История Церкви. Николай Тальберг

Попытки левых интеллигентов, соприкасавшихся с 60-х годов XIX в. с народом, отравлять его ядом безверия и бунтарства имели мало успеха. Верующий народ в основе своей крепко держался Церкви. 13 августа 1861 г. в Задонск на прославление святителя Тихона Задонского собралось 300000 богомольцев. И ежегодно приходили богомольцы в августовские дни в Воронеж, где 7-го праздновалась память свят. Митрофана и 13 свят. Тихона. Велик был приток верующих летом 1903 г. при прославлении преп. Серафима Саровского. Верующий люд в 1909 г. стекался во множестве на пути перенесения мощей преп. княжны Евфросинии из Киева в Полоцк. В последний раз перед революцией велико было церковно-народное торжество в июне 1916 г. при прославлении мощей свят. Иоанна Тобольского.

Древний русский Киев в дни празднования Лаврой престольного праздника Успения полон был десятками тысяч богомольцев, стекавшихся отовсюду в Матерь городов русских. То же в престольные дни происходило в Св. Троицко-Сергиевой Лавре, Дивееве, Сарове, на Валааме, в Соловецкой обители, в Почаеве и в других многочисленных монастырях.

Приходил народ и небольшая часть т. наз. интеллигенции к старцам в Оптину пустынь, в Гефсиманский скит Троицкой Лавры к старцу Варнаве, в Голосеевскую пустынь Киево-Печерской Лавры к старцу Алексию и к другим старцам, которых в разных частях России знали верующие люди. Со всей необъятной Руси тянулись духовные нити в Кронштадт к отцу Иоанну Сергиеву. Сотни тысяч народа благоговейно встречали его при поездках по России. Все усиливалось паломничество в Святую Землю, на Афон. Французский писатель Лоти писал, что он только тогда понял, что представляет собою истинная вера, когда он увидел русских паломников, молившихся в Иерусалиме.

А. В. Елисеев, побывавший е паломниками в Святой Земле около 80 лет назад, пишет в своей книге: "Я уже говорил не раз, что maximum скопления не только русских, но и вообще паломников бывает к празднику Пасхи; весь Иерусалим тогда представляется настоящим городом паломников. На всех улицах слышится русская речь, везде виднеются русские лица, русские костюмы; продавцы различной снеди и object de piйtй, погонщики ослов, даже нищие - все стараются в это время мараковать по-русски. "Подай ради Христа, Бог с тобой, Христос Воскресе!" кричат прокаженные, уроды, слепцы и другие просящие милостыни; замечателен тот факт, что ни на каком другом иностранном языке не просят нищие, как только по-русски, - это чрезвычайно характеризует наше паломничество. Нет перед Пасхою ни одного такого уголка в Иерусалиме или его окрестностях, где нельзя было бы встретить русского мужичка или бабы ." ("С русскими паломниками на Святой Земле весною 1884 года." С. Петербург 1885 г.).

В те уже годы число паломников, которым русское правительство облегчало путешествие и пребывание в Святой Земле, Елисеев исчисляет в 4000, предвидя все большее увеличение таковых. На Св. Пасху 1899 г. в Иерусалиме было 5882 русских паломника.

Россия, став великой православной империей, продолжала свои заботы ο Святой Земле. В ней, наряду с притеснениями турок, надвинулась опасность со стороны инославных. Протестанты начали насаждать там школы, больницы, приюты, стараясь этим способом отвратить бедных арабов от православия. Воспрянули с еще большей силой опытные миссионеры католики. Насажден был там "восточный обряд." Для отступников от своей веры устраивались католиками училища, странноприимные дома, школы, приюты для детей. Вследствие всего этого государи наши признали необходимым иметь в помощь православию свои учреждения. Прежде всего учреждено было русское консульство.

В сороковых годах XIX в. усилилась деятельность инословных. В 1841 г. Пруссия учредила в Иерусалиме протестантскую кафедру. Римский папа восстановил иерусалимский патриархат, существовавший во время крестовых походов. В 1842 г. англикане учредили епископскую кафедру. В 1847 г. учреждена была Русская Миссия. Начальником ее был назначен большой знаток Востока архим. Порфирий (Успенский), поставленный в зависимость от министерства иностранных дел. При участии архим. Порфирия, патриархией была устроена арабская типография для печатания богослужебных книг и были открыты патриархом Кириллом II эллинско-арабское училище и духовная семинария Св. Креста, называвшаяся Крестной. Миссия укрепляла бодрость тамошних православных, научала их вере и благочестию, находила надежных учителей. Деятельность пёрвой Миссии прервалась Восточной войной 1854-56 гг., возникшей из-за стараний императора Николая I отстоять права православных в Святой Земле.

После Парижскаго мира в 1856 г. восстановлена была Духовная Миссия, начальником которой был знаменитый архили. Антонин (Капустин). Возобновилось паломничество. В 1872г. Палестину посетил брат имп. Александра II вел. кн. Николай Николаевич, в 1881 г. - вел. князья Сергей и Павел Александровичи. Последствием последней поездки явилось основание волей имп. Александра III Православного Палестинского Общества, заменившего Палестинский Комитет, существовавший с 1858 г. Председателем общества стал вел. кн. Сергей Александрович. В 1889 г. обществу присвоено именование Императорского. В 1888 г. на Елеонской горе освящен был, в память покойной благочестивой имп. Марии Александровны, храм во имя Св. Равноапостольной Марии. В 1896 г. в Иерусалиме в Русском доме, сооруженном в 1891 г. "на раскопках" - пороге древних иудейских ворот, через которые шествовал Спаситель на Голгофу -, освящен был, в память имп. Александра III, храм во имя Св. вел. кн. Александра Невского.

В последние десятилетия до революции Императорское Палестинское Общество развивало большую деятельность. Непосредственно или через епархиальных архиереев поступали в Общество со всей России пожертвования большие и малые, в числе их и копейки бедного люда, ревновавшего ο Святой Земле. Синод благословил особый сбор на сей предмет, производившийся во всех церквах империи в неделю Ваий (Цветную).

Благодаря притоку средств Общество имело возможность устроить удобный и дешевый проезд паломников в Святую Землю. Там оно обставляло их пребывание необходимым. Сооружено было большое странноприимное подворье с Александро-Невским храмом. В созданных в Иерусалиме и других местах врачебных заведениях оказывалась широко помощь паломникам и местному населению. По отчету Общества за 1901/2 г. в одной Иерусалимской больнице насчитывалось 10733 больничных дня, а в пяти амбулаториях была подана врачебная помощь в 110000 случаев, с отпуском лекарств бесплатно. Для паломников устраивались назидательные чтения и они снабжались соответственными книжками.

Духовной Миссией и Палестинским Обществом сделано было много для утверждения в вере и благочестии местного православного населения и ограждения его от вовлечения в сети католиков и протестантов. Имелись мужская и женская учительские семинарии. Согласно отчету Общества за 1903/4 г., имелось в Палестине и Сирии 87 школ при 10225 учащихся и 417 лицах учебно-воспитательного состава.

В царствование имп. Александра I правительство усилило заботы ο просвещении народа. В 1803 г. в указе "о введении наук в России" выявилось это приглашением духовенства к содействию сему благому начинанию. То же проводилось и в указе имп. Николая I в 1836 г. об открытии народных школ при церквах и монастырях. Духовенство с сочувствием откликнулось на призыв государей и стало заводить приходские школы на свой собственный счет. Это обстоятельство и большое количество открываемых таким образом школ спутало понятия гордившихся своим просвещением людей, которые привычно свысока толковали ο невежестве, обскурантизме и своекорыстии "попов." Напр отметить, что главное развитие школы получили в селениях удельных (принадлежавших Императорскому Дому) и казенных крестьян. В селениях же помещичьих им часто чинились препятствия; учителями в них были только члены местных приходских причтов (Знаменский). После освобождения в 1861 г. имп. Александром II крестьян от крепостной зависимости, вопрос ο народном образовании приобрел особенное значение. Среди духовенства поднялось необычайное просветительное движение. Церковно-приходские школы открывались по епархиям целыми сотнями каждый год. Духовенство жертвовало на них и временем и своими жилищами. В тесных иногда помещениях оно собирало детей за неимением сначала особых помещений для школ. Расходовало оно и средства на покупку учебных принадлежностей и на др. школьные расходы. С 1859 до 1865 г. открыто было свыше 21400 новых приходских школ исключительно одним духовенством. Интеллигентные круги в 1860 г. тоже возревновали ο просвещении народа и стали открывать по городам воскресные школы. Но вскоре обнаружилось, что в них велась вредная работа по распространению разрушительных идей. В 1865 г. правительство вынуждено было закрыть эти школы. В 1867 г. воскресные школы стали открываться вновь, но не радикально настроенными светскими кругами, а духовенством при церквах и духовных семинариях (Знаменский).

"Самоотверженная просветительная деятельность духовенства не нашла однако сочувствия в странной русской "интеллигенции" 1860-х годов. Печать заподозрила самое существование этих десятков тысяч неожиданно возникших школ и горячо натолковала и ο невежестве духовенства, и об отсталости его методов обучения, и об узкости самой программы этого обучения (т. е. православно-религиозной) и проч. В министерстве же народного просвещения поднялся вопрос ο подчинении всех народных школ министерскому ведомству. В 1862 г. состоялось Высочайшее повеление: приходские школы оставить в ведомстве духовенства, а министерству ведать школы, какие оно откроет само; но такое решение вопроса министерство не удовлетворило. Открывая свои школы, оно старалось войти в труд духовенства, присоединяя и его школы к своим. В этом помогали ему и его денежные средства, из которых оно помогало только тем приходским школам, которые присоединялись к министерским, и его чиновники, начиная с попечителей округов, и мировые посредники, - все люди новых убеждений, которые нередко прямо запрещали сельским обществам составлять приговоры об открытии новых приходских школ и собирать на них деньги. В 1864 г. против школ духовенства встали вновь открытые земства, мечтавшие об устройстве народных школ по европейским образцам, с новым не религиозным, а "культурным" направлением, с новыми методами и новыми учителями, для приготовления которых предполагалось завести особые учительские семинарии и институты. Высказывая всяческое недовольство школьною деятельностью духовенства, в труд его стали входить и земства; приходские школы одна за другой были присоединяемы к числу земских, часто по желанию даже самого духовенства, которое видело в этом единственный способ доставить им хоть какую-нибудь материальную поддержку. Число подведомственных духовенству школ начало поэтому весьма быстро сокращаться; в начале 1880-х г. их осталось до 4000 с небольшим. В 1864 г. для объединения просветительной деятельности всех народных школ учреждены губернские и уездные училищные советы из представителей ведомств и земств под председательством архиереев, но церковно-приходские школы не получили поддержки и от этих советов, так как число разных руководителей народного образования, не сочувствовавших деятельности духовенства, оказалось в них преобладающим. Не нашли они такой поддержки и среди большинства вновь назначенных чиновников министерства, инспекторов (с 1869 г). и директоров (с 1874 г). народных школ. Все это не могло не отозваться дурно на усердии к школьному делу и самого духовенства. В министерских и земских школах оно очутилось в зависимости от светских лиц, предпочитавших ему своих светских учителей, в обидном пренебрежении и без помощи. Многие земства не желали оплачивать даже законоучительский труд священников, ставя этот труд в число обязанностей самого пастырского звания, другие назначали за него поурочную плату и притом под контролем светских учителей школ, третьи определяли вознаграждение в форме только наград лучшим законоучителям, - все вообще с своей культурной точки зрения считали нужным до минимума сокращать уроки по Закону Божию на том основании, что это предмет специальный и что крестьянские дети готовятся не во дьячки. Не мудрено, что духовенство не только перестало открывать новые школы, но стало уклоняться даже от законоучительства в светских школах. С 1871 г. Св. Синод вынужден был дозволить замещение законоучительских вакансий светскими лицами. Наконец, в 1874 г. и сами архиереи были отстранены от председательства в училищных советах; на место их председателями стали назначаться предводители дворянства; духовенству же в губернских и уездных училищных советах предоставлено иметь только по одному депутату."

"Духовное ведомство употребляло с своей стороны разнообразные меры к удержанию за собой влияния на народное образование, но при указанных обстоятельствах все эти меры оказывались безуспешными. Сюда относятся: многочисленные распоряжения преосвященных ο том, чтобы духовенство не переставало заводить приходских школ и не бросало законоучительства в светских школах, введение в курс семинарий педагогики и учреждение при них образцовых школ, учреждение при церквах псаломщиков из кончивших курс семинаристов, с поручением им преподавания в приходских школах. Живая связь между церковью и народной школой видимо слабела" (Знаменский).

Некоторое улучшение имело место, когда должности министра народного просвещения и обер-прокурора Синода были совмещены в лице правого графа Д. А. Толстого, проводившаго единую политику в отношении народных школ.

Крупная перемена к лучшему наступила в царствование имп. Александра III, подлинно церковного государя. Понято было им значение религиозных основ в деле народного образования. С 1882 г. начинается возрождение церковно-приходских школ. В этом году последовало Высочайшее повеление ο перечислении в смету Синода из сметы министерства народного просвещения 55500 руб. на устройство и содержание духовенством школ для народного образования. В 1884 г. были изданы правила ο церковно-приходских школах, которые по новому наладили дело народного образования в религиозном духе. Приходские школы и школы грамотности были отданы в полное ведение духовенства. Для управления ими учреждены епархиальные и училищные советы, а при Синоде - с 1885 г. - училищный совет. Председатель последнего назначался синодом. В состав совета входили 9 постоянных членов, наблюдатель школ и его помощник. Епархиальные советы составлялись таким же порядком, имея только в составе членов также члена от министерства народного просвещения. В уездных отделениях училищных советов состав членов пополнялся местными благочинными, инспектором народных училищ и земскими начальниками или чиновниками по крестьянским делам. Епархиальным архиереям предоставлялось право приглашать по одному члену от земского уездного собрания и городского общества. Школы ведомства Синода разделялись на два разряда: церковно-приходские и грамоты. Первые были с двухлетним, или четырехлетним курсом. Обучали в них священники или утверждаемые епархиальным архиереем учителя или учительницы, преимущественно из кончивших духовные учебные заведения. Общее наблюдение принадлежало священнику. В школах грамоты преподавался Закон Божий, церковное пение с голоса, чтение церковно-славянское и русское, письмо и начальное счисление. В приходских школах программа была шире, преподавалась начальная арифметика, а в четырехлетних сведения из церковной и отечественной истории. Число школ быстро увеличивалось.

Об одном из деятелей церковно-приходских школ Κ. Π. Победоносцев писал 10 марта 1880 г, Наследнику Цесаревичу Александру Александровичу: "Впечатления петербургские крайне тяжелы и безотрадны. Жить в такую смутную пору и видеть на каждом шагу людей без прямой деятельности, без ясной мысли, и твердого решения, занятых маленькими интересами своего я, погруженных в интриги своего честолюбия, алчущих денег и наслаждения и праздно-болтающих, - просто надрывает душу. Добрые впечатления приходят лишь изнутри России, откуда-нибудь из деревни, из глуши. Там еще цел родник, от которого дышит еще свежестью, а отсюда наше спасение. Там есть люди с русскою душой, делающие доброе дело с верою и надеждою. Не угодно ли, Ваше Величество, я покажу Вам одного такого человека. Все-таки отрадно хоть одного такого увидеть. На досуге извольте прочесть прилагаемые письма. Если Вы сочувственно примете их, то не пожалеете, что читали. Это письма приятеля моего Сергея Рачинского, доброго и честного человека. Он был профессором ботаники в московском университете, но когда ему надоели там распри и интриги между профессорами, он оставил службу и поселился в своей деревне, в самой глуши Бельского у., Смоленской губ., вдали от всех железных дорог. Живет он там безвыездно вот уже 10 лет и посвятил всего себя сельским школам, которой занимался с утра до ночи - в каком духе, изволите увидеть из писем. Он подлинно стал благодетелем целой местности, и Бог послал людей - из священников и помещиков, которые с ним работают. Отрадно читать его письма, - от них веет новым и здоровым, ободряющим духом. Тут не болтовня, а дело и истинное чувство. В письмах отмечены карандашем страницы, на которые стоит обратить Ваше внимание" ("Рачинский, С. А. Замечательный педагог и выдающийся церковно-школьный деятель, работавший в Смоленской губ., но сделавшийся известным по всей России» ("Полный прав. богослов. энцик. Словарь")). Согласно всеподданнейшему отчету обер-прокурора Свят. Синода к 1908 г. церковно-приходских школ имелось - 26097 с 1401886 учащимися, школ грамоты - 13650 с 436001 учащимися. На содержание церковных школ в 1907 г. было израсходовано: казенных поступлений по смете Синода-10065509 руб. и местных поступлений 6667897 руб. При таких отпусках явилась наконец возможность придать церковно-приходскому образованию должную стройную организацию.

В царствование имп. Александра I, во время мистических увлечений, секта хлыстов действовала свободно. К ней примкнуло довольно много лиц даже из образованных кругов, составивших целый "корабль" около Екатерины Татариновой ур. Буксгевден. После смерти мужа, она, поселясь в Петербурге, завязала связи с хлыстами и скопцами, бывала на их радениях. ее сектантская деятельность началась с 1817 г. Она уверяла, что почувствовала дар пророчества, перейдя в православие из лютеранства. Главную роль в ее секте играл музыкант кадетского корпуса Никита Феодоров - "Никитушка." Как упоминалось, на ее радениях бывали главные деятели Библейского общества, включая кн. А. Н. Голицына. Собрания про исходили в ее квартире в Михайловском дворце. Потом она образовала вроде хлыстовской колонии около Московской заставы, где радения ее продолжались 12 лет. В царствование имп. Николая I положен был конец ее деятельности. В 1837 г. колония была закрыта. Секретный раскольничий комитет, рассматривавший это дело, высказал мнение ο необходимости прекратить существование этого вредного общества. Комитет полагал главных сектантов разослать по монастырям, а остальных отдать под надзор полиции. Имп. Николай I утвердил это решение. Татаринова была послана под строгий надзор в Кашинский Сретенский женский мон., где пробыла 10 лет. В 1847 г., когда она письменно обязалась оказывать повиновение православной Церкви и не участвовать в неблагословенных Церковью обществах, она была освобождена. Умерла она в 1856 г. в Москве.

Основатель секты скопцов, Кондратий Сеяиванов, в царствование имп. Александра I, был выпущен из сумасшедшаго дома и совершенно спокойно жил в Петербурге. Время с 1801 года скопцы называли "счастливым временем," "золотым веком." К скопчеству примкнуло несколько лиц из образованного общества. В 1819 г. было дознано, что оно стало проникать в армию. Тогда против него приняты были строгие меры. Селиванов подвергся увещанию и в 1820 г. сослан в суздальский Спасо-Евфимиев мон. Но скопчество не прекращалось. К 1832 г. едва ли можно было найти губернию, где не существовали бы скопцы. До самой смерти (в 1832) Селиванова в монастырь стекались скопцы, увозившие, как святыни, волосы учителя своего, остатки хлеба, от него полученного и пр. В 1832 г. имп. Николай I приказал принять строгие меры против этой изуверной секты. Она была признана самой опасной; грозило преследование за самую принадлежность к ней. Скопцы переселялись в Турцию и Румынию.

В 1801 г., с воцарением имп. Александра I, возвращено было на родину множество духоборов, сосланных в Сибирь. Вожаком их продолжал быть, упоминавшийся ранее (стр. 700) отставной капрал гвардии Савелий Капустин. "Капустин был высокого роста, мужественного сложения; его осанка была величественна, походка и взгляд невольно внушали уважение; он владел красноречием, умом и особенно замечательною памятью, так что знал наизусть всю Библию и помнил все, что когда-либо читал. По своей натуре и по своему положению в среде духоборцев Капустин имел сходство с известным Иоанном Лейденским, анабаптистским королем в Мюнстере. При выходе Капустина народ падал на колени, кланялся ему и воздавал божеские почести." ("Прав. Бог. Энц."). Он организовал быт духоборческой общины. Умер в 1820 г. При нем состоялось переселение духоборцев на т. н. "Молочные воды" - незаселенная местность мелитопольского у таврической губ. Туда духоборы были выселяемы с 1820 г., чтобы пресечь пропаганду ж освободить от совместного жительства с православными, враждебно к ним относившимся. При этом им давалась на подъем ссуда из казны, льгота от податей на 5 лет и земельный надел по 15 десятин на душу. Вследствие такого благожелательного к ним отношения секта духоборцев распространилась еще шире, чем в XVIII в. В царствование имп. Николая I секта объявлена была вредной; усилена строгость взысканий за ее распространение. Переселение на Молочные воды, где насчитывалось уже в 1808 г. девять деревень, было прекращено. Взамен этого духоборов стали выселять на пограничную линию за Кавказ; в 1839 г. туда же перевели их и из Молочных вод. В Закавказье ими управлял Петр Калмыков, потом его жена Лукерья. Позднее из духоборчества выделилась партия т. н. "постников," во главе с Петром Веригиным, усвоивших некоторые воззрения гр. Льва Толстого. В 1898 г. последние переселились в Канаду. Сибирских духоборцев тоже переселяли подальше от православных. Позднее духоборцы выселились в Соед. Штаты Северной Америки.

В 1835 г. у молокан (см. стр. 701-2) появилось учение ο близком наступлении царства Христова в Новом Иерусалиме где-то близ Арарата, заимствованное из проникшей к молоканам книги Юнга Штиллинга "Победная песнь." Так как по учению Штиллинга до этого должны прийти Илия и Энох, то в 1833 г. мелитопольский молоканин Терентий Беловзоров провозгласил себя Илиею и объявил, что в известный день вознесется на небо. Когда этого, естественно, не случилось сами молокане отдали его в руки полиции. Другой "пророк" убеждал их переселяться на Кавказ, где начнется тысячелетнее царство. Появлялись и другие подобные лица.

Все перечисленные секты не мало пользовались для своих учений разными мистико-протестантскими учениями, издавна бродившими на юге России, где было много иноверных колонистов с запада. Во второй половине XIX столетия по всей Малороссии быстро стала распространяться новая секта штундистов (штунде - час). Среди православных новое вредное течение возникло впервые в деревне Основа, одесского у. и первым пропагандистом был там крестьянин Онищенко. Гораздо большее значение имела деятельность его ученика, крестьянина Михаила Ратушнаго. По признанию последняго, он усвоил свои воззрения от немцев, вероятно, сектантов назарян колонии Рорбах, находящейся в 12 вер. от его села. Секта, разрастаясь, официально была обнаружена к концу 1870 г. в ряде местечек Херсонской губ. В это же время она уже существовала два года в Таращанском у. Киевской губ. В семидесятых и восьмидесятых годах штундизм распространился по всему югу России, заходя на севере в Орловскую губ. Позднее он появился в губерниях Калужской, Нижегородской, Оренбургской, Пензенской, Самарской, Саратовской, Тамбовской, Рязанской, Смоленской и в самой Москве. Штундисты отрицают таинства, обряды, посты, православную иерархию, имея, вместе с тем, своих пресвитеров, учителей и служителей. Источником богопознания они единственно считают Св. Писание Ветхого и Нового завета, предоставляй каждому толковать его по своему усмотрению. Пропаганда штундистов, все усиливавшаяся, заставила правительство в 1894 г. объявить секту более вредной, с запрещением участникам ее общественных молитвенных собраний. Против них велась большая миссионерская работа, устраивались особые собрания, в которых изобличались их лжеучения.

В Россию проникли также баптисты - протестантская секта, образовавшаяся в Англии в 1633 г., в Сев. Америке в 1639 г. До середины XVIII в. - создания "Проповеднического союза" - баптизм развивался слабо. Союз этот поставил себе задачей распространение христианства вообще без догматов и обрядов. Новый баптизм привлек к себе крупные средства, распространился и в Азии - Китае, Японии, Индии. В 1814 г. в Соед. Штатах образован был "Баптистский Союз." В конце XIX в. последний содержал 35000 миссионеров. В Германии средоточием его был г. Гамбург, откуда он проник в Россию. Баптисты подготовили в России почву иудействующей секте адвентистов седьмого дня. Проникла она из Соед. Штатов в 80-х годах XIX в. и укрепилась в немецких колониях таврической губ. В 1901 г. в России было 137 общин с 13 проповедниками. (Священник Александр Колесников. "Курс сравнительнаго богословия." 1957. Джорданвилль.).

Были также в России ирвингиане (секта создалась в тридцатых годах XIX в. в Лондоне по имени пресвитерианского проповедника Эдуарда Ирвинга), меннониты (протестантская секта, основанная католическим священником Симоном Менноном, преобразовавшим секту анабаптистов) и др. небольшие секты местного происхождения. В 1874-75 гг. явилась еще секта пашковцев, во главе которой стал полковник Β. Α. Пашков, представитель богатой дворянской семьи, Он проповедовал протестантско-мистическое учение некоего английского лорда Редстока, проповедника, бывшего в Петербурге в 1874 г. К ней примкнули некоторые представители высшего общества. Секта эта успеха не имела, как и противоцерковные идеи гр. Л. Н. Толстого."

В июле 1908 г. на Всероссийском Миссионерском Съезде в Киеве было установлено, что из всех многочисленных сект, обуревающих русскую Церковь, самой воинственною, сильною своей организацией и духом прозелитизма можно считать секту штундистов, которая со времени объявления 17 апр. 1905 г. вероисповедной свободы с поразительной быстротой, под видом баптизма и евангельского христианства стала распространяться по всему государству. Все так называемое "евангельское движение" в России обединилось в 1907 г. на конференции в С. Петербурге в один "Всероссийский Евангельский Союз," а во главе другого движения штундизма, слившегося с пашковцами, стоял "Евангельский союз." Наряду с этим усилилась и деятельность секты адвентистов. Обсуждал съезд и вопрос ο борьбе с атеизмом и с социализмом, как с мировоззрением глубоко атеистическим и материалистическим. С докладами по этим вопросам выступал прот. И. Восторгов и епархиальный миссионер И. Г. Айвазов. Постановления, доклады и резолюции съезда были напечатаны в синодальном журнале "Церковные Ведомости." С Великого поста 1909 г. при Синоде возобновились занятия учрежденного в феврале 1908 г. особого совещания по вопросам внутренней и внешней миссии. На обсуждение этого совещания переданы были и постановления Киевского Миссионерского съезда. Определением Синода от 4-6 июня 1909 г. решено было, по представлению архиеп. Антония (Храповицкого), ввести с начала 1909-10 учебного года в курс преподаваемого в семинариях нравственного богословия особый отдел разбора и опровержения социализма, предложив в руководство временно, до составления по сему предмету программы, выработанные владыкой Антонием и миссионером Айвазовым программу и объяснительную к ней записку, напечатав в синодальной типографии в потребном количестве. Вопрос ο борьбе с сектантством обсуждался в июле 1910 г. на Сибирском Обще-Миссионерском съезде в Иркутске. (Епископ Никон (Рклицкий). "Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого." Том III. Нью-Йорк. 1957).

В царствование имп. Александра I старообрядцы стали выступать смелее. Московские их общины - Рогожское и Преображенское кладбища - достигли в это время цветущего состояния. Около них возникли целые улицы, кварталы, фабрики и др. промышленные предприятия, все наполненные раскольниками и беглыми. Рогожское кладбище поставляло от себя беглое священство на всю Россию. В действиях правительства к раскольникам замечались все время колебания. В 1803 г. в оффициальных бумагах снова появилось слово раскольник, которое старо-обрядцы считали для себя обидным. В 1812 г. им запрещалось строить часовни на кладбищах. В 1820 г. надзору полиции поручены были лишь беспоповцы (федосеевцы), между которыми обнаружены были случаи разврата и детоубийства; их снова не велено было выбирать на общественные должности. Наряду же с этим, в 1822 г. государь дозволил поповцам открыто держат беглых попов и содержать часовни и церкви, не строя только новых. В 1825 г. по делам раскольничьим был учрежден секретный комитет из митрополитов Серафима и Евгения, Аракчеева, управлявшего тогда мин. внутр. дел, и министра народн. просвещения Шишкова.

При имп. Николае I Комитет министров предписал 9 янв. 1826 г. губернаторам не преследовать раскольников за совершение треб по их обрядам, а смотреть только за тем, чтобы они не совращали в раскол. Это распоряжение секретно подтверждалось несколько раз, с оговоркой, чтобы раскольники ο нем не знали. Когда в 1844 г. псковский губернатор стал запрещать требы и раскольники обратились с просьбой ο разрешении, то 5 янв. 1845 г. состоялось Высочайшее повеление поставить губернатору это на вид, раскольникам же объявить, что закон дозволяет открыто совершать требы только лицам духовного звания, - по церковным правилам на то уполномоченным.

В 1835 г. раскольники были разделены на секты менее и особенно вредные. В 1842 г. министерство внутренних дел запросило Синод какие секты признаются духовным начальством особенно противными учению Церкви. Обер-прокурор гр. Протасов уведомил, что вреднейшими сектами являются: 1) иудействующие, совершенно отпадающие от христианства; 2) молокане, секта разрушительная, как и 3) духоборцы; 4) хлыстовщина и 5) скопцы, обе богохульные; 6) те безпоповщинские секты, которые отвергают брак и молитву за царя: они пишут и произносят жестокие хулы на церковь и таинства и всякую власть нынешнего времени почитают антихристовою. Секты вредные - те из беспоповщины, которые принимают брак и не отказываются молиться за царя. По сим чертам могли бы считаться менее вредными. Но они решительно вредны, потому что отвергают священство и таинство евхаристии и, кроме сказанного, все заимствуют от худших отраслей беспоповщины. Секта менее вредная - поповщина. Это не ересь, а раскол. Более церковного сохраняет и более надежды представляет к обращению.

Делами ο раскольниках ведали особые секретные комитеты как в центре, так и в губерниях. Рядом мер старообрядцы вновь лишены были прав на общественные должности; право на запись в купеческие гильдии было стеснено. Общества их были признаны незаконными. Крещение и браки признавались лишь по совершении их в православных церквах. Запрещено было строить и чинить их молитвенные здания. Публичное оказательство раскола и его пропаганда были воспрещены без

условно. Болыпинство этих распоряжений последовало еще до отзыва Синода в 1842 т., но при наличии секретных комитетов, начавших действовать: центральный в Москве с 1831 г., местные - с 1838 г. Еще более строгие меры последовали с начала 1850-х годов. В 1853 г. был учрежден особый секретный комитет для заведывания делами ο раскольниках. Еще до этого был отменен закон имп. Александра и ο беглых попах, Побег православного священника признан был преступлением. Раскольничьи монахи считались простыми простолюдинами.

Имп. Александр II, по вступлении в 1855 г. на престол, отменил секретный комитет, но общия распоряжения ο раскольниках остались в силе. Но, при тогдашнем либеральном направлении правительства, самое применение этих распоряжений проводилось мягче. В это царствование был издан закон ο браках раскольников (19 апр. 1874). Браки их записывались в особые метрические книги, которые велись полицией и волостными правлениями.

На третий год царствования имп. Алексапдра III - 3 мая 1883 г. - издан был закон, главнейшие постановления которого заключались в следующем. Паспорты всем раскольникам, за исключением скопцов, выдавались на общем основании. Им дозволялось вести торговлю и заниматься промыслами. С разрешения министра внутр. дел им разрешалось занимать общественные должности, с небольшими ограничениями. Позволялось творить общественную молитву, исполнять требы, совершать богослужения. Распечатывание молитвенных домов допускалось с разрешения министра внутрен. дел ІІ обер-прокурора, но без торжественности. Духовным лицам разрешалось совершать требы, но они не признавались в этом звании. Они преследовались за распространение раскола. Запрещалось публичное выявление раскола.

Полная свобода вероисповеданий, в том числе и старообрядчества, дана была в царствование имп. Николая II, указом 17 апр. 1905 г., приуроченным к празднику Св. Пасхи.

Православное духовенство вело полемику с раскольниками. В царствование имп. Николая I на этом поприще известны олонецкий архиеп. Аркадий (Феодоров), правивший с 1851 по 1869 гг., митр. московский Филарет (Дроздов), автор "Бесед к глаголемому старообрядцу." Об обрядовых вопросах писали: архиеп. воронежский Игнатий (Семенов), правивший с 1847 по 1850 г. и митр. петербургский Григорий (Постников). В царствование имп. Николая 1 особенное значение придавалось миссионерской работе, но она имела мало успеха. В царствование имп. Александра II стали заводить школы для приготовления миссионеров из крестьянской среды. С миссионерской же целью стали учреждаться братства. Наиболее успешно работало братство св. Петра в Москве. К этому времени относятся полемические труды профессоров духовных академий: петербургской - Нильского, казанской - Ивановского, московской - Голубинского, а также преосвященных Никанора (Бровковича), архиеп. херсонского и митр. Макария (Булгакова). Миссионерская работа усилилась. С 1884 г. учение ο расколе введено в число обязательных предметов в дух. семинариях. Для объединения миссионерской деятельности стали с 1885 г. собираться миссионерские съезды.

Из событий во внутренней жизни раскола замечательно возникновение у поповцев, так называемой, Австрийской иерархии. После отмены прежнего дозволения старообрядцам держать беглых попов, съезд их в Москве в 1832 г. порешил непременно добыть себе особого архиерея и собрал на сей предмет богатые средства. После многих странствований ходоки поповцев нашли в 1846 г. нужного им архиерея. Это был лишенный кафедры боснийский митрополит Амвросий, живший в большой нужде в Константинополе. Он согласился перейти к раскольникам за 500 червонцев годового оклада. Кафедрой для него был назначен раскольнический монастырь в Белой Кринице (в австрийской Буковине). Его заставили торжественно отречься от "никоновских ересей," после чего поставили епископом. Он митрополитствовал недолго. В 1848 г. австрийское правительство, по представлению русского правительства, выслало его из Белой Криницы и заточило в г. Цилль, где он умер в 1863 г., присоединясь перед смертью к православной Церкви. Но раскольничья иерархия была упрочена. Он успел рукоположить двух архиереев - Кирилла и Аркадия Лысаго. Кирилл рукоположил потом Онуфрия и Софрония и сам был поставлен ими в митрополита на место Амвросия. Аркадий с Онуфрием рукоположили Алипия и Аркадия Шапошникова. Все эти архиереи получили себе в турецких и русских владениях епархии и ставили священников и диаконов. В России сначала были две епархии - Симбиркая и Владимирская или Московская. На первую в 1849 г. был поставлен Софроний Жиров, на вторую в 1853 г. - Антоний Шутов. Потом, в течение приблизительно 12 лет, открыт был десяток русских епархий с многочисленными паствами. Учреждение австрийской иерархии как и следовало ожидать, повело к новому расколу среди самого старообрядчества. Поповщина разделилась на приемлющих и неприемлющих эту иерархию (Знаменский).

В поповщине постепенно стало одерживать верх примирительное течение. Образовалась партия, преимущественно из московской старообрядческой интеллигенции, которая, исходя из приема старообрядцами беглых попов, доказывала, что и в господствующей Церкви существуют остатки истинного Православия. Выразителем этого взгляда явился старообрядец Иларион Егоров Ксенов. Он составил наделавшее в 1862 г. много шуму "Окружное послание," в котором доказывалась близость поповщины к господствующей Церкви. По этому поводу возникла горячая полемика. Большинство старообрядцев оказалось на стороне окружного послания. По некоторым подсчетам в конце XIX в. из 19, существовавших в России старообрядческих кафедр, только три были заняты его противниками.

Беспоповщина, по прежнему, занимала непримиримую позицию. Основное ее положение - полный разрыв с православными и прием присоединяющихся к ним не иначе, как перекрещивая таковых.

Главной формой примирения православной Церкви с старообрядцами оставалось единоверие, ο коем упоминалось выше (стр. 714-715). Шириться оно начало в царствование имп. Николая I. Введено оно было в 1828 и 1836 гг. на Иргизе, в 1849 г. на Керженце, в 1847-48 в Стародубье. В 1851 г. единоверие имело 179 церквей. К сожалению, как отмечает П. Смирнов в "Прав. Бог. Энцикл.," бывали неискренние присоединения. Так в последние дни 1854 Γ., когда в Москве, при действии закона ο торговле раскольников только на временном праве, наступил последний срок внесения капиталов на новый год, раскольники из купцов толпами приходили записываться в единоверие. Когда же обстоятельства изменились, то большая половина ушла опять в раскол. На Иргизе выяснилось, что только малая часть иргизских иноков приняла единоверие.

Единоверческими стали несколько монастырей. Вновь учреждены были монастыри мужской Воскресенский в оренбургской епархии (1849), женский на Всесвятском кладбище в Москве (1862). Покровский черниговский мон., "в виду важности его значения среди раскольников," был возведен (1848) в число штатных обителей первого класса, с содержанием от казны. Особенно важно было для единоверия учреждение московского Никольского мужского мон.

Выделился единоверческий священник Тимофей Верховский, сын священника костромской епархии. Отца его поповцы одно время сманила в Стародубье. В 1822 г. Тимофей стал единоверческим священником и в 1828 г. получил приход в Петербурге, сделавшись известным гр. Протасову и, через него, государю, по желанию которого был назначен в Стародубье. Там, в посаде Добрянке, по повелению государя, строилась единоверческая церковь. Потом он был протоиереем Николаевской церкви в Петербурге. Сын его, Иоанн, учился в пермской семинарии и на него обратил внимание владыка Аркадий, будущий архиеп. олонецкий, знаток раскола. Был Иоанн потом священником в одной из единоверческих церквей в столице. Через некоторое время начал он критиковать "платоновское единоверие," выдвигал на его место "соединенство святое и без упрека древне-православное," которое имело бы иерархию, поставленную православными архиереями, но свою собственную церковную иерархию, возглавленную митрополитом или патриархом. Митр. Филарет в 1864 г. разъяснил московским единоверцам пагубность этого проекта. Свящ. Верховский после этого начал печатать свои статьи ο нуждах единоверия в "Гражданине" и др. журналах. В 1885 г. он тайно оставил свой приход и ушел к раскольникам, но чиноприятию их себя не подвергнул. Он был исключен Св. Синодом из священного сана. Перед смертью он изъявил раскаяние, вернулся в Россию и был погребен по чиноположению единоверческой церкви. ("Прав. Бог. Энцикл.").

Единоверцы несколько раз обращались в Св. Синод, прося ο пересмотре, исправлении и дополнении правил 1800 г., считая, что таковыми единоверие поставлено в слишком "тесные рамки." - "Св. Синод, насколько это было согласно с достоинством церкви," пишет П. Смирнов в "Прав. Бог. Энц.", "отвечало правильным понятием ο православии и единоверии и могло способствовать успехам последнего, всегда охотно внимал "нуждам" единоверцев." Смирнов признает особенно важными в этом отношении Высочайше утвержденное определение Св. Синода 1881 г., "изъяснение" его 4 марта 1886 г. и указание 1888 г.

Освящение Николаевской единоверческой церкви на Преображенском кладбище состоялось 3 апр. 1854 г. Богослужение совершал митр. Филарет. Употреблен был антиминс, освященный при патр. Филарете, древние напрестольные сосуды. Святитель был облачен в древний саккос митр. Макария, осенял народ древним крестом с мощами - вклад царя Михаила Феодоровича. Сослужили митрополиту священники единоверческих церквей. На донесении митрополита имп. Николай I написал: "Слава Богу!" На Преображенском кладбище открыты были и другие церкви, а в 1866 г. все мужское отделение кладбища было обращено в единоверческий монастырь. В 1854 г. единоверие проникло и на Рогожское кладбище, где во главе движения стоял значительный прихожанин В. Сапелкин.

23 июня 1865 г., по благословению митр. Филарета, преосвященным Леонидом (Краснопевковым), еп. дмитровским, викарием московским, совершено было в Москве в Троицкой единоверческой церкви присоединение к единоверию членов раскольничьей белокриницкой иерархии - Онуфрия,, еп. браиловского, наместника белокриницкой митрополии, Пафнутия, еп. коломенского, Иоасафа, иеромонаха Белокриницкого мон. и других. Событие это произвело сильное впечатление на поповцев. Вскоре присоединились еще два епископа и несколько других духовных лиц.

Наиболее же крупным событием был переход в единоверие видного безпоповца инока Павла, именуемого Прусским по месту его деятельности. Родился он в 1821 г. в Сызрани; был последователем федосеевства. Внимательное изучение раскола мало-по-малу убедило его в неистинности такового. Особенно останавливал его внимание вопрос ο Церкви. Он понял ее значение и то, что истиной является только грекороссийская Церковь. Такие мысли он стал распространять между старообрядцами еще ранее своего открытого присоединения к Церкви. В разных местах, куда наезжал, он вступал в собеседования с известными начетчиками, которые не могли опровергнуть его доказательств. Более дальновидные старообрядцы предсказывали, что сей инок уйдет в "великороссийскую церковь." Но все же впечатление от перехода его в 1868 г. в единоверие было в кругах безпоповцев огромно. "Если бы," признавались они, "это во сне приснилось, и тогда напугало бы. Пускай бы кто любил роскошно жить, и сладкую пищу есть, и хорошо наряжаться, и случилось бы с ними такое событие, - это было бы не диво. Но разве отец Павел такой человек? Как же и отчего случилось с ним такое событие?" Для беспоповцев отрыв о. Павла был большим ударом, для истинной же Церкви его присоединение к единоверию явилось большим приобретением. "Павел был самоучка, знал великолепно древне-русскую и свято-отеческую литературу, писал легко, просто и доказательно опровергал все пункты учения раскола. Он написал много сочинений, большая часть которых вышла несколькими изданиями, сделанными Св. Синодом" ("Полный Прав. Бог. Энц. Сл.").

27 октября 1900 г. единоверие праздновало столетие своего существования. В торжестве принимали участие высшие иерархи православной Церкви. В Петербурге богослужение совершено было митр. Антонием в Николаевском единоверческом храме, в Москве - митр. Владимиром в Троицком единоверческом храме. От лица Синода в этот день было издано особое послание "чадам православной грекороссийской кафолической и апостольской церкви, содержащим глаголемые старые обряды."

21 июля 1649 г. состоялось обретение мощей княгини Анны Кашинской, супруги св. вел. кн. Михаила Тверского, замученного в Орде в 1319 г. 12 июня 1650 г. мощи святой были перенесены, в присутствии царя Алексея Михайловича, в кашинский Вознесенский собор. По почину патриарха Иоакима Соборы 1677 и 1678 гг. постановили "празднества ей не творити." Главным основанием такого решения было то, что правая рука ее "в завитии погнулася, а длань и персты прямо, а не благословляющие." В 1908 г. на Миссионерском съезде в Киеве, ο котором упоминалось выше, обсуждался поднятый отсутствовавшим архиеп. тверским Алексием (Опоцким) вопрос ο восстановлении церковного прославления вел. кн. Анны. Предложение это горячо поддержал архиеп. волынский Антоний. Съезд, придавая сему прославлению большое миссионерское значение, ибо оно отвратит от православных укоризны со стороны старообрядцев в том, что в Православной Церкви не прославляются святые, имеющие двуперстное сложение для крестного знамения, присоединился к означенному ходатайству, разделяемому собравшимися в Киеве архипастырями. В 1909 г. празднование св. Анны Кашинской было восстановлено. Торжество происходило летом в г. Кашине в православном Успенском соборе по единоверческому чину. Литургия служилась по архиерейскому чиновнику XV и XVI веков. Велико было торжество 5 сент. в С. Петербурге при встрече в единоверческом Никольском храме на Николаевской ул. иконы св. Анны с частицей ее мощей, Богослужение совершал викарный епископ гдовский Кирилл (Смирнов), заведовавший единоверческими храмами петербургской епархии, позднее архиеп. тамбовский. Вскоре после этого единоверцы возбудили ходатайство ο созыве в Москве их всероссийского съезда. Св. Синод разрешил созыв в Москве только местного съезда. Митр. Владимир по просьбе участников съезда, назначил председателем его епископа серпуховского Анастасия (Грибановского), особенно почитавшегося единоверцами. В 1912 г. Св. Синод, по докладу своего члена, архиеп. волынского Антония, разрешил созыв первого Всероссийского единоверческого съезда в С. Петербурге. Съезд продолжался с 22 по 29 января, под председательством архиеп. Антония. 31 янв. депутация съезда, во главе с архиеп. Антонием, представлялась Императору Николаю Александровичу. Владыка поднес Государю икону благоверной кн. Анны и произнес слово. Единоверческий священник Симеон Шлеев поднес Царю и Наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу подручники - коврики, которые единоверцы употребляют на молитве при земных поклонах (Использованы данные, помещенные епископом Никоном (Рклицким) в его книге "Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого" т. III. 1957).

В царствование имп. Александра I последовало 9 февр. 1805 года торжественное открытие мощей Святителя Иннокентия, первого епископа Иркутского, преставившегося 27 ноября 1731 г. Празднование ему было установлено 26 ноября, т. к. 27 ноября празднуется память иконы Знамения Божией Матери. 7 июня 1840 г. Высочайше разрешено включить в число табельных дней для Иркутска 26 ноября; 24 октября 1902 г. Высочайше соизволено установление в Иркутске 9 февр. наряду с церковным и гражданского праздника. В царствование имп. Николая I 6 авг. 1832 г. торжественно открыты были мощи Святителя Митрофана, первого епископа Воронежского, преставившегося 23 ноября 1703 г. Память его празднуется 23 ноября и 7 августа (перенесено на этот день по случаю праздника Преображения Господня). Через сорок дней после прославления Святителя имп. Николай Павлович прибыл в Воронеж для поклонения мощам новоявленного Угодника Божия. В 1826 г., по Высочайшему повелению, открыты для поклонения мощи Мучч. литовских Антония, Иоанна и Евстафия, принявших мученический венец в 1347 г., прославленные свят. митр. Алексием в 1364 г., почивавшие в Св. Духовском виленском мон. и празднуемые 14 апреля. В 1851 г. митр. Иосифом Семашко освящена была церковь во имя свв. мучеников на месте пещеры, в которой пребывали их мощи. В царствование имп. Александра II состоялось 13 авг. 1861 г. открытие мощей, причтенного тогда к лику святых, Святителя Тихона, епископа Воронежского, Задонского чудотворца, преставившегося 13 авг. 1783 г. В 1866 г. установлено было празднование памяти Свв. угодникам Волынским, которое совершалось 2 мая в воспоминание чудесного спасения имп. Александра II в Париже, когда в него стрелял поляк Березовский. После кончины царя празднование в 1881 г. было перенесено на 10 окт., - день возвращения Православию Почаевской Лавры в 1831 г. В 1875 г. Святитель митрополит Филипп был присоединен к Святителям Петру, Алексию и Ионе, праздновавшимся в Москве 5 октября. Вместе с тем было предписано в этот день праздновать память четырех Святителей не только в Москве, но и повсюду.

В царствование имп. Николая II состоялись прославления: в 1896 г. - 9 сент. Святителя феодосия Углицкого, архиепископа Черниговского (†1696); в 1897 г. - 8 янв. Свмуч. Исидора, пресвитера Юрьевского и иже с ним 8 янв. 1472 г. латинянами в реке Омовже утопленных; в 1903 г. - 19 июля Преп. Серафима Саровского (†1833 г.); в 1911 г. - 4 сент. Святителя Иоасафа, епископа Белгородскаго (†1754 г.); в 1913 г. - 12 мая Святителя Ермогена, патриарха Московского и всея России (†1612 г.); в 1914 г. - 28 июля Святителя Питирима, епископа Тамбовского (†1698 г.); в 1916 г. - 10 июня Святителя Иоанна, митрополита Тобольского (†1715 г.). В 1909 г. - состоялось торжественное перенесение из Киево-Печерской Лавры в Полоцк мощей Преп. Евфросинии, княжны Полоцкой (†1173 г). и 12 июня восстановление празднования Св. княгини Анны Кашинской (†1337 г.). В начале XX в., при епископе волынском Антонии, было установлено празднование Преп. Иова и 6 мая.

Имп. Николай, способствовавший прославлению Пр. Серафима и Святителя Иоанна Тобольского, присутствовал с Царской Семьей в Сарове на торжестве прославления Угодника Божия. Вскоре после открытия мощей Свят. Иоасафа Белгородского Царь прибыл поклониться его св. мощам. В 1911 г. Государь посетил Чернигов для поклонения мощам Свят. Феодосия.

После Отечественной войны 1812 г. было установлено совершать 25 декабря, после литургии, благодарственное моление в воспоминание избавления Церкви и Державы Российския от нашествия Галлов и с ними двадесяти языки.

В XIX веке столицы украсились величественными храмами. В день памяти пр. Исаакия Далматского игумена, преставившегося в 383 г. родился 30 мая 1672 г. основатель новой столицы, имп. Петр I Великий. Впервые Исаакиевский собор был заложен в 1768 г. и постройка его начата была по плану архитектора итальянца Ринальди. Работы прервались с кончиной в 1796 г. имп. Екатерины II Великой. Перемены в планы вносились императорами Павлом I и Александром I. Последним в 1817 г. утвержден был план перестройки храма, составленный французом Монферамом, измененный потом имп. Николаем I. Собор был окончен в 1858 г. в царствование имп. Александра II. Собор представлял собою форму креста; высота, со крестом 42 сажени. Снаружи и внутри храм облицован дорогими сортами финляндского и итальянского мрамора. Фронтоны на 4 портиках поддерживают 48 монолитных гранитных колонн, высотой в 56 футов и весом до 7000 пудов. В соборе два придела - св. вел. кн. Александра Невского и великом. Екатерины.

Как отмечалось выше (стр. 719), имп. Павел в ноябре 1800 г. задумал сооружение в С. Петербурге Казанского собора, главное руководство чем возможно было на гр. А. С. Строганова. Последний поручил эту крупную и ответственную работу своему любимцу, выдвинутому им Α. Η. Воронихину (1760-1814), на которого, его крепостного в одном из пермских имений он обратил внимание еще в юные годы; 17-летним он был отправлен им в Москву обучатся живописи. Там им заинтересовались светила тогдашней архитектуры Баженов и Казаков. Воронихин расширил свои знания в Петербурге. Строганов послал его потом со своим сыном "в полуденные страны" России и в "чужие края." Оттуда вернулся он образованным и знающим архитектором, был впоследствии профессором архитектуры в Академии Художеств.

27 авг. 1801 г. имп. Александром I был положен первый камень при закладке храма; 15 сент. 1811 г., в присутствии государя, состоялось освящение величественного собора. "Это сооружение," пишет Игорь Грабарь, "грандиозное по замыслу и великолепное по исполнению, является одним из самых замечательных и самых оригинальных в Европе. Принято считать, что Казанский собор есть ничто иное, как неудачный сколок с собора св. Петра в Риме. Это мнение существует издавна ... Конечно Казанский собор не есть копия со св. Петра. Не говоря уже ο том, что стиль другой, план самого собора, как и колоннады совершенно иной. Колоннада Бернини представляет из себя случайное дополнение к собору, с фасадом иного совершенно характера. Здесь же колоннада и собор составляют одно неразрывное целое, органически связанное: - это одно тело... В настоящее время собор имеет 56 гранитных колонн с бронзовыми капителями внутри и 144 из пудожского камня снаружи, и те и другие коринфского ордера: внутри гладкие, снаружи - с капелюрами... Внутри собор представляет собою два перекрещивающихся корабля, образуемых двумя рядами парных колонн, перекрытых коробковыми сводами, которые пышно украшены богатыми кессонами. Простота и серьозность композиции, строгая выисканность пропорций придают храму торжественный вид. В общем композиция собора - строгая, но не сухая классика Екатерининских времен. Оставаясь серьозным и торжественным, Воронихин умеет внести какое то нежное очарование, какую то поэзию и теплоту. Его собор не только поражает, но и привлекает, соединяя силу с нежностью ." (История Русского искусства. История Архитектуры. т. III). Иконостас сделан в 1834 г. К. Тоном. Он весь был покрыт серебром и представляет "усердное приношение Донского войска." Донские казаки отбили 40 пудов серебра у французов, заключавшегося большею частью в церковной утвари, награбленΉΟΙΙ неприятелем из русских храмов. Серебро это было препровождено кн. М. И. Голенищевым-Кутузовым владыке Амвросию, митр. новгородскому и с. петербургскому, при письме от 23 дек. 1812 г. для Казанского собора. Из прежней церкви в главном иконостасе стояли два образа: чудотворный Казанской Божией Матери и Спасителя.

К тому времени относятся сооружение А. Д. Захаровым (1761-1811),, талантливым творцом С. Петербургскoго адмиралтейства, Андреевскoго собора в Кронштадте (1806-11, освящен в 1817 г.), А. Н. Мельниковым единоверческой Никольской церкви на Николаевской ул. в С. Петербурге (1820-27). и Β. Β. Стасовым (1769-1848) в С. Петербурге Преображенского собора (1826-28) и Троицкого собора в Измайловском полку (1827-38).

Имп. Александр I, при вторжении полчищ Наполеона в Россию, дал обет воздвигнуть в Москве храм во имя Христа Спасителя. Указ ο сооружении храма последовал в Вильне 25 дек. 1812 г., когда государем было получено донесение об оставлении Русских пределов последними частями разбитой французской армии. Принося благодарение Господу за спасение отчизны, царь желал и увековечить в памяти потомства эту достопамятную тяжелую войну. Из всех конкурсных проектов государем утвержден был план архитектора-художника масона А. Л. Витберга, полный мистических символов. Но выяснилось, что песчаный грунт Воробьевых гор, где предполагалось построение храма, не выдержит давления громадной постройки. Возведение ее приостановилось. Имп. Николаю I, конечно, идейно чужд был план Витберга. Он велел представить ему план более исполнимый. Храм, по образцу византийских храмов, отличаясь величиной, правильностью, легкостью и красотой своих частей, был бы лучшим памятником Отечественной войны. 10 апр. 1832 г. им был утвержден проект архитектора Κ. Α. Тона. Император выбрал и место на берегу р. Москвы, где находился Алексеевский женский монастырь,, перенесенный в Красное село, близ Сокольничьей рощи. 10 сент. 1839 г., в присутствии государя, совершена была закладка храма. Через 20 лет храм был готов во вне. В 1860 г. началась работа по росписи и украшению внутренности храма. 26 мая 1883 г., в присутствии имп. Александра III, совершено было освящение храма.

Основание его представляет равноконечный крест, в углах которого находятся четыре выступа (порталы). Высота до оконечности креста - 48Ѕ саженей. Вместе с крыльцами храм занимал пространство в 1500 кв. саж., внутренность его 876% саж. Вмещал он 10000 молящихся. Внутренность храма делилась на три части: корридор, хоры и собственно храм. Корридор, шириной в 6 арш., предназначен был, по образцу древнерусских храмов, для крестных ходов. Вместе с тем, он служил самым наглядным памятником событий Отечественной войны. Там на мраморных досках помещены Высочайшие манифесты, связанные с войной, и описаны события войны. При этом над описанием сражений находилась икона святого того дня. Верхнюю часть корридора составляли хоры с двумя приделами во имя св. Николая и св. вел. кн. Александра Невского. Главный иконостас храма представлял собою восьмигранную часовню, сделанную из белого мрамора, с орнаментами и инкрустацией из различных пород мрамора, увенчанную бронзовым вызолоченным шатром, кверху суживающимся, и состоящую из четырех ярусов, предназначенных для помещения икон. При исполнении иконописи в храме, имп. Николай выразил желание, чтобы она напоминала ο всех милостях Господних, ниспосланных, по молитвам праведников, на Русское царство в течение девяти веков. Храм увенчан 5 главами, из которых средняя была значительно более прочих. Этот замечательный собор был разрушен большевиками. Материал его они обратили для устройства городской подземной дороги в Москве.

В Киеве восстановлена была древняя Десятинная церковь во имя Рождества Божией Матери, разрушенная татарами в 1240 году. Остался один юго-западный угол, к которому в 1635 г. митр. Петр Могила пристроил стены и поставил в храм древний образ Свят. Николая, отчего церковь с тех пор и получила в народе именование Десятинного Николая. Через сто лет храм, пришедший в ветхость, был возобновлен старицей Флоровского мон. Нектарией, в миру кн. Наталией Борисовной Долгорукой, ранее упоминавшейся (стр. 635). Затем и сия церковь обратилась в развалины. При митр. Евгении на этом месте производились раскопки, которыми особенно занялся археолог-любитель, отставной гвардии поручик Александр Анненков. Он обязался на сем месте выстроить храм во имя св. кн. Владимира и свят. Николая. Через 14 лет митр. Филарет 19 июля 1842 г. освятил новый храм. Из древностей прежнего храма в нем сохранилась икона свят. Николая, привезенная, по преданию, Крестителем Руси из Корсуни и икона Божией Матери, спасенная из церкви при разграблении ее татарами.

В 1896 г. в Киеве освящен был, долго строившийся, Владимирский собор, богатый произведениями современных художников, но далекий от древней русской иконописи. В 1891 г. освящен был собор Владимирский в Херсонесе на месте крещения Равноапостольного князя. Также сооружены были соборы: в 1877 г. в Варшаве, позднее там же - Александро-Невский, разрушенный поляками, в Вятке - постройки Витберга, в Орле (1794-1841), в Риге (1877-1891), Самаре, Томске и многие др. Восстановлен был собор в Вильне.

Значительные вспоможения на дело восстановления и строения церквей были отпускаемы правительством и Синодом после нашествия французов в 1812 г. Затем по воссоединении унии правительство щедро помогало храмам Западного края, пришедшим в самое жалкое состояние. Крупные суммы отпускались правительством особенно в 1860-х гг. на восстановление в Западном крае церквей и на построение новых. Благодаря патриотическому одушевлению русского общества, в связи с польским восстанием, возмутившим всю Россию, храмы эти в изобилии снабжались денежными и вещевыми пожертвованиями. Такое же усиленное движение в отношении создания храмов возникло в 1840-х гг. в Остзейском крае. Усилилось оно еще больше в царствования императоров Александра III и Николая II. Вместе с разными обществами и частными лицами, трогательное и назидательное участие в этом христианском подвиге принимали Государи и члены Царствующаго Дома. В 1859 г. в Петербурге организовалось особое "Общество вспоможения беднейшим церквам и монастырям" под покровительством императрицы Марии Александровны, супруги имп. Александра II.

С 1864 г. важное участие в устроении благосостояния церквей получили возникавшие в разных местах церковно-приходские попечительства, которые, вместе с многочисленными церковными братствами, везде способствовали подъему и оживлению приходской жизни во всех ее проявлениях. Храмы, иконы, часовни сооружались в память проявления милости Божией к отечеству. Такими событиями были освобождение крестьян в 1861 г., спасения от покушений на жизнь имп. Александра II, чудесное спасение имп. Александра III и его Семьи во время страшного крушения царского поезда 17 окт. 1888 г. около ст. Борки Харьковской губ. В самих Борках был в 90-х годах сооружен храм во имя Христа Спасителя преславного Преображения; у места же крушения Спасов Святогорский скит. 31 июля 1911 г. освящен был в Петербурге "Храм Спаса на крови," созданный в память моряков, погибших в войну с Японией в 1904-05 годах. Первым настоятелем его был о. Михаил Прудников, ранее капитан 1 ранга.

Все более созидались домовые церкви в учебных заведениях, благотворительных учреждениях, тюрьмах.

В царствование имп. Николая I для постройки церквей в С. Петербурге был выработан, особо ценимым государем, академиком архитектором Κ. Α. Тоном (1794-1881), однообразный стиль, получивший название "тоновскаго." Образцами такового могли служить церкви Благовещенская Л. Гв. Коннаго и Введенская Л. Гв. Семеновского полков, уничтоженные коммунистическою властью.

Автор отзыва ο Тоне в "Энцикл. Словаре" Брокгауза и Ефрона, указывая на недостатки его произведений, пишет: "При всем том, Тону принадлежит та заслуга, что он первый отвернулся от слепого подражания западно-европ. образцам и указал русским архитекторам на богатый источник вдохновения, кроющийся в памятниках их родной страны."

В последние десятилетия XIX в. возродились храмы "шатроваго" вида. Таковыми были в С. Петербурге храм Воскресения на крови, сооруженный на месте, где 1 марта 1881 г. имп. Александр II был смертельно ранен бомбой, брошенной злодеем, и Троицкий храм "Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви" (Свящ. Η. Ρ. Антонов. "Храм Божий и церковные службы." СПБ. 1912).

Архиепископ Антоний (Храповицкий) придавал большое значение церковному зодчеству. Он писал, что в нем начали возвращаться к церковному стилю со времени царствования имп. Александра III. "Посмотрите на Петербургские храмы, выстроенные за последние тридцать лет: вы найдете здесь и стиль эпохи Алексея Михайловича - поднятую центральную часть церкви с пятью главками, и стиль, особенно излюбленный в XVI и начале XVII в. - пять толстых куполов на прямоугольном ящике с тремя апсидами и подражание гениальному храму Василия Блаженного и стиль Нарышкинский; таковы церкви: 1) Покрова на Боровой, Скорбящей на Стеклянном заводе, Троицы на Стремянной, 2) Ново-Афонское подворье, 3) Воскресение на крови и отчасти Андреевское подворье на Песках, 4) новая церковь на Смоленском кладбище. У нас на Волыни в г. Овруче восстановлен из развалин, но еще не отделан, храм XII в. св. Василия Великого, в точном подобии своей первоначальной постройки; затем строится в Почаевской Лавре теплый Троицкий (начала XV в.), но вчетверо обширнее своего оригинала" (Полн. Собр. сочинений. т. III). Последний храм - подражание Троицкому собору Троицко-Сергиевой лавры.

Храм во имя Свят. Василия Великого был освящен архиеп. Антонием 3 сент. 1911 г. в присутствии имп. Николая II, прибывшего в Овруч из Киева. Троицкий собор в Почаевской лавре был освящен архиеп. Антонием 9 янв. 1912 г. в присутствии представителя Государя, киевского, подольского и волынского ген. губернатора ген.ад. Ф. Ф. Трепова. Сооружен он по проекту академика Щусьева.

Архиеп. Антоний, в слове своем к имп. Николаю II перед освящением собора в Овруче, проникновенно говоря ο древнем русском искусстве, подчеркнул следующее: "К сожалению, только в последние годы русской жизни лучшие представители искусства обратились к воспроизведению в нем благоговейно умиленных приемов древне-русского зодчества и живописи. И это новое дело своим распространением обязано Твоему, Государь, державному участию, точнее - Твоему благословенному начинанию..."

Наиболее яркое выявление сего начинания представляет Федоровский Государев Собор в Царском Селе, воздвигнутый волею Царя. Сначала сооружен был в 1909 г. временный храм во имя пр. Серафима Саровского для Собственных Его Величества конвоя и Сводного пехотного полка, образованного в 1881 г. Для украшения внутренности церкви иконами и утварью велено было обратиться к образцам русского благолепия XVII в. Исполнителем сего задания был архитектор В. А. Покровский. Весьма многим храм обязан своим внутренним устройством знатоку и любителю русской старины, члену Государственного Совета, князю Алексею Александровичу Ширинскому-Шихматову, быв. обер-прокурору Свят. Синода.

Одновременно с временной церковью шло сооружение и постоянного храма во имя Федоровской иконы Божией Матери, перед которой в Костроме юный Михаил Романов изъявил 14 марта 1613 г. согласие на царствование. Для постройки собора было выбрано государем место на поляне, прилегающей к парку, вблизи Александровского дворца. Строитель собора Β. Α. Покровский (первоначальные чертежи делал проф. Α. Η. Померанцев) взял за ближайший образец его московский Благовещенский собор, сооруженный в конце XV в., позднее бывший домовой церковью первых царей из Дома Романовых. Их Императорские Величества, предоставив крупные средства на построение храма, с исключительным интересом следили все время за производившимися работами. Собор был освящен 20 авг. 1912 г. Он имел придел во имя свят. Алексия митрополита московского и нижний храм во имя преп. Серафима. Последний создался из перенесенной временной церкви. Сей храм освящен был 27 ноября 1912 г. Над устройством, и оборудованием нижнего - пещерного - храма особенно потрудился помощник строителя собора, архитектор В. Н. Максимов, работавший под ближайшим руководством кн. А. А. Ширинскаго-Шихматова. В верхнем храме иконы и утварь были новые, изготовленные по древним подлинникам, пещерный же храм заключал в себе собрание подлинных святых предметов старины.

Приводим следующие строки из высокохудожественной книги "Федоровский Государев Собор," напечатанной "с соизволения Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича:" "В пещерном храме всюду напоминание ο Преподобном. Здесь ковчег с частицами его мощей, переданных архиепископом Серафимом, который, освящая пещерный храм, принес ему в жертву это драгоценное свое сокровище (Владыка Серафим (Чичагов), архиеп. кишиневский, потом тверской, род. в 1856 г., окончивший пажеский корпус, служивший в гвардейской артиллерии, участник войны 1877-78 гг., с 1893 г. священствовал, в 1898 г. принял монашество; в сане архимандрита, благочиннoго монастырей владимирской епархии, участвовал в работах к торжеству прославления пр. Серафима, составил летопись Серафимо-Дивеевскаго монастыря). На престоле храма дарохранительница, изображающая сень над ракою с мощами Серафима - это жертва Саровской обители. С левой стороны от входа сияет дивный лик Угодника Божия - работа и приношение иконописца Гурьянова; справа икона Божией Матери "Умиление," снимок с чудотворной иконы, которая находилась в келлии у Преподобного; рядом икона "Знамения" Божией Матери Понетаевской - святыня Серафимо-Понетаевского женского монастыря, также живущего духовною благодатью Саровского старца. Моленная ее Величества тоже живо напоминает Преподобнаго. Здесь в углублении северной стены образ Серафима во время молитвы на камне и икона "Знамения" Божией Матери Понетаевской, пред которою он почил; частицы дерева от келлии Преподобного, сосуд с водою из его колодца, масло от лампады, изображение Святого, кормящего медведя, сделанное на доске от келлии Святого, и другие изображения из жития Саровского старца. И в общем убранстве пещерного храма есть черта, близко связывающая его с обликом Святого, памяти которого посвящен его престол. Преподобный Серафим, будучи многоценным сосудом Божией благодати и сияя великими добродетелями, хранил образ глубокого смирения; и в сем храме редчайшие иконы и драгоценные ткани соединены в общую картину простоты и скромности. Только знающий человек может видеть ценность собранного, а во внешности его нет ничего, что бросалось бы в глаза, пора жало бы взор. Храм этот не подавляет величием, не ослепляет блеском, он умиляет и располагает к тихой молитве..."

Усердием кн. А. А. Ширинского-Шихматова, состоявшего товарищем председателя Императорского Палестинского Общества, воздвигнут был, незадолго до революции, в древнем русском стиле Николо-Александровский храм общества в Петрограде (на Песках) и строилась в том же стиле Николаевская церковь в Бари (Италия), со странноприимным домом. По Высочайшему повелению на кн. Ширинскаго-Шихматова было возложено руководство ремонтом и реставрационными работами в московском Успенском соборе.

В XIX и XX вв. в европейских государствах сооружены были следующие русские храмы: в Веймаре (1804), Риме (с 1823), Потсдаме (1829), Афинах (1855), Висбадене (1855), Ницце (1859),Париже (1861), Карлсруэ (1865), Женеве (1866), По (1867), Праге (1874), Дрездене (1874), Брюсселе (1876), Веве (1878), на шипкинских высотах в Болгарии (1879), Баден-Бадене (1882), Копенгагене (1883), Франценсбадене (1889), Тегеле-Берлине (1892), Ментоне (1892), Биаррице (1892), Каннах (1894), Штуттгарте (1895), Карлсбаде (1897), Меране (1897), Вене (1899), Гомбурге (1899), Дармштадте (1899), Софии (в нач. XX в.·), Гамбурге (1901), Киссингене (1901), Герберсдорфе в Силезии (1901), Флоренции (1902-03), Мариен-баде (1902), Бад Наугейме (1905), Бухаресте (1909), Ницце, во имя свят. Николая и св. муч. Александры (1912), Лейпциге во имя святителя Алексия в память русских воинов, погибших в 1813 г. в лейпцигской битве народов (1913).

Согласно всеподданнейшему отчету обер-прокурора Свят. Синода, к 1908 г. в России имелось: церквей 51413, в том числе 735 соборных, 1765 монастырских, 38588 приходских и ружных, 2173 домовых и при учебных заведениях, 415 единоверческих, 5280 приписных и упраздненных и 2457 кладбищенских.

Кустарный иконописный промысел издавна существовал в Владимиро-Суздальской области, достигши особого развития в ХѴІ-ХѴІІ вв. В течение XVIII в. иконописное ремесло сокращается и сосредоточивается в трех больших селах Вязниковского у. Владимирской губ.: Палехе, Мстере и Холуе. С начала XIX в. иконописание там оживает. Интересно, что им заинтересовался Гете, в связи с чем произведены были обследования Н. М. Карамзиным и владимирским губернатором Супоневым. К нему в Веймар посланы были две иконы палехских письмен .работы выдающихся палехских мастеров - братьев Андрея и Ивана Каурцевых и две холуйских мастеров без обозначения имен.

В Холуе к началу XIX в. иконописцев было до семисот человек; в 1899 г. из 3500 жителей села иконописным промыслом занято было 452 чел. Сильно развито было там разделение труда: одни мастера - "грунтовщики" - только подготовляли доски, другие- "личники"- писали только лики святых, третьи прорисовывали одеяние; отдельные мастера или мастерицы "убирали" иконы украшениями из фольги и т. д. Благодаря дешевизне и посредству офень миллионы дешевых икон расходились по всей России. Высший уровень холуйского мастерства равнялся примерно среднему уровню мастерства в соседнем Палехе. Свойством холуйской манеры письма было усиление многоцветности несколько примитивного и лубочного характера, а также реалистических тенденций.

В Мстере к концу XIX в. занято было иконописанием 1300 чел. Там иконописный стиль создавался вкусами и потребностями старообрядцев. Последние были и иконописцами-старинщиками, хорошо подновлявшими старые иконы и писавшими новые под старый стиль. Иконы отличались живописностью тонко чувствовался колорит. Стиль Мстеры отличается также плоскостностью и ее производными - узорочностью и ковровостью.

В Палехе из 1431 жит. писанием икон в 1894 г. занимались 250 мужчин и 120 подростков. Ежегодно в то время делалось до 10000 икон, ценою от одного рубля до 100 и дороже. Палехский стиль отличался сдержанностью и объединенностью колорита общим тоном, характерною удлиненностью фигур, сложной обработкой плавями лиц, особой "разделкой колерами" одежд, наконец, сложностью композиции. В конце XVIII в. особенно хороши были иконы "акафистов" Спасителю, Божией Матери, свят. Николаю. Написанная в 1813 г. икона "Суббота всех святых" выявляет новый стиль. Икона очень сложная, без центральной фигуры, объединяющей все впечатление, главная композиция организована строго симметрически. Усилилась связь со строгановским ювелирным письмом. Колорит еще светлее и нежнее. Икона подписана палехским мастером Василием Ивановичем Хохловым. В начале XIX в. в Палехе знаменита была хохловская мастерская. Вообще же до половины XIX в. подписанные иконы очень редки. Палех замечателен фресками своего главного Крестовоздвиженского храма, выполненными в 1807 г. А. В. Бакушинский (А. Бакушинский. "Искусство Палеха." Москва. 1934. Широко использованы его данные) пишет: "Эти фрески - явление замечательное. Они - последняя великая светопись завершающая цикл развития древнерусской религиозной живописной традиции... Фрески Палеха - яркий и единственный по своей цельности и высокому качеству образец живописного фундаментального стиля, в котором сохранилась полная преемственность его от формы древне-русской традиции и вместе с тем появилась органическая связь с формами нового русского искусства конца XVIII и начала XIX века - формами классически-ампирными." Стенопись возобновлена была с 1902 по 1907 г. стараниями местного иконописца Николая Мих. Софонова. Работали лучшие мастера по стенописи во главе с И. М. Бакановым. Во второй половине XIX в. иконописное дело всего владимирского района, по отзыву Бакушинского, переживало стилистическое вырождение, утрачивал свою своеобразность. Тамошние иконописцы все более принимали манеру иконописной петербургской мастерской М. С. Пешехонова, на которую многие из них работали. Там же мастерство превращалось в ремесло. С 80-х годов большое значение начало приобретать предприятие Софоновых - палеховцев, но имевших лавку в Петербурге. Софоновские мастера реставрировали фрески в новгородском Софиевском соборе (1898-99 гг.), в владимирском Успенском соборе, в костромском Ипатьевском мон. (1911-12 гг.).

Знаменский пишет: "В 1858 г. в Академии художеств положено было учредить для образования иконописцев особый класс. Около того же времени у нас начал вырабатываться особый стиль иконописи по византийским и древнерусским образцам с приемами живописи и отличающийся большею правильностью рисунка и колорита."

Император Николай II ценил иконы древнего письма. Государь и имп. Александра Феодоровна дарили друг другу древние иконы, приобретение которых обычно поручали большому знатоку церковного искусства кн. А. А. Ширинскому-Шихматову. Последний, состоя с 1894 по 1903 г. прокурором московской синодальной конторы, собирал по всей России старые иконы древнего письма и лично их сортировал. Все, имевшее научную и художественную ценность и хорошо сохранившееся, он отдавал в патриаршую ризницу, в библиотеки патриаршую и синодального училища, или же размещал в витринах вдоль стен Мироваренной Палаты. Все обветшавшее отдавалось в починку, реставрировалось и посылалось бедным церквам.

В 1901 г. был Высочайше учрежден Комитет попечительства ο русской иконописи, под председательством гр. С. Д. Шереметева. Целью его было изыскание мер к обеспечению развития русской иконописи; сохранение в ней плодотворного влияния художественных образцов русской старины и византийской древности; содействие иконописи в достижении ею художественного совершенства. Комитету предоставлялось право открывать иконописные школы, содействовать устройству при школах и вне их артелей иконописцев; издавать руководства для иконописцев; открывать иконные лавки, организовывать выставки, устраивать музеи и т. д. ("Прав. Бог. Энц.").

В 1905 г. Комитетом издан был первый том "Лицевого Иконописнаго Подлинника," содержащего в себе иконографию Спасителя; в 1909 г. преступлено было к изданию второго тома, долженствовавшего состоять из снимков наиболее чтимых чудотворных и древних икон Богоматери, в пределах России, а равно и на православном Востоке. Работа эта была поручена известному русскому археологу Н. П. Кондакову, академику, доктору теории и истории искусств. Комитетом изданы были и два тома "Иконописного Сборника." По ходатайству Комитета Св. Синод образовал в 1908 г., под председательством епископа орловского Серафима (Чичагова), комиссию по изысканию мер для улучшения иконописания. В ведении Комитета состояли учебные иконописные мастерские в Мстере, Холуе, Палехе и в слободе Борисовке, Курской губ. Комитет с 1903 г. начал борьбу с машинным производством икон, все более расширявшимся. В большом количестве печатались иконы литографией Фесенко в Одессе. В Москве фирма Жако и Бонакер стала изготовлять печатные иконы на жести и бумаге. Тяжело отразилось печатное дело на иконописцах Владимирской губ. Н. П. Кондаков представил Комитету докладную записку, характеризуя растущее засилие машины в производстве икон. В 1909 г. ο том же писал гр. С. Д. Шереметеву художник Β. Μ. Васнецов. Выступления Комитета, встретив возражения со стороны министерства финансов и в 1905 г. обер-прокурора Свят. Синода кн. А. Д. Оболенского, успеха не имели.

В 1913 г. в Москве на Варварке в т. н. Деловом Дворе устроена была выставка древних икон, приуроченная к 300-летию Дома Романовых. Один из крупнейших знатоков иконописи, П. П. Муратов, писал: "Казалось, этот интерес достиг своего "апогея" весной 1914 года. Ведь не было никаких сомнений, что при религиозности Государя и Государыни и при большом их внимании к русской старине, особенно пробужден, ном юбилейным 1913-м годом, древняя русская религиозная живопись заинтересует их и найдет в них своих покровителей. Отчасти это и случилось, и для украшения Феодоровского собора в Царском Селе уже было приобретено несколько превосходных древних икон, которые могли бы составить гордость и московского собирателя" ("Возрождение," 9 фев. 1933 г.).

С. С. Ольденбург пишет: "Организованная в 1913 г. в Москве Романовская церковно-археологическая выставка, устроенная в Чудовом монастыре, и выставка древне-русского искусства Императорского Археологического Института дали возможность широким русским кругам познакомиться с русским искусством ХІ-ХVII веков, которое так ценил Государь. Художественное значение русской иконописи впервые получило должную оценку. "Эти выставки (отмечал кадетский "Ежегодник Речи") - самое крупное событие в русской художественной жизни за последние годы" ("Царствование Императора Николая II," т. II. Мюнхен 1949 г.).

В первыя десятилетия XIX в. выдающееся значение приобрел уроженец г. Глухова, Дмитрий Степанович Бортнянский (1752-1825), ο котором, до назначения его в 1796 г. директором Придворной Певческой Капеллы, упоминалось в пятой части (стр. 719; "С XV в. при дворах царей были церковные хоры, называвшиеся "государевыми певчими" или дьяками. В XVIII в. придворный хор стал именоваться Капеллой... Цвет одеяния дьяков - вишневый с золотом - сохранился и по настоящее время." "Энц. Сл." 1895). Занимая эту должность он главное внимание обратил на ту распущенность, которая установилась в церквах. Нередко исполнялись в них произведения невежественных композиторов, носившие названия, напр., херувимских, в самом же деле рядом с мелодиями умилительного распева, выводившими разные веселые напевы. В церковное пение вводились арии из итальянских опер. И хорошие произведения писались неудобно для голосов. Все это побудило Синод, по представлению Бортнянского, постановить: 1) петь в церквах партесное пение только по печатным нотам; 2) печатать партесные сочинения Бортнянского ("В последнее время уточнен термин "партесные сочинения." Партесными называются теперь не все хоровые произведения, а только те, которые написаны типичной польскомалороссийской техникой XVII - начала XVIII вв. (канты и псальмы). Крупнейшие представители: Николай Дилецкий и его ученик, московский диакон Иоанникий Коренев, как теоретики, дьяк Василий Титов, как композитор. Все - второй половины XVII в. Партес, как композиторская техника. задушил демество, а с ним и самостоятельное национальное развитие русского многогласия. Этим партес начинает эпоху подражания, ученичества Западу, продолжавшуюся до начала XX столетия, и отчасти до сего дня, несмотря на то, что к исходу XVIII в. партес был заменен итальянской композиционной техниксы, а с 1837 г. - немецкой." И. А. Гарднер), а также других известных сочинителей, но только с одобрения Бортнянского. Последний обратил внимание на мелодию. По его просьбе были напечатаны распевы, написанные крюками ("В 1772 г. были отпечатаны Синодом распевы в квадратной ноте. Первые печатные распевы в крюках были изданы в 1884 г. Императорским Обществом любителей древней письменности, под редакцией прот. Д. Разумовского." (И. А. Гарднер). Он сделал попытку разработать древние напевы церковного песнопения, но труды его не достигли полного успеха. Под влиянием духа времени, Бортнянский, желая придать старинным русским мелодиям вполне определенную ритмическую стройность, иногда видоизменял эти мелодии, удаляясь от истинного духа. Из старинной церковной мелодии, служившей ему как бы канвою, он создавал нередко почти новую мелодию. Чувствовалось влияние на него итальянской школы. Но, конечно, Бортнянский сделал много для церковного пения.

Велико значение протоиерея Петра Ивановича Турчанинова (1779-1856), одного из самых видных духовных композиторов. Дворянин Киевской губ., он был полковым певчим, потом учился у Сарти и Веделя, руководил хорами в Киеве и в Севске. В 1803 г. он принял сан священника, а в 1809 г. был вызван в Петербург и назначен регентом митрополичьего хора. Позже он был учителем пения в школе Придворной Певческой Капеллы; участвовал в разных комиссиях по разработке и изданию духовных музыкальных сочинений. Панихидное пение, употребляемое повсеместно, написано почти все о. Турчаниновым. Духовно-музыкальные сочинения его строгого чистого стиля, певучие и задушевные, сделались достоянием всего православного мира и считаются образцами духовной музыки. Все сделанные им переложения, при сохранении основной мелодии, в гармоническом отношении отличаются величественностью и простотою. Самые выдающиеся переложения прот. Турчанинова - "Тебе одеющегося," " Да молчит всякая плоть," ирмосы великого четверга и великой субботы.

Известный знаток русской духовной музыки, Иван Алексеевич Гарднер, ныне профессор мюнхенского университета по курсу русского литургического пения, пишет в брюссельском журнале "Русские Перезвоны" (июль 1962 г.): "В начале ХІХ-го века мы имеем совершенно иную картину русского церковного пения, чем то было в XVII веке. Столповое пение осталось только у дьячков (не считая старообрядцев, свято хранивших древнее пение во всей его полноте), да в Московском Успенском Соборе, где в уставе еще остались следы соборно-кафедрального ("Великой Церкви") богослужения. Партесное пение польского образца продолжало еще жить, но стремительно уступало место итальянскому стилю. Все же, песнопения кантового склада оставались прочно на клиросе особенно в монастырях. Демественное и путное пение окончательно забылись и наряду с знаменным распевом (в квадратном изложении) получил право гражданства киевский и греческий распев, понемногу вытесняя знаменный распев, как более удобные для пения в два (параллельными терциями), или в три и даже четыре голоса. Место, принадлежавшее прежде демественному пению,, заняли эффектные произведения в итальянском стиле, в которых подчас невозможно провести границу между церковным и светским.

"Крупнейший духовный композитор той эпохи, Д. С. Бортнянский, ученик Галуппи, своим творчеством с одной стороны принадлежит к итальянцам, с другой же стороны дал новое направление русскому церковному и именно хоровому пению. Это новое направление сказывается в некоторых его великопостных песнопениях, тесно примыкающих к кантовому стилю, и в большей согласованности музыки с текстом, чем это наблюдается у его предшественников, не говоря об итальянцах. Бортнянский сознавал величайшую ценность русских древних распевов и их значение для развития национальной духовной музыки, а также понимал, что точно передают характер этих напевов только свойственные им безлинейные нотации. Поэтому он подал проект ο необходимости напечатания наших распевов - знаменного и, вероятно, путного и демества, в подлинной безлинейной нотации, что, по его словам, должно послужить "развитию контрапункта отечественного." К сожалению, линейная нотация и "партесное" (теперь стали его больше называть "нотное") пение слишком укоренилось в практике церковных певцов и проект этот не был осуществлен.

"В качестве Директора Придворной Певческой Капеллы, Бортнянский получил право цензурировать духовно-музыкальные произведения, предназначавшиеся для исполнения за богослужением. Ни одно новое произведение не должно было исполняться без предварительного одобрения Бортнянского. Однако, указ был составлен так, что можно было понять его двояко: или что право это дается только Бортнянскому лично, или же, что оно дается всем последующим директорам Капеллы. Так, преемники Бартнянского по директорству и поняли этот указ. В то время подобная строгая мера была необходима. В разных местах, в частных хорах, появились доморощенные, невежественные композиторы,, которые стали сочинять музыку для богослужебных текстов, и не стеснялись при этом просто подтекстовывать арии из итальянских и французских опер.

"Бортнянский известен больше всего как автор многочисленных концертов, которым он дал стройную трехчастную форму, беря как текст отдельные стихи из псалмов. Концерты заняли в богослужении место причастных стихов, вытеснив собою уставный причастный стих, сведшийся к короткому речитативу вместо того, как прежде петься широкой, развитой (путевой) мелодией. До такой степени вытеснил уставный причастный стих концерт, что эту часть литургии многие стали попросту называть "концертом," и лишь на рубеже нашего столетия стало понемногу входить в обычай название "запричастного" для тех песнопений, которые было принято петь для заполнения времени во время причащения священнослужителей в алтаре. В своих переложениях древних напевов Бортнянский очень свободно распоряжался обиходной мелодией, изменяя ее иногда до неузнаваемости.

Второй после Бортнянского директор Капеллы Α. Ф. Львов (1799-1870), автор гимна "Боже, Царя храни," большой друг ж поклонник Рихарда Вагнера, явился проводником немецкого влияния на русское церковное пение. Ему принадлежит заслуга (довольно спорного, впрочем, свойства) издания полного круга богослужебных песнопений по придворному напеву, для смешанного хора. Придворный напев образовался в Придворной Капелле из киевского, греческого распевов, и обрывков знаменного распева, в сильно сокращенном, приноровленном для коротких служб в придворных церквах, виде. Эти работу выполнил Львов не один, он только редактировал работу, которую по его поручению выполнили его сотрудники - Воротников, Турчанинов, Ломакин и другие. В придворном распеве, кроме того, что мелодии сильно сокращены, многие песнопения, которые положено петь на известный глас, изложены читком на одной ноте, многие голосовые мелодии изменены, чтобы получить возможность гармонизировать их в обычном мажоре или миноре (вместо свойственных им ладов), некоторые песнопения, для простоты изложены в другом гласе, чем предписывается уставом, и т. д. С точки зрения музыкальной "обиход" Львова безупречен, с точки же зрения стиля русского церковного пения - не выдерживает критики. Он отнимает у русского церковного пения последнее, что еще оставалось после натиска польской, итальянской и - после Львова - немецкой музыки.

"Как директор Придворной Капеллы, получивший надзор над церковным пением всей России, Львов старался принудительными мерами (лишение регентского диплома и т. п). ввести свой обиход в обязательное употребление во всей России, не взирая на местные обычаи и веками укоренившиеся напевы. В защиту последних выступил тогда всесильный Митрополит Московский Филарет, решительно высказавшийся против введения придворного пения в своей епархии и тем спасший древнюю московскую традицию. Тем не менее, чрез регентов, получивших образование в Придворной Капелле и разошедшихся по всей России, придворный обиход Львова весьма быстро получил распространение и вытеснил местные напевы даже в дьячковской практике. В 70-х годах прошлого столетия этот обиход был перередактирован (не в лучшую с стилистической точки зрения сторону) преемником Львова (с 1861 г.) по директорству, Н. Бахметевым (1807-1891) и известен больше под именем "бахметевского обихода." Отсутствие научного интереса к церковному пению, которое разсматривалось теперь лишь с чисто музыкальной точки зрения, отсутствие знаний в этой области даже у ответственных за церковное пение лиц, не давали возможности достаточно критически отнестись к "обиходу" Львова-Бахметева, а авторитет Капеллы и пения "при Высочайшем Дворе употребляемого" гарантировало, в глазах только музыкально образованных регентов "доброкачественность" обихода...

"Все же древним напевам надлежало возродиться в новой, мм подходящей многоголосной одежде. Начало этому положил протоиерей П. Турчанинов, деятельность которого выпадает на последние годы жизни Бортнянского (†1825) и на большую часть директорства Львова. Переложения знаменного и киевского распева, сделанные Турчаниновым, до сих пор не сходят с клироса. Малоросс, как и Бортнянский, Турчанинов в своих переложениях следует тому методу, который употребляли дьячки при пении на несколько голосов, и который так характерен для кантов: параллельное сопровождение основной мелодии терциями. Основную древнюю мелодию, большей частью согласно с квадратнонотными синодальными изданиями, Турчанинов все же иногда упрощает местами. Но простота и благозвучность его голосоведения, выбор гармонических сочетаний для данного места текста делают его переложения классическими. Можно сказать, что он положил начало возвращения к древним русским мелодиям после безудержного увлечения иноземными стилями. Однако, нужно заметить, что все эти стили перерабатывались в русской певческой практике и так усвоились, что считаются теперь характерным русским стилем. Крайности, например - эксцеллентирование, разрыв слов, излишняя напыщенная бравурность, плагиат из оперных арий, и т. д. были отброшены или отпали сами собой и осталось то, что было приемлемо для благоговейного молящегося слушателя, и что соответствовало и смыслу текста, и характеру богослужения.

"Композиторская деятельность для церкви, отчасти благодаря строгой (стилистически, правда, слишком односторонней) цензуре Капеллы, отчасти же благодаря общему повышению музыкальной культурности в русском обществе во второй половине прошлого века, входит в определенную колею. Духовно-музыкальные сочинения второй половины прошлого столетия отличаются от произведений композиторов итальянской школы, главным образом, спокойной мелодией, преобладанием гармонического элемента над мелодическим, отсутствием дешевых эффектов, стремлением согласовать текст с музыкой и подчинить его симметрическому ритму. Протестантский хорал, с его плавным движением мелодии, безупречной гармонией, оказал на творчество композиторов этой эпохи весьма сильное влияние, но преобразовался под влиянием русского музыкального гения и литургических требований православной церкви. В результате получился тот русский церковно-певческий стиль, который характеризует произведения прежде всего Львова - главного прοводника немецкого влияния на русский хоровой клирос, и его современников и последователей: Ломакина, Воротникова, Лирина, отчасти Львовского, Соколова, прот. Виноградова и др. - вплоть до, уже принадлежащего нашему столетию (†1924) Архангельского и ныне благоденствующего в США Рудикова. Это направление, исходившее от Придворной Певческой Капеллы, можно охарактеризовать как петербургскую школу духовных композиторов.

"Вторая половина прошлого столетия знаменательна еще тем, что в это время пробудился интерес к изучению церковного пения не только с практической стороны, как отдела общей музыки, но и со стороны теоретической и археологической. Еще в начале прошлого столетия появились ученые статьи ο церковном пении митрополита Евгения (Болховитинова). Однако, автор, не обладая с одной стороны достаточными музыкально-теоретическими знаниями, с другой же стороны, недостаточно критически относившийся к обрабатываемому им материалу, высказал много положений, которые оказались впоследствии ошибочными. Около середины XIX века появились статьи ο древнем церковном пении Сахарова, Ундольского, Безсонова, князя В. Одоевского и, наконец, В. Стасова. По инициативе кн. Одоевского в Московской Консерватории была учреждена кафедра истории русского церковного пения, занять которую был приглашен протоиерей Д. В. Разумовский.

"В 1869 г. прот. Разумовский выпустил первую часть своего капитального труда "Церковное пение в России." Последователями Разумовского явились - С. Смоленский, А. Преображенский, и крупнейший археолог и палеограф церковного пения - прот. Металлов, занявший после смерти Разумовского его место в Консерватории. Исследование Металлова ο богослужебном пении русской церкви в период домонгольский является первым действительно научным трудом в этой области; за этот труд прот. Металлов получил от Московской Духовной Академии ученую степень магистра. Работы ученых были посвящены не только общему обзору истории церковного пения. Они были направлены также и на исследование знаменной нотации (совершенно забытой к этому времени) и форм наших основных церковных распевов. В последней области нужно отметить труды протоиерея I. Вознесенского.

"Вместе с развитием хода исследований археологии нашего пения, пробудился интерес к древним напевам и у некоторых композиторов. Правда, композиторы петербургской школы не отказывались от обработки наших древних мелодий для хора. Но они обращали свое внимание, главным образом, на те распевы, которые легче всего поддавались гармонизации по правилам и в стиле учения ο гармонии по западным, главным образом, немецким учебникам. Протестантский хорал для них оставался исходной гармонической схемой для переложений древних мелодий. Поэтому они обрабатывали, главным образом, мелодии греческого и киевского распева, как напевы с наименее выраженной ладовой основой, и потому легко втискиваемые в мажорноминорную схему, и гораздо легче поддающиеся гармонизации, нежели мелодии знаменного распева с их явно выраженной ладовой основой и совершенно своеобразной, прихотливой ритмикой. Для них еще не было найдено им свойственного способа облечения древней мелодии в многоголосную одежду.

"Кроме того, среди русских деятелей по церковному пению возникло тогда, отчасти под влиянием археологических изысканий, направившихся в ложную сторону, увлечение теорией, что русское церковное пение, и в частности знаменный распев, основано всецело на теории древне-эллинских ладов, и что церковное пение должно быть весьма простым. Исходя из этого, в 70-х гг. прошлого столетия Н. Потулов положил на четыре голоса для мужского хора весь круг песнопений, изложенный в квадратной ноте, причем, в основу своей гармонизации он положил строгий стиль протестантского хорала, т. е. применив почти к каждой ноте мелодии основное трезвучие или, в крайнем случае, секстаккорд преимущественно I, IV, V, и изредка VI и II ступеней, не допуская никаких диссонирующих сочетаний. В такой обработке мелодии знаменного распева, весьма подвижного по своей природе, потеряли свой характер; гармония получилась теоретически безупречно правильная, но настолько тяжеловесная и скучная, что обработка Потулова не получила распространения, как не получили распространения сделанные в том же духе и на тех же принципах переложения знаменного распева, сделанные Д. Соловьевым, В. Бирюковым и некоторыми другими. Мало того, такие обработки, скрывавшие совершенно мелодическое богатство и ладовый характер мелодий знаменного распева, как бы отпугнули от них слушателей, и регентов, вследствие чего на клиросе почти пол столетия держался прочно с одной стороны обиход Бахметева, с другой стороны - композиции в духе петербургской школы, по стилю и фактуре весьма напоминающие так называемый "лидертафельстиль" немецких хоровых ферейнов (содружеств) того времени. Даже редакторы церковно-певческого сборника, изданного на рубеже нашего столетия Святейшим Синодом, не могли отделаться от обаяния этого чуждого стиля, а также от гармонизаторских приемов петербургской школы, равнявшейся не на основы народного русского природного многоголосия, а на композиторские приемы немецкой и чешской песни. Распространению и укоренению этого псевдорусского церковного стиля способствовало также и одностороннее (только музыкальное) образование регентов высшего разряда, при слишком поверхностном музыкальном образовании главной массы провинциальных приходских регентов, большей частью не имевших для оценки поемых произведений никакого иного критерия, кроме своего личного вкуса, воспитанного на композициях, производящих на невзыскательного слушателя впечатление или ложного пафоса, или слащавой чувствительности, принимаемой за "молитвенность," но не имеющих никаких ни музыкальных, ни литургических достоинств.

"Резкий поворот в сторону восстановления древних распевов, и именно знаменного по преимуществу, произошел к самому концу прошлого столетия и им мы обязаны выдающемуся, но до сих пор еще не всеми по достоинству оцененному композитору А. Д. Кастальскому (1864-1926), ставшему во главе московской школы духовных композиторов. Выдающийся знаток русской народной песни, автор двух научных трудов по русскому народному многоголосию, знаток древних нотаций, Кастальский применил совершенно новый способ обработки знаменных мелодий, в основе которого лежит не немецкий протестантский хорал, а система подголосков, которыми сопровождает неумудренный музыкальной наукой и нотной грамотой деревенский певец основную мелодию своей ноты. Одновременно с Кастальским, или даже несколько ранее, петербургский композитор Н. А. Компанейский тоже обратился к такому методу обработки знаменного распева. Однако, Компанейский все же ориентировался в известной степени на западную теорию музыки, и потому его обработки уступают в оригинальности и подлинности стиля обработкам Кастальского, хотя они и представляют собой гигантский шаг вперед, по сравнению с прежде делавшимися переложениями.

"Из композиторов светской музыки, с мировым именем, Чайковский еще раньше обратился к древним распевам. В то время как его "Литургия" была сочинена им свободно, но в духе господствовавшего тогда церковно-музыкального стиля, в своей "Всенощной" Чайковский дает уже обработки древних распевов, преимущественно киевского и греческого. Но опять таки, он или обрабатывает строго эти мелодии на основании господствующего западного учения ο гармонии (Кастальский иногда отступает от него), или же дает волю своему, воспитанному на светской музыке, музыкальному чувству. В сущности, Чайковский дал мастерские произведения, однако не указал новых путей. Этим и объясняется то, что он сравнительно мало уделил внимания знаменному распеву. "Литургия" Чайковского получила особое значение для русских духовных композиторов: она сломила монополию цензуры духовно-музыкальных произведений, которую со времен Бортнянского имела Придворная Капелла. Крупнейшее в России нотное издательство П. Юргенсона, в Москве, издало написанную Чайковским "Литургию," не испросив предварительно разрешения на то Придворной Капеллы, директором которой был тогда Бахметев, удовольствовавшись только разрешением духовной цензуры. Капелла возбудила против издательства Юргенсона судебный процесс за нарушение права цензурировать духовно-музыкальные издания. Однако процесс был Капеллой проигран: суд выяснил, что по смыслу указа ο подобной цензуре, право это было дано в свое время только Бортнянскому и не переходило ни на Капеллу, ни на последующих директоров, а потому одной духовной цензуры было вполне достаточно для законного опубликования "Литургии" Чайковского и ее исполнения за богослужением. Тем не менее Бахметев запретил исполнение этой "Литургии." Часть регентов, находившихся под обаянием Капеллы и ее распоряжений, последовала этому распоряжению; часть же, ссылаясь на разрешение духовной цензуры, запрещение не принимала во внимание.

"Судебное решение по вопросу ο цензуре духовно-музыкальных произведений имело громадное принципиальное значение. Как духовные композиторы, так и регенты освобождались им от надобности следовать и строго придерживаться стиллистически крайне одностороннего стиля Капеллы и бахметевского обихода. Юргенсон широко открыл двери своего издательства духовным композиторам и тем дал возможность опубликовать свои произведения, написанные не в романтическом итальяно-немецком стиле, который исключительно культивировался в Капелле, согласно не русскому певческому преданию и особенностям русского музыкального гения, а согласно требованиям личного вкуса особ Императорской Фамилии. Несмотря на это, многие композиторы продолжали еще представлять на цензуру Капеллы свои произведения; одобрение Капеллы успокаивало совесть очень многих регентов."

Церковного пения коснулись в частной переписке известный епископ Одесский и Херсонский Никанор (Бровкович) и К. П. Победоносцев. Владыка, скорбя ο том, как совершаются богослужения в одесском кафедральном соборе, в числе прочего, писал 12 марта 1884 г.: "Прокимны все поют на одной ноте. Старые, многосодержательные напевы на глас забыты. Вообще эти обиходы Придворной Капеллы действуют на всероссийское древнее пение гибельно... Сведущий, но легкомысленный до дерзости регент нанес мне несколько даже оскорблений, выезжая на утрированной итальянщине, против которой я восстал..." Победоносцев, отвечая ему 16 марта, писал, что ж в Петербурге в церквах ο стихирах "и думать забыли, да певческие хоры не умеют и петь их." - "Много бед," прοдолжал он, "нам наделали ученые, легкомысленные священники, в академиях отвыкшие от красоты церковной и от богослужения. Великое дело - пение. Необходимо выводить безобразие певческих хоров и сводить пение к обиходу. Привычка петь все на один глас ужасная, и разведена придворным пением. Регента вашего приструньте; эту язву выводить надо. Надеюсь выслать вскоре из Синода строгий указ ο пении..."

"Отрезок времени, примерно от 1885 г. до 1918 г.," пишет известный регент П. А. Александров, окончивший в 1912 г. по первому разряду Московское Синодальное Училище, "можно назвать последним этапом извилистого пути русского церковного пения; этот этап характерен сильным развитием художественной церковной музыки, становлением ее на свой собственный национальный путь. Для своего роста и положительных сдвигов, как в области песнотворчества, так и в области исполнительского мастерства, духовная музыка получила ряд новых импульсов. Прежде всего большую роль в общем подъеме интереса к церковному пению у правящих церковных кругов, у церковной общественности, у крупных музыкантов и в высших сферах сыграли два специальных духовно-музыкальных учебных заведения - Придворно-певческая капелла в Петербурге и Синодальное училище в Москве. В 1883т. директором Придворной Капеллы был назначен граф С. Д. Шереметев; он привлекает в качестве управляющего Капеллой М. А. Балакирева, а последний приглашает своим помощником Н. А. Римекаго-Корсакова. Ощутительные результаты от руководства Капеллой двумя знаменитыми композиторами и выдающимися педагогами не замедлили сказаться. Регентский класс был поставлен на серьезные профессиональные рельсы. Песнотворчество ближайших сотрудников Н. А. Римского-Корсакова и М. А. Балакирева стало ближе по духу русскому стилю. Учителя пения и талантливые регенты - Смирнов, Азеев, Копылов - исполнительское мастерство придворного хора довели до высокого уровня; он по праву считался первым образцовым хором в России и заслужил отличную оценку слушавших его крупных западных музыкантов.

"В Московском Синодальном училище еще лучше сложились обстоятельства. По счастливой случайности в стенах училища оказались три виднейших деятеля в сфере духовной музыки. Образовался, так сказать, "исторический" триумвират: С. В. Смоленский - директор училища, В. С. Орлов - талантливейший регент хора и А. Д. Кастальский - исключительной силы духовный композитор. К этому еще надо прибавить удачное назначение в 1894 году на должность прокурора Московской Синодальной конторы князя А. А. Ширинского-Шихматова, который одновременно стал Управляющим Синодальным училищем и главным начальником Синодального хора. Как глубоко русский человек, князь хорошо понимал, что задачи Синодального училища и его хора не исчерпываются только обслуживанием большого Успенского собора в Москве. Он считал, что это учреждение должно давать надлежащий тон повсеместно в России, пропагандируя национальные начала в церковном пении и борясь с иноземным италонемецким духом." ("Церковная музыка в РОССИИ в конце XIX и в первой четверти XX века." - "Православная Жизнь." 1962 г. №№ 8-10).

Подтверждает сказанное И. А. Гарднер. Отмечая значение в этом вопросе царствований императоров Александра III и Николая II, он пишет: "В прежние царствования царило немецкое влияние, выработавшее тот, с одной стороны мертвящий стиль обиходов Львова-Бахметева, с другой стороны - "молитвенную" (но отнюдь не благоговейную) немецкую лирику, которая стала искренне считаться "истинно-русским церковным пением." Крутой поворот к национальному наступил в царствование Александра III. Директор капеллы Бахметев (заморозивший русское церковное пение в школе Львова) был заменен Балакиревым, который вместе с Римским-Корсаковым расширил рамки духовно-музыкальной цензуры Капеллы в смысле одобрения опытов применения новой композиторской техники к церковному пению. Только в атмосфере покровительства русскому искусству со стороны Царя-Миротворца возможно было возникновение и расцвет московской школы. Прекращение преследования старообрядцев в царствование императора Николая II расширило возможность изучения древнего русского церковного пения и его памятников - крюковых рукописей, ставших теперь доступными более широкому кругу ученых. Сам покойный Государь предпочитал традицию Капеллы, особенно любил Бортнянского, Львова, но не препятствовал и развитию направления московской школы синодального хора, исполнение которого он ценил очень высоко. Прот. Β. Μ. Металлов приводит слова Государя, сказанные им после одного духовного концерта в Москве в Высочайшем присутствии. Государь изволил сказать, что хор достиг самой высшей степени совершенства, дальше которой трудно себе представить, что можно пойти" (Металлов: "Синодальное Училище в его прошлом и настоящем").

Директор Московского Синодального Училища, Степан Васильевич Смоленский, юрист по образованию, посвятил себя в молодые годы педагогической деятельности. Потом он увлекся изучением старинных распевов церковного пения. Побудило его к этому знакомство с старообрядцами и разбор рукописей библиотеки Соловецкого мон., находившейся в библиотеке Казанской Дух. Академии.

"Эта археологически-научная работа, в поисках замечательных памятников церковного пения седой старины," пишет П. А. Александров, "поглотила С. В. Смоленского. При дружной поддержке таких выдающихся личностей, как проф. истории церковного пения прот. Д. В. Разумовский, свящ. Н. И. Ильинский и С. А. Рачинский, он из скромного учителя семинарии вырос в выдающегося русского ученого и педагога. Его неоднократно приглашали в Петербург для участия в комиссиях, созывавшихся Св. Синодом и Министерством Народного Просвещения. С его мнением считался оберпрокурор Св. Синода Κ. Π. Победоносцев. В 1888 г. С. В. Смоленский напечатал свой замечательный труд: "Азбука знаменного пения" (Извещение ο согласнейших пометах) старца Александра Мезенца. Старец Александр Мезенец был председателем Комиссии, возникшей после Московского собора в 1667 г. для исправления текста богослужебных книг. С. В. Смоленский тщательно проверил текст "Певчей азбуки" и заново отредактировал его. "Этот труд (по отзыву исследователя церковного пения протоиерея В. М. Металлова) расширил круг существовавших познаний в области крюков и углубил взгляд исследователя в самую сущность крюковой системы нотописания."

"Став директором Московского Синодального училища и одновременно заняв кафедру истории церковного пения в Московской консерватории, С. В. Смоленский с неустанной энергией и упорством принялся за проведение в жизнь своих заветных и давно обдуманных планов. Его созидательная работа в Синодальном училище дала серьезные результаты. Церковный хор, под талантливым управлением В. С. Орлова, ο котором еще будет речь впереди, стал первоклассным художественным ансамблем. Само училище из заурядной певческой школы превратилось в серьезный музыкально-педагогический институт, с 9-ти классным курсом и приготовительным классом. Объем программ по ряду дисциплин сравнялся с консерваторским. Подбор преподавателей был серьезный. В числе педагогов были: В. В. Калинников, М. М. Ипполитов-Иванов, Н. Д. Кашкин, А. Д. Кастальский, В. С. Орлов, Α. Α. Эрарский и др. Энергия и трудолюбие Смоленского особенно сказались в устройстве при училище богатейшей библиотеки церковных рукописей; он собирал ее в течение ряда лет на свой личный страх и риск, не имея на это официального поручения и не получая никаких на то субсидий. Ценные памятники музыкальной старины приходилось разыскивать не только в Москве, но и в различных провинциальных монастырях, молельнях и даже за границей. Вообразите," писал он, "что я достал из Ярославля не более как 12-хорную (48-голосную) обедню и к ней 2 концерта конца ΧΥΊΙ или начала XVIII века. Вот каковы были русские-то!" Много преуспел С. В. Смоленский в деле привлечения к духовно-музыкальному творчеству не только своих ближайших помощников (А. Д. Кастальский, Π. Γ. Чесноков), но и других видных музыкантов, как например, Α. Η. Корещенко, Μ. Μ. Ипполитова-Иванова, Ильинского, А. Т. Гречанинова. Смоленскому же принадлежит мысль об устройстве превосходных по замыслу и исполнению исторических концертов Синодального хора в 1895 году."

Василий Сергеевич Орлов, сын дьячка, мальчиком был принят в синодальный хор, окончил духовное училище для малолетних певчих и московскую консерваторию, будучи в ней учеником П. И. Чайковского. По рекомендации директора консерватории Η. Γ. Рубинштейна, он был в Москве регентом хора из рабочих типографии А. И. Мамонтова, с каковым с успехом исполнил в 1880 г. впервые только что написанную литургию Чайковского. По рекомендательному письму последнего К. П. Победоносцеву и прокурору Синодальной Конторы Α. Η. Шишкову, Орлов был назначен в 1886 г. регентом синодального хора. "Последний," пишет Александров, "до Орлова страдал особенным сантиментально-драматическим стилем исполнения церковных композиций. Этот стиль держался во всех хорах до конца XIX века и поддерживался таким авторитетным учреждением, как Придворная Певческая Капелла. Орлов был достаточно подготовлен к тому, чтобы обновить и, главное, облагородить стиль исполнения. Ломку Орлов проводил осторожно и при поддержке таких сведущих лиц, как П. И. Чайковский и С. И. Танеев. При настойчивой, неутомимой работе Орлова Синодальный хор достиг высокой степени совершенства исполнения в смысле безупречной интонации и выдержанности стиля... Его ученик, теперь профессор Московской консерватории В. П. Степанов, так говорит ο Β. С. Орлове: "Мягкий в жизни он делался стальным на эстраде. В момент творческого вдохновения он положительно преображался и стоял перед хором весь - власть, сила, огонь. Дирижер-вождь."

В 1899 г. хор, под управлением Орлова, выступал в славившейся своей музыкальностью Вене. Π. Α. Александров пишет: "За неделю до выступления хора в той же Вене состоялся концерт хора в 120 человек с первоклассными солистами в сопровождении оркестра и органа под управлением прославленного итальянского композитора церковной музыки Лоренцо Перози. "Успех этого концерта," писал Н. Д. Камкин, "не только не повредил успеху Московского хора, но даже способствовал ему, возбудив желание сравнить исполнение итальянцев и русских. Аудитория слушателей состояла из представителей родовой и финансовой аристократии, католической знати Вены и выдающихся музыкантов. Отборные голоса Синодального хора звучали превосходно и с первых аккордов можно было почувствовать, что ему не опасно сравнение. В обширную программу входили произведения Бортнянского, Львова, Турчанинова и сочинения Α. Τ. Гречанинова, Α. Д. Кастальского, написанные в национально-самобытном стиле. Они-то и обратили на себя внимание иностранцев. Успех исполнения достиг своего апогея после виртуозного, в смысле динамических оттенков исполнения 40-ка кратного "Господи помилуй" Львовского, возбудившего восторг, доходивший до энтузиазма." Α музыкальные критики Вены писали: "Ансамбль хора, от первых сопрано до низких, глубоких, как пропасть, настоящих русских богатырей-басов, так хорош, что кажется, будто слушаешь великолепный, замечательно чисто настроенный, орган." "У нас нет ничего равного этому Синодальному хору, - писала другая газета, - и полезно было бы задуматься, отчего же у нас этого нет,, и как бы создал нечто такое же." Этот концерт просто утвердил репутацию хора, как лучшего и образцового хора в России."

В 1901 г. Орлов был назначен директором училища, вместо Смоленскoго, поставленнoго во главе Придворной Певческой Капеллы. Им завершено было преобразование училища в высшую школу церковного пения, чему весьма содействовал прокурор синодальной конторы Φ. Π. Степанов. Обединенные хоры Москвы (в 500, 600, 1000 участников) предоставляли Орлову дирижировать их концертами. Скончался он в 1908 г., в 51-летнем возрасте.

Регентом синодального хора с 1901 г. был Александр Дмитриевич Кастальский (1856-1926), окончивший московскую консерваторию, с 1887 г. преподаватель синодального училища> и помощник регента, "Кастальским издано 44 №№ духовно-музыкальных сочинений, которые при своем появлении обратили на себя внимание всех, интересующихся судьбами русской церковной музыки, - удачным разрешением трудной задачи соединять в одном музыкальном произведении с одной стороны характерную мелодию древних церковных напевов, с другой - требуемую современною техникой художественную обработку их" (А. Преображенский, кандидат богословия, библиотекарь Придворной Певческой Капеллы. "Прав. Бог. Энц." 1908 г.).

"Творчество А. Д. Кастальского," пишет Александров, "полностью служило созданию национальной музыки в церкви. Его многоголосие народно и полно удивительно тонкого голосоведения. Он наглядно показал глубокую разницу между двумя системами - западно-европейской и российской народной системой многоголосия. В сочинениях А. Д. Кастальского это многоголосие засверкало яркой самобытностью и художественной ценностью, что сразу было отмечено нашей отечественной музыкальной критикой (прот. Лисицын, Н. Д. Кашкин, А. Сабнеев, С. Н. Кругликов, Ю. Сосновский) и музыкальными авторитетами Запада. Ряд композиций Кастальского, как-то: икос "Сам един еси бессмертный," "Свете тихий" № 1, №2, особенно №3, "Ныне отпущаеши" демественного напева, "Милость мира" знаменного и сербского распевов, "Достойно" царя Феодора, "Достойно" сербское, - остались по своему стилю и художественным достоинствам непревзойденными. Рассказывают, что С. В. Рахманинов, работая над "Всенощной" в 40 случаях обращался за советом к Кастальскому и 28 его замечаний принял во внимание. Синодальное училище и его хор, благодаря упорной и настойчивой работе С. В. Смоленского, В. С. Орлова и А. Д. Кастальского воскресили старинный знаменный распев, свободный от итальянских и других западных влияний, сообщили церковному пению свойственный ему стиль и оценили по достоинству музыкальные сокровища оставленные нам в древне-русских распевах. Следует упомянуть ο Наблюдательном Совете при Синодальном училище. В его компетенцию входило проведение экзаменов для экстернов, просмотр и утверждение репертуара для Синодального хора, просмотр новых сочинений духовной музыки и обсуждение учебных дел училища, Это был авторитетнейший орган, ο чем говорит его состав. В разное время в нем заседали, наряду с администрацией Синодального училища, такие лица, как П. И. Чайковский, С. И. Танеев, В. И. Сафонов, А. С. Аренский, М. И. Иполитов-Иванов, Вик. Калинников, С. В. Василенко и другие."

В Придворной Певческой Капелле и после улучшений, произведенных М. А. Балакиревым, продолжение, по отзыву И. А. Гарднера, традиция Львова - хор понимался, как один инструмент, мелодия подчинялась гармонии. С. В. Смоленский, который, по словам П. А. Александрова, пытался произвести решительный поворот в сторону развития национальных распевов, не нашел сочувствия и через два года покинул пост директора. До него во главе Капеллы были гр. С. Д. Шереметев (с 1883 г.), имевшй свою собственную капеллу, певшую в его домовой церкви, и его брат гр. А. Д. Шереметев. С. В. Смоленского заменили композиторы Н. С. Кленовский и С. Ф. Соловьев, известный музыкальный критик.

Наряду с упоминавшимися выше композиторами, И. А. Гарднер указывает на Фатоева, Азеева, Аллеманова, П. Г. Чеснокова, Α. Никольского. Отмечает он "Всенощную" С. В. Рахманинова, в которой последним дан "гениальный синтез церковной канонической мелодии с общей музыкой." По его словам, глубокие церковные корни имеет А. Т. Гречанинов. Но он держится за предписания общей музыкальной науки, что мешает ему в искании своих, новых путей.

"Ростки собственного монастырского творчества, более близкого по духу к национально-самобытному стилю, без присутствия иноземного духа," пишет П. А. Александров, "стали про являться ярко и вылились в самостоятельные распевы Киево-Печерской Лавры, Почаевской, Валаамского и Старо-Симоновского монастырей."

В 1910-1917 годы синодальный хор, под управлением Н. М. Данилина, достиг, по отзыву Π. Α. Александрова, совершенства времен В. С. Орлова. Выступления хора в Италии, Австрии, Германии и в Варшаве имели огромный успех. "В начале XX в.," пишет Александров, "количество церковных хоров, отличавшихся высоким качеством исполнения более возросло. Лучшими из них в Москве были хор Φ. Α. Иванова, хор Васильева, Чудовский хор, хор Храма Спасителя, хор талантливого регента-самородка И. И. Юхова. В Петербурге большой известностью пользовался хор, руководимый А. А. Архангельским. Отличительной чертой этого хора являлось участие в нем женских голосов. Церковно-певческая практика длительное время признавала только мальчиков для исполнения сопрановой и альтовой партий. Хор Архангельского отличался гибкостью в темпе, динамике и продуманной нюансировкой ... Славился хор Александро-Невской лавры под управлением регента самородка Тернова, хороши были хоры Исаакиевского собора, Казанского собора, Почтамтский хор. В Киеве - хоры Калишевского, Надеждина, Кошица, в Нижнем-Новгороде - хор Рукавишникова, в Пензе - Касторского. Все архиерейские хоры по епархиям также отличались стройностью исполнения и хорошим подбором голосов."

Владыкой Амвросием (Ключаревым), в бытность его епископом дмитровским, викарием московской епархии (1877-82), основано было "Общество любителей церковного пения." Последним в конце XIX в. издан был квадратною нотою московский обычный напев. Владыка Амвросий возглавил с 1882 г. харьковскую епархию.

Исключительно потрудился знаток и любитель церковного пения архиеп. новгородский Арсений (Стадницкий), впоследствии митрополит. Им в 1911 и 1913 годах созваны были в Новгороде съезды учителей пения духовно-учебных заведений епархии. Итогом работ съезда было напечатание, под руководством владыки Арсения, "Спутник псаломщика, Песнопения годичного круга богослужений с требоисправлениями," выдержавшего три издания (Книга сия воспроизведена в 1959 г. фотографически с благословения Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей типографией преп. Иова Почаевского в Св.-Троицком монастыре (Джорданвилль. США)). Большим знатоком церковного пения был в начале XX в. владыка Гавриил (Ченур), викарий кишиневской епархии (с 1910 г.), с 1919 епископ челябинский, скончавшийся в Югославии в 1933 г.

Главу ο церковном пении закончим выдержкой из слова, обращенного архиеп. Арсением к участникам первого новгородского съезда: "Вы, конечно, знаете, почему так нужно дорожить нашим древним церковным пением. Оно есть выражение духа нашего народа, воспитавшегося и возросшего под влиянием Церкви, которая была пестуном его, чадолюбивою матерью. Но если Церковь оказывала религиозно-нравственное влияние на народ, то и народ вносил многое от своего природного богатства и дарования в недра Православной Церкви, в виде мелодий, в которых отражаются глубина и сила его религиозного чувства и вообще его душевные качества. Эти мелодии, то возвышенно-простые, строгие и важные, то нежные, трогательные и умилительные; народ, как лучшее достояние свое, от чистого сердца отдает своей матери - Церкви. Вот почему эти родные звуки дороги ему как передуманные, пережитые, перечувствованные им. 0 многом они говорят русскому человеку: и ο былом, и ο настоящем, и об ожидаемом в будущем; будят в нем лучшие, благороднейшие порывы, святые чувства любви к вере, Царю-Отцу и родному Отечеству. Вот почему нужно дорожить этими родными мелодиями, как памятниками религиозно-народного песненнаго творчества. К сожалению, мы не дорожим им. Отсюда истинное церковное пение забывается, измышляется новое, чуждое духу нашего народа. Забота ο сохранении и восстановлении древнего церковного пения является одною из главных забот тех, кому дороги интересы Церкви и народа..."

К началу XX столетия при Св. Синоде существовали следующие, подчиненные ему учреждения: 1) Синодальные Конторы Московская и Грузино-Имеретинская. Первая управляла ставро-пигиальными монастырями, за исключением Соловецкого, Успенским собором в Москве и московским синодальным домом с его церковною библиотекой и ризницей; она же снабжала епархии св. Миром. В 1892 г. при ней учреждено было Училище церковного пения. Вторая - управляла церковными делами в Закавказском крае и заведывала там церковными имуществами; представляла Св. Синоду кандидатов на архиерейские кафедры. Председателем первой конторы был митрополит московский, второй - экзарх Грузии. Членами первой - один или два настоятеля московских ставропигиальных монастырей, второй - четверо настоятелей и протоиереев. При обеих конторах состояли прокуроры. 2) Канцелярия. 3) Хозяйственное управление (с 1839 г.). 4) Контроль. 5) Духовно-Учебный Комитет (с 1867 г.). 6) Училищный Совет (с 1885 г.). Все эти вспомогательные учреждения находились в ведении Обер-Прокурора. В 1865 г. учреждена была должность Товарища Обер-Прокурора. Избрание архиереев принадлежало Св. Синоду, который выбирал трех кандидатов. Государь утверждал одного из них. Прежнего разделения епархий на классы с 1867 г. не существовало. Архиереи считались равными, исключая митрополитов Киевского и Галицкого, Московского и Коломенского, С.-Петербургского и Ладожского и Экзарха Грузии, архиепископа Карталинского и Кахетинского. В некоторых епархиях устанавливались викариатства. Получив титул епископа одного из уездных городов епархии, викарии не обладали правом на самостоятельное управление в этом уезде (обыкновенно им давалось право поставлять в уезде причетников и смещать их. Заслуженный профессор прот. В. Г. Певцов "Лекции по церковному праву." СПБ. 1914).

Из учреждений подчиненных епархиальному архиерею (стр. 758) - консистории, действовавшие согласно уставу 1841 года, получили в 1883 г. новый устав. Согласно таковому, "духовная консистория есть присутственное место, через которое, под непосредственным начальством епархиального архиерея, производится управление и духовный суд в поместном пределе православной российской церкви, именуемом епархией." При образовании консисторий членами их могли быть только монашествующие, позднее получили доступ и представители белого духовенства. Консистории находились в ведении Синода. Делилась консистория на присутствие и канцелярию. Число членов присутствия определялось штатами. Начальник канцелярии назначался и увольнялся Синодом.

Успешному усовершенствованию епархиальной администрации долгое время мешало крайне бедное обеспечение ее органов материальными средствами. Нищенские оклады ее штатных служащих, начиная с ответственных за ход работы секретарей консисторий, и существование ряда должностей, остававшихся совсем без вознаграждения, неизбежно вызывало взяточничество и разные поборы. Зло это стало ослабевать с конца шестидесятых годов, когда были увеличены консисторские оклады. Тогдашнее царствование имп. Александра II, даровавшего широкие права самоуправления всем сословиям, отразилось и на духовенстве.

Важное значение в епархиальной жизни получили съезды духовенства - епархиальные и окружные - для совещания по сословным и епархиальным делам, оказывавшие благотворное влияние на все отрасли этой жизни, особенно в отношении изыскания материальных средств.

По Высочайше утвержденному положению 12 июня 1890 г. протопресвитер военного и морского духовенства (стр. 759) канонически зависит от епархиальной власти, как, равным образом, и духовенство придворное, управляемое особым протопресвитером, состоящим и духовником Их Величеств. Причты заграничных церквей, получая содержание от министерства иностранных дел, управлялись с. петербургским епархиальным начальством, кроме иерусалимской, пекинской, японской и др. миссий, состоявших в непосредственном ведении Синода.

Выше (стр. 759) отмечалось улучшение материального положения духовенства. К концу царствования имп. Николая I получали казенное жалование 55163 священно-церковно служителя, при 13214 церквах в 32 епархиях.

С 1860 г. вопрос об обеспечении духовенства подвергся особенно тщательному обсуждению и в правительственных сферах, и в литературе, и среди самого духовенства. В 1862 г. образовано было особое присутствие по делам духовенства из членов Синода, обер-прокурора, министров внутренних дел и государственных имуществ и др. лиц (действовало до 1885 года). В 1863 г. открылись в губерниях особые присутствия из представителей местной администрации, духовенства и общества, под председательством архиереев. В том же году уже наметился основной план последующих работ - расчет строился не столько на правительственные,, сколько на общественные и, в частности, на приходские средства. Имелось в виду вызвать самодеятельность приходских обществ. Последнее проявилось в создании по приходам с 1864 г. приходских попечительств, восстановлении и открытии при церквах братств, в пожертвованиях на причты, в назначении им (напр. в Таврической г). годового приходского жалования, в разных в пользу их постановлениях земств и пр. Духовенство, с своей стороны, предпринимало разные меры самопомощи, изыскивая средства для образования своих детей, заводя свечные заводы (епархиальные), учреждая эмеритальные кассы. Правительственные мероприятия состояли в новых нормальных штатах для соборных и приходских причтов и возвышении им окладов жалования (с 1864 г.), особенно в западном и прибалтийском крае, в распоряжениях об отводе им земель, постройке домов, отпуске леса, возвышении пенсионных окладов и т. д. (Знаменский).

В церковной жизни, как уже отмечалось, ознаменовано существенными мероприятиями царствование императора Александра III Миротворца. Положено, на этот раз, уже твердое основание обеспечению всего духовенства жалованием. На докладе об этом оберпрокурора Победоносцева, государь высказал желание восстановить порядок, начатый в 1842 г., но подвергавшийся потом изменениям. 28 окт. 1892 г. было Высочайше утверждено мнение Государственного Совета об отпуске в 1893 г. на обеспечение духовенства жалованием 250000 руб. и в каждый последующий год вновь по такой же сумме к отпуску предшествовавшего года до назначения всем без исключения причтам жалования. 24 дек. 1892 г. имп. Александр III писал Победоносцеву: "Давно это была моя мечта, мое глубокое убеждение, что необходимо придти на помощь и обеспечить сельское духовенство, и теперь, слава Богу, мне это наконец удалось. Дед мой Николай Павлович начал это дело в сороковых годах, а я его только продолжаю." Значительно улучшено было положение военного духовенства. В 1887 г. упорядочено назначение пенсий военному духовенству. В 1883 г. утвержден новый устав духовных консисторий. В 1884 г. издан новый устав духовных академий и семинарий. Профессорам и учителям увеличено содержание, применительно к ведомству народного просвещения.

По всеподданнейшему отчету обер-прокурора Св. Синода за 1900 г. число протоиереев доходило до - 2230, священников - 43784, диаконов - 14945, причетников - 43857. По тому же отчету, кроме заграничного, придворного и военно-морского духовенства, причты 24660 церквей получали казенное содержание. Средством содержания были и земельные наделы - от 33 до 99 десятин на причт, кроме усадеб, каковые земли никаким налогам не подлежали и могли быть отчуждаемы только с Высочайшего соизволения.

Император Александр I, как и его отец, относился к монашеству благосклонно, в особенности в последние годы своего царствования, когда он посещал монастыри и схимников. Особенно известно посещение имп. Александром Валаамской обители в августе 1819 г. Государь редко отказывал монастырям в просьбе ο пособиях. Многие обители успели при нем поправиться после разгрома их во второй половине XVIII в. и обстроиться почти заново. Весьма важное значение для материального обеспечения монастырей имело дозволение им - в 1805 и 1810 годах - приобретать с Высочайшего разрешения в собственность незаселенные земли.

В царствование имп. Николая I положение монастырей еще улучшилось. В 1835 и 1838 гг. обителям на содержание их положено было отвести земельные и лесные участки от 50 до 150 десятин из казенных земель и дач. Вследствие этих отводов, а также покупок и пожертвований многие монастыри успели обзавестись довольно значительными земельными владениями. В 1842 г. графиня Анна Орлова, почитательница архим. Фотия, пожертвовала по 5000 р. на 340 монастырей. Кроме того она особо обогащала монастыри Юрьевский, Соловецкий и Почаевский. Были и другие крупные благотворители. С 1859 г., как указывалось, помогало монастырям особое общество.

В 1802 г. был восстановлен по просьбе вологодских граждан древний Спасо-Каменный мон., закрытый в 1775 г. После сильного пожара. В 1803 г. в Черниговской епархии открыт Максаковский мон., упраздненный в 1788 г.; он передан был единоверцам. Как упоминалось (стр. 623) восстановлены были и другие обители.

В 1828 г. был возстановлен Успенский Дивногорский мон. в Воронежской епархии, закрытый в 1786 г. В 1844 г. был восстановлен, по просьбе благочестивой Т. Б. Потемкиной, Успенский Святогорский мон. в Харьковской епархии, основанный в XV в. и упраздненный в 1787 г. В 1850 г. восстановлена была древняя Нило-Сорская пустынь в новгородской епархии, едва не закрытая в 1786 г. и остававшаяся приписной к Кирилло-Белозерскому мон. В 1884 г. был восстановлен древний Межигорский мон. обращенный в 1894 г. в женский.

Имп. Николай I в 1833 г. вызвал к себе игумена Игнатия, пользовавшегося его покровительством во время обучения в Николаевском инженерном училище. "Ты мне нравишься, как и прежде" сказал он ему "ты у меня в долгу за воспитание, которое я тебе дал, и за мою любовь к тебе; ты не хотел служить мне там, где я предполагал тебя поставить, а избрал путь по своему произволу; уплати же мне на нем долг твой. Я тебе даю Сергиеву пустынь, хочу, чтобы ты жил в ней и сделал из нее монастырь, который в глазах столицы был бы образцом монастырей." Пустынь была основана в 1734 г. в 17 верстах от Петербурга. В ней находилась чудотворная икона преп. Сергия Радонежского.

Дворянин вологодской губ., Димитрий Брянчанинов, род. в 1807 г.; он, по окончании училища, три года прослужил офицером и по болезни вышел в отставку. С детства глубоко религиозный, он давно стремился к иночеству. Первыми местами его подвигов были Александро-Свирский мон., Площанская и Оптина пустыни. В 1831 г. Димитрий принял постриг с именем Игнатия и рукоположен в иеромонахи. В 1832 г. он был назначен строителем Пелыпемского Лопотова мон. в вологодской епархии, где, за возобновление и благоустройство его, возведен вскоре в сан игумена. Государь не ошибся в своем выборе. Архим. Игнатий, управляя почти 24 года Сергиевой пустынью, много потрудился для устройства обители, возведенной потом в первоклассную. Им воздвигнуты три храма и несколько строений. По его же почину, по обеим сторонам строившегося при нем Троицкого собора, на так называемом поясе, изображены все святые, прославленные Российскою Церковью, начиная с княгини Ольги и кончая святителями Иннокентием, Митрофаном и Тихоном. С 1838 г. архим. Игнатий состоял благочинным всех монастырей с. петербургской епархии. В 1857 г. он был хиротонисан во епископа кавказского и черноморского. С большим вниманием относился епископ Игнатий к духовенству и особенно к нравственному воспитанию духовного юношества в училище и семинарии. В 1861 г. он, по расстроенному здоровью, уволен на покой и до кончины своей в 1867 г. жил в Николо-Бабаевском мон., Костромской епархии.

"Краса русского православного иночества, он был деятельным учителем монахов не только в своих аскетически-богословских сочинениях," пишет К. Здравомыслов, но и во всей жизни своей представлял дивную картину самоотвержения, борьбы человека со страстями, скорбями, болезнями, картину жизни строго иноческой, аскетической. Живя на покое, преосвященный Игнатий, занимался составлением аскетических сочинений, пересмотром и приготовлением к печати статей, писанных им в разное время. Сочинения его: "Аскетические опыты," "Аскетическая проповедь," "Приношение современному монашеству - правила наружного поведения для новоначальных иноков и советы относительно иноческого душевного делания," "Отечник," "Слово ο смерти" и др. выдержали несколько изданий" ("Прав. Бог. Энц.").

Преемником еп. Игнатия в Сергиевой пустыни был архим. Игнатий. Он родился в 1811 г. в деревне Шишкине, ярославской губ., слушал у купцов в С. Петербурге. Встреча с архим. Игнатием побудила Ивана Малышева уйти в 1833 г. в его обитель. Архим. Игнатий, обнаружив у него выдающийся художественный талант, отправил юного послушника учиться живописи в Академии Художеств. Впоследствии им был расписан почти весь иконостас и написаны другие образа в монастырском Троицком соборе, сооружение которого происходило под его непосредственным наблюдением. В 1858 г. он был посвящен в архимандриты и назначен настоятелем пустыни. В 1859 г. состоялось освящение собора. Был он некоторое время благочинным монастырей петербургской епархии. Архим. Игнатий пользовался исключительным уважением и расположением имп. Александра III, императриц Александры Феодоровны и Марии Александровны. Помощниками в духовном окормлении братии были родные его братья, отцы Платон и Макарий. Архим. Игнатий вел подвижническую жизнь, обладал даром прозорливости; духовно близок был с о. Иоанном Кронштадтским, напутствовавшим его при переходе в 1898 г. в вечность. При рассмотрении проектов построения храма Воскресения на крови в Петербурге был одобрен Академией и утвержден имп. Александром III проект архим. Игнатия.

Современником владыки Игнатия был епископ Феофан, из своего позднейшего затвора в Вышенской обители поддерживавший тысячи людей в их духовной жизни, обличавший пороки и предвещавший опасности, грозящие России. Сын сельского священника Орловской епархии, Георгий Говоров, родился в 1815 г. Обучался он в киевской академии, приняв постриг еще до окончания курса. Окончив курс магистром, он последовательно был исп. должность ректора киево-софийских дух. училищ, ректором новгородской семинарии, профессором и помощником инспектора петербургской академии. Был он затем членом духовной миссии в Иерусалиме, ректором олонецкой семинарии, настоятелем посольской церкви в Константинополе, ректором петербургской академии, с поручением наблюдать за преподаванием Закона Божия в светских учебных заведениях столицы. В 1859 г. архим. Феофан был поставлен епископом тамбовским, в 1863 г. переведен во Владимир. Владыка много ездил по епархии, всем сердцем жил с пасомыми, был замечательным проповедником. С детства его более всего привлекал Святитель Тихон, пример которого и побудил его оставить епархию и стать духовным кормильцем всего русского народа. В 1866 г. он удалился в Успенскую Вышенскую пустынь, тамбовской епархии. С 1872 г. до самой кончины его в 1894 г. он пребывал в полном затворе.

"В свободное от молитвы время святитель-подвижник Предавался богомыслию, и плодом его вдохновенных созерцаний явились его духовно-литературные труды ... Все, что писал Вышенский затворник, извлечено было из пережитого им духовного подвига и запечатлено самобытною свежестию и глубокой жизненностью. Полные духовно-благодатного помазания, писания святителя Феофана не только побуждают христианина грешника к покаянию, исправлению и благодатному обновлению жизни во Христе, но и ведут к действительному примирению с Богом, с людьми и с своею совестью, указывая самые надежные, Богом дарованные, средства к достижению всего этого. Считая необходимым на ряду с духовным занятием иметь "какое-либо нехлопотливое рукоделье," святитель Феофан в короткие промежутки между молитвой и умственными трудами занимался иконописью, резьбой по дереву, токарным, столярным и переплетным мастерствами. Иногда он летом, в ясную погоду по вечерам, любил производить наблюдения над небесными светилами посредством телескопа. Глубоко сострадая неимущим, Святитель Феофан всю свою архиерейскую пенсию рассылал вдовам, сиротам, и прочим нуждающимся (оставляя себе лишь небольшую часть для покупки любимых книг); особенно много благотворений делалось им пред праздниками Рождества Христова и Пасхи. Еще обширнее были его дела милости духовной, состоявшей в его громадной переписке, которой он посвящал немало времени. Ежедневно со всех концов России поступали к нему, иногда сразу в количестве нескольких десятков, письма с выражением духовных и телесных скорбей, и ни одно из них не оставлялось им без ответа. Из тиши своего затвора, всегда зорко следя за всеми явлениями церковной и общественной жизни, он горячо вооружался по поводу уклонений ее от истинного пути,, а в своих письмах ревностно изобличал заблуждения современных ему пашковцев, ирвингиан и толстовцев, побуждая и других противопоставлять им "духовное воинство." Всего в настоящее время имеется в печати десять книг собрания писем святителя Феофана, представляющих истинное духовное сокровище. Вообще в лице святителя Феофана, посвятившего всю свою жизнь на служение спасению ближних, мы имеем, как писал ο нем Высокопреосвященный Никандр, архиеп. Виленский (Владыка Никандр Молчанов, архиеп. Литовский и Виленский, 1852-1910, магистр богословия, быв. ректором петербургской дух. академии) общего христианского учителя при его безмолвии, общественного деятеля - в затворе, церковного проповедника, всюду слышимого, хотя и не являвшегося в последнее время на церковной кафедре; миссионера - обличителя сектантских заблуждений, хотя и не вступавшего на поприще открытой миссионерской деятельности; яркого светильника учения Христова для народа православного, хотя и укрывшегося от взоров народных; никакого почти достатка материального не имевшего, но всех богатившего и богатящего духовным достоянием учения своего; не искавшего временной земной славы, но прославленного теперь и людьми, и наукою, и целыми учреждениями. И русский православный народ глубоко почитает память святителя-затворника молясь об упокоении его души и возжигая свечи у его гробницы с молитвенными прошениями к нему ο помощи в Своих нуждах" (С. Β. Булгаков. Настольная книга для священно-церковнослужителей. Изд. III. Киев. 1913).

В царствование имп. Александра II, при освобождении в 1861 г. крестьян от крепостной зависимости, монастырям, в замен прежней казенной прислуги, было ассигновано до 168200 руб. на наем таковой. Постепенно увеличивались штатные суммы на содержание обителей; к 1890 г. они возросли до 425.000 р.

В 1876 г. братство афонского Пантелеймонова (Руссика) мон. задумало устроить обитель на Кавказе на месте погребения Ап. Симона Кананита и послало туда иноков, которым удалось для этого получить в дар монастырю 427 десятин земли в Абхазии, в 25 в. от Сухума, на берегу Черного моря. В 1876 г. для руководства работами был послан иером. Иерон (Васильев). Крестьянин костромской губ., род. ок. 1830 г., образования домашнего, он с 1862 г. был послушником Пантелеймонова мон. Наделенный от природы большими способностями, сильным умом, неутомимою энергией и великими силами души, будучи иноком-подвижником, о. Иерон выработал из себя опытного архитектора и художника-инженера. Он решительно занялся постройкой зданий. Вспыхнувшая вскоре война с Турцией повлекла разграбление и сожжение устроенного им. По окончании войны иг. Иерон вскоре восстановил монастырь. В 1879 году освящена была новая церковь. В 1889 г. он поставлен был архимандритом. Им восстановлен древний храм во имя св. Ап. Симона Кананита. Архим. Іерон создал большое монастырское хозяйство - фруктовые сады, виноградники, водопровод, электрическое освещение и пр.

В XIX в. штатных монастырей (с определенным содержанием от казны) учреждалось немного, но общее число их сильно возросло. Имело в этом отношении значение присоединение Грузии и Бессарабии и обращение униатских монастырей - в православные. Всего более содействовало увеличению монастырей учреждение т. н. женских общин. Последние начали создаваться с издания штатов 1764 г. и состояли из сестер, исполнявших монастырские правила, но без пострижения, в роде послушниц и белиц. В эту страшную эпоху для монастырей многие послушницы и белицы остались на произвол судьбы, после закрытия невошедших в штаты женских обителей и перевода их монахинь в штатные монастыри. Они оставались жить на прежних местах или селились при церквах, содержались милостынею от окрестных жителей. Последним они служили уходом за больными, обучением детей и пр. Постепенно в разных местах стали возникать и другие общины с целью давать приют женщинам, посвящающим себя Богу без пострижения, для служения ближним при общинных больницах, приютах, училищах и пр. Многие общины потом сделались настоящими женскими монастырями. Из 127 общин, возникших до 1890 г., до 78 преобразованы в общежительные обители. Число их потом все возрастало. Некоторые из них, образовавшиеся в раскольничьих местностях или среди инородцев и иноверцев Западного края, имели особенно важное значение, быв благотворными источниками просветительного и нравственного влияния на обширные округи. Таковым был напр., известный Богородицкий Леснинский мон., основанный в 1889 г. из существовавшей с 1884 г. женской общины. Находился он в посаде Лесно в 12 в. от г. Янова и состоял сначала в Холмеко-Варшавской епархии, а затем самостоятельной Холмской. Община создалась для ограждения местного православного населения от латино-польской пропаганды. При монастыре имелась школа с большим интернатом для детей, в котором их обучали разным прикладным знаниям. Настоятельницей монастыря состояла матушка Екатерина (гр. Ефимовская; Во время первой мировой войны монастырь эвакуирован был в Шабский Вознесенский м. в Бессарабии, оттуда в Хоповский мон. в Югославии, позже в Фуркэ, вблизи Парижа).

В 1881 г. право открытия новых обителей и общин предоставлено было Свят. Синоду, без испрашивания на то Высочайшего разрешения, если при этом не встречалось надобности в назначении казенных средств. В 1893 г. Κ. Π. Победоносцев испросил Высочайшее повеление ο предоставлении обер-прокурору права увеличивать, сверх существующих штатов, число монашествующих в таких монастырях, где на это имелись местные монастырские средства.

Всех монастырей, пустыней, скитов и женских общин (не считая немногочисленных приписных монастырей, в которых жили несколько монахов для отправления богослужений) существовало к 1 июля 1896 г. 789 (в число это входили 15 единоверческих), из них 495 мужских, в том числе лавры: Успенская Киевская, Троицкая Сергиева Московская, Александро-Невская Петербургская и Успенская Почаевская, 64 архиерейских дома, 7 ставропигиальных. За всю историю России наибольшее число монастырей основано в XIX столетии - 241. Ранее более всего основано было в XVII столетии - 145. (Энцикл. Словарь. Монашество).

Ставропигиальные монастыри, состоявшие в непосредственном ведомстве Св. Синода: Новоспасский, Симонов, Донской и Заиконоспасский в Москве, Вознесенский (Новый Иерусалим), Спасояковлевский в Ростове и Соловецкий.

По данным всеподданнейшего доклада обер-прокурора Св. Синода к началу 1908 г. состояло: в мужских монастырях - 9317 монашествующих и 8266 послушников, в женских монастырях и общинах - 12625 монашествующих и 40275 белиц. (С. В. Булгаков. 1913).

Как и конец XVIII в. (стр. 627-34), начало XIX в. было временем возрождения и нравственного подъема русского монашества. Всходили добрые семена, посеянные архим. Паисием (Величковским). Проявлялось все больше то, что порождено было монахолюбивой деятельностью митрополитов новгородского и петербургского Гавриила и московского Платона. В 1802 г. скончался игумен феодосий (Маслов), ученик Паисиев, управлявший с 1779 г. древней (начало XV в). Молченской Софрониевой Рождество-Богородицкой Печерской пустынью в курской еп. Им введен был в ней устав по чиноположению св. Афона. В Сарове закончил в 1809 г. свою подвижническую жизнь игумен валаамский Назарий (Кондратьев), вернувшийся за пять лет до преставления в родную обитель. Под его руководством в тамбовской и нижегородской губерниях образовался ряд женских обителей. После него осталось "Старческое наставление" для монашествующих.

Известными учениками Паисиевыми были: старец Адриан, вызванный митр. Гавриилом из Брынских лесов для настоятельствования в Коневецком мон. (†1812 г.); Клеопа, строитель Введенской Островской пуст. владимирской еп.; схимонах Афанасий (Захаров) б. гусарский ротмистр, в пустынях Успенской Флорищевой владимирской еп. и Богородицкой Площанской орловской еп. (†1823 г.); схимонах Феодор, помогавший некогда Паисию в его переводах в Нямецкой обители, проживший около 20 лет в молдавских монастырях, в России же живший в разных монастырях и везде претерпевавший гонения за то, что принимал других монахов "на откровение помыслов," т. е. за старчество, которое еще неизвестно было дажена Валааме (†1822 г. в Свирской обители); строитель Иоанно-Предтеченской Белобережской пуст. орловской еп. Василий, умерший в 1831 г. в Площанской пуст.; архим. Феофан (Соколов), управлявший 36 лет древним Кирилловым Новоозерским мон., скончавшийся в 1832 г. благочинным нескольких монастырей. Он особенно заботился ο Горицкой обители, во главе которой была благочестивая и опытная игумения Маврикия. Все они заботились исполнять заветы своего великого учителя, кто же из них стоял во главе обителей, вводить в оных духовное подвижничество архим. Паисия.

Духовною дочерью архим. Феофана была будущая игумения Феофания (Готовцева), урожденная Щулепникова, дворянка костромской губ. (1787-1866). Воспитанница Екатерининского института в С. Петербурге, любимица имп. Марии Феодоровны, она потеряла мужа, выступившего в 1809 г. в поход через шесть недель после брака и вскоре убитого в сражении со шведами. Духовную поддержку оказал ей о. Феофан. В 1818 г. она Приняла постриг в Горицком мон., где проходила послушания под руководством игумении Маврикии. Примеру ее последовали сестра и три родственницы. С 1845 г. мать Феофания была назначена игуменией восстановленной имп. Николаем I обители, основанной имп. Елисаветой в столице и обращенной имп. Екатериной в общество благородных девиц (Смольный монастырь). Выбрана она была митр. Антонием, который хорошо знал ее. В 1849 г., по воле государя, началось сооружение в С. Петербурге Воскресенского Новодевичьего мон. Имп. Николай I говорил иг. Феофании: "Я сам буду вашим архитектором." К 1861 г. монастырь был сооружен; через пять лет иг. Феофания скончалась.

Крепко держалось в Валаамском мон. истинное монашество, укрепленное игуменом Назарием. Особым благочестием выделились в XIX столетии строитель Иоанафан, строитель и благоустроитель обители, игумен Дамаскин (†1881 г.), схимонах Иоанн (1810-94), рясофорный монах Феодор (†1838), монах Вениамин и схимонах Агапий, скончавшийся в 1905 г. Недалеко от Коневского скита, с церковью во имя иконы Коневской Божией Матери, находилась пустынька иг. Дамаскина. Она была местом обитания подвижника; в ней находились четыре маленькие кельи, в одной из которых стоял деревянный некрашенный гроб, в котором строгий пустынножитель, для памяти смертной, полагал на краткие отдохновения многотрудное тело свое (С. В. Вулгаков).

Инок валаамский Герман прославил себя подвижническим житием и миссионерством. Происходя из серпуховских купцов, он 16 лет вступил в Сергиеву пустынь (под Петербургом); через пять лет, получив чудесное исцеление от Пресвятой Богородицы, перешел на Валаам. Там он привязался душой к иг. Назарию, благословившему его жить в глухом лесу, дозволив по праздникам петь на клиросе. Он был выбран мудрым игуменом в числе нескольких иноков, отправленных в 1793 г. митр. Гавриилом на Аляску (см. стр. 648). Более сорока лет подвизался он близ о-ва Кадьяка на неболышом и живописном острове Еловом, названном им "Новым Валаамом." Сурова была его жизнь. "Он таскал для топлива большие деревья, которые могли бы снести только четверо, возделывал огород, принося для удобрения его в громадном коробе морскую капусту; на зиму делал запасы грибов и соли, добывая ее из морской воды. Все добытое он употреблял на пищу, одежду и книги для своих воспитанников-сирот," пишет Е. Поселянин. Скудно было его питание. Постель состояла из узкой доски с изголовьем из кирпичей; одеяла не было. Тело свое, изнуренное бдением,, сокрушал он 15-фунтовыми веригами, найденными после его преставления в 1837 г., на 81 году жизни. Алеуты часто приходили к нему. Он помогал им, разбирал их неприятности, мирил. Особенное самоотвержение проявил он во время повальной язвы в тех местах. Для просвещения алеутов о. Герман устроил жилище для сирот и учил их Закону Божию и церковному пению. Увлекательны были беседы, которые он вел после богослужений. При жизни и после кончины он проявил себя чудесами. ("Русские подвижники XIX века.").

Справедливо наименование монахолюбцем благочестивого митрополита киевского Филарета (Амфитеатрова). Столь многим обязана ему Оптина пустынь, в бытность его епископом калужским (1819-25). В Киеве, в течение 30 лет, он чувствовал себя, как в родной стихии, среди братии Печерской Лавры, Выдубецкого мон., Голосеевской и Китаевской пустынь. Древняя обитель достигла при нем высшей степени благоустройства. Митрополит сам стал в ряды иноков, как простой, только старший, брат, называя себя "непотребным служкой Пресвятой Владычицы и св. Первоначальников обители сия." Другом его и духовным отцом был лаврский духовник иеросхимонах Парфений (1790-1855), которого он немногим пережил. Парфений, в миру Петр Краенопевцев, сын причетника тульской еп., еще в юношеские годы имел необыкновенные видения. Не кончив семинарию он ушел в Лавру, где первыми наставниками его были наместник Антоний (Смирницкий), будущий праведный архиепископ воронежский, прозорливые старцы Вассиан слепец и Михаил схимник. Парфений всецело предан был молитве, "которая," по словам Е. Поселянина, "вросла в сердце и действовала даже во сне." Необыкновенно было его усердие к Матери Божией. Величайшей отрадой Парфения было ежедневное служение литургии в домовой церкви митрополита. Весну.и лето он проводил с владыкой Филаретом в Голосеевской пустыни. Там, в чаще леса, была его келья. Многочисленны были посетители, искавшие его наставлений. Был он наставником отрока, исцеленного митр. Филаретом от немоты, оставшегося в Лавре, будущего старца Алексея Голосеевского, преставившегося перед самой революцией, предсказывавшего в январе 1917 года, что в России будут закрываться монастыри и храмы. Составитель жизнеописания митр. Филарета писал: "Велика была любовь святителя к старцу, но беспредельна и преданность старца святителю; и этот духовный союз, только на время прерванный смертью Парфения, составлял для обоих утешение в их подвижническом странствии в житии сем. Душа архипастыря, утомлявшаяся нередко многотрудными занятиями своего сана, отдыхала в беседе просвещенного духом, но младенствующего понятиями ο всем земном, старца; а душа старца с безусловным доверием опиралась ο мудрость архипастыря." Преставился Парфений в день Благовещения, совпадавший в 1855 г. со Страстной пятницей. Владыка Филарет на своих руках выносил его гроб и схоронил его в Голосеевской пустыни в храме Пресвятой Девы во имя ее Живоносного Источника. Современником старца Парфения был иеросхимонах Феофил (Горенковский), сын священника киевской епархии (1788-1853). Страшно было его детство. Возненавидевшая ребенка фому мать несколько раз пыталась его утопить. Мальчика сначала воспитывали сердобольные люди; потом он был отдан дяде, иноку Братского мон. в Киеве; там учился в академической школе, не кончив ее стал послушником. Будучи иеромонахом, он пострижен был в 1834 г. в схиму и принял на себя подвиг юродства. Проживал он в Голосеевской и Китаевской пустынях (Обе пустыни были приписаны к Лавре. Китаевская, в 9 в. от Киева, основана была, по преданию, в XII в. кн. Андреем Боголюбским; Голосеевская, в 8 вер. от Киева, основана в 1631 г. митр. Петром Могилою); больше в последней, где, предвидя время своей кончины, преставился 28 окт., в день памяти великомуч. Параскевы, им особенно чтимой.

Монахолюбие митр. Филарета отразилось и на киевской академии, которая никогда еще не выпускала из своих стен столько монахов, как при нем. В это же время в академию поступали и иностранцы православные, иногда оставляя для этого парижский и германские университеты. Большинство из них были уроженцы балканских стран. Среди них прославились в будущем митр. сербский Михаил, а также видные молдавские митрополиты Вениамин и Филарет (Попеску-Скибан).

Митр. Филарет преподал братству Лавры пространные наставления. Он внимательно следил за монашескою жизнью и отдавал распоряжения ο послушаниях и по другим предметам; требовал он сохранения во всей полноте и точности древнего лаврского благоговейного пения. Особые чин священнодействия в Лавре и пение произвели в 1816 г. такое огромное впечатление на имп. Александра I, присутствовавшего на литургии, совершавшейся митр. Серапионом (Александровским), что он заповедал сохранять на веки чин и пение. Митр. Филарет в своих наставлениях строго запрещал клирошанам разговоры, бесчинные взирания назад и по сторонам, запрещал допускать на клиросы петь кого бы то ни было, кроме клириков и канонархов.

В XIX столетии особенное значение приобрели Оптина пустынь, Саровский и Дивеевский монастыри. Оптгша Введенская пустынь расположена на левом берегу р. Жиздры в огромном сосновом лесу, в 4-х верстах от г. Козельска, калужской губ. Основание ее относят к XVI в. Предание приписывает название обители легендарному предводителю разбойников Опте, потом раскаявшемуся и сделавшемуся отшельником. Вернее же предположение, высказанное Е. В., составителем книги: "Историческое описание Козельской Оптиной пустыни и Предтечева скита (калужской губернии). 1902." Он полагает, что монастырь сначала был общим для старцев и стариц, имевших свои половины, и управлялся одним духовным лицом, что раньше допускалось. Московским собором 1499 г. общие монастыри были запрещены. По академическому словарю церковно-славянского и русского языка (1847 г.), слово "обет" употребляется в творительном падеже, обозначая целое количество. К этому добавим свидетельство Даля, что слова обет, опт обозначают общий.

Известно, что царь Михаил Феодорович пожертвовал землю, ладан и свечи обители, разоренной в смутное время XVII века и восстановленной в 1629 г. Упразднена она была в 1724 г., восстановлена в 1726 г. До конца XVIII в. обитель существовала скудно, главным образом, милостынями отдельных благотворителей; настоятелями ее были престарелые монахи. Решительный поворот в судьбе обители произошел благодаря владыке Платону (Левшину), митр. московскому и калужскому. Он посетил монастырь, нашел его местоположение очень удобным для пустынножительства, на подобие Песношскаго мон. Он вызвал в Москву настоятеля последнего, архим. Макария, состоявшего в переписке с архим. Паисием (Величковским). Владыка просил его дать из своего монастыря способного и вполне благонадежного инока. Макарий, с обычной простотой, ответил: ада у меня нет таких, владыко святый; а вот разве дать тебе огородника Авраамия?" При личном свидании, последний понравился митрополиту и, вопреки своему желанию, был послан устроять обитель, которую нашел в очень запущенном состоянии, имевшей трех монахов глубокой старости. Архим. Макарий убедил нескольких иноков Песношского мон. перейти в Оптину. Руководствуясь заветами старца Паисия, он наставлял о. Авраамия, который очень много сделал для обители. Много забот в отношении ее проявлял первый епископ самостоятельной калужской епархии, владыка Феофилакт (Русанов), правивший с 1799 по 1809 г.г. Много потрудившийся, построивший два храма, иг. Авраамий скончался в 1817 г.

Владыка Филарет (Амфитеатров), свое епископское служение начал в калужской епархии. Со старчеством он ознакомился в бытность свою инспектором и ректором Орловско-Севской семинарии. Будучи одновременно настоятелем Брянского Свенского мон., он установил духовную связь с проживавшими в соседнем Челнском мон. схимонахом Феодором, учеником Паисиевым и настоятелем сей обители о. Леонидом (Наголкиным), духовным сыном Феодора. Епископ Филарет, при первом обзоре епархии, нашел месторасположение Оптиной пустыни весьма удобным для уединенной монашеской жизни и решил ввести там более благоустроенное общежитие со скитом для иноков-аскетов, способных к созерцательной жизни. Взор его обратился на известных по духовным подвигам старцев: Досифея, Варнаву, Никиту, Иакова, Василиска, Зосиму, Адриана, Афанасия и, присоединившихся к ним в 1811 г., Моисея и Антония, проживавших в Рославльских лесах смоленской губ., на земле помещика Броневскаго. Еп. Филарета осведомил ο них оптинский схимонах Вассиан. Лично владыка познакомился с о. Моисеем, представленным ему настоятелем Оптиной пуст. иг. Даниилом. 15 дек. 1820 г. еп. Филарет предложил начальнику Рославльских старцев, Афанасию, переселить часть их в Оптину пустынь "для безмолвного и отшельнического жития, по примеру св. отцев пустынножителей." Владыка дозволил им выбрать там подходящее для себя место. Дружина первых Рославльских отшельников, под водительством о. Моисея, 6 июня 1821 г. прибыла в Оптину пуст. и водворена была на монастырской пасеке. Старцы Афанасий и Досифей остались на своих местах. Для пустыни и скита введен был еп. Филаретом устав Коневского мон.

Архимандрит Моисей (Путилов), род. в 1782 г., сын серпуховского купца, начал свою службу в Москве у откупщика. С детства он и его два младших брата отличались религиозною настроенностью. Находились они под духовным влиянием старцев московского Новоспасского мон. Филарета и Александра. Большое влияние на юношей имела также и старица московского Иоанновского мон.,, монахиня Досифея (по общему мнению княжна Тараканова), направившая их к сим старцам. Моисей (тогда Тимофей) и брат его Антоний (тогда Александр) поселились в Рославльских лесах. Брат Иона ушел в Саров, где впоследствии был настоятелем. Под руководством старцев, вышедших из обители Паисия, они опытным путем учились "умному деланию," т. е. внутреннему вниманию, искусству разбираться в своих помыслах, бороться со своими страстями, и преодолевать их непрестанною Иисусовою молитвою. В свободное от занятий время Моисей читал и переписывал свято-отеческие книги. Он был первым устроителем скита. В 1825 г. иг. Даниила перевели настоятелем в Добринский мон., рязанской епархии. 12 сент. 1826 г. новый владыка Григорий (Постников) утвердил о. Моисея в управлении и настоятельстве пустынью. Тридцать шесть лет стоял он во главе пустыни и скончался в 1862 г. Годы эти были временем наибольшего ее развития, как в духовном, так и в хозяйственном отношении. Желание владыки Филарета об установлении в пустыни благоустроенного общежития с высшими аскетическими подвигами вполне осуществилось. Понес архим. Моисей на себе и всю тягость забот об обеспечении братства пустыни и скита жизненными потребностями. В душеспасительном делании его помощниками были привлеченные им в обитель старцы: сперва - Леонид, потом - Макарий. Ближайшим же его сотрудником в последние годы был брат, игумен Антоний, поселившийся в пустыни и скончавшийся через три года после него. Прот. С. Четвериков ("Оптина пустынь. Исторический очерк и личные воспоминания." Париж. 1926) писал: "Если о. Моисею преимущественно был присущ дар мудрости, то о. Антонию было более свойственно нежное, любящее сердце, ο чем свидетельствуют и его записки, и его письма, напечатанные после его смерти."

Преемник о. Моисея, архим. Исаакий (Антимонов), сын богатого курского купца, с детства, под влиянием деда, был верующим. Глубокое религиозное чувство жило в нем и влекло его в иной мир. Выехав однажды на ярмарку, он, будучи 38-летним, свернул в пути в Оптину пустынь. После беседы с старцем Леонидом, который, не зная его, назвал по имени, он навсегда остался в обители. В скиту Исаакий прожил 16 лет. Прот. С. Четвериков пишет ο нем: "Это был удивительный человек, олицетворение простоты, естественности, скромности и глубокой молитвенной собранности. Он не мог без слез совершать литургию. Вго преданность и послушание старцу было всецелым." Отсутствие школьнаго образования он восполнил внутренним духовным опытом жизни и чтением святоотеческих книг, преимущественно Аввы Дорофея и Иоанна Лествичника. Приходя на церковные службы по первому удару колокола, он требовал того же от братии. Продолжал он хозяйственное устроение обители. Скончался архим. Исаакий в 1894 г., 85 лет от роду.

Первым, установившим особенности подвижничества Оптиной пуст., был иеросхимонах Леонид (Наголкин), в схиме Лев, ученик учеников Паисиевых. В мире Лев, он род. в 1768 г., был мещанином г. Карачева, орловской губ.; в молодости занимался торговлей. В 1797 г. он ушел в Оптину пуст. и, прожив там два года, перешел в Белобережскую пуст., где сблизился со своим земляком Феодором, учеником Паисия. Братия избрала Леонида настоятелем. Таковым он пробыл недолго и поселился в соседнем лесу, в уединенной келлии, вместе с единодушными старцами Феодором и Клеопой. Потом он подвизался в Валаамском и Александро-Свирском монастырях. По смерти в 1822 г. Феодора, он перешел в Челнский мон. орловской еп., а затем в Оптину пустынь. Поселившись в 1829 г. в скиту Оптиной пустыни, о. Леонид сделался средоточием духовной жизни обители, ее первым старцем. Он отличался необычайной живостью и яркостью внутренней жизни, но старался прикрывать свои дарования некоторым видом юродства. В нем не было ничего напускного, заученного, формального. Народ любил его и теснился к нему. Епархиальное начальство относилось к нему недоброжелательно, налагало на него разные ограничения, запретило даже носить схимническое одеяние. Но защитниками его являлись игумен Моисей и оба митрополита Филарета. Старец Лев скончался в 1841 Γ., 72 лет от роду.

Известны ученицы старца Льва, благодаря которым обычай руководства старцами перешел в начале сороковых годов в Крестовоздвиженский Белевский женский мон. Тульской еп. Ученицами его там были: Павлина - настоятельница, Магдалина - казначея и Анфия.

За семь лет до кончины старца Леонида в скит прибыл иеромонах Макарий (Иванов). Дворянин орловской г., он родился в 1788 г.; обучался в приходском училище, дополнив свое образование в семействе своих родных Предельских; занимался потом хозяйством. В 1810 г. он, по склонности к монашеской жизни, удалился в Площанскую пуст.; где подвизался десять лет под руководством старца Афанасия (Захарова.), по смерти которого установил переписку с старцем Леонидом. В 1817 г. он был рукоположен в иеромонаха. По прибытии в скит, он сделался ближайшим помощником старца Леонида. Прот. С. Четвериков пишет: "Семь лет продолжалась совместная жизнь и деятельность старцев Леонида и Макария. Тесная духовная дружба связывала их. Нередко они даже писали общие письма своим духовным детям за своею общею подписью. Между тем они были совершенно не похожи друг на друга ни по внешности, ни по характеру. Отец Лев, из купцов, крупный и представительный, был прям, грубоват и резок и отличался не столько начитанностью в духовных писаниях, сколько духовно-практическою мудростью. Отец Макарий, из дворян, был слабого сложения, некрасив, с неправильностью в устройстве глаз и в речи, обладал мягким и кротким характером, эстетическими наклонностями, в молодости даже играл на скрипке, знал и любил церковное пение, любил цветы, был очень начитан в церковной литературе, имел склонность к ученым, кабинетным занятиям. Оба старца как бы дополняли друг друга. Со смертью о. Леонида (Льва) бремя старчества легло всецело на одного о. Макария и он нес это бремя в течение 19 лет до самой своей кончины, последовавшей 7 сент. 1860 г. При нем деятельность Оптинского старчества получила новое направление. Отец Леонид являлся по преимуществу руководителем душ, прибегавших к нему за помощью, и целителем их немощей и болезней. Он имел дело болыпею частью с иноками и крестьянами. При о. Макарии впервые началось сближение с Оптиной пустынью представителей русской науки и литературы. Произошло это, главным образом, на почве издательства Оптиной пустынью рукописей старца Паисия Величковского, хранившихся в скитской библиотеке и занесенных туда в разное время разными лицами."

Почин в этом деле проявили супруги Иван Васильевич и Наталия Петровна Киреевские, жившие в своем имении Долбино, Бельского уезда, в 40 в. от пустыни. Они были духовными детьми старца Новоспасского м. Филарета, от которого много слышали ο старце Паисии и его творениях. Они сблизились с отцами Моисеем и особенно с Макарием, бывавшим и в их имении. У них трех и возникла мысль напечатать драгоценные, в духовно-подвижническом отношении, писания. На это они получили благословение митр. Филарета (Дроздова). Старец Макарий написал первые страницы предисловия к изданию. В деле издательства принимали участие профессора Московского университета Ст. Петр. Шевырев и Московской духовной академии прот. Феодор Голубинский, который был и цензором издания. Во всех затруднительных случаях обращались за указаниями к митр. Филарету, который даже вызывал к себе старца Макария. В январе 1847 г. была напечатана первая книга: "Житие и писания Молдавского старца Паисия Величковского." Потом последовало издание переводов старца Паисия святоотеческих книг. Издательская деятельность о. Макария с Киреевскими продолжалась до самой кончины Ивана Вас., последовавшей в 1856 г. В пятидесятых годах близкое участие в издательской деятельности о. Макария принимал Тертий Ив. Филиппов, впоследствии государственный контролер. В эти же годы посетил Оптину пустынь и старца Макария Н. В. Гоголь.

Около о. Макария составилась группа помощников, обладавших богословским и высшим образованием, в которую входили: о. Амвросий (Гренков), впосл. старец Оптинский; о. Леонид (Кавелин), впосл. наместник Троице-Сергиевой Лавры; о. Климент (Зедергольм), магистр филологии Московского университета; о. Ювеналий (Половцев), впоследствии епископ курский (с 1893 г). и архиеп. литовский и др. После кончины о. Макария, заботами Н. П. Киреевской, были напечатаны его письма к монашествующим в 4 т. и к мирским особам в I томе, заключающие в себе драгоценные уроки христианской жизни, основанные на писаниях отцов-подвижников и собственном огромном опыте, чуткости и проницательности смиренного и любящего сердца, изложенные с удивительной простотой, напоминающею творения этого рода св. Тихона Задонского.

С 1853 г. о. Макарий посвятил себя старчеству, сложив обязанности скитоначальника и братского духовника и передав эти обязанности старшему иеромонаху Пафнутию. Только некоторых монахинь и мирских особ продолжал он еще принимать к себе на исповедь до конца жизни, уступая усиленным желаниям их и просьбам. Когда некоторые из духовных дочерей его спрашивали, к кому благословит он обращаться после его кончины, он одним указывал на о. Амвросия, другим на своего иеромонаха Илариона. Первый долго болел и сначала об его духовных дарованиях знали немногие посторонние лица. Посетители же о. Макария, встречая постоянно, около 20 лет, келейником при нем о. Илариона, по болшей части, стали, по кончине о. Макария, относиться к о. Илариону, как к старцу. ("Историческое описание Козельской Оптиной пустыни и Предтечева скита.").

О позднейшем скитоначальнике иеромонахе Иларионе известно, как ο верном и опытном в духовной жизни ученике старца Макария. По кончине последнего он был духовным отцом Киреевской и был ею очень почитаем. Когда в 1874 г. о. Иларион скончался, начальником скита стал молодой еще иеромонах Анатолий (Зерцалов), учившийся в калужской духовной семинарии, ученик старцев Макария и Амвросия. Он - по словам прот. Четверикова - говорил ο себе, что двадцать лет молил Бога дать ему простоту, и, наконец, вымолил ее. "Его," пишет о. Четвериков, "считают опытным делателем Иисусовой молитвы. Когда впоследствии старцем Амвросием была устроена Еазанская Шамординская женская община, о. Анатолий стал ближайшим помощником старца в деле устроения этой обители и в духовном руководительстве сестер. Имеются в печати его письма к монахиням, проникнутые особенным, восторженным, каким-то "пасхальным" одушевлением, и в этих письмах он постоянно напоминает ο необходимости неустанной внутренней Иисусовой молитвы и указывает, как можно научиться и преуспеть в этой молитве. Будучи весьма скромным, он обладал чувством высокого личного достоинства и во всяком обществе умел быть одинаково общительным, занимательным и учительным. Шамординские сестры сохранили ο нем самое светлое воспоминание, как ο своем мудром и любвеобильном старце. Со старцем Амвросием у него всегда были самые искренние и близкие сыновние духовные отношения." Отец Анатолий скончался в январе 1894 г.

Старец иеросхимонах Амвросий (Гренков) был сыном причетника тамбовской епархии; род. в 1812 г. Он окончил духовную семинарию, был преподавателем Липецкого духовного училища. Дав еще в семинарии, во время опасной болезни обет постричься в монахи, он не сразу выполнил его. Посетил он подвижника Илариона Троекуровского и выслушал от старца указание: "Иди в Оптину пустынь - и будешь опытен. Можно бы пойти и в Саров, но там уже нет таких опытных старцев, как прежде" (преп. Серафим преставился незадолго перед этим). Он так и поступил в 1840 г. Старец Леонид с любовью принял его под свое ближайшее руководство и,, умирая, передал Амвросия о. Макарию, сказав при этом: "Передаю его тебе из полы в полу. Уж больно он ютится к нам, старцам." Отец Амвросий помогал о. Макарию в его издательской деятельности, продолжая заниматься этим и после его кончины. Но вообще то у него не было склонности к книжным и кабинетным занятиям. "Его душа," пишет прот. Четвериков "искала живого, личного общения с людьми, и он скоро стал приобретать славу опытного наставника и руководителя в делах не только духовной, но и практической жизни. Он обладал необыкновенно живым, острым, наблюдательным и проницательным умом, просветленным и углубленным постоянною сосредоточенною молитвою, вниманием к себе и знанием подвижнической литературы. По благодати Божией его проницательность переходила в прозорливость. Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не нуждаясь в его признаниях. Легким, никому незаметным намеком, он указывал людям их слабости и заставлял их серьезно подумать ο них."

Е. Поселянин в брошюре: "Детская вера и Оптинский старец Амвросий" (Петерб. 1901 г.), пишет: "Меня покорила его святость, которую я чувствовал, не разбирая в чем она, и та непостижимая бездна любви, которая, как следствие его святыни,, была в нем. Я теперь стал понимать, что назначение старцев благословлять и одобрять жизнь и посылаемые Богом радости, учить людей жить счастливо и помогать им нести выпадающие на их доли тягости, в чем бы они ни состояли."

К о. Амвросию прибегали за советами и помощью православные и иноверцы, простые люди и ученые. В числе его ближайших пасомых состоял иером. Климент (Зедергольм), в мире Константин, бывший реформат, окончивший историко-филологический факультет Московского университета, принявший в 1853 г. в скиту православие, служивший некоторое время в Св. Синоде, с 1862 г. поступивший в скит. Он помогал болезненному о. Амвросию в обширной переписке с духовными чадами и принимал деятельное участие в изданиях Оптиной пустыни. Превосходное знание им древних и новых языков делало его незаменимым сотрудником по переводам святоотеческих трудов. Известны и его самостоятельные труды.

Скончался он в 1878 г. Духовным сыном о. Амвросия был известный писатель и философ, бывший русский консул в Турции, знаток православного Востока, Константин Ник. Леонтьев (1831-91). Он поселился в 1887 г. в Оптиной пустыни, в которой бывал и ранее. Через четыре года Леонтьев принял там тайный постриг, с именем Климента, и, по указанию о. Амвросия, переехал в Черниговский скит Троице-Сергиевой Лавры. Скончался он в Сергиевом посаде. Имеется его брошюра: "Православный немец Климент Зедергольм" (1880). В 1878 г. приезжали к о. Амвросию Ф. Μ. Достоевский и философ В. С. Соловьев, Три раза был у него гр. Л. Н. Толстой. После последнего его посещения в 1890 г., о. Амвросий сказал про него: "Горд очень."

С. В. Булгаков в своей "Настольной книге" пишет ο старце Амвросии: "Толпы народа со всей России, изо дня в день и с утра до вечера, осаждали его пустынную келлию, ища его благословения, помощи, утешения, совета и разрешения сомнений, а за народом пошли к нему великие и ученые мира сего. Старец встречал и провожал всех с отеческою любовью и лаской, и всякий,, приходивший к нему, выносил от него неизгладимое впечатление. Обладая даром прозорливости и исцеления, он весьма многих отпускал с умиротворенною душою с облегченным сердцем и с зачатками лучшей жизни, и в его келлии, под его влиянием, произошло не одно духовное возрождение. Его советы и наставления отличались необычайною жизненностию, его прозорливость поражала всех своею широтою и глубиною, теплота его любви ко всем притекающим к нему, была неистощима. Несмотря на слабость своего здоровья, он до последних минут своей жизни никому не отказывал в совете, наставлении и помощи. Стекавшиеся к нему от его почитателей значительные пожертвования он обыкновенно делил на три части, употребляя одну часть на нужды скита и на помин жертвователей, малую часть на лампадное масло и восковые свечи, самую же большую на бедных. В последние годы своей жизни он много также жертвовал на женскую Казанскую общину в Шамордине. Подобно другим русским подвижникам последнего времени, старец Амвросий признавал великую нужду в женских обителях и старался об их умножении, склоняя преданных ему состоятельных людей к устроению женских общин (обращенных впоследствии в монастыри) и способствуя сам этому. Его заботами была устроена община в г. Кромах, Орловской еп.; много сил положено им на устройство Гусевской общины в Саратовской еп.; по его благословению возникли Козельщанская община в Полтавской еп. и Пятницкая община в Воронежской еп. Но главное его творение, его кровное и любимое детище была Шамординская община."

В 1884 г. о. Амвросий основал в Шамордине, в усадьбе, пожертвованной его духовной дочерью, орловской помещицей Ключаревой, в иночестве Амвросием (†1881 г.), Казанскую женскую общину, с 1901 г. наименованную Казанской Амвросиевской пустынью. Обитель расположена в 12 вер. от Оптиной пуст. Начальницей обители старец выбрал свою духовную дочь, богатую и родовитую помещицу Софию Мих. Астафьеву, урожд. Болотову, скончавшуюся схимонахиней Софией. Прот. С. Четвериков пишет: "Имя старца Амвросия привлекло в обитель сестер со всех концов России, из всех классов общества. Пришли сюда и молодые курсистки, искавшие и находившие у старца указание смысла жизни; пришли богатые и знатные помещицы, вкладывавшие свои материальные средства на созидание обители. Были здесь и любительницы благочестия из купеческого звания, принимавшие иногда тайный постриг еще до поступления своего в монастырь. И особенно много было простых крестьянок. Все они составили одну тесную семью, обединенную безграничною любовью к собравшему их старцу, который со своей стороны любил их также искреннею отеческою любовью. С особенною любовью принимал он в свою обитель всех обездоленных, несчастных, безприютных: "Таких-то, говорил он, нам и нужно." "Внимательно следил старец за благоговейным и уставным выполнением церковных служб. По благословению о. Амвросия сестры, во всех своих монастырских нуждах, старались сами себя обслуживать. Заботился старец и ο том, чтобы в его обители процветали не только молитва и труд, но и дела милосердий и помощи нуждающимся. В Шамордине был открыт детский приют, была устроена богадельня для неспособных к труду старух, не только монахинь, но и мирских, открыта школа для приходящих крестьянских детей. Неутомимыми и постоянными помощниками старца в Шамордине были скитоначальник о. Анатолий, иеромонах о. Иосиф, буд. преемник старца, о. Венедикт, буд. заместитель о. Анатолия, о. Шор, буд. духовник обители и др. братья из Оптиной пустыни. Усердной исполнительницей воли старца была первая настоятельница обители, схимонахиия София, память которой чтится, как истинной праведницы. Преемницей ее была слепая игумения Евфросиния, после нее мать Екатерина, а затем игумения Валентина, при которой большевики произвели разгром монастыря. Она происходила из купеческого звания. Еще до поступления в монастырь, куда она не могла сразу прийти по семейным обстоятельствам, она приняла тайный постриг. В Шамордине и скончался старец Амвросий 10 окт. 1891 г. Погребен он был в Оптиной пустыни.

После кончины о. Амвросия старчество сперва распределилось между двумя его ближайшими учениками и помощниками - скитоначальником о. Анатолием и иером. о. Иосифом. По смерти же в янв. 1894 г. о. Анатолия, главным старцем стал о. Иосиф. Он жил в келье о. Амвросия, и, своею кротостью, смирением и преданностью памяти своего наставника, приобрел общую любовь. Προ него о. Амвросий говорил своим духовным чадам: "Я поил вас вином с водой, а Иосиф будет поить вас цельным вином." Преемником о. Анатолия по старчеству был для многих его преемник по должности скитоначальника, о. Венедикт. Он был воспитанником смоленской духовной семинарии и некоторое время священником в своей родной епархии. Отличаясь благоговейной жизнью, он, овдовев, пришел в Оптину пустынь, где исполнял обязанности письмо-водителя при о. Амвросии. Под руководством отцов Амвросия и Анатолия он приобрел духовную опытность. Окончил он свою жизнь, в сане архимандрита, настоятелем Боровского Пафнутиева монастыря.

Другим учеником скитоначальника о. Анатолия был иеромонах о. Нектарий, опытный делатель умной Иисусовой молитвы. Он поступил в скит еще мальчиком, и большую часть своей жизни, провел в глубоком уединении, под руководством о. Анатолия. По кончине о. Иосифа, скончавшегося в 1911 г., о. Нектарий, с благословения настоятеля пустыни, поселился в келье о. Амвросия и стал принимать посетителей. Скончался о. Нектарий в 1926 г.

Среди бывших учеников о. Амвросия особенно выделился иеромонах о. Анатолий младший, который, после смерти о. Иосифа, стал главным старцем Оптиной пустыни. О. Анатолий," пишет прот. Четвериков, ли по своему внешнему согбенному виду, и по своей манере выходить к народу в черной полумантии, и по своему стремительному, радостнолюбовному и смиренному обращению с людьми, напоминал преп. Серафима Саровского." Скончался он, повидимому в 1922 г.

Привлекала многих богомольцев Глинская Рождество-Богородицкая пустынь, в курской еп., находившаяся в 40 в. от г. Путивля. Основана она была в 1557 г. на р. Обесте, на месте явления в "глинском урочище" (в нем горшечники добывали глину) иконы Рождества Богородицы, на одной из сосен, из под которой истекал источник чистой воды. Здесь в сооруженной часовне поставлена была икона, перенесенная в собор, заложенный в 1770 г. Обитель прославилась своими духоносными мужами при возобновителе ее, игумене Филарете (1773-1841), видевшем у себя в пустыни душу преп. Серафима, уносящуюся 2 янв. 1833 г. в селения райские. Известны составленные Филаретом четыре устава для женских монастырей разных епархий. Устав, введенный им в пустыни, привлек в нее иноков, стремившихся к аскетической жизни. Известны монах Досифей (†1874), лицезревший в алтаре Божию Матерь; о. Лаврентий, предвидевший свою кончину в 1881 г.; келейник о. Филарета о. Евфимий, тело которого благоухало после кончины его в 1866 г.; инок Евгений (†1894); замечательный подвижник схимонах Архим. (†1896). В четверти версты от пустыни находился Ближний скит, где, около храма свв. Иоакима и Анны, под скромной чугунной плитой покоился иеросхимонах Макарий, 36 лет подвизавшийся в пустыни и преставившийся на 63-м году жизни в 1864 г.

В Саровской обители продолжал сиять старец Серафим, ο котором писалось в части пятой (стр. 628). Когда он подвизался в т. н. "Дальней пустыньке" в глухом лесу, в 1804 г. на него напали, с целю ограбления, три крестьянина, нанеся ему тяжкие повреждения. Связанным бросили они его в сенях келлии, которую перевернули вверх дном в поисках денег. Нашли же разбойники только икону и немного картофеля. С трудом добрался потом старец до обители. Никто не надеялся, что он выживет, но исцеление последовало от, посетившей его в тонком сне, Божией Матери. Преступниками оказались окрестные крестьяне. Благостный старец настоял на ненаказании их, заявляя, что в противном случае покинет обитель. На всю жизнь о. Серафим остался согбенным; ходил опираясь на топорик, мотыгу или палку. По выздоровлении, он снова удалился в свою пустыньку. Там посетил старца незадолго до своей кончины настоятель обители, о. Исаия, очень его почитавший. Когда о. Исаия ушел на покой, то братия выбрала настоятелем о. Серафима, но не получила его согласия. Новый настоятель о. Нифонт, достойнейший инок, очень любил старца. После смерти в 1807 г. о. Исаии, старец принял на себя подвиг молчальничества, который продолжал и вернувшись в 1810 г. в монастырь. "В 1815 г. Господь, по новому явлению о. Серафиму Пречистой Матери Своей," пишет архим. Серафим (Чичагов; Архим. Серафим Чичагов, впоследствии архиепископ, написал большой труд "Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря." С. Петербург. 1903 г.), данные которого здесь использованы), "повелел ему не скрывать своего светильника под спудом и, отворив двери затвора, быть доступным и видимым для каждого. Поставя себе в пример великого Илариона, он стал принимать всех без исключения, беседуя и поучая спасению," 25 ноября 1825 г. Матерь Божия, явившись в сопровождении святителей Климента, папы римского, и Петра Александрийского, память коих празднуется в сей день, разрешила о. Серафиму выйти из затвора и посещать обитель. С этого года началось попечение его ο Дивеевской женской общине. Многочисленны были проявления старцем прозорливости и

исцелений больных по его молитвам. Переписывался он с благочестивым архиепископом воронежским Антонием. Почитал о. Серафим духовника Саровской обители иером. Илариона, ученика игумена Назария, ο котором не раз упоминалось. Старец Серафим направлял к нему приходивших дивеевских послушниц для исповеди и пострижения им их в рясофор. Посещал о. Серафима его давнишний духовный сын, старец Тимон, подвизавшийся в Надеевской пуст., костромской еп., и устроявший ее. Известно одно из наставлений, данных им ему: "Сей, отец Тимон, сей, всюду сей данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей и на песке, сей на камени, сей при пути, сей и в тернии: все где-нибудь да прозябнет и возрастет, и плод принесет, хотя и не скоро. И данный тебе талант не скрывай в земле, да не истязан будеши от своего господина; но отдавай его торжникам: пусть куплю делают..." Близкими старцу Серафиму духовными людьми были, исцеленные им Михаил Вас. Мантуров и Николай Александрович Мотовилов. Последний опубликовал потом многое из сказанного ему святым старцем. Время кончины его, как видно из ряда слов и действий старца, было ведомо ему. Преставление его 2 января 1833 г. узнано было иноком, соседом старца по келлии, вышедшим к ранней литургии. Он почувствовал сильный запах дыма, как оказалось от тлевших вещей и книг. Старец Серафим найден был скончавшимся на коленях, со сложенными крестообразно руками, перед образом Божией Матери Умиления.

С именем преп. Серафима неразрывно связана дальнейшая судьба Дивеевской обители, ο которой упоминалось выше (стр. 625-6). С 1815 г. старец начал посылать туда сестер и поручил М. В. Мантурову купить в с. Дивееве землю; позднее же научил его как надо размерить поле. В 1826 г. на этом месте сооружена была мельница, питательница Дивеевских "сирот" - сестер. В 1825 г. о. Серафим решает создать вблизи старой обители свою собственную, в которую принимает одних девиц, почему она и называлась "Девичьею." Архим. Серафим пишет: "До сих пор духовно работая над собою, он только готовился выйти на поле общественного служения. Теперь настало такое время, с которого о. Серафим, ставши в духовной жизни выше множества христиан и чувствуя подкрепление со стороны благодати Божией, посвятил себя подвигу веры и душеспасительного назидания и руководства ближних... Он мог, по заповеди матушки Александры, обратить все свое внимание на устройство Дивеевской обители, обетованной Божией Материю." Место для новой обители ему указала Сама Богородица, Которая обошла пределы будущего монастыря Своими стопами. Здесь преп. Серафим велел вырыть "канавку." В 1827 г. создалась "Мельничная" община, в 1829 г. в ней выстроен был каменный храм во имя Рождества Христова. В 1842 г. общины соединены были в одну, с наименованием Серафимо-Дивеевской. В 1861 г. община возведена в Серафимо-Дивеевский Троицкий монастырь. В соборном храме во имя Живо начальные Троицы, оконченном сооружением в 1875 г., пребывала драгоценная святыня - икона Божией Матери "Умиления," перед которой молился и скончался святой старец. В обители имелось многое, связанное с его памятью. В деревянном домике, как бы в футляре, находилась ближняя пустынька прец. Серафима. К началу XX столетия в монастыре было более 950 сестер. Обитель имела пять храмов, богадельню, больницу, училище для девочек, две гостиницы и много различных мастерских, мельницу, угодия.

В Дивеевской обители подвизалась блаженная старица, Христа ради юродивая, Пелагея Ивановна (Серебренникова), которой преп. Серафим, при первой встрече с ней, заповедал поселиться в сем святом месте. "Иди, матушка, иди немедленно в мою обитель," сказал ей старец, "побереги моих сирот-то, и будешь свет миру и многие тобою спасутся." Она прибыла в обитель в 1837 г. и преставилась в 1884 г. По указанию Пелагеи Ивановны, после ее кончины, поселилась в Дивееве, приходившая туда иногда и ранее, юродивая Прасковья Ивановна, крестьянка тамбовской губ., называвшаяся Паша Саровская, как спасавшаяся почти 30 лет, в вырытой ей пещере, в трудно проходимом тогда саровском лесу. Архим. Серафим, отмечая, что она бывала то чрезмерно строгой, сердитой, грозной, то ласковой и доброй, то горько-горько грустной, пишет: "Детские добрые, светлые, глубокие и ясные глаза ее поражают настолько, что исчезает всякое сомнение в ее чистоте, праведности и высоком подвиге. Они свидетельствуют, что все эти странности ее, иносказательный разговор, строгие выговоры и выходки - лишь наружная оболочка, преднамеренно скрывающая величайшее смирение, кротость, любовь и сострадание." Во время открытия мощей преп. Серафима, ее посетила имп. Александра Феодоровна.

В 1812 г. в г. Мещовске, калужской губ., скончался юродивий Андрей, родившийся в 1744 г. в благочестивой деревенской семье. Придя в возраст, он много молился, особенно ночью. Поселившись в городе, Андрей ходил почти голым с топориком; одежду и все ему даваемое раздавал нищим. Одарен был он даром прозорливости. Погребен он был в выбранном им месте в Георгиевском Мещовском мон., где чтим был панихидами над его гробом. В Ростове почитался гером. Амфилохий (1748-1824), долгое число лет, стоявший у раки Свят. Димитрия. Он был духовником в Спасо-Яковлевском Дмитриевом мон. Советы и наставления о. Амфилохий предлагал тоном скорее друга, чем наставника, отличаясь большой проницательностью. Митрополит с. петербургский Серафим писал ο нем настоятелю обители: "Сие светило, столько лет озарявшее святую обитель вашу и окрестные грады и веси, склоняется уже к западу. Α посему я долгом своим считаю молить купно с вами Отца небесного, дабы Он долее и долее продлил тихое сиянье его к сердечной радости сынов Церкви и к нашему утешению." Погребен о. Амфилохий в притворе соборного храма. Впоследствии рядом с ним был погребен его племянник, архим. Иннокентий, тоже прославившийся строгою жизнью. В Старо-Ладожском Успенском мон., петербургской еп., известна была игуменья старица Евпраксия. Происходя из купеческого звания, она с детства имела склонность к иноческой жизни. Десять лет она провела в монастырях г. Арзамаса, нижегородской еп.; пострижение приняла в 1777 г. в Старо-Ладожском мон., где через два года, была поставлена игуменьей. Повышен был ею нравственный уровень обители; предметом особых забот ее было церковное благолепие. Управление монастырем лишило ее прежнего безмолвия; для уединенной молитвы она во все времена года уходила в глубину густого леса. Когда состоялось увольнение иг. Евпраксии, по старости, на покой, она перешла в тесную келью, в которой и скончалась в 1828 г., прожив 91 год.

Богородицкий мон. в г. Задонске, воронежской еп., в ко тором с 1769 г. подвизался, ушедший на покой, Святитель Тихон, там и преставившийся в 1783 г., был средоточием подвижников. Дворянин вологодской губ. Георгий Машурин с детства любил уединение и чтение священных книг. Таким остался он и будучи корнетом Казанскаго драгунского полка. В 1818 г., имея 29 лет, Георгий поступил послушником в Задонскую обитель. Через год после вступления в монастырь, он затворился в самой худшей,, тесной келье. Позднее, не оставляя затвора, Георгий начал принимать приходивших к нему за наставлениями, проявляя большую прозорливость. Намеревался он перейти в другой монастырь, т. к. письма и посетители развлекали его. В это время прибыл к нему странник из Сарова, сказав от имени старца Серафима, которого он не осведомлял ο своем предположении: "Стыдно, столько лет сидевши в затворе, побеждаться такими вражескими помыслами, чтобы оставить свое место. Никуда не ходи. Пресвятая Богородица велит тебе здесь оставаться." Георгий был тайно пострижен в монашество с именем Стратоника. Преставился он в 1836 г. В г. Ельце, орловской губ., в семье дьячка, родилась в 1769 г. Матрона Наумовна Попова, рано осиротевшая. С юных лет она стремилась поступить в монастырь, но старица Мелания, жившая в затворе в Знаменском мон., направила ее в Задонске, заповедав принимать там странников и питать сирот. Матрона, в начале сама во всем нуждаясь, начала в Задонске помогать другим. Доброе дело встречено было некоторыми сочувственно, ей стали жертвовать, что давало ей возможность все больше помогать бедным. Богомольцы именовали ее "матушка кормилица." Удалось ей позднее обзавестись домом, который полон был бедными, убогими, больными. В 1844 г. приняла она тайный постриг с именем Марии. Вела она подвижническую жизнь; духовность ее и опытность развили в ней прозорливость. Скончалась она в 1851 г. Дом свой отдала она перед смертью монастырю; завещав и другой дом и землю для устройства там общины сестер милосердия. В 1869 г. тело ее перенесено было в создавшуюся общину и погребено в Скорбященской церкви. В Задонске подвизался юродивий Антоний Алексеевич, родившийся в семье крепостных в бедном селении задонского у. Пользовался он большим почитанием многочисленных богомольцев, стекавшихся в монастырь. Был Антоний прозорливцем, обладал даром исцеления. Юродство проявилось в нем в семилетнем возрасте; почил он в 1851 г. на 120-м году. В Задонске жила Евфимия Григорьевна Попова, родившаяся в тамбовской губ. в набожной семье однодворца. С четырнадцатого года жизни она проводила ночное время в молитве на церковной паперти, посещала все церковные службы, держала строгий пост. В зрелом возрасте она ушла в затвор, поселившись в небольшой хижине около сельской церкви. Через несколько лет Евфимия приняла на себя подвиг юродства Христа ради, проявляя дар прозорливости. В Задонске, в котором она поселилась в 1808 г., уважавшие ее лица выстроили ей дом, в котором создалась женская община, посвятившая себя странноприимству. Евфимия была в ней старицей. Она обращалась за советами к Илариону Троекуровскому, сама же наставляла будущего затворника Георгия. Чтил ее юродивый Антоний Алексеевич. Она скончалась в 1860 г., имев извещение ο близкой смерти. Прожила она 110 лет. Тело ее погребено было, при огромном стечении народа, в часовне Задонского Богородице-Тихонова Тюнинского женского мон. (в 1 в. от Задонска), рядом с затворником Георгием, в ряду других Задонских подвижников.

В Задонске жил некоторое время Иоанн затворник Сезеновский (1791-1839), сын крепостного бедного помещика тамбовской губ. Было что-то жалостное в его детском лепете; с десяти лет он стал искать уединения. Много тяжелого, безропотно им переносимого, пришлось ему пережить в молодые годы. Он в Киеве, Воронеже, Задонске прибегал к советам выдающихся по духовности лиц, потом стал юродствовать. В 1817 г. князь Несвицкий дал ему землю и лес для постройки келлии в своем селе Сезенове. Там и пребывал Иоанн в затворе, нося тяжелые вериги. Стекались к нему толпы народа. С приходившими он беседовал через запертую дверь приветливо и убедительно, проявляя прозорливость. Много говорил он ο будущем монастыре в Сезенове. Вокруг него селились вдовы и девы, которые должны были стать, по его желанию, первым звеном обители. Погребен Иоанн в храме воздвигнутом на месте его келлии. В 1840 г. община была утверждена, в 1853 г. возведена в Иоанно-Казанский мон., тамбовской еп. Старец о. Исаия, в схиме Игнатий (1780-1852), был сыном набожного крестьянина новгородской губ. С 18 лет почувствовал он влечение всего себя отдать Богу. Поселился он в своем же саду в уединенной келлии; ходил на богомолье в Киев и в Соловки; жил с братом отшельником в дремучих лесах псковской губ.; уходил на Афон, где принял монашество с именем Исаии. По возвращении на родину он поступил в затерявшуюся среди густых лесов Задне Никифоровскую пустынь олонецкой епархии, где почивали мощи преп. Никифора и Геннадия Важеозерских. Установил он в пустыни общежитие, со всеми иноками исполнял монастырские послушания. Поучал Исаия всех любви и смирению. Стал он известен в С. Петербурге; был вызван туда обер-прокурором Св. Синода; беседовали с ним многие высокопоставленные лица, которых он поражал смиренным и доброжелательным простосердечием. Возобновленная им обитель в 1846 г. сделана была самостоятельной (до этого была приписана к Александро-Свирскому мон.); в 1909 г. переименована в Важеозерско-Никифорово-Геннадиевскую. В 1849 г. он принял схиму с именем Игнатия; задолго знал ο времени своей кончины. Подвижнической была жизнь Илариона (Фокина), затворника Троекуровского (17741853), крестьянина рязанской губ. С ранняго детства он полюбил церковь и в своей религиозности был утвержден дедом, с которым ходил на поклонение к святым местам в Киев, к Троице. На 20-м году, оставив жену, он тайно удалился в лесное уединение, где принял на себя самые тяжкие аскетические подвиги. Затем, после многих испытаний и странствований, приняв тайно постриг, он в 1824 г. поселился в келлии, построенной для него благочестивым помещиком И. И. Раевским в своем тамбовском имении Троекурово. Здесь Иларион, в течение 29 лет, обладая великими дарами, принимал во множестве стекавшийся к нему народ. Им дан был совет А. М. Гренкову, будущему старцу Амвросию, идти в Оптину пустынь. Им создана была в Троекурове женская община, чего желал и посещавший его преосвященный тамбовский Арсений, буд. митрополит киевский. В 1857 году Троекуровская община была утверждена духовною властью, в 1871 г. переименована в Дмитриевский жен. мон. Над могилой старца Илариона выстроен был в 1893 г. новый храм.

В Смоленске и Москве пользовался почитанием сын священника Иван Яковлевич Корейш, окончивший Духовную Академию, учительствовавший, позднее же принявший на себя подвиг юродства. По злобе влиятельного лица он был помещен в московскую Преображенскую больницу для умалишенных. Там три года его держали в одиночном подвальном помещении, прикованным к углу. Освобожденный новым старшим врачом, он помещен был последним в простую комнату, в которой, тесня себя во всем, прожил сорок лет. Имел он высокие духовные дары, был прозорливцем, исцелял больных. Скончался Корейш в 1861 г.

Пятьдесят лет подвизался в реконских лесах в тихвинском у., новгородской губ. схимонах Амфилохий (Шапогиников), восстановитель древней Реконской пустыни. Е. Поселянин пишет ο нем: "Смиряя тело свое, старец надевал на голову железный обруч, или в горечи сознания греховности своей привешивал к шее большой камень, носил железные вериги или проволочную рубашку, а в руки часто брал железный посох ... Он питался гнилыми корками хлеба или овсяным толокном, смешанным с золою или песком, древесной корой, мхом и кореньями." Верующие добирались до его менявшихся убежищ по жердям, положенным на топкой почве, иногда идя по пояс в воде. Когда, отстаивая права пустыни на лесную дачу, он присужден был к ссылке в Сибирь, спасло его заступничество Т. Б. Потемкиной и обер-прокурора гр. Протасова, доложившего ο нем имп. Николаю I. Почитал Амфилохия митр. Филарет московский. Скончался схимонах Амфилохий в 1865 г., на 125-м году жизни.

В Сибири известен был своею подвижнической жизнью старец Даниил (Делге) Ачинске (1784-1843) С 1807 г. по 1822 г. он был на военной службе, участвовал в Бородинском сражении, был в Париже. Много тяжелого пришлось ему претерпеть, когда созрело у него желание предаться уединению и молитве. За оставление военной службы был он сослан в Сибирь, где исполнял тяжелые работы. По получении свободы, Даниил поселился в г. Ачинске, последние же годы жизни провел в деревне Зерцалы, вблизи Ачинска. Там келлия его была в размер гроба; ограничивал он себя во всем. Народ шел к нему за благословением. Духовною силою, любовью и умилением были исполнены беседы Даниила. Местные архиереи очень почитали Даниила и бывали у него. Скончался он в женском мон. в Енисейске, в котором провел последние три месяца жизни. В Томске почиталась юродивая Домна Карповна (Слепченко). Она помогала, как выражалась, "слепеньким" - прохожим и проезжим, любила животных. Была большой молитвенницей. Почитал ее владыка Порфирий (Соколовский), еп. томский (1860-64).

Светильниками веры были пастыри: священник Иоанн (Борисович) и протоиерей Матфей (Константинович), известный под именем Ржевского. Первый из них родился около 1750 г. в семье воронежского священника и священствовал в г. Ельце, орловской губ. Сохранились наставления, данные юному иерею Святителем Тихоном Задонским. Ежедневно совершал о. Иоанн литургии и акафисты, особенно заботился ο благочинии в храме, был крайне воздержан в пище и щедрым милостивым. Посещал он, главным образом, прихожан, замеченных им в дурном поведении и нередко склонял к покаянию. Был он прозорливцем. Скончался о. Иоанн в 1824 г. Прот. Матфей (1791-1857) был настоятелем кафедрального собора в г. Ржеве, тверской губ. Сын диакона тверской еп., он с юных лет прилежал к церкви; любимым его чтением были творения Свв. Василия Великого и Иоанна Златоуста. Был он строгим постником, проявлял великую ревность ο храме, совершая ежедневно литургию. Был он удивительным проповедником, сиял милосердием. В пасомых искал добрые качества и избегал осуждения, обращал раскольников. Почитала его Т. Б. Потемкина. Вызванный в Петербург для совещания ο воздействии на раскольников, он стал известен в столице по строгости жизни и мудрости. Под большим его влиянием был Н. В. Гоголь, написавший в 1845 г. замечательное "Размышление ο божественной литургии." Почитался как прозорливец в Угличе священник Петр (Томаницке), живший с 1782 г. по 1866 г.

Приведены выше краткие сведения лишь ο некоторых подвижниках, упомянутых в труде Е. Поселянина "Русские подвижники 19 века." Данные ο благочестивых русских людях, преисполненных неослабевающим всю жизнь порывом ко Христу, можно почерпнуть и в замечательных "Жизнеописаниях отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков," составленных владыкой Никодимом (Кононовым), епископом Рыльским, викарием курской епархии. А. В. Карташев в сочинении своем "Очерки по истории Русской Церкви," пишет, что "частные опыты собирания сведений (напр. Е. Поселянина) и данные церковных журналов выявляют более ста новых кандидатов для канонизации."

Подвижничество, так ярко и множественно проявившее себя с конца XVIII в., и происходившее с того же времени, по словам Карташева, "широкое разлитие по лицу земли русской монашества и монастырей" побудило его, видного либерала, поместить, в своем труде, выше упомянутом, следующие справедливые строки: "Словом, по всем внешним и внутренним признакам,, следует дать отставку устаревшей односторонне-пессимистической оценке синодального периода и увидеть в нем высшее, исторически восходящее выявление духовных сил и достижений русской церкви" (том II, стр. 320).

Ярко выявлены эти духовные силы у всероссийского батюшки, протоиерея отца Иоанна Сергиева Кронштадтского (1829-1908), великого светоча Православия, сиявшего еще в начале нынешнего века.

"В отце Иоанне," пишет прот. Сергий Четвериков ("Духовный облик о. Иоанна Кронштадтского и его пастырские заветы," 1939), "особенно поразительна цельность и жизненность его пастырского служения. Он не выделяется ученостью, не является суровым подвижником-аскетом, но он весь горит духом пламенной ревности и самоотверженной любви к Богу, действенной, сострадательной любви ко всем труждающимся и обремененным людям, в служении которым он не знает ни отдыха ни утомления ... Как воспитался в нем этот пастырский дух? И если он был свойствен ему по природе, то как он мог в себе сохранить, углубить, довести до высокой степени напряжения,, не охладить и не растерять его в житейской, суетливой повседневности и деловитости, как это нередко бывает с другими пастырями?

"На все эти вопросы он сам дает ответ,, ясный и определенный в своей знаменитой книге "Моя жизнь во Христе" и в других своих писаниях, беседах и книгах. Из этой его исповеди, мы узнаем, что уже с самого раннего детства он не жил обычными житейскими интересами, но всею душой уходил в мир небесных созерцаний, и этому очень содействовала окружавшая его обстановка. Родившись в бедном селе Архангельской епархии, в семье бедного псаломщика, хилым и болезненным мальчиком, он впервые в своей деревенской убогой церкви познал красоту православия и всею душой полюбил эту красоту. Он горячо отдавался молитве и уже в это время удостоился небесных явлений. "Когда ему было 6 лет," разсказывает его жизнеописатель, "он однажды увидел в комнате ангела, блиставшаго небесным светом, и очень смутился, но ангел сказал ему, что он его Ангел-Хранитель, соблюдающий, охраняющий и спасающий его от всякой опасности."

"Идя в школу, мальчик никогда не проходил мимо своей приходской церкви, не остановившись перед нею для молитвы. Он сопровождал своего отца в церковь и знакомился там с содержанием богослужебных книг и на всю жизнь полюбил чтение этих книг. Впоследствии он не раз говорил, что все свое духовное содержание он почерпнул из этих книг. Это его признание имеет чрезвычайно важное значение: на богослужебных книгах воспитывалось его православное, пастырское самосознание.

"В своем дневнике он пишет: "Если вы хотите видеть во всем небесном свете образ православия нашей Церкви, прочитайте весь круг наших богослужебных книг, и вы увидите, какое это чудное учреждение на земле, не человеческое, а божественное. В каком сиянии, в каком величии, в какой божественной красоте, представляются тут (в этой книге) благостные образы Иисуса Христа, Его Пречистой Матери, Святых Ангелов и всех Святых! В каком свете изображено все бедствие, все растление погибающего в грехах человечества, вся немощь и греховность наша, а с другой стороны - вся вера, упование, подвиги, и любовь к Богу и ближним всех святых, их совершенства, при помощи благодати Божией, подаваемой Церковью, приобретенные ими; их спасение, их победы над миром и диаволом, их действенные молитвы за нас" (Мысли ο Церкви, стр. 180).

"Когда вы входите в храм, вы входите в иной мир: время исчезает, и начинается вечность."

"В годичном круге богослужения изображена вся история, вся судьба прошедшая, вся жизнь нашей Церкви православной, все ее учение и нравоучение,, все догматы, все жития, все подвиги, все страдания как Самого Господа Иисуса Христа, Божией Матери, так и всех апостолов, пророков, мучеников, преподобных, безсребренников и праведных; своим богослужением она поучает всех христиан молитве, славословию и благодарению Бога; сама молится за всех, всех утешает, располагает к покаянию во грехах, к умилению, к исправлению, к добродетельной жизни, требует плодов покаяния, напоминает ο смерти, ο Страшном Суде, изображая грозное судилище Господа над всем миром; представляет наше страшное греховное растление, от которого невозможно избавиться без Спасителя, без врачества веры, без Таинств, без поста, без подвигов умерщвления плоти, без милостыни."

"Богослужение научает, утешает, и питает, и врачует и укрепляет души; оно возвышает и радует без числа дух христианина. Это - небесное сокровище на земле, данное нам милосердным Господом и Искупителем нашим; это - сокровищница всех благ, всех даров Св. Духа, сокровищница всех сил к животу и благочестию, всех добродетелей - в лицах, в примерах, достойных подражания" (Мысли ο Церкви, стр. 230).

"Семенем и корнем этих позднейших размышлений о. Иоанна были несомненно впечатления, полученные им в родном деревенском храме.

"В духовном училище о. Иоанн учился на первых порах плохо. У него была слабая память. Этот свой недостаток он преодолел усилием веры и горячей молитвы. Он сам об этом рассказывал так: "Ночью я любил вставать на молитву. Все спят. Тихо. Не страшно молиться. И я молился чаще всего ο том, чтобы Бог дал мне свет разума, на утешение родителям. И вот, как сейчас помню, однажды, был уже вечер, все улеглись спать. Не спалось только мне. Я по-прежнему не мог ничего уразуметь из пройденного, по-прежнему плохо читал, не понимал и не запоминал ничего из рассказанного. Такая тоска на меня напала. Я упал на колени и стал горячо молиться.

"Не знаю, долго ли я пробыл в таком положении, но вдруг точно завеса спала с глаз; как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок, и я вспомнил, ο чем и что он говорил. И легко, радостно так стало на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь. Чуть светало, я вскочил с постели, схватил книги и - о, счастье! - читаю гораздо легче, понимаю все, а то, что прочитал, не только все понял, но хоть сейчас и рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так как раньше,, все понимаю, все остается в памяти. Дал учитель задачу по арифметике - решил, учитель похвалил даже. Словом, в короткое время я подвинулся настолько,, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше и лучше успевал, и в конце курса одним из первых был переведен в семинарию."

"Я привожу эти случаи из его детства, чтобы отметить, что уже тогда в нем обнаружился облик будущего о. Иоанна с его горячей верой и пламенной молитвой, с его молитвенной настойчивостью, которыми он преодолевает человеческие немощи."

"Когда о. Иоанн, в 26-летнем возрасте," продолжает на дальнейших страницах о. Сергий, "сделался священником, он с первого же дня своего священства, твердо и определенно наметил линию своего пастырского служения - всецелой, самоотверженной верности Богу, и такого-же самоотверженного служения людям, нуждающимся в его пастырской помощи.

"К прежним средствам своего духовного укрепления, теперь у него прибавилось еще одно, самое могущественное: ежедневное служение Божественной Литургии и соединенное с этим ежедневное Причащение Св. Христовых Таин. Это новое благодатное средство сделалось отныне для о. Иоанна основанием и корнем его духовной и пастырской жизни, источником его духовной силы, бодрости и крепости, его животворной духовной пищею, его пастырской опорою.

"С этих пор он уже окончательно не принадлежал себе. В его жизни начался пастырский подвиг, требовавший чрезвычайной решимости и осуществимый только при том всецелом предании себя Богу, какое было свойственно о. Иоанну."

"В то время, как началась пастырская деятельность о. Иоанна, Кронштадт был местом административной высылки из столицы всякого рода бродяг, непомнящих родства и т. п. людей. Люди эти ютились на окраинах города в землянках и лачугах, шатались по улицам, попрошайничали,, пьянствовали.

"О. Иоанн принял их под свое покровительство, заботился ο них, раздавал милостыню. Кроме такой голытьбы в Кронштадте было много чернорабочего люда, работавшего в порту. Мужья - пьянствовали, жены с детьми жили в безпросветной нужде, в голоде и холоде. Среди этого беспросветного мрака, как яркий луч Божий, явился молодой, вновь назначенный священник Кронштадтского Андреевского собора, о. Иоанн Сергиев. Он стал посещать эти лачуги землянки, утешал матерей, ласкал детей делился с бедными своими собственными средствами, и иногда возвращался домой даже без сапог, отдав их неимущим.

"С течением времени, о. Иоанн увидел, что одной бессистемной помощи бедным и раздачи денег нищим - недостаточно. И тогда по его инициативе, при помощи благотворителей, возникло в Кронштадте учреждение Трудовой Помощи - так называемый "Дом Трудолюбия" и при нем "Ночлежный Дом."

"Но эта материальная забота ο бедняках и безработных Кронштадта была только началом, первой ступенью в деле помощи о. Иоанна ближним. Главная его помощь людям заключалась не в материальных пособиях, а в молитвенной помощи страждущим и болящим. Этот последний вид пастырского служения о. Иоанна и прославил его и сделал имя его известным по всей России и обратил его во всероссийского пастыря, молитвенника.

"На этом именно пути и излились через о. Иоанна многократные милости Божии людям скорбящим и страждущим от телесных и душевных недугов."

"Это был великий подвижник Божий во всей своей жизни" пишет архим. Димитрий (Вознесенский),, впоследствии епископ Хайларский ("Приснопамятный протоиерей о. Иоанн Ильич Сергиев Кронштадтский." Издание Казанско-Богородицкого мужск. монастыря, г. Харбин. 1933 г), "но подвижник - в мире; это была праведная и чистая в Боге душа, но вся проникнутая идеальным Христовым пастырством, вся вылившаяся в форму деятельной, до конца самоотверженной, любви, безраздельного на весь мир - открытого служения ближнему, особенно всем изнемогающим под тем или иным давящим бременем жизни. Это был подлинно - отец духовный, всякому к нему приходившему, становившийся сердечно близким, более, чем родным; который всему многомиллионному народу русскому мог сказать, как апостол Павел Коринфянам: "сердце наше открыто к вам, соотечественники, и вам в нас не тесно" (2 Кор. VI:11-12)."

"Пламенной верой своей, которая подлинно могла двигать горами, огненной молитвенностью, уподобившей его древним отцам-молитвенникам и подвижникам,, поразительной прозорливостью, бесчисленными чудотворениями, исцелениями неизлечимых больных, чудесной помощью и явлениями на расстоянии о. Иоанн на себе самом неопровержимо доказал и показал, что и в наш мнимо-просвещенный век все прогрессирующего отступления от веры возможно появление святых, возможны чудеса. Ни у кого из близко знавших о. Иоанна и испытавших на себе силу его пламенной веры, силу его огненной молитвы, нет никаких сомнений в его святости, хотя формально он до сих пор еще не причислен нашей Церковью к лику святых," - пишет владыка Аверкий (Таушев) епископ Сиракузско-Троицкий ("Светлый образ Православия." "Православный Путь"). Св. Троицкий монастырь. 1958 г), с архипастырскаго благословения которого начат был сей труд, по милости Божией, ныне законченный.

13/26 августа 1962 г. День памяти Святителя Тихона, епископа Воронежского, Задонского и всея России чудотворца.

Николай Тальберг

ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ