Об отце Александре Мене

Это интервью с настоятелем храма святителя Митрофана Воронежского, проректором Свято-Тихоновского богословского института о. Димитрием Смирновым, посвященно десятилетию гибели прот. Александра Меня. Взято корреспондентом Еленой Дивиной.

Корр.: О. Димитрий, вы были лично знакомы с отцом Александром, что вы можете рассказать особенного об этом знакомстве и о самом отце Александре?

О.Д.: Да, мы были знакомы, хорошо знали друг друга в течении десяти лет, несмотря на то, что между нами было не более десятка личных встреч. Я сам был семинаристом, взрослым, женатым. Отец Александр, как старший, опытный духовно вызывал, нельзя сказать что благоговение, но уважение, был для меня авторитетом. Хотя, так получилось, что я сам у него не исповедовался. Потом, служа в Москве, я не мог часто посещать Семхоз [70 км. от Москвы – Ред.]. Малое количество встреч не могло уменьшить их значение для меня, их содержательность. Например, опыт совместного проведения проповедей по TV. Что можно сказать об Отце Александре? Прежде всего, он был умный, красивый человек, скромный и мужественный. Это – прежде всего.

Корр.: Что бы вы могли сказать по поводу интервью Святейшего Патриарха, взятого в 1992 г.: «Не все суждения полностью разделялись православными богословами, но ни одно из них не противоречило сути Священного Писания», где как раз и подчеркивается, что «надлежит быть разномыслиям между вами, чтобы выявились искуснейшие». Многие попросту упрекают о. Александра в том, что он «извращал» Православие в своем богословском творчестве.

О.Д: Сам о. Александр не воспринял бы, а скорей всего посмеялся бы, если его назвали богословом. Я бы сказал, что он осуществлял перевод священных текстов на язык технической интеллигенции, выступал как популяризатор. Скорей можно говорить о недостатке вкуса у православных гуманитариев. Главное свойство веры есть благоговение, трепет. Шероховатости в писаниях о. Александра вызывают в православной среде побочный, но нежелательный эффект. Обвинить о. Александра в ереси и назвать лжеучителем конечно нельзя. Сам себя, к примеру, он называл кабинетным ученым. Восторженные люди из лагеря сторонников о. Александра, по-моему, додумывают, или видят больше, чем есть, занимаются всяческой пропагандой его наследия. В то же время, существовали претензии к о. Александру в смысле душепопечения, не всем он подходил как духовник. Вы знаете, как получается? Всякая неординарная личность в духовенстве вызывает шум, разногласия, споры, вопросы, порой обвинения. Безделье вопросов не вызывает. Я, конечно знаком с его трудами. Например, «Сын Человеческий», «Дионис. Логос. Судьба» и т. д. Некоторые выражения неправильные. На мой взгляд, с богословской экклезиологической точки зрения, но не настолько, чтобы фиксироваться на них. По-моему, для публикации духовного содержания (любых), в наше время очень не хватает института, что был учрежден при Священном Синоде в Царское время – Комитета по духовной цензуре, где, кстати и труды о. Александра могли получить соответствующие поправки, подчистки неточностей и т. п. Существует сейчас несколько точек зрения, несколько лагерей – противники, сторонники, вплоть до фанатизма. Как в приятии, так и в отрицании; одобрительный официоз, взгляд на книги о. Александра, как на феномен прошлого, совершенно ненужный сегодня – а покойник всегда молчит. О. Александр Мень всегда был очень осторожен в суждениях. Одновременно всегда был очень независим. В те ещё годы сотрудничал с западной прессой, издательствами. В общем, время было такое, когда каждый священник был за себя. О. Александру удалось избежать многих далеко идущих компромиссов с властью и со своей совестью. Но и в прямой оппозиции он также не был. Нашел какой – то свой путь.

Корр.: О. Димитрий, что вы можете сказать по поводу, что существует устойчивый взгляд на о. Александра как на «постового сионизма», «проводника в иудаизм» в лоне РПЦ, более того, о его попытках создать Еврейскую автономную (автокефальную) церковь, что подрывало бы сами основы РПЦ.

О.Д: Подрыв основ – таких подозрений нет. Это интервью с сионистской журналисткой в еврейском самиздате! Но поймите – о. Александр Мень не был организатором, такой харизмы у него вообще не было! Его призвание – учитель, просветитель, проповедник, и не более.

Корр.: Что вам известно о желании о. Александра получить официальную ученую степень. В 1983 году о. Александр Мень представил Ученому Совету МДА «Опыт изложения основ ветхозаветной исагогики», как диссертацию на соискание доктора богословия, но консервативно настроенные профессора МДА, и в первую очередь, профессор А. И. Осипов, выступили против. Позже Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий предложил о. Александру защитить докторскую диссертацию в более либеральной по духу Ленинградской духовной академии. В 1988 году семитомный труд «Словарь по библиологии» был представлен на соискание степени доктора богословия. Отказ ученого совета ЛДА был аргументирован довольно своеобразно – ученый совет заявил, что в истории академии ещё не было прецедента, чтобы степень доктора богословия присуждалась за словарь. Вот так. Многие зарубежные богословы недоумевали, как, будучи автором многих трудов, о. Александр остается непризнанным в России.

О.Д: Насколько мне известно, о. Александр вообще не получил основательного сколько-нибудь систематического богословского образования – заочный сектор ленинградской семинарии, экстернат Академии. Но вина в этом не о. Александра, время было такое, вина времени. О. Александр, безусловно, от Бога имел яркий писательский, пастырский дар, при том настолько большой и неординарный, что не мог оставаться в безвестности. Мне было известно о его желании быть магистром богословия. О том, что его труды были приняты на комиссию, выставлялись на соискание я не знал. Обобщая, я сказал бы, что о. Александр делал все то, что умел, делал неплохо. Безусловно, положительного больше, чем недостатков – таково мое заключение. Мне приходит на память сравнение с эффектом отбитой штукатурки. Предположим, стоит здание, исторической или художественной ценности, но в одном месте отбита штукатурка. Подавляющее большинство людей обратит внимание именно на это, раздастся критика, что распространится на целое.

Корр.: Что известно вам о почитании о. Александром Менем Божьей Матери?

О.Д: Ничего особенного в его почитании Божьей Матери я не замечал.

Вообще, я хотел заметить, что Церковь продолжает жить своей жизнью, интенсивной и трудной, и из десяти тысяч священников, что в Ней служат, погибает и погибло за эти годы очень много – вспомните Оптинских иноков, священников, погибших в Чечне и несть конца. Но точка зрения верующего человека – это новомученики, молитвенники за нас у Престола Божия, их жизнь не прервалась, как не прервалась связь с ними, хотя они в Вечности. Существует такое мнение, что Господь взял о. Александра именно вовремя, своим Божественным Промыслом. Но шумиха вокруг имени о. Александра раздражает, как ранние и незрелые выводы о его канонизации. Гибель о. Александра на праздник Усекновения Главы Иоанна Предтечи – явное Знамение.

Корр.: Мало того, я была на закладке нового храма на месте убийства о. Александра Меня, так как часовня, построенная в 1997 г. стала мала для прихожан и паломников. Глава Сергиево-Посадского района В.Д. Гончаров в своей речи на закладке храма сказал, что убийство о. Александра произошло почти на пересечении тропы преподобного Сергия Радонежского, которой он ходил в Москву – явно мистический знак.

О.Д: Я размышлял над этим, как все промыслительно, что в момент покушения оказалось некому помочь, ведь с такими рублеными ранами выживают…

Корр.: Ещё и не с такими!

О.Д.: Да, и что матушка его не узнала и не вышла к калитке, а когда вышла было уже поздно…

Корр.: О. Александр умер от огромной кровопотери. Многие говорят, что он заранее знал, предчувствовал свою гибель…

О.Д. Вы знаете, мне как художнику просто недоступно себе представить, как можно вонзить топор в такую красивую и умную голову, как можно убивать священников, вся жизнь которых заключает в себе миссию Любви, безобиднее и безоружнее их нет. Например, мне невозможно представить, как стреляли и кололи штыками Царских дочерей. Ведь само строение, анатомия, выражение их лиц выдает чистоту, невинность, красоту, одухотворенность, ум – все самое лучшее. Кто бы ни были заказчики и исполнители этих убийств, они отдали себя в полное распоряжение адских инфернальных сущностей, это очевидно. Построение храма в Семхозе на месте гибели – это прекрасно, это увековечение памяти. И всё же, насколько я знал о. Александра, весь этот ажиотаж вокруг его имени, знай бы он о нем, очень претил бы ему.

Корр.: Кстати, я все время задаюсь вопросом – то, что никто не помог о. Александру в критический момент, даже родные его не узнали – не говорит ли это о том, что вокруг него был некий вакуум, нелады с близким окружением, о том, что он был очень одинок?

О.Д: Ничего удивительного – человек неординарный, человек интуитивного образа мышления всегда идет путем одиночества. С матушкой его я не знаком, видел не больше двух раз, поэтому ничего сказать не могу.

"Московские новости". С крестом и автоматом. 2005 г., 18 марта.

Поводом для этого интервью стал скандал. В феврале, в день праздника Сретения, бородатые православные "братчики" разбили статуи и иконы Божией Матери и порвали литературу центра религиозной организации "Церковь Божией Матери Державная". Инцидент сразу связали с именем главного "силовика" Московской патриархии протоиерея Димитрия Смирнова.

Немного подумав, о. Димитрий осудил погром, а заодно рассказал корреспонденту "МН" о деятельности возглавляемого им отдела Московской патриархии по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.

— В СМИ появились сведения о вашей причастности к налету членов некоего "православного братства" на Центр русской духовности, принадлежащий Церкви Божией Матери Державная (шире известной как "Богородичный центр"). Каково ваше отношение к этому инциденту?

— При нашем храме есть и братство, и сестричество. Братство занимается поддержкой наших социальных программ, распространяет духовную литературу, торгует качественным лампадным маслом. Если бы вы увидели этих людей, вы бы поняли, что они не боевики.

Когда ко мне пришел представитель "Богородичного центра", который, как я потом выяснил, приходится зятем самому Береславскому (лидеру "богородичников"), я ему заявил: конечно, я сочувствую народному антисектантскому движению и предпочел бы, чтоб вас тут не было. Но экстремистские выходки не в моих правилах.

Я осуждаю эту акцию, ведь мы различаем сектантство как явление и самих сектантов как людей. Можно бороться с раком, но не бороться с самими онкологическими больными. Когда ко мне приходил представитель "богородичников", я смотрел в свое сердце и с радостью увидел, что никаких антагонизмов к нему не питаю.

— Тем не менее вы добиваетесь ликвидации этой "секты"?

— Естественно желать исчезновения таких явлений, как СПИД и туберкулез, проституция и торговля детьми. Секты, особенно тоталитарные, стоят в этом же ряду. Но ликвидировать секты можно только путем просвещения. Хотя, разумеется, их деятельность должна быть также поставлена вне закона путем разработок соответствующих правовых норм.

— А что вы думаете о разгроме выставки "Осторожно, религия!", который по форме напоминает то, что произошло с "Богородичным центром"?

— Я жалею, что не поучаствовал в разгроме этого кощунства. Хотел бы, чтобы меня тоже отдали под суд за это, - я разгромил бы, наверное, еще более основательно. Эти нелюди возбудили во мне такие чувства, что мне, человеку самой мирной профессии, хочется просто автомат взять. Я взрослый человек, и автомат не возьму. Но я понимаю, в скольких людях они возбудили такие же чувства. Зачем? С какой целью?

— Вы знаете ответ на этот вопрос?

— Нет, не знаю. Только знаю, что ими руководила ненависть к тому, что для меня свято. Если бы мы жили в Российской империи, каторга кощунникам была бы обеспечена.

— Но нынешняя Россия - светское государство.

— Что такое "светское государство"? Три мужика в Беловежской пуще собрались, выпили - раз, и пятая часть территории отлетела. Я тоже вполне светский человек, не монах. Я хожу в церковь, служу там. Что это меняет? У меня образование получено в светском учебном заведении. Что я, вышел из пещеры? Кто мне растолкует, что значит "отделение церкви от государства", если я гражданин России, если я плачу налоги?..

Я вчера в Думе был. Что значит отделение церкви от государства, если я участвую в разработке законов этого государства? Это бред французской коммуны, который нам искусственно навязан, как клише. Вы хотите, чтобы у нас было демократично? Тогда надо убрать из нашей жизни театр абсурда.

— А бить художников - это не значит укреплять воинствующий атеизм?

— Нет. Я тоже могу создать такую инсталляцию, что мир содрогнется. Разные национальные группы, самые даже могущественные, охнут - у них волосы вылезут от того, какую штучку можно создать. Над православием глумиться можно, а над какой-то другой религией нельзя?!

— Надеюсь, вы не выступаете за то, чтобы у всех были равные права глумиться над другими религиями?

— Нет, но нелюдям объяснить, доказать ничего нельзя - их можно только судить. С ними диалог невозможен. Они делают это намеренно и играют в непонимание.

— Если суд оправдает организаторов выставки "Осторожно, религия!", что вы будете делать?

— Узнаю, что еще раз будет такая выставка - приеду и разгромлю ее лично. И пусть меня судят за очередной разгром.

— Расскажите, пожалуйста, о вашем отделе. Сколько здесь работает человек, есть ли региональные, епархиальные подразделения?

— В каждой епархии - свой отдел. Административной власти Синодальный отдел над ними не имеет. В отделе - 50 человек. Из них дюжина священников.

— Как вы себе представляете институт военного духовенства в России?

— Как это было до революции. Надо, чтобы священник был человеком от Церкви, а не от армии.

- А кто будет финансировать таких священников?

— Государство. Священники постепенно снизят уровень дедовщины, суицида, дезертирства, поднимут христианский дух. Это польза? Польза. У нас количество военных психологов больше, чем в американской армии. А результат?

— Но ведь где человек получает деньги, там он и служит. Если священники будут иметь государственную зарплату...

— Государство перечисляет средства Православной Церкви на эту работу, а Церковь на каждого приходского священника возлагает дополнительную нагрузку.

— В Думе никто пока не готов облечь вашу инициативу в форму законопроекта?

— Сейчас сама Церковь не готова к этому - у нас недостаточно еще кадров. Нужно, чтобы в армии, особенно в тюрьме, трудились энтузиасты.

— А сколько полковых священников сейчас?

— Всего священников, трудящихся в армии, около 2000 человек.

— Вы не чувствуете себя инородным телом среди "силовиков"?

— Я русский. А Русь - это значит военная дружина. У нас в генах любовь к армии. Для нас любая война - священная война. У меня дедушка служил в гусарском полку. Я мог бы стать военным. Просто советская действительность была душевно неприемлема, а служба в армии была заидеологизирована до крайности.

— Не опасаетесь ли вы, что если посещение храма, окормление священника будет внесено в распорядок жизни воинской части, то представители других конфессий, те же мусульмане, будут вынуждены этому распорядку подчиняться, и получится абсурдная ситуация? Ведь действительно православного духовенства сейчас в армии больше, чем иноверческого.

— В армии больше двоих всегда ходят строем. Не только в церковь, но и в столовую. Солдаты не могут ходить не строем. У нас в армии представлены только две религии - православие и ислам. Мусульман 5 - 7%. В методику подготовки армейского священника входит тема взаимоотношений с мусульманами. Они должны быть подчеркнуто любовные. Если мусульманину нужна какая-то помощь - священник должен помочь. Если мусульманину нужно пообщаться с муллой, то священник должен это обеспечить.

— Какова сейчас законодательная база для работы духовенства в армии?

— Просто закон о свободе совести. Священник пришел - его пустили. Он спрашивает: "Можно побеседовать с солдатами?" - "Да, пожалуйста".

— Содержание 50 сотрудников требует немалых средств. Вряд ли они в церковном бюджете есть. Как сейчас финансируется ваш отдел?

— Постоянного церковного бюджета нет вообще. Но все-таки Московская патриархия нас снабжает. Еще бывают частные пожертвования - на оргтехнику, например. Один раб Божий подарил нам автомобиль.

— На днях состоялся пикет православной общественности против посягательства на ядерный суверенитет России. Вы бываете в воинских частях, знакомы и с ракетными войсками. Насколько надежно охраняются ядерные объекты? Действительно там есть коррупционная опасность?

— Это очень легко проверить. Пускай самая лучшая подготовленная диверсионная группа из США попробует туда попасть. То, что общественность выступила, - это нормально. Американцы - наивные, они думают, что вот прям щас все будет, как они сказали. Пока есть РВСН, мы какое-то время поживем так, как мы хотим. Если этого рода войск не будет - придется кланяться. Но это еще не все. Есть "фактор Господа Бога". Даже жизнь отдельного человека - в Его руках, а не в руках того, кто целится из пистолета. А люди этого не учитывают.

Александр Солдатов

18 марта 2005 г.

Досье МН

Протоиерей Димитрий Смирнов родился в Москве в 1951 году. Окончил художественно-графический факультет пединститута и Московскую духовную академию. С 1991 года настоятель храма Св. Митрофана Воронежского в московском Петровском парке, позже стал настоятелем еще восьми храмов. Председатель отдела Московской патриархии по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, проректор Свято-Тихоновского университета, декан факультета православной культуры Академии Ракетных войск стратегическго назначения. Женат, имеет дочь.

*

Наши партнеры:













"НОВАЯ ГАЗЕТА": Оклад - это святое. Протоиерей Дмитрий Смирнов считает, что иногда надо не вторую щеку подставлять, а давать по шее

13 октября 2005 г.


Ответить на вопросы "Новой" о проблемах этики и эстетики на территории искусства согласился протоиерей Дмитрий СМИРНОВ - настоятель четырех московских храмов (в том числе храма святого Николая в Заяицком). Его подпись под письмом директору Третьяковской галереи - вторая в списке.

— Очень странно, что только "Коммерсантъ", "Эхо Москвы" и вот "Новая газета" захотели поговорить на эту тему.

— Вы решили подписать письмо после того, как увидели на выставке произведение Косолапова. Как вы понимаете смысл этой работы?

— Мне некогда заниматься составлением писем, я поставил свою подпись под обращением, которое принесли мне прихожане, просто группа верующих граждан, незнакомые мне люди составили письмо руководству Третьяковки, а копия была направлена министру Соколову. На выставке сам я не был, но прочитать смысл этого объекта по иллюстрациям не составило для меня труда. По образованию я художник и педагог, преподаватель изящных искусств: И Косолапов мне известен как автор эпатажных вещей.

— Куратор выставки Андрей Ерофеев говорит: "Работа никак не затрагивает религию, и никакого богохульства в этом нет: используется не икона, а оклад". Поясните, пожалуйста, оклад иконы является церковной утварью или сакральным предметом?

— Икона едина и неделима. Оклад не является для иконы чем-то внешним, как, впрочем, порой и рама для картины. Множество мастеров - Исаак Левитан, например, - сначала вставляют холст в раму, а потом пишут - чтобы картина не выбивалась из определенного художником пространства. Оклад является святыней, как, например, и неотреставрированная темная икона. Как неотъемлемая часть иконы оклад имеет определенную функцию - он сохраняет форму иконы и заменяет тот фон, который должен быть позолоченным. Наконец, участвует в богослужении (а любая молитва перед иконой есть богослужение). Каждое употребление священного предмета не по назначению по определению является профанацией. За такие кощунства до 1917 года карали ссылкой в Сибирь, на каторжные работы. Косолапов, видимо, из породы тех, кто взрывал храмы, кто превращал святые места в скотный двор. От религиозной нечуткости одного человека чуткость других людей не уменьшается. А для верующих каждый храм, каждая икона - это святыня.

В иудаизме и исламе изображения Бога и святых вообще под запретом. Я думаю, что за использование свитков Торы в таком "художественном" контексте иудеи Косолапову бы задали трепку, а мусульмане так просто убили бы. Вспомните режиссера Тео Ван Гога. Христиане, как видите, действуют через официальные структуры. Потому что свобода одного человека не должна идти вразрез со свободой других.

— Любая вещь, перенесенная в музейный контекст, становится артефактом. Выставочный зал, музей, галерея являются публичным, светским пространством.

— В этом пространстве 84% населения страны позиционируют себя как православные, хотя степень воцерковленности этих людей разная. Поэтому, когда человек ведет себя в православной стране так, как Косолапов или Авдей Тер-Оганьян, рубящий иконы, он провоцирует социальный взрыв на почве религиозной ненависти. Я как священник проявляю заботу о пастве, которая пришла в возмущение: именно этот косолаповский объект напечатали в газетах:

— Разве поведение православного христианина не подразумевает толерантность и уважение к свободе самовыражения наряду с уважением к другим конфессиям?

— Как профессионал и поклонник искусства я понимаю метафорическое и символическое цитирование в искусстве. Например, как Оскар Яковлевич Рабин в своей живописи использовал изображения икон, и его работы наводят на глубокие размышления; и многие концептуальные вещи подобные я видел, где это было благоговейно использовано, а Косолапов эпатировал публику намеренно и злобно. У Косолапова, по-моему, религиозный такт отсутствует, он нравственный дальтоник.

— Но когда субъективная оценка группы зрителей влияет на программную политику старейшей государственной галереи - факт для цивилизованного общества беспрецедентный!

— Поймите, пока у нас еще нет гражданского общества, надо хоть какие-то меры предпринимать: Может быть, для этих 84% процентов населения понятия о музейном пространстве как об артефакте не существует, в искусстве вообще мало кто разбирается. Может, из 12 миллионов москвичей Третьяковку посетили полпроцента - это школьники, интеллигенция и люди искусства. Вообще, как правило, люди, живущие в больших городах, в музей не ходят.

— А фраза "дефицит стал иконой советских людей" оскорбляет вас?

— Нет, разумеется. Мне понятен механизм художественных метафор, как и техника соцарта, - когда на холсте пишется коммунистический лозунг и все ухмыляются, никакой творческой тайны здесь нет. Апостол Павел говорил: "Если это кого-то соблазняет, я не буду есть мяса вовек". Если для кого-то это проблема - я не буду этого делать. Вот заходит человек в трамвай, очень расстроенный, в гнусном настроении, его что-то возмущает, и он начинает ругаться матом и остановиться не может. Его сначала предупреждают, а потом бьют морду. Иногда, чтобы спасти утопающего, его надо нокаутировать. В противном случае утонут и он, и спасатель. Икона с икрой куплена государственной галереей - пусть. Но стоит ли ее экспонировать? Исторический музей ведь не экспонирует половину икон, наворованных с 17-го по 40-й год у церкви? И ничего.

— А возможно силовыми методами бороться за общественную культуру?

— Разве написать письмо директору - силовой метод? Объективных критериев в искусстве не бывает, но это не значит, что можно кощунствовать. Если у кого-то нет религиозного чувства, можно ему подсказать. Или у большинства нет права голоса?

— Как вы относитесь к приговору суда по делу погрома выставки "Осторожно, религия!" и уголовному преследованию Тер-Оганьяна и Олега Мавромати?

— Чрезвычайно положительно! Неуважение к религиозным чувствам народа - это уголовное преступление. Жаль, на Косолапова это не подействовало.

— Так он давно в Америку эмигрировал.

— Вот там ему и место! Страна - неправославная, там его творчество не вызовет отрицательных эмоций. Руководство Третьяковки правильно поступило, что откликнулось на наше обращение, сразу сняло картину, а то пришлось бы самим снимать.

— А это - цивилизованные методы?

— Да, все правильно говорят про свободу творчества. Но если человеку раз говорят "перестань", два, он не понимает - придется дать ему по шее. Религиозное оскорбление еще глубже, чем матери родной! Россия - дом Богородицы, в Кремле главный храм Успения Божией Матери, на Казанскую, чей оклад использован художником, празднуем День всенародного примирения и согласия. Пусть Косолапов использует фотографию свою и своих родичей!

— Что же делать - худсоветы и цензуру возобновить?

— Мне нравится поп-арт, я Малевича люблю, мне близки ташизм, абстракционизм, кубизм, "Бубновый валет" нравится мне больше передвижников: И современных художников многих ценю, например Ирину Затуловскую, с которой мы дружны много лет. Третьяковка мне как дом родной, и как налогоплательщик я ее хозяин - что ж теперь, мне ее за версту обходить из-за Косолапова или звонить, спрашивать, кто там сегодня висит? Меня возмущает не бездарность, а попытка спекулировать на материале, который ему не принадлежит. Художественный совет какой-то должен это решать, "выставкомы" должны отслеживать.

Беседовала Наталия САВОСЬКИНА