Бродский, ссылаясь на Лихтенберга, говорил: "Одно дело, когда веришь в Бога, а другое дело - когда веришь в Него опять". То есть когда приходишь к Богу после опыта неверия, то это совсем другая история, другая вера (Разговоры с Волковым, с. 29).

Волков - "Вы как-то раз говорили мне, что предсказуемость - это одно из главных условий поэтического творчества... Бродский: Конечно. Все эти повторения, рефрены". С. 30.

"После "Оды", будь я Сталин, я бы Мандельштама тотчас зарезал. Потому что я бы понял, что он в меня вошел, вселился". С. 33. - С. 249: "Сталин вдруг сообразил, что это не Мандельштам - его тезка, а он, Сталин - тезка Мандельштама".

"Кальвинизм в принципе чрезвычайно проста вещь: это весьма жесткие счеты человека с самим собой, со своей совестью, сознанием. В этом смысле, между прочим, и Достоевский кальвинист [не только Цветаева - Я.К.]. Кальвинист - это, коротко говоря, человек, постоянно творящий над собой некий вариант Страшного суда - как бы в отсутствие (или же не дожидаясь) Всемогущего". С. 43. Пушкин стилизовал, когда с отвращением читал свою жизнь - и читать жизнь с отвращением не есть судить ее.

В 20 в. женщины-поэтессы. "Женщины более чутки к этическим нарушениям, к психической и интеллектуальной безнравственности. А эта поголовная аморалка есть именно то, что XX век нам предложил в избытке. ... Мужчина по своей биологической роли  приспособленец, да? ... Муж приходит с работы домой, приводит с собой начальника ..." Агрессивность как часть приспособленчества.

"Способность видеть смысл там, где его, по всей видимости, нет - профессиональная черта поэта ... Мы же - что? Какая первая и главная реакция, если что-то против шерсти? Если стул не нравится - вынести его вон из комнаты! ... Марина же поняла, что катастрофа есть катастрофа и что у катастрофы можно многому научиться". С. 48.

Достоевского больше понимают на Западе, в России нет мира, который он описывал. С. 56.

Борцы за права человека - "борцовщики". С. 82.

Английская культура - культура недоговоренности. С. 95.

"Всякое творчество есть по сути своей молитва. Всякое  [101] творчество направлено в ухо Всемогущего".

"У поэта с тираном много общего. ... Оба желают быть властителями: один - тел, другой - дум". с. 106.

"Признать чье бы то ни было превосходство, отказаться от соперничества - это акт замечательной душевной щедрости". С. 143.

Мания, когда человек отождествляет себя с Гитлером. "Подоплека этого чрезвычайно проста: мысль о том, что я - дурной человек, представитель зла. ... такая мания куда более приемлема, чем когда чело[147]век отождествляет себя с Христом или Наполеоном. Гитлер - это куда более правдоподобно". Хотя тут есть интеллектуальтная и психологическая распущенность. "Интеллектуальная распущенность - когда ты не обращаешь внимания на детали, а стремишься к обобщению - присуща до известнгой степени всем, кто связан с литературой". С. 147. Распущенность сексуальная - когда личное становится детальным, частное - второстепенным, а общее (физиологическое) - первостепенным.

"Идеал деятельного человека - независимо от рода этой деятельности - чреват дурными последствиями. Потому что за деятельнос тью приходит идея последовательности, одна из самых губителных. Скажем, последовательный вариант коммунизма или фашизма - это концлагерь. Последовательно проведенная религиозная идея оборачивается догмой". С. 151.

О Донне и др. метафизиках 17 в.: "Метафизики дали английской поэзии идею бесконечности, сильно перекрывающую бесконечность в ее религиозной версии. Они, быть может, первые поняли, что диссонас есть не конец искусства, а ровно наоборот". С. 160.

С. 191. Во второй половине 60х читал много, "Главным образом это был Шестов, затем Бердяев, Лосский, Франк".

С. 198. "У англичан, например, есть тоска по непосредственности, которая имеет место на Востоке. ... Вообще всякой культуре, как правило. чего-то не хватает, она всегда к чему-то стремится. К полному охвату бытия ... Англичане, к примеру, чрезвычайно рациональны. ... они очень часто упускают нюансировку ... Всю эту бахрому... Предположим, ты разрезаешь яблоко и снимаешь кожуру. Теперь ты знаешь, что у яблока внутри, но таким образом теряешь из виду эти обе выпуклости, обе щеки яблока. Русская же культура как раз интересуется самим яблоком, восторгается его цветом, гладкостью кожуры и так далее. Что внутри яблока, она не всегда знает. Это, грубо говоря, разные типы отношения к миру: рациональный и синтетический".

С. 205. "Ведь вода, если угодно, это сгущенная форма времени. Ежели мы будем следовать Книге с большой буквы, то вспомним, что там сказано: "и Дух Божий носился над водою". Если Он носился над водою, то значит, отражался в ней. Он конечно же есть Время, да? Или Гений времени, или Дух его. И поскольку Он отражается в воде, рано или поздно H₂0 им и становится. Доотражалось то есть. Вспомните все эти морщины на воде, складки, волны, их повторяемость".

С, 256 "На всех нас, как некий душевный загар ... лежит отсвет этого сердца, этого ума, этой нравственной силы и этой необычайной зедрости, от нее [Ахматовой] исходивших. Мы не за похвалой к ней шли ... Не все из нас, по крайней мере. Мы шли к ней, потому что она наши души приводила в движение, потому что в ее присутствии ты как бы отказывался от себя ... Прощающий всегда больше самой обиды и того, кто обиду причиняет".

С. 298. "Любой life-style в Советском Союзе был уголовно наказуемым преступлением. Объективно говоря, если вы интересуетесь литературой - это уже девиация, отклонение от нормы. И каждый человек, который занимается литературой более или менее всерьез, ощущает себя - в той или иной степени - в подполье. ... А в Советском Союзе ситуация еще более обострялась по одной простой причине. Ведь на самом-то деле литература, да вообще искусство - это, в конечном счете, частное предпринимательство".