ЭКОТЕОЛОГИЯ

ГОЛОСА СЕВЕРА И ЮГА

Под редакцией Дэвида Г. Холмана.

К оглавлению

ЛАРРИ РАСМУССЕН

Теология жизни и этика экуменизма

Ада Мария Исаси-Диас и Йоланда Таранго точно выразили специфику теологии:

"Нельзя говорить о Теологии (с большой буквы), словно есть только один путь решать вечные вопросы. Теология ... приемлема лишь как метод проб и ошибок, который создает "пространство", в котором могут встретиться различные теологические концепции, чтобы обсудить то, что их объединяет и что их разъединяет, чтобы углубить свое понимание. Различные теологические системы обязательно должны быть вовлечены в подобные обсуждения, потому что существует взаимосвязь между самыми различными проблемами". 1

Теология в этом докладе рассматривается именно как "пространство", к созданию которого призывают Исаси-Диас и Таранго. Концепция "пространства" не вытесняет актуальные размышления о вере, исходящие непосредственно от христианских конфессий и движений, участвующих в борьбе вокруг различных (внутриобщинных, межконфессиональных, международных) вопросов. Такая теология не пытается быть подобием богословской "аптечки", из которой по мере возникновения конкретных проблем можно достать нужную концепцию и ее "приложить", "контекстуализировать". Скорее, речь пойдет о теологии, которая вбирает в себя различные экуменические темы и вместе с ними обрисовывает пространство, в котором может раскрываться "Теология жизни" - инициатива, которую Всемирный Совет Церквей предложил всем нам как часть программы по упрочению Справедливости, Мира и Целостности Творения (СМЦТ). Дискутируя о "теологии жизни", совершенствуя ее, мы создадим пространство, необходимое для встречи тех разнообразных теологий жизни, которые заявили о себе в течение последних бурных десятилетий, когда различные процессы борьбы так влияли на наше существование.

БИБЛЕЙСКИЕ ОСНОВЫ ТЕОЛОГИИ ЖИЗНИ

Этико-богословские принципы Ветхого Завета определяются представлениями о характере и присутствии Бога. Бог еврейской Библии, в отличие от многочисленных порождений древней мифологии Ближнего Востока, считался не просто движущей силой вселенной, превосходящей силу человеческую и наполняющей своей энергией всю природу. Сакральная сила расценивалась скорее как сила нравственная, отвергающая неизбежность угнетения и несправедливости, способная преображать мир, исходя из принципа единения, дающая силы для такого преображения. Единение и социальная справедливость с самого начала были главными понятиями для библейской веры.

Ветхозаветное отношение к этой божественной силе было в сильнейшей степени окрашено этически: мы нравственно ответственны перед Богом за состояние мира. В древнем мире человек обычно рассматривался как существо, на которое со всех сторон неодолимо давят внешние, неподвластные человеку силы, поэтому Библия была поразительным исключением: она утверждала свободу человека, его активность. Таким образом, практически у истоков зафиксированных письменностью дерзаний человеческого духа мы находим невероятное притязание на то, что человек призван соучаствовать с Богом в делах творения! Вряд ли какие-либо еще богословские концепции столь разительно контрастировали с культурными и религиозными традициями, для которых жизнь была игрушкой могучих, неподвластных человеку сил. Человек должен был ублажать эти правящие миром силы (проявляющиеся в образе людей, человеческих учреждений, в виде сил природы, в виде духов, богов, богинь), а иногда подчиняться, молиться им, остерегаться их. Для подавляющего большинства людей жизнь была игрой рока.

Представление иудеев о Боге как об источнике силы преображения мира в такую нравственную реальность, в которой люди играют определяющую роль, было основано на представлении о самих иудеях как людях, преображенных Богом. Бог, сострадавший рабам, слышавший их вопли, был тем же Богом, власть Которого на опыте познавалась как власть, объединяющая людей и дарующая им свободу.

Бывшие рабы пришли к вере в то, что их Бог считает обновленных Им людей ответственными за форму и состояние доверенного им мира и себя как народа. Они были народом "искупленным", "спасенным", и поэтому их призвание состояло в том, чтобы отразить в конкретных социальных формах волю Божию, освободившую и искупившую их, причем сделать это таким образом, чтобы отождествить Божью волю к справедливости и милосердию со своей собственной волей.

Другими словами, иудеи воспринимали и осмысливали движущую силу вселенной прежде всего не как принцип порядка и необходимости - такому принципу превосходно соответствовало и рабство в Египте, и зверства фараона! - а как принцип свободы и нравственной ответственности человека-творца.

Библия, в сущности, описывает первое известное истории восстание рабов под предводительством Моисея, из которого вскоре родилась вера в освобождение и преображение как путь жизни. "Путь жизни", в сущности, есть ядро иудео-христианского пафоса. Этот путь всегда имеет нравственное измерение, обусловленное сутью и присутствием праведного и милосердного Существа, явившего им человеколюбие. Здесь важно отметить такую особенность, как убеждение в том, что с таким Богом простые люди - по видимости, явно беспомощные - могут преодолеть глубоко укоренившиеся враждебные силы и помочь явлению нового мира. По словам Майкла Лернера, иудаизм - "это не просто религия, восхищающаяся физическим миром, но религия, отвергавшая фатум мира социальных иерархий".2

Иисус и Его последователи развили далее бунтарское упование иудеев на то, что с таким Богом новое творение может быть создано с помощью небольшой группы обычных, слабых, но воодушевленных Духом и исполненных благодати людей. Илейн Пейджелс, анализируя раннехристианские толкования повествования о творении, показал, что до эпохи Августина и Константина само Евангелие понимали как весть о невероятной свободе, о поручении создать новое человечество среди умирающей культуры, среди закатной эпохи, "преходящего века". 3

В то же время Лернер отметил, что иудаизм был "религией восторга перед великолепием материального мира". Бог Освободитель был самим Творцом вселенной. Поэтому Ветхий Завет вновь и вновь воспевает невероятное величие творения, благодарит за дыхание жизни, поддерживающее все живое, считает это дыхание жизни длящимся присутствием того же Духа, Который витал над водами в начале творения, восхищается всеми подробностями светлого и благого творения Божия, знает, что сама Мудрость изначально присутствует в творении. Ветхий Завет считает, что творение содержит в себе всеобщий моральный принцип. Люди занимают особое место в иерархии живых существ, у них особая ответственность, но, тем не менее, они должны благоговеть перед этой вселенной, уважать ее, учиться у нее, смиренно помнить, что, как и все земные твари, они созданы из праха, земли, глины (евр. "адамах") и так же возвратятся в прах. 4

Примечательно, однако, что эти библейские темы сплетаются в одну концепцию: власть, сотворившая вселенную и каждодневно поддерживающая ее, есть та же самая власть, которая "защищает слабых и призывает к созданию мира, нравственно оправданного, дышащего справедливостью и состраданием". 5 Как эти две идеи соединяются, превосходно видно на примере 76 псалма, в котором почти бессознательно смешаны пути Бога как Творца и как Искупителя и Освободителя. Тем не менее, псалом этот начинается не с прославления Бога, а с почти онемевшего отчаяния. Подавленный трагизмом мира, испуганный тем, что Бог ("Ветхий Днями") может сменить милосердие и сострадание на опаляющий гнев, псалмопевец обращается к древним дням, чтобы вспомнить о том, каким Бог открылся в Исходе, чтобы сквозь чувство мировой скорби исповедать благоговение, трепет и благодарение.

Лернер так пишет об этом удивительном соединении двух сторон веры: "Прославление величия творения идет рука об руку с преображением социального мира". 6 В качестве примера он приводит субботу. Суббота есть и день благодарения за жизнь, за творение, и день воспоминания об освобождении из рабства, о нашем призвании к свидетельству о Боге как Творце и Искупителе, к прославлению Его. 7

Знание Бога как Творца и одновременно Искупителя вдохновляет нас на теологические и нравственные размышления о взаимосвязи творения и искупления в богословском осмыслении этики жизни. Ветхий Завет и здесь оказывается источником многих прозрений.

Израиль искуплен из египетского рабства. Египет изображен как историческое воплощение сил хаоса, то есть сил смерти, тех космических сил, которые разрушают творение. Израиль искуплен для того, чтобы воплощать искупленное творение как целое. Израиль искуплен для жизни, и жизни, как сказал апостол, "преизбыточествующей".

Возврата к Эдему или некоему идеальному Золотому веку не существует. Даже Земля обетованная, столь щедрая на дары природы, изображена в Библии отнюдь не как потерянный Рай. Это важно, потому что подчеркивает отношение искупления к творению, и не менее важно то, что в Библии книга Бытия помещена перед книгой Исхода. Священное писание ставит выше всего описание творения целой вселенной Богом (Быт 1-11), и даже общепризнанный в качестве ключевого текст об избрании Авраама (Быт 12, 1-3) тут же связывает его избрание со "всеми племенами земными".

Почему же Библия не показывает Эдема, Золотого века, утопии, не изображает в деталях изначального, совершенного порядка мироздания? Почему Адам и Ева практически не упоминаются в остальных книгах Ветхого Завета? Может быть, потому что творение не статично, оно еще не завершено? В рассказе о творении слова "хорошо весьма" еще не означают завершенности творения или его совершенства, о чем напоминают заповеди Божии, данные творению: плодиться и размножаться (эта заповедь дается рыбам, птицам и людям), обладать и владычествовать (заповедь дана людям), соучаствовать в продолжении творения и радости субботы (заповедь для всех созданий). Творение Божие живо, динамично, продолжается, неоконченно. Библеист Теренс Фретхайм даже говорил, что "если бы творение осталось таким, каким оно вышло из рук Божиих, это бы означало, что Бог потерпел неудачу". Творческая мощь Бога не "исчерпана в первую неделю существования мира!" 8 Из поколения в поколение все творение активно соучаствует в становлении мира.

Искупление служит творению. Искупление есть восстановление к жизни разрушенного, отравленного или незавершенного творения. Искупление совершается не по ту сторону творения, не отдельно от мира людей, тем более, не на других планетах. Искупление есть действия Духа, часто очень обыденные, противостоящие антитворческим силам деградации и разрушения. Конечно, высшей целью искупления являются "новые небеса и новая земля". Даже самые апокалиптические сочинения видят в этой новизне качественное преображение тварного мира, а не абсолютное его уничтожение ради потусторонней реальности.

Искупление иначе можно определить как освобождение Израиля (и всего творения) от всего, что порабощает и убивает. Искупление исходит из глубин духа через социально-политические и экономические сферы к высотам космоса. Позитивно же искупление означает понимание того, что жизнь потенциально заключена во всем сущем.

Призвание собственно Израиля заключается, по словам Фретхайма, в том, чтобы быть "тварным помощником Божьему замыслу о восстановлении творения". 9 Почему Бог спасает? Только потому, что жизнь и блаженство еще не открылись всем, а следовательно, этот драгоценный дар находится под угрозой.

Можно добавить, что наша эпоха сделала очевидным невероятное: деятельность людей способна превратить творение в хаос, жизнь в смерть. Мы и представить себе не могли, да и по сей день не до конца осознали, что, в сущности, мы отдались новому призванию - стали соучастниками антитворчества, пособниками антитворения, и размах наших деяний превосходит всё, сделанное предыдущими поколениями.

Итак, что бы мы ни вкладывали в такие понятия, как "теология жизни", "экуменическая этика", они основаны на мощном библейском чувстве моральной ответственности перед Богом, Который есть сила творящая и сила самого творения, Который есть сила возводящая, вдохновляющая искупительное преображение творения в мир сострадания и справедливости. Вот какой Бог вручил нам дар жизни. Перед этим Богом мы несем ответственность за этот дар - и вместе с Ним.

Конечно, теология жизни на этом не кончается. Здесь не кончается и библейское откровение! Нравственный пафос Библии не завершен в ее собственных пределах, и это слишком хорошо знают все религиозные общины, основывающиеся на библейском откровении, об этом напоминали верующим пророки и Иисус. "Благая весть" одних подчас была для других дурной вестью, а иногда и вовсе никакой вестью не была. Благовестие Аврааму и Сарре было плохой вестью для Агари и Измаила. Благовестие освобождаемым рабам было скверной новостью для их рабовладельцев. Все Писание пронизано идеями мужского господства, хотя это и противоречит духу Писания, духу освобождения и соучастия во власти на равных, и поэтому Откровение оборачивается дурной вестью для женщин. До сего дня дурной вестью для многих людей оборачивается христианство, потому что оно сформировано под влиянием предубежденности эллинистического иудаизма к половой этике тогдашних греков, их восприятию пола, природы, тела, ума. Иудейка и исследователь Библии Тиква Фример-Кенски в этом смысле вполне верна Писанию, когда говорит, что "сегодня мы должны соединить наш новый религиозный взгляд на космос с полнотой библейской веры, особенно ... в тех сферах, которые затрагивают всевозможные аспекты, связанные с человеческой телесностью". 10

Наша задача еще шире. Её цель - показать, что библейская концепция жизни и нравственности совершенно очевидно далека от завершенности, и экуменическая теология, как и этика жизни, должны восполнить этот пробел в пространстве, обозначенном двумя взаимосвязанными темами: исцеление, совершенствование и преображение мира ("тиккун олам"), с одной стороны, и осуществление дара жизни в его полноте как драгоценное создание Бога, сострадающего нам и заботящегося о нас в этом трагическом мире. Теология жизни, заключенная в самой Библии, вращается вокруг этих же тем.

НАУКА И ТЕОЛОГИЯ

В становление теологии жизни внесла свой вклад и наука, что побуждает нас мгновенно перенестись от древних священных текстов к новейшим открытиям.

Новое тысячелетие наша планета встречает под неимоверным бременем. Теология и экуменическая этика жизни буквально идут по проволоке вместе со всем человечеством, и они должны открыть глазам верующим, что все люди и все творение, как живое, так и неживое, являются частью поразительного единства. Наука двояко помогает нам наглядно вообразить это единство.

Во-первых, очень полезно посмотреть на фотографии Земли, снятые из космоса. Крохотная планета, раскрашенная голубым, коричневым, зеленым, белым, описывает миниатюрные круги в огромной вселенной. Это показывает, что мы живем в одном круге, занимаем один дом, составляем части одной замкнутой и конечной системы жизни. Может быть, в одной из ста миллиардов галактик, каждая из которых состоит из триллионов звезд, и есть жизнь, но мы об этом не знаем. Насколько мы знаем, земля во вселенной является таким же единственным вместилищем жизни, как Ноев ковчег среди бушующих волн. Жизнь "послана в конверте из очень тонкой бумаги", это ее отличительное свойство.

Завораживающий вид Земли из космоса важен именно как образ, образ поистине религиозный, он важнее любого анализа. Научный анализ основан на исследованиях планеты с космических спутников и в земных лабораториях. Эти бесчисленные исследования показывают, что впервые в истории люди постепенно уничтожают основу жизни на планете, фактически изменяют биофизическую составляющую человечества, причем изменения эти носят характер беспрецедентный, идут с достаточно быстрой скоростью и лишь в сторону ухудшения. Это относится и к самой атмосфере Земли. Канберрская ассамблея ВСЦ в своей резолюции прямо заявила, что "главной особенностью нашего времени является то, что люди своими руками губят планету". 11

Прошло тридцать лет со времени всемирной конференции ВСЦ "Церковь и общество" (Женева, 1966); незадолго до этой встречи Ханна Арендт сказала, что отличительной и в высшей степени спорной особенностью двадцатого века является то, что мы "не [только] наблюдаем за природными процессами, не только подражаем им или пользуемся материалами этих процессов, но и сами стали их участниками". Более того, мы, видимо, "внесли в царство природы человеческую непредсказуемость и опрометчивость, а ведь в природе нельзя искупить совершенные ошибки", а попытки эти ошибки исправить часто ведут к дальнейшему разрушению. Отношения человека с природой изменились качественно. Наша деятельность очень быстро начинает не только "подчинять себе и разрушать" самих людей, она разрушает и данные нам "условия возникновения и существования жизни". 12 Такова темная сторона сосуществования в одном пространстве, в одном доме, в одном круге, в замкнутой, конечной системе нашей перенаселенной планеты.

"Экос" - "обитель жизни" есть точное слово, символизирующее нашу реальность (другое дело, нравится нам эта реальность или нет). Никогда в истории слово "экумена" не было столь важным понятием, не обозначало столь ответственного задания, такой нагрузки на человечество. "Экуменический" теперь действительно означает весь населенный мир, это слово теперь относится и к человечеству, и ко всему сущему, соединенным в драгоценном и несомненном единстве жизни и смерти. "Экуменичность" означает осознание того, какими должны быть отношения между различными обитателями нашего общего дома, как мы должны способствовать расцвету всякой жизни. "Экономичность" есть обозначение "закона" (греч. "номос") и "дома" (греч. "экос"). В понятие экономичности теперь входит организация таких социальных систем, которые поддерживали бы материальное благосостояние всех обитателей планеты, руководствуясь правилами экосистем, от которых зависит в конечном счете любая экономика. "Экология" есть знание "устава дома", или "логики" ("логос") экоса. Экология есть знание скрытых взаимоотношений организмов, их окружения, взаимных требований к совместному существованию. На более высоком уровне "экология" означает гармонию с Землей как целостной биосферой, одним из элементов которой является и человечество (причем этот элемент важнейший, но не единственный). Другими словами, экология есть признание и уважение целостности творения, умеряющие аппетиты человечества ради соответствия собственным нуждам природы, ее циклу возрождения и обновления. Слово "эконом" обычно переводят как "служитель", "управитель". Но это слишком неточные слова для обозначения той неимоверной ответственности людей за мир, на который мы влияем, для обозначения того задания, которое доверил нам сам Бог - Творец и Искупитель.

Экуменическая этика строится вокруг жизни, и значение вышесказанного для этой этики хорошо выразила Салли Макфейг: "Главная этическая проблема современности - и наше призвание - это то, будем ли жить мы и другие виды, и как хорошо мы будем жить". 13 Можно то же выразить вопросом: возможна ли в экумене "койнония" - согласие, несущее с собой мир как исцеляющую точность в отношениях между живыми существами? Может ли "койнония" включить в себя полноту жизни, в том числе, благосостояние и общества, и природы?

Опыт последних десятилетий поставил перед нами несколько критически важных проблем, и подлинный, пугающий опыт общности судьбы и жизни всех обитателей маленькой планеты Земля есть лишь часть этого опыта. Есть у этого опыта и другой аспект, видимо, не менее важный, хотя на первый взгляд и совершенно иной. Это проблема истории творения, как она видится сегодня большинству ученых и теологов.

Все творения есть лишь комбинации одного и того же материала - звездной пыли. Атомы наших тел, как и любые атомы, были рождены во взрывах древних сверхновых звезд. Таким образом, все изначально находится в "родстве". Когда мы глядим на Южный Крест, Орион или Большую Медведицу, на комара у себя на руке, на цветок у дороги, на еду в своей тарелке, мы глядим на ближнего, которого объединяет с нами самое основное: материал, из которого мы созданы, материал столь же древний и почтенный, как время и пространство. Более того, когда мы глядим на сравнительно недавно возникшие сложные формы жизни - на растения и на животных - мы смотрим на почти идентичные молекулы. Принципиальные функции клеток абсолютно одинаковы во всех живых существах, в них идут одни и те же процессы деления, образования молекул РНК и ДНК, которые определяют характеристики любого живого организма от бактерии до человека. "Феноменальный урок, преподанный биологией в течение последних пяти лет, - писала Виктория Фо, - заключается в том, что одни и те же гены, одни материалы обнаруживают во всех видах ... Мы должны понять, что все мы сделаны из одного материала, мы часть одной паутины". 14 Причина проста и замечательна: все формы жизни явно имеют одно начало. Мы (всё живое) возникли из одного древнего одноклеточного микроорганизма. 15

Может ли быть экуменическое единство глубже и принципиальнее! Все сущее ("та панта") имеет общее происхождение и в основах своего бытия связано друг с другом.

Все сущее уникально и поразительно разнообразно. К сожалению, мы разучились видеть, и воображение у нас стреножено, так что мы видим и понимаем лишь малую толику того, что нас окружает. Энни Дилард напоминает, что биологи на трех дециметрах почвы глубиной в пару сантиметров находят "в среднем 1 356 живое существо ... в том числе 865 клещей, 265 ногохвосток, 22 многоножки, 19 жуков и значительное число еще 12 форм живых существ..." 16 При этом не учитываются бактерии, которых может быть до двух миллиардов, не учитываются миллионы грибков, простейших, водорослей и бесчисленное множество других живых существ, которые и делают из глины - землю (евр. "адамах"). 17

Если мы поднимем свой взгляд от земли к небу, мы можем просто не осознать, что находится перед нами, воображение откажется служить нам. Мы можем вообразить гору, лес, пустынный горизонт, лошадь, хижину, колос, погоду. Но мы не можем представить себе воочию нашу собственную галактику, Млечный путь. Наш родной дом имеет в диаметре сто тысяч световых лет, в нем насчитывается от десяти до ста миллиардов звезд (все подсчеты очень приблизительны). Не можем мы представить себе и возраст вселенной: пятнадцать миллиардов лет.

Так мы приходим к выводу: неразрывное единство, частью которого мы - люди и все сущее - являемся, с самого начала включало в себя невероятно сложные системы, характеризующиеся дифференциацией огромного размаха (сколько существует подвидов грибов или хвойных растений?) и поистине невероятным своеобразием (есть ли хоть две зебры с одинаковыми полосами?). Генетика утверждает, что каждое живое существо неповторимо. Жизнь - впрочем, всё живое, и неживое, материя органическая и неорганическая в своих совокупностях и связях - есть радикальное единство, характеризующееся взаимосвязанной и взаимозависимой способностью к размножению и разнообразию такого размаха, что большинство его деталей и чудес ускользает от наших подслеповатых глаз и ссохшегося воображения. Когда мы прозреваем, хочется петь Богу хвалебную песнь. Увы, это хотение редко превращается в реальность. Обычно мы просто принимаем существование жизни как нечто самоочевидное и идем по своим делам.

Описанные нами разнообразие и своеобразие по-своему выражаются для людей. Жизнь каждого человека конкретна, неповторима и индивидуальна. Мы живем в разных географических средах, обладаем разными культурными, языковыми, религиозными, политическими, экономическими и сексуальными традициями. Мы отличаемся от ближайшего родственника или соседа; среди пяти миллиардов обитателей земли нет двух одинаковых. Если бы мы пропутешествовали на несколько тысяч лет в прошлое или будущее, мы бы с трудом нашли среди наших потомков и предков существо, с которым можно было бы поговорить хотя бы о пустяках за чашкой чая. Жизнь - даже жизнь в пределах одного "рода" - слишком разнообразна.

Таков второй урок науки: она начертала ошеломляющий портрет творения, в котором все мы едины со всеми живыми и неживыми созданиями, соединены с тем, до чего можем дотронуться, и с тем, что находится за далекими звездами. Все соединены, хотя каждый при этом невероятно своеобразен и индивидуален, сравниваем ли мы человека с камнем или два камня между собой. И все это единство не только обладает внутренней связью, нерасторжимой взаимозависимостью, но и гармонирует между собой так, чтобы совместно развиваться. Все мы - существа живые и неживые, органические и неорганические - есть результат одного и того же первоначального взрыва, одной и той же эволюции. Все внутренне связано между собой изначально, все мы лишь разнообразные формы звездной пыли в руках Творца. Эта реальность есть главное содержание и контекст жизни - и теологии жизни.

Будем надеяться, что ощущение того, что наш дом есть "экос" в "космосе" укрепит сознание величия творения и благодарение ("евхаристию") Богу за дар жизни, благодарение, столь свойственное тем, кто основывает жизнь своих общин на Библии. Однако, у нас есть возможность знать о величии и сложности творения больше, чем поведано в Библии. Вес ядра одного атома жизни (в 1 000 000 000 000 000 000 000 000 раз меньше грамма), неописуемый "гений" ДНК, безбрежность космоса, которую мы едва можем представить в цифрах, - все это было неведомо самым восторженным псалмопевцам, превосходило воображение самых вдохновенных пророков, воспевавших искупление твари. Понятно, почему Томас Берри назвал саму вселенную лучшим выражением божественного, главным событием Откровения. Понятно, почему он призывал людей открыть для себя мистику космоса и Земли, говорил, что "вселенная по определению есть одно огромное литургическое событие". 18 Ни теология, ни этика не могли сказать того, что сказала нам наука об осмысленности человеческого существования, о силах, таящихся в человеке, о нашей роли творцов в великолепном процессе эволюции - эволюции, которой, однако, наши персоны еще и угрожают, во всяком случае, угрожают в том единственном "экосе", который нам известен, единственном, который столь удобен для нашего существования. Мы должны в глубочайшем смирении восхвалять Творца жизни, поддерживающего все живое, мы должны преклоняться перед всем, отчего зависит каждый наш вдох и выдох (например, перед растениями).

Мы можем попутно выделить один критерий. Все разговоры о Боге в конкретных "теологиях жизни", созданных различными культурами и в различных странах, могут считаться недостойными Бога, когда они умалчивают о том, что Бог есть создатель истории космоса, насчитывающей пятнадцать миллиардов лет; если они умалчивают обо всех обитателях космоса, живых и неживых, древних и появившихся недавно (люди входят как раз в число этих последних). 19 Неудовлетворительна всякая теология жизни, которая не декларирует в качестве реальности и императива радикального единства и радикального своеобразия всего сущего.

Жизнь, однако, показывает, что вселенная является не только "единым литургическим событием". В мире есть и неимоверная порочность, отвратительное рабство. Повседневный опыт и научное познание в равной степени не могут доказать, что жизнь победит смерть, по крайней мере в таких формах, которые были бы значимы для нас и других созданий Божиих. Более того, экуменическая теология и культура жизни возникли прежде всего из-за угрозы жизни, а не из-за того, что жизнь "преизбыточествует". Таким образом, от всего сердца, с каждым днем все более искренне благодаря за жизнь, мы приходим к необходимости исцеления, охранения, преображения - совместно с Богом - того хрупкого творения, быть частью которого нам так неимоверно повезло. Всякая другая духовная ориентация обрекает миллионы созданий на пребывание в худших из известных нам формах ада - а именно, в аду повседневного зла. Научные открытия побуждают нас активно заниматься проблемами экуменической этики, сосредоточенной на охране жизни, созидать культуру жизни.

БИОЦЕНТРИЧЕСКАЯ ЭТИКА

Ингмар Хедстром писал в своем эссе "Латинская Америка и необходимость жизнеутверждающей теологии":

"В Латинской Америке уничтожаются и люди, и природа, и это помогает нам понять, что характерная для латиноамериканской теологии первоочередная забота о нищих должна быть переопределена как первоочередная забота обо всём живом. Заботиться обо всем живом означает защищать и укреплять главное право всех тварей земных - право на жизнь. Право на жизнь в своей полноте включает соучастие в материальной основе творения, то есть должно открывать доступ к тем материальным благам, без которых невозможна жизнь. Все люди, не только сильные мира сего, должны иметь такой доступ к благам жизни, который бы не разрушал землю и прочие формы жизни, а укреплял их. Мы должны вспомнить, что наше существование, как и всех земных созданий, корнями своими уходит в землю и это поможет нам осуществлять свое право на жизнь по справедливости, а не хищнически". 20

Уничтожение людей и земли... Хедстром начинает свое эссе с цитаты из Дж. Комба и Н. Джевара: "Все великие цивилизации мира начинали с того, что в лесу рубили первое дерево... Большинство цивилизаций исчезли, когда срубили последнее".

Биоцентрическая этика начинается с обращения к "материальной основе творения, то есть, материальным благам, которые делают возможной жизнь". Биоцентрическая этика получает импульс от веры. Христианство на протяжении своей истории часто оказывалось под влиянием духовности, отрицавшей землю, отрицавшей плоть, но все же христианство есть прежде всего религия воплощения. Христос воплотился, и поэтому к Нему возможно обратиться как к Богу. В таинствах Бог присутствует как жизнь в "материальных благах, которые делают возможной жизнь". Бог находится в конечном, тварном, вместе с тварным, покоряется тварному. Второе Лицо Троицы есть высшее свидетельство и доказательство "физического" существования Бога в Его завете с Землей, точно так же, как первое Лицо Троицы выражает невыразимую тайну Божества, а третье - глубинное сочетание трансцендентного и имманентного в Духе. 21 Дитрих Бонхоффер любил цитировать слова Ф.К.Этингера: "Пути Божии ведут к телесности".

Догмат веры есть также и этическая концепция. Вера в Боговоплощение ведет к утверждению нравственной первоочередности основных нужд тварных существ, чтобы остановилось уничтожение людей и земли, чтобы прекратилась цепь насилий над благим созданием Божиим. Этот аспект биометрической этики лучше всего продемонстрировать на примере двух проблем: согласие ("койнония") и власть.

Резолюция Канберрской ассамблеи ВСЦ гласит: "Мы с новой силой посвящаем себя жизни в общине, заботящейся о творении". 22 Но что это означает реально?

Для жизни всему сущему необходимо пространство. Мы не можем жить без адекватного, дружелюбного окружения. Это относится не только к людям, нуждающимся в пище, воде, убежище, работе, отдыхе. Любая форма жизни нуждается в специфическом пространстве и окружении, подходящем для существования этой формы. Все нуждаются в особом пространстве, удовлетворяющем основным требованиям жизни, и это в высшей степени "демократично", ибо требует равенства для всего живого. 23 Без плодородной земли, нормальной атмосферы и чистой воды, без бесчисленных форм жизни, которые поддерживают друг друга в функционировании ошеломляюще сложных экологических систем, - без всего того, что составляет "нормальное" пространство жизни, невозможны никакие другие блага, никакие другие достижения, в том числе художественные и духовные. Если под справедливостью подразумевать расцвет всех возможностей, заложенных в творении (с учетом всевозможных ограничений), то главным условием справедливости является наличие адекватного пространства для основ жизни. Это первое условие существования всякого сообщества, а следовательно, и фундамент всякой койнонии.

Салли Макфейг делает поэтому далеко идущее предположение, что "двадцать первый век, вполне возможно ... сосредоточится на географии", потому что именно эта наука отвечает на вопрос: какая земля наиболее плодородна, кому она предназначена? какие части планеты сохранили свой потенциал и кто их контролирует? кто ответствен за эти земли? Кто их унаследует, и каким окажется это наследство?

Мы наследуем от предков не абстрактное "пространство". Мы живем в конкретном пространстве, в местах с четким адресом, мы являемся частью очень динамичных экономических, социальных, этнических, политических, культурных и религиозных сообществ и иерархических структур. Поэтому вопрос о "пространстве" является крайне острым, это вопрос о взаимосвязанных мирах, в которых мы одновременно существуем, мирах, часто конфликтующих друг с другом из-за пространства и места. Проблемы справедливости, мира и целостности творения есть актуальнейшие вопросы внутренней жизни человеческих сообществ, их сосуществования друг с другом и с окружающими сообществами и популяциями. И в этой сфере творение более всего нуждается в этической ясности. Поэтому "экологический грех заключается в отказе имущих делиться пространством и землей с неимущими". 25 Считаем ли мы вслед за Макфейг этот грех первородным или нет, суть дела остается прежней: никакая биоцентрическая этика не может игнорировать ни разнообразие человеческих потребностей, ни разнообразие потребностей нечеловеческих сообществ (ведь и другие виды имеют свои, очень разнообразные потребности в приемлемой для жизни среде обитания). Именно здесь должна находиться отправная точка для обсуждения проблем койнонии.

Наше время ознаменовано тем, что жизнеспособность различных популяций почти повсеместно разрушается, мы вступили в эпоху неизбежных и опасных социальных экспериментов, мы нуждаемся в сохранении и упрочении стратегически надежных местных сообществ и в то же время в развитии региональных и глобальных моделей всеобщего соучастия. В этих процессах христианским конфессиям принадлежит уникальная роль: они должны и созидать койнонию среди своих членов, и быть участниками движений за братство между членами Церкви и тех, кто стоит вне церковных стен. Это справедливо и тогда, когда речь идет об экономической модели развития, основанной на бережном отношении к природе, равенстве и солидарности, и когда мы ищем пути примирения ожесточенно враждующих между собою групп, пытаемся помочь уладить конфликт, и тогда, когда постепенно создается гражданское общество, когда закладывается его нравственный фундамент.

Биоцентрическая этика, наконец, решает и проблему власти. Делает она это различными способами.

Во-первых, необходимо признать, что наше время отличается неимоверным ростом возможностей человека влиять на все живое, влиять на основы жизни, влиять так, как это никогда не было возможно ранее. Отчасти причина тому кроется в возросших способностях человека. Это обусловлено и кумулятивным эффектом (в начале этого столетия на планете было полтора миллиарда людей, теперь - пять). Частью этого феномена является огромная и безумная неравномерность в могуществе различных человеческих сообществ, среди которых выделяются богатые нации и сотрудничающие с ними элитарные слои остальных стран. В результате полноценной, откликающейся на нравственную реальность эпохи может считаться лишь та этика, которая прослеживает последствия власти во всех сферах жизни, в отношениях между людьми и между людьми и прочими существами. Общество, отказавшееся от хищнической модели экономики, не может возникнуть без изменений в структуре власти.

Есть и еще одна причина, по которой всякая результативная биоцентрическая религиозная этика должна решать проблему власти. Власть есть религиозная проблема по преимуществу. Кого-то это может удивить, но христиане редко говорят о чем-то, кроме власти, хотя они часто делают вид, что презирают это понятие. Христианство притязает властвовать над миром. Это проявляется и в богослужении, когда Бога называют Всемогущим, а Его власть - совершенной, и в символах веры ("Верую во Единого Бога Отца Вседержителя..."), и в молитвах, начиная с Господней ("Твое есть царство и сила..."), в проповеди ("Наш Бог может..."), и в раннехристианском богословии ("ибо Царство Божие не в слове, а в силе" - 1 Кор 4, 20). Ничего удивительного в этом нет, ибо Библия постоянно говорит о Боге как о Власти. Бог есть власть творить и разрушать, насаждать и выкорчевывать, обновлять, искупать, восстанавливать, исцелять, спасать. В обрядах и верованиях любых народов божественность как таковая ассоциируется прежде всего с властью. Смысл существования священного есть именно сверхъестественная власть, ее обнаружение, обращение к этой власти, её использование. Приверженцы многих религий считают Бога высшей, безграничной властью, Который дает эту власть жизни. Поэтому, с точки зрения основ веры власть должна находиться в центре экуменической этики жизни. 26

Власть должна оказаться в центре нашего внимания и по другим причинам. Власть необходима для того, чтобы быть самим собой. Власть позволяет нам (как и всему существующему, включая и тех копошащихся в земле созданий, которых описала Анни Диллард) стоять над небытием. Власть есть поток энергии, без которого ничто не может существовать. Без власти не может быть ничего благого, как и ничего злого, и причина тому одна: ничто не совершается без власти. Без власти ничто не может быть.

То же самое можно выразить и в богословских понятиях (православные уже почти два тысячелетия только это и твердят): Бог есть нетварная энергия в тварном, напоенном энергией мире. Это означает, что Бог делится Своей властью. Это означает, что всякая власть от Бога. Это означает, что власть в основе своей есть просто "власть что-то делать", власть людей и прочих созданий действовать в огромной паутине того чуда, которое мы зовем жизнью. И все это, как говорят те же православные, есть выражение собственной жизни Божества: взаимодействие атома с атомом, молекулы с молекулой, клетки с клеткой, живого существа с живым существом. Такова власть в ее обнаженном виде, власть как космическая энергия и как поток, который верующие иногда называют Духом, устроителем всякой жизни. Этика должна понять, что означают для нашего существования эти первичные потоки, дарующие жизнь и поддерживающие ее.

Надо упомянуть еще о двух аспектах власти. Во-первых, достойны внимания наполняющие нашу жизнь глубинные символы, образы, метафоры, теории и то, что они внутренне связаны с социальными условностями и с социальным поведением. Это можно сказать обо всех живых символах, образах, метафорах и моделях, наполняющих средства массовой информации, торговлю, наши дома, нашу политическую арену. Но я бы хотел остановиться на религиозных символах. Социология и психология религий говорят нам, что мы склонны представлять себе власть "на небе, как и на земле". Другими словами, если человек опишет, как он представляет Бога (в отличие от своего окружения), он одновременно опишет свои представления о власти. И все же мы слишком редко рассматриваем господствующие в христианстве символы как образы власти. Мы предпочитаем не говорить о власти какого-то символа (например, креста), а анализировать значение этого символа, его использование женщинами, мужчинами, детьми в какой-то конкретной религиозной общине, в приложении к какому-то конкретному явлению (в частности, к природе). Мы предлагаем свои суждения о символе, а не описываем, как реально функционирует символ, вдохновляя на власть конкретную общину. У нас есть тысяча образов для Бога, но мы не интересуемся тем, как эти образы связаны с социальными измерениями власти, которая определяет контекст, форму и смысл нашего совместного существования. Иначе говоря, мы не интересуемся тем, как конкретные физические действия и социальные взаимодействия внутренне связаны с нашими разглагольствованиями о Боге и этике. Это мешает нам увидеть, какие силы и каким образом определяют нашу жизнь.

Анализ символов, образов, метафор и теорий ведет к анализу собственно социальных явлений с точки зрения сил, составляющих их. Такой анализ может вестись с точки зрения расы, пола, класса, культуры, национальности, сексуальной ориентации, - с точки зрения почти любого аспекта взаимодействия людей. Отношения людей между собой в соответствующих сферах жизни строятся по принципу господства или по принципу разделения власти, по принципу делегирования власти или по принципу власти через насилие. Сила и власть, движущие данным явлением, основаны на власти авторитета, власти репутации, власти коалиции, власти информационной, власти структуры, власти харизматической или какой-либо иной? Является ли такая власть открытой или замаскированной, навязчивой или тайной? Короче говоря, какая власть, какая сила действует и как, какие социальные взаимодействия она вдохновляет и вдохновляет ли на благо или на зло?

Какие бы теологические или этические системы, ориентированные на сохранение жизни, мы ни построили, эти системы должны включать в себя такие критерии, как наличие среды для всех созданий, наличие в природе и обществе возможностей удовлетворения основных потребностей тварного существа, не ограничивать силу и возможности этого существа реализовывать себя для жизни, для процветания среди прочих живых существ, причем таким образом, который помогает и поощряет подобную активность со стороны других живых существ. Согласно этим критериям, христианство должно вдохновлять людей на деятельность, иногда носящую деструктивный характер (надо убирать препятствия на пути освобождения жизни), иногда - конструктивный (надо создавать условия для максимально справедливого и экологически разумного существования), иногда - перспективный (надо говорить о том, каким должно быть будущее, даже если в настоящем реализовать это упование невозможно).

Остаётся лишь еще раз согласиться с утверждением Хедстрома о том, что биоцентрическая этика христианства должна строиться на "первоочередной заботе обо всем живом". Попробуем наметить нравственные нормы такой этики.

"Забота обо всём живом"... Это звучит безнадежно расплывчато. Но это не расплывчато и не бессмысленно, если мы вспомним, что сутью христианства являются страсти и Воскресение Иисуса. Эти страсти и это Воскресение уникальны: для спасения всей твари Бог может лишь войти в страдания твари и внутри этих страданий стать силой и властью к жизни. Сострадание есть страдание самой жизни, если только сострадание становится реальностью. Это единственный способ обрести жизнь изнутри. Не может исцелять сила, которая не проникает в места, где жизнь (человеческая и нечеловеческая) вопиюще попирается, подвергается опасности, разрушается. Исцелять, спасать, преображать творение может лишь та власть, которая приникает к истерзанным и сломанным частям творения, чтобы вызвать в них благодатью и силою Божией такие силы для противостояния разрушительным посягательствам угнетателей и насильников, о существовании которых внутри себя слабые никогда не подозревали. Это страдание не призывает к самопожертвованию ради награды. Это страдание подобно страданию Христа: через плоть оно соединяется со страданием творения, включается в страдания творения, чтобы обратить нас от смерти к жизни. Так путь креста становится и путем Воскресения. Когда церковь встает на этот путь, является новое творение.

Если такое сострадание является узловым моментом современной биоцентрической этики, ее моральные нормы должны быть следующими:

— Перспективность, или стабильная способность природных и социальных систем совместно заботиться как о ныне живущих, так и о будущих поколениях.

— Соучастие, или привлечение всех заинтересованных сторон к выработке решений обществом, чтобы вместе нести тяготы социальной жизни и пользоваться ее выгодами.

— Достаточность, или готовность удовлетворить все основные материальные нужды живой материи.

— Солидарность, или сознание своего долга разделить судьбу других, особенно наиболее слабых членов того или иного сообщества.

Заключение

Я уверен, что теология жизни и экуменическая этика возможны и желанны лишь в пределах той парадигмы, которую выработали Исаси-Диас и Таранго, как маркированное теологическое пространство, на котором жизнь должна проживать себя во всем своём многообразии. Безусловно прав Дейл Ирвин, когда пишет, что "само экуменическое движение всегда было и есть пестрое явление, включающее в себя различные исторические и богословские проблемы, не сводимые к какому-то одному знаменателю, сопротивляющиеся объединению их в цельную программу". 26 Это лишь подтверждает то, что сказал Второй Ватиканский собор об экуменизме: "Наследие, переданное Апостолами, было принято различно и многообразно и, с самого начала Церкви, объяснялось по-разному, соответственно различиям народного гения и условий жизни" (Unitatis Redintegratio, параграф 14).Это не означает, что нет смысла говорить о соборности или соборном единстве. Это означает, что экуменическое движение на деле всегда динамично. Оно ломает старые границы, взрывает стереотипы, объединяет людей, вследствие чего они открывают для себя новые перспективы, вера становится для них и надежным пастырем, и постоянной открытостью Богу и миру.

Таким образом, любая теология жизни и экуменическая этика не должны быть цельной идеологией с четким языком и призывами. Мы можем прийти к согласию в некоторых вопросах, но это согласие будет плодотворнее, если в нем будут представлены точки зрения, несущие в себе разнообразие конкретных представлений и смыслов. Ведь То единственное, что уже объединяет нас, дано в форме четырех (и весьма различных) евангелий, проявилось в существовании разнообразных древних церквей, существовавших на трех континентах вокруг Средиземного моря, с первых же лет евангельской проповеди было совместимо с невероятным многообразием культур, языков, народов, представлений жизни.

В своём докладе я пытался создать осмысленное пространство, в пределах которого имело бы смысл обсуждать конкретные богословские системы, озабоченные проблемой сохранения живого, и биоцентрические нравственные системы. Этот доклад показывает, что и в Библии, и в науке, и в теологии, и в этике есть богословские и нравственные посылки, которые одновременно и экуменически объединяют нас, и дают возможность и направление для дискуссии, которые в любом случае не подавляют, а поощряют экуменический пафос и перспективы.

Примечания

1 Ada Maria Isasi-Dias, Yolanda Tarango. Hispanic women:Voice in the Church. San Francisko. Harper & Row. 1988.p.2-3.

2 M.Lerner/ Jewich Liberation Theory. in M.Zweig ed.: Religion and Economic Justice.Philadelphia, Temple Univ. Press.1991.p.131.

3 E. Pagels. Adam,Eve and the Serpent. New York,Random House,1988.

4 Ср. название недавней книги Стоуна "Комар древнее человека" (C.Stone. The Gnat is older than Man. Princeton Univ.Press.1993), основанное на цитате из Талмуда: "Мир был сделан для человека, хотя он был создан последним. Так было задумано. Он должен был застать все готовым. Бог - хозяин дома, Бог все приготовил, накрыл на стол и показал гостю его место. То, что человек был создан последним, должно помогать человеку быть смиренным. Нельзя гордиться, если мы помним, что комар древнее нас".

5 Lerner M. op. cit., p.131

6 Ibid.

7 Ibid.

8 Terence Fretheim. "The Reclamation of Creation" Interpretation. XLV. 1991.p.358. При подготовке этого доклада мысли Фретхайма о взаимоотношении творения и искупления оказались важной отправной точкой моих размышлений.

9 Ibid p.365.

10 Tikva Frymer-Kensky. In the Wake of Goddesses: Women,Culture and the Biblical Transformation of Pagan Myth. New York,Free Press, 1992, p.220.

11 "Giver of Life - Sustain your Creature" in: Signs of Spirit 7-th Assembly report of WCC. ed.by M.Kinnamon, Geneva,WCC Publication, 1991, p.55.

12. Hannah Arendt. The Human Condition. Chicago, University of Chicago Press,1958., p.238. Арендт писала о значении прощения во взаимоотношениях людей, в том числе в политике и судебной системе. Она считала, что наши действия по отношению к биосфере не могут быть "прощены" так, как прощаются проступки людей друг перед другом. Последствия преступлений против биосферы не могут быть легко "прощены", намного тяжелее изменить концепцию взаимоотношений в этой сфере, почти невозможно вернуться к некоей нулевой точке и начать все сначала.

13 Sallie McFargue. The Body of God. An Ecological Theology. Minneapolis Fortress, 1993. p9.

14 Drowing Big Lessons from Fly Embryology. The New York Times. 10 August 1993. p.C12.

15 Cр. Charles Birch and John Cobb. The Liberation of Life:`from the Cell to the Community. Denton,Texas. Environment Ethic Book. 1990., p.45.: "Вполне возможно, что на Земле не единожды из органических молекул возникла живая клетка. Но более чем вероятно, что вся жизнь на Земле происходит от одной-единственной первоначальной клетки. Иначе невозможно объяснить принципиальное сходство клеток всех живых организмов ... Жизнь похожа на огромное разветвленное дерево с одним корнем".

16 Annie Dillard. Pilgrim at Tinker Creek: A Mysterical Excursion into the Natural World. New York,Bantam,1974.,p.96. cited by McFargue p.38.

17 McFargue, ibid.

18 Thomas Berry. The Dream of the Earth. San Francisco: Sierra Club Books.,1988.,p.5.

19 Напоминая об этом, Салли Макфейг пыталась повлиять на тех, кто отравлен "нашим врожденным антропоцентризмом" (op. cit., p. 104).

20 Ingemar Hedstrom. Latin America and the Need for a Life-Liberating Theory. In: Liberating Life:Contemporary Approaches to Ecological Theology. ed. C.Birch et all.Maryknoll,N.Y.Orbis,1990.,p.120.

21 Такую терминологию предложила Макфейг (там же, с. 161 и далее). Павел Тиллих считал, что в нашу эпоху лучшим способом говорить о Боге является Сам Дух Божий. Дух объединяет власть (именно так Тиллих называл божественную глубину) со смыслом (Логосом) так, что можно говорить о "жизни" или "духе". "Говоря, что Бог есть Дух, мы говорим, что жизнь как дух есть всеобъемлющий символ божественной жизни". См. Systematic Theology.Chicago: University of Chicago Press, 1951. Том 1, стр. 250 , а также весь третий том, посвященный Духу Святому. ВСЦ до и после ассамблеи в Канберре подчеркивал центральное значение Духа, но я подозреваю, что мы только приближаемся к пониманию Его как места всех наших встреч, наших богословских дискуссий, в том числе, дискуссий с иноверцами.

22 Kinnamon, ed. Ук. соч.. p.55

23 Джеймс Нэш и другие авторы совершенно справедливо отмечали, что понятие "права" должно быть расширено и юридически, и этически так, чтобы термин "права человека" уступил место более широкому понятию "прав живого". См.: Nash. Loving Nature: Ecological Integrity and Christian Responsibility. Nashville, Abington,1991, p.162-91; "Human Rights and the Environment. New Challenge for Ethics", in: Theology and Public Policy. v.IV. N 2. Fall 1992, 1992, pp.42-57.

24 McFargue. op. cit., p.101.

25 Ibid. p.117.

26 Cр. Larry L. Rassmussen. Power Analysis: A Neglected Agenda in Christian Ethics. Washington. Georgetown University Press. 1991.

26 Dale Irvin. Hearing Many Voices: Dialogue and Diversity in the Ecumenical Movement. Doctoral dissertation, Union Theological seminary,New York,1988.,p.4-5.