ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ

в десяти томах

К общему оглавлению

Том III

К оглавлению тома

Глава ХХI. Возникновение и развитие средневековых городов в Европе

Решающей гранью в переходе европейских стран от раннефеодального общества к сложившейся системе феодальных отношений является XI столетие. Характерной чертой развитого феодализма было возникновение и расцвет городов как центров ремесла и торговли, центров товарного производства. Средневековые города оказывали громадное влияние на экономику деревни и содействовали росту производительных сил в сельском хозяйстве. Господство натурального хозяйства в период раннего средневековья

В первые столетия средних веков в Европе почти безраздельно господствовало натуральное хозяйство. Крестьянская семья сама производила сельскохозяйственные продукты и ремесленные изделия (орудия труда и одежду; не только для собственных потребности, но и для уплаты оброка феодалу. Соединение сельского труда с промышленным — характерная черта натурального хозяйства. Лишь небольшое число ремесленников (двороьых людей), не занимавшихся или почти не занимавшихся сельским хозяйством, имелось в поместьях крупных феодалов. Крайне немногочисленны были и крестьяне-ремесленники, жившие в деревне и специально занимавшиеся наряду с сельским хозяйством каким-либо ремеслом — кузнечным гончарным, кожевенным и пр.

Обмен продуктов был весьма незначителен. Он сводился преимущественно к торговле такими редкими, но важными в хозяйств предметами, которые могли быть добыты лишь в немногих пунктах (железо, олово, медь, соль и т. п.), а также предметами роскоши, не производившимися тогда в Европе и привозимыми с Востока (шёлковые ткани, дорогие ювелирные изделия, хорошо выделанное оружие, пряности и т. д.). Осуществлялся этот обмен главным образом странствующими купцами (византийцами, арабами, сирийцами и др.). Производство продуктов, специально рассчитанное на продажу, почти не было развито, и в обмен на привозимые купцами товары поступала лишь весьма незначительная часть продуктов земледелия.

Разумеется, и в период раннего средневековья имелись города, сохранившиеся от античности или возникшие вновь и являвшиеся либо административными центрами, либо укреплёнными пунктами (крепостями — бургами), либо церковными центрами (резиденциями архиепископов, епископов и т. п.). Однако при почти безраздельном госпопстве натурального хозяйства, когда ремесленная деятельность ещё не отделилась от сельскохозяйственной, все эти города не были и не могли быть средоточием ремесла и торговли. Правда, в некоторых городах раннего средневековья уже в VIII—IX вв. развивалось ремесленное производство и имелись рынки, но это не меняло картины в целом. Создание предпосылок к отделению ремесла от сельского хозяйства

Как ни медленно шло развитие производительных сил в раннее средневековье, всё же к X—XI вв. в хозяйственной жизни Европы произошли важные изменения. Они выражались в изменении и развитии техники и навыков ремесленного труда, в дифференциации его отраслей. Значительно усовершенствовались отдельные ремёсла: добыча, плавка и обработка металлов, прежде всего кузнечное и оружейное дело; выделка тканей, особенно сукон; обработка кожи; производство более совершенных глиняных изделий с применением гончарного круга; мельничное дело, строительное и т. д.

Расчленение ремёсел на новые отрасли, усовершенствование техники производства и навыков труда требовали дальнейшей специализации ремесленника. Но такая специализация была несовместима с положением, в котором находился крестьянин, ведущий самостоятельно своё хозяйство и работающий одновременно как земледелец и как ремесленник. Необходимо было превращение ремесла из подсобного производства при земледелии в самостоятельную отрасль хозяйства.

Другой стороной процесса, подготовившего отделение ремесла от сельского хозяйства, явился протресс в развитии земледелия и скотоводства. С усовершенствованием орудий и способов обработки почвы, особенно с повсеместным распространением железного плуга, а также двухполья и трёхполья, произошёл значительный рост производительности труда в сельском хозяйстве. Увеличились площади культивируемой земли; расчищались леса и распахивались новые земельные массивы. Большую роль в этом играла внутренняя колонизация — заселение и хозяйственное освоение новых областей. В результате всех этих изменений в сельском хозяйстве увеличилось количество и разнообразие сельскохозяйственных продуктов, сократилось время для их производства и, следовательно, увеличился прибавочный продукт, присваиваемый феодальными землевладельцами. Известный избыток над потреблением начал оставаться и в руках крестьянина. Это давало возможность обмена части продуктов сельского хозяйства на изделия ремесленников-специалистов. Возникновение средневековых городов как центров ремесла и торговли

Таким образом, примерно к X—XI вв. в Европе появились все необходимые условия для отделения ремесла от сельского хозяйства. При этом отделившееся от сельского хозяйства ремесло — мелкое промышленное производство, основанное на ручном труде, прошло в своём развитии ряд стадий.

Первой из них явилось производство изделий по заказу потребителя, когда материал мог принадлежать и потребителю-заказчику, и самому ремесленнику, а оплата труда производилась либо натурой, либо деньгами. Такое ремесло могло существовать не только в городе, оно имело значительное распространение и в деревне, являясь дополнением к крестьянскому хозяйству. Однако при работе ремесленника на заказ товарное производство ещё не возникало, ибо продукт труда на рынке не появлялся. Следующая стадия в развитии ремесла была связана уже с выходом ремесленника на рынок. Это было новым и важным явлением в развитии феодального общества.

Каменотёсы за работой. Витраж. XIII в.

Ремесленник, специально занимавшийся изготовлением ремесленных изделий, не мог бы существовать, если бы он не обращался к рынку и не получал там в обмен на свои изделия необходимые ему продукты сельскохозяйственного производства. Но, производя изделия для продажи на рынке, ремесленник становился товаропроизводителем. Так, появление ремесла, обособленного от сельского хозяйства, означало зарождение товарного производства и товарных отношений, появление обмена между городом и деревней и возникновение противоположности между ними.

Ремесленники, выделявшиеся постепенно из массы закрепощённого и феодально зависимого сельского населения, стремились уйти из деревни, бежать из-под власти своих господ и поселиться там, где они могли бы найти наиболее благоприятные условия для сбыта своей продукции, для ведения своего самостоятельного ремесленного хозяйства. Бегство крестьян из деревни привело непосредственно к образованию средневековых городов как центров ремесла и торговли.

Уходившие и бежавшие из деревни крестьяне-ремесленники селились в различных местах в зависимости от наличия благоприятных условий для занятия ремеслом (возможность сбыта изделий, близость к источникам сырья, относительная безопасность и т. п.). Местом своего поселения ремесленники избирали нередко именно те пункты, которые играли в раннее средневековье роль административных, военных и церковных центров. Многие из этих пунктов были укреплены, что обеспечивало ремесленникам необходимую безопасность. Сосредоточение же в этих центрах значительного населения — феодалов с их слугами и многочисленной свитой, духовных лиц, представителей королевской и местной администрации и т. д.— создавало благоприятные условия для сбыта здесь ремесленниками своих изделий. Ремесленники селились также вблизи больших феодальных владений, усадеб, замков, обитатели которых могли явиться потребителями их товаров. Селились ремесленники и у стен монастырей, куда стекалось много людей на богомолье, в населённых пунктах, находившихся на скрещении важных дорог, у речных переправ и мостов, в устьях рек, на берегах удобных для стоянки кораблей бухт, заливов и т. п. При всём различии тех мест, где они возникали, все эти поселения ремесленников становились центрами средоточия населения, занятого производством ремесленных изделий на продажу, центрами товарного производства и обмена в феодальном обществе.

Города играли в развитии внутреннего рынка при феодализме важнейшую роль. Расширяя, хотя и медленно, ремесленное производство и торговлю, они втягивали в товарный оборот как господское, так и крестьянское хозяйство и тем самым содействовали развитию производительных сил в сельском хозяйстве, зарождению и развитию в нём товарного производства, росту внутреннего рынка в стране. Население и внешний вид городов

В Западной Европе средневековые города раньше всего появились в Италии (Венеция, Генуя, Пиза, Неаполь, Амальфи и др.), а также на юге Франции (Марсель, Арль, Нарбонн и Монпелье), так как здесь начиная уже с IX в. развитие феодальных отношений привело к значительному росту производительных сил и отделению ремесла от сельского хозяйства.

Одним из благоприятных факторов, содействовавших развитию итальянских и южнофранцузских городов, были торговые связи Италии и Южной Франции с Византией и Востоком, где существовали многочисленные и цветущие ремесленно-торговые центры, сохранившиеся от древности. Богатыми городами с развитым ремесленным производством и оживлённой торговой деятельностью были такие города, как Константинополь, Фессалоника (Солунь), Александрия, Дамаск и Бахдад. Ещё более богатыми и многолюдными, с чрезвычайно высоким для того времени уровнем материальной и духовной культуры, являлись города Китая — Чанъань (Сиань), Лоян, Чэнду, Янчжоу, Гуанчжоу (Кантон) и города Индии — Каньякубджа (Канаудж), Варанаси (Бенарес), Уджайн, Сураштра (Сурат), Танджор, Тамралипти (Тамлук) и др. Что же касается средневековых городов в Северной Франции, Нидерландах, Англии, Юго-Западной Германии, по Рейну и по Дунаю, то их возникновение и развитие относятся лишь к X и XI вв.

В Восточной Европе древнейшими городами, рано начавшими играть роль центров ремесла и торговли, были Киев, Чернигов, Смоленск, Полоцк и Новгород. Уже в X—XI вв. Киев был очень значительным ремесленным и торговым центром и поражал современников своим великолепием. Его называли соперником Константинополя. По свидетельству современников, к началу XI в. в Киеве было 8 рынков.

Большим и богатым юродом являлся в это время и Новгород. Как показали раскопки советских археологов, улицы Новгорода были замощены деревянными мостовыми уже в XI в. В Новгороде в XI—XII вв. существовал и водопровод: вода шла по выдолбленным деревянным трубам. Это был один из самых ранних городских водопроводов в средневековой Европе.

Города древней Руси в X—XI вв. имели уже обширные торговые связи с многими областями и странами Востока и Запада — с Поволжьем, Кавказом, Византией, Средней Азией, Ираном, арабскими странами, Средиземноморьем, славянским Поморьем, Скандинавией, Прибалтикой, а также со странами Центральной и Западной Европы — Чехией, Моравией, Польшей, Венгрией и Германией. Особенно большую роль в международной торговле с начала X в. играл Новгород. Значительны были успехи русских городов в развитии ремесла (особенно в обработке металлов и изготовлении оружия, в ювелирном деле и др.).

Рано развились города и в славянском Поморье по южному берегу Балтийского моря — Волин, Камень, Аркона ( на острове Руян, современный Рюген), Старград, Щецин, Гданьск, Колобжег, города южных славян на Далматинском побережье Адриатического моря — Дубровник, Задар, Шибеник, Сплит, Котор и др.

Значительным центром ремесла и торговли в Европе была Прага. Известный арабский путешественник географ Ибрахим ибн Якуб, побывавший в Чехии в середине X в., писал о Праге, что она «является богатейшим из городов в торговле».

Стены города Каркассона (Франция). XIII в.

Основное население городов, возникших в X—XI вв. в Европе, составляли ремесленники. Крестьяне, бежавшие от своих господ или уходившие в города на условиях выплаты господину оброка, становясь горожанами, постепенно освобождались отличной зависимости феодалу «Из крепостных средневековья, — писали Маркс Энгельс, — вышло свободное население первых городов» ( К. Маркс и Ф. Энгельс, Манифест Коммунистической партии, Соч., т. 4, изд. 2, стр. 425,). Но и с появлением средневековых городов процесс отделения ремесла от сельского хозяйства не закончился. С одной стороны, ремесленники, став горожанами, ещё очень долго сохраняли следы своего сельского происхождения. С дрчгой стороны, в деревне как господское, так и крестьянское хозяйство продолжало ешё в течение длительного времени удовлетворять большую часть своих потребностей в ремесленных изделиях собственными средствами. Отделение ремесла от сельского хозяйства, начавшее осуществляться в Европе в IX—XI вв., далеко ещё ве являлось полным и завершённым.

К тому же ремесленник первое время был одновременно и торговцем. Лишь в дальнейшем в городах появились купцы — новый общественный слой, сферой деятельности которого являлось уже не производство, а только обмен товаров. В отличие от странствующих купцов, существовавших в феодальном обществе в предшествующий период и занимавшихся почти исключительно внешней торговлей, купцы, появившиеся в европейских городах в XI—XII вв., занимались уже преимущественно внутренней торговлей, связанной с развитием местных рынков, т. е. с обменом товаров между городом и деревней. Отделение купеческой деятельности от ремесленной было новым шагом в общественном разделении труда.

Средневековые города весьма отличались по своему внешнему виду от современных городов. Они были обычно окружены высокими стенами — деревянными, чаще каменными, с башнями и массивными воротами, а также глубокими рвами для защиты от нападения феодалов и нашествия неприятеля. Жители города — ремесленники и купцы несли сторожевую службу и составляли городское военное ополчение. Стены, окружавшие средневековый город, со временем становились тесными и не вмещали всех городских построек. Вокруг стен постепенно возникали городские предместья — посады, населенные главным образом ремесленниками, причем ремесленники одной специальности жили обычно на одной улице. Так возникали улицы — кузнечные, оружейные, плотничьи, ткацкие и т. п. Предместья в свою очередь обносились новым кольцом стен и укреплений.

Размеры европейских городов были весьма невелики. Как правило, города были малы и тесны и насчитывали лишь от одной до трёх-пяти тысяч жителей. Только очень крупные города имели население в несколько десятков тысяч человек.

Хотя основная масса горожан занималась ремеслом и торговлей, известную роль в жизни городского населения продолжало играть занятие сельским хозяйством. Многие жители города имели свои поля, пастбища и огороды вне городских стен, а отчасти и в черте города. Мелкий скот (козы, овцы и свиньи) нередко пасся прямо в городе, причём свиньи находили себе там обильную пищу, так как мусор, остатки пищи и нечастоты обычно выбрасывались прямо на улицу.

В городах вследствие антисанитарного состояния часто вспыхивали эпидемии, смертность от которых была очень велика. Часто случались и пожары, так как значительноая часть городских здании была деревянной и дома примыкали друг к другу. Стены мешали городу расти вширь, поэтому улицы делались крайне узкими, а верхние этажи домов нередко выдавались в виде выступов над нижними, и крыши домов, расположенных на противоположных сторонах улицы, чуть ли не соприкасались друг с другом. Узкие и кривые городские улицы были часто полутёмными, на некоторые из них никогда не проникали лучи солнца. Уличного освещения не существовало. Центральным местом в городе была обычно рыночная площадь, неподалёку от которой располагался городской собор. Борьба городов с феодальными сеньорами в XI—XIII вв.

Средневековые города возникали всегда на земле феодала и поэтому неизбежно должны были подчиняться феодальному сеньору, в руках которого первоначально была сосредоточена вся власть в городе. Феодал был заинтересован в возникновении города на своей земле, так как промыслы и торговля приносили ему дополнительный доход.

По стремление феодалов извлечь как можно больше доходов неизбежно приводило к борьбе между городом и его сеньором. Феодалы прибегали к прямому насилию, вызывавшему отпор со стороны горожан и их борьбу за освобождение от феодального гнёта. От исхода этой борьбы зависело политическое устройство, которое получал город, и степень его независимости по отношению к феодальному сеньору.

Бежавшие от своих сеньоров крестьяне, селившиеся в возникавших городах, приносили с собой из деревни обычаи и навыки существовавшего там общинного устройства. Строй общины-марки, изменённый в соответствии с условиями городского развития, сыграл очень большую роль в организации городского самоуправления в средние века.

Борьба между сеньорами и горожанами, в процессе которой возникало и складывалось городское самоуправление, протекала в различных странах Европы по-разному, в зависимости от условий их исторического развития. В Италии, например, где города рано достигли значительного экономического расцвета, горожане добились большой самостоятельности уже в XI—XII вв. Многие города Северной и Средней Италии подчинили себе значительные области вокруг города и стали городами-государствами. Это были городские республики — Венеция, Генуя, Пиза, Флоренция, Милан и др.

Сходное положение имело место и в Германии, где так называемые имперские города начиная с XII, а особенно в XIII в., подчиняясь формально императору, наделе являлись независимыми городскими республиками. Они имели право самостоятельно объявлять войну, заключать мир, чеканить свою монету и т. д. Такими городами были Любек, Гамбург, Бремен, Нюрнберг, Аугсбург, Франкфурт-на-Майне и другие.

Многие города Северной Франции — Амьен, Сен-Кантен, Бове, Лан и др.— в результате упорной и ожесточённой борьбы со своими феодальными сеньорами, принимавшей нередко характер кровавых вооружённых столкновений, точно так же добились права самоуправления и могли выбирать из своей среды городской совет и должностных лиц, начиная с главы городского совета. Во Франции и в Англии глава городского совета назывался мэром, а в Германии — бургомистром. Самоуправляющиеся города (коммуны) имели собственный суд, военное ополчение, финансы и право самообложения.

В то же время они освобождались от выполнения обычных сеньориальных повинностей — барщины и оброка и от различных платежей. Обязанности городов-коммун по отношению к феодальному сеньору ограничивались обычно лишь ежегодной уплатой определенной, сравнительно невысокой денежной ренты и посылкой на помощь сеньору в случае войны небольшого военного отряда.

На Руси в XI в. с развитием городов усилилось значение вечевых собраний. Горожане, как и в Западной Европе, вели борьбу за городские вольности. Своеобразный политический строи сложился в Новгороде Великом. Он представлял собой феодальную республику, но большие политическую силу там имело торгово промышленное население.

Здание городской ратуши в Мюнстере (Германия). XIV в.

Степень самостоятельности в городском самоуправлении, достигнутая городами, была неодинакова и зависела от конкретных исторических условий. Нередко городам удавалось получить права самоуправления путем уплаты сеньору крупной суммы денег. Таким путем получили освобождение из-под опеки сеньора и пали коммунами многие богатые города Южной Франции, Италии и др.

Часто большие города, особенно города, стоявшие на королевской земле, не получали прав самоуправления, но пользовались рядом привилегии и вольностей, в том числе и правом иметь выборные органы городского управления, действовавшие, однако, совместно с назначаемым королем чиновником или другим представителем сеньора. Такие неполные права самоуправления имели Париж и многие другие города Франции, например Орлеан, Бурж, Лорис, Лион, Нант, Шартр, а в Англии — Линкольн, Ипсвич, Оксфорд, Кембридж, Глостер. Но не всем городам удавалось добиться и такой степени самостоятельности. Некоторые города, особенно мелкие, не имевшие достаточно развитого ремесла и торговли и не обладавшие необходимыми денежными средствами и силами для борьбы со своими сеньорами, оставались целиком под управлением сеньориальной администрации.

Таким образом, результаты борьбы городов с их сеньорами были различны. Однако в одном отношении они совпадали. Все горожане сумели добиться личного освобождения от крепостной зависимости. Поэтому если бежавший в город крепостной крестьянин жил в нем в течение определенного срока, обычно — один год и один день, он также становился свободным и ни один сеньор не мог вернуть его в крепостное состояние. «Городской воздух делает свободным», — гласила средневековая пословица. Городское ремесло и его цеховая организация

Производственную основу средневекового города составляло ремесло. Для феодализма характерно мелкое производство как в деревне, так и в городе. Ремесленник, подобно крестьянину, был мелким производителем, который имел свои орудия производства, вел самостоятельно своё частное хозяйство, основанное на личном труде, и имел своей целью не получение прибыли, а добывание средств к существованию. «Приличное его положению существование,— а не меновая стоимость как таковая, не обогащение как таковое...» (К. Маркс, Процесс производства капитала в кн. «Архив Маркса и Энгельса», т. II (VII), стр. 111.) являлось целью труда ремесленника.

Стеклодувная мастерская. Миниатюра из энциклопедии Рабана Мавра. IX в.

Характерной особенностью средневекового ремесла в Европе была его цеховая организация — объединение ремесленников определённой профессии в пределах данного города в особые союзы — цехи. Цехи появились почти одновременно с возникновением городов. В Италии они встречались уже с X в., во Франции, Англии, Германии и Чехии — с XI—XII вв., хотя окончательное оформление цехов (получение специальных хартий от королей, запись цеховых уставов и т. п.) происходило, как правило, позже. Ремесленные корпорации существовали и в русских городах (например, в Новгороде).

Цехи возникли как организации бежавших в город крестьян, нуждавшихся в объединении для борьбы против разбойничьего дворянства и в защите от конкуренции. В числе причин, обусловивших необходимость образования цехов, Маркс и Энгельс отмечали также потребность ремесленников в общих рыночных помещениях для продажи товаров и на необходимость охраны общей собственности ремесленников на определённую специальность или профессию. Объединение ремесленников в особые корпорации (цехи) было обусловлено всей системой феодальных отношений, господствовавших в средние века, всей феодально-сословной структурой общества ( См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, Соч., т. 3, изд. 2, стр 23 и 50—51.).

Образцом для цеховой организации, как и для организации городского самоуправления, был общинный строй (См. Ф. Энгельс, Марка; в кн. «Крестьянская война в Германии», М. 1953, стр. 121.). Объединённые в цехи ремесленники являлись непосредственными производителями. Каждый из них работал в своей собственной мастерской со своими инструментами и на своём сырье. Он срастался с этими средствами производства, по выражению Маркса, «как улитка с раковиной» (К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1955, стр. 366.). Традиционность и рутина были характерны для средневекового ремесла, так же как и для крестьянского хозяйства.

Внутри ремесленной мастерской почти не существовало разделения труда. Разделение труда осуществлялось в виде специализации между отдельными цехами, что с развитием производства приводило к увеличению числа ремесленных профессии и, следовательно, количества новых цехов. Это хотя и не изменяло характера средневекового ремесла, но обусловливало определённый технический прогресс, усовершенствование навыков труда, специализацию рабочето инструмента и т. п. Ремесленнику помогала обычно в работе его семья. Вместе с ним работали один или два подмастерья и один или несколько учеников. Но полноправным членом цеха являлся только мастер, владелец ремесленной мастерской. Мастер, подмастерье и ученик стояли на разных ступенях своеобразной цеховой иерархии. Предварительное прохождение двух низших ступеней было обязательным для всякого желавшего вступить в цех и стать его членом. В первый период развития цехов каждый ученик мог сделаться через несколько лет подмастерьем, а подмастерье — мастером.

В большинстве городов принадлежность к цеху являлась обязательным условием для занятия ремеслом. Этим устранялась возможность конкуренции со стороны не входивших в цех ремесленников, опасной для мелких производителей в условиях весьма узкого в то время рынка и относительно незначительного спроса. Ремесленники, входившие в цех, были заинтересованы в том, чтобы изделиям членов данного цеха был обеспечен беспрепятственный сбыт. В соответствии с этим цех строго регламентировал производство и через посредство специально избранных должностных лиц следил за тем, чтобы каждый мастер — член цеха — выпускал продукцию определённого качества. Цех предписывал, например, какой ширины и цвета должна быть изготовляемая ткань, сколько нитей должно быть в основе, каким следует пользоваться инструментом и материалом и т. д.

Будучи корпорацией (объединением) мелких товаропроизводителей, цех ревностно следил за тем, чтобы производство всех его членов не превышало определённого размера, чтобы никто не вступал в конкуренцию с другими членами цеха, выпуская больше продукции. С этой целью цеховые уставы строго ограничивали число подмастерьев и учеников, которое мог иметь у себя один мастер, запрещали работу в ночное время и в праздничные дни, ограничивали количество станков, на которых мог работать ремесленник, регулировали запасы сырья.

Ремесло и его организация в средневековом городе носили феодальный характер. «...Феодальной структуре землевладения соответствовала в городах корпоративная собственность (Корпоративной собственностью являлась монополия цеха на определенную специальность или профессию.), феодальная организация ремесла» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, Соч., т. 3, изд. 2, стр. 23.). Такая организация ремесла была необходимой формой развития товарного производства в средневековом городе, ибо она создавала в то время благоприятные условия для развития производительных сил. Она охраняла ремесленников от чрезмерной эксплуатации со стороны феодалов, обеспечивала существование мелких производителей при чрезвычайной узости тогдашнего рынка и содействовала развитию техники и совершенствованию навыков ремесленного труда. В период расцвета феодального способа производства цеховой строй находился в полном соответствии с той ступенью развития производительных сил, какая была достигнута в это время.

Цеховая организация охватывала все стороны жизни средневекового ремесленника. Цех являлся военной организацией, участвовавшей в охране города (сторожевая служба) и выступавшей как отдельная боевая единица городского ополчения в случае войны. Цех имел своего «святого», день которого он праздновал, свои церкви или часовни, являясь своеобразной религиозной организацией. Цех был также и организацией взаимопомощи ремесленников, обеспечивавшей за счёт вступительного взноса в цех, штрафов и других платежей помощь своим нуждающимся членам и их семьям в случае боленни или смерти члена цеха. Борьба цехов с городским патрициатом

Борьба городов с феодальными сеньорами привела в подавляющем большинстве случаев к переходу (в той или иной степени) городского управления в руки горожан. Но не все горожане получили право принимать участие в управлении городскими делами. Борьба с феодальными сеньорами велась силами народных масс, т. е. прежде всего силами ремесленников, а пользовалась её результатами верхушка городского населения — городские домовладельцы, землевладельцы, ростовщики, богатые купцы.

Этот верхний, привилегированный слой городского населения представлял собой узкую, замкнутую группу городских богачей — наследственную городскую аристократию (на Западе эта аристократия носила обычно наименование патрициата) захватившую в свои руки все должности в городском управлении. Городская администрация, суд и финансы — всё это находилось в руках городской верхушки и использовалось в интересах богатых горожан и в ущерб интересам широких масс ремесленного населения. Особенно ярко это сказывалось в налоговой политике. В ряде городов на Западе (в Кёльне, Страсбурге, Флоренции, Милане, Лондоне и др.) представители городской верхушки, сблизившись с феодальной знатью, вместе с нею жестоко угнетали народ — ремесленников и городскую бедноту. Но, по мере того как развивалось ремесло и крепло значение цехов, ремесленники вступали в борьбу с городской аристократией за власть. Почти во всех странах средневековой Европы эта борьба (как правило, принимавшая очень острый характер и доходившая до вооружённых восстании) развернулась в XIII—XV вв. Результаты её были неодинаковы. В одних городах,в первую очередь таких, где большое развитие получила ремесленная промышленность, победили цехи (например, в Кёльне, Аусбурге, во Флоренции). В других городах, где развитие ремесла уступало торговле и ведущую роль играли купцы, цехи потерпели поражение и победихелем из борьбы вышла городская верхушка (так было в Гамбурге, Любеке, Ростоке и др.).

В процессе борьбы горожан с феодалами и цехов с городским патрициатом формировалось и складывалось средневековое сословие бюргеров. Словом бюргер на Западе первоначально обозначали всех горожан (от немецкого слова «burg» — город, откуда и французский средневековый термин «bourgeois» — буржуа, горожанин). Но городское население не было единым. С одной стороны, постепенно складывался слой купцов и состоятельных ремесленников, с другой стороны — масса городского плебейства (плебса), в которую входили подмастерья, ученики, подёнщики, разорившиеся ремесленники и прочая городская беднота. В соответствии с этим слово «бюргер» утратило прежнее широкое значение и приобрело новый смысл. Бюргерами стали называть уже не просто горожан, а лишь горожан богатых и зажиточных, из которых впоследствии выросла буржуазия. Развитие товарно-денежных отношений

Развитие товарного производства в городе и деревне обусловило начиная с XIII в. значительное, по сравнению с предшествующим периодом, расширение торговли и рыночных связей. Как ни медленно шло развитие товарно-денежных отношений в деревне, оно всё больше подтачивало натуральное хозяйство и вовлекало в рыночный оборот всё возраставшую часть сельскохозяйственных продуктов, обмениваемых посредством торговли на изделия городского ремесла. Хотя деревня отдавала городу ещё сравнительно небольшую часть своей продукции и в значительной степени сама удовлетворяла свои потребности в ремесленных изделиях, всё же рост товарного производства в деревне был налицо. Это свидетельствовало о превращении части крестьян в товаропроизводителей и постепенном складывании внутреннего рынка.

Большую роль во внутренней и внешней торговле в Европе играли ярмарки, которые получили широкое распространение во Франции, Италии, Англии и других странах уже в XI—XII вв. На ярмарках производилась оптовая торговля такими товарами, пользующимися большим спросом, как шерсть, кожи, сукна, льняные ткани, металлы и изделия из металлов, зерно. Наиболее крупные ярмарки играли большую роль и в развитии внешней торговли. Так, на ярмарках во французском графстве Шампань в XII—XIII вв. встречались купцы из различных стран Европы — Германии, Франции, Италии, Англии, Каталонии, Чехии и Венгрии. Итальянские купцы, особенно венецианцы и генуэзцы, доставляли на шампанские ярмарки дорогие восточные товары — шелка, хлопчатобумажные ткани, ювелирные изделия и другие предметы роскоши, а также пряности (перец, корицу, имбирь, гвоздику и др.). Фламандские и флорентийские купцы привозили хорошо выделанные сукна. Купцы из Германии привозили льняные ткани, купцы из Чехии — сукна, кожи и изделия из металла; купцы из Англии — шерсть, олово, свинец и железо.

В XIII в. европейская торговля была сосредоточена в основном в двух районах. Одним из них являлось Средиземноморье, служившее связующим звеном в торговле западноевропейских стран со странами Востока. Первоначально главную роль в этой торговле играли арабские и византийские купцы, а с XII—XIII вв., особенно в связи с крестовыми походами, первенство перешло к купцам Генуи и Венеции, а также к купцам Марселя и Барселоны. Другой район европейской торговли охватывал Балтийское и Северное моря. Здесь принимали участие в торговле города всех расположенных около этих морей стран: северо-западных областей Руси (особенно Новгород, Псков и Полоцк), Северной Германии, Скандинавии, Дании, Франции, Англии и др.

Расширению торговых связей чрезвычайно мешали условия, характерные для эпохи феодализма. Владения каждого сеньора были ограждены многочисленными таможенными заставами, где с купцов взимались значительные торговые пошлины. Пошлины и всякого рода поборы взимались с купцов и при переезде через мосты, при переправе вброд через реки, при проезде по реке через владения феодала. Феодалы не останавливались и перед разбойничьими нападениями на купцов и ограблениями купеческих караванов. Феодальные порядки, господство натурального хозяйства обусловливали сравнительно незначительный объём торговли.

Тем не менее постепенный рост товарно-денежных отношений и обмена создавал возможность накопления денежных капиталов в руках у отдельных лиц, прежде всего у купцов и ростовщиков. Накоплению денежных средств содействовали также операции по обмену денег, необходимые в средние века вследствие бесконечного разнообразия монетных систем и монетных единиц, поскольку деньги чеканили не только императоры и короли, но и всякие сколько-нибудь видные сеньоры и епископы, а также крупные города. Для обмена одних денег на другие и для установления ценности той или иной монеты существовала особая профессия менял. Менялы занимались не только разменными операциями, но и переводом денег, из которого возникали кредитные операции. С этим было обычно связано и ростовщичество. Разменные операции и операции по кредиту вели к созданию специальных банкирских контор. Первые такие банкирские конторы возникли в городах Северной Италии — в Ломбардии. Поэтому слово «ломбардец» в средние века стало синонимом банкира и ростовщика. Возникшие позднее особые ссудные учреждения, производящие операции под залог вещей, стали называться ломбардами.

Крупнейшим ростовщиком в Европе была церковь. При этом самые сложные кредитные и ростовщические операции осуществляла римская курия, в которую стекались громадные денежные средства почти из всех европейских стран.

Глава ХХII. Крестовые походы в страны восточного Средиземноморья

Ещё в древности началась борьба за господство в странах Передней Азии, особенно в Сирии и Месопотамии, а также за овладение Египтом. Эти страны являлись одним из богатейших и культурных районов тогдашнего мира. Через них пролегали пути международной торговли. За господство в этих странах вели борьбу Византия и Иран, Иран и арабы, арабы и Византия. В конце XI в. в борьбу вступили и феодальные государства Западной Европы. Причины крестовых походов

Наименование крестовых походов в истории получили военно-колонизационные походы западноевропейских феодалов в страны Восточного Средиземноморья, а также в пределы земель, принадлежавших западным славянам и прибалтийским народам. Крестовые походы в страны Восточного Средиземноморья, происходившие под видом религиозных мероприятий, откуда и их название, начались в конце XI в. и продолжались с перерывами до конца XIII в.

В крестовых походах принимали участие различные слои феодального общества. Наиболее крупные из феодалов — короли, графы и герцоги стремились путём захватов богатых земель расширить свои владения, увеличить доходы и усилить влияние в Европе.

Главную военную силу крестоносных отрядов составляли мелкие феодалы — рыцари. Основное средство производства в эпоху феодализма — земля оказалась на Западе к XI столетию поделённой между светскими и духовными представителями господствующего класса. Превращение же пожизненного бенефиция в наследственный феод привело к установлению определённого порядка наследования земли феодалами. Теперь она стала переходить от отца только к старшему сыну (право старшинства, или майорат). В результате этого в Западной Европе образовался многочисленный слой рыцарей, не имевших феодов и жаждавших как захвата и грабежа новых территорий, так и закрепощения живущих на них крестьян.

Кроме крупных и мелких феодалов, в крестовых походах приняли участие также и представители купеческой верхушки многих городов. Особенно большую роль сыграли купцы итальянских городов Генуи и Венеции, стремившихся к захвату территорий в Передней Азии, к ликвидации торгового соперничества Византии и к укреплению своей роли посредников между Востоком и Западом.

Самую активную роль в крестовых походах играла римско-католическая церковь, являвшаяся крупнейшим феодальным собственником и заинтересованная в военно-колонизационном движении в силу тех же причин, что и остальные крупные феодалы. Но у церкви имелись ещё и свои особые интересы. Ко времени первого крестового похода западная и восточная церкви окончательно отделились друг от друга. С этого момента стремление западной церкви подчинить себе восточную составляло один из главных пунктов в реакционной теократической программе папства, желавшего поставить власть римского папы выше всякой иной светской и духовной власти. Удачными походами на Восток католическая церковь рассчитывала также увеличить количество епархий (церковных областей, обязанных уплачивать ей десятину) и повысить таким путём свои доходы. Кроме того, уходившие в поход лица зачастую жертвовали свои сбережения церкви или отдавали под её покровительство своё имущество. Богатства церкви в результате этого непрерывно росли.

В конце XI в. духовенство начало усиленную проповедь походов на Восток и захвата Сирии и Палестины. Церковь призывала верующих к завоеванию Иерусалима (бывшего в руках у мусульман), где, согласно христианским легендам, находилась гробница Иисуса Христа. Церковь выдвинула во время крестовых походов официальный лозунг: «Освобождение гроба господня».

Действительные причины восточного направления крестовых походов были иные. Европейцы имели преувеличенное представление о лёгкости завоевания стран Восточного Средиземноморья, раздробленных на ряд феодальных владений — сельджукские эмираты, непрерывно враждовавшие друг с другом (См. главу XXXIV настоящего тома.). В тяжёлом положении в это время находилась Византия, которую со всех сторон окружали враги, захватывавшие её владения (тюрки-сельджуки, печенеги и сицилийские норманны) (См. главу XXVIII настоящего тома.). Она была вынуждена обращаться к Западу за помощью. Главное же, в Европе существовало издавна сложившееся убеждение относительно «сказочных» богатств Востока, стоявшего по своей материальной и духовной культуре в то время значительно выше Запада.

Многочисленные богомольцы (паломники), отправлявшиеся в Иерусалим на поклонение «гробу господню», и купцы, торговавшие со странами Передней Азии, бывая в городах Византии, Сирии и Палестины, неизменно удивлялись красоте и изяществу зданий и храмов, изобилию богатых лавок и рынков и всевозможных невиданных на Западе товаров. Возвращаясь на родину, купцы и паломники приносили с собой рассказы не только о пальмах Иерихона, о водах Иордана и о «гробе господнем», но и восторженные отзывы о богатствах Востока. Так в Западной Европе складывалось мнение о заморских странах, полных изобилия, которые не только выгодно, но и нетрудно завоевать. Сирия и Палестина

После распада Аббасидского халифата (См. главу XXXIV настоящего тома.) северная часть Сирии с городом Антиохией, остававшимся одним из крупнейших городов Восточного Средиземноморья, была завоёвана Византией (969 г.). Всю остальную Сирию, Ливан и Палестину в это же время захватили войска Фатимидского халифата. Под властью Фатимидского халифата Сирия и Палестина оставались до 70-х годов XI в., когда их завоевали сельджуки.

В Х—XI вв. Сирия и Палестина переживали экономический подъём. На их землях возделывались пшеница, хлопок, виноград, оливы (маслины), фиги (винные ягоды, инжир), каруба (рожковое дерево), яблоня, айва, персики и другие плодовые деревья, бобовые и овощные растения, артишоки, спаржа, трюфели. В Палестине и в приморской полосе Сирии, кроме перечисленных культурных растений, разводились финиковые пальмы, цитрусовые деревья, бананы, сахарный тростник и индиго. Повсюду было распространено шелководство. Сирия и Палестина занимали первое место среди стран Передней Азии по производству оливкового масла, которое вывозилось в другие страны. Одна только Палестина поставляла в виде налога 300 тыс. ритлей (1 ритль = 400 г.) оливкового масла в год. Поля и сады в Палестине орошались дождевой водой, сохранявшейся в цистернах.

Города Сирии и Палестины были центрами ремесленного производства и торговли как местной, так и транзитной. Первое место среди этих городов занимал Дамаск, стоявший в долине Гута, засаженной сплошными садами на однодневный переход в длину и ширину. Арабские географы называли долину Гута одним из четырёх чудес света. Предметами вывоза из Дамаска являлись оливковое масло, шёлковые и хлопчатобумажные ткани, парча, медная посуда, бумага, фиалковое масло и сушёные фрукты. Из Халеба (Алеппо) вывозили ткани, хлопок, поташ и охру. Из Иерусалима, в котором в середине XI в. насчитывалось 40 тыс. жителей, вывозили сыр, хлопок, лучшие copтa изюма, яблоки, зеркала, лампы и иголки. В приморском городе Триполи, окружённом обширными насаждениями сахарного тростника, апельсинных и лимонных деревьев и финиковых пальм, производилась бумага.

В XI в. сирийские порты Триполи, Бейрут, Сидон (Сайда), Тир, Акра (Акка), Кесария, Аскалон и Газа вели оживлённую морскую торговлю с Египтом и портами Северной Африки, Византии, Сицилии и Италии. Кроме перечисленных выше товаров из этих портов вывозили зерно, скот, полушёлковые ткани, стеклянные изделия и мыло. В портовых городах строились суда и происходила работорговля. Сюда приходили галеры и хеландии (Типы военных судов в Византии.) румов, т. е. византийцев, нагруженные мусульманскими пленниками-рабами, которых здесь выкупали по 100 динаров (Динар того времени равнялся приблизительно 2,4 г золота.) за каждых трёх человек. Близ Бейрута были железные рудники. Около Халеба вырабатывали лучшую охру. В Сирии находились каменоломни, где добывался красный песчаник, а в Палестине — белый камень и мрамор — зелёный, красный, чёрный, белый и пятнистый.

О внутренней жизни сирийских городов источники сохранили скудные сведения. Однако есть указания на обострение классовой борьбы между феодально-купеческой верхушкой и городскими низами. Некоторые города сумели добиться больших уступок в области налогов. Так, город Триполи был освобождён от прямых налогов в пользу фатимидского правительства при условии, чтобы горожане на свой счёт содержали гарнизон.

Формы феодальной земельной собственности и феодальной зависимости в Сирии и Палестине были такими же, как и в других странах Передней и Средней Азии. Феодальная рента взималась с крестьян в смешанной форме — продуктами и отчасти деньгами. В XI в. в Сирии и Палестине происходили частые мятежи и междоусобия военно-феодальной знати.

Этнически население Сирии и Палестины в XI в. было довольно однородно: оно состояло из арабов и сирийцев, кроме небольшого числа евреев и самаритян, разговорными языками которых были сирийский и арабский. Преобладал арабский язык. По вероисповеданию состав населения был очень пёстр: кроме «правоверных» мусульман (суннитов), имелось много мусульманских сектантов, а также христиан разных толков — православных, монофизитов и пр. В Палестине было также много иудеев.

До середины IX в. мусульманские власти в Сирии и Палестине соблюдали веротерпимость. Но но мере того как «правоверный» ислам развивался в феодальную религию, он становился всё более и более фанатичным и нетерпимым, как и все религии феодального общества. Отношения между мусульманами и христианами в Сирии и Палестине сильно обострились особенно после сельджукского завоевания.

В 90-х годах XI в. египетские (фатимидские) войска, воспользовавшись ослаблением Сельджукской империи, вновь захватили прибрежную полосу Сирии, а также Иерусалим. Окончательный распад Сельджукской империи на уделы, война между сирийскими сельджуками и фатимидским Египтом и феодальные междоусобия в Сирии и Палестине значительно облегчили крестоносцам их завоевания. Подготовка первого крестового похода

В 1095 г., осенью, в Клермоне (Южная Франция) собрался большой церковный собор, на котором папа Урбан II возвестил о начале крестового похода и произнёс большую рассчитанную на разжигание христианского фанатизма речь перед многочисленными слушателями, собравшимися на Клермонской равнине за городом. В речи папы особенно ярко и выпукло была выражена истинная, чисто грабительская цель крестовых походов.

Эта речь свидетельствовала также о стремлении церкви отвлечь народные массы от классовой борьбы лживой проповедью социального мира, затушевать классовые противоречия между крестьянами и феодалами, объединив их в общем понятии «христовых воинов», и вывести за пределы Западной Европы наиболее «беспокойные» и опасные для феодалов элементы. «Земля, которую вы населяете,— сказал папа, обращаясь к слушателям,— ...сделалась тесной при вашей многочисленности. Богатствами она не обильна и едва даёт хлеб тем, кто её обрабатывает. Отсюда происходит то, что вы друг друга кусаете и друг с другом сражаетесь... Теперь же может прекратиться ваша ненависть, смолкнет вражда и задремлет междоусобие. Предпримите путь ко гробу святому, исторгните ту землю у нечестивого народа и подчините её себе». «Кто здесь горестен,— продолжал папа, — и беден, там будет богат».

Прельстив присутствовавших перспективами богатой добычи на Востоке, Урбан II сразу же нашёл среди них горячий отклик. Наэлектризованные заманчивыми обещаниями слушатели закричали: «Бог того хочет! Бог того хочет!» — и бросились нашивать красные кресты на свою одежду. Весть о решении идти на Восток быстро облетела Западную Европу. Участники движения получили наименование крестоносцев. Всем крестоносцам церковь обещала ряд льгот: отсрочку платежей по долгам, охрану семей и имущества, прощение грехов и т. д. Поход бедноты

Крестовому походу феодалов предшествовал поход бедноты, который и по составу участников и по своим целям отличался от военно-колонизационного движения феодалов. Поэтому этот поход надо рассматривать как нечто самостоятельное и отдельное.

Крестьяне стремились найти на Востоке избавление от гнёта феодальных господ и новые земли для поселения. Они мечтали укрыться от бесконечных феодальных усобиц, разорявших их хозяйство, и спастись от голодовок и эпидемий, которые в условиях низкого уровня техники и жесточайшей феодальной эксплуатации были обычным явлением в средние века. В этих условиях проповедники крестового похода (Пётр Амьенский и др.) встретили живой отклик на свою проповедь со стороны самых широких крестьянских масс. Следуя призыву церкви к крестовому походу, крестьяне начали в огромном количестве покидать своих сеньоров.

Весною 1096 г. неорганизованные отряды крестьянской бедноты тронулись в путь. Подковав быков, как это делают с лошадьми, крестьяне запрягали их в повозки и, поместив туда немудрёное своё имущество, вместе с детьми, стариками и женщинами двинулись к Константинополю. Шли они безоружные, не имея ни припасов, ни денег, занимаясь в дороге грабежами и нищенством. Естественно, что население тех стран, по которым двигались эти «крестоносцы», безжалостно истребляло их. Поэтому большое количество крестьян погибло ещё в пути.

По выражению летописца, бесчисленные, как звёзды на небе или песок морской, массы крестьян шли главным образом из Северной и Средней Франции и из Западной Германии вверх по Рейну и далее вниз по Дунаю. Крестьяне даже не представляли себе, как далеко находится Иерусалим. При виде каждою крупного города или замка они спрашивали, не Иерусалим ли это, в который они стремятся.

Сильно поредевшие крестьянские отряды дошли до Константинополя и были спешно переправлены в Малую Азию византийским императором, ожидавшим с Запада вовсе не такой помощи. Taм в первом же бою отряды крестьян были наголову разбиты армией сельджуков. Петр Амьенский бросил крестьянские отряды на произвол судьбы и бежал в Константинополь. Подавляющее большинство крестьян было уничтожено, а остальные обращены в рабство. Попытка крестьян бежать от своих феодальных господ и найти на Востоке землю и волю окончилась, таким образом, трагически. Лишь небольшие остатки крестьянских отрядов соединились впоследствии с отрядами рыцарей и приняли участие в сражениях под Антиохией. Первын крестовый поход феодалов

В августе 1096 г. в первый крестовый поход двинулось феодальное рыцарство, прекрасно вооруженное и экипированное, из Нормандии — во главе с нормандским герцогом Робертом, из Лотарингии — во хлаве с Готфридом Бульонским, из Южной Франции — под водительством графа Раймонда Тулузского, из Южной Италии — во главе с Боэмундом Тарентским (Гаронтским).

Весной 1097 г. все эти отдельные феодальные отряды соединились в Константинополе. К этому времени внешнее положение Визанши по сравнению с предыдущими годами несколько улучшилось, и император Алексей I Комнин думал только о том, чтобы как можно быстрее oсвободиться от крестоносцев, способных, как он правильно предполагал, направить оружие против самой Византии. Крестоносцы были переправлены в Малую Азию. Дальнейший путь оказался для них очень тяжелым. От страшной жары ежедневно гибли десятки рыцарей, одетых в тяжелые доспехи. Крестоносцев непрерывно тревожили налеты сельджукской легкой кавалерии. Тем не менее большая часть крестоносцев все же сумела дойти до Малой Армении (Киликии) где они отдохнули и, набравшись новых сил, двинулись дальше.

Преследование крестоносцами сельджуков. Витраж из аббатства Сен-Дени (Франция). XII в.

Захватив Эдессу, которая зaнимала важное стратегическое положение, и окружавшую ее территорию, крестоносцы основали здесь свое первое государство — Эдесское графство. Затем они начали осаду Антиохии. Осада этого города длилась несколько месяцев, так как Антиохия была обнесена толстыми стенами (настолько толстыми, что по верху их свободно проезжала колесница, запряженная четверкой лошадей), и взять город приступом крестоносцы не смогли. Измена одного из начальников гарнизона помогла крестоносцам овладеть городом, а затем и всей Антиохийской областью. Свою победу крестоносцы ознаменовали грабежами и страшной резнёй мусульманского населения, находившегося в Антиохии. Но эти зверства «наихристианнейшего» войска бледнеют перед той расправой, какую учинили крестоносцы в захваченном Иерусалиме.

К Иерусалиму добралось не более 20 тыс. человек, и взять город им удалось только после длительной подготовки и отчаянного штурма. Большую помощь при этом крестоносцам оказали генуэзские и венецианские купцы, подвезшие на своих кораблях лес, необходимый для постройки стенобитных машин. Описывая захват Иерусалима, один из современников этих событий писал: «Язычники, совершенно устрашённые, сменили свою дерзость на быстрое бегство... не было места, где сарацины могли избежать убийц. Многие из них были убиты стрелами на крыше Соломонова храма (Так летописец именовал мечеть Куббат-ас-сахра, стоявшую на месте прежнего Сионского (Соломонова) храма.), который они подожгли при бегстве, и сброшены с крыши на землю. В этом храме было зарезано почти десять тысяч человек. И если бы вы там были, ноги ваши до бёдер обагрились бы кровью убитых. Что сказать? Никто из них не сохранил жизни. Но не пощадили ни женщин, ни малюток...».

После столь большого кровопролития крестоносцы бросились грабить город. Всякий, кто врывался в дом первым, считался собственником этого дома или дворца и всего, что в нём находилось. «Так, — говорит летописец, — поддерживали они в своей среде право. И многие неимущие стали богатыми». Овладев всем городом и его округой, крестоносцы основали Иерусалимское королевство (1099 г.). Действия крестоносцев в Иерусалиме вызвали страшное возмущение мусульманского населения в Сирии и Палестине. Государства крестоносцев

На Востоке возникло четыре крестоносных государства: графство Эдесское, во главе которого стал брат Готфрида Бульонского Балдуин, княжество Антиохийское, захваченное Боэмундом, графство Триполи, доставшееся Раймонду Тулузскому, и королевство Иерусалимское, от которого три первых княжества находились формально в вассальной зависимости. Во главе Иерусалимского королевства встал Готфрид Бульонский.

На завоёванной крестоносцами территории продолжали господствовать феодальные порядки. Вся территория Иерусалимского королевстяа была разбита на феоды, за которые рыцари-крестоносцы несли военную службу. Каждый такой феод представлял собой поместье или несколько поместий, разбитых на мелкие участки земли, обрабатывавшиеся крепостными крестьянами.

Местных крестьян (арабов и сирийцев) завоеватели оставили в крепостном состояний, а свободных насильственно превратили в крепостных. Крестьяне платили за свои наделы владельцу поместья феодальную ренту, доходившую в общей сложности до 50% урожая. Таким образом, в государствах крестоносцев продолжал существовать типичный феодальный способ производства, что нашло отражение в «Иерусалимских ассизах» — записи феодальных обычаев, согласно которым управлялись государства крестоносцев. Энгельс писал, что Иерусалимское королевство «оставило после себя в «Иерусалимских ассизах» наиболее классическое выражение феодального порядка».(Ф. Энгельс, К. Шмидту, К. Маркс и Ф Энгельс, Избранные письма, 1953, стр. 484.)

Взятие Антиохии крестоносцами. Витраж аббатства Сен-Дени. XII в.

Хозяйство во владениях крестоносцев в значительной части оставалось натуральным, цветущие города на побережье являлись по существу пунктами транзитной торговли и не выступали в качестве объединявших местную территорию центров. Особо привилегированное положение в этих городах занимали колонии многочисленных генуэзских, венецианских и французских купцов, зависевших только от своих правителей в Генуе, Венеции и Марселе и пользовавшихся полной самостоятельностью по отношению к властям крестоносных государств.

Экономической децентрализации соответствовала и децентрализация политическая. Хотя все феодалы считались вассалами короля, но сам король был лишь первым среди равных, так как его действия ограничивались палатой баронов, т. е. собранием наиболее крупных феодалов королевства. Без согласия этой верхней палаты король не мог провести ни одного мало-мальски важною мероприятия. Ассизы точно перечисляли все случаи, когда король имел право требовать выполнения военной службы от своих вассалов. Кроме того, в каждой крупной баронии, на которые делилось Иерусалимское королевство, существовали свои палаты баронов, а в крупнейших городах имелись особые палаты горожан. Такие же порядки были установлены и в других государствах крестоносцев. Политлческой их децентрализации способствовали также притязания церкви на политическое господство и ее борьба со светской властью, а также самостоятельность, которой пользовались на территории крестоносных государств духовно-рыцарские ордены.

Обычных военных сил рыцарей-крестоносцев для защиты завоёванной территории было недостаточно, хотя служба рыцарей не была ограничена каким-либо сроком (в отличие от западноевропейских стран, где рыцарь, получивший феод от сеньора, был обязан нести в его пользу военную службу всего 40 дней в году. Кроме того, рыцарство стремилось объединить свои усилия в подчинения и грабеже новых территорий. Поэтому уже в начале XII в. крестоносцы начали создавать постоянные военные организации, известные под именем духовно-рыцарских орденов: Орден тамплиеров (храмовников) (Это название орден получил потому, что именно ему была передана после завоевания Иерусалима крестоносцами мечеть Куббат-ас-сахра, стоявшая на месте прежнего Соломонова храма.), Орден иоаннитов, или госпитальеров, и Тевтонский, или Немецкий, орден, осуществивший позднее кровавое завоевание Прибалтики. Члены духовно-рыцарских орденов считались одновременно монахами и рыцарями. Они давали монашеские обеты и зависели непосредственно от римского папы. Являясь мощным орудием папской теократии, ордены не подчинялись власти тех государств, в которых были расположены их владения. Их главной задачей была вооружённая борьба со всеми «неверными».

Крестоносцы, завоевав территорию восточного побережья Средиземного моря, не внесли и не были способны внести что-нибудь новое в хозяйственную жизнь захваченных земель, ибо производительные силы на Востоке в это время находились на более высокой ступени развития, чем на Западе. На захваченных землях крестоносцы (местное население называло их франками, поскольку наибольшее количество участников первого крестового похода было из Франции) вели себя, как обыкновенные грабители и хищники. «Всякий, кто хорошо понимает дела франков,— писал о крестоносцах арабский летописец XII столетия Усама ибн Мункыз в своей «Книге назидания», — ...увидит во франках только животных, обладающих достоинством доблести в сражениях, и ничем больше, так же как и животные обладают доблестью и храбростью при нападениях».

Народам завоёванных стран крестовые походы не принесли ничего, кроме бесчисленных бедствий и разорения. Крепостные крестьяне, в число которых входили и арабы-мусульмане, и сирийские христиане, подвергались самой жестокой эксплуатации со стороны крестоносцев. Эксплуатация являлась тем более жестокой, чем больше были развиты в крестоносных государствах товарно-денежные отношения. К феодальному гнёту присоединялся и гнёт чужеземцев.

Местное население ненавидело завоевателей. «Все сельские местности, — писал летописец-крестоносец, — в нашей стране были населены неверными и сарацинами; злее их не было врагов у нашего народа, и они были тем хуже, что находились в нашей стране, а нет более вредоносной чумы, чем враг, находящийся в доме. Они не только убивали наших, когда те неосторожно ходили по дорогам, и продавали их в рабство врагам, но также и отказывались от сельских работ, чтобы низвергнуть наших с помощью голода. Они лучше готовы были сами голодать, чем оказать какую-нибудь услугу нашим, которых они считали врагами. И не только вне городов были небезопасны дороги; также и в домах, расположенных за городскими укреплениями, едва можно было найти безопасное и спокойное место...». Таким образом, ожесточённая классовая борьба, осложнённая тем, что крестьяне выступали против феодалов-чужеземцев, была характернейшей чертой внутреннего строя государств крестоносцев. Эти феодально раздробленные государства в условиях всё обострявшейся борьбы местного населения против чужеземных захватчиков не могли быть прочными. Ослабление крестоносных государств. Второй и третий крестовые походы

В 1144 г. крестоносцы были вынуждены оставить Эдессу, захваченную мосульским эмиром. Потеря Эдесского графства сразу и резко ухудшила положение владений крестоносцев на Востоке. Католическая церковь вновь выступила с проповедью крестового похода. Под руководством французского короля Людовика VII и немецкого императора Конрада III был начат второй крестовый поход в Переднюю Азию (1147—1149 гг.). Однако этот поход закончился для крестоносцев полнейшей неудачей. Такой же неудачей закончился и происходивший одновременно крестовый поход в земли полабских славян, куда направилась часть немецких феодалов ( См. главу XXV настоящего тома.).

Во второй половине XII в. опасность Иерусалимскому королевству начала грозить уже не только с севера и северо-востока, но и с юга. После падения династии Фатимидов в Египте (1171 г.), когда египетским султаном сделался даровитый полководец Салах-ад-дин, или Саладин, Египет, мусульманские территории Сирии, а также Хиджаз составили одно государство — султанат, ставший самым сильным из мусульманских стран Восточного Средиземноморья не только в экономическом, но и в политическом отношении. Иерусалимское королевство попало, таким образом, в тиски и с юга и с востока.

Саладин объявил крестоносцам «священную войну» и нанёс им страшное поражение при Тивериаде. Затем Саладин в течение нескольких недель захватил Сидон, Бейрут, Аскалон, Яффу и, наконец, Иерусалим (1187г.). В противоположность крестоносцам Саладин не устроил резни в побеждённом городе и за выкуп выпустил из него христиан. В качестве выкупа Саладин взял по 10 золотых динаров за мужчину, по 5 золотых динаров за женщину и по 1 золотому динару за ребёнка. Те лица, которые не внесли выкупа, были обращены Саладином в рабство. Таким образом, не прошло и ста лет с тех пор, как крестоносцы захватили Иерусалим, а он уже был ими потерян. Это свидетельствовало прежде всего о той ненависти, которую крестоносцы внушили к себе на Востоке.

Захват Иерусалима Саладином послужил толчком к организации третьего крестовою похода (1189—1192 гг.), который, несмотря на то, что в нём участвовали три западноевропейских государя (король Англии Ричард I Львиное Сердце, король Франции Филипп II Август и германский император Фридрих I Барбаросса), не дал других результатов, кроме того, что во время этого похода Ричард Львиное Сердце захватил в свои руки остров Кипр и совместно с Филиппом II — крепость Акру с её округой. Фридрих I Барбаросса, который вёл своё войско отдельно, утонул ещё в самом начале похода при переправе через одну из речек Малой Азии. Иерусалим остался в руках у мусульман, а крестоносные владения свелись к княжеству Антиохийскому, объединившемуся с графством Триполи в одно государство, городам Акре, Тиру и некоторым другим, а также к Кипрскому королевству.

Итак, завоевания крестоносцев на Ближнем Востоке оказались чрезвычайно непрочными и недолговечными. Децентрализованные крестоносные государства, раздираемые внутренними противоречиями, не смогли противостоять объединившимся под властью Саладина Египту и Сирии и сохранить в своих руках захваченные территории. Большую роль в ослаблении крестоносных государств, несомненно, играла Византия, занимавшая по отношению к крестоносцам в основном враждебную позицию, неоднократно вступавшая в союз с сельджуками и упорно стремившаяся отнять у крестоносцев те территории, которыми когда-то она владела. Четвёртый крестовый поход и его значение

С конца XII в. римский папа Иннокентий III (1198—1216), при котором папство достигло наибольшего влияния в странах Западной Европы, вновь начал проповедь крестовых походов, давая своё благословение крестоносным завоевателям и в странах Передней Азии и в Прибалтике. Эта проповедь нашла живейший отклик у феодалов Франции, Италии и Германии. В четвёртом походе в Переднюю Азию участвовали французские, итальянские и германские феодалы, в походе в Прибалтику — германские.

Участники крестового похода на Восток решили начать свой поход из Венеции с тем, чтобы использовать её флот. Ближайшей целью крестоносцев являлся Египет. Крестоносцы рассчитывали, что, овладев последним, они облегчат себе захват Иерусалима, который находился во власти египетского султана. Но ловкие венецианские купцы сумели использовать крестоносцев исключительно в своих интересах и направить их не на Египет, с которым Венеция вела оживлённую торговлю, а на Византию, являвшуюся торговой соперницей Венеции. Из «крестоносной глупости» венецианские купцы сумели, по выражению Маркса, сделать торговую операцию (См. Я. Маркс, Хронологические выписки; в кн. «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса», т. V, стр. 194.).

Произошло это так. В начале XIII в. дожем (правителем) Венецианской городской республики был умный и хитрый Энрико Дандоло. Это был уже 80-летний старик, но человек весьма энергичный и настойчивый в достижении своих целей. Решив использовать четвёртый крестовый поход в интересах венецианского купечества, он проделал следующее: с вождями крестоносного войска был заключён договор, по которому Венеция обязывалась перевезти на кораблях 4,5 тыс. всадников и 20 тыс. пехотинцев, а крестоносцы обязывались уплатить за это Венеции большую сумму денег в 85 тыс. марок серебром, рассчитывая на будущее ограбление завоёванных стран. Заключив такой договор, Энрико Дандоло распорядился перевезти всех прибывших в Венецию крестоносцев на один из её островов. Затем Дандоло отвёл свои корабли и предложил крестоносцам полностью уплатить обусловленные договором деньги. Оказалось, что крестоносцы смогли внести только 51 тыс. марок, и вот тогда-то венецианцы предложили крестоносцам возместить недостающую сумму «ратными услугами». В качестве первого объекта, который должны были завоевать крестоносцы для Венеции, был указан город Задар (Зара), находившийся в это время под властью христианского венгерского короля и являвшийся конкурентом венецианцев в торговле. Крестоносцы, начавшие страдать от недостатка пищи и питья на острове, охотно согласились на предложение и захватили Задар.

Тогда венецианцы решили направить крестоносцев уже на Константинополь. Обстановка в самой Византии благоприятствовала этим планам. Незадолго до этих событий в Византии произошёл дворцовый переворот и царствовавший тогда император Исаак II Ангел был низвергнут с престола, ослеплён и заключён в тюрьму. Его сыну Алексею Ангелу удалось добраться до крестоносцев, отдыхавших после победы над Задаром на острове Корфу, и с помощью Дандоло убедить их двинуться на Константинополь. За огромное вознаграждение, обещанное Алексеем Ангелом, крестоносцы быстро тронулись с места. В 1203 г. они подошли к Константинополю и легко восстановили на престоле низвергнутого императора. Но вскоре после этого Исаак Ангел умер. А когда наследовавший ему Алексей попытался собрать с населения деньги, обещанные крестоносцам, народные массы восстали и отказались платить долги императора.

Видя возможность утраты обещанных Алексеем денег, крестоносцы взяли Константинополь штурмом и подвергли весь город невероятному разграблению (1204 г.). Вот какими красками рисовал разгром храма св. Софии один из очевидцев, византийский летописец Никита Акоминат: «О разграблении главного храма нельзя и слушать равнодушно. Святые налои, затканные драгоценностями и необыкновенной красоты, приводившие в изумление, были разрублены на куски и разделены между воинами вместе с другими великолепными вещами. Когда им было нужно вывезти из храма священные сосуды, предметы необыкновенного искусства и чрезвычайной редкости, серебро и золото, которым были обложены кафедры, амвоны и врата, они ввели в притворы храма мулов и лошадей с сёдлами... Животные, пугаясь блестящего пола, не хотели войти, но они били их и... оскверняли их кровью священный пол храма...».

Взятие крестоносцами Константинополя в 1204 г. Фреска Тинторетто во Дворце дожей в Венции. XVI в.

О том, что византийский летописец нисколько не преувеличивал, описывая деяния «освободителей гроба господня» в «христианнейшей Византии», свидетельствует новгородский летописец. Он рисует события следующим образом: «Утром же, когда восходило солнце, они вошли в церковь св. Софии и ободрали двери и рассекли амвон, окованный серебром, и 12 столпов серебряных и 4 иконостаса и тябло (часть иконостаса.) иссекли, 12 крестов, кои были над алтарём... и трапезу ободрали, драгие камни и чудный жемчуг, а саму неведомо куда дели... иных же церквей [разграбленных] не может человек перечислить, ибо без числа... монахов, и монахинь, и попов обобрали до нитки, а некоторых и избили...». Во время этого грабежа погибла масса великолепных произведений искусства, а часть их была увезена в Западную Европу.

Захватив и разграбив Константинополь, крестоносцы оставили всякую мысль о походе к Иерусалиму и решили обосноваться на завоёванной территории. Овладев на Балканах примерно половиной территории Византии, они основали здесь Латинскую империю, называемую так в отличие от Греческой (Византийской). Византийцы удержали за собой только Эпир, часть Албании и некоторые владения в Малой Азии. Четвёртый крестовый поход с полной очевидностью обнаружил истинные цели крестоносного движения. Из всей его истории ясно видно, что лозунг «освобождения гроба господня» служил лишь прикрытием для чисто грабительских целей крестоносцев. Крестоносное воинство, громившее не только мусульманские, но и христианские города и церкви, стремилось лишь к грабежам и захватам земель.

Папство во время четвёртого крестового похода негласно содействовало движению крестоносцев на Константинополь. Лицемерно осудив разгром «христианнейшей Византии» крестоносцами, папство в то же время всячески стремилось использовать этот разгром в интересах осуществления своей теократической программы. Во главе церкви в Византии был поставлен новый константинопольский патриарх, представитель католической церкви, стремившийся навязать местному греческому и славянскому населению церковную унию с католицизмом. Латинская империя

В Латинской империи, как и в прежних государствах крестоносцев, господствовали феодальные порядки, и управлялась она согласно тем же феодальным обычаям, которые были зафиксированы в «Иерусалимских ассизах». Народные массы Византии задыхались под гнётом чужеземных феодалов-завоевателей.

Наибольшие выгоды от завоевания Византии крестоносцами получила Венеция, захватившая 3/8 её владений — важнейшие береговые пункты в Южной и Восточной Греции, предместья Константинополя (Галату), остров Крит и ряд островов архипелага. Завладев проходом в Чёрное море, венецианцы постарались вытеснить с территории Балканского полуострова своих торговых соперников — генуэзских купцов, а в самом Константинополе заняли особый квартал. Но Латинская империя не могла быть крепкой и прочной. Местное население ненавидело западноевропейских рыцарей, беспощадно его угнетавших и грабивших.

На севере крестоносные захватчики столкнулись с упорным сопротивлением болгар, не допускавших распространения латинского владычества на свои земли. Столь же упорное сопротивление крестоносцам оказали албанцы. С востока на Латинскую империю нападали византийцы, укрепившиеся в северо-западной части Малой Азии. Поэтому уже в 1261 г. Латинская империя пала. Византийская империя была вновь восстановлена. Власть перешла в руки династии Палеологов, которым особенно помогали генуэзские купцы, стремившиеся лишить Венецию её владений и влияния на Балканском полуострове. Однако Византия, разгромленная крестоносцами, уже никогда не смогла оправиться от последствий этого разгрома и никогда уже не достигла прежнего могущества. Упадок крестоносного движения. Монголы и крестоносцы

Дальнейшие походы на Восток (5, 6, 7 и 8-й походы, из которых последний состоялся в 1270 г.) не имели большого значения и не привели к каким-либо территориальным захватам. Упадок военно-колонизационного движения западноевропейских феодалов в Сирию и Палестину в XIII в. обусловливали упорная и непрекращавшаяся борьба народов Передней Азии против чужеземных завоевателей, а также экономические и политические перемены, происходившие в самой Западной Европе. Сопротивление, которое оказывала крестоносцам основная масса населения захваченных ими стран, всё время росло. Временная консолидация ряда мусульманских стран в борьбе с государствами крестоносцев имела своим непосредственным результатом гибель этих государств и изгнание всех крестоносцев из Сирии и Палестины.

Египетско-сирийский султанат, располагавший относительно сильной центральной властью, крепким феодальным ополчением и большими экономическими ресурсами, сумел обеспечить себе поддержку сельджуков Рума (Малой Азии) и некоторых других мусульманских государств в борьбе с крестоносцами. Крестоносцы Сирии и Палестины, понимая, что им не удержаться, если Египет не будет ослаблен, пытались при поддержке главным образом Франции организовать несколько экспедиций для завоевания Египта, но каждый раз терпели жестокие поражения. Во второй половине XIII в. у крестоносцев, правда, появился неожиданный союзник. Монгольские ильханы Хулагуиды, утвердившиеся в Иране и в странах Закавказья, взяв Багдад и казнив аббасидского халифа Мустасима (1258 г.), задумали покорить Сирию (См. главу XXXVII настоящего тома.). Зная, что египетский султанат взял на себя роль главного защитника ислама против крестоносцев, Хулагуиды решили использовать в своих целях борьбу христиан с мусульманами, заключив союз с государствами крестоносцев в Сирии и Палестине. При этом Хулагуиды рассматривали крестоносцев не как независимых и равноправных союзников, а как своих вассалов. Хулагуиды стремились использовать в своих целях также западноевропейские государства и католическую церковь. Начиная с, 60-х годов XIII в. Хулагуиды вступили в дипломатическую переписку с римскими папами (последовательно — с Климентом IV, с Григорием X и с Николаем III), обменивались с ними дипломатическими посольствами и одновременно вели переговоры с Генуей, королями Англии и Франции. Цель ильханов во всех этих дипломатических переговорах была одна: добиться совместных военных действий западных государств и монголов Ирана (Хулагуидского улуса) против египетского султаната.

Хулагуиды в своих сношениях с Западом, особенно с Генуей, пытались добиться и расширения торговых связей. Генуя считалась союзницей Хулагуидов и пользовалась в Иране льготами в торговых делах, тогда как её соперница Венеция большей частью находилась в дружеских отношениях с Египтом.

Во второй половине XIII в. (1260—1303) хулагуидские монголы предприняли ряд походов в Сирию и Палестину и попытались там утвердиться. Вооружённые силы крестоносцев в этой борьбе превратились в придаток монгольских войск, а война в Сирии и Палестине приняла ещё более жестокий характер. При взятии городов (например, Дамаска) хулагуидские монголы беспощадно уничтожали мусульман, но щадили христиан и иудеев, рассматривая их как своих сторонников. Когда же эти города переходили в руки египетских войск, те в свою очередь убивали или угоняли в плен христиан и иудеев. Но в войне хулагуидских монголов с египетским султанатом перевес оказался на стороне последнего. Поэтому поражения монголов повлекли за собой и окончательную гибель государства крестоносцев. В 1268 г. египетские войска взяли Антиохию, в 1289 г. та же участь постигла Триполи Сирийский, а через некоторое время Бейрут, Тир, Сидон и Акру (1291 г.). Никакой помощи с Запада крестоносцам оказано не было.

После четвёртого похода на Западе уже почти не было желающих принимать участие в далёких и опасных предприятиях. За период с XI по XIII в. в Европе произошёл несомненный рост производительных сил, улучшилась сельскохозяйственная техника, выросли города. В связи с этим во многом отпали причины, побуждавшие различные слои западноевропейского общества к участию в крестоносном движении. Крестьяне, нашедшие на Востоке только гибель, после первого опыта с походом бедноты уже но предпринимали больше попыток столь массового бегства от феодалов на Восток.

Купечество теперь не стремилось к организации новых завоеваний. Оно было удовлетворено результатами четырёх первых походов, подорвавших посредническую роль Византии в торговле между Западом и Востоком и обеспечивших свободу торговых путей по Средиземному морю для купцов из западноевропейских городов. К тому же в странах Западной Европы происходило расширение внутреннего рынка.

Остыл прежний пыл и у главной силы крестоносных отрядов — феодального рыцарства. Оно получило возможность найти себе применение в наёмных королевских войсках, значение которых всё более возрастало в связи с постепенным укреплением королевской власти. Вместе с тем рыцарство «открыло» для себя новые области колонизации в Прибалтике и утратило интерес к далёким походам в Сирию и Палестину. Католическая церковь и римский папа в свою очередь обратились к организации грабительских походов в Прибалтику, видя в них лишь начало осуществления общего плана покорения всех прибалтийских и славянских народов и подчинения Руси Риму. Борьба русского и прибалтийских народов против захватчиков не позволила осуществиться этим планам (См. главу XXXVIII настоящего тома.).

Через 21 год после восьмого крестового похода пало последнее владение западных христиан в Сирии — город Акра. Поэтому 1291 год считают концом крестовых походов в Переднюю Азию. За рыцарями-крестоносцами на Востоке сохранился лишь остров Кипр, завоёванный ещё Ричардом Львиное Сердце во время третьего крестового похода. Так закончилось военно-колонизационное движение западноевропейских феодалов в Сирию и Палестину. Разорение и экономический упадок этих стран — таков был конечный итог крестовых походов для народов Восточного Средиземноморья. Значение крестовых походов для Западной Европы

Наиболее важным результатом крестовых походов для Западной Европы был захват западноевропейскими странами торговых путей по Средиземному морю, которые ранее находились в руках у Византии и стран Восточного Средиземноморья. А то обстоятельство, что торговые пути по Средиземному морю попали в руки западноевропейских купцов, сильно способствовало оживлению их торговли с Востоком, сыгравшей в экономическом развитии западноевропейских государств большую роль. Североитальянские города получили в этой торговле первенствующее значение, так как Византия, разгромленная в результате четвёртого крестового похода, уже не могла с ними соперничать. Это имело большое значение для более быстрого развития североитальянскях городов и облегчило возникновение в них ранних ростков капиталистических отношений.

На Востоке крестоносцы познакомились с шелководством, новыми земледельческими культурами (не известными до тех пор на Западе), рисом, арбузами, лимонными и фисташковыми деревьями. Именно во время крестовых походов в Европе начали пользоваться ветряными мельницами, познакомившись с их употреблением в Сирии. Встретив более высокую материальную культуру на Востоке, население Западной Европы научилось также изготовлению более тонких тканей, различной их окраске и более тщательной обработке металлов. Феодалы, побывавшие на Востоке, приобретали там более изощрённые вкусы. Расширение же потребностей высших классов западноевропейского общества вело к усилению эксплуатации крестьян, а следовательно, и к обострению классовой борьбы в Европе. Таковы были экономические и социальные последствия крестовых походов для западноевропейских стран.

Глава XXIII. Развитое феодальное общество во Франции в XI—XIII вв.

C появлением и развитием городов, которые стали складываться как центры ремесла и торговли ещё в X в., а с конца XI в. начали борьбу с их феодальными сеньорами, Франция, как и другие страны Западной Европы, вступила в новый период своей истории — период развитого феодализма. Сельское хозяйство в XI—XIII вв.Рост городов

Во второй половине XI и в XII в. произошли заметные сдвиги в сельском хозяйстве, повысилась урожайность зерновых культур. В грамотах упоминаются самые разнообразные хлебные злаки и масличные растения, культивировавшиеся во Франции в это время (пшеница, рожь, овёс, ячмень, просо, конопля, лён и др.). Господствующей системой земледелия в XI—XII вв. было трёхполье.

Пахота производилась при помощи лёгкого, бесколёсного плуга (в него впрягалась пара волов, и употреблялся он главным образом для возделывания каменистых почв) и при помощи тяжёлого, колёсного плуга (в который впрягались уже 2 или З пары волов и который употреблялся для обработки твёрдой и плотной земли и для поднятия целины). Плуги имели железные ножи для разрезания почвы и широкие лемехи, не только поднимавшие, но и переворачивавшие вспаханную землю. Эти плуги употреблялись во Франции с давнего времени, но с XI—XII вв. сельскохозяйственные орудия труда, бывшие в употреблении, стали использоваться более рационально.

Вспашка почвы производилась теперь часто не два раза в год, а три или четыре. Яровое поле по-прежнему вспахивалось один раз, но озимое нередко обрабатывалось перед посевом трижды. Это способствовало лучшему размягчению почвы, более полному уничтожению сорняков, а следовательно, и поднятию урожайности. В предшествующий период урожайность зерновых не превышала сам-друг. В XI—XII вв. хорошие урожаи пшеницы и ржи давали уже сам-четвёрт и даже сам-шёст. Значительного развития в это время достигли и такие отрасли сельского хозяйства, как огородничество, садоводство (разведение яблонь, груш, вишен, миндальных деревьев и слив) и виноградарство, особенно в Южной и Юго-Восточной Франции.

Параллельно с некоторой интенсификацией хлебопашества шло его развитие вширь, за счёт корчёвки и выжигания леса увеличивалась общая площадь пахотной земли. Всё более важное значение приобретало животноводство, особенно разведение крупного рогатого скота. Крупный скот был необходим при обработке полей плугом, навоз же в это время уже использовался для регулярного удобрения полей.

Крестьяне. Миниатюра из французской рукописи. XII в.

Хотя и крайне медленный, но неуклонный рост производительных сил, выражавшийся в улучшении сельскохозяйственной техники и в повышении производительности крестьянского труда, обусловил во Франции на определённом этапе её развития отделение ремесла от сельского хозяйства. Конец XI и XII столетие отмечены в истории Франции быстрым ростом городов. В цветущем состоянии находились южнофранцузские города, о чём свидетельствовало положение ремесла и торговли не только в таких крупнейших для того времени торгово-ремесленных центрах, какими являлись Монпелье и Нарбонн, Марсель и Бордо, но и в других городах Южной Франции (Тулуза, Арль, Тараскон, Альби, Сен-Жиль).

Широкое развитие торговых сношений с Востоком с конца XI в., явившееся непосредственным результатом крестовых походов, а также с итальянскими городами (в первую очередь с Пизой и Генуей) и приобретение ряда опорных пунктов на территории крестоносных государств позволили южнофранцузским городам получать дополнительные выгоды за счёт транзитной торговли между Востоком и Северной Францией. Одним из главных пунктов транзита сукна на Восток был Марсель. Из Шалона-на-Марне в Марсель шли белые и коричневые сукна, из Сен-Кантена, Арраса, Руана, Лилля и Шартра — тёмные. Льняные полотна шли из Шампани, преимущественно из Реймса, шерстяные и фетровые головные уборы — из Провена. Через Южную Францию на Восток вывозились металлы (свинец, олово, ртуть), иногда обработанные кожи, а также продукты питания. Что касается ввоза в Южную Францию, то первое место в нём занимали восточные пряности, затем шли красящие вещества, сахар, необработанный хлопок и всевозможные предметы роскоши.

Развитие городов Южной Франции определялось наличием в них широко развитого ремесленного производства, составлявшего здесь, как и везде, основу городской жизни в средние века. В Марселе были развиты производство хлопчатобумажных тканей, судостроительное ремесло, красильное и кожевенное дело. В Тарасконе, в Сен-Попсо и в Нарбонпе производились тёмные сукна. Выделкой сукна занимались также жители Кагора, Альби Фижака. Ткачи и ткачихи составляли основное ремесленное население этих городов, так же как и Тулузы. Производством окрашенных сукон в XII в. славился Монпелье. Специальностью его ткачей и красильщиков являлась выработка ярко-красного сукна, которое экспортировалось главным образом на Восток. Наряду с суконным ремеслом в Монпелье, как и в других городах Южной Франции, развивались такие ремёсла, как выделка кож, изготовление серебряных и эмалевых изделий, производство оловянной посуды.

Северная Франция несколько отставала от Южной по своему экономическому развитию. Тем не менее и здесь города достигли в XII в. немалых успехов. Основными отраслями ремесла в Северной и Северо-Восточной Франции в это время были суконное и льняное производства. Центрами сукноделия являлись Фландрия, Артуа, Пикардия и Шампань. Сукна Арраса, Бове, Буржа, Ипра, несмотря на примитивную технику их изготовления, славились по всей Франции. Большой известностью пользовались сукна, вырабатывавшиеся в таких пунктах Шампани, как Труа, Провен, Реймс, Шалон-на-Марне, Бар-на-Обе, Ланьи-на-Марне, а также полосатые и пурпурные сукна, производившиеся в Руане. Изготовление льняных тканей процветало в Пикардии, в Иль-де-Франсе, в Шампани и в Нормандии. Существовали в Северной и Северо-Восточной Франции и другие ремёсла — по обработке кож, производству меховых изделий, изготовлению ювелирных изделий и пр.

Развитие ремесленного производства определило и быстрый рост торговли. С начала XII и особенно в XIII в. огромное значение в Северо-Восточной Франции приобрели бывшие фактически круглогодичными ярмарки в Шампани (в Труа, в Провене, в Ланьи-на-Марне и в Баре-на-Обе), на которых встречались западноевропейские купцы. Многолюдные и оживлённые, эти ярмарки ярко свидетельствовали о зарождении торговых связей внутри Франции. Освободительная борьба горожан против их феодальных сеньоров

На пути экономического развития городов стояли огромные препятствия. К XI в. горожане продолжали ещё целиком оставаться под властью феодальных сеньоров, на земле которых располагался город. Феодалы обременяли горожан бесконечными поборами и всевозможными повинностями. Всё облагалось налогом — движимое и недвижимое имущество, продовольствие и ремесленные изделия, земля и вода. Горожане были обязаны везде платить своему феодальному сеньору дорожную пошлину — у ворот города, на мостах и даже при переходе из одного квартала в другой, когда городом владели несколько сеньоров, что бывало нередко. Феодальная эксплуатация сковывала развитие производительных сил в городах. По мере роста ремесла и торговли сеньориальный гнёт становился для горожан всё более невыносимым. Вот почему «...горожане в каждом городе вынуждены были для защиты своей жизни объединяться против сельского дворянства» ( К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, Соч., т. 3, изд. 2, стр. 53.).

Борьба за свободу и независимость от феодальных сеньоров превратилась с течением времени для ремесленников и купцов города в важнейший вопрос их существования и стала одним из серьёзнейших факторов развития феодального общества. Направленная против господствующего класса и феодальной эксплуатации, она имела глубоко прогрессивное значение. Начавшаяся во Франции в XI столетии и достигшая апогея в XII в., эта борьба составляла первый значительный этап в истории французского города и привела к возникновению разнообразных форм городской организации в средние века и в том числе её наивысшей формы — коммуны.

Дом романского стиля в Клюни. XII в.

Самые резкие формы борьба горожан против их феодальных сеньоров (так называемое коммунальное движение) приняла в Северной Франции, где города находились в особо тяжёлом положении. Менее развитые по сравнению с южными городами в экономическом отношении, города Севера вступили в борьбу с феодалами лишь с конца XI столетия. Горожане овладевали городскими укреплениями, давали клятву о взаимной помощи, отменяли административные и судебные права сеньоров, избирали свою администрацию и не только оборонялись от феодалов в черте города, но иногда и сами нападали на феодальные замки.

Борьба за коммуну, т. е. борьба за полное самоуправление городов, в Северной и Северо-Восточной Франции достигла больших результатов. В 1077 г. Коммунальной хартии добился город Камбре, а затем Сен-Кантен, Бове, Нуайон. В 1112 г. борьба за коммуну вспыхнула в Лане. Почти одновременно началось коммунальное движение в Амьене. Вслед за Амьеном коммунальных порядков добился Суассоп, потом Корби и Сен-Рикье (1125 г.), Абвиль (1190 г.), в 1146 г. — Санс и Этамп, а затем Дижон, Сомюр и др.

В большинстве названных городов жители их добивались установления и утверждения коммунальных порядков в ожесточенной борьбе с католической церковью. Само наименование «коммуна» вызывало у представителей этой церкви невероятную злобу. Так, например, один из очевидцев событий, связанных с ланской коммуной, — аббат Гвиберт Ножанский писал: «А это новое и отвратительнейшее слово «коммуна» означает, что все крепостные должны выплачивать своим господам обычные для крепостных подати один раз в год, подвергаясь за свои противозаконные поступки установленному штрафу. От несения же прочих повинностей, которые обычно налагаются на сервов, они освобождаются полностью».

Против освободительного движения городов боролись и их непосредственные сеньоры (аббаты, епископы и архиепископы), и вся католическая церковь в целом, выступавшая как единая и сплоченная организация. Эта позиция церкви объяснялась не только стремлением клира сохранить за собой сеньориальную власть над богатыми городами, но и прежде всего тем, что церковь рассматривала городское освободительное движение, как опасное для того общественного строя, который она освящала своим авторитетом. Положение крестьянства и его борьба с феодалами

Окончательное завершение процесса феодализации, с одной стороны, а также отделение ремесла от сельского хозяйства и возникновение города, с другой — привели к усилению феодальной эксплуатации, ибо феодалы, которые получили теперь возможность сбывать полученные от крестьян продукты на рынке, а также требовать от своих держателей уплаты денежной ренты, стали стремиться к увеличению феодальных повинностей.

Весьма ярко об этом свидетельствует один из памятников середины XIII столетия — так называемая «Поэма о версонских вилланах», принадлежавшая перу феодала. Характеризуя положение феодально зависимых крестьян одного нормандского монастыря, автор этой «Поэмы» писал об их повинностях в пользу феодала следующее «Первая работа в году — к Иванову дню. Вилланы должны косить луга, сгребать и собирать сено в копны и складывать его стогами на лугах, а потом везти на барский двор, куда укажут... Затем должны они чистить мельничные канавы,— каждый приходит со своей лопатой, с лопатой же на шее идут они выгребать сухой и жидкий навоз... Но вот наступает август, а с ним новая работа... Они обязаны барщиной, и её не следует забывать. Вилланы должны жать хлеб, собирать и связывать его в снопы, складывать скирдами среди поля и отвозить немедленно к амбарам. Эту службу несут они с детства, как несли её предки. Так работают они на сеньора... А потом подходит время ярмарки на лугу и сентябрьский богородичный день, когда надо нести поросят. Если у виллана восемь поросят, то он берёт двух наилучших, один из них — для сеньора, который, конечно, не возьмёт того, что похуже... Затем они опять повинны барщиной. Когда они распахали землю, то идут за зерном в амбар, сеют и боронят... К рождеству надо сдавать кур... Затем, идёт пивная повинность...

Если виллан выдаёт дочь замуж за пределы сеньории, то сеньор получает пошлину... Затем приходит вербное воскресенье, богом установленный праздник, когда нужно нести пошлину за овец, так как с вилланов по наследству требуется эта повинность... На пасху вилланы опять повинны барщиной. Когда вилланы вспашут землю, идут они в амбар за зерном, сеют и боронят...» и т. д.

В XIII столетии многие из этих повинностей были переведены феодалами в денежную форму. Как держатель земли сеньора, виллан платил ему так называемый денежный ценз. Денежными взносами в пользу сеньора виллан был обязан и при помоле зерна на мельнице господина, и при выпечке хлеба в его печи,и в целом ряде других случаев. Рост денежной ренты свидетельствовал о проникновении в деревню товарно-денежных отношений.

Страдая от непрерывно возраставшей феодальной эксплуатации, крестьянские массы неоднократно поднимались на борьбу. Борьба крестьян с феодалами, в частности, выражалась в массовом бегстве крестьян из-под власти сеньоров. В наибольших размерах оно имело место в эпоху первых крестовых походов и особенно во время так называемого похода бедноты (1096 г.). Но крестьяне обращались и к более действенным методам борьбы, о которых сообщают авторы средневековых хроник. Будучи в своём подавляющем большинстве церковнослужителями, т. е. представителями господствующего класса, средневековые хронисты с нескрываемой злобой писали об отказах крестьян от несения феодальных повинностей и от уплаты десятины церкви, об изгнании крестьянами попов из деревень и о случаях расправы вилланов с владельцами замков.

Один из крупных представителей католической церкви начала XIII столетия, Яков Витрийский, писал, обращаясь к феодалам: «Берегись разбудить ненависть смиренных! Они могут причинить вам столько зла, сколько приносят блага. Отчаяние — опасное чувство. Бывает, что сервы убивают сеньоров и жгут их замки». Крупнейшим крестьянским восстанием во Франции XIII в. было так называемое «восстание пастушков», разразившееся во время неудачного для крестоносцев седьмого крестового похода (в 1251 г.) и охватившее всю территорию северной и средней части страны.

Волнения начались в Северной Франции сразу же после получения известий о том, что король Франции Людовик IX попал в плен к египетскому султану. Поэтому крестьянское восстание 1251 г. приняло форму своеобразного «крестового похода». Толпы крестьян — мужчин, женщин и детей — ходили из деревни в деревню, провозглашая: «Освободим короля. Вперёд — на завоевание Иерусалима!». Однако движение очень быстро обнаружило свою антифеодальную сущность. Предводителем восставших «пастушков», как они сами себя именовали, был некий Яков, старый человек неизвестного происхождения, произносивший пламенные проповеди на французском, фламандском и латинском языках. Он называл себя «учителем из Венгрии» и призывал народ к немедленной расправе с попами и феодалами.

Из Фландрии и Пикардии восставшие крестьяне под предводительством «учителя» двинулись к Парижу. Всех попадавшихся на пути служителей католической церкви восставшие убивали. Поддерживаемые городскими ремесленниками и беднотой, крестьяне захватили ряд городов и наконец вошли в Париж, где расправились с католическим духовенством так же решительно, как и в других местах. Народная ярость была направлена на представителей церкви отнюдь не случайно: «...поп всегда шел рука об руку с феодалом...» (Я. Маркс и Ф. Энгельс, Манифест Коммунистической партии, Соч., т. 4, изд. 2, стр. 449.).

Антифеодальное движение «пастушков» разрасталось. К ним примыкали всё новые и новые крестьянские отряды. Потом восставшие разделились. Часть их из Парижа ушла на север — в Руан, а главная масса с «учителем» во главе направилась на юг — в Орлеан. Городские ремесленники везде принимали их хорошо, и «пастушки» беспрепятственно расправлялись с католическим духовенством. Из Орлеана восставшие отправились в Тур. Там их гнев обрушился прежде всего на богатейшие церковные ордены так называемых «нищенствующих монахов» — доминиканцев и францисканцев. Турская церковь подверглась полному разгрому. Лишь после этого феодалы и королевский совет, находившиеся в панике, собрались с силами, направив против восставших рыцарские отряды. Движение в конце концов было жестоко подавлено. «Учитель» — предводитель восставших крестьян — был убит. Начало объединения Франции в единое государство

Изменения, происшедшие во Франции в социально-экономической области, обусловленные ростом производительных сил, вызвали ряд изменений и в политической надстройке. Возникновение городов свидетельствовало не только о нарушении замкнутости феодальных хозяйств и усилении экономических связей между отдельными областями, но и о создании реальных предпосылок для объединения Франции в единое более или менее централизованное государство. В городе сформировался новый общественный слой, который воплотил в себе дальнейшее развитие производства и обмена и явился естественным союзником королевской власти в её борьбе с крупными феодалами за объединение феодально раздробленной Франции в единое государство.

Наличие горожан (бюргеров), заинтересованных в ликвидации феодальной раздробленности и бесконечных усобиц, препятствовавших развитию ремесла и торговли, укрепляло позиции центральной власти. «Все революционные элементы,— указывал Энгельс,— которые образовывались под поверхностью феодализма, тяготели к королевской власти, точно так же как королевская власть тяготела к ним. Союз королевской власти и бюргерства ведет свое начало с X века; нередко он нарушался в результате конфликтов,— ведь в течение всех средних веков развитие не шло непрерывно в одном направлении; но все же этот союз, возобновляясь, становился все крепче, все могущественнее, пока, наконец, он не помог королевской власти одержать окончательную победу...» (Ф. Энгельс, О разложении феодализма и возникновении национальных государств; в кн. «Крестьянская война в Германии», стр. 158.).

Начало усиления королевской власти во Франции приходится на XII столетие. Именно к этому времени относится борьба Капетингов в пределах королевского домена с крупными феодалами, желавшими сохранить там свою политическую независимость. Опорой королевской власти в этой борьбе были средние и мелкие феодалы, охотно поддерживавшие централизаторские усилия короля в условиях обострения классовых противоречий во Франции. «Объединение более обширных областей в феодальные королевства,— писали Маркс и Энгельс,— являлось потребностью как для земельного дворянства, так и для городов. Поэтому во главе организации господствующего класса — дворянства — повсюду стоял монарх» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, Соч., т. 3, изд. 2, стр. 24.).

Начиная с XII столетия Капетинги (денежные доходы которых в связи с развитием торговли значительно возросли) усилились настолько, что им удалось подчинить себе всех крупных феодальных сеньоров королевского домена. Особенное значение в этом отношении имело правление Людовика VI (1108—1137), получившего прозвище Толстый. Но после того как короли Франции расправились с непокорными феодалами внутри королевского домена, им пришлось сразу же столкнуться с новым, более сильным и опасным врагом, выступавшим в качестве главного их соперника на континенте, — с королями Англии. В 1154 г. граф Анжуйский, сеньор обширной области, граничившей с королевским доменом, вступил на английский престол как Генрих II и положил тем самым начало Анжуйской династии, или династии Плантагенетов.

В руках английских королей из династии Плантагенетов оказались, таким образом, огромные владения — Англия и значительная часть Франции, а именно герцогство Нормандия (связанное с Англией со времени нормандского завоевания 1066 г.), графство Анжу с подчиненными ему графствами Мэн и Турень и герцогство Аквитания, попавшее в руки Генриха Плантагенета в результате его брака с Алиенорой Аквитанской, разведенной женой французского короля Людовика VII (1137—1180). Владения английского короля на континенте в XII столетии в шесть раз превосходили владения короля Франции и, кроме того, закрывали для него выход к морю. Вполне понятно, что вопрос о дальнейшем расширении королевского домена и объединении политически раздробленной Франции был самым непосредственным образом связан с борьбой против английского короля. Решающий характер эта борьба приняла в правление Филиппа II Августа (1180—1223).

Собор Парижской богоматери. Главный фасад. XII - XIII вв.

В результате многолетней борьбы с Плантагенетами Филипп II Август, неизменно опиравшийся в своей деятельности на помощь городов, сумел подчинить своей власти Нормандию, Мэн, Анжу и часть Пуату с городом Пуатье. В руках английских королей осталась лишь южная часть Пуату и герцогство Аквитания. Но это усиление власти французского короля сразу же вызвало опасения со стороны его непосредственных соседей, и против Филиппа II Августа составилась обширная коалиция, в состав которой вошли граф Фландрии, герцог Лотарингии, английский король и германский император. Однако Филипп II Август одержал победу над каждым из своих противников отдельно, а затем нанес решительное поражение враждебной коалиции в битве при Бунине, где в июне 1214 г. ему удалось разбить соединённые войска германского императора и графа Фландрского. Эта победа имела большое значение для дальнейшего развития Франции и была встречена населением её северных и северовосточных областей с большой радостью. Завоевание юга Франции северофранцузскими феодалами

Крупным событием в истории Франции в начале XIII столетия был крестовый поход северофранцузских феодалов, предпринятый ими с прямого благословения римского папы Иннокентия III (1198—1216) и направленный на завоевание богатого юга Франции. Разгром и ограбление Южной Франции северофранцузскими феодалами были произведены под предлогом борьбы с так называемой альбигойской ересью, получившей своё название от города Альби (на юге Франции), являвшегося центром движения, направленного против католической церкви и феодалов. Стремление к захвату экономически развитого юга страны сочеталось, таким образом, у феодалов Северной Франции с их чисто классовыми интересами, которые требовали подавления широкого антифеодального движения, охватившего народные массы.

Еретические движения во Франции в XI—XIII вв. были тесно связаны с развитием города. Основными носителями еретических идей в это время являлись городские трудящиеся массы, главным образом ремесленники-ткачи. Богословская оболочка, облекавшая городские движения, направленные против католической церкви, и скрывавшая под собою вполне реальные, материальные интересы, объяснялась условиями времени, господствующей ролью религиозной идеологии и тем особым местом, которое церковь занимала в системе феодальных отношений.

Отрицание важнейших церковных догматов и основных церковных таинств, упразднение дорогостоящей католической иерархии, отмена десятины, отказ от католических молитв, от католических храмов и пр. — такова была богословская форма альбигойской ереси, в которой нашёл своё выражение антифеодальный протест народных масс. Требования участников альбигойской ереси сводились к фактической ликвидации католической церкви, учившей, что земной мир с его феодальным государством, феодальной эксплуатацией и бесконечными войнами является незыблемым божественным установлением. Заявляя, что этот мир со всеми его порядками и церковью создан не богом, а дьяволом, альбигойцы выступали одновременно не только против католической церкви, но и против всего господствующего класса. На первых этапах альбигойского движения к нему примыкала и часть южнофранцузского рыцарства, с завистью смотревшего на земельные богатства католической церкви и стремившегося провести их секуляризацию в свою пользу. Но, желая использовать альбигойское движение в своих узкокорыстных целях, примыкавшие к нему южнофранцузские рыцари очень легко предавали его и переходили на сторону врага.

Католическая церковь вела с народными еретическими движениями жестокую и упорную борьбу, сжигая еретиков на кострах, приговаривая их к пожизненному заключению и пуская в ход против них наряду с самым грубым насилием все доступные ей религиозные ухищрения, клевету и угрозу анафемы. Против народных ересей объединялись все группировки господствующего класса. В борьбе с антифеодальным движением выступали единым фронтом и церковь, и королевская власть, и крупные феодалы, нередко боровшиеся друг с другом из-за политического господства, но немедленно забывавшие о всех своих разногласиях при первых признаках опасности со стороны народных масс.

В 1209 г. отряды северофранцузских феодалов во главе с представителями церкви, действовавшими по прямым указаниям римского папы, начали крестовый поход против альбигойцев. Под предводительством Арнольда, аббата крупнейшего монастыря Сито, на юг Франции двинулась огромная армия «крестоносцев». Они уничтожали целые города, истребляли их жителей, подвергали полному уничтожению ценности высокой для того времени провансальской культуры. Сотни захваченных людей были подвергнуты мучительной казни путем сожжения на кострах, тысячи погибли во время разгрома южнофранцузских городов.

«Крестоносцы», имевшие, целью грабеж и обогащение, не задумываясь истребляли в захваченных городах наряду с еретиками и тех жителей, которые были католиками, т. е. единоверцами «крестоносцев». Лицемерное и фальшивое прикрытие безудержного разбоя религиозными лозунгами вскрывается этими фактами с полнейшей ясностью. Так, например, при взятии города Безье «крестоносцы» услышали крики жителей. «Узнав из возгласов, — сообщает хронист,— что там вместе с еретиками находятся и православные [католики], они сказали аббату ( Т. е. Арнольду из Сито.): «Что нам делать, отче? Не умеем мы различать добрых от злых». И вот аббат (а также и другие), боясь, чтобы те еретики из страха смерти не прикинулись православными... сказал, как говорят «Бейте их всех, ибо господь познает своих». И перебито было великое множество».

Осада Тулузы. Эпизод из альбигойской войны. Каменный барельеф из церкви в Каркассоне. Деталь. XIII в.

Филипп II Август непосредственного участия в организации крестового похода против альбигойцев не принимал, будучи занят борьбой со своими противниками на севере Франции. Но поход этот был целиком в интересах королевской власти, так как уже при сыне Филиппа II Августа — Людовике VIII Тулузское графство в своей большей части было присоединено к королевскому домену. Ко второй четверти XIII в. королевский домен стал в несколько раз больше каждого из крупных феодальных владений во Франции. Укрепление королевской власти во Франции

Укрепление королевской власти во Франции продолжалось и при Людовике IX (1226—1270). Судебная, монетная и военная реформы усилили значение центрального государственного аппарата. Было ослаблено значение поместных феодальных судов и установлено, что все важнейшие уголовные, а особенно политические дела могут разбираться только в платном королевском суде. На территории королевского домена запрещалось решать судебные споры при помощи поединков. К тому же феодалам было запрещено начинать войну при решении тех или иных спорных вопросов раньше, чем через 40 дней после ее объявления, для того чтобы в этот промежуток времени более слабая сторона могла обратиться к суду короля. Крепостные и феодально зависимые крестьяне права обращаться к суду короля не имели.

В пределах королевского домена была введена обязательная для приёма золотая монета и запрещена чеканка монеты отдельными феодалами. Единая полновесная королевская монета постепенно вытеснила остальные монеты и в других феодальных владениях Франции. Таким образом, эта реформа оказала содействие развитию товарно-денежных отношений и способствовала росту торговли. Людовик IX начал заменять феодальное ополчение наёмными войсками. Это также содействовало укреплению центральной власти во Франции.

Опираясь па средних и мелких феодалов, поддерживавших короля в условиях обострявшейся классовой борьбы во Франции, и используя союз с городами, Капетинги постепенно расширяли свой домен и укрепляли центральный государственный аппарат, способствуя ликвидации феодальной раздробленности. «Что во всей этой всеобщей путанице, — писал Энгельс, — королевская власть была прогрессивным элементом, — это совершенно очевидно. Она была представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противоположность раздроблению на бунтующие вассальные государства». (Ф. Энгельс, О разложении феодализма и возникновении национальных государств; в кн. «Крестьянская война в Германии», стр. 158.)

Борьба, которую королевская власть во Франции вела с крупными феодалами, имела исторически прогрессивное значение. Но укрепление феодального государства было связано с усилением эксплуатации народных масс. Постепенная централизация государства в средневековой Франции происходила прежде всего за счёт крепостного крестьянства. Новые явления в области культуры

Марксизм учит, что совокупность производственных отношений людей «...составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» (К. Маркс, Предисловие к «К критике политической экономии», К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения, т. I, 1955, стр. 322. ). Идеи, теории и взгляды, имеющиеся в обществе, являются отражением его материальной жизни, его бытия. Понятно, что изучение тех форм общественного сознания, в которых находило своё отражение бытие угнетённых слоев феодального общества, имеет первостепенное значение.

Господствующему классу в классовом обществе неизменно противостоит класс эксплуатируемый. Борьба между ними является великой движущей силой истории. Эта борьба происходит и в области общественного сознания. История народных ересей, духовного творчества крестьянских масс, а также антифеодальной и антицерковной культуры в городах свидетельствует о том, что классовая борьба в идеологической области в эпоху феодализма была не менее острой, чем классовая борьба в области социально-экономической и политической.

Изменения, происшедшие в XI и XII вв. в социально-экономической жизни Франции, получили своё отражение в сфере идеологии. Главным являлось здесь то, что именно в это время во Франции зародилась городская культура и многовековая монополия католической церкви в области образования впервые оказалась нарушенной.

Наибольший интерес в истории духовной культуры в городах XI—XIII вв. представляет та её часть, которая уходила своими корнями в народное творчество. Именно эта культура, открыто противостоявшая феодально-церковной культуре господствующего класса и называемая в дальнейшем ранней городской культурой, носила глубоко прогрессивный характер и определяла то новое, что внесли горожане в культуру средневекового общества на первом этапе развития городов во Франции. Тесная связь, существовавшая между ранней городской культурой и творчеством крестьянских масс, была вполне естественной, ибо ремесленное население первых городов вышло из среды крепостных крестьян. Народные корни ранней городской культуры

Непосредственными выразителями и носителями музыкального и драматургического творчества народных масс во Франции XI—XII вв. были так называемые жонглёры (скоморохи), нередко являвшиеся одновременно фокусниками, акробатами и дрессировщиками животных (Жонглёры, жившие при феодальных замках и обслуживавшие своим искусством феодальную знать, занимали особое положение.). Сохранились особые правила, или наставления, которым должен был следовать человек, занимавшийся жонглёрским искусством. В этих правилах значилось: «Умей хорошо изобретать и рифмовать, умей наступать в состязаниях, умей лихо бить в барабан и цимбалы и как следует играть на мужицкой лире; умей ловко подбрасывать яблоки и подхватывать их на ножи, подражать пению птиц, проделывать фокусы с картами и прыгать через четыре обруча...».

Условия жизни народных певцов и актёров были очень тяжёлыми, как свидетельствует об этом содержание любопытнейшей народной сказки «О жонглёре, побывавшем в аду». Содержание её сводится к следующему. Некогда во Франции жил деревенский скрипач-жонглёр, «лучший человек на земле, который ради денег не захотел бы поспорить даже с ребёнком». Коротая свой век всегда без копейки денег и плохо одетый, под ветром и ледяным дождём, жонглёр, несмотря на невзгоды, был неизменно весел. Когда же умер, он очутился в аду, где дьявол судил свои жертвы — попов, воров, епископов, аббатов и монахов. Все они, как повествует сказка, были осуждены и брошены дьяволом в адский котёл, а жонглёру было приказано поддерживать под котлом вечный огонь. Не возникает никаких сомнений в том, что все симпатии неизвестных создателей этой народной сказки находились на стороне скрипача-жонглёра. И по происхождению, и по условиям жизни жонглёры в большинстве своём принадлежали к народу. Естественно, что и искусство их было глубоко народным.

В тех сценках, которые разыгрывали жонглёры, они не щадили ни феодалов, ни представителей клира. В хрониках сохранились описания подобных сценок. Так, например, в одной из хроник рассказывается о некоем жонглёре — дрессировщике животных, который специально приходил на рыцарские турниры и приводил туда с собой двух обезьян для того, чтобы «обучить» их военным приёмам рыцарей. Затем, посадив на собак «обученных» таким способом обезьян (в полном рыцарском вооружении), этот жонглёр заставлял их сражаться друг с другом наподобие рыцарей. Нетрудно представить себе, какой шумный успех имела столь злая карикатура на военные рыцарские игры (турниры) у простого народа. Выступая на всех народных сборищах, связанных с праздниками, крестинами, свадьбами или же просто ярмарочными днями, жонглёры являлись там желанными гостями. Напротив, со стороны церкви творчество жонглёров вызывало сильнейшую ненависть.

Церковь неоднократно осуждала это творчество на церковных соборах, а самих жонглёров лишала элементарных гражданских прав, допускала безнаказанность их убийства и запрещала их похороны на кладбищах. Музыкальное, поэтическое и драматическое творчество жонглёров казалось церкви тем более опасным, что оно находило живое сочувствие со стороны городских трудящихся масс.

Теснейшим образом была связана с народным хоровым пением городская музыка. В сюжетах и мотивах песен городских ремесленников повторялись сюжеты и мотивы крестьянских песен. Не менее тесно было связано с искусством жонглёров, с народными игрищами и деревенскими ряжениями, с крестьянскими праздниками и обрядами то городское драматическое искусство, которое прямо противостояло церковной литургической драме. Об этом свидетельствует популярнейшая в середине XIII в. «Игра о Робене и Марион», написанная аррасским горожанином Адамом де ла Аль (1238—1286). В ней изображена история двух влюблённых,— крестьянина Робена и пастушки Марион, похищенной рыцарем, но сохранившей верность Робену и возвращённой ему друзьями.

Очень важно отметить, что сама литургическая драма, т. е. инсценировка на латинском языке библейских сюжетов, которая разыгрывалась в помещении церкви её служителями (X—XI вв.), по мере развития городов становилась всё более светской. В театральные действия, которые с середины XII в. разыгрывались уже не на латинском, а на французском языке, постепенно вводились всевозможные эпизоды чисто мирского бытового и комического характера. Исполнителями ролей становились горожане, а сами пьесы (миракли) разыгрывались уже прямо на городской площади.

Народное влияние сказалось и на городской литературе. В середине XII столетия в городе возник жанр реалистической стихотворной новеллы на народном языке. В так называемых фаблио (от латинского слова «fabula» — басня) горожане высмеивали различных представителей феодального класса и обличали всевозможные пороки католического клира. Корыстолюбивым и лживым попам и монахам авторы ряда фаблио, в большинстве случаев оставшиеся неизвестными, противопоставляли положительных героев, вышедших из среды народных масс, находчивых, умных и обладающих поистине народным юмором. Об уме и находчивости людей из народа свидетельствовали сюжеты фаблио «Крестьянин-лекарь» и «О виллане, который тяжбой приобрёл рай».

Примерно в это же время во Франции возник и городской сатирический эпос, крупнейшим памятником которого, очень близким к фаблио и по народному языку, и по идейному содержанию, являлся «Роман о Лисе», слагавшийся во Франции в течение многих десятилетий (с конца XII до середины XIV в.) и обращённый своим остриём против господствующего феодального класса.

Антифеодальной идеологией был проникнут и законченный в 80-х годах XIII в. Жаном де Меном «Роман о Розе». Роман этот был начат Гильомом де Лорисом (умершим в 1240 г.) в духе рыцарской поэзии. Направляя стрелы своей сатиры на феодальную мораль и на лицемерие паразитствующего духовенства, Жан де Мен не ограничивался этим и открыто выступал против социального неравенства, царящего в феодальном обществе. Интересно произведение Жана де Мена и тем, что, являясь своего рода энциклопедией знаний тогдашнего времени, оно содержало не только чисто рационалистические, но в какой-то степени и материалистические тенденции.

С XIII столетия в городской литературе появились произведения и непосредственно отражавшие интересы самых бедных слоев населения. Их выразителем являлся поэт Рютбёф (1230—1285), живший в Париже. Глубокое возмущение Рютбёфа вызывало богатое духовенство. С неменьшим осуждением Рютбёф относился и к папству, заявляя:

Рим должен быть основою святою, Теперь же в нем царят продажность, зло, И те грязны, кто должен чистотою Своей сиять: всем хуже оттого.

(Перевод К. Иванова)

Понятно, что католическая церковь боялась поэзии Рютбёфа, доступной широким слоям горожан, поскольку Рютбёф писал стихи на родном языке, и осудила его сочинения на сожжение. Появление в городах нецерковных школ

По мере своего развития города испытывали всё более увеличивавшуюся потребность в грамотных людях, способных оформлять всевозможные торговые сделки, работать в органах городского самоуправления и составлять исходившие от городов документы. Эта потребность вызвала к жизни новые школы, главной особенностью которых было то, что они являлись частными школами, т. е. не содержались на средства церкви. Министры (преподаватели) этих школ жили за счёт платы, взимаемой с учащихся. С этих пор грамотность вышла за пределы узкого круга представителей церкви.

Самыми известными из нецерковных школ Франции в середине XII в. были школы Гильома Коншского и Петра Абеляра в Париже. Объявляя себя последователем Эпикура, Гильом Коншский пытался передать своим ученикам учение об атомах и стремился отыскать естественные объяснения всем природным явлениям. Церковь осудила трактаты Гильома Коншского за «нечестивое» преклонение перед античной философией. Другим выдающимся магистром «свободных искусств» во Франции был крупный философ XII в. Пётр Абеляр (1079—1142), основавший последовательно ряд нецерковных школ. Лекции Абеляра, пользовавшиеся необычайной популярностью, вызвали гнев со стороны католической церкви и она подвергла Абеляра жестоким гонениям. Наибольшую ярость со стороны церкви вызывали те лекции и трактаты Абеляра, в которых он утверждал приоритет разума по отношению к вере и церковным «авторитетам», преклонялся перед античной философией и прославлял светские знания.

«У Абеляра, — указывал Энгельс, — главное не сама теория, а сопротивление авторитету церкви» ( Ф. Энгельс, О Франции в эпоху феодализма; в кн. «Архив Маркса и Энгельса», т. X, стр. 300.). В условиях распространения народных ересей и развития широкого освободительного городского движения это сопротивление церковь считала крайне опасным, поскольку оно находило сочувственный отклик со стороны многочисленных учеников Абеляра из самых различных стран Западной Европы. Поэтому церковь обрушила на него всю мощь своей власти. Произведения Абеляра сжигали; школы, в которых он преподавал, закрывали. Самого Абеляра церковь дважды осуждала на церковных соборах, а его последователей подвергала непрерывным преследованиям. Ваганты и их поэзия

Значительную часть учащихся нецерковных школ составляли так называемые ваганты (от латинского глагола «vagari» — бродить). В XII столетии в связи с появлением городских нецерковных школ «бродяжничество» школяров (или схоляров от латинского слова «schola» — школа) стало обычным явлением. В это время вагантов начали именовать также и голиардами (по имени Голиафа, проявившего, согласно библейским легендам, дьявольскую гордость и дух возмущения и считавшегося как бы «патроном» вагантов).

К XII в. относится и зарождение своеобразной вагантской, или голиардической, поэзии на латинском языке. Бродя по всей Западной Европе, зачастую вместе с жонглёрами, чьё творчество в основном отражало интересы и чаяния народных масс, ваганты испытывали прямое воздействие с их стороны, усиливавшее демократическую направленность голиардической поэзии.

Постоянной мишенью острой и беспощадной критики голиардов была католическая церковь. Они смело выступали против папы, кардиналов и других служи гелей римской курии. Так, например, в одном из стихотворений поэт-голиард писал:

Рим и всех, и каждого Грабит безобразно; Пресвятая курия — Это рынок грязный...

(Перевод О. Румера)

Сатирическое изображение папства дополнялось у голиардов не менее сатирическим изображением белого и чёрного духовенства. Голиарды резко высмеивали продажность и алчность епископов, неподобающий образ жизни церковнослужителей, лицемерие, грубость и полное невежество монахов. Ваганты отвергали лицемерный церковный аскетизм, т. е. изуверское учение католической церкви об умерщвлении плоти, при помощи которого церковь стремилась примирить народные массы с их тяжёлой долей на земле, и прославляли радости не небесной, а земной жизни.

Церковь преследовала вагантов так же упорно, как и жонглёров, ибо она отчётливо понимала, насколько опасны для неё эти представители ранней городской культуры, осмеивающие и критикующие католическое духовенство. Рыцарская литература

Продолжала развиваться в XI—XIII вв. и литература господствующего класса. Сохранились многочисленные героические поэмы этого времени, носящие название «Chancons de Geste» («Песни о подвигах»). Наиболее знаменитой поэмой, воспевающей военные подвиги феодалов, является «Песнь о Роланде», сложившаяся во Франции на основе народного эпоса. Однако при обработке поэтами-рыцарями (Тэрульдом и др.) народных сказаний о действительном событии, связанном с именем одного из военачальников Карла Великого графа Роланда, который погиб в Ронсевальском ущелье в Пиренеях во время похода 778 г. в Испанию, подлинная историческая обстановка этого события совершенно утратилась. Оно оказалось перенесённым в обстановку феодального общества XI—XII вв., а сам граф Роланд превратился в идеальный тип феодального вассала, до конца преданного своему сеньору.

В XII в. во Франции появились и рыцарские романы, наиболее распространёнными из которых были стихотворные романы о легендарном британском короле Артуре (V—VI вв.) и его рыцарях, собиравшихся вокруг круглого стола, романы о Тристане и Изольде, посвящённые истории их трагической любви, и цикл романов о так называемом «святом Граале». Под «Граалем» подразумевалась важнейшая христианская реликвия — чаша, якобы фигурировавшая, согласно христианским мифам, на «тайной вечере» и при «распятии Христа». Наиболее крупным автором рыцарских романов является Кретьен де Труа (вторая половина XII в.), который пользовался широким успехом и имел большое число подражателей.

Лирическая поэзия французского рыцарства достигла расцвета на юге в XII— XIII вв. в так называемой «куртуазной» (придворной) поэзии трубадуров (на севере их называли труверами). Преобладающей темой поэзии трубадуров и труверов являлось изображение «идеальной любви», т. е. рыцарского служения даме сердца, ради которой рыцари подвергались всевозможным опасностям. Аристократический слой трубадуров, творчество которых наиболее ярко отражает интересы и чаяния господствующего класса, представляли богатые и знатные феодалы (Вертан де Борн и др.). Другую часть провансальских трубадуров составляли выходцы из мелкого рыцарства, жившие при дворах и замках могущественных сеньоров. Они с завистью наблюдали за ростом земельных богатств в руках католического духовенства и охотно прислушивались к голосу горожан, настроенных по отношению к церкви крайне оппозиционно. Для этой части провансальских трубадуров характерным являются откровенное преклонение перед радостями земной любви, отрицание церковной проповеди, аскетизма и ироническое отношение к церковным догматам (Арно Даниэль, Жоффруа Рюдель, Гильом де Кабестань и др.).

К числу трубадуров принадлежали и выходцы из среды горожан, происхождение которых наложило вполне определённый отпечаток на их творчество, несмотря на их жизнь в феодальных замках и службу феодалам. Именно этим поэтам принадлежали наиболее близкие к народному творчеству лирические произведения и наиболее резкие стихотворения, обличавшие католическую церковь (Бернар де Вентадорн, Маркабрюн, Пьер Видаль и др.).

В развитии французской прозы XIII в. большую роль сыграл Жоффруа Виллардуэн (около 1155—1213), один из активнейших участников четвёртого крестового похода, написавший «Историю завоевания Константинополя» на французском языке. Архитектура в изобразительное искусство

Интересы феодалов определяли господствующее направление в средневековом искусстве и прежде всего в архитектуре. Со второй половины XII столетия в Северной Франции появилась архитектура нового, так называемого готического стиля (XII—XIV вв.). Соборы готического стиля воздвигались главным образом в городах, т. е. на территории, ограниченной городскими стенами. Необходимость предельной экономии площади в сочетании со стремлением к грандиозности во многом определяли конструкцию и формы готических зданий. Характернейшей чертой готической архитектуры являлось устремление зданий ввысь, достигавшееся при помощи остроконечных стрельчатых арок, которые заменили собой полуциркульные сводчатые арки построек романского стиля. Основой готического собора являлись столбы, состоявшие из пучка высоких и стройных колонн, на которые опирались ребра (нервюры) стрельчатых арок, перекрещивающихся на очень большой высоте. Всё здание, таким образом, состояло из строительных ячеек (травей), ограниченных четырьмя внутренними пучками колонн и имевших особые, выступавшие с наружной стороны здания столбы (контрфорсы), которые через связующие полуарки принимали на себя значительную часть тяжести свода. Поэтому готические соборы в отличие от соборов романского стиля не нуждались в тяжелых и толстых стенах. Здания стали менее массивными. В стенах появились огромные окна со стеклами, разукрашенными яркой живописью по стеклу (витражи). Многочисленные статуи, каменная резьба и орнаменты с растительными мотивами придавали готическим зданиям еще большую динамичность. Таковы были готические соборы в Париже, Шартре, Бурже, Бове, Амьене, Реймсе и в других городах.

При помощи великолепных готических храмов церковь стремилась внушить народным массам идеи о недосягаемой высоте божества, а также католической церкви как его представительницы на земле, и о ничтожестве самого человека. Однако готическая архитектура не может рассматриваться лишь с точки зрения того, насколько удачно она отвечала интересам католической церкви. Готические соборы свидетельствуют о громадном трудовом опыте и выдающемся художественном вкусе многочисленных поколений городских ремесленников. Соборы свидетельствуют и о возросшем техническом мастерстве горожан, непосредственно связанном с общим ростом производительных сил во Франции. Уважение, которое испытывали современники по отношению к архитекторам из ремесленных цехов, возводивших готические соборы, нашло свое отражение в том, что ряд имён этих архитекторов сохранился до нашего времени и в том числе имя Виллара из Оннекура, который оставил после себя. Целый альбом чертежей и рисунков, представляющих чрезвычайно большой интерес.

Внутренний вид Амьенского собора. XIII в.

В области скульптуры в это время под влиянием народного искусства шло непрерывное нарастание реалистических тенденций. Изображения становились более жизненными, а сюжетами всё чаще являлись теперь различные жанровые сцены (крестьяне за уборкой урожая, ремесленники, строящие здания, магистры, читающие лекции своим ученикам, и т.д.), а также различные народные сказки или сценки из «Романа о Лисе».

Искусство городских ремесленников нередко открыто противостояло церковному. Неизвестные городские скульпторы изображали на стенах соборов, на паперти и на хорах карикатурные фигуры клириков или животных в одежде попов и монахов. Встречались сатирические изображения и конкретных лиц — королей, епископов и богатых горожан, главным образом в виде грешников, подвергающихся адским мучениям. Как выражение оппозиционных по отношению к церкви народных настроений в резьбе и фигурах, украшавших церковные соборы, долгое время сохранялись мотивы народной мифологии и орнаментики, связанной с изображением животных. С проявлением народной самостоятельности в области искусства церковь вела такую же упорную борьбу, как и со всеми другими её формами. Один из видных представителей католической церкви во Франции середины XII в. — Бернар Клервосский с неприкрытой злобой писал: «К чему в монастырях перед лицом читающей братии это смешное уродство... к чему здесь нечистые обезьяны? К чему дикие львы?.. Тут зверь влачит зад козы, являясь спереди лошадью, там рогатое животное оканчивается конём. Наконец, столь велико и столь причудливо разнообразие всяких форм, что ты пожелаешь скорее... провести целый день в любовании этими диковинками, чем в размышлении над божественным законом». Несмотря на все запреты, которым католическая церковь подвергала народное творчество, оно было вечно живым и неиссякаемым. В искусстве так же, как и в других областях средневековой культуры, шла непрерывная борьба народного начала с феодально-церковным.

Чертёнок, играющий на скрипке. Скульптура из Амьенского собора. XIII в.

Высокого развития в период господства готического стиля достигло искусство книжной миниатюры, которым особенно славились парижские мастера. Замечательными памятниками их искусства являются псалтырь и часослов, изготовленные для французского короля Людовика IX. Парижский университет

В XII столетии во Франции, как и в других европейских странах, начала складываться высшая школа — университет (or латинского слова «universilas» — совокупность. Так назывались в XII в. объединения преподавателей и учащихся). Типичным средневековым университетом был Парижский, получивший в 1200 г. королевскую хартию, которая узаконивала его права, и являвшийся средоточием учащихся из различных стран Европы (обучение в средневековых университетах велось на латинском языке).

Все преподаватели объединялись в особые организации, так называемые факультеты (от латинского слова «facultas» — способность, т. е. способность преподавать тот или иной предмет). Впоследствии под словом «факультет» начали понимать то отделение университета, на котором преподавалась определённая отрасль знания. В Парижском университете имелось четыре факультета: один, наиболее многочисленный назывался «младшим» или «артистическим» (от латинского слова «ars» — искусство). Это был общеобразовательный факультет, на котором проходилось семь «свободных искусств». Кроме этого факультета, имелось три «старших» — медицинский, юридический и богословский, на которые студенты принимались лишь по окончании «артистического» факультета.

Средневековая университетская наука называлась схоластикой, т. е. «школьной» наукой. Сравнительно низкий уровень производительных сил в феодальном обществе, медленно изменявшееся состояние сельскохозяйственной техники и особый характер индивидуального труда мелкого ремесленника в городе обусловливали отсутствие подлинно научного знания в эту эпоху. Наиболее характерными чертами схоластики являлось стремление опереться на «авторитеты», главным образом церковные, и полное пренебрежение к опыту. Свои доказательства схоласты черпали прежде всего из «священного писания», а в философской аргументации они опирались па Аристотеля, трактаты которого по логике составляли основу университетского обучения на «младшем» факультете.

Аристотель. Скульптура из собора в Шартре. XII в.

Самую реакционную роль в подавлении и уничтожении проблесков самостоятельной и свободной мысли в это время играла католическая церковь. Она сознательно культивировала слепое преклонение перед авторитетом «св. отцов», категорически запрещала анатомирование трупов, ставя тем самым огромные препятствия на пути развития медицины. Церковь стремилась погубить зародыши всякого знания, основанного на опыте, и проповедовала самые нелепые измышления католических богословов относительно живой природы. Развитие основанного на опыте знания в средние века и достижение известных успехов в области медицины и математики, физики и астрономии происходили вопреки непосредственному и сильнейшему сопротивлению со стороны церкви.

Оказавшись не в силах задушить нецерковные школы, появившиеся в городах Франции, и воспрепятствовать возникновению университетов, католическая церковь постаралась захватить руководство университетами в свои руки. В середине XIII столетия церковь добилась этого, начав с Парижского университета. Она изгнала из него всех противников «новых порядков» и специальной буллой папы Александра IV обеспечила привилегированное положение богословов из «нищенствующих орденов» в одном из старейших и наиболее крупных университетов на Западе (1255 г.).

Учитывая тягу учащейся молодежи к светским знаниям и в первую очередь к античной философии, ставшей в XIII в. известной на Западе (через Кордовский халифат) благодаря трудам арабских и еврейских переводчиков (Арабские переводчики делали переводы с греческого и сирийскою языков на арабский, а еврейские переводчики переводили с арабского языка на латинский.) в неизмеримо большем обьеме, чем раньше, церковь приложила огромные усилия к тому, чтобы выхолостить из «свободных искусств» всякое положительное содержание и, в частности, фальсифицировать взгляды Аристотеля в соответствии с требованиями католического вероучения. Эту работу проделали богословы из «нищенствующих орденов». «Поповщина убила в Аристотеле живое и увековечила мертвое» ( В. И. Ленин, Философские тетради, 1947, стр. 303.). Самое яркое выражение церковная схоластика нашла в сочинениях католического богослова XIII в. Фомы Аквинского, заявлявшего, что всякое познание является грехом, если только оно не имеет своей целью познание бога, и посвятившего своё главное сочинение «Сумма теологии» самой детальной систематизации католического вероучения.

Итак, убивая живое и увековечивая мёртвое, церковь употребляла все силы на то, чтобы препятствовать истинному культурному развитию. Она жестоко преследовала и уничтожала духовную культуру трудящихся масс и в деревне, и в городе и подавляла малейшие проблески научной мысли. Духовное творчество крестьянских масс и та городская культура, в которой находила своё выражение революционная оппозиция феодализму со стороны трудящихся слоев города, развивались на Западе вопреки прямому сопротивлению со стороны церкви. Народ, создатель всех материальных благ, был неиссякаемым источником и ценностей духовных.

Глава XXIV. Социальные и политические последствия нормандского завоевания Англии и дальнейшее развитие в ней феодальных отношений (XI—XIII вв.)

Несколько более замедленными темпами, по сравнению с Францией, происходило развитие феодальных отношений в Англии. В Англии к середине XI в. в основном уже господствовали феодальные порядки, но процесс феодализации далеко еще не завершился, и значительная часть крестьян оставалась свободной. Феодальное поместье и система феодальной иерархии к этому времени также не приняли законченной формы. Нормандское завоевание Англии и его результаты

Завершение процесса феодализации в Англии было связано с нормандским завоеванием во второй половине XI в. Во главе завоевателей стоял нормандский герцог Вильгельм — один из наиболее могущественных феодальных сеньоров Франции. В походе в Англию приняли участие не только нормандские бароны, но и множество рыцарей из других областей Франции и даже из Италии. Их привлекала военная добыча, возможность захватить земли англо-саксов и приобрести новые поместья и крепостных. Предлогом для похода явилась претензия нормандского герцога на английский престол, основанная на родстве Вильгельма с умершим в начале 1066 г. английским королем Эдуардом Исповедником. Но по законам англо-саксов вопрос о занятии королевского престола в случае смерти короля решал Уитенагемот. Уитенагемот же избрал в короли не Вильгельма, а англо-сакса Гарольда.

Переплыв на больших парусных лодках Ла-Манш, войско Вильгельма высадилось в сентябре 1066 г. на южном побережье Англии. Оно было многочисленнее и лучше вооружено, чем войско англо-саксонского короля. К тому же герцог Вильгельм имел твердую власть над своими вассалами — пришедшими с ним из Франции нормандскими баронами, а власть английского короля над крупными землевладельцами была очень слаба. Эрлы Средней и Северо-Восточной Англии не оказали Гарольду военной помощи. В решающем сражении близ Гастингса 14 октября 1066 г., несмотря на упорное и мужественное сопротивление, англо-саксы были разбиты, король Гарольд пал в бою, а Вильгельм, захватив Лондон, стал королём Англии (1066— 1087). Его прозвали Вильгельмом Завоевателем.

Вильгельму и его баронам всё же понадобилось несколько лет для того, чтобы подчинить себе всю Англию. В ответ на массовые конфискации земли у англо-саксов, которые сопровождались закрепощением сохранивших ещё свободу крестьян, вспыхнул ряд восстаний. Против завоевателей выступили главным образом крестьянские массы. Наиболее крупные восстания произошли в 1069 и в 1071 гг. на севере и северо-востоке страны, где, в отличие от других областей, имелось многочисленное свободное крестьянство. Завоеватели свирепо расправлялись с восставшими крестьянами: они сжигали целые деревни и убивали их жителей.

Англия в XII - XIII вв.

Начавшиеся с приходом нормандских феодалов в Англию конфискации земель, после окончательного покорения страны продолжались в громадных размерах. У англосаксонской знати были отняты почти все её земли и отданы нормандским баронам. Так как раздача земли производилась постепенно, по мере её конфискации, в руки нормандских баронов попадали земли и поместья, находившиеся в различных областях Англии. В результате этого владения многих баронов оказались разбросанными в разных графствах, что препятствовало образованию территориальных княжеств, независимых от королевской власти. Около одной седьмой части всех возделываемых земель Вильгельм оставил себе. В состав королевских владений вошла и значительная часть лесов, превращённых в охотничьи заповедники. Крестьянам, осмеливавшимся охотиться в королевском лесу, грозило страшное наказание — им выкалывали глаза.

Чрезвычайно важное значение в укреплении феодальных порядков в Англии имела обширная земельная перепись, произведённая Вильгельмом по всей Англии. Эта перепись содержала данные о количестве земель, скота, хозяйственного инвентаря, сведения о числе вассалов у каждого барона, о количестве крестьян в поместьях и о приносимых каждым поместьем доходах. Она получила в народе название «Книги Страшного суда». Перепись была названа так, видимо, потому, что дававшие сведения обязывались под страхом сурового наказания говорить всё, ничего не утаивая, как на «Страшном суде», которым, по церковному учению, должно было завершиться существование мира. Эта перепись проводилась в 1086 г. Особые королевские уполномоченные выезжали в графства и сотни (Графства и сотни — административные округа. В состав графства входило несколько сотен.), где производили перепись на основании показаний, данных под присягой шерифами графства, баронами, старостами, священниками и определённым количеством крестьян от каждой деревни.

Перепись преследовала в основном две цели: во-первых, король хотел точно знать размеры землевладения, материальные ресурсы и дохооды каждого из своих вассалов для того, чтобы в соответствии с этим требовать от них феодальной службы; во-вторых, король стремился получить точные сведения для обложения населения поимущественным денежным налогом. Не удивительно, что перепись была встречена народными массами со страхом и ненавистью. «Стыдно говорить об этом, а он [Вильгельм] не стыдился это делать, — с возмущением писал современный хронист,— ни одного быка, ни одной коровы и ни одной свиньи он не оставил без того, чтобы не занести их в свою перепись...».

Перепись ускорила закрепощение крестьян, так как многие из свободных или лишь в небольшой степени зависимых от феодальных землевладельцев крестьян были занесены в «Книге Страшного суда» в разряд вилланов. Так назывались в Англии (в отличие от Франции) не лично свободные, а крепостные крестьяне. Нормандское завоевание привело, таким образом, к ухудшению положения крестьян и содействовало окончательному оформлению в Англии феодальных порядков.

Новые крупные феодальные землевладельцы — бароны, получая земли в ходе завоевания непосредственно от короля, являлись его прямыми вассалами. Они были обязаны королю военной службой и значительными денежными платежами. Вильгельм требовал вассальной службы не только от баронов, но и от рыцарей, являвшихся вассалами баронов. С введением прямой вассальной зависимости всех феодальных землевладельцев от короля система вассалитета получила в Англии более законченный и более централизованный характер, чем на континенте, где обычно действовало правило: «Вассал моего вассала — не мой вассал». Установившаяся в Англии система вассалитета сыграла существенную роль в усилении королевской власти.

При организации управления на местах королевская власть использовала старинные собрания сотен и графств. Причём Вильгельм не только сохранил все налоги, введённые в англо-саксонский период, но ещё и увеличил их. На высших церковных должностях, как и в светской администрации, англо-саксы были заменены нормандцами, выходцами из Франции, что также укрепило положение Вильгельма и его баронов. Нормандские бароны, с приходом которых феодальный гнёт в стране усилился, были окружены враждебным англо-саксонским населением и оказались вынужденными, по крайней мере на первых порах, поддерживать королевскую власть. В дальнейшем, по мере укрепления их собственного положения, они изменили своё отношение к королевской власти и стали вступать с ней в открытые конфликты. Аграрный строй и положение крестьянства

В XI и в начале XII в. население Англии, по приблизительным подсчётам, основанным на статистических данных «Книги Страшного суда», составляло около 1,5 млн. человек, из них громадное большинство (не менее 95%) жило в деревне и было занято в сельском хозяйстве. Преобладающим занятием населения являлось земледелие. Скотоводство в Англии стояло на втором месте. На северо-востоке, главным образом в Йоркшире и Линкольншире, а также в южной части Оксфордшира значительное распространение получило овцеводство. Шерсть уже в то время была важным предметом вывоза. Вывозили её преимущественно во Фландрию, где фламандские ремесленники вырабатывали из неё сукна, пользовавшиеся значительным спросом в различных странах Европы.

Феодальное поместье — манор, сложившееся в основном ещё до завоевания и подчинившее себе ранее свободную сельскую общину, основывало своё хозяйство на барщинном труде зависимых крестьян. Преобладающим слоем крестьянства были вилланы, имевшие полный надел земли или часть надела, долю участия в общинных выпасах и лугах и выполнявшие тяжёлые повинности в пользу лорда — владельца манора.

Главной повинностью виллана, так же как и французского серва, являлась барщина, работа на господской земле: обычно три дня и более в неделю в течение всего года. Барщина и дополнительная работа на помещика, особенно в страдную пору, так называемые беде-рипе («помочи»), поглощали в период сева, уборки урожая, стрижки овец большую часть времени крестьянина. Кроме того, виллан платил оброк отчасти продуктами, отчасти деньгами и мог подвергаться произвольному обложению со стороны господина. Виллан нёс ряд дополнительных унизительных и тяжёлых повинностей: уплачивал особый взнос при выдаче дочери замуж (меркет), отдавал помещику лучшую голову скота при вступлении в наследство (гериот), был обязан молоть зерно на господской мельнице, печь хлеб в господской печи и варить пиво в господской пивоварне.

Помимо вилланов, в английской деревне XI—XII вв. имелись коттарии — малоземельные, зависимые крестьяне, держатели самых мелких земельных клочков — обычно в 2—3 акра усадебной земли. Они работали на лорда и добывали средства к существованию при помощи дополнительных занятий (коттарии были пастухами, сельскими кузнецами, колесниками, плотниками и т. п.). Самой низшей категорией крепостных крестьян были сервы (так назывались в Англии дворовые люди), не имевшие, как правило, наделов и своего хозяйства и выполнявшие самые различные тяжёлые повинности в господской усадьбе и на господских полях. На протяжении XII в. сервы слились с вилланами.

Свободное крестьянство не исчезло в Англии и после нормандского завоевания, хотя численность его значительно сократилась и правовое положение резко ухудшилось. Наличие в деревне слоя свободных крестьян наряду с крепостными (вилланами) составляло одну из важных особенностей аграрного развития Англии в средние века. Хотя свободный крестьянин был обязан уплачивать лорду денежную ренту определённого размера, выполнять некоторые относительно лёгкие повинности и подчиняться судебной власти лорда, он не был прикреплён к земле и считался лично свободным.

Страница из книги 'Страшного суда'. Вильгельма Завоевателя. XI в.

Положение крепостного крестьянина непрерывно ухудшалось. Увеличивались феодальные повинности, которыми крестьяне были опутаны со всех сюрон. Росли и многочисленные церковные поборы, самым тяжёлым из которых была десятина. Церковь требовала не только десятой доли урожая зерна (большая десятина), но и малую десятину — скотом, шерстью, продуктами животноводства и т. д. К этому надо добавить и гнёт возраставших королевских налогов. Крестьяне оказывали постоянное и упорное сопротивление жестокой феодальной эксплуатации. Никогда не затухала в английской деревне повседневная, напряжённая классовая борьба, то скрытая и глухая, то явная, переходившая порою в открытое недовольство и возмущение. Рост городов

Города начали возникать в Англии как центры ремесла и торговли в конце X в., ещё до нормандского завоевания. Развитие городов продолжалось и после нормандского завоевания. В результате объединения Англии с Нормандией и Мэном (французское графство, захваченное Вильгельмом ещё до похода в Англию) значительно окрепли и расширились её торговые связи с континентом.

Особенно важным было укрепление торговых связей с экономически более развитой Фландрией. Английские купцы пользовались в торговле с Фландрией покровительством короля. Значительные выгоды из этой торговли извлекали лондонские купцы, так как столица играла роль главного центра в торговле с континентом. Позже (в XII в.), кроме Лондона, значительную торговлю с Фландрией, Скандинавией и Прибалтикой вели также города Южной и Юго-Восточной Англии (Саутгемптон, Дувр, Ипсвич, Бостон и др.). Предметами вывоза наряду с шерстью были свинец, олово и скот. В Англии уже в XI и особенно в XII в. получили значительное распространение ярмарки, которые посещались купцами не только из Фландрии, но и из Италии и других стран. Особенно большое место на этих ярмарках занимала торговля шерстью. Шерсть продавали и светские феодалы, и монастыри, и часть крестьян.

Подавляющее большинство английских городов было расположено на королевской земле и имело своим сеньором короля. Это обстоятельство крайне затрудняло борьбу горожан за освобождение от сеньориальной власти. Освобождение же от обременительных феодальных платежей осуществлялось обычно в английских городах путём уплаты горожанами сеньору (чаще всего это был король) ежегодной фиксированной денежной суммы (так называемой фирмы), с правом горожан самим производить раскладку и сбор этих средств среди жителей города.

Путём уплаты определённой суммы часто приобреталось право самоуправления и суда, исключавшее или ограничивавшее вмешательство шерифа, т. е. королевского чиновника, стоявшего во главе графства, или же представителя поместной администрации — бейлифа (приказчика лорда в городах, не являвшихся королевскими) в дела городской общины. Города «покупали» право иметь привилегированную корпорацию горожан, так называемую торговую гильдию, в которую обычно входили не только купцы, но и некоторые ремесленники. Однако пользоваться городскими привилегиями и участвовать в управлении городом могли лишь те, кто принимал участие в уплате фирмы. А это приводило к тому, что управление городскими делами попадало в руки наиболее состоятельного слоя горожан. Хартии, оформлявшие добытые горожанами права и привилегии, имели в Англии в XII в. уже многие города среди которых были Лондон, Кентербери, Дувр, Линкольн, Ноттингем, Норич, Оксфорд, Ипсвич, Ньюкасл-на-Тайне, Саутгемптон, Бристоль.

Наряду с привилегированными корпорациями, объединявшими купцов и отчасти ремесленников, какими являлись торговые гильдии, в английских городах XII в. появляются и собственно ремесленные гильдии (цехи). Гильдия ткачей в Лондоне возникла ещё в конце XI — начале XII в. Одним из ярких эпизодов начинающейся в английских городах в XII в. борьбы цехов с городской верхушкой является столкновение этой гильдии с руководителями городского самоуправления Лондона и богатыми горожанами, приведшее в самом начале XIII в. к закрытию гильдии ткачей и к неполноправному положению их в дальнейшем. Усилениe королевокой власти

В правление одного из сыновей Вильгельма Завоевателя — Генриха I (1100—1135) сложилась и оформилась система государственного управления, центром которой был королевский дворец. Значительную роль в управлении государством стал играть постоянный королевский совет, куда наряду с некоторыми крупными феодалами входили и королевские чиновники, в первую очередь судьи и лица, ведавшие казной и сбором налогов.

Кроме королевских судей, заседавших в судебной курии короля, важное значение приобрели разъездные королевские судьи, проводившие судебные заседания на местах. В процессе судебной практики королевских судей постепенно вырабатывалось так называемое «Общее право», т. е. единое для всей страны феодальное королевское право, которое постепенно вытесняло право местное. При Генрихе I оформилось и королевское казначейство, или «Палата шахматной доски» ( Название это связано с системой подсчёта денежных сумм. Столы в казначействе были разделены продольными линиями на несколько полос, по которым в определённом порядке раcкладывались и передвигались стопки монет, что с внешней стороны напоминало игру в шахматы. ), которое, как и судебная курия, составляло часть королевского совета.

После смерти Генриха I, который не оставил сыновей, начались феодальные усобицы, прекратившиеся лишь в 1153 г., когда в силу соглашения, заключённого обоими враждовавшими лагерями, Генрих Плантагенет, граф Анжуйский, был признан наследником престола. Правление Генриха II Плантагенета (1154—1189) — важный этап в развитии феодального государства в Англии. Хроники рисуют Генриха II весьма деятельным королём, лелеявшим обширные завоевательные планы. Кроме латинского и родного ему северофранцузского языка, Генрих II, довольно образованный для своего времени человек, знал ещё языки провансальский и итальянский. Но характерно, что этот английский король, выходец из Франции, до конца своей жизни не знал английского языка.

В состав английского королевства при Генрихе II вошли обширные владения анжуйского дома во Франции — графства Анжу, Пуату, Мэн и Турень. Кроме того, английским королям на континенте по-прежнему принадлежала Нормандия. Герцогство Аквитанское тоже вошло в состав владений английского короля (в результате брака Генриха II с Алиенорой). Наличие столь обширных владений во Франции значительно увеличило материальные ресурсы английского Короля.

Используя это, Генрих II провёл ряд реформ, которые позволили укрепить ослабевшую во время феодальных усобиц королевскую власть и усилить элементы централизации в государстве. Так была проведена судебная реформа. Каждый свободный человек мог теперь за определённую плату получить разрешение перенести своё дело из любого поместного суда, т. е. суда феодала, в королевский суд. От этой реформы выиграли прежде всего рыцари, т. е. средние и мелкие феодалы, а также зажиточные свободные крестьяне и горожане. Подавляющего большинства населения страны — крепостного крестьянства (вилланов) эта реформа не коснулась. Крепостные крестьяне остались подсудны только помещичьему суду.

Английски рыцарь. С надгробного памятника из собора в Солсбери. XIII в.

Другой реформой, проведённой в правление Генриха II, была реформа военная, которая заключалась в том, что военная служба феодалов в пользу короля ограничивалась определённым, сравнительно небольшим сроком. Взамен остальной службы король требовал от феодалов уплаты особой денежной суммы, так называемых щитовых денег. На эти деньги король нанимал к себе на службу рыцарей, что уменьшало его зависимость от феодального ополчения баронов. Кроме того, король предписывал всем свободным людям иметь определённое вооружение, в зависимости от их имущественного положения, и по призыву короля являться в полном вооружении на военную службу. Все эти реформы усиливали королевскую власть и содействовали централизации государственного управления. Англия и Ирландия

Во второй половине XII в. было положено начало завоеванию Ирландии. Процесс феодализации развивался в Ирландии довольно медленно. Пережитки родовых отношении были здесь очень сильны на протяжении всего средневековья. Это находило своё выражение прежде всего в сохранении клановой организации. Кланы — крупные родовые группы, родовые объединения. Они не утратили своего значения в Ирландии и с развитием феодальных отношений. Земли в Ирландии продолжали считаться собственностью клана, а не отдельных его членов. Владения вождя клана признавались лишь его пожизненным держанием. Вожди кланов вели постоянные войны между собой. Воевали вожди кланов и против верховного вождя, называвшегося королём.

Начавшиеся с конца VIII в. вторжения в Ирландию норманнов сопровождались опустошительными грабежами, разорением страны и усилили в Ирландии внутренние усобицы. В начале XI в. (около 1001 г.) один из клановых вождей — король Манстера (область на юге Ирландии) Бриан Боройме, став «верховным королём», объединил под своей властью почти всю Ирландию и в 1014 г. в битве при Клонтарфе (близ Дублина) нанёс решающее поражение норманнам и их союзникам—вождям некоторых ирландских кланов. Сам Бриан Боройме был убит во время битвы, но в результате одержанной победы с владычеством норманнов, с их попытками подчинить себе всю Ирландию было покончено. Однако междоусобная борьба в Ирландии продолжалась.

Английские бароны, главным образом из западных областей Англии, особенно из Уэльса (значительная часть которого к тому времени была захвачена английскими феодалами), используя междоусобную борьбу вождей ирландских кланов, предприняли в 1169—1170 гг. завоевательные походы в Ирландию. В 1171 г. сюда прибыл со своим войском и Генрих II. Одержав победу над ирландскими клановыми вождями, Генрих II вынудил их признать его «верховным правителем». Английские бароны захватили часть ирландских земель в прибрежной юго-восточной части острова. В 1174 г. ирландцы подняли восстание против захватчиков, но раздоры между вождями кланов помешали им изгнать английских баронов из Ирландии. Получив новые подкрепления, английские феодалы сохранили своё господство в захваченных землях, образовавших укреплённый район английских владений в юго-восточной части Ирландии, названный позже Пэйл (буквально — ограда, огороженная территория), откуда они делали постоянные набеги и на другие области Ирландии. Отнятые у ирландских кланов земли стали собственностью английских феодалов, а свободные члены этих кланов были превращены в крепостных.

Вторжение английских феодалов в Ирландию и захват ими ирландских земель имели самые тяжёлые последствия для дальнейшей истории Ирландии. «...Английское нашествие,— писал Ф. Энгельс,— лишило Ирландию всякой возможности развития и отбросило ее на столетия назад, и притом тотчас же, начиная с XII века». Социально-экономическое развитие в XIII в. и обострение классовой борьбы

В социально-экономическом развитии Англии в XIII в. произошли важные изменения, выразившиеся в дальнейшем подъёме сельского хозяйства, особенно в быстром росте овцеводства, а также в развитии ремесла и торговли. Выраставшие города предъявляли постоянный спрос на продукты сельского хозяйства — предметы питания и сырьё. В силу этого создавался местный рынок для окрестных деревень, всё более расширявшийся по мере вовлечения в торговлю не только помещичьего, но и крестьянского хозяйства. Развитию товарно-денежных отношений содействовало и расширение внешней торговли с Фландрией и Нормандией, Аквитанией и другими областями Франции, а также с Германией, Италией и Скандинавскими странами. Кроме шерсти, из Англии стали вывозить хлеб и кожи. В связи с развитием товарно-денежных отношений и ростом внутреннего рынка в XIII в. в Англии получила распространение денежная рента. Этот процесс замены натуральных повинностей (барщины и продуктового оброка) денежными платежами назывался коммутацией. Проникновение товарно-денежных отношений в деревню вело к усилению феодальной эксплуатации крестьян, так как возможность продать продукты на рынке вызывала у феодалов стремление увеличить повинности крестьян.

Одной из широко распространённых форм борьбы крестьян против повсеместного увеличения феодальных повинностей в XIII в. были отказы крестьян от дополнительных барщинных работ, от так называемых прекариев или беде-рипе, от уплаты произвольных платежей, и т. п. Сохранившиеся от XIII в. протоколы манориальных курий и протоколы королевских судебных расследований содержат многочисленные данные о штрафах и других более тяжёлых наказаниях, налагавшихся на крестьян за неявку на «помочи» в страдную пору, за отказ от пахотных работ на господском поле, за преднамеренно плохое выполнение этих работ, за отказ молотить пшеницу у лорда, за неявку на уборку господского сена и т. п. Очень часто эти отказы носили массовый характер. Обычно крестьяне действовали сообща, заранее сговорившись, и нередко во главе со старостой.

Пахота. Миниатюра из английской рукописи первой половины XIV в.

Протесты крестьян против увеличения повинностей нередко приводили к серьёзным волнениям, к открытым массовым выступлениям против лордов, к нападениям на господские усадьбы. Так, в 1278 г. вилланы монастыря Хармондсворт в графстве Мидлсекс отказались выполнять повинности, увеличенные по сравнению с теми, которые они выполняли прежде. Шерифу графства было приказано из Лондона помочь аббату наложить арест на имущество его «мятежных держателей». Тогда крестьяне ворвались в монастырский дом, разгромили его и унесли с собой поместные документы и часть имущества, угрожая при этом монастырским служителям смертью. Подобные же события произошли в 1278 г. и в другом монастыре (монастырь Халесоун), где крестьяне-держатели, протестуя против увеличения повинностей и не добившись ничего мирным путём, напали на монастырь и расправились с аббатом и братией, за что были отлучены от церкви и подвергнуты наказаниям. В 1299 г. происходили серьёзные волнения среди крестьян монастыря св. Стефана в Норфолке. Несколько десятков крестьян напали на королевского чиновника, прибывшего в монастырь на помощь аббату, и избили его.

В конце XII и в XIII в. обострилась социальная борьба не только в деревне, но и в городе.Королевская власть стремилась извлечь из растущих городов как можно больше доходов, повышая размеры ежегодного городского обложения и облагая горожан, кроме того, дополнительными платежами — произвольной тальей и др. Увеличение налогового бремени и особенно несправедливое распределение налогов внутри городов приводили к острым конфликтам. Так, ешё в конце XII в. (в 1196 г.) в Лондоне на почве несправедливого распределения налогов имели место серьёзные волнения, вылившиеся в открытое возмущение, направленное против городской верхушки. Во главе недовольных стоял популярный среди массы горожан как защитник интересов ремесленников и бедноты Уильям Фиц-Осберт, прозванный Длиннобородым. Он открыто обличал лондонских богачей, стремившихся «сохранить собственные карманы за счёт бедных налогоплательщиков». Движение было жестоко подавлено правительством. Одна из лондонских церквей, в которой укрепились восставшие горожане, была подожжена, а Уильям Фиц-Осберт и 9 других его единомышленников были повешены. Но по мере роста имущественного расслоения среди горожан социальные конфликты в городах становились всё более ожесточёнными. Политическая борьба в начале XIII в.

В политических событиях XIII в. ярко сказались также особенности социального развития господствующего класса феодалов в Англии.

Раннее развитие товарно-денежных отношений в английской деревне вовлекло в торговлю шерстью, хлебом и другими продуктами значительную часть феодалов, особенно мелких и средних. В силу своих растущих связей с рынком этот многочисленный слой феодалов имел немало общих интересов с горожанами и с верхушкой свободного крестьянства, что объясняет отсутствие в Англии резкой грани, отделявшей дворянство от этих сословных групп.

Каждый свободный собственник земли, годовой доход которого составлял не менее 20 ф. ст., имел право и даже был обязан принять рыцарское звание и войти в состав дворянства, независимо oт своего происхождения. Таким образом, дворянство пополнялось выходцами из других сословий и не превратилось, подобно тому, как это было на континенте (особенно во Франции, Германии и Испании), в замкнутое сословие. В Англии лишь крупные феодалы (бароны, представители высшего духовенства — архиепископы, епископы и аббаты больших монастырей) составляли замкнутую группу феодальной аристократии, основывавшую своё хозяйство по-прежнему на эксплуатации барщинного труда и очень мало связанную с рынком.

Социальные противоречия и конфликты, нашедшие в конце концов выражение в открытой политической борьбе, проявлялись уже в конце XII в. Внутренняя и внешняя политика короля Ричарда I (1189—1199), прозванного Львиным Сердцем, проведшего большую часть своего царствования вне Англии — в третьем крестовом походе и в мелких феодальных войнах на континенте, вызывала большое недовольство в Англии. Недовольство стало особенно резким при Иоанне (Джоне) Безземельном (1199—1216). От бесконечных чрезмерных поборов и грубого нарушения королём и его чиновниками феодальных привилегий страдали рыцарство, церковь и многие бароны. Неслыханными налогами облагались и города. Поддерживала короля лишь часть крупных феодалов, непосредственно связанная с двором и извлекавшая выгоду из увеличения королевских доходов.

Война с французским королём Филиппом II Августом привела к потере Англией ряда владений на континенте — Нормандии, Анжу, Мэна, Турени и части Пуату. Ко всем неудачам Иоанна во внешней политике надо добавить его конфликт с папой Иннокентием III. Иоанн отказался признать нового архиепископа кентерберийского, утверждённого папой. Тогда папа наложил на Англию интердикт, а затем отлучил короля от церкви и, объявив его лишённым престола, передал права на английскую корону французскому королю Филиппу II Августу. Перед лицом резкого недовольства своих подданных, опасаясь восстания, Иоанн поспешил помириться с папой: признал себя его вассалом и обязался уплачивать папе в знак вассальной зависимости ежегодную подать в 1 000 марок серебром.

Капитуляция перед папой ещё больше обострила растущее недовольство королевской политикой, и весной 1215 г. бароны, поддержанные рыцарями и горожанами, начали открытую войну против Иоанна. Король, видя явное превосходство сил у своих противников, был вынужден 15 июня 1215 г. подписать документ, в котором излагались требования восставших. Этот документ получил название Великой хартии вольностей. Хотя решающую роль в борьбе с королём сыграли рыцари и горожане, требования, записанные в Великой хартии вольностей, отражали главным образом интересы баронов и церковных феодалов, стоявших во главе движения и использовавших его в своих интересах. Король обязался не нарушать права английской церкви, не вмешиваться в выборы на церковные должности и не захватывать церковные земли. Он обещал не брать со своих непосредственных вассалов, т. е. с баронов, больших денежных платежей, чем установлено обычаем, и обязывался не арестовывать баронов, не объявлять их вне закона, не лишать их имущества без законного приговора пэров, т. е. людей равного с ними звания и положения.

В хартии были сделаны некоторые уступки и в пользу рыцарства. Король и бароны не могли требовать с держателей рыцарского феода больше служб и феодальных платежей, чем было установлено обычаем. Рыцари получали гарантию, что с них не будут взимать чрезмерных поборов и штрафов. Это же было обещано и свободным крестьянам.

Горожанам хартия давала ещё меньше, чем рыцарям. Она лишь подтверждала уже существовавшие старинные права и вольности Лондона и других городов, устанавливала единство мер и веса во всей стране. Хартия разрешала иностранным купцам свободный въезд и выезд из Англии. Это требование прежде всего выражало интересы феодалов, а для многих английских купцов было невыгодно, хотя его осуществление и могло в известной мере способствовать развитию внешней и внутренней торговли.

Таким образом, Великая хартия вольностей защищала интересы феодалов, в первую очередь крупных, затем рыцарей и отчасти верхушки горожан и свободного крестьянства. Основной же массе английского народа — крепостному крестьянству — хартия ничего не дала. Вместе с тем положительное значение Великой хартии вольностей заключалось в том, что она, фиксируя права феодалов и верхушки горожан, ограничивала королевский произвол. В то же время ряд её требований мог быть использован баронами для усиления своего могущества и для подрыва развивающейся централизованной государственной власти.

Иоанн Безземельный, поддержанный папой, отказался соблюдать Великую хартию вольностей, и на практике она осуществлена не была. Гражданская война 1263—1265 гг. Возникновение парламента

В середине XIII в. произошло новое обострение политической борьбы в Англии. Непрекращавшиеся поборы, штрафы, вымогательства, раздача земель и денег французским родственникам короля и фаворитам, зависимость от папы и предоставление ему возможности извлекать огромные доходы из Англии — всё это вызывало в стране широкое недовольство и снова привело к открытому восстанию против короля.

Вооружённые бароны вместе с отрядами своих вассалов и слуг собрались в июне 1258 г. в Оксфорде и потребовали от короля Генриха III (1216—1272), сына Иоанна Безземельного, удаления всех иностранных советников, отказа от произвольных поборов и вымогательств денежных средств. Бароны составили документ, получивший название «Оксфордских провизии» (предложений). Требования этого документа сводились к тому, чтобы королевская власть всецело находилась под контролем баронов. Таким образом бароны попытались установить свою олигархию.

Не имевший сил для борьбы король был вынужден признать «Оксфордские провизии». Но установление баронской олигархии не соответствовало интересам рыцарей и горожан. В 1259 г. на собрании баронов и рыцарей в Вестминстере рыцари обвинили баронов в том, что «они ничего не сделали на пользу государству, как обещали, и имеют в виду только собственную выгоду». Рыцари выдвинули ряд самостоятельных политических требований, направленных на защиту интересов рыцарства от произвола и со стороны короля и со стороны крупных феодалов.

Требования рыцарства составили так называемые «Вестминстерские провизии». Часть баронов во главе с Симоном де Монфором, графом Лестерским, считала, что без союза с рыцарями и горожанами бароны не справятся с королевским произволом, и поэтому поддержала «Вестминстерские провизии». Другая часть баронов, возглавляемая графом Ричардом Глостерским, продолжала добиваться установления баронской олигархии и отстаивала «Оксфордские провизии». Но король, видя противоречия в лагере противников, отказался выполнять требования боронов и рыцарей. В 1263 г. в Англии началась вооружённая борьба, приведшая к гражданской войне.

Монфор, возглавлявший борьбу против короля, опирался не только на баронов, но и на рыцарей, свободных крестьян и широкие слои горожан, особенно Лондона. Решающее сражение произошло на юге Англии — при Льюисе 14 мая 1264 г. В этой битве Монфор наголову разбил королевские войска и взял короля в плен вместе с его братом и старшим сыном Эдуардом. Была создана комиссия из трёх лиц для управления страной. Во главе комиссии стал Монфор. В январе 1265 г. он созвал собрание, на которое, кроме баронов, были приглашены по два представителя от каждого графства и по два горожанина от каждого из наиболее значительных городов. Это событие принято считать началом английского парламента.

Победа над королём всколыхнула всю Англию. Движение захватило теперь широкие слои крестьянства. В некоторых графствах крестьяне, используя борьбу феодалов между собой, начали громить поместья, в первую очередь — принадлежащие сторонникам короля. Движение грозило перерасти в общекрестьянскую войну против феодалов. Это испугало баронов. Многие из них стали переходить на сторону короля и бежавшего в это время из плена старшего сына короля — Эдуарда.

В битве при Ившеме 4 августа 1265 г. войска Монфора потерпели поражение, а сам он погиб в бою. Его сторонников подвергли тяжёлым наказаниям. Королевская власть вновь укрепилась. Страх перед начавшимся крестьянским движением заставил борющиеся группировки господствующего класса пойти на компромисс и прекратить гражданскую войну. Король обещал соблюдать права и вольности баронов, рыцарей и горожан и согласился признать парламент в том виде, в каком он был собран впервые (как представительство баронов, рыцарей и горожан). Таким образом, результатом гражданской войны явилось возникновение в Англии парламента, что означало переход к новой, более централизованной форме феодального государства, к феодальной монархии с сословным представительством.

Рост товарно-денежного хозяйства и обострение классовых противоречий экономически и политически сближали разъединённые до тех пор местные группировки различных слоев феодального общества. Этот процесс в условиях феодализма приводил к образованию сословий, т. е. сложившихся на основе классовых отношений феодального строя общественных групп с наследственными правами и обязанностями. В большей части стран Западной Европы такими сословиями являлись духовенство (первое сословие), дворянство (второе сословие) и горожане (третье сословие).

В феодальной монархии с сословным представительством, сменившей в Англии феодальную монархию предшествовавшего периода, как и ранее, первое место занимали духовенство и дворянство. Однако привлечение в сословное учреждение, каким в Англии был парламент, представителей городской верхушки свидетельствовало о значительно возросшей роли горожан в экономической жизни страны.

Всякий раз, когда королевской власти требовалось установить новые налоги, она была вынуждена обращаться теперь к парламенту. В середине XIV в. он разделился на две палаты: верхнюю — палату лордов, где заседали светские и духовные магнаты, и нижнюю — палату общин, где заседали вместе представители рыцарей и верхушки горожан, поскольку в силу определённых исторических условий резкой грани, отделяющей дворянство от других сословных групп, в том числе и от разбогатевших горожан, в Англии не существовало.

В парламенте было представлено лишь ничтожное меньшинство населения Англии. Основная масса его — крестьяне, а также средние и бедные слои горожан не посылали своих представителей в парламент и не принимали никакого участия в выборах в него. Являясь частью политической надстройки феодального общества, активно укреплявшей феодальный строй, английский парламент, как и всякое средневековое сословное представительство, выражал и отстаивал интересы феодалов и лишь отчасти — привилегированной городской верхушки. Войны с Уэльсом и Шотландией

При Эдуарде I (1272—1307) парламент утвердился окончательно. Королевская власть могла теперь опираться на более широкие слои феодалов, на рыцарство и на верхушку горожан. Она нуждалась в поддержке парламента при проведении своей внешней и внутренней политики. Эдуард I вёл войны (в 1277 и 1282—1283 гг.) с сохранившими ещё свою независимость кельтскими княжествами Северного Уэльса. Завершив покорение Уэльса, он полностью включил его в состав Английского королевства. Длительную захватническою войну вёл Эдуард I с Шотландией— северным соседом Англии. Крестьяне и горожане Шотландии сказывали упорное сопротивление, отстаивая свою независимость. Лишь с большим трудом Эдуарду I удалось в 1296г., использовав предательство части шотландской знати, подчинить Шотландию Англии. Но торжество его было недолгим.

В 1297 г. против английских феодалов и связанной с ними шотландской знати вспыхнуло восстание шотландских крестьян и горожан. Возглавил восстание мелкий землевладелец Уильям Уоллес. К крестьянам и горожанам примкнуло шотландское рыцарство. В 1306 г. борьба переросла во всеобщую войну за независимость. После казни англичанами Уоллеса войну возглавил рыцарь Роберт Брюс. В 1314 г. войска английского короля были наголову разбиты в битве при Баннокберне. Война закончилась полной победой шотландцев, которые в ожесточённой и упорной борьбе отстояли свою независимость. Однако плодами этой победы внутри Шотландии воспользовались феодалы, укрепившие свою власть над крестьянством. Культура в XI—XIII вв.

В XI—XIII вв. широкое распространение в Англии получило народное искусство жонглёров. В англо-саксонских рукописях, относящихся ещё к X в., встречаются изображения жонглёров, ловко подбрасывающих шары и ножи, играющих на смычковом инструменте, подобном скрипке. Жонглёры в Англии, так же как и в других странах, являлись бродячими актёрами, разыгрывавшими разные сценки, и в то же время фокусниками, рассказчиками и певцами, обрабатывавшими произведения устного народного творчества и исполнявшими их под аккомпанемент музыкальных инструментов. В этом отношении жонглёры были преемниками англо-саксонских певцов-музыкантов, так называемых глеоманов и скопов.

Искусство жонглёров пользовалось особенной популярностью на ярмарках, а также на сельских и городских народных празднествах. В основе своей это было подлинно народное искусство. Жонглёры нередко являлись и авторами песен, поэм, баллад, исполнявшихся первоначально устно, «на память», а позднее (в XIV—XV вв.) записанных.

Этнические и языковые различия между массой английского населения — в основе своей англо-саксонской — и нормандскими завоевателями фактически стёрлись уже к концу XII в., когда, по свидетельству относившегося к этому времени трактата «Диалог о казначействе», «трудно было разобрать, кто был по происхождению англичанином, а кто нормандцем». Основная масса населения — крестьяне, горожане и подавляющее большинство феодалов, особенно рыцарство, — говорила на английском языке. Лишь небольшое число феодалов — главным образом феодальная знать при королевском дворе, представители королевской администрации, юристы — пользовалось не только английским языком, но и французским, который употреблялся наряду с латинским в качестве официального языка в государственных учреждениях, отчасти в судопроизводстве при составлении законодательных актов и других документов. Английский язык, развивавшийся постепенно из ряда местных диалектов, включил в свой состав некоторое количество французских слов и выражений, по сохранил свой грамматический строй и собственную лексическую основу.

В отличие от распространённой в XII—XIII вв. в придворных кpугax рыцарской, так называемой куртуазной литературы, литературы на северофранцузском или на провансальском языке, народные поэтические произведения создавались на общенародном английском языке. К числу ее лучших образцов относятся исторические баллады, особенно многочисленные песни и баллады о Робине Гуде, которые восходят к XIII—XIV вв. и связаны с обострением в это время классовой борьбы в Англии.

Кентерберийский собор. XI-XV вв.

В песнях и балладах о благородном разбойнике Робине Гуде выражена ненависть к феодальным угнетателям, к светским и духовным лордам, притеснявшим и обиравшим простой народ. Хотя в народных песнях Робин Гуд сохраняет характерную для средневекового крестьянина наивную веру в «доброго короля», он одновременно питает жгучую ненависть к угнетателям народа и ведет с ними непримиримую борьбу. Он отличается мужеством, силой, ловкостью, прекрасно стреляет из лука — традиционного оружия английского крестьянина в средние века. Вместе со своими боевыми товарищами, такими же, как и он, мужественными и справедливыми людьми, Робин Гуд скрывается в лесах. Внушая страх притеснителям народа, он помогает беднякам, крестьянам, ремесленникам и всем испытывающим гнет и несправедливость. Робин Гуд принадлежит к числу самых популярных и любимых литературных героев английского народа. В средние века в честь Робина Гуда проводились специальные празднества, народные игры и состязания. На сельских и городских площадях, особенно во время ярмарок, разыгрывались драматические эпизоды из баллад о Робине Гуде.

Высокого уровня развития достигло в XI—XIII вв. искусство оформления книг. Особенно яркими красками, богатством орнамента и тонкостью письма отличались миниатюры Винчестерской школы.

Развитие архитектуры было отмечено появлением в XI—XII вв. ряда монументальных сооружений в романском стиле (соборы в Оксфорде, Винчестере, Нориче и др.), из которых Оксфордский собор был построен ещё до нормандского завоевания. Элементы готики (собор в Дареме) появились в Англии уже в конце XII в. Соборы в Чичестере и Линкольне, строительство которых началось ещё в XI в., были закончены как готические постройки.

Готические сооружения в Англии отличались большей протяжённостью зданий в глубину и меньшей высотой, чем на континенте Европы. Соборные башни (колокольни) и башни замков занимают в английской готике более самостоятельное место по отношению к основной части здания, чем в готических постройках других европейских стран. Для английской готики характерно также своеобразное пересечение стрельчатых арок сводов, образующее декоративные, так называемые веерные, узоры. Наиболее яркими образцами английской готики XIII в. являются соборы в Солсбери, Йорке, Кентербери, Питерборо и др., а также Вестминстерское аббатство в Лондоне. Английские университеты

Во второй половине XII в. возник Оксфордский университет, первый университет в Англии. Вслед за ним в начале XIII в. (1209 г.) был основан Кембриджский университет. Английские университеты, как и университеты в других странах средневековой Европы, стали центрами церковной образованности и схоластической науки. Но отдельные пытливые умы даже в стенах средневековых английских университетов тяготились господством схоластического мышления, основанного на слепом преклонении перед авторитетами и полном пренебрежении к опыту и к практическим знаниям. Они подвергали критике отдельные положения схоластической философии и богословия.

Профессор Оксфордского университета (впоследствии епископ Линкольнский) Роберт Гроссетест (около 1175—1253) в своих комментариях к сочинениям Аристотеля подвергал сомнению многие из его положений, превращённые в средние века в одну из основ схоластической церковной догматики. Гроссетест был одним из первых представителей университетской науки в средневековой Англии, уделивших специальное внимание естествознанию. Наряду с богословскими сочинениями он написал несколько математических трактатов, в которых не ограничился изучением признанных церковью авторитетов, а обосновал свои положения данными, почерпнутыми из опыта и наблюдений.

Учеником и другом Роберта Гроссетеста был выдающийся философ и естествоиспытатель магистр Оксфордского университета Роджер Бэкон (около 1214—1294) — один из самых смелых умов средневековья. Бэкон утверждал, что в основу подлинной науки надо положить опыт и математику, под которой тогда понимали не только собственно математику, но и физику, и ряд других отраслей естествознания. Из трёх рассматриваемых им источников познания: авторитет, разум и опыт — Бэкон резко отвергал первый, считая, что сам по себе авторитет недостаточен без доводов разума, а разум может отличить истинное от ложного лишь в том случае, если его доводы покоятся на опыте. Опыт необходим для проверки и подтверждения выводов всех наук.

Бэкон стремился к практическому приложению научных знаний. Он считал, что цель науки заключается в том, чтобы человек овладевал тайнами природы, увеличивал свою власть над ней. Науки о природе должны приносить пользу людям, и этим Бэкон объяснял необходимость их изучения. В работах Бэкона немало обычных для его времени алхимических и астрологических предрассудков, но вместе с тем в них содержатся и зачатки точных научных знаний. Он высказал ряд смелых догадок, предвосхищавших открытия и изобретения, осуществлённые на практике значительно позже. Особенно основательно изучал Бэкон оптику. На основе исследования ряда оптических явлений он предсказал изобретение очков, увеличительного стекла, телескопа и микроскопа. Он мечтал о двигателе, приводящем в движение судно без помощи гребцов, о повозке, движущейся с большой скоростью без всякой упряжки, о летательных машинах, управляемых человеком. Занимаясь химическими опытами, Бэкон первым в Европе составил рецепт изготовления пороха.

За свои взгляды, резко расходившиеся с господствовавшей тогда богословской схоластикой и церковным мировоззрением, а также за смелую критику порочных нравов духовенства Бэкон на протяжении всей своей жизни подвергался всевозможным преследованиям со стороны католической церкви. Его высылали из Оксфорда в Париж под надзор духовного начальства, обвиняли в магии, запрещали чтение лекций и ведение научных занятий. В течение 14 лет он просидел в тюрьме, откуда вышел уже дряхлым стариком, без всяких средств к существованию.

Роджер Бэкон не во всём был последователен и не порвал полностью с богословием и схоластикой, но тем не менее в его идеях нашла яркое выражение материалистическая тенденция. Ещё более определённо материалистическая тенденция была выражена у учёного-схоласта, профессора богословия Оксфордского университета, Иоанна Дунса Скота (около 1265—1308). «Материализм,— писал Маркс,— прирожденный сын Великобритании. Уже её схоластик Дуне Скот спрашивал себя: «не способна ли материя мыслить?» ( К. Маркс и Ф. Энгельс, Святое семейство, Соч., т. 2, изд. 2, стр. 142.). По выражению Маркса, Дуне Скот «...заставлял самоё теологию проповедовать материализм». Дунc Скот был одним из видных представителей номинализма (Номинализм (от латинского nomen — имя, название) — направление в средневековой философии, утверждающее, что общие понятия являются лишь обозначениями (именами) для ряда единичных предметов, т. е. признавалась первичность последних и вторичность понятий. ) в средневековой философии. Номинализм же, по мнению Маркса, является «...первым выражением материализма» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Святое семейство, Соч., т. 2, изд. 2, сгр 142.). Роджера Бэкона и Иоанна Дунса Скота Маркс относил к числу самых смелых мыслителей среди английских учёных-схоластов (См. К. Маркс, Хронологические выписки; в кн. Архив Маркса и Энгельса, т. VIII, стр. 372.).

Как ни сковывало схоластическое богословие изучение подлинных законов природы, их исследование неизбежно расширялось с ростом производительных сил общества. Элементы опытных знаний в области математики, астрономии, физики, химии и медицины, несовместимые с церковным учением, хотя и медленно, но пробивали себе дорогу вопреки всем преследованиям со стороны церкви.