ВЛАСТЬ ПРОШЛОГО И ГРЯДУЩЕЕПервая публикация: Власть прошлого и грядущее. - Русские новости. - 20 июл. 1945. - №10. (Клепинина, №459)Воспроизводится по изд.: Истина и откровение. СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 1996. Ошибочно думать, что народы и общества живут в настоящем. Настоящее почти неуловимо. Гораздо более живут властью прошлого и притяжением грядущего. Настоящее для революции хочет уничтожить прошлое, чтобы создавать грядущее, творить новую жизнь. Но каждый раз человеческое сознание подвергается иллюзии, которая потом постепенно исчезает. Ж'изнь есть становление, развитие. Но прошлое продолжает жить, оно не уничтожается, и если бы оно совершенно уничтожилось, то никакого развития не было бы. Уничтожить можно только мертвое, изолгавшееся, сгнившее прошлое, мешавшее развитию жизни, но не живое, не ценное, не приобретенное для вечности. Развитие жизни предполагает, что продолжает жить субъект развития, в вопросе, который нас интересует, продолжает жить русский народ со своей тысячелетней историей. Революция, которая неизбежно должна многое разрушать, поет «Du passe faisons la table rase!»1. Но в действительности из прошлого нельзя сделать «table rase». 262//263 Революции гораздо более традиционны, чем это принято думать. Это можно считать установленным для Великой французской революции. Токвиль один из первых показал, насколько в революции продолжали действовать многие тенденции старого режима. Это нисколько не менее нужно сказать про революцию русскую и даже более. Власть прошлого действует двояко. Она сообщает становлению новой жизни не только свои положительные завоевания, но и свою тяжесть. В начале революция отталкивается от прошлого и готова отрицать не только дурное и мертвое прошлое, но и ценное, вечное в нем. Через некоторое время после торжества революции к прошлому начинают возвращаться. Это и происходит в советской России. Означает ли это что-то похожее на реставрацию? О начинающейся реставрации с негодованием говорят старомодные революционеры (троцкистского типа) и с злорадством говорят реакционеры, которые жалеют только о том, что не они сами производят реставрацию. Но в действительности так же невозможен возврат к прошлому, как невозможно уничтожение прошлого. В советской России восстанавливается русская история, которая совершенно отрицалась в период господства Покровского. Есть даже культ св. Александра Невского, Петра Великого, Суворова, Кутузова. Обратились к великой русской литературе XIX века, особенно почитают Пушкина и Л. Толстого. Пушкина читает весь народ, есть настоящий культ Пушкина, и оправдывается то предвидение своей судьбы, которое он выразил в стихотворении «Я памят- 263//264 ник себе воздвиг нерукотворный». Признаются заслуги православной церкви в русской истории. Очень усиливается национальное чувство. В плане чисто внешнем восстанавливаются формы, чины, ордена, и многим это нравится более всего. Но означает ли все это измену основным началам социальной революции? Думаю, что совсем нет, и напрасно радуются те, которые хотели бы, чтобы такая измена произошла. Происходит только выпрямление основной линии становления, т. е. более правильное, более гармоническое соотношение между властью прошлого и притяжением грядущего. Результаты социальной революции в России остаются неизменными. Советская Россия есть страна социалистическая. Классов в той форме, в какой они существуют в капиталистических обществах, более нет, хотя возможно возникновение новых форм неравенства. Орудия производства, фабрики, земля находятся не в частной собственности, а в собственности коллективной, государственной или общественной. Личная собственность по конституции 36-го года утверждается, и нужно признать это большим улучшением. Но эта личная собственность на предметы потребления, а не на орудия производства, она не допускает образования капитализма и исключает возможность эксплуатации человека человеком. Остается также неизменным советский политический строй, отличный от западных демократий. Этот строй будет демократизироваться, но нет никаких оснований думать, что он будет развиваться в направлении западных парламентских демократий. Диктатура же есть явление преходящее. Какие бы изменения ни происходили в 264//265 советской России, а наверное будет много изменений, можно быть уверенным, что русский народ не вернется к капиталистическому строю, хотя бы смягченному, к формам частной собственности, господствующим на Западе. И тут скажутся не только завоевания революции, но и власть прошлого, традиций прошлого. Сознанию русского народа всегда были чужды римские понятия о собственности. Русскому народу в безмерно большей степени свойствен общинный дух, чем народам Запада. В течение всего XIX века русская мысль в наиболее влиятельных своих течениях была окрашена социалистически, употребляя это слово в широком смысле. Тут также есть традиция прошлого. Русский коммунизм усвоил себе традицию народнического социализма в том смысле, что признал возможным для России миновать капиталистический период развития, но с той разницей, что народнический социализм хотел оставить Россию страной аграрной и крестьянской, коммунизм же требовал индустриализации России под знаком социализма, что и сделало возможным победу над Германией. Нужно относиться с терпением к процессам, происходящим в советской России, и соглашаться на жертвы, чтобы разделить судьбу русского народа. Наиболее мучительный вопрос есть, конечно, вопрос о свободе. Могут с печалью сказать, что у нас не было свободы в прошлом, ее нет в настоящем и неизвестно, будет ли она в грядущем. Было бы несправедливо винить в этом одну власть. Власть есть лишь функция народной жизни, орудие в осуществлении исторической судьбы народа. И вот вопрос в том, почему так много печального в нашей исторической судьбе. 265//266 В России всегда была гипертрофия государства. Ключевский говорил, что государство пухло, а народ хирел. Русские историки объясняли это огромными, необъятными пространствами России. Трудно было организовать эту необъятную равнину и защищать ее от внешних врагов. Русская земля должна быть огромной, это входит в русскую идею. Русская коммунистическая революция и выдвинутая ею власть унаследовали от прошлого эту идею огромности России, верны этой идее. И прежде чем утвердить эту идею, советская власть была поставлена перед фактом этой огромности. Создание советской федерации, объемлющей много племен и народов, было огромной за-сЛугой. Нужно помнить, что время самой революции, совершившей огромный социальный переворот, никогда не бывает временем свободы. Такова всякая революция. Свобода может прийти лишь позже. Диктатура политическая и особенно экономическая иногда бывает наименьшим злом, может быть необходима. Но что никогда не оправдано, так это диктатура духовная и интеллектуальная, диктатура над мыслью и верой, что и есть тоталитарный произвол. И всегда нужно надеяться, что после-победоносного окончания войны, после укрепления советского социального строя, которому не может уже грозить никакой серьезной опасности, в России будет провозглашена свобода духа, совести, мысли, слова. Имею в виду не формальное признание свобод, а их реальное достижение. Речь сейчас идет не о так называемых политических свободах, которые вторичны и в капиталистических обществах слишком часто бывали лживы, а о свободе 266//267 духа, которая есть вечная правда. Большее значение имеет гарантия гражданских прав. В XIX веке русская мысль была сдавлена в тисках бессмысленной цензуры, но внутренне она была необыкновенно свободна. Свобода духа есть не только притяжение грядущего, но и наследие прошлого, великой русской культуры, которая существовала несмотря на самодержавный режим. Свобода в советской России понимается не как независимость личности от общества, не как свобода выбора и не как свобода спора об истине, а исключительно как активность в коллективном социальном строительстве после того, как выбор сделан и спор прекращен. Но такое понимание свободы ущербно, потому что не может быть применимо к мысли, познанию, к творчеству в искусстве. Прошлое и грядущее должны сомкнуться в вечно ценном, непреходящем. Это таинственное смыкание прошлого и грядущего постоянно происходит в истории, и без него не было бы связи истории. Пройдут века. Русская социальная революция, грандиозная по своему размаху, станет далеким прошлым, но она будет продолжать жить в настоящем грядущего. Тогда будет что-то новое, чего мы не можем еще предвидеть. И это новое, вероятно, будет восставать против ближайшего прошлого. Но и это новое не сможет уничтожить власти прошлого. Прошлое и грядущее опять сомкнутся. Такова тайна времени, такова тайна истории. Ложно и вредно исключительно консервативное отношение к прошлому. Именно оно и есть измена тому, что было творческого и динамического в прошлом. Лишь творческий процесс в настоящем верен лучшему прошлому. Неискоренимая власть про- 267//268 шлого должна быть претворена в творческое грядущее, стать его фактором. Советская Россия вступает в час своего существования, когда прошлое и грядущее соединяются для осуществления великого призвания России и русского народа в мире, ибо есть много оснований думать, что наступает русский период всемирной истории. И в сознании этого призвания России сочетаются революционная, социалистическая, советская идея с мессианской, славянофильской идеей, унаследованной от прошлого. Всегда подстерегает опасность империалистического соблазна, тоже полученного от прошлого, но, будем верить, что будет сильнее русская идея осуществления братства людей и народов. VII. ВЛАСТЬ ПРОШЛОГО И ГРЯДУЩЕЕ В РГАЛИ имеются автографы статьи (Ед. хр. 223. Л. 16-17) и вырезка с ее публикацией из газеты «Русские новости» (1945. 20 июля. № 10. С. 1-2; Л. 18). Между автографом и печатным текстом практически нет разночтений. 1 «Dupassefaisonslatablerase\» (франц.) — Сделаем из прошлого чистую доску! — Э. Потье «Интернационал» (Весь мир насилья мы разрушим... — рус. пер. А. Я. Коца). |
