Уильям Перл
ХОЛОКОСТ КАК ЗАГОВОР: МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА ГЕНОЦИДА
К оглавлению
Глава 6
Как Союзники поддерживали работу Освенцима.
Когда Освенцим был в радиусе досягаемости авиации Союзников, в нем погибло 500 тысяч человек.
В ноябре 1942 года Союзники выбили противника с аэродрома города Фоджа (южная Италия), и там сразу же была размещена 15-я воздушная армия ВВС США. Сначала аэродром использовался только для полетов короткой и средней дальности, но в апреле 1943 года появилась возможность совершать дальние вылеты вглубь Восточной Европы, включая Польшу. США получили прекрасную возможность уничтожить фабрику смерти в Освенциме, это позорное клеймо на истории человечества.
Впрочем, советская авиация могла сделать это даже раньше. Для этого можно было использовать бомбардировщики средней дальности, которые летят на относительно низкой высоте и могут выполнять бомбометание с высокой точностью. Освенцим был досягаем и с британских авиабаз, так что британские самолеты тоже могли с легкостью выполнить эту миссию, особенно если бы СССР согласился принять их на своих аэродромах для дозаправки. В этих двух случаях спасти можно было гораздо больше людей (когда мы говорим о цифре в 500 тысяч, речь идет только об апреле 1943-го, когда возможность уничтожить Освенцим появилась у американцев).
Здесь возникает важный вопрос: знали ли Союзники о том, что в Освенциме осуществляются массовые убийства? И другой вопрос, не менее интересный: хотели ли они как-?либо помешать его работе?
Ответ на первый вопрос: да, они знали.
Ответ на второй: нет, они никоим образом не планировали остановить его работу.
Решение принималось не одним человеком. Это был злодейский заговор нескольких жуликов, которые решили проигнорировать многочисленные мольбы о бомбардировке Освенцима, так что он проработал до самого конца войны, когда уже сами немцы решили демонтировать это зловещее свидетельство своих преступлений.
Конечно, даже если бы американцы уничтожили крематорий и газовые камеры с авиабазы в Фодже, выжили бы далеко не все из 500 тысяч убитых впоследствии. Важнее то, что у немцев уже не было ни кадров, ни материалов для его восстановления. В любом случае, было жизненно важно остановить ежедневное убийство 12 тысяч евреев из Венгрии и других стран, которых круглые сутки свозили в Освенцим на поездах. Согласно некоторым подсчетам, если бы Освенцим был уничтожен в апреле 1943 года, это спасло бы 450 тысяч жизней. Возможно, эта цифра несколько завышена, но даже если бы удалось спасти, скажем, 250 тысяч человек, даже это очень много. Четверть миллиона человеческих существ могли бы жить, если бы их не обрекли на смерть заговорщики в Вашингтоне, Лондоне и Москве.
Теперь о том, что Союзники знали, а что – нет. Первые опыты с отравлением газом в Освенциме состоялись в сентябре 1941 года, за полтора года до дислокации 15-й воздушной армии в Фодже. Для «пробного запуска» машины смерти были выбраны 700 советских военнопленных и 300 польских христиан. Их заперли в подвале и впустили газ. Крики о помощи продолжались всю ночь, но к утру все были мертвы. Однако от того газа было решено отказаться: для массовых убийств он работал слишком медленно. Информация о первом убийстве 1000 заключенных дошла до Запада только через полгода. Первое отравление «улучшенным» видом газа состоялось только 4 мая 1942 года, или за год до высадки американцев в Фодже. За этот год таким образом было убито 1 759 000 человек.
Газета Полиш Фортнайтли Ревью, официальный орган польского правительства в изгнании, обнародовала эти данные в выпуске от 1 июля 1942 года. Это было первое упоминание вне Германии о применении в Освенциме отравляющих газов. О самом факте массовых убийств в польских концлагерях до этого уже сообщалось, как прессой, так и британским радио. В целом мир знал, что в Освенциме творится что-?то ужасное, но без подробностей. Первые же подробности миру сообщил посланец польского подполья Ян Карски, молодой лейтенант польской армии, христианин. Его тайно вывезли в Швецию, где в январе 1943 года он поведал о том, что в Освенциме заключенных раздевают догола и душат в газовых камерах.
1 июня 1943 года лондонская газета Таймс сообщила о том, что в Освенцим депортировали всех евреев Кракова, крупного города на западе Польши. Исключением стали 1000 человек, которых расстреляли прямо на улицах. Незадолго до этого, а именно 26 марта, та же Таймс сообщила, что 6000 евреев из греческого города Салоники бросили в вагоны для скота и доставили в Польшу. Им пришлось несколько дней ехать в вагонах, где можно было только стоять, а воздух поступал через одну небольшую щель.
19 января 1943 года Герхард Ригнер, представитель Всемирного еврейского конгресса в Швейцарии, телеграфировал своему руководству в Нью-?Йорке, что депортации в Освенцим приняли угрожающие размеры, а с 15 по 30 июля 6500 чешских евреев отправили в другой лагерь, Биркенау[104].
Все это, напомним, произошло до высадки американцев в Фодже.
Серьезный шаг вперед в части информированности мировой общественности об ужасах Освенцима произошел 10 апреля 1944 года, когда мир узнал историю двух сбежавших узников этого лагеря. Она довольно быстро достигла Женевы, Лондона и Нью-?Йорка. Молодых людей знали Рудольф Врба и Альфред Ветцлер, оба они родились в Чехословакии, и в Освенциме провели два года, благодаря чему узнали его достаточно хорошо. Они выжили в нем так долго благодаря хорошим физическим данным: немцы использовали их для выполнения различных работ. Им удалось не только сбежать, но и избежать поимки, что было невероятно сложно. Они смогли добраться до словацкого города Жилина, евреев которого на тот момент еще не депортировали. Там они написали 30-ти страничный отчет об Освенциме, включающий подробный план сооружений, карты, распорядок дня охранников, подробное описание процесса убийства, точное описание и расположение башен крематория. Расстояние между комплексом Биркенау, где располагались четыре газовых камеры и крематории, и бараками, в которых содержались заключенные, составляло 305 метров, причем это расстояние только до крайнего барака длинного комплекса. Собственно процесс убийства начинался сразу же, как только прибывшая группа заключенных проходила «отбор», в ходе которых наиболее физических сильных отправляли обратно в бараки работать. В среднем таким образом временную отсрочку получали около 10% заключенных в каждой партии. Обреченных на смерть сначала заводили в специальные сборные залы, где им давали мыло и полотенце, и затем переводили в газовую камеру, примыкавшую к залу.
Всего камер было четыре, самая крупная вмещала 2000 человек. Охранники поднимались на крышу и открывали газовые заслонки. При достижении определенной температуры поток газа выглядел как душ, и через полчаса все были уже мертвы. Затем из тел доставали золотые зубы. Согласно отчету СС, в период с 15 по 31 мая 1944 года таким образом было получено 40 килограмм золота – оно доставлялось прямиком в германское казначейство. Затем команда заключенных грузила тела в вагонетки и доставляла их в расположенный рядом крематорий.
Врба и Ветцлер передали свой отчет евреям Жилины и Братиславы, столицы Словакии.
В мае 1944 года отдельная копия попала в Будапешт, но большинство венгерских евреев об описываемых в отчете фактах так и не узнали. Несколько дней назад, а именно 25 апреля, лидеры венгерского еврейства получили от Эйхмана шокирующее предложение – «товары за кровь», как это называл Эйхман. Сто евреев за один грузовик, миллион евреев за 10 тысяч грузовиков, при этом грузовики не будут использоваться на западном фронте. Позже к списку возможных товаров были добавлены кофе, чай и мыло. Хотя Союзники отвергли это предложение, будапештские евреи не хотели раскачивать лодку, публикуя сведения, которые могли бы выставить немцев в неблагоприятном свете. По этой причине отчет Врба – Ветцлера держался в секрете.
В мае 1944 года, как и предупреждали Врба и Ветцлер, венгерских евреев начали сгонять в поезда. Каждый день из Будапешта выходило до четырех поездов по 3000 евреев в каждом. Вагоны для перевозки скота набивались так, что люди могли только стоять. Туалетов не было, и вагоны наполняло невыносимое зловоние от испражнений, пота и рвоты. Во время поездки многие умерли, и их тела так и продолжали стоять до окончания поездки.
22 мая 1944 года одна из копий отчета Врба – Ветцлера попала в руки Джузеппе Бурцио, посла Ватикана в Братиславе. По неизвестным для автора и других исследователей причинам в Ватикане ее изучили только пять месяцев спустя, 26 октября 1944 года. Еще одну копию в середине мая провезли в Швейцарию, и еще несколько копий предназначались для отправки в Великобританию, США и прессе. Американскую копию вручили Розвеллу Маклиллану, представлявшему в Швейцарии американский Военный комитет помощи беженцам. Он составил укороченную версию отчета на восьми страницах, которая 6 июля была передана по телеграфу в штаб-?квартиру Комитета[105]. И снова мы видим, что когда дорог каждый день, происходят ничем не обоснованные задержки.
Западные журналисты наконец-?то получили все нужные факты, причем уже имеющиеся данные подтверждались новыми свидетельствами. В 1944 году еще из одного лагеря сбежали трое человек: два еврея и один христианин, мэр польского города. Хотя их отчеты не были такими подробными, как отчет Врба – Ветцлера, тем не менее они дополнили общую картину. Журналисты обобщили все свидетельства и отправили их в свои газеты. Нью-?Йорк Таймс опубликовал заметку об ужасах Освенцима 29 июня, правда, она была довольно короткой[106] . Манчестер Гардиан опубликовал две статьи, 27 и 28 июня[107]. Тем временем правительство Чехословакии в изгнании решило задействовать официальные каналы: министр иностранных дел Хуберт Рипка отправил копию отчета британскому министру иностранных дел сэру Энтони Идену. Примерно в это же время подробные сообщения об Освенциме прозвучали в эфире радио «Би-?Би-?Си».
Можно упомянуть и многие другие случаи, когда Запад узнавал новости о нацистских зверствах, но мы бы не хотели надоедать читателю. Факт налицо: Запад совершенно точно знал о фабрике смерти в Освенциме.
У Союзников был не один, а целых три способа решить проблему Освенцима. Все они не исключают, а дополняют друг друга. Весной 1944 года было очевидно, что гитлеровская армия так и не смогла полностью оправиться от поражения под Сталинградом. Немецкие войска отступали по всему восточному фронту, как за век до того это уже делал Наполеон. В Африке нес потери знаменитый Африканский корпус. Союзники захватили часть Италии, включая Сицилию. Еще важнее то, что немецкие ВВС Люфтваффе практически полностью потеряли господство в воздухе. Марионеточные режимы в Венгрии, Румынии, Болгарии и Словакии начали понимать, что они стали не на ту сторону. Возможность завоевать добрую волю Союзников стала для них той соломинкой, за которую они должны были ухватиться, чтобы остаться на плаву. В любой день их могли обвинить в ужасных военных преступлениях, совершенных под диктовку немцев. Болгарский посол в Анкаре Николас Балабанов сказал об этом совершенно прямо. В июне 1944 года он пожаловался на варварские бомбежки городов авиацией Союзников и добавил при этом, что если эти бомбежки прекратятся, болгарские евреи не пострадают.
Похожая ситуация наблюдалась и в Венгрии: власти страшно боялись, что Будапешт тоже окажется в руинах. 8 июля 1944 года венгерский правитель адмирал Хорти приказал остановить депортации евреев. Приказ был исполнен, однако к тому времени уже было депортировано 400 тысяч венгерских евреев.
Важно понять, что именно побудило его остановить депортации, потому что так мы сможем увидеть, как этого можно было достичь ранее. Без сомнений, большую роль сыграли обращения Папы Римского и короля Швеции, однако были и другие причины. Чем больше сражений проигрывали немцы, тем больше Хорти боялся разделить с Гитлером ответственность за военные преступления. Затем союзная авиация нанесла удар по военной инфраструктуре Будапешта. Да, военные объекты в Венгрии бомбили и раньше, но на фоне обращений Папы, короля Швеции и поражений Вермахта эта, последняя бомбежка выглядела как красноречивый пример того, что может произойти со всем Будапештом в случае продолжения депортаций.
По «Би-?би-?си» передавались угрожающие для Венгрии сообщения, однако конкретно Будапешт пока не упоминался. В любом случае Хорти был полон решимости не допустить сплошного бомбометания по Будапешту, что уже произошло с Берлином, Гамбургом, Кельном и многими другими городами.
Скорее всего, в бомбардировке Будапешта не было особой необходимости. Однако если бы Союзники просто пригрозили венграм бомбардировкой, это с большой вероятностью помогло бы остановить депортации, причем гораздо раньше.
Помимо Будапешта, можно было бы разбомбить железнодорожные пути, ведущие в Освенцим. Так можно было бы если не остановить полностью, то хотя бы серьезно замедлить работу адского конвейера. И Союзников не раз просили об этом, причем им давали конкретные наводки. Поезда шли по железнодорожной ветке между городами Косице и Пресов. Кстати, эту дорогу активно использовала и немецкая армия. Ветка между Косице и Пресовом состояла всего из одного пути, перерезать которую не составляло никакого труда.
Но самое главное, Союзников просили уничтожить собственно инфраструктуру убийства: крематории и газовые камеры. 16 мая 1944 года рабби Вейсмандель из Братиславы отправил в Швейцарию зашифрованное послание, в котором просил начать бомбардировку Освенцима. В то время любая отправка сообщений за границу каралась пытками и смертью. 24 мая было отправлено еще одно послание, также закодированное. В Швейцарии оба послания получили и передали представителю Всемирного союза ортодоксальных раввинов, который, в свою очередь, телеграфировал их в свою штаб-?квартиру в Нью-?Йорке. Президент этой организации Джейкоб Розенхейм 18 июня переправил послания Военному комитету помощи беженцам. Председатель комитета Джон Пеле продемонстрировал отчет Военному ведомству, которое должно было исполнить эту просьбу, как того требовали директивы правительства. К сожалению, Пеле не встретил ни малейшего понимания со стороны военных.
С юридической точки зрения все было предельно однозначно. После откровений Министерства финансов о «согласии правительства с убийством евреев» президент США издал Указ №9417, чтобы пресечь подобные явления на корню. Это произошло в январе 1944 года. В указе черным по белому говорилось, что Военное ведомство, Государственный департамент и Министерство финансов обязаны предпринимать все необходимые усилия для спасения беженцев.
Соответственно, Военное ведомство было обязано принять просьбу Пеле как руководство к действию. Все произошло ровно наоборот: ведомство решило всячески саботировать указ президента и никак не способствовать спасательным операциям. Помощник военного министра, с которым говорил Пеле, находился в сговоре с отдельными сотрудниками Оперативного отдела Военного ведомства, которые занимались срывом всех спасательных инициатив. В частности, они старались не допускать участия военных в каких бы то ни было операциях по спасению. Чтобы не допустить бомбардировку Освенцима и подъездных путей, они придумали ряд отговорок военного плана, которые Пеле, будучи гражданским лицом, просто не мог опровергнуть. Далее мы покажем, насколько абсурдными были эти отговорки. В частности, мы покажем, что американские бомбардировщики неоднократно бомбили цели на расстоянии от 8 до 20 километров от Освенцима, но сам лагерь смерти при этом тщательно обходился стороной.
Рассмотрим подробней, что произошло с запросом Пеле и другим запросом, который примерно в то же время Джейкоб Розенхейм передал в Госдепартамент.
Решения принимаются не кабинетами, а людьми. Какие люди приняли решение о продолжении работы Освенцима? Сразу же после образования Военного комитета помощи беженцам и выхода Указа №9417 Джон Пеле встретился с помощником военного министра Джоном Д. Макклоем. Он попросил военного чиновника отправить копию этого указа командирам непосредственно в театрах военных действий, чтобы они могли оценить ситуацию на местах и внести предложения, что может быть сделано с точки зрения исполнения указа. Макклой сразу же высказался против этой идеи. Он все же отправил копии указа начальникам штабов, однако присовокупил пренебрежительный комментарий:
«Я бы крайне осмотрительно привлекал к этому армию в разгар войны».
Этот комментарий, полностью противоречащий Указу №9417, мягко говоря, не вдохновил командиров ему последовать. Начальники штабов не стали доводить до сведения командиров на местах о том, что правительство требует «принять все возможные меры для спасения жертв вражеских репрессий…» Макклой поручил своему помощнику Гаррисону Герхарду «ликвидировать» запрос на бомбардировку[108]. Запрос был переправлен в Оперативный отдел, где его уже ждал свой человек. Субботним вечером 24 июня 1944 года Оперативный отдел получил инструкцию «изучить» ситуацию, и уже в понедельник 26 июня «изучение» было закончено, а его результаты были отправлены Макклою. Мнением командиров на местах не поинтересовались. Решение, от которого зависели жизни сотен тысяч человек, было принято в кабинетной тиши Пентагона за два выходных дня. Кто конкретно его принял? Мы не знаем, сколько человек принимало участие в «изучении», однако нам известен комментарий полковника Томаса Дэвиса, на столе которого побывали документы. По этому комментарию сразу же становится ясно, какое «изучение ситуации» было проделано. Он сказал: «Я не понимаю, почему армия должна вообще что-?то делать»[109]. Позже он сказал в беседе с представителем Макклоя: «Мы здесь, чтобы выиграть войну, а не заниматься беженцами… Конечно, некоторые круги будут на нас постоянно давить, чтобы мы расширили сферу всего этого. Я думаю, что наша позиция должна быть непреклонной»[110]. Так и произошло. Группа логистики Оперативного отдела поддержала принятое решение, и запрос на бомбардировку был успешно «ликвидирован».
Отметим, что 15-я воздушная армия ВВС США в Италии действовала без поддержки других отрядов, расположенных в Англии, и ни одна операция на западноевропейском театре военных действий никогда не была связана с Освенцимом.
Позиция Военного ведомства действительно оказалась более чем «непреклонной». Ведомство разработало целую политику сопротивления Указу №9417. В частности, речь шла о следующем:
«Не предполагается, что формирования вооруженных сил будут задействованы для спасения жертв вражеских репрессий, за исключением случаев, когда такое спасение является прямым следствием военных мер, предпринятых с целью поражения вооруженных сил противника»[111].
Другими словами, военные не собираются планировать никаких спасательных операций. Если при каких-?то операциях будут спасены жизни посторонних людей, это произойдет только случайно.
Впрочем, был по меньшей мере один случай, когда приказ Военного ведомства воздерживаться от спасения был нарушен. Немцы эвакуировали из Вены знаменитых «танцующих» белых жеребцов липпицанской породы. Тогда генерал Паттон, большой любитель лошадей, решил осуществить дерзкую вылазку в тыл противника. Из «Истории Второго американского кавалерийского полка»[112] мы узнаем, что эта задача была возложена на опытного наездника капитана Т. М. Стюарта. Лошадей нужно было захватить у немцев и доставить на контролируемую американцами территорию. Взяв с собой только немецкого проводника, Стюарт ночью прокрался к тому месту, где держали лошадей, и убедил командира охранявшего их немецкого отряда уладить дело миром, чтобы лошади не пострадали в бою. Затем он вернулся с подкреплением и освободил лошадей.
Бедные, бедные заключенные Освенцима, бедные евреи, ожидавшие депортации! Бедные глупцы, рисковавшие жизнью, чтобы донести до Америки правду о нацистских зверствах!
Когда Джон Пеле снова встретился с Макклоем, Военное ведомство уже приняло твердое решение: никаких специальных мер по спасению «жертв вражеских репрессий». Будучи опытным военным, Макклой практически убедил Пеле в том, что его просьба лишена оснований. Кроме того, у Макклоя уже было заключение Оперативного отдела, в котором утверждалось:
«(Это требование) невыполнимо… его можно осуществить только за счет отвода больших сил авиации, которые крайне необходимы для успеха наших войск, занятых в ключевых операциях»[113].
Теперь Макклоя поддерживал и Оперативный отдел, поэтому в своем ответе на просьбу о бомбардировке Освенцима и подъездных путей он просто процитировал заключение отдела:
«Эффективность (подобной операции) в любом случае сомнительна, так что она не оправдывает использование наших ресурсов. Существуют серьезные опасения, что даже если эта мера окажется выполнимой, она спровоцирует новые карательные акты со стороны немцев»[114].
Никого из высших авиационных начальников – ни командующего 8-й воздушной армии в Англии, ни командующего 15-й армией в Италии, – не говоря уже о главнокомандующем европейскими силами генерале Эйзенхауэре, даже не спросили о том, что они думают по этому поводу. Это совершенно не вязалось с той свободой действий, которой пользовались военачальники, особенно генерал Эйзенхауэр. Такая же судьба постигла все дальнейшие инициативы по спасению. «Изучение» с субботы по понедельник предопределило судьбы сотен тысяч людей, как будто речь шла о покупке гуталина для сапог. Такая спешка и такой итог можно объяснить только одним: вопрос был не военным, а политическим. Поскольку военные не хотели никого спасать, им пришлось прибегнуть к различного рода ухищрениям.
Лицемерный аргумент о «новых карательных актах» был дополнен «беспокойством» о гибели невинных людей. Американцы об этом совершенно не беспокоились, когда бомбили немецкие заводы вместе с их рабочими-?рабами, в основном иностранными.
Между тем заключенные Освенцима и других концлагерей продолжали настойчиво требовать от Союзников разбомбить своих истязателей. Смерть от такого удара была бы неизмеримо более осмысленной, чем от рук палачей. Евреи были бы рады даже простому факту, что кому-?то они не безразличны. Когда у бывших узников спрашивали, как бы они отнеслись к удару по концлагерям и перспективе в нем погибнуть, все были единодушно за. Одна бывшая заключенная концлагеря рассказывала: «Когда мы видели, что над нами пролетают американские или британские самолеты, мы усердно молились: "Пожалуйста, сбросьте хотя бы одну бомбу на наш лагерь. Если сможете, уничтожьте его". Какой прекрасной была бы смерть, если бы мы знали: я умираю, потому что кто-?то обо мне заботится, а не потому, что все меня ненавидят. Мы бы благословили смерть в схватке с этим звериным врагом»[115].
Невыполнимо? Отвод сил? Вот как ситуация выглядела в действительности. К вечному стыду Соединенных Штатов, пока чиновники приводили всевозможные оправдания, на деле происходило следующее:
«Четыре раза подвергался бомбардировке завод, почти примыкающий к Освенциму, на расстоянии всего 8 километров от него, с 30 тысячами подневольных рабочих.
Еще в нескольких случаях подвергались бомбардировкам другие заводы, в 27 и 72 километрах (от Освенцима).
Из Фоджи было выполнено двадцать два вылета в гораздо более удаленную Варшаву для поддержки окруженных польских партизан. На эти задания вылетали британские самолеты под управлением британских и польских добровольцев, но этим было подтверждено, что из Фоджи можно достигать гораздо более удаленных целей, чем Освенцим. Во всех этих вылетах заключенные Освенцима к своему ужасу слышали гул самолетов, а часто и видели их».
Но нет, для американцев бомбить газовые камеры и крематории было «непрактично». Еще бы, ведь высокие трубы крематориев служили отличным промежуточным ориентиром для пилотов. Какое лицемерие! Какая беспомощная попытка скрыть подлинные мотивы решения не трогать Освенцим!
Когда мы рассматриваем все эти аргументы, которые приводило в свое оправдание американское военное руководство, важно помнить, что к тому времени Люфтваффе практически прекратил свое существование. Это общепризнанный факт. Официальные историки американской авиации пишут: «К 1 апреля 1944 года германские военно-?воздушные силы были побеждены… к весне 1944 года они были полностью разгромлены. После этого момента… бомбардировщики США могли беспрепятственно бомбить цели, не боясь возможных потерь»[116].
Когда в мае Макклой исключил возможность бомбардировки Освенцима из-?за ее «невыполнимости», на тот момент уже было принято решение о бомбардировке химического завода в Моновице. До этого 15-я воздушная армия США нанесла несколько ударов по другому, более крупного химическому заводу в Блекхаммере, в 72 километрах от Освенцима. Оба эти завода выпускали синтетическое масло. Первый авиаудар по этой цели был совершен из Фоджи в июле, последний датируется 20 ноября. Самая маленькая группа состояла из 102 бомбардировщиков, в самой крупной было 357. Поскольку Блекхаммер располагался к северо-?западу от Освенцима, то есть дальше от Фоджи, самолеты каждый раз пролетали либо непосредственно над концлагерем, либо поблизости от него.
7 августа 1944 года был совершен бомбовый удар по городу Трцебиния в 21 километре от Освенцима. 29 августа был нанесен удар по городам Моравска-?Острава и Бохумин, оба на расстоянии 75 километров от места, где нацистам никто не мешал убивать тысячи людей ежедневно. Ни разу Освенцим не был включен даже в список дополнительных целей. Узники Освенцима в отчаянии провожали взглядом целые флотилии бомбардировщиков, летящих на высоте 8–9 километров, и ничего не могли поделать.
Но вот однажды, а именно 20 августа, по Освенциму пронесся слух: бомбардировщики наконец-?то летят сюда! Сначала раздался мощный гул, и затем в сияющем безоблачном небе появились 227 американских самолетов: 127 тяжелых бомбардировщиков класса «летающая крепость» и еще 100 истребителей. Послышались мощные взрывы, так что под ногами затряслась земля. Они пришли! Они здесь!
Но и на этот раз узники были жестоко обмануты. Авиация совершала точечную бомбардировку химического завода в Моновице всего в восьми километрах от газовых камер. Бомбардировщики совершили пять заходов, и каждый раз узники с замиранием сердца ждали: еще вот-?вот, и следующая бомба упадет на крематории и газовые камеры. Но этого так и не произошло. Пилоты аккуратно облетели фабрику смерти стороной. Еще бы, ведь это «невыполнимо», это «отвод сил».
20 августа 1944 года на Моновиц упало 1366 бомб весом 226 кг каждая. Для разрушения фабрики смерти было бы достаточно 30–40 штук. В тот самый момент, когда Моновиц обращался в развалины, товарные вагоны беспрепятственно везли в Освенцим новые партии человеческого топлива для крематория.
Впоследствии американцы бомбили Моновиц еще три раза: 13 сентября, 16 и 18 декабря. Во время сентябрьского налета две бомбы случайно упали довольно близко от фабрики смерти, чтобы лишь еще раз напомнить «жертвам вражеских репрессий»: их тюрьма никогда не станет настоящей целью Союзников. Бомбить химический завод, производящий масло, правильно и справедливо. Бомбить завод неподалеку, производящий смерть, – ни в коем случае.
Хотя район Освенцима постоянно бомбили, 14 августа интриганы из Военного ведомства не побоялись письменно подтвердить, то бомбардировка самого Освенцима невозможна. Его не просто не бомбили, его облетали стороной. Вашингтонские заговорщики в стремлении скрыть свои дьявольские махинации не боялись открыто лгать.
Нетронутой осталась и железная дорога, ведущая к Освенциму. И это несмотря на то, что как минимум пять раз американские самолеты пролетали над этой дорогой, и еще как минимум один раз они летели строго вдоль нее.
Крематорий Освенцима работал все то время, что американские бомбы тысячами обрушивались на прилегающую территорию. Конечно, венгерские евреи были не единственными его жертвами. Ранее немцы загнали 60 тысяч евреев в гетто польского города Лодзь, и когда начались бомбежки Моновица, настал их черед отправляться в газовые камеры. Груженые уже описанным способом, поезда из Лодзя в Освенцим прибыли 15, 16, 21, 22, 23 и 24 августа. Кроме того, 16 августа прибыл поезд с евреями с прекрасного средиземноморского острова Родес. Путь занял больше двух недель, и точно не установлено, сколько умерло в пути. Известно лишь, что к месту назначения прибыли 1802 человека – чтобы лишь отправиться в трубу крематория[117].
Англичане вели себя ничем не лучше своих американских союзников. Хуберт Рипка, исполняющий обязанности министра иностранных дел в чехословацком правительстве в изгнании, тогда расположенном в Лондоне, отправил в МИД восьмистраничное резюме отчета Врба – Ветцлера вместе с дополнительной информацией. Он прибыл туда 4 июля. В частности, в этом документе сообщалось, что к депортации готовят 12 тысяч евреев из Рутении, Трансильвании и Косице. Союзникам рекомендовалось разбомбить как Освенцим, так и ведущие к нему железнодорожные пути, причем обращалось внимание на то, что крематорий легко опознать по его высоким трубам и сторожевым вышкам.
На следующий день после получения МИД этого документа член Палаты общин Сидни Силверман задал вопрос, что британское правительство намерено предпринять в этом отношении. Ответ сэра Идена гласил: ничего. Конечно, он обернул эту мысль в обтекаемую дипломатическую форму: «Решением этой проблемы будет скорая победа Союзников»[118]. Практически то же самое сказал и Макклой: пусть Освенцим работает до конца войны. Если после войны кто-?то еще останется в живых, тогда мы скажем, что их спасла «скорая победа». Но что если скорой победы не будет и еще пара миллионов человек погибнет только потому, что Союзники позволили их убить?
6 июля, через день после бесплодных попыток решить что-?либо дипломатическим путем, из города Пекс в южной Венгрии в Освенцим было депортировано еще 1180 евреев. В этот же день Иден встретился с Хаимом Вейцманом и его помощником Моше Шертоком. Они обсудили предложение немцев обменять евреев на грузовики и перспективу бомбардировки Освенцима-?Биркенау с железнодорожными путями. Об этой встрече Иден сообщил премьер-?министру, и Черчилль настолько однозначно одобрил бомбардировку Освенцима, что для британских ВВС это практически равнялось приказу. Если бы не одно «но» – дьявольские интриги антисемитов.
Как только Черчилль узнал о просьбе бомбить концлагерь и подъездные пути, он сказал Идену буквально следующее:
«Выжми из ВВС все, что сможешь, и при необходимости ссылайся на меня»[119].
Но Иден не стал выполнять поручение премьера. Вместо этого он написал министру авиации сэру Арчибальду Синклеру и спросил у него о «возможности» подобного авиаудара. При этом он сослался на Вейцмана, что якобы тот считает, что шансов помочь несчастным жертвам немного, а предыдущая просьба о бомбардировке уже была отклонена[120].
Письмо министру авиации составлял помощник Идена некий Уокер. Интересно отметить, что по своему духу оно полностью противоположно указанию Черчилля, особенно с учетом опущенных фраз.
В черновике письма мы читаем: «…Доктор Вейцман признал, что, скорее всего, мало что удастся сделать, чтобы покончить с этими ужасами, но при этом он предположил, причем и премьер-?министр, и я согласны с его предположением[121], что кое-?что все-?таки можно сделать, чтобы остановить работу лагерей смерти, а именно:
1) бомбардировка железнодорожных путей, ведущих в Биркенау (и в любые другие подобные лагеря, если мы о них узнаем);
2) бомбардировка самих лагерей с целью уничтожения фабрики, используемой для отравления газом и сжигания.
Должен заметить, я сказал Вейцману, что, как Вы знаете, мы уже рассматривали его предложение (1) ранее, но я готов снова рассмотреть и этот вопрос, и бомбардировку самих лагерей. Не могли бы Вы дать мне знать в скором времени[122], что Министерство авиации думает по поводу возможности этих предложений. Я очень надеюсь, что есть возможность сделать хоть что-?то. Премьер-?министр заверил меня в своем согласии»[123].
Заметим, какое колоссальное различие по формулировке и стилю изложения между этим письмом и поручением Черчилля: «Выжми из ВВС все, что сможешь, и при необходимости ссылайся на меня».
Неудивительно, что сэр Арчибальд ответил в заданном тоне: «Я не уверен, что это действительно сможет помочь жертвам… Расстояние до Силезии от наших баз полностью исключает возможность чего-?то подобного»[124]. При этом днем раньше было принято решение о бомбардировке Моновица, а четыре самолета-?шпиона там уже побывали.
Более того, через две недели Министерство авиации отправило самолеты гораздо дальше, чем в Освенцим, – в Варшаву. Они доставили окруженным польским партизанам грузы и продовольствие. Управляли самолетами пилоты-?добровольцы, как англичане, так и поляки. 8 августа 22 самолета британских Королевских воздушных сил взлетели с базы в Фодже и 17 августа вернулись на нее. Они пролетали либо прямо над Освенцимом, либо неподалеку от него. Расстояние до Освенцима, которое, по словам министра, «полностью исключает возможность чего-?то подобного», внезапно сократилась. Освенцим вдруг стал просто перевалочным пунктом на пути к гораздо более отдаленным целям. Быть может, помощь полякам просто не входила в «что-?то подобное»?
Почему же антисемиты по обеим сторонам Атлантики бесстыдно лгали о невозможности разрушить Освенцим, хотя факты со всей очевидностью говорили об обратном? Военные пользовались своим авторитетом в военных вопросах, так что гражданские лица просто не решались с ними спорить, даже если иногда и владели фактами. Кроме того, спорить с решением, принятых из военных соображений, означало обнаружить недостаток патриотизма, и немногие хотели рисковать репутацией. Между тем факты убедительно говорят о том, что все приводимые военными доводы были беспочвенны.
А почему письмо Энтони Идена министру авиации так разительно отличается от его разговора с Черчиллем? Почему он вырезал из окончательного варианта письма слова «в скором времени»? Разве это был не срочный вопрос? Он прекрасно знал, что каждый день задержки означал смерть тысяч людей.
Все это время между 6 июля и последней бомбардировкой Варшавы 17 августа каждый день на фабрику смерти в Освенциме со всех концов Европы прибывали тысячи новых жертв. Если настоящая причина демарша военных была не военной, то, быть может, она была политической? Какой же политики придерживались военные?
Принимая решение, человек руководствуется не только фактами и логикой. Невозможно избежать влияния психологических и эмоциональных факторов. Рассмотрим некоторые психологические факторы, которые могли сыграть роковую роль в случае Освенцима.
Существуют доказательства, что открытый антисемитизм не раз влиял на принятие важнейших решений. Еще чаще встречается антисемитизм скрытый. Как иначе объяснить, что столько ключевых функционеров Союзников стали пособниками в германском Окончательном решении?
Британский министр иностранных дел Иден был ярым антисемитом. Он не просто недолюбливал евреев, он их ненавидел[125], и его сотрудники хорошо об этом знали.
Когда мы утверждаем, что умами британских чиновников владел антисемитизм, мы ссылаемся ни на кого-?то, а на самого информированного человека того периода – Уинстона Черчилля.
Когда началась Вторая мировая война, лидеры сионизма предложили создать еврейский легион, который участвовал бы в боевых действиях в составе войск Союзников. В 1942 году это предложение было озвучено повторно. Британское Военное министерство и Министерство по делам колоний сказали категорическое «нет». Черчилль же это предложение одобрял, а его противников считал антисемитами. В послании министру по делам колоний лорду Крэнборну от 5 июля 1942 года Черчилль написал:
«Сейчас, когда этим людям угрожает прямая опасность, мы непременно должны дать им возможность защищаться»[126].
В том же году в письме другу Черчилль назвал антисемитизм «распространенным» и заметил, что он сильно вредит Великобритании. А сэра Эдварда Спирса, британского посланника в Сирии, Черчилль предупреждает от «сползания в обыкновенный антисионизм и антисемитизм, столь распространенный среди британских должностных лиц»[127].
Еще один случай особо циничного антисемитизма в британском Министерстве иностранных дел произошел 7 сентября 1944 года. В это время МИД уже был хорошо осведомлен о всех ужасах Освенцима. Секретарь Палаты представителей британских евреев А. К. Бротман пишет МИД, что поскольку советская армия постепенно продвигается с востока на запад, а множество евреев томится в нацистском плену именно на востоке, с Советским Союзом нужно сотрудничать в освобождении евреев. Вот ответ А. Р. Дью из МИД:
«По моему мнению, непропорционально много времени Министерства тратится на этих причитающих евреев»[128].
Неудивительно, что с таким отношением к «причитающим евреям» МИД не озаботился ни бомбардировками Освенцима, ни какими бы то ни было другими проектами по спасению.
Что касается Соединенных Штатов, то стоит посмотреть на результаты опросов общественного мнения, и сразу же перестаешь удивляться антисемитизму в правящих кругах. Когда после нападения на Перл-?Харбор США воевали с Японией, втрое больше американцев считало, что главную угрозу для их страны представляют евреи, чем японцы. Антисемитизм нельзя считать просто несущественным предрассудком. В 1960-х годах исследователи Чарльз Глок и Родни Старк опросили протестантов и католиков, в том числе священнослужителей. Половина опрошенных считала, что все евреи виновны в распятии Христа, и прощения за этот грех им не будет, пока они не обратятся. Следовательно, по их мнению, когда евреи страдают, они либо сами в этом виноваты, либо за этим стоит Бог[129].
Такое отношение глубоко укоренено в менталитете представителей основных христианских течений. Его нельзя считать просто заблуждением, потому что оно целенаправленно преподается с кафедр протестантских и католических церквей. Разрушительная сила этого и других подобных ему мифов огромна.
Мы уже упоминали помощника Военного министра Джона Макклоя и его сотрудников: именно они сформулировали политику воздержания от специальных спасательных операций во время войны, и они же не дали информации о Холокосте выйти за пределы Пентагона, оставив в полном неведении о нем военачальников на местах. И они не могли не знать, что их непосредственный шеф, министр войны Генри Стимсон, мягко говоря, не возражал бы против их действий. У нас нет подробных сведений о мотивах, стоящих за позицией Стимсона. В Америке антисемитизм официально не одобряется, и чиновники не могут открыто озвучивать подобные взгляды. Однако мы знаем, например, что Стимсон называл немецкие фабрики смерти «семитскими обидами»[130].
Вот еще один примечательный пример сочетания антисемитизма с любопытством. Когда американская общественность впервые начала узнавать об Освенциме, военный журнал Янк попросил Военный комитет помощи беженцам прислать им статью о нацистских зверствах. Получив сообщение об Освенциме, редакторы журнала его отвергли, потому что оно оказалось «слишком семитским». По их словам, в статье должно быть «поменьше евреев». Эта же статья может «спровоцировать в армии скрытый антисемитизм»[131].
Если мы привыкли не обращать внимание на антисемитизм, на его масштаб и размах, подобные инциденты могут показаться странными. На самом деле они весьма и весьма типичны. Нам любопытно узнать о человеческих страданиях, но только если это не евреи. А если мы все же узнаем о страданиях евреев, это почему-?то делает нас еще большими антисемитами, чем раньше. Что это, если не отголосок чувства вины за собственный антисемитизм?
Мы уже говорили в начале этой главы, что после того как Союзники получили возможность уничтожить Освенцим, в этом лагере было уничтожено 500 тысяч человек, из которых 437 тысяч – из Венгрии. Чтобы нам было проще осознать эту невероятную цифру, сравним ее с общими потерями американцев во Второй мировой войне: 291 557 убитых в бою и еще 113 842 умерших при несении службы по другим причинам, итого 405 399[132]. Солдаты, погибшие в бою, знали, что отдают жизнь за свою страну. Жертвы палачей Освенцима отдали свои жизни ни за что.
Эти цифры говорят о чудовищной эффективности германской индустрии смерти: всего за 8 месяцев в одном месте немцы смогли уничтожить примерно столько же людей, сколько США потеряли за 3 года и 8 месяцев жестоких боев на двух фронтах. Это вечное напоминание о бессердечности людей, позволивших фабрике смерти работать на полную мощность, с полной загрузкой.
