ПО ПОВОДУ НОВОЙ КНИГИ О МАСОНСТВЕПо поводу новой книги о масонстве. - Биржевые ведомости. - 16 сент. 1916. - №15813. (Клепинина, №238) Воспроизводится по изданию: Бердяев Н. Мутные лики. М., Канон, 2004. С. 128-131. Номер страницы перед текстом на ней. Вышла книга А. Н. Пыпина «Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX вв.» В ней собраны старые статьи, проредактированные современным специалистом по масонству Г. В. Вернадским и снабженные его примечаниями. Хотелось бы сказать несколько слов об этой книге не со специально исторической точки зрения. В настоящее время интерес к этой теме очень возрос и появление осведомительного труда в этой области очень своевременно. В культурном слое замечется повышение интереса к тайным обществам, к мистике и оккультизму. Работ же по истории такого рода духовных течений очень мало. Мистические течения в русском обществе конца XVIII и начала XIX века все еще остаются в тени, недостаточно известны и недостаточно понятны. Между тем как мы присутствуем при возрождении такого рода течений. Достаточно указать на рост теософического движения. К сожалению, понятие «масонства» все еще остается невыясненным и употребляется в слишком широком смысле. В последнее же время в нашей черносотенной литературе термином этим пользуются совершенно безответственно (см. любопытную книгу Селянинова «Тайная сила масонства») и в делах политических. Вся мистическая литература Александровской эпохи получила у нас наименование масонской литературы, хотя в ней есть много книг, не имеющих никакого отношения к истории масонства в собственном смысле слова. И в книге Пыпина, которая дает много ценных сведений и материалов, слово «масонство» употребляется в очень расширенном смысле. Автор много говорит и об истории мистики, оккультных учений и орденов, и о Я. Бёме и Сен-Мартене, и об алхимии и магии, и о розенкрейцерстве и иллюминатстве. Типологических исследований о существенном различии между мистикой и оккультизмом почти не существует еще. И в «просветительском», но не достаточно про- 129 светленном сознании Пыпина все смешивается. Книга написана очень тяжелым языком, как и все, что пишет Пыпин и не отличается ни глубиной, ни широтоймысли. В ней преобладает точка зрения рассудочного просвещения, решительно отрицающая всякую самостоятельную ценность за теми духовными явлениями, о которых трактует автор. Такого рода просветительское сознание не стоит на высоте современных культурных запросов. . К мистике, к оккультным учениям и обществам ныне должно быть более углубленное отношение, признающее самостоятельное значение за этой сферой духовной жизни. По культуре своей, по характеру своего образования и характеру своей эпохи, по всему духовному своему складу Пыпин совершенно не подготовлен для суждения о таких явлениях, как тамплиерство и розенкрейцерство, как гностические учения Бёме или Сен-Мартена, как оккультное масонство. Для этого требуется более утонченная и глубокая духовная культура, более сочувственный духовный склад. Пыпин дает чисто внешнюю историю. На масонство смотрит он исключительно с общественной точки зрения. Все выходящее за пределы положительной науки и рационалистического просвещения представляется ему шарлатанством или обскурантизмом. Но скоро наступит и наступает уже время, когда обскурантизмом будет называться это рассудочное отрицание глубочайших запросов человеческого духа. Старые русские масоны в некоторых отношения были мудрее наших передовых просветителей 60-х и 70-х годов. Пыпин все время считает нужным извиняться за несчастного Новикова в том, что этот признанный деятель русского просвещения пленялся мистикой, тайнами розенкрейцерства и т.п. В такого рода извинениях Новиков не нуждается, и сам этот метод извинений есть не научное, а старое, рационалистически-просветительское подхождение к вопросам. Чистая наука должна быть готова признать какое угодно явление духовной жизни и исследовать её глубину, не привнося от себя никаких рассудочных границ. Истинная наука должна погружаться в 130 свой предмет, интуитивно вживаться в него, признавая достойную познания тайну и загадку там, где старые научные теории и ненаучные «просветительские» направления не допускают ничего, кроме небытия. Мы уже хорошо знаем, что возможен и наукообразный, просветительский, рационалистический обскурантизм. Книга Пыпина дает нам очень ценные материалы, сообщает много сведений. Но это не дает еще оснований назвать эту работу познанием масонства, раскрытием смысла этого духовного движения. Для настоящего познания тайных обществ необходимо быть более посвященным в их тайны, подходить изнутри к этим явлениям, а не извне. Эта истина совершенно несомненна по отношению к исследованию религий, и которых невозможно постигнуть самого главного, если их отрицать и объяснять внешне. С историей тамплиерства, розенкрейцерства, мартинизма и иллюминатства все обстоит сложнее и загадочнее, чем это представляется Пыпину с низин его просветительства. Эта область еще ждет своего свободного исследователя. Глубины гностико-мисти-ческих созерцаний совершенно недоступны пониманию Пыпина, но он считает возможным говорить о них с презрением и произносить свой суд. Главы IX и X его книги написаны без достаточных прав, так как автор совсем не специалист по истории мистических, гностических и оккультных учений. Постоянные сетования его о том, что масонство не сохранило того характера, который оно имело в Англии, где оно связано было с рационалистическим и просветительским деизмом, обнаруживает всю не подготовленность его для ориентировки в сложности европейского масонства. Единственное, что доступно Пыпину, это рассмотрение масонства в отношении к росту нашей общественной самодеятельности. Русское масонство было, конечно, формой нашей общественной активности и самодеятельности, и оно подверглось исследованию в этом своем качестве. Его история очень поучительна в этом отношении. Ведь и ныне наши правые любят повсюду разыскивать «ма- 131 сонскую» интригу. Но в масонстве была и совсем другая, духовная сторона, которая осталась недоступной Пыпину. Масонство было таким же западничеством на русской почве, как и французское просвещение. В нем мало было самостоятельной национальной мысли. Мистическое «масонское» движение почти не оставивило следов в дальнейшей русской литературе и руской мысли. Но мистическая литература того времени каким-то образом просочилась в народную духовную жизнь и доныне читается она в среде народных теософов и народных богоискателей. И то, что Я. Бёме в русском переводе был брошен в русскую жизнь, есть значительный факт духовной культуры. По материалам Пыпина, как и по многим неизданным еще материалам, история русского масонства должна быть еще написана с точки зрения его внутреннего постижения и осмысления, как момента самоценной духовной жизни. История русского духа требует во всех областях радикальных переоценок точек зрения, установленных школой Пыпина. |
