Пьер Шоню

Писать в наш безумный век о смысле бытия может показаться кому-то великой дерзостью, кому-то — безрассудством, а кому-то — просто насмешкой. Рассуждать так могут только те, у кого Бог, по слову апостола Павла, мудрость мира сего обратил в безумие. Пьер Шоню вовсе и не пытается доказать осмысленность этой жизни, он просто честно рассказывает о ней — и здесь читатель мог бы вспомнить древний исторический метод, сформулированный некогда Квинтилианом: scribitur ad narrandum, non ad probandum — пишут для того, чтобы рассказать, а не для того, чтобы доказать. Однако основную цель своей книги автор видит не просто в спокойном объективном повествовании, широта которого поражает, а в своем трезвом свидетельстве о смысле мира и о том, что мир существует, потому что бытием его наделил Бог. И это — единственное, что по-настоящему хотелось бы автору сказать читателю. Но если мир существует — а в это Пьер Шоню верит неуклонно — то он «частично и практически, в духе praxis», доступен нашему осмыслению. Частично и практически, ибо Шоню не верит, что с помощью по-человечески беспредельного, но перед Богом такого ничтожного объема знаний можно положительно ответить на вопрос о смысле бытия. Не верит, подобно премудрому автору Экклезиаста: «Когда я обратил сердце моё на то, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела, которые делаются на земле, и среди которых человек ни днём, ни ночью не знает сна: тогда я увидел все дела Божий и нашел, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он всё-таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого» (Екк 8:16-17). Он только способен понять, что у мира нет бытия в самом себе — категорически протестуя вместе с Анри Бергсоном против теоретического доказательства не-бытия мира — и что бытие этому миру и ему, Пьеру Шоню, как и каждому человеку, даёт Бог. Без ложного смирения и со всей искренностью Шоню признаёт, что его книга — это всего лишь попытка выразить Невыразимое и показать, что Непостижимое не бессмысленно. Непостижимое, Недосягаемое, Непознаваемое Божественное Откровение не бессмысленно — и в это автор верит неуклонно. Именно эта вера и приводит его к пониманию мира, к его осмыслению. Именно это ученое незнание, это премудрое юродство дает право проповедовать безумное Божие, которое мудрее людей, и немощное Божие, которое людей сильнее (1 Кор 1:25).

ИГУМЕН ИГНАТИЙ (КРЕКШИН)
21 февраля 1996 года

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Определить свое отношение к «городу и миру» — давняя и плодотворная традиция французской интеллигенции. Типичный пример — «Исповедание веры савойского викария». Правда, Руссо — отнюдь не первопроходец в данной области. Этого рода выступления неизменно находят благодарных читателей. Книжный рынок охотно идет навстречу подобным запросам. Так, парижская фирма «Бернар Грассе» (но таких публикаций не чуждаются и многие другие издательства) успела выпустить под серийным заголовком «Во что я верую» (или «В чем моя вера» — «Се que je crois») не один десяток книг, подписанных широко известными именами, среди которых — Робер Арон, Эрве Базен, Жильбер Сесброн, Жак Дюкло, Эдгар Фор, Жан Фурастье, Франсуа Мориак, Рене Юиг, Веркор и многие другие. Едва ли есть необходимость уточнять, что здесь представлены все оттенки политической радуги, самые разнообразные области знания, мир искусства и литературы и что тема этих книг — не только религия, но и мораль, и политика, и научная истина, и психология творчества, и пр.

В 1982 году в данной серии напечатался и Пьер Шоню (р. в 1923 году) — прославленный французский историк. Его перу принадлежат многочисленные капитальные исследования по вопросам истории. Вот некоторые из них: «Севилья и Атлантика», «Цивилизация классической Европы», «Испания Карла V», «Время реформ», «Смерть в Париже», «История количественная, история серийная», «История и вера», «Ради истории», «Ретроистория», «Отражения и зеркало истории», «Апология через историю» и множество других. Не забудем и о сотнях статей²²⁵. Помимо сугубо научных изданий, Шоню постоянно сотрудничает в популярной парижской газете «Фигаро», на страницах которой появляются его развернутые, полные оригинальных, ценных наблюдений отзывы на новые публикации по исторической тематике; эти отзывы выходят далеко за рамки простых рецензий. Не забудем и о бесчисленных интервью на злобу дня, не всегда учитываемых в печатных изданиях. Вообще, к Шоню полностью применимо определение «homme médiatique»: средства массовой информации уделяют ему очень большое внимание, интересуясь его мнением по самой разнообразной проблематике. Объясняется это не только авторитетом ученого, но и тем, что он занимает активную жизненную позицию, что, в частности, находит отражение как в собственно исторических исследованиях, так и в многочисленных книгах, посвященных богословию и многим другим вопросам.

В мире историографии Пьер Шоню — фигура ярко выраженной индивидуальности. К его огромной эрудиции, поистине бескрайней широте горизонтов и научных интересов следует прибавить своеобразие и новизну методологии, а также подчеркнуто-личностную, так сказать, антиобъективистскую интонацию. Перед нами — историк-моралист, ничего не оставляющий без оценки, выраженной без каких бы то ни было обиняков. «Перехлесты» тут, конечно, неизбежны, но их он не страшится. Он, в полном соответствии с Откровением Иоанна Богослова, не тёпел, но горяч. Кстати, Библию он не просто знает досконально. Ее пламенный дух, осенявший деяния таких ее толкователей, как, скажем, Лютер и Кальвин, в высшей степени присущ Шоню — ученому и человеку. Менее всего он похож на монаха, плетущего свое повествование в уединенной келье, вдали от шума городского. Напротив, этот шум постоянно слышен на страницах его трудов.

Мишель Фуко и близкие ему по духу исследователи немало потрудились над «археологией знания». О Шоню в этой связи можно сказать, что немного найдется историков, которые столь же увлеченно и страстно — и столь же доказательно — настаивали бы на взаимосвязи всего сущего — как во времени, так и в пространстве. Прорастание прошлого в настоящем, воздействие этого последнего на будущее — едва ли не главная черта, которой определяется пафос изысканий Шоню. Это в полной мере применимо и к тем его многочисленным трудам, в которых активно затрагиваются вопросы религии, ее становления и бытования. Основное внимание уделяется христианству, и мало найдется исследований, которые можно было бы уподобить написанному Шоню в том, что касается глубины трактовки, богатства материала, четкости позиции. Пожалуй, о несомненном превосходстве в этом отношении можно говорить только применительно к роману — но не нужно бояться этого слова! — «Иосиф и его братья» Томаса Манна — этой никем, пока, не превзойденной попытки трактовать библейский, философский и исторический материал.

Уже говорилось об активной жизненной позиции П. Шоню. Читатель, верно, уже успел это заметить и на примере данной книги. Ее автор — трибун, полемист, которого ничто не оставляет равнодушным. Принадлежа к евангелической Церкви, он теснейшим образом связан с боевыми традициями французского протестантизма: это течение несколько веков кряду подвергалось гонениям, и недаром лучшие его представители, начиная с Агриппы д'Обинье, — люди страстные, не приемлющие сделок с совестью, идущие во всём до конца и неизменно считающие своим долгом выразить свои взгляды без всяких околичностей. Предлагаемый труд дает много тому примеров. Еще ощутимее такой образ темпераментного борца складывается при чтении интеллектуальной автобиографии, выпущенной Шоню в 1991 году («Colere contre colere» — «Гнев за гнев»).

Религия, точнее вера в Бога, — для Шоню дело живое. «Во что я верую» свидетельствует об этом самым непосредственным образом. Можно полагать, что этот труд окажется близким и русскоязычному читателю, особенно — людям веры, как церковным, так и внецерковным. Их не оставят равнодушными ни пафос автора, ни его «скромный» вклад в апологетику. Огромные успехи науки.вообще и естествознания в частности не пугают Шоню. Напротив, они только подкрепляют его веру.

Перевод этой небольшой книги стоил многих трудов. Вот поневоле ограниченный список тех, благодаря чьей помощи он состоялся: ее научный редактор — игумен Игнатий (Крекшин), Т.Л.Белкина и М.М.Уразова, давшие ценные советы в том, что касается редактуры русского текста. Большую помощь оказала мне и французская сторона, и прежде всего Пьер Тороманофф, побудивший меня приняться за эту работу. С благодарностью должны быть упомянуты Н. А.Струве как инициатор издания этой книги на русском языке, а также Ив Мабен, Ж.П.Бузиг, П.Маззони (МИД Франции), Бернар Руссель (Практическая Школа Высших Исследований, Париж). Многое я вынес также из бесед с автором — Пьером Шоню. Не могу не отметить постоянную поддержку, которую оказывали мне мои друзья — А.В.Бабаханов, И.В.Ильющенко и И.В.Паншенский. Считаю своим приятным долгом выразить им всем мою живейшую признательность.

Свой труд я посвящаю моему другу Олегу Серафимовичу Иванову (в монашестве — отцу Серафиму).

Повторяю: в своей работе я столкнулся с большим количеством самых разнообразных трудностей. Некоторые из них связаны с широтой научного кругозора автора, а также с его своеобычной стилистикой. Вряд ли следует говорить о том, что ряд предлагаемых решений носят экспериментальный характер. Вообще, вся моя работа шла под знаком метода проб и ошибок. За указания на последние буду очень благодарен.

Г.И.Семёнов

²²⁵ В альманахе «THESIS» (зима 1993 г., том I, «Начала-Пресс») в русском переводе вышла его работа «Экономическая история: эволюция и перспективы». Переводчик — А.В.Белянин.