Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы.
ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ ИСТОРИЯ УКРАИНЫ
К оглавлению
9. Славянские поселения
Таким образом, в черноморских степях в течение целых столетий видим различные орды и племена скифско-сарматско- аланской семьи. В Карпатских горах обитали мелкие народцы, вероятно того самого племени, так называемого фракийского, из которого вышли теперешние румыны; таковы бесы, костобоки, карпы (от них, вероятно, и название Карпат). На галицком подгорье видим германское племя бастарнов, двигавшееся сюда со своих северных поселений. Славянские же племена, как можно судить по всему, жили тогда далее на восток и на север - по Днепру в теперешней Киевской губернии и выше, вероятно, и на Волыни и далее на север, в Полесье, и за Днепром, вероятно, также. Можно думать, что упоминаемые Геродотом племена невров и андрофагов, как он их называет, - это славянские племена на их старых поселениях, так как он говорит, что это племена не скифские и живут далее на север от скифов. У других писателей племя, жившее на среднем Днепре (в теперешней Киевской губ.), называется амадоками. Вообще же из этих далеких стран не доходило почти никаких известий к более культурным народам, грекам и римлянам.
От римских писателей I и II веков по P. X. знаем, что славянские поселения на севере простирались тогда до самого Балтийского моря, по соседству с литовскими и германскими племенами. Называли их тогда венедами - так прозвали их германские соседи. Германское племя готы были их соседями на западе - занимали левый берег Вислы. На востоке соседями славян на Балтийском побережье были литовские племена, а за ними - различные финские народы, занимавшие тогда почти все земли на Волге (позже они смешались со славянскими, великорусскими переселенцами, приняли их язык и, в конце концов, слились с ними в один великорусский народ), В окрестностях Киева и далее на запад имеем от этой эпохи, предшествующей славянскому расселению, так называемые похоронные поля - целые поля-кладбища, где похоронены покойники, одни погребенные, другие сожженные; при их останках находится посуда и разные вещи, случаются и римские монеты II-I веков до P. X. и позднейшего времени.
На этих своих старых поселениях славянские племена жили очень долго, с незапамятных времен. При передвижении их соседей, вероятно, подвигались на запад и юг и разные славянские племена. Но великое славянское переселение наступило позже, главным образом с IV века по P. X., когда на запад двинулись германские племена, а на юге в степях и на степном пограничье очистили славянам место гунны.
Германские племена, жившие по Висле, Одеру и Эльбе, издавна двигались отсюда на юг. В III веке до P. X. двинулись оттуда в прикарпатские края и затем далее к Дунаю упомянутые уже племена бастарнов. Во II веке по P. X. двинулись от Вислы на юг племена готов. Не найдя себе приюта ближе, они прошли к самому Черному морю, разогнали аланские племена и поселились на побережье от Дуная до Азовского моря. Это были воинственные племена, часто предпринимавшие нападения на римские земли и греческие прибрежные города; эти нападения очень нашумели в свое время, и благодаря этому знаем кое-что об этих германских племенах. Вскоре, однако, постигла и их беда, когда в конце IV века, около 370 года, ворвалась в Европу первая тюркская орда, называемая гуннами. Она разгромила аланское население, жившее по соседству Каспийского и Азовского морей, и обрушилась на готов. Старый готский король Германарих так поражен был этой катастрофой, что сам лишил себя жизни, чтобы не видеть несчастья своего народа. Действительно, гунны привели в страх всех; перепуганные современники описывают их как чрезвычайно дикую и бесчеловечную орду, мало даже имеющую сходства с людьми. Готы пробовали защищаться, но после первых неудач мужество их оставило, и они бросились спасаться от гуннов за Дунай; некоторые покорились гуннам. Но гунны сами двинулись далее на запад, в степи нынешней Венгрии, а с ними и готы; лишь небольшая часть их осталась около Азовского моря, в Крыму и на Кавказском побережье.
Таким образом, перед славянами открылись обширные пространства одновременно и на западе и на юге, и они начинают широко расселяться в это время. Западные племена, из которых образовалось позднейшее население польское, чешское, словацкое и почти исчезнувшие теперь племена полабские и поморские (на Балтийском побережье), двинулись на места прежних германских поселений по Висле, Одеру и Эльбе. Южные племена, из которых образовались теперешние болгары, сербы и словенцы, двинулись за Карпаты, на Дунай и за Дунай, в земли балканские. Племена юго-восточные, из которых образовался украинский народ, двинулись со своих прежних поселений в соседние области, оставленные западными и южными племенами, и на юг в степные и пограничные с степями местности, опустевшие после гуннского нашествия. Здесь впервые и встречаем мы специальные известия о наших племенах, о нашем народе отдельно, а не обо всем славянстве, как прежде.
10. Украинское расселение. Анты
Живя на своих старых поселениях, в самом близком соседстве, славяне говорили и наречиями более близкими, и нравы и быт их были более схожи, чем позже, когда они расселились так широко. Однако и тогда была вполне определенная разница между отдельными племенами и группами племен, выступившая лишь яснее после расселения. Греческие писатели, писавшие о славянах в эпоху их расселения, отличают на юге, по соседству с Византией, словен и антов. Словенами называют они племена, обитавшие по Дунаю и в балканских землях, антами - живших по Днестру, по Днепру и далее на восток до Азовского побережья. Это и были наши украинские племена, захватившие тогда все Черноморское побережье от Днестра до Азовского моря и выступающие здесь впервые в исторических источниках отдельно, под названием антов.
Самое раннее известие об этих антах, переданное нам византийскими писателями, относится к концу IV века, непосредственно после гуннского нашествия, - и это то, что называется началом исторической жизни для наших племен. Историк Иордан, написавший историю готов, сохранил для нас интересное известие, что готский король Винитар, один из преемников Германариха, воевал с антами (само имя Винитара - вероятно, прозвище: победитель винитов, т. е. славян). В первой битве, говорит Иордан, анты победили готов, но Винитар не пал духом и продолжал войну с ними далее, разгромил, взял в плен князя антов Божа и старейшин их и, чтобы устрашить антов, велел предать пленников страшной смерти - распять на крестах. Но гунны взяли потом антов под свою защиту и разбили Винитара.
Вероятно, тогда столкнулись анты с готами, двинувшись в черноморские степи, и война эта указывает именно на это антское, т. е. украинское расселение в степях. Война с готами не остановила движения этих племен, как не останавливали и другие столкновения и войны со здешним населением. Живя среди воинственных народов степей, эти степные украинцы, анты, сами привыкали к военной жизни, отправлялись в разбойничьи набеги вместе с гуннами и их земляками болгарами (тюркской ордой, позже поселившейся на Балканах среди славян, смешавшейся с ними и передавшей им свое имя). Отвыкая от мирных занятий, они все более привыкали к войне, как позднейшие козаки. Забросили земледелие, жили в жалких хижинах, в нужде и бедности, не имели железных доспехов, как греки; оружие у них было самое жалкое - пара каких-нибудь копий; выступать открыто, в строю они не любили; но неожиданно захватить, напасть и снова разбежаться, завлекая врага - были мастера; проворные, выносливые, они отлично умели устроить засаду, притаиться - даже в воде, и этой выносливостью удивляли греков. Ходили они за добычей в византийские земли; иногда Византия платила им, чтобы они обратили свое оружие против ее врагов. Так, в 530-х годах произошла у антов война с их соседями словенами заднестровскими, вероятно, по уговору с византийским правительством, сильно терпевшим от нападения словен; позже, в 580-х годах, греческие историки говорят совершенно определенно, что Византия тогда натравила антов на словен.
По поводу войны антов со словенами в 530-х годах, о которой я только что упомянул, византийский историк Прокопий сообщает интересные известия о жизни антов и словен и между прочим описывает такой случай. У греков был воевода Хилвудий, очень успешно защищавший византийские земли от словенских и антских нападений; в одном походе на словен он был убит, и последние снова начали грабить византийские земли. Спустя некоторое время один греческий пленник, живший у антов, рассказал своему хозяину, что Хилвудий не умер, а живет среди словен в качестве пленника, но словены не знают этого. Ант выкупил сейчас же этого Хилвудия, привел его к себе и стал расспрашивать, действительно ли он тот знаменитый воевода Хилвудий. Выкупленный сказал, что он вовсе не грек, а ант по происхождению, только называется Хилвудием, а попал к словенам в плен во время предыдущей войны. Но хозяин ему не поверил и представил дело землякам по-своему. Анты очень обрадовались, что среди них находится такой знаменитый воевода. Они собрались на большое вече, какое обыкновенно созывали во всех важных делах - так как не имели одного главы и во всех делах советовались сообща, поясняет Прокопий. На вече они велели своему Хилвудию не признаваться, что он не настоящий знаменитый Хилвудий, сами же решили обратиться к византийскому императору. Тогдашний император Юстиниан убеждал антов переселиться на византийские земли, чтобы защищать их от врагов, и за это обещал им плату. Анты теперь соглашались на это предложение с тем, чтобы с ними жил и отысканный ими воевода Хилвудий. Бедный Хилвудий должен был отправиться для переговоров по этому вопросу в Константинополь, но по дороге его схватил византийский полководец Нарзес и велел заковать в цепи, как обманщика, и переговоры императора с антами прервались.
Так случайно узнаем кое-что о наших предках, какой-нибудь случай бросит вдруг луч света и осветит перед нами старую жизнь: как жили, с кем воевали эти козаки VI века по P. X., какое у них было устройство и отношения.
У другого греческого писателя того времени, Менандра, сохранилось известие о борьбе антов с ордой аваров, двинувшейся в черноморские степи в половине VI века. Битвы с ними были неудачными для антов, довольно много их попало в плен, и авары начали опустошать земли антов. Выручать пленников и мириться с аварами анты послали наиболее выдававшегося среди них человека, по имени Мезамира. Но это был человек гордый и смелый, не смолчал пред аварским каганом и ответил на его хвастливые слова смело и резко. Тогда один болгарин, бывший в милости у кагана, стал его подговаривать, чтобы он убил этого Мезамира, так как он пользуется большим влиянием среди антов и может их поднять против аваров. Каган послушался, убил Мезамира, а авары начали опустошать земли антов еще хуже.
Память об этих бедствиях от аваров долго сохранялась среди украинского населения. Киевский летописец записал рассказ о том, как обры (авары) мучили дулебов - украинское племя, жившее на Волыни; он рассказывает, что обры запрягали в возы дулебских женщин и ездили на них: "Были эти обры телом велики, умом горды, и погубил их Бог: умерли все, и не осталось ни племени, ни последка, так что сбылась поговорка: погибли как обры", - говорит летописец. Но в действительности обры не погибли так скоро, а только перешли дальше на запад, в Венгрию.
11. Украинские племена
Степные бури, вроде описанного аварского погрома, не могли напугать привыкших ко всякой беде степных предков наших, и они продолжали держаться в степях и даже подвигались все дальше: на восток к Азовскому морю, на запад к Дунаю. Их расселению много помогало то, что в прикаспийских степях с концом VII века получила преобладание новая орда, хозарская, не такая хищная, как другие: получая различные доходы с торговых городов на Каспийском и Азовском побережье, хозарские правители, наоборот, заботились о поддержании спокойствия и безопасности в этих странах, не пропускали из-за Каспийского моря новых турецких орд, теснившихся в черноморские степи, и благодаря этому жизнь здесь стала спокойнее и безопаснее. Украинское население на своих новых обиталищах занялось земледелием, торговлею, а от войны отвыкало. Это, однако, имело и свою небезопасную сторону: отвыкшее от воинственной, тревожной жизни население не могло вынести потом тревог и разорений, когда хозарская орда ослабела и разные турецкие орды снова нахлынули в черноморские степи: не будучи в состоянии ужиться с ними, украинское население стало покидать степи и уходить в более безопасные места, в лесную полосу на север, в горы на запад, хотя там не было такого приволья, как в плодородных степях Черноморья.
Известий из этого времени сохранилось очень мало. Все известия, какие мы имели до этого, шли из греческих источников; но в начале VII века греки совершенно забросили свою северную границу, будучи не в силах защищать ее от славян и аваров, а вместе с тем перестали интересоваться Черноморьем. В течение трех столетий почти ничего не слышим о нем. Об антах последнее упоминание имеем от 602 года, и в последующие VII-VIII века имя это, очевидно, исчезло. В известиях о Черноморском побережье, степях и предстепье, собранных императором Константином Порфирородным в половине X века (около 950 года), упоминаются уже отдельные украинские племена: ульцы, древляне, лучане и киевская русь. Более подробные известия об этих племенах дают киевские летописцы, писавшие сто лет спустя, в XI веке. От них мы знаем, что за Днепром, на левом берегу, по Десне, Сейму и Суле, в теперешних Черниговской и Полтавской губерниях жило большое племя севера, или северяне (более значительные города: Чернигов, Новгород-Северский, Любеч и Переяслав). На правой стороне Днепра, около Киева, обитали поляне, называвшиеся иначе русью. За полянами далее на восток в дремучих лесах по Тетереву, Уши, Горине жили древляне, т. е. лесные люди, а за Припятью дреговичи, "болотные" (дрегва значит болото). На Волыни, за Случью, жили дулебы; ближе к Черноморскому побережью, около Днепра жили уличи, а далее на запад, над Днестром - тиверцы. Какие племена жили над Доном и на Азовском побережье и как называлось население Подкарпатья, в Галиции, летописцы умалчивают. Но и там, и тут, очевидно, жили также украинские племена, или точнее говоря - юго-восточные славянские племена, из которых образовался теперешний украинский народ; не знаем только их племенных имен.
12. Быт украинских племен
Об этих племенах летописец замечает, что они различались между собой своими нравами и бытом: "имели каждый свои обычаи, законы и науку отцов своих - каждый свой нрав". Но эти отличия не были велики, гораздо более в жизни и быту всех этих племен было одинакового или схожего, и по рассказам летописцев и других киевских источников, из известий иностранцев, описывавших эти края, по находкам в старых могилах и кладах, наконец и по данным самого языка, можно составить довольно полное понятие, как жилось населению Украины в ту эпоху, после его расселения на новых обиталищах на теперешней украинской территории. Разумеется, не одинакова была эта жизнь в больших, богатых торговых городах и в глухих деревнях, хуторах, среди дремучих лесов, далеко от света - как и теперь есть большая разница между горожанами и жителями глухих деревень. Но отличия племенные, указываемые летописцами, не имеют большого значения; значительны они были только в его глазах, как и теперь часто люди из одной местности дразнят своих соседей, если они употребляют какое-нибудь особенное слово, иначе выговаривают или немного иначе одеваются, хотя в сущности это совершенные пустяки.
В это время украинское население занималось земледелием повсеместно и по большей части им жило. Это отразилось и в языке: слово жито, которым называли зерновой хлеб, собственно означает то, чем живут люди. Еще в те времена, когда люди не знали металлических орудий, пользовались камнем, началось на Украине земледелие; теперь даже в глухих краях, как, напр., у древлян, о которых киевский летописец рассказывал, что живут они "по- звериному", "как скот", - и там люди пахали и сеяли и питались земледельческим трудом. В могилах древлян и северян отыскались серпы и зерна различного хлеба (ржи, овса, ячменя или пшеницы). В различных писанных источниках упоминаются почти все теперешние роды хлебов (кроме гречихи), из земледельческих орудий упоминается рало, плуг, борона, мотыка, заступ, цепь; говорится о том, как люди пахали, сеяли, жали, молотили, веяли. Хозяйство тогдашнее, значит, подходило довольно близко к нынешнему, не было только мельниц, а мололи зерно на небольших ручных жерновах. Разводили всякий скот, но птицы водили еще мало; зато очень много занимались пчеловодством: сами употребляли много меду, продавали мед и воск соседям, и подати князьям также платили медом и воском. В лесных краях держали пчел в бортях, т. е. в дуплах, выдолбленных довольно высоко, так чтобы нельзя было достать от земли, в эти дупла пускали рои; где не было лесов, держали рои в ульях. Звероловство, которым некогда питались главным образом, теперь потеряло свое прежнее значение с развитием земледелия: зверя ловили больше для меха, чем для пищи, или развлекались охотой - богатые люди, бояре и князья. Зверя всякого в то время водилось еще много. Киевский князь Владимир Мономах в поучении своем сыновьям рассказывает о своей охоте: в Чернигове, говорит, взял на узду 120 диких коней в тамошних пущах; по Роси (в Киевской земле) также ловил лошадей собственными руками; описывает различные свои приключения: два тура (диких быка) взяли его раз на рога вместе с конем, "олень меня бил рогами, один лось топтал, а другой бил рогами; дикий кабан оторвал у меня меч от пояса, медведь вырвал у меня кусок седла из-под самого колена, барс вскочил на меня и опрокинул меня с конем"...
Так как дикого зверя и птицы водилось еще много и домашний скот содержать было легче, так как пастбищ и сенокосов было больше, население, вероятно, больше питалось мясом, чем теперь. Однако и тогда уже ели более всего растительную пищу: хлеб, кашу, вареные овощи. Хлеб замешивали на дрожжах и пекли в печи, так же как и теперь; мясо большею частью ели вареное. Пили больше всего меду, и очень много - все, начиная бедными людьми и кончая князьями. О князе Владимире летописец рассказывает, что он велел развозить нищим и убогим хлеб, мясо, разные овощи, мед в бочках, а в других квас. А что ели богатые люди, видно из распоряжения князя Ярослава, что должно давать население княжеским людям, ездившим для сбора податей: княжескому вирнику и его помощнику каждый день хлеб, мера пшена и гороху для каши, пара кур, комок ("головажень") соли, ведро солоду для пива, раз в неделю теленка или полоть мяса, в скоромный день сыр, в пост вместо мяса рыбу.
Одежда была довольно проста. Носили сорочки полотняные и штаны, сверху свиты, а иногда еще и плащ ("корзно"), на ногах вязаные чулки и сапоги или поршни; на голове шапку меховую или вязаную.
В старых могилах тех времен встречаются остатки шерстяных и полотняных материй, льняного и посконного полотна, грубого и более тонкого тканья, ременные пояса и около пояса ножик, гребешок, кожаный мешочек с разными принадлежностями - огнивом, маленьким бруском для точения; на ногах невысокие остроконечные сапожки, сшитые на подошве из тонкой выделанной кожи (вроде сафьяна). У женщин ожерелья (гривны), сплетенные из проволоки, на голове шапочки или наголовники, обшитые различными украшениями, на висках кольца, нашитые на ремень; в косы вплетались также кольца, - они так и лежат иногда на костях рядом, от висков ко лбу, или от висков на грудь, как лежали косы. Богатые носили шелковые одежды из греческих или арабских материй, златотканой парчи и дорогих мехов, золотые уборы, цепи, медальоны, золотые пуговицы, наборные металлические пояса. Когда князья, войдя в более близкие сношения с византийским двором, заимствуют оттуда различные убранства и моды, то им подражают в этом также и бояре и богатые люди.
13. Характер, нравы и религия
Иностранцы хвалят украинское население того времени за искренность и приветливость. В особенности интересна характеристика антов и словен, т. е. украинцев и их соседей VI века, времени расселения. Византийский писатель Прокопий говорит, что они ласковы к иностранцам, гостеприимно принимают их и провожают дальше, чтобы не приключилось с ними какого-либо несчастья. Женщины их чрезвычайно верны своим мужьям и часто убивают себя, когда муж умирает. Очень любят свободу и никому не хотят служить или быть под чьей-нибудь властью. Но не уживчивы, не любят подчиняться мнению большинства, каждый тянет врозь, и поэтому бывают между ними ссоры и кровавые драки. То же говорят и позднейшие писатели об украинских племенах и других славянах того времени. Говорят о них, что это люди отважные и воинственные, и никто не мог бы им противиться, если бы они поступали дружно.
Любили повеселиться и потешиться, попеть и попировать. Без песни, танцев, игры не обходилась никакая оказия. Летописец с неудовольствием рассказывает об игрищах того времени, устраивавшихся между селами, а на них "плясания и всякие бесовские песни" - все это было связано со старым язычеством и потому претило ему. "С плясаньем, гуденьем (музыкой) и плесканьем" праздновались свадьбы. О киевских войсках византийский историк рассказывает, что там целые ночи проводили в музыке, танцах и пьянстве. "Руси есть веселие пити, не может без того быти", - говорит князь Владимир; в рассказе о его крещении киевский летописец вложил в его уста ходячую киевскую поговорку. И всякого рода языческие праздники, а затем и христианские, рождение и похороны - все обычно справлялось с обильной выпивкой.
Этот веселый и ясный характер отразился и в обычаях и законах. В древнем нашем праве не было смертной казни для преступников, не калечили их, отрубая руки, отрезывая уши, носы, как это делали по законам византийским. Позже духовенство, заимствовав вместе с церковными книгами также и книги византийских законов, пробовало по примеру Греции и у нас завести такие смертные казни и увечья, но население не мирилось с этим. Наказывали денежными пенями, сажали в тюрьму, в худшем случае отдавали в кабалу, чтобы виновный отработал причиненные потери и убытки, но кровь проливать, посягать на жизнь человеческую не любили. Другое дело война; там уже как придется - это считалось судом Божьим. Но калечить человека и лишать его жизни - это было не в нравах того времени.
Ясным взором смотрели и на окружающую природу; не знали темных суровых богов, завидующих счастью человека. Выше всего славили и почитали свет и солнечную теплоту, проявляющую себя в солнце, в тепле, в обильной растительности, во всей жизни природы. Прокопий рассказывает об антах и словенах своего времени, что они почитают единого бога, т. е. бога неба, посылающего свет и молнию. Кажется, его называли Сварогом. В позднейшие времена различные проявления этого светлого бога называли разными именами. Именем Хорса и Даждь-бога, т. о. подателя всякого добра, называли солнце. Именем Перуна - грозную громовую силу, гремящую и бушующую во время бури и грозы. Огонь называли Сварожичем, сыном великого Сварога, небесного света и огня солнечного или молниеносного. К старшим богам принадлежали также Велес или Волос, "скотий бог", покровитель скота. Все они назывались богами, - слово это означает добро, благо (отсюда такие слова как богатый и убогий - лишенный добра), а затем - подателя всего доброго. Эти боги и по введении христианства остались в верованиях населения, только прикрылись именами христианских святых: так, различные воззрения с Перуна перешли на Илию, с Велеса на св. Власия и т. п.
Кроме таких главных богов старый украинец видел вокруг себя множество всяких живых существ; вероятно, их звали бесами, и это имя тогда не обозначало непременно что-то злое: только потом христианское духовенство сделало из этих бесов злых адских духов. Предки наши думали, что эти существа живут в болотах, лесах, полях, источниках, и почитали их, приносили им жертвы, чтобы они им не причиняли вреда. Об этом упомиНАЮТ духовные писатели первых времен христианства на Руси: они укоряют людей в том, что они приносят жертвы бесам, болотам и колодезям, молятся в лесах и около воды. Многое из этого сохранилось и до нашего времени: предания о водяных, русалках, леших; и теперь в некоторых местностях ставят разную пищу на колодцах. Но теперь верования об этих старых бесах смешались с верованиями в души умерших, "дидькив" (т. е. души дедов), живущих в жилищах и дворах; утопленницы ("мавки") смешались с древними русалками и т. п.
Отдельных храмов, особенных жрецов для служения этим богам не было. Каждый сам приносил жертву или молитву богам за себя и свою семью. Арабский писатель IX века передает нам молитву наших предков во время жатвы: берут, говорит, просо в ковше, поднимают к небу и молятся: "Господи, ты давал нам доселе пищу, дай нам ее и теперь вдоволь". Молились где-нибудь в укромном месте, над водой, где человек живее всего чувствует дыхание таинственной силы, оживляющей природу. Идолы богов встречались редко, вероятно только в больших городах.
Относительно человеческой жизни верили, что она не оканчивается со смертью; умершие продолжают жить и могут появляться среди людей; поэтому хорошими, щедрыми похоронами нужно обеспечить себе расположение покойника, чтобы он не надоедал и не вредил после смерти. Погребая покойника, вместе с ним клали разные домашние вещи, убивали домашний скот, а в более древние времена часто случалось, что и жена-вдова убивала себя на могиле. Арабский путешественник описал, как он был свидетелем похорон приезжего купца из Руси в 922 году: его одели в самую лучшую одежду, посадили в его ладье, устроив над ним шатер, положили около него его оружие, разную пищу и питье. Спросили его невольниц (вероятно, привезенных на продажу), не хочет ли кто-нибудь из них умереть с ним вместе, чтобы жить с ним и с душами родителей в прекрасном зеленом саду (т. е. раю). Одна согласилась, и ее убили в день похорон и положили с мертвецом. Потом бросили туда же, в ладью, еще двух лошадей, двух коров, собаку, петуха и курицу, разрубив их на части, и затем сожгли все это, а на месте сожжения насыпали курган.
Этот рассказ соответствует тому, что в действительности находится в украинских курганах IX-X веков. Погребальные обычаи не были одинаковы. В одних местностях хоронили покойников, погребая в земле, в других сжигали и засыпали землей, или сжигали в другом месте, а затем пепел и остатки собирали в посудину и насыпали над ней курган. Вместе с покойником засыпали или сжигали разное имущество его. На могиле справляли поминки, так называемую тризну - пили, забавлялись, иногда устраивали разные игры, при чем досыпали курган. Покойникам ставили пищу на могиле или за ежедневным обедом отделяли им пищу (как это и до сих пор еще в обычае на Полесье). Жизнь человека за гробом представлялась в виде полного продолжения его земной жизни.
14. Семья, род и община
Киевский летописец, описывая быт старых украинских племен, хвалится, что только его земляки поляне имели добрые обычаи, жили тихо и скромно, и брак у них был правильный: невесту приводили к жениху, а на другой день приносили ее приданое. Другие же племена, говорит он, жили как звери: у древлян, северян и других не было "браченья", правильного брака; они похищали себе жен у воды или на игрищах, устраивавшихся между селами; похищали себе в жены, кто с кем сговорился, и имели по две и по три жены. Однако в действительности не было такой большой разницы между полянами и другими племенами.
Не только в то время, но и долго спустя после того, как введено было христианство, водилось так, что более богатые и знатные люди имели по две жены и более (духовенство старалось добиться только того, чтобы одна жена, венчанная, считалась главной и настоящей). Свободно и легко разводились, отсылая жену, а вместо нее брали другую. Женам же внушалось, что они должны быть верными своим мужьям, и верность украинских да и вообще славянских женщин славилась широко.
Брак совершался или в форме покупки - муж якобы покупал себе жену, ИЛИ в форме похищения - якобы увозили ее силой. Когда-то действительно таким способом добывали себе жен, но в те времена это был только обряд - так и летописец говорит, что мужчины похищали себе жен на игрищах, кто с кем условился заранее. Следы этого до сих пор сохранились в свадебном обряде: род невесты сторожит девушку, а бояре жениха силой добывают ее и убегают с ней:
Припадь, припадь, Марисуню, до столу,
Обступили боярчики довкола,
Кіньми грають, двір рубають,
Шабельками витинають,
Марисуні шукають.
В древних игрищах эта форма похищения, "умыканья", выступала яснее. А купля жены и в теперешнем свадебном обряде сохранилась в полной свежести:
Татарии, братик, татарин, продав сестру за таляр,
Русу косу за пятак, біле личко пішло й так...
Купленная или похищенная жена была первоначально собственностью мужа, как каждая вещь его хозяйства; память об этом сохранилась в старом обычае, что жену убивали на могиле мужа, точно так же, как его коня или собаку. Позже, когда взгляды и отношения сделались более человеческими, жене предоставляли свободу выбора: она могла убить себя в доказательство верности мужу, если сама того пожелает, но и этот обычай, как видно, вышел из употребления в X-XI веках, так что наши летописцы того времени совершенно не упоминают о нем. Положение жены в семье и значение ее также поднялись очень высоко за это время. По киевскому праву, муж, убивший жену без вины, платил за голову ее такую же пеню, как и за постороннего, ему не принадлежащего человека. Со смертью мужа жена занимала первое место в семье и сама вела хозяйство; только в случае, если вдова выходила замуж вторично, детям давали опекуна.
Семьи тогда были более многолюдны, чем теперь. Еще сто лет тому назад (а в некоторых местностях и до недавнего времени) встречались у нас такие семьи, в которых бывало двадцать, тридцать душ; сыновья не отделялись, братья не делились по смерти отца, а вели далее хозяйство сообща, под началом или старшего или более умелого "завідці". Такая большая семья да, вероятно, и всякая семья вообще называлась в X- XI веках "родом". "Жили каждый своим родом на своих местах, управляя каждый своим родом", - повествует киевский летописец о древней украинской жизни. Раньше эти "роды" были еще обширнее, к роду причислялись семьи, родственные между собой хотя бы отдаленно, как поется в свадебных песнях, в которых вообще сохранилось много воспоминаний о глубокой старине:
Ой роде, роде богатий - подаруй нам товарець рогатий:
Ви дайте, таточку, волики, а ви, мамонько, корову,
А ви дайте, братчики, баранці, а ви дайте, сестрички, ягнички,
Ви, далекий родочку, червоні...
Эти древнейшие обширные роды затем разбились, прежние связи ослабели, и вместо кровного родства все большее значение получали связи соседские, близость не по происхождению, а по месту жительства. Семьи, живущие в соседстве, хотя бы и не одного рода, не одного происхождения, сообща вели всякие дела, касавшиеся данной местности, с общего совета "веча (совещания) старцев", т. е. старейших представителей местных семейств - "родов". Старые поселения не имели скученного характера, как теперь: "роды" жили особняком, "о себе", как говорит летописец - как заднепровские хутора или горские карпатские села. Их члены сходились на определенные места - на праздничные "игрища между селами", на судные "коповища", где чинили суд над преступниками, отыскивали виновников. Общими силами для защиты от врагов и убежища в опасную минуту ставили себе "город", т. е. огороженное место, обведенное рвами и валами, куда можно было свезти старых и малых, женщин и детей и всякое добро при угрожавшей опасности. Вся украинская территория покрыта такими городищами - более древними, служившими убежищем еще во времена каменной культуры, более новыми, созданными в эпоху расселения, и еще более поздними - княжеских времен. Встречаются среди них городища небольшие, пригодные только для одного рода - семьи, и большие, где могло укрыться население всей окрестности. Большинство этих городищ стояло пустыми в мирное время и оживлялось только во время опасности. Но некоторые привлекали к себе людей, поселявшихся здесь на постоянное жительство; так вырастал около "города" так называемый "острог" - поселения, обведенные укреплениями на случай враждебных нападений; поселялись купцы, заводили торговлю, устраивали себе дворы представители более богатых семей, люди, пользовавшиеся властью и значением. Такой город становился центром и руководителем более или менее значительных окрестностей: как решала его община, так поступали соседние села. Со временем имя города принимало соседнее население. Так, на месте старых дулебов видим позже бужан и волынян, называвшихся так от городов Бужска и Волыня; черниговцы и переяславцы появляются на старой северской территории; туровцы и пиняне в земле дреговичей.
15. Торговля
Среди причин, возвышавших некоторые города над прочими, над целыми большими округами, большое значение имела торговля и торговые пути. В теперешних украинских землях, как мы уже знаем, издавна велась торговля с черноморскими прибрежными городами, с каспийскими и туркестанскими краями. И когда украинские племена расселились на своих новых поселениях, эта торговля перешла в их руки. Они вошли в торговые сношения с греческими городами, уцелевшими в Крыму и над Дунаем, а затем, не удовлетворясь этим, завели торговые сношения с самой столицей Византии и с Цареградом (Константинополь). Из наших краев вывозились туда на продажу меха, воск, медь и невольники; у греков покупались разные дорогие материи и всякие изделия из золота и серебра, вино, пряности.
Когда в степях водворились тюркские орды, прежде всего - печенеги, пробившиеся в наши степи в конце IX века, путь через степи стал труден и опасен, и купцы ходили в Цареград большими караванами, чтобы в случае нападения иметь возможность отбиться от врагов. Греческий император Константин Порфирородный рассказывает очень подробно о том, как ходили купеческие караваны в Константинополь. Зимой, по его словам, в поднепровских лесах население рубит лес и из него изготовляет лодки; затем весной сплавляют их в разные торговые города, а более всего в Киев; там к этим лодкам приделывают рули и всякую снасть от прежних лодок и снаряжают их к плаванию. Тем временем съезжаются купцы со своими товарами. В июне месяце выезжают лодки из Киева. Еще три дня стоят под Витичевом, ожидая отставших, затем плывут вниз по Днепру, соблюдая всяческую осторожность относительно печенегов, устраивавших в различных местах засады и нападавших на купцов. В особенности опасен был переход через Днепровские пороги; лодками плыть здесь было нельзя - они могли разбиться; приходилось переносить на плечах товары, а лодки волокли берегом или переносили на плечах. Невольников, которых везли на продажу, вели берегом, закованных в цепи, чтобы они не убежали; они же несли на себе разную поклажу с лодок. Купцам приходилось одновременно стеречь невольников, чтобы они не убежали, и держаться настороже от печенегов. Так приходилось обходить каждый порог. Пройдя пороги, отдыхали на острове, где впоследствии была Сечь, - у Константина он называется островом св. Георгия, а в козацкие времена остров этот назывался Хортицей; здесь под огромным дубом купцы приносили жертвы богам, чтобы они даровали благополучный путь: под деревом раскладывались хлебы, мясо, приносили в жертву кур - бросая жребий, убить ли курицу, или пустить живою. Затем другая остановка была на острове у Днепровского лимана (теперешний Березань), и затем вдоль берега Черного моря плыли в Константинополь.
Там для наших купцов было отведено предместье у моря, на пристани, около церкви св. Маманта, и собиралась их там не одна сотня. Византийское правительство очень опасалось этих купцов. В те времена торговлю вести приходилось с таким расчетом, чтобы при всяком случае суметь защитить оружием себя и свой товар. Купцы сами были военные люди, продававшие собранную добычу, и при каждом удобном случае готовы были поискать новой добычи, ограбить, наловить невольников на продажу или напастись таким образом каким-нибудь другим товаром. Боясь киевских князей, греческие императоры не решались препятствовать в торговле их купцам - они даже обязывались доставлять им все нужное для жизни за все время пребывания в Константинополе, но от всех приезжающих требовали княжеского удостоверения, что это действительно купцы, а не какие-либо искатели приключений, и независимо от этого принимали всяческие меры предосторожности: позволяли им входить в город только в одни ворота, без оружия, небольшими партиями, не более 50 человек сразу, и не иначе как под присмотром византийских чиновников.
В другом направлении, за товарами арабскими и персидскими купцы из наших земель ездили в старую хозарскую столицу Итиль на устье Волги, где теперь Астрахань. Хозарские каганы (ханы) с давних времен покровительствовали торговле, и их столица сделалась большим торговым городом: здесь жило много купцов из арабских и персидских стран, много евреев, занимавшихся перепродажей товаров, много греков и славян. Здесь можно было вдоволь запастись товарами, на которые был спрос среди богатых классов других стран - опять-таки роскошные материи, уборы, стеклянные и металлические изделия, пряные коренья, доставляемые сюда караванами на верблюдах из далеких стран и на кораблях по Каспийскому морю. Не удовлетворяясь торговлей в Итиле и в другом таком же большом торговом центре (выше по Волге) - Болгаре (около теперешней Казани), наши купцы спускались по Каспийскому морю в персидские города, оттуда отправлялись еще далее, в знаменитейшие торговые центры арабского халифата. Доставляли туда свои продукты, более или менее те же, что и в греческие края, а взамен приобретали арабские товары и продавали их затем по своим городам и далее - в городах западных славян и в немецких землях. Много привозили также арабских денег в наши края.
16. Князья и дружина
Если припомним, как тогда велась торговля, что такое были тогдашние купцы - что это были военные люди, вынужденные своим оружием охранять свою торговлю, то будет понятно, что те города, где в особенности развивалась торговля и селились торговые люди, становились вместе с тем военными и политическими центрами. Для охранения торговли в эти тревожные, опасные времена была необходима военная сила, и там, где развивалась торговля, должны были развиваться и военные силы. Без охраны нельзя было отправляться в путь, и дома без помощи войска нельзя было чувствовать себя в безопасности. Самым большим торговым центром в украинских землях во времена после расселения становится Киев; его положение благоприятствовало этому, так как в нем собирались все товары, идущие по Днепру и главным его притокам - Припяти и Десне, впадающим в Днепр выше Киева. Реки были тогда самыми важными торговыми путями. Из рассказов Константина Порфирородного видим, как в Киеве собиралось все торговое движение Восточной Европы того времени. И вместе с тем он неизбежно становится столицей военных сил и княжеской власти, опирающейся на этих силах.
Как это произошло, об этом не сохранилось сколько-нибудь достоверных известий. До греков не доходили известия о том, что происходило в глубине Восточной Европы, что нарастало где- то там, в недрах украинской жизни; в наших же краях письменность начала развиваться гораздо позже, когда изгладилась уже память об этих переменах общественной и государственной жизни.
Греческие писатели VI века говорят об антах, что они не управляются одним лицом, а все решают на общем народном совете - вече. Старейшины, упоминающиеся у антов, не имели ни войска, ни прочной и сильной власти. Греческое военное руководство так называемого Маврикия (составлено во второй полониш" VI века) говорит, что словены и анты имеют много начальников (оно называет их риксами, словом, которое в древнем языке значило начальник, господин - одного корня с латинским словом rex - король). Эти начальники, - говорит он, - не живут в согласии между собой, и только сильная опасность, общая война может объединить их и доставить верховную власть кому-либо из них, хотя бы на некоторое время. В старых преданиях, собранных киевским летописцем, мы встречаемся с воспоминаниями о мелких князьях, существовавших у разных племен, но не имевших большого значения за отсутствием войска и во всем считавшихся с волею общины, старцев - старейшин главнейших родов (так повествует предание о Мале, древлянском князе, воевавшем с киевскими князьями). Поэтому они не могли противостать киевским князьям, когда у последних явилось войско, дружина.
Существовали ли еще у какого-нибудь восточнославянского племени такие могущественные князья, как в Киеве, этого мы не знаем. Арабский писатель Масуди, писавший при князе Игоре, в первой половине X века, вспоминает о каком-то великом и сильном славянском государстве, называвшемся Валинана: он говорит, что у них были раньше свои могущественные князья, прежде чем покорили их князья киевские; думают, что тут речь идет о волынянах, но утверждать этого наверно нельзя, так как и само это имя "Валинана" в разных списках называется различно. Наверное знаем в украинских землях таких сильных воинственных князей только в Киеве, но и тут можем только ставить догадки относительно того, как и когда эти князья появились, так как древнейшая киевская летопись составлялась тогда, когда изгладились воспоминания о первых киевских князьях, и самые ранние киевские летописцы рассказывали лишь по догадкам о том, как появились в Киеве позднейшие князья - вожди военных дружин.
