Сергей Пушкарёв
Предисловие Скончавшийся в июне 1973 года профессор Георгий Владимирович Вернадский был поистине патриархом в области современной науки русской истории. Смерть не позволила ему закончить последний большой труд его жизни - очерки развития русской исторической науки. Среди последних оставшихся ненаписанными им глав была и глава об историографии Российской Церкви. В бумагах Г. В. мы нашли написанный им текст только о двух - наиболее выдающихся - историках Русской Церкви - о митрополите Макарии и профессоре Е. Е. Голубинском. Редакция "Записок" решила напечатать эти последние его страницы в том виде, как они вышли из-под пера его, а мне поручила написать общий очерк историографии Русской Церкви. Этот очерк мне пришлось писать самому, по своему плану и своему разумению, используя для этого свои ранее "накопленные" выписки из литературы и дополняя их из обширного книжного богатства библиотеки Йельского университета. Мой настоящий очерк имеет ограниченную задачу: я излагаю историографию Русской Православной Церкви и - вкратце - историографию старообрядчества (по-старому - "раскола") и не касаюсь необъятного множества изданий первоисточников русской церковной истории, богословских сочинений, обширной области церковного искусства (архитектуры, живописи и пения) и истории русского сектантства (старообрядцы не включаются в понятие сектантов). * * * Зачинателем научной разработки истории Русской Православной Церкви был знаменитый московский митрополит Платон (1737-1812), до пострижения в монашество - Петр Георгиевич Левшин. Он родился в селе Чарушникове, в 40 верстах от Москвы, в семье причетника (впоследствии священника). Обучался в Коломенской семинарии, потом - в Славяно-греко-латинской академии в Москве. По окончании Академии (в 1759) был рукоположен во иеромонаха и назначен префектом и преподавателем философии в семинарии Троице-Сергиевой Лавры; в 1766 году был возведен в сан архимандрита, в 1770 году - в сан архиепископа Тверского, в 1775 году стал архиепископом (с 1787 года - митрополитом) Московским. В студенческие годы он отличался любознательностью и прилежанием и основательно изучил латинский, греческий и французский языки. В качестве префекта и преподавателя Троицкой семинарии он прославился красноречием своих проповедей, производивших глубокое впечатление на слушателей, в том числе на посетившую Москву императрицу Екатерину II, которая назначила его придворным проповедником и законоучителем наследника престола Павла Петровича. Но сердце его лежало больше к родной Москве, чем к Санкт-Петербургу и к императорскому двору. Став Московским архиепископом, потом митрополитом, Платон много работал для упорядочения церковной жизни в Московской епархии и для поднятия образовательного, материального и социального уровня духовенства, о чем впоследствии он писал: "Я застал духовенство в лаптях и обул его в сапоги и из прихожих ввел в залы к господам". Платон был против суровых преследований раскольников (смягченных в царствование Екатерины II) и стремился найти пути примирения господствующей Церкви со старообрядцами; для этой цели должно было служить единоверие - разрешение старообрядческих богослужений по старым (дониконовским) книгам, при условии признания единоверцами православной иерархии. Платон составил для единоверцев правила, утвержденные Синодом в 1801 году, и в этом же году открылась в Москве первая единоверческая церковь. С юных лет Платон обнаруживал живой интерес к истории вообще, и к истории Русской Церкви в особенности. В своих "Записках" он писал о себе, что он "знание истории приобрел всегдашним чтением исторических книг, к чему прилежал через всю свою жизнь". В 60-х и 70-х годах Платон хотел ввести в круг наук, преподаваемых в Троицкой семинарии, церковную и гражданскую историю. Новый предмет преподавания прививался туго, и Платону не раз приходилось напоминать: "Напоминается начальству семинарии, чтобы прилежное старание иметь, дабы ученики учены были и успевали в истории церковной и гражданской, ибо сие наипаче человека просвещенным делает" (Лебедев А. П. Церковная историография. С. 492). Используя свою обширную начитанность, митрополит Платон составил обзор истории Русской Церкви (до 1700 года) под заглавием: "Краткая церковная российская история" (в 2 частях. 1805; 2-е издание вышло в 1821 году, 3-е - в 1834 году). О своем сочинении Платон скромно писал, что не считает его совершенным, а, может быть, в некоторых частях оно было и ошибочным ("погрешительным"), но, по крайней мере, "по неимению доселе никакой церковной российской истории послужит оно в Духовных училищах к некоторой пользе". По этому поводу архиепископ Филарет (Гумилевский) замечает (в своем "Обзоре русской духовной литературы"), что "история Платона полезна была не только для училищ, но и для всей публики русской". Историки отмечают литературный талант Платона и его стремление писать правдиво и беспристрастно, не закрывая глаз на темные явления в жизни общества и государства, а также начало критического отношения к историческим источникам и древним легендам, в частности к легенде о путешествии Апостола Андрея в Скифию и его проповеди христианства "на горах киевских" (Карташев А. Очерки по истории Русской Церкви. Т. I. С. 15-16). Кроме своей "Истории" митрополит Платон составил "Списки московских и киевских митрополитов" (до 1804 года); "Житие преподобного Сергия"; автобиографические "Записки"; "Катехизис для школьного обучения" - словом, митрополит Платон был выдающимся церковным администратором, педагогом, историком, богословом и проповедником [1]. В начале XIX века над разработкой источников русской церковной истории усердно и плодотворно трудились два (будущих) высоких иерарха: Амвросий, епископ Пензенский и Саратовский, и Евгений, митрополит Киевский. Амвросий, до пострижения в монашество Андрей Антонович Орнатский (1788-1827), был сыном диакона в церкви погоста Чуди Череповецкого уезда Новгородской губернии; образование получил в Александро-Невской семинарии в Петербурге; в 1805 году принял монашество, в 1808-м был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Новгородского Антониева монастыря и ректором Новгородской семинарии; в 1816 году поставлен епископом Старорусским, в 1819-м - епископом Пензенским и Саратовским. В 1825 году отказался от епископской кафедры и удалился в Кирилло-Белозерский монастырь, где вел суровую жизнь отшельника и аскета, занимаясь работой над подготовкой 2-го издания своего капитального труда "История российской иерархии", изданного в 6 частях в Москве в 1807-1815 годах. Над подготовкой этого огромного труда Амвросий работал главным образом, будучи ректором Новгородской семинарии в сотрудничестве с епископом Старорусским Евгением (будущим митрополитом Киевским). В основу этого труда была положена неизданная латинская книга о российской иерархии, написанная монахом Никодимом Селлием (датчанином по происхождению), учителем латинского языка в Александро-Невской семинарии, но, конечно, от русских составителей потребовался огромный труд по переводу и дополнениям "Истории" Селлия; "История российской иерархии" содержит множество сведений не только об иерархии в точном смысле, но и о соборах, о святых Русской Церкви, о монастырях и Духовных школах (Карташев А. Очерки... Т. I. С. 13, 18). Многотомный труд Амвросия (и Евгения), по отзыву выдающегося церковного историка - архиепископа Черниговского Филарета (см. ниже), "и ныне еще не теряет своей классической важности. В свое же время это был труд высокой важности, дорогой для Святой Церкви" ы(Обзор русской духовной литературы. Т. II. 3-е изд. 1884). Митрополит Киевский Евгений, до пострижения Евфимий Алексеевич Болховитинов (1767-1837), был сыном священника Воронежской губернии; образование получил в Воронежской Духовной семинарии, потом в Московской Духовной академии и одновременно слушал лекции в Московском университете. По окончании курса возвратился в Воронеж, где был преподавателем в Духовной семинарии. В 1800 году переселился в Петербург, принял монашество, затем стал преподавателем и префектом Петербургской Духовной академии. В 1804 году был поставлен епископом Старорусским (викарием Новгородского архиепископа); с 1808 по 1822 год занимал последовательно епископские кафедры в Вологде, Калуге и Пскове; с 1822 года до конца жизни (1837) был митрополитом Киевским. Монах и иерарх Евгений проявлял живой и постоянный интерес к церковной истории и археологии и к биографиям деятелей Русской Церкви и русской культуры вообще. Свою монашескую келлию он превратил в научную библиотеку книг и рукописей и в кабинет ученого. Занимаясь историей и археологией, Евгений собирал и изучал исторические и археологические материалы в монастырях и церквах епархий Новгородской, Псковской и Киевской, столь богатых памятниками древности. Он заботился о надлежащем хранении в монастырях древних рукописей и старых книг, о благоустройстве монастырских архивов и библиотек, о хранении ценных предметов церковной археологии. Он написал множество трудов по церковной истории, археологии и библиографии; был членом Академии наук и многих ученых обществ. Назовем некоторые из его сочинений: "Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чину" (СПб., 1818. Переизд. 1827, 1836, 1862). Изданный М. П. Погодиным после смерти митрополита Евгения "Словарь русских светских писателей, соотечественников и чужестранцев, писавших о России" (Т. I-II. М., 1845); алфавитный указатель содержит 470 фамилий авторов, и это не просто список писателей - наиболее важным из них посвящены довольно большие статьи: М. В. Ломоносову - 22 страницы; Г. Р. Державину - 11; В. Н. Татищеву - 13 страниц; основателю русского театра Ф. Г. Волкову - 14 страниц. "Рассуждение, или Историческое исследование о соборах Российской Церкви" (СПб., 1808); "История княжества Псковского" (Киев, 1831); "Разговоры о древностях Великого Новгорода" (1818); "Описание Киево-Софийского собора и история киевской иерархии" (Киев, 1825); "Описание Киево-Печерской лавры" (Киев, 1826) [2]. В середине XIX веке на поприще русской церковно-исторической науки являются два выдающихся историка-иерарха: Макарий (Булгаков), митрополит Московский, и Филарет (Гумилевский), архиепископ Черниговский. 12-томная "История Русской Церкви" митрополита Макария была для науки русской церковной истории таким же капитальным и непревзойденным по своим размерам трудом, каким для гражданской русской истории был 29-томный труд С. М. Соловьева "История России с древнейших времен". Но велики были научные заслуги и достижения и современника митрополита Макария - архиепископа Филарета. "История" митрополита Макария доводит изложение только до московских соборов 60-х годов XVII века и по своему характеру является главным образом собранием исторических материалов, тогда как "История" архиепископа Филарета включает (впервые) обзор синодального периода (до 1826 года) и, по выражению профессора А. В. Карташева, "настоящую ученую историю Русской Церкви мы имеем со времени выхода в свет "Истории русской церкви" архиепископа Филарета" (Очерки... Т. I. С. 23). Архиепископ Филарет (1805-1866), до пострижения в монашество - Димитрий Григорьевич Гумилевский, был сыном сельского священника в Шацком уезде Тамбовской губернии. Образование получил в Шацком Духовном училище, в Тамбовской семинарии и в Московской Духовной академии. В 1830 году принял монашество и по окончании курса остался в Академии преподавателем по кафедре церковной истории и Священного Писания. В 1832 году был назначен инспектором Академии, в 1835-м стал ректором Академии. В 1841-м был поставлен епископом Рижским, в 1848-м - Харьковским, в 1859 году - архиепископом Черниговским. За свои многочисленные и важные научные труды Филарет был избран действительным или почетным членом многих духовных и светских ученых обществ и учреждений, в частности был почетным членом Императорской Академии наук. Из его трудов наиболее важным для русской историографии была "История Русской Церкви", изданная сначала в пяти отдельных выпусках в Риге и в Москве в 1847-1848 годах и потом многократно переизданная; 6-е издание вышло в одном большом томе (СПб, 1895). Филарет разделяет церковную историю России на пять периодов: 1) от начала христианства в России до нашествия монголов (988-1237); 2) от нашествия монголов до разделения русской митрополии (1237-1410); 3) от разделения митрополии до учреждения Патриаршества (1410-1588); 4) период Патриаршества (1589-1720); 5) синодальное управление (1721-1826). В конце каждого выпуска был алфавитный указатель замечательных лиц и предметов - весьма полезное нововведение, которое, к сожалению, не было в русских научных сочинениях общепринятым до самого конца XIX века. Изложение в пределах каждого периода охватывает: распространение христианства; церковное учение и богослужение; церковное управление; жизнь христианского общества (включая монастыри и церковный раскол). Профессор А. В. Карташев замечает, что в "Истории" Филарета находится "масса сведений и мелких подробностей, отчасти из рукописных источников" (Очерки... Т. I. С. 24). Весьма важным справочником для русской церковной истории является 2-томный труд архиепископа Филарета "Обзор русской духовной литературы", напечатанный сначала в "Ученых записках" Академии наук за 1856 год и отдельно - в Харькове в 1859 году; 3-е издание, с поправками и дополнениями автора, вышло (после его смерти) в Петербурге в 1884 году. Книга 1-я охватывает духовных авторов с 862 по 1720 год, книга 2-я - с 1720 по 1863 год. "Обзор" Филарета включает гораздо большее число авторов, чем "Словарь" Евгения; по моему подсчету, указатель к 1-й книге содержит 405 имен, ко 2-й книге - около 425. Автор указывает, что он должен был сделать не только значительные дополнения к "Словарю" Евгения, но и внести в него многочисленные поправки и уточнения, сократив в то же время излишние подробности личных биографий. Архиепископ Филарет включает в свой "Обзор" кроме собственно духовных писателей и тех светских авторов, которые писали на темы церковно-религиозные, как князь Курбский, Сперанский, Надеждин, Хомяков. В предисловии ко 2-му изданию 2-й книги (1863) Филарет говорит о соприкосновении духовной и светской литературы и замечает: "Христианство само по себе не чуждается ничего мирского; чуждается христианства грешный мир". Назовем еще несколько исторических сочинений архиепископа Филарета: "Русские святые, чтимые всею Церковью или местно: Опыт описания их жизни" (в 4 частях. Чернигов, 1861-1865; 3-е изд.: СПб., 1881); "Жития святых, чтимых Православной Церковью" (в 12 книгах. Чернигов, 1861; 3-е изд. СПб., 1900); "Историко-статистическое описание Харьковской епархии" (в 5 частях. Москва - Харьков, 1849-1859); "Описание Черниговской епархии" (в 7 частях). Кроме того, архиепископу Филарету принадлежит много статей по церковной истории в духовных и светских журналах [3]. Выдающимся деятелем на поприще церковной администрации, духовного просвещения и русской духовной культуры вообще был митрополит Московский Филарет (1782-1867), до пострижения в монашество (1808) Василий Михайлович Дроздов, сын соборного протоиерея в городе Коломне Московской губернии. По окончании курса в Троицкой лаврской семинарии он был назначен преподавателем греческого и еврейского языков в ней. В 1809 году он был переведен в Петербург и назначен ректором Александро-Невской семинарии, а в 1810-м был переведен в Петербургскую Духовную академию для преподавания богословских наук и церковной истории. В 1812 году (в сане архимандрита) он был назначен ректором Академии и много потрудился над усовершенствованием преподавания в ней. В течение второго десятилетия XIX века Филарет стоял во главе сложного и трудного дела - перевода Священного Писания на русский язык (закончен был только перевод книг Нового Завета); ближайшим его сотрудником в этом деле был ученый филолог протоиерей Г. П. Павский (1783-1863), профессор еврейского языка в Академии. В 1819 году Филарет был назначен архиепископом Тверским, в 1820 году - Ярославским, в 1821 году - Московским (с 1826 года - митрополитом). На этом посту он проявил себя как способный и энергичный церковный администратор и славился красноречием своих проповедей и широкой благотворительностью. Его многочисленные научные труды в области богословских и церковно-исторических наук снискали ему звание почетного члена Духовных академий, Московского университета и ряда ученых обществ. Составленный им "Катихизис православной веры" (1-е изд. - СПб., 1823) и "Краткий катихизис" (1824) были много раз переизданы и переведены на иностранные языки. Он был составителем проекта манифеста 19-го февраля 1861 года об освобождении крестьян. В 1885-1888 годах архиепископ Тверской Савва (Тихомиров) издал в 5 томах "Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам" [4]. Во второй половине XIX и в начале XX века богословская и церковно-историческая наука в России достигла широкого развития. Главными очагами этих наук были четыре Духовные академии: Московская, Киевская, Петербургская и (с 1842 года) Казанская. Академии издавали свои "Труды", переводы "Творений древних отцов Церкви" и "Прибавления" к этим "Творениям", содержавшие статьи богословского и церковно-исторического характера. В это время возникает много духовных журналов, ставивших и обсуждавших вопросы церковной жизни и церковной истории. К прежде существовавшим двум периодическим изданиям: "Церковный вестник" и "Христианское чтение" (СПб., 1821-1918) - прибавляется серия новых: "Воскресное чтение" (Киев, 1837-1862); "Православный собеседник" (Казань, 1855-1917); "Православное обозрение" (М., 1860-1891); "Душеполезное чтение" (М., 1860-1916); "Странник" (СПб., 1860-1916); "Чтения в Московском Обществе любителей духовного просвещения" (М., с 1863 года); "Православный Палестинский сборник" (СПб., 1881-1914); "Вера и разум" (Харьков, 1884-1917); "Церковные ведомости" (СПб., 1888-1917); "Богословский вестник" (Сергиев Посад, 1892-1917); "Вера и Церковь" (М., с 1899 года); специально миссионерские журналы: "Братское слово" (М., 1875-1899); "Православный благовестник" (М., с 1893 года); "Миссионерское обозрение" (СПб., с 1896 года). В центре каждой епархии издавались местные "Епархиальные ведомости", в которых часто бывали статьи исторического содержания. Ввиду тесной связи Православной Церкви и ее учреждений с политической, социально-экономической и культурной жизнью России множество памятников, касавшихся Церкви, было в XIX - начале XX века опубликовано в составе больших собраний исторических сведений и разного рода документов, как-то: "Полное собрание русских летописей"; "Собрание государственных грамот и договоров"; "Акты, собранные Археографическою экспедициею Академии наук"; "Акты исторические" и "Дополнения к актам историческим"; "Полное собрание законов Российской Империи" и другие официальные издания Синодального периода; "Русская историческая библиотека"; "Памятники древней письменности"; "Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете" - и множество разных изданий Академии наук и всех университетов. Ввиду той же тесной исторической связи Церкви и государства в России церковной историей начинают в XIX веке интересоваться и светские историки и публицисты, выпуская целый ряд монографий и статей, частью весьма ценных и объективно-научных, частью публицистически обличительных (я не говорю о советском периоде, удушившем в СССР всякую возможность научной церковной истории). При изучении всего хода российской церковной истории внимание историков, естественно, останавливается особенно на трех узловых пунктах: начало христианства в России; церковная реформа Патриарха Никона и церковный раскол во второй половине XVII века; введение Петром Великим синодально-обер-прокурорского управления Церковью. Сохранившиеся летописные известия о принятии христианства Владимиром Святым представляются - после анализа их текста учеными конца XIX и начала XX века - неясными, неполными и противоречивыми. Анализом этим было обнаружено, что известный нам текст начальной киевской летописи ("Повести временных лет") является результатом значительной редакторской обработки или переработки первоначальных летописных записей XI века. В частности, подвергается сомнению традиционное представление российской церковной истории о том, что первым киевским митрополитом был грек Михаил, присланный из Византии одновременно с Крещением Руси. В начале XX века петербургский профессор М. Д. Приселков в своей книге "Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси Х-ХII вв." (СПб., 1913) после разбора "известий темных и отрывочных" о Крещении Владимира и Руси и сравнения русских известий с византийскими и восточными пришел к выводу, что православная вера и церковная иерархия пришли на Русь не из Византии, а из Болгарии и что первоначально верховным главою (автономной) Русской Церкви был не греческий Патриарх Константинопольский, а болгарский Патриарх Охридский - (до 1037 года), когда летописи указывают на устроение в Киеве греческой митрополии митрополитом Феопемптом (с. 42). "Русская Церковь входила в состав церкви Охридского Патриархата, и завоевание последнего греками (то есть завоевание Болгарии Византией) вводило нас в состав империи Нового Рима" (с. 44). Впрочем, сам автор называет свою теорию предположением ("если правильно наше предположение" - с. 42) или догадкой ("но эта догадка законна" - с. 34). "Болгарская теория" М. Д. Приселкова вызвала, конечно, большие споры и разногласия в церковно-исторической литературе. Новейший историк Русской Церкви профессор А. В. Карташев (в своих "Очерках по истории Русской Церкви") с одобрением принимает теорию Приселкова (хотя, впрочем, и называет ее остроумной гипотезой). Он пишет: "Честь научного распутывания темного узла противоречивых известий и умолчаний официальной летописи о первоначальном иерархическом устройстве Русской Церкви принадлежит М. Д. Приселкову"; его "остроумная гипотеза после долгого сопротивления некоторых русских ученых завоевала себе права гражданства" (Очерки... Т. I. С. 160). Учреждение греческой митрополии в Киеве в 1037 году было "целым каноническим переворотом", который повел ко включению Русской Церкви в юрисдикцию Константинопольского Патриарха и к последовавшей переработке летописных записей и литературных преданий о начале Русской Церкви (Очерки... Т. I. С. 165-167). Патриарх русской историографии в США, недавно скончавшийся профессор Г. В. Вернадский, после некоторых колебаний пришел относительно теории М. Д. Приселкова к иным выводам. Я приведу в русском переводе цитату из его книги "Киевская Русь" (с. 67): "В 1913 году покойный профессор М. Д. Приселков высказал мнение, что Владимир, не достигнув соглашения с Византийским правительством, обратился в Болгарию и подчинил (иерархически) Русскую Церковь архиепископу Охридскому. Эта теория, на первый взгляд, представляется очень остроумной (основательной), и я в течение нескольких лет был склонен принять ее. Однако, посвятив этой проблеме больше внимания, я должен был отвергнуть (эту гипотезу). Приселков не мог привести никаких прямых доказательств для своей болгарской теории. Ни в русских, ни в болгарских источниках нигде не упоминается о зависимости Русской Церкви от архиепископа Охридского". Видимо, некоторым вопросам в истории рождения Русской Церкви суждено будет остаться вопросами ввиду неполноты, неясности и противоречий в первоисточниках. Выдающимся церковным историком на рубеже XIX и XX веков был Николай Федорович Каптерев, доктор церковной истории, заслуженный профессор Московской Духовной академии (1847-1917). Сын сельского священника Подольского уезда Московской губернии, он по окончании Духовного училища и семинарии поступил (1868) в Московскую Духовную академию и по окончании курса в ней (1872) был оставлен в Академии в качестве приват-доцента по кафедре гражданской истории; в 1874 году он получил степень магистра богословия, в 1891-м - степень доктора церковной истории; в 1883-м был избран экстраординарным, в 1896-м - ординарным профессором и в 1898 году получил звание заслуженного ординарного профессора. Остановимся прежде всего на его большой монографии "Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях" (впервые напечатана в 1884 году; 2-е изд. - 1914; перепечат. издательством "Мутон" в 1968 году). Книга эта была написана на основании продолжительного изучения множества неизданных первоисточников - рукописных "турецких дел" и "греческих дел" (бывшего "посольского приказа"), хранившихся в московском архиве Министерства иностранных дел. Книга профессора Каптерева подробно и наглядно изображает то религиозное самосознание и настроение московского церковного общества в ХVI-ХVII веках, которое послужило подпочвой для будущего церковного раскола. Уже в XV веке авторитет Греческой Церкви и греков вообще значительно упал в глазах московского общества под влиянием двух исторических событий: Флорентийской унии (1439) с "латинством" (после того как греки в течение столетий всячески настраивали русских против нечестивых латинских "еретиков") и завоевание Константинополя турками (1453), в котором благочестивые московские люди видели Божие наказание за отпадение греков от Православия. В Москве на рубеже XV и XVI веков возникает гордая теория; Москва - Третий Рим - становится единственным хранителем православной веры ("Новым Израилем", "Святою Русью") и московский государь, как единственный православный государь в мире, становится опорой и покровителем Вселенского Православия. Сношения Московии с Православным Востоком продолжаются в ХVI-ХVII веках, но характер этих сношений и роли обеих сторон значительно изменяются. В Москву приезжает много греческих духовных лиц - иерархов и монахов, но они приезжают не как учители и руководители духовной жизни, а как просители "государевой милостыни", и московское правительство щедро наделяет их собольими мехами (за недостатком в государевой казне металлических денег). Теперь не в греках, а в самих себе видят московские люди хранителей истинного благочестия, которое, по их убеждению, хранится в тех церковных службах и обрядах, которые они унаследовали от своих отцов и дедов. В религиозных отношениях между русскими и греками в это время был еще один, по тем временам весьма важный элемент. Приезжавшие с Востока греческие иерархи и монахи привозили для подарка Московскому государю многочисленные и разнообразные священные реликвии, начиная от мощей и частиц мощей почивших святых Восточной Церкви и кончая множеством разных предметов религиозного почитания (включая "три пуговицы от ризы Богородицы", с. 99). Они дарили эти священные предметы царю, а царь со своей стороны жаловал им в каждом случае столько соболей, "сколько ему, государю, Бог известит", то есть по своему усмотрению (и, конечно, по оценке и совету сведущих лиц). Формально это был обмен подарками, по существу же это была продажа греками дорогих каждому православному религиозных святынь. Это значило, что Православный Восток обнажался от искони почитаемых предметов религиозного культа, а Московское государство, точнее его храмы, наполнялись ими. Это еще более возвышало в глазах московских людей святость Святой Руси и еще больше роняло авторитет греков, которые "за шкурку соболя" готовы были отдать свою святыню в чужую страну. К этому присоединялся факт, что среди приезжавших греков иногда попадались разные авантюристы, самозванцы и обманщики, например бывшие иерархи, лишенные сана, или, под видом монахов, купцы, приезжавшие для своих торговых операций. В то время как русское церковное общество было уверено в своем превосходстве над греками, в 1652 году на Патриарший престол вступил грекофил Никон и начал "переделывать русскую церковную старину на современный греческий лад", "исправляя" по греческим образцам церковно-богослужебные книги, некоторые церковные обычаи и внешнюю обстановку церковного богослужения (с. 444). Естественно, "церковная реформа Никона должна была нанести смертельный удар исторически сложившимся представлениям русских о своем религиозном превосходстве над всеми другими народами, и в частности над греками" (с. 445), и "вызвала в приверженцах и поклонниках русской церковной старины сильный протест" (с. 446). В 1887 году вышла книга Н. Ф. Каптерева "Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов", вып. 1 "Время патриаршества Иосифа (до 1652 года)". В этом труде автор описывает деятельность "справщиков" церковно-богослужебных книг в дониконовский период, но я здесь хочу отметить только один факт, сыгравший столь трагическую роль в русской истории, именно вопрос о двуперстном или троеперстном крестном знамении. Церковный собор 1666-1867 годов, осудивший раскольников, решил, что руководимый митрополитом Макарием Стоглавый собор (1551), одобривший двоеперстие и сугубую аллилуиу, сделал это "своею простотою и невежеством", тогда как в действительности древнерусская Церковь заимствовала эти обычаи у Церкви Греческой, которая лишь в XV веке перешла к троеперстию (с. 24). В тысячелетней истории христианской Церкви форма перстосложения при крестном знамении не раз изменялась: "...перстосложение для крестного знамения было в христианской Церкви в различное время очень неодинаково: знаменовали себя крестом и одним перстом, и двумя, и тремя" (с. 87). Нельзя считать, замечает проф. Каптерев, какую-либо одну форму перстосложения за единственно православную и придавать ей значение догмата (с. 89-90). И в этом отношении обе стороны, преклоняясь перед обрядом, грешили против духа христианства; нельзя было считать двоеперстие священным догматом, за верность которому надлежало идти на муки и смерть, но также нельзя было крестящихся двумя перстами считать злыми еретиками и подвергать их жестоким преследованиям. Самой большой монографией Н. Ф. Каптерева был его 2-томный труд "Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович" (Т. I-II, Сергиев Посад, 1909-1912). Работа эта представляет не только личную историю знаменитого Патриарха, но и общий обзор отношений Церкви и государства в Московской Руси (во 2-м томе). И в домосковский и в московский периоды существовал тесный союз Церкви и государства, но высшая власть и решающее слово и в светских и церковных делах принадлежали государю, особенно после того, как московские митрополиты (с середины XV века) стали поставляться независимо от Константинопольского Патриарха. Власть Московского государя над Церковью нисколько не уменьшилась, когда во главе Церкви (с 1589 года) стоял не митрополит, а Патриарх; и Патриархи, как и митрополиты, были "избранниками и ставленниками государя, не думавшими ни о какой независимости от светской власти" (с. 61), только Патриарх Филарет, как отец слабого царя, занимал особое положение. Государи вмешивались в чисто церковные дела, избирали епископов, созывали Церковные Соборы. "Наши Церковные Московские Соборы XVI и XVII столетий были только простыми совещательными учреждениями при особе государя, они были только органами царского законодательства по делам церковным. Единственным источником всякого закона, как государственного, так и церковного, был у нас царь" (с. 104). "Наши государи всегда и всецело держали церковную власть в своем полном подчинении и распоряжении" (с. 120). Никон, вступивший в 1652 году на Патриарший престол по желанию царя Алексея Михайловича и бывший в то время близким другом царя, имел совершенно иные идеи об отношении духовной и светской властей. Теоретически он принимал средневековую идею "двух светил", то есть убеждение, что власть архиерейская настолько же превосходит власть царскую, как свет солнца превосходит свет месяца, ибо архиерейская власть исходит непосредственно от Бога, тогда как царь приемлет помазание и венчание от архиерея, как месяц "емлет себе свет от солнца", и архиерейство есть власть над душами, тогда как царская власть есть власть "в вещах мира сего" (с. 129). В практической политике Никон, конечно, не мог провозгласить превосходство своей власти над властью царской, но стремился установить сотрудничество "богомудрой двоицы" - двух поставленных от Бога верховных властей - "великого государя царя" и "великого государя Патриарха". Именно в этом, а не в обрядовых исправлениях Каптерев усматривает главную цель и задачу Патриарха Никона - "в том, чтобы освободить Церковь, в лице Патриарха, от подавляющей ее всецелой зависимости от государства, чтобы сделать Патриарха, как духовного Главу Церкви, не только независимым от государя, но поставить его рядом с царем как другого великого государя, подчинить его контролю как блюстителю и охранителю вечных незыблемых Божественных законов не только церковную, но и всю государственную и общественную жизнь" (предисловие, с. V). Кроме трех названных выше монографий Н. Ф. Каптерев написал еще "Светские архиерейские чиновники в древней Руси" (М., 1874), "Сношения Иерусалимского Патриарха Досифея с русским правительством в 1669- 1707 гг." (М, 1891) - и еще две работы о сношениях Иерусалимских Патриархов с Россией в XVI-XIX веках в Сборнике Императорского Палестинского Общества (Т. XV. СПб. 1895). Кроме этих монографий Н. Ф. Каптерев написал много исторических статей в разных периодических изданиях (см. список их в Православной Богословской энциклопедии. Т. VIII. С. 558-559). Уже после войны и революции личность, деятельность и идеи Патриарха Никона привлекли к себе сочувственное внимание варшавского профессора М. В. Зызыкина (1880-1960), написавшего З-томный труд "Патриарх Никон: Его государственные и канонические идеи" (Варшава: Синодальная типография. Т. I-II. 1931; Т. III. 1938). Вначале автор дает обзор предшествовавшей исторической литературы о Никоне, а затем представляет свое понимание и оценку его идей и стремлений. Вместо пересказа мы приведем несколько цитат (из I тома). "Никон напомнил о том, что Поместная Церковь не может быть Церковью самодовлеющей, что она есть только часть единой Вселенской Церкви, что между частями этой Церкви должно быть каноническое общение и согласование" (с. 9). "Он создавал просвещенную православную культуру и учился ей у греков, как у сынов Церкви-Матери" (с. 18). В отношении Церкви к государству Никон "спасал Церковь от грозящего ей поглощения в государстве"; "отстаивая права Церкви, он не стремился присвоить ей политическую власть" (с. 10). Он защищал идею симфонии, или союза, Церкви и государства при полной самостоятельности власти духовной и светской, каждой в своей сфере: "В то же время он ставил религиозно-нравственною обязанностью для политической власти проникаться церковными принципами" (с. 12). Никон "дал теорию православного царства" и отвергал учение о безграничности царской власти. "Его царь одет не в военный мундир, а в духовные одежды Mосковского царя с крестом на груди" (с. 13). "Царь не может быть отцом Церкви, но (должен быть) ее сыном" (с. 280). "Теория симфонии, признавая духовное превосходство Церкви над государством, указывает государству цель, служа которой совершенно добровольно, государство находит свой смысл и назначение" (с. 283). "Само государство подчиняет свою деятельность высшим религиозным интересам и высшему авторитету Церкви, а не Церковь вмешивается в государственные дела в силу своего права. Тут подчинение - чисто нравственного порядка" (с. 297). Обе стороны должны взаимно уважать полномочия друг друга: "В Православной Церкви нет стремления к светскому господству... В православном государстве Церковь призывается влиять и перерождать государство, но не управлять государством" (с. 306). В соответствии со своими взглядами на отношения Церкви и государства профессор Зызыкин резко отрицательно относится к церковной реформе Петра Великого: "Царь Петр расцерковляет государство, снимает с царской власти, и буквально и в переносном смысле, духовные одежды" (с. 21). Его цель - слава Отечества "в чисто языческом смысле". Период империи - в отношении Церкви и государства - есть "возрождение язычества", когда "всемогущий самодержец" - император занимает в отношении Церкви положение "верховного жреца" (pontifex maximus) (с. 24). "Петр разрушил понятие Церкви как особого организма, имеющего свое законодательство, управление и суд" и подорвал жизнедеятельность Церкви (с. 21): "Порабощение Церкви было доведено до апогея Петром 1. Революция явилась искуплением за два века этого порабощения и своеволия власти" (с. 26). Церковной реформе Петра Великого было посвящено обширное, богато документированное исследование варшавского профессора П. В. Верховского "Учреждение Духовной Коллегии и Духовный Регламент: К вопросу об отношении Церкви и государства в России" (Т. I. Исследование. Т. II. Материалы. Ростов-на-Дону, 1916). В предисловии к I тому находится обстоятельный обзор источников и литературы вопроса и здесь же (на с. XI) автор дает общую оценку петровской церковной реформы: произведя полную секуляризацию русского государства, Петр подчинил Православную Церковь государству, и "Духовная Коллегия есть государственное учреждение, совершенно изменяющее положение Церкви в Русском государстве", ибо "в отношениях к Церкви Московских царей нельзя усматривать их юридического господства над нею" [5]. В своем заключении автор говорит: "Петр лишил Русскую Церковь ее самобытного и независимого существования как определенного юридического института"; до него юридического подчинения Церкви государству "не было и быть не могло, а было лишь фактическое сотрудничество в достижении общих задач" (с. 684). На 685-й странице автор так формулирует итоги своего исследования: "... 6. Решающим событием церковной реформы Петра было учреждение Духовной Коллегии; 7. Духовная Коллегия, как она была задумана Петром и Феофаном, есть не что иное, как Генеральная Церковная Консистория немецко-шведского типа, а Духовный Регламент - вольная копия протестантских церковных уставов (Kirchenordnungen). Духовная Коллегия есть государственное учреждение, создание которого совершенно изменило юридическое положение Церкви в Русском государстве; 9. Несомненно, что церковная реформа Петра значительно содействовала упорядочению сильно запущенных церковных дел и внесению культурных начал в довольно грубые формы церковной жизни московской эпохи. Но вместе с тем реформа сделала Церковь слугою государства и тем самым очень гибельно отразилась на ее внешнем строе и внутреннем быте. Во-первых, Русской Церкви как самостоятельного юридического института не стало; ее место заняло Ведомство православного исповедания во главе с государственной коллегией под именем Святейшего Синода и под контролем синодального обер-прокурора, который с начала XIX столетия постепенно сделался министром Ведомства православного исповедания (с. 685). Изменилось и положение духовенства в государстве. Заглавие главы XIII, формулирующее ее содержание, гласит: "Прикрепление духовенства к государственной службе и приспособление церковного учения и жизни к требованиям государственных задач" (с. 606). Духовенство "было, по возможности, привлечено на службу государству и составило в нем особый полупривилегированный служилый класс" (с. 621). Кроме своей капитальной монографии об учреждении Духовной Коллегии проф. П. В. Верховской выпустил книгу "Очерки по истории Русской Церкви в XVIII и XIX ст." (Вып. 1. Варшава, 1912). Книга эта в оценке петровской реформы и последовавшего состояния Русской Церкви проявляет такой же пессимизм, как и последовавшая за ней монография. В течение синодального периода было достигнуто "внешнее упорядочение церковных дел", но оно "сопровождалось упадком веры и благочестия, потерею духовенством своего авторитета" (с. 2). Подавленный гнетом "полицейского государства", "Синод оказался лишенным творческой канонической деятельности в нормировании церковной жизни" (с. 117) и не мог поддерживать религиозное одушевление церковного народа, значительная часть которого для удовлетворения своих религиозных потребностей уходила в старообрядчество и сектантство. Впрочем, профессор Верховской признает, что "парализованная извне, Русская Церковь жива в своей внутренней духовной жизни", но для ее возрождения "в настоящее время религиозное сознание настойчиво требует восстановления ее юридической свободы", чтобы устранить следствия "случившегося 200 лет тому назад несчастья" (с. 87) [6]. В 1896 году вышла первым изданием и потом многократно переиздавалась З-томная работа крупного московского историка П. Н. Милюкова "Очерки по истории русской культуры". Ее 2-я часть носит заглавие: "Церковь и школа (вера, творчество, образование)". Будучи левым либералом по своим политическим убеждениям и позитивистом по своему мировоззрению, Милюков, конечно, не мог сочувственно относиться к русской "официальной" Церкви, но его книга содержит много фактического материала и статистических данных о положении Церкви, духовенства и духовной школы. Социальное положение Церкви и ее роль в государстве определяется, по Милюкову, тем, что (после раскола) "Русская Церковь всецело отдавала себя в руки государственной власти" (с. 155, 3-е изд. 1902), и духовенство образует замкнутое государственное сословие, а религиозные искания верующих находят себе удовлетворение в старообрядчестве и сектантстве, истории которых Милюков посвящает 4 главы 2-го тома "Очерков". В заключительных словах 2-го тома Милюков замечает, что "русская религия" не возбуждала мысли к деятельности (как "британская религия") и не преследовала ее инквизиционными трибуналами (как "французская религия"). Вот почему отношение интеллигентного русского к религии осталось таким, каким создала это отношение история - безразличным" (с. 402) [7]. Подстрочные примечания: [1] В статье о митрополите Платоне, помещенной в XIV томе "Русского биографического словаря", указана биографическая литература об этом достопамятном иерархе, начиная с книги: И. М. Снегирев. Жизнь Московского митрополита Платона. 4-е изд. М., 1891. [2] Строгий критик архиепископ Филарет (Гумилевский) указывает на отсутствие в сочинениях митрополита Евгения обобщающих идей и "систематического взгляда на явления истории", а в его "Словаре" находит много пропусков и неточностей, при обилии неважных биографических подробностей, но признает, что богатство фактических сведений, собранных в сочинениях митрополита Евгения, "принесло много пользы любителям отечественной истории. Это - заслуга его" ("Обзор русской духовной литературы", с. 443-444). - Список сочинений митрополита Евгения см.: Православная Богословская Энциклопедия. Т. V. С. 189-190, а литературу о нем на с. 191, начиная с книги проф. Е. Ф. Шмурло: "Митрополит Евгений как ученый. СПб. 1888. [3] Сведения о жизни и трудах архиепископа Филарета - в книге: И. С. Листовский. Филарет, архиепископ Черниговский, М., 1887; Чернигов, 1894 - и в статье проф. И. Н. Корсунского в "Русском биографическом словаре". Т. XXI, с. 80-83. [4] Я включил в свой обзор сведения о митрополите Филарете, ибо таково было намерение проф. Г. В. Вернадского (судя по его черновым запискам), хотя знаменитый иерарх не был крупным историком Русской Церкви. [5] Формально профессор Верховской прав: юридически оформленного господства Московских царей над Церковью не было, но фактическая зависимость церковной иерархии от государя (начиная от поставления кандидатов на архиерейские кафедры) была весьма значительна, см. приведенные выше цитаты из книги Н. Ф. Каптерева "Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович". Фактически независимой от светской власти Русская Церковь не была никогда. - С. П. [6] Далеко не столь пессимистическую оценку петровской церковной реформы и синодального периода Русской Церкви мы находим в книге проф. А. В. Карташева "Очерки по истории Русской Церкви" (Париж, 1959); о ней см. ниже. [7] Мы не будем здесь полемизировать с П. Н. Милюковым, но интересно сопоставить с его мнением прямо противоположное мнение проф. А. В. Карташева (Очерки. Т. II. С. 319). Он указывает, что "в просветительно-богословском подъеме сил Русской Церкви" в XIX веке принимали участие и светские и религиозные философы (Хомяков, братья Аксаковы, Владимир Соловьев, братья Трубецкие), и продолжает: "параллельно с этим должна быть поставлена и религиозно-православная стихия в русской литературе, ставшей всемирной. Это христианское дыхание нашей литературы на весь мир есть прямое детище тысячелетнего воспитательного воздействия Русской Церкви". Напомним еще, что в возникновении и в культурной деятельности русской интеллигенции (от имени которой столь самоуверенно выступает П. Н. Милюков), огромную роль играли "семинаристы", то есть воспитанники Духовной школы, начиная с владимирского семинариста М. М. Сперанского и кончая пензенским семинаристом В. О. Ключевским. |
