Яков Кротов. Богочеловеческая история. Вспомогательные материалы.

Роберт Нисбет

ПРОГРЕСС: ИСТОРИЯ ИДЕИ

К оглавлению

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 9

ПРОГРЕСС В ТУПИКЕ

Хотя XX век не лишен веры в прогресс, тем не менее, есть серьезные основания полагать, что, когда историки со временем поместят наш век в итоговую классификацию, одним из главных признаков XX века будет не вера, но, наоборот, отказ от веры в идею прогресса. Скептицизм в отношении прогресса, бывший в XIX веке уделом небольшой группы западных интеллектуалов, к последней четверти XX века широко распространился и сегодня разделяется не только огромным большинством интеллектуалов, но и миллионами обычных жителей Запада.

За 25 веков своего существования идея прогресса пережила множество испытаний: бедность народных масс, эпидемии, голод, опустошительные войны, экономические депрессии, периоды политической и религиозной тирании и т.д. Но, как и любая сложная идея, она не может пережить утрату своих главных предпосылок.

Можно отметить по крайней мере пять основных предпосылок, которые были характерны для идеи прогресса на протяжении всего периода ее существования, начиная с древних греков и до наших дней. Эти предпосылки суть: вера в ценность прошлого; убежденность в величии Западной цивилизации и даже ее превосходстве над другими цивилизациями; высокая ценность, приписываемая экономическому и технологическому развитию; вера в разум и в тот вид научно-исследовательского знания, который может быть порожден только разумом; наконец, убежденность в ни с чем не сравнимой ценности жизни на этой Земле.

В XX веке, особенно во второй его половине, каждая из этих предпосылок подвергалась тяжелым испытаниям в виде сомнений, разочарований и даже прямой враждебности. Причина современного кризиса идеи прогресса лежит в неспособности постоянно увеличивающегося числа людей принять аксиоматическую истинность этих предпо-ылок так, как ее принимали наши предки. Либо широкие °и населения на Западе, начиная, прежде всего, склас-

интеддектуалов восстановят веру в эти предпосылки

475

лава 9. Прогресс в тупике

(что в настоящий момент представляется маловероятным) либо этой идее, бывшей когда-то столь влиятельной, суждено исчезнуть безвозвратно.

В последнем случае существуют, однако, некоторые причины и для радостных чувств. Ведь, как мы показали выше, одна и та же концепция неизбежного, развивающегося, необходимого прогресса, являясь основой идей свободы, благосостояния и справедливости, могла служить также и утверждению абсолютной власти — утопической, политической и расистской. Но моральных ценностей, которые бы никогда не применялись в порочных целях, не существует на свете. Стоит только напомнить, что произошло в XX веке в тоталитарных государствах с такими ценностями, как свобода, суверенитет народа, равенство и справедливость. Это был отвратительный спектакль. Бесспорно, однако, что этот факт едва ли может быть поводом для того, чтобы отречься от веры в эти ценности в свободной части нашего мира. Это же, я полагаю, относится и к идее прогресса. В своем самом древнем и самом широком значении эта идея гораздо чаще ассоциируется с добром, чем со злом. Как было показано выше, эта идея неотделима от побудительных мотивов, направлявших человека западного мира со времен древних греков до эпохи великих достижений, заложивших фундамент и составивших суть исторической идентичности Западной цивилизации.

Трагизм ситуации состоит в том, что сегодня убежденность в реальности прогресса в гораздо большей степени присутствует не в свободных странах Запада, а в таких несвободных странах, как Советский Союз и некоторые других. Даже при той безграничной деспотии, которая утвердилась в Советском Союзе, распространение коллективизма (под названиями социализма или народной демократии) может казаться триумфальным шествием прогресса — по крайней мере для тех, кто придерживается какой-либо из версий марксистской философии истории. В этих странах царит вера в собственное, разумеется, по-марксистски истолкованное, прошлое, убежденность в величии их собственных цивилизаций, в ценности экономического и технологического развития, вера в знания (снабженные марксистскими предписаниями) и в высшую ценность жизни и деятельно-

-17<>

Часть II Триумф идеи прогресса

сти в здесь, на Земле. Мы с грустью вынуждены признать, что в Западной цивилизации сегодня дело обстоит совсем не так. Верх взяли неверие, сомнение, разочарование и отчаяние. По крайней мере, такое впечатление может возникнуть, если взглянуть на нашу литературу, искусство, философию, теологию и далее образование и науку.

РАННИЕ ПРОРОКИ

В сегодняшнем состоянии умов на Западе присутствует крайне мало чего-либо нового или оригинального, по крайней мере, если речь идет об интеллектуальном содержании. Сейчас на Западе преобладают и циркулируют идеи, настроения и убеждения, появившиеся в XIX веке, которые тогда поддерживались весьма незначительным числом историков и философов, имевших ограниченное влияние. Но в XX веке значимость этой группы постепенно возрастала, особенно после Второй мировой войны. Найдется немного работ, написанных сегодня, в которых отвергается прогресс или выражается явный скептицизм в отношении самого существования прогресса, и которые не имели бы основ в идеях Токвиля, Буркхардта, Шопенгауэра, Ницше и других мыслителей XIX века.

При жизни Токвиля и в течение нескольких последующих десятилетий считалось, что в отношении демократии и других черт и институтов Нового времени он является оптимистом. По крайней мере, в Америке в XIX веке его оценивали именно так, и он широко цитировался теми, кто отождествлял свою веру в Америку с верой в прогресс человечества вообще. Такое восприятие Токвилля не то чтобы совсем не имело оснований в его работах, но оно игнорировало некоторые важные и совершенно иные по характеру фрагменты его книги «Демократия в Америке». В первом томе этого сочинения Токвиль предупреждает об опасностях тирании большинства и преклонения демократии перед общественным мнением, но тем не менее выражал надежду, что существующие институты справятся с этим. Однако во втором томе мы встречаем довольно однообразное чередование аналитических рассуждений и пророчеств, говорящих о раз -Рушительном воздействии, которое реализация современного демократического принципа равенства может оказать

есс в тупике

477

Глава9.Прогр,

Глава 9

на западную цивилизацию. Токвиль полагал, что философия литература, науки и искусства со временем зачахнут или станут крайне ущербными. Он считал, что изобилие приведет к нестабильности и беспокойству, к ощущению относительного обнищания и отчуждению от человеческой общности. Люди будут унижены и деградируют вследствие разделения труда. По мере усиления регламентации и единообразия исчезнут или будут сведены к минимуму честолюбие и индивидуальное начало. Из демократии (или скорее, под ее прикрытием) может возникнуть самый ужасный вид деспотизма в истории человечества. А в «Воспоминаниях», написанных им незадолго до смерти, есть фрагмент, где он пишет о своем отчаянии при мысли о том, человечество однажды достигнет всего того, к чему оно так стремится.

Буркхардт рисовал картины будущих terribles simplift -cateurs*, которые полностью разрушат цивилизацию, сохранив лишь зачаточные тиранические режимы и примитивизм. «Власть в новых тираниях будет находиться в руках групп военных головорезов, которые будут называть себя республиканцами». Вера в природную доброту человека, унаследованная от эпохи Просвещения, способна лишь ввергнуть человечество в такие бедствия, которые по своим масштабам превзойдут все, известное в истории.

Шопенгауэр писал, что история, никоим образом не подтверждая наличия прогресса, на самом деле представляет собой лишь поверхностную смену форм. «История, с какой стороны на нее ни посмотри, демонстрирует лишь разные формы одного и того же... Разные главы истории каждой страны различаются, по сути дела, только именами и датами; действительно важное содержание везде сохраняется одним и тем же». Усилия правительств, направленные на улучшение жизни своего населения, могут привести лишь к появлению новых и непредвиденных проблем, к числу которых относится тоска и апатия. Ницше испытывал ничуть не больше энтузиазма по поводу того, что он наблюдал на Западе. Прогресс, писал он, «это просто современная, и стало быть, ложная идея. Сегодняшний европеец стоит намного ниже европейца эпохи Ренессанса» . Все бесполезно,

Ужасающие упростители (франц.). — Прим. науч. ред.

478

Часть II. Триумф идеи прогресса

говорит Ницше, «мы обречены идти вперед, шаг за шагом к еще большему упадку».

По Кьеркегору главной особенностью западного мира является полное исчезновение всякого авторитета и удушение подлинной индивидуальности и общности под покровом «нивелирования» и «абстрагирования». «Процесс абстрагирования и нивелирования, то самосожжение рода человеческого, рожденный трением, когда перестает существовать индивид в том виде, в каком его выделяет рели-гИЯ; — этот процесс будет неумолимо продолжаться, подобно пассату, и поглощать все на своем пути».

больш То

Макс Вебер, величайший из социологов, предвосхитил грядущую бюрократизацию человеческого духа, которая настанет в результате успешного вторжения того, что он назвал «рационализацией» и «расколдовыванием мира», во все институциональные сферы общества через поклонение системе. Согласно Веберу, Западу уготована «железная клетка». «Нас ожидает не летнее цветение, а полярная ночь, полная ледяной тьмы и страданий». Дух аскетизма, писал Вебер, который поначалу давал такой сильный импульс экономической созидательной деятельности и духу творчества в самых разных сферах, уже трансформировался во все более разрушительный гедонистический материализм. Во Франции Эрнест Ренан, воспитанный и обученный как католик, но затем отрекшийся от Церкви, предвидел «безмерное моральное и, возможно, интеллектуальное вырождение». Все станет синдикализированным и регламентированным, а «организованный эгоизм заменит любовь и привязанность». Макс Нордау, родившийся в Венгрии, учившийся в Германии и живший в Париже, в двух своих нашумевших и широко известных работах писал о том же. В книге «Общепринятые заблуждения о нашей цивилизации» (Max Nordau, Conventionelle Lugen der Kulturntenschheit) он утверждал, что институты Запада безнадежно испорчены, а в «Вырождении» (Entartung), — что человек Запада уже встал на путь биологического вырождения, которое приведет ко все

ему упадку культуры и варварству.

что незначительное, к началу XX века значительно расши Рило свое влияние в среде интеллектуалов. Жорж Сорель

Прогр.

есс в тупике

179

течение мысли, которое в XIX веке началось как не-

(уже упоминавшийся в контексте «Спора о древних и Но_ вых») написал свои «Иллюзии прогресса», высмеяв основы современной идеи прогресса. В своих «Размышлениях о насилии» (Georges Sorel, Reflexions sur la violence) он писач о том же. доказывая абсолютную невозможность постепенного совершенствования человечества в ходе кумулятивного «прогресса» и обосновывая этим необходимость решительных революционных действий для осуществления хоть каких-то перемен. Его отношение любви-ненависти к марксизму было основано именно на его восхищении истинно революционным духом, присутствующим у Маркса, и презрением к эволюционно-прогрессистскому духу, характерному для того же самого Маркса, взятому на вооружение, как считал Сорель, наследниками Маркса.

Примерно в то время, когда Сорель сформулировал свои выводы по поводу о прогресса, по другую сторону Атлантики братья Генри и Брукс Адамсы. выразили свое собственное неприятие и отрицание экономических и политических ценностей, преобладавших в Америке и вообще на Западе. В двух своих книгах, «Мон-Сен-Мигаелъ и Шартр» (Mont-Saint-Michel and Chartres) и «Воспитание Генри Адамса» (The Education of Henry Adams), Генри Адаме противопоставляет средневековую цивилизацию, построенную на основе духовности, символизируемой Св. Девой, современной цивилизации, покоящейся на материализме и механицизме, символом которых является динамо-машина. Он воспринимает прошлое в виде последовательно сменяющих друг друга стадий — от инстинкта к религии, от религии к науке и, наконец, к эпохе сверхчувственного, которая является по преимуществу эпохой упадка. Генри Адаме полагал, что в наступающем столетии человечество ждет «окончательное, колоссальное, вселенское крушение». Брукс Адаме в своих «Законах цивилизации и упадка» (Brooks Adams, Law of Civilization and Decay) для представления панорамы вечно повторяющихся циклов рождения и смерти цивилизации черпал вдохновение в эпохе Возрождения. В схеме Брукса Адамса еще оставалась, по крайней мере, теоретическая возможность хоть какого-то прогресса для Запада в будущем. Но в письме к брату он говорил: «Как можно надеяться на то, что мы

480

Часть II. Триумф идеи прогресса

увидим новый мир, новую цивилизацию или новую жизнь? По-моему, мы стоим на обрыве, и единственное, за что я благодарю Бога, так это за то, что у нас нет детей».

В 1920 году, том самом, когда Дж. Б. Бэри опубликовал свой историографический панегирик идее прогресса, началось десятилетие литературы разочарования. В этом же 1920 году Уильям Ральф Инге (W. R. Inge), настоятель собора Святого Павла («угрюмый настоятель»), прочел свою Ромэйнсовскую лекцию (Romanes Lecture) в Оксфордском университете, посвященную идее прогресса», в которой заявил, что эта идея представляет собой «пагубный предрассудок», чудовищный продукт рожденного Просвещением мирского оптимизма, того самого, который уже обесценил основные интеллектуальные дисциплины и превратил христианство в нечто «неузнаваемое». Через год после этой лекции Остин Фримен опубликовал в Англии работу «Общественный упадок и дегенерация» (Austin Freeman, Social Decay and Degeneration). Он заявил, что Запад вовсе не прогрессирует, но переживает все ускоряющийся регресс, что основной причиной этого является индустриализм, технология и их разрушительное воздействие на землю, воздух и море и, главное, на природу самого человека. Даже примитивный негр в Африке, пишет Фримен, превосходит умом, ловкостью, техническими навыками и воображением западного рабочего, который стал «субчеловеком» вследствие давления, оказываемого индустриализацией.

В те же 20-е годы XX века на английский язык был переведен «Закат Европы» Освальда Шпенглера (Oswald Spengler, Der Untergang des Abendlandes), написанный по-немецки в 1918 году. Шпенглер не знал о том, что его циклическая теория цивилизаций и культур восходит к ряду Древнегреческих текстов; более того, он настаивал на том, что греки не имели чувства истории или развития. Большинство его предсказаний упадка культуры, подъема масс, краха политических институтов и возникновения военного Деспотизма, как мы выяснили выше, уходят в XIX век — вне зависимости от того, знал об этом Шпенглер или нет. однако его книга произвела среди интеллектуалов сенсацию, оказав влияние на некоторых из них уже в 20-е годы

481

Глава 9. Прогресс в туг

XX века, когда значительная часть интеллектуального мира Запада уверенно двигалась в направлении прогрессистских доктрин Карла Маркса. В любом случае, это был лишь один из множества примеров нападок на идею прогресса, появившихся в 20-е годы. В своей более поздней и гораздо более научной по характеру многотомной работе «Постижение истории» Тойнби также трактовал историю как циклический и многосоставный процесс, но он признавал, что каждая новая цивилизация несет с собой определенные, хотя и незначительные, улучшения по сравнению со своими предшественниками. Более того, он заявил, что если бы Запад мог освободиться от своего обожествления технологии и достичь новой духовности, то в будущем прогресс Запада вполне мог бы продолжиться.

В 1925 году Фредерик Дж. Теггарт опубликовал «Теорию истории» (Frederick J. Teggart, Theory of History) ~ одну из самых глубоких работ, содержащих критику концепции прогресса. Теггарта не интересовал ни моральный аспект этой идеи, ни связанные с ней обещания счастья на Земле. Его внимание не занимали и пророчества наступления золотого века. Предметом его рассмотрения было влияние (как он показал, сохраняющееся и доныне) идеи прогресса как метода, как модели описания прошлого и настоящего. Идея прогресса порождает не только концепцию исторической необходимости (то, что Поппер называл «историцизмом»). Непосредственным порождением этой идеи является также традиционное для исторической науки линейное повествовательное изложение хода исторических событий. То же самое, утверждает Теггарт, относит -ся и к представлениям ученых-социологов об общественной эволюции и развитии общества, которые нераздельно связаны с интерпретацией прошлого и будущего, присущей концепции прогресса. Подлинно научное, т.е. сопоставительное и проблемное изучение прошлого, заключает Теггарт, невозможно до тех пор, пока мы не вычеркнем идею прогресса с этими ее порождениями из контекста общественных наук и исторических работ.

Еще одно проявление возрастающего разочарования в отношении западной веры в прогресс мы находим в произведениях литературы, принадлежавшие перу

Т. С. Элиота, Джеймса Джойса, ЭзрыПаунда, У. Б. Йей-тса и других авторов, чей расцвет пришелся на 20-е годы XX века. Все они без исключения были пророками увядания и смерти, повторяя в поэзии, драме, эссе и романах обвинения, брошенные Западу Ницше, Шопенгауэром и другими писателями XIX века. В «Бесплодной земле» (The Wasteland), «Полых людях» (The Hollow Men) и других книгах Элиот изображает окружающие его вульгар -ность, декаданс и пустоту, которые простираются и далее в будущее. В стихотворении «Второе пришествие», которое в наши дни стало, без сомнения, самым цитируемым стихотворением в английской литературе, Иетс писал, что цивилизация прогнила и находится во власти хаоса, о том, что «все рушится», «не держит середина» и «в безверии все лучшее, и в страстном всё худшее трепещет напряженье» *. Джойс в своем романе «Улисс» сделал один день в Дублине, на протяжении которого Блум и Дедал слоняются по городу, что и составляет действие романа, символом пустоты, убожества, бессмысленности и полной бесплодности современного Запада в сравнении с более ранними эпохами. Олдос Хаксли выразил свое неприятие Запада и его культуры в книге «Пункт Контрапункт» (Point Counterpoint) и представил нам свой взгляд на будущее в своем романе «О, дивный новый мир», где всё, включая человеческие эмоции, управляется и контролируется технологиями. С точки зрения идеи прогресса лучшим представлением того, как выглядела жизнь для этой группы людей, являются несколько строк Т. С. Элиота из его позднего сборника «Четыре квартета» (Four Quartets):

С годами старенъя кажется. Что прошлое приобретает иные черты Η уже не просто чередованъе событий Или саморазвитъе — идея, рожденная Наивными взглядами на эволюцию, Которые служат обычным средством Навсегда отречься от прошлого*' *.

Перевод Б. Лейви. ПереводС. Степанова.

482

Часть II, Триумф идеи прогресса

лава 9. Прогресс в ι

483

ОТРЕКАЯСЬ ОТ ПРОШЛОГО

Слова Элиота из выше процитированного стихотворения служат прекрасным заглавием и темой этого раздела. Нет ничего, что оказывало бы такое сильное негативное единовременное влияние на идею прогресса, чем наше полное и безжалостное выбрасывание прошлого за борт. Позволю себе напомнить, что прошлое — священная земля для любой подлинной, творческой и свободной цивилизации. Читатели Оруэлла помнят, как важно было правителям общества в его «1984» вымарать прошлое или переписать его. Без прошлого, представленного в ритуале, традиции и памяти, не может быть корней, а без корней люди обречены на своего рода изолированность во времени, которая незаметно оборачивается саморазрушением.

Прошлое, как я уже не раз подчеркивал, жизненно важно для идеи прогресса. Обычно, когда речь заходит о прогрессе, в голову тут же приходит будущее. Но осознание движения от прошлого к настоящему — движения, которое можно без труда экстраполировать в будущее — могло появиться лишь тогда, когда люди осознали наличие у них продолжительного прошлого и когда сделали это осознание общим — сначала посредством ритуалов, а затем с помощью истории и литературы.

Воспоминания о прошлом лежали в основе веры в прогресс во все те периоды, когда эта вера переживала свой расцвет. Даже в моменты наивысшей погруженности в настоящее, древние греки глубоко интересовались своим прошлым, стремясь открыть или воспроизвести великие события прошлого, отдавая ему должное при домашнем, школьном и храмовом обучении, запечатлевая его навечно в таких материальных объектах как Парфенон. Вера в Де-метру, богиню, которую афиняне считали своей покровительницей, никогда не достигала большей силы, чем в так называемую «эпоху разума» в V веке до н.э., аДеметра была лишь одним из божеств, которым афиняне отдавали дань за дары, принесенные человечеству в далеком прошлом . Мы видим ту же осведомленность о прошлом и в рим -ской цивилизации, а когда, к IV веку н.э. вера r прошлое, как писали языческие историки, казалось, пошатнулась,

484

Часть II. Триумф идеи прогресса

тогда факел подхватили христиане. Выше мы показали, что основное содержание «Града Божьего» Св. Августина было воспринято вместе сего конструкцией прошлого, священного и мирского, и с его пониманием абсолютной нераздельности прошлого, с одной стороны, и настоящего и будущего — с другой.

Я думаю, можно суверенностью утверждать, что на каждой эпохе или столетии истории Запада, вплоть до начала XX века, лежит гигантская тень прошлого. Мы видели, каким страстным, неустанным и целеустремленным был труд ученых в Темные Века, направленный на сохранение живого прошлого в текстах и устной традиции. Средние века, Возрождение и Реформация — все эти эпохи были периодами сильного интереса и уважения к прошлому. Несмотря на то, что небольшое число французских философов эпохи Просвещения смогли адресовать прошлому лишь слова презрения, считая его не более чем длинной чередой заблуждений, предрассудков и тираний, мы встречаем и в эту эпоху таких мыслителей, как Тюрго, Кондорсе, Аес-синг и Гердер, многократно обращающих свой умственный взор к сменяющим друг друга эпохам, приведшим к настоящему и сделавшим возможным это настоящее, которое они и другое умы того времени рассматривали как начало будущего.

Нигде уважение к прошлому не было столь укорененным, как в Соединенных Штатах Америки. Здесь оно характерно и для XX века. Здесь устраивались многочисленные торжества, празднества и обряды, целью которых было сплотить людей водно сообщество. Это достигалось посредством своеобразного телескопического вытягивания прошлого и настоящего и продления его в будущее. Здесь практически не было дома, где к элементам прошлого — политического, военного и, прежде всего, религиозного характера — не привлекалось бы часто или даже постоянно внимание молодежи. Как еще заставить детей любить свою страну, расу или национальность, а также религию, как не посредством непрестанного воссоздания прошлого, его великих свершений, его героев, лидеров и пророков? Ни один предмет в школе или колледже не почитался так, как история, причем для молодых американцев (а также англичан,

485

Глава 9. Прогресс в'ту

французов, немцев и прочих) было обычным делом проходить историю западного мира или Соединенных Штатов по нескольку раз, от начальной школы до колледжа. Везде знание истории было одним из обязательных требований для успешного окончания учебного заведения. И это касалось не только современной истории. Я могу засвидетельствовать, что всего лишь полвека назад в обычном маленьком калифорнийском городке регулярно читался не только полный годичный курс древней истории (посещавшийся значительным количеством учеников), но были также доступны двухгодичный курс древнегреческого языка и четырехгодичный — латыни, в каждом из которых неизбежно оживало прошлое. Нет необходимости больше развивать эту тему. Достаточно сказать, что было очень немного людей в Западной Европе, на каком бы низком уровне жизни они ни находились, которые не относились бы к прошлому с уважением и даже с благоговением; и немногие из тех, кто понимал происходящее вокруг них в настоящем, не ощущали могучей связи с прошлым и, разумеется, с будущим. Память о прошлом возобновлялась в каждом поколении через имевшиеся в изобилии обычаи и традиции. Достаточно долго еще и в XX веке аргумент в пользу изучения прошлого, который наиболее часто использовался преподавателями, состоял в том, что без понимания прошлого мы окажемся не подготовленными к тому, чтобы справляться с настоящим и планировать будущее. Для многих миллионов учеников в первые десятилетия нашего века главной функцией школы была передача инструментов и навыков, унаследованных из прошлого, и передача прошлого для сохранения в памяти, что считалось основным требованием к взрослому гражданину.

Даже утописты, реформаторы и революционеры в XIX и начале XX века полностью осознавали значимость прошло -го. Какими бы радикальными и всеобъемлющими ни были утопии Сен-Симона и Конта, в каждой из них теми или иными способами выражалось почтение к прошлому. Несмотря на то, что сущность провозглашаемого Сен-Симоном будущего золотого века была связана с индустрией и технократией, тем не менее, в качестве названия для своей доктрины он избрал выражение «Новое христианство», ве-

486

Часть П. Триумф идеи прогресса

ликодушно признав этим, сколь многим он обязан Средневековью с их объединяющей и умиротворяющей символикой. Предлагая свою позитивистскую реформу календаря, в котором должно было стать 13 месяцев, Конт озаботился тем, чтобы не только каждому месяцу или каждой неделе, но каждому дню соответствовало бы имя какого-нибудь великого философа, ученого или государственного деятеля прошлого. Он также привил всем позитивистам прошлого и будущего ощущение значимости и чувство благодарности к Средним векам.

Карл Маркс тоже не считал, будто узы прошлого исчезнут, как только человечество покинет «предысторию» и обустроит коммунистическое общество, в котором в результате отмены частной собственности и общественных классов совершенно исчезнет всякое отчуждение. Сам Маркс много и жадно читал классиков (античных, средневековых и современных). Он не считал, что переход человечества к совершенно новому типу общества должно уничтожить или ослабить способность коммунистического человека наслаждаться прошлым, отраженным в истории, и, в первую очередь, в литературе прошлого, независимо от социального и экономического контекста, в котором эта литература была создана. Прошлое, таким образом, могло оставаться священной землей даже для тех умов, которые посвятили себя уничтожению существующих институтов и построению будущего золотого века.

Но независимо от того, как обстояли дела в XIX и начале XX века, сегодня мы, как цивилизация и как определенный исторически сложившийся тип сознания, занимаем совершенно иную позицию по отношению к прошлому. ?ο, чтоДж. X. Плам написал в своей провидческой работе «Смерть прошлого» (J. Н. Plumb, The Death of the Past), является весьма поучительным:

«Куда бы мы ни взглянули, во всех областях общественной и частной жизни влияние прошлого ослабевает. Ритуалы, мифы, потребность в личных корнях во времени гораздо

енее сильны, чем сто или даже пятьдесят лет назад. В обращении и экономической деятельности прошлое перестало

пъ руководством для настоящего несмотря на то, что его фрагменты все еще присутствуют в изобилии и затрудняют

487

лава 9. Прогресс в тупике

развитие обеих сфер. В семье и в половых отношениях прошлое мало что проясняет и ничем не помогает...

Однако на протяжении веков люди всегда обращались к прошлому как к чему-то большему, нежели руководство для управления настоящим. Они считали, что, изучая его, они смогут распознать будущее и даже, быть может, предсказать его. В ходе исследования прошлого они открывали повторяемость событий, развертывающуюся целенаправленность, неизбежные последствия...»

Вот именно! Речь не идет о том, что мы действительно можем распознать будущее сколько-нибудь надежным образом, просто изучая тенденции прошлого и настоящего. Будущее — подходящий предмет для намеков, интуиции, предположений и догадок, оно ни в коей мере не является предсказуемым в научном смысле термина. Но, если я правильно понял Плама, все это гораздо менее важно, чем историческая связь людей с прошлым, представляющим собой непременный элемент поддержания человеческой жизни в настоящем и средство осознать будущее в качестве самостоятельной и реальной временной структуры.

Здесь следует сразу отметить, что, хотя профессор Плам довольно точно описывает сегодняшнюю ситуацию в том, что касается уважения к прошлому, он не испытывает ни -какого сожаления по этому поводу. По его мнению, нам не нужно прошлое. Более того, нам гораздо лучше без него. Вместо мощного чувства прошлого нам нужно ясное понимание истории как процесса, как изменения, как творческой силы. «Старое прошлое умирает, — пишет Плам, — его сила ослабевает, но так и должно быть. Более того, историк должен ускорять этот процесс, так как оно полно фанатизма, национального тщеславия и классового господства».

Такая характеристика прошлого многим читателям покажется ограниченной и невеликодушной. В конце концов, в прошлом происходили благотворные революции, велись освободительные войны, зарождались творческие культуры, появлялись гении и пророки, значимость которых сохранилась и до сего дня. Великая литература, наука и философия, — все это тоже составляло прошлое. Но спор здесь неуместен. Единственное, что важно, это то, что выдающийся

историк поставил точный диагноз нашему состоянию, т.е. тому- чт0 мы все больше и больше становимся отрезанными от прошлого, которое некогда давало опору людям.

Можно задать вопрос, почему в конце XX века мы дошли до отречения от прошлого, до его забвения, которое, по сути, является уничтожением прошлого в том смысле, в каком его понимали наши предки? Этим же вопросом задается Стэнли Хоффман (Stanley Hoffman) в своей статье, недавно опубликованной в журнале Deadalus*. Он соглашается с тем, что через книги, телевизионные документальные фильмы, статьи и кино мы поддерживаем некоторую связь с недавним прошлым, «пусть даже воспринимаемым как зрелище ужасов, инсценировка или таблетка-стимулятор». Но Хоффман продолжает: «Поражает нарастающий распад связей с более далеким прошлым... Прошлое становится предметом эрудиции или развлечения, а не частью собственного бытия, получаемой через семью или школу. То, что французы называли le passe vecu** — прошлым, ставшим часть опыта, — заменено прошлым, ставшим изделием специалистов, продуктом для потребителя, темой для ученых или спектаклем.

Профессор Хоффман предлагает несколько правдоподобных объяснений этому грандиозному изменению в нашем отношении к прошлому. Во-первых, дело может быть просто в скорости социальных изменений, «уносящих прочь старые традиции и обряды, в исчезновении или трансформации старых занятий... и провале традиционных способов управления обществом». Действительно, сложно сохранить какое-либо чувство реальности прошлого иди идентификации с ним посреди таких изменений, которые западное общество испытало в XX веке. Во-вторых, утверждает Хоффман, исчез тот вид исторических трудов, который некогда был общераспространенным. «Романтическая история ушла и была заменена историей научной», а последняя, разумеется, имеет совершенно другой интерес к прошлому,

Dsedalus — влиятельное научно-популярное периодическое издание Американской академии наук и искусств (American Academy of Arts and Sciences), основано в 1 955 г. Печатает статьи на темы истории, социологии, политики и культуры. — Прим. науч. ред. Пережитое прошлое (франц.). — Прим. науч. ред.

есс в тупике

488

Часть II. Триумф идеи прогресса

Глава 9. Прогр,

489

более похожий на интерес антиквара, музейного хранителя или лабораторного исследователя. Еще более важным фактором стал упадок или, скорее, распад предмета истории в школах и во все большей степени — в высших учебных заведениях. «В системе образования преподавание истории регрессирует... История в высшей школе растворяется в социальных исследованиях — т.е. в современности». Хоффман верит, что история занимает более прочные позиции в США, чем во Франции и других западноевропейских странах, и, возможно, он прав, по крайней мере в отношении некоторых наших лучших религиозных и других частных школ.

Для большинства американских школьников и студентов история фактически исчезла как дисциплина, как окно в наше далекое и протяженное во времени прошлое. Весьма показательно и одновременно удручающе в этом отношении то, что написала Фрэнсис Фитцджеральд в своей недавно вышедшей захватывающей книге «Америка: переработанное издание» (Francis Fitzgerald, America Revised), написанной на основе масштабного и детального исследования американских школьных учебников по истории. Всего несколько десятилетий назад ученики получали в рамках обязательных курсов по американской истории достаточно общий, признанный взгляд на прошлое, в котором легко просматривался процесс непрерывного продвижения к настоящему, в силу этого побуждавший задуматься о будущем (Фицжеральд использовала в качестве стандарта того, что раньше было общепринятой практикой, знаменитый учебник американской истории Дэвида Мази (David Muzzey), принятый почти во всех американских школах на протяжении более полувека, вплоть до окончания Второй мировой войны).

Однако сегодня ситуация стала совершенно иной. Как подчеркивает Фитцждеральд, в американских школьных курсах истории больше не существует всеобщего, понятного и общепринятого прошлого. То, что можно найти в этих учебниках, как она выяснила, это либо вообще никакое не историческое прошлое, но лишь «социальные исследования» и «текущие события», либо, что еще более распространено, скопление — настоящее попурри — из разных «прошлых».

каждое из которых привязано к некоей раздутой в настоящий момент идеологической теме, такой как этничность, сексуальность или некая идеологически-политическая схема с неизбежно вытекающей из этого дисгармонией. В таком контексте какое бы то ни было ощущение связи прошлого с настоящим, не говоря уж об уважении к прошлому фактически становится невозможным. Или же, как она неоднократно обнаруживала, выбранные в конечном счете «прошлые» были заранее выявлены на основе анализа рынка издателем, притом что написание самого текста предоставлялось наемным писателям, работающим на основе спецификаций, которые должны были удовлетворить желания и требования того или иного школьного совета, учебно - методической комиссии того или иного штата. Конечно, встречаются и примечательные исключения, в основном, в конфессиональных и в некоторых других частных школах. Однако в большинстве школ, в которых дети учатся сегодня и в последние два-три десятилетия, прошлое в каком бы то ни было значимом смысле почти полностью уничтожено. Здесь опять мы можем получить полезный комментарий Стенли Хоффмана:

«Перед нами возникает два вопроса, дающие повод для печальных или тревожных раздумий. Во-первых, можно ли вечно жить в экономическом настоящем, довольствуясь сравнительной статистикой и отчасти убаюкивающим, отчасти тревожным пользованием благами, свободой и правами? Во-вторых, в какой степени бедность воображения и отсутствие вдохновения, сосредоточенность на «здесь и сейчас» связаны с утратой европейскими странами ведущих позиций на международной арене? Связаны ли образы прошлого и видение будущего с борьбой за национальную идентичность или с возможностью достойно представлять страну на мировой арене в новых условиях, ведя борьбу или убеждая в некоей великой идее, национальной или какой-либо иной?»

Разумеется, этот комментарий Хоффмана нельзя по-ать так, что он относится лишь к европейским стра-• высокая степень морального разочарования, которую наблюдаем в сегодняшней Америке, зафиксированная Ц ологических опросах, возникновение все новых групп,

Гадва9.П]

490

Часть II. Триумф идеи прогресса

рогресс в тупике

491

связанных с узкими интересами, распад партий на более мелкие группы и, следовательно, дезинтеграция единого политического тела, навязчивая сосредоточенность на себе и ущерб социальным связям или общности, без сомнения, представляют собой результат потери чувства прошлого, отречения от прошлого под предлогом его крайней несправедливости или его несоответствия настоящему и будущему. Что эта потеря или отречение от прошлого значили для одного из выдающихся историков литературы, Хокси Нила Фэрчайлда, хорошо демонстрируют следующие слова из заключительного тома его работы «Религиозные тенденции в английской поэзии» (Hoxie Neale Fairchild, Religious Trends in English Poetry):

«Современные нравы. Полые люди, которые поедают свои Голые Ланчи на Бесплодной земле, в ожидании Годо. Залатанная цивилизация. Больной мир. Untergang des Abendlandes*.

Загробной жизни нет. Потеря традиционных символов западной культуры. Нет объединяющих мифов. Нет поклонения.

Нет реальности, независимой от незаинтересованного наблюдателя. Нет объективной истины или истин, которыми можно поделиться. Нет единой шкалы ценностей. Нет норм, соответсвующих человеческой природе... Нет границ между рациональным и иррациональным, нормальным и ненормальным... Семантическая деградация: пропасть между словами и смыслом. Солипсизм. Нет ничего, что могло бы дисциплинировать наши эмоции. Нет твердых корней в домашнем или гражданском ритуале. Жизнь без образца, без цели, без значения. Все — подделка».

И историческая идея прогресса в завершающей части XX века — тоже, добавим мы. Если потеря или смерть прошлого была бы только сама собой, как утверждал профессор Плам, все это выглядело бы иначе. Но, как показал более полувека назад Т. С. Элиот в своем знаменитом эссе, то, что относится к поэзии и живописи, — а именно: абсолютная необходимость вспоминаемого прошлого, традиции для творческого ума — применимо и к таким сферам,

Закат Европы (нем.). — Прим. перев.

492

Часть II. Триумф идеи прогресса

как наука и государственное управление. Великие ученые нашего века — Эйнштейн, Планк, Бор и другие — свидетельствуют о жизненно важном значении прошлого для научного воображения. Это же можно сказать об Аристотеле Птолемее, Роджере Бэконе, Ньютоне, Бойле, Лавуазье, Фарадее и Максвелле. Сегодня дело обстоит совершенно иначе. Прошлое, кажется, имеет так же мало значения для науки, как и для гуманитарной сферы и искусства. Как пишет научный обозреватель The New York Times, Джон Ho-убл Уилфорд (John Nobl Wilford): «Куда бы мы ни взглянули, везде мы видим напряженность между прошлым и будущим, между пессимизмом, который мы не можем побороть, и оптимизмом, в который мы не можем поверить. Следовательно, настоящее предстает как хаотическая смесь понятной ностальгии, ущербной нерешительности и неопределенных перспектив. Неизбежным итогом этого положения слишком часто становятся болезненность и негативизм, общая дезориентация».

ОТСТАВКА ЗАПАДА

Глава 9.

Прогр

По мере того, как наше общее прошлое уходит в никуда, тоже самое, по-видимому, происходит с Западом. Для идеи прогресса это явление является едва ли менее пагуб -ным. Ведь, как было неоднократно показано, нозникновс-ние и распространение идеи прогресса имели место в рамках западной цивилизации, что было крайне важно для ее членов и, в более длительной перспективе, для тех, кто находится по другую сторону западной цивилизации. Древние греки воспринимали прогресс искусств и наук как таковой в свете их глубокой приверженности всему греческому и в соответствии с убежденностью в том, что греческая культура есть самая лучшая и самая развитая культура мира. •это же относится и к Риму, экспансия которого к северу и к западу от Италии, вплоть до Англии, по сути дела, создала западную цивилизацию. Греко-римское христианство подхватило факел культуры, когда Западный Рим потерял свою способность править, а его институты обанкротились. Си. густин верил в величие Греции и Рима и их стратегическую роль в продвижении к Граду Божьему так же твердо, Как ЯЗЬ1ческие историки и философы.

493

есс в тупике

Все это, впрочем, лишь пролог. Чтобы понять, в чем состоит истинное величие Запада, и ощутить его связь с верой в прогресс человечества, надо обратиться к последним четырем векам, когда главенство Запада над всем остальным миром стало не просто вопросом этноцентрической веры, но военной и политической реальностью. Как написал Тойнби в «Человечестве и Матери-Земле», в период между 1837 и 1897 годами Запад «окончательно стал главенствовать над всем остальным миром». Но, отмечает Тойнби, это была всего лишь кульминация тенденции, которая началась четырьмя веками раньше, с плаваний Колумба через Атлантику и Васко да Гама вокруг Мыса Доброй Надежды к западному берегу Индии. Тойнби добавляет: «В течение этих четырех веков все, кроме двух незападных стран, Афганистана и Абиссинии (Эфиопии), либо подпали под западное владычество, либо спасли свою независимость, добровольно принимая в определенной степени образ жизни победоносной западной цивилизации... В 1897 году шесть из семи существовавших великих держав были западными государствами, а седьмая, Россия, стала великой державой благодаря тому, что в последние два века она в значительной степени вестернизировалась» . В начале XX века великой державой стала и Япония, что также явилось следствием ее вестернизации.

Однако простое перечисление великих мировых держав даже в малой степени не дает представления о степени главенства Запада, которая в течение четырех веков становилась все больше и больше, достигнув высшей точки в начале XX века. Чтобы оценить это доминирование должным образом, нужно вспомнить о христианстве и процессе его распространения, о внедрении западных политических ценностей, всемирном характере промышленной революции (или, по крайней мере, всемирном распространении ее продукции), а также о бессчетном количестве других элементов западной культуры и западной ментальное™. Неудивительно, что в XIX веке (и даже ранее) всемирная история могла быть написанной и почти всегда писалась по модели некоего эпоса, в котором растущие власть и гос -подство Запада должны были представляться предопреде -ленными, неизбежными и необратимыми. Превосходство

Запада и вера в прогресс человечества оказались понятиями, замкнутыми в логический круг. Считалось, что Запад стал править миром благодаря законам прогресса, что, разумеется, находило подтверждение в очевидном факте превосходства западной цивилизации над другими. Почти вплоть до настоящего момента ключевым догматом всеобщей веры (за исключением незначительного числа скептиков и пророков мировой катастрофы), было то, что европеизация (или — в США — американизация) мира была так же неизбежна и должна была длиться так же долго, как и любой процесс в истории.

Однако в течение поразительно короткого срока то, что потребовало более двух тысяч лет для превращения в предпосылку и предмет веры, подошло к концу. Очевидно, что после первой мировой войны власть и влияние западной цивилизации в мире стали приходить в упадок. Воплотились в жизнь все геополитические опасения, которые около шестидесяти лет назад высказал сэр Халфорд Маккиндер в сво -ей работе «Демократические идеи и реальность» (Sir Harford Mackinder, Democratic Ideals and Reality). Возможно, сточки зрения долгосрочной перспективы, если принять благосостояние всего человечества в качестве критерия, эта отставка Запада может оказаться благотворной. Никто не может претендовать на то, что он знает ответ. Все, что мы сегодня знаем, — это то, что Запад, который при всех своих недостатках представлял собой систему относительно свободных и демократических государств, необратимо стал, как можно догадаться, объектом пренебрежения, презрения и враждебности для большей части мира. Материальному богатству Запада завидуют, но его больше не боятся, не уважают и в еще меньшей степени рассматривают как образец в коммунистических странахи в большинстве стран «третьего мира». Явление, которое имел в виду Шпенглер, Дав название своей знаменитой работе, уже идет полным ходом. После второй мировой войны Америка, этот политический колосс, во многих отношениях, по-видимо-Щ, потеряла уважение мира и удостаивается враждебного отношения в большей мере, чем Запад в целом. То, что покойный Кристофер Доусон (Christopher Dawson) писал 0 Ьвропе несколько десятилетий назад, теперь относится

4>)4

Часть II. Триумф идеи прогресса

Глава 9. Прогресс ι

495

как к Европе, так и к Америке: «Европа не только потеряла свое значение в результате действия гигантских сил которые она породила, но вдобавок сегодня трудно найти [неевропейскую] страну, сколь бы слабой или отсталой она ни была, которая признавала бы претензии европейцев на культурное превосходство».

Однако самым разрушительным во всех смыслах является заметный упадок веры в ценности и перспективы западной цивилизации в самих Америке а Европе. Очевидны и все более многочисленны приметы того, что на место этой веры приходят чувство вины, отчуждение и безразличие. Ощущение того, что мы, как нация и как западная цивилизация, испортили, развратили и ограбили другие народы мира и что поэтому мы должны испытывать чувство вины, стыда и раскаяния, растет и ширится, особенно среди американцев, еще конкретнее — среди молодых американцев, принадлежащих к среднему классу. Так или иначе, светские образованыекруги — т.е. интеллигенция, которая, начиная с XVIII века, стала постепенно заменять клириков в качестве господствующего класса в том, что касается верований граждан — посвящают значительную часть своего времени стенаниям, самобичеванию и суровому осуждению всей своей истории, истории западного мира. Естественно, средства массовой информации, в первую очередь, телевидение, отражают настроения и мнения светского образованного класса. Потому есть достаточно мощная причина того, что именно это представление о вине Америки и западного мира в целом разделяется все большей частью населения. Разумеется, в таких условиях какая бы то ни было идея прогресса неизбежно выглядит весьма шаткой.

Растущее па Западе чувство коллективной вины сочетается с ощущением бессмысленности и бесцельности того, что мы делаем сейчас, и того, что делали предыдущие поколения. Около года назад в газете The New York Times появилось поразительное письмо, написанное выдающимся гарвардским историком, Дэвидом Дональдом (David Donald) . В действительности, это было больше, чем письмо, это было эссе, пронзительное и обжигающее. Почти невозможно представить, что оно могло быть написано кем-либо, кроме современного американского историка. Профессор

Дональд заявил, что и история как таковая, и преподавание истории стали для него бессмысленными, и даже хуже — потенциально опасными. «Студенты ожидают от своих учителей истории, что те научат их понимать, как прошлое Америки связано с настоящим и будущим. Но, если я буду учить тому, в истинность чего я верю, я смогу только поделиться с ними чувством бесполезности истории и ощущением пустоты новой эпохи, в которую мы вступаем... В отличие от всех предыдущих поколений американцев, мы стоим перед невыносимым выбором... Что же такого может рассказать студентам преподаватель истории, что может помочь им в этой новой, ни на что не похожей эпохе? Возможно, самое полезное, что я могу сделать, это освободить их от чар истории с тем, чтобы помочь им понять бессмысленность прошлого...»

Если бы голос Дэвида Дональда был одинок, эти слова не стоило бы цитировать, но он далеко не единственный среди образованных американцев, он просто более искренен и откровенен. Профессор Дональд говорит о спасении студентов «от чар истории». Он мог бы сказать (многие говорят и продолжат говорить это) об освобождении их от «чар Запада или Америки». Именно это является подлинным смыслом его эссе.

За этим растущим ощущением вины, утраты смысла и цели, связанных с Западом и его наследием, просматривается процесс непрерывной эрозии веры в западные институты, и не только политические, но также и социальные, культурные и религиозные. Редкая неделя обходится без публикации итогов очередного опроса, говорящих о дальнейшей потере американцами и европейцами уважения к правительству, церкви, школе, профессиональным сообществам, промышленности, СМИ, а также к другим уважаемым в прошлом институтам и, разумеется, к тем, кто в той или иной степени руководит ими или представляет их. Ь прошлом все основные периоды процветания, развития и распространения идеи прогресса были периодами, когда общественное доверие к правящим институтам (городу-го-сударству, республике, империи, церкви, семье, монархии, Демократии и другим) было высоким. И, наоборот, идея рогресса увядала или пребывала в анабиозе в периоды

446

Часть II. Триумф идеи прогресса

Глава 9. Прогресс в ι

4<>7

ярко выраженного безразличия или неверия общества в эти институты. Но еще никогда за всю историю Запада, включая Темные века, отсутствие доверия к основным институтам и отчуждение от них не были здесь такими глубокими и не имели такого широкого распространения, чем в конце XX века. В конце концов, в «темные века» присутствовала, должна была присутствовать значительная степень доверия к семье, клану, родне, а также к манору и лену, а также благодарность в отношении этих институтов. И сколь бы ни была слаба вера в линейный прогресс в эпоху Ренессанса, когда интеллектуалы разделяли идеи циклического повторения истории, а пессимизм и оккультизм охватывали широкие слои общества, даже тогда, как мы установили, не было недостатка веры в просвещенных князей, пап и финансистов. В наш век дефицит доверия распространяется, по-видимому, на все вообще современные институты!

Больше года назад зарубежный обозреватель The New York Times Флора Льюис (Flora Lewis) привела в своей статье, опубликованной в Times Magazine, следующие примечательные соображения: «Вместо того, чтобы по мере приближения окончания тысячелетия и века ощущать приближение некоей кульминации созидания, европейцы чувствуют себя в начале дороги, ведущей вниз...

Всюду преобладает предчувствие кризиса, хотя он не имеет такого очевидного облика, как это было в годы послевоенного восстановления. Люди озабочены и разочарованы. Понятие прогресса, когда-то бывшее таким вдохновляющим, стало пустым звуком. Никто не может сказать точно, чего он боится, но так же никто не уверен в будущем. Хотя страны Европейского экономического сообщества никогда так не зависели от общих усилий в разрешении своих национальных проблем, присутствует ощущение, что правительства больше не обладают мудростью или властью, чтобы справиться с этими проблемами. «Мы — это церковь, которая начинает терять веру», сказал Гвидо Брун-нер, комиссар Общего рынка...

Разочарование по поводу альтернативных форм политической деятельности распространяется и на все версии коммунистического общества. Сегодня нет практически никого, кто видел бы в Москве (или Пекине) светоч со-

циальной мудрости. Когда Европа обращает взор на себя самое, она сдается, подымая руки вверх. Европейцы опять смотрят на Вашингтон, но на сей раз безо всякого энтузиазма и веры. Пророков больше нет»

Пророков надежды и прогресса действительно больше нет и в Соединенных Штатах их меньше, чем где бы то ни было. Лишь один человек, не являющийся представителем западной цивилизации, но проживающий сейчас в Соединенных Штатах может по справедливости называться пророком практически во всех смыслах слова. Это Солженицын. Но, как показала историческая приветственная речь Солженицына в Гарвардском университете, этот изгнанник из Советского Союза, который ему отвратителен, в котором он в течение многих лет подвергался заключению и пыткам, этот человек, испытывающий глубокую благодарность кдавшему ему убежище свободному Западу, практически не питает надежд по поводу будущего, ожидающего Запад. Солженицын считает, что главной причиной упадка Запада является потеря веры в его собственные ценности и все шире распространяющийся бунт против авторитета, аименно: авторитета культуры и морали, т.е. тех ценностей, на основе которых Запад был построен и в стремлении к ко -торым состояла доминанта его прогресса. Без такого рода авторитета, —совершенно противоположного авторитету власти, —не может существовать, как заявляет Солженицын, ни стабильности, ни свободы, ни творчества.

Есть еще один вид авторитета, тесно связанный с этим и являющийся ключевым для любой преуспевающей цивилизации, которого в настоящее время точно так же, увы, лишен Запад. Речь идет об авторитете некоторого класса или элиты. По своему содержанию он может быть политическим, экономическим, художественным, философским, религиозным или некоторым сочетанием перечисленных. История говорит нам о колоссальном разнообразии такого рода классов, правивших культурой или политикой. Но весьма сложно выделить класс, который бы сегодня на Западе хоть сколько-нибудь отвечал требованиям, предъявляемым к лидерству. Перед лицом этих требований интеллектуалы становятся беспомощными так же быстро, как политики и главы корпораций.

498

Часть II, Триумф идеи прогресс

IJfe.

Глава 9. Прогресс в

тупике

№1

В своей поразительной статье «Идея Запада» ("The Idea of the West"), опубликованной несколько лет назад в журнале The American Historical Review, историк Ло-рен Бариц (Loren Baritz) говорит о чарах, которыми эта идея околдовывала представителей западной цивилизации, начиная с древних греков. Практически все, к чему устремлялись греки, начиная с мифических Островов блаженных, лежало на Западе. То же самое было характерно для римлян и народов, живших в Средние века (Св. Августин утверждал, что его вера в западный путь империи имеет божественную санкцию). Среди самых почитаемых легенд была легенда о Св. Брендане, о чьих деяниях, как пишет Бариц, «рассказывалось почти на всех европейских языках и которые в христианском мире стали одним из самых распространенных сказаний о приключениях в западных морях...». Мы хорошо помним, как привлекал запад Колумба и многих других мореплавателей и исследователей. Эта тяга в значительной мере нашла свое отражение в литературе, например, в знаменитейшей строке епископа Беркли: «Империя берет курс на запад». С самого начала заселения Америки запад имел здесь почти священное значение. Торо писал: «На восток я иду только по принуждению, но на запад я иду свободно», а также «каждый закат, который я наблюдаю, вдохновляет меня на то, чтобы идти на Запад, такой далекий и прекрасный, как тот, куда садится солнце». Подобные верования, чувства и импульсы редко можно встретить в наши дни.

НАСТУПЛЕНИЕ

НА ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ

С самого начала существовала тесная взаимосвязь между верой в общий прогресс человечества и верой в необходимость экономического роста и развития. Афиняне в V веке до н.э. не страдали недостатком уважения к экономической основе цивилизации. Они прекрасно понимали, что в основе успехов искусства и философии, которыми они гордились, лежит прогресс экономики и торговли. Платон как в «Законах», так и в «Политике» ясно выразил свое понимание взаимосвязей между экономикой и культурой, а ри-

суемые им картины развития человечества в течение долго -го времени полны упоминаний о практических искусствах (земледелии, металлургии и других), которые единственные могли составить основу прогресса знаний и в целом культуры. Значение экономического прогресса прекрасно понимал также Лукреций. Экономические и технические достижения были высоко оценены Св. Августином в его обзоре материального прогресса человечества, происходившего на протяжении столетий. Как было показано в главе 5, пуритане также не нуждались в особых наставлениях на этот счет. Вольтер и Кондорсе дали непревзойденные примеры восхваления торговли и ее экономическо-технологической базы. За редкими исключениями в лице авторов, находивших золотой век не в будущем, а в прошлом, и считавших экономический и технический прогресс символом упадка морали и общества, а не вехами на пути проогресса, мы наблюдаем одно и то же отношение к экономическому развитию на протяжении всей истории, вплоть до второй половины XX века.

Все стало совершенно иным во второй половине нашего века. Все более широкие круги западного, в частности, американского общества испытывают разочарование и, что более опасно, неприкрытую враждебность к экономическому росту. Растут опасения того, что мы и наша планета обречены, если мы не прекратим этот рост, если мы резко не сократим использование топлива и полезных ископаемых, если мы не объявим обширные территории и акватирии экосистемами, любое экономическое и технологическое использование которых запрещено, ит.п. Едва ли когда-либо существовало на свете общество, в котором не бытовали бы предсказания конца света, основанные на тех или иных верованиях. Но то, что мы испытываем сегодня на Западе, является совершенно беспрецедентным по своим формам и масштабам. Неуклонно растет привлекательность того, что Джон Стюарт Милль называл «стационарным состоянием», причем этот процесс затрагивает все общественные классы. Никто не оказал большего влияния своими сомнениями в достоинствах экономического роста и в его воздействии на мораль, общество и индивидуальное сознание. чемЕ. Дж. Мишан (Е. J. Mishan). Сам он — талантливый

500

Часть II. Триумф идеи прогресса

Глава 9. Прогресс в ι

101

экономист, проработавший в этой области больше четверти века. Десять лет назад в своей книге «Издержки экономического роста» (The Costs of Economic Growth) он заявил что продолжающиеся попытки добиться экономического роста, основанного на технологических инновациях (а на чем еще он может быть основан?), или ускорить его скорее всего приведут к таким разрушительным последствиям для окружающей среды, что качество человеческой жизни неизбежно ухудшится.

В более поздней работе «Экономический рост как проблема» (The Economic Growth Debate) Мишан заходит еще дальше. Он тщательно перечисляет различные показатели или критерии того, что он называет хорошей жизнью. К числу этих критериев, пишет Мишан, принадлежат, естественно, питание, здоровье, безопасность и жилище, но также и семья, религия, традиции и обычаи. Устойчивость морали, какого-либо морального кодекса необходима человеку так же, как основные разновидности общности людей (дружба, любовь, взаимопомощь и т.д.). В увлекательно написанных главах своей книги Мишан живописует дисгармонию, которая существует (должна, как он утверждает, существовать) между продолжающимся экономическим ростом и вышеуказанными основополагающими моральными и общественными ценностями. Мишан заходит настолько далеко, что заявляет, будто сама легитимность и, следовательно, прочность самых важных наших институтов подрывается главными элементами экономического роста, в основном связанными с технологиями. Неограниченное продолжение той индустриальной экспансии, которую мы наблюдали на протяжении двух веков на Западе, должно принести, заключает Мишан, к медленной, но неизбежной дезинтеграции социального порядка, к краху всех видов дисциплины и авторитета, встроенных в тот порядок, и к тому, что люди оказываются выброшенными в социальный и моральный вакуум, который, скорее всего, будет заполнен тоталитарным государством. Мишан убежден в реальности исторического упадка, который, по его мнению, начался в эпоху Просвещения, усилился в XIX веке и продолжается сегодня, ускоряясь все больше и больше. И причиной этого упадка, замечает Мишан, является тот самый

экономический рост, который повсеместно превозносился в конце XVIII, в XIX и в начале XX века как главный источник прогресса в целом — общественного, морального и культурного.

В другой широко читаемой и обсуждаемой работе, «Общественные границы роста» (Fred Hirsch, Social Limits of Growth), Фред Хирш приходит к аналогичному заключению. Моральные ценности, лежащие в основании современной капиталистической системы, подвержены очевидной и значительной эрозии. Вопреки классическому (и марксистскому) утверждению, согласно которому капитализм базируется на личном своекорыстии и его постоянном проявлении на рынке, более корректное исследование, говорит Хирш, показало бы, что феномен, упрощенно названный «личным интересом», и при своем возникновении, и на протяжении всей последующей истории той экономической системы вплоть до последнего времени представлял собой нечто намного большее, чем простое своекорыстие. Если угодно, это можно называть своекорыстием, но оно было неотделимо от ограничений, имевших источником религиозную и моральную общественную атмосферу, имевшую в те времена огромное влияние. В действительности, «экономический человек» был существом, в большой степени ведомым или• сдерживаемым соображениями, которые вовсе не были экономическими и которые тогда оказывали сильное влияние на самое существование западного человека. Но эти-то моральные и духовные ценности и были ослаблены. Именно это, как мы помним, предсказывал Макса Вебер в своем знаменитом фрагменте о «железной клетке» из «Протестантской этики и духа капитализма». ИИозеф Шумпетер в своей классической работе «Капитализм, социализм и демократия», вышедшей в 1942 году, рассуждал примерно в том же направлении, считая медленный, но неуклонный упадок капитализма результатом распада докапиталистической системы общественных и мо -ральных оснований.

Вне зависимости от своей обоснованности интерпрета-Ч*1» Хирша оказывает определенное отрезвляющее воздей -ствие. В самом деле, экономисты, которые слишком долго Снимаются экономическим ростом, уделяли совершенно

502

Часть II. Триумф идеи прогресса

ГлаваЭ.Прогрес,

503

недостаточное внимание моральным основам роста и изобилия. По Хиршу, качества, доказавшие свою непосредственную связь с духом капитализма, а именно: «правдивость, доверие, благожелательность, сдержанность, обязательность — все они находится в ряду общественных добродетелей, основанных на религиозной вере». То, что мы называем свободным рынком, продолжает Хирш, в действительности гораздо больше зависело от религиозного и морального принуждения, чем феодальная экономика. Но долговременным эффектом превознесения индивида и его якобы просвещенного своекорыстия вместо этих жизненно важных моральных основ стало ослабление и, в конечном итоге, фактическое разрушение необходимых моральных ценностей.

Другой тип ограничения, который Хирш считает неизбежно влияющим на экономический рост, — это растущая неудовлетворенность и пресыщение теми благами, которые сегодняшняя промышленность делает столь широко доступными. Не столько материальные блага, сколько то, что Хирш называет «позиционными благами», являются ключом к этому вопросу. Как он подчеркивает, наше личное удовольствие от таких материальных благ, как еда, кров и одежда преимущественно неподвластен тому факту, что другие в обществе тоже пользуются теми же материальными благами. Однако, если мы принимаем во внимание то, как наличие тех же товаров у других людей оказывает непосредственное и зачастую длительное влияние на наше удовольствие от пользования определенными благами, возникает иная ситуация. Запруженные автомобильные трассы, забитые места для привалов и переполненные велосипедные дорожки моментально приходят в голову. Но, как предполагает Хирш, позиционные блага могут иметь интеллектуальную природу. Когда у всех есть диплом, разве может человек испытывать истинное удовлетворение, прилагая усилия для того, чтобы получить его?

Вывод Хирша состоит в том, что постоянно увеличивающееся число «позиционных благ» — это наследие современного экономического роста. Действительно, можно привести доводы в пользу того, что стремление к позиционным благам первоначально представляло собой один из

504

Часть II. Триумф идеи прогресса

главных стимулов трудовой этики или капиталистического

духа

Но, когда они преумножатся столь сильно, что их

привлекательность для среднего работника-потребителя уменьшится, значительная часть мотивации к труду и сбережению должна исчезнуть. Результатом упадка привлекательности позиционных благ, утверждает Хирш, становится значительное увеличение привлекательности денег ради самих денег. Мы становимся, предполагает он. гораздо больше жадными до денег, чем наши предшественники, для которых деньги в основном были необходимым средством получения материальных и позиционных благ. И, как подчеркивали социальные критики, начиная с Эдмунда Бёрка, «денежные узы» (используя выражение Карлейля) не являются основой социального порядка. Деньги, в отличие от реальной собственности, приводят к атомизации населения, придания каждому человеку чувства уверенное -ти в собственной безопасности, которое позволяет и даже вдохновляет его на уход от отношений взаимозависимости с другими людьми.

В этом распространяющемся разочаровании в экономическом росте очень явно присутствует страх перед ограниченностью и истощением ресурсов, черпаемых из земли, морей и атмосферы, которые жизненно важны для экономического роста. Вспомним, что одной из главных предпосылок современной идеи прогресса была неизменность природы, которая будет завтра такой же, какой она является сегодня и какой была вчера. Эта природа, говорили «новые» в «Споре о древних и новых» в XVII веке, включает в себя человеческую природу. Она не была могущественнее или плодороднее во времена Эсхила и Софокла, чем сегодня и завтра. На основании такой уверенности в природе, которая всегда есть и будет одной и той же, «новые» могли радостно утверждать, что при такой неизменности настоящее должно превосходить прошлое просто благодаря приросту знаний.

Но в XX веке все более навязчивой становится мысль, что, учитывая, бесспорно, чрезмерное использование наших ресурсов (почвы, воды, воздуха, полезных ископаемых, топлива, питательных веществ и т.д.), а также учитывая зачастую произвольное уничтожение того, что мы произвели,

в тупике

505

Глава 9. Прогресс

но не нуждаемся в данную неделю, месяц или год (что особенно характерно для США), может скоро придти время, когда у нас больше не будет ресурсов или их будет слишком мало, чтобы их использовать и ими злоупотреблять. Я знаю о том, что среди ученых и технологов пет единого, всеми принятого мнения насчет обозримого будущего. Есть такие, как Василий Леонтьев, который после тщательного и бесстрастного исследования заключил, что имеется достаточно ресурсов, включая пищу, чтобы обеспечить любое пред-сказуеме количество населения на Земле на долгое время вперед. Но если дочитать доклад профессора Леонтьева до конца, то становится ясно, что для того, чтобы на Земле существовало такое изобилие, потребуются политическое планирование и размещение ресурсов, политические союзы и создание всемирных централизованных органов управления, и все они будут иметь такой масштаб и всепроникающий характер, что даже самым оптимистически настроенным умам очень трудно почувствовать воодушевление.

С боязнью ограниченности ресурсов тесно связан страх за пашу окружающую среду в широчайшем смысле слова — и физическую, и социальную. Такие книги, как недавняя работа Толбота Пейджа «Сохранение окружающей среды и экономическая эффективность» (Talbot Page, Conservation and Economic Efficiency), могут лишь травмировать умы. Его статистика касательно расточительности одних лишь США (являющихся, предположительно, самым худ-шеим грешником мира, но самоым могущественным и влиятельным) в отношении редких и невозобновляемых ресурсов, представляет собой удручающее чтение. То же самое относится к выводам, представленным в заключительной части его книги, относительно проблем, связанных с определением критериев установления оптимальной степени истощения ресурсов за тот или иной период времени. Книга Пейджа может только усилить недоверие к столь доро -гих сердцу эконометриста моделям будущего потребления, целью которых является предсказание взаимоотношений между отдельными потребителями, уровнем жизни, этическими предрассудками и природными ресурсами.

Но давайте представим на минуту, что все пессимистические прогнозы относительно природных ресурсов и окру-

жающей среды в пределах этого века фактически окажутся безосновательными. Вновь мы возвращаемся не к реальности, а к восприятию реальности. Потому что, возможно, впервые более чем за два тысячелетия в безнадежности наших проблем с потреблением ресурсов убеждено достаточно большое число интеллектуалов, чтобы транслировать еще большему количеству людей идею о тщетности надежд на прогресс человечества.

Если бы только что описанные проблемы или страхи ограничивались тем, что кратко было показано здесь , одно то было бы уже достаточно плохим предзнаменованием для веры в прогресс. Но если, действительно, на нас надвигается Век нехватки ресурсов или если вера в этот век распространится достаточно широко или окажет влияние на достаточное число правителей могущественных государств на Земле, то в свете истории войн, развязанных из-за борьбы за природные ресурсы, несложно предвидеть усиление всех текущих проявлений напряженности и соответствующего потенциала для возникновения войн. Модернизация, столь долго превозносимая подавляющим большинством западных интеллектуалов, уже достигла очевидных результатов в «третьем мире», из чего следует предположение, что даже если эти нации еще не полностью вестер-низированы в отношении своих технологий, вооружений и устремлений, они уже достаточно далеко продвинулись по этому пути, чтобы поиски необходимых минеральных и иных ресурсов стали для них не менее настоятельными, чем для любой западной страны. Я сомневаюсь, что многим людям, жившим поколение или два назад, приходило в голову, что «модернизация» «отсталых» стран создаст, по сути дела, мировую экономику, внутренние взаимоотношения в которой становятся все более тонкими, сложными и зачастую даже не поддаются наблюдению, но, тем не менее, оказывают мощное воздействие на жизнь людей, причем результативно управлять ими пока не под силу ни отдельному человеческому разуму, ни группе. Рассматриваемое направление наступления на прогресс фактически состоит в утверждении, что, хотя земля, небо и море могут обеспечить некоторые «модернизированные» страны со всеми их требованиями, предъявляемыми к природе,

506

Часть П. Триумф идеи прогресса

лава 9. Прогресс в тупике

.4(17

невозможно ожидать, что такая поддержка распространи-ся на все нации, которые сейчас находятся в лихорадочном процессе «модернизации» . Ширится вера в то. что ни сейчас, ни в будущем нет и не будет мыслителей, принадлежащих к какой бы то ни было специальности, способных разрешить те проблемы, которые может повлечь за собой такая всеобщая трансформация.

Насколько влиятельным и распространенным является это состояние ума в Америке, показано в длинной статье, которая посвящена двухсотлетнему юбилею США, опубликованной в журнале The Economist 25 октября 1975 года и принадлежащей перу заместителю главного редактора Нормана Макрэ (Norman Macrae). На основании почти годового путешествия по Америке Макре предстал с далеко не оптимистическим рассказом о том, что он увидел и услышал. Подобно британцам, которые «успешно справлялись с ролью мирового лидера» с 1776 по 1876 годы, американцы справлялись с ней с 1876 по 1976. Но, заглядывая вперед, насколько это возможно, Макрэ пришел в мысли, что вероятность заметного ослабления влияния Америки весьма высока. «Американцы накануне 1976 года проявляют те же симптомы потери динамизма, как то было с британцами в 1876 году, т.е. в конце их эпохи». Причины, которые цитирует Макрэ, меют прямое отношение к данному разделу, посвященному экономическому росту. Я кратко перечислю основные из них: американское фабианство и перенимание «многих снобистских привычек высшего класса, которые сдерживали экономический динамизм в Британии... таких как направленный против бизнеса патернализм, прославление лесников»; предательство клерков — «в университетах по всему континенту подросткам-идеалистам преподается особый культ анти-роста, предназначенный для людей, не разбирающихся в естественных науках, как будто это высокоморальная философия или даже религия»; «отступление от мистера Эдисона» — т.е. бюрократизация наших технологий, а также бизнеса; и «мечтательный монстр» — «Америка имеет систему правительства, пригодную для управления обществом свободного предпринимательства, но непригодную для того, чтобы управлять обществом, на одну треть социалистическим,

508

Часть II. Триумф идеи прогресса

в которое она превратилась». Макрэ приводит и другие причины, в том числе обожествление окружающей среды средним классом, даже несмотря на то (и особенно потому), что без промышленной производительности и технологических достижений неизбежным результатом станет резкое снижение уровня жизни. Но я завершу этот раздел выдержкой из самой статьи Макрэ:

«Есть три главных вопроса. Во-первых, будет ли Америка и дальше верить в экономический рост? Если нет, то полмира останется голодным, если нет, и эти полмира могут разорвать нас в клочья.

Во-вторых, должна ли Америка верить в демократию совместных действий производителей или в широкую и ин -формированную свободу потребителей в сфере производства и в политике? Дай Бог, чтобы она верила в свободу потребителей.

В-третьих, реет ли все еще звездно-полосатое знамя над землей свободных и домом храбрых? Звезды зажглись, но ни один благоразумный иностранец в этот час не рискнет полностью положиться на знаменитый приказ Джорджа Вашингтона, отданный в апреле 1777 года: "Сегодня ночью не ставить на стражу никого, кроме американцев"».

ДЕГРАДАЦИЯ ЗНАНИЯ

Среди всех вызовов, с которыми сталкивается в наше время идея прогресса, ни один не является столь потенциально смертельным, как быстро меняющееся сегодня положение знания и ученых. Здесь я использую слово «знание» согласно Уильяму Джеймсу, т.е. в смысле «знаниео чем-то», в отличие от «знания чего-то». Первое — удел ученых, исследователей, историков, философов, технологов и прочих, чьей главной функцией является углубление наших знаний о Вселенной, обществе и человеке. Второе, как заметил Джеймс, — это общее достояние всех живых существ, и оно просто описывает привычки, приспособления и приемы, которые мы используем в искусстве жизни.

Как мы видели, идея прогресса берет начало в древнегреческой очарованности знанием — «знанием о чем-то» — и в понимании того, что это знание требует долгих веков медленного и последовательного развития, чтобы достичь

50ч

Г«ва 9. Прогресс .тупике

уровня, который был известен грекам. Таким образом, греко-римской идее прогресса присуща глубокая и неизменная вера в объективное знание. С ростом христианства, как мы помним, появилось второе измерение прогресса, направленное на духовное и моральное усовершенствование человечества с течением времени, которое должно будет достичь своего воплощения в далеком тысячелетнем царстве. Но Отцы Церкви ни коим образом не отрицали древнегреческий критерий прогресса, состоявший в углублении знаний о мире и обществе. Высокая оценка такого знания никогда не исчезала в истории христианства — ни в Средние века, ни, разумеется, в пуританском XVII веке, когда вклад Исаака Ньютона или Роберта Бойля в понимание законом природы рассматривался как жизненно важный шаг к достижению золотого века или миллениума на Земле.

Высокая оценка работы ученого и исследователя не угасла и в эпоху Просвещения, на протяжении всего XIX и в первой половине XX века. Ни в средневековых университетах, нив библиотеках эпохи Возрождения профессиональный ученый не занимал столь высокого ранга, как в Западной Европе с середины XVIII до середины XX века. Если его статус в США в XIX и начала XX века и был ниже, чем в Европе, он ни в коей мере не был низким. Невероятная скорость, с которой в XIX веке основывались не только публичные и частные школы, но и колледжи, служит достаточным доказательством высокой оценки в Америке как естественных, так и гуманитарных наук. Но в наш век ученый и исследователь, а также их работы не внушают ничего похожего на то уважение (и даже самоуважение), которое когда-то было столь обычным для западной цивилизации.

Совсем недавно, в 50-е годы XX века, показалось бы абсурдом, если бы кто-нибудь предсказал, что скоро настанет день, когда ученые не только в значительной степени потеряют общественное уважение, но и, что еще важнее, все чаще и чаще будут сами сомневаться в своей всеобщей ценности для общества по социальным, моральным и эстетическим основаниям, а также в своей способности расширять границы познанного. Неопровержимым фактом является то, что у некоторых самых уважаемых ученых

современности имеются серьезные сомнения, во-первых, просто в способности ученых продвинуться существенно дальше, чем они уже продвинулись, в получении важных новых знаний и, во-вторых, в общественной и психологической ценности такого продвижения, даже если оно и произойдет.

Джером Равец в своей последней книге «Научное знание и его социальные проблемы» (Jerome Ravetz, Scientific Knowledge and Its Social Problems) изучает вопрос об esprit*, царящем среди ученых в настоящее время. Из данных, представленных Равецом, можно сделать только один вывод: измененная структура науки — т.е. сама численность ученых и усиливающаяся бюрократизация науки — значительно повлияла на моральное состояние, творческие побуждения и самооценку ученых, причем по большей части к худшему.

Весной 1978 года целый выпуск журнала Daedalus был посвящен публикации статей ученых на тему «Пределы научного исследования». Во введении Роберт Мори-сон (Robert Morison) выявляет некоторые мнения, о которых я упоминал. Оставшаяся часть этого абзаца состоит либо из прямых цитат, либо из пересказа вступительных замечаний Морисона, посвященных тому, что он называет «новой тревогой». (1) Вред, который может причинить людям, простое стремление к знаниям; (2) беспокойство о возможных вредных эффектах новых технологий, которые могут появиться в результате новых знаний; (3) долгосрочные угрозы, которые влекут за собой ненулевую вероятность серьезных нарушений нашего нынешнего образа жизни, как в случае с возможными результатами генной инженерии и изменений климата; (4) возможные дестабилизирующие результаты новых знаний в том, что касается представлений человека о себе или своих отношениях с другими; и (5) возможное появление глубокого беспокойства по поводу возможных ограничений самого научного знания и его оснований. Профессор Моррисон пишет:

«Наконец, наверное стоит заметить, что беспокойство за науку отражает общий упадок общественного уважения

Дух {франц.). — Прим. перев.

510

Часть П. Триумф идеи прогресса

Глава 9. Прогр

есс и тупике

511

к любого рода авторитетам. Ученые, таким образом, вызывают подозрение не только в качестве самостоятельных авторитетов, но также из-за того, что научный истеблишмент стал идентифицироваться с общей властной структурой, которая, по крайней мере некоторым нашим гражданам, стала представляться еще более властолюбивой и не заслуживающей доверия. Возможно, мы наблюдаем в данном случае результат обмена ролями между наукой и религией в том, что касается стабильности преобладающей политической системы».

В 1969 году выдающийся молекулярный биолог Гюнтер Стент опубликовал при содействии Американского музея естественной истории захватывающую небольшую книгу, вызвавшую широкий резонанс, под названием «Приход Золотого Века; Взгляд на завершение прогресса» (Gun-ther Stent, The Coming of the Golden Age: A View of the End of Progress). Золотой век профессора Стента, в том виде, как он показан в этой книге, является подлинной противоположностью тем разновидностям золотого века, которые прославляли будущее, начиная с древних греков и римлян, таких как Протагор и Сенека, и вплоть до Сен-Симона. Маркса, Спенсера и Чарльза Дж. Дарвина. Для него Золотой Век будет представлять собой почти буквальную копию культуры Полинезии, т.е. культурой, которую мы обычно имеем в виду, когда мы говорим: «назад в Золотой Век». Это взгляд, в провозглашении которого так часто и так несправедливо обвиняют Руссо.

Говоря в двух словах, аргумент профессора Стента состоит в том, что уже наблюдается угасание интереса к науке, технологии и экономическому росту и уход от них, особенно среди молодежи, принадлежащей среднему классу. Это иллюстрируется, по его мнению, характерным типом, который мы обозначаем словами «хиппи» и «бит». Продолжающееся развитие в ныне «отсталых» странах приведет со временем лишь к тому же разочарованию в «прогрессе» во всех этих странах, которое сейчас столь ярко проявляется на Западе. По всему миру будет распространяться желание убежать от трудовой этики, от дисциплины, которой требуют технологии, и от позорного клейма изобилия. Постепенно, но гарантированно, все большее и большее число

512

Часть И. Триумф идеи прогресса

гт

народов встанет на «дорогу κ Полинезии», то есть на путь κ обществу, в котором простота, естественность и спокойная праздность будут выдвинуты на первый план. Не все технологии будут потеряны, считает Стент; на одной стороне общественного спектра будет находиться меньшинство людей, которые все еще будут заинтересованы в использовании технологий, которые приносят удобство.

«В средней части распределения мы обнаружим тип, для которого различие между реальным и иллюзорным будет все еще значимым и прототипом которого является битник. Он сохранит интерес к миру и будет искать удовлетворения в чувственных удовольствиях. По другую сторону спектра будет находиться тип, который, по большей части, не может найти применения , для которого границы реального и воображаемого будут в основном размыты, по крайней мере в той степени, в какой то совместимо с его физическим выживанием. Его прототипом является хиппи».

Одним словом, «история Островов Южных Морей или, более конкретно, Полинезии, может, я думаю, послужить парадигмой для общего эволюционного развития в направ -лении к Золотому Веку».

'9- Про,

Но мы не поймем более фундаментального аргумента, приводимого Стентом в его маленькой книге, если решим, что привлекательность общемировой Полинезии происходит от желания сбежать от дисциплины и требований, выдвигаемых культурой и обществом, идущими вперед, а также прогрессом искусства, литературы и науки. Напро -тив, наш современный век, пишет Стент, характеризуется, в первую очередь, видимым упадком, стагнацией и инерцией в этих областях, как в искусстве, так и в науке. Для Стента характерна разносторонняя эрудиция, и он приводит аргументы в пользу своего тезиса о современном снижении качества искусства, начиная от литературы и заканчивая такими областями, как музыка и живопись. Конечно, Стент не приводит гораздо более распространенное доказательство упадка искусства, согласно которому последний стал результатом увеличения распущенности, либертиниз-ма и декаданса в искусстве. Его аргумент гораздо тонь-е. эволюция искусства в современном мире сопровождает, большей свободой художника от признанных канонов

5J3

ресс в тупике

и ограничений, имеющих строго эстетическую природу: «Однако доступ художника к почти тотальной свободе выражения теперь приносит с собой очень большие когнитивные трудности для понимания его работы: отсутствие узнаваемых канонов низводит его творческий акт для того, кто его воспринимает, почти до уровня случайности. Другими словами, художественная эволюция, идущая по улице с односторонним движением в направлении к свободе, заключает в себе элемент самоограничения».

Профессор Стент не делает исключения даже для своей собственной науки, молекулярной биологии, говоря об этом застое, распаде, который он обнаруживает в музыке, живописи и других видах искусства. Его аргументы слишком детальны, чтобы здесь можно было их привести полностью, потому приходится ограничиться лишь самым сжатым изложением. Достаточно будет сказать, что, хотя он полностью осознает (по его собственным словам), что изобретение колеса в древнем Шумере, несомненно, заставило многих людей сказать: «Мы скорее всего не сможем превзойти этот триумф», тем не менее, человечество достигло сегодня такого уровня в исследовании человеческого мозга и нервной системы, что даже мысль о дальнейшем прогрессе в этой области тщетна. В ряде глав Стент описывает прогресс, который имел место в прошлом веке, все более высокий уровень понимания все более и более сложных феноменов. Он описывает это развитие как переход от классического к романтическому, затем догматическому, к академическому, и теперь, по его словам, к «концу прогресса». В молекулярной биологии мы дошли до того момента, говорит нам Стент, когда единственная оставшаяся серьезная проблема — это проблема «дуализма материи и духа». Он задает вопрос: «Есть ли вероятность того, что сознание, это уникальное свойства мозга, которое, кажется, наделяет соответствующий агрегат атомов самосознанием, когда-либо будет объяснено?» Его ответ отрицательный. Заимствуя у физика Бора знаменитое рассуждение о фундаментальной невозможности подлинного исследования разума, поскольку «психическое содержание неизбежно меняется, когда внимание концентрируется на любой отдельной его черте...», Стент пишет:

«Этот подход означает ни много, нимало, что поиск "молекулярного" объяснения сознания — это пустая трата времени, поскольку физиологические процессы, отвечающие за этот полностью индивидуальный опыт, будут представляться выродившимися во внешне вполне обычные, рутинные реакции, не более и не менее занимательные, чем те, которые происходят, скажем, в печени, задолго до того, как достигается молекулярный уровень. Таким образом, втом, что касается сознания, вполне возможно, что стремление открыть его физическую природу подводит нас к границам человеческого понимания, так как мозг может оказаться в конечном итоге неспособным дать объяснение самого себя».

Но представление Стента об очень высокой вероятности прекращения прогресса в науке заходит гораздо дальше, чем пример, который он выбрал из собственной сферы научных исследований. Современный прогресс Запада, пишет он, «... зависел от усилий Фаустовского Человека, чьим главным источником мотивации была идея воли к власти. Но, когда прогресс зашел достаточно далеко, чтобы предоставить среду экономической безопасности Простому Человеку, получившийся в результате социальный этос работает против передачи воли к власти детям во время их воспитания и, следовательно, обрывает развитие Фаустовского Человека... Таким образом, я подхожу к моему первому общему заключению относительно прогресса: по самой своей природе, в силу своей зависимости от воли к власти он ограничивает сам себя.

I еперь обратимся еще к одному известному ученому- ее -тествоиспытателю, который провел последние годы в раз-мышлениях над местом научного знания в нашей эпохе: к доктору Роберту Д. Синшаймеру (RobertD. Smsheimer). Доктор Синшаймер озабочен возможностью того, что, хотя наука действительно может быть способна зайти далеко за пределы современного уровня знаний, представляется все олее вероятным, что результаты такого развития окажутся вредоносными для человеческого рода.

<~>н начинает с констатации истины, которая подразумевалась философией и наукой с самых ранних времен: «На-

ые стремления основываются на вере, что наши научные

514

Часть II. Триумф идеи прогресса

?Α

Глава 9. Прогресс в,

515

исследования и наши технологические начинания не сместят некий ключевой элемент нашего защитного окружения и тем самым не разрушат нашу экологическую нишу. Это вера в то, что природа не расставляет ловушки опрометчивым видам».

В прошлом, продолжает доктор Синшаймер, эта вера была оправдана и приносила свои плоды. Но разве мы можем позволить себе такую веру сейчас, учитывая наличие, а также влияние или действие проявлений науки, которые содержат бесчисленные возможности для разрушения больших и важных областей на нашей планете, включая ее драгоценные слои дающего жизнь озона, чего не было еще сто лет назад?

«На протяжении четырех веков наука прогрессивно расширяла наши знания и переформировывала наше восприятие мира. В то же время технология, соответственно, трансформировала наш образ жизни и мир, в котором мы живем.

Большинство людей согласится, что в целом последствия этой деятельности были благоприятны. Но может оказаться так, что условия, которые способствовали этим благотворным результатам научного развития и технологических новшеств, меняются на менее благоприятные...

Не могут ли обстоятельства поменяться так, что чистый выигрыш от нового знания обесценится? Не будет ли более уместной пауза или замедление с целью консолидации и рефлексии? Это трудные вопросы, возможно, на них не может быть ответа, возможно, неправильные вопросы, но мы не получим ответа на них в 1977 году, взывая к Галилею, Дарвину, или Фрейду».

Доктор Синшаймер выделяет три основных области исследований, которые следует проверить на предмет их последствий: (1) продолжение исследований расщепления изотопов, (2) поиск средств контакта с внеземным разумом и (3) изучение процесса старения. Первое не может не упростить процесс производства ядерных зарядов и, таким образом, в огромной степени усилить атмосферу ужаса. которая создается наличием таких зарядов. Особенно это относится к странам, для которых искушение применить их в разрушительных целях неизбежно оказывается гораз -

г?

до большим, чем для относительно благополучных наций, вроде тех, которые сейчас их имеют.

Следующая область исследований, то есть установление контакта с расами, живущими вдалеке от нашей планеты, также беспокоит доктора Синшаймера. Он предлагает допустить, что настойчивые попытки однажды будут вознаграждены установлением контакта с одной или несколькими такими расами. Будет ли это благом? Вовсе нет, или по крайней мере, не обязательно так, пишет доктор Синшаймер. «Если такие разумные общества существуют и если мы можем «слышать» их, то мы почти наверняка окажемся менее развиты технологически и явно будем стоять на более низкой ступени развития, чем они». Каким может быть влияние этого на человеческие ценности? Как напоминает нам Синшаймер, Коперник произвел «глубокий культурный шок для человека». То же самое относится к Дарвину. Человечество больше не может так же гордиться собой, как и раньше, после того, как оно сначала узнало, что Земля не является центром Вселенной, а затем — что человек, далеко не будучи sui generic*, в действительности генетически связан с процессом видообразования, который охватывает буквально все формы жизни на Земле, и является .его продуктом. Воздействие более развитых культур на менее развитые «почти без исключений разрушительно для первых... Менее развитые культуры быстро становятся производными, выпрашивающими технологические подачки. Что может случиться с нашей исконной традицией самодостаточности? Будем ли мы низведены до искателей космического подаяния?»

Что касается опасности, которую представляет возможный или даже вероятный успех в исследовании понимания и контроля старения, нам достаточно подумать о молодежи, пишет Синшаймер. Именно от юности проистекает буквально вся творческая энергия в любой сфере деятельности, оообразите себе мир, в котором само количество пожилых низведет долю молодежи до практически незначительной, — и вы увидите интеллектуальное и духовное иссушение. Как отмечает доктор Синшаймер: «Логика неумолима. В ко-

(лат.). —Прим. перев.

Редкостный, уникальный (л

516

Часть П. Триумф идеи прогресса

Г*ава 9. Прогресс в тупике

517

печном мире конец смерти означает конец рождения. Кто будет последним рожденным? Если мы предлагаем такое исследование, мы должны принимать всерьез возможность успеха. Воздействие существенного увеличения продолжительности человеческой жизни на весь наш социальный порядок, на образ жизни, нравы, на все те способы, которыми мы приспособились к тому, что «дней наших семьдесят лет, а при большей крепости восемьдесят лет» *, на способность планеты, уже столкнувшейся с перенаселением, выдерживать эту нагрузку будет опустошительным».

Не нужно делать из вышесказанного вывод, что все или даже большинство ученых разделяет взгляды, выраженные Стентом и Синшаймером, какими бы респектабельными эти взгляды ни выглядели в научном сообществе. Это далеко не так! Но сложно поверить, что какой бы то ни было серьезный и думающий физик или биолог из числа живущих сегодня может вообще не задумываться время от времени об эффектах продолжающегося движения науки вперед и развития технологии. Возможно, есть еще некоторые, кто вторит энтузиазму ученых XIX и начала XX века. То, что недавно написал историк науки и физик Джеральд Холтон (Gerald Holton), многое проясняет:

«До недавнего времени концепция науки как неизменно «прогрессирующей» была частью мышления также и в историографии науки. Джордж Сартон зашел настолько далеко, чтосделелв 1936 году следующее утверждение: «История науки — это единственная история, которая может проиллюстрировать прогресс человечества. Наделе прогресс не имеет определенного и бесспорного смысла в иных сферах, кроме научной». Только в последние несколько лет эти прогрессистские посылки были подвержены разнообразным атакам со стороны исследователей истории и философии науки».

То, что относится к физическим и биологическим наукам, a fortiori** относится и к общественным наукам. Удручающе широкая пропасть между ожиданиями по поводу общественных наук, бытовавшими в начале XX века

* Пс89, 10.

** С еще большим основанием (лат.). — Прим. науч. ред.

518

Часть II. Триумф идеи прогресса

(со стороны ученых социологов, а также в то время со стороны широкой публики), и реальностью, которую наблюдали за прошедшие три четверти века, отмечается все больше и больше лучшими представителями общественных наук. Совершенно понятно и очевидно, что вклад общественных наук был минимальным, а то и вообще контрпродуктивным, и что многие проекты социальной реконструкции, разработанные учеными-обществоведами для реализации правительством, принесли больше вреда, чем пользы, как например, в случае всевозможных благонамеренных, но приведших к катастрофическим результатам «войн» — С бедностью, этнической дискриминацией, плохими жилищными условиями, трущобами и преступностью.

Не забудем и о том, что случилось за последние несколь -ко десятилетий с самими исследователями в сфере общественных наук. В начале 50-х годов XX века трудно было встретить в мире науки более серьезную цель, чем цель, которую ставили перед собой обществоведы, — стать еще более научными, насколько похожими на физиков, насколько это возможно, в том, что касается успешной выработки гипотез и принципов на основе эмпирических данных. Посещение ежегодных собраний научных обществ в сфере общественных наук давало возможность узнать из сотен представленных докладов, насколько далеко идущим и глубоко укорененным было стремление к объективности в изучении общества, его институтов и ценностей.

Глава 9. П

Однако сегодня мир общественных наук выглядит совсем по-другому. Та порода, которую я только что описал, еще не полностью исчезла (лучше всего она сохраняется, пожалуй, в экономической науке), но что касается значимости, то в настоящее время ее превзошли другие, абсолютно другие разновидности так называемых обществоведов. Постоянно растет количество тех, для кого объективность — это либо заблуждение, либо нечто в основе своей неприемлемое. Широко распространен уход в самые разнообразные формы субъективизма, который рассматривает озабоченность собой и изучение себя как начало истинной мудрости. Увеличивается и число тех, кто считает истинной Целью роста общественной науки прямое социальное действие, а не социальное наблюдение и анализ.

519

рогресс в тупике

Нет никаких сомнений, что общественное доверие к наукам — неважно, естественным или общественным, —как и к любым другим формам организованного, рационально мотивированного знания в последние несколько десятилетий значительно ослабло. Это не значит, что утеряно все признание, которое завоевали науки, особенно физические, биологические и медицинские. Во-первых, дело в том, что то, что на деле было достигнуто, оказалось существенно ниже того, что было обещано и гарантировано после окончания Второй мировой войны. Общественные ожидания были раздуты благодаря ожиданиям ученых и их популяризаторов в крупных университетах и исследовательских центрах. И, во-вторых, очень высокое положение и чрезвычайно большая публичная заметность ученых сделали видимыми и наблюдаемыми непрекращающиеся споры, различия в диагнозах и оценках, которые становились все более резкими и даже ожесточенными (особенно когда в дело вовлекались политические и социальные идеологии); и, наконец, прямая, открыто афишируемая политическая направленность ученых сыграла не последнюю роль в снижении общественного уважение к ним. Та же эрозия статуса, которая началась в предыдущем веке с духовенства, наблюдается сегодня среди ученых и исследователей. С потерей общественного доверия к человеку знаний должна была произойти и потеря доверия к самим знаниям. Как может существовать вера в прогресс знаний и в прогресс цивилизации в результате прогресса знаний, когда доверие к знаниям уменьшилось или выветрилось?

Есть еще однин последний зловещий индикатор ухода от разума и знаний в наше время. Я говорю о быстро распространяющемся интересе к диковинным и экзотическим религиям, к оккультизму, к бесчисленным формам коммуникации, которые отрицают рациональное и основываются исключительно на эмоциональном, чувственном и даже физическом. И здесь чувство некоей межличностной общности, на каком бы низком уровне оно ни было в психологических терминах, вытесняет наше почтение к рациональности. Возможно, более всего заслуживает внимания, по крайней мере по причине масштабов проявления, страсть к самому себе, ко всему откровенно эгоцентричес-

520

Часть II. Триумф идеи прогресса

кому и гедонистическому. Всего лишь два десятилетия назад все это поддерживалось только контркультурой и мало что предвещало, что это станет поддерживаться, как в результате получилось, постоянно расширяющимися сегментами всего населения. Выражение «контркультура сегодня, истэблишмент завтра» имеет слишком много подтверждающих иллюстраций, чтобы по-прежнему считать его остроумным преувеличением. И, наконец, мы должны рассмотреть число тех(особенно в колледжах и школах) , для кого 2000 год стал устоявшимся символом не того мил-ленаризма, какой знали Иоахим Флорский или пуритане XVII века, но его противоположностью: символом разрушения мира в результате природной или антропогенной катастрофы без какого-либо ожидания пост-вселенской духовной вечности.

Очевидно, идея прогресса оказывается едва дышащей в цивилизации, мучимой иррациональностью и солипсизмом так, как сейчас происходит с западной цивилизацией. Недавно Джордж Штайнер (George Steiner) в своей убедительной статье подытожил ситуацию на Западе:

«В Европе и США зарегистрировано в три раза больше астрологов, чем химиков и физиков. Шарлатаны, забавные или зловещие, продают миллионы экземпляров книг о пришельцах из космоса...

Звездные путешествия и галактические воины отупляют воображение как наркотики. Напуганные будущими войнами и голодом, ошеломленные моделями научного и технологического будущего... изнуренные люди ищут в небе летающих тарелок, которые дадут им утешение и присмотр.

Когда Запад не вглядывается в звезды, он смотрит в сторону Азии. Или, скорее, на китч Азии.

Дети Кришны танцуют танго на наших грязных тротуарах... Лицемерие дзен и ярмарочная медитация, расфасованная нирвана... — все это крупный бизнес. Неоновые тантры сверкают на бульварах Сан-Франциско и Челси...

Глава 9. Π ρ

Наркотики и гороскопы, маленькие человечки с заостренными ушами и маргариновые гуру, агрессивная жалост -ливость групповой психотерапии и путешествия в Катманду, оргоновые ящики и тошнотворная многомиллионная индустрия сатанизма в кино, по телевидению и в журналах —

521

огресс в тупике

все это дышит и кормится одним и тем же голодом, тем же одиночеством и той же растерянностью».

Прогресс или вера в прогресс в таких обстоятельствах? Интеллигентный ум содрогнется при этой мысли.

ПЕЛЕНА СКУКИ

Едва ли можно ожидать веры в прогресс или даже интереса к нему от цивилизации, в которой все больше людей поражены скукой —по отношению к миру, государству, обществу и самим себе. Разумеется, скука не есть какая-то новая напасть, невиданная в истории. Легенда гласит, что Александр Великий впал в тоску, когда оказалось, что больше нет миров, которые можно завоевать. Светоний и другие римские историки оставили нам краткие описания и портреты императоров, аристократов и плутократов, которые были подвержены этой болезни и которые искали утешения в том или ином непотребстве. Скучающая аристократия — неотъемлемая часть истории современной Европы. Наверное, в XIX веке существовало и некоторое число тоскующих американцев.

Но вплоть до наших дней скука всегда оставалась уделом меньшинства — тех, кто имел досуг и не обладал психологи -ческими возможностями выносить его, кроме как чрезмерно возбуждая и развлекая себя. Подавляющее большинство людей, по необходимости вовлеченных в борьбу за существование, не имело ни времени, ни охоты скучать. Но XX век породил для все большего числа то, что Денис Габор в своем «Изобретении будущего» (Denis Gabor, Inventing the Future) назвал «эпохой досуга». Эта эпоха включает различные элементы — укороченная рабочая неделя, длительные выходные и отпуска, более ранний пенсионный возраст, большая продолжительность жизни, выплаты по социальному обеспечению, неработающая молодежь, значительное увеличение числа богатых, которые, в отличие от своих предшественников, уклоняются от участия в политической или экономической жизни общества и т.п. Все эти разнообразные и непохожие друг на друга проявления имеют одну общую черту. Это — досуг. Много досуга. Гораздо больше досуга, чем все, что могло иметь население в любой период истории вплоть до нашего века. Даже Рим, с его праздным

правящим классом и такими же праздными бедными, зависевшими от бесплатных «хлеба и зрелищ», совершенно несопоставим с современностью по масштабам досуга.

ИТоквиль, и Шопенгауэр предвидели высокую вероятность воцарения скуки в качестве одной из издержек эгалитарно-гуманитарной демократии. Токвиль был поражен «беспокойством посреди благополучия», имевшим место среди как французов, так и американцев, и предположил, что распространенной формой избавления от этого во Франции стало самоубийство, а в Америке — сумасшествие. Сокращение культурного разнообразия, утрата «возвышенных устремлений», уравнивание масс и грядущий расцвет такого деспотизма, который отобьет желание и работать, и жить, — все это Токвиль видит в качестве отчетливой перспективы для жителей демократических стран. Надо отметить, что он также был поражен двумя преобладающими, противоположными друг другу формами бегства от апатии и скуки: с одной стороны, потворством гедонистическому материализму со стороны богатых и, с другой стороны, обращением к «экзальтированной духовности», разрывающей все связи человека с реальностью. Позже и Шопенгауэр, во-первых, усомнился в способности правительства устранять социальные недуги современного общества, а, во-вторых, заявил: «даже если все эти разновидности зла будут искоренены, их место тут же займет скука».

Если бросить взгляд на современное нам западное обще -ство, то не видно никаких оснований оспаривать прозрения Токвиля и Шопенгауэра. Денис Габор упоминает великую «трилемму», стоящую сегодня перед человечеством: затяжная ядерная война, масштабное перенаселение Земли и «эпоха досуга». Не вызывает сомнения, пишет Габор, то, что мы способны пережить первые две напасти. Даже если девять десятых рода человеческого погибнет, можно рассчитывать на то, что оставшаяся десятая часть сможет интенсивно размножаться и в значительной, если не в полной мере восстановить если не все, то почти все, необходимое для выживания. Люди либо научатся адаптироваться к перенаселению с помощью унаследованной генетической мудрости, либо будут противодействовать ему резким и существенным уменьшением рождаемости.

522

Часть II, Триумф идеи прогресса

Lk.

Глава 9. Прогрес

с в тупике

5 23

Но вот «эпоха досуга», утверждает Габор, это совсем другое дело. За все время нашей природной и социальной эволюции не происходило ничего, что подготовило бы человечество или его важнейшие сегменты к досугу. Да и как это могло произойти при необходимости постоянной борьбы за жизнь на протяжении всего периода эволюции нашего вида, то есть, почти до самого недавнего времени? Да, некоторые индивиды научаются справляться с досугом, по крайней мере в некоторой степени, но многие и нет. Габор предлагает возможные программы создания соответствующих условий, которые, если они будут соблюдаться в течение нескольких поколений, смогут компенсировать неврологическое наследие миллионов лет. Но его предложения выглядят неубедительно. Приведенное им высказывание философа С. Джоуда (С. Ε. М. Joad) весьма уместно: «Работа — это единственное занятие, изобретенное до сего момента, которое человек может выдержать в дозах, превосходящих минимальные». Народная мудрость всех народов полна предупреждений о том, какиебеды могут обрушиться на праздного человека.

Только тот, кто вовсе не умеет думать, может не понять природу поведения, проистекающего из скуки и доставляемых ею страданий. На улицах и в домах все больше распространяется насилие ради насилия. Для большинства из тех, кто прибегает к такого рода насилию, генератором является садизм, причем садизм особого рода, проявляющийся только тогда, когда досуг становится невыносимым и пет никакого другого способа убежать от этой напасти. Кроме того, необходимо указать также на возрастающую терпимость к заместительному насилию в кино, на телеэкранах и в главных видах спорта, где, как известно, уровень насилия постепенно растет в погоне за зрелищностью. Укажем также на расширение употребления наркотиков и возрастание принимаемых доз, на распространение оргий и сексуальных извращений, на гигантский поток порнографии, на бегство людей в оккультизм и прочую эксцентрику. Мы видим все больше людей, пытающихся психологически или физически отгородиться от реальности, все больше тех, для кого священные когда-то нормы и ценности среднего класса становятся объектом презрения и насмешек. Мы можем

524

Часть П. Триумф идеи прогресса

указать также на несомненную, хотя и не всегда проговариваемую вслух жажду земного спасителя — Цезаря, Наполе-на или даже Гитлера и Сталина. Все, что уюдно, лишь бы избежать скуки, которая сегодня ассоциируется с политикой, культурой и даже с самой жизнью.

Выдающийся гарвардский ученый, покойный Харлоу Шепли (Harlow Shapley), два или три десятилетия назад перечислил пять бед, которые, скорее всего, разрушат западную цивилизацию. В этом списке, включающем ядерную войну, перенаселение, климатическую или геологическую катастрофу и эпидемию смертельной болезни, скука занимает третье место. Можно также вспомнить, что ОлдосХаксли в своей книге «О, дивный новый мир», ясно понимая всю степень скуки, которой можно ожидать после наступления утопии, в качестве завершающего украшения технологии, дающей всем досуг, придумал наркотик, который назвал «сома», свободно предоставляемый всем, страдающим чрезмерно острыми приступами тоски и тревожности, вызванной бездеятельностью. Оруэлл в своем романе «1984» не счел необходимым пойти дальше идеи о спаивании масс посредством неограниченных доз джина с целью освободить их от страдания, приносимого тоской, и не допустить бунта, порожденного скукой жизни. Энтони Бёрджес в своем «1985» (Anthony Burgess, 1985) совсем недавно показал, насколько более ужасным может оказаться будущее (в конце концов, Бёрджес еще имеет возможность увидеть те двадцать лет1, которые Оруэллу застать было не суждено).

Пока что мы не дошли до этого состояния и, возможно, что никогда до него не дойдем. Однако совершенно очевидно, что мы подошли к нему довольно близко. Отвлекаясь от неврологических и психологических аспектов скуки, зададимся вопросом: что означает это состояние ума в общественном и культурном измерении? Ответом будет все более распространенное и хроническое безразличие к обычным ценностям, стремлениям, свободам и обязанностям. Настоящее становится ареной действия абсурд-Ь1К> бессмысленных и демонических сил. С неизбежное-ью таким же предстает прошлое и, разумеется, будущее.

е> что имеет значение, оказалось замкнутым в пределах

г» 2.:.

Глава 9. Прогресс,

внутреннего Я, его боли и освобождения от этой боли. Перефразируя слова Г.К. Честертона, это можно сформулировать так: результатом утраты веры в Бога стало не то что теперь не будут верить ни во что, а то, что теперь будут верить во все, что угодно.

Очевидно, что в этих условиях невозможны никакая вера, убеждение или заинтересованность в прогрессе.

ТТ

ЭПИЛОГ:

ПРОГРЕСС И ПРОВИДЕНИЕ

Каково будущее идеи прогресса на Западе? Любой ответ на этот вопрос требует вначале ответа на вопрос: каково будущее иудео-христианской традиции на Западе? Ведь если существует какое-либо общее и при том убедительное утверждение об истории идеи прогресса, то оно состоит в том, что на протяжении всей своей истории она была тесно связана с религией, зависела от религии или от интеллектуальных конструкций, не производных от нее.

Как ясно видно из зачаточных высказываний о прогрессе, встречающихся в творениях Гесиода, Эсхила, Платона и других авторов, греки никогда, — даже когда у них настал век рационализма, — не отказывались от своих богов. По большей части это же относится и к римлянам. Но именно в христианстве, в результате судьбоносного союза иудейской и эллинской мысли, идея прогресса получила ту форму и то содержание, которым суждено было войти и в мир современности: видение человечества, находящегося в необходимом поступательном движении, переходящем от этапа к этапу, от примитивного прошлого к славному будущему, и весь этот процесс является реализацией изначального плана Провидения. Эти воззрения христиан на прогресс достигают своей кульминации в эпоху пуританского расцвета науки и искусства в XVII веке.

Как показывают имевшие большое влияние работы Лес-синга, Канта, Гердера, Пристли и др. (за редкими исключениями, вроде Кондорсе), даже в эпоху Просвещения идея прогресса сохраняла тесную и глубокую связь с христианством. То же самое относится и к XIX веку. На каждого Маркса среди пророков прогресса приходились десятки живших и писавших тогда же авторов, которые сделали христианство или какой-либо религиозный суррогат христианства краеугольным камнем своей веры в прогресс. Сто подтверждается крайне важными для истории идеи прогресса работами Сен-Симона и Конта, написанными ими в зрелом возрасте. Даже Милль, бывший атеистом на протяжении большей части своей жизни, в последние годы

527

Эпилог: Прогресс и Провидение

выступил с заявлением о нераздельности христианства. с одной стороны, и прогресса и порядка, с другой. Герберт Спенсер, презиравший атеизм, наделил свою Первопричину божественной природой. Маркс мог отвергать все существующие религии, но его диалектика восходит к Августину, и то понятие играло провиденциальную роль в марксистской теории прогресса. Таким образом, совершенно очевиден и не может быть рационально оспорен тот факт. чтоотГесиода доТойнби, Швейцера иТейярадеШардена между религией и понятием прогресса существовала органическая связь.

Наш век дает немало подтверждений этого вывода «от противного». Насколько этому веку, особенно его второй половине, свойственно почти полное отсутствие веры в про -гресс, настолько же ему свойственно отсутствие широко распространенной и пронизывающей всю жизнь человека религиозной веры. В этом отношении ни одна предшествующая эпоха западной истории даже близко не походит на нашу. Гуманисты эпохи Возрождения по большей части ненавидели церковную структуру христианства своего времени, но они были глубоко погружены в христианскую веру. Истинных атеистов было мало и в эпоху Просвещения, хотя это не отменяет факта нападок философов на христианство как на общественную силу.

В наши дни, однако, религия являет собой иссякший источник. Бог если и не умер, то отступает, и этот уход начался в начале XX века. Согласно блестящей формулировке Джонатана Свифта, «у нас достаточно веры, чтобы заставить нас ненавидеть, но недостаточно для того, чтобы заставить нас любить друг друга». Перефразируя, можно утверждать, что у нас достаточно веры для того, чтобы видеть недостатки и язвы окружающего нас общества, но недостаточно, чтобы породить надежду на будущее. То же угасание, которое постигло религию, постигло и большинство систем мышления, какое-то время служивших интеллектуалам в качестве ее заменителей. Сегодня мало кто считает убедительными концепцию первопричины Г. Спенсера или диалектику К. Маркса. На Западе и фрейдизм, и марксизм в значительной мере уже потеряли тот статус, которые они имели век назад. Та же кислота, которая разъедала ткань

религиозной веры с конца XIX века, действует достаточно долго, чтобы разъесть и ткань светских верований.

Эта кислота много чего растворила в XX веке. Ведущая дисциплина западной мысли на протяжении двух с половиной тысячелетий — философия — едва ли существует сегодня в каком-либо смысле, понятном для наших предков. Она еще сохраняла силу на протяжении трех или четырех десятилетий XX века. Ройс, Джеймс, Дьюи и Рассел были известны широкой публике. Ничего подобного сегодня у нас нет. Кто сейчас испытывает хоть малейший интерес к тому, что живущий сегодня философ скажет на какую-либо тему — будь то космология, мораль, политика или общество? Так же, как богословы в начале XX века были вытеснены философами, философов вытеснили другие субъекты влияния.

Возникает вопрос: а кто же сменил философов? На этот вопрос нет готового ответа. По-видимому, мы лишены какого-либо господствующего интеллектуального класса. Интеллектуалы и художники разделили судьбу бизнесменов и политических титанов, духовенства и философов, ученых и исследователей. Когда еще литература ценилась так же низко, как сегодня на Западе? Никогда пропасть между творческим писателем и публикой не была такой широкой, как сейчас. Даже в Темные века те, кто мог читать (и даже многие из тех, кто не мог) почитали такие классические труды, которые они могли иметь под рукой или которые они могли послушать, и эта эпоха дала величайшие средневековые эпические произведения и романы. Как низко мы пали за последний век! Где Гете, Толстые и Диккенсы, равно как и Манны. Пастернаки и Харди — те, кто мог соединять свою гениальность, или по крайней мере яркий талант, со статусом культурного героя, чье имя является широко известным?! Диккенс был не только великим романистом, он был одним из самых читаемых писателей в истории. Наши писатели сегодня неравномерно разделены на так называемую серьезную группу, представители которой известны по большей части в тесном кругу избранных, и популярных писателей, чьи низкопробные работы продаются миллионами копий, но не получают никакого уважения. пет среди них истинного культурного героя; нет ничего,

528

Эпилог: Прогресс и Провидение

Эпилог: Прогресс и'Провидение

529

что можно было бы сравнить с тем, что мы знали всего лишь полвека назад.

Причиной такого положения, такого обесценивания ли -тературы и разобщенности писателя и публики является отсутствие истинной культуры. И в основе этого отсутствия лежит исчезновение понятия священного, которое всегда находилось в сердце любой истинной культуры, от античных Афин до викторианской Англии. Какое-то время нам казалось, что можно жить плодами священного, хотя оно уходило или уже ушло. Когда-то было бы легко поддерживать веру в прогресс и на основе этой веры пытаться нечто добавить к тому запасу, который сформировало для нас щедрое прошлое. Но теперь это нелегко, так как за смертью прошлого, исчезновением западной гордости за цивилизацию, увядающей верой в экономический прогресс и действенность разума кроется крах системы религиозных убеждений, веры в нечто большее, чем жизнь, непосредственно окружающая нас. Много лет назад лорд Брайс (Lord Вгусе), восхищавшийся американской цивилизацией, задавался вопросом: «Что может случиться с этой обширной, но тонкой материей, [если американцы перестанут верить] в то, что над ними существует некая высшая сила, что у них впереди есть будущее, перестанут верить во что-либо небесное или земное, кроме того, что говорят им их органы чувств...»?

Еще раньше Токвиль в своей «Демократии в Америке» высказался по этому поводу еще более выразительно и пророчески: «В века веры конечная цель жизни находится за пределами земного существования. Потому люди, живущие в такие времена, совершенно естественным образом и, так сказать, безотчетно привыкают в течение долгих лет созерцать эту неподвижную цель, к которой они беспрестанно идут и шаг за шагом неприметно для себя учатся подавлять в себе тысячи незначительных, мимолетныхже-ланий, чтобы быть в состоянии как можно полнее удовлетворить эту единственную, безмерную, постоянно томящую их страсть...

Это дает объяснение тому обстоятельству, что религиозным народам часто удается исполнение великих замыслов и деяний, надолго переживающих свое время. Они обна-

ружили, что, будучи занятыми мыслями о том свете, они открыли великий секрет успеха на земле...

Но по мере того, как свет веры меркнет, кругозор людей сужается... Как только они привыкают не думать о том, что будет после их смерти, они с легкостью вновь впадают в то полное, скотское безразличие к будущему, которое вполне соответствует определенным инстинктам человеческой натуры».

Именно вера в священное и мифологическое в начале западной истории сделала возможной веру в идеи времени, истории, развития, прогресса или регресса, а также усвоение этих идей. Только на основе уверенности в существовании божественной силы была возможна уверенность в отношении плана или модели для мира и истории мира. Вначале все знание было священно благодаря своему содержанию — божественному, мифологическому. Именно сохранение этого чувства священности знания придавало искусствам и наукам высокий статус в западной цивилизации долгое время после того, как они перестали быть связаны исключительно с богами. Драма появилась из ритуала в Древней Греции и пост-средневековой Европе, как и бесчисленное число других искусств произошло из соответствующей религиозной матрицы, а со временем также философия и науки. Аура сакральности сохранялась за искусством и наукой вплоть до XX века.

Но сейчас она отсутствует, и мы не можем знать, восстановится ли она когда-нибудь. А при отсутствии чувства священности знания ныне во все большем и большем числе областей можно наблюдать отсутствие уважения к знанию и доверия к нему, а именно к тому роду знания, которое происходит из разума и присущего ему порядка. Начиная с эпохи Просвещения, все большее число людей стало верить, что разум и его труды могут сохранять инерцию развития и свой статус в обществе безо всякого влияния, за исключением того, которое они сами производят. Но сегодняшняя эпоха бунта против разума, крестового похода иррациональности, практически экспоненциального развития и распространения оккультизма и постоянного распространения нарциссизма и солипсизма достаточно ясно показывает, насколько ненадежными были и остаются

530

Эпилог: Прогресс и Провидение

531

светские основания современного мышления. Невозможно представить, что вера в прогресс как в историческую реальность или в прогресс как возможность в той мере, в какой эти понятия вообще существуют в настоящий момент, может просуществовать долгое время в условиях господства столь чуждых и враждебных интеллектуальных сил.

Я возвращаюсь к вопросу, с которого начал этот заключительный раздел книги: каково будущее идеи прогресса? Логичный ответ должен состоять в следующем: если мы исходим из того, что тот вид культуры, который ныне, в конце XX века, стал почти повсеместным на Западе, будет продолжать господствовать неопределенно долго, то эта идея не имеет никакого будущего. Если корни умирают, как то, по-видимому, происходит в настоящее время, откуда может прорасти кустарник и листва?

Но просуществует ли современная западная культура длительное время? Принимая во внимание уроки, которые мы в состоянии извлечь из прошлого, на мой взгляд, на этот вопрос невозможно не дать отрицательного ответа. Разумеется, невозможно быть абсолютно уверенным в том, что не существует никакого способа катапультироваться в будущее. Невозможно быть уверенным даже в том, что самые устойчивые и очевидные тенденции, действующие сегодня, продолжат действовать в течение неопределенного времени. Можно, однако, получить определенные разумные указания, во-первых, из того факта, что никогда в истории периоды, подобные нашему, не были долгими. Они разрушались всеми теми силами, которые составляют их суть. Как может быть устойчивым в течение долгого времени общество (или эпоха), которое не удовлетворяет (или которое постепенно перестает удовлетворять) минимальным требованиям, предъявляемым к обществу и представляющим собой нечто прямо противоположное эгоцентрическим и гедонистическим элементам, которые доминируют в современной западной культуре?

Во-вторых, сегодня нельзя недооценивать явление, еще в 1940-е годы казавшееся настолько маловероятным, что оно считалось незаслуживающим серьезного обдумывания и обсуждения. Я имею ввиду слабые, возможно, иллюзорные признаки начала религиозного восстановления за-

падной цивилизации, в особенности, в Америке. Каким бы ни было их будущее, но признаки эти существуют, они видны в течениях фундаментализма, пятидесятничества, даже милленаризма, который встречается в отдельных разновидностях иудаизма и христианства. Даже распространение оккультизма и нетрадиционных религий на Западе вполне можно считать одним из признаков религиозного возрождения, поскольку, как хорошо известно, рождение христианства или, скорее, его утверждение в качестве мировой религии, имевшее место в Риме во время проповеди Ап. Павла и сразу после нее, проходило под аккомпанемент целого сонма нелепых верований и обрядов.

Признаки, о которых я говорю, скрыты среди прочих, совершенно иных симптомов, которые, хотя и являются негативными по своим следствиям, имеют прямое отношение к нашему вопросу. Любое серьезное размышление покажет, что чары политики и политического как такового, столь сильные, по крайней мере, начинаяXVII века, постепенно рассеиваются. Дело здесь не просто в растущем разочаровании в правительстве и бюрократии, в основе своей это уменьшение веры в политику как в образ мышления и жизни. Если такой очевидный упадок окажется реальным и продолжительным, то это очень серьезный довод в пользу восстановления религии. Причина того состоит в том, что политика и религия являются и всегда останутся соперниками — и благодаря тому, что между ними есть общего, и благодаря тому, что их разделяет. Это единственные большие сферы жизни, в которых харизматические лидеры, пророки, последователи, ритуалы, праздники, символы веры и призвание занимают ведущее место. Только в этих двух областях есть люди, которые не только хотят, но и готовы жертвовать — и земными благами, и даже самой жизнью. Только в массах последователей Цезарей и Наполеонов мы можем найти явления истории, сравнимые с массами последователей Иисуса и Мухаммеда. Но то, что делает их аналогичными, одновременно делает их и противостоящими друг другу. Когда религия влиятельна, как это было в Средние века, политические узы слабы, запутанны и беспорядочны. Но, когда политические узы становятся мощными, как в современных тоталитарных государствах,

.i.'i 2

Эпилог: Прогресс и Провидение

•эпилог; Прогресс и Провидение

533

роль религии уменьшается, в значительной степени в результате расчетливых политических репрессий, но также и в результате соблазна политико -идеологической «церкви». Сегодня на Западе и, возможно, также в других регионах мира, включая Советский Союз, привлекательность политики явно уменьшается с каждым годом. Церковь Политики начала терять своих приверженцев во время Первой мировой войны, но тогда это была лишь небольшая апос-тасия по сравнению с тем, что опросы и интервью показывают сегодня. И в Древнем мире можно измерять прогресс христианства в терминах упадка Римской империи.

Такова вполне может оказаться тенденция на десятилетия вперед в западных (и многих незападных) странах: с одной стороны, может продолжаться эрозия политических ценностей и политической приверженности, ас другой стороны, может происходить все большее возвышение религиозного, священного в том, что касается человеческой привязанности и лояльности. Конечно, мы можем только строить предположения. Несмотря на нынешнее распространение религиозных верований и энтузиазма, остается вероятность того, что они будут ослаблены и разбиты наголову, прежде чем мы вступим в 2000 год. Ноя не думаю, что это произойдет. Гораздо более вероятно, на мой взгляд, появление еще одного большого «пробуждения», даже полномасштабной религиозной реформации. В течение некоторого времени мы наблюдали то, что вполне можно называть началом такой трансформации, имеющей широчайший охват, от сферы популярного до сферы научного, от появления фундаментализма и лятидесятничества (и даже милленаризма в рамках иудейских, римско-католических и протестантских институтов) до того, что должно считаться истинным возрождением формальной теологии. Этот расцвет проявляется в книгах и статьях интеллектуального качества, невиданного на Западе в таком изобилии на протяжении долгих десятилетий. По словам Йейтса, «конечно,откровенье недалёко»*.

Может быть, да, а может быть, и нет. Пройдет еще много времени, прежде чем мы узнаем ответ. Самое важное

УЩ

здесь — не возможность откровения и реформации, как бы ни пленяли воображение, а само будущее идеи или, если угодно, догмы прогресса. Точное предсказание невозможно и здесь. Эта идея, или догма, обречена на угасание и на то чтобы пройти весь путь до конца, пока, как сказал Иетс, «анархия пожрать готова мир»*. Но, как представляется, история ясно свидетельствует о том, что лишь в контексте подлинной культуры, ядром которой является широкое и глубокое чувство священного, мы будем в состоянии восстановить условия, необходимые как для самого прогресса так и для веры в прогресс — в прошлом, настоящем и будущем.

Перевод Б. Лейви.

Перевод К. С. Фарай.

534

Эпилог: Прогресс и Провидение

UJSL

БИБЛИОГРАФИЯ

A Door of Hope, 224

Adams. A Defense of the Constitutions of the Governments of the

United States 290, 308 Adams. Law of Civilization and Decay 480 Adams. Mont-Saint-Michel and Chartres 480 Adams. The Education of'Henry Adams 480 Bacon. Opus Majus 154 Baillie. The Belief in Progress 44 Barlow. The Columbiad 314 Beckerman. In Defense of Economic Growth 464 Bentham. Fragment on Government300 Bercovitch. The American Jeremiad 306 Blackstone. Commentaries 199

Boaz. Primitivism and Related Ideas in the Middle Ages 146, 162 Bock. Expression of Emotions in Man and Animals 442 Bodin. Response to a Paradox of Monsieur Malestroict 199 Bonaventura. Breviloquim 149

Brabant. Time and Eternity in Christian Thought 126 Brenner. A Short History of Economic Progress 464—463 Brown The World of Classical Antiquity 100 Buckley. The Triumph of Time 276

Bullivant. Culture and Society in the Weimar Republic 429 Burgess. 19 85 525

Burgess. Political Science and Comparative Constitutional Law 443 Bury. Idea of Progress 43, 242

Calhoun. The Growth of Criminal Law in Ancient Greece 52 Clark. Civilization 140

Cochrane. Christianity and Classical Culture 84, 103 Cohn. The Pursuit of the Millennium 169 Collingwood. Idea of History 44

Comte. Positive Philosophy 227, 271, 347, 382-392, 405 Condorcet. "Sur Г admission des femmes au droit de cite" Cornford. Plato's Cosmology 67 Cornford. Unwritten Philosophy, Uie 44 Darwin. Zoonomia 84 Dewey. Democracy and Education 456 Du Systeme industriel (периодическое издание) 378 Edelstein. The Idea of Progress in Classical Antiquity 58 Eliot. Four Quartets 483 Eliot. The Wasteland 483

Elliott. The Old World and the New: 1492-1650 245 Fairchild. Religious Trends in English Poetry 492 Finley. The World of Odysseus 45

Биб

лиография 537

Franklin. Observations Concerning the Increase of Mankind 301

Freeden. The New Liberalism 4.52

Gabor. Inventing the Future 522

Gilson. The Spirit of Medieval Philosophy 151

Gimpel. The Medieval Machine 142

Ginsberg. The House of Adam Smith 29

Glanvil. Plus Ultra 215-216

Godwin. Political Justice 328 — 333, 416

Grabar. Christian Iconography 100

Grandsen. Historical Writing in Medieval England 150

Grant. The Passing of the Great Race 444, 464

Guiccardini. Ricordi 182

Hakluyt. The Principal Navigations 163, 234

Hanning. The Vision of History in Early Britain 103

Hibbert Journal 447

Hirsch. Social Limits of Growth 503

Hobhouse. Development and Purpose 453

Industrie, L' (периодическое издание) 378

Jones. Ancients and Moderns 213

Journal of Speculative Philosophy 429

Kahn. The Next 200 Years 463

Kantorowicz. The King's Two Bodies 156

Krieger. The German Idea of Freedom 425 — 426

Ladner. The Idea of Reform 111

Lafitau. Customs of Primitive Americans Compared with Customs

of Early Times 235 Lapouge. L'Aryen, son Role Social 440 Lapouge. Les Selections sociales 440

Lasky. Utopia and Revolution 167-168, 187, 218-219, 224 Lessing. The Education of the Human Race. 408 Lynd and Lynd. Middletown in Transition 458 Mackinder. Democratic Ideals and Reality 495 Manuel. Shapes of Philosophical History 176 Manuel. The Religion of Isaac Newton 210 Maxwell. Admirable and Notable Prophecies 209 May. The American Enlightenment 305 Medium aevum 176 Michelet. History of France 255 Mill. "The Spirit of the Age" 336, 348 Mishan. The Costs of Economic Growth 502 Mishan. The Economic Growth Debate 502 Morgan. Ancient Society 399, 455

Morris. The Discovery of the Individual, 1050 —1200 143 Mosse. Toward the Final Solution 433

Myres. Influence of Anthropology on the Course of Political Science 239 Newman. Development of Christian Doctrine 276

Nonconformist, The (газета) 352

Nordau. The Conventional Lies of our Civilization 479

Organisateur, L' (журнал) 378

Page. Conservation and Economic Efficiency 506

Partner. Serious Entertainments 147

Passmore. The Perfectibility of Man 277

Perrault. Comparison of the Ancients and Moderns 245

Plumb. The Death of the Past 487 -488

Raleigh. History of the World 182

Ravetz. Scientific Knowledge and its Social Problems 511

Reeves. The Influence of Prophecy in the Later Middle Ages 99, 163

Revolutionistes 366

Rogers. Sagrir, Doomesday drawing nigh 223

Rommily. Rise and Fall of States According to Creek Authors 74

Saint-Simon. New Christianity 375, 376, 378, 381, 403

Salomon. Tyrany of Progress 391

Schapiro. Romanesque Art 140

Sorel. Reflections on Violence 480

Spencer. "Over Legislation" 353, 356

Spencer. "Progress: Its Law and Cause" 357

Spencer. "The Morals of Trade" 356

Spencer. The Study of Sociology 353

Sprat. History of the Royal Society 218, 217—218

Standard Set Up, A 223

Stent. The Comingofthe Golden Age 512

Stewart. The Life and. Writings of Adam Smith 295

Stoddard. Rising Tide of Color 466

Swift. A Tale of a Tub 243

Swift. Battle of the Books 243-244

Tassoni. Varieta di pensieri 242

Teggart. Theory of History 482

Toynbee. Mankind and Mother Earth 469—470, 494

Trinkhaus. In Our Image and Likeness 177

Tuveson. Millennium and Utopia 208

Tuveson. Redeemer Nation 303—306, 431

Ullman. The Individual in Medieval Society 144

Veblen. Instinct of Workmanship 454, 455

Veblen. The Engineers and the Price System 454

Vico. Autobiography 254, 258

Virginia Gazette 404

Vlastos. Plato's Universe 78

White. Medieval Technology and Social Change 79

Августин. О Граде Божем 106-109, 132-144, 146

Августин. Исповедь 117-118

Августин. О творении против мапихесп 123

538

Библиография

539

Аристотель. История животных 159

Аристотель. Метафизика 75

Аристотель. О возникновении и уничтожении 74—75

Аристотель. Политика 75, 75, 121

Батлер. Иерихон 192

Боден. Беседа семерых 199, 200, 203

Боден. Государство 198, 200, 205, 259

Боден. Метод легкого изучения истории 200, 205, 2591, 260

Боден. Шесть книг о государстве 198, 199, 200, 203

Бокль. История цивилизации в Англии 227

Боссюэ. История изменений протестантских церквей 227

Боссюэ. Рассуждение о всеобщей истории 121, 197, 208, 227 —

233, 283 Бэкон. Новая Атлантида J 92, 323, 324 Бэкон. Новый органон 190 Бэкон. О мудрости древних 188 Бэкон. О превратности вещей 189 Бэкон. О предрассудках 189

Вебер. Протестантская этика и дух капитализма 503 Веблен. Теория праздного класса 454 Вебстер. Великое восстановление 192 Вико. Новая наука 256 — 265 Вольтер. Кандид 251 Вольтер. Философские письма 302 Гегель. Лекции по философии истории 420 — 422 Гегель. Наука логики 392, 418 Гегель. Феноменология духа 424 Гегель. Философия искусства 417 Гегель. Философия истории 417, 420, 422 Гегель. Философия права 419, 420, 424-425, 426 Генри из Солтри. Ущелье святого Патрика 162 Гердер. Идеи к философии истории человечества 408. 412 Гесиод. Гимн Гефесту 53 Гесиод. Теогония 47, 48 Гесиод. Труды и дни 21—22, 51, 52—53, 54 Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи

290-291 Гоббс. Левиафан 240

Гобипо. Опыт о неравенстве человеческих рас 363, 434, 435, 437 Гомер. Илиада 243 Гомер. Одиссея 243 Данте. Монархия 168

Дарвин. Происхождение видов 159, 160, 273, 275 Дарвин. Происхождение человека 441 Декарт. Размышления 193 Декарт. Рассуждение о методе 193

540

Библиография

Лжеффееон. Заметки о штате Виргиния 302, 312

Джойс. Улисс 483

Джордж- Прогресс и бедность 316

Дидро. Энциклопедия 368

Евсевий. Церковная история 103

Иоанн Солсберийский. Металогикон 152

Исидор. Хроники 147

Кант. Идея всемирной истории во всеобще-гражданском плане 339-340

Кант. К вечному миру 342

Кант. Критика чистого разума 339

Кант. О поговорке ''может быть, это и верно в теории, но не годится для практики" 343

Кондорсе. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» 320, 324

Лавджой. Великая цепь бытия 142, 249

Ле Гофф. Другое Средневековье 153

Лейбниц. Новые опыты о человеческом разумении 252

Лейбниц. О глубинном происхождении вещей 252

Лейбниц. Письмо 253—254

Лукреций. О природе вещей 81, 83, 85—90, 95, 109

Макиавелли. Государь 180

Макиавелли. История Флоренции 181

Макиавелли. О Фортуне 180

Макиавелли. Рассуждение о первой декаде Тита Ливия 181

Мальтус. Опыт о законе народонаселения 327, 332 — 334, 336, 337,338

Мальтус. Принципы политической экономии 338

Мандевиль. Басня о пчелах 257, 292

Маркс и Энгельс. Немецкая идеология 396 — 397

Маркс. Капитал 392-394, 400, 401, 458

Маркс. Критика Готской программы 396, 398, 401, 403—404

Маркс. Критика политической экономии 395—396

Маркс. Манифест Коммунистической партии 278, 399, 402

Маркс. Экономические рукописи 1857— 1858 гг. 399

Милль. Автобиография 348

Милль. О свободе 344-347, 348, 452

Милль. Принципы политической экономии 335, 338

Милль. Рассуждения о представительном правлении 348

Милль. Система логики 347, 383

Милль. Утилитаризм 348

Монтепь. О каннибалах 238

Мор. Утопия 163, 183-188

Нордау. Вырождение 479

Ньютон. Начала 128, 210, 256

ирозий. История против язычников 147

541

Библиография

Оруэлл. 1984 467, 484. 523

Откровение Иоанна Богослопа 98, 134—135, 146, 458

Оттон из Фрейзинга. О двух царствах 255

Паскаль. Фрагмент трактата о вакууме 153

Пейн, Права человека 312

Перчес. Паломничество Перчеса 234

Платон. Государство 73, 363, 413

Платон. Законы 62, 67-72, 72, 73, 500

Платон. Политик 62, 72, 73, 500

Платон. Протагор 60, 72

Платон. Тимей 158

Псалмы (Библия) 127

Руссо. Исповедь 367

Руссо. Новая Элоиза 367

Руссо. Об общественном договоре 363, 366 — 375

Руссо. Рассуждение о политической экономии 367

Руссо. Эмиль 367

Смит. Богатство народов 257, 288, 291-300, 338

Смит. Теория нравственных чувств 257, 292, 295, 299, 338

Сорель. Иллюзии прогресса 245, 480

Софокл. Антигона 58

Спенсер. Автобиография 352, 356

Спенсер. Введение в этику 356

Спенсер. Данные этики 353

Спенсер. Личность и государство 352, 353

Спенсер. Образование 353

Спенсер. Основные начала 272

Спенсер. От свободы к рабству 356

Спенсер. Письма о надлежащей сфере деятельности правительства 352

Спенсер. Принципы морали 353

Спенсер. Социальная статика 352, 353, 359

Тейяр де Шарден. Будущее человека 471—472

Тейяр де Шарден. Феномен человека 470—471

Тойнби. Постижение истории 469, 473, 482

Токвиль. Воспоминания 478

Токвиль. Демократия в Америке 365, 477—478, 530

Тюрго. Исследованиях причин прогресса и упадка наук и искусств... 300

Тюрго. План двух рассуждений о всеобщей истории 122, 285 —288

Тюрго. Размышления о создании и распределении богатств 288-290

Фихте. Закрытое торговое государство 412, 413

Фихте. Критика всего Откровения 412

Фихте. Назначение человека 413

Фихте. Обращения к немецкой нации 412, 414—413

542

Библиография

фихте. Основы естественного права в соответствии с принципами

науки 412 фонтенель. Рассуждение о религии, природе разуме 244 фукидид. История Пелопонесской войны 64, 76, 237 Хайек. Конституция свободы 450 Хаксли. О дивный новый мир 192, 467, 483, 525 Хаксли. Пункт Контрапункт 483 Чемберлен. Основы XIX века 438 Шпенглер. Закат Европы 481

Шумпетер. История экономического анализа 287—288 Шумпетер. Капитализм, социализм и демократия 503 Элиот. Полые люди 483

Эразм Роттердамский. Воспитание христианского государя 183 Эразм Роттердамский. Похвала глупости 184, 188 Эсхил. Прометей прикованный 53—59

Список литературы, использованной в русском издании.

Августин Блаженный. О граде Божием. Мн.: Харвест; М.: ACT,

2000. Аристотель. Соч. В 4-х т. М.: Мысль, 1975—1983. Вико Дж.. Основания новой науки об общей природе наций. М.:

Гос. изд-во «Художественная литература», 1940. Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории. СПб.: Наука,

1993. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль. 1990. Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. М.: Наука,

1977. Гесиод. Полное собрание текстов. Поэмы. Фрагменты. М.: Лабиринт, 2001. Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. Т. 4.

СПб.: Наука 1998. Годвин У. О собственности. М.: Изд-во АН СССР, 1958. Гомер. Одиссея. М.: Наука, 2000. Данте Алигьери. Монархия. М.: Канон-пресс-Ц, Кучково поле,

1999. Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора или

сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь. СПб.: Наука,

1991. ДжефферсонТ. Автобиография. Заметки о штате Виргиния. Λ.:

Наука, 1990. Джордж Г. Прогресс и бедность. М.: Генри Джордж фондейшн,

1992; СПб., 1896.

ПРЕДМЕТНО-ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

Кант И. Соч. В 6-и τ. Т. 6. М.: Мысль, 1966.

КондорсеЖ. Α.. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М.: Соцэкгиз, 1936.

Конт О. Дух позитивной философии. СПб.: 1910.

Лавджой А. Великая цепь бытия: история идеи. М.: Дом интеллектуальной книги, 2001

Лейбниц Г. Новые опыты о человеческом разумении//Лейбниц Г. Соч. В 4-х т. М.: Мысль, 1983. Т. I.

Лукреций. О природе вещей. М,; Гос. изд-во «Художественная литература», 1940.

Макиавелли Н. Государь: Сочинения. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во «Фолио», 2001.

Макиавелли Н. История Флоренции. М.: Наука, 1987.

Мальтус Т. Опыт о законе народонаселения//Антология экономической классики. В 2-хт. Μ.: Эконов, 1991. Т. 2.

Милль Дж. Ст. О свободе. // О свободе. Антология мировой либеральной мысли. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 288—392.

Милль Дж. С. Принципы политической экономии. М.; Прогресс, 1980.

Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М.: Наука, 1989.

Платон. Собрание сочинений (в 4 тт.). М.: Мысль, 1990—1994.

Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2. М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива, 1992.

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. В 2-хт. М.-Л.: Соцэкгиз, 1935.

Спенсер Г. Личность и государство. Челябинск: Социум, 2007.

Тюрго А. Р. Избранные философские произведения. М.: Соцэкгиз, 1937.

Тюрго А. Р. Избранные экономические произведения. М.: Соцэкгиз, 1961.

Фонтенель. Рассуждение о религии, природе и разуме. М.: Мысль, 1979.

Фукидид. История. Л.: Наука, 1981.

Шумпетер И. История экономического анализа. СПб.: Экономическая школа, 2001.

Эразм Роттердамский. Воспитание христианского государя. М.: Мысль, 2001.

Абеляр 160

Аверроэс 156

Агассис Луи 270

Адаме Брукс 480

Адаме Генри 480

Адаме Джон 290, 301,302,308-309

Адвентизм 271

Александр Великий 77, 78, 522

Алкуин 112

Альтруизм 257, 292—293

Американские индейцы 235, 240

Американское философское общество 311

Анаксагор 82

Анаксимандр 59

АнсельмХавельбергский 149

Античный период (мир Античности) 43—95 См. тж'. Греческий период, римский период

Апокалипсис (Библия) 211

Апокрифы (Библия) 126

Арат 80

Арендт Ханна 46

Арийская раса 435—436

Аристотель 46, 54, 74-77, 78, 121, 159, 161,423,493

Аристофан 63

Архимед 79

Атомизм 425

Афанасий 183

Ацтеки 171

Бабеф Эмиль 366, 374 Бакли ДжеромX. 277 Балливант Кейт 429 Банкрофт Джон 315 БарицЛорен 500 БарлоуДжоэл314 Барух (Библия.) 126 Батлер Сэмюэль 192 Беверидж Альберт Дж. 423 Бейли Джон 44 Бейли Сирил 83 Бейль Пьер 322

Бекерман Эрнест 464

Бентам Иеремия 300, 348

Бентли Ричард 242

Берджес Антони 525

Берджес Джон У. 443

Берк Эдмунд 313, 425, 505

Беркли Бишоп 31 3, 500

Беркович Сакван 304, 306

Берлин Исайя 262, 264, 408, 411

Бернал Дж. Д. 459

Бернар Клервосский, Св. 104

Бернар Шартрский 152

Бернет Жильбер (Томас) 212

Бертон Роберт 153

Библия 215, 223, 228. См. тж\

Новый Завет; Ветхий Завет Благородный дикарь, концепция 69,

238 Блейк Уильям 278 Блэкстон Уильям 199 БоденЖан 197, 198-205, 259,

260,284,419 Бозанкет Бернард 429 Бойль Роберт 215, 305, 493, 510 Бок Кеннет Е. 273,442 Бокль Томас Генри 236—227 Бонавентура, Св. 149, 164, 185 БорНильс493, 514 БоссюэБишоп 121, 122, 177, 208,

227-233, 284, 284, 285, 387 Боуз Джордж 44, 146, 162, 166 Брабант Φ. X. 126 Брайс лорд 530 Браун Питер 100 Браунинг Роберт 276 Брендан, Св. 500 Бреннер С. 464 Бруно Джордано 1 79 Буало Никола 243, 244 БуркхардтЯкоб 173, 477-478 Бытие (Библия) 123, 127 Бэджгот Уолтер 43 Бэкон Роджер 142, 145, 153, 154,

493 Бэкон Френсис 176, 188-193, 260,

303,323, 324 Бэконизм 206 Бэри Дж. Б. 43, 44, 90, 242, 248,

283,449,481 Бюффон Жорж 301

Предм.

етныи указатель

545

Вавилонская литература 49

Вагнер Рихард 426, 437, 438

Вальтер Ульман 144

Вебер Макс 206, 261.355,479,503

Веблен Торстейн 360, 454-456

Вебстер Джон 214

Берн Жюль 467

Ветхий завет 116, 118. 126. 128,

157 Вико Джомбатиста 219, 254—263,

284 Вильсон Вудро 456 Виргилий 81, 106 Властос Грегори 78 Во Клотильда де 384 Возрождение 143, 153, 172, 173—

196 Декарти 193-196

—идея 173—174

—Макиавелли η 180—185

—оккультизм в 178—179

—субъективизм в 1 78

—Фрэнсис Бэкон и 188—193

—Эразм и 183 — 185

Воина за независимость (Revolutionary War) 77,308,307, 322

Война за независимость в Америке 77,306,307,322

Вольтер 241, 251,277,302,433

Времени концепции

—в период Средневековья 155 — 158

—в христианстве 117— 120

— у св. Августина 117 —120

Вуатюр Винсан 244

Вуд Майкл 467

Выставка в Хрустальном дворце 316

Габор Денис 522, 523-524

Галилей 179,516

Галлицизм 440

Гальвани Луиджи 439

Гама Васко де 494

Гарвей Уильям 208, 243

Гвичардини Франческо 181 — 182,

183.189 Гегель Георг Вильгельм Фридрих

132, 257.269,363,364,412

—«Лекции по философии истории» 420-422

—и Маркс 272, 393-394, 403 417-418,427

—«Наукалогики» 393, 418

—по Наполеону 407

—и теории эволюции 274

—и утописты 405—406

—«Философия права» 419, 420 424,425,426

Гейне Генрих 343 — 344

Генри из Солтри 162

Генрих VII (император) 168, 169

Гераклит 59, 82, 132

Гердер Иоганн Готфрид фон 270,

303, 408-412, 419, 485, 527 Герметическая доктрина 1 78 Гесиод46, 47-55, 59, 60, 80, 92,

423,527,528 Гиббон Эдуард 256, 290-291, 311 Гиганты, метафора в средневековый

период 152 — 155 Гиммерфальб Гертруда 333, 335,

338,344 Гимпель Жан 142 Гинзберг Эли 293 Гитлодей Рафаил 186 Гленвиль Джозеф 215—216 Гоббс Томас 206,215,239,240,

368 Гобино Жо.чеф Артур де 363, 434—

438,439,440 Годвин Уильям 207, 311, 328 —

333, 352,408

—и Мальтус 333-335, 336, 337,338

—«Исследование о политической справедливости» 328 — 333. 408

Голдвин Роберт 314—315 Голтон Френсис 442 Гомер 45, 47, 60,239, 243 Государство

—и Гегель 426

—и Гердер 408-412

—Маркс о 392-403

—общественное развитие и 453

— Фихтеи412-417

Грабар Андре 100

—«Град Божий» (Августин) 106-109, 132-144, 146

—и Декарт 196

—исторический прогресс в 177, 178,485

—идея конца и начала в 134 — 135, 136, 137

—идея необходимости в 128— 130

—идея (концепция) единства П5-П6

Грант Мэдисон 444, 466 Греко- римская философия

— и период средневековья 145

_ и христианство 99-100, 101, 112

— и эпоха Возрождения 1 74—

175

Грендсен Антония 150 Греческая эпоха

—в концепции земного рая 163

—в концепциях времени 157

—в повторяющихся циклах 119

—в эллинистической цивилизации 77—81

—и Аристотель 74—77

—и Платон 67—74

—и Протагор 59—63

—и расизм 432

—и Св. Августин 107

—и Сен-Симон 380—373

—и средневековые мыслители 161

—иФукидид 56—591

—и христианство 97, 98, 128

—и Эсхил 55 — 59

—по Бодену 201-204

— у Гесиода 47—55

Григорий Великий 112, 235

Грин Т. X. 429

Гроссетест Роберт 141

Гуго Викторинец 162

Гудвин Томас 223

Гук Роберт 21,5

Гумбольдт Вильгельм фон 339, 408

Гутри У. К. С. 44, 46, 56, 57, 63

Даниил (библейская книга) 211

220, 226, 259 Данте 167—168, 169 Дарвин Чарльз 132.270,468.516

517

-и Лейбниц 251,253

— и Лукреций 81, 84, 273 -и Маркс 392-393

— и Спенсер 356

— «Происхождение видов» 159 160,273, 273

— «Происхождение человека»

441-442

—расизм в 441—442

—теория естественного отбора 128

— теория эволюции 273—273

Дарвин Эразм 84, 273

Де Местр Жозеф Мари 387 Декарт Рене 178, 193-196, 321 Декларация независимости 300 Декларация прав человека 374 Демокрит 82 Джеймс Уильям 509. 529 Джефферсон Томас. 300. 301, 302,

207,310,312. 325.338 Джойс Джеймс 483 Джонс РичардФ. 213, 214, 218 Джордж Генри 31 6 —319 Джордж Штайнер 521 Джотто 439 ДжоудС.Э.М. 524 Диалектика

—по Гегелю 418

—по Марксу 393, 403, 528 Дидро Дени 368

Дикеарх 80

Диккенс Чарльз 529

Доддс Эрик Р. 44, 53

Дональд Дэвид 496—497

Достоевский Φ. М. 365

Доусон Кристофер 495

Дрейпер Джон У. 315

Дуайт Тимоти 313

Дьюи Джон 452, 453-456, 529

Дьявол 179

Дюгем Пьер 141, 173

Дюркхейм Эмиль 430

Евангелизация 271

Евсевий97, 102, 105-106, 118. 145,228

Египетская литература 49

Единство человечества, концепция в христианстве 114— 117

Ездра (Библия) 126

Екатерина Великая, российская императрица 276

Енох (Библия) 127

Естественного отбора принцип 273

—Альфред Уоллес и 276

—Лукреций и 81, 85, 273

—теория Дарвина о 2 7 3

—Эразм Дарвин и 2 73

546

Предметный указатель

54 7

Жильсон Этьен 144, 151-152

Зевс

—уГесиода47, 49—51

—у Протагора 62 Зенон46, 54, 79, 80, 81 Зибург Фридрих 429 Знания

—Боден о 202

-в XX веке 509-522 -Вико о 258-259

—Декарт о 194

—Платон о 72

—Сенека о 93 — 94

— средневековая метафора о кар

ликах и гигантах о 152—155

Идея о земном рае

— в Средние века 161—172

— в эпоху Реформации 234—235

Изобретения в средневековом обще

стве 141-142

Инге У. Р. 44, 481

Инцест 115-116

Иоанн Солсберийский 152

Иоахим Флорский 163— 1 67, 175

— и Августин 124—125, 135

— и вера в Золотой век 366

— и Данте 1.67 — 168

— и Конт 384

—и кругосветные 170—171

—и милленаризм 124, 213, 521

—по мессианской вере 168 Иоахимиты 364

Исидор, епископ Сервильский 147 Исламская традиция 156 Исследование См.: Путешествия;

Открытия Историография и исторические произведения:

-в XIX веке 274-276 -вХХ веке 488-491

— по Боссюэ 229—231

— по Вико 259-261

— средневековая концепция

145-152

Иудейская мысль:

—доктрина миллснаризма в 127

—идея о необходимости в 128

—и Св. Августин 1 20

—и христианство 97— 98, 100 ЙейтсУ, Б.483, 534

Иетс Франсис 1 79

Каббала 178

Кальвин Джон 210, 328

Кан Герман 465

Кант Иммануил 305, 339-343,

412,413,415-417,527 Канторович Эрнст 156, 157, 158 Карл Великий 1 1 2 Карлейль Томас 505 Карлики, метафора в средневековый

период 152—155 Каролингская эпоха 141 Карр Годфри 429 Картезианство 193-195, 255, 259,

260 Католическая церковь 155—158.

183, 390-391 Катулл 81

Каултон Дж. К. 150 Квакеры 224, 302 Кеймс, лорд 433 Кельтицизм 430 Кларк Артур С. 467 Кларк Кеннет 140 Клаузевиц Карл фон 427 Клоу Артур 277 Кокрейн Чарльз Н. 83-84, 103.

105,132 Колаковский Лешек 365—366 Колледж Грешем 208 Коллинвуд Р. Г. 44 Колумб Христофор 170—171.

494 Колхаун Джордж 52 Кольридж Сэмюэлъ Тейлор 277 Комитет общественного спасения

369 Комманджер Генри Стил 311 Коммунизм 397.401 Коммунистические партии 459 —

460 Кон Норман 124, 164, 169-170 Кондорсе Маркиз де 114. 212, 268,

270, 318-327, 387, 433, 485.

501

—и Боссюэ 229

—и изучение человеческого рода 117,325-326

—и Мальтус 333 — 334, 337, 338

—и милленаризм 207

—и теории эволюции 274 -иТюрго281,302

—и утописты 375 — 376

—и Французская революция 278,

321

Константин (император) 105—106 Конституция США 314—315 КонтОгюст43,93, 1.14, 127,269, 270,278,527

—и античный мир 44

—и Боссюэ 227 — 228

—и Вико 263

—и власть 332, 363, 364

—и изучение человеческого рода 116

—и Кондорсе 320

—и милленаризм 207

—и Сенека 93

—и Сен-Симон 374 — 376. 378-380

—и средневековые мыслители 160,164

—и теории эволюции 274, 462 — 463

—и утописты 323, 366, 383— 392, 403, 397, 406, 486-487

—«Курс позитивной философии» 227-228,271,347,383-392,405

Конфликта идея, у Августина 132 —

134 Концепция Золотого Века 512

—в христианской мысли 99 -уБодено 200 -уГесиода48 —53

—у Оттоиа из Фрейзинга 149

— у Сенеки 92

Коперник 179

Корнфорд44, 67

Королевская академия 208

Королевский колледж врачей 208

Королевское общество 216

Кортес 171

Котронео Джироламо 259

Коузер Льюис 376-377

КоэнИ. Бернард 210

Кребер Альберт Луис 460

Кригер Леонард 228,'414, 425-426

Кромвель Оливер 220, 222-223

Кронос (бог) 46, 49

Ксенофан 39, 43, 46, 54, 58, 80,

89, 95, 116, 174 Кунтц Марион 199 Кьеркегор Сорен 479

Лавджой Артур 44, 142—143, 158 —

160, 241,249-250,251 Лавуазье Антуан 493 Ладнер Герхард Б. 99, 111, 112,

113,123 Лайелл Чарлз 273 Лапуж Ж. Ваше де 440 — 441 Ласки Мелвин 111, 164, 167, 168,

170-171, 187,218-219,224,

225 Лассаль Фердинанд 417 Латеранский Собор 163, 166 Латинская поэзия 140—141, 114 Латроп Джон 309 ЛафитоЖозеф-Франсуа 235 ЛеГоффЖак155, 157 Леви Гкжтер 220, 222 Левин Дэвид 302 — 303 Левит (Библия) 134 Левит Карл 164 Лейбниц Готфрид фон 142, 159,

250-254, 284, 322, 387, 388,

389, 424 Ленин В. И. 393,402 Леонтьев Василий 506 ЛессингОттольд 117, 164.270,

305,408,485,527 Либерализм 449—451 Линд Роберт и Хелен 458 Личная свобода. См.: Политическая

свобода ЛоккДжон 76, 239, 240, 305, 322,

368 Лоуи Роберт 460 Лукач Джон 437 Лукреций 46, 173, 185,501

— и Дарвин 81, 84-85,273

— «О природе вещей» 81, 82, 83,

85-90,95, 109

Льюис Флора 498

ЛюШаоци460

Людовик IX Святой (король Франции) 203

Людовик XVI (король Франции) 281

Лютер Мартин 184, 194

548

Предметный указатель

549

Магия 178-179

Магтя 1 78

Мази Дэвид 490

Майерс Джон Линтон 59, 239, 240

Маймонид 142

Майр Эрнст 461

Макендрик Александр 447—448

Макиавелли Никколо 180—183,

185, 189,203,260 Маккиндер Хилфорд 495 Макрэ Норман 508-509 Максвелл Джеймс 209, 270, 493 Малиновский Бронислав 460 Мальтус Томас 327, 333 — 339 Мандевиль Бернард 257, 292 — 293 МандиДжон 149, 154 Манетти Гианоццо 177. 178 Манихейство 111, 118, 123, 474 Манн Томас 430 Мануэль Франк 164, 176, 176 —

177,210, 323, 384,470 Мао Цзедун 460 Маркс Карл 127, 160,229,269,

332,480,482,487

—диалектика 394, 403, 528

—и большевистская революция 457

—и Вико 265

—и Гегель 272, 393-394, 403, 417-418,427

—и Лейбниц 251

—и общественные науки 274

—и Сен-Симон 378, 379, 381, 382

—и социализм 278

—и Спенсер 361

и Тейяр де 11.1ардеп 473

—и теории эволюции 462, 480

—и утописты 136, 363, 364, 366, 392-405

—идея конфликта у 132

—«Капитал» 392-395, 400, 401,458

—«Критика Готской программы» 396,398,401,403

—«Критика политической экономии» 395-396

—«Манифест Коммунистической партии» 278, 399,402

— парижские сочинения 392

Марксизм 127, 132, 402-403

Матвей Парижский 150

Мей Генри 303 Мейн Генри 219

Мейнар 244

Мендель Грегор 274, 461

Мертон Роберт 207

Мертон Томас 133

Мессианская эпоха, вера в 126

Метер Инкрис 302

Метер Коттон 302-303

Мид Джозеф 207

Мик Рональд 286, 294

Милленаризм

—Августин о 124

—и нации-государства 431

—и пуритане 207, 209, 210

—и средневековая философия 171-172

—и христианство 99, 124, 126. 127

—отцы-основатели и 303, 306 — 307

Миллер Перри 303 Милль Джеймс 348 Миль Джон Стюарт 270, 325, 344-351,452,501,527 -иКонт383, 385

—«О свободе» 344-346, 348, 452

—«Принципы политической экономии» 274, 278, 348, 350

—«Система логики» 346, 248. 385

Миф о Еве 115

Миф об Адаме и Еве 115—116

МишанЕ. Дж. 502

МишлеЖюль 173. 255, 265

Момильяно Арнальдо 80

Монашество 112, 165

Монтанизм 1 25

Монтень163, 190, 238

Монтескье 200, 239, 240, 241, 285.

286,305 Монтесума 171 Мор Томас 184, 185 Морган Льюис Генри 399, 455 Мормонство 271 Моррис Колин 143 Моррисон Роберт 511 Мосс Джордж 433 Мюррей Джнлберт 78

Наполеон 406, 407 Народонаселение

— Кондорсе о 326—327

— Мальтус о 333-339

Наука

~ Августин о 108

— и Кондорсе 322, 324

~ и отцы - основатели 315 -и пуритане 207-208, 212-

213,216-217 _ и Ренессанс 242 — 243 -и XX век 458-459

— и эллинистическая цивилиза

ция 78-79

— Вико о 254-255

-Хаксли о 467—468

Научная фантастика 467 Национализм 411,416 Необходимость

— Спенсер о 359—360

— христианство и 127—131

Непрерывности идея, в Средние века

158-161 Нидхэм Джозеф 459 Николай I, Российский император

403 Ницше Фридрих 430, 457, 483 Новая система землепользования

141 Новый завет 98, 146, 157,440 Новый либерализм 360, 452 Нордау Макс 479 Нордицизм 443, 466 Ньюмен Джон Генри 276 Ньютон Исаак 73, 128, 142, 153,

176,206,207,208,210,211,

243,250,254,255,256,284.

347-348,493,510

Образование

—и Кондорсе 325 — 326

—и пуритане 215

—по Августину 116—117

—по Конту 390 Общественные науки 274, 519 Оккультизм в эпоху Возрождения

178-179 Оксфордский университет 208 Орден францисканцев 169, 171 Орозий 147

Оруэдл Дордж467, 484, 525 Осборн Генри Фэрфилд 444 Оттон из Фрейзинга 147—148 Отцы-основатели 77, 300-319 Оуэн Роберт 366

Навел апостол 98 — 99

Пандора, миф о 54

Парижские рукописи и фрагменты 392

Парсонс Толкот 274

Партнер Нэнси 147

Паскаль Блез 151, 153, 387

Пассажере Роналдино 154

Пассмор Джон 110, 277

Паунд Эзра483

Пеги Шарль 428

Пейдж Толбот 506

ПейнТом402,312

Пелагий 110

Перипатетики 77

Перро Шарль 117, 242, 245

Перчес Сэмюэль 234

Петерсен Уильям 333, 335, 336, 337, 338

Петрарка 1 78

Петри Флайндерс 461

Пирронизм 77

ПламДж. X. 487

Планк Макс 493

Платон

—влияние Гесиода на 54,

—«Законы» 62, 67-72, 72, 73, 500

—«Протагор» 60, 72

—«Государство» 73, 363, 413

—«Политик» 62, 72, 73,500

—«Тимей» 158

—и средневековые мыслители 158,160

— и утопии 378

Плутарх 185

Позитивизм 271, 389-392 Полибий 121

Полнота в период Среднепековья

158-161 ПолоМарко162,242,439 Поло Маттео 162 Поло Николло 162 Помпа Леон 256 Поп Александр 174. 276 ПопперКарл419. 426-427. 482 Поэзия средневековая 140. 144 Правительство

—по Адаму Смиту 296 — 297

—по Годвину 332

—по Джону Адамсу 308 — 309

—по Руссо 373 — 373

—по Спенсеру 353—355

Предм(

550

Предметный указатель

етный указатель

551

— и этатизм 405 — 408

Праздный класс 454

Прайс Ричард 290, 300

Пристли Джозеф 270, 277, 307.

310-311, 320,344,527 «Происхождение видов» (Дарвин) 159, 160,273,275

— Лейбниц и 251, 253

-Маркс и 392-393

—Спенсер и 356 Прометей, миф о

—у Гесиода 48, 53—54

—у Протагора 61

—у Эсхила 53—59 Промышленная революция 142 Просвещение 527

-иКонт385,386,387.390, 391

—и отцы-основатели 305

—и расизм 432—433

—и Сен-Симон 375,381 Проспер Аквитанский 143—144 Протагор 39, 41, 45, 46, 54, 59-

64, 68, 72, 79, 114, 139,512 Птолемей 142, 493 Пуританская революция 124, 197,

205-227, 405

—влияние древних греков на 54

—отцы-основатели и 302 — 303

—Иоахим Флорский 163—164

—Френсис Бэкон и 192 Путешествия и открытия

—земного рая концепция и 162

—Иоахим Флорский и 170

— мыслители Реформации и

234-242

— период Средневековья и 162

Пуфендорф Сэмюэльфон 368

Рабочий класс

—Адам Смит о 296

—Сен-Симон и 378 См. тж: Маркс

Равец Джером 511 Радикализм 457 Ракан Оноре де Бюйль 244 Ранке Леопольд фон 264 Расизм 432-444, 466

—концепция арийской расы 436

—Чемберлин о 438—440

—Гобино о 434-438

—древние греки о 432

—в XX веке 466 Рассел Бертран 529 РаттансиП.М. 210 Раутенштраух Вальтер 458 Рационализм 179

Раш Бенджамин 301 Революция 111, 401 Редвуд Джон 206 Редкоиф-Браун 460 Рейли Уолтер 183 Рейналь аббат 302 Ренан Эрнест 430, 479 Ренессанс. См.: Возрождение Реформа

—американское правительство и 317-318

—Спенсер и 359

— христианство и 110—114

Реформация 134. 177, 197-265,

305,385,432,485 Ривз Марджори 99, 124, 163-164,

163,209 РидлиХью429 Римский клуб 464 Римский период

-Бодени202,203

—влияние Гесиода на 54

—временные циклы и 119

—Гиббон о 291

—Лукреций и 81—90

—период Средневековья и 143

—св. Августин и 113

—Сенека и 90—93

—Сен-Симон и 380

—Тертуллиан и 102—103

—христианство и 100 Робеспьер Максимильен 320, 407 Роджерс Джон 222, 223

Роже из Блуа 152 Ройс Джосая 529 Ромилли Жаклин де 74 Рост

—по Августину 107, 120

—поМиллю 358 — 359

—по Св. Павлу 98

—по Сенеке 93—94 Рузвельт Теодор 452 Русская революция 369, 401 Руссо Жан-Жак

—второе «Рассуждение» 64, 78. 824,260

—«Исповедь» 366 — 367

—«Об общественном договоре» 363, 36-367

—иКонт391

— и утописты 364—373

Саломон Альберт 391

СарзенЖан-Франсуа 244

Сартон Джордж 518

Св. Августин (Кентерберийский)

235 Св. Августин 93, 97, 138, 175,474

—«Град Божий» 98-110, 115, 118, 123-124, 129-130, 132-134, 134-135, 136, 138, 146, 177, 196,485

—греческие предшественники 100, 102-103

—единство человечества у 115— 116, 432, 462

—и воспитание 188, 409-410

—иДекарт 196

—и доктрина Пелагия 140

—и Конт 388

—и мыслители времен Реформации 228, 238-239, 249-250

—и мыслители эпохи Возрождения 177, 183-186, 185

—и средневековые мыслители 145-146, 147-148, 153

—и утопическая идея 167

—идея (концепция) времени у 117-124, 155

—идея о конце и начале у 134— 137

—идея о необходимости у 127— 132

—«Исповедь» 167

—историческая непрерывность у 175, 177,495

—конфликт как движущая сила у 132-134

—«О творении против манихе-ев» 123

— эпохи и стадии у 120—125

Св. Иероним 82-83, 183

Светоний 522

Свифт Джонатан 242, 243-244,

528 Свобода 281-361, 364

— Гегель о 424

-Годвин о 328-333

-Дьюи о 453—456

-и власть 364-365

-Кант 0.339-343

-Кондорсео 323-325

—Милль о 344-351

—Спенсер о 351 — 361 -Тюрго о 289-290

Сенека 46, 90-95 Сен-Жюст Луи 366, 407 Сен-Симон граф де 127, 207, 269, 271,278,363,365,527 -и Конт 383, 3779, 391

— и Кондорсе 319

—«Новое христианство» 373, 377,378,381,403

—и утописты 323, 366, 373 — 382,403,486

Сен-симонистов движение 343

Сеукуляризация 269—270

Синшаймер Роберт 513—518

Скептицизм 77, 80

Скиннер Квентин 207 — 208

Скот Иоанн 146, 185

Смит Адам 72, 274, 287, 291-301

—«Богатство народов» 257, 288, 291-299,338

—либерализм и 449

—Мальтус и 336, 338

—мыслители Реформации и 257

—свобода у 364

—«Теория нравственных чувств» 257,292,295,299, 338

Сократ 47, 54, 59, 60, 62, 63, 80-

81, 185,246 Солженицын А. И. 499 СорельЖорж 244-245, 480 Софисты 59, 60, 62 Софокл 46, 58, 114,503 Социализм

—Милль о 348-349

—национализм и 417

— См. тж: Маркс; Сен-Симон

Социальная эволюция 462

Социальные науки. См.: Обще

ственные науки

Социальные реформы и христиане -

твоПО-114 Социология 383—387 Спенсер Герберт 114, 127, 160,

269, 276, 278, 351-361, 447,

528

— «Автобиография» 352, 357

—эволюционные теории и 85, 463

—идея свободы у 364

—либерализм и 449, 452

—расизм и 444

—«Социальная статика» 352. 353,359

—социология и 272, 274

552

Предметный указатель

Предм

етный указатель

553

Спиноза Барух 159, 260 Спор о древних и новых

—Конт и 387

—в XVTT веке 242-249 Спрат Томас 215—220 Средневековье ,139—172

—Боден о 198

—Возрождение и 173, 174, 176

—идея истории 145 — 152

—Иоахим Флорский и 163—172

—концепция времени 147—150

—концепция земного рая 161 — 172

—метафора о карликах и гигантах 152-155

—полнота и непрерывность 158-160

Сталин И. В. 403

Стент Гюнтер 512 — 513, 518

Стеффенс Линкольн 457

Стоддард Лотроп 466

Стоики и стоицизм 79, 80, 129

Столетняя война 151

Сторонники Пятой монархии 220 —

225,366,405 Стюарт Дугалд 295 Субъективизм 40, 177-178, 519 Судьба 178, 179

Тайлор Эдвард Б. 273, 274, 399,

470 Тассони Алессандро 242 — 243 Таунсенда движение 458 Тацит 241,440 Творение

— Августин о 132

— Гесиодо47—48

— Лукреций о 84—85

Протагор о 60—61

Тевтонство 439-440, 443

Теггарт Фредерик 482

Тейлор Гарриет 349

Тейяр де Шарден Пьер 470—473, 528

Темные века 140

Темпл Уильям 243

Теннисон Алфред 276—277

Теодорик Фрайбургский 141

Теории эволюции (эволюционистская теория) 159

— возрождение в XX веке 460—

461

554

-Дарвин о 273-274

—Спенсер о 357—359

—Тейяр де Шарден о 473 Теория свободной торговли 199 Тертуллиан 97, 102-107, 123 Технология железа 141 ТойнбиА. Дж. 42,219,461,469,

470,473,492,494,528 ТоквильАлексис де219, 348. 365,

434,437,463,477.478,523,

530 Толстой Лев 317 Торо Генри Давид 500 Трапп Сильвия 143—144 Трейчке Генрих фон 426 Тринкоз Чарльз 177, 178 Троцкий Лев 402 Тувесон Э. Л. 208, 212, 305-306,

431 Тьери Огюстен 376 Тэн Ипполит 430 ТюргоАннРобер90, 212, 219, 269,

270, 188-290, 291, 413, 485

— идея свободы у 364

— Кондорсе и 319, 325

-Конти228,387

—образование рода человеческого и 117

—отцы-основатели и 302

—«Размышления о создании и распределении богатств» 288-290

—«Рассуждение о всеобщей истории» 122,283-288

-Руссои370, 371, 373

— социальные науки и 274

Уайт Лесли 274, 461 УайтЛинн 79, 141 УайтхедА. Н. 131 Уилфорд Джон Ноубл 493 Уоллес Альфред 270 У орд Лестер 360, 452-457

Уоттон Уильям 243 Утописты

— в XX веке 486 -Гегель и 417-431

— Гердер и 408-412

— Кондорсе и 322 — 323 -Конт и 383-392 -Маркс и 392-403

— Руссо и 366-385

Предметный указатель

— Сен-Симон и 375-382

— средневековая мысль и 165-172

_ Фихте и 412—417

— христианство и 126—127,

136-137

— этатизм и 405—408

Уэбстер Чарлз 192, 207

Уэддел Хелен 141

Фарадей Майкл 270, 493 Фейер Льюис 392—393 фергюсон Алам 370 Физиократы 291, 299 Финли М. И. 44-45 Фитцджеральд Фрэнсис 490—491 Фихте Иоганн Готлиб 341, 363,

405,412-417 Фичино 174-175, 177, 178 Фома Аквинский 152, 161, 166 Фонтенель Бернар дс 117, 242,

245-248,249,322 Фортуна 180, 182 Франклин Бенджамин 301, 302,

303,303-310,311 Французская Академия 244 Французская революция 207 278,

320,322,343,369,374,385,

406-407,418, 425 Фрейд Зигмунд 516 Фрейдизм 528 Френо Филипп 314 Фриден Майкл 452 Фридмен Милтон 325, 450 Фридрих I (Барбаросса) 169 Фридрих Π 169-170, 407 Фридрих Великий 406 Фримен Остин 481 ФруассарЖан 151 Фукидид 64-67, 78, 237, 239 Фурье Франсуа 127. 363, 404-405 Футурология 463-465 ФэрчайлдХокси Пил 492

Хайек Фридрих Август фон 325.

Предмет

450-451 Хаклюйт Ричард 163, 234 лаксли (Гексли) Т. X. 467 лаксли ДжуЛиан 467-468 470-

ный указатель

471 Хаксли Олдос 192, 467, 483, 525 Ханнинг Роберт 105-108 Хатчесон Френсис 257, 292 Хёйзинга Йохан 173 ХекстерДж. X. 186, 187 Хилл Кристофер 206 Хирш Фред 503—505 Хобсон Дж. А. 360, 452, 453, 454,

456 ХобхаусЛ. Т. 360, 452, 453-457 Холтон Джеральд 518 Хорст, доктор 226 Хоффман Стэнли 489-491 Христианская наука 271, 272 Христианство 107—138

—дух социальной реформы в 110-114

—и Евсевий 103— 106

—и единство человеческой мысли 114-117

—и Лукреций 83

—и мыслители эпохи Возрождения 178

—и необходимость 127—132

—и римская мысль 99—106

—и Св. Августин 106-110, 145

—и Тертуллиан 102—105

—и эллинистическая цивилизация 78-79

—иЭразм 183, 184

—идея конца и начала в 134— 137

—истоки 97—98

—конфликт как движущая сила в 132-134

—начала идеи прогресса в 43, 44

—посюсторонность в 102— 110

—течение времени в 117—120

—эпохи и стадии в 120—127

Циклы

—Августин о 119

—Боден о 203-205

—в греко- римской философии 74-75

—в философии Возрождения 176-177

—Викоо 263-264

—Макиавелли о 180

— Платон о 74—75

Цицерон 185

555