Черных А.П. Трактат Бартоло ди Сассоферато «О знаках и гербах». // Средние века. М.: Наука, 1989. Вып. N 52. C.307-310.
См. геральдика. См. 14 век.
Западноевропейскую средневековую геральдику, как и вообще геральдику в широком смысле слова, традиционно относят к вспомогательным историческим дисциплинам. Традицией определен и круг ее возможностей в исторической науке как исключительно вспомогательного, подсобного раздела. Бесспорна важность таких форм практического применения знаний в области геральдики, как атрибуция произведений искусства, нумизматического и сигиллографического материала, разрешение палеографических загадок, обеспечение музейных и исследовательских задач.
Однако за разноречием суждений о степени вспомогательности этой дисциплины небесполезно заметить, что средневековые геральдические сочинения и геральдический материал могут служить источником для самостоятельных исторических исследований и построений.
Западноевропейская геральдика, отразившись непосредственно в геральдическом материале и письменных памятниках, в соотнесении с совокупностью фактов и концепций экономической, социально-психологической, культурологической истории дает возможность взглянуть на средневековые реалии с совершенно особой точки зрения. Как бы ни рассматривать систему геральдики - как знаковую, социально-информационную или иную, - в любом случае речь пойдет о системе всеобъемлющей, всепроникающей, преломляющей в себе весь мир средневековья. Взгляд на эту эпоху через призму геральдики безусловно дает возможности приращения исторического научного знания.
На этом пути возникает ряд таких трудностей, как отсутствие статистики геральдического материала, его чрезвычайно низкая систематизированность и т.п. В настоящее время нам относительно более доступны для изучения геральдические и близкие к ним по теме сочинения. Они разнообразны как по объему и лексике, так и по характеру направленности. Один из них - трактат знаменитого итальянского юриста XIV в. Бартоло ди Сассоферрато «О знаках и гербах» - предлагается вниманию читателя.
Бартоло родился в 1313 или 1314 г. в местечке Венатура, неподалеку от Сассоферрато в Анконской марке. Право он изучал в Перудже и Болонье. К середине 30-х годов XIV в. он получил степень доктора права и близко познакомился с юридической практикой в Пизе, затем в Болонье. Его приговоры, однако, не снискали ему любви болонцев, и он был вынужден вернуться в Пизу, где посвятил свое время изучению и преподаванию права. В 1351 г. Бартоло был приглашен в Перуджу. К этому времени его авторитет и слава привлекали к нему множество слушателей. Работы Бартоло, особенно «Комментарии к Кодексу Юстиниана», пользовались в средние века общеевропейской известностью. В Испании и Португалии его сочинения были весьма популярны. В Португалии «Комментарии» были переведены на португальский язык (1). В истории права Бартоло остался как глава школы постглоссаторов. Значение его для рецепции римского права в Западной Европе хорошо известно. В своих многочисленных трудах Бартоло затронул практически все стороны жизни средневекового общества, подлежащие правовому регулированию. Среди этих трудов скромное место занимает написанный юристом в конце жизни трактат о гербах.
Направленный к императору Карлу IV ходатайствовать о привилегиях для Перуджи, Бартоло, видимо, принял участие в подготовке Золотой буллы 1356 г. Вероятно, именно за это он и был пожалован гербом. Затем он возвратился в Перуджу и вскоре, в конце 50-х годов, умер. Трактат, посвященный гербам, был обнародован после смерти его зятем и в XIV-XV вв. пользовался очень большой популярностью (2). Для отечественного читателя он был до сих пор малодоступен.
Обстоятельством, несколько облегчившим задачу перевода трактата, явилось то, что, касаясь многих геральдических и социокультурных аспектов жизни средневековья, он не является собственно геральдическим сочинением. Дело в том, что для отечественной геральдики (по сравнению с западноевропейской) характерны особенности, исключающие всякие сопоставления. В связи с этим, а также в связи с обстоятельствами исторического развития русское гербоведение не успело обеспечить отечественную геральдическую литературу геральдической лексикой, эквивалентной западноевропейской. Практически эта работа прекратилась в первой четверти XX в.(3) В результате при работе с геральдическими сочинениями, с описаниями гербов и другими источниками такого рода затруднительно передать на русском языке даже отдельные геральдические термины, не говоря уже о том, что в этих терминах описываются подчас достаточно сложные геральдические структуры.
Геральдическая лексика и в западноевропейских современных языках представляет собой весьма архаичный пласт и служит предметом интереса филологов. Переводчик геральдического текста оказывается в положении, хорошо знакомом, скажем, специалистам в области банковского дела, когда ими овладевает на родном языке досадная немота при столкновении с разработанной англоязычной терминологией финансовой технологии.
Адекватный перевод чисто геральдического трактата пока остается перспективой будущей работы. В этой ситуации юридический трактат Бартоло, затрагивающий геральдические проблемы, но не касающийся слишком специфических деталей и приемов «благородного искусства», остающийся в сфере наиболее общих положений, позволяет проникнуть в атмосферу этой проблематики, в какой-то мере обойдя технические трудности геральдической терминологии.
Терминологией определенные сложности не исчерпываются. Часть их связана и с особенностями самого трактата «О знаках и гербах».
Во-первых, постоянно нужно иметь в виду, что Бартоло - человек простого происхождения, имел не унаследованный, а пожалованный герб и это отразилось на его сочинении. Во-вторых, обнародованный после смерти автора трактат получил позднейшую разбивку на главы и, видимо, конспективное оглавление в начале. Поэтому трудно судить о том, насколько полно отражены в трактате, возможно неоконченном, проблемы, связанные с геральдикой.
Трактат состоит из 33 глав, проблематику которых можно условно разделить на две основные части. Первая часть (гл. 1-12) посвящена социально-юридическим проблемам геральдической практики. Речь идет о праве на обладание гербом, о пожаловании герба; в этом же контексте рассматриваются проблемы функционирования определенного вида знака (клейма, печати, филиграни) в обществе; затронуты вопросы наследования герба. Вторая часть трактата делится на более мелкие подтемы. В ней рассмотрены вопросы, касающиеся техники составления гербов (гл. 13-23). Часть глав, тематически примыкая к предыдущим, в то же время представляет собой самостоятельное изложение иерархии цветов на гербовом поле (гл. 24-27). Главы с 28-й по 33-ю затрагивают конкретные ситуации и правила ношения и изображения гербов.
В определенном смысле можно говорить об уникальности этого трактата Бартоло, ибо геральдические проблемы трактует юрист. Естественно, что его подход - это подход юридический не только по сути, но и по форме, но системе доказательств и приемам аргументации. Характерные для средневековья ссылки на авторитеты в данном случае выступают в виде обилия ссылок на источники правового характера, что связывает проблематику сочинения Бартоло со всем корпусом юридической мысли средних веков. Для чисто геральдических трактатов констатация незыблемости геральдических законов является сама собой разумеющейся и не требует никаких доказательств. Бартоло же пытается найти обоснование, допустим, иерархии цветов, обнажая перед нами срезы менталитета своего времени, независимо от того, общеприняты его построения или созданы им самим.
Поскольку Бартоло юрист, его интересует прежде всего, если так можно выразиться, «общественная жизнь» герба, а геральдические тонкости для него, видимо, менее существенны; он демонстрирует взгляд на геральдику до определенной степени «сторонний» и поднимает геральдику до юридического уровня рассмотрения.
Для Бартоло гербы и знаки тесно связаны с понятием собственности. При этом характер существования, использования гербов оказывается ярковыраженно публичным. Бартоло считает герб средством прежде всего личной идентификации, но практически в его трактате герб выступает как средство идентификации социальной.
При этом социальная практика, на которой основывает свое рассмотрение Бартоло, дана на примерах, характерных для города и городского сознания. И дело не только в том, что подавляющее большинство примеров функционирования герба - на городском материале, но и в том, что совершенно отсутствуют упоминания знатности или наследственного благородства как критериев права на обладание гербом. Герб рассматривается в городском контексте и сопоставляется с функционированием других знаков городского происхождения. Показательно и то, что рассматриваются знаки не только личные, но и корпоративные.
Современное гербоведение, трактуя геральдику самым широким образом и включая в нее разнообразный материал, видит в геральдике знаковую систему, определяемую прежде всего ее социальной функцией (4). Сегодня это уже ясно. Поэтому вопросы социальной и социокультурной информации, несомой этими знаковыми системами, ставятся в зависимости не от того, была или нет таковая информация, а от того, как она выражалась, зачем и в каких конкретных формах существовала, к кому была обращена. Суть в том, чтобы выяснить, какой была эта информация для определенного времени, в частности для западноевропейского средневековья, кем и как эта информация закладывалась и считывалась, как изменялась по мере развития геральдики от становления к расцвету и последующему упадку.
Мы полностью разделяем мнение Ю.Л. Бессмертного о том, что гербы представляют собой ценный источник для изучения демографии западноевропейского средневековья. Однако сфера использования геральдического материала должна быть шире. А это станет возможным, если рассматривать не столько отдельные гербы, сколько их совокупность и систему геральдики в целом. В геральдике, как в зеркале, хотя и довольно необычном, отразились характернейшие черты облика человека и общества средневековья.
С этой целью - как возможность заглянуть в сознание человека средневековья - и предпринимается публикация перевода.
Ссылки:
1. Кошта А. Духовная жизнь при дворе Ависских королей // Становление капитализма в Европе. М., 1987. С.166.
2. Bascape G., Del Piazza M. Insegne e simboli: Araldica publica e privata medievale e moderne. Roma, 1983. P.27.
3. См.: Арсеньев Ю.В. Геральдика: Лекции, читанные в Московском археологическом институте в 1907-08 году. М., 1908; Белинский В. Русский геральдический словарь: в 2 вып. СПб., 1913.
4. Вилинбахов Г.В. Геральдика - вспомогательная историческая дисциплина (к вопросу о предмете исследования и структуре) // Геральдика: Материалы и исследования. Л., 1983. С.7.
* * *
Трактат Бартоло о знаках и гербах(1)
1. Знаки (insignia)(2), пожалованные по достоинству либо по должности, носит тот, кто обладает этим достоинством или должностью; прочие же нет.
2. Единственные [в своем роде] знаки достоинства, скажем, короля, никто не может ни носить, ни заставлять изображать их фигуры как главные, но только как дополнительные.
3. Пользуются гербами (аrmа) и знаками только те, кому они пожалованы. Герб, пожалованный Бартоло и его потомкам, - двухвостый алый лев в золотом поле.
4. Каждый может взять себе гербы и знаки, носить их и изображать на собственных вещах.
5. Если кто, взяв герб или знаки другого, которые тот носит издревле, не причинит этим ущерба или вреда, то пусть возьмет и носит.
6. Когда, кем и каким образом может быть запрещено носить гербы либо знаки другого.
7. Если кто поставит клеймо (signum) другого мастера, которое тот ставит на мечах и прочих изделиях, это законным образом запрещается как им [мастером], так и кем-либо третьим.
8. Нотариус не может присвоить знак (signum) другого, а если присвоит, то это ему может быть запрещено. Изготовителю бумаги может быть запрещено использовать знак (signum) другого изготовителя.
9. Хорошо иметь герб по пожалованию государя, так как он предпочтительнее других и не может быть кем-либо запрещен.
10. Гербы или знаки дома переходят на всех потомков этого рода по мужской линии.
11. Бастарды не пользуются гербами по праву, хотя этого обычно не придерживаются в Тоскане.
12. У кого должен оставаться знак (signum) сообщества, если сообщество распалось?
13. Каким образом должны изображаться, расписываться и носиться знаки и гербы?
14. Если животные, которых носят на гербах, изображаются на знаменах (vexillum) они должны быть обращены к древку, и наоборот, если изображается часть животного.
15. Когда изображаются животные, они должны изображаться в их наиболее благородных позах и так, чтобы они лучше всего выказывали свою силу.
16. Лев, медведь и им подобные должны быть изображены стоящими прямо, с оскаленной пастью и когтистыми лапами.
17. Конь должен изображаться поднятым, как бы скачущим.
18. Агнец должен изображаться спокойно идущим по земле.
19. Когда изображается животное, его правая нога всегда должна быть впереди.
20. На знаменах смотрят на ту часть, которая обращена к несущему, а не на оборотную.
21. Животное, нарисованное на занавеси(3) труб, не должно быть обращено к трубе,
22. Если в качестве герба носятся два животных, обращенных друг к другу, то неважно, каким образом они нарисованы на знамени.
23. Как изображаются гербы, состоящие из сочетания различных цветов? Место впереди и вверху более благородно, чем следующее за ним и внизу. Более благородный цвет должен располагаться ближе к древку.
24. Золотой цвет благороднее прочих, и им изображается солнце. Нет ничего благороднее света.
25. Алый цвет или пурпурный обозначает огонь; он благороден.
26. Третий цвет голубой; он обозначает воздух.
27. Белый цвет благороднее черного; черный цвет - низший.
28. Герб, который носят на одежде, верхней частью должен быть обращен к голове, нижней - к ногам. Более благородная часть герба должна располагаться с правой стороны.
29. Герб, который нарисован на спине человека, наиболее благородной частью должен располагаться на левой стороне человека. Почему наш обычай писать разумнее обычая евреев.
30. Буквы и гербы на печатях (in sigillis) вырезаются перевернутыми.
31. Гербы, изображаемые на круглых щитах, наиболее благородной частью должны быть расположены в той части щита, которая при ношении его находится справа.
32. Гербы, изображаемые на попонах коней, наиболее благородной частью должно располагать обращенными к голове коня.
33. Как изображаются гербы на покрывалах ложа, стенах и других неподвижных предметах.
1. Итак, рассмотрим знаки и гербы, которые кто-либо носит на знаменах и щитах.
Во-первых, законно ли, и в том случае, если законно, то каким образом они изображаются и носятся.
Касательно этого я говорю, что существуют некие знаки достоинства либо должности, которые может носить любой, обладающий таковым достоинством или должностью, подобно знакам проконсула или легатов (…)(4), так и сегодня мы видим знаки епископов, и их может носить любой, кто обладает этим достоинством, как сказано в указанных законах; другим же носить не дозволено: ведь носящий их впадает в преступление подлога (...). И, таким образом, я полагаю, что те, кто носят знаки докторов, не будучи докторами, должны подвергнуться такому же наказанию.
2. Существуют некие знаки единственного [в своем роде] достоинства.
Как мы видим, любой король, любой государь и другие могущественные владетели имеют свои гербы и знаки, и никому другому не позволено их брать и изображать на своих вещах (…) ни черным [цветом], ни красным.
Это главное, в чем следует разобраться. Но как дополнительные (accessorie) они не запрещены, то есть в знак подчиненности поверх собственных знаков располагаются знаки короля, герцога, господина либо графа, как это можно видеть обычно(5).
3. Существуют знаки и гербы частных лиц, как благородных (nobilis) так и простых (popularium) и среди них находятся такие, кто обладает гербом и знаками по пожалованию императора, или короля, или другого господина, как это, я видел, было даровано многим светлейшим государем Карлом Четвертым Римским императором и королем Богемии. Тогда и мне, своему советнику, среди прочего он пожаловал [герб], чтобы я и остальные из моего рода носили алого льва с двумя хвостами в золотом поле.
И нет сомнений в том, что им дозволено носить таковые знаки. Ведь спорить о власти государей есть святотатство (...). «Никому не позволено без власти судей изображать знаки на вещах ни красным, ни черным». А ведь если без разрешения судьи что-либо [делать] запрещается, следовательно, властью судьи разрешается.
4. Некоторые же присваивают себе гербы либо знаки своей властью.
Надо рассмотреть, позволительно ли им это. Я полагаю, что позволительно.
Ведь как имена придуманы для опознания людей (...), так и эти знаки или гербы изобретены для того же (...). Но имя любой может взять себе по желанию (...). Тогда и знаки любой может носить и изображать на [чем-либо] своем, однако не на чужом (...).
5. Но если, спрошу я, один носит определенные гербы либо определенные знаки, а другой хочет носить такие же, позволительно ли это, или может быть запрещено?
Представляется, что это позволительно, так как любой может брать имя другого (...). И многие могут носить одно и то же имя (...).
Следовательно, можно взять чужой герб (arma aliena) и можно носить либо помещать на вещах одни и те же знаки, так как обеими сторонами это делается для распознавания. Но в то же время (...) если сначала знак был наш, то без нашего позволения не может быть у нас взят. Но это не хорошо сделано: ведь есть и такие случаи, когда нельзя пользоваться целиком [чем-либо], или наоборот, как при пользовании улицей или баней, театром и так далее [когда пользуются все] (...). Кроме того, знак (signum) который носит кто-либо, не повторяет другой, но бывают хотя и различающиеся, однако имеющие всяческое сходство. Следовательно, для решения вышесказанного я исхожу из того, что запретить или требовать запрещения носить чужой знак может тот, кому принадлежит этот знак, если вследствие этого он сам терпит ущерб из-за того, что герб обесчещен случайно или используется недостойным образом (...).
Во-вторых, на это может пожаловаться и любой третий, которому причинен ущерб; и по его просьбе может быть запрещено носить [герб] (...).
В-третьих, судья может запретить [ношение герба], если по должности своей видит, что это может привести к возмущению и раздору среди подданных (...).
6. На ранее поставленный вопрос, предварив этими замечаниями, отвечаю так. Если кто присвоил герб, который другой носил издревле и который от него не отличается, не причиняет этим действительного ущерба. Пример: один тевтон во время отпущения грехов(6) прибыл в Рим, где нашел некоего италийца, носящего герб и знаки его предков, и хотел на это пожаловаться. Разумеется, он не смог; ведь столь велико расстояние между местом обитания того и другого, что от этого первый не мог понести ущерба. Следовательно, если кто присвоил себе право пользования [гербом], ради общего блага не разрешено жаловаться на это, кроме как по великой причине (...).
7. Но бывает и так, что это очень важно для другого. Ведь если человек, имеющий много врагов, жизни которого многие угрожают, присвоит себе герб либо знаки другого, спокойного и мирного, для того это действительно очень важно, и он может заставить запретить [ношение герба]. Так, может быть подана просьба, чтобы не носили бесчестным образом его герб или знаки, как сказано; может быть даже потребовано запрещение [ношения герба], чтобы из-за одинаковых гербов один вместо другого не был убит или не потерпел ущерба. Так же [поступают], если из-за этого каким-либо образом ущемлена честь (pudor) первого (...). Бывает и так, что это важно для многих людей. Приведем пример из других знаков, которые не носятся как гербы. Положим, что существует некий искуснейший кузнец, который на своих мечах и других изделиях ставит определенные знаки, по которым узнаются изделия этого мастера, и потому эти товары лучше продаются и охотнее покупаются. Таким образом, я полагаю, что, если другой сделает такое же клеймо, оно может быть запрещено, так как этим наносится ущерб народу. Ведь изделия одного принимаются за изделия другого (...).
8. И этим же рассуждением я пользуюсь, говоря о знаках нотариев (...), ибо отмечается, что если кто-либо присвоит знак другого, то это может быть запрещено. То же относительно знаков (signia), которые употребляют изготовители бумаги. В сходных случаях [пользуемся] тем же соображением. И пусть это, как сказано выше, также решает судья.
9. Но, следуя этому, я спрошу, почему предпочтительнее обладание им [гербом] по пожалованию государя? Отвечаю подробно.
Во-первых, потому, что они - наибольшего достоинства, подобно завещаниям, сделанным в присутствии государя (...).
Во-вторых, потому, что кто-либо другой не может запретить их носить (...).
В-третьих, потому, что, если двое присвоят один и тот же герб либо одни и те же знаки и не ясно будет, кто раньше, а кто позже, преимущество имеет тот, кто получил их от государя (...).
В-четвертых, потому, что если они находятся в войске либо где-нибудь еще и выясняется, какие гербы должны идти впереди, то должны предпочитаться те гербы, которые пожалованы государем (...).
И я придерживаюсь вышесказанного, при прочих равных, так как, с одной стороны, те, кто имеют гербы, - равного достоинства; с другой стороны, предшествует герб того, кто обладает большим достоинством (...).
10. Я спрашиваю, каким образом эти гербы или знаки переходят к наследнику? Существует некий герб одного дома или рода, и он переходит ко всем потомкам этого рода по мужской линии, являются ли они наследниками отца либо деда их или нет (...). И никто не может присвоить его себе одному (...). На родственников по женской линии или свойственников (affines) он не распространяется (...).
11. Но можно спросить, могут ли этим знаком пользоваться бастарды или спурии(7)? Видимо, нет, так как они не принадлежат к семье (de familia) либо к родственникам по мужской линии (...). Однако противоположный этому обычай наблюдается в Тоскане, и его следует придерживаться. Когда же множатся те, кто носят одинаковые знаки или гербы, то по обычаю поверх некоторых добавляется еще что-либо, чтобы их распознавать и от других отличать, что разрешается, подобно тому как к фамилии (nomen) прибавляют имя (praenomen). Существуют также и знаки неких сообществ торговцев; но здесь, так как сообщество не переходит к наследникам, о них говорить не надо.
12. Но у кого останется этот знак (signum) если сообщество распадется? Ведь то, что все пользуются одним и тем же знаком, не все равно, как было сказано выше. Я отвечаю, что если есть в сообществе один, кто был как бы главою (capitaneus) и как бы старшим (magister) сообщества, то он и будет его носить; то же относительно сходных случаев (...). Знак должен остаться у него, так как среди прочих он был наиболее уважаемым (...). Если же там не было такового, тогда пусть останется у того, кто был наиболее состоятельным членом сообщества.
А что же, если все равны? Тогда решает жребий (...). Я полагаю, однако, что если при распадении сообщества останется один [продолжающий дело] торговец, то и знак должен остаться у того, у кого останется дело, и это потому, что для других это не важно. Кроме того, хотя распалось сообщество, однако дело остается у него. Следовательно, было бы несправедливо, чтобы знак, бывший принадлежностью этого предприятия, был бы от него отделен (...).
Существуют и некие знаки (signa) ремесла или мастерства; и здесь надо отметить, что когда есть эти ремесленные знаки, то они в основном обозначают качество [изделий] этого места. Пример: в Анконской марке есть некий благородный замок [castrum], имя которому Фабриано, где в основном процветает ремесло изготовления бумаги; и там для этого много мастерских; и лучшая бумага - оттуда, во многом благодаря добросовестности работающих там. И, как мы видим, там любой лист бумаги имеет свой знак (signum), посредством которого обозначается, в помещении какой [мастерской сделана] бумага.
Следовательно, у кого - по праву ли собственности или аренды [jure conductionis] или под любым другим обозначением, целиком, частично или в кредит - остается помещение, в котором она делается, у того в этом случае остается и знак. И пока он владеет [мастерской], использование знака не может быть [ему] запрещено, как и в отношении прочих имущественных прав (...). То же относительно берущихся за подобные занятия.
Существуют и некие знаки ремесла, которыми в основном обозначают высокое качество ремесла, как мы видим это в клеймах (insignia), которые ставятся на шпагах, мечах и других металлических изделиях, и в этом случае все, кто находится в одной мастерской (statio), могут использовать этот знак, так как глава этой мастерской отвечает за эти изделия (…). Если же они отделяются, то тогда знак должен остаться у того, кто был главным в мастерской (...). Но если случится так, что все были равны, тогда они собираются вместе, и у кого останется этот знак, определяется жребием (...).
13. Далее важно рассмотреть, как эти гербы либо знаки должны быть нарисованы, запечатлены и носимы. Для этого надо знать, что иногда они носятся на знаменах (vexillis) и флажках (vexillulis)(8), иногда на одеждах человека, иногда на щитах, на покрывалах ложа и другом тому подобном, иногда рисуются либо иначе изображаются на стенах или на других неподвижных предметах. Желательно рассмотреть каждый случай из указанных выше.
Необходимо знать, что иногда эти знаки выбираются из каких-либо существующих вещей; ведь многие берут [в качестве такового] какое-либо животное, либо замок, либо гору, либо цветок, либо что-то подобное; а иногда эти знаки не заимствуют какого-либо существующего предмета. И это есть знаки простые, то есть сочетания цветов, [делящие щит] пополам или на четверти, либо прямостоящими полосами, либо поперечными и наклонными и тому подобными; а иногда смешивается и то и другое. Сказав об этом, посмотрим, как их носят.
14. На знаменах носят знаки, которые обозначают какой-либо уже существующий предмет. Добавлю, что искусство подражает природе, насколько может: поэтому эти знаки должны следовать природе вещи, которую изображают, а не иначе (...). Что же касается знамени, то, согласно его предназначению, оно носится на древке, древко движется впереди, и знамя следует за ним(9); поэтому, каким бы ни было животное, которое должно быть изображено на знамени, оно должно быть обращено головой (facies) к древку, так как но природе своей голова должна быть впереди.
То же касается всякой вещи и фигуры, имеющей части, которые могут быть обозначены как предшествующие (ante) и последующие (post), как было показано в предыдущем примере, тогда предшествующая часть вещи всегда должна быть обращена к древку; иначе она кажется как бы идущей назад, что противоестественно. Но если гербом или знаком избирается только предшествующая часть какой-либо вещи, подобно тому как некоторые употребляют в качестве своего знака голову агнца, или быка, или другого животного, тогда предшествующая часть не может быть обращена к древку, но смотрит в сторону.
15. Но как быть, когда есть сомнения, каким образом указанные животные должны быть изображены - либо стоящими прямо, либо ровно должны изображаться в их наиболее благородных позах, а также в тех, в которых в наибольшей степени проявляется их сила (...), подобно тому как с древности принято, чтобы государь и понтифик изображались со знаками их достоинства?
16. Касательно основного предмета я считаю, что есть некие животные - лев, медведь и им подобные, - натура которых свирепа (...), и они должны быть изображены в состоянии свирепости. Следовательно, лев изображается стоящим прямо, с оскаленной пастью, скрежещущий зубами, роющий лапами; и подобные ему животные [изображаются] таким же образом. Ведь в этом состоянии лев проявляет более всего свою силу.
17. Существуют и несвирепые животные. Их наиболее благородное состояние должно также быть показано различными способами. Отсюда, если кто-либо носит в качестве своего герба [изображение] коня, не должен изображать его поднятым на дыбы: поскольку это для коня - порок; поэтому должно его рисовать устремленным вперед таким образом, как будто конь скачет. Ведь в этом состоянии более всего проявляется его сила.
18. Но тому, кто в качестве своего герба носит [изображение] агнца, его следует изображать спокойно идущим по земле. Ведь в этом состоянии более всего проявляется его сила. И обо всех других животных и птицах можно сказать то же самое.
19. Что же касается [изображения] ног, то надо заметить, что впереди всегда должна идти правая нога, ибо, как было сказано выше, движение начинается справа. Другими словами, изображать ее левой было бы против естества, что порочно (...). Однако здесь есть некоторые сомнения.
Как быть, если [при взгляде] на то, что изображено на знамени, с одной стороны видится так, будто правая нога идет впереди, [а при взгляде] с другой - видится, что идет впереди левая нога? Это несоответствие еще более явно заметно у тех, кто в своем гербе имеет какую-то одну или несколько букв. Ведь буквы выглядят правильными лишь с одной стороны, а с другой стороны форма букв чаще всего неверна, что становится ясным, если посмотреть написанные буквы с оборотной стороны.
20. Но надо сказать, что, подобно тому как смотрят на ту сторону букв, которая повернута к пишущему, а не на оборотную, так и в знамени смотрится та часть, которая обращена к несущему, а не другая; ведь то, что видно с одной стороны, не соответствует главному предназначению, но случайно, словно некто самого себя увидит в зеркале: ведь то, что у него справа, в зеркале окажется левым. Сказанное справедливо для знамен и флажков, которые носятся на древке, для которого естественно быть поднятым прямо (...).
21. Но когда мы говорим о свободно ниспадающих знаменах и флажках, которые прикрепляются к трубам (а им свойственно находиться у рта трубача), тогда голова либо передняя часть изображаемого предмета не должны быть обращены к трубе, как к древку. Ведь труба находится не впереди [подобно древку], а сверху, и поэтому должны быть обращены туда же, куда и [изображение на занавеси] в положении, когда труба расположена ровно. Но когда речь идет об особенностях гербов и [о том], как их надо смотреть, сказанное достаточно сомнительно.
22. А если носят в гербе двух животных, обращенных либо друг к другу, либо в стороны друг от друга? Тогда нет места и предшествующему изысканию, так как в неясном и неопределенном есть место для предположений (...).
23. Относительно второго заметим, что так как гербы (arma) иногда суть некие простые знаки (insignia) и сочетания цветов, то надо уяснить, каким образом их должно носить; и прежде всего скажу, что более благородные цвета должны предпочитаться и помещаться в более благородные места (...). Также замечу, что место впереди и вверху [гербового щита] более благородно, чем позади и внизу(10) (...).
Сделав эти предварительные замечания, скажу, что гербы иногда делят пополам, окрашивая половины в разный цвет. Так поступают, когда носят как герб полосы (banderiam) двух цветов, и тогда он делится посередине либо [горизонтально] на верхнюю и нижнюю части, либо [вертикально] на часть впереди и сзади. И при сомнении в этих случаях более благородный цвет должен быть вверху, то есть в той части, которая обращена к небу, или впереди, то есть в той части, которая обращена к древку. Если же [герб] окрашивается по четвертям, тогда более благородный цвет должен располагаться в верхней и передней четверти, то есть ближе к древку. Если он раскрашивается вертикальными полосами, тогда полоса более благородного цвета должна быть первой от древка. Если же он раскрашивается поперечными полосами, то полоса более благородного цвета должна быть обращена к небу. Если же есть наклонные полосы (listae vel bandas pendentes), то, так как древко считается как бы первой частью полосы знамени (banderia), более поднятая часть [наклонной полосы] должна быть обращена к древку. Таким образом, все основывается на вышеизложенном.
24. Но бывает сомнение, какой цвет более благороден, и тогда надо точно определить: один цвет считается благороднее или ниже другого либо сам по себе, либо исходя из значения того, что он олицетворяет. Прежде всего наиболее благородным считается золотой цвет: ведь им обозначается свет, и если кто желает изобразить лучи солнца, так как оно является телом наиболее светоносным (...), наиболее правдоподобно он может сделать это лучами из золота.
Несомненно, что нет ничего благороднее света (...). Поэтому на священной странице в качестве наиболее замечательной вещи изображается солнце (...). И вследствие его благородства никому не позволено носить золотые одежды, кроме одного государя (...).
25. Следующий благородный цвет - пурпурный (purpureus) или алый (rubeus) - изображает огонь, который выше и благороднее всех прочих элементов и есть следующее после солнца светоносное тело; и вследствие его благородства никому не дозволено носить покровы названного цвета, кроме одного государя (...) (и в указанных законах говорится, что этот цвет более благороден, чем другие).
26. Следующий за поименованными благородный цвет - голубой (azureus), которым изображается благородный воздух - тело чистое и прозрачное, в наибольшей степени наполняемое светом; элемент, следующий после огня и благороднее других. Итак, вышеуказанные цвета считаются более благородными по тому, что они олицетворяют.
27. Каким же образом цвета считаются более благородными сами по себе? Я полагаю, что, подобно тому как свет благороднее всего, а противоположное ему, то есть тьма, ниже всего, и в цветах самих по себе белый цвет (albus) более благороден, так как более близок к свету, а черный цвет (niger) самый низкий, так как наиболее близок к тьме. Расположенные между ними цвета благородны более или менее согласно тому, больше или меньше они приближаются к белизне или к черноте. Об этом, как мы видим, сказал Аристотель в своей книге «De Sensu et sensato».
28. Я говорил, что иногда гербы носят на одеждах людей. Тогда то, что на гербе является верхней частью, должно быть обращено к голове человека, а то, что является нижней, - к ногам. Далее, более благородная часть герба, изображаемого спереди [на одеждах] человека, например на груди, должна помещаться справа. Ведь эта часть более благородна и отсюда начинается движение, как говорилось выше.
29. Может возникнуть вопрос о том, что изображается сзади [на одеждах] человека.
Для объяснения этого я сначала расскажу о споре, который произошел между иудеями и мною, когда я изучал еврейский язык. Они говорили, что наш способ писать неразумен; ведь мы начинаем писать слева и ведем буквы вправо, и, таким образом, то, что должно быть началом движения, есть окончание его, и то, что должно быть концом, есть начало; а способ письма иудеев разумен, так как они начинают справа и идут влево. Но я отрицал это, говоря, что все считается разумным с точки зрения цели, к которой направляется; и поэтому конец считается главным смыслом и первым побудительным мотивом действия, и это истинно по природе своей и подтверждается законами. Ибо, если цель действующего разумна, то, даже если она потом не достигнута, считается, что действие разумно (...).
А написанное создается для прочтения; читать же значит следить глазами (...) и таким образом чтение совершается посредством зрения. Видеть же - есть действие, как говорят физики; написанное же, представ нашим глазам, входит в них; глаза, как говорят, от этого страдают, так как из-за этого портятся.
Следовательно, так как написанное входит в наши глаза, это должно начинаться с правой стороны написанного; ибо эта сторона - начало движения или действия. Но правая сторона написанного, обращенного к нам, есть левая, если смотреть с нашей стороны, как у человека, стоящего лицом прямо ко мне, правая сторона для меня - слева. И потому оказывается, что более разумно читаем мы, ибо мы видим цель. А следуя обычаю иудеев, [чтение] начинается с левой стороны, так как письмо начинается справа.
Следовательно, на поставленный вопрос о том, как должны правильно рисоваться гербы сзади на одеждах человека, я отвечаю, что та часть герба, которая является передней, то есть более благородной, должна помещаться у человека слева. Обоснование тому - его герб должен быть таков, чтобы другой смотрящий видел его правильным, то есть
