ЦЕРКОВНОЕ ПРАВО

Часть II. Состав и устройство Церкви

Вступление в церковь. Состав церкви

Члены Церкви

Церковь, по авторитетному определению «Пространного Катехизиса» митрополита Филарета, является «Богом установленным обществом человеков, соединенных между собою Православною верою, законом Божиим, священноначалием и Таинствами»[1].

Основатель Церкви Иисус Христос всем апостолам дал одинаковую власть в ней, удержав за Собой верховное главенство, называя Себя «Пастырем добрым» (Ин. 10:14). Подобно тому, как между апостолами, по заповеди Христа, не было первенства власти, так нет его и не может быть среди епископов; какую бы кафедру каждый из них ни занимал, все епископы равны в достоинстве и сакраментальной власти.

Церковь, являясь Телом Христовым, имея своей Главою самого Спасителя, состоит из членов — братьев, равных между собою пред лицом правды Божией, имеющих одинаковую надежду на Царство Небесное. Народ Божий, по слову апостола Петра, «Род избранный, царственное священство, народ святый, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Петр. 2:9).

Члены Церкви связаны между собою не общностью национальности, языка, сословия, а иной общностью, более высокой — единством веры и единством духовной жизни.

Таинство Крещения

Вступление в благодатный живой организм Церкви начинается Таинством Крещения. «В области церковного права, — писал А.С. Павлов, — крещение имеет такое же значение, как рождение в сфере права гражданского. Поэтому оно в наших источниках и называется вторым, или духовным рождением. Но как родится человек однажды, так и креститься действительным образом он может только однажды»[2].

Правильно совершенное крещение не может быть повторено, поэтому священник, повторно крестящий кого бы то ни было, подлежит прещению: «Епископ или пресвитер, аще по истине имеющаго крещение вновь окрестит, или аще от нечестивых оскверненнаго не окрестит, да будет извержен, яко посмевающийся Кресту и смерти Господней и не различающий священников от лжесвященников» (Апост. 47).

Крещение не повторяется и над теми, кто после отпадения от Церкви приносит покаяние и возвращается в нее, ибо печать этого Таинства неизгладима.

Крещение совершается посредством троекратного погружения в воду с призыванием Святой Троицы. В Православной Церкви не принято крестить через обливание или окропление, о которых ничего не говорится в Священном Писании. Для совершения Таинства употребляется чистая естественная вода.

Совершителем Таинства Крещения могут быть епископы и священники (Апост. 46, 47). Но безусловная необходимость Крещения для спасения человека, а также принадлежность всякому христианину высокого достоинства «царского священства» является основанием для признания действительным крещения, совершенного в случае смертельной опасности для крещаемого мирянином, и даже женщиной. При этом однако от совершителя Таинства требуется сознательное отношение к своему поступку («Православное Исповедание», ч. I, вопр. 103; «Номоканон» при Большом Требнике, ст. 204; «Книга о должностях пресвитеров приходских», § 84; Послание Восточных Патриархов, 16 член).

Патриарх Константинопольский Фотий в ответ на вопрос Калабрийского епископа Льва о действительности крещения, совершенного мирянином, писал: «Если в свободной стране, где христиане наслаждаются миром и где много священников, кто-либо из мирян, презирая порядок церковных священнодействий и надмеваясь гордостью, дерзнет совершить это дело, то есть крещение, таковые, после строгой епитимии за свой проступок, совершенно устраняются от получения священства… Ибо кто презрел благодать до ее получения, тот не усомнится попрать и полученную. Тех же, которые крещены ими, мы никак не признаем приявшими благодать Духа, а поэтому и определяем, что они должны быть крещены водою и помазаны миром… Но если святое крещение совершают (простые) христиане, живущие под варварским владычеством и не имеющие довольно священников, то совершенное по нужде заслуживает снисхождения, и требующие благодати не должны быть лишаемы ее вследствие тирании неверных. Поэтому крестившие, хотя бы они и не имели рукоположения, не подлежат суду и наказанию. О крещенных же определяем, чтобы они были помазуемы миром, хотя бы уже и получили миропомазание от неосвященных. Но крещение, совершенное по нужде (мирянином), да не устраняется. Ибо хотя оно и несовершенно (по недействительности прежнего миропомазания), однако почтено призыванием Всесвятой Троицы, благочестивым намерением призывающих и верою воспринимающих… Ибо Церковь Божия издревле допускала очень многие случаи крещения, правильно совершаемого, по нужде времени и места, мирянином»[3].

В Православной Церкви, однако, отвергается католическая практика признавать на основании учения об «ex opera operatum» действительным крещение, совершенное лицом некрещенным, не принадлежащим к Христианской Церкви. Безусловно недопустимо, ничтожно и всякое самокрещение.

Если крещенный мирянином выздоравливает, то священник должен восполнить Таинство молитвами и священнодействиями, которые не могли быть совершены при самом крещении; но при этом не повторяется ни троекратное погружение, ни крещальная формула.

Священник, по небрежности которого кто-либо умер некрещенным, подлежит церковному наказанию, равно как и родители, из-за нерадения которых ребенок умирает вне Церкви (ст. 68 «Номоканона при Большом Требнике»).

Согласно 84 правилу Трулльского Собора, необходимо крестить и найденышей, если достоверно не известно, были ли они крещены: «Последуя каноническим постановлениям Отец (83, 72 Карф.), определяем и о младенцах: каждый раз, когда не обретаются достоверные свидетели, несомненно утверждающие, яко крещены суть, и когда сами они, по малолетству, не могут дати потребный ответ о преподанном им Таинстве, должно без всякаго недоумения крестити их; да таковое недоразумение не лишит их очищения толикою святынею».

Во избежание повторного крещения в тех случаях, когда есть серьезное основание предполагать, что то или иное лицо уже восприняло Таинство, но полной уверенности в этом нет, принято совершать крещение в условной форме: «Крещается раб Божий имя рек, аще не крещен».

С Таинством Крещения в Православной Церкви, в отличие от Католической, соединяется Таинство Миропомазания, которое сообщает принимающему его благодатные дары Святого Духа. Как гласит 48 правило Лаодикийского Собора, «подобает просвещаемым быти помазуемым помазанием небесным, и быти причастниками Царствия Божия».

59 канон Трулльского Собора требует, чтобы крещение совершалось в храме: «Крещение да не совершается в молитвеннице, внутри дома обретающейся; но хотящие удостоитися пречистаго просвещения к кафолическим церквам да приходят, и тамо сего дара да сподобляются. Аще же кто обличен будет не хранящим постановленнаго нами, то клирик да будет извержен, а мирянин да будет отлучен».

Исключение допускается лишь в случаях необходимости и с разрешения епископа: «Определяем, чтобы священнослужители, священнодействующие, или крещающие в молитвенных храмах, находящихся внутри домов, творили сие не иначе, как по изволению местного епископа» (31 прав. Трулл.). И только крайняя нужда, вызванная, например, смертельной опасностью, может явиться основанием для совершения Таинства Крещения на дому без предварительного благословения со стороны епархиального архиерея.

В православных семьях дети получают Крещение в младенчестве. Что же касается Крещения взрослых, то церковные законы требуют, чтобы перед крещением они проходили оглашение. В Древней Церкви чинопоследование оглашения совершалось отдельно от Крещения; и оглашенные составляли особый разряд неполноправных членов Церкви. Продолжительность пребывания в чине оглашенных могла быть разной: от многих лет до нескольких дней. Она зависела от духовной зрелости оглашенного. Для оглашения крещаемых в древности отводилась Четыредесятница Великого Поста, а само Крещение совершалось в Великую Субботу.

В 45 каноне Лаодикийского Собора сказано: «По двух седмицах Четыредесятницы, не должно принимати к Крещению». В толковании на это правило Зонара писал: «Церковь приняла от обычая совершать Крещение в Великую Субботу, потому что Крещение есть образ погребения и воскресения Господа, а эта Суббота есть средина между погребением и воскресением. Итак, те, которые готовятся просветиться в Великую Субботу, должны во всю четыредесятницу поститься и предочищаться воздержанием и таким образом приступать к просвещению».

О древней практике крещения в Великую Субботу напоминает ныне песнопение «Елицы во Христа крестистеся…», которым заменяется в этот день Трисвятое пение.

Чин оглашения у нас соединяется с самим Таинством Крещения. Поэтому «оглашенных» в точном смысле этого слова у нас нет. Однако взрослые люди должны проходить в течение определенного срока подготовку к принятию Таинства. Согласно указу Св. Синода от 22 января 1862 г., иноверцы, не достигшие гражданского совершеннолетия (21 года), но достигшие совершеннолетия церковного (14 лет), перед Крещением обучались Закону Божию в течение 6 месяцев, а для лиц, которые перешли через рубеж гражданского совершеннолетия, оставлен был древний канонический сорокадневный срок. Что же касается детей до 14 лет, то их в синодальную эпоху крестили вместе с родителями и без предварительного обучения православной вере.

Лиц, болезнь которых представляла опасность для их жизни, разрешалось крестить немедленно, без оглашения. Но при этом требовалось, чтобы священник был убежден в том, что больной находится в здравом уме и полной памяти. О крещении больного иноверца без предварительного оглашения его истинам веры священник обязан был немедленно сообщить архиерею. По выздоровлении новокрещенный вручался опытному пастырю для научения. Такая практика отвечает требованию 47 правила Лаодикийского Собора: «В болезни приявшим крещение, и потом получившим здравие, подобает изучати веру, и познавати, яко Божественнаго дара сподобилися».

Крещение иноверцев, достигших совершеннолетия, в синодальную эпоху совершалось в воскресенье и праздничные дни перед Божественной Литургией, чтобы новокрещенный мог причаститься Святых Тайн.

К крещению не допускаются лица с поврежденным умом и подавленною волею, за исключением тех случаев, когда им угрожает смертельная опасность: «Когда беснуемый не очистился еще от духа нечистаго, то не может прияти святое крещение: но, при исходе от сея жизни крещается» (2 Тим.).

В крещении детей и взрослых с древности участвовали восприемники. При крещении взрослых они являются свидетелями и поручителями за серьезность намерения и за правую веру крещаемого, а при крещении младенцев и больных, лишенных дара речи, они дают за них обеты и произносят символ веры. 54 правило Карфагенского Собора предусматривает в связи с этим следующее: «Болящие, которые за себя отвещати не могут, да будут крещаемы тогда, когда, по их изволению, изрекут свидетельство о них другие, под собственною ответственностию».

На восприемников возлагается обязанность следить за ростом религиозного и нравственного сознания новокрещенного. Со своими крестниками и их родителями восприемники вступают в отношения, которые именуются духовным родством.

Факт духовного родства имеет особое значение в брачном церковном праве, являясь одним из препятствий к браку. По обычаю Древней Церкви в крещении, как правило, участвовал один восприемник, пол которого соответствовал полу крещаемого. При преобладавшем тогда крещении взрослых это вытекало из естественного чувства стыдливости. Но впоследствии, в крещении как духовном рождении, по аналогии с рождением плотским, стали участвовать одновременно и восприемник, и восприемница — крестные отец и мать. Этот обычай довольно легко вошел в жизнь Церкви, тем более, что со временем по преимуществу стали крестить младенцев. В церковно-каноническом сознании отношения между восприемником и его крестницей и, соответственно, между восприемницей и ее крестником, а также между восприемником и восприемницей приобрели характер духовного родства.

Не всякое лицо допускается до восприемничества. От восприемничества устраняются родители крещаемого, монахи («Номоканон» при Большом Требнике, ст. 209, 84), малолетние («Книга о должностях пресвитеров приходских»). По указу Св. Синода от 23 мая 1836 г. восприемниками могли быть лица, достигшие церковного совершеннолетия — 14 лет. Не допускаются до восприемничества и инославные, хотя в «Книге о должностях пресвитеров приходских» говорится о том, что инославные могут быть восприемниками православных, но при крещении они должны читать Никео-цареградский символ без добавления «filioque».

Присоединение к Церкви

Кроме крещения, существует и другой способ вступления в Православную Церковь, но открыт он, разумеется, только для тех, кто уже принял Таинство Крещения, однако вне Православия. Различают три чина присоединения инославных, желающих присоединиться к Православной Церкви. О них идет речь в 8 и 11 канонах I Вселенского Собора, в 1 правиле Василия Великого, в 7 правиле II Вселенского Собора, в 68 каноне Карфагенского Собора.

Итог правотворчеству Древней Церкви по вопросу о присоединении раскольников и еретиков подводит 95 прав. Трулльского Собора: «Присоединяющихся к Православию и к части спасаемых из еретиков приемлем по следующему чиноположению и обычаю. Ариан, македониан, новатиан, именующих себя чистыми и лучшими, четы-ренадесятидневников, или тетрадитов, и аполинаристов, когда они дают рукописания и проклинают всякую ересь, не мудрствующую, как мудрствует Святая Божия Кафолическая и Апостольская Церковь, приемлем, запечатлевая, то есть, помазуя святым миром во-первых чело, потом очи, и ноздри, и уста, и уши, и запечатлевая их глаголем: Печать дара Духа Святаго. А о бывших павлианами, потом к Кафолической Церкви прибегших, постановлено: перекрещивати их непременно. Евномиан же, единократным погружением крещающихся, и монтанистов, именуемых здесь фригами, и савеллиан, держащихся мнения о сыноотечестве, и иное нетерпимое творящих, и всех прочих еретиков (ибо много здесь таковых, наипаче выходящих из Галатския страны): всех, которые из них желают присоединены быти к Православию, приемлем яко же язычников, В первый день делаем их христианами, во второй оглашенными, потом в третий заклинаем их, с троекратным дуновением в лице, и во уши: и тако оглашаем их и заставляем пребывати в Церкви и слушати Писания, и тогда уже крещаем их. Такожде и манихеев, валентиниан, маркионитов, и им подобных еретиков. Несториане же должны творити рукописания и предавати анафеме ересь свою, и Нестория, и Евтихия, и Диоскора, и Севира, и прочих начальников таковых ересей, и их единомышленников, и все вышеуказанный ереси: и потом да приемлют святое причащение».

Таким образом, 95 правило Трулльского Собора требует принимать по первому чину, через Крещение, как язычников, магометан и евреев, — крайних еретиков: павлиан, евномиан, савеллиан, монтанистов; по второму чину, через Миропомазание, — македониан, новациан, ариан, аполинариан; и наконец, по третьему, через Покаяние, — несториан и монофизитов.

Что же касается инославных церквей, отделившихся от Вселенского Православия после Трулльского Собора, то ныне существует такая практика: католиков, если они миропомазаны, присоединяют к нашей Церкви с начала XVIII века по третьему чину, хотя Константинопольский Собор в 1756 г. постановил перекрещивать католиков и протестантов, а у нас, в России, их перекрещивали еще в XVII веке. Так же присоединяются и старокатолики. Англикане, протестанты и старообрядцы принимаются по второму чину; а сектанты крайнего толка, вроде молокан, духоборов, иеговистов, субботников, присоединяются к Православной Церкви, как и нехристиане, через Крещение.

Утрата церковной правоспособности

Умершие в православной вере остаются членами Церкви, но уже торжествующей, небесной, а не воинствующей, земной, и поэтому, естественно, не подлежат суду земной церковной власти. В этом смысле церковная правоспособность христиан утрачивается с наступлением смерти.

Кроме того, церковная правоспособность утрачивается вследствие отпадения от Церкви и через анафему. Но в том и другом случае утрата эта не имеет безусловного характера. Печать Крещения неизгладима. Поэтому и отпадшему от Церкви и анафематствованному ею за тяжкие преступления открыт путь для присоединения к Церкви через Покаяние. Причем в обоих случаях вновь принимаемый в Церковь не нуждается в том, чтобы над ним повторено было Таинство Крещения.

Состав Церкви

Все члены Церкви равны в своих возможностях к спасению, вхождению в Царство Небесное. Но как и во всяком живом организме, в церковном Теле каждый член имеет свое назначение: «Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же», — учит апостол Павел (1 Кор. 12:4-5). В Послании к Ефесянам сказано:

«Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова; дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения, но истинною любовью все возращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Ефес. 4:11-16).

Все члены Церкви разделены на два основных разряда. Первый разряд составляют призванные Святым Духом чрез поставление совершать церковное служение: проповедовать, преподавать Таинства, заботиться о внешнем устройстве храма. Это клирики. Второй разряд составляют миряне, которые тоже являются участниками церковной жизни. Они участвуют и в учительстве церковном, но лишь по благословению священнослужителей, и как правило, вне храма, и в богослужении — своими молитвами, и в церковном управлении — в избрании священнослужителей, в распоряжении церковным имуществом.

Восточные Патриархи в Окружном послании от 6 мая 1848 г. писали, что «стражем благочестия» является «само Тело Церкви, то есть сам народ»[4]. Этим они выразили одну из основных истин православного вероучения, отличающегося от католической доктрины с ее теократическим и клерикальным оттенком, с подчеркнутым разделением единого Тела Церкви на две церкви: учащую и учащуюся — разделением, не принятым в Православии.

Помимо клира и мирян — состояний, возникших одновременно с началом бытия самой Церкви, исторически в ней сложилось еще одно особое состояние — монашествующие. Причем нельзя представлять Церковь состоящей как бы из трех сословий: клириков, мирян и монахов. Мысль А.С. Павлова о том, что «между этими двумя классами (мирян и клириков) образовалось в Православной и Католической Церкви еще третье состояние: монашество»[5], представляется неточной. Монахи, как известно, могут быть как клириками, так и лицами, не имеющими посвящения, и в этом смысле мирянами. Выделение монашества в составе Церкви основано на ином принципе, чем разделение всех членов Церкви на два основных состояния: мирян и клириков.

Монашествующие выделяются не служением, а особым образом жизни, который вытекает из даваемых ими обетов: целомудрия, бедности и послушания. Греческая терминология лучше, чем та, которая принята в русском языке; позволяет различать основания для деления церковного народа. Одно — по отношению к служению: «κληρικος» (клирик) и «λαικος» (мирянин), а другое — по отношению к образу жизни; «μοναχος» (монах) и «κοςμικος» (мирской).

Иерархия. Хиротония

Высшие и низшие клирики

Иерархическое священство — богоустановленный институт. От начала Церковь знает три степени иерархического служения: епископскую, пресвитерскую и диаконскую.

Епископы — преемники апостолов, имеющие чрез чреду рукоположении благодатную связь с ними. Это архипастыри, первосвященники и высшие учители своих Церквей. По учению св. Иоанна Дамаскина, им вручена Церковь.

Пресвитер по своему полномочию, полученному от епископа, совершает все священнодействия, кроме хиротонии, хиротесии, освящения антиминса и освящения мира. Он учит народ догматам веры и благочестия, пастырски окормляет вверенных его попечению христиан.

Диакон помогает епископу и пресвитеру в исполнении их служения, участвуя в совершении священнодействий в алтаре.

Согласно 39 Апостольскому правилу, «пресвитеры и диаконы без воли епископа ничего да не совершают, ибо ему вверены людие Господни, и он воздаст ответ о душах их».

Высшие клирики, священнослужители, получают благодать священства чрез хиротонию в алтаре. Низшие клирики (иподиаконы, чтецы и певцы) поставляются на свое служение чрез возложение руки епископской, хиротесию, вне алтаря, в храме. Они прислуживают при отправлении богослужения в храме.

Избрание на священные степени

«Поставление на священные степени, — по словам профессора И.С. Бердникова. — состоит из двух моментов: избрания и посвящения»[6].

Избрание в Древней Церкви производилось общим голосованием клира и народа, но решающим был голос епископов. Впоследствии в Византии при избрании епископов мирян стал представлять император, Избрание ставленников в пресвитеры и диаконы производилось в Древней Церкви по усмотрению епископа, но с участием клириков и народа.

Феофил Александрийский в 7‑м правиле так описывает порядок избрания: «Весь собор священнослужителей да согласится и да изберет, и тогда епископ да испытает избраннаго, и с согласием священства да совершит рукоположение среди церкви, в присутствии народа, и при возглашении епископа, аще может и народ свидетельствовати о нем».

В древности на Руси священнослужители избирались приходской общиной. Избранного представляли архиерею для испытания и посвящения. В XVIII веке в России выборное начало при замещении священнических мест постепенно сходит на нет. Избрание кандидата становится прерогативой епархиального архиерея.

В избрании епископов в Древней Руси помимо Митрополита (впоследствии Патриарха) и архиерейского Собора участвовали великие и удельные князья, позже цари. В синодальную эпоху кандидаты на архиерейские кафедры избирались Синодом и представлялись на утверждение императора. По ныне действующему Уставу Русской Православной Церкви избрание епископа является исключительной прерогативой Священного Синода.

Хиротония

Важнейшим актом поставления на священные степени для священнослужителей является хиротония (рукоположение). Для того, чтобы хиротония была действительной и законной, требуется соблюдение ряда условий, касающихся как лиц рукополагающих и рукополагаемых, так и самого совершения Таинства.

Власть совершать рукоположение принадлежит епископам, и только им, как преемникам святых апостолов. Рукополагающий епископ должен быть православным. Если же он получил архиерейскую хиротонию от иерархии, отделившейся от Вселенской Церкви, то для положительного решения вопроса о действительности совершаемого рукоположения безусловно требуется, чтобы схизматической иерархией сохранялось апостольское преемство и чтобы отступления отделившейся общины от православного вероучения не касались основных догматов. Право окончательного решения этого вопроса принадлежит суду Православной Церкви.

Отцы I Никейского Собора в 8-м правиле признали действительность рукоположении у кафар: «О именовавших некогда самих себя чистыми, но присоединяющихся к Кафолической и Апостольской Церкви, благоугодно Святому и Великому Собору, да, по возложении на них рук, пребывают они в клире».

Зонара в толковании на это правило писал: «Если они рукоположены во епископов или пресвитеров или диаконов, то присоединяемые из них к Церкви остаются в клире в своих степенях».

Иначе судили Отцы I Никейского Собора о еретиках-павлианах. В 19 правиле говорится: «О бывших павлианами, но потом прибегнувших к Кафолической Церкви, постановляется определение, чтобы они все вообще вновь крестимы были. Аще же которые в прежнее время к клиру принадлежали, таковые, явясь безпорочными и неукоризненными, по перекрещении, да будут рукоположени епископом Кафолическия Церкви».

Ныне наша Церковь признает действительность хиротоний, совершаемых в Католической, Старокатолической и нехалкидонских Церквах. Однако, невозможно признавать благодатным иерархическое значение протестантских ординаций. Вопрос о действительности англиканской иерархии обсуждается православными богословами уже более ста лет[7]. Допущение Англиканской церковью женского священства, и даже посвящение женщин во епископы, лишает этот богословский вопрос всякой актуальности. До сих пор официально не признана нашей Церковью действительность старообряднической иерархии. Нет оснований сомневаться в действительности рукоположении, совершаемых в новейших отделениях от Православной Церкви, подобных греческим старостильникам, но Русская Православная Церковь в свое время не признала действительности обновленческих посвящений.

Другим условием действительности хиротонии со стороны лица, совершающего ее, является пребывание его у церковной власти. В древности хорепископы, как не вполне самостоятельные архиереи, могли рукополагать лишь по поручению правящего епископа (Ликир. 13; Антиох. 10; VII Всел. 14). В наше время это правило применяется в отношении викарных архиереев и епископов, ушедших на покой.

Епархиальный архиерей вправе преподать хиротонию лишь лицам, находящимся в его юрисдикции, клирикам своей епархии (Сард. 15; Карф. 9:10). Епископ может совершать рукоположения только в пределах своей епархии и для служения в ней. 35-е Апостольское правило гласит: «Епископ да не дерзает вне пределов своея епархия творити рукоположения во градех и в селех, ему не подчиненных. Аще же обличен будет, яко сотвори сие без согласия имеющих в подчинении грады оные или села: да будет извержен и он, и поставленнии от него». О том же идет речь во 2 правиле II Вселенского Собора, 13 и 14 правилах Антиохийского Собора.

Что касается рукоположения в епископскую степень, то, согласно 1-му Апостольскому правилу, оно совершается собором архиереев: Епископа да поставляют два или три епископа. Вопреки этому канону, в Католической Церкви папа усвояет себе право единолично рукополагать епископов. Это представляет собой, по сути дела, implicite (скрытое) притязание на то, что папство — иная степень, высшая относительно епископской.

Пресвитера и диакона поставляет один епископ: «Пресвитера и диакона и прочих причетников да поставляет един епископ» (Апост. 2).

При совершении самого акта хиротонии требуется, чтобы, во-первых, он осуществлялся в храме, в алтаре, в собрании молящегося народа, который призван свидетельствовать о рукополагаемом при самом его поставлении. Ныне это свидетельство выражается символически — пением слова «аксиос» хором от лица народа.

Второе условие действительности хиротонии заключается в том, чтобы она совершалась в определенном порядке: от низших степеней к высшим, чтобы никто не поставлялся на высшую степень, минуя низшую. Срок пребывания на каждой из иерархических степеней не определен в канонах. Вместе с тем в них предусмотрено следующее: кандидат на более высокую степень должен успеть обнаружить способность к занятию ее достойным исполнением своего служения на низшей степени (Сард. 10; Двукр. 17).

Вальсамон в толковании на 17 правило Двукратного Собора отмечал: «рукоположение на каждую степень по необходимости (то есть по нужде) должно совершаться через 7 дней». Практике, однако, известны случаи, когда срок прохождения служения на низшей степени перед рукоположением на высшую был меньше, (как правило, при посвящении диакона в пресвитеры).

Хиротония действительна, если она связана с назначением на определенное место, в определенной церкви — это третье условие. В Православной Церкви не допускается так называемое абсолютное рукоположение, дающее сан без определенного места служения.

6 правило Халкидонского Собора гласит: «Решительно никого, ни во пресвитера, ни во диакона, ниже в какую степень церковнаго чина, не рукополагати иначе, как с назначением рукополагаемаго именно к церкви градской, или сельской, или к мученическому храму, или к монастырю. О рукополагаемых же без точнаго назначения Святый Собор определил: поставление их почитати недействительным, и нигде не допускати их до служения, к посрамлению поставившаго их».

Вопреки ясному смыслу этого канона, в Католической Церкви абсолютные поставления (ordinationes absolutes) стали нормой при хиротонии пресвитеров и диаконов, а в отношении епископов аналогией абсолютных поставлений является рукоположение в епископы in partibus infidelium (в страны неверных), иными словами, в епархии, которых нет, и которые лишь предстоит образовывать в нехристианских странах.

Четвертое условие, касающееся самого акта хиротонии — это ее неповторяемость. Рукоположение, единожды правильно совершенное, не повторяется ни при каких условиях. Повторение его означало бы отрицание действительности ранее совершенной хиротонии.

В 68 Апостольском правиле сказано: «Аще кто епископ, или пресвитер, или диакон, приемлет от кого-либо второе рукоположение, да будет извержен от священнаго чина, и он и рукоположивый; разве аще достоверно известно будет, что от еретиков имеет рукоположение. Ибо крещенным, или рукоположенным от таковых, ни верными, ни служителями Церкви быти не возможно».

Зонара, толкуя это правило, писал: «о двукратном рукоположении можно различно думать. Ибо рукополагаемый второй раз ищет второго рукоположения или потому, что осуждает рукоположившего его в первый раз, или потому, что от рукоположившего его во второй раз надеется принять некую большую благодать Духа и освятиться, так как имеет в него веру, или, может быть, оставив священство, опять рукополагается как бы сначала, — и по другим причинам. Каким бы образом ни сделал это, но и дважды рукоположенный и рукоположивший его подлежит извержению, исключая того случая, если первое рукоположение было от еретиков, ибо ни крещение еретиков не может никого сделать христианином, ни рукоположение их не сделает клириком. Итак рукоположенных еретиками вновь рукополагать нет опасности».

Непременным условием действительности рукоположения во епископа является то, что оно не должно совершаться на место архиерея, законно занимающего кафедру.

II Вселенский собор отверг действительность хиротонии некого Максима Киника на Константинопольскую кафедру, занятую св. Григорием Богословом. 4-е правило этого Собора гласит: «О Максиме Кинике, и о произведенном им безчинии в Константинополе: ниже Максим был, или есть епископ, ниже поставленные им на какую бы то ни было степень клира: и соделанное для него, и соделанное им, все ничтожно».

Зонара так писал об обстоятельствах, подвигших Отцов Собора изречь это правило: «Этот Максим был египтянин, философ, циник. Циниками эти философы назывались за их наглость, дерзость и бесстыдство. Пришедши к великому Отцу Григорию Богослову и быв оглашен, он был крещен. Потом был причислен и к клиру, и совершенно приближен к сему Святому Отцу, так что и пищу имел с ним вместе. Но возжелав архиерейского престола в Константинополе, он посылал деньги в Александрию и оттуда призывает епископов, которые должны были рукоположить его в архиерея Константинопольского при содействии одного из самых близких к Богослову. Когда они были уже в церкви, однако же прежде совершения посвящения, верные об этом узнали и их прогнали. Но и по изгнании они не успокоились, а удалившись в дом одного музыканта, там рукоположили Максима, хотя он не извлек никакой выгоды из этого злодеяния, ибо не мог ничего и совершить. И так настоящим правилом он отлучен от Церкви собравшимися на II Собор Святыми Отцами, которые определили, что он не был и не есть епископ, потому что был рукоположен незаконно, и что рукоположенные им не суть клирики. А напоследок, когда открылось, что он держится Аполлинариевых мнений, он был предан анафеме».

Среди преступлений Максима Киника Зонара упоминает и симонию. Присутствие греха симонии при поставлении на священную степень, согласно канонам, является таким обстоятельством, которое упраздняет действие благодати, делает рукоположение недействительным.

29 Апостольское правило гласит: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, деньгами сие достоинство получит, да будет извержен и он, и поставивший, и от общения совсем да отсечется». О симонии идет речь и в Канонических посланиях Константинопольских Патриархов свв. Геннадия и Тарасия.

Согласно 30 Апостольскому правилу, епископы, которые получили свой сан чрез мирских начальников, подвергаются извержению и отлучению: «Аще который епископ, мирских начальников употребив, чрез них получит епископскую в Церкви власть, да будет извержен и отлучен, и все сообщающиеся с ним».

Вальсамон в толковании на 29 и 30 Апостольские правила пояснял: «Но может быть кто спросит, поелику 30 правило упоминает об одном епископе, а равно и 29 не упоминает об иподиаконах и чтецах, то как поступить, если кто сделается по ходатайству светского начальника пресвитером, или диаконом, или иподиаконом, или чтецом? Решение: и они должны подлежать извержению и отлучению на основании последних слов настоящего 30 правила, где говорится, что не одни главные виновники зла извергаются и отлучаются, но и сообщники их». Аргументация не совсем убедительная, но вывод, бесспорно, верный. Нет разумных оснований не распространять действие этого правила, направленного против симонии, и на церковнослужителей.

В 25 Апостольском правиле цитируется Библия: «не отметиши дважды за едино», воспрещающая двойное наказание за один грех. В данном случае извержение из сана вместе с отлучением от церковного общения, казалось бы, служит примером отступления от этой нормы. Однако отступления нет. Дело не только в том, что симония представляет собой особо тяжкое преступление, подрывающее основы церковного строя, и потому совершивший его заслуживает самой суровой кары. Извержение из сана в этом случае само по себе не является наказанием, ибо покусившийся на приобретение благодати священства чрез подкуп или интриги не получает этой благодати. Хиротония, совершаемая по отношению к симониату, ничтожна и недействительна с самого начала. Настоящим же наказанием лжесвященнослужителя, в сущности, оставшегося мирянином, является отлучение его от церковного общения.

30 Апостольское правило не распространяется, разумеется, на случаи санкционирования поставления на священные степени гражданской властью. Оно действует лишь в отношении интриганов и карьеристов, ищущих содействия «мирских начальников».

Священная и правительственная иерархии

Священная иерархия

Церковь изначально имеет священную иерархию с ее тремя степенями: диаконской, пресвитерской и епископской. Эти степени апостольского происхождения, и они пребудут до скончания века. Церковь не властна отменить ни одну из них; не может она и умножить число священных степеней.

В некоторых, и даже весьма авторитетных, православных книгах отразились, однако, иные представления об иерархических степенях. В «Православном исповедании» митрополита Петра (Могилы) (1667 г.) различаются высшие и низшие степени священства. К высшим у него отнесены епископская и пресвитерская, а к низшим — степени диакона, иподиакона, свещеносца, певца и чтеца иными словами, низшая священная степень и церковнослужительские чины[8].

Между тем, чин иподиакона стал известен в Церкви не ранее III столетия. Уже то обстоятельство, что Церковь не знала его изначально, не позволяет относить этот чин к богоучрежденным священным степеням. В своем труде митрополит Петр (Могила), в сущности, повторяет католические классификации священства. Католики различают в иерархии священнодействий священников (епископов и пресвитеров) и служителей (диаконов, субдиаконов, аколуфов, экзорцистов, лекторов и остиариев); а по несению особых канонических обязательств (например, безбрачия) — высшие и низшие степени, причисляя к высшей епископов, пресвитеров, диаконов и субдиаконов, а к низшей всех остальных церковнослужителей.

Не учитывая каноны, согласно которым всегда иподиаконы отличны от диаконов, Н.С. Суворов полагал, что «иподиакон не составляет особой степени священства, а означает должность тех диаконов, которые прислуживают при архиерейских служениях, и, в частности, при совершении посвящения в степени духовного сана»[9]. На практике диаконы действительно исполняют в известных случаях обязанности иподиаконов, но в канонах, отметим еще раз, эти два чина различаются вполне однозначно. Так, в 14 и 15 правилах Трулльского Собора установлен разный канонический возраст для посвящения в диаконы (25 лет) и в иподиаконы (20 лет).

Правительственная иерархия епископской степени

Сакраментально лица, принадлежащие к одной и той же степени, равны между собой. В слове, которое Патриарх Сергий произнес при своем наречении во епископа, он сказал: «Само епископское служение в его сущности… всегда и всюду остается одним и тем же апостольским служением, совершается ли оно в великом Царьграде или в ничтожном Сасиме»[10].

Однако, будучи равными на уровне сакраментальном, епископы, а также пресвитеры и диаконы могут различаться по объему полномочий и месту, занимаемому в диптихах или перед престолом. Различие священнослужителей по этому признаку называется правительственной иерархией.

Так, носители высшей епископской степени священства как члены правительственной иерархии могут носить титулы пап, патриархов, католикосов, экзархов, примасов, митрополитов, архиепископов и хорепископов.

Появление каждого из этих титулов связано с той или иной территориальной областью, входящей в систему административного деления Вселенской Церкви, хотя впоследствии различия между титулами могли утратить обусловленность объемом реальной правительственной власти, превратившись в титулярные отличия и преимущества, усвояемые либо епископским кафедрам, либо лично занимающим их архиереям.

Исторически первым епископским титулом являлся титул митрополитов. Митрополиты были епископами первенствующих городов провинций; под их председательством проходили епископские соборы. В 34-м Апостольском правиле о них говорится так: «Епископам всякаго народа подобает знати перваго в них и признавати его яко главу…». Зонара в толковании на этот канон называет первенствующих епископов «архиереями митрополии», а митрополиями на административном языке Римской империи именовались центры провинций (по-гречески — епархий). Поскольку на территории такой «епархии» находилось несколько епископий (епархий — в нашем понимании), то значение греческого слова «епархия» (т.е. латинская «провинция») соответствует, когда речь идет о церковно-территориальном делении, нашему митрополичьему округу (ныне такие округа существуют в одной только Румынской Церкви).

Термин «митрополит» впервые упоминается в канонах I Никейского Собора. В конце 4-го правила сказано: «Утверждати же таковыя действия в каждой области подобает ея митрополиту». Своеобразие устройства Африканской Церкви заключалось в том, что там только епископ самого Карфагена был первоиерархом всей поместной Церкви, а в митрополичьих округах первым был не епископ центрального города провинции, а старейший по хиротонии.

Титул экзарха имеет длительную историю; в течение веков значение этого термина радикально менялось. Как пишет митрополит Сардийский Максим, «в истории употребления этого термина можно увидеть три стадии:

1.     древнюю, когда экзарх был самостоятельным иерархом;

2.     последующую, когда экзарх был только органом Патриаршей власти; и

3.     новую, которая представляет собой, до некоторой степени, возвращение к первоначальному значению титула»[11].

На второй стадии титул экзарха не был непременно связан с епископской степенью, его носителем могли быть пресвитеры, диаконы и даже миряне.

Впервые в канонах рассматриваемый термин встречается в 6-м правиле Сардикийского Собора, но там он не имеет особого самостоятельного значения. В этом правиле ясно сказано, что экзарх — это митрополит: «Экзарх области, разумею епископа митрополии».

Что же касается употребления данного термина для обозначения титула (не митрополита), то оно связано с образованием более крупных, чем митрополичий округ, поместных Церквей. Их пределы в основном совпадали с пределами гражданских диоцезов, на которые были разделены 4 префектуры Римской империи, образованные при св. Константине Великом, Каждый диоцез включал в себя несколько провинций. Экзархами (по-латыни — викариями) первоначально именовались не первоиерархи, а гражданские начальники диоцезов.

Впервые экзархов как иерархов, отличных от митрополитов, упоминают Отцы Халкидонского Собора в 9-м правиле: «Аще же на митрополита области епископ, или клирик, имеет неудовольствие: да обращается или к экзарху великия области, или к престолу царствующаго Константинополя».

Исторически одни экзархаты (Александрийский, Антиохийский) действительно выросли в Патриархаты; другие, епископы которых чаще именовались экзархами — Понтийский, Азийский и Фракийский — с кафедрами в Кесарии Каппадокийской, Ефесе и Ираклии, соединившись, составили новообразованный Константинопольский Патриархат. Таким образом, титул экзарха утратил свое первоначальное значение.

На Западе, в латинской половине империи, экзархам соответствовали примасы. Этот титул сохранился и поныне, обозначая главу поместной национальной церкви.

Отцы Карфагенского Собора в 48 (39) правиле изрекли: «Епископ перваго престола да не именуется экзархом иереев или верховным священником, или чем-либо подобным, но токмо епископом перваго престола (т.е., собственно, примасом. — В. Ц.)». На Востоке, однако, титул экзарха сохранился, несмотря на это правило.

Что же касается Патриархов, то, как писал митрополит Сардийский Максим, «не все экзархи носили титул Патриархов, а лишь те, которые стояли во главе главных диоцезов, епископы городов, которые были важнее других как политические центры, либо ввиду исторических воспоминаний, как в случае с епископом Иерусалимскими»[12].

Патриархов в древности было, как известно, пять: Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский. Но сначала первые епископы этих Церквей именовались не Патриархами, а Архиепископами: Александрийские епископы — с первой половины IV века, Римские — со второй. В эпоху Халкидонского Собора еще не существовало сана «Патриарх», во всяком случае, он не упоминается в канонах этого Со­бора. Патриарший титул получил распространение в VI столетии.

В каноническом своде впервые о нем идет речь в правилах Трулльского Собора. 7 канон Трулльского Собора гласит: «…Диакону, аще бы имел и достоинство, то есть какую-либо церковную должность, не занимати места выше пресвитера, разве когда, представляя лице своего Патриарха или митрополита, прибудет во иный град для некоего дела…».

Архиепископами с тех пор стали титуловать предстоятелей автокефальных Церквей, которые не принадлежали к числу первых епископов Вселенской Церкви: первоепископа Кипрской Церкви, епископа Новой Юстинианы, с которой преемственно связана Охридская архиепископия, а ныне также предстоятеля Элладской Церкви.

На Западе «архиепископ» стал титулом митрополитов. На Востоке этот термин со временем получил еще одно значение. Архиепископами начали титуловать епископов, чьи области, находясь на территории митрополичьего округа, тем не менее были автокефальными по отношению к митрополиту и находились в юрисдикции Патриархов.

Еще позже сан архиепископа становится уже только отличием кафедры или лично архиерея, как ныне у нас в Русской Церкви, не связанным ни с какими особыми властными полномочиями в сравнении с обычными епископами.

Слово «папа» в III веке было еще не титулом, а почетным званием, которое могло относиться к любому епископу. Однако со временем оно закрепилось как титул за епископами трех первых Престолов Христианской Церкви, первенствовавших до возвышения Константинополя, — Римским, Александрийским и Антиохийским. Что касается Римского епископа, то титул «папа» стал самым употребительным из многих его титулов, среди которых и горделивый «викарий Христа», и смиренный «раб рабов Божиих» (servus servorum Dei).

Католикосами называли в древности предстоятелей Церквей, находившихся за восточными границами Византийской империи. Первое упоминание титула католикоса относится к 410 г. и связано с именем епископа Селевкии Вавилонской, возглавлявшего Христианскую Церковь в Персии и находившегося в зависимости от Антиохийского Архиепископа (согласно 6-му канону I Никейского Собора), однако с очень широкой автономией, поскольку из-за военных действий между Византией и Персией связи католикоса с Антиохийской кафедрой были затруднены. После отпадения католикосата в Несторианскую ересь католикосы усвоили себе еще и титул Патриархов, притязая на полную автокефалию.

Кроме того, католикосами титуловались первоиерархи Армянской Церкви. После ее отпадения от Вселенского Православия сан католикоса усвоили себе Грузинские Первосвятители, зависимые от Антиохийской кафедры, но с середины VIII века фактически самостоятельные, хотя их автокефалию и не признавали в Константинополе и Антиохии. В Армянской Церкви титул католикоса стал более высоким, чем Патриарший.

Происхождение титула хорепископа (сельского епископа) связано с появлением в середине II века (сначала на Западе, в Италии), христианских общин вне городов, в местах, удаленных от городских стен. Христианам этих мест было затруднительно участвовать в воскресных богослужениях в городском храме. В эти удаленные места и назначались хорепископы. Со временем институт хорепископов начал терять свое значение, пока, наконец, хорепископы не были заменены периодевтами в пресвитерском сане.

В 13-м правиле Анкирского Собора сказано: «Не подобает хорепиекопам поставляти пресвитеров или диаконов…». Согласно 14 канону Неокесарийского Собора, хорепископы посвящались во образ не 12, а 70 апостолов, «яко сослужители епископа».

Тем не менее хорепископы — это все-таки епископы, а не пресвитеры. Правило 10-е Антиохийского Собора гласит: «Святый Собор за благо разсуждал, чтобы состоящие в малых градах или селах предстоятели, или так именуемые хорепископы, знали свою меру, хотя бы они и по чину епископства прияли рукоположение: чтобы они управляли токмо подчиненными им церквами, и ограничивали ими свое попечение и распоряжения; чтобы поставляли чтецов, иподиаконов и заклинателей, и довольствовались производством токмо в сии чины, а поставляти пресвитера или диакона не дерзали без воли сущаго во граде епископа, которому подчинен хорепископ и его округ».

В конце IV века институт хорепископов исчезает из церковной жизни. Согласно 57 правилу Лаодикийского Собора: «Не подобает в малых градах и селах поставляти епископов, но периодевтов; а поставленным уже прежде ничего не творити без воли епископа града. Такожде и пресвитерам ничего не творити без воли епископа».

В новое время институт викарных епископов явился отчасти повторением древнего хорепископства, хотя они не тождественны.

В течение веков значение епископских титулов менялось. В Русской Церкви, где нет и никогда не было митрополичьих округов, только Патриарх по своим властным полномочиям отличается от прочих архиереев. Другие же титулы: митрополит, архиепископ — являются исключительно почетными отличиями.

А титул экзарха имеет у нас особое значение. Патриаршим Экзархом всея Украины именовался у нас до 1990 г. митрополит Киевский и Галицкий как первый епископ особой части Русской Церкви — Украинской Православной Церкви. Глава Белорусской Церкви имеет сан Патриаршего Экзарха Белоруссии.

Правительственная иерархия пресвитерской и диаконской степени

Существуют различные степени правительственной иерархии и для пресвитеров. В Русской Церкви ныне есть священники, протоиереи и протопресвитеры; в монашестве — иеромонахи, игумены и архимандриты. В диаконской степени, кроме собственно диаконов, мы знаем также протодиаконов и архидиаконов.

Отличие степеней священства от степени правительственной иерархии

Все степени правительственной иерархии, в отличие от священных степеней, исторического происхождения. Они устанавливаются и упраздняются самой Церковью, которая то увеличивает, то уменьшает их число.

48 (39) правилом Карфагенского Собора запрещены титулы экзарха, верховного священника и все вообще титулы первого престола, кроме примаса. Но 9 и 17 правилами Халкидонского Собора этот запрет был отменен. Противоречит 48 (39) канону Карфагенского Собора и множество других правил, в которых говорится о Патриархах, экзархах, митрополитах и архиепископах.

В отличие от священных степеней, которые сообщаются чрез Таинство священства — хиротонию, степени правительственной иерархии присваиваются либо по чину хиротесии, либо просто путем назначения, награждения, производства в ту или иную степень законной церковной властью.

Степени правительственной иерархии и церковные должности

Как видно из истории происхождения степеней правительственной иерархии, поначалу каждая из них была связана с определенным объемом властных полномочий, но со временем эта связь ослаблялась и утрачивалась, и степени правительственной иерархии превращалась в титулы. (В Византии не только церковные, но и придворные, военные и гражданские должности зачастую теряли свое первоначальное значение и обращались в титулы).

От степеней правительственной церковной иерархии, которые носят постоянный характер, следует отличать церковные должности, имеющие временный характер, связанные с совершенно определенными властью и обязанностями. В отличие от степеней правительственной иерархии, на церковные должности ставят только путем назначения и производства, без хиротесии.

Во 2 правиле Халкидонского Собора, осуждающем симонию, проводится различение между степенями священной и правительственной иерархии, с одной стороны, и церковными должностями — с другой: «Аще который епископ за деньги рукоположение учинит, и непродаемую благодать обратит в продажу, и за деньги поставит епископа, или хорепископа, или пресвитера, или диакона, или иного коего от числящихся в клире, или произведет за деньги во иконома, или екдика, или парамонария, или вообще в какую-либо церковную должность, ради гнуснаго прибытка своего, таковый… да будет подвержен лишению собственнаго степени…».

Чрезвычайно сложной была иерархия церковных должностей в Константинопольской Церкви, выросшая из константинопольского пресвитериума, хотя носителями некоторых из должностей могли быть не пресвитеры, а диаконы.

Эти должности были поделены на 9 рангов (9 пятериц). В первую пятерицу входили великий хартофилакс, великий эконом, великий сакеларий, великий скевофилакс, сакелий. Затем в первую пятерицу была внесена и шестая должность — протэкдика. Перечисленные чины именовались церковными архонтами (князьями) и составляли особое сословие, подобное сословию римских кардиналов.

Хартофилакс, часто в сане диакона, исполнял обязанности главного секретаря Патриарха. Он заведовал архивом кафедры, хранил грамоты и акты, в которых были определены права или преимущества церковных учреждений; выдавал грамоты на построение церквей и монастырей; руководил избранием и определением на церковные должности пресвитеров и диаконов; наблюдал за состоянием веры и благочестия в епархии; разрешал спорные вопросы, касающиеся церковной дисциплины, особенно по поводу брачных дел. Кроме того, по полномочию, полученному от Первосвятителя, хартофилакс вершил суд над клириками и мирянами по духовным делам, а в отношении клириков и по гражданским спорам.

Великий эконом был главным из экономов, заведовавших церковным хозяйством. Должность эконома учреждена Отцами Халкидонского Собора, что получило отражение в сформулированном ими 26 правиле.

Великий скевофилакс ставился для хранения церковной утвари и казны, а также для наблюдения за порядком при совершении богослужений, соединяя в себе обязанности нашего ризничего, казначея и благочинного храма.

Великий сакеларий назначался для управления монастырями, и в первую очередь монастырским имуществом.

В ведении сакелия находились приходские церкви, а также, по некоторым свидетельствам, и женские монастыри.

Протэкдик возглавлял коллегию экдиков (церковных адвокатов), которые защищали интересы Церкви в гражданских судах. Обыкновенно в должности экдиков состояли диаконы.

Весьма высокое положение в системе церковного управления занимали так называемые патриаршие синкеллы (сожители), поначалу являвшиеся чем-то вроде келейников Патриарха, наблюдавших за порядком в их домашней жизни. Впоследствии, однако, синкеллы стали чрезвычайно влиятельными помощниками и даже заместителями Патриарха в делах церковного управления. Это почетное звание в средневековье стремились получить и епископы.

Аналогичные должности существовали и в других Патриархатах Востока, а также при кафедрах митрополитов и епископов. Причем в истории Церкви наблюдалась явная тенденция превращения и этих должностных чинов в титулы.

Церковнослужители

Хиротесия церковнослужителей

Низших клириков называют еще церковнослужителями. Их степени устанавливаются самой Церковью. Она может вводить новые степени и должности церковнослужителей, равно как и упразднять уже существующие.

На свои должности церковнослужители назначаются, а в степени поставляются чином хиротесии — руковозложения, которое, в отличие от рукоположения, хиротонии, совершается вне алтаря, в храме. Право поставлять младших клириков на церковнослужи-тельские степени принадлежит епископу, а в монастырях хиротесию могут совершать и их настоятели — архимандриты и игумены.

14 правило VII Вселенского Собора гласит: «Рукоположение же чтеца творити позволяется каждому игумену в своем, и токмо в своем монастыре, аще сам игумен получил рукоположение от епископа в начальство игуменское, без сомнения, уже будучи пресвитером».

Игумен в древности являлся непременно настоятелем монастыря, в некоторых случаях он мог даже и не иметь пресвитерского сана. Совершенно очевидно, по смыслу правила, что ныне совершать хиротесию вправе лишь те игумены и архимандриты, которые начальствуют, настоятельствуют в монастыре.

Степени церковнослужителей

Степени низших клириков введены в жизнь Церкви исторически, они не существовали в ней с самого начала. Но уже в апостольский век в христианском богослужении участвовали лица, на которых возлагались обязанности, подобные тем, какие исполняют ныне церковнослужители. Это были миряне, служившие привратниками храма, блюстителями порядка за богослужением, чтецами, и действовали они под началом диаконов.

Число должностей церковнослужителей со временем увеличивалось. Постепенно они составили иерархию от высших до низших и тем самым превратились в степени низшей правительственной иерархии Церкви.

Из мирян исполнители церковнослужительских обязанностей переходили в разряд клириков. Этот процесс в латинских Церквах происходил быстрее, чем в греческих.

Как отмечает Евдоким Ревва, «первое бесспорное известие о субдиаконах на Западе и именно в Риме дает нам письмо папы Корнилия к Антиохийскому епископу Фабию»[13]. Переписка относится к 250 г. В своем послании папа Корнилий перечисляет должностных лиц Римской Церкви и среди них упоминает субдиаконов. Он пишет, что в Риме под главенством епископа состояло 46 пресвитеров, 7 диаконов, 7 иподиаконов, 42 аколуфа, а также заклинатели, чтецы и привратники»[14].

По словам профессора Н. Суворова, «так как в Риме крепко держались предания о 7 мужах иерусалимских, как родоначальниках диаконской должности, то, несмотря на громадную численность христианской общины в таком городе, как Рим, Римская Церковь не считала возможным увеличить число диаконов, а вместо того создала 7 вспомогательных к ним иподиаконов, или субдиаконов»[15].

К той же эпохе относится и известное из истории Карфагенской Церкви поставление священномучеником Киприаном исповедника Оптата субдиаконом. В 29 послании св. Киприан вслед за сообщением об этом поставлении пишет, что предварительно он испытал Оптата, «есть ли в нем все то, что должно быть в тех, кто готовится к клиру»[16]. Значит, иподиакон (субдиакон) в ту пору считался не мирянином, а клириком.

На Востоке иподиаконат в III веке получил большое распространение, но нет источников, относящихся к этой эпохе, в которых бы упоминались иподиаконы как вполне определенная степень низших клириков. Косвенным образом о существовании особого чина церковнослужителей свидетельствует 10 правило Неокесарийского Собора (314 г.), согласно которому «диакон, аще впадет в тот же грех, должен быть низведен в чин простого служителя Церкви (υπερετις).

Слово «иподиакон» впервые на Востоке встречается у Евсевия Кесарийского. Он упоминает о неком иподиаконе Диосполийской общины. В «Церковной истории» (около 325 г.) Евсевий говорит также об анагностах (чтецах) и экзорцистах (заклинателях)[17]. Степени иподиаконов, равно как и чтецов, певцов, заклинателей, упоминаются в Апостольских правилах, в канонах Антиохийского и Лаодикийского Соборов.

В 43 Апостольском правиле читаем: «Иподиакон, или чтец, или певец, подобное творящий (в 42 Апостольском правиле речь идет о пьянстве и увлечении азартными играми епископов, пресвитеров и диаконов. — В. Ц.), или да престанет, или да будет отлучен. Такожде и миряне». Церковнослужители здесь отличаются как от священнослужителей, так и от мирян.

На Западе имеются многочисленные источники, свидетельствующие о существовании степени субдиакона в IV веке.

В первые два столетия истории Христианской Церкви аколуфат не представлял собой состояния или чина. Когда же число верующих возросло и иподиаконы были уже не в состоянии исполнять обязанности низшего служения, им в помощь назначались особые служители — аколуфы.

Слово «аколуф» (ακολουϋος) означает «спутник», «служитель своего господина в пути». Святой Игнатий Богоносец называет Реоса «избранным мужем, который мне последует (ακολουϋει) из Сирии после того, как он отверг мир»[18].

Первоначально аколуфы, как низшие служители, помогали принимать жертвенные дары — хлеб и вино, наблюдали за чистотою священных сосудов, исполняли обязанности, подобные тем, которые несут ныне алтарники.

Некоторые авторы усваивают аколуфам и несение других обязанностей. Немецкий ученый Крюм считает, что аколуфы сопутствовали со светильниками диаконам, направлявшимся читать Евангелие, т.е. были свещеносцами (ламподариями)[19]. Другой автор, Зайдл, полагает, что аколуфы составляли почетный караул епископа[20]. Подобно нашим алтарникам, они в первые века христианства не поставлялись в особую степень и не причислялись к клиру.

На Западе аколуфов, как и иподиаконов, уже в III столетии начинают причислять к клирикам, что очевидным образом вытекает из процитированных выше строк из письма Римского епископа Корнилия к Антиохийскому епископу Фабию.

На Востоке аколуфы упоминаются у Евсевия в рассказе о Никейском Соборе, на который, как он пишет, прибыло более 250 епископов, «имея при себе священников, диаконов, аколуфов и многих других»[21]. Одни авторы считали, что Евсевий говорит об аколуфах западных епископов, другие — что под аколуфами Евсевий подразумевает всех вообще епископских слуг, составляющих свиту, а не церковнослужителей особой степени[22].

Во всяком случае, в 24 правиле Лаодикийского Собора, содержащем перечень священнослужительских и церковнослужительских степеней, не упоминаются аколуфы; «Не подобает освященному лицу, от пресвитера до диакона, и потом кому-либо из церковнаго чина, даже до иподиаконов, или чтецов, или певцов, или заклинателей, или дворников, или из монашескаго чина, в корчемницу входити».

Степень экзорцистов, или заклинателей, восходит к тем христианам апостольского века, которые, независимо от того, являлись они священнослужителями или мирянами, обладали особой харизмой — даром заклинания злых духов. В эпоху гонений (I — начало IV вв). этот дар был распространен среди христиан. Св. Иустин Философ в «Разговоре с иудеем Трифоном» говорит: «Мы, верующие в распятого при Понтии Пилате Иисуса Христа Господа нашего, заклинаем всех демонов и нечистых духов, и держим их в нашей власти»[23]. Ориген писал: «Тех (т.е. демонов. — В. Ц.). многие из христиан прогоняют из одержимых не посредством каких-либо измышлений, магического или медицинского искусства, но только молитвой и простыми заклинаниями, и притом такими, которые может употреблять и самый простой человек, как вообще простецы (ιδιοται) делают это»[24].

Упоминание «простецов» несомненно свидетельствует о том, что этот дар в век Оригена не был связан со служением в клире, но на Западе заклинание уже в начале III столетия, а, возможно, и еще раньше, становилось делом клириков.

Тертуллиан писал: «Сами еретические женщины, как они смелы! Они осмеливаются учить, спорить, делать экзорцизмы, обещать исцеления и даже крестить»[25]. Осуждая еретичек за их поползновения на исполнение обязанностей, не свойственных женщинам, Тертуллиан тем самым выразил, вероятно, господствовавшее в православной Африканской Церкви убеждение, что заклинание — это дело мужчин и, вероятно, клириков, поскольку «деланию экзорцизмов» отведено место рядом с учительством и совершением крещений.

Св. Павлин Ноланский (V век), рассказывая об иерархическом служении св. пресвитера Феликса, писал: «В первые годы он служил лектором, потом занял ступень, служение которой состояло в том, чтобы голосом веры заклинать злых и изгонять их священным словом»[26]. Речь здесь идет, несомненно, о служении экзорциста. Св. Феликс скончался в 256 г., следовательно, ступени чтеца и заклинателя (экзорциста) он прошел в начале или, во всяком случае, в первой половине III века.

На Востоке же лишь в IV столетии экзорцитат институализируется. Это связано было с тем, что по мере угасания харизматических даров росло число случаев бесчинных злоупотреблений практикой совершать заклинания, поэтому Церковь вынуждена была закрепить соответствующее служение за определенной степенью клириков.

В 24 правиле Лаодикийского Собора экзорцисты причисляются к «церковному чину», а согласно 26 правилу того же Собора лицам, не поставленным епископом, запрещено совершать заклинания в церквах и частных домах.

Совершение огласительных заклинаний стало со временем составной частью чинопоследования Таинства Крещения, совершаемого епископом или пресвитером. Поэтому наконец отпала необходимость в особом чине экзорцистов. На Востоке эта степень также исчезла из жизни Церкви. На Западе же она сохранилась, хотя и утратила связь с действиями, соответствующими своему названию.

Появление чина чтецов (лекторов) связано с чтением Священного Писания за богослужением. В первые века истории Христианской Церкви читать в храме могли все члены Церкви — священнослужители и миряне, но впоследствии соответствующее служение закрепилось за лицами, особенно искусными в чтении. Эти лица были подчинены диаконам и вошли в состав низшего клира.

В конце II столетия лектор (по-гречески — анагност) становится должностным лицом в Церкви. Разные авторы неодинаково отвечают на вопрос о том, было ли это связано с учреждением особой степени в иерархии церковнослужителей. Так, профессор В.Н. Мышцын, основываясь на том, что чтец формально поставлялся, а перед поставлением подвергался строгому испытанию, делает вывод о его принадлежности к клирикам[27]. Западный ученый Виланд считает, что чин чтеца при этом «не изменил по существу своего светского характера», но чтецы вошли в состав официально служащих лиц, иными словами, чтец — это должность, а не сан[28].

Существование чтецов в III веке на Востоке подтверждается «Дидаскалией». В ней читаем: «Обычная часть приношений уделяется епископу, одна часть дается вдовам, вдвойне против этого диаконам, если желают почтить пресвитеров, то им должно дать, как и диаконам, вдвойне против вдов, и наконец, если есть лектор, то и он получает вместе с пресвитерами»[29].

Замечание св. Павлина о том, что до поставления в заклинатели Феликс служил чтецом, свидетельствует о существовании этого чина на Западе уже в начале III века. В середине III века о лекторах (чтецах) как об особой церковнослужительской степени пишут уже Римский епископ Корнилий и священномученик Киприан Карфагенский.

В 26 Апостольском правиле чтецы причисляются к клиру. В IV веке чтецы упоминаются в 10 правиле Антиохийского и 24 правиле Лаодикийского Соборов, а 10 правило Сардикийского Собора требует, чтобы кандидаты епископства предварительно проходили служение чтеца, диакона и пресвитера.

Низшая из существующих ныне церковнослужительских степеней в Католической Церкви — это остиарии, привратники (по-гречески — ϋυρωροι). В первые три столетия христианской истории не было особой степени остиариев. Как на Западе, так и на Востоке обязанности привратника возлагались на мирян, а затем — на иподиаконов (субдиаконов). На Востоке еще в середине IV века обязанности привратников исполняли иподиаконы; 22 правило Лаодикийского Собора предписывает им «не оставляти церковных дверей».

Позже, возможно, во второй четверти IV века, как считает Е. Ревва, «иподиаконам были приданы специальные церковнослужители, составившие собственный церковный чин»[30]. В 24 правиле Лаодикийского Собора говорится уже о привратниках как об особой степени церковного чина. Правила Лаодикийского Собора представляют собой, в сущности, синопсис канонов разновременных Соборов Фригийской области, поэтому в них могут быть отражены разные стадии в истории становления церковных институтов.

На Западе в IV столетии остиариат приобретает значение клирикальной степени, а IV Карфагенским Собором (398 г.) был установлен порядок посвящения в остиарии.

Таково происхождение степеней низших клириков, каждая из которых сохранилась и поныне в Католической Церкви латинского обряда. Аколуфы, экзорцисты, лекторы и остиарии ныне не исполняют тех обязанностей, которые соответствовали бы их названиям и которые действительно связаны были с этими степенями в древности.

При совершении богослужения в католических храмах прислуживают миряне, особенно часто мальчики. Но для занятия степени иподиакона требуется предварительно пройти все четыре низшие степени. Низшим степеням предшествует у католиков так называемая тонзура — пострижение. Оно состоит в том, что на темени выстригается кружок, который должен и впредь оставаться выстриженным и позволяет отличать католического клирика от мирянина. В древности этот обычай был распространен во Вселенской Церкви; в Древней Руси у духовных лиц на темени тоже выстригалось «гуменце».

Традиционная католическая доктрина всем церковнослужительским степеням усваивает апостольское происхождение, рассматривая каждую из них как производную от диаконского служения. Поэтому в Католической Церкви, в отличие от Православной, церковнослужители не отделяются от священнослужителей, причем последовательное поставление в каждую из этих степеней обязательно.

В Православной Церкви, как известно, степени низших клириков не считаются богоучрежденным институтом. По сравнению с IV веком, в наше время в Православной Церкви осталось меньше степеней низших клириков — только иподиаконы и чтецы; причем, поставление в обе эти степени обыкновенно совершается в день диаконской хиротонии, а в современной Сербской Церкви вообще нет церковнослужителей-клириков. Впрочем, у нас тоже обязанности чтецов обыкновенно исполняют миряне, не получившие поставления по чину хиротесии, и даже женщины.

Чин певца на Западе не вошел в иерархию клириков; тем не менее на Востоке некоторое время певцы посвящались в свою степень и причислялись к клирикам.

В апостольский век пение в христианском богослужении было общим, всенародным. Однако вскоре всенародное пение стало заменяться хоровым. И на Востоке, и на Западе хоровые певцы не составляли особого состояния в Церкви и были, несомненно, мирянами. Вместе в тем, кроме хоровых певцов в пении участвовали особые певцы, исполнявшие соло (попеременно с народом или хором, так называемые cantores (ψαλτες)). Большинство историков считает, что первоначально cantores (певцы) причислялись к чтецам, а в первой половине IV века отделились от них как особый чин. Псалмы в храме читались нараспев или пелись, поэтому те, кто читал или пел их, исполняли служение чтеца особого рода.

Отделение певцов от чтецов в качестве особой степени зафиксировано в 15 каноне Лаодикийского Собора: «Кроме певцов, состоящих в клире, на амвон входящих и по книге поющих, не должно иным некоторым пети в Церкви». Очевидно, до издания этого правила на амвоне, кроме посвященных певцов-клириков, могли петь и миряне. В 24 правиле Лаодикийского Собора упоминаются певцы наряду с чтецами, а 23 правило того же Собора гласит: «Не должно чтецам и певцам орарь носити и тако читати и пети».

Очевидно, прежде бывали случаи, когда чтецов и певцов награждали орарем. В этом обстоятельстве заключено доказательство того, что те и другие мыслились состоящими в клире. Отделение чина певцов от чтецов произошло, однако, только на Востоке. На Западе же служение певцов не выделялось как особая степень и продолжало составлять один чин со служением чтецов (лекторов). В нашей Церкви псаломщики, совершающие служение древних певцов, не получают особого посвящения и являются мирянами.

Во II веке, в эпоху гонений, на Западе появляется еще одно церковное состояние — так называемые фоссоры, или копиаты, — «труждающиеся» (гробокопатели). Почитание останков христианских мучеников вызвало стремление противопоставить убийствам христиан и обесчещению их святых мощей заботу о правильно устроенном погребении и охране мощей.

Таким образом, возникла особая группа лиц, для которых погребение мучеников и всех усопших в христианской вере стало их главной обязанностью.

На Западе фоссоры составляли особую коллегию. На Востоке они появляются позже, лишь в IV веке. Рескриптом императора Констанция от 357 г. фоссоры освобождались от налогов. В этом рескрипте они именуются клириками. Однако клириками они были в том смысле, что являлись церковно-должностными лицами. Вероятно, лишь руководители коллегий копиатов поставлялись через хиротесию. Большинство ученых считает, что только в отдельных общинах копиаты составляли особую степень; повсеместного распространения обычай поставления копиатов на церковнослужительскую степень не получил ни на Востоке, ни на Западе. В более позднюю иерархию клириков эта степень не вошла.

Помимо церковнослужительских степеней, Древняя Церковь знала еще и такие должности, с которыми хотя и связано было определенное служение, но оно не означало принадлежности их исполнителей к клиру. Одна из этих должностей — эксцепторы. В обязанности эксцепторов входило составление стенографических мученических актов. Выполняли эти обязанности и миряне, и клирики низших степеней, обыкновенно люди молодого возраста.

Древняя Церковь знала и такую должность, как герменевты. Они тоже могли быть и мирянами, и клириками, и особенно часто — чтецами. Герменевты переводили Священное Писание и поучения предстоятеля во время богослужения там, где общины были смешанными греко-латинскими по языку или в их состав входили люди, державшиеся местных языков (сирийского, армянского, коптского — на Востоке; германских наречий на Западе) и не владевшие классическими языками. Возможно, что эта должность выросла из харизматического истолкования пророческих речей апостольского века.

Древняя Церковь знала и такие служения, которые исполнялись женщинами, именовавшимися церковными вдовами, диакониссами и пресвитериссами. Отцы Халкидонского Собора изрекли в 15 правиле: «В диакониссы поставляти жену, не прежде четыредесяти лет возраста, и притом по тщательном испытании». Вальсамон в толковании на это правило писал: «То, о чем говорится в настоящем правиле, совершенно вышло из употребления, ибо ныне не рукополагают диаконисс, хотя некоторые подвижники не в собственном смысле и называются диакониссами, потому что есть правило, определяющее, чтобы женщины не входили во святый алтарь».

В наше время женщины могут прислуживать в храме, участвовать в управлении приходским хозяйством, но для них не существует поставления в особый чИн. Впрочем, между древними поставлениями во вдовы, диакониссы и пресвитериссы и поставлением в церковнослужительские степени не следует ставить знак равенства. Это было всего лишь благословением на исполнение церковного служения.

Требования к кандидату священства. Препятствия к посвящению

Неспособность к священству

Священнослужители являются духовными руководителями и наставниками народа Божия. Поэтому кандидаты священства должны отличаться глубиной и крепостью веры, высокими нравственными качествами, безупречной репутацией. Далеко не все христиане могут быть рукоположены или поставлены в церковнослужители. Необходимо, чтобы кандидаты священства отвечали определенным требованиям. Несоответствие их этим требованиям служит препятствием к священству.

Католическое право различает так называемую абсолютную неспособность к посвящению (incapacitas) и неправильность (irregularitas), т.е. недостаток, являющийся препятствием к рукоположению, который, однако, допускает диспенсацию (отступление от неукоснительного соблюдения закона) со стороны компетентной церковной власти.

В случае абсолютной неспособности рукоположение недопустимо, а если оно фактически исполнено, то все равно признается недействительным, ничтожным. Этого все же нельзя сказать о рукоположении, совершенном при наличии того или иного недостатка у рукополагаемого, расцененном как «неправильность». В целом, различение двух видов препятствий принято и в православном церковном праве.

Безусловно неспособны к священству некрещеные лица и женщины. Некрещеные лица не являются членами церкви, поэтому очевидно, что они не могут входить в состав ее иерархии.

Что касается женщин, то, по слову апостола Павла, «Жены ваши в церквах да молчат; ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит» (I Кор. 14:34). Это не значит, конечно, что женщины не могут прислуживать в храме или петь на клиросе. Не устраняются женщины-прихожанки и от управления хозяйственными делами в приходе, а также от службы в различных церковных учреждениях, не связанной со священнослужением. Что же касается диаконисс и пресвитерисс древности, то они, разумеется, не были лицами иерархическими.

Виды препятствий

Некоторые канонисты разделяют препятствия к священству на те, которые обусловлены недостатками рукополагаемого, и препятствия, связанные с совершением преступлений. «Другой разряд канонических препятствий, — отмечал А.С. Павлов, — имеет своим источником преступления или такие деяния члена Церкви, которые если не с точки зрения уголовного, то с точки зрения канонического права должны быть признаны преступлениями. Сюда относятся:

1.     отпадение от веры, не вынужденное муками (Апост. 62, I Всел. 10, Анкир. 3);

2.     ересь… (I Всел. 19, Каноническое послание Афанасия к Руфиану);

3.     оскопление себя и других;

4.     все так называемые плотские грехи, состоящие в нарушении седьмой заповеди Закона Божия (Апост. 61, Неокес. 9, 10).

Виновные и уличенные во всех этих преступлениях, по древним церковным правилам, подвергались публичному покаянию. Отсюда общее каноническое положение; кто раз подвергся публичному церковному покаянию, тот навсегда устраняется от рукоположения в церковноиерархические степени»[31].

На практике различие между недостатками, например, нравственного порядка, и так называемыми недостатками веры, с одной стороны, и преступлениями — с другой, провести трудно, так как вторые невозможны без первых. Поэтому при классификации препятствий к священству их удобнее разделить иначе:

1.     препятствия физического характера;

2.     препятствия духовного характера;

3.     препятствия социального характера.

Препятствия физического характера

Среди них одни связаны с возрастом, а другие — с состоянием здоровья или телесными недостатками ставленника.

Для исполнения иерархического и даже причетнического служения необходимы зрелость ума, твердость убеждений, известный жизненный опыт, которые предполагают достижение определенного возраста.

Для поставления в диакона каноны устанавливают возраст 25 лет, а в пресвитера — 30 лет. Правило 14 Трулльского Собора гласит: «…дабы во пресвитера прежде тридесяти лет не рукополагати, аще бы человек и весьма достоин был, но отлагати до уреченных лет. Ибо Господь Иисус Христос в тридесятое лето крестился и начал учити. Подобно и диакон прежде двадесяти пяти лет, и диаконисса прежде четыредесяти лет да не поставляется».

В 15 правиле того же Собора говорится: «Иподиакон да поставляется не прежде двадесяти лет возраста. Аще же кто, в какую бы то ни было священную степень, поставлен будет прежде определенных лет: да будет извержен».

На практике, однако, и в древности, и в новое время от этого правила допускались и допускаются отступления. Во всяком случае, почти неизвестны факты применения санкций, предусмотренных 15 правилом Трулльского Собора.

Что касается возраста лиц, поставляемых во епископа, то каноны об этом умалчивают. Древние «Апостольские постановления» (11, 1) предусматривают для кандидата в епископы пятидесятилетний возраст. В Фотиев «Номоканон» (Тит. 1:23) внесено положение из 123 новеллы Юстиниана, которая устанавливает для кандидата на высшую иерархическую степень тридцатипятилетний возрастной ценз, а в исключительных случаях — двадцатипятилетний. Но церковной истории известны отступления от этой нормы, и даже весьма значительные. Имели место случаи поставления во епископа лиц, не достигших 20 лет[32].

О возрасте поставляемых в чин чтецов в канонах также ничего не говорится. 123 новелла Юстиниана, включенная в сокращении в «Номоканон», дозволяет ставить в чтецы восьмилетних детей. А Вальсамон в толковании на соответствующую главу «Номоканона» пишет о том, что иногда в чтецы ставили и трехлетних младенцев. По ныне действующему Уставу Русской Православной Церкви в диаконы и пресвитеры можно посвящать по достижении гражданского совершеннолетия (т.е. в 18 лет), а кандидаты епископства должны быть не моложе 30 лет.

Физические недостатки и недуги сами по себе не могут служить препятствием к посвящению. Препятствием являются лишь те телесные недостатки, которые затрудняют священнослужение. 77 Апостольское правило гласит: «Аще кто лишен ока, или в ногах поврежден, но достоин быти епископ: да будет. Ибо телесный недостаток его не оскверняет, но душевная скверна». А в 78 Апостольском правиле говорится: «Глухий же, и слепый да не будет епископ, не аки бы осквернен был, но да не будет препятствия в делах церковных». Как отмечал А.С. Павлов, «по смыслу этого общего правила должны быть разрешаемы вопросы о безруких, безногих, одержимых падучею или неизлечимою душевною болезнию»[33].

Что касается скопцов, то согласно 1 правилу I Вселенского Собора, «Аще у кого в болезни врачами отъяты члены, или кто варварами оскоплен, таковый да пребывает в клире. Аще же, будучи здрав, сам себе оскопил, такового, хотя бы и к клиру причислен был, надлежит исключити».

По толкованию Зонары, «оскопившим самого себя называется не только тот, кто собственными руками отсек этот член, но и тот, кто добровольно и без принуждения отдает себя другому на оскопление».

На основании 79 Апостольского правила в клир не допускаются лица, страдающие душевной болезнью: «Аще кто демона имеет, да не будет принят в клир, но ниже с верными да молится. Освободясь же, да принят будет с верными, и аще достоин, то и в клир».

Католическое право расширительно толкует условия к рукоположению, связанные с телесными недостатками, запрещая посвящать горбатых, хромых, карликов, лишенных левого глаза (так называемого канонического глаза — oculus canonicus), а также указательного пальца правой руки.

Препятствия духовного характера

Они связаны либо с недостатками веры у ставленника, либо с его нравственными пороками, либо, наконец, с отсутствием необходимых знаний.

Вера кандидата священства должна быть строго православной, глубокой, твердой, деятельной. О недостатке твердости в вере свидетельствуют случавшиеся прежде отпадения от Церкви. Поэтому в 10-м правиле I Вселенского Собора говорится: «Аще которые из падших произведены в клир, по неведению, или со сведением произведших: сие не ослабляет силы правила церковнаго. Ибо таковые, по дознании, извергаются от священнаго чина».

По толкованию Зонары, «не должно производить во священство тех, которые отверглись от Господа нашего Иисуса Христа и потом покаялись. Ибо каким образом может быть священником тот, кто во всю жизнь не удостаивается Святых Тайн, разве только при смерти».

Недостаток веры естественно предполагать и в том, кто обратился к ней в исключительных обстоятельствах, например, из-за страха смерти в случае тяжкой болезни — в так называемых «клиниках». Однако в случаях с «клиниками» речь идет не о безусловном запрете рукоположения. 12 правило Неокесарийского Собора гласит: «Аще кто в болезни просвещен крещением, то не может произведен быти во пресвитера: ибо вера его не от произволения, но от нужды; разве токмо ради после открывшияся добродетели и веры, и ради скудости в людях достойных».

Тщательному рассмотрению подлежат и те кандидаты священства. которые обратились к нашей вере из ереси. В 19 правиле 1 Никейского Собора о бывших павлианах говорится, что они, «явясь беспорочными и неукоризненными, по перекрещении, да будут рукоположены».

Наконец, недостаток веры предполагается и в новообращенных — неофитах. Апостол Павел писал Тимофею о епископе, что тот «Не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом» (1 Тим. 3:6).

80-е Апостольское правило гласит: «От языческаго жития пришедшаго и крещеннаго, или от порочнаго образа жизни обратившагося, несть праведно вдруг производити во епископа. Ибо несправедливо еще не испытанному быти учителем других: разве только по благодати Божией сие устроится». Согласно 2 правилу I Вселенского Собора; эта норма распространяется и на пресвитеров, а в соответствии с 3 правилом Лаодикийского Собора — на все священство вообще: «Недавно крещенных не подобает производити в чин священнический».

Недостаток твердости христианской веры можно подозревать и в том, кто не смог обратить всех своих домашних, ибо, по слову апостола Павла, епископом можно ставить того, кто «Детей имеет верных» (Тит. 1:6). 45 канон Карфагенского Собора гласит: «Епископы и пресвитеры и диаконы не прежде да поставляются, разве когда всех в доме своем соделают православными христианами».

Вера ставленника должна выражаться в его жизни и делах. Вера без дел мертва — учит апостол Иаков (Иак. 2:17). Поэтому 12 правило Лаодикийского Собора требует: «Епископов… поставляти на церковное начальство… таких, которые с давняго времени испытаны и в слове веры, и в житии, сообразном правому слову».

Тяжкие грехи, виновные в которых в Древней Церкви подлежали публичному покаянию, составляют препятствие к священству. К таким грехам относятся убийство, кража, гробокопательство, святотатство (6 прав. Григ. Нисск.), блуд, прелюбодеяние, содомия. 61-е Апостольское правило гласит: «Аще верный обвиняем будет в любодействе, или в прелюбодействе, или во ином каком запрещенном деле, и обличен будет: да не вводится в клир».

От служителей Церкви требуются смирение, миролюбие, кротость. Апостол Павел учит: «Епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель, не дерзок, не гневлив, не пьяница, не бийца, не корыстолюбец, но страннолюбив, любящий добро, целомудрен, справедлив, благочестив, воздержен» (Тит. 1:7-8).

Церковные правила не допускают в клир даже невольных убийц (Вас. Вел. 43; 5 прав. Григ. Нисск.). Согласно 14 правилу Василия Великого, ростовщик только в том случае может быть принят в клир, «аще восхощет неправедную корысть истощити на нищих, и впредь от недуга любостяжания свободен быти».

От кандидата священства требуются учительность, умение наставлять пасомых. В Послании к Титу сказано апостолом, что епископ должен быть «Силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать» (Тит. 1:9). А для этого нужны основательная подготовка, твердое знание вероучения.

Во 2-м правиле VII Вселенского Собора говорится: «…Всякому имеющему возведену быти на епископский степень, непременно знати Псалтирь, да тако и весь свой клир вразумляет поучатися из оныя. Такожде тщательно испытовати его митрополиту, имеет ли усердие с размышлением, а не мимоходом, читати Священныя правила и Святое Евангелие, и книгу Божественнаго Апостола, и все Божественное Писание, и постулата по заповедям Божиим, и учити порученный ему народ». Требования относительно начитанности епископов в Священном Писании и канонах, выраженные в данном правиле, не высоки. Вальсамон объяснял это в своем толковании на рассматриваемое правило трудными обстоятельствами, в которых жила Православная Церковь в иконоборческую эпоху, предшествовавшую созыву VII Вселенского Собора.

В настоящее время кандидаты священства в основном готовятся в духовных школах, однако необходимость заставляет поставлять на священные степени и лиц, не получивших специального богословского образования, хотя и не без соответствующего испытания их на знание догматов, основных правил и богослужебного устава.

Препятствия социального характера

Одни из них касаются семейного положения ставленника, другие — его обязанностей перед государством, третьи — его общественной репутации.

В отличие от католического права, православное церковное право не признает незаконнорожденность препятствием к рукоположению. В 8 правиле св. Никифора Исповедника, которое помещено в «Пидалионе» и «Афинской Синтагме», сказано: «Дети, рожденные от наложниц или второбрачных или третьебрачных, если проводят жизнь достойную священства, могут быть священнослужителями».

Поэтому неосновательно суждение Н.С. Суворова, который считал, что в «восточном каноническом праве требование от посвящаемого законнорожденности» всего лишь «не высказано с такой ясностью, как в западном»[34]. В восточном церковном праве такого требования не существует вовсе. Вместе с тем, не принимая во внимание происхождение рукополагаемого, Церковь предъявляет строгие требования, касающиеся его поведения в браке. Церковные законы не допускают в клир второбрачных. «Кто по святом крещении двумя браками обязан был, или наложницу имел, тот не может быти епископ, ни пресвитер, ни диакон, ниже вообще в списке Священнаго чина», — гласит 17 Апостольское правило.

Разъясняя этот канон, Зонара отмечал: «Мы веруем, что Божественная баня святого крещения омывает всякую скверну, которою крещенные были осквернены прежде крещения, и никакой грех, соделанный кем-либо прежде крещения, не препятствует крещенному быти произведенным в священство. Но кто после крещения совершит блуд, или вступит в два брака, тот признается недостойным никакой степени священства».

Требование безусловной моногамии Церковь предъявляла к кандидатам священства издревле. Александрийский Патриарх св. Иоанн Милостивый в 641 г. в ответ второбрачному богачу, обещавшему в благодарность за посвящение его в диаконы пожертвовать большую сумму на голодающих, сказал: «Лучше погасить солнце, чем нарушить Божественный закон». А Киевский митрополит Петр Могила в 1663 г. ответил шляхтичам, просившим не лишать второбрачных сана: «Я не смог бы это сделать, если бы это сказал и ангел с неба»[35].

Поскольку от ставленника требуется абсолютная моногамия, даже брак на вдове или женщине, оставленной своим мужем, т.е. так называемая пассивная бигамия, составляет препятствие к священству. 18 Апостольское правило гласит: «Вземший в супружество вдову, или отверженную от супружества, или блудницу, или рабыню, или позорищную (актрису. — В. Ц.) не может быти епископ, ни пресвитер, ни диакон, ниже вообще в списке священнаго чина».

Не допускаются к хиротонии и лица, продолжающие сожитие с женою, уличенной в прелюбодеянии: «Аще жена некоего мирянина, прелюбодействовав, обличена будет в том явно, то он не может прийти в служение церковное. Аще же по рукоположении мужа впадет в прелюбодейство, то он должен развестися с нею, Аще же сожительствует, не может касатися служения, ему порученнаго» (8 прав. Неокес. Соб.).

Брак кандидата священства должен быть не только моногамным, но также беспорочным и в других отношениях. На основании 19 Апостольского правила возбраняется священство вступившим в брак с близкой родственницей — племянницей. А 36 (45) правило Карфагенского Собора не допускает к рукоположению лиц, связанных браком с нехристианками и вообще с неправославными женами.

Все эти требования относятся лишь к низшим клирикам, диаконам и пресвитерам, ибо для епископов, согласно 13 правилу Трулльского Собора, обязательным является безбрачие.

В Католической церкви со времен папы Григория VII все клирики связаны обетом безбрачия. Впрочем, в Римской церкви целибат утвердился раньше, когда она еще хранила единство со Вселенским Православием, хотя обязательность его и отвергается канонами (13 прав. Трулл. Соб.),

Кандидат священства должен быть свободен от исполнения таких обязанностей перед государством, которые несовместимы со священнослужением.

Согласно 81 Апостольскому правилу, не дозволяется епископам, или пресвитерам, заниматься «делами народного управления», а 83 Апостольское правило гласит: «Епископ или пресвитер или диакон, в воинском деле упражняющийся, и хотящий удержати обое, то есть римское начальство и священническую должность, да будет извержен из священного чина. Ибо Кесарева Кесареви, и Божия Богови».

В древности, когда существовало рабство, рабам тоже возбранялось священство (Апост. 82), а уже в новое время и крепостные не допускались до рукоположения. Не могут быть кандидатами священства и лица, лишенные свободы по судебным приговорам.

Клирики непременно должны иметь добрую репутацию, и не только у верных. По слову апостола Павла, «Надлежит ему (епископу) также иметь доброе свидетельство от внешних, чтобы не впасть в нарекание и сеть диавольскую» (I Тим. 3:7). Поэтому кандидатами священства не могут быть лица, занятые профессиями, которые признаются недостаточно почтенными в обществе: ростовщики (14 прав. Вас. Вел.; 6 прав. Григ. Нисск.), актеры (55 прав. Карф. Соб.), содержатели игорных домов.

Все перечисленные выше препятствия к рукоположению, за исключением двух, касающихся крещения и пола, не имеют безусловного значения. Поэтому в случае необходимости или ввиду выдающихся качеств кандидата священства законной церковной властью могут быть допущены диспенсации (отступления от общих правил). Такие отступления особенно часто делаются относительно канонического возраста ставленника.

Испытания кандидатов

Не о всех препятствиях к рукоположению того или иного лица может быть известно. Поэтому каноны предписывают подвергать ставленников предварительному испытанию: либо публично, в присутствии всей общины (7 прав. Феоф. Алекс.), либо тайно, через исповедь, которая совершается перед рукоположением (9 прав. Неокес. Соб; 9 прав. Ник. Соб.).

Для ставленнической исповеди назначаются особые духовники, которые свидетельствуют перед архиереем об отсутствии у кандидата канонических препятствий к священству. Если же после исповеди обнаружатся пороки, не открытые духовнику, то в зависимости от их тяжести, рукоположенный, согласно канонам, подлежит либо извержению из сана, либо запрещению священнодействовать (2, 9, 10 прав. Ник. Соб; 9 прав. Неокес. Соб.).

О достоинстве кандидата священства свидетельствует и церковный народ. В чине хиротонии иподиакон, прежде чем ввести ставленника в алтарь, обращается к народу со словом «повелите».

Народ же, в лице хора, пением «аксиос» свидетельствует достоинство рукоположенного, хотя, конечно, ныне это только литургические символы.

Испытание ставленника для выявления наличия у него знаний, необходимых для служения, производится либо архиереем, либо специально назначенным на то экзаменатором.

Ставленник во епископа в чине наречения торжественно исповедует православные догматы, являя тем самым перед сонмом епископов, клириков и народом чистоту своей веры.

Права и обязанности клириков

Права и привилегии клириков

Рукоположение наделяет принявших его не только особыми благодатными дарами, но и некоторыми отличиями от мирян в церковно-правовом отношении. Лицо, облеченное в духовный сак, окружено особым почтением со стороны мирян. Однако принимая знаки уважения, священнослужитель должен помнить слова Спасителя: «Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются; а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий» (Лк. 22:25-26).

В первые века христианства, когда Церковь рассматривалась Римским государством как недозволенная коллегия, когда она была вне закона и гонима, особое положение клириков в христианской общине не давало им никаких преимуществ в государстве; напротив, епископы и пресвитеры подвергались первому удару со стороны гонителей, После Миланского эдикта и утверждения симфонии — гармонических отношений между Церковью и государством — духовенство получило многие гражданские привилегии. Византийское правительство, сознавая, что служение Церкви требует всех сил от клириков, освобождало их от некоторых финансовых обязанностей, которые возлагались на прочих граждан. Кроме того, по основной части гражданских дел духовенство в Византии было подсудно епископскому суду, а не светским магистратам. Духовенство в Византии, в соответствии с канонами (Апост, 83; ХаЛк. Соб. 7; Вас. Вел. 55), освобождалось от военной службы. На основании 6 Апостольского правила клирики освобождались и от гражданской службы для того, чтобы, как отмечал Зонара, они «беспрепятственно проходили» Божественное служение». Духовенство устранялось от адвокатской деятельности, поручительства и опеки, от так называемых черных работ.

Учение о привилегиях духовенства в области гражданских правовых отношений с особой тщательностью разработано католическими канонистами.

Совершенно очевидно, однако, что привилегии духовенства вытекают не столько из норм внутреннего церковного права, сколько из положений внешнего права Церкви, обусловлены ее правовым статусом в государстве. В новую эпоху в тех странах, где Церковь отделена от государства, большая часть этих привилегий утратила под собой почву.

Западные канонисты выделяют пять привилегий клира:

1.     привилегию канона (privilegium canonis),

2.     привилегию подсудности (privilegium fori),

3.     иммунитет (privilegium immunitatis),

4.     привилегию чести (privilegium honoris) и

5.     привилегию посильной ответственности (privilegium competentiae).

Название первой привилегии происходит от особого канона II Латеранского Собора (1139 г.), согласно которому оскорбление духовного лица или монаха действием влекло за собой экскоммуникацию — отлучение, снять которое мог только папа.

Каноны ограждают неприкосновенность личности епископа особыми прещениями в отношении покушающихся на нее. В 3-м правиле Собора в Святой Софии содержится предупреждение мирянину, который дерзнет поднять руку на епископа, о предании его анафеме.

Право клириков на особую защиту их личной неприкосновенности признавали византийские законы, помещенные в «Кодексе» и «Новеллах» св. Юстиниана, в «Василиках». Это отражено и в нашей «Кормчей». В синодальную эпоху оскорбление, нанесенное священнослужителю при отправлении им своей должности, в российском законодательстве расценивалось как квалифицированное преступление.

Современное законодательство не предусматривает этой привилегии духовенства, как и всех прочих его привилегий, во всем рассматривая клириков наравне с остальными гражданами.

Вторая привилегия клириков по римско-католическому праву — привилегированная подсудность, получила свое развитие и в Византии, и на Руси. В средневековье духовенство по всем гражданским, и даже по некоторым уголовным делам, было подсудно исключительно церковной власти.

На Руси только в случае совершения особо тяжких преступлений (убийство, разбой, татьба с поличным) клирик прежде лишался сана по святительскому суду, а потом отдавался в руки светской власти для уголовного наказания. Но в синодальную эпоху привилегированная сословная подсудность духовенства практически была упразднена. Тем более не имеют такой привилегии клирики в странах, где Церковь отделена от государства.

Третья привилегия, иммунитет, свобода от личных и имущественных повинностей, получила широкое распространение в Византии. При Константине Великом духовенство было освобождено от воинской повинности, от дополнения гражданской службы, от налогов.

На Руси эта привилегия предоставлялась духовенству далеко не в тех масштабах, как в Византии. От воинской повинности клирики освобождались, но подать с церковных земель взималась, хотя лично духовенство не облагалось подушной податью. Лишь в 1915 году был введен подоходный налог, который взимался со всего населения, не исключая и епископов.

Привилегия чести касается внутрицерковных отношений, не связана с государственным законодательством, и в этой своей части не подлежит изменениям в зависимости от изменения статуса Церкви в государстве. Апостол Павел учит в Послании к Тимофею: «Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении» (1 Тим. 5:17).

В Церкви сохранился древний обычай: диаконы, церковнослужители и миряне испрашивают благословение у пресвитеров и епископов, а пресвитеры — у епископов.

Во взаимных отношениях между клириками разных степеней преимущество чести имеет тот, кто принадлежит к высшей степени. Во взаимных отношениях между духовными лицами одной степени, согласно 97 правилу Карфагенского Собора, первенство чести определяется старейшинством хиротонии: «поставленные после других отдают преимущество поставленным прежде», а также, для епископов, значением занимаемых ими кафедр: «да сохраняется право первенствующих епископов Нумидии и Мавритании».

В Византии при определении первенства среди архиереев преобладал второй принцип: ранг кафедры. Вальсамон в толковании на 97 канон Карфагенского Собора писал: «Ныне… престолы церквей пользуются честью по расписанию, изданному императором господином Львом Мудрым, которое хранится в архиве святой Божией Великой Церкви». Во внимание принималось, безусловно, и то место, которое занимал епископ в правительственной иерархии. Митрополиты имели преимущество чести перед архиепископами, а те, в свою очередь, перед епископами. В Русской Церкви ранг чести между архиереями одной правительственной степени определяется старшинством хиротонии.

Места Первоиерархов в диптихах Вселенской Православной Церкви сложились исторически. Места четырех Восточных Патриархов определяются 6 и 7 правилами I Вселенского и 3 правилом II Вселенского Соборов. Ранг предстоятелей других автокефальных Церквей, согласно «Афинской Синтагме», зависит от времени получения автокефалии, хотя из этой нормы есть исключения.

Первенство среди пресвитеров, диаконов, низших клириков определяется их саном, а для клириков одного сана — старшинством хиротонии или хиротесии.

Церковные каноны, законы и обычаи, предписывая низшим клирикам оказывать честь высшим, возбраняют неумеренные знаки почтения, противные христианскому духу.

В «Духовном регламенте», не без сарказма, свойственного этому документу, читаем: «Се же того ради предлагается, чтобы укротити оную вельми жестокую епископов славу, чтобы оных под руки, донеле же здрави суть, не вожено, и в землю бы оным подручная братия не кланялась… И оные поклонцы самоохотно и нахально стелются на землю, чтобы степень себе исходатайствовать недостойный, чтобы так неистовство и воровство свое покрыть»[36].

Государственные законы императорской России предоставляли духовным лицам большие преимущества и отличия. Архиереи приравнивались к особам трех первых классов по Табели о рангах — высшим военным и гражданским чинам. Священнослужители и их дети пользовались правами личных дворян, а церковнослужители — правами почетных граждан. Со времен императора Павла I духовные лица сопричислялись к орденам (за исключением тех, которые были приняты Российской короной от Польского королевства: Станислава и Белого Орла).

В наше время, когда сословный строй упразднен, священнослужители не имеют никаких привилегий в гражданских правоотношениях; как и все граждане, они могут получать государственные награды, почетные звания и т.д.

Пятая привилегия по католическому праву — право посильной ответственности по судебным взысканиям (privilegium competen-tiae). Заключается она в том, что имущество клириков, составляющее их материальное обеспечение, не могло быть взыскано и за долги. Российское законодательство такой привилегии духовенства не знало.

Обязанности клириков

Правам всегда соответствуют обязанности. Особые обязанности лежат и на духовных лицах. Но речь идет у нас не о служебных обязанностях клириков, а о тех обязанностях, которые связаны с их образом жизни и нравственными нормами, которым они должны подчиняться.

Общее правило тут таково: все, что служит препятствием для рукоположения со стороны кандидата в клир, возбраняется и уже посвященному священнослужителю или церковнослужителю.

Клирики должны быть высоконравственными лицами. Каноны запрещают им пьянство и азартные игры. «Епископ, или пресвитер, или дьякон, игре и пиянству преданный, или да престанет, или да будет извержен» (Апост. 42), «иподиакон, или чтец, или певец, подобное творящий, или да престанет, или да будет отлучен. Такожде и миряне» (Апост. 43).

62 правило Трулльского Собора запрещало духовным лицам под угрозой извержения из сана, равно как и мирянам, под угрозой отлучения, участие в празднествах, связанных с языческими обрядами, переодеванием мужчин в женские одежды, надеванием масок.

Клирикам возбраняется поднимать руку на человека, даже на провинившегося. 27 Апостольское правило гласит: «Повелеваем епископа, или пресвитера, или дьякона, биющаго верных согрешающих, или неверных обидевших, и чрез сие устрашати хотящаго, извергати от священнаго чина. Ибо Господь отнюдь нас сему не учил: напротив того, сам быв ударяем, не наносил ударов, укоряем, не укорял взаимно, страдая, не угрожал».

Из жизни духовных лиц должно быть устранено все, что может соблазнить паству. Согласно 24 правилу Трулльского Собора, «никому из числящихся в священном чине, ни монаху, не позволяется ходити на конския ристалища, или присутствовати на позорищных играх. И аще кто из клира зван будет на брак, то при появлении игр, служащих к обольщению, да восстанет и тотчас да удалится: ибо так повелевает нам учение Отец наших. Аще же кто обличен будет в сем: или да престанет, или да будет извержен».

Предосудительно для клирика и посещение корчемниц: «Аще кто из клира в корчемнице ядущий усмотрен будет, да отлучится, кроме случая, когда на пути по нужде в гостинице отдыхает» (Апост. 54). 55 канон Лаодикийского Собора запрещает духовным лицам устроение пиршеств у себя дома.

Во избежание соблазна правила возбраняют вдовым или неженатым клирикам держать у себя дома посторонних женщин: «Великий Собор без изъятия положил, чтобы ни епископу, ни пресвитеру, ни диакону, и вообще никому из находящихся в клире, не было позволено иметь сожительствующую в доме жену, разве матерь, или сестру, или тетку, или те токмо лица, которыя чужды всякаго подозрения» (3 прав. 1 Всел. Соб.).

77 правило Трулльского Собора угрожает клирику извержением, а мирянину отлучением за мытье в общественной бане вместе с женщинами — такой обычай был распространи в языческой среде и сохранялся в христианской Византии. Как гласит 22 канон VII Вселенского Собора, «священническое житие избравшим, не совсем позволительно ясти наедине с женами, а разве купно с некоторыми богобоязненными и благоговейными мужами и женами, дабы и сие общение трапезы вело к назиданию духовному».

Каноны касаются и внешнего вида клириков, их одежды. В 27 правиле Трулльского Собора говорится: «Никто из числящихся в клире да не одевается в неприличную одежду, ни пребывая во граде, ни находясь в пути; но всякий из них да употребляет одежды, уже определенныя для состоящих в клире. Аще же кто учинит сие, на едину седмицу да будет отлучен от священнослужения».

В Русской Церкви «Инструкция благочинным» обязывает благочинных наблюдать, чтобы священники, диаконы и причетники носили соответствующую их званию одежду: священники и диаконы — рясы темного цвета, а причетники — платья, приличные духовному чину[37]. Постановлением Присутствия по делам православного духовенства от 16 апреля 1869 г. церковнослужителям было дозволено по желанию носить светское платье и стричь волосы[38]. В XIX веке такое же право предоставлялось клирикам, служащим за границей при посольских и консульских церквах. В XX столетии клирики Православной Церкви, как правило, надевают светское платье и подстригают усы и бороду. Ничего противоречащего канонам и обычаям Древней Церкви в этом нет. Но, очевидно, нельзя упрекнуть и священника или диакона, который в своем внешнем виде вполне следует традициям, сложившимся на Руси. Совершенное удаление бороды, хотя и не запрещено канонами, все-таки предосудительно, ибо представляет собой вызов многовековой традиции и противоречит тому представлению о внешнем виде священника, который сложился в благочестивом народном сознании.

Согласно 16 правилу VII Вселенского Собора, клирикам возбраняется щегольство и пышность в одежде: «Всякая роскошь и украшение тела чужды священническаго чина и состояния. Сего ради епископы, или клирики, украшающие себя светлыми и пышными одеждами, да исправляются. Аще же в том пребудут, подвергати их епетимии, такожде и употребляющих благовонныя масти».

По словам Зонары, «люди из внешнего заключают о внутреннем и неизвестном. И если увидят, что лица, посвятившие себя в удел Богу, не держатся устава и обычая по отношению к одежде или надевают на себя светские, пестрые и дорогие одежды, то от бесчиния во внешнем отношении будут заключать и о внутреннем состоянии посвятивших себя Богу».

Высокие требования предъявляются к семейной жизни клириков. Неженатым священнослужителям вступление в брак запрещено. Как гласит 26 Апостольское правило, «повелеваем, да из вступивших в клир безбрачными, желающие вступают в брак одни токмо чтецы и певцы».

10 правило Анкирского Собора дозволило диаконам вступать в брак и после хиротонии, но при условии, чтобы о таком намерении было объявлено епископу перед рукоположением. Однако 6‑е правило Трулльского Собора строго запретило брак не только диаконам, но даже и иподиаконам после поставления.

Было бы противно закону духовного роста вступать в плотский брак после хиротонии, совершаемой в образ обручения с паствой. В то же время опыт семейной жизни, опыт управления «малой церковью», по выражению св. Иоанна Златоуста, может послужить хорошей школой для подготовки к окормлению народа Божия.

Брак клириков должен быть строго моногамным. Второй брак вдовым священнослужителям и церковнослужителям безусловно запрещается.

Поместный Собор Российской Православной Церкви 1917:1918 гг. вынес Определение, призванное оградить достоинство священного сана. Опираясь на Апостольские наставления о высоте священного служения (1 Тим. 3:2, 12; Тит. 1:6) и на каноны (3 прав. Трулл, Соб. и др.), Собор подтвердил недопустимость второго брака для вдовых и разведенных священнослужителей[39].

Для клирика недопустима и так называемая пассивная бигамия. 8‑е правило Неокесарийского Собора гласит: «Аще жена некоего мирянина, прелюбодействовав, обличена будет в том явно; то он не может прийти в служение церковное. Аще же по рукоположении мужа впадет в прелюбодейство; то он должен развестися с нею. Аще же сожительствует; не может касатися служения, ему порученнаго».

В толковании на этот закон Зонара писал: «Так как жена прелюбодейна осквернена, а тот, кто телесно с ней сожительствует, составляет с ней одно тело, то и он участвует в осквернении. Но как может быть дозволено священнослужение оскверненному».

Если нарушение брачной верности женой клирика несовместимо со священнослужением, то нарушение ее самим духовным лицом, равно как и блуд безбрачного священнослужителя, тем более не допустимы.

Трулльский Собор в своем 12 правиле строго запретил брачное сожительство епископам: «Дошло до сведения нашего и то, что в Африке, и Ливии, и в иных местах некоторые из тамо сущих боголюбезнейших предстоятелей, и по совершившемся над ними рукоположении, не оставляют жити купно со своими супругами, полагая тем протыкание и соблазн другим. Имея убо великое тщание, дабы все устрояти к пользе порученных паств, признали мы за благо, да не будет отныне ничего таковаго. Сие же глаголем не ко отложению или превращению Апостольского законоположения, но прилагая попечение о спасении и о преуспеянии людей на лучшее, и о том, да не допустим какого-либо нарекания на священное звание».

Причина введения безбрачного епископата заключалась в том, что в эпоху Трулльского Собора большое распространение получило монашество, и кандидатов на архиерейство из числа монашествующих было вполне достаточно, а по слову апостола Павла, «неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу, а женатый заботится о мирском, как угодить жене» (I Кор. 7:32-33).

Впрочем, Отцы Трулльского Собора не требовали, чтобы кандидаты епископства были лишь из числа безбрачных; они только настаивали, чтобы «жена производимого в епископское достоинство, предварительно разлучася с мужем своим, по общему согласию, по рукоположении его в епископа, да вступит в монастырь, далеко от обитания сего епископа созданный, и да пользуется содержанием от епископа» (48 прав. Трулл. Соб.).

Впоследствии в Церкви сложился обычай поставлять в епископы только монахов. Если же кандидатом избирался не монах, он перед хиротонией должен был принять постриг. Каноны и церковная традиция однозначно свидетельствует о беззаконии обновленческого опыта введения белого епископата, а также дозволения вступать клирикам во второй и третий брак.

Многие занятия и профессии несовместимы со священнослужением. Согласно канонам, клирикам запрещаются исполнение общественных и государственных должностей и военная служба (Апост. 6, 81; Двукр. 11). Как гласит 6-е Апостольское правило, «епископ, или пресвитер, или диакон, да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен от священного чина». Канонический запрет распространяется на исполнение клириками текущих административных обязанностей. История свидетельствует о том, что Церковью не возбранялось участие клириков в коллегиальных органах государственной власти.

Клирикам запрещаются ростовщичество (4 прав. Лаод. Соб). и торговля, особенно винная (18 прав, Карф. Соб.; 9 прав. Трулл. Соб.). Священнослужители также не должны брать на себя поручительство по частным делам, заниматься откупами и всяким предпринимательством.

Отцы Халкидонского Собора в 3-м правиле изрекли: «Дошло до святаго Собора, что некоторые из принадлежащих к клиру, ради гнуснаго прибытка, берут на откуп чужия имения, и устрояют мирския дела, о Божием служении небрегут, а по домам мирских людей скитаются, и поручения по имениям приемлют, из сребролюбия. Посему определил святый и великий Собор, чтобы впредь никто, ни епископ, ни клирик, ни монашествующий, не брал на откуп имений, и в распоряжение мирскими делами не вступал, разве токмо по законам призван будет к неизбежному попечительству над малолетними, или епископ града поручит кому иметь попечение о церковных делах, или о сиротах и вдовах безпомощных, и о лицах, которым особенно нужно оказать церковную помощь, ради страха Божия. Аще же кто впредь дерзнет преступит сие определение, таковый да будет подвергнут церковному наказанию».

Духовным лицам запрещаются также занятия, связанные с пролитием человеческой и даже животной крови, например, врачебная практика, особенно хирургия («Номоканон» при Большом Требнике, ст. 132; Постановление Патриарха Луки Хрисоверга). Несчастный случай во время операции подвергает хирурга обвинению в невольном убийстве, и если он клирик, то это, согласно канонам, влечет за собой извержение из сана. Священнослужителю, приносящему бескровную Жертву, возбраняется и охота, неизбежно связанная с пролитием крови.

Долг клирика — хранить верность своему призванию до конца жизни. В 7-м правиле Халкидонского Собора содержится угроза анафемой оставляющему служение пред алтарем Господним: «Вчиненным единожды в клир и монахам, определили мы не вступати ни в воинскую службу, ни в мирской чин; иначе дерзнувших на сие, и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавати анафеме».

Лица, сложившие с себя сан, в Византии лишались и некоторых гражданских прав. В России синодским Указом 1831 г. впервые было дозволено просить о снятии с себя сана в исключительных обстоятельствах, особенно по вдовству в молодых летах. Такие лица, лишенные священства по прошению, могли приниматься на государственную службу лишь через 6 лет после сложения сана — диаконы, и через 10 лет — пресвитеры.

В наше время в связи с отделением Церкви от государства сложение с себя сана влечет за собой не гражданско-правовые последствия, а лишь церковные.

Монашество. Монастыри

Происхождение и сущность монашества

Слово «монах» (μοναχος) означает уединенный. На православном Востоке монахи называются по-другому — калугерами (добрыми старцами).

Монашество — особое состояние в Церкви, при этом, однако, оно не представляет собой третьего, наряду с клириками и мирянами, сословия в церковном народе, поскольку одни монахи принадлежат к чину клириков, а другие, как и простые миряне, не имеют сана.

Монашество — институт, выросший исторически, но корни его заложены уже в самой евангельской проповеди. Господь Иисус Христос призывал Своих учеников к совершенству, отречению от благ мира. Путь к такому отречению лежит и через обет девства.

В Евангелии сказано: «Говорят Ему ученики Его; если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им; не все вмещают слово сие, но кому дано; ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19:10-12).

Евангельское совершенство предполагает и нестяжательность, бескорыстие, вплоть до отказа от всяких земных имений: богатому юноше, пришедшему к Спасителю, чтобы узнать у Него, как обрести вечную жизнь, Господь сказал: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19:21).

Апостол Павел писал к Коринфянам: «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтоб быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения» (I Кор. 7:32-35).

Девственниками были апостол Иоанн и другие апостолы. В первые века церковной истории многие христиане, стремясь к совершенству, давали обеты безбрачия, раздавали свое имущество нищим. Св. Игнатий Богоносец в послании к Поликарпу писал: «Кто может в честь Господа плоти пребывать в чистоте, пусть пребывает без тщеславия»[40]. Св. Иустин Философ, апологет и мученик, говорил: «Есть много мужчин и женщин лет 60 и 70, которые, издетства сделавшись учениками Христовыми, живут в девстве, и я готов указать таких из всякого народа»[41]. Другой апологет, Афинагор, писал о христианах: «Между нами найдешь многих мужчин и женщин, которые состареваются безбрачными, надеясь тоже соединиться с Богом, ибо жизнь девственная или целомудренная более приближает нас к Богу»[42].

Свидетельства об обетах девства есть и у других древних христианских писателей: Оригена, Тертуллиана, Минуция Феликса. Климент Александрийский писал о том, что обет безбрачия был обязателен для тех, кто его дал[43].

Первоначально христианские девы и девственники не разрывали связи с семьей и миром. Потом, в III веке, некоторые из давших обет девства стали уходить в пустыню. Так родилось монашество. Первые монахи были отшельниками, анахоретами, проводившими аскетическую и духовно-созерцательную жизнь в пустыне, в пещерах, в лесах. Основателем пустынножительства явился преподобный Антоний Великий.

Другой египетский монах — Пахомий Великий, соединил многих отшельников в одном обиталище, которое было устроено в Фиваидской пустыне. Это была первая киновия. Преподобный Пахомий Великий составил первый общежительный монастырский устав. Вскоре такие киновии, получившие название монастырей, стали появляться и в других христианских странах — в Палестине, Сирии и Понте.

Подробная регламентация монастырского устроения принадлежит св. Василию Великому. Он составил 55 пространных и 313 кратких правил для монастырей и монахов. Эти правила и поныне являются законом для монашества. Они сводятся к неукоснительному соблюдению монахами трех обетов: послушания старшим, начальствующим с отречением от собственной воли; целомудрия; нестяжательности, с отречением от всякой собственности.

В IV веке монашество, получает самое широкое распространение в Римской, империи. Расцвет монастырей объясняется главным образом снижением общего уровня нравственности церковного народа вследствие наплыва в Церковь недавних язычников после Миланского эдикта и христианизации государства. Люди, стремившиеся осуществить в своей жизни высокий евангельский идеал, порывали связь с миром, который уже не гнал их, и уходили в пустыню, чтобы там претерпеть иное гонение, воздвигаемое врагом спасения. В IV столетии появляются первые женские монашеские общины.

В этом же веке монашество распространяется и на западе империи: вначале на Британских островах. Монастыри у британских и ирландских кельтов были связаны с существовавшим тогда клановым строем, и настоятель общины являлся одновременно главой родового клана[44]. У кельтов монастырская покаянная дисциплина впервые стала применяться и в отношении мирян, получив выражение в особых уставах — пенитенциалах. Шотландский монах Колумбан основал несколько монастырей во Франкском королевстве и в северной Италии.

Еще большая роль в распространении монашества на Западе принадлежит преподобному Венедикту Нурсийскому (†543 г.), основателю монастыря в Монте-Кассино близ Неаполя. Устраивались и другие обители на Западе; и среди них монастырь в Клюни, который оказал огромное влияние на жизнь всей Западной Церкви в XI столетии.

На Западе со временем появились различия между монастырями по их целям, строю жизни, уставам — так сложились монашеские ордена. Древние монастыри, жившие по уставу св. Венедикта (по-латыни — Бенедикта), и те обители, которые принимали этот устав, составили орден бенедиктинцев. В средневековье появились ордена доминиканцев, францисканцев, предикаторов, иезуитов.

«Специализация» католических монастырей по орденам связана с тем, что уже в уставе преподобного Венедикта акцент сделан не на духовно-созерцательных и аскетических целях, а на церковно-практических. А цели эти многообразны. У одного ордена она церковно-просветительская, у другого — миссионерская, у третьего — собственно аскетическая, у четвертого — благотворительная. Монастыри, управляемые аббатами, приорами, ректорами, супериорами, объединяются в орденские провинции, во главе которых стоят провинциалы, которые, в свою очередь, подчинены генералу всего ордена.

Между тем на Востоке различие между разными видами монашеского подвижничества сводилось всегда к делению монастырей на общежительные и особожительные.

Общецерковное законодательство впервые коснулось монастырей только в V веке. Отцы Халкидонского Собора в 4 правиле изрекли: «Истинно и искренне проходящие монашеское житие да удостаиваются приличныя чести. Но поелику некоторые, для вида употребляя одежду монашескую, разстроивают церкви и гражданские дела, по произволу ходя по градам, и даже монастыри сами для себя составляти покушаются, то разсуждено, чтобы никто нигде не созидал, и не основывал монастыря, или молитвеннаго дома, без соизволения епископа града. Монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат токмо посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира, да не вмешиваются ни в церковныя, ни в житейския дела, и да не приемлют в них участия, оставляя свои монастыри; разве токмо когда будет сие позволено епископом града, по необходимой надобности. Да не приемлется также в монастырях в монашество никакой раб, без воли господина его. Преступающему же сие наше определение, определили мы быти чуждым общения церковного, да не хулится имя Божие. Впрочем епископу града надлежит имети о монастырях должное попечение».

Как видим, отцы Халкидонского Собора ставили своей целью оградить церковное управление от бесчинного вмешательства беспокойных монахов. Монашеские общины, согласно приведенному правилу, оказываются в подчинении у епископов. Таким образом, из частного общества они превращаются в церковный институт. Первоначально монахам возбранялось принимать на себя духовный сан. Они приглашали для богослужения священников, которым запрещалось даже переночевать в монастыре. Когда преподобному Пахомию предложили сделаться пресвитером, он бежал, а пустынножитель Антоний отсек себе ухо, чтобы уклониться от епископства.

Однако уже по уставу Василия Великого каждый монастырь должен был иметь своих священников из числа монашеской братии. Впоследствии монахи, служащие в монастырских церквах пресвитерами, именуются — иеромонахи, а служащие диаконами — иеродиаконы. Со времени Трулльского Собора, узаконившего безбрачие епископата (12 прав.), монахи, прославившись безукоризненной чистотой своего жития, стали чаще других возводиться на епископские кафедры. В Русской Церкви даже установился обычай, получивший силу церковного закона, хиротонисать во епископы исключительно монахов. Как отмечал А.С. Павлов, «Греческая Церковь до сих пор не знает этого правила. Там большею частию в архиереи посвящаются только так называемые монахи, то есть не принявшие полного монашества. Но если кто рукоположен в епископа, не будучи монахом, то он уже не может принять монашество, и при этом сохраняет сан и власть епископа, ибо, говоря словами 2 кан. в храме св. Софии — «обеты монашествующих содержат в себе долг повиновения и ученичества, а не учительства или начальствования», каково епископство, монахи «обещают не иных пасти, но пасомыми быти». Отсюда Собор совершенно логически выводит то заключение, что епископ, принявший монашество, подлежит удалению со своей кафедры в монастырь на монашеские подвиги. Само собою понятно, что он при этом не лишается своего сана, а теряет права власти епископской»[45].

Далее А.С. Павлов ставит вопрос: «Если в данном случае монашеские обеты признаются несовместимыми с епископством, то почему они не препятствуют получению епископского сана и соединенной с ним иерархической власти? В ответ должно сказать, — продолжает он, — что в этом последнем случае монашество является как бы приготовлением к архиерейству, которое дается высшею церковною властию и принимается рукополагаемым именно по долгу повиновения установленной духовной власти»[46].

Сами по себе монашеские обеты не сообщают монахам звания духовных лиц. Согласно 2 правилу Халкидонского, 81 правилу Трулльского, 5, 9 и 13 правилам VII Вселенского Соборов, монахи стоят в одном ряду с мирянами, а не с клириками. Но между клириками и монахами (даже не рукоположенными в священный сан) много общего. Целью и тех и других является служение исключительно Церкви и делу духовного совершенства. И отрекшиеся от монашеского сана монахи подлежат прещениям, подобно тому как караются клирики за произвольное свержение с себя духовного сана. 7 правило Халкидонского Собора гласит: «Вчиненным единожды в клир и монахам, определили мы не вступати ни в воинскую службу, ни в мирский чин; иначе дерзнувших на сие, и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавати анафеме». Монахи, подобно клирикам, во всем подчиняются своим епископам. Поэтому государственные законы Российской Империи всех монахов причисляли к духовенству[47], отличая только черное (или монашествующее) духовенство от белого. В синодальную эпоху монахи пользовались теми же привилегиями, что и клирики: освобождались от податей и личных повинностей; по гражданским делам были подсудны своему духовному начальству.

Пострижение

Для пострига не требуется строгой богоугодной жизни в прошлом, какая предполагается относительно кандидата священства. Необходимо только искреннее покаянное настроение. Даже самый порочный образ жизни в прошлом не препятствует постригу, ибо монашество суть подвиг непрестанного покаяния: а каяться должен всякий грешник.

Об этом ясно говорится в 43 правиле Трулльского Собора: «Позволительно христианину избрати подвижническое житие, и, по оставлении многомятежной бури житейских дел, вступити в монастырь, и пострищися по образу монашескому, аще бы и обличен был в каком-либо грехопадении. Ибо Спаситель наш Бог рек: «Грядущаго ко мне не изжену вон» (Ин. 6:37). Понеже убо монашеское житие изображает нам жизнь покаяния, то искренно прилепляющегося к оному одобряем, и никакой прежний образ жизни не воспрепятствует ему исполнити свое намерение».

Для принимающих монашеский постриг существует, однако, ряд условий. Что касается возраста, то каноны дозволяют принимать для подготовления к постригу десятилетних (40 прав. Трулл. Соб.), а для произнесения самих обетов — семнадцатилетних (18 прав. Вас, Вел.). В России же в синодальную эпоху государственное законодательство дозволяло постриг мужчинам не ранее 30 лет от рождения, а женщинам — 40 лет. Из этого закона допускались и отступления, но при рассмотрении ходатайств Святейшим Синодом. На учащихся духовных семинарий и академий этот возрастной ценз не распространялся. Им дозволялось принимать постриг в 25 лет. Не распространялся возрастной ценз и на вдовых священников.

Другое условие — предварительный послушнический искус, который нормальным образом должен продолжаться 3 года, но в случае тяжкой болезни или для лиц, очевидно расположенных к иноческому житию, послущнический искус мог быть сокращен. (5 прав. Двукр. Соб.). Согласно указу Святейшего Синода от 25 мая 1832 г., лица, окончившие духовно-учебные заведения, и вдовые священнослужители освобождались от послушнического искуса.

Необходимое условие для пострига — свободное и непринужденное стремление к иночеству. В 40 правиле Трулльского Собора говорится, что «мы должны не без испытания безвременно приимати избирающих житие монашеское, но и в отношении к ним соблюдати преданное нам от Отец постановление: и сего ради должно приимати обет жизни по Бозе, яко уже твердый и происходящий от ведения и разсуждения…»

В Российском законодательстве синодальной эпохи принуждение к монашескому постригу квалифицировалось как уголовное преступление. Обеты родителей, обрекающих своих детей на постриг, сами по себе, без согласия на то детей, признавались и в церковном, и в государственном праве не имеющими силы.

В Византии и Древней Руси существовало ошибочное мнение, что принудительный постриг и даже только облачение в монашеские одежды (хотя бы и в шутку) делает монахом. Истории известно много примеров насильственных постригов государственных деятелей — политических соперников государя.

В Российском законодательстве особое значение придавалось тому, чтобы ищущий пострига был свободен от обязанностей, не совместимых с монашеством. Законами запрещалось постригать мужа при живой жене и жену при живом муже, если только не было взаимного согласия со стороны и того и другого поступить в монастыри. При этом требовалось также, чтобы супруги были бездетными, или чтобы их дети уже не нуждались в родительском попечении. В таком случае жену можно было постричь в любом возрасте, но муж должен был достичь 30 лет.

Запрещалось постригать лиц, обремененных долгами, находящихся под судом, состоящих на военной или гражданской службе без увольнения от городских или сельских обществ. До реформы 1861 г. крепостных нельзя было постригать без согласия на то их помещиков.

До издания «Духовного регламента» (1721 г.) право пострига в монахи принадлежало всякому игумену — настоятелю монастыря. Но Синодским указом от 3 марта 1725 г. этого права были лишены не только игумены, но даже и епархиальные архиереи. Ходатайствовать о постриге стало можно лишь перед Святейшим Синодом. И только почти полтораста лет спустя после этого, в 1865 г., Святейший Синод предоставил власть решать вопрос о принятии монашества епархиальным архиереям.

Постриг совершали настоятели монастырей. В VI веке считалось, что пострижение может совершать только монах-пресвитер. Об этом говорится в 45-м правиле Патриарха Никифора Исповедника. Профессор С.В. Троицкий отмечал однако: «Распространенную практику пострижения только монахами нельзя считать единственно допустимой. По 19-му прав. VII Всел. Соб. пострижение может совершать всякое лицо из священного чина»[48]. Блаженный Иероним называл постриг «вторым крещением»[49]. Подобно тому как при крещении присутствует восприемник, так и при постриге присутствует духовный отец, или старец, который берет на себя обязательство научить новопостриженного монашеской жизни. Согласно 2 правилу Двукратного Собора, духовным отцом должен быть настоятель монастыря.

По степени приближения к идеалу иноческого жития монахи разделяются на 3 чина: рясофорных монахов, т.е. получивших черную монашескую рясу в залог будущих обетов монашества; действительных, или мантийных монахов, уже произнесших три установленных обета — послушания, целомудрия и нестяжательности — и получивших при постриге мантию; и схимников, или схимонахов, связанных обетом совершенного отречения от мира и человеческого общества и отличающихся особыми одеждами, которые называются все вместе великою схимою.

Из содержания монашеских обетов, смысл которых в отречении от обыкновенного человеческого общежития, вытекают определенные ограничения: монахи не могут вступать в брак; монастырскими уставами им запрещается употребление мяса; монахи не могут быть восприемниками, поскольку восприемничество налагает обязанности, не совместимые с удалением от мира; монахам в священном сане, согласно 84-й статье «Номоканона» при Большом Требнике, возбраняется служение в приходских церквах и совершение приходских треб, в особенности венчание браков; по Уставу Василия Великого и в соответствии с 6-м правилом Двукратного Собора, монахи не могут иметь личной собственности; все имущество, внесенное ими в монастырь, должно принадлежать монастырю.

Поэтому законы Российской Империи предписывали, чтобы перед постригом ищущий монашества распорядился своим имуществом; отдал родовое имение законным наследникам, а благоприобретенное — по усмотрению. На этом же основании государственные законы не признавали за монахами ни права на завещание, ни права получать имущество по наследству и по завещанию.

Однако по российским законам из этих правил делались исключения, во-первых, для начальствующих монахов, во-вторых, для монахов необщежительных монастырей. Начальствующие лица из числа монахов (архиереи, архимандриты, игумены, настоятели и настоятельницы, наместники монастырей и ризничий Московского Синодального дома) имели право иметь движимую собственность, передавать ее по наследству и по завещанию, кроме вещей ризницы (митр, крестов, панагий). Эти вещи, даже приобретенные на личные средства, переходили в собственность церкви, где служил почивший.

Как писал А.С. Павлов, «канонический принцип монашеской нестяжательности не выдерживался во всей строгости и по отношению к простым монахам монастырей необщежительных»[50]. К таким монастырям в России принадлежали те, которые до 1764 г. владели вотчинами и которым после секуляризации церковных земель назначалось штатное жалование. От штатного монастыря насельники получали только общую трапезу, а все остальное они приобретали собственным трудом, на доходы от монастырской службы и жалованье от казны, по штатам. Монахи штатных монастырей могли на свои средства строить и покупать кельи, но с условием, чтобы они оставляли их монастырю в случае своей смерти или по выходе из монастыря. По завещанию монахи таких монастырей могли приобретать от архиереев и других монастырских начальников иконы, панагии, кресты, книги.

Однако в общежительном заштатном монастыре правило монашеской нестяжательности выдерживалось строго. Все здесь было общим, все принадлежало монастырю. Даже настоятели общежительных монастырей не имели права завещать имущество.

Всем монахам запрещалась торговля; исключение делалось только относительно продажи изделий, выполненных их руками (с дозволения начальства и через посредство особо выделенных престарелых братии). Монахи не могли принимать на хранение чужие вещи, кроме духовных книг. Монахи также лишались права вмешиваться в гражданские и общественные дела, права быть опекунами, попечителями и поверенными в делах, не касающихся монастырей. Об этом говорилось уже в 3 и 4 канонах Халкидонского Собора.

Обеты монашеские даются пожизненно. Поэтому самовольное сложение с себя иноческих обетов и возвращение в мир рассматривается как тяжелое каноническое преступление. Согласно 7 правилу Халкидонского Собора, такие преступники подвергаются анафеме. По византийским законам монаха, сбежавшего из монастыря и отложившего монашеские одежды, возвращали в монастырь в принудительном порядке, а за повторное бегство обращали в податное состояние. Этот закон вошел в «Кормчую книгу» (ч. 2, л. 59 об.). В России в синодальную эпоху дозволялось просить о сложении с себя монашеского сана. Эта просьба исполнялась после шестимесячного увещания через монастырского настоятеля и старшую братию, потом через духовных лиц, назначенных архиереем, и, наконец, в консистории. Постановление о снятии сана выполнялось Духовной Консисторией, но в исполнение оно приводилось только с разрешения Святейшего Синода. Уволенный из монашества возвращался в то сословие, к которому принадлежал по рождению. При этом он лишался тех званий, чинов, отличий, которые мог приобрести до пострига. Не возвращалось ему и имущество, внесенное им в монастырь; он навсегда лишался права поступать на гражданскую службу.

Монастыри

По церковным законам, монастырь может быть основан только с согласия правящего епископа, им он должен быть и освящен.

Монастырь должен находиться в полной зависимости от епископа, подлежать его надзору и суду (4 прав. ХаЛк. Соб.). Освященный монастырь не может быть превращен в мирское жилище. Он призван всегда служить благочестивым целям.

Отцы Двукратного Собора в 1 правиле изрекли: «Созидание монастырей, дело толико важное и достохвальное, древле блаженными и преподобными Отцами нашими благоразсудно изобретенное, усматривается ныне худо производимым. Ибо некоторые, дав своим имениям и усадьбам имя монастыря, и обещаваяся посвятити оныя Богу, пишут себя владельцами пожертвованнаго. Они ухищренно умыслили посвятити Богу единое наименование: ибо не стыдятся усвояти себе ту же власть и после пожертвования, какую не возбранялось им имети прежде. И такое корчемство примешалося к сему делу, что к удивлению и огорчению видящих, многое из посвященнаго Богу явно продается самими посвятившими. И не токмо нет в них раскаяния о том, яко попускают себе властвование над тем, что единожды уже посвятили Богу, но и другим безстрашно передают оное. Того ради святый Собор определил: да не будет позволено никому созидати монастырь без ведения и соизволения епископа; но с его ведением и разрешением и с совершением подобающей молитвы, якоже древле богоугодно законоположено, монастырь да созидается: все же к нему принадлежащее, купно с ним самим да вносится в книгу, которая и да хранится в епископском архиве. И пожертвователь без воли епископа отнюдь да не имеет дерзновения, самаго себя, или вместо себя другаго поставити игуменом. Ибо аще не может кто-либо быти обладателем того, что подарил человеку: то како может быти попущено кому восхищати обладание тем, что он посвящает и приносит Богу».

Имущество монастыря должно, согласно канонам, навеки оставаться в монастыре. Ряд правил угрожает тяжкими прещениями всякому, кто осмелится нанести ущерб монастырскому достоянию. 24 правило IV Вселенского Собора гласит: «Единожды освященным, изволению епископа, монастырям пребывати монастырями навсегда: принадлежащия им вещи сохраняти, и впредь не быти оным мирскими жилищами. Попускающие же сему быти, да подлежат наказаниям по правилам».

Эта норма повторяется в 49 правиле VI Вселенского Собора. А в 13 каноне VII Вселенского Собора читаем: «При случившемся, по грехам нашим, бедствии в церквах, некоторые святые храмы епископии и монастыри некиими людьми расхищены, и соделалися обыкновенными жилищами. Аще завладевшие оными восхотят отдати их, да будут возстановлены по-прежнему, то добро и благо есть; аще же не тако, то, сущих от священническаго чина, повелеваем извергати, а монахов, или мирян отлучати, яко осужденных от Отца, и Сына, и Святаго Духа, и да вчиняется, идеже червь не умирает, и огнь не угасает… Понеже они гласу Господню противятся, глаголющему: не творити дому Отца Моего домом купли».

Зонара в толковании на это правило говорит об обстоятельствах, которые послужили его изданию: «Во время иконоборческой ереси много совершалось дерзновенного против православных. А более прочих подвергались преследованиям Отцы священного сана и монахи, так что многие из них оставили свои церкви и монастыри и сбежали. Итак, когда церкви и монастыри оставались пусты, некоторые занимали их и присвояли себе и обращали в мирские жилища».

Общее правило о зависимости монастырей от епархиальных епископов было «в XVII веке подвергнуто частному изменению установлением так называемых ставропигиальных монастырей. Ставропигией (σταυρο πηγιον) называлось водружение креста при основании известного монастыря не местным епископом, а Патриархом, вследствие чего монастырь получал самостоятельное управление и не зависел от епархиального епископа»[51].

В ставропигиальных монастырях возносили имя не местного епископа, а Патриарха. Патриарху, который управляет такими монастырями через своих наместников, принадлежит право надзора за управлением и жизнью монастыря, право вершить суд по делам братии. Как отмечал епископ Никодим, «ставропигиальным правом мог пользоваться всякий Патриарх во всех епархиях своей области, а Константинопольский Патриарх и вне своей области по всему Востоку»[52]. В России в синодальную эпоху ставропигиальными называли монастыри, находившиеся в непосредственном ведении Синода, а не местных епархиальных архиереев. В XIX веке 7 обителей в России числились ставропигиальными: Ново-Спасский, Симонов, Донской и Заиконоспасский монастыри в Москве, Ново-Иерусалимский в Московской епархии, Спасо-Яковлевекий в Ростове Великом и Соловецкий на Севере. Внутреннее управление в монастырях возглавляет настоятель, во всем подчиненный епархиальному епископу. Первоначально настоятеля обители именовали «авва» (αββασ), «отец». Впоследствии настоятелей больших и особо важных монастырей именовали «архимандрит» (от απχωγ της μαυδρας — начальник пещеры); настоятелей остальных монастырей — «игумен» («ηγουμενος»). Настоятельницы женских монастырей именуются игумениями; на Востоке сохранялось также наименование αρχιμανδριτις.

Права архимандритов и игуменов одинаковы.

Согласно Уставу Василия Великого и 123 новелле (34 гл). Юстиниана, вошедшей в «Номоканон», братия избирает настоятеля из своей среды, но если среди братии нет лица подходящего, то его поставляет епархиальный епископ. Однако и кандидатуру настоятеля, избранного братией, утверждает епархиальный епископ или Патриарх (в ставропигиальных обителях). В России в синодальную эпоху принят был такой порядок: настоятели общежительных монастырей избирались братией и утверждались Священным Синодом по представлению епархиального архиерея, а настоятели монастырей необщежительных, так называемых штатных, непосредственно назначались епархиальным архиереем или Синодом (в ставропигиальных монастырях).

Настоятель избирается не по летам, а по способностям и заслугам. Главной заботой настоятеля является попечение о духовном преуспеянии братии и об имуществе, находящемся в распоряжении или собственности монастыря.

Как гласит 3 канон Двукратного Собора: «Аще который настоятель монастыря, подчиненных себе монахов отбегающих, не взыщет с великим тщанием, или нашедши не восприимет, и не потрудится приличным и недугу соответствующим врачевством возстановити и укрепити падшаго, такового святый Собор определил подвергати отлучению от Таинств. Ибо аще имеющий в смотрении безсловесныя животныя, вознерадит о стаде, не оставляется без наказания, то приявший пастырское начальство над паствою Христовою, и своим нерадением и леностию расточающий спасение их, како не подвергнется наказанию за свою дерзость. Призываемый же возвратитися монах, аще не повинется, да будет отлучен епископом».

В обязанности настоятеля входит наблюдение за строгим исполнением братией монашеских обетов и правил, попечение о регулярном и благочинном совершении богослужений, надзор за монастырским хозяйством. Не злоупотребляя властью, настоятель должен поучать братию примером своей жизни и своим пастырским словом. Настоятелю следует посещать кельи монахов и смотреть, живет ли братия по уставу, следить, чтобы никто из братии не выходил из обители без его ведома. Но ничего важного, касающегося жизни в монастыре, настоятель не должен предпринимать без совещания с братией. В надлежащее время настоятель монастыря представляет отчет епархиальному архиерею или Патриарху о поведении монахов, монастырской жизни и монастырском хозяйстве. С обязанностями настоятеля связаны и его особые права. Вся монастырская братия должна повиноваться ему и почитать его как отца. Никто не смеет прекословить ему. Для исправления нерадивых и провинившихся монахов и послушников настоятель может налагать на них наказания. Во всем настоятелю принадлежит первенство в монастыре.

Под его началом и в зависимости от него в монастырях назначаются должностные лица, отвечающие за те или иные стороны жизни монастыря: наместник, управляющий монастырем по благословению настоятеля и в пределах, указанных самим настоятелем; духовник, на которого возлагается духовное окормление братии, обязанность исповедовать монахов; эконом, помогающий вастоятелю и наместнику в заведовании монастырским хозяйством. Все эти лица во главе с настоятелем образуют духовный собор, который обсуждает и решает важнейшие монастырские дела.

Церковная служба в монастырских храмах совершается по очереди иеромонахами и иеродиаконами монастыря. Во главе всех монастырей епархии могут стоять монастырские благочинные, действующие под началом епархиального архиерея.

Монастыри оказали огромное влияние на жизнь Православной Церкви. В эпоху догматических споров монахи многое сделали для того, чтобы православные обращались к монастырям за поддержкой. Во времена иконоборчества монахам на себе пришлось вынести основную тяжесть борьбы за иконопочитание. За это они подвергались жестоким гонениям. На иконоборческом Соборе 754 г. только три епископа было осуждено еретиками за иконопочитание. Значит, почти все остальные восточные иерархи присоединились к иконоборцам. Между тем монахи продолжали отстаивать почитание икон. VII Вселенский Собор, на котором был сформулирован догмат о почитании икон, особенным образом почтил заслуги монахов в отстаивании Православия: монахи подавали на Соборе голоса вместе с епископами. Под соборными актами стоят подписи 130 иноков.

В Х веке центром монашеского подвижничества на Востоке становится Афон. Сложившийся там в Х столетии, при преп. Афанасии, строй жизни сохраняется без существенных перемен и сегодня. Афонские монастыри ныне расположены на территории Греции, но, как и в самом начале своей истории, Афон находится в юрисдикции Константинопольского Патриарха. Однако обители Святой Горы имеют достаточно широкую независимость и от Первоиерарха.

Насельники Афонских монастырей принадлежат к разным национальностям; как в древности, так и теперь там преобладают греки; в XIX веке большинство монахов составляли выходцы из России. На Святой Горе подвизаются также монахи — арабы, болгары, сербы, румыны. 20 святогорских монастырей вместе с зависимыми от них скитами и кельями составляют своеобразную монашескую республику. Святая Гора управляется общим собранием (συναξις) 20 представителей от монастырей, возглавляемым протосом. Общее собрание в качестве первой инстанции рассматривает споры между монастырями и скитами. Апелляции подаются на имя Константинопольского Патриарха. Среди афонских монастырей есть обители общежительные (киновии) и особожительские (идиоритмические).

Монастыри и монашество в России

Русские монастыри в первые века после Крещения (а расположенные на окраинах страны — и в последующие века) являлись центрами христианского просвещения, а также главными очагами духовной жизни. По своему устройству они не отличались от монастырей православного Востока. Всесторонняя регламентация монастырской жизни была предпринята Стоглавым Собором.

Реформы Петра I по-настоящему потрясли монастырскую жизнь. Он постарался приостановить рост числа монастырей и сократить число уже существующих обителей, В «Духовном регламенте» (1721 г.) запрещалось строить новые монастыри без разрешения Святейшего Синода и Высочайшей Власти; малые монастыри предусматривалось объединять вместе или приписывать их к более крупным. В результате этой меры многие монастырские церкви были обращены в приходские. В обязанность Синоду Регламент вменил искоренение распространившегося на Руси убеждения, что без пострига нельзя спастись (оно толкало многих на принятие пострижения хотя бы перед смертью). Монастырскому Приказу ведено было составить точную роспись всех монашествующих — монастырские штаты. Желающих принять постриг дозволялось принимать в монастыри лишь на убылые места.

По Указу 1723 г. прекращен был постриг и при наличии убылых мест; на открывавшиеся вакансии стали принимать исключительно инвалидов — старых солдат. Это могло привести к полному уничтожению монашества, поэтому Указ был отменен. Однако вместо этого Синодом издано было предписание: постриг в епархиях мог совершаться исключительно с его разрешения. Для того, чтобы заставить монашество служить утилитарным общественным делам, Петр распорядился устроить при монастырях школы, воспитательные дома, приюты, дома сумасшедших, учебные мастерские. Ученые монахи, предназначавшиеся для занятия высших церковных должностей, стали пользоваться рядом привилегий в сравнении с монахами неучеными. Простую братию использовали на разного рода ручных работах, инокинь — в качестве прях, вышивальщиц.

При преемниках Петра I правительство продолжало проводить его церковную политику. В особенно жестких условиях монастыри оказались при императрице Анне Иоанновне (1730-1740 гг.), в эпоху бироновщины, когда был издан Указ о пострижении только отставных солдат и вдовых священнослужителей. Всех монахов, постриженных ранее в обход закона, ведено было расстригать, подвергать телесным наказаниям, отдавать в солдаты или даже отправлять на каторгу. Тяжким наказаниям подвергались и лица, совершившие незаконные постриги. Тысячи монахов были отправлены в застенки Тайной Канцелярии. В 1740 г. Синод докладывал регентше Анне Леопольдовне, что в монастырях остались одни старики, не способные совершать богослужения, и церкви стоят «без пения».

При императрице Елизавете (1741-1761 гг.) отменены были: прежние строгости. Набожная царица щедро одаривала монастыри. По Указу 1760 г. позволено было постригать всех желающих посвятить себя иноческому подвигу.

Новым, после реформ Петра I, радикальным переворотом в жизни монастырей явился Указ Екатерины II о секуляризации церковных земель (1764 г.). Этот Указ положил конец монастырскому землевладению в России, Все населенные церковные земли, большая часть которых принадлежала монастырям, переходили в казну. Государство, однако, принимало на себя обязательство часть средств, поступавших от секуляризованных земель, выделять на церковные нужды, в том числе и на содержание монастырей.

Для этой цели заново составили монастырские штаты, а монастыри в этих штатах распределили по 3 классам. В 1-й класс вошли Лавры (в середине XIX в. их было четыре: Киево-Печерская, Троице-Сергиева, Александро-Невская и Успенская Почаевская), ставропигиальные и крупнейшие, особенно знаменитые монастыри. Оклад монастырей зависел от их класса. Большая часть монастырей осталась, однако, за штатами, и лишь некоторые из них дозволено было сохранить, с тем, чтобы они содержались на доброхотные приношения православных людей. Все заштатные монастыри, в отличие от штатных, жили по общежительному уставу. Таким образом, основная часть монастырей была закрыта.

Однако на протяжении всего XIX и в начале XX вв. происходил неуклонный рост числа православных обителей. При Екатерине II вновь открыто было только 3 монастыря, в царствование Александра I (1801-1825 гг.) — 4, при Николае I (1825-1855 гг.) — 15, а при Александре II (1855-1881 гг.) — уже 31 монастырь. Множество монастырей, особенно женских, было открыто в два последних царствования. Определением Синода от 9 мая 1881 г. учреждение новых монастырей предоставлялось власти епархиальных архиереев. С 1865 г. существовал порядок, согласно которому жизнь всех новых монастырей строилась на началах общежития.

В начале XX столетия число православных монастырей приблизилось к тысяче, что составило почти столько же, сколько их было при Петре Великом; но теперь они представляли собой не малобратственные, а зачастую весьма многочисленные обители.

Издание Декрета об отделении Церкви от государства в январе 1918 г. и ряд позднейших мероприятий поставили монастыри в совершенно новые условия. Содержание монастырей за счет средств из государственной казны прекратилось. Подавляющее число монастырей в первые два десятилетия после издания упомянутого Декрета прекратили свое существование. Большинство монахов погибло во время репрессий.

Поместный Собор 1917-1918 гг, издал особое Определение «О монастырях и монашествующих». В нем устанавливается возраст постригаемого — не моложе 25 лет. Для пострига послушника в более раннем возрасте, согласно Определению, требуется благословение епархиального архиерея. На основании 4 правила Халкидонского, 21 правила VII Вселенского и 4 правила Двукратного Соборов монашествующим предписывалось до конца жизни нести послушание в тех монастырях, где они отрекались от мира.

В соответствии с этим Определением восстанавливался древний обычай избрания настоятелей и наместников братией, с тем, чтобы епархиальный архиерей, в случае одобрения избранного, представлял его на утверждение в Священный Синод. Такой же порядок предусматривался и для поставления настоятельниц женских обителей. Казначей, ризничий, благочинный и эконом должны, согласно Определению, назначаться епархиальным архиереем по представлению настоятеля. Поместный Собор подчеркнул преимущества общежительства перед особожительством и рекомендовал всем монастырям по возможности вводить у себя общежительный устав. Важнейшей заботой монастырского начальства и братии должно было стать строго уставное богослужение, «без пропусков и без замен чтением того, что положено петь, и сопровождаемое словом назидания»[53]. Собором было высказано пожелание, чтобы в каждой обители для духовного окормления насельников имелись старец или старица, начитанные в Священном Писании и святоотеческих творениях и способные к духовному руководству. В мужских монастырях духовник должен избираться настоятелем и братией и утверждаться епархиальным архиереем, а в женских — назначаться епископом из числа монашествующих пресвитеров.

Всем монастырским насельникам Собор предписал нести трудовое послушание. Духовно-просветительное служение монастырей миру должно, согласно Определению Собора 1917-1918 гг., выражаться в уставном богослужении, духовничестве, старчестве и проповедничестве.

В ныне действующем «Уставе об управлении Русской Православной Церкви», принятом на Поместном Соборе 1988 г., IX глава названа «Монастыри». В ней говорится: «Монастырь — это церковное учреждение, в котором проживает и осуществляет свою деятельность мужская или женская община, состоящая из лиц монашеского звания, объединенных посредством обетов целомудрия, нестяжания и послушания и посвятивших себя молитве, труду и благочестивой жизни»[54]. Право решать вопрос об открытии нового монастыря предоставляется Патриарху и Синоду. Согласно Уставу, все монастыри Русской Церкви — общежительные. Каноническое управление монастырями принадлежит епархиальным архиереям, а в ставропигиальных обителях — Патриарху и синодальным учреждениям, получающим на то благословение от Патриарха.

В последние годы в нашей стране начали восстанавливаться монастыри. Возобновлено более ста обителей. Из четырех Лавр, которые Русская Церковь имела в синодальную эпоху, три Лавры — Киево-Печерская, Троице-Сергиева и Успенская Почаевская — существуют и сегодня.