Яков Кротов. Богочеловеческая история. Вспомогательные материалы: История ХХ века.
К оглавлению
ОПЕРАЦИЯ "МОРСКОЙ ЛЕВ": СОРВАННОЕ ВТОРЖЕНИЕ В АНГЛИЮ
"Окончательная победа Германии над Англией теперь только вопрос времени, - писал 30 июня 1940 года начальник штаба оперативного руководства вермахта генерал Йодль. - Вражеские наступательные операции в крупных масштабах более невозможны". Любимый стратег Гитлера пребывал в самодовольном настроении.
За неделю до этого капитулировала Франция, оставив в одиночестве, очевидно, беспомощную Англию. 15 июня Гитлер проинформировал генералов, что собирается провести частичную демобилизацию - из 160 дивизий оставить только 120. "Предпосылкой для такого приказа, - писал в этот день в своем дневнике Гальдер, - является мнение, что в связи с уже очевидным окончательным разгромом противника сухопутные войска выполнили свою задачу и что мы можем на территории противника спокойно провести эту перестройку, которая явится основой для дальнейшей организации в мирное время. На ВВС и ВМС ложится задача - вести войну с Англией одним".
По правде говоря, армия не проявляла особого интереса к этому вопросу. Да и самого фюрера эта проблема не очень волновала. 17 июня полковник Вальтер Варлимонт, заместитель Йодля, информировал руководство военно-морских сил, что "относительно высадки в Великобритании фюрер... до сих пор не высказал такого намерения... Поэтому даже в настоящее время ОКБ не осуществляет никаких подготовительных мер". Четыре дня спустя, 21 июня, в тот самый момент, когда Гитлер входил в салон-вагон в Компьене, чтобы унизить французов, военно-морские силы были проинформированы, что генеральный штаб сухопутных войск не занимается вопросами вторжения в Англию, так как считает его осуществление невозможным.
Ни один из талантливых руководителей любого из трех видов немецких вооруженных сил не знал, как следует организовать вторжение на Британские острова, хотя, естественно, флот первым начал обдумывать эту проблему. Еще 15 ноября 1939 года, когда Гитлер тщетно торопил своих генералов предпринять наступление на Западе, адмирал Редер дал указание штабу военно-морских сил изучить "возможность вторжения в Англию при определенных условиях, вызванных дальнейшим ходом войны". Впервые в истории немецкий военный штаб получил распоряжение рассмотреть такую акцию. Похоже, Редер предпринял этот шаг главным образом для того, чтобы упредить любое неожиданное помрачение ума своего непредсказуемого лидера. Нет никаких данных, указывающих на то, что Гитлера информировали об этом. Все его помыслы были направлены в это время на захват аэродромов и военно-морских баз в Голландии, Бельгии и во Франции для усиления блокады Британских островов.
К декабрю 1939 года командование сухопутных войск и люфтваффе стали высказывать свои соображения относительно вторжения в Англию. Три вида вооруженных сил обменивались довольно расплывчатыми предложениями и, разумеется, недалеко продвинулись в этом вопросе. В январе 1940 года военно-морские и военно-воздушные силы отвергли армейский план как нереалистичный. Моряки утверждали, что этот план совершенно не учитывал мощь британского военно-морского флота, а люфтваффе считали, что он недооценивал возможности английских королевских военно-воздушных сил. В заключении докладной главного штаба люфтваффе, адресованной главному командованию сухопутных войск, говорилось: "Комбинированная операция с высадкой в Англии в качестве ее цели должна быть отклонена". Позднее, как мы убедимся, Геринг и его помощники заняли совершенно противоположную позицию.
Первое упоминание в немецких архивах о том, что Гитлер считался с возможностью вторжения в Англию, относится к 21 мая (второй день после того, как танковые части вермахта вышли к морю в районе Абвиля). Редер в частном порядке обсуждал с фюрером "возможность высадки в Англии на более поздней стадии". Источником такой информации является сам командующий флотом, которому не перепало славы от выдающихся побед армии и военно-воздушных сил на Западе и который, бесспорно, искал пути и средства, чтобы вывести свой вид вооруженных сил на передний план. Однако все помыслы Гитлера были заняты сражением на севере и на Сомме, поэтому он не беспокоил своих генералов вопросами, выходившими непосредственно за рамки этих задач.
Офицеры военно-морских сил, не обремененные заботами, тем не менее продолжали изучать проблему вторжения, и к 27 мая контр-адмирал Курт Фрике, начальник оперативного отдела главного штаба ВМС, вынес на суд начальства новый план под заглавием "Исследование Англии". Была начата также предварительная работа по сбору соответствующих судов и созданию десантно-высадочных средств, которых у германского военно-морского флота совершенно не было. В этой связи доктор Готфрид Федер, кудесник от экономики, который помогал Гитлеру составить партийную программу в дни Мюнхена, а ныне являлся статс-секретарем в министерстве экономики, где быстро расправлялись с его сумасшедшими идеями, разработал планы подготовки десантно-высадочных средств, назвав их "военными крокодилами".
Это была своеобразная самоходная баржа, изготовленная из бетона. Она могла нести на себе роту из 200 человек с полной боевой выкладкой, несколько танков или артиллерийских орудий, выкатываться на берег и обеспечивать прикрытие десантируемых солдат и боевых машин. Эта идея была всерьез воспринята командованием военно-морских сил и даже Гальдером, который упоминает о ней в своем дневнике, и обстоятельно обсуждалась Гитлером и Редером 20 июня. Но в итоге ничего из этого не вышло.
Июнь близился к концу, а толкового плана вторжения на Британские острова адмиралы так и не представили. После появления в Компьенском лесу 21 июня Гитлер в сопровождении нескольких закадычных друзей отправился осматривать Париж {Гитлер намеревался также поглазеть на гробницу Наполеона в Доме инвалидов. Своему верному фотографу Генриху Гофману он при этом сказал: "Это была величайшая и счастливейшая минута моей жизни". - Прим. авт. }, затем поля сражений, но не этой, а первой мировой войны, когда он служил связным. Его сопровождал Макс Аманн, старший унтер-офицер в те далекие годы, а ныне нацистский издатель-миллионер. Будущий ход войны, особенно продолжение сражения против Англии, казалось, сейчас интересовал его меньше всего, или он просто считал, что этот несущественный вопрос фактически решен, поскольку англичане теперь образумятся и согласятся на мирное урегулирование.
В свою новую ставку в Танненберге, западнее Фройденштадта в Шварцвальде, Гитлер не возвращался до 29 июня. На следующий день по возвращении, спустившись с облаков на землю, он задумался над представленным Йодлем докладом относительно планов дальнейшего ведения войны. Доклад был озаглавлен так: "Продолжение войны против Англии". Хотя в фанатической вере в гений фюрера Йодль в ОКВ уступал лишь Кейтелю, тем не менее он проявлял осторожность при решении стратегических вопросов. Однако теперь он разделял общее мнение, царившее в штабе верховного главнокомандующего, что война практически выиграна и почти завершена. Если Англия не поняла этого, то придется опять применить силу, чтобы напомнить ей об этом. Осуществить осаду Англии в докладной предлагалось в три этапа: интенсификация воздушной и морской войны против английского судоходства, складов, заводов и английской военной авиации; "терроризирующие" налеты на густо населенные центры; высадка войск в целях оккупации Англии.
Йодль признавал, что "борьбе против английских военно-воздушных сил должно быть придано первостепенное значение". Однако в целом, по его мнению, этот, как и другие аспекты удара, могут быть осуществлены без особых затруднений.
Наряду с пропагандистскими усилиями и периодическими терроризирующими налетами, квалифицируемыми как возмездие, резкое ухудшение продовольственной базы парализует и в конечном счете подорвет волю народа к сопротивлению и тем самым вынудит правительство к капитуляции {Йодль предусматривал также возможность "перенесения военных действий на периферию", то есть нападение на Британскую империю не только при помощи Италии, но и при поддержке Японии, Испании и России. - Прим. авт. }.
Что касается высадки войск на острова, то это можно детально рассматривать только после обеспечения господства в воздухе. Поэтому высадка войск не должна преследовать военное завоевание Англии; эту задачу необходимо возложить на военно-воздушные силы и флот. Целью высадки десанта скорее является нанесение смертельного удара по Англии, экономически уже парализованной и более не способной сражаться в воздухе, если необходимость в этом еще сохранится.
Однако, по мнению Йодля, это может и не оказаться необходимым.
Поскольку Англия уже не может надеяться на победу, а может сражаться только ради сохранения своих владений и своего престижа, она вынуждена будет проявить склонность, судя по прогнозам, к заключению мира, когда поймет, что все это пока еще она может получить по относительно низкой цене.
Это был тот же ход рассуждений, что и у Гитлера, и фюрер немедленно приступил к подготовке своей мирной речи в рейхстаге. А между тем, как мы уже убедились, 2 июля он отдал приказ о предварительном планировании высадки в Англии и 16 июля, когда из Лондона не последовало "здравой" оценки ситуации, издал Директиву э 16 о подготовке операции "Морской лев". Наконец, после колебаний, длившихся более шести недель, было решено, "если возникнет необходимость", осуществить вторжение на Британские острова. Гитлер и его генералы, хоть и с запозданием, начали осознавать, что это крупная и довольно рискованная военная операция, ибо успех ее будет зависеть от того, удастся ли люфтваффе и военно-морскому флоту расчистить путь на остров для пехоты вопреки противодействию куда более мощного британского военно-морского флота и далеко не слабого королевского военно-воздушного флота.
Являлся ли "Морской лев" серьезно задуманным планом? И были ли серьезными намерения осуществить его?
На этот счет до сих пор высказываются сомнения, и такие взгляды подтвердили после войны многие немецкие генералы. Рундштедт, на которого возлагалось руководство войсками вторжения, рассказал союзным следственным органам в 1945 году:
"Предложение осуществить вторжение в Англию было абсурдно, так как для этого не имелось необходимого числа судов... На все это мы смотрели как на некую игру, ибо было ясно, что никакое вторжение
неосуществимо, поскольку наш военно-морской флот не был в состоянии гарантировать безопасное пересечение Ла-Манша десантными : судами или доставку на острова подкреплений. Да и немецкая авиация не могла взять на себя эти функции, если бы это не удалось флоту... Я всегда скептически относился ко всей этой затее... У меня было такое чувство, что фюрер никогда всерьез не намеревался осуществлять план вторжения. У него никогда не хватило бы для этого мужества... Он определенно надеялся на то, что англичане согласятся на мирное урегулирование... "
Блюментрит, начальник оперативного отдела в штабе Рундштедта, высказал после войны аналогичную точку зрения Лидделу Гарту, утверждая, что между собой они говорили об этом (операция "Морской лев") как о блефе. '
Я сам в середине августа в течение нескольких дней выискивал на берегу Ла-Манша, на участке от Антверпена до Булони, следы присутствия армии вторжения. 15 августа возле Кале и у мыса Гри-Не мы увидели, как армады немецких бомбардировщиков в сопровождении истребителей направились через Ла-Манш в сторону Англии, - позднее выяснилось, что это был первый массированный налет на Англию. И хотя было очевидно, что люфтваффе обрушатся всей своей мощью, отсутствие судов и особенно десантно-высадочных средств в портах, каналах и на реках укрепило меня во мнении, что немцы блефовали. Насколько я мог убедиться, у них просто не было десантно-высадочных средств, чтобы преодолеть такую водную преграду, как Ла-Манш.
Конечно, один репортер способен увидеть очень немногое, но теперь мы знаем, что до 1 сентября немцы не начинали сбор судов вторжения. Что касается генералов, то те, кто знакомился с их показаниями на допросах или слушал их во время перекрестных допросов в ходе судебных процессов в Нюрнберге, научились относиться к их послевоенным свидетельским показаниям более чем скептически {Даже такой проницательный военный критик, как Лиддел Гарт, не всегда придерживался данного правила, и это сказалось на содержании его книги "Говорят немецкие генералы". Говорить-то они говорили, но или им изменяла память, или они грешили против правды. - Прим. авт. }. Человеческая память - инструмент несовершенный, и память немецких генералов не исключение из общего правила. К тому же они преследовали и свои личные цели, прежде всего стремились дискредитировать военное руководство Гитлера. Действительно, в их скучных и длинных мемуарах, в их показаниях на допросах, в их свидетельствах на судебных процессах красной нитью проходит мысль, что если бы они обладали свободой при принятии решений, то Гитлер никогда бы не привел третий рейх к поражению.
К несчастью для них, но к счастью для последующих поколений и истины, горы немецких секретных военных документов не оставляют сомнений, что план Гитлера осуществить в начале осени 1940 года вторжение в Англию был абсолютно невыполним и что, несмотря на колебания, нацистский диктатор отважился бы претворить в жизнь операцию "Морской лев", если бы имелись какие-либо шансы на успех. В конечном счете от осуществления этого плана пришлось отказаться не из-за отсутствия решимости или достаточных усилий, а из-за фортуны, которая впервые начала ему изменять.
17 июля, через день после издания Директивы э 16 об операции по высадке войск в Англии и за два дня до выступления фюрера в рейхстаге с "мирными" предложениями, главное командование сухопутных войск выделило войска для операции "Морской лев" и приказало 13 отобранным для этого дивизиям занять исходные позиции на побережье Ла-Манша в составе первой волны сил вторжения. В тот же день командование закончило детальную разработку плана высадки войск на южном побережье Англии.
Здесь, как и во Франции, главный удар должен был наносить фельдмаршал фон Рундштедт (этот титул он получил 19 июля) в качестве командующего группой армий "А". Шесть пехотных дивизий из 16-й армии генерала Эрнста Буша, погрузившись на суда в районе Па-де-Кале, должны были высадиться на английском побережье между Рамсгитом и Бексхиллом. Четырем дивизиям из 9-й армии генерала Адольфа Штраусса предстояло пересечь Ла-Манш из района Гавра и высадиться между Брайтоном и островом Уайт. Далее на западе трем дивизиям из 6-й армии фельдмаршала фон Рейхенау (из группы армий "Б" фельдмаршала фон Бока) предстояло отправиться из района Шербура и высадиться в заливе Лайм между Уэймаутом и Лайм Регис. Первую волну, таким образом, составляли 90 тысяч человек; к третьему дню верховное командование планировало доставить на английское побережье в общей сложности до 260 тысяч человек. Этому должны были содействовать воздушно-десантные части, выбрасываемые в заливе Лайм и в других районах. Бронетанковые силы в составе не менее шести танковых дивизий, усиленные тремя моторизованными дивизиями, последуют в составе второй волны десантируемых сил через несколько дней, чтобы иметь на островах в общей сложности 39 дивизий плюс две воздушно-десантные дивизии. Их задача сводилась к следующему. После овладения плацдармами на английском побережье дивизии из группы армий "А" будут продвигаться на юго-востоке к своей первой цели - рубежу Гравесенд, Саутгемптон. 6-я армия Рейхенау будет наступать на север на Бристоль, отрезав Девон и Корнуэлл. Вторая цель - захват рубежа от Малдона на восточном побережье до района севернее устья Темзы, заблокировав Уэльс. Ожидалось, что по выходе немецких войск к первому рубежу "развернутся тяжелые бои с крупными силами англичан", однако они будут быстро разгромлены, Лондон окружен и наступление в северном направлении возобновится. 17 июля Браухич говорил Редеру, что вся операция завершится в течение одного месяца и окажется относительно легкой.
Однако Редер и командование ВМС были настроены довольно скептически. Операция такого масштаба и на таком широком фронте - на протяжении свыше 200 миль от Рамсгита до залива Лайм - была для немецкого флота непосильна. Спустя два дня Редер так и информировал ОКБ; позднее (21 июня) он поднял этот вопрос, когда Гитлер вызвал его, Браухича и генерала Ганса Ешонека, начальника главного штаба люфтваффе, на совещание в Берлин. Фюрер по-прежнему имел весьма смутное представление о том, "что же происходит в Англии". Он с пониманием относился к трудностям военно-морского флота, но вместе с тем подчеркивал важность скорейшего завершения войны. Фюрер уверял, что для осуществления вторжения потребуется сорок дивизий и что главная операция должна быть завершена к 15 сентября {Немецкая разведка считала, что сухопутные силы Англии в июле, августе и сентябре составляли около восьми дивизий. В начале июля немецкий генеральный штаб сухопутных войск оценивал английские силы как 15-20 боеспособных дивизий. Фактически в это время в Англии было 29 дивизий, но боеспособных - не более половины десятка, поскольку остальные не имели практически ни танков, ни артиллерии. Однако вопреки широко распространенному мнению, которое бытует и сегодня, в середине сентября английская армия была бы достойным противником для немецких дивизий, включенных в состав первой волны вторжения. К этому времени англичане имели 16 хорошо обученных дивизий, готовых встретить противника на южном побережье Англии, из которых три являлись танковыми; а восточный берег от Темзы до залива Уош прикрывали четыре пехотные дивизии плюс танковая бригада. Это означало, что англичане восстановили силы после краха у Дюнкерка, в результате которого страна в июне оставалась на суше фактически беззащитной.
Английская разведка имела превратное представление о немецких планах вторжения, а в течение первых трех месяцев, когда угроза вторжения стала реальной, и вовсе ошибочное. На протяжении лета Черчилль и его военные советники были убеждены, что немцы предпримут главные усилия по десантированию на восточном участке побережья, и поэтому именно там англичане до сентября держали свои основные силы. - Прим. авт. }. В целом главный нацистский заправила пребывал в приподнятом настроении, несмотря на отказ Черчилля именно в тот самый момент пойти на заключение мирного соглашения.
"Положение Англии безнадежно, - сказал, по словам Гальдера, Гитлер. - Война выиграна нами. Перспективы на успех не могут претерпеть поворота к худшему".
Однако военно-морской флот, перед которым стояла задача огромной сложности - переброска целой армии через бурный Ла-Манш на глазах у намного превосходящего своей мощью британского флота и все еще активно действующей авиации, не был так уверен в исходе операции. 29 июля главный штаб ВМС представил подготовленный им меморандум, в котором высказывался против проведения операции в этом году и предлагал "рассмотреть ее в мае 1941 года или еще позднее".
Гитлер же настаивал на рассмотрении плана 31 июля 1940 года и вновь созвал своих военачальников - на этот раз в Оберзальцберге. Помимо Редера, Кейтеля, Йодля из ОКВ здесь присутствовали Браухич и Гальдер из ОКХ. "
Гросс-адмирал - так теперь звучало воинское звание Редера - говорил на совещании больше других, хотя будущее представлялось* ему мало обнадеживающим.
По его мнению, 15 сентября - самая ранняя дата для начала* операции "Морской лев" и то только в том случае, если не возникнут "непредвиденные обстоятельства, связанные с погодными условиями или с действиями противника". Когда Гитлер поинтересовался погодой, Редер в ответ прочитал на эту тему целую лекцию, нарисовав картину красочную, но не вселяющую оптимизма.
За исключением первых двух недель, докладывал гросс-адмирал, погода в октябре в Ла-Манше и в Северном море в целом плохая; в середине месяца наползают легкие туманы, которые к концу месяца сильно сгущаются. Но это лишь часть проблемы. "Операция, - заявил он, - может быть осуществлена только в том случае, если море спокойно". При сильной волне баржи потонут и даже крупные корабли окажутся бесполезны, поскольку не смогут разгружаться. По ходу своего доклада гросс-адмирал все более мрачнел, поскольку вопросы, которые он затрагивал, становились все сложнее и сложнее.
"Даже если первой партии десанта удастся пересечь Ла-Манш при благоприятных погодных условиях, - продолжал адмирал, - то нет никакой гарантии, что такие же благоприятные условия будут сопутствовать переброске второй и третьей партий десанта. ... Реальная действительность такова, что мы должны помнить: не может быть и речи о переброске в течение нескольких дней через Ла-Манш значительных подкреплений, пока не появится возможность использовать определенные гавани".
А это может поставить в крайне тяжелое положение армию, высаженную на побережье и оказавшуюся без снабжения и без подкреплений. Далее Редер затронул основные расхождения между армией и флотом. Армия хотела иметь широкий фронт от Дувра до залива Лайм. Однако военно-морской флот был просто не в состоянии выделить число кораблей, необходимое для такой операции в условиях ожидаемого сильного противодействия британского флота и военно-воздушных сил. Поэтому Редер убедительно настаивал на сокращении фронта от Па-де-Кале до Истборна. Решающий довод адмирал приберег к концу своего доклада.
"Принимая во внимание все вышеизложенное, - заявил он, - лучшим временем для операции был бы май 1941 года".
Но Гитлер не хотел ждать так долго. Он допускал, что погода от них не зависит. Однако и они должны учитывать все последствия упущенного времени. Немецкий военно-морской флот не станет к весне сильнее британского. Английская армия в настоящее время находится в жалком состоянии. Но дайте ей еще восемь - десять месяцев, и она будет насчитывать от 30 до 35 дивизий - значительная сила на ограниченном участке предполагаемого фронта вторжения. Поэтому его решение, судя по конфиденциальным записям, сделанным как Редером, так и Гальдером, сводилось к следующему:
"... Этот отвлекающий маневр (в Африке) следует продумать... Решающая победа может быть достигнута лишь воздействием на Англию. Поэтому необходимо попытаться подготовить операцию к 15 сентября 1940 года... Решение о том, состоится ли операция в сентябре или будет отложена до мая 1941 года, предстоит принять после того, как военно-воздушные силы проведут в течение недели концентрированные налеты на Южную Англию. Если эффект от этих воздушных налетов окажется таков, что вражеская авиация, порты и гавани, военно-морские силы и т. п. понесут тяжелый урон, операция "Морской лев" будет осуществлена в 1940 году. В противном случае ее следует отложить до мая 1941 года".
И теперь все зависело от люфтваффе.
На следующий день, 1 августа, как результат этого совещания, Гитлер издал две директивы ОКБ: одну - за собственной подписью, другую - за подписью Кейтеля.
Ставка фюрера
1 августа 1940 года
Совершенно секретно
Только для командования
Директива э 17 о ведении воздушной и морской войны против Англии
С целью создания предпосылок для окончательного разгрома. Англии я намерен вести воздушную и морскую войну против Англии в более острой, нежели до сих пор, форме.
Для этого приказываю:
1. Германским военно-воздушным силам всеми имеющимися в их распоряжении средствами как можно скорее разгромить английскую авиацию...
2. По достижении временного или местного превосходства в воздухе продолжать действия авиации против гаваней, особенно против сооружений, предназначенных для хранения запасов продовольствия... * Налеты на порты южного побережья производить с учетом запланированной операции в возможно меньшем масштабе...
4. Усиленную воздушную войну вести таким образом, чтобы авиация в любой момент могла быть привлечена к поддержке операций военно-морского флота... Кроме того, она должна сохранить свою боеспособность для операции "Морской лев".
5. Терроризирующие налеты в качестве возмездия остаются в моей компетенции.
6. Усиление воздушной войны можно начать с 5. 8... Военное морскому флоту одновременно разрешается предусмотренное усиление военных действий на море.
Адольф Гитлер
Директива, подписанная Кейтелем по поручению Гитлера в тот же день, в частности, гласила:
Совершенно секретно
Только для командования
Содержание: Операция"Морской лев"
По докладу главнокомандующего военно-морскими силами от 31. 7 о том, что подготовка к операции "Морской лев" не может быть закончена до 15. 9 1940 г. , фюрер принял следующее решение:
1) продолжать приготовления к операции "Морской лев", продлить их до 15. 9 как в сухопутных войсках, так и в военно-воздушных силах;
2) через 8, самое позднее через 14 дней с начала массированных воздушных налетов на Англию, которые начнутся примерно 5. 8, фюрер примет решение, в зависимости от результатов этих налетов, может ли быть операция "Морской лев" предпринята еще в этом году или нет...
4) оперативную подготовку и дальше продолжать на широкой основе, как это запланировано, несмотря на указание военно-морских сил, что они смогут гарантировать только узкую полосу (на запад примерно до Истборна).. ,
Последний параграф содействовал только разжиганию вражды между армией и флотом из-за ширины фронта высадки. За пару недель до этого главный штаб военно-морских сил подсчитал, что для десантирования на 200-мильном участке побережья от Рамсгита до залива Лайм 100 тысяч солдат с боевой техникой и материальным обеспечением потребуется 1722 баржи, 1161 моторный катер, 471 буксир и 155 транспортов. Если бы даже удалось собрать столь большое число судов, говорил Редер Гитлеру 25 июля, это подорвало бы экономику Германии, так как изъятие такого числа барж и буксиров расстроило бы всю систему перевозок по внутренним водам, от работы которой в значительной мере зависит экономическая жизнь. Во всяком случае, Редер ясно дал понять, что обеспечение безопасности такой армады, пытающейся снабжать столь широкий фронт под неизбежными ударами английского флота и авиации, выходит за рамки возможностей военно-морских сил Германии. При обсуждении одного из пунктов плана штаб ВМС предупреждал представителей командования сухопутных сил, что если они будут настаивать на широком фронте, то флот может потерять все корабли.
Однако армия продолжала настаивать на своем предложении. Переоценивая возможности английской обороны, она доказывала, что при высадке на узком участке фронта наступающие войска столкнутся с превосходящими сухопутными войсками англичан. 7 августа произошла открытая перепалка между двумя видами вооруженных сил, когда Гальдер встретился с равным ему по положению адмиралом Шнивиндом, начальником главного штаба ВМС. Произошла острая, даже драматическая стычка.
"Я полностью отвергаю предложение военно-морского флота, - возмущенно заявил начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер, обычно очень выдержанный. - С точки зрения армии, я считаю предлагаемый флотом вариант настоящим самоубийством. С таким же успехом мы могли бы только что высаженные войска пропустить через мясорубку! "
Согласно протокольной записи этого совещания, имеющейся в архивах флота, Шнивинд ответил, что было бы "равносильно самоубийству" пытаться транспортировать войска на столь широком фронте, как это предлагает армия, "при наличии английского военно-морского превосходства" {В своих дневниковых записях, сделанных в тот же вечер, Гальдер этой цитаты не приводит, однако говорит, что "совещание привело лишь к выявлению непримиримых разногласий по ряду вопросов". Флот, сказал он, "отклоняет возможность высадки десанта в более западных районах из страха перед Портсмутом и английским надводным флотом. Решительную ликвидацию этой угрозы с помощью авиации ОКМ считает невозможной". По-видимому, к этому времени у немецкого флота, если не у армии, уже не было особых иллюзий относительно ударной мощи авиации Геринга. - Прим. авт. }.
Это была суровая дилемма. Если попытаться предпринять высадку войск на широком фронте и в крупных размерах, то вся экспедиция может быть потоплена англичанами во время переправы. Если десантироваться на узком участке английского побережья и, следовательно, с меньшим количеством десантируемых войск, то англичане смогут сбросить высадившихся в море. 10 августа Браухич, главнокомандующий сухопутными войсками, информировал ОКВ, что он не может принять вариант высадки между Фолкстоном и Истборном. Однако он выразил готовность, хотя и не очень охотно, отказаться от десантирования в районе залива Лайм для того, чтобы сократить фронт и хотя бы наполовину удовлетворить требование флота.
Но твердолобым адмиралам этого было недостаточно, и их осторожность и упрямство уже начинали оказывать влияние на OKB. 13 августа Йодль набросал оценку ситуации, положив в основу, успеха операции "Морской лев" пять условий, которые генералы и адмиралы восприняли бы как нелепые, не окажись дилемма" столь серьезной. Во-первых, сказал он, придется исключить участие британских военно-морских сил в событиях у южного побережья; Англии и, во-вторых, придется удалить королевские военно-воздушные силы из воздушного пространства над Англией. Прочие условия, касающиеся высадки войск, их численности и темпов десантирования, очевидно, выходят за рамки полномочий военно-морского флота. Если эти условия не будут выполнены, то, по его мнению, высадка явится "актом безрассудства, который придется осуществлять в крайне безнадежной обстановке, но у нас нет причин претворять его в жизнь именно теперь".
Если опасения руководства военно-морского флота начали оказывать воздействие на Йодля, то сомнения последнего стали оказывать влияние на фюрера. На протяжении всей войны фюрер в своих решениях все чаще полагался на Йодля, чем на начальника штаба ОКВ, бесхребетного, тупоумного, неповоротливого Кейтеля. Поэтому неудивительно, что 13 августа, когда Редер встретился с верховным главнокомандующим в Берлине и попросил его пересмотреть решение в пользу более узкого фронта десантирования, Гитлер был склонен согласиться с руководством флота о проведении десантирования в меньших масштабах. Он обещал внести в этот вопрос окончательную ясность на следующий день, после того как переговорит с главнокомандующим сухопутными войсками. Выслушав 14 августа мнение Браухича по этому вопросу, Гитлер пришел к окончательному решению, и 16 августа директивой ОКБ за подписью Кейтеля было объявлено, что фюрер решил отказаться от десантирования в районе залива Лайм, где должны были высадиться дивизии 6-й армии Рейхенау. Приготовления к высадке на более узком участке фронта, запланированные на 15 сентября, должны продолжаться; но теперь впервые в секретной директиве прозвучали сомнения самого фюрера. "Окончательные приказы последуют только после того, как прояснится обстановка", - говорилось в заключении директивы. Этот новый приказ явился чем-то вроде компромиссного решения. Ибо в следующей директиве, изданной в тот же день, участок фронта вновь расширился.
Основная переправа через Ла-Манш должна быть осуществлена на узком участке фронта. Одновременно производятся высадки у Брайтона от четырех до пяти тысяч солдат на моторных лодках и некоторое число воздушно-десантных войск высаживается в районе Дил, Рамсгит. Кроме того, накануне дня "Д" люфтваффе осуществят мощный налет на Лондон, который вызовет бегство населения из города, в результате чего окажутся заблокированы дороги.
Хотя 23 августа Гальдер наскоро застенографировал в своем дневнике, что "при таких обстоятельствах проведение десантной операции в этом году не имеет никаких шансов на успех", директива от 27 августа за подписью Кейтеля устанавливала окончательные планы десантирования в четырех основных районах на южном побережье между Фолкстоном и Селси Билл и восточнее Портсмута с целью, как и было первоначально определено, овладеть рубежом Портсмут, Темза, восточнее Лондона у Грейвсенда; на этот рубеж необходимо было выйти сразу же, как только плацдармы соединятся и войска смогут ударить на север. В это же самое время поступил приказ быть готовыми к проведению ложных маневров, в которых главным являлась акция под кодовым названием "Осеннее путешествие". Эта акция предусматривала проведение крупномасштабной демонстрации силы на участке против восточного побережья Англии, где, как уже отмечалось, Черчилль и его военные советники все еще ожидали вторжения главных сил немцев. С этой целью четыре крупных лайнера, включая "Европу" и "Бремен", а также десять других транспортных судов под эскортом четырех крейсеров предстояло вывести из южных норвежских портов и Гельголандской бухты в день "Д" и взять курс на английское побережье между Абердином и Ньюкаслом. Транспорты, разумеется, будут пустыми, и вся экспедиция с наступлением темноты ляжет на обратный курс, чтобы на следующий день повторить маневр.
30 августа Браухич издал длиннейшие указания по предстоящему десантированию, однако получивших эти указания генералов, должно быть, немало удивило, сколько души вложил он в это предприятие. Документ, озаглавленный "Инструкция по подготовке операции "Морской лев", запоздал, учитывая, что начало операции было намечено на 15 сентября. "Приказ на исполнение зависит от развития политической обстановки", - добавил Браухич, должно быть, озадачив аполитичных генералов. 1 сентября началось перемещение транспортных средств из немецких портов в Северном море в сторону гаваней на французском побережье Ла-Манша, где предполагалось погрузить на суда войска и технику вторжения, однако через два дня, то есть 3 сентября, поступила очередная директива ОКБ.
1. Самый ранний срок для:
а) выхода транспортного флота - 20. 9 1940 г.
б) дня "Д" (день высадки) - 21. 9 1940 г.
2. Приказ о начале операции будет отдан в день "Д" минус 10 дней, то есть предположительно 11. 9 1940 г.
3. Окончательное установление дня "Д" (начало первой высадки) последует самое позднее в день "Д" минус 3 дня в полдень.
4. Все мероприятия должны предприниматься с таким расчетом, чтобы операцию еще можно было отменить за 24 часа до часа "Ч".
Начальник штаба верховного главнокомандования
вооруженных сил Кейтель
Звучало по-деловому, но все это было обманом. 6 сентября гросс-адмирал Редер еще раз долго совещался с Гитлером. "Намерение фюрера высадиться в Англии, - писал адмирал в дневнике боевых операций штаба флота в тот же вечер, - никоим образом не приобрело характера окончательного решения, поскольку он твердо убежден, что поражения Британии можно добиться даже без высадки". Как явствует из обстоятельной записи этой беседы адмирала, фюрер говорил обо всем, за исключением операции "Морской лев": о Норвегии, Гибралтаре, Суэце, США, об обращении с французскими колониями и о фантастических планах создания некоего "Северного германического союза".
Если бы Черчилль и его военачальники хоть что-то выведали об этом примечательном совещании, то вечером 7 сентября по Лондонскому радио не прозвучал бы кодовый сигнал "Кромвель", обозначавший "Вторжение неминуемо" и вызвавший хаос, несмолкаемый звон церковных колоколов, начавшийся по инициативе войск местной обороны, взрывы ряда важных мостов армейскими саперами и потери среди тех, кто напоролся на установленные впопыхах минные заграждения {Черчилль утверждал, что ни он, ни комитет начальников штабов не знали о том, что по всем службам передан кодовый сигнал "Кромвель". Сигнал был разослан штабом войск местной обороны (Черчилль У. Их звездный час, с. 312). Однако четыре дня спустя, 11 сентября, в своем выступлении по радио премьер-министр предупредил, что если вторжение должно состояться, то оно не может "долго откладываться". "Поэтому, - сказал он, - необходимо рассматривать ближайшие дни как очень важные в нашей истории. Эти дни можно сравнить разве что с теми днями, когда испанская армада приближалась к Ла-Маншу, а Дрейк завершал кругосветное путешествие или когда Нельсон встал между нами и великой армией Наполеона у Булони". - Прим. авт. }.
Но на исходе 7 сентября немцы предприняли первую массированную бомбардировку Лондона - 625 бомбардировщиков в сопровождении 648 истребителей. Это был самый опустошительный воздушный налет, какие когда-либо совершались на города, - бомбардировки Варшавы и Роттердама по сравнению с этим налетом булавочные уколы, - и к вечеру весь район, прилегающий к докам огромного города, скрылся в бушующем пламени, а железнодорожная линия, ведущая на юг, столь важная для обеспечения обороны на случай вторжения, оказалась заблокированной. В этой обстановке многие лондонцы восприняли чудовищный налет как прелюдию к вторжению немцев на Британские острова, и главным образом поэтому на всю страну прозвучал кодовый сигнал, предупреждавший: "Вторжение неминуемо". Как вскоре выяснилось, варварская бомбардировка Лондона 7 сентября хотя и послужила предупреждением для англичан, причинив большой урон, но она обозначила поворотный пункт в битве за Англию. После этого крупнейшего сражения в воздухе, какие когда-либо знала планета, битва за Англию быстро достигла своей кульминации.
Приближалось время, когда Гитлеру предстояло принять окончательное решение: начинать или не начинать вторжение на Британские острова? Директивой от 3 сентября предусматривалось, что такое решение нужно принять не позднее 11 сентября, чтобы дать всем видам вооруженных сил время для осуществления предварительных мер. Но 10 сентября Гитлер отложил принятие окончательного решения до 14 сентября. Как представляется, по крайней мере две причины побудили его отложить на несколько дней принятие решения. Первая заключалась в том, что среди руководителей ОКБ сложилось мнение, будто бомбардировка Лондона нанесет Англии такой ущерб как материального, так и морального порядка, что вторжение может оказаться просто ненужным {На немцев производили большое впечатление донесения из германского посольства в Вашингтоне, основанные на информации, получаемой из Лондона и затем приукрашиваемой в посольстве. Как докладывали, в американском генеральном штабе считали, что Англия не сможет долго продержаться. Согласно утверждениям представителя сухопутных войск в ОКБ подполковника фон Лоссберга (В штабе руководства вермахта, с. 9), Гитлер всерьез надеялся, что в Англии вспыхнет революция. - Прим. авт. }.
Вторая причина вытекала из трудностей, испытываемых немецким военно-морским флотом, которому требовалось набрать необходимое число судов, катеров и прочих средств транспортировки людей и боевой техники по морю. Не говоря уже о погодных условиях, характеризующихся, по прогнозам соответствующих специалистов военно-морского флота от 10 сентября, как "совершенно ненормальные и неустойчивые", английская авиация, которую Геринг обещал уничтожить, и британский военно-морской флот все настойчивее мешали немцам сосредоточить плавсредства, чтобы переправиться через Ла-Манш и осуществить вторжение. В тот самый день, когда штаб немецкого флота предупреждал о вероятной опасности со стороны англичан, английская авиация и корабли британского флота предприняли несколько налетов на немецкие морские транспорты, которые, по словам того же штаба, оказались успешными. Через два дня, 12 сентября, штаб военно-морской оперативной группы "Запад" направил в Берлин зловещую депешу:
"Помехи, причиняемые вражеской авиацией, дальнобойной артиллерией и легкими боевыми кораблями, приобретают серьезное значение. Гавани в Остенде, Дюнкерке, Кале и Булони не могут быть использованы в качестве ночных якорных стоянок судов из-за угрозы налетов авиации и обстрелов дальнобойной артиллерией. Части английского флота уже орудуют на Ла-Манше почти беспрепятственно. В силу вышеизложенных трудностей ожидаются дальнейшие задержки в концентрации морских транспортных средств, необходимых для переброски войск вторжения через канал".
На следующий день обстановка еще больше ухудшилась. Легкие корабли британского флрта обстреляли главные порты погрузки войск вторжения на Ла-Манше - Остенде, Кале, Булонь и Шербур, в то время как английская авиация потопила 80 барж в гавани Остенде. В этот день в Берлине Гитлер совещался за завтраком со своими командующими видами вооруженных сил. Он считал, что воздушная война складывается в пользу Германии, и заявил, что не собирается идти на риск вторжения. На основе этого замечания у Йодля создалось впечатление, что фюрер, "очевидно, решил полностью отказаться от проведения операции "Морской лев", - впечатление, которое на тот момент соответствовало действительности, что и подтвердил на следующий день сам Гитлер, в очередной раз изменив свое мнение и вернувшись к плану операции "Морской лев".
Как Редер, так и Гальдер оставили в своих дневниках доверительные записи об этом совещании фюрера со своими командующими, состоявшемся в Берлине 14 сентября. Гросс-адмирал воспользовался случаем и до начала общего обсуждения вручил Гитлеру меморандум, в котором излагалась точка зрения флота: нынешняя авиационная обстановка не обеспечивает условий для осуществления операции ("Морской лев"), поскольку риск все еще слишком велик.
В начале совещания нацистский вершитель судеб был настроен негативно, мысли его путались, противореча друг другу. Он заявил, что не отдаст приказа на вторжение, но и не станет отменять его. Как отмечал в дневнике операций флота Редер, "он, очевидно, надеялся сделать это 13 сентября".
Каковы же причины, побудившие фюрера изменить свои взгляды? Гальдер довольно подробно останавливается на некоторых из них: "Успешный десант с последующей оккупацией Англии приведет к быстрому окончанию войны. Англия умрет с голоду. Несмотря на необходимость десанта, он не может быть обусловлен определенным сроком, в который его следует во что бы то ни стало провести... Длительная война связана с обострением обстановки, в особенности в области политики... В любой момент возможны неожиданности... " Далее Гитлер сказал, что надежды Англии на Россию и Америку не оправдались. Россия не собирается проливать кровь ради англичан.
"Военный потенциал Америки в полной мере может дать о себе знать лишь в 1945 году. Длительная война для нас нежелательна...
Самым быстрым способом окончания войны явилась бы высадка десанта в Англии. Предварительные условия для этого, которые должен был создать военно-морской флот, созданы (похвала флоту! )... Действия авиации заслуживают всяческой похвалы. Необходимо четыре-пять дней хорошей погоды, чтобы перейти к решительным действиям... Шансы на то, что удастся провести тотальный разгром Англии, очень велики... "
В чем же тогда причина задержки? Что заставляет колебаться и не начинать вторжение?
"Полностью ликвидировать истребительную авиацию противника, - признал фюрер, - еще не удалось. Наши донесения о потерях, нанесенных противнику, не создают достоверной картины. Но, несомненно, противник понес тяжелые потери. Однако, несмотря на все успехи, предпосылки для операции "Морской лев" еще не созданы".
Гитлер делает выводы из вышесказанного:
"1. Успешная высадка десанта означает победу, но это требует полного господства в воздухе.
2. Неблагоприятные условия погоды, существовавшие до сих пор, помешали достижению превосходства в воздухе.
3. Все другие факторы благоприятны.
Поэтому решение: В настоящий момент мы еще не отказываемся от проведения операции".
Придя к такому заключению, Гитлер все еще питал фантастические надежды, что люфтваффе добьются победы, которая была так дразняще близка. "Наши воздушные налеты, - говорил он, - оказали очень сильное воздействие, хотя, возможно, главным образом психологическое. К этому присоединяется также страх перед высадкой десанта. Угроза высадки десанта не должна исчезать. Даже если мы будем продолжать непрерывные воздушные налеты только в течение десяти - двенадцати дней, в Англии может возникнуть массовая паника".
Чтобы содействовать этому, начальник штаба люфтваффе Ешонек упорно просил разрешения бомбить жилые кварталы Лондона, поскольку в городе, по его утверждению, пока не наблюдалось никаких признаков "массовой паники". Адмирал Редер с энтузиазмом поддерживал идею таких бомбардировок, чтобы запугать англичан и вызвать среди них панику. Однако Гитлер считал более важным сосредоточение бомбовых ударов по военным объектам. "Массовая паника - самая последняя цель... - говорил он. - Ужасная угроза сброса бомб на массу гражданского населения должна оставаться последним козырем в наших руках".
Энтузиазм адмирала Редера в поддержку терроризирующих налетов авиации объясняется, очевидно, тем, что он относился индифферентно к идее вторжения. Теперь он снова начал подчеркивать "огромный риск", связанный с операцией "Морской лев". Он указывал, что обстановка в воздухе едва ли улучшится до назначенной даты десантирования - 24-27 сентября, поэтому высадку следует отложить до 8 октября.
Но практически это означало, по мнению Гитлера, отмену операции, и он установил, что от исполнения своего решения будет воздерживаться лишь до 17 сентября (еще трое суток). Таким образом, десантирование может быть предпринято через десять дней - 27 сентября. Если это окажется невозможным, он наметит дату вторжения в октябре. После этого по данному вопросу в войска была направлена директива верховного главнокомандования.
Берлин
14 сентября 1940 года
Совершенно секретно
... Фюрер принял следующие решения:
... Начало операции отодвигается на новый срок. Соответствующий приказ... будет отдан 17. 9 1940 г. Все приготовления продолжать...
... Налеты авиации на Лондон и в дальнейшем производить главным образом на важные в военном отношении и жизненно необходимые для большого города цели (включая вокзалы), до тех пор пока еще будут сохраняться такие цели...
Массированные терроризирующие налеты исключительно на жилые кварталы должны сохраняться как последнее возможное средство давления...
Таким образом, хотя Гитлер и отложил принятие окончательного решения на трое суток, он вовсе не отказался от плана вторжения. Получи люфтваффе несколько дней хорошей летной погоды для окончательного разгрома английской авиации и деморализации Лондона, и высадка могла бы состояться. Она принесла бы окончательную победу. Таким образом, вновь все зависело от хваленой авиации Геринга. И действительно, на следующий же день она предприняла максимум усилий.
Однако мнение военно-морского флота о люфтваффе с каждым часом ухудшалось. В тот вечер, когда в Берлине состоялось решающее совещание, штаб ВМС докладывал об ожесточенных бомбовых ударах, которым английская авиация подвергла порты от Антверпена до Булони, где должны были собираться силы и средства вторжения.
"... В Антверпене... бомбардировкой нанесен серьезный урон транспортным средствам - сильно повреждены пять транспортных судов, потоплена одна баржа, повреждены два крана, взорван железнодорожный состав с боеприпасами, несколько депо охвачено огнем". Следующая ночь выдалась еще хуже. Как докладывал штаб ВМС, противник подверг "сильным воздушным налетам объекты на всем побережье между Гавром и Антверпеном". Моряки посылали сигналы SOS, прося защиты от вражеской авиации в портах, предназначенных для сосредоточения сил вторжения. 17 сентября штаб флота докладывал:
"Английская авиация все еще не разгромлена, наоборот, она проявляет все возрастающую активность, совершая налеты на порты в Ла-Манше и создавая все больше помех нашим усилиям по сосредоточению сил и средств для вторжения". {Согласно одному немецкому источнику, 16 сентября английские бомбардировщики внезапным налетом сорвали крупное учение по десантированию, нанеся тяжелые потери в людях и десантно-высадочных средствах. Это породило слухи, распространившиеся как в рейхе, так и в других странах на континенте, будто немецкие войска предприняли попытку высадиться на побережье Англии, но были отброшены англичанами (см. Фухтер Г. История воздушной войны, с. 176). Об этом сообщении я услышал вечером 16 сентября в Женеве, где находился на отдыхе. 18 сентября, а затем и 19-го я видел два длинных санитарных поезда, из которых выгружали раненых солдат в пригородах Берлина. По повязкам я определил, что ранения носили в основном ожоговый характер, ибо более трех месяцев боев на суше нигде не велось. - Прим. авт. }
В ту ночь было полнолуние, и английские ночные бомбардировщики в полной мере этим воспользовались. Штаб немецкого флота докладывал о "весьма существенных потерях" в судах, предназначенных для погрузки армии вторжения {21 сентября в секретном документе штаба германских ВМС отмечалось, что 21 транспорт и 214 барж, что составляло около 12 процентов общего числа сосредоточенных в целях вторжения плавсредств, было потеряно или повреждено. - Прим. авт. }, которыми были забиты все порты. У Дюнкерка было потоплено или повреждено 84 баржи, а от Шербура до Ден Хелдер среди прочих потерь значилось: взорван склад, где хранилось 500 тонн боеприпасов; сгорели продовольственные склады; потоплены различные транспорты и торпедные катера; значительные потери в личном составе. Эта ожесточенная бомбардировка и обстрел из тяжелой дальнобойной артиллерии через Ла-Манш сделали необходимым, как докладывал штаб флота, рассредоточить боевые корабли и транспортные суда, уже собранные по побережью Ла-Манша, и прекратить дальнейшую переброску судов и десантно-высадочных средств в порты, предназначенные для погрузки армии вторжения. В противном случае, говорилось в докладной, энергичные действия противника со временем приведут к таким потерям, что само осуществление операции в намеченном масштабе окажется проблематичным.
Оно уже и стало таковым.
Поэтому в журнале боевых действий германского флота появляется лаконичная запись от 17 сентября о том, что фюрер принял решение отложить на неопределенное время операцию "Морской лев".
После стольких головокружительных успехов Адольфа Гитлера постигла наконец неудача. Еще в течение месяца поддерживалась видимость, будто вторжение не снято с повестки дня, будто оно может состояться той же осенью, но это был всего лишь показной оптимизм. 19 сентября фюрер официально отдал приказ прекратить дальнейшее сосредоточение средств и флота вторжения, а суда, собранные в портах погрузки армии вторжения, рассредоточить "во избежание лишних потерь от налетов вражеской авиации".
Однако невозможно было поддерживать в боевой готовности рассредоточенную армаду и все войска, орудия, танки и средства материального обеспечения, которые были собраны на французском побережье Ла-Манша для вторжения, теперь отложенного на неопределенный срок. "... Длительное неопределенное положение становится невыносимо", - негодует по поводу "Морского льва" Гальдер в дневниковой записи от 28 сентября. После встречи Чиано и Муссолини с Гитлером у Бреннера 4 октября итальянский министр иностранных дел записал в своем дневнике: "... Никаких разговоров о высадке на Британские острова больше не велось". Неудача Гитлера крайне обрадовала его партнера Муссолини. "Редко я видел дуче в столь хорошем расположении духа... как сегодня у Бреннерского перевала", - записал Чиано.
Теперь уже и флот и армия оказывали на фюрера давление, чтобы тот принял решение об отмене операции "Морской лев" вообще. Генеральный Штаб сухопутных войск докладывал ему, что сохранение войск на французском побережье Ла-Манша "под непрерывными налетами английской авиации ведет к неоправданным потерям".
Наконец 12 октября нацистский правитель официально признал неудачу и отменил вторжение на всякий случай до весны.
Ставка фюрера,
12 октября 1940 года
... Фюрер принял решение о том, чтобы приготовления к высадке в Англии с настоящего времени и до весны сохранялись лишь как средство политического и военного давления на Англию.
Если весной или в начале лета 1941 года вновь появится намерение осуществить высадку в Англии, то своевременно будет отдан приказ о необходимой степени боевой готовности...
Армия получила указание распустить формирования, выделенные в состав войск вторжения, и направить их для выполнения других задач или для использования на других фронтах. Военно-морской флот получил указание принять все меры, чтобы высвободить личный состав и рассредоточить корабли и суда.
Оба вида вооруженных сил были обязаны действовать с максимальной скрытностью. "У англичан необходимо поддерживать впечатление, что мы продолжаем готовить высадку широким фронтом", - требовал Гитлер.
Что же в конце концов заставило Адольфа Гитлера уступить? Причин тому две: фатальный ход битвы за Англию в воздухе и желание еще раз обратить свои устремления в восточном направлении, на Россию.
Битва за Англию
Широкомасштабное наступление люфтваффе Геринга на Англию (операция "Орел") было начато 15 августа с целью уничтожить английские военно-воздушные силы и тем самым создать условия для германского вторжения на Британские острова. Тучный рейхсмаршал, как его теперь величали, не сомневался в своей победе. В середине июля он пришел к твердому убеждению, что английскую истребительную авиацию в Южной Англии можно будет разгромить в течение четырех дней посредством массированной атаки. Для полного уничтожения британских военно-воздушных сил, по мнению Геринга, времени требовалось немного больше: от двух до четырех недель. Увешанный орденами шеф люфтваффе считал, что они смогут самостоятельно поставить Англию на колени и тогда, вероятно, отпадет необходимость вторжения сухопутных войск.
Для достижения такой важной в стратегическом отношении цели у него имелось три воздушных флота: 2-й - под командованием фельдмаршала Кессельринга, действовавший с авиабаз на территории Нидерландов и Северной Франции; 3-й - под командованием фельдмаршала Шперле, базирующийся в Северной Франции; 5-й - под командованием генерала Штумпфа, базировавшийся на территории Дании и Норвегии. Два первых воздушных флота насчитывали в общей сложности 929 истребителей, 875 бомбардировщиков и 315 пикирующих бомбардировщиков; 5-й воздушный флот по численности значительно уступал им - он располагал 123 бомбардировщиками и 34 двухмоторными истребителями Me-ПО. Британские военно-воздушные силы в системе противовоздушной обороны в начале августа могли противопоставить этим огромным силам 700-800 истребителей.
В течение июля авиация Геринга постепенно наращивала свои удары по английским кораблям, бороздящим воды Ла-Манша и базирующимся в портах южного побережья Британских островов. По существу, люфтваффе прощупывали возможности английской авиации. Хотя и необходимо было очистить узкий Ла-Манш от английских кораблей, прежде чем предпринимать вторжение на Британские острова, свою главную задачу в ходе этих предварительных налетов немецкая авиация видела в том, чтобы втянуть английские истребители в воздушное сражение. Однако это им не удалось. Командование английских ВВС, проявляя осмотрительность, уклонялось от ввода в бои большого числа истребителей, в результате чего значительный урон понесло английское судоходство, а также некоторые порты. Немцам удалось потопить четыре эсминца, восемнадцать торговых судов, потеряв при этом 296 самолетов. Кроме того, 135 самолетов были повреждены. Английские же ВВС потеряли 148 истребителей.
12 августа Геринг отдал приказ приступить на следующий день к операции "Орел", но уже 12-го были произведены мощные налеты на вражеские радарные станции. Пять радарных станций были повреждены, одна - полностью выведена из строя, однако на этой стадии немцы еще не осознали, насколько важны эти станции для английской ПВО, и не возобновили налеты на них. 13 и 14 августа немцы поднимали в воздух около 1500 самолетов, направив бомбовые удары главным образом по аэродромам английской истребительной авиации, и хотя позднее они утверждали, что пять аэродромов разрушили полностью, на самом деле ущерб оказался совершенно незначительным, а люфтваффе потеряли 47 самолетов против 13 английских {Руководители люфтваффе утверждали, что в эти два дня было уничтожено 143 английских самолета и 34 немецких. С этого момента обе стороны сильно преувеличивали урон, наносимый противнику. - Прим. авт. }.
Первое крупное воздушное сражение произошло 15 августа. Немцы бросили в сражение основную часть самолетов всех трех воздушных флотов, причем бомбардировщики совершили 801 самолето-вылет, а истребители- 1149. 5-й воздушный флот, действовавший с аэродромов в Скандинавии, в этот день потерпел небывалую катастрофу. Предприняв силами примерно 800 самолетов массированный налет на южное побережье Англии, немцы рассчитывали, что северо-восточное побережье останется без защиты. Однако на подходе к району Тайнсайд отряд в составе 100 бомбардировщиков в сопровождении 34 двухмоторных истребителей Me-110 был неожиданно встречен семью эскадрильями "харрикейнов" и "спитфайеров" и понес тяжелые потери. Тридцать немецких самолетов, в основном бомбардировщики, были сбиты, при этом англичане не потеряли ни одной машины. Так закончилось участие 5-го воздушного флота в битве за Англию. Больше его к ней не подключали.
Более успешно немцы действовали в тот день на юге Англии. Они предприняли четыре массированных налета, причем один на Лондон. Были нанесены бомбовые удары по четырем авиационным заводам в Кройдоне и повреждены пять аэродромов истребительной авиации. Всего немцы потеряли 75 самолетов против 34 английских {В Лондоне в тот вечер появилась официальная сводка: сбито 182 немецких самолета и еще 43, вероятно, повреждено. Это резко повысило моральный дух англичан, особенно пилотов истребительной авиации, тяжело переживавших свои потери. - Прим. авт. }. При таком соотношении, несмотря на численное превосходство, немцы едва ли могли надеяться на то, что сумеют очистить небо от английских самолетов.
И здесь Геринг допустил свою первую тактическую ошибку. Умение английского командования истребительной авиации вводить свои самолеты в бой с численно превосходящим атакующим противником основывалось на хитроумном использовании радаров. Как только немецкие самолеты поднимались в воздух с аэродромов в Западной Европе, их обнаруживали и с такой точностью определяли курс полета, что английское командование истребительной авиации знало, где и когда лучше всего атаковать. Эта новинка воздушной войны ставила немцев, далеко отстававших от англичан в разработке и использовании электроники, в тупик.
"Мы понимали, что английскими истребительными эскадрильями, должно быть, управляют с земли каким-то новым способом, - сообщил, давая свидетельские показания, Адольф Галланд, знаменитый немецкий ас-истребитель, - потому что мы слышали команды, умело и точно направлявшие "спитфайеры" и "харрикейны" против немецких самолетов в полете... Для нас этот радар и управление истребителями с земли явились неожиданностью, очень горькой неожиданностью".
Тем не менее дальнейших ударов по английским радарным станциям, которым 12 сентября был нанесен столь ощутимый урон, не последовало, и 15 августа, в день, когда немецкая авиация получила тяжелый ответный удар, Геринг вообще отменил налеты на радарные станции, заявив: "Очень сомневаюсь, есть ли смысл продолжать налеты на радарные станции, поскольку ни одна из станций пока что не выведена из строя".
Вторым ключом к успешной обороне в небе над Южной Англией явилась так называемая секторная станция. Это был подземный центр управления, откуда "харрикейны" и "спитфайеры" наводили по радиотелефону на основе последних разведывательных данных, получаемых от радарных установок, от наземных постов воздушного наблюдения и от пилотов, находящихся в воздухе. Немцы, как отмечал Галланд, наверняка слышали постоянные переговоры по радио между секторными станциями и пилотами в небе и в конце концов начали осознавать важность этих наземных центров управления. 24 августа они переключились на уничтожение секторных станций, семь из которых играли исключительно важную роль в противовоздушной обороне южных районов Англии и самой столицы. Это был удар по жизненно важным объектам в системе английской противовоздушной обороны.
До этого дня казалось, исход воздушного сражения складывается не в пользу люфтваффе. 17 августа немцы потеряли 71 самолет против 27 английских. Тихоходные пикирующие бомбардировщики, которые помогали прокладывать дорогу немецкой победоносной армии в Польше и на Западе, для английских истребителей оказались легкой добычей, и 17 августа приказом Геринга их вывели из боя, сократив численность бомбардировочной авиации на одну треть. Между 19 и 23 августа в небе над Англией царило из-за плохой погоды затишье. Проанализировав складывавшуюся ситуацию, Геринг из своего роскошного загородного имения Каринхалле, расположенного недалеко от Берлина, отдал 19 августа приказ: после улучшения погодных условий люфтваффе нацелить свои удары исключительно на английские военно-воздушные силы.
"Мы подошли к решающему моменту в воздушной войне против Англии, - заявил он. - Важнейшей задачей является нанесение поражения вражеским военно-воздушным силам. Нашей первой задачей является уничтожение истребителей противника".
С 24 августа по 6 сентября немцы ежедневно посылали в небо над Англией до тысячи самолетов, чтобы добиться поставленной цели. Тут рейхсмаршал оказался прав. Битва за Англию вступила в решающую фазу. Хотя английские пилоты порядком вымотались за месяц непрерывных воздушных боев, совершая иногда по нескольку боевых вылетов в день, они сражались мужественно, однако численное превосходство немцев начало сказываться. Пять передовых аэродромов истребительной авиации на юге Англии были основательно разрушены, хуже того, шесть из семи ключевых секторных станций подверглись такой ожесточенной бомбардировке, что на грани краха оказалась вся система связи. А это уже грозило Англии катастрофой.
Рост потерь начал сказываться на истребительной авиации английской противовоздушной обороны. В те решающие две недели - между 23 августа и 6 сентября - англичане потеряли 466 истребителей, включая серьезно поврежденные, немцы же потеряли 385 самолетов, из которых истребителей - 214. Более того, потери английских летчиков составили 103 убитых и 128 тяжелораненых, то есть почти четверть личного состава. "Чаша весов склонилась не в пользу истребительного командования, - писал позднее Черчилль. - Это вызвало большую тревогу". Еще несколько таких недель, и у Англии не стало бы никакой организованной противовоздушной обороны. В подобных условиях вторжение наверняка оказалось бы успешным.
Но в этот момент Геринг неожиданно допустил вторую тактическую ошибку, которую по последствиям можно сравнивать с приказом Гитлера остановить продвижение танков у Дюнкерка 24 мая. Ошибка Геринга спасла измотанные, обескровленные английские военно-воздушные силы и стала одним из поворотных пунктов в истории крупнейшей воздушной битвы.
В то время когда английская истребительная авиация несла невосполнимые потери в воздухе и на земле, немецкая авиация 7 сентября переключилась на проведение массированных ночных налетов на Лондон. Английская истребительная авиация получила передышку.
Что же произошло в лагере противника, если это привело к изменению в тактике и оказалось роковым для честолюбивых замыслов Гитлера и Геринга? Ответ на этот вопрос исполнен мрачной иронии.
Началось с того, что пилоты примерно десяти немецких бомбардировщиков в ночь на 23 августа допустили небольшую навигационную ошибку. Имея задачу сбросить бомбовый груз на авиационные заводы и нефтехранилища на окраине Лондона, летчики ошиблись в расчетах и сбросили бомбы на центр английской столицы, взорвав несколько домов и убив некоторое число мирных жителей. Англичане решили, что это преднамеренная бомбардировка густонаселенных кварталов столицы, и на следующий вечер английская авиация в качестве ответной меры совершила налет на Берлин.
С военной точки зрения налет оказался малорезультативным. Берлин в ту ночь был закрыт плотной пеленой облаков, поэтому только половина бомбардировщиков из 81 посланного вышли на свои цели. Материальный ущерб был ничтожен, но зато моральный - огромен, ведь впервые на Берлин упали бомбы.
"Берлинцы в оцепенении, - писал я в своем дневнике на следующий день, 26 августа. - Они не думали, что это может когда-нибудь случиться. Когда начиналась война, Геринг заверил их, что этого не будет... И немцы поверили ему. Тем сильнее сегодня их разочарование. Нужно было видеть их лица, чтобы это понять".
Берлин хорошо охранялся двумя мощными поясами зенитных средств, и в течение трех часов, пока английские бомбардировщики носились над облаками, закрывавшими для летчиков город, но и не позволявшими прожекторам обнаружить их, зенитные орудия вели самый интенсивный огонь, какой я когда-либо наблюдал. Однако ни один самолет не был сбит. Англичане сбросили также листовки, в которых говорилось, что "война, которую начал Гитлер, будет продолжаться, пока жив сам Гитлер". Это была хорошая пропаганда, но взрывы бомб еще лучше.
В ночь на 29 августа английская авиация появилась над Берлином в более мощном составе, и я отметил в дневнике: "Впервые в столице рейха есть убитые". Официально сообщалось, что в результате налета убито десять и ранено двадцать девять человек. Нацистские заправилы пришли в ярость. Геббельс, сначала приказавший прессе опубликовать всего несколько строк о первом воздушном налете, теперь дал указание кричать вовсю о зверствах английских летчиков, бомбивших беззащитных детей и женщин в Берлине. Большинство ежедневных газет вышли с одним и тем же аншлагом: "Подлое нападение англичан". После третьего ночного налета заголовки газет гласили: "Английские воздушные пираты над Берлином".
"Главный эффект от непрерывных ночных налетов на Берлин, - отметил я 1 сентября в своем дневнике - это сильнейшее разочарование народа и возникшие в умах немцев сомнения... Вообще-то бомбардировки не причинили тяжелого урона городу".
1 сентября была первая годовщина начала войны. Делая запись в дневнике, я остановился на настроении людей, страдающих от нервного напряжения, которое вызвали тревожные бессонные ночи, неожиданные налеты и ужасный грохот зенитных орудий.
"В этом году германское оружие добилось таких побед, равных которым не было даже в блестящей военной истории этого воинственного народа. И все же война еще не закончена и не выиграна. И именно на этом сосредоточены все помыслы людей сегодня. Они жаждут мира. И они хотят, чтобы мир пришел до наступления зимы".
Гитлер посчитал необходимым 4 сентября выступить перед народом в Шпортпаласте по случаю открытия кампании зимней помощи. Его выступление держали в секрете до самого последнего момента, очевидно, из опасения, что вражеские самолеты могут воспользоваться облачностью и сорвать собрание, хотя оно проводилось за час до сумерек.
Я редко наблюдал, чтобы нацистский диктатор пребывал в таком саркастическом настроении и отпускал шутки, считавшиеся у немцев забавными, хотя Гитлер был почти лишен чувства юмора. Черчилля он называл не иначе как "небезызвестный военный корреспондент", а о Даффе Купере сказал: "В немецком языке нет даже подходящего слова, чтобы точно его охарактеризовать. Только у баварцев оно есть. Слово это можно перевести как "старая истеричная курица".
"Болтовня мистера Черчилля или мистера Идена, - продолжал Гитлер, - уважение к преклонному возрасту не позволяет мне упомянуть о мистере Чемберлене - не означает для немецкого народа ровным счетом ничего. В лучшем случае это вызывает у него смех".
И Гитлер продолжал веселить аудиторию, состоявшую в основном из женщин, вызывая у них сначала смех, а затем истерические аплодисменты. Он вынужден был дать ответ на два самых важных вопроса, которые волновали каждого немца: когда же будет осуществлено вторжение в Англию? Что будет предпринято в связи с ночными бомбардировками Берлина и других немецких городов? Что касается первого вопроса:
"В Англии все полны любопытства и постоянно спрашивают: "Почему он не приходит? " Будьте спокойны. Будьте спокойны. Он идет! Он идет! "
Слушатели нашли шутку весьма забавной, но вместе с тем восприняли ее и как недвусмысленное обязательство. Что касается бомбардировок, то начал он с обычной фальсификации, а закончил зловещей угрозой:
"Ну теперь... мистер Черчилль демонстрирует новое порождение своего ума - ночные воздушные налеты. Черчилль осуществляет эти налеты не потому, что они обещают принести значительный эффект, а потому, что его авиация не смеет летать над Германией в светлое время... в то время как немецкие самолеты летают над английской землей каждый день... Едва увидев огоньки на земле, англичанин бросает бомбу... на жилые кварталы, фермы и деревни".
И тут же последовала угроза:
"В течение трех месяцев я не отвечал, так как верил, что подобному безумию придет конец. Но мистер Черчилль воспринял это как признак нашей слабости. Теперь мы ответим налетом на налет.
Если английская авиация сбрасывает две, три или четыре тысячи килограммов бомб, то мы будем сбрасывать на них за одну ночь 150, 230, 300 или 400 тысяч килограммов".
В этом месте, согласно моим записям, Гитлер был вынужден сделать паузу, так как разразились истеричные аплодисменты.
"Если они заявляют, - продолжал Гитлер, - что усилят налеты на наши города, то мы будем стирать с лица земли их города".
Здесь я отметил, что молодые дамы просто выходили из себя, истерично хлопая в ладоши. Когда они успокоились, Гитлер добавил:
"Мы покончим с этими ночными воздушными пиратами. Да поможет нам бог! "
Судя по моим записям, услышав эти слова, "молодые немки вскочили на ноги, их грудь высоко вздымалась, и они принялись с неистовством выражать свое одобрение".
"Придет час, - закончил свое выступление Гитлер, - когда один из нас рухнет, но это будет не национал-социалистская Германия! "
При этих словах неистовствовавшие девицы издали дикие крики радости и принялись скандировать: "Никогда! Никогда! "
Несколько часов спустя выступление Гитлера передали в записи по радио, и министра иностранных дел Италии Чиано, слушавшего передачу в Риме, оно озадачило. "Гитлер, должно быть, нервничает", - сделал он в связи с этим пометку в дневнике.
Нервозность фюрера послужила существенным фактором при принятии фатального решения переключить люфтваффе с успешных дневных налетов против английских ВВС на массированную ночную бомбардировку Лондона. Это решение имело как военное, так и политическое значение и отчасти было принято в порядке мести за бомбардировки Берлина и других немецких городов, которые представляются булавочными уколами по сравнению с деяниями авиации Геринга в английских городах, предпринятыми с целью подорвать этими опустошительными налетами на столицу волю англичан к дальнейшему сопротивлению. Если это удастся (а Гитлер и Геббельс в этом не сомневались), то, вероятно, отпадет и необходимость вторжения.
Итак, на исходе 7 сентября начался сильнейший воздушный налет на Лондон. Немцы бросили на английскую столицу, как мы уже видели, 625 бомбардировщиков и 648 истребителей. Примерно в 5 часов пополудни первая волна в составе 320 бомбардировщиков под прикрытием истребителей появилась над Темзой и самолеты начали сбрасывать бомбовый груз на Вулидж, на нефтеперегонные заводы, электростанции, склады и доки. Вскоре весь огромный район был охвачен пламенем. Население Сильвертауна оказалось в огненном кольце, и людей пришлось срочно эвакуировать по воде. С наступлением темноты, в 8 часов 10 минут, появилась вторая волна в составе 250 бомбардировщиков. И так до 4. 30 воскресного утра немецкие самолеты волна за волной обрушивали на Лондон свой смертоносный груз. В 7. 30 вечера налеты возобновились силами 200 бомбардировщиков и продолжались всю ночь. Согласно официальным данным, приводимым английскими историками, за это время в городе погибло 842 человека и было ранено 2347, причинены огромные разрушения. Всю следующую неделю налеты на Англию совершались каждую ночь {В это время средства ночной противовоздушной обороны еще не были усовершенствованы и немцы несли ничтожные потери. - Прим. авт. }.
И тогда, окрыленные успехом или результатом, который они приняли за успех, немцы решили осуществить на искалеченную, охваченную пожарами английскую столицу мощный дневной налет. Этот налет пришелся на воскресенье 15 сентября и вошел в историю как одно из решающих сражений войны.
Около 200 немецких бомбардировщиков под прикрытием 600 истребителей появились над Ла-Маншем около полудня, держа курс на Лондон. Однако командование английских ВВС было готово к встрече с этой армадой и на экранах радаров вело за ней наблюдение. Немецкие самолеты были перехвачены еще на подходе к столице. Некоторым из них, правда, удалось прорваться к городу, но в основном они были рассеяны, а часть бомбардировщиков оказались сбиты, не успев сбросить бомбовый груз. Через два часа накатилась еще более мощная волна немецких самолетов, но результат оказался тот же. Хотя англичане и заявили тогда, что сбили 185 самолетов люфтваффе, но, как выяснилось после войны из немецких архивных документов, в действительности потерь было значительно меньше - 56 немецких самолетов, из них 34 бомбардировщика. Англичане потеряли всего 26 самолетов.
Этот день показал, что люфтваффе пока не в состоянии осуществлять крупные дневные налеты на Англию. А это означало, что перспективы высадки через Ла-Манш по-прежнему весьма туманны. Поэтому 15 сентября стало поворотным пунктом - "перекрестком", по выражению Черчилля, - в битве за Англию. На следующий день Геринг приказал изменить тактику и использовать бомбардировщики не для бомбардировки, а в качестве приманки для английских истребителей; при этом он хвастливо заявлял, что с вражескими истребителями "будет покончено в пределах четырех-пяти дней". Гитлер и командующие армией и флотом лучше разбирались в обстановке и спустя два дня после решающего воздушного сражения - 17 сентября - фюрер отложил операцию "Морской лев" на неопределенное время.
В этот мрачный период (с 7 сентября до 3 ноября) Лондону предстояло выдержать непрерывные ночные налеты, в которых участвовало в среднем 200 бомбардировщиков, так что иногда, как впоследствии признавался Черчилль, возникало опасение, что вскоре весь город превратится в груду развалин. В это же время большинство городов Англии, особенно Ковентри, подверглись ужасным разрушениям, и тем не менее моральный дух англичан не был подорван, а уровень военного производства не упал вопреки надеждам Гитлера. Как раз наоборот, английские авиационные заводы - главные цели для бомбардировщиков люфтваффе - обогнали в 1940 году Германию: англичане выпустили 9924 самолета, а немцы всего 8070. Немецкие потери в бомбардировщиках оказались настолько серьезными, что восполнить их впоследствии, как это явствует из немецких секретных документов, так и не удалось, и люфтваффе так и не оправились в полной мере от ударов, полученных в то время в небе над Англией.
Немецкие военно-морские силы, ослабленные потерями, понесенными ранней весной у берегов Норвегии, оказались неспособны, как признало командование, обеспечить десантирование войск и их прикрытие боевыми средствами флота. Без мощных ВМС и без господства в воздухе немецкая армия была бессильна преодолеть воды пролива Ла-Манш. Впервые в ходе войны планы Гитлера относительно дальнейших завоеваний оказались сорваны, и как раз в тот самый момент, когда, как мы убедились, он был уверен, что окончательная победа достигнута.
Он никогда не предполагал, да и никто до сих пор не предполагал, что решающее сражение произойдет в воздухе. Возможно, ему и в голову не приходило, что, когда над Европой сгущались зимние сумерки, десяток английских летчиков, сорвав планы немецкого вторжения, сохранили Англию в качестве огромного плацдарма для будущего освобождения континента. Его мысли волей-неволей поворачивались в другом направлении, а фактически, как мы убедимся, они уже повернулись.
Англия была спасена. Почти целое тысячелетие она успешно защищала себя посредством своей морской мощи. Ее лидеры, правда очень немногие, преодолев свои заблуждения, о которых так много говорилось на страницах книги, в предвоенные годы поняли, что воздушная мощь в середине двадцатого столетия является решающим фактором обороны, а маленький самолет-истребитель, ведомый пилотом, ее главным щитом. Как выразился в палате общин 20 августа Черчилль, когда исход воздушного противоборства был все еще не ясен, "в сфере человеческих конфликтов никогда еще люди не были так многим обязаны совсем немногим".
Если бы вторжение удалось
Оккупация Англии немецкими нацистами вряд ли оказалась бы акцией гуманной. Захваченные немецкие документы не оставляют в этом никаких сомнений. 9 сентября командующий армией Браухич подписал директиву, в которой говорилось, что "все здоровое мужское население Англии в возрасте от 17 до 45 лет должно быть интернировано и, если обстановка на месте не требует какого-либо исключения, отправлено на континент". Во исполнение этой директивы спустя несколько дней последовали приказы генерал-квартирмейстерской службы главного командования сухопутных войск (ОКХ) в 9-й и 16-й армиях, сосредоточенных для вторжения. Ни для одной захваченной страны, даже для Польши, немцы не планировали таких драконовских мер. Указания Браухича были оформлены как "Распоряжения, касающиеся организации и функций военной администрации в Англии" и излагались довольно подробно. Как видно из содержания этих указаний, они были рассчитаны на систематическое ограбление Британских островов и устрашение местного населения. 27 июля был создан специальный "военный экономический штаб Англии" для решения первоочередных задач. Все продовольствие, за исключением минимальных домашних запасов, подлежало немедленной реквизиции. Должны были быть взяты заложники. Любой англичанин, захваченный за развешиванием плакатов, направленных против немцев, будет подвергнут немедленной казни; аналогичное наказание предусматривалось и для тех, кто не сдаст огнестрельное оружие или радиоприемник в течение 24 часов.
Однако настоящий режим террора должна была осуществлять СС Гиммлера. Для этой цели в свое время было создано так называемое главное управление имперской безопасности во главе с Гейдрихом {РСХА - главное управление имперской безопасности, которое начиная с 1939 года контролировало гестапо, уголовную полицию и службу безопасности (СД). - Прим. авт. }. Человеком, которому предстояло руководить из Лондона деятельностью службы безопасности на местах, был некий полковник СС, профессор, доктор Франц Сикс, один из тех гангстеров-интеллектуалов, которых во времена нацизма привлекали к службе в секретной полиции Гиммлера. Профессор Сикс оставил пост декана факультета Берлинского университета, чтобы поступить на секретную службу в ведомство Гейдриха, где он специализировался по "научным вопросам", скрытая сторона которых так привлекала кровавого Генриха Гиммлера и его головорезов. О том, что не пришлось испытать англичанам, так как доктору Сиксу не довелось похозяйничать на английской земле, можно судить по его последующей карьере в России. Он орудовал в составе эсэсовских эйнзатцкоманд, которые отличились при проведении массовых расстрелов, а одна из обязанностей Сикса сводилась к тому, чтобы выявлять среди советских пленных комиссаров в целях их ликвидации {Доктора Сикса осудили в 1948 году в Нюрнберге как военного преступника на 20 лет тюремного заключения, но в 1952 году выпустили. - Прим. авт. }.
1 августа, как явствует из немецких архивных документов, Геринг призвал Гейдриха приниматься за дело. Полиция безопасности (СС) и служба безопасности (СД) должны были начать свою деятельность одновременно с военным вторжением на Британские острова, чтобы захватить и эффективно обезвредить многочисленные важные организации и общества в Англии, настроенные враждебно по отношению к Германии.
17 сентября Гитлер отложил вторжение на неопределенное время, и в тот же день профессор Сикс по иронии судьбы был официально назначен на этот новый пост Гейдрихом, который дал ему следующее напутствие:
"Ваша задача состоит в том, чтобы, применяя все необходимые средства, бороться со всеми антинемецкими организациями, институтами, оппозиционными группами, которые можно захватить в Англии, предотвратить утаивание наличных материальных ценностей, сосредоточить их в определенных местах, обеспечить их сохранность для использования в будущем. Я назначаю Лондон местом пребывания вашей штаб-квартиры... и уполномочиваю вас сформировать небольшие эйнзатцкоманды в различных частях Великобритании, как подскажет вам обстановка и когда в этом возникнет необходимость".
Фактически Гейдрих еще в августе организовал шесть эйнзатцкоманд для Англии с центрами в Лондоне, Бристоле, Бирмингеме, Ливерпуле, Манчестере, Эдинбурге или Глазго. Они должны были осуществлять нацистский террор: для начала арестовать всех, кто числился в "специальном поисковом списке" по Великобритании, который из-за спешки был довольно небрежно составлен аппаратом Вальтера Шелленберга, еще одного интеллектуала, окончившего университет и работавшего у Гиммлера во главе отдела IVE (контрразведка главного управления имперской безопасности). Так, по крайней мере, утверждал позднее Шелленберг хотя тогда он больше времени проводил в Лиссабоне, занятый подготовкой головокружительной авантюры, связанной с похищением герцога Виндзорского.
"Специальный поисковый список по Великобритании" относится к числу наиболее забавных документов, связанных с подготовкой вторжения и, разумеется, случайно обнаруженных среди документов аппарата Гиммлера. В списке содержались имена примерно 2300 видных деятелей Великобритании, причем не все из них являлись англичанами, которых гестапо считало необходимым немедленно заключать в тюрьму. Естественно, Черчилль и члены кабинета значились в этом списке, равно как и ведущие политические деятели других партий. В этом же списке оказались ведущие редакторы, издатели, репортеры, в том числе два бывших корреспондента газеты "Таймс" в Берлине - Норман Эббатт и Дуглас Рид, репортажи которых не вызывали особого удовольствия у нацистов. Английские писатели удостоились самого пристального внимания. Имя Бернарда Шоу в списках отсутствовало, зато Герберт Уэллс был занесен туда наряду с такими писателями, как Вирджиния Вулф, Э. М. Форстер, Олдос Хаксли, Джон Пристли, Стефен Спендер, Ч. П. Сноу, Ноэль Ковард, Ребекка Уэст, Филип Гиббс и Норман Ангелл. Не были обделены вниманием и ученые: Гилберт Муррей, Бертран Рассел, Гарольд Ласки, Беатриса Уэбб и Дж. Б. С. Холдейн.
Гестапо намеревалось также, пользуясь своим пребыванием в Англии, переловить там всех иностранных и немецких эмигрантов. В списках гестапо числились Падеревски, Фрейд {Знаменитый психоаналитик. Умер в Лондоне в 1939 году. - Прим. авт. }, Ч. Вейсман; президент Бенеш и министр иностранных дел чехословацкого правительства в эмиграции Ян Масарик. В список немецких эмигрантов были включены два бывших близких друга Гитлера, позднее отвернувшиеся от него: Герман Раушнинг и Путци Ханфштенгль. Многие английские имена были настолько искажены, что их почти невозможно было узнать. После каждого имени стоял штамп бюро главного управления имперской безопасности, что означало: данной персоной будет заниматься это ведомство. Черчилля планировалось передать VI отделу (иностранная разведка), но большинство должно было быть передано гестапо {Ряд американцев тоже значатся в этих списках, в том числе Бернард Барух, Джон Гюнтер, Поль Робсон, Луис Фишер, Даниел де Лис, корреспондент агентства "Ассошиэйтед Пресс", Б. Фодор, корреспондент чикагской газеты "Дейли ньюс", хорошо известный своими антинацистскими публикациями. - Прим. авт. }.
Эта нацистская "Черная книга", очевидно, являлась дополнением к совершенно секретной книге - справочнику под названием Информационсхефт {Информационная тетрадь. - Прим. авт. }, который, по утверждению Шелленберга, был составлен им самим в качестве пособия по ограблению Англии и уничтожению там всех антинемецких институтов. Она еще более забавна, чем поисковый список. В числе опасных институтов здесь значатся помимо масонской ложи, еврейских организаций, которые вызывали особое внимание имперской службы безопасности, общественные школы (в Англии - частные школы), церковь Англии, которая характеризуется как "мощный инструмент в руках британских имперских политиков", и организация бойскаутов, занесенная в список как "превосходный источник информации английской разведывательной службы". Глубокоуважаемый основатель и руководитель этой детской организации лорд Баден-Пауэлл подлежал немедленному аресту.
Если бы немцы попытались вторгнуться на территорию Англии, они бы не встретили там джентльменского приема. Впоследствии Черчилль признавался, что часто задумывался над тем, что бы произошло в таком случае. Он был уверен в одном: "с обеих сторон началась бы резня, страшная и беспощадная, без сострадания и жалости. Они стали бы прибегать к террору, а мы готовы были на все".
Черчилль не раскрывает, что подразумевается под выражением "готовы были на все". Однако Питер Флеминг в своей книге, посвященной операции "Морской лев", упоминает, что англичане решили в качестве последнего средства, если все другие обычные способы обороны окажутся несостоятельными, произвести газовую атаку против захваченных немцами плацдармов, распространив горчичный газ с низко летящих самолетов. Это решение, принятое на высшем уровне после долгих душевных мук, по мысли Флеминга, как тогда, так и теперь окутано тайной.
До резни, о которой говорит Черчилль, и террора, который собиралось развязать гестапо, дело в то время не дошло по причинам, изложенным в настоящей главе. Но менее чем через год в другой части Европы немцы развязали такой террор и в таких масштабах, каких дотоле не ведал мир.
Еще до того, как отказаться от вторжения в Англию, Адольф Гитлер пришел к новому решению: весной будущего года он повернет свое оружие против России.
Нацистский заговор в целях похищения герцога и герцогини Виндзорских
История о нацистском заговоре в целях похищения герцога и герцогини Виндзорских, чтобы вынудить бывшего короля Великобритании к сотрудничеству с Гитлером во имя мирного урегулирования конфликта с Англией, представляет собой скорее забавный эпизод, свидетельствующий о смехотворных усилиях заправил третьего рейха, которые именно в то лето добились крупнейших успехов на полях сражений. Эволюция этого фантастического плана подробно излагается в захваченных документах германского министерства иностранных дел. Касается в своих мемуарах этого вопроса и молодой Вальтер Шелленберг, шеф отдела контрразведки главного управления имперской безопасности, которому была поручена реализация замысла.
Сама идея такого плана, как говорил Шелленбергу Риббентроп, принадлежала Гитлеру. Нацистский министр иностранных дел ухватился за нее с большим энтузиазмом, которым он всякий раз прикрывал свое глубочайшее невежество, и теперь МИД Германии со своими дипломатическими представителями в Испании и Португалии были вынуждены тратить огромные усилия и время в течение лета 1940 года.
После падения Франции в июне 1940 года герцог, входивший в состав британской военной миссии при французском высшем командовании армии, переехал с герцогиней в Испанию, чтобы не попасть в плен к немцам. 23 июня немецкий посол в Мадриде Эберхард фон Шторер, профессиональный дипломат, телеграфировал в Берлин:
"Испанский министр иностранных дел просил совета в отношении того, как обращаться с герцогом и герцогиней Виндзорскими. Сегодня ожидается их прибытие в Мадрид, очевидно, по пути в Англию через Лиссабон. Министр иностранных дел полагает, что, возможно, мы заинтересованы в том, чтобы задержать герцога здесь, а может быть, вступить с ним в контакт. Прошу ваших указаний".
Риббентроп на следующий же день по телеграфу передал указания. Он предлагал задержать герцогскую чету на пару недель в Испании, но предупреждал: не должно казаться, что такое предложение исходит из Германии. На следующий день, 25 июня, Шторер ответил Берлину: "Министр иностранных дел (Испании) обещал сделать все возможное, чтобы задержать здесь герцога на некоторое время". Испанский министр иностранных дел полковник Хуан Бейгбедер Атиенза встретился с герцогом и доложил о состоявшейся беседе послу Германии, который в свою очередь информировал Берлин совершенно секретной телеграммой от 2 июля, что герцог не возвратится в Англию до тех пор, пока его жену не признают членом королевской семьи, а ему самому не предоставят солидный пост. В противном случае он поселится в Испании в одном из замков, обещанном ему правительством Франко.
"Герцог Виндзорский высказал министру иностранных дел и другим знакомым свое отрицательное отношение к Черчиллю и к войне", - добавлял посол в своем докладе.
В начале июля герцог с супругой выехали в Лиссабон, и 11 июля немецкий посланник докладывал оттуда Риббентропу, что герцога назначили губернатором Багамских островов, но он "намерен откладывать свой отъезд туда как можно дольше... в надежде *а поворот событий, благоприятный для него".
"Он высказал убежденность, - докладывал посланник, - что если бы оставался на троне, то этой войны можно было бы избежать, и охарактеризовал себя как твердого сторонника мирного урегулирования отношений с Германией. Герцог считает, что длительные ожесточенные бомбардировки сделают Англию податливой к заключению мира".
Эта информация натолкнула надменного германского министра иностранных дел на мысль отправить поздно вечером 11 июля сверхсрочную и совершенно секретную телеграмму в немецкое посольство в Мадриде. Он хотел, чтобы герцога, предпочтительно при помощи его испанских друзей, уговорили не ехать на Багамские острова и вернуться обратно в Испанию. "После их возвращения в Испанию, - рекомендовал далее Риббентроп, - герцога и его жену нужно убедить или заставить оставаться на испанской территории". Если потребуется, Испания может интернировать его как английского офицера и обращаться с ним как с военным беженцем.
"В подходящий момент, - инструктировал далее Риббентроп, - герцога нужно проинформировать, что Германия стремится к миру с английским народом, но на пути к этому стоит клика Черчилля и что было бы хорошо, если бы герцог подготовился к последующим событиям. Германия полна решимости принудить Англию заключить мир, используя для этого все средства, и по достижении мира с готовностью удовлетворит любые его пожелания, особенно связанные с намерением герцога и герцогини вернуться на британский трон. Если у герцога имеются иные планы, но он готов сотрудничать в установлении добрых отношений между Германией и Англией, мы готовы оказать ему и его жене такую материальную поддержку, которая позволила бы ему... вести образ жизни, подобающий королю" {Риббентроп сообщил Шелленбергу, что 50 миллионов швейцарских франков депонированы в швейцарском банке, добавив, что "фюрер согласен повысить эту цифру". - Прим. авт. }.
Далеко не умный нацистский министр, который во время своего пребывания в Лондоне в качестве германского посла так и не научился понимать англичан, добавил, будто располагает информацией о намерении английской секретной службы убрать герцога, как только он появится на Багамских островах.
12 июля германский посол в Мадриде встретился с министром внутренних дел Испании Романом Серрано Суньером, шурином генерала Франко, который обещал вовлечь генералиссимуса в этот заговор и осуществить следующий план. Испанское правительство направит в Лиссабон старого друга герцога Мигуэла Примо де Риверу, мадридского лидера фаланги и сына бывшего испанского диктатора. Ривера пригласит герцога в Испанию поохотиться, а также обсудить с правительством некоторые вопросы англо-испанских отношений. Суньер проинформирует герцога о заговоре английских секретных служб с целью убрать его с политической сцены. Затем, как сообщал в Берлин немецкий посол, "министр посоветует герцогу и герцогине воспользоваться испанским гостеприимством, а также финансовой поддержкой.. Может быть, есть какой-либо иной способ предотвратить отъезд герцога. Во всем этом деле мы остаемся совершенно в стороне".
Согласно немецким архивным документам, Ривера вернулся в Мадрид из Лиссабона после своего первого визита к герцогской чете 16 июля и привез донесение испанскому министру иностранных дел, который препроводил его далее германскому послу, а тот в свою очередь по телеграфу передал его содержание в Берлин. Черчилль, говорилось в донесении, назначил герцога губернатором Багамских островов в "очень сдержанном и категоричном по тону письме" и приказал ему немедленно следовать к месту назначения. В случае невыполнения указания "Черчилль угрожает герцогу Виндзору военным трибуналом". Испанское правительство согласилось, как добавлялось в донесении в Берлин, еще раз самым настоятельным образом "предостеречь герцога от занятия этого поста".
Ривера вернулся после второй поездки в Лиссабон 22 июля, а на следующий день германский посол в Мадриде по телеграфу "очень срочно" и "совершенно секретно" докладывал Риббентропу в Берлин:
"У него состоялось два долгих разговора с герцогом Виндзорским; при втором разговоре присутствовала герцогиня. Герцог выражался очень свободно... Политически он все больше отдаляется от короля и нынешнего английского правительства. Герцог и герцогиня меньше опасаются короля, который глуповат, нежели коварной королевы, которая искусно плетет интриги против герцога и, в частности, против герцогини. Герцог собирается выступить... с неодобрением нынешнего курса английской политики и с намерением порвать со своим братом... Герцог и герцогиня сказали, что очень хотят вернуться в Испанию".
С целью ускорить их возвращение посол договорился с Суньером, как указывалось далее в телеграмме, что тот направит в Лиссабон другого испанского эмиссара, "чтобы убедить герцога покинуть Лиссабон под предлогом длительной экскурсии на автомобиле, а затем пересечь границу в установленном месте, где испанская тайная полиция позаботится о том, чтобы все прошло без осложнений".
Спустя два дня посол сообщил дополнительную информацию, полученную от Риверы в "срочной, совершенно секретной" телеграмме:
"Когда он посоветовал герцогу не ехать на Багамы, а вернуться в Испанию, поскольку герцога, вероятно, попросят сыграть важную роль в политике Англии и попытаются возвести на английский престол, как герцог, так и герцогиня не смогли скрыть своего изумления. Оба... ответили, что, согласно английской конституции, это невозможно после отречения. Когда эмиссар конфиденциально пояснил им, что ход войны может привести даже к изменениям 3 английской конституции, герцогиня глубоко задумалась". В этом донесении немецкий посол напомнил Риббентропу, что Ривера ничего не знал о "каком-либо немецком интересе в данном вопросе". Молодой испанец, вероятно, считал, что действует в интересах своего правительства.
К концу июля план похищения нацистами герцога Виндзорского был в основном составлен. Гитлер назначил персонально Вальтера Шелленберга ответственным за осуществление этой операции. С этой целью он вылетел из Берлина в Мадрид, посовещался там с германским послом, переехал в Португалию и приступил к делу. 26 июля посол уже мог обстоятельно изложить Риббентропу суть плана:
"... Можно считать, что герцог и герцогиня принимают твердое решение возвратиться в Испанию. Для подкрепления такого намерения туда сегодня выезжает второй тайный эмиссар с письмом к герцогу, составленным очень искусно. В качестве дополнения к письму прилагается тщательно разработанный план пересечения границы.
Согласно этому плану, герцог и его супруга должны по официальной версии отправиться на летние каникулы в горы недалеко от испанской границы для того, чтобы пересечь ее точно в установленном месте и в конкретное время в ходе охоты. Поскольку у герцога нет паспорта, то придется заручиться согласием португальского пограничного чиновника на данном участке.
В это же время в соответствии с планом первый законспирированный эмиссар (Примо де Ривера) должен находиться у границы с испанским отрядом, расположенным так, чтобы была гарантирована безопасность герцога Виндзорского. Шелленберг со своей группой действует из Лиссабона в интересах операции. С этой целью во время поездки к месту летнего отдыха, а также в период самого отдыха чета будет находиться под неослабным наблюдением заслуживающего доверия шефа португальской полиции... "
Планом предусматривалось, что в момент пересечения границы группа Шелленберга возьмет на себя обеспечение безопасности на португальской стороне и выполнит эту задачу на испанской территории в качестве эскорта, который будет периодически незаметно меняться.
В целях обеспечения безопасности всего плана министр (испанский) подобрал другого тайного агента - женщину, которая при необходимости могла бы установить контакт со вторым тайным агентом и доставлять информацию группе Шелленберга.
При возникновении какого-либо непредвиденного чрезвычайного обстоятельства в результате действий английской Интеллидженс сервис предусматривалась переброска герцога и герцогини в Испанию самолетом. В этом случае, как и в первом варианте, главным условием являлось согласие герцога на выезд, которого предполагали добиться путем искусного психологического воздействия на его типично английский образ мышления, не создавая у него при этом впечатления бегства из-за действий английской Интеллидженс сервис и привлекая его перспективой свободной политической деятельности с территории Испании.
При необходимости помимо мер безопасности в Лиссабоне предусматривалось проведение "операции запугивания", чтобы убедить герцога покинуть Португалию.
Таков был нацистский план похищения герцога Виндзорского и его жены. Он отличался типичной немецкой неуклюжестью, а его реализация осложнялась неспособностью немцев понять "английский образ мышления" герцога.
"Операцию запугивания" предстояло осуществить группе Шелленберга. Однажды ночью он организовал группу лиц, которые забросали камнями окна на вилле, где проживали герцог с женой, а затем распространили среди прислуги слухи, будто это сделали агенты английской секретной службы. Герцогине был доставлен букет цветов с запиской: "Будьте осторожны, английская секретная служба не дремлет. От португальского друга, сердечно заинтересованного в Вашем благополучии". А в официальном донесении в Берлин Шел-ленберг докладывал: "... Открытие огня по окнам (безопасное для герцогини битье окна в спальне), запланированное в ночь на 30 июля, было отложено, поскольку психологический эффект от этого на герцогиню скорее усилил бы ее желание побыстрее уехать на Багамы".
Времени оставалось мало. 30 июля Шелленберг докладывал о прибытии в Лиссабон сэра Уолтера Монктона, высокопоставленного чиновника английского правительства и старого друга герцога. Его задача, очевидно, заключалась в том, чтобы как можно скорее отправить герцога с женой на Багамские острова. В тот же день германский посол в Мадриде срочно телеграфировал шифром Риббентропу, что его немецкий агент в Лиссабоне только что сообщил ему: герцог и герцогиня собираются уехать из Португалии 1 августа, то есть через два дня. В связи с этой информацией он запрашивал Риббентропа, не следует ли им "выйти из тени". Согласно сообщениям немецкой разведки, продолжал посол, герцог в присутствии своего хозяина, португальского банкира Рикардо до Эспирито Санто Сильва, выразил "желание вступить в контакт с фюрером". Почему бы не организовать встречу герцога Виндзорского с фюрером?
На следующий день, 31 июля, посол опять писал "очень срочно, совершенно секретно", пересказывая только что услышанное от испанского эмиссара, вернувшегося из Лиссабона после встречи с герцогом: герцогская чета, "находясь под сильнейшим впечатлением от сообщений об английских интригах против них и опасаясь за свою безопасность", очевидно, планирует отплыть 1 августа, хотя герцог пытается скрыть истинную дату отъезда. В своем донесении посол добавил, что испанский министр внутренних дел намерен предпринять "последнее усилие, чтобы воспрепятствовать отъезду герцога и герцогини".
Известие о том, что герцог собирается вскоре покинуть Португалию, вызвало тревогу у Риббентропа, и 31 июля, поздно вечером, из своего специального поезда в Фушле он направил "очень срочную, совершенно секретную" телеграмму немецкому послу в Лиссабоне, в которой просил довести до сведения герцога через его друга-банкира следующее:
"По существу, Германия хочет мира с английским народом. На пути к этому миру стоит клика Черчилля. После того как был отвергнут последний призыв фюрера к здравому смыслу, Германия полна решимости вынудить Англию пойти на заключение мира, используя для этого все имеющиеся средства. Было бы хорошо, если бы герцог был готов к трезвому восприятию дальнейшего хода событий. В таком случае Германия была бы готова тесно сотрудничать с герцогом и выполнить любое желание герцога и герцогини... Если у герцога и герцогини иные намерения, но они готовы к установлению добрых отношений между Германией и Англией, Германия также готова сотрудничать с герцогом и договориться относительно будущего герцогской четы в соответствии с их пожеланиями. Португальское доверенное лицо, у которого проживает в настоящее время герцог с супругой, должно предпринять самые искренние усилия, чтобы воспрепятствовать завтрашнему отъезду герцога, поскольку мы располагаем достоверными данными, что Черчилль намеревается прибрать герцога к рукам и держать его на Багамах постоянно, а также поскольку для нас будет чрезвычайно трудно установить с герцогом контакт на Багамах, если в этом возникнет необходимость... "
Срочные указания германского министра иностранных дел достигли посольства в Лиссабоне около полуночи. Тогда же германский посол встречался с Эспирито Санто Сильвой и уговаривал его передать суть вышеприведенной телеграммы именитому гостю. Банкир сделал это утром 1 августа, и, согласно депеше, переданной из посольства в Берлин, информация произвела на герцога сильное впечатление.
"Герцог воздал должное желанию фюрера заключить мир, поскольку оно совпадало с его собственной точкой зрения. Он был твердо убежден, что если бы был королем, то дело никогда не дошло бы до войны. Обращенный к нему призыв сотрудничать в установлении мира он воспринял с радостью. Однако в настоящее время он обязан следовать официальным приказам своего правительства. Неповиновение может преждевременно открыть его намерения, вызвать скандал и подорвать его авторитет в Англии. Он также убежден, что для него пока преждевременно выходить на передний план, поскольку еще не существует признаков, что Англия готова к сближению с Германией. Однако, как только в стране изменятся настроения, он будет рад немедленно вернуться... Либо Англия обратится к нему, что он считает вполне вероятным, либо Германия выразит желание вступить с ним в переговоры. И в том, и в другом случае он готов на любые жертвы личного порядка и предоставит себя в распоряжение обстоятельств, пренебрегая малейшими личными амбициями.
Он готов поддерживать постоянную связь со своим гостеприимным хозяином и даже согласовал с ним пароль, получив который немедленно вернется".
К удивлению немцев, герцог и герцогиня отплыли на Багамы вечером 1 августа на американском лайнере "Экскалибур". В донесении министру иностранных дел Риббентропу, свидетельствовавшем о провале миссии, Шелленберг на следующий день сообщал, что он предпринимал все меры до последнего момента, чтобы предотвратить отъезд. Брата Франко, который был испанским послом в Лиссабоне, уговорили сделать последнюю попытку отговорить герцога не покидать Лиссабон. Автомобиль с личными вещами герцога был задержан и, как утверждает Шелленберг, прибыл к лайнеру с большим опозданием. Немцы распространили слухи, что в лайнер заложена бомба замедленного действия. Португальские власти задержали отправку лайнера, пока не осмотрели весь корабль сверху донизу в поисках этой мифической бомбы.
Тем не менее герцог Виндзорский с супругой в тот же вечер отплыли. Нацистский заговор сорвался. Шелленберг в своем последнем донесении Риббентропу писал, что срыв плана произошел в результате влияния на герцога Монктона, "краха испанского варианта" и "умонастроений самого герцога".
В захваченных досье немецкого министерства иностранных дел имеется еще один документ по этому делу. 15 августа немецкий посол в Лиссабоне телеграфировал в Берлин: "Доверенное лицо только что получило телеграмму от герцога с Багамских островов, в которой тот просит сообщить ему пароль, едва возникнут обстоятельства, благоприятные для принятия нужных акций. Следует ли давать ответ? "
Никакого ответа на Вильгельмштрассе обнаружено не было. К середине августа Гитлер принял решение завоевать Англию силой оружия. И не было необходимости искать нового короля для Англии. Островом, как и всеми другими завоеванными территориями, будут управлять из Берлина. Так или примерно так думал Гитлер.
Такова эта любопытная история, изложенная в секретных немецких документах и дополненная Шелленбергом, человеком, менее всего заслуживающим доверия, хотя вряд ли он стал бы придумывать для себя столь нелепую, по его признанию, роль.
В заявлении, сделанном через лондонского адвоката 1 августа 1957 года после опубликования захваченных немецких документов, герцог заклеймил переписку между Риббентропом и германскими послами в Испании и Португалии как "намеренную фальсификацию и искажение истины". Герцог Виндзорский объяснил, что, когда в Лиссабоне в 1940 году он ждал отплытия на Багамские острова, "определенные люди", которых он считал деятелями, сочувствующими нацистам, предпринимали усилия, чтобы убедить его вернуться в Испанию и не принимать пост губернатора. "Меня даже предупреждали, что лично я и герцогиня подвергнем себя риску, если отправимся на Багамы, - заявил он. - Но у меня никогда даже мысли не появлялось принять такое предложение. Я встречал его с презрением, которого оно заслуживало".
