Владимир Солодовников

МУЧЕНИК ИАКОВ ПСКОВСКИЙ

См. фототипию этой книги.

Москва – 2009

«Мученик Иаков Псковский» – первое обобщающее историческое исследование по истории псковского евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова. Автор – кандидат исторических наук В.В. Солодовников адресует его тем, кто, действительно, неравнодушен к духовно-исторической и культурологической проблематике. Отзывы можно направить по эл. адресу: [email protected]

O В. Солодовников, 2009.

Дизайн и верстка: Светлана Солодовникова.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………….….5

ГЛАВА I. ОБЩИЙ ОБЗОР ИСТОРИИ

ПРИХОДА СВЯТОГО ИАКОВА………………………11

ГЛАВА II. СТРОИТЕЛЬСТВО ПРИХОДСКИХ

СООРУЖЕНИЙ И ПРИХОДСКАЯ

СОБСТВЕННОСТЬ……………………………………...30

ГЛАВА III. ПАСТОРЫ ПРИХОДА СВЯТОГО

ИАКОВА………..……..…………………………………39

ГЛАВА IV. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРИХОДА

СВЯТОГО ИАКОВА В СФЕРЕ ОБРАЗОВАНИЯ…….47

ГЛАВА V. ПРИХОДСКОЙ НЕКРОПОЛЬ…………….59

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………..………………...69

ПРИМЕЧАНИЯ………………………………….……....71

ПРИЛОЖЕНИЕ № 1…………………………….………82

ПРИЛОЖЕНИЕ № 2……………..……………………...85

ПРИЛОЖЕНИЕ № 3…………………………….………87

ПРИЛОЖЕНИЕ № 4…………………………….………96

ПРИЛОЖЕНИЕ № 5…………………………….………97

ПРИЛОЖЕНИЕ № 6…………………………….………99

БИБЛИОГРАФИЯ……………………………….……..101

ВВЕДЕНИЕ

Эта книга – не очередной «краеведческий опус», а реализованная попытка научного исследования истории псковского евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова. При этом автор не задается целью исключительно исторического, отстраненного повествования о прошлом. Скорее, цель настоящей работы – призыв читателя к духовным, точнее – мистическим, сакральным размышлениям о судьбах России, а также населяющих ее народов, которые, собственно, и составляют квинт-эссенцию ее уникальной культуры.

Глубоко символично, что на пике кровавых репрессий 1937 года – в старинном русском городе Пскове был закрыт евангелическо-лютеранский храм Святого Иакова, а семь лет спустя и вовсе стерт с лица земли. На месте этого храма нынче – пустое место, пятачок в сквере, где стоят скамейки для отдохновения прохожих и урны с жеваными окурками и пластиковыми бутылками из-под пива.

Храм и приход в полной мере испили ту чашу страдания, из которой причастились россияне так и не превращенные – по воле партии – в «советских людей». Псковские лютеране – вне зависимости от национальности – испытали все то, что испытала сама полнота Евангелическо-Лютеранской Церкви СССР, уничтоженная коммунистами – как централизованная религиозная организация – к 1938 году. В течение первых двадцати лет советской власти «в стране было закрыто 317 лютеранских церквей и 856 молитвенных домов. Большая часть лютеранских кирх, замечательных памятников архитектуры, была разрушена, уцелевшие – превращены в склады и клубы. Жертвами жестокой политики государства и произвола его карательных органов стали около 200 пасторов (включая последнего пастора псковского прихода Святого Иакова – Александра Мигле – Прим. автора). Все священнослужители, которые не эмигрировали из страны и остались в живых, были незаконно репрессированы, десятки из них погибли в лагерях. Тюрьмы и места ссылок были переполнены простыми верующими. По всей стране прекратили свое существование 202 церковных прихода (которые могли иметь в своем распоряжении по несколько храмов – Прим. автора)…».[1]

Таким образом, и псковский евангелическо-лютеранский приход Святого Иакова стяжал венец христианского мученичества, самоотверженного исповедничества во имя Иисуса.

Слава Господу, мы имеем довольно-таки любопытную источниковедческую базу для изучения истории прихода-мученика. Это, прежде всего, церковные и государственные документы, касающиеся собственности псковского евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова, его богослужебной и социальной деятельности, включая образовательную, служения его пасторов, содержащие статистические данные о числе прихожан, хранящиеся в Российском Государственном историческом архиве (РГИА), Центральном Государственном архиве Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.), Государственном архиве Псковской области (ГАПО).

Немало интересных сведений об образовательной деятельности прихода, его причте, а также историко-религиоведческом контексте служения псковских лютеран содержится в «Памятных книжках Псковской губернии»[2] и «Псковских епархиальных ведомостях»[3], относящихся ко второй половине XIX – началу XX столетий.

В качестве дополнительных источников по историко-политическому фону, который сопутствовал работе прихода, могут служить публикации «Вестника Псковского губернского земства» за 1896 год[4], газеты «Псковский набат» за 1926 год[5]. Что касается исторической литературы, посвященной псковскому евангелическо-лютеранскому приходу Святого Иакова, то, увы, ни в России, ни за ее пределами не вышло ни одной обобщающей, фундаментальной работы.

Да и те исследования, которыми мы располагаем на сегодняшний день, таковыми можно назвать с большой натяжкой. Речь идет, прежде всего, о краеведческих статьях известного в Пскове любителя старины и коллекционера Н.Ф. Левина, опубликованных в разное время в газете «Псковская Правда»[6], а также в различных сборниках и буклетах, посвященных немецкой диаспоре в Пскове и Псковской области[7]. Несомненно, что Н.Ф. Левин обработал некоторое количество исторических источников, однако в его публикациях заметны вольное обращение с датами, откровенно слабое знание истории Евангелическо-Лютеранской Церкви в России и истории Христианской Церкви, в целом. Впрочем, последний недочет присущ и Ю. Мукановой – автору статей о евангелическо-лютеранском приходском кладбище в Пскове.[8] Это приводит к досадным «ляпам», заметным любому историку-профессионалу. Кроме того, в публикациях Н.Ф. Левина и Ю. Мукановой делается особый акцент на германском этно-культурном факторе в истории прихода, а, например, прибалтийский, в особенности – латышский, находится где-то в тени. Хотя прибалтийские лютеране сыграли поистине выдающуюся роль в истории прихода Святого Иакова, в особенности в самый тяжелый период с 1917 по 1937 год. Именно они стали живым оплотом Аугсбургского исповедания в тягостных условиях атеистической вакханалии и ежовско-сталинского террора.

Тем не менее, несомненной заслугой псковских краеведов-любителей является то, что они постоянно возвращаются к проблематике истории прихода Святого Иакова, пытаясь показать многогранность его служения. Это особенно заметно у Н.Ф. Левина даже в статьях, непосредственно приходу не посвященных.[9]

Издания справочного характера, вышедшие из-под пера опытных архивариусов, – «Лютеранские церкви и приходы России XVIII-XX в.в.». М., 2001. и «История Евангелическо-Лютеранской церкви на северо-западе России 1917-1945». СПб., 2004. содержат самые общие сведения о псковском приходе Святого Иакова.[10] Впрочем, последняя книга содержит биографическую информацию о пасторах, служивших в Пскове в советское время – Михаиле Лаппинге и Александре Мигле.

Большая часть исторической литературы содержит крайне отрывочные данные о приходе и приходской жизни. В основном, ее лучше использовать для адекватного понимания общего историко-политического контекста служения псковских лютеран. При этом следует помнить, что такая литература может быть как высочайшего профессионального качества (например, работы О.А. Лиценбергер[11]), так и весьма посредственные, близкие к любительско-краеведческому уровню[12].

Подавляющее большинство работ, прямо или косвенно затрагивающих историю псковского евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова, а также более или менее верно подающих историко-политический контекст его деятельности, написан на русском языке; очень мало литературы на немецком и латышском языках.

Автор делает заявку на целостное воссоздание истории прихода-мученика, прихода-исповедника… О том, насколько это ему удалось – сможет судить только вдумчивый и глубоко интеллигентный читатель, склонный к духовно-исторической и культурологической проблематике.

Книга «Мученик Иаков Псковский» противопоказана праздно любопытствующим.

P.S. Над этим исследованием автор работал в Государственной публичной исторической библиотеке России, Всероссийской Государственной библиотеке иностранной литературы им. М.И. Рудомино, Библиотеке Московского Теологического института Российской Церкви Христиан Веры Евангельской (МТИ), Псковской областной универсальной научной библиотеке, а также в Государственном Архиве Псковской области (ГАПО).

ГЛАВА I. ОБЩИЙ ОБЗОР ИСТОРИИ

ПРИХОДА СВЯТОГО ИАКОВА

Появление евангелическо-лютеранского прихода в Пскове, казалось, было предопределено самим географическим положением города, его фактическим статусом международного торгового центра и значимостью своеобразного культурного перекрестка, где восточно-европейские духовные ценности соприкасались с западноевропейскими. В XVI столетии, когда лютеранство начало триумфальное шествие по странам Западной Европы, его как возможное идеологическое обоснование для политико-экономического преобразования России рассматривали прагматичные русские монархи – вначале Василий III, а затем Иван Грозный.[13] В особенности при Иване Грозном, «политические, торговые и культурные отношения и связи легче и теснее устраивались с Европой северо-западной, протестантской, нежели с – юго-западной, католической».[14]

Именно лютеранские государства рассматривались тогда царем, как естественные потенциальные союзники в противостоянии с – католическими, которые отличались агрессивностью и религиозной нетерпимостью по отношению к православной России. С другой стороны, лютеранские державы северо-западной Европы (ближайшие соседи псковичей – Прим. автора) «понимали Россию, ибо находились под антиреформационным прессингом католических стран».[15] Кроме того, Россия была для них испытанным торговым партнером, и российские власти – в случае особой опасности – принимали огромное количество лютеранских эмигрантов-переселенцев, создавая для них все условия, включая свободу вероисповедания. Эти эмигранты оседали в русских городах и весях.[16] Приграничный Псков не был исключением, поскольку именно отсюда – при изменившейся в лучшую сторону ситуации – переселенцы могли скорее вернуться в родные места.

Разумеется, не стоит идеализировать взаимоотношения северо-запада Европы с Россией, но в XVI столетии их геополитические, а также экономические интересы зачастую совпадали. Выше уже упоминалось о том, что россияне отнюдь не препятствовали тем лютеранам, которые временно или постоянно проживали в Московии, придерживаться Аугсбургского вероисповедания. Им даже позволяли строить кирхи в крупных русских городах.[17] Первый евангелическо-лютеранский храм официально появился в Москве в 1576 году[18], а затем кирхи или «ропаты» стали сооружаться в местах компактного расселения лютеран повсюду.* Ясно, что Псков попросту дожидался своей очереди, поскольку здесь проживало немалое число немцев и шведов, а в городских предместьях действовали соответственно немецкое и шведское торговые представительства.

В этом контексте абсолютно нелепым выглядит утверждение псковского краеведа Н.Ф. Левина о том, что «в допетровском Пскове не было причин для появления других церквей, кроме православных».[19] Оно нелепо хотя бы потому, что уже в первой половине XVII века царь Михаил Федорович официально разрешил шведским купцам на их торговом подворье в каменном Окольном городе свободно править евангелическо-лютеранские богослужения, правда, не сооружая для этих целей стационарного храма.[20]

Таким образом, строительство лютеранской церкви в Пскове было всего лишь вопросом времени. Тем более, что само понятие «церковь» означает не столько здание для богослужебных целей, сколько общину верующих в Бога людей, придерживающихся христианского исповедания. А таковые общины в Пскове были уже, начиная с первой половины XVI века. Другое дело, что они не имели официального статуса.

Заметим, что разрешение Михаила Федоровича не означало высочайшего утверждения евангелическо-лютеранской конгрегации в Пскове. Это произошло только при императрице Екатерине II, 9 апреля 1783 года[21], а ее членам было предписано собираться для богослужений в одном из частных домов. На приход был официально назначен пастор (См. ПРИЛОЖЕНИЕ № 1). К обеспечению вполне законного существования псковской лютеранской общины приложил руку известный екатерининский, а впоследствии и павловский вельможа – лифляндский помещик, генерал-поручик, граф Якоб-Иоганн (Яков Ефимович) Сиверс**, который с 1777 по 1781 годы был псковским наместником.*** По его просьбе местная православная епархия передала лютеранам бывшую шведскую евангелическо-лютеранскую церковь.[22] Скорее всего, это здание – так называемая «ропата» – находилось на Завеличье на территории некогда существовавшего там шведского торгового подворья. Не исключено, что оно было выстроено нелегально, как это довольно часто бывало в XVII веке по всей России и, в частности, в Москве.[23] Наверное, по этой причине шведскую церковь прикрыли, передав – на всякий случай – ее здание в ведение епархии****. Нет ясности с тем, где именно – по протекции графа Я.Е. Сиверса – проводили богослужения псковские лютеране: в частных домах или в бывшей «ропате», бесспорно только одно, что в 1786 году они приступили к строительству стационарной кирхи на углу Сергиевской и Губернаторской улиц.

Разумеется, вопросу о сооружении кирхи ниже будет уделено особое внимание (См. ГЛАВА II). Сейчас же мы ограничимся констатацией того, что евангелическо-лютеранская церковь, выстроенная из камня, была освящена 17 февраля 1796 года[24] во имя святых Петра и Павла.[25] Псковский приход входил в состав Петербургского консисториального округа Евангелическо-Лютеранской Церкви Российской империи[26] и «первоначально… охватывал всю Псковскую губернию».[27]

В народе вновь построенную кирху называли «немецкой», но реально национальный состав ее прихожан был неоднороден: среди них были немцы, шведы, финны, датчане, латыши и эстонцы*****. Н.Ф. Левин писал о том, что «каждая национальная группа выбирала представителей в церковный совет, имела свои школы, благотворительные, культурно-просветительские общества».[28] В течение всего XIX-начале XX столетий среди лютеранских прихожан в Пскове все более заметны стали латыши и эстонцы, что дает специалистам основание называть псковский приход немецко-эстонско-латышским******.[29] Социальный состав верующих также отличался пестротой – среди них были гражданские и военные чиновники, предприниматели, ремесленники, крестьяне (последние преобладали среди эстонцев и латышей – Прим. автора). В псковской кирхе молились местные губернаторы евангелическо-лютеранского исповедания – действительные тайные советники Беренд-Отто (Борис Антонович) фон Адеркас (1816-1826 г.г.), граф Константин Иванович фон дер Пален (1864-1867 г.г.), барон Александр Александрович Икскуль фон Гильденбандт (1886-1888 г.г.), ставший в 1891 году Президентом Генеральной Консистории Евангелическо-Лютеранской Церкви Российской империи[30] *******, а также заметные персоны псковского делового мира – Эрнст-Кристиан Вельтц[31] и Карл Иванович Гельдт[32] ********.

В январе 1867 года псковский евангелическо-лютеранский храм пережил большую неприятность: провалился потолок.[33] Опасение вызывало и то, что строительный материал, из которого была возведена церковь, являлся… вторичным (известняковые плиты из двух разобранных древних православных храмов[34] – Прим. автора). Прихожане «решили полностью разобрать кирху и построить заново из кирпича, причем, даже не на старых фундаментах и чуть отступая от красной линии улиц, но на том же углу Анастасиевского сквера (при пересечении Сергиевской и Губернаторской улиц – Прим. автора). Проект новой кирхи составили губернский архитектор Афанасий Иванович Ранвид и инженер Петр Иванович Касьяндер, много лет прослужившие в строительном отделении Псковского губернского правления».[35] Средства на строительства были собраны среди прихожан.[36] Новое здание – после соответствующего разрешения Министерства внутренних дел – заложили 20 мая 1868 года.[37] По данным Е.Е. Князевой и Г.Ф. Соловьевой, кирха якобы возводилась из камня[38], а по данным Н.Ф. Левина, – из кирпича.[39] «Новую церковь построили за два года»[40] в неоготическом стиле.[41] 21 июня 1870 года она была освящена[42] во имя Святого апостола Иакова.[43] Псковские немцы называли ее «Якоби».[44]

Вновь построенный храм Святого Иакова был рассчитан всего на 500 посадочных мест.[45] Это было явно недостаточно, так как число евангелических лютеран в Пскове было большим. «По однодневной переписи 19 декабря 1863 года из 16.800 жителей города насчитали почти полторы тысячи лютеран. К 12 декабря 1870 года их оказалось около 1.700 (из 19,3 тысяч человек), а на 28 ноября 1887 года – уже 1.934 человека (из 22.934 горожан)».[46] Соотношение мужчин и женщин тогда было примерно одинаковым.[47] В 1904/1906 годах в Пскове насчитывалось уже 9.770 лютеранских верующих.[48] По оценке Н.Ф. Левина, уже в 1909 году «лютеране составляли… в общей сложности, треть населения всего губернского Пскова».[49]

Тенденция к увеличению числа приверженцев Аугсбургского исповедания, а в их сообществе – латышей и эстонцев, была налицо и в Псковской губернии. По данным Первой Всероссийской переписи населения 1897 года, в Псковской губернии насчитывалось 25.995 лютеран, из них 45% – финноязычных (преимущественно, эстонцев – Прим. автора), 38% – латышскоязычных, 14% – германоязычных (в это число входили некоторые онемеченные латыши и эстонцы, а также утратившие знание родного языка шведы и датчане – Прим. автора), 2% – русскоязычных (как правило, это были обрусевшие немцы, шведы, датчане, финны, латыши и эстонцы – Прим. автора), 1% – говорящих на других языках Российской империи (не исключено, что это были армяне и евреи, проявлявшие на рубеже XIX-XX веков интерес к лютеранству – Прим. автора).[50]

Понятно, что в условиях постоянного увеличения лютеранских верующих приход Святого Иакова не мог удовлетворить духовных потребностей всех желающих. В этой связи в 1889 году был учрежден второй самостоятельный стационарный приход в Торопце, а также официальный статус приобрели три филиальные общины в Великих Луках, Красном Поле и Холме. Что касается прихода Святого Иакова, то теперь он духовно окормлял уже не всю губернию, а конкретно город и Псковский уезд, города Остров, Опочка, Новоржев, Порхов, с. Горки Порховского уезда, с. Середка Лужского уезда Петербургской губернии.[51] Псковский приход оказывал содействие в сооружении евангелическо-лютеранских храмов в Опочке и Новоржеве.[52]

Кроме всего прочего, приход Святого Иакова столкнулся с этно-культурным фактором: увеличение числа лютеран-эстонцев и лютеран-латышей********* поставило на повестку дня вопрос о создании в Пскове особых эстонской и латышской общин.

Эстонская евангелическо-лютеранская община фактически оформилась внутри прихода Святого Иакова в течение XIX века. В 1905 году она реорганизовалась в самостоятельный приход, построила часовню, преобразованную в церковь********* на Немецком кладбище. Эстонская церковь имела 200 посадочных мест, что, разумеется, было недостаточно для более, чем 5.000 псковских лютеран-эстонцев[53].**********

Латышская евангелическо-лютеранская община внутри прихода Святого Иакова также фактически оформилась в течение XIX столетия. В 1891 году для лютеран-латышей был определен особый проповедник, а в 1905 году образовался самостоятельный латышский евангелическо-лютеранский приход***********.[54] В 1895-1899 (1900?) г.г. викарным пастором для латышских прихожан в храме Святого Иакова являлся Людвиг Мартынович Чишко. В 1901-1909 г.г. он был вторым пастором прихода Святого Иакова (См. ПРИЛОЖЕНИЕ № 1).

В самом конце XIX века кюстер немецкой общины Вильгельм Иванович Мюллер одновременно был и кюстером формировавшегося эстонского прихода, и учителем евангелическо-лютеранского эстонского приходского училища (См. ПРИЛОЖЕНИЕ № 2).

Таким образом, мы видим, что т.н. «отделенческие» процессы в приходской жизни не были однозначно упрощенными.

Храм Святого Иакова на углу Сергиевской и Губернаторской оставался зримым символом лютеранства в Пскове. Он исправно посещался лютеранами вне зависимости от национальности и вполне реальной тенденций к практике так называемого «этно-культурного исповедания».

26 мая 1883 года псковские лютеране торжественно отметили 100-летие прихода Святого Иакова. В честь этой памятной даты состоялось особое богослужение, а в Дворянском собрании – обед и благотворительный базар.[55]

В течение практически всей своей дореволюционной истории приход активно занимался как социальным служением, включая благотворительность, так и служением в сфере образования (См. ГЛАВЫ III, IV, V).

Существенные коррективы в жизнь псковского евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова внесла Первая Мировая война (1914-1918 г.г.).

Дело в том, что на уровне российского общественного сознания лютеранство прочно ассоциировалось прежде всего с Германией, которая в годы Первой Мировой войны была основным военным противником России. Соответственно, по всей стране прокатились массовые репрессии против российских немцев, большая часть которых придерживалась Аугсбургского исповедания. «По стране прокатилась волна стихийных и организованных немецких погромов, приведших к жертвам».[56] Целая серия погромов в мае 1915 года прошла в Москве.[57] «Когда разразилась мировая война, – писал в 1918 году лютеранский пастор Александр-Теофил (Теофил Федорович) Мейер************, – то первая мысль каждого из нас была: «Теперь наступит для немцев в России и, особенно для нас, лютеранских пасторов, такое тяжелое время, которого наши предки еще никогда не переживали…» Русское правительство… считало неопровержимым фактом, что во время войны России с Германией каждый российский гражданин немецкой национальности – изменник и шпион… С самого начала войны последовали доносы и гонения на лютеранских пасторов… Когда немецкие войска вступили на территорию России, многие проповедники были арестованы как изменники, сосланы вглубь страны, целыми месяцами содержались под строгим арестом… На долю более, чем одной трети всех лютеранских пасторов России в военные годы выпала такая судьба… Звания лютеранского пастора было достаточно, чтобы подвергнуться преследованиям как изменнику родины».[58]

Слова Т.Ф. Мейера были абсолютно справедливы и относительно Пскова: в июле 1915 года из города был выслан пастор евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова Фридрих Дрешлер, который нес служение с 1913 года.************* Впрочем, богослужения в кирхе не прекратились[59], хотя число прихожан немецкой национальности существенно сократилось: кто-то ушел на фронт сражаться с… кайзеровской Германией, кто-то по своей или не по своей воле покинул город навсегда… Заметим, что исход немцев-лютеран продолжился сразу после Октябрьской революции 1917 года и в ходе Гражданской войны 1918-1920 г.г. К 1921 году подавляющим большинством прихожан псковской кирхи Святого Иакова стали латыши, и вплоть до закрытия в 1937 году именно она стала оплотом латышского лютеранства на территории РСФСР, а затем и СССР, поскольку ее пасторы возглавляли Высший Церковный Совет Латышского синодального округа************** Евангелическо-Лютеранской Церкви в СССР (См. ГЛАВА III). В 1921-1922 г.г. проповедником псковского прихода Святого Иакова стал петроградский врач Михаэль (Михаил) (Карл Андреевич) Лапиньш (Лаппинг) (в церковно-исторической литературе его обычно называют Михаилом Лаппингом – Прим. автора). В 1922 году его ординировали в пасторы для города Пскова, каковым он и был в 1922-1928 годах. Он являлся одним из выдающихся деятелей Евангелическо-Лютеранской Церкви в СССР. С 20 июня 1924 года по 6 октября 1926 года М. Лаппинг был Президентом Высшего Церковного Совета Латышского синодального округа Евангелическо-Лютеранской Церкви в СССР, пробстом. Вновь избран на этот пост 16 февраля 1928 года (с 1928 года Латышский синодальный округ назывался уже Латышской Евангелическо-Лютеранской Церковью – Прим. автора) и в том же 1928 году завершилось его пасторское служение в Пскове.[60]

Первые послереволюционные годы псковские лютеране – как и все их единоверцы – подверглись серьезному прессингу коммунистических властей. Вся приходская собственность была национализирована, церковными зданиями стало возможно пользоваться по соответствующим договорам с государственными органами. Не предназначенные специально для богослужебных целей имущества религиозных организаций: дома, земли, подворья, капиталы незамедлительно отбирались. Именно поэтому псковские лютеране вынуждены были прекратить свою социальную (включая благотворительную) и образовательную деятельность. Без разрешения местных властей приход не мог организовать богослужения вне собственно кирхи, которая не могла вместить всех желающих молиться Богу. Наиболее ревностные лютеране неоднократно подвергались арестам именно за приверженность Аугсбургскому исповеданию.

Все это соответствовало генеральной линии большевиков по развенчанию христианского сознания. «В чем заключается сущность антирелигиозной пропаганды? - поучал 20 января 1926 года на Второй общегородской конференции безбожников некий товарищ Лысаков. – В использовании в с е х (разрядка автора) средств, в с е х возможностей для плодотворной борьбы с религией».[61]

Заметим, что к 1926 году в Пскове действовали 13 ячеек безбожников с 284 активными членами, из которых 136 – являлись коммунистами и комсомольцами. Любопытно, что Общество безбожников в Пскове было одним из первых в советской России: оно появилось в 1919 году.[62] Для сравнения обратим внимание, что Общество друзей газеты «Безбожник» в РСФСР появилось в 1922 году, в 1925 году на его базе образовалась массовая всесоюзная организация – Союз безбожников, в 1929 году, переименованный в Союз воинствующих безбожников.[63] Псковские безбожники отличались особой напористостью.

Но и активность местных лютеран не шла на спад: они, в частности, участвовали в Синодальном съезде Латышской Евангелическо-Лютеранской Церкви (См. ПРИЛОЖЕНИЕ № 3), который 15-17 февраля 1928 года проходил в Ленинграде. На нем Президентом Высшего Церковного Совета вновь был избран псковский пастор М. Лаппинг, а светским кандидатом в члены совета прихожанин церкви Святого Иакова – Р. Кенке. Причем, пробста М. Лаппинга избрали делегатом на Генеральный Синод Евангелическо-Лютеранской Церкви СССР.[64]

В 1929-1937 годах пастором псковского прихода Святого Иакова Александр Карлович Миглас (Мигле) (в церковно-исторической литературе его обычно называют Александром Мигле – Прим. автора), что было связано с окончательным переездом пастора Михаила Лаппинга в Москву.[65]

Это было особенно трагичное время: власти пытались закрыть историческую лютеранскую церковь в Пскове. «9 марта 1929 г. Президиум Ленобисполкома принял решение о расторжении договора с ее прихожанами и передаче здания под клуб, так как якобы 67% взрослого населения нацменьшинств города высказалось за ее закрытие. Верующие подали жалобу в Президиум ВЦИК, и тот 29 июля 1929 г. отменил постановление Леноблисполкома».[66] Что касается пастора А. Мигле, то он пасторское служение в Пскове в 1935-1937 г.г. сочетал с таковым же служением в Луге и Москве. С 1932 года он являлся Президентом Высшего Церковного Совета, а стало быть – лидером латышских лютеран в СССР.[67] Однако, число самих лютеранских верующих в Пскове сокращалось: кого-то арестовали, кого-то выслали, кому-то – сущим чудом – удалось эмигрировать. Были и такие, кто попросту перестал посещать кирху по соображениям личной безопасности или безопасности семьи. Об этом свидетельствует и сокращение числа конфирмированных: в 1930 году пастор А. Мигле конфирмировал в храме Святого Иакова – 82 человека, в 1932 году – пять человек, а в 1934-м – всего двоих.[68]

27 октября 1937 года пастор Александр Мигле был арестован по сфабрикованному делу о так называемой контрреволюционной латвийской шпионско-повстанческой организации, якобы действовавшей в Ленинграде. 8 декабря 1937 года комиссией НКВД и Прокуратуры СССР его приговорили к высшей мере наказания. 15 декабря 1937 года его расстреляли и похоронили на Левашовской Пустоши в Ленинграде.[69]

Одновременно с арестом и расстрелом пастора была закрыта и кирха Святого Иакова.[70] Заметим, что историк О.В. Курило ошибочно датирует закрытие псковского прихода Святого Иакова 1929 годом[71], а краевед-любитель Н.Ф. Левин – 1936-м.[72] Что касается Н.Ф. Левина, то он вообще – в весьма своеобразной тональности – пишет о перманентных попытках властей закрыть псковскую кирху: «В мае 1936 года окрисполкому п р и ш л о с ь (разрядка автора) принимать новое постановление о закрытии лютеранской церкви Святого Якова, «ввиду распада церковной двадцатки».[73] В трактовке Н.Ф. Левина, закрытие кирхи выглядит вроде бы шагом вынужденным: местные власти – пусть и под надуманным предлогом – кирху закрыли именно вынужденно, им «пришлось» ее закрыть; по логике псковского краеведа – абсолютно законно, хотя и с душком бюрократического формализма.

Но вещи следует называть своими именами! В том числе, когда мы беремся рассуждать на исторические темы.

Так вот, закрытие псковского евангелическо-лютеранского храма Святого Иакова и расстрел его пастора Александра Мигле – не были не «вынужденной» мерой, ни бюрократическими вывертами провинциальной номенклатуры, а вполне продуманным преступлением, целью которого было окончательное искоренение лютеранства на территории СССР. Как отмечала О.А. Лиценбергер, закрытие лютеранских храмов и расстрелы их пасторов в конце 30-х годов практически остановили церковную жизнь приверженцев Аугсбургского исповедания.[74]

«Все лютеранские приходы в СССР были ликвидированы в 1938 г. Все пасторы арестованы в 1937 г., – пишет О.А. Лиценбергер. – Евангелическо-Лютеранская Церковь как организационная структура перестала существовать… Но, как известно, репрессии ни в какие времена не уничтожали религиозных убеждений».[75]

Это абсолютно справедливо и для Пскова, где до сих пор проживают сторонники евангелического лютеранства или их потомки, некоторые из которых и не подозревают о своих лютеранских корнях.

Эти корни целенаправленно подрубали те, кто закрыл кирху Святого Иакова на углу нынешних Октябрьского проспекта и улицы Некрасова, те, кто, осквернив храм, превратил ее в канун Великой Отечественной войны в… жилой дом, а храмовую колокольню срезал напрочь.

Как перекликаются преступления большевиков-атеистов с преступлениями немецко-фашистских оккупантов, захвативших Псков в 1941 году. Именно эти «земляки» Мартина Лютера, многие из которых кичились не только «арийским происхождением», но и приверженностью к… евангелическому лютеранству, превратили кирху Святого Иакова в офицерский бордель «Остланд»***************. Причем, цинизм захватчиков не знал предела: переоборудовав оскверненный коммунистами храм в публичный дом, они построили для молитвенных нужд лютеран деревянную молельню. Причем, в нее был запрещен доступ лютеранским верующим из числа псковских российских немцев, которые некогда посещали храм Святого Иакова. Известно, что первый молебен для военнослужащих Вермахта в деревянном молитвенном доме 30 ноября 1941 года отслужил лютеранский капеллан Шюблер.[76] На это богослужение – не взирая на строгие запреты оккупационных властей – все же удалось проникнуть некоторым псковичам немецкого происхождения. Хотя эти люди в глазах оккупантов были «немцами второго сорта» или «не настоящими немцами», они все же пришли на встречу с Богом, на Божественную литургию… пусть и отслуженную капелланом из Вермахта. В конце концов, они пришли на молебен, а не к господину Шюблеру.

Впрочем, во время оккупации псковские лютеране собирались на богослужения в церкви на Немецком кладбище: таковые были официально «разрешены».

Таким образом, гитлеровцы провели в Пскове своеобразную сегрегацию лютеран: лютеране «первого сорта» из числа оккупантов молились особо, а лютеране «второго сорта» (этнические немцы, латыши и эстонцы) – особо.

Разумеется, что после освобождения Пскова советскими войсками в 1944 году лютеранские службы в городе не возобновлялись. Что касается обезображенного храма Святого Иакова, то он пострадал от бомбардировок, что послужило для местных советских властей основанием принять решение об его окончательной разборке.

Итак, псковская евангелическо-лютеранская кирха Святого Иакова – выдающийся памятник отечественной неоготической архитектуры, один из центров евангелическо-лютеранской духовности – прекратила свое существование навсегда. Многие нынешние псковичи даже не ведают о том, что на углу Октябрьского проспекта и улицы Некрасова некогда стоял прекрасный храм, шпиль которого величественно парил под облаками, придавая старинному русскому городу абсолютно не чуждые ему европейские черты. Наверное, некоторым горожанам, озабоченным современными реалиями, и вовсе нет до этого дела… Печально, но на смену историческому беспамятству всегда приходит исторический нигилизм. Храни нас от этого, Бог!

ГЛАВА II. СТРОИТЕЛЬСТВО ПРИХОДСКИХ СООРУЖЕНИЙ И ПРИХОДСКАЯ СОБСТВЕННОСТЬ

Евангелическо-Лютеранская Церковь, как в России, так и за рубежом традиционно имела довольно солидную собственность. По словам О.А. Лиценбергер, «В ее распоряжении находились колоссальные ресурсы, свидетельствовавшие о бескорыстном отношении к ней народа, который на протяжении столетий отдавал ей все лучшее, что имел».[77]

Псковская кирха также подпадала под действие этого правила. Е.Е. Князева и Г.Ф. Соловьева сообщают, что евангелическо-лютеранская церковь Святого Иакова имела «недвижимость на 1917 г.: кладбище с часовней (правда, ее под богослужебные нужды использовали эстонские лютеране, отделившиеся в 1905 году от прихода Святого Иакова – Прим. автора), двухэтажный деревянный школьный дом (школа основана в 1833 г.), земельные участки под церковью и школой, пасторат (устроен в доме, купленном общиной в 1817 г.)».[78]

Строительство стационарной кирхи началось в 1786 году на углу Сергиевской (ныне Октябрьский проспект – Прим. автора) и Губернаторской (ныне ул. Некрасова – Прим. автора) улиц на участке земли, который по сведениям Н.Ф. Левина, евангелическо-лютеранскому приходу «уступил дворянин Василий Бороздин».[79] Тот же Н.Ф. Левин не исключает, что землю под кирху псковским лютеранам пожертвовала вдова некоего генерала Кругановского.[80]

Заметим, что строительный материал, из которого была возведена лютеранская церковь, являлся… вторичным (известняковые плиты из двух разобранных древних православных храмов[81] – Прим. автора). Известный дореволюционный историк – митрополит Киевский Евгений (Болховитинов)**************** в книге «История княжества Псковского» писал: «Григория Богослова Путятин (монастырь – Прим. автора) во Пскове, мужеский; по штатам 1764 года. Церковь оного обращена в приходскую, но в 1786 году упразднена, и здание оной отдано на устроение лютеранской кирки… Спасская (церковь – Прим. автора) у Старого Костра по Великой улице, на левом углу первого переулка, построена 1384 года… но с 1786 года упразднена, и здание оной отдано для устроения лютеранской кирки».[82] Cам факт передачи такого строительного материала свидетельствует о довольно хороших отношениях псковской православной епархии с евангелическими лютеранами. Скорее всего, кирху строили около 10 лет, хотя Н.Ф. Левин не исключает того, что ее построили уже в 1789 году.[83] Неоспоримым же фактом является то, что евангелическо-лютеранская церковь, выстроенная из камня, была освящена в Пскове 17 февраля 1796 года[84] во имя святых Петра и Павла.[85]

В январе 1867 года в кирхе провалился потолок.[86] Прихожане «решили полностью разобрать кирху и построить заново из кирпича, причем, даже не на старых фундаментах и чуть отступая от красной линии улиц, но на том же углу Анастасиевского сквера (при пересечении Сергиевской и Губернаторской улиц – Прим. автора). Проект новой кирхи составили губернский архитектор Афанасий Иванович Ранвид и инженер Петр Иванович Касьяндер, много лет прослужившие в строительном отделении Псковского губернского правления».[87] Средства на строительства были собраны среди прихожан.[88] «Под руководством энергичного пастора Роберта Эдуардовича Гессе (1835-1887)*****************, служившего в псковской кирхе 15 лет, с 1861 по 1875 год, – писал Н.Ф. Левин, – они добровольно и быстро собрали… средства на постройку своего храма. Их воодушевляла супруга пастора – Жени Гессе, урожденная Шиман, которая обходила верующих с призывом отдать на строительство кирхи все лишнее, без чего можно обойтись, и сама подавала пример, пожертвовав даже семейные серебряные щипцы для сахара».[89]

После получения разрешения от Министерства внутренних дел от 23 апреля 1868 года[90] – уже «20 мая 1868 года, в Духов день, заложили первый камень в основание будущей кирхи, а через два лета 21 июня 1870 года ее освятили во имя Святого апостола Иакова… Для многих тысяч псковских лютеран в новом здании кирхи проводили конфирмации,

бракосочетание и отпевание».[91]

По данным Е.Е. Князевой и Г.Ф. Соловьевой, кирха якобы, была возведена из камня[92], а по данным Н.Ф. Левина, – из кирпича.[93] Стиль новостройки был неоготическим.[94] Вместимость храма явно не соответствовала многотысячной лютеранской диаспоре в Пскове и губернии: он был рассчитан всего на 500 посадочных мест.[95]

В 1884 году Псковская церковь Святого Иакова подверглась серьезному ремонту.[96]

В XVIII-середине XIX столетий на Запсковье фактически сложилось и было юридически закреплено за приходом Святого Иакова Немецкое кладбище.[97] В 1905 году эстонская евангелическо-лютеранская община, отделившаяся от прихода Святого Иакова, построила на Немецком кладбище часовню в неоготическом стиле, позже преобразованную в церковь.[98] Тем не менее, в дореволюционное время эта часовня, рассчитанная на 200 посадочных мест, являлась собственностью прихода Святого Иакова. Вокруг нее была обустроена изящная чугунная ограда с воротами на средства лютеранина Павла Геера.[99] Более подробно о Немецком кладбище речь пойдет ниже.

В 1817 году приход приобрел дом под пасторат.[100]

В 1833 году при кирхе Святого Иакова была учреждена школа[101], которая впоследствии стала одной из престижных городских прогимназий (См. ГЛАВА IV). Довольно продолжительное время мечтой прихожан «было приобретение собственного помещения для школы. Много раз ей приходилось перемещаться на новое место. Первый проект постройки школьного здания был составлен еще в 1867 году, но не осуществлен (это связано, вероятно, с трудностями при строительстве – по сути дела – нового храмового здания – Прим. автора). В 1883 году городская дума на нескольких заседаниях обсуждала просьбу лютеранского прихода о бесплатной уступке узкой полоски Анастасиевского сквера для возведения немецкой школы (название связано с языком преподавания – Прим. автора), но требуемого большинства в две трети голосов гласных не оказалось. И только через четверть века удалось благополучно решить все проблемы с участком и деньгами (за счет частных пожертвований). В 1908 году – к началу учебного года – немецкая прогимназия переехала в новое, специально построенное здание, рядом с кирхой (ныне здесь находится Финансовое управление Администрации г. Пскова и Территориальная избирательная комиссия г. Пскова – Прим. автора). Своим торцом оно выходило на Губернаторскую улицу и тянулось в сторону церкви Анастасии Римлянки… прогимназия с ее светлыми, высокими комнатами для приготовительного и 4-х основных классов, рекреационным залом и большим коридором занимала только верхний этаж нового здания. А внизу разместили два отделения (мужское и женское) Немецкой богадельни, которую тоже решила содержать церковная община. …При немецком приходе существовало и Евангелическо-Лютеранское женское благотворительное общество Святого Иакова. Оно-то, очевидно, и заботилось о богадельне. Председательницей благотворительного общества была Адольфина Александровна Брезинская (Брессински – Прим. автора) – супруга пастора немецкого прихода, кандидата богословия Германа Карловича Брезинского…».[102]

После Октябрьской революции 1917 года советская власть начала наступление на церковную собственность. Государственной собственностью были провозглашены принадлежащие религиозным общинам земельные участки, здания церквей и учебных заведений, помещения для священнослужителей, издательства, благотворительные учреждения. Большевистское государство экспроприировало денежные фонды церквей. «Приходы теперь могли пользоваться церковными зданиями по договору (проект которого был составлен только к осени 1918 года), но не могли владеть церквами как собственностью».[103] Государственные нормативные акты предписывали религиозным общинам, принявшим свое же имущество в пользование, беречь его как доверенное народное достояние и беспрепятственно допускать уполномоченных совдепов к периодической проверке этого имущества; в случае обнаружения злоупотреблений или растрат сдавать имущество по первому требованию.[104] «Церковные приходы теперь назывались коллективами верующих, а необходимое число верующих, получавших в пользование богослужебное имущество, по Инструкции от 30 августа 1918 года, не могло быть менее 20 человек (так называемая «церковная двадцатка» – Прим. автора).[105] Начиная с декабря 1917 года, приходские учебные заведения с их зданиями и всем имуществом передавались в ведение Наркомпроса, который либо закрывал их, либо превращал в светские школы.[106]

Это наступление на свою собственность в полной мере пережил и евангелическо-лютеранский приход Святого Иакова. Так, «9 марта 1929 г. Президиум Ленобисполкома принял решение о расторжении договора с… прихожанами и передаче здания (речь идет о здании кирхи Святого Иакова – Прим. автора) под клуб, так как якобы 67% взрослого населения нацменьшинств города высказалось за ее закрытие. Верующие подали жалобу в Президиум ВЦИК, и тот 29 июля 1929 г. отменил постановление Леноблисполкома».[107] Тем не менее, в конце 1929-начале 1930 годов властям удалось закрыть принадлежавшее приходу Святого Иакова здание кирхи на Немецком кладбище, которое под богослужебные нужды использовала местная эстонская лютеранская община, входившая одновременно в состав как Ленинградского, так и Эстонского синодального округов Евангелическо-Лютеранской Церкви СССР.[108]

В 1937 году псковским властям удалось закрыть кирху Святого Иакова. Разумеется, это имело связь с расстрелом ее последнего пастора – Александра Мигле, который якобы в составе шпионско-повстанческой организации – по заданию Посольства Латвии в СССР – одновременно занимался разведывательной деятельностью в Ленинграде, Новгороде, Пскове и Луге.[109]

К началу Великой Отечественной войны здание кирхи было переоборудовано под жилой дом (при этом срезали колокольню – Прим. автора), во время гитлеровской оккупации Пскова в 1941-1944 г.г. в нем располагался офицерский публичный дом «Остланд». Правда, оккупационные власти дали местным лютеранам попользоваться закрытой прежде коммунистами кирхой на Немецком кладбище.

После освобождения города советскими войсками храм Святого Иакова был окончательно разобран на основании того, что он сильно пострадал от бомбардировок (См. ГЛАВА I). Кирха на Немецком кладбище вновь стала государственной собственностью. Лютеран власти оттуда изгнали, а позже передали их здание поместной церкви евангельских христиан- баптистов.[110] Увы, община РС ЕХБ изуродовала историческое здание пристройками и перестройками до неузнаваемости. Здание бывшей прогимназии, открытой приходом Святого Иакова ныне занимают государственные организации.

Таким образом, лютеранские верующие Пскова полностью утратили свою собственность. Те здания, что некогда принадлежали евангелическо-лютеранскому приходу Святого Иакова, подверглись реконструкциям, нанесшим ущерб их первоначальному облику. От самой кирхи не осталось ровным счетом ничего: на ее месте выросли деревья, рядом с которыми установлены лавочки с мусорными урнами.

ГЛАВА III. ПАСТОРЫ ПРИХОДА

СВЯТОГО ИАКОВА

Пасторы псковского евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова являли собой характерный духовно-социальный срез дореволюционной и пост-революционной России. Люди, преданные Господу до исповедничества, лояльные по отношению к любой государственности и одновременно не вступавшие в сомнительные сделки с собственной совестью, предприимчивые и… попросту добрые. Несомненно, это были – лучшие представители российско-немецкого и латышского народов.

Архивные данные вполне определенно свидетельствуют о том, что с 1783 по 1937 год в приходе несли служение 18 пасторов, есть также сведения еще об одном пасторе (См. ПРИЛОЖЕНИЕ № 1). Таким образом, духовные нужды псковских лютеран удовлетворяли 18 священников. Но не исключено, что их общее число было гораздо большим.

Увы, на сегодняшний день мы не располагаем подробной информацией о большинстве псковских пасторов.

Например, о том, что в 20-30-е годы XIX столетия пастором кирхи Святого Иакова являлся Эрнст-Кристиан Вельтц можно только догадываться. Бесспорно только, что этот выходец из среды эстонских немцев был ремесленником, а с 1829 года – и купцом, владел собственным домом, но самое главное – играл заметную роль в евангелическо-лютеранском сообществе города Пскова (См. ПРИМЕЧАНИЯ). Христианскую активность Эрнста-Кристиана Вельтца отметил даже император Николай I, наградив его в 1840 году медалью на орденской ленте Святой Анны. Интересно, что исследователи расходятся за что конкретно Э-К. Вельтц удостоился награды: Д. Бах и В. Смирнов считали, что – за образцовое выполнение пасторских обязанностей[111], а Н.Ф. Левин – «за долголетнюю службу старостой лютеранской церкви».[112] Не исключено, что Э-К. Вельтц во время отсутствия пастора исполнял попросту функции последнего.

В 1835-1875 г.г. пастором кирхи Святого Иакова был Роберт Эдуардович Гессе, организовавший сбор пожертвований на сооружении нового церковного здания (См. ГЛАВА II). В 1871 году он инициировал строительство евангелическо-лютеранской церкви в г. Опочка Псковской губернии, в котором насчитывалось до 500 лютеранских верующих[113] (Опочецкая кирха входила в состав псковского прихода Святого Иакова, ее не менее трех раз в год посещал псковский пастор – Прим. автора).

В 1876-1909 г.г. пасторское служение в кирхе Святого Иакова нес Герман Карлович Брезинский (Брессински – Прим. автора). Н.Ф. Левин писал о том, что Г.К. Брезинский служил «в Пскове с 1875 года сначала дивизионным проповедником, а последние 12 лет пастором кирхи».[114] Архивные данные свидетельствуют об обратном: пастор Г.К. Брезинский прослужил в кирхе с 1876 по 1909 г.г.[115], то есть свыше 30 лет!!! С документами, хранящимися в РГИА, как говорится, не поспоришь.

Пастор Г.К. Брезинский завершил строительство кирхи в г. Опочка.[116] Он также способствовал сооружению кирхи, входившей в состав псковского евангелическо-лютеранского прихода[117], в г. Новоржеве Псковской губернии.[118] Устройство кирхи в г. Новоржеве было жизненно необходимо, так как в этом городе и его окрестностях в начале 90-х годов XIX века проживали 225 немцев, 536 эстонцев и 546 латышей, придерживавшихся Аугсбургского исповедания.[119] Деревянное здание этой церкви было построено в 1894 году, и тогда же освящено.[120]

В 1913-1915 г.г. пастором псковского прихода Святого Иакова был Фридрих Дрешлер, которого Н.Ф. Левин почему-то именует Дрекслером.[121] Псковский краевед пишет, что этот служитель был выслан из города и губернии в июле 1915 года по распоряжению командования Двинского военного округа.[122] Увы, подобные факты были типичными на волне антинемецкой истерии времен Первой Мировой войны.

Несомненно, наиболее яркими персонажами из числа священников псковского прихода были пасторы-латыши Михаил Лаппинг и Александр Мигле (См. ПРИЛОЖЕНИЕ № 1), поскольку они мужественно руководили им на пике антицерковных кампаний советской власти и ее массовых репрессий против всех инакомыслящих. Эти служители являлись признанными лидерами латышского лютеранства на территории СССР.

Михаил Лаппинг служил в приходе Святого Иакова в 1921-1928 г.г. Вот что пишут о нем известные российские архивариусы М.В. Шкаровский и Н.Ю. Черепенина: «Лаппинг (Лапиньш) Михаэль (Михаил), Карл Андреевич. Род. 26.03.1869 в семье пропста (пробста – Прим. автора), латыш, образование – высшее медицинское. До 1920 – врач в Петроградской больнице им. Гааза. В 1921-22 – проповедник в общине Пскова. Ординирован в 1922. Пастор церквей Пскова (1922-28) и Москвы (1928-04.1932). В 1927-31 периодически жил в Ленинграде и служил в церкви Христа Спасителя. В 06.1929 окончил Ленинградские Библейские курсы. С нач. 1924 – заместитель Президента, а с 20.06.1924 по 6.10.1926 – Президент Латышского ВСЦ, пропст (пробст – Прим. автора). 16.02.1928 вновь избран Председателем (Президентом) Латышского ВЦС. Несколько раз подвергался арестам. Скончался 12.04.1932 в Москве».[123] Известно, что пастор М. Лаппинг был приверженцем идеи автономии Латышской Евангелическо-Лютеранской Церкви в составе Евангелическо-Лютеранской Церкви СССР.[124] В условиях нараставших в Советском Союзе антилютеранских гонений проявления сепаратизма в лютеранстве объективно ослабляли церковную полноту. Кроме того, сепаратизм на религиозно-этнической почве в этих обстоятельствах умело провоцировал НКВД. Так что позиция пастора Михаила Лаппинга была разумной.

Когда «в 1928 г. М. Лаппинг переехал в Москву… пастором церкви Св. Иакова в Пскове стал служить А. Мигле…».[125] Это служение продолжалось до трагического 1937 года. Пастор Александр Мигле приложил старания к тому, чтобы не допустить изъятия у псковских лютеран храма в 1929 году (См. ГЛАВА II), он также пытался оживить работу лютеранских воскресных школ в Псковской губернии.[126] В книге «История Евангелическо-Лютеранской Церкви на Северо-Западе России. 1917-1945» о нем сообщается следующее: «Мигле (Миглас) Александр Карлович. Родился 13.09.1896 в Лифляндской губернии в мещанской семье, латыш. Окончил начальное училище (1908), посыльный в Риге (1908-08.1914). В 08.1914-16 – конторщик в петроградской компании «Зингер» и в 1916 – в отделении Русско-Английского банка, служил в армии (1916-02.1917), конторщик 2-го отделения Народного банка (1917-19). С весны 1919 по 1921 служил в Красной Армии – конторщиком в Управлении военных сообщений 7-й армии в Новгороде, кандидат в члены ВКП (б) в 1920-21, выбыл по болезни. В 1921-24 работал в Ленинградском губотделе народного образования. В 1925 окончил Ленинградские курсы проповедников. Ординирован 31.10.1924, служил пастором в шведской церкви Св. Екатерины в Ленинграде (1925-35), латышской церкви Христа Спасителя (кон. 1920-х-1937) и церкви Св. Михаила (1930-35). В 1926-37 обслуживал церковь Пскова, а в 1928 – латышские колонии в Могилеве, Витебске, Костромской, Ярославской и Вологодской губернии, в 1935-37 также служил в Москве и Луге. С 1932 был Председателем (Президентом) Латышского ВЦС. В 1927 г. арестован по делу приходского совета шведской церкви, освобожден через 2 недели. Вновь арестован 27.10.1937. Приговорен 8.12.1937 Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР к ВМН. Расстрелян и похоронен 15.12.1937 на Левашовской пустоши».[127]

Дело, по которому проходил пастор Александр Мигле, было полностью сфабриковано НКВД. Суть его сводилась к тому, что в Ленинграде якобы действовала некая контрреволюционная латвийская шпионско-повстанческая организация, выполнявшая разведзадания Посольства Латвии в СССР, как в самом Ленинграде, так и в Пскове, Новгороде и Луге.[128] На самом же деле «факт» причастности пастора к не существовавшей в природе «шпионско-повстанческой организации» использовался как основание для физического устранения одного из лидеров евангелического лютеранства в Советском Союзе. Так, А. Мигле – как и многие другие служители Евангелическо-Лютеранской Церкви СССР – стал жертвой кровавой ежовско-сталинской мясорубки. Известный специалист по истории отечественного лютеранства О.А. Лиценбергер в своей монографии «Евангелическо-Лютеранская Церковь и советское государство» писала, что «всего за 20 лет советской власти (с 1917 по 1937 годы – Прим. автора) из 352 лютеранских священнослужителей были арестованы, репрессированы, осуждены около 130 человек, из них примерно 100 отбыли длительные сроки заключения в лагерях, 22 – умерли в заключении, 15 – были расстреляны органами ОГПУ, 4 – пропали без вести. Более 100 пасторов эмигрировали из страны, причем, с 1917 по 1925 год выехало примерно 70 из них… Вполне возможно, что при наличии более подробных данных эти цифры бы значительно возросли, но почти о 80 пасторах… нет практически никаких сведений».[129]

Имя псковского пастора Александра Мигле вошло в скорбный мартиролог жертв политических репрессий, но самое главное, чтобы оно оставалось в памяти псковичей, вне зависимости от их национальности или вероисповедания.

«Кровь мучеников – семя Церкви»… Этот крылатый афоризм можно дополнить: Историческая память о мучениках – целительная панацея от рецидивов бездуховности.

Служение псковских евангелическо-лютеранских пасторов отличалось многосторонностью. Известно, что пасторы Иоганн-Георг-Вильгельм Берг, Роберт Эдуардович Гессе и Герман Карлович Брезинский имели звание дивизионных проповедников и духовно окормляли военнослужащих-лютеран в воинских частях, находящихся в Пскове и губернии.[130]

Кроме того, они были довольно-таки образованными людьми: пасторы Герман Карлович Брезинский и Гаральд Константинович Горнберг являлись кандидатами богословия.[131]

Служение некоторых пасторов поощрялось царским правительством. Так, Иоганн-Георг-Вильгельм Берг был награжден бронзовым наперсным крестом на орденской ленте Святого Владимира в память о Восточной (Крымской) войне 1853-1856 г.г.[132]

Увы, но до настоящего времени дошло мало подробных сведений о евангелическо-лютеранских пасторах псковского прихода Святого Иакова. Но даже те данные, которыми мы располагаем сегодня, свидетельствуют о том, что эти служители Божии были ревностными христианами, готовыми как к повседневному душепопечительству, так и к мученическому венцу во имя Христа.

ГЛАВА IV. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРИХОДА СВЯТОГО

ИАКОВА В СФЕРЕ ОБРАЗОВАНИЯ

Особенностью евангелического лютеранства является его пристальное внимание к вопросам образования. До революции практически все евангелическо-лютеранские приходы занимались культурно-просветительской работой. Потребность в ней у евангелических верующих была «непосредственно связана с конфессиональной принадлежностью. Лютеране ставили своей основной целью с о з н а т е л ь н о е (разрядка автора) усвоение истин веры».[133] Как правило, дореволюционные национальные школы для немцев, финнов, эстонцев и латышей были лютеранскими.****************** По словам О.А. Лиценбергер, «лютеране не представляли свою христианскую жизнь без церковного обучения. Конфессиональность являлась определяющим фактором… функционирования немецких, финских, латышских, эстонских…национальных школ».[134] И дореволюционный Псков в этом смысле не был исключением.

Евангелическо-лютеранское церковно-приходское училище открылось здесь, по данным Н.Ф. Левина, 1 октября 1833 года.[135]

Официальное название этого учебного заведения менялось: определенно известно, что в 1869-1883 годах оно называлось евангелическо-лютеранским церковно-приходским училищем[136], в 1886-1888 годах – евангелическо-лютеранским церковно-приходским женским училищем Святого Иакова[137], в 1889-1891 годах – евангелическо-лютеранским училищем[138], в 1893 году – евангелическо-лютеранским женским училищем[139], в 1895 году – евангелическо-лютеранским женским церковным училищем – частным училищем 3-го разряда[140], в 1897 году – евангелическо-лютеранским церковным училищем Святого Иакова[141], в 1905 году – женским евангелическо-лютеранским училищем Святого Иакова[142], в 1907 году – частной женской прогимназией******************* при лютеранской церкви Святого Иакова с правительственными правами[143], в 1909-1910 годах – женской прогимназией при лютеранской церкви Святого Иакова[144], в 1913 году – немецкой прогимназией при лютеранской церкви Святого Иакова.[145] Разумеется, изменения официального названия означали некоторые изменения и статуса учебного заведения.

Менялся и его официальный адрес: в «Памятных книжках Псковской губернии» указывалось, что в 1905, 1907 годах оно располагалось в доме Гессе по Сергиевской улице, а в 1909-1913 годах в церковном доме по Губернаторской улице.[146]

Cкорее всего, в XIX столетии заведующими псковским евангелическо-лютеранским училищем были пасторы храма Святого Иакова. В начале XX века ситуация изменится. Определенно известно, что в 1869-1875 годах евангелическо-лютеранским церковно-приходским училищем заведовал пастор Роберт Эдуардович Гессе[147], в 1876-1885 годах им заведовал пастор Герман Карлович Брезинский.[148] Тот же пастор Г.К. Брезинский в 1886-1888 годах заведовал этим же учебным заведением под изменившимся названием, то есть – евангелическо-лютеранским церковно-приходским женским училищем Святого Иакова.[149] С 1889 по 1897 год он официально считался его настоятелем при изменявшихся названиях учебного заведения.[150] По-видимому, пастор Г.К. Брезинский заведовал училищем до 1907 года, пока оно не стало частной женской прогимназией при лютеранской церкви Святого Иакова с правительственными правами. Впрочем, еще в 1907 году он ее курировал и как пастор, и как член приходского (церковного) совета.[151] В 1907 году начальницей прогимназии стала Алида Александровна Вельц (Вельтц – Прим. автора). Вот что сообщает о ней псковский краевед-любитель Н.Ф. Левин: «…Алида-Елизабета-Гертруда Александровна Вельц (Вельтц – Прим. автора), урожденная фон Добберт (1836-1919, Рига), вторая жена члена городской управы Романа Кристиановича Вельца (Вельтца – Прим. автора). Она вышла замуж в Риге уже 30-летней, перебралась в Псков к мужу и вскоре стала преподавать в немецкой школе язык, арифметику и историю, а затем возглавила ее. В феврале 1910 года прогимназия чествовала 35-летие педагогической деятельности Алиды Александровны».[152] Попечителем учебного заведения в 1907 году являлся статский советник Карл Иванович Иогансон.[153] Не исключено, что руководящий состав прогимназии не изменялся и в 1908 году. В 1909-1913 годах заведующим женской прогимназией при лютеранской церкви Святого Иакова был статский советник Карл Иванович Иогансон.[154] Любопытно, что в 1913 году одновременно с заведующим прогимназией К.И. Иогансоном была и начальница – Маргарита Васильевна Христиани. Кстати, «Памятная книжка Псковской губернии на 1913-1914 годы» заявила о столь интересном «двоевластии» в прогимназии и на роковой 1914 год.[155] В условиях кайзеровской оккупации Пскова прогимназию возглавила Евгения Корнильевна Раух (дочь известного псковского врача, журналиста, основателя и редактора первой в губернии частной газеты «Псковский городской листок» Корнелиуса-Генриха-Теодора Рауха – Прим. автора)... До начала Первой Мировой войны российское правительство за успехи на педагогическом поприще наградило ее золотой медалью «За усердие» на орденской ленте Святой Анны. Когда Псков заняли бело-эстонские войска, Евгения Корнильевна Раух выехала в Эстонию к родственникам и более в Россию не возвращалась.[156]

Источниковедческий анализ позволяет утверждать, что с момента основания в учебном заведении при псковском лютеранском храме трудились около 40 педагогов, с 1869 по 1913 годы – тридцать два: 13 из них были мужчины, а 19 – женщины. Также интересен национальный состав учителей: 24 учителя немецкой национальности, 1 – польской и 7 – великорусской. Соответственным национальному составу было их вероисповедание: 24 человека придерживались евангелического лютеранства, 1 – католичества и 7 – православия.[157] Из всех учителей за период с 1869 по 1913 годы – четыре являлись священниками, причем, три – евангелическо-лютеранскими: Роберт Эдуардович Гессе, Герман Карлович Брезинский и Гаральд Константинович Горнберг, а один – православным: Александр Васильевич Юпашевский. Интересно, что православный священник – преподаватель Закона Божия (православного) появился в лютеранском учебном заведении с 1907 года, как только оно приобрело статус прогимназии.[158] Наличие преподавателя Закона Божия (православного), заметим, преподавателя-священника, говорит о том, что среди учениц прогимназии были и православные, как немки, так и русские. Вообще биконфессиональный и полиэтничный состав лютеранских учебных заведений Российской Империи в начале XX столетия был вполне определенной тенденцией: сюда родители, зачастую – русские и православные, желали устроить своих чад, так как качество преподавания в данных школах являлось довольно высоким.[159] В этой связи смехотворным выглядит утверждение псковского краеведа-любителя Н.Ф. Левина об исключительной «немецкости» лютеранского учебного заведения в Пскове.[160] Отметим, что, по крайней мере, уже с 1869 года здесь работали русские педагоги.[161] Русскими – помимо названного выше законоучителя о. Александра Юпашевского – были учителя Егор Алексеевич Кондратьев, Яков Васильевич Васильев, Мария Александровна Виноградова, Мария Ивановна Иванова (русский язык), Мария Петровна Тихвинская (естествоведение), Мария Александровна Меньщикова (возможно написание – Меншикова – Прим. автора) (русский язык, литература, история, география, арифметика).

Кроме М.А. Меньщиковой, по несколько предметов одновременно вели: Маргарита Васильевна Христиани (Закон Божий (лютеранский), немецкий язык, чистописание, рукоделие, пение), Евгения Корнильевна Раух (Закон Божий (лютеранский), география, немецкий язык, французский язык (Н.Ф. Левин в брошюре «Из истории псковских немцев» почему-то пишет, что Е.К. Раух преподавала географию, немецкий и латинский языки.[162] И это притом, что латинского не было и в помине в программе евангелическо-лютеранского учебного заведения при храме Святого Иакова! А вот Закон Божий (лютеранский) в этой программе был, и его, кстати, преподавала Е.К. Раух, но псковский краевед-любитель об этом факте умалчивает – Прим. автора), Алида Александровна Вельц (Вельтц – Прим. автора) (Закон Божий (лютеранский), история, немецкий язык, арифметика (и снова Н.Ф. Левин замалчивает факт преподавания – на сей раз А.А. Вельц – Закона Божия (лютеранского)[163] – Прим. автора), Вильгельмина фон Штерн (русский язык, арифметика), Эмма Федоровна Кальвер (русский язык, французский язык, география), Фанни Августовна Кладт (русский язык, чистописание, рукоделие), Карл Круминг (история, география, арифметика, французский язык, пение), Эдуард Зедин (история, география, немецкий язык, французский язык, пение), Елена Витольдовна Игнатович (русский язык, арифметика), Ольга Леонардовна Викберг (немецкий язык, чистописание, рукоделие), Мария фон Тальберг (география, французский язык, рукоделие), Валерия Адольфовна Ширер (география, французский язык), Гедвига Генриховна Мейер (немецкий язык, арифметика), Иван Андреевич Гульбе (арифметика, чистописание).

Интересно, что Закон Божий (лютеранский) преподавали не только законоучители-пасторы Р.Э. Гессе, Г.К. Брезинский и Г.К. Горнберг, но и женщины-учительницы М.В. Христиани, А.А. Вельц (Вельтц – Прим. автора), Е.К. Раух.

Кстати, русский язык здесь также педагоги, чьи фамилии, имена и отчества зачастую не были русскими: Вильгельмина Берблингер, Вильгельмина фон Штерн, Эмма Федоровна Кальвер, Фанни Августовна Кладт, Елена Витольдовна Игнатович.

Некоторые педагоги, по данным на 1913 год, имели статус домашней учительницы (Маргарита Васильевна Христиани, Евгения Корнильевна Раух, Мария Александровна Меньщикова (Меншикова – Прим. автора), Валерия Адольфовна Ширер, Елена Витольдовна Игнатович, Гедвига Генриховна Мейер) или домашней наставницы (Мария Петровна Тихвинская).

Ряд преподавателей исполнял также административные функции: законоучители-пасторы Р.Э. Гессе и Г.К. Брезинский были заведующими евангелическо-лютеранским церковно-приходским училищем (Г.К. Брезинский в 1889-1897 годах являлся его настоятелем при изменявшихся официальных названиях. По-видимому, он заведовал училищем до 1907 года, пока оно не стало частной женской прогимназией при лютеранской церкви Святого Иакова с правительственными правами – Прим. автора). Алида Александровна Вельц (Вельтц – Прим. автора), как определенно известно, была инспектриссой училища в 1893-1905 годах[164], в 1907 году она являлась начальницей частной женской прогимназии при лютеранской церкви Святого Иакова с правительственными правами. Маргарита Васильевна Христиани была начальницей немецкой прогимназии при лютеранской церкви Святого Иакова в 1913 году.[165] По данным псковского краеведа-любителя Н.Ф. Левина, Евгения Корнильевна Раух возглавляла это лютеранское учебное заведение в период кайзеровской оккупации города.[166]

Была в училище, а затем – в прогимназии также и надзирательница – Берта Александровна Прейсфрейнд: она упоминается в «Памятных книжках Псковской губернии» за 1905-1907, 1913-1914 годы.[167]

Источниковедческий анализ позволяет предполагать, что до 1879 года обучение в училище было сориентировано исключительно на мальчиков.[168] Появление – во всяком случае в 1879 году – такого предмета как рукоделие свидетельствует о том, что в училище стали принимать девочек, но, скорее всего, число их было небольшим.[169] С 1882 года в училище уже действовали мужское и женское отделения.[170] Несколько позже оно перепрофилировалось в исключительно женское учебное заведение, каковым и оставалось до своего закрытия.[171] По мнению Н.Ф. Левина, это было связано с тем, что «в городе становилось все больше мужских учебных заведений, многие из них имели и подготовительные отделения»[172], стало быть, мальчики евангелическо-лютеранского исповедания без особых проблем могли туда поступать. Также Н.Ф. Левин полагает, что – по крайней мере – в 70-е годы XIX века в училище обучались 30 девочек из лютеранских семей.[173]

Весьма расплывчато краевед-любитель пишет и о предметах, которые изучали ученицы: «Их учили там не только грамоте, но и готовили к конфирмации и к работе боннами».[174]

Попробуем проанализировать программу училища, а впоследствии прогимназии.

На основании источников вполне определенно можно утверждать то, что в 1869-1872 годах здесь изучалось 4 предмета, в 1875 году – 5 предметов, в 1876-1877 годах – 1 предмет, в 1879 году – 9 предметов, в 1880-1881 годах – 8 предметов, в 1882-1883 годах – 9 предметов, в 1886-1888 годах – 10 предметов, в 1889-1891 годах – 9 предметов, в 1893 году – 11 предметов, в 1895 году – 10 предметов, в 1897 году – 11 предметов, в 1905 году – 10 предметов, в 1907 году – 12 предметов, в 1909 году – 13 предметов, в 1910 году – 10 предметов, в 1913 году – 11 предметов.[175] Таким образом, мы наблюдаем с 1879 года явное увеличение числа изучаемых предметов. Причем, в 1909 году их число достигает максимума – 13 предметов![176] То есть тогда, когда бывшее училище действовало как женская прогимназия при лютеранской церкви Святого Иакова.

Любопытно, что Закон Божий (лютеранский) преподавался здесь всегда! А в 1876-1877 годах являлся единственным изучаемым предметом.[177] Закон Божий (православный) определенно преподавался в 1907-1913 годах.[178] Во время подъема лютеранского учебного заведения здесь также изучали историю, географию, литературу, арифметику, естествоведение, русский язык, немецкий язык, французский язык, чистописание, пение и рукоделие.[179]

До 1908 года прогимназия не имела собственного стационарного помещения, но впоследствии она переехала в специально построенное здание, рядом с кирхой (См. ГЛАВА II). На подъеме антинемецких настроений периода Первой Мировой войны, а именно в мае 1916 года – прогимназию закрыли. Во время кайзеровской оккупации Пскова ее открыли вновь.

Что касается прогимназии, то в советских условиях ее судьба была однозначно предрешена. Самый факт Октябрьского переворота 1917 года нанес сокрушительный удар по деятельности прихода Святого Иакова в сфере образования. «Уже на третий день после революции – 28 октября 1917 года – народный комиссар просвещения А.В. Луначарский обратился к учителям страны с призывом создания «абсолютно светской школы в России». Первой мерой советского государства на пути к внеконфессиональной школе стало постановление от 11 декабря 1917 года «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Комиссариата по народному просвещению». Церковно-приходские школы с их имуществом и школьными зданиями были переданы Наркомпросу, который вскоре закрыл их или превратил в светские школы. Вскоре по стране прекратили свое существование около 1.300 лютеранских церковно-приходских школ и огромное количество лютеранских училищ».[180] Такая же судьба постигла и лютеранскую прогимназию города Пскова, как только его покинули кайзеровские, а затем и бело-эстонские войска. Впрочем, даже в первые послереволюционные годы пасторы прихода Святого Иакова пытались активизировать работу воскресных школ. Но в 1929 году советская власть запретила деятельность воскресных школ. 8 апреля 1929 года ВЦИК и СНК РСФСР принял постановление «О религиозных объединениях», в котором, в частности, говорилось: «Религиозным обществам воспрещается… организовывать специально детские, юношеские, молодежные… собрания и общие библейские… по обучению религии группы, кружки, отделы… Не допускается преподавание каких бы то ни было религиозных вероучений в государственных, общественных и частных учебных и воспитательных заведениях».[181] Образовательная деятельность лютеранских приходов была, таким образом, прекращена.

ГЛАВА V. ПРИХОДСКОЙ НЕКРОПОЛЬ

Одним из наиболее печальных мест современного Пскова является Немецкое кладбище в Запсковье, до революции являвшееся собственностью евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова. Точнее – бывшее кладбище. Практически все захоронения на нем сравняли с землей, часть кладбища застроена частными домами, лютеранская часовня, а впоследствии – кирха, превращена в молитвенный дом Российского союза евангельских христиан-баптистов (РС ЕХБ)******************** (уродливые пристройки напрочь исказили ее первоначальный вид, здание отчасти напоминает американские виллы в окрестностях Питтсбурга – Прим. автора). Памятники бывшего кладбища пущены на поребрики Октябрьского проспекта и монумент А.С. Пушкину и крестьянке в Летнем саду (См. ПРИЛОЖЕНИЯ №№ 4-6).

Известно, что Запсковье было традиционным местом для захоронения псковичей-христиан не православного вероисповедания. Уже в XVIII столетии здесь было Немецкое кладбище.[182] Правда, не совсем ясно, где именно оно находилось. В самом начале XIX столетия там же, в Запсковье, мещанин Василий Жужлин за 150 рублей уступил земельный участок под кладбище евангелическо-лютеранского прихода.[183] По всей видимости, приход – по мере надобности – стремился увеличить кладбище. Как пишет Н.Ф. Левин, «…псковский мещанин Григорий Емельянович Шутов 3 августа 1839 года продал под кладбище Лютеранскому Евангелическому обществу пустопорожнее место на Запсковье, в приходе церкви святых равноапостольных царей Константина и Елены на Бочаровой горе, мерою 418 квадратных саженей за сто рублей. Затем псковский купец Карл Кипке 29 февраля 1852 года прикупил за 140 рублей серебром у того же Григория Шутова сдворочное место там же в Бочаровой слободе близ Немецкого кладбища, явно для его расширения».[184]

По словам Ю. Мукановой, Немецкое евангелическо-лютеранское кладбище «особенно поражало своей ухоженностью. Особую прелесть и красоту создавали растения, которые родственники высаживали на могилах: антильба, папоротник, «немецкая травка» (так называли в народе растение, похожее на… бруснику. Некоторые могилы были сплошь увиты ампельными растениями, что делало их похожими на зеленые холмики. По углам и вокруг некоторых могил сажали деревья: серебристые ивы, сосны…».[185] Ю. Муканова обращает внимание на то, что все Немецкое кладбище «было разделено на квадраты тропинками. В каждом квадрате по 4 родовых захоронения. Нередко могилы, а иногда и целые квадраты приподнимались… Для этого специально привозили землю и делали насыпь. Некоторые насыпные могилы были настолько высокими, что находились на уровне окон стоящей рядом часовни».[186] Эта часовня была построена эстонскими лютеранами-выходцами из прихода Святого Иакова, которые в 1905 году реорганизовались в самостоятельный приход. Несколько позже часовня была преобразована в церковь. По данным на 1922 год, эту церковь посещало… 4.000 прихожан при наличии всего 200 посадочных мест![187] В 1926-1929 г.г. обязанности пастора здесь выполнял Мартин Егги*********************.[188] М.В. Шкаровский и Н.Ю. Черепенина сообщают, что кладбищенская евангелическо-лютеранская церковь была «закрыта в конце 1929-начале 1930»[189], на волне атеистической вакханалии в СССР. Впрочем, в период немецко-фашистской оккупации Пскова в 1941-1944 г.г. богослужения в ней были возобновлены. В начале 1944 года церковь была закрыта повторно, и на сей раз – окончательно. В 1995 году ее здание было передано псковской церкви Российского Союза евангельских ЕХБ.[190] Н.Ф. Левин утверждает, что еще до 70-х годов псковским баптистам удалось устроить в кладбищенской церкви свой молитвенный дом.[191] К сожалению, баптисты – в своем строительно-реставрационном рвении – полностью исказили первоначальный неоготический облик кладбищенской церкви. Сейчас – некогда стильное архитектурное сооружение – являет собой образчик пошлого до тошноты безвкусия.

Как пишет Ю. Муканова, «от лютеранской часовни (церкви – Прим. автора) шла центральная аллея, у которой рос большой, величественный дуб. Этот дуб был знаменит тем, что один раз в год, в День Благодарения, под ним служил службу пастор из псковской лютеранской кирхи. Для этой цели из стоявшей рядом лютеранской часовни выносилась кафедра, которая и ставилась под дубом. Прихожане, уже ранее убрав могилы и приведя их в порядок, стояли вокруг нее и слушали пастора. После окончания службы они расходились к могилам».[192] Любопытно, что под самим дубом был похоронен известный в Пскове благотворитель Карл Иванович Гельдт (См. ПРИМЕЧАНИЯ).

Интерес представляет то, что традиция кладбищенских богослужений характерна в большей степени для лютеран-латышей. Поэтому богослужения около дуба на псковском Немецком кладбище, скорее всего, проводили латышские пасторы в присутствии латышской же паствы. Хотя исключать присутствие на этой церемонии немцев, эстонцев, финнов, шведов и датчан не приходится.

О.В. Курило отмечала, что «кладбищенские богослужения обычно приходятся у латышей, особо уважающих память об умерших, на летние месяцы: июнь-август. В этот период проходили и проходят в Латвии на разных кладбищах богослужения. Они короче церковных: опущена общая исповедь и сакраментальная фраза «Господь да пребудет с вами». За соответствующей проповедью пастора следует общая молитва присутствующих за усопших».[193]

На Немецком кладбище Пскова «хоронили всех членов евангелическо-лютеранской общины, независимо от их материального положения и статуса в обществе».[194] В приходе Святого Иакова была устроена особая похоронная касса, устав которой Министерство внутренних дел утвердило 26 января 1882 года.[195] Наличие такой кассы было чрезвычайно удобно, так как материальный достаток прихожан не отличался однородностью. Собственно, и среди погребенных в некрополе были самые разные люди. Например, здесь похоронены начальник псковской губернской почтово-телеграфной конторы, известный благотворитель, статский советник Герман Васильевич фон Кебер[196], депутат городской Думы, владелец пивоварни и солодовни Герман Германович Даниэльс, железнодорожник Отто Банков[197]. Иногда на Немецком кладбище хоронили и православных христиан, русских по национальности.[198] Н.Ф. Левин писал, что во время Первой Мировой войны, в феврале 1918 года, в некрополе появилась «братская могила более двухсот немецких солдат, погибших при взрыве склада боеприпасов… когда кайзеровские войска входили в город».[199] Ю. Муканова же в статье «Немецкое кладбище» в буклете «Русско-Немецкий центр встреч: 6 лет в Пскове» рассказывает, что эти солдаты погибли в результате устроенного партизанами взрыва вагона с пироксилином, от которого взлетели в воздух еще два вагона с людьми. На братской могиле установили «памятник, увенчанный орлом с опущенными крыльями. Вокруг этого орла было еще небольшое количество военных захоронений, которые спускались с горки. Орел, стоящий спиной к речке, символизировал границу. Лютеранские могилы (речь идет о могилах псковичей-лютеран – Прим. автора) были только до него, после него – лишь военные захоронения, число которых значительно увеличилось в годы Великой Отечественной войны».[200]

В довоенный период на Немецком кладбище «насчитывалось около тысячи могил, располагавшихся вблизи лютеранской часовни, а также тянувшихся вдоль… моста (около 5 рядов)».[201] Могилы кайзеровских солдат в это время пребывали в образцовом порядке. Как пишет Ю. Муканова, «за ними следили не родственники… а специально нанятый сторож. Он постоянно жил при кладбище в специально построенной сторожке, поэтому имел возможность регулярно убирать их к праздникам. Для этих целей… посольство Германии выделяло деньги. Возможно, что этот сторож следил и за другими могилами за плату, которую собирали члены местной евангелическо-лютеранской общины».[202]

В 1941-1944 г.г., когда Псков был оккупирован гитлеровцами, захватчики облюбовали некрополь для захоронения своих погибших.[203] Чуть позже здесь хоронили немецких военнопленных.[204] Заметим, что уже в первые послевоенные годы немецкие военные захоронения подверглись разорению. Деревянные кресты, под которыми покоились солдаты и офицеры вермахта, псковичи растаскивали на дрова.[205] Новых захоронений после Великой Отечественной войны на кладбище не производилось[206], хотя официально кладбище «действовало» по 1965 год.[207] Впрочем, Ю. Муканова полагает, что Немецкое кладбище было закрыто в начале 80-х годов.[208] В сборнике «Из истории псковских немцев» она пишет: «Примерно в 1982 году по областному радио было передано сообщение о закрытии Немецкого кладбища. Родственникам (погребенных – Прим. автора) было предложено перенести памятники на другие кладбища, разрешалось также перезахоронение…».[209] Но реально в 70-80-е на лютеранском некрополе царил настоящий воровской беспредел! Ушлые хозяйственники эпохи «развитого застоя» вывозили надгробные плиты для переработки в дорожную крошку или поребрики для центральных улиц Пскова. Из них даже ухитрились соорудить знаменитый монумент А.С. Пушкину и крестьянке в Летнем саду! (См. ПРИЛОЖЕНИЯ №№ 4-6). «Иногда надгробные плиты брали для сооружения ступенек к строящимся рядом с кладбищем домам».[210] Вовсю шла спекуляция этими самыми плитами для… удовлетворения современных ритуальных нужд: старые надписи стесывались, заменялись – новыми, а «обновленные» памятники вывозили и устанавливали на других псковских кладбищах. По данным Ю. Мукановой, бывшие памятники с Немецкого кладбища «можно и сейчас видеть на Мироносицком, Дмитриевском кладбищах и в Орлецах».[211] Н.Ф. Левин в упомянутом уже выше сборнике писал, что городские власти «в недавние 1970-е годы кладбище попытались превратить в парк, густо засадили деревьями, убрали могильные ограды и памятники (оставшиеся! – Прим. автора)».[212] Но затея с парком безнадежно забуксовала. «К 1993 году кладбище стало совсем заброшенным, – констатирует Ю. Муканова, – корни старых кладбищенских деревьев сильно разрослись, местность оказалась затопленной, и деревья создавали угрозу жизни проходящим мимо людям. По этой причине Администрацией нашего города было принято решение очистить эту территорию. …Этим занялись Отдел по благоустройству города Пскова и Зеленхоз. Была проведена очистка кладбища от остатков разрушенных могильных плит, на которых уже не было опознавательных знаков (имен, фамилий), и санация местности – снос опасных деревьев, планирование парка. Были размечены дорожки и посыпаны щебенкой. Больше никаких работ не проводилось. Проект по возведению парка… остался незавершенным».[213]

До сего часа Немецкое кладбище – некогда собственность псковского евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова – являет собой печальное зрелище. Его территория сокращается как шагреневая кожа. На оставшуюся свободную землю, заросшую густой травой, наступают частные дома. Довольно странно благоустроен небольшой участочек около эстонской евангелическо-лютеранской церкви, обращенной по абсолютно неведомым причинам в баптистский молитвенный дом. Если зайти в тыл церковного здания, изуродованного новыми «хозяевами», то на куцем пятачке над рекой Псковой можно обнаружить то, что чудом сохранилось от лютеранского некрополя: семь более или менее уцелевших надгробий, расположенных веером. Уцелел и фрагмент кладбищенской чугунной ограды. В начале 90-х годов евангелическо-лютеранская община немецкого города-побратима Нойсса установила на пятачке памятный знак в виде надгробия с крестом.[214] На плите высечена надпись: «На память об умерших евангелическо-лютеранской общины г. Пскова 1839-1965» (такие даты, по-видимому, указаны потому, что в этот временной отрезок оно точно действовало на территории между православным храмом Святых Константина и Елены и нынешним мостом через Пскову, соединяющим старый городской центр и Запсковье – Прим. автора). Как писал Н.Ф. Левин, «инициатором этого благородного дела выступил Фридрих Хальбах… Он не только выдвинул идею такого памятного знака… собирал средства на его сооружение, но и следил за исполнением всех работ по его изготовлению…».[215] Любопытно, что по просьбе Ф. Хальбаха эскизный проект знака подготовил художник газеты «Псковская Правда» Александр Стройло.[216] Также интересно, что в 1999 году Фридриху Хальбаху и его супруге Кэти – за организацию многогранной и бескорыстной помощи малоимущим псковичам, а также создание сети гуманитарных учреждений – было присвоено звание Почетный гражданин города Пскова».[217]

Немецкое евангелическо-лютеранское кладбище, вне всякого сомнения, является самобытным памятником уникальной культуры многонационального и мультиконфессионального Пскова. И дай нам Бог не утратить его окончательно!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, Вы познакомились с историей псковского евангелическо-лютеранского прихода Святого Иакова. Автор попытался собрать воедино и обобщить все доступные ему сведения об этом приходе-мученике, который внес свой вклад в христианскую духовность тысячелетнего города, в его неповторимый культурный облик, ныне, увы, разъедаемый коммерциализацией, вестернизацией и другими уродливыми явлениями пост-модерна. Перечисленные выше кадавры уродуют людские души, стремясь оторвать их от высокой культуры северо-западной России – наследницы Великой Псковско-Новгородской Руси, открытой высоким достижениям всех народов.

Несомненно, прошлое, основательно подзабытое многими из нас, учит благородству помыслов и деяний, принципиальности и смирению.

Христианское мученичество духовно воспитывает нас – будь оно православным, римско-католическим или евангелическо-лютеранским. В конце концов – речь сейчас не о конфессионально-деноминационном многообразии христианства! В мученичестве мы видим «свидетельство любви, которая не нуждается в длинных рассуждениях, чтобы убедить, поскольку дает каждому из нас то, что в глубине души мы уже считаем истиной и давно ищем. Мученик вызывает у нас доверие, ибо говорит о том, что мы видим, и делает явно то, что мы хотели бы выразить с той же силой».[218]

Хочется надеяться, что эта книга не только обогатит читателя полезными сведениями по церковной истории города Пскова, но и простимулирует его духовные размышления.

ПРИМЕЧАНИЯ

* Правда, этот процесс шел довольно медленно, вследствие сопротивления консервативной части православного духовенства и нередкого перехода самих переселенцев-лютеран в православие.

** Я.Е. Сиверс известен также как дипломат. Он также был сенатором. В графское достоинство возведен в 1798 году.[219]

*** Псковский краевед Н.Ф. Левин – один из авторов брошюры «Из истории псковских немцев» (Псков, 2007) – утверждает, что в Пскове «церковная община лютеран оформилась… уже после Сиверса», на том основании, что в 1783 году тот уже не возглавлял Новгородское, Тверское и Псковское наместничества.[220] Вряд ли служебные коллизии в судьбе графа Я.Е. Сиверса могли сказаться на его возможностях в лоббировании абсолютной легализации псковской евангелическо-лютеранской общины. Впрочем, утверждение краеведа противоречит его же рассказу о том, что эта община была «учреждена» именно графом Я.Е. Сиверсом.[221] Кроме того, Н.Ф. Левин ошибся в дате начала пребывания графа Я.Е. Сиверса в должности псковского наместника, назвав таковой 1776 год.[222] На самом же деле начало работы этого наместника датируется 1777 годом.[223]

**** В Москве нелегально выстроенные «ропаты» лютеран обязывали срывать до основания.

***** Как правило, подавляющее большинство псковских лютеран были российскими гражданами. Иностранными подданными обычно являлись немцы, шведы и датчане.[224]

****** Национальный состав лютеранских прихожан в Пскове в течение XIX-начала XX веков все более обретал прибалтийские черты. «Прибалтизация» Пскова и Псковской губернии, по оценке М.В. Шкаровского и Н.Ю. Черепениной, особенно интенсивной была на рубеже столетий: «сюда переселились несколько десятков тысяч эстонских и латышских крестьян, образовавших большое количество колоний…».[225] До 1905 года среди лютеранских прихожан Пскова насчитывалось 5.212 эстонцев[226], к 1909 году их число возросло до 5.800 человек.[227] По данным на 1906/1907 годы, псковскую кирху посещали 2.289 латышей.[228] В 1909 году лытышских лютеран было уже 2.400 человек.[229] Немцев же в приходе, по сведениям на 1909 год, насчитывалось 2.900 человек.[230] Таким образом, в начале XX больше половины прихожан были прибалтами; впрочем, и значительная часть немцев являлась именно прибалтийскими немцами. Ситуация в Пскове отражала и общую тенденцию, имевшуюся и среди лютеран Псковской губернии.

Заметим, что именно в среде прибалтийских лютеран-переселенцев активным прозелитизмом занималось псковское православное духовенство.[231] Проявления прозелитизма были особенно явственны в 80-90-е годы XIX века. Наиболее преуспел в нем священник церкви Святого Георгия со Взвоза о. Георгий Лучебуль, который в период с 1886 по 1897 годы обратил из лютеранства в православие 95 человек.[232] Но уже в начале XX столетия это антилютеранское рвение подъиссякло[233], поскольку в Пскове и Псковской губернии официальному православию активно противостояли старообрядцы, адвентисты и баптисты. Что касается лютеран, то они всегда вполне лояльно относились к православной церкви. Правда, в Псковской губернии наблюдался определенный конфликт интересов евангелическо-лютеранских и православных священников относительно так называемых «полуверцев», то есть – этнических финнов (потомков чуди и ливи – Прим. автора), проживавших в четырех северо-западных волостях Псковского уезда: Изборской, Паниковской, Печорской и Слободской. Обращенные в православие еще в XVI веке, они упорно сохраняли угро-финнские языческие традиции и одновременно тяготели к лютеранству в эстонской этно-культурной версии.[234]

******* «Лютеранские корни», по-видимому, имели также псковский генерал-губернатор И.А. фон Розенберг (1798-1799 г.г.) и губернаторы – барон О.А. фон Игельстром (1792-1793 г.г.), Х.Р. фон Нолькен (1777-1778 г.г.), И.А.Пиль (1785-1788 г.г.), Я.И. фон Ламздорф (1800-1807 г.г.), Ф.Ф. Бартоломей (1839-1846 г.г.), граф А.В. фон Адлерберг (1903-1911 г.г.), барон Н.Н. фон Медем (1911-1916 г.г.).[235] Общеизвестным фактом является то, что примерно70% российских дореволюционных генерал-губернаторов и губернаторов придерживались Аугсбургского исповедания или имели «лютеранское происхождение».

******** Эрнст-Кристиан Вельтц происходил из семьи эстонских немцев. По основной специальности – мастер-медник. С 1829 года числился купцом 3-й гильдии. В том же году избран старейшиной г. Пскова, но отказался от высокой чести, так как считал, что не сможет совмещать эту должность с добросовестным исполнением пасторских обязанностей в местной кирхе. Самоотвод был удовлетворен без полагавшегося в таких случаях штрафа в 200 рублей.[236]

Карл Иванович Гельдт – известный псковский благотворитель, архитектор и строитель, сооружавший дома исключительно из красного кирпича, что являлось его своеобразным брендом. Он владел торговыми банями, доходными домами, гостиницей и лесопильным заводом.

********* Причина миграции эстонцев и латышей в изучаемый период объясняется, преимущественно, обезземеливанием крестьян, ростом арендной платы за землю, безработицей, а также эскалацией онемечивания коренного населения в Прибалтике. В коренных российских губерниях, включая Псковскую, эстонцы и латыши – как переселенцы – имели право приобретения земли на льготных условиях, ремесленникам и рабочим здесь было легче найти работу, молодежь имела перспективу получения хорошего образования. В России эстонцы и латыши, подвергаясь постепенной русификации, тем не менее, были свободны от онемечивания, хотя зачастую – наряду с российскими немцами – посещали одни и те же евангелическо-лютеранские приходы. Заметим, что в переселенцах из Эстонии и Латвии было заинтересовано и российское правительство, так как прибалтийские крестьяне были носителями более высокой агрокультуры, ремесленники и рабочие – вне зависимости от квалификации, а также военные и гражданские чиновники – были чрезвычайно прилежными, интеллигенция малочисленна и лояльна по отношению к властям, крупные предприниматели, способные составить конкуренцию русским промышленникам, купцам и финансовым воротилам, отсутствовали вовсе.[237]

********** Судьба эстонской евангелическо-лютеранской церкви в г. Пскове печальна. В конце 1929-начале 1930 года ее закрыли. Богослужения в ней возобновились лишь во время немецко-фашистской оккупации города в 1941-1944 г.г. В начале 1944 года церковь была закрыта повторно, а пять лет спустя она была передана властями евангельским христианам-баптистам.[238] Некоторое время «после войны в кирхе вместе с баптистами собирались адвентисты и пятидесятники»[239].

Баптисты добавили к зданию церкви уродливые пристройки, существенно исказив ее первоначальный неоготический облик. Интересно, что аналогичным перестройкам подверглись практически все евангелическо-лютеранские храмы России, по тем или иным причинам переданные общинам РС ЕХБ. Наиболее вопиющими примерами историко-архитектурного нигилизма являются используемые ныне баптистами эстонская евангелическо-лютеранская церковь г. Пскова и немецкая евангелическо-лютеранская кирха Святой Марии в г. Рязани.

********** Грустно от того, что история эстонской евангелическо-лютеранской церкви беззастенчиво искажается местными краеведами. Образчик такого искажения содержится в статье Ю. Мукановой «Немецкое кладбище», размещенной в буклете «Русско-Немецкий центр встреч: 6 лет в Пскове»: «В конце XIX века на Немецком кладбище была возведена лютеранская часовня… Она была… предназначена для отпевания умерших. У лютеран не было принято выставлять гроб с покойником дома, поэтому они привозили его в прикладбищенскую часовню. В ней не было никаких украшений, да и сама она была практически пустая. Здесь находился только высокий стол, на который ставился гроб с умершим. По бокам стола висели два распятья (правильнее – распятия – Прим. автора). Эта часовня всегда была закрыта, и открывалась только когда привозили покойника. После заупокойной службы, для проведения которой приглашался пастор из лютеранской кирхи, и погребения покойника она опять закрывалась».[240] Как говорится, комментарии излишни.

*********** Не исключено, что образование в Пскове самостоятельных эстонского и латышского евангелическо-лютеранских приходов именно в 1905 году связано с некоторой либерализацией политики властей по отношению к не православным исповеданиям. Очевидно, сказывалось влияние Первой русской буржуазно-демократической революции 1905 года.

О.А. Лиценбергер в монографии Евангелическо-Лютеранская церковь в российской истории» отмечала, что «Основополагающим документом в области государственно-религиозной политики стал известный Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 г., который впервые в истории страны предоставил россиянам наряду с гражданскими свободами и свободу совести».[241] Известно, что этот государственный документ был следствием революционных событий.

************ Пастор Александр-Теофил (Теофил Федорович) Мейер совместно с пастором Артуром-Леопольдом Мальмгреном был лидером Евангелическо-Лютеранской Церкви СССР в 1924-1934 г.г. Доктор теологии. В 1924 году состоялась его интродукция в сан епископа.

************* Псковский краевед Н.Ф. Левин в статье «Лютеранская кирха», опубликованной в газете «Псковская Правда»,[242] ошибочно назвал пастора Ф. Дрешлера – Дрекслером.

************** Латышский синодальный округ был автономен по Конституции Евангелическо-Лютеранской Церкви в СССР и включал 12 приходов с 60.000 верующих (исключая Сибирь и некоторые другие регионы).[243] Любопытно также, что псковский приход одновременно входил в состав как Латышского, так и Ленинградского синодальных округов Евангелическо-Лютеранской Церкви СССР.[244]

*************** Предположение псковского краеведа Н.Ф. Левина о том, что «вскоре после второй немецкой оккупации Пскова кирха вновь была открыта»[245], таким образом, противоречит фактам. С 1941 по 1944 год в здании евангелическо-лютеранской кирхи Святого Иакова действовал офицерский публичный дом «Остланд».

**************** В 1816-1822 г.г. Евгений (Болховитинов) был архиепископом Псковским, Лифляндским и Курляндским. Церковное служение гармонично сочетал с занятиями историей, археографией и библиографией.

***************** Псковский краевед Н.Ф. Левин утверждает, что пастор Р.Э. Гессе был родственником известного немецкого писателя Германа Гессе.[246]

****************** Латышская и эстонская евангелическо-лютеранские школы (точнее – училища – Прим. автора) появились в Пскове в конце XIX века, в период формирования в храме Святого Иакова соответствующих этнических приходов. Эти учебные заведения относились к частным училищам 4-го разряда для детей обоего пола. Они находились в ведении Дирекции народных училищ. Вполне определенно известно, что они действовали в Пскове в 1895-1913 годы и находились до 1910 года в доме № 6 по Гоголевской улице, а после 1910 года – в доме №8 по этой же улице (дома принадлежали Церкви – Прим. автора).[247]

По данным «Памятных книжек Псковской губернии», в 1895-1897 годы учителем латышского училища был кюстер Иван Петрович Вейспал, а в 1905-1913 годы – Вильгельм Карлович Гайки.[248] Официальные названия этого учебного заведения менялись: евангелическо-лютеранское латышского прихода училище, евангелическо-лютеранское училище латышского прихода, училище латышского прихода, латышское лютеранское начальное народное училище).

Те же «Памятные книжки Псковской губернии» свидетельствуют о том, что в эстонском училище в 1895-1897 годы учителем являлся кюстер прихода Святого Иакова Вильгельм Иванович Мюллер, в 1905-1907 годы – Якуб (Яков) Густавович Теддер. В 1909-1910 годы там вместе с Я.Г. Теддером преподавала Сальме Ивановна Пекс (не исключено, что она – по большей мере – преподавала на дому – Прим. автора). Известно также, что в 1909 году в эстонском училище был староста – строительных дел мастер Томас Гансович Густавус.[249] В 1910 году его должность переименовали, и он стал старшиной училища.[250]

Официальные названия училища также менялись: евангелическо-лютеранское эстонского прихода училище, училище эстонского прихода, эстонское лютеранское народное училище, эстонское лютеранское трехклассное частное училище, эстонское двухклассное частное училище.

******************* Тенденция к повышению статуса лютеранских учебных заведений была типичной для дореволюционной России. Так, приходская школа при старейшем в Москве и в России евангелическо-лютеранском храме Святого Михаила пережила эволюцию с трехклассного, затем четырехклассного училища, потом шестиклассной гимназии до семиклассного реального училища, получившего в 1876 году все права правительственного учебного заведения. До национализации и передачи его в ведение Наркомпроса Михайловское реальное училище было одним из наиболее престижных в Москве.[251]

******************** Псковская община евангельских христиан-баптистов возникла в Пскове в 1887 году. Одним из инициаторов ее возникновения стал некий пресвитер Николай Моргунов. 11-12 августа 2007 года псковские баптисты с помпой отметили 120-летие своего существования в старинном русском городе. По данным Псковской Ленты Новостей, сейчас в Пскове действуют три поместные церкви ЕХБ, а в области их около семи. Число баптистов колеблется от 500 до 700 человек.[252]

********************* Мартин Егги, член приходского совета псковского эстонского евангелическо-лютеранского прихода, который входил в состав Эстонского синодального округа Евангелическо-Лютеранской Церкви СССР.[253] 25 сентября 1921 года избран в кандидатом в члены Эстонского Высшего Церковного Совета (ВЦС). В 1926-1929 г.г. исполнял обязанности пастора псковского эстонского евангелическо-лютеранского прихода, одновременно обслуживая луговскую общину Середкинского района Псковского округа. В 1927 году участвовал в ленинградском губернском съезде представителей эстонских лютеранских общин. До 1934 года являлся пастором эстонских лютеранских общин в г. Пскове, а также Гдовском районе Псковского округа. Позже выслан из округа.[254]

ПРИЛОЖЕНИЕ № 1.

ПЕРЕЧЕНЬ* ПАСТОРОВ ПСКОВСКОГО ЕВАНГЕЛИЧЕСКО-ЛЮТЕРАНСКОГО ПРИХОДА СВЯТОГО ИАКОВА

1. Иоганн-Людвиг Бергер, пастор в 1783-1791 г.г.;

2. Даниэль Шперер, пастор в 1792-1794 г.г.;

3. Эберхардт-Фридрих Эрхардт, пастор в 1795-1798 г.г.;

4. Иоганн-Андреас Вендих, пастор в 1799-1807 г.г.;

5. Эрнст Фишер, пастор в 1807-1811 г.;

6. Карл-Фридрих Розенталь,** пастор в 1837-1851 г.г.;

7. Иоганн-Георг-Вильгельм Берг, пастор в 1851-1867 г.г.;

8. Карл Кляйненберг, пастор-адъюнкт в 1859-1860 г.г.;

9. Роберт-Эмануэль Хессе (Роберт Эдуардович Гессе), пастор-адъюнкт в 1862-1867 (1868?) г.г. и пастор в 1869-1875 г.г.;

10. Август Федорович Бренер, пастор в 1870 (1871) г. и пастор-адъюнкт в 1872-1874 г.г.

11. Герман Брессински (Герман Карлович Брезинский), пастор в 1876-1909 г.г.;

12. Людвиг Мартынович Чишко***, викарный пастор для латышей в 1895-1899 (1900?) г.г. и второй пастор в 1901-1909 г.г.;

13. Янис Стейкс (Иоанн Стейк), пастор-адъюнкт в 1891 г, а также в 1899-1904 г.г.;****

14. Харальд Хорнберг (Гаральд Константинович Горнберг), пастор в 1910-1913 г.г.;

15. Карл Иванович Лаппинг*****, пастор латышского прихода Святого Иакова в 1910-1913 г.г.

16. Фридрих Дрешлер (1913-1915 г.г.);

17. Михаэль (Михаил) Лапиньш (Карл Андреевич Лаппинг) (1921-1928 г.г.);

18. Александр Карлович Миглас (Мигле) (1929-1937 г.г.).

* Перечень составлен на основании сведений, приведенных в «Памятных книжках Псковской губернии» за 1860-1914 г.г., а также в книгах: Князева Е.Е., Соловьева Г.Ф. Лютеранские церкви и приходы России. XVIII-XX в.в. СПб., 2001; Шкаровский М.В., Черепенина Н.Ю. История Евангелическо-Лютеранской церкви на северо-западе России. 1917-1945. СПб., 2004.

** Не исключено, что – по крайней мере – в 20-30-х годах XIX века пастором Псковского Прихода Святого Иакова был Эрнст-Кристиан Вельтц, так как известно, что в 1840 году по личному настоянию императора Николая I его наградили медалью на орденской ленте Святой Анны за образцовое исполнение пасторских обязанностей в Пскове.[255] Впрочем, псковский краевед Н.Ф. Левин считает, что Эрнст-Кристиан Вельтц был церковным старостой.[256]

*** Определенно известно, что Людвиг Мартынович Чишко в 1907-1909 г.г. нес также пасторское служение в с. Лавры Псковского уезда и преподавал Закон Божий в Латышском одноклассном сельском училище, преобразованном в Лавровское двухклассное училище Министерства народного просвещения.

**** Янис Стейкс в 1899-1904 г.г. нес также служение пастора-адъюнкта в с. Лавры Псковского уезда. До сих пор известен в Латвии как поэт. Имел оригинальные взгляды на историю Латвии и латышский язык.

***** Определенно известно, что Карл Иванович Лаппинг в 1910 году также преподавал Закон Божий в Лавровском двухклассное училище Министерства народного просвещения.

ПРИЛОЖЕНИЕ № 2.

ПРИЧТ* ПСКОВСКОГО ЕВАНГЕЛИЧЕСКО-ЛЮТЕРАНСКОГО ПРИХОДА

СВЯТОГО ИАКОВА

1. Иван Андреевич Гульбе**, кюстер в 1872-1897 г.г, с 1881 г. - одновременно и органист;

2. Иван Петрович Вейспал***, кюстер латышского прихода Святого Иакова в 1895-1897 г.г.

3. Вильгельм Иванович Мюллер****, кантор в 1895-1897 (1898?) г.г., кюстер в 1899-1913 г.г., с 1899 по 1907 год одновременно и органист.

4. Эдуард Иванович Грюнталь, кантор в 1899-1901 г.г., одновременно помощник кюстера в 1899 (1900 ?) г.

* Причт евангелическо-лютеранских приходов обычно состоит из кюстера (кистера), кантора и органиста (возможны их помощники из числа прихожан); настоящий перечень составлен на основании данных, приведенных в «Памятных книжках Псковской губернии» за 1860-1914 г.г.

** Определенно известно, что в 1869-1872 г.г. Иван Андреевич Гульбе также преподавал арифметику и чистописание в евангелическо-лютеранском церковно-приходском училище в г. Пскове.

*** Определенно известно, что в 1895-1897 г.г. Иван Петрович Вейспал также являлся учителем латышского евангелическо-лютеранского приходского училища в г. Пскове (официальные названия учебного заведения в этот временной отрезок – евангелическо-лютеранское латышского прихода училище или евангелическо-лютеранское училище латышского прихода – Прим. автора).

**** Определенно известно, что Вильгельм Иванович Мюллер одновременно являлся кюстером эстонского евангелическо-лютеранского прихода г. Пскова, а в 1895-1897 г.г. также учителем эстонского евангелическо-лютеранского приходского училища в г. Пскове (официальное название этого учебного заведения – евангелическо-лютеранское эстонского прихода училище – Прим. автора).

ПРИЛОЖЕНИЕ № 3.

ПРОТОКОЛ СИНОДАЛЬНОГО СЪЕЗДА ЛАТЫШСКОЙ ЕВАНГЕЛИЧЕСКО-ЛЮТЕРАНСКОЙ ЦЕРКВИ*

15-17 февраля 1928 г.

ПОРЯДОК ДНЯ.

1. Жизнь и деятельность Латышской Евангелическо-Лютеранской Церкви.

2. Выборы.

3. Текущие дела.

По существующему положению Латышской Евангелическо-Люте ранской Церкви, каждый приход на 50 прихожан посылает по 1 деле гату, а также от каждого филиального прихода, где пастор совершает богослужения, по 1 делегату и приходской пастор. Чтобы в Синоде ближайшим приходам не было перевеса, на этот съезд ограничивает ся число делегатов, кроме пастора по 3 делегата с каждого централь ного прихода.

Участвуют:

I. Ленинградский приход церкви Христа Спасителя

1) пастор Залит

2) делегат Латц Петр**

3) -"- Левенде Иван

4) -"- Пуринь Антон

II. Ленинградский приход Христа Спасителя

5) пастор Мигла Александр

6) дел[егат] Крей Кришьян

III. Московский приход церкви Петра и Павла

7) дел[егат] Мальцев Мартин

8) -"- Свекис Иван, Румянцеве и Барьянцево

IV. Псковский Св. Якова приход

9) пастор Лапинг Михаил

10) дел[егат] Кенке Рудольф

11) -"- Аузинь Петр

12) -"- Татман Отто

V. Новгородский приход Св. Петра

13) Пастор Камол Петр

14) дел[егат] Грюн Август

15) дел[егат] Зееранд

16) -"- Руя Иван

VI. Могилевский приход

17) Пастор Витол Индрик

VII. Уфимский приход

18) Мис[сионер] Франц Эдуард

19) дел[егат] Филлинфельд Эрнст

20) -"- Лукевиц Фритц

Всего участвуют с решающим голосом 20 полноправных членов Синода.

Как гости, без права решающего голоса участвуют посланники от приходов:

1) Колман Оттития Луга 9) Меркоп Теремеца

2) Рейнхольд Каменка 10) Леинь Иван Витебск

3) Пленне Дерево 11) Эглит Август -"-

4) Зееберг Э. Равино 12) Манзит Любань

5) Ласман Смердино 13) Витолинь Эрнст Ленинград

6) Фельдман Дуброво 14) пастор Винегре Эдуард

7) Бункш Криш Карлово

8) Кандель И. II Лука

Синод открывается торжественным богослужением 15/II в 11 ч. утра в церкви Христа Спасителя. Синод лично поздравляет прези дент Эстонской ев[ангелическо]-лют[еранской] церкви Юргенсон. После богослужения избирается мандатная комиссия, состоящая из следующих выборных членов: Левенде, Кенке и Франц, которые и проверяют мандаты и признают полноправными с решающим голосом 20, а гостями, выборных делегатов от приходов, которые пре вышают норму, – 14 чел.

В 4 часа дня после прочтения пастором Лапингом молитвы начи нается практическая работа. Зачитывается телеграмма из Москвы от епископа Майера и письменное поздравление от епископа Мальмгрена в Ленинграде. Прибывшего представителя власти гр. Креслинь от имени Синода приветствует пастор Лапинг и просит передать бла годарность правительству.

Зачитывается протест пастора Швальбе и гр. Крегера против созыва Синода. Также протокол Синода 1924 г., протокол ЛВЦС от 28/I-25 г., протокол конференции от 6/Х-26 г., а также письменное отношение Всесоюзного ВЦС и епископа Мальмгрена.

По протоколам видно, что выбранный в 1924 г. ЛВЦС из-за разла да между собою стал неработоспособным и от 6/Х 1926 ЛВЦС вовсе не существует.

ПОСТАНОВИЛИ: считать протест паст[ора] Швальбе и Крегера неприемлемым, так как они сами не принимают никаких шагов для того, чтобы устроить и поднять деятельность Латышской Церкви, но только мешают другим. Синод признает протокол Московского Синода 1924 г., а также протокол Ленинградской конференции от 6/Х 1926 г. правильным и принимает их, а также признает себя полномочным в вопросах и делах Латышской Церкви.

Руководить Синодом выбирается президиум, состоящий из паст[ора] Лапинга, паст[ора] Мигла и Руя Ив. Председатель президиума паст[ор] Мигла, секретари: паст[ор] Залит, Латц и Граудинь.

Президент Синода паст[ор] Мигла предлагает принять порядок дня. Синод принимает без изменений. Потом приглашает пастора Лапин га, как бывшего председателя ВЦС и в последнее время руководите ля текущих дел, дать отчет о деятельности Латышской Церкви.

Информация от пастора Лапинга (начиная от Лат[ышского] Сино да в Москве 1924 г. до Ленинградского] Синода 1928 г.).

О радостях: Любезное содействие и разрешение правительства на созыв Синода. В 1924 г. были ординированы следующие 4 пасто ра: Залит, Круминь, Мигла и Витол, в 1925 г. – пастор Винегре, это наши радости.

О недостатках: пастор Швальбе не работает в контакте с ЛВЦС и паст[ор] Шанцберг в 1924 г., в ноябре, уезжает в Латвию. Пом[ощ ника] паст[ора] Гранта арестовывают, вследствие чего он и лишен сана. Паст[ор] Круминь оставляет приход и поступает на советскую служ бу. Паст[ор] Винегре также остается на советской службе. Пом[ощ ник] паст[ора] Медер в 1927 г. уезжает в Латвию. Миссионер Якоб сон поступает на советскую службу, таким образом, мы лишились 6 работников, и из 12 остается только 6 на духовном поприще, т.е. пасторы Лапинг, Камол, Швальбе, Залит, Мигла, Витол и мис сионер Франц.

Просторные дебаты, которые продолжаются до 8 ч. вечера. Все подробно освещается. Синод устанавливает, что все непорядки про изошли только от того, что в ЛВЦС не было согласия и порядка, и это очень унизило автономию и честь латышской церкви, и выражает глу бокое сожаление (более подробные дебаты составлены отдельно).

В 8 ч. 30 мин. Синод закрывается молитвой пастором Камолом.

Продолжение 16/II в 10 ч. утра.

Второй день заседания Синода 16/II 1928 г. открывается паст[о ром] Лапингом краткой молитвой в 10 ч. утра. Президент Синода паст[ор] Мигла предлагает Синоду ознакомиться с положением и пра вилом церкви, выработанным Всесоюзным Ген[еральным] Синодом в Москве в 1924 г., и Синод соглашается, и положение зачитывают. Это продолжается до обеденного перерыва. Перерыв от 2 до 4 часов.

Выборы.

а) Выборы Высшего Церковного Совета.

В пользу дела Синод согласно постановил увеличить число чле нов ВЦС на один светский член. Президент знакомит Синод с инст рукцией выборов. Кандидатами в духовные члены выставлены пасторы: Лапинг, Камол, Мигла и Залит, из которых пасторы Залит и Камол свои кандидатуры снимают. Председатель Синода поручает Руе вести Синод, а выбираемые кандидаты на время выборов остав ляют помещение.

В открытом голосовании из 18 участников: как президенту ВЦС пастору Лапингу – 14 голосов; как вице-президенту ВЦС пастору Мигла – 12 голосов.

Кандидатам сообщается результаты выборов и президент Синода занимает свое место.

в) Выборы светских членов ЛВЦС.

Кандидатами выставлены: 1) Руя, 2) Левенде, 3) Мальцер, 4) Кенке, 5) Крей. Делегат Латц свою кандидатуру снимает.

В Высший Церковный Совет выбраны: 1) Левенде – 17 ч[ело век], 2) Руя – 15 ч., 3) Мальцер – 13 ч. Кандидатами – Кенке – 4 ч. и Крей – 4 ч.

Духовным кандидатом единогласно выбран пастор Камол, кото рый кандидатуру и принимает. ВЦС избран на три года.

Делегатами на Ген[еральный] Синод избираются: пастор Лапинг, Левенде и Мальцер.

Постановили: президент ЛВЦС носит титул епископа в Латышс кой Церкви только тогда, если Синод особо ему присуждает.

Представителем национальных меньшинств Всесоюзного] В[ысшего] Ц[ерковного] Совета выбран председатель Эстонской Церкви Юргенсон.

В 8 часов вечера пастор Залит с речью приветствует вновь избран ный Высший Церковный Совет и молитвой закрывает Синод.

Третий день заседания Синода 17/II-28 г.

В 9 часов утра паст[ор] Камол читает утреннюю молитву и по жела нию Синода чествует прежних руководителей Лат[ышской] Церкви и их работу, в особенности подчеркивает заслуги епископа Грюнберга, которого как умершего поминает гимном. Весь Синод глубоко тронут.

Текущие дела.

1) Синод постановил послать делегацию епископу Малмгрену, которому, как высшему представителю Церкви, сообщить о работе Синода и просить объяснение по некоторым пунктам положения Высшей Церкви, которые были не совсем ясны. В делегацию избра ны президент Синода член ВЦС пастор Мигла и член ВЦС Левенде.

Председательствование в Синоде принимает пастор Лапинг.

2) Приход и пасторы. Только 3 прихода имеют правильно выбран ных и интродуцированных пасторов: Псковский, Новгородский и Смо ленский. Остальные только викарии или совсем нет. Вся Сибирь со всем без пасторов. Там последние два года работал пастор Мигла. Синод постановляет: Принимая во внимание, что многие приходы без пасторов, а некоторые пасторы имеют по несколько приходов, другие опять не имеют прихода, в ближайшем будущем в тех приходах, где еще не интродуцирован пастор, это неотлагательно сделать. Где нет пастора, там послать и назначить выборы пастора. У кого много пас торов часть отнять, чтобы было у тех, у кого нет. Пастор, кому работа и жизнь обеспечивается, не может отказаться от работы. В против ном случае не считать его больше духовным работником.

3) Выслушав жалобы витебских делегатов и зачитав несколько за явлений с просьбой о постоянном пасторе для Витебского прихода, постановили: поручить ВЦС расследовать это дело и в случае надоб ности назначить выборы пастора.

4) Доклад делегации: епископ Мальмгрен очень рад за благопо лучный и мирный исход дела и предвидит мир и порядок в Л[атыш ской] Церкви. Что касается автономии Л[атышской] Ц[еркви], то, как она была, так и есть, ибо Ген[еральный] Синод этого не изменил, но только составил основные правила и положение всей церкви. Ла т[ышская] Цер[ковь] [в] своей внутренней жизни вполне самостоя тельна. Это разъяснение вполне удовлетворило Синод, и он выража ет благодарность епископу Мальмгрену и Всесоюзному В[ысшему] Ц[ерковному] Совету и Ген[еральному] Синоду за благосклонное от ношение [к] национальным церквям.

5) На содержание ЛВЦ каждый приход ежегодно отчисляет 25 руб., если этого мало, то ВЦС должен сам заботиться в приходах об особом сборе. Просить Всесоюзный] ВЦС отпустить долг, ибо до сих пор ЛВЦС нормально не функционировал и поэтому не был в состоянии заплатить.

6) Синод постановил послать братское воззвание Витебскому и Смоленскому приходам, которое составить ЛВЦС.

Прибывает президент Эстонской Церкви епископ Юргенсон, ко торый благодарит Синод за доверие, выбрав его своим представите лем [во] Всес[оюзном] ВЦС.

Перед закрытием Синода просят всех лиц, если у кого были бы какие-либо заявления на неправильные действия Синода и обида, то заявить об этом сейчас же. Таковых нет.

Протокол подписать поручается президенту Синода пастору Мигла, секретарям: пастору Залиту, Латцу, а также президенту ЛВЦС пастору Лапингу и члену ВЦС Левенде. Синод просит президента Эстонской Церкви епископа Юргенсона закрыть Синод, который это и делает речью с благословением на русском языке.

Синод закрывается в 2 ч. 30 мин.

В 6 часов вечера торжественное богослужение в церкви Христа Спасителя.

Пред[седатель] Синода Мигла

През[идент] ВЦС Лапинг

Чл[ен] ВЦС Левенде

Секретари: пастор Залит, Латц

Перевод с латышского оригинала.

Секретарь Синода пастор Залит.

ЦГА СПб, ф. 7383, оп. 1, д. 12, л. 24-27. Заверенная копия.

* Протокол велся на латышском языке, в Административный отдел Леноблисполкома представлена заверенная копия перевода на русский язык.

** Фамилии воспроизводятся по тексту, орфография и грамматика соответствуют подлиннику.

ПРИЛОЖЕНИЕ № 4.

НАДГРОБНЫЕ ПЛИТЫ, СТАВШИЕ БОРДЮРАМИ В ЦЕНТРЕ ПСКОВА, БЫЛИ ВЗЯТЫ С НЕМЕЦКОГО КЛАДБИЩА

Надгробные плиты, ставшие бордюрами в центре Пскова, были взяты с немецкого кладбища. Об этом сообщила корреспонденту ПАИ главный специалист псковского института «Спецпроектреставрация» Ирина Голубева. По ее словам, кладбище лютеранских немцев было срыто примерно 30 лет назад, а могильные плиты, очевидно, применили для создания бордюров. Сейчас на этом участке находится парковая зона. «Обнаруженные надгробия на прежние места вернуть невозможно, но создать из них «уголок памяти» вполне реально», – отметила И. Голубева. О том, что плиты были взяты с дореволюционных захоронений лютеранских немцев свидетельствуют надгробные надписи. Годы рождения и смерти людей, когда-то похороненных под ними, варьируются от начала XIX века до начала XX века.

(Из сообщения Псковского Агентства Информации (ПАИ) от 10.08.2007 г. – www.informpskov.ru).

ПРИЛОЖЕНИЕ № 5.

НА ГЛАВНОЙ УЛИЦЕ ПСКОВА БОЛЕЕ ШЕСТИДЕСЯТИ ЛЕТ ЛЮДИ ХОДИЛИ

ПО МОГИЛЬНЫМ ПЛИТАМ

На Октябрьском проспекте в Пскове во время ремонта дорожного покрытия было обнаружено, что поребрик тротуара выложен из могильных плит, на которых имеются надписи конца XIX – начала XX вв. Начальник управления генерального заказчика администрации Пскова Святослав Пидуст на пресс-конференции 10 августа не сумел объяснить журналистам, как старинные могильные плиты оказались на месте дорожных бордюров. Как рассказал корреспонденту ИА REGNUM сегодня, 10 августа, председатель Псковского отделения Международного консультативного совета по памятниками и достопримечательным местам при ЮНЕСКО Игорь Лагунин, эти плиты были использованы псковичами для обустройства центральной улицы города сразу после Великой Отечественной войны. Они взяты с немецкого кладбища, которое до сих пор находится на берегу реки Псковы.

По словам Игоря Лагунина, до революции в Пскове проживала довольно большая немецкая община. У обрусевших немцев было и свое кладбище возле кирхи. «Чтобы понять, почему оно оказалось разорено, надо учитывать послевоенные настроения советских людей, а также тот факт, что во время оккупации фашисты хоронили на немецком кладбище в Пскове своих солдат», – сказал Игорь Лагунин.

Псковские дорожники не впервые натыкаются на могильные плиты во время ремонтных работ у магазина «Ракета» на Октябрьском проспекте. В последний раз проблема могильных плит на Октябрьском проспекте Пскова поднималась в середине 90-х годов прошлого века. По словам Святослава Пидуста, на этот раз управление генерального заказчика городской администрации решило извлечь их из земли и перевезти на склад, где они будут храниться до тех пор, пока не объявятся наследники когда-то захороненных под ними людей или пока власти не решат поступить с ними как-то иначе. Однако, как пояснил корреспонденту ИА REGNUM помощник руководителя ремонтных работ, до сих пор они не получали команды заменить могильные плиты. «Мы люди верующие, и сами понимаем, что оставлять могильные плиты на тротуаре кощунственно. Но нам необходимо вовремя закончить ремонтные работы. Поэтому плиты останутся в виде бордюра до распоряжения начальств», – заявил он.

(Из сообщения Информационного Агентства REGNUM от 10.08.2007 г. – www.regnum.ru).

ПРИЛОЖЕНИЕ № 6.

В ПСКОВЕ ИЗ МОГИЛЬНЫХ ПЛИТ ДЕЛАЛИ

НЕ ТОЛЬКО ДОРОГИ, НО И ПАМЯТНИКИ

Не только поребрики Октябрьского проспекта, но и монумент Пушкину и крестьянке сделан из надгробных плит. Еще в 70-х годах был вскрыт нелицеприятный факт, что монумент Пушкину и крестьянке в Летнем саду сделан из гранита и мрамора, вывезенного с территории немецкого кладбища, располагавшегося в районе ипподрома… «На облицовочных плитах памятника Пушкину были обнаружены надписи на немецком языке. Этот факт получил определенный резонанс в прессе, но с учетом того времени до скандала дело не дошло», – такие шокирующие подробности поведал корреспонденту ПсковИнформбюро руководитель информационной службы Псковской епархии, священник Андрей Таскаев. «На немецком кладбище, располагавшемся на Запсковье, в районе ипподрома, были захоронены останки… поселенцев Немецкой слободы в Пскове, которые очень много сделали для нашего города, – заметил наш собеседник. – После Великой Отечественной войны их кладбище было уничтожено на пике ненависти к фашизму и процветания антифашистской идеологии, несмотря на то, что эти немцы никакого отношения к фашизму не имеют. Но тогда было убеждение, что «надо немецкое кладбище уничтожить, а из могильных плит сделать памятник великому русскому поэту». Люди были зомбированы, поэтому приняли все это на ура». Озвучивая позицию православной церкви по отношению к вандалам, Андрей Таскаев подчеркнул, что «для нас это не удивительно, ничего сенсационного мы в этом не видим, потому что для большевистского менталитета это было вполне нормально. На сегодняшний день существуют архивные исторические факты, говорящие о том, что большевики уничтожали колокола и переплавляли в медные деньги для своего нового государства, рушили храмы, а камни брали для постройки своих учреждений. Такие факты существуют, и они как бы показывают, что для них это было нормально».

«В нашем понимании большевистский режим был нечеловеческий, я бы сказал античеловеческий. Пойти в разрез с какими-то культурными традициями и делать такие аморальные вещи для них было нормально. Поэтому для нас неудивительно, что они взяли с кладбища могильные плиты и сделали из них какие-то поребрики или памятники. Это лишнее подтверждение аморальности этого режима», – резюмировал руководитель информационной службы Псковской епархии.

(Из сообщения Псковского информационного бюро от 14.08.2007 г. – www.newspskov.ru)

БИБЛИОГРАФИЯ

I. Источники*

1. Именной Высочайший Указ, данный Правительствующему Сенату // Вестник Псковского губернского земства. № 9. Псков, 1896.

2. Н.З. На 2-й общегородской конференции безбожников // Псковский набат. 22 января 1926. № 17.

3. Памятная книжка Псковской губернии на 1860 год. Псков, 1860.

4. Памятная книжка Псковской губернии на 1861 год. Псков, 1861.

5. Памятная книжка Псковской губернии на 1862 год. Псков, 1862.

6. Памятная книжка Псковской губернии на 1863 год. Псков, 1863.

7. Памятная книжка Псковской губернии на 1864 год. Псков, 1864.

8. Памятная книжка Псковской губернии на 1867 год. Псков, 1867.

9. Памятная книжка Псковской губернии на 1869 год. Псков, 1869.

10. Памятная книжка Псковской губернии на 1870 год. Псков, 1870.

11. Памятная книжка Псковской губернии на 1872 год. Псков, 1872.

12. Памятная книжка Псковской губернии на 1874 год. Псков, 1874.

13. Памятная книжка Псковской губернии на 1875 год. Псков, 1875.

14. Памятная книжка Псковской губернии на 1876 год. Псков, 1876.

15. Памятная книжка Псковской губернии на 1877 год. Псков, 1877.

16. Памятная книжка Псковской губернии на 1879 год. Псков, 1879.

17. Памятная книжка Псковской губернии на 1880 год. Псков, 1880.

18. Памятная книжка Псковской губернии на 1881 год. Псков, 1881.

19. Памятная книжка Псковской губернии на 1882 год. Псков, 1882.

20. Памятная книжка Псковской губернии на 1883 год. Псков, 1883.

21. Памятная книжка Псковской губернии на 1886 год. Псков, 1886.

22. Памятная книжка Псковской губернии на 1888 год. Псков, 1888.

23. Памятная книжка Псковской губернии на 1889 год. Псков, 1889.

24. Памятная книжка Псковской губернии на 1891 год. Псков, 1891.

25. Памятная книжка Псковской губернии на 1893 год. Псков, 1893.

26. Памятная книжка Псковской губернии на 1895 год. Псков, 1895.

27. Памятная книжка Псковской губернии на 1897 год. Псков, 1897.

28. Памятная книжка Псковской губернии на 1899 год. Псков, 1899.

29. Памятная книжка Псковской губернии на 1901 год. Псков, 1901.

30. Памятная книжка Псковской губернии на 1905 и 1906 год. Псков, 1905.

31. Памятная книжка Псковской губернии на 1907 год. Псков, 1907.

32. Памятная книжка Псковской губернии на 1909-1910 годы. Псков, 1909.

33. Памятная книжка Псковской губернии на 1911-1912 годы. Псков, 1910.

34. Памятная книжка Псковской губернии на 1913-1914 годы. Псков, 1913.

35. Псковские епархиальные ведомости. № XVIII. Псков. 1894.

36. Псковские епархиальные ведомости. № XIX. Псков. 1895.

37. Псковские епархиальные ведомости. № XXIV. Псков. 1897.

38. Псковские епархиальные ведомости. № VII. Псков. 1898.

39. Псковские епархиальные ведомости. № XII. Псков. 1902.

40. Псковские епархиальные ведомости. № XXIV. Псков. 1902.

41. Псковские епархиальные ведомости. № XXIII. Псков. 1911.

II. Литература

1. Атлас современной религиозной жизни России. Т. 3, М., 2009.

2. Болховитинов Е. История княжества Псковского. Киев, 1831.

3. Востоков В. Латыши и эсты – переселенцы Псковской губернии. СПб., 1886.

4. Бах Д., Смирнов В. Немецкие следы в одном русском городе. Псков: от Тевтонского Ордена к сегодняшнему партнерству. Псков, 1997.

5. Василев И.И. Историко-статистический очерк города Пскова. Псков, 1878.

6. Василев И.И. Историко-статистический указатель города Пскова. Псков, 1889.

7. Из истории псковских немцев. Псков, 2007.

8. Иоанн-Павел II. Вера и разум. М., 1999.

9. Князева Е.Е., Соловьева Г.Ф. Лютеранские церкви и приходы России. XVIII-XX вв. СПб., 2001.

10. Курило О.В. Лютеране в России. XVI-XX вв. М., 2002.

11. Лебедев Е.Е. Инородческий вопрос в Псковской губернии в связи с религиозно-политическим значением Псково-Печорского монастыря. Псков, 1891.

12. Лиценбергер О.А. Евангелическо-Лютеранская церковь и советское государство. М., 1999.

13. Лиценбергер О.А. Евангелическо-Лютеранская церковь в российской истории. М., 2003.

14. Левин Н.Ф. Лютеранская кирха // Псковская Правда. 16 марта 1991. № 52.

15. Левин Н.Ф. О банях Гельдта и пивоварне Даниэльса // Псковская Правда. 11 сентября 1993. № 185.

16. Левин Н.Ф. О книжных лавках, театре и кирхе… // Псковская Правда. 11 декабря 1993. № 251.

17. Левин Н.Ф. О лютеранском кладбище и церковной школе // Псковская Правда. 18 января 1994. № 11.

18. Левин Н.Ф. Немцы в губернском Пскове // Русско-Немецкий центр встреч: 6 лет в Пскове. Псков, 2003.

19. Левин Н.Ф. Псков на старых открытках. Вып. 2. Псков, 2003.

20. Муканова Ю. Немецкое кладбище // Русско-Немецкий центр

встреч: 6 лет в Пскове. Псков, 2003.

21. Немцы в России. СПб., 2004.

22. Псковская энциклопедия. Псков, 2003.

23. Псковский биографический словарь. Псков, 2002.

24. Псковские губернаторы: история в лицах. Псков, 2005.

25. Софийский Л.И. Город Опочка и его уезд в прошлом и настоящем (1414-1914 г.г.). Псков, 1912, 2004.

26. Солодовников В.В. Лютеранство: возможная панацея от опричнины? М., 2006.

27. Солодовников В.В. Под сенью Михаила Архангела. М., 2007.

28. Трусман Ю.Ю. Полуверцы Псково-Печорского края // Живая старина. Кн. I. СПб., 1890.

29. Цветаев Д.В. Вероисповедное положение протестантских купцов в России в XVI и XVII веках. М., 1885.

30. Цветаев Д.В. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890.

31. Шкаровский М.В. Латышские лютеранские общины на Северо-Западе // Клио. № 4. СПб., 2002.

32. Шкаровский М.В., Черепенина Н.Ю. История Евангелическо-Лютеранской церкви на северо-западе России. 1917-1945. СПб., 2004.

33. Amburger E. Die Pastoren den evangelischen Kirchen Russland. Lumburg, 1998.

34. Krasnais V. Latviesu Koloniyas. Riga, 1938.

35. Meyer Th. Luthers Erbe in Russland. Ein Gedenkbuch. M., 1918.

36. Stumpp K. Verzeichnis der ev.Pastoren in den einzelnen deutschen und gemischten Kirchspielen in Russland bzw. der Sowietunion ohne Baltikum und Polen // Die Kirchen und das religiose Leben der Russlanddeutschen ev.Teil Bearbeitung J.Schnurr. Stuttgart, 1978.

* Автором использованы также материалы из Российского Государственного исторического архива (РГИА), Центрального Государственного архива Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.), Государственного архива Псковской области (ГАПО).

[1] II. 12, c. 285.

[2] См. I. 3-34.

[3] См. I. 35-41.

[4] См. I. 1.

[5] См. I. 2.

[6] См. II. 14, 16-17.

[7] См. II. 7, 18.

[8] См. II. 7, 20.

[9] См. II. 15, 19.

[10] См. II. 9, 32.

[11] См. II. 12-13.

[12] См. II. 4.

[13] См. II. 26-27.

[14] II. 30, c. 4.

[15] II. 26, c. 26.

[16] См. II. 26-27.

[17] См. II. 10, 13, 26-30.

[18] См. II. 27, c. 13.

[19] II. 14, c. 6.

[20] См. II. 29, c. 21-22.

[21] См. II. 9, c. 158; 13, с. 72; 32, с. 239.

[22] См. II. 7, c. 47.

[23] См. II. 26-27.

[24] См. II. 4, с. 49; 7, с. 48; 9, с. 158.

[25] См. II. 7, с. 48; 19, c. 104.

[26] См. II. 10, c. 56; 13, с. 208.

[27] II. 9, c. 158.

[28] II. 14, c. 6.

[29] См. II. 9, c. 158.

[30] См. I. 1, c. 1; II. 24, с. 63-64.

[31] См. II. 4, c. 10-11.

[32] См. II. 20, c. 20.

[33] См. II. 4, c. 49.

[34] См. II. 2, c. 131, 137; 7, с. 48; 19, с. 104.

[35] II. 7, c. 49.

[36] См. Там же, с. 50.

[37] См. II. 9, c. 158.

[38] См. Там же.

[39] См. II. 19, c. 104.

[40] II. 4, c. 49.

[41] См. II. 21, c. 180.

[42] См. II. 9, c. 158; 32, c. 239.

[43] См. II. 19, c. 104.

[44] См. II. 4, c. 11.

[45] См. II. 9, c. 158.

[46] II. 15, c. 4.

[47] См. II. 6, c. 209.

[48] См. II. 13, c. 456; 32, с. 239; 36, с. 116-235.

[49] II. 16, c. 4.

[50] См. II. 10, c. 83.

[51] См. II. 9, c. 158.

[52] См. II. 7, c. 50, 51; 25, с. 108.

[53] См. II. 32, c. 240.

[54] См. II. 9, c. 158.

[55] См. II. 7, c. 47.

[56] II. 13, c. 219.

[57] См. II. 27, c. 45.

[58] II. 35, c. 134-135.

[59] См. II. 14, c. 6.

[60] См. II. 32, c. 311-312.

[61] I. 2, c. 5.

[62] См. Там же.

[63] См. II. 12, c. 214.

[64] См. II. 32, с. 111-112.

[65] См. Там же, c. 115, 315-316.

[66] Там же, с. 115.

[67] См. Там же, с. 315-316.

[68] См. II. 34, c. 141-142.

[69] См. II. 32, c. 119-120, 315-316.

[70] См. Там же, с. 115.

[71] См. II. 10, c. 167.

[72] См. II. 19, c. 104.

[73] II. 14, c. 6.

[74] См. II. 13, c. 422-423.

[75] Там же, с. 423.

[76] См. II. 4, c. 101.

[77] II. 12, c. 129.

[78] II. 9, c. 158.

[79] II. 14, c. 6.

[80] См. Там же.

[81] См. II. 2, c. 131, 137; 7 , с. 48; 19, с. 104.

[82] II. 2, c. 131, 137.

[83] См. II. 14, c. 6.

[84] См. II. 4, с. 49; 7, с. 48; 9, с. 158.

[85] См. II. 7, с. 48; 19, c. 104.

[86] См. II. 4, c. 49.

[87] II. 7, c. 49.

[88] См. Там же, с. 50.

[89] Там же.

[90] См. II. 9, c. 158.

[91] II. 7, c. 50.

[92] См. II. 9, c. 158.

[93] См. II. 19, c. 104.

[94] См. II. 21, c. 180.

[95] См. II. 9, c. 158; 21, с. 180.

[96] См. Там же.

[97] См. II. 4, c. 192-193; 7, с. 52.

[98] См. II. 32, c. 240.

[99] См. II. 20, c. 23.

[100] См. II. 9, c. 158.

[101] См. II. 9, с. 158; 18, c. 17.

[102] II. 17, c. 3.

[103] II. 12, c. 85.

[104] См. Там же, с. 86.

[105] Там же, с. 87.

[106] См. Там же, с. 98.

[107] II. 32, с. 115.

[108] См. II. 32, с. 240; 13, с. 375, 459, 465.

[109] См. II.32, с. 119-120, 315-316.

[110] См. II. 1, с.181; 7, с. 52; 20, с. 18; 32, c. 240.

[111] См. II, 4, c. 10-11.

[112] II. 7, c. 19.

[113] См. II. 7, c. 50; 25, с. 108.

[114] II. 17, c. 3.

[115] См. II. 9, c. 158.

[116] См. II. 7, c. 50; 25, c. 108.

[117] См. II. 9, c. 158.

[118] См. II. 7, c. 51.

[119] См. Там же.

[120] См. II. 32, c. 256.

[121] См. II. 14, c. 6.

[122] См. Там же.

[123] II. 32, c. 311-312.

[124] См. Там же, с. 111-112.

[125] Там же, с. 115.

[126] См. II. 32, c. 111.

[127] Там же, с. 315-316.

[128] См. Там же, с. 116-117.

[129] II. 12, c. 277-278.

[130] См. I. 3, с. 125; 4, с. 88; 5, с. 91; 6, с. 89; 7, с. 71; 8, с. 93; 9, с. 35; 10, с. 31; 11, с. 37; 12, с. 57; 13, с. 32; 14, с. 33; 25, с. 23; 27, с. 25; 28, с. 48.

[131] См. I. 23, с. 37; 24, с. 22; 25, с. 29; 26, с. 31; 27, с. 30; 32, с. 108; 34, с. 90, 125.

[132] См. I. 3, c. 125.

[133] II. 10, c. 94.

[134] II. 13, c. 376.

[135] См. II. 17, c. 3.

[136] См. I. 9, c. 48; 11, c. 51; 13, c. 44; 14, c. 46; 15, c. 48; 16, c. 49; 17, c. 49; 18, c. 53; 19, c. 25; 20, c. 24.

[137] См. I. 21, с. 50; 22, с. 53.

[138] См. I. 23, c. 37; 24, c. 30.

[139] См. I. 25, c. 29.

[140] См. I. 26, c. 31.

[141] См. I, 27, c. 30.

[142] См. I. 30, c. 86-87.

[143] См. I. 31, c. 83.

[144] См. I. 32, c. 77.

[145] См. I. 34, c. 90.

[146] См. I. 30, c. 86-87; 31, c. 83; 32, c. 77; 33, c. 86; 34, c. 90.

[147] См. I. 9, c. 48; 11, c. 51; 13, c. 44.

[148] См. I. 14, c. 46; 15, c. 48; 16, c. 49; 17, c. 49; 18, c. 53; 19, c. 25; 20, c. 24.

[149] См. I. 21, c. 50; 22, c. 53.

[150] См. I. 23, c. 37; 24, c. 30; 25, c. 29; 26, c. 31; 27, c. 30.

[151] См. I. 31, c. 83.

[152] II. 7, c. 55.

[153] См. I. 31, c. 83.

[154] См. I. 32, c. 77; 33, c. 86; 34, c. 90.

[155] См. I. 34, c. 90.

[156] См. II. 7, c. 66-67.

[157] См. I. 3-34.

[158] См. I. 31, c. 83; 32, c. 77; 33, c. 86; 34, c. 90.

[159] См. II. 27, c. 33-41, 61.

[160] См. II. 17, c. 3.

[161] См. I. 9, c. 49.

[162] См. II. 7, c. 66-67.

[163] См. Там же, с. 55.

[164] См. I. 25, c. 29; 26, c. 31; 27, c. 30; 28, c. 48; 30, c. 86-87.

[165] См. I. 34, c. 90.

[166] См. II. 7, c. 66-67.

[167] См. I. 30, c. 86-87; 31, c. 83; 34, c. 91.

[168] См. I. 3, c. 125; 4, c. 88; 5, c. 91; 6, c. 89; 7, c. 71; 8, c. 93; 9, c. 48-49; 10, c. 31; 11, c. 51; 12, c. 57; 13, c. 32, 44; 14, c. 33, 46; 15, c. 34, 48.

[169] См. I. 16, c. 49; 17, c. 49-50; 18, c. 53.

[170] См. I. 19, c. 25; 20, c. 25.

[171] См. I. 21-34.

[172] II. 17, c. 3.

[173] См. Там же.

[174] Там же.

[175] См. I. 3-34.

[176] См. I. 32, c. 77.

[177] См. I. 14, c. 40; 15, c. 48.

[178] См. I. 31, c. 83; 32, c. 77; 33, c. 86; 34, c. 90.

[179] См. I. 3-34.

[180] II. 12, c. 97-98.

[181] Там же, с. 107.

[182] См. II. 4, c. 192.

[183] См. II. 7, c. 52.

[184] Там же.

[185] II. 20, c. 20.

[186] Там же, с. 19.

[187] См. II. 32, c. 240.

[188] См. Там же.

[189] Там же.

[190] См. Там же.

[191] См. II. 7, c. 52.

[192] II. 20, c. 20.

[193] II. 10, c. 163.

[194] II. 20, c. 20.

[195] См. II. 17, c. 3.

[196] См. Там же.

[197] Cм. II. 7, c. 85.

[198] См. II. 20, c. 20.

[199] II. 7, c. 52.

[200] II. 20, c. 19.

[201] Там же.

[202] Там же.

[203] См. Там же, с. 22.

[204] См. II. 4, c. 193.

[205] См. II. 7, c. 87.

[206] См. Там же, с. 85.

[207] См. II. 4, c. 193.

[208] См. II. 20, c. 20.

[209] II. 7, c. 85.

[210] Там же, c. 86.

[211] Там же.

[212] Там же, с. 52.

[213] Там же, с. 86.

[214] См. II. 4, c. 193; 7, с. 53, 87.

[215] II. 17, c. 3.

[216] См. Там же.

[217] См. II. 7, c. 53.

[218] II. 8, c. 47.

[219] См. II. 24, c. 20-23.

[220] См. II. 7, c. 47.

[221] См. Там же.

[222] См. Там же.

[223] См. II. 24, c. 20-23.

[224] См. II. 6, c. 209.

[225] II. 32, c. 18.

[226] См. II. 10, c. 171.

[227] См. II. 7, c. 50.

[228] См. II. 32, с. 104.

[229] См. II. 7, c. 50.

[230] См. II. 4, c. 49; 7, c. 50.

[231] См. I. 35, c. 298; 37, c. 377, 461; 38, c. 100-104; 39, c. 541-542; 40, c. 281.

[232] См. I. 38, c. 104.

[233] См. I. 41, 558.

[234] См. I. 36, c. 325-330; II. 11, c. 28-29.

[235] См. II. 24.

[236] См. II. 4, c. 10-11.

[237] См. II. 10, c. 156-182.

[238] См. II. 1, c.181.

[239] Там же.

[240] II. 20, c. 18.

[241] II. 13, c. 217.

[242] См. II. 14, c. 6.

[243] См. II. 32, c. 108.

[244] См. II. 13, c. 459, 465.

[245] II. 14, c. 6.

[246] Cм. II. 7, с. 50.

[247] См. I. 32, c. 82.

[248] См. Там же.

[249] См. I. 32, с. 78.

[250] См. I. 33, c. 86.

[251] См. II. 27, c. 31-41.

[252] См. www.pln-pskov.ru

[253] См. II. 13, c. 465.

[254] См. II. 32, c. 307.

[255] См. II. 4, c. 10-11.

[256] См. II. 7, c. 19.