78; Экземплярский А.В. Великие и удельные киязья Северной Руси в татарский период. СПб., 1891, т.2, с.179.
54. ПСРЛ. Пг., 1922, т.15, вып.1, стб.46, 64.
55. Экземплярский А.В. Указ. соч. СПб., 1889, т.1, с.23, примеч. 57; т.2, с.257.
56. Пресняков А.Е. Указ. соч., с.54 и примеч.3.
57. ПСРЛ, т.1, стб.460. Утверждая, что в 1242 г. Святослав Всеволодович украшал юрьевский Георгиевский собор, А.В.Экземплярский ссылался на Воскресенскую летопись. - Экземплярский А.В. Указ. соч., т.1. с.23, примеч.57; т.2, с.257, примеч.693 (везде фигурирует ПСРЛ, т.7, с.137-138). На самом деле в Воскресенской летописи об украшении Георгиевского собора говорится лишь под 1234 (6742) г. (ПСРЛ. СПб., 1856, т.7, с.138). Видимо, А.В.Экземплярский спутал 6742 г. и 1242 г.
58. ПСРЛ, т.1, стб.471.
59. Там же, стб.469; Экземплярский А.В. Указ. соч., т.1, с.19.
60. ПСРЛ, т.1, стб.471.
61. ПСРЛ. 2-е изд. Пг., 1915, т.4, ч.1, вып.1, с.229.
62. Там же, т.1, стб.471.
63. Там же, стб.472.
64. Там же, стб.473.
65. Там же, стб.473,524; НПЛ, с.304.
66. ПСРЛ, т.1, стб.472, 469 (имя сына).
67. А.В.Экземплярский утверждал, что в 1250 г. князь Святослав «ходил в Орду хлопотать о возвращении великокняжеского стола» (Экземплярский А.В. Указ. соч., т.1, с.23). Если так, то почему свою поездку Святослав предпринял не в 1248 г., когда погиб его соперник Михаил, а только в 1250 г., и не один, а с сыном? Недоумения рассеиваются при предположении, что целью поездки Святослава в Орду в 1250 г. было закрепление за ним и его сыном Юрьевского княжества.
68. ПСРЛ, т.15, вып.1, стб.52; Экземплярский А.В. Указ. соч., т.2, с.259.
69. Утверждение А.В. Экземплярского, будто Святослав Всеволодович, став великим князем, уступил Суздаль своему племяннику Андрею Ярославичу, ни на чем не основано. - Экземплярский А.В. Указ. соч., т.2, с.391.
70. А.Е.Пресняков потерю Святославом Суздаля связывал с потерей им великого княжения Владимирского. - Пресняков А.Е. Указ. соч., с.54.
71. ПСРЛ, т.18, с.72,77.
72. Там же, т.1, стб.474. А.В.Экземплярский датирует возвращение Андрея Ярославича 1256 г. (Экземплярский А.В. Указ. соч., т.1, с.27). Однако такая датировка не находит опоры в источниках. В древнейших сводах Андрей после своего бегства впервые упоминается под 1257 г.
73. ПСРЛ, т.1, стб.474.
74. Экземплярский А.В. Указ. соч., т.2, с.4.
75. Там же.
76. Пресняков А.Е. Указ. соч., с.54.
77. Ср.: Экземплярский А.В. Указ. соч., т.1, с.31, примеч.82. Характерно что А.Е.Пресняков, рассматривая вопрос о принадлежности Переяславля Александру Невскому до 1252 г., вообще не сделал ни одной ссылки на источник (Пресняков А.Е. Указ. соч., с.54).
78. НПЛ, с.78.
79. «Приидоша пакы от Западпыя страны и возградиша град въ отсчьствЪ АлександровЪ» (Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы XIII века: «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965, с.169). Речь идет о возведенной в 1240 г. немцами крепости в Копорье (НПЛ, с.78). Как думает Ю.К.Бегунов, Житие Александра Невского было написано в 1282-1283 гг. во Владимирском Рождественском монастыре (Бегунов Ю.К. Указ. соч., с.61).
80. НПЛ, с.79.
81. Имя Ербет, - скорее всего, описка вместо Кербет. Ср.: НПЛ, с.304.
82. Кербет был участником битвы на Чудском озере в 1242 г., возглавляя вместе с братом псковского посадника авангард соединенных новгородскопсковско-владимирских войск (НПЛ, с.78). Сын Явида Давыд, как, видимо, и его отец, принадлежал к видным великокняжеским боярам, отправляя в конце своей жизни, судя по всему, должность костромского наместника великого князя Владимирского (ПСРЛ, т.18, с.76, 86).
83. Данный факт, взятый сам по себе, еще не исключает возможности владения Александром собственно Переяславлем. Но даже если бы это было так, надо признать, что Александр владел весьма урезанным Переяславским княжеством по сравнению с тем, каким обладал его отец. И мысль А.В.Экземплярского - А.Е.Преснякова об особом значении Переяславского княжества оказывается сомнительной уже по одному тому, что в домонгольское и послемонгольское время Переяславское княжество принципиально различалось размерами своей территории.
84. Подробнее о датировке этой грамоты см.: Кучкин В.А. Роль Москвы..., с.60-62.
85. ГВН и П, № 4, с.14.
86. Сказанное заставляет внести коррективы в предложенную ранее автором этих строк дату образования Тверского княжества. - Кучкин В.А. Роль Москвы..., с.55.
87. ПСРЛ, т.1, стб.473.
88. Там же.
89. Пресняков А.Е. Указ. соч., с.55 и примеч.4.
90. Думается, именно с этим фактом следует связывать летописное известие начала 1255 г. о князе Ярославе, который, «оставя свою отчину», вместе с боярами уехал в Ладогу (ПСРЛ, т.1, стб.473-474). Точка зрения А.Е.Преснякова, связывавшего этот отъезд не с междукняжескими счетами, а с ордынскими отношениями, не может быть обоснована какими-либо свидетельствами источников (Пресняков А.Е. Указ. соч., с.56).
91. ПСРЛ, т.18, с.77 под 6788 г., мартовским. О дате см.: Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с.97. Давыд умер в понедельник второй недели по пасхе. Пасха в 1280 г. приходилась на 21 апреля. Следует также отметить, что при первом упоминании на страницах летописи Давыд назван Галипким (ПСРЛ, т.18, с.76).
92. См., например: Экземплярский А.В. Указ. соч., т.2, с.207-209. Константин Ярославич умер весной 1255 г. (ПСРЛ, т.1, стб.474).
93. Данный факт лишний раз подчеркивает неправоту В.О.Ключевского, предлагавшего «забыть» о влиянии монголо-татарского ига на формирование княжеств при внуках, а отчасти и детях Всеволода Большое Гнездо.
94. ПСРЛ, т.15, вып.1, стб.47.
95. Тихомиров М.Н. Древняя Москва. М., 1947, с.18.
96. ПСРЛ, т.1, стб.434; Летописец Переяславля Суздальского. - Временник МОИДР. М., 1851, кн.9, с.110.
97. Летописец Переяславля Суздальского, с.110.
98. Там же, с.111.
99. По сообщению Летописца Переяславля Суздальского, Владимир «на зиму» оставил Юрьев, бежал на Волок, а затем в Москву (Там же, с.110). Следовательно, в Москве он был в начале 1213 г. Об изгнании Владимира из Москвы Лаврентьевская летопись сообщает перед известием о рождении у Юрия сына Всеволода 23 октября 1213 г. (ПСРЛ, т.1, стб.438). Таким образом, Владимир удерживал Москву самое большее с начала года по октябрь 1213 г.
100. ПСРЛ, т.1, стб.460-461.
101. Карамзин Н.М. История государства Российского / Изд. И. Эйнерлинга. СПб., 1842, кн.1, т.4. стб.42, примеч.82; Станкевич Н. О причинах постепенного возвышения Москвы до смерти Иоанна III. - Учен. зап. имп. Моск. ун-та, 1834, № 1, с.39; Беляев И.Д. Московская летопись. Город Москва с его уездом. - Москвитянин, 1844, № 1, с.302; Вешняков В. О причинах возвышения Московского княжества. СПб., 1851, с.14 (с оговорками); Снегирев И.М. Москва: Подробное историческое и археологическое описание города. М., 1865, т.1, с.IV; Экземплярский А.В. Указ. соч., т.2, с.273; Забелин И.Е. История города Москвы. 2-е изд. М., 1905, ч.1, с.69; Тихомиров М.Н. Указ. соч., с.20. 22; История Москвы. М., 1952, т.1, с.24.
102. ПСРЛ, т.4, ч.1, вып.1, с.230; ПСРЛ. СПб., 1863, т.15, стб.395.
103. Здесь соединен текст Новгородской IV летописи с текстом свода, близкого к Ермолинской летописи.
104. ПСРЛ. 2-е изд. Л., 1925, т.5, вып.1, с.236 и вар. вв.
105. Ср.: НПЛ, с.304.
106. Об источниках Новгородской IV летописи см.: Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М.; Л., 1938, с.367.
107. Насонов А.В. Летописный свод XV века (по двум спискам). - В кн.: Материалы по истории СССР. М., 1955, вып.2, с.294.
108. ПСРЛ, т.1, стб.471; т.18, с.69.
109. Там же, т.4, ч.1, вып.4, с.229 и примеч. д, где неверно указано отчество Хоробрита.
110. Там же, т.1, стб.471.
111. Там же.
112. Там же, т.4, ч.1, вып.1, с.229.
113. Там же, т.15, стб.474; ГИМ, Муз., № 288 б., л.183об.
114. ПСРЛ, т.18, с.72, 74 (вокняжение во Владимире - под 6772 г., смерть - под 6779 г.).
115. НПЛ, с.325; Кучкин В.А. Роль Москвы..., с.59.
116. ПСРЛ, т.18, с.72.
117. Там же, т.1, стб.470 (о рождении Василия в 1241 г.).
118. НПЛ, с.88-90.
119. ПСРЛ, т.18, с.74.
120. НПЛ, с.322.
121. ПСРЛ, т.18, с.79 (действия в Костроме бояр великого князя).
122. Там же, т.1, стб.527; Экземплярский А.В. Указ. соч., т.2, с.867.
123. НПЛ, с.325; ПСРЛ, т.18, с.86.
124. Основываясь на методе исключения, можно высказать предположение, что по разделу 1247 г. Городец достался пятому сыну Ярослава Всеволодовича, Даниилу, умершему в 1256 г. О дате смерти Даниила см.: ПСРЛ, т.4, ч.1, вып.1, с.232.
125. Там же, т.1, стб.473.
126. Глеб умер 13 декабря 1278 г. 41 года от роду (Там же, т.18, с.76). Следовательно, он родился в 1237 г.
127. Там же, т.1, стб.471, под 6756 г.
128. Там же, т.18, с.75,76.
129. Там же, с.77; т.1, стб.527, под 6802 г. (Московско-Академическая летопись); Экземплярский А.В. Указ. соч., т.2, с.33.
130. ПСРЛ, т.1, стб.527, под 6803 г.
131. Там же, под 6801 г.
132. Устюжский летописный свод. М.; Л., 1950, с.49, под 6794 г.; ПСРЛ, т.18, с.77.
133. устюжский летописный свод, с.49.
134. ПСРЛ, т.1, стб.526, под 6797, 6798 гг.; Устюжский летописный свод, с.49, под 6798 г.
135. ПСРЛ, т.4, ч.1, вып.1, с.248, под 6801 г.; Насонов А.Н. Летописный свод..., с.297, под 6800 г.
136. ПСРЛ, т.1, стб.528.
137. Там же, стб.526.
138. Там же, т.4, ч.1, вып.1, с.248; т.1, стб.528, под 6810 г.
139. Экземплярский А.В. Указ. соч., т.2, с.75. Впервые Федор Ростиславич, скорее всего как князь ярославский, упоминается в летописи под 1276 г. - ПСРЛ, т.18, с.75.
140. ПСРЛ, т.18, с.83.
141. Вместе с Андреем ярославский князь воевал против владевшего Владимиром и Переяславлем Дмитрия (Там же). Союзнические отношения Федора с Андреем и определили переход Переяславля к Федору. Но это не был обмен Переяславля на Ярославль, как думал А.Е.Пресняков (Пресняков А.Е. Указ. соч., с.86, примеч.3; точнее заключение исследователя на с.88).
142. ПСРЛ, т.18, с.83, под 6802 г. (Федор Ростиславич сжег Переяславль - указание, что это уже не его город).
143. АСВР, т.1, № 306, 429; Исторические акты Ярославского Спасского монастыря. М., 1896, т.1, № 31-32, с.39-40; ЦГАДА, ф.281, № 14794, л.1-46об.
144. Суздальским князем с сентября 1217 по февраль 1218 г. был Юрий Всеволодович (ПСРЛ. М.; Л., 1949, т.25, с.115-116); Стародубом в 1217-1228 гг. владел его брат Владимир (Там же, т.1, стб.442, 450).
145. НПЛ, с.76.
146. ПСРЛ, т.1, стб.465.
147. Каргалов В.В. Указ. соч., с.57.
148. Там же.
149. ПСРЛ, т.18, с.82.
150. Там же, с.74.
151. ГВН и П, № 3.
152. Экземплярский А.В. Указ. соч., т.1, с.40-58.
153. Кучкин В.А. Роль Москвы..., с.59-64.
