в десяти томахК общему оглавлению Том IVК оглавлению тома Глава IV. Великие географические открытияПроцесс разложения феодализма и возникновения капиталистических отношений в Европе был ускорен открытиями новых торговых путей и новых стран в XV — XVI вв., положившими начало колониальной эксплуатации народов Африки, Азии и Америки. К XVI в. в Западной Европе товарное производство и торговля сделали значительные успехи, и потребность в деньгах, являвшихся всеобщим средством обмена, резко возросла. «Открытие Америки, — говорит Энгельс по поводу причин географических Открытий, — было вызвано жаждой золота, которая еще до этого гнала португальцев в Африку... потому что столь могуче развившаяся в XIV и XV вв. европейская промышленность и соответствовавшая ей торговля требовали больше средств обмена, чего Германия — великая страна серебра в 1450—1550 гг. — дать не могла».( Письмо Энгельса — К. Шмидту, 27 октября 1890 г., К. Маркс, Ф. Энгельс, Избранные письма, 1953, стр. 426. ) К этому времени сильно увеличилось также стремление к роскоши и накоплению сокровищ в среде высших классов европейского общества. В таких условиях страсть к обогащению, или, по словам Маркса, «всеобщая жажда денег»,( «Архив Маркса и Энгельса», т. IV, стр. 225. ) охватила в Европе и дворян, и горожан, и духовенство, и королей. Одним из самых заманчивых средств быстрого обогащения в Европе XV в. была торговля с Азией, значение которой после крестовых походов всё более возрастало. На посреднической торговле с Востоком возвысились крупнейшие города Италии, в первую очередь Венеция и Генуя. Восток являлся источником снабжения европейцев предметами роскоши. Привозимые из Индии и с Молуккских островов пряности - перец, гвоздика, корица, имбирь, мускатный орех стали любимой приправой к пище в богатых домах, и за крупицу пряностей платили большие деньги. Парфюмерные изделия из Аравии и Индии, золотые изделия восточных ювелиров, индийские и китайские шёлковые, хлопчатобумажные и шерстяные ткани, аравийский ладан и т. д. пользовались большим спросом в Европе. Индия, Китай, Япония считались странами, богатыми золотом и драгоценными камнями. Воображение европейских искателей наживы поражали рассказы путешественников о сказочных богатствах этих далёких стран; особенно популярными были записки венецианского купца Марко Поло, побывавшего в XIII в. в Китае и во многих других странах Востока. В своих записках Марко Поло сообщил такие фантастические сведения о неизвестной европейцам Японии: «Золота, скажу вам, у них великое обилие; чрезвычайно много его тут, и не вывозят его отсюда... Опишу вам теперь диковинный дворец государя здешнего народа. Сказать по правде, дворец здесь большой и крыт чистым золотом, так же точно, как и у нас свинцом крыты дома и церкви... Ещё скажу вам, что полы в покоях,— а их тут много, — покрыты также чистым золотом пальца в два в толщину; и всё во дворце — и залы и окна — покрыто золотыми украшениями... Жемчуга тут обилие, он розовый и очень красив, круглый, крупный...» Европейцам сулил большие богатства и захват торговых путей в морях Южной Азии, по которым между странами Востока велась оживлённая торговля, находившаяся в руках арабских, индийских, малайских и китайских купцов. Однако страны Западной Европы (за исключением Италии) не имели непосредственных торговых сношений с восточными странами и не получали выгод от восточной торговли. Торговый баланс Европы в её торговле с Востоком был пассивным. Поэтому в XV в. происходил отлив металлических денег из европейских стран на Восток, что ещё более увеличивало недостаток в Европе благородных металлов. Кроме того, в XV в. в торговле Европы с азиатскими странами появились новые обстоятельства, способствовавшие баснословному повышению цен на восточные товары. Распад монгольской державы имел своим результатом прекращение караванной торювли Европы с Китаем и Индией через Среднюю Азию и Монголию, а падение Константинополя и турецкие завоевания в Передней Азии и на Балканском полуострове в XV в. почти полностью закрыли торговый путь на Восток через Малую Азию и Сирию. Третий торговый путь на Восток — через Красное море — был монополией египетских султанов, которые в XV в. стали взимать со всех провозимых этим путём товаров чрезвычайно высокие пошлины. В связи с этим начался упадок средиземноморской торговли, центрами которой были итальянские города. Европейцев в XV в. привлекали богатства не только Азии, но и Африки В это время страны Южной Европы через Средиземное море вели торговлю со странами Северной Африки, главным образом с Египтом и с богатыми и культурными государствами Магриба — Марокко, Алжиром и Тунисом. Однако до конца XV в. большая часть африканского континента была неизвестна европейцам; не было прямых связей Европы с Западным Суданом, изолированным от стран Средиземноморья труднопроходимой пустыней Сахарой и неизвестной европейцам частью Атлантического океана. В то же время города побережья Северной Африки торговали с племенами внутренних областей Судана и Тропической Африки, у которых выменивались слоновая кость и рабы. По караванным путям через Сахару золото, рабы и другие товары из Западного Судана и с гвинейского побережья доставлялись в города Магриба и попадали в руки европейцев, возбуждая у них стремление добраться морем до этих неведомых богатых областей Африки. «До какой степени, — говорит Энгельс, — в конце XV века деньги подточили и разъели изнутри феодальную систему, ясно видно по той жажде золота, которая в эту эпоху овладела Западной Европой; золото искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем Дальнем Востоке; золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег».( Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, М. 1953, Приложения, стр. 155. ) Таким образом, в Западной Европе в XV в. возникла необходимость поисков новых морских путей из Европы в Африку, Индию и Восточную Азию. Но далёкие и опасные морские путешествия, предпринятые с конца XV в. с целью открытия новых путей в Африку и на Восток и для завоевания новых стран, стали возможны потому, что к этому времени вследствие развития производительных сил были введены важные усовершенствования в области мореплавания и военного дела. Парусные суда с килем, введённые норманнами ещё в X в., постепенно получили распространение во всех странах и вытеснили многоярусные гребные греческие и римские суда. В течение XV в. португальцы во время своих плаваний вдоль западного берега Африки, использовав генуэзский тип трёхмачтового морского судна, создали новый быстроходный и лёгкий парусник, годный для дальних плаваний, — каравеллу. В отличие от судов каботажного (прибрежного) плавания каравелла имела три мачты и была оснащена большим количеством прямых и косых парусов, благодаря чему она могла двигаться и при неблагоприятном направлении ветра. Она имела очень вместительный трюм, что позволяло совершать большие морские переходы; экипаж каравеллы был невелик. Значительно возросла безопасность плавания благодаря тому, что были улучшены компас и морские карты — портуланы; в Португалии была усовершенствована заимствованная у арабов астролябия — угломерный инструмент, при помощи которого вычислялись положения светил и широта; в конце XV в. были изданы таблицы движения планет, облегчавшие вычисление широты в море. Важное значение имело усовершенствование огнестрельного оружия. Серьёзным препятствием для организации морских путешествий были основанные на учении греческого географа Птолемея географические представления, которые господствовали в средневековой Европе. Птолемей отвергал учение о движении Земли и считал, что Земля стоит неподвижно в центре вселенной; он допускал мысль о шарообразной форме Земли, но утверждал, что где-то на юге Юго-Восточная Азия соединяется с Восточной Африкой, Индийский океан замкнут со всех сторон сушей; таким образом, попасть из Атлантического океана в Индийский и морским путём достигнуть берегов Восточной Азии якобы невозможно. По господствовавшим в средние века воззрениям, заимствованным у античных авторов, Земля делилась на пять климатических поясов, причём считалось, что жизнь возможна только в двух умеренных поясах, у обоих полюсов находятся совершенно безжизненные области вечного холода, а у экватора — пояс страшной жары, где кипит море и сгорают корабли и люди на них. В XV в. с успехами культуры Возрождения в Европе эти представления стали всё больше подвергаться сомнениям. Ещё в XIII в. Марко Поло и другие путешественники доказали, что в действительности восточный берег Азии не простирается бесконечно на восток, как думал Птолемей, а омывается морем. На некоторых картах XV в. Африка была изображена в виде отдельного, суживающегося к югу материка. Гипотеза о шарообразной форме Земли и едином океане, омывающем сушу, высказанная ящё античными учёными, находила в XV в. всё большее число сторонников. На основании этой гипотезы в Европе стали высказывать мысль о возможности достигнуть морским путём восточного побережья Азии, плывя из Европы на запад, через Атлантический океан. В 1410г. французский епископ Пьер д'Альи написал книгу «Картина мира», в которой он приводил высказывания античных и средневековых учёных о шарообразности земли и утверждал, что расстояние от берегов Испании до Индии через океан невелико и может быть пройдено при попутном ветре в несколько дней. В конце XV в. мысль о возможности западного пути в Индию особенно горячо пропагандировал флорентийский врач и космограф Паоло Тосканелли. Он изобразил на карте Атлантический океан, омывающий на востоке Европу, а на западе — Японию, Китай и Индию, и таким образом пытался показать, что западный путь из Европы на Восток — самый короткий. «Я знаю, — писал он, — что существование такого пути может быть доказано на том основании, что Земля — шар...» Нюрнбергский купец и астроном Мартин Бегайм поднёс в дар своему родному городу сделанный им первый глобус с характерной надписью: «Да будет ведомо, что на данной фигуре вымерен весь свет, дабы никто не сомневался, насколько мир прост, и что повсюду можно проехать на кораблях или пройти, как здесь изображено...» Мореплавание и морская география у народов Азии в средние века Народы Азии — индийцы, китайцы, малайцы и арабы — в течение средних веков добились значительных успехов в области географических знаний, развития мореплавания в Индийском и Тихом океанах и искусстве судовождения, что имело важное значение для географических открытий европейцев в Азии и Африке и их экспансии на территории этих материков. Эти народы задолго до появления европейцев в Индийском океане открыли и освоили великий южноазиатский морской путь, связывавший между собой страны древнейшей культуры на Востоке, от Красного моря и Персидского залива до Южно-Китайского моря. По западному участку этого пути, от малабарского побережья Индии до Восточной Африки, Аравии и Египта, плавали индийские корабли ещё в древности; их кормчие умело пользовались муссонами — сезонными ветрами в южных морях. В первые века нашей эры китайские, индийские и малайские купцы и моряки проложили маршруты в восточной части Индийского океана, Южно-Китайского и Яванского морей, установив торговые связи между странами Юго-Восточной Азии. В начале V в. китайский паломник буддист Фа Сянь на малайском корабле совершил путешествие от бенгальского побережья до Шаньдуна, посетив по дороге Цейлон, Суматру и Яву; в VII в. такие путешествия совершались часто. После арабских завоеваний и образования Халифата первенство в торговле и мореплавании в Красном море, Персидском заливе и западной части Индийского океана перешло к арабам. В их руках были Аден, остров Сокотра и ряд городов на восточном побережье Африки. Предприимчивые арабские купцы были посредниками в торговле Южной Азии с Европой. Их корабли совершали плавания в Индию, на Цейлон, Яву и в Китай, во многих городах Южной Азии возникли торговые фактории арабов; были такие фактории и в Кантоне и в Цюаньчжоу. Расцвели города побережья средневековой Индии, через которые проходил поток товаров, перевозимых по морским путям Азии. «Здесь, — описывал индийский город Каликут один китаец в начале XVв., — есть перец, розовое масло, жемчуг, ладан, амбра, кораллы... цветные хлопчатые ткани, но всё это ввозится из других стран... и покупают здесь золото, серебро, хлопчатые ткани, голубой и белый фарфор, бусы, ртуть, камфару, мускус, и есть тут большие склады, где хранятся товары...» Однако морская торговля в Юго-Восточной Азии находилась главным образом в руках китайцев и малайцев. В период с X по XV в. Китай превратился в могучую морскую державу; его приморские города стали центрами мировой торговли. Кантон в начале XIV в., по словам одного европейского путешественника, побывавшего в нём, был равен трём Венециям. «Во всей Италии не наберётся столько товаров, сколько их есть в одном только этом городе», — замечает он. Из Китая в другие страны в это время вывозились в большом количестве шелка, фарфор, художественные изделия, а ввозились пряности, хлопчатобумажные ткани, лекарственные травы, стекло и другие товары. В китайских портах для далёких плаваний строились крупные морские суда, имевшие несколько палуб, множество помещений для команды и купцов; экипаж такого судна обычно насчитывал до тысячи моряков и солдат, что являлось необходимым на случай встречи с пиратами, которых особенно много было в водах Малайского архипелага. Эти суда приводились в движение парусами из тростниковых циновок, закрепляемых на подвижных реях, что позволяло менять положение парусов в соответствии с направлением ветра; при штиле эти суда передвигались с помощью больших вёсел. Географическая карта была известна китайским морякам ещё до нашей эры. С конца XI в. на китайских кораблях появился компас (свойство магнита китайцы знали ещё в древности). «Кормчим ведомы очертания берегов, и ночью они определяют путь по звёздам, днём — по солнцу. Если же солнце скрыто за тучами, то пользуются они югоуказывающей иглой», — говорится о судовождении китайских моряков в одном трактате начала XII в. Китайские моряки обладали обстоятельными познаниями о муссонах в южных морях, морских течениях, мелях, тайфунах, добытыми многовековой практикой азиатских мореходов. Имелась в Китае и обширная географическая литература, содержавшая описания заморских стран сподробными сведениями о товарах, привозимых из них в Китай. Морская мощь средневекового Китая особенно ярко проявилась в успешном осуществлении крупнейших военно-морских экспедиций в Индийский океан, предпринятых императором Минской династии Чэнцзу в период от 1405 до 1433 г. В то время как португальцы только начали своё продвижение в южную часть Атлантического океана, китайский флот в составе от 60 до 100 различных кораблей с общим экипажем до 25—30 тыс. человек совершил семь плаваний на запад, посетив Индо-Китай, Яву, Цейлон, малабарское побережье в Индии, Аден, Ормуз в Аравии; в 1418 г. китайские корабли побывали на сомалийском побережье Африки. В морях Малайского архипелага этот флот нанёс поражение многочисленным пиратским шайкам, которые препятствовали развитию морской торговли Китая со странами Южной Азии. Возглавлял все эти экспедиции великий китайский мореплаватель Чжэн Хэ, происходивший из незнатного рода и выдвинувшийся при дворе императора за свои военные заслуги. Экспедиции Чжэн Хэ не только укрепили влияние Китая в Южной Азии и способствовали росту его экономических и культурных связей, но и расширили географические познания китайцев: участники их изучили, описали и картографировали посещённые ими земли и воды. «Страны за пределами горизонта и у края земли стали ныне подвластны (Китаю —Ред.) и до самых западных и самых северных краёв, а может быть, и за их рубежами, и все пути пройдены и расстояния измерены», — так оценивал результаты своих плаваний Чжэн Хэ. Высокого развития достигло морское дело и у малайцев, населявших острова Малайского архипелага, в состав которого входили Молуккские острова — родина пряностей, вывозимых отсюда во все страны Востока. Города Явы и Суматры и Малакка были в XIV—XV вв. крупнейшими центрами торговли, мореплавания и географической науки на Востоке; яванские кормчие были известны как опытные моряки, а карты, составленные малайцами, высоко ценились в портах Азии за точность и обстоятельность содержавшихся в них сведений. Другим центром торговли и мореплавания в XV в. были арабские города восточноафриканского побережья—Кильва, Момбаса, Малинди, Софала, остров Занзибар и др. Они вели оживлённую морскую торговлю со всеми странами Азии, вывозя туда слоновую кость, рабов, золото, вымениваемые у соседних племён на изделия ремесла из аравийских городов. Арабские моряки хорошо знали морские пути от стран Красного моря до Дальнего Востока; имеются сведения о том, что около 1420г, один арабский мореход прошёл из Индийского океана в Атлантический, обогнув южную оконечность Африки. «Арабские лоцманы имеют компасы для направления судов, инструкции для наблюдения и морские карты», — писал Васко да Гама. Была создана специальная литература по мореходству — описания маршрутов, лоции, морские справочники, — обобщавшая важнейшие достижения в области судоходства и навигации за много веков. Во второй половине XV в. одним из наиболее опытных арабских лоцманов в западной части Индийского океана был Ахмед ибн Маджид, происходивший из семьи потомственных моряков. Он был автором многих сочинений по морскому делу, широко известных у моряков Азии; крупнейшим из них была «Книга полезных данных об основах морской науки и её правилах». В ней подробно описывались маршруты по Красному морю и Персидскому заливу вдоль Африки, в Индию, на острова Малайского архипелага, до берегов Китая и Тайваня, приёмы вождения кораблей как при каботажном плавании, так и в открытом море, указания о пользовании компасом и румбах, об астрономических наблюдениях, о морских берегах, рифах, муссонах и течениях. Ибн Маджид особенно хорошо знал морские пути между Африкой и малабарским побережьем Индии, чем позднее и воспользовались португальцы во время своего первого плавания в Индию. Открытие морского пути из Европы в Индию и на Дальний Восток Португалия и Испания первыми среди европейских стран предприняли поиски морских путей в Африку и в Индию. В поисках были заинтересованы дворяне, купцы, духовенство и королевская власть этих стран. С окончанием реконкисты (в Португалии она окончилась в середине XIII в., а в Испании — в конце XV в.) масса мелкопоместных дворян — идальго, для которых война с маврами была единственным занятием,— осталась без дела. Эти дворяне презирали все виды деятельности, кроме войны, и, когда вследствие развития товарно-денежного хозяйства увеличилась их нужда в деньгах, многие из них очень скоро оказались в долгу у городских ростовщиков. Поэтому идея разбогатеть в Африке или и восточных странах представлялась этим рыцарям реконкисты, оставшимся без дела и без денег, особенно увлекательной. Умение воевать, приобретённое ими в войнах с маврами, любовь к приключениям, жажда военной добычи и славы вполне годились для нового трудного и опасного дела — открытия и завоевания неизвестных торговых путей, стран и земель. Именно из среды небогатых португальских и испанских дворян вышли в XV—XVI вв. смелые мореплаватели, жестокие завоеватели-конкистадоры, уничтожившие государства ацтеков и инков, алчные колониальные чиновники. «Они шли с крестом в руках и с ненасытной жаждой золота в сердце»,— пишет об испанских конкистадорах один современник. Богатые горожане Португалии и Испании охотно давали деньги на морские экспедиции, которые сулили им обладание важнейшими торговыми путями, быстрое обопщение и главенствующее положение в европейской торговле. Католическое духовенство освящало религиозным знаменем кровавые дела конкистадоров, так как благодаря последним оно приобретало новую паству за счёт новообращённых в католичество племен и народов и увеличивало свои земельные владения и доходы. В открытии новых стран и торговых путей была не менее заинтересована и королевская власть Португалии и Испании. Нищее, испытывавшее тяжёлый феодальный гнёт крестьянство и малоразвитые города не могли дать королям достаточно денег, чтобы покрыть те расходы, которых требовал абсолютистский режим; в обладании важнейшими торговыми путями и колониями короли видели выход из денежных затруднений. Кроме того, многочисленные воинственные дворяне, оставшиеся без дела после реконкисты, представляли серьёзную опасность для короля и городов, так как их могли легко использовать крупные феодалы в борьбе против объединения страны и усиления королевской власти. Короли Португалии и Испании стремились поэтому увлечь дворян идеей открытия и завоевания новых стран и торговых путей. Морской путь, связывавший итальянские торговые города со странами Северо-Западной Европы, проходил через Гибралтарский пролив и огибал Пиренейский полуостров. С развитием морской торговли в XIV—XV вв. повысилось значение прибрежных португальских и испанских городов. Однако экспансия Португалии и Испании была возможна только в сторону неведомого Атлантического океана, потому что торговля по Средиземному морю уже ранее была захвачена могущественными морскими городами республиками Италии, а торговля по Северному и Балтийскому морям — союзом немецких городов — Ганзой. Географическое положение Пиренейского полуострова, выдвинутого далеко на запад в Атлантический океан, благоприятствовало такому направлению экспансии Португалии и Испании. Когда же в XV в. в Европе усилилась необходимость искать новые морские пути на Восток, менее всего в этих поисках была заинтересована монополизировавшая в своих руках всю торговлю между странами Северо-Западной Европы Ганза, а равным образом Венеция, продолжавшая извлекать прибыль из средиземноморской торговли. Вследствие этих причин внутреннего и внешнего характера Португалия и Испания оказались пионерами в поисках новых морских путей через Атлантический океан. Первыми на океанические пути вышли португальцы. После завоевания португальскими войсками в 1415 г. марокканского порта Сеуты — крепости мавританских пиратов, расположенной на южном берегу Гибралтарского пролива, началось продвижение португальцев на юг, вдоль западного побережья Африки к Западному Судану, откуда по суше на север привозились золотой песок, рабы и слоновая кость. Португальцы стремились проникнуть далее на юг от Сеуты, в «море мрака», как тогда называли неизвестную европейцам южную часть Атлантического океана. Сильные арабские государства в Северо-Западной Африке не позволяли португальцам осуществить экспансию на восток, вдоль средиземноморского побережья Африки. Западная часть Средиземного моря фактически была в руках арабских пиратов. В организации экспедиций португальцев в первой половине XV в. вдоль западного африканского побережья принял участие португальский принц Энрико, более известный в истории под именем Генриха Мореплавателя. На юго-западном берегу Португалии, в Сагрише, на каменистом мысе, далеко выступающем в океан, были построены обсерватория и верфи для строительства кораблей, а также основана мореходная школа. Сагриш стал для Португалии морской академией. В нём португальские рыбаки и матросы под руководством итальянских и каталонских моряков проходили обучение морскому делу, там занимались усовершенствованием кораблей и навигационных приборов, вычерчивались по сведениям, привозимым португальскими мореходами, морские карты и разрабатывались планы новых экспедиций на юг. Со времён реконкисты португальцы были знакомы с арабской математикой, географией, навигацией, картографией и астрономией. Средства на подготовку путешествий Генрих черпал из доходов возглавляемого им духовно-рыцарского ордена Иисуса, а также получал путём организации ряда торговых компаний на паях у богатых дворян и купцов, рассчитывавших увеличить свои доходы посредством заморской торговли. Сначала мореплавание развивалось в Португалии медленно; трудно было найти смельчаков, которые рискнули бы отправиться в «море мрака». Но положение значительно улучшилось после того, как на западе португальцы овладели в 1432 г. Азорскими островами, а в 1434 г. Жил Эанниш обогнул мыс Бохадор, южнее которого жизнь считалась в средние века невозможной; через 10 лет после этого другой португальский моряк прошёл на 400 миль южнее этого мыса и привёз в Португалию золото и рабов-негров, положив начало португальской работорговле. В середине 40-х годов португальцы уже обогнули Зелёный Мыс и достигли побережья между реками Сенегал и Гамбия, густозаселённого и богатого золотым песком, слоновой костью и пряностями. Вслед за этим они проникли в глубь материка. Принц Генрих Мореплаватель, возражая на словах против работорговли, на деле всячески поощрял её; в Западную Африку стали регулярно отправляться его корабли для ловли невольников и приобретения золотого песка, слоновой кости и пряностей, вымениваемых у негров на безделушки; обычно принц получал значительную долю привозимой добычи. Надежда на ограбление всего африканского побережья ускорила португальской продвижение на юг. В 60—70-х годах португальские моряки достигли побережья Гвинейского залива и пересекли экватор; на португальских картах Африки появились новые характерные названия: «Перечный берег», «Берег слоновой кости», «Невольничий берег», «Золотой берег». В начале 80-х годов моряк Диего Као совершил три путешествия на юг ох Золотого берега, прошёл устье реки Конго и у южного тропика поставил свой «падран» — каменный столб, воздвигаемый на открытой территории в знак её присоединения к владениям короля Португалии. Наконец, Бартоломсу Диас в 1487 г. достиг мыса Доброй Надежды, обогнул его и вышел в Индийский океан. Однако экипаж его кораблей, утомлённый трудностями пути, отказался продолжать плавание, и Диас был вынужден вернуться в Лиссабон, не достигнув берегов Индии. Но он утверждал, что от Южной Африки можно пройти морем до берегов Индии. Это же подтвердил и Педро Ковельяно, посланный в 1487 г. португальским королём на поиски кратчайшего пути в Индию через страны Северной Африки и Красное море и побывавший на малабарском побережье Индии, в городах Восточной Африки и на Мадагаскаре; в своём донесении королю, посланном из Каира, он, по словам современника, сообщал, что португальские каравеллы, «которые ведут торговлю в Гвинее, плавая от одной страны к другой курсом на этот остров (Мадагаскар) и Софалу, легко смогут пройти в эти восточные моря и подойти к Каликуту, ибо, как он узнал, здесь всюду находится море». Для завершения поисков морского пути в Индию португальский король Маноэль отправил экспедицию во главе с одним из своих придворных, Васко да Гамой, происходившим из небогатых дворян. Летом 1497 г. четыре корабля под его начальством вышли из Лиссабона и, обогнув Африку, прошли вдоль её восточного побережья доМалинди, богатого арабского города, непосредственно торговавшего с Индией. Португальцы заключили «союз» с султаном этого города, позволившим им взять с собой в качестве лоцмана знаменитого Ахмеда ибн Маджида, под руководством которого они и завершили своё плавание. 20 мая 1498 г. корабли Васко да Гамы бросили якорь у индийского города Каликут, одного из крупнейших торговых центров Азии, «пристани всего Индийского моря», как назвал этот город русский купец Афанасий Никитин, побывавший в Индии во второй половине XV в. С разрешения местного раджи они начали скупать в городе пряности. Арабские купцы, державшие в своих руках всю заморскую торговлю города, увидели в этом угрозу своей монополии и стали восстанавливать раджу и население города против португальцев. Португальцам пришлось спешно покинуть Каликут и отправиться в обратный путь. В сентябре 1499 г. Васко да Гама вернулся в Лиссабон. К концу двухлетнего трудного плавания уцелело менее половины команды. Возвращение в Лиссабон португальских кораблей с грузом пряностей из Индии было торжественно отпраздновано. С открытием морского пути в Индию Португалия начала овладевать всей морской торговлей Южной и Восточной Азии. Португальцы повели жестокую борьбу с арабской торговлей и судоходством в Индийском океане и стали захватывать важнейшие торговые и стратегические пункты Южной Азии. В 1501 г. мореплаватель Кабрал с военной флотилией прибыл в индийские воды, бомбардировал Каликут и закупил груз пряностей в Кочине. Через два года в Индийский океан снова отправился Васко да Гама; в качестве «адмирала Индии» он грабил и топил суда арабских купцов и, возвращаясь в Лиссабон с огромной добычей, оставил в индийских водах постоянную военную эскадру для пиратского грабежа судов, курсировавших между Египтом и Индией. Вскоре португальцы захватили остров Сокотру, у входа в Аденский залив, и крепость Диу на северо-западном побережье Индии и установили, таким образом, свой контроль над морскими путями, соединяющими Красное море и Южную Азию. «Пополнения стали приходить к ним из Португалии, и они начали пересекать дорогу мусульманам, забирая в плен, грабя и захватывая насильно всякие суда», — сообщает один арабский историк XVI в. Захваченные ими в Индии земли и города стали оплотом дальнейшей экспансии Португалии в Азию. Вице-король Португальской Индии д'Альбукерке овладел крепостью Гоа на западном побережье Индии и иранским портом Ормуз, а в 1511 г. взял Малакку, богатый торговый город в Малаккском проливе, запирающий вход в Индийский океан с востока. «Лучшее из всего, что есть на свете», — так оценивал Малакку Альбукерке. С взятием Малакки португальцы перерезали главный путь, связывающий страны Передней Азии с основным поставщиком пряностей — Молуккскими островами, и вышли в Тихий океан. Ещё через несколько лет они захватывают эти острова и завязывают морскую торговлю с Южным Китаем. Наконец, в 1542 г. они достигают берегов далёкой Японии и основывают там первую европейскую факторию. Осуществляя эту экспансию на Восток, португальские завоеватели пользовались приёмами судовождения мореходов Востока, арабскими и яванскими картами стран и морей Южной Азии. На одной карте яванского кормчего, попавшей в руки португальцев в 1512 г., были изображены мыс Доброй Надежды, португальские владения, Красное море, Молуккские острова, морские пути китайцев с прямыми дорогами, где проходят корабли, и с внутренними частями страны. По этой карте и двигались португальские корабли через моря Малайского архипелага к Молуккским островам, Капитанам португальских судов инструкциями предписывалось привлекать в качестве лоцманов цейлонских и яванских кормчих. Таким образом был открыт морской путь из Западной Европы в Индию и в Восточную Азию. Вместе с этим открытием посредством захватов была создана огромная колониальная империя Португалии, простиравшаяся от Гибралтара до Малаккского пролива. Португальскому вице-королю Индии, находившемуся в Гоа, подчинялись пять губернаторов, управляющих Мозамбиком, Ормузом, Маскатом, Цейлоном и Малаккой. Португальцы подчинили своему влиянию также крупнейшие города Восточной Африки. Важнейшее в истории человечества открытие морского пути, связавшего Европу с Азией, было использовано феодальной Португалией для собственного обогащения, для грабежа и угнетения народов Африки и Азии. С этого времени вплоть до прорытия Суэцкого канала в 60-х годах XIX в. морской путь вокруг Южной Африки был главной дорогой, по которой велась торговля между странами Европы и Азии и происходило проникновение европейцев в бассейны Индийского и Тихого океанов. Открытие Америки и испанские завоевания Весной 1492 г. испанцы взяли Гранаду — последний оплот мавров на Пиренейском полуострове, а 3 августа того же года из испанского порта Палое в далёкое плавание через Атлантический океан отправились три каравеллы Христофора Колумба с целью открыть западный путь в Индию и в Восточною Азию. Не желая обострять отношения с Португалией, испанские короли Фердинанд и Изабелла вначале предпочли скрывать настоящую цель этого путешествия. Колумб назначался «адмиралом и вице-королём всех земель, которые он откроет в этих морях-океанах», с правом удерживать в свою пользу одну десятую часть всех доходов от них, «будь то жемчуг или драгоценные камни, золото или серебро, пряности и другие веши и товары». Христофор Колумб. Портрет из собрания Джовио Биографические сведения о Колумбе весьма скудны. Он родился в 1451 г. в Италии, недалеко от Генуи, в семье ткача, но нет точных сведений о том, где он учился и когда стал мореплавателем. Известно, что в 80-х годах он жил в Лиссабоне и, очевидно, участвовал в нескольких плаваниях к берегам Гвинеи, но не эти плавания увлекали его. Он вынашивал проект открытия кратчайшего пути из Европы в Азию через Атлантический океан; он изучал сочинение Пьера д'Альи (о котором было сказано выше), а также произведения Тосканелли и других космографов XIV—XV вв., исходивших из учения о шарообразности Земли, но значительно преуменьшавших протяжённость западного пути в Азию. Однако заинтересовать португальского короля в своём проекте Колумбу не удалось «Совет математиков» в Лиссабоне, предварительно обсуждавший планы всех экспедиций, отверг его предложения как фантастические, и Колумбу пришлось уехать в Испанию, где проект открытия нового, неизвестного португальцам пути в Азию встретил поддержку у Фердинанда и Изабеллы. 12 октября 1492 г., через 69 дней после отправления из испанского порта Палоса, каравеллы Колумба, преодолев все трудности пути, достигли Сан-Сальвадора (по-видимому, современный Уотлинг), одного из островов Багамской группы, расноложенного у побережья нового, не известного европейцам материка: этот день считается датой открытия Америки. Успех экспедиции был достигнут не только благодаря руководству Колумба, но и стойкости всего экипажа, набранного из хорошо знавших море жителей Палоса и других приморских городов Испании. Всего Колумб совершил четыре экспедиции в Америку, во время которых он открыл и исследовал Кубу, Эспаньолу (Гаити), Ямайку и другие острова Караибского моря, восточное побережье Центральной Америки и берег Венесуэлы в северной части Южной Америки. На острове Эспаньола он основал постоянную колонию, которая стала в дальнейшем опорным пунктом испанских завоеваний в Америке. Во время своих экспедиций Колумб проявил себя не только страстным искателем новых земель, но и человеком, стремившимся к обогащению. В дневнике первою путешествия он писал: «Я делаю всё возможное, чтобы попасть туда, где мне удастся найти золото и пряности...» «Золото, — пишет он с Ямайки, — это совершенство Золото создаёт сокровища, и тот, кто владеет им, может совершать всё, что пожелает, и способен даже вводить человеческие души в рай» Чтобы повысить доходность открытых им островов, на которых, как вскоре обнаружилось, золота и пряностей было не так уж много, он предлагал вывозить оттуда в Испанию рабов: «И пусть,— пишет он испанским королям,— даже умирают рабы в пути, всё же не всем им грозит такая участь» Колумб не смог географически правильно оценить свои открытия и сделать вывод, что он открыл новый, неведомый для него материк До конца своей жизни он уверял всех, что достиг берегов Юго-Восточной Азии, о сказочных богатствах которых писал Марко Поло и мечтали испанские дворяне, купцы, короли. Он назвал открытые им земли «Индиями» а их жителей — «индейцами» Даже во время своего последнего путешествия он сообщил в Испанию, что Куба — это Южный Китай, а побережье Центральной Америки — часть Малаккского полуострова и что южнее его должен находиться пролив, через который можно попасть в богатую Индию. Известие об открытии Колумба вызвало в Португалии большую тревогу. Португальцы считали, что испанцы нарушили их право владеть всеми землями к югу и востоку от мыса Бохадор, подтверждённое ранее папой римским, и опередили их в достижении берегов Индии; они даже готовили военную экспедицию для захвата открытых Колумбом земель. В конце концов за разрешением этого спора Испания обратилась к папе. Специальной буллой папа благословил захват Испанией всех открытых Колумбом земель. В Риме эти открытия оценили с точки зрения распространения католической веры и увеличения влияния церкви. Спор между Испанией и Португалией папа разрешил следующим образом: Испании предоставлялось право владеть всеми землями, расположенными к западу от линии, проходящей по Атлантическому океану в ста лигах (примерно 600 км) западнее островов Зелёного Мыса В 1494 г., на основании этой буллы, Испания и Португалия разделили между собой сферы завоеваний по договору, заключённому в испанском городе Тордесильясе; разграничительная линия между колониальными владениями обоих государств была установлена в 370 лигах (свыше 2 тыс. км) западнее вышеуказанных островов Оба государства присвоили себе право преследовать и захватывать все иностранные корабли, появившиеся в их водах, облагать их пошлинами, судить по своим законам их экипажи и т. д. Но открытия Колумба дали Испании слишком мало золота, и вскоре после успеха Васко да Гамы в стране наступило разочарование в испанских «Индиях» Колумба стали называть обманщиком, открывшим вместо сказочно богатой Индии страну горя и несчастий, ставшую местом гибели многих кастильских дворян. Испанские короли лишили его монопольного права производить открытия в западном направлении я той доли доходов, получаемых с открытых им земель, которая ему была вначале определена. Он лишился всего своего имущества, которое пошло на покрытие долгов его кредиторам Всеми покинутый Колумб умер в 1506 г. Современники забыли не ликого мореплавателя, даже название открытому им материку они дали по имени итальянского учёного Америго Веспуччи, который в 1499—1504 гг принимал участие в исследовании берегов Южной Америки и письма которого вызвали большой интерес в Европе. «Страны эти следует назвать Новым Светом ..» — писал он. Глобус Мартина Бехайма 1492 г. (до открытия Америки) - слева. Глобус Ленокса 1510-1512 гг. (после открытия Америки) - справа. После Колумба другие конкистадоры в поисках золота и рабов продолжали расширять колониальные владения Испании в Америке В 1508 г. два испанских дворя нина получили королевские патенты на создание колоний на американском материке в следующем году началась испанская колонизация Панамского перешейка, в 1513г конкистадор Васко Нуньес Бальбоа с небольшим отрядом первым из европейцев пересёк Панамский перешеек и вышел к берегам Тихого океана, который он назван «Южным морем». Через несколько лет испанцы открыли Юкатан и Мексику, а также достигли устья реки Миссисипи. Были предприняты попытки найти пролив, соединяющий Атлантический океан с Тихим, и, таким образом, завершить дело, начата Колумбом, — достигнуть западным путем берегов Восточной Азии. Этот пролив искал в 1515—1516гг. испанский моряк де Солис, который, двигаясь вдоль бразильского берета, дошёл до реки Ла-Платы; искали его и португальские мореплаватели, совершавшие свои экспедиции в большой тайне. В Европе некоторые географы были настолько уверены в существовании этого ещё не открытого пролива, что заранее наносили его на карты. Корабль Магеллана. Старинная гравюра. Новый план большой экспедиции с целью поисков юго-западного прохода в Тихий океан и достижения Азии западным путём предложил испанскому королю Фернандо Магеллан, португальский моряк из небогатых дворян, проживавший в Испании. Магеллан сражался под знаменем португальского короля в Юго-Западной Азии на суше и на море, участвовал во взятии Малакки, в походах в Северную Африку, по вернулся на родину без больших чинов и богатств; после того, как король отказал ему даже в незначительном повышении по службе, он покинул Португалию. Магеллан ещё в Португалии начал разрабатывать проект экспедиции для поисков юго-западного пролива из Атлантического океана в открытое Бальбоа «Южное море», через которое, как он предполагал, можно было достигнуть Молуккских островов. В Мадриде, в «Совете по делам Индии», ведавшем всеми делами, касающимися испанских колоний, очень заинтересовались проектами Магеллана; членам совета понравилось его утверждение, что Молуккские острова, согласно условиям Тордесильясского договора, должны принадлежать Испании и что кратчайший путь к ним проходит через юго-западный пролив в «Южное море», которым владела Испания. В существовании этого пролива Магеллан был совершенно уверен, хотя, как показали последующие факты, единственным источником его уверенности являлись карты, на которые этот пролив был нанесён без каких-либо оснований. По договору, заключённому Магелланом с испанским королём Карлом I, он получил пять кораблей и средства, необходимые на экспедицию; он назначался адмиралом с правом удерживать в свою пользу двадцатую часть доходов, которые принесут экспедиция и новые владения, присоединённые им к испанской короне. «Поскольку мне, — писал король Магеллану, — доподлинно известно, что на островах Молукко имеются пряности, я посылаю вас главным образом на их поиски, и моя воля такова, чтобы вы направились прямо на эти острова». 20 сентября 1519 г. пять судов Магеллана вышли из Сан-Лукара в это путешествие. Оно продолжалось три года. Преодолев большие трудности плавания в неисследованной южной части Атлантического океана, он нашёл юго-западный пролив, названный позднее его именем. Пролив находился гораздо южнее, чем указывалось на картах, которым верил Магеллан. Выйдя в «Южное море», экспедиция направилась к берегам Азии. «Южное море» Магеллан назвал Тихим океаном, «потому что, — как сообщает один из участников экспедиции, — мы ни разу не испытали ни малейшей бури». Более трёх месяцев плыла флотилия по открытому океану; часть экипажа, сильно страдавшего от голода и жажды, погибла от цинги. Весной 1521 г. Магеллан достиг островов у восточного побережья Азии, позже названных Филиппинскими. Преследуя цель покорения открытых им земель, Магеллан вмешался в распрю двух местных правителей и был убит 27 апреля в стычке с жителями одного из этих островов. Экипаж экспедиции после гибели своего адмирала завершил это труднейшее плавание; до Молуккских островов дошло только два корабля, а продолжать путь в Испанию с грузом пряностей оказался в состоянии только один корабль «Виктория». Экипаж этого судна под начальством д'Элькано совершил длительное плавание в Испанию вокруг Африки, сумев избежать встречи с португальцами, которым из Лиссабона было приказано задержать всех участников экспедиции Магеллана. Из всею экипажа беспримерной по мужеству экспедиции Магеллана (265 человек) на родину вернулось только 18 человек; но «Виктория» привезла большой груз пряностей, продажа которых покрыла все расходы на экспедицию и дала ещё значительную прибыль. Великий мореплаватель Магеллан завершил дело, начатое Колумбом, — он достиг западным путём азиатского материка и Молуккских островов, открыв новый морской путь из Европы в Азию, хотя и не получивший практического значения ввиду дальности расстояния и трудности плавания Это было первое в истории человечества кругосветное плавание; оно неопровержимо доказало шарообразную форму земли и нераздельность океанов, омывающих сушу. Великие географические открытия и колониальные захваты в конце XV - первой половине XVI в. В том же году, когда Магеллан отправился на поиски нового морского пути к Молуккским островам, небольшой отряд испанских конкистадоров, имевший лошадей и вооружённый 13 пушками, отправился с Кубы во внутренние области Мексики на завоевание государства ацтеков, богатства которого не уступали богатствам Индии Отряд возглавлял испанский идальго Эрнандо Кортес. У Кортеса, происходившего из семьи обедневших идальго, по словам одного из участников этого похода, «денег было мало, зато много долгов». Но, приобретя плантации на Кубе, он смог организовать экспедицию в Мексику частично на свои собственные средства. В своих столкновениях с ацтеками испанцы, обладавшие огнестрельным оружием, стальными латами и лошадьми, ранее не виданными в Америке и внушавшими панический ужас индейцам, а также применявшие усовершенствованную тактику ведения боя, получали подавляющий перевес сил. Кроме того, сопротивление индейских племён чужеземным завоевателям ослаблялось враждой между ацтеками и покорённым ими племенами. Этим объясняются довольно лёгкие победы испанских отрядов. Высадившись на мексиканском побережье, Кортес повёл свой отряд на столицу государства ацтеков город Теночтитлан (современный Мехико). Путь к столице проходил через область индейских племён, которые вели войну с ацтеками, и это облегчило поход. Войдя в Теночтитлан, испанцы были поражены величиной и богатством столицы ацтеков. Скоро им удалось вероломно захватить в плен верховного правителя ацте ков Монтесуму и от его имени начать управлять страной. Они потребовали от подвластных Монтесуме индейских вождей присяги верности испанскому королю I уплаты дани золотом. В здании, где разместился испанский отряд, было обнаружено потайное помещение, в котором находился богатейший клад из золотых вещей и драгоценных камней. Все золотые вещи были перелиты в квадратные слитки и разделены, между участниками похода, причём большая часть досталась Кортесу, королю и наместнику Кубы. Вскоре в стране вспыхнуло большое восстание против власти жадных и жестоким чужеземцев; восставшие осадили испанский отряд, засевший вместе с пленным верховным правителем в его дворне. С большими потерями Кортесу удалось вырваться из осады и уйти из Теночтитлана; многие испанцы погибли, потому что бросились на богатства и набрали столько, что едва могли идти. И на этот раз испанцам помогли те индейские племена, которые приняли их сторону и теперь боялись мести ацтеков. Кроме того, Кортес пополнил свой отряд испанцами, прибывшими с Кубы. Собрав 10-тысячную армию, Кортес вновь подошел к столице Мексики и осадил город. Осада была длительной; во время неё от голода, жажды и болезней погибло большинство населения этого многолюдного города. августа 1521 г. испанцы, наконец, вошли в разрушенную столицу ацтеков. Государство ацтеков стало испанской колонией; испанцы захватили в этой стране много золота и драгоценных камней, земли роздали своим колонистам, а индейское население обратили в рабов и крепостных. «Испанское завоевание, — говорит Энгельс об ацтеках, — оборвало всякое дальнейшее самостоятельное их развитие»( Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, Госполитиздат, 1953, стр. 23. ). Вскоре после завоевания Мексики испанцы покорили в Центральной Америке Гватемалу и Гондурас, а в 1546 г., после нескольких вторжений, подчинили полуостров Юкатан, населённый народом майя. «Слишком много было правителей и слишком много они устраивали заговоров друг против друга», — объяснял поражение майя один из индейцев. Испанское завоевание в Северной Америке не распространилось за пределы Мексики. Это объясняется тем, что в областях, расположенных к северу от Мексики, испанские искатели наживы не нашли богатых золотом и серебром городов и государств; на испанских картах эти области американского материка обычно обозначались надписью: «Земли, не приносящие дохода». Пленные вождя восстания Тупак Амару. Рисунок из хроники Пома де Айяла. XVI в. После завоевания Мексики испанские конкистадоры направили всё своё внимание на юг, на горные районы Южной Америки, богатые золотом и серебром. В 30-х годах испанский конкистадор Франсиско Писарро, неграмотный человек, бывший в молодости свинопасом, предпринял завоевание «золотого царства», государства инков в Перу; о его сказочных богатствах он слышал рассказы от местных жителей на Панамском перешейке во время похода Бальбоа, участником которого он был. С отрядом в 200 человек и с 50 лошадьми он вторгся в это государство, сумев использовать борьбу двух братьев-наследников за трон верховного правителя страны; он захватил в плен одного из них — Атахуальпу, и от его имени начал управлять страной. С Атахуальпы был взят большой выкуп золотыми вещами, во много раз превышавший клад, которым завладел отряд Кортеса; эта добыча была разделена среди участников отряда, для чего всё золото превратили в слитки, уничтожив ценнейшие памятники перуанского искусства. Выкуп не дал Атахуальпе обещанной свободы; испанцы вероломно предали его суду и казнили. После этого Писарро занял столицу государства — Куско и стал полным властелином страны (1532 г.); он посадил на трон верховного правителя своего приверженца, одного из племянников Атахуальпы. В Куско испанцы разграбили сокровища богатого храма Солнца, а в его здании создали католический монастырь; в Потоси (Боливия) они захватили богатейшие серебряные рудники. В начале 40-х годов испанские конкистадоры завоевали Чили, а португальцы (в 30—40-х годах) — Бразилию, которая была открыта Кабралом в 1500 г. во время его экспедиции в Индию (корабли Кабрала были на пути к мысу Доброй Надежды отнесены на запад Южноэкваториальным течением). Во второй половине XVI в. испанцы завладели Аргентиной. Так был открыт Новый Свет и созданы на американском материке колониальные владения феодально-абсолютистской Испании и Португалии. Испанское завоевание Америки прервало самостоятельное развитие народов американского континента и поставило их под ярмо колониального порабощения. Открытия в Северной Америке и в Австралии Несмотря на договор о разделе сфер завоеваний между Поргалией и Испанией, моряки и купцы других стран Европы в поисках наживы и богатства стали проникать в неисследованные части земного шара. Так, Джон Кабот (переселившийся в Англию итальянец Джованни Кабото), отправившийся в экспедицию с целью найти северо-западный путь в Индийский океан, впервые достиг в 1497 г. Ньюфаундленда или полуострова Лабрадор, а его сын — Себастьян Кабот — в 1498 г. достиг северо-восточного берега Северной Америки и исследовал его. В дальнейшем английские и французские мореплаватели исследовали восточную часть Северной Америки, а голландцы в результате ряда плаваний, совершённых в течение XVII в., открыли Австралию, смутные сведения о которой имелись ещё у античных географов. В 1606 г. голландское судно под начальством Виллема Янца впервые достигло северного побережья Австралии, а в 1642—1644 гг. голландский мореплаватель Тасман совершил к австралийским берегам два плавания и, пройдя южнее Австралии до открытого им острова Тасмания, доказал, что Австралия является самостоятельным новым материком. Лондонские купцы, по их собственному выражению, «видя, как удивительно быстро растёт богатство испанцев и португальцев вследствие открытия новых стран и поисков новых торговых рынков», организовали в 1552 г. экспедицию из трёх кораблей под начальством Уиллоуби, предпринявшую попытку найти северо-восточный проход в Китай, обогнув побережье Сибири. Корабли экспедиции Уиллоуби в Баренцевом море были разделены бурей, два из них были затёрты льдами в южной части этого моря, и весь их экипаж замёрз, а третий прошёл в Белое море, достиг устья Северной Двины; его капитан Ченслер побывал в Москве и был принят Иваном Грозным. В 1556 и 1580 гг. англичане вновь пытались найти северо-восточный проход, однако далее входа в Карское море их корабли из-за сплошных льдов пройти не смогли. Голландские купцы в конце XVI в. снарядили на поиски этого прохода три экспедиции, которыми руководил голландский мореплаватель Биллем Баренц, но и эти корабли не смогли пройти восточнее Новой Земли, на которой Баренц зазимовал вовремя своей последней экспедиции (1596—1597 гг.), так как его корабль был затёрт льдами. Русские географические открытия ХVI — XVII вв. Русский народ внёс в великие географические открытия первой половины XVII в. значительный вклад. Русские путешественники и мореплаватели совершили ряд открытий (преимущественно на северо-востоке Азии), обогативших мировую науку. Причиной усиленного внимания русских к географическим открытиям являлось дальнейшее развитие товарно-денежных отношений в стране и связанный с этим процесс складывания всероссийского рынка, а также постепенное включение России в мировой рынок. В указанный период отчётливо наметились два основных направления северо-восточное (Сибирь и Дальний Восток) и юго-восточное (Средняя Азия, Монголия, Китай), по которым двигались русские путешественники и мореходы. Большое познавательное значение для современников имели торгово-дипломатические поездки русских людей в XVI—XVII вв. в страны Востока, обследование кратчайших сухопутных маршрутов для сообщения с государствами Средней и Центральной Азии и с Китаем. К середине XVII в. русскими были основательно изучены и описаны пути в Среднюю Азию. Обстоятельные и ценные сведения этого рода содержали посольские отчёты («статейные списки») русских послов И. Д.Хохлова (1620—1622 гг.), Анисима Грибова (1641—1643 и 1646—1647 гг.) и др. Пристальное внимание вызывал у русских людей далёкий Китай. Ещё в 1525г., будучи в Риме, русский посол Дмитрий Герасимов сообщил писателю Павлу Иовию о том, что из Европы в Китай можно проехать водным путём через северные моря. Таким образом, Герасимов высказал смелую мысль об освоении Северного пути из Европы в Азию. Эта идея благодаря Иовию, опубликовавшему специальную книгу о Московии в посольстве Герасимова, стала широко известной в Западной Европе и была воспринята с живейшим интересом. Возможно, что организация экспедиций Уиллоуби и Баренца была вызвана сообщениями русского посла. Во всяком случае поиски Северного морского пути на восток уже в середине XVI в. привели к установлению непосредственных морских связей между Западной Европой и Россией. Первым достоверным свидетельством о путешествии в Китай являются сведения о посольстве казака Ивана Петлина в 1618—1619 гг. Петлин из Томска через территорию Монголии прошёл в Китай и побывал в Пекине. Вернувшись на родину, он представил в Москве «чертёж и роспись про Китайскую область». Собранные в результате поездки Петлина сведения о путях в Китай, о природных богатствах и экономике Монголии и Китая способствовали расширению географического кругозора современников. Большое значение в истории географических открытий той эпохи имело обследование огромных пространств севера и северо-востока Азии от Уральского хребта до побережья Ледовитого и Тихого океанов, т. е. всей Сибири. Присоединение Сибири было начато в 1581 г. походом отряда казацкого атамана Ермака Тимофеевича. Его отряд, состоявший из 840 человек, увлечённых молвой о несметных богатствах Сибирского ханства, был снаряжён на средства крупных землевладельцев и солепромышленников Приуралья Строгановых. Поддержанный правительством поход Ермака (1581—1584гг.) привёл к падению Сибирского ханства и присоединению Западной Сибири к Русскому государству. Ещё в середине XVI в. упоминаются плавания русских полярных мореходов из европейской части страны в Обскую губу и к устью Енисея. Они продвигались вдоль побережья Ледовитого океана на небольших килевых парусных судах — кочах, хорошо приспособленных к плаваниям во льдах Арктики благодаря яйцевидной форме корпуса, уменьшавшей опасность ледового сжатия. Пользовались русские мореходы XVI—XVII вв. компасом («маткой») и картами. В первые два десятилетия XVII в. уже существовало довольно регулярное водное сообщение западносибирских городов с Мангазеей по Оби, Обской губе и Ледовитому океану (так называемый «Мангазейский ход»). Такое же сообщение поддерживалось между Архангельском и Мангазеей. По свидетельству современников, из Архангельска в «Мангазею по вся годы ходят ночами многие торговые и промышленные люди со всякими немецкими (т.е. иностранными, западноевропейскими) товары и с хлебом». Чрезвычайно важным было установление того факта, что Енисей впадает в то самое «Студёное море», по которому из Западной Европы плавают к Архангельску. Это открытие принадлежит русскому торговому человеку Кондратию Курочкину, который первым обследовал фарватер нижнего Енисея вплоть до устья. Серьёзный удар «Мангазейскому ходу» был нанесён правительственными запрещениями 1619—1620 гг. пользоваться морским путём в Мангазею, преследовавшими цель предотвратить проникновение туда иностранцев. Продвигаясь на восток в тайгу и тундру Восточной Сибири, русские открыли одну из крупнейших рек Азии — Лену. Среди северных экспедиций на Лену выделяется поход Пенды (до 1630 г.). Начав свой путь с 40 сподвижниками из Туруханска, он прошёл по всей Нижней Тунгуске, перевалил через волок и достиг Лены. Спустившись по Лене в центральные районы Якутии, Пенда затем проплыл по той же реке в обратном направлении почти до верховьев. Отсюда, пройдя бурятскими степями, он попал на Ангару (Верхнюю Тунгуску), первым из русских проплыл вниз по всей Ангаре, преодолев её знаменитые пороги, после чего вышел на Енисей, а по Енисею вернулся в исходный пункт — Туруханск. Пенда и его спутники совершили беспримерное круговое путешествие протяжённостью в несколько тысяч километров по труднодоступной местности. В 1633 г. из устьев Лены вышли на восток на ночах отважные мореходы Иван Ребров и Илья Перфильев, которые дошли морем до р. Яны, а в 1636 г, тот же Ребров совершил новое морское путешествие и достиг устья Индигирки. Почти одновременно по материку в северо-восточном направлении двигались отряды русских служилых и промышленных людей (Посника Иванова и др.), открывшие упомянутые реки с суши. Посник Иванов «с товарищи» проделали свой длительный и трудный переход через горные хребты верхом. Важным открытием па северо-востоке Азии завершилась в начале 40-х годов ХVIIв. экспедиция Михаила Стадухина. Отряд казачьего десятника и купца Стадухина, в котором находился Семён Дежнев, спустившись на коче по Индигирке, в 1643 г. морем дошёл на «Ковыму реку», т. е. достиг устья реки Колымы. Здесь было заложено Нижне-Колымское зимовье, из которого несколькими годами позже вышли в свое знаменитое плавание вокруг северо-восточной оконечности азиатского материка кочи казака Семёна Ивановича Дежнева и промышленного человека Федота Алексеева (известного под фамилией Попов). Выдающимся событием этой эпохи явилось открытие в 1648 г. пролива между Америкой и Азией, сделанное Дежневым и Федотом Алексеевым (Поповым). Семён Дежнев ещё в 1647 г. пытался морем пройти на таинственную реку Анадырь, о которой ходили слухи среди русских людей, но его «лёдом до Анадыри реки не про пустило», и он был вынужден вернуться обратно. Но решимость достигнуть намеченной цели не покинула Дежнева и его товарищей. 20 июня 1648 г. из устья Колымы на поиски реки Анадырь отправилась новая экспедиция на семи кочах. В состав экспедиции, возглавленной Дежневым и Алексеевым, входило около ста человек. Вскоре после начала похода четыре коча исчезли из виду и о них участники этого крайне трудного ледового плавания не имели в дальнейшем никаких вестей. Остальные три судна под командой Дежнева, Алексеева и Герасима Анкудинова продолжали свой путь на северо-восток. Недалеко от Чукотского носа (позже названного именем Дежнева) погиб коч Анкудинова Экипажи других двух судов приняли на борт потерпевших крушение и упорно продвигались по Ледовитому океану. В сентябре 1648 г. экспедиция Дежнева—Алексеева обогнула крайнюю северо-восточную оконечность Азии — Чукотский (или Большой Каменный) нос и прошла через пролив, отделяющий Америку от Азии (позднее названный Беринговым проливом). В морскую непогоду кочи Дежнева и Алексеева потеряли друг друга из виду. Коч Дежнева, на котором было 25 человек, долго носило по волнам и, наконец, выбросило на берег моря, которое впоследствии было названо Беринговым. Семён Дежнев затем двинулся со своими товарищами в глубь материка и после героического 10-недельного перехода, вовремя которого его участники по совершенно незнакомой стране шли «холодны и голодны, наги и босы», достиг цели своей экспедиции — реки Анадырь. Так было, совершено выдающееся географическое открытие, доказавшее, что Америка отделена морем от Азии и является изолированным континентом, и открыт морской путь вокруг Северо-Восточной Азии. Имеются основания считать, что и Камчатка в середине XVII в. была открыта русскими людьми. По позднейшим известиям, коч Федота Алексеева и его спутников достиг Камчатки, где русские долго жили среди ительменов. Память об этом факте сохранилась среди местного населения Камчатки, и русский учёный первой половины XVIII в. Крашенинников сообщил о нём в своём труде «Описание земли Камчатки». Есть предположение, что часть судов экспедиции Дежнева, исчезнувшая по пути к Чукотскому носу, добралась до Аляски, где основала русское» поселение. В 1937 г. во время земляных работ на Кенайском полуострове (Аляска) были обнаружены остатки жилищ трёхсотлетней давности, которые отнесены учёными к числу построенных русскими людьми. Кроме того, Дежневу и его спутникам принадлежит заслуга открытия островов Диомида, на которых жили эскимосы, и обследования бассейна реки Анадырь. Открытие Дежнева — Алексеева нашло отражение на географических картах России XVII в., на которых отмечался свободный морской проход от Колымы до Амура. В течение 1643—1651 гг. состоялись походы русских отрядов В. Пояркова и Е. Хабарова на Амур, доставившие ряд ценных сведений об этой не изученной европейцами реке. Итак, на протяжении сравнительно короткого исторического периода (с 80-х годов XVI в. до 40-х годов XVII в.) русские люди прошли по степям, тайге, тундре через всю Сибирь, проплыли по морям Арктики и совершили ряд выдающихся географических открытий. Последствия географических открытий для Западной Европы На протяжении XV—XVII вв. благодаря смелым экспедициям мореплавателей и путешественников многих стран Европы была открыта и исследована большая часть земной поверхности, морей и океанов, омывающих её; неизвестными ввались многие внутренние области Америки, Азии, Африки и Австралии. Были проложены важнейшие морские пути, связавшие материки между собой. Но вместе с тем географические открытия положили начало чудовищному порабощению и истреблению народов открытых стран, ставших для европейских искателей наживы объектом самого беззастенчивого грабежа и эксплуатации: вероломство, обман, потребление местных жителей были основными методами завоевателей. Такой ценой иорялось создание в Западной Европе условий возникновения капиталистического производства. Колониальная система, возникшая в результате географических открытий, способствовала накоплению в руках буржуазии в Европе больших денежных средств, необходимых для организации крупного капиталистического производства, а также издавала рынок сбыта для его продукции, являясь, таким образом, одним из рычагов процесса так называемого первоначального накопления. С установлением колониальной системы начал складываться мировой рынок, что послужило мощным толчком к зарождению и развитию капиталистических отношений в Западной Европе. «Колонии, — пишет Маркс, — обеспечивали рынок сбыта для быстро возникающих мануфактур, а монопольное обладание этим рынком обеспечивало усиленное накопите. Сокровища, добытые за пределами Европы посредством грабежа, порабощению туземцев, убийств, притекали в метрополию и тут превращались в капитал». Возвышению европейской буржуазии способствовала и так называемая революция цен XVI и XVII столетий. Она была вызвана ввозом из Америки в Европу большого количества золота и серебра, добытых дешёвым трудом крепостных и рабов. В середине XVI в. в колониях добывали золота и серебра в 5 раз больше, чем их добывалось и Европе до завоевания Америки, а общее количество звонкой монеты, обращавшейся европейских странах, возросло за XVI столетие более чем в 4 раза. Этот наплыв дешёвого золота и серебра в Европу привёл к резкому снижению покупательной способности денег и к сильному повышению цен (в 2—3 раза и более) на все товары, как сельскохозяйственные, так и промышленные. В городе от этого повышения цен пострадали все, го получал заработную плату, а буржуазия обогащалась. В деревне главную выгоду получили те дворяне, которые заводили хозяйство нового типа, с применением наёмого труда и сбытом продуктов на рынок по высоким ценам, и зажиточные крестьяне, также продававшие значительную часть сельскохозяйственной продукции. Кроме того, выиграли землевладельцы, сдававшие землю в краткосрочную аренду. Наконец, выгоду извлекли долгосрочные арендаторы, держатели-крестьяне, платившие традиционную фиксированную денежную ренту, Разорялись крупные земельные собственики-феодалы, так как они большую часть своих земель ещё до XVI в. сдали в аренду верительные сроки на условии получения фиксированной ренты в денежной форме. Там, где это представлялось возможным, феодалы возмещали свои убытки усилением наступления на крестьян, повышением денежной ренты, переходом от денежного оброка к натуральным повинностям или же сгоном крестьян с земли. От «революции цен» пострадали также беднейшие крестьяне, вынужденные частично жить продажей рабочей силы, и сельскохозяйственные наёмные рабочие. Маркс по поводу «революции цен» пишет: «Следствием увеличения средств обмена было, с одной стороны, обесценение заработной платы и земельной ренты, а с другой — рост промышленных прибылей. Иными словами: в той мере, в какой пришли в упадок класс земельных собственников и класс трудящихся, феодальные сеньоры и народ, в такой же мере возвысился класс капиталистов, буржуазия».( К, Маркс, Нищета философии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 4, стр. 154.) Таким образом, «революция цен» также была одним из факторов, способствовавших развитию капитализма в Западной Европе. В результате великих географических открытий возросли связи Европы со странами Африки, Южной и Восточной Азии и впервые были установлены сношения с Америкой. Торговля приобрела мировой характер. Центр экономической жизни переместился из Средиземного моря на Атлантический океан, пришли в упадок страны Южной Европы, в первую очередь итальянские города, через которые прежде осуществлялись связи Европы с Востоком, возвысились новые центры торговли: Лиссабон — в Португалии, Севилья — в Испании, Антверпен — в Нидерландах. Антверпен стал самым богатым городом Европы, в нём в широких размерах велась торговля колониальными товарами, особенно пряностями, осуществлялись крупные международные торговые и кредитные операции, чему способствовало то обстоятельство, что в отличие от других городов в Антверпене была установлена полная свобода торговых и кредитных сделок. В 1531 г. в Антверпене для осуществления торговых и финансовых операций было построено особое здание — биржа с характерной надписью на фронтоне: «Для нужд купцов всех наций и языков». Заключая торговую сделку на бирже, покупатель осматривал только образцы товаров. Заёмные обязательства векселя котировались на бирже как ценные бумаги; появился новый вид наживы биржевая спекуляция. Глава V. Италия в XVI - первой половине XVII в.К началу XVI в. Италия продолжала оставаться политически раздробленной страной. Те внутренние причины, в результате которых в Европе складывались в период с XI по XV в. крупные централизованные монархии, действовали в Италии, как и в Германии, в гораздо меньшей степени, чем во многих других европейских странах; ранний расцвет итальянских городов главным образом обусловливался их активным участием в транзитной торговле, вследствие чего, выступая как соперники во внешней торговле, они мало были заинтересованы в политическом единстве страны. К концу XV в в Италии всё же выделилось из хаоса мелких тираний и городских республик пять более или менее крупных государств: Милан, где утвердились тираны из рода Сфорпа, Венеция, где по-прежнему властвовала торговая олигархия, Флоренция, находившаяся под властью Медичи, Папская область и Неаполитанское королевство. Милан, Венеция и Флоренция выросли не только за счёт прилегающих сельских территорий, но и за счёт соседних более мелких и слабых городов. Весьма энергичную агрессивную политику проводило папство, не останавливавшееся при расширении своих владений перед обманом, предательством и преступлением В Южной Италии — Неаполитанском королевстве — правила иноземная Арагонская династия, что вело к зависимости Южной Италии от Испании. Экономический упадок Италии Италия, в которой элементы капиталистического производства появились уже в XIV в — раньше, чем в какой-либо другой стране Европы, — переживала с конца XV в. явный упадок промышленности и торговли. Упадок в сфере промышленности ооъяснялся следующими причинами. В Италии не сложился единый внутренний рынок Экономические связи внутри страны были весьма слабыми. Тираны и правительства каждой из республик воздвигали таможенные барьеры на границах своих государств, а иногда и полностью запрещали ввоз некоторых товаров, главным образом сукон. Более того, в интересах предпринимателей главного господствующего города данной синьории (тирании) или республики они препятствовали свободному развитию промышленности в остальных городах и на сельской территории и усиленно эксплуатировали их хозяйственные ресурсы. Зачатки капиталистического производства, существовавшие в отдельных наиболее развитых городах Италии в XIV—XV вв., были лишены национальной основы для своего дальнейшего развития. Их зарождение не привело к коренному преобразованию всей экономики страны, так как оно происходило только в некоторых городах и почти не затрагивало деревни (за исключением окрестностей этих городов). Рынком промышленных городов Италия, особенно Флоренции, в которой прежде всего возникли элементы капиталистического производства, служили главным образом другие страны Европы, а также страны Средиземноморского бассейна. Но в XVI в. в Англии, Франции и некоторых других странах Западной Европы началось развитие собственной капиталистической мануфактуры, которая покоилась на более широкой базе. Флоренция. Фрагмент гравюры на дереве. Около 1500 г. Правда, Флоренция, Милан, Комо, Падуя и Венеция ещё производили в начале XVI в. сукна, экспортировавшиеся в небольшом количестве в другие области Италии и даже в некоторые европейские страны, но упадок производства сказался не только в уменьшении его объёма, аив ухудшении качества сукон. Английские сукна начали вытеснять флорентийские не только на международных рынках, но и в самой Италии. Итальянским купцам и предпринимателям часто запрещалось посещать Англию и Францию. Суконная промышленность — главная отрасль производства Италии — лишилась не только рынков сбыта, но и привозного сырья — английской шерсти, большая часть которой отныне перерабатывалась в самой Англии. Резко сократился подвоз красящих веществ из стран Востока. Всё это привело к свёртыванию суконной промышленности. Если в 30-х годах XIV в. в мастерских Флоренции выделывалось ежегодно 70—80 тыс. кусков сукна, то в 1527 г. было изготовлено только около 20 тыс. кусков, а в дальнейшем выпуск продукции, после некоторого подъёма промышленности в 50—70-х годах XVI в., ещё более уменьшился. В Милане за период с 1580 по 1616 г. производство сукна сократилось в 5 раз. Свёртывались и другие отрасли промышленности. Быстрый рост производства шёлка во Франции привёл к сокращению экспорта итальянских шёлковых изделий, хотя в отдельных городах — Генуе, Болонье, Венеции, Милане и прежде всего во Флоренции — производство шёлка переживало в XVI в. кратковременный подъём. Изготовление оружия, центром которогобыл Милан, страдало от соперничества испанских и немецких оружейных мастеров. Кораблестроение, которым славилась Италия, начало развиваться в Нидерландах, Испании, Португалии, Англии и в других европейских странах Производство хлопчатобумажных тканей, ранее процветавшее вЛомбардиЕ и Пьемонте (в особенности в Кремоне иКьери), нашло с XV в. опасного конкурента в южногерманской промышленности. Пьемонт превратился в аграрную область. В Южной Италии крупным городом был в XVI в. Неаполь, но и в нём промышленность была мало развита, а торговля и денежное хозяйство находились в руках тосканскид, венецианских, генуэзских и южногерманских купцов и банкиров. Южная Италия и особенно Сицилия были житницей больших центров Северной Италии. Лишь немногие итальянские товары, такие, как шёлковые ткани, венецианские ювелирные и стеклянные изделия, по-прежнему пользовались спросом на европейском рынке. Таким образом, в Италии продолжали развиваться в XVI в. лишь те отрасли промышленности, в которых изготовлялись предметы роскоши: парча, Дамаск и другие шёлковые ткани, художественные изделия из дерева, бронзы, стекла, драгоценных металлов и камней. Однако это производство было рассчитано та узкий круг потребителей как в самой Италии, где тираны строили роскошные дворцы и устраивали пышные празднества, так и в других европейских странах: поэтому его рост не мог иметь важного значения для экономики Италии. Это понимали и современники. Так, венецианский посол в донесениях, отправленных своему правительству в середине XVI в, из Германии и Нидерландов, настоятельно советовал принять меры к развитию производства дешёвых шёлковых, а также льняных и хлопчатобумажных тканей Но его совет был невыполним. В предшествующий период расцвет экономики Италии базировался в огромной степени на посреднической торговле, благодаря которой возвысились такие важные городские центры, как Венеция и Генуя. Первые признаки экономического упадка Италии появились во второй половине XV в. именно в сфере её торгового могущества. Захватив Константинополь, турки закрыли итальянским купцам доступ в Чёрное море. В турецких владениях эти купцы получали лишь ограниченное право торговли при условии уплаты больших поборов. Вскоре связь с отдалёнными рынками Индии и Китая северным путём — через Тану (город в устье Дона, близ современного Азова) и Астрахань почти полностью прекратилась. Тем большее значение приобрёл южный путь, пролегавший через Египет, но египетские султаны захватили торговлю восточными товарами по этому пути в свои руки и продавали их венецианским купцам по очень высоким ценам. Открытие Америки и морского пути в Индию в самом конце XV в. и начавшееся перемещение главных торговых путей из Средиземного моря на океаны окончательно подорвали монопольное положение итальянских городов, прежде всего Венеции, в торговле с Востоком. В Италии «...вся торговля с Востоком погибла вследствие монгольских и турецких нашествий, а грандиозные географическо-торговые открытия с 1492 г. лишь ускорили и затем довершили эту гибель». — пишет Энгельс. Итальянское купечество, основной статьёй доходов которого являлась торговля с Левантом, вполне правильно оценило, какие последствия будет иметь для него открытие новых путей и стран. Венецианский купед и банкир Джироламо Приули сообщает в дневнике, что весть о благополучном возвращении Васко да Гамы из своего путешествия в Индию вокруг Африки была воспринята в Венеции как известиз о близящейся катастрофе. «Когда, — пишет он, — в Венецию пришло это известие, оно вызвало большую досаду во всём городе .. И сенаторы признали, что эта весть — худшее, что венецианская республика когда-либо могла испытать, кроме потери самой свободы». В 1587 г. венецианские галеры в последний раз прибыли с грузом восточных товаров в английский порт. В свою очередь восточные страны взамен шерстяных тканей, привозившихся ранее венецианскими купцами, стали потреблять английские и фламандские сукна. Венеция сохранила торговые связи главным образом с Южной Германией (причём эту торговлю вели преимущественно немецкие торговые дома), с побережьем Адриатического и Эгейского морей и Критом. Столь же значительным, как упадок промышленности и торговли, был упадок банковского дела, вызванный развитием денежного хозяйства в других странах Европы. Флорентийские банкиры постепенно утратили своё былое влияние при дворах европейских государей: к середине XVI в. они были вытеснены из Англии и Нидерландов, позднее — к середине XVII в. — и из Франции. Только генуэзские банкиры продолжали в XVI в. заниматься ссудными операциями больших масштабов, предоставляя займы испанскому королю и развивая активную деятельность на биржах Европы от Лиссабона до Антверпена Специфические черты экономического и политического развития Италии, превратившие её в конгломерат разобщённых, враждебных друг другу государств, истощающих свои силы в войнах и ожесточённом соперничестве из-за внешних рынков, помешали Италии приспособиться к изменившимся условиям. Феодальная реакция Экономический упадок, усугублённый политической немощью раздробленной Италии, повлёк за собой важные изменения в социальном строе многочисленных итальянских государств. Терявшие один рынок сырья и сбыта за другим итальянские крупные купцы и предприниматели начали отходить от торгово-промышленной деятельности и искать других, более прибыльных способов вложения денег Одним из таких способов являлось помещение капитала в различные финансово-ростовщические операции, главным образом предоставление денежных ссуд землевладельцам. Другим способом, получившим несравненно более важное значение, была скупка представителями буржуазии земель вместе с дворянскими титулами. Эта скупка, начавшаяся уже в предшествующий период, приобретает в XVI в всё более широкие размеры: многочисленные предприниматели, купцы и банкиры, в том числе тираны Флоренции Медичи, превращаются в землевладельцев, сдающих мелкие участки земли в аренду крестьянам на полуфеодальных началах; земельная рента становится основным источником их дохода. Таким образом, произошло социальное перерождение богатых горожан: они превратились в земельную аристократию, ведущую паразитическое существование на ренту со своих земельных владений. Новые графы и маркизы сближаются со старой феодальной знатью. Возрождаются феодальные нравы и традиции — система майората, вассальные отношения и пр. Сохранилась лишь часть средней и мелкой буржуазии, связанной теперь с местным рынком. Вследствие социального перерождения буржуазии классовой опорой итальянской тирании являлось в этот период как старое дворянство, так и то дворянство, ряды которого пополнялись выходцами из феодализирующейся буржуазии. Италия в XVI - первой половине XVII в. Всё это не могло не отразиться на положении трудящихся масс города и деревни. Значение этих изменений определил Маркс: «После того как революция мирового рынка с конца XV столетия уничтожила торговое преобладание Северной Италии, началось движение в обратном направлении. Рабочие массами вытеснялись из городов в деревню и там положили начало неслыханному расцвету мелкой земледельческой культуры, организованной по типу садоводства».( К. Маркс, Капитал, т. 1, стр. 721, прим. 189. ) Итак, в Северной и Средней Италии по мере закрытия предприятий большое количество рабочих, ранее занятых в промышленности, было вынуждено оставить город и возвратиться в деревню. Повышение спроса на землю, безземелие крестьянства давали крупным землевладельцам возможность дробить землю на мелкие участки и сдавать их в аренду крестьянам на обременительных условиях. Основным видом аренды стала испольщина, или половничество (mеzzаdriа), получившая широкое распространение в Тоскане ещё в XIV—XV вв. Согласно условиям арендного договора половник был обязан принимать на себя все хозяйственные затраты. Он должен был вносить улучшения в хозяйство: внедрять новые культуры — насаждать виноградники, фруктовые и тутовые деревья, разводить рис и т. п Собственник земли имел право контролировать ведение хозяйства арендатором и даже вмешиваться в его хозяйство, предписывая ему, например, какие сельскохозяйственные культуры он должен разводить. Являясь юридически свободными людьми, имевшими право на расторжение арендного договора, испольщики факитчески закабалялись. Они получали у владельца земли ссуду в виде семян, скота, сельскохозяйственных орудий или в виде денег на их приобретение. Но отдавая половину урожая землевладельцу и платя обременительные государственные налоги, половники часто не имели возможности возвратить полученную ссуду и выполнить свои обязательства, в частности внести улучшения в хозяйство. Вдобавок вся тяжесть систематического мародёрства войск во время войн первой половины XVI в падала не на земельных собственников, а на крестьян-арендаторов, что также вызывало рост их задолженности, а ростовщический процент ещё более разорял крестьянское хозяйство. Таким образом, происходило фактическое прикрепление к земле номинально свободных крестьян, за бегство им грозило тюремное заключение. Аренда на определённый срок (29, 40 лет и т. д. ) или на срок жизни арендатора превратилась в большинстве случаев в наследственную; половники из поколения в поколение сидели на одних и тех же участках, подвергаясь интенсивной эксплуатации. В XVI в. к уплате половины урожая прибавились новые повинности феодального типа: приношения продуктами в качестве признания своей «верности» и отработочные повинности (починка дорог, посадка деревьев и виноградных лоз на земле господина, за пределами арендуемого участка). Усиление феодальных черт испольщины в XVI в, сказалось и в том, что в некоторых областях Италии, прежде всего в Тоскане, личная свобода испольщиков была ограничена: они и члены их семей не могли без согласия господина работать на стороне, испольщики даже не имели права вступать в брак без его разрешения. Следовательно, положение крестьян этого периода характеризуется элементами не только поземельной, но и личной зависимости. Положение крестьян ещё более ухудшало то обстоятельство, что земли крупных собственников часто арендовали лица, в свою очередь сдававшие их мелкими участками крестьянам в субаренду и заинтересованные в получении своей доли ренты. Некоторая часть рабочих, вынужденных вернуться из города в деревню, превращалась не в арендаторов, а в сельских наёмных рабочих, работавших за плату. В то время как испольщик был собственником части орудий производства, сельский наёмный рабочий был полностью лишён какой-либо собственности и не имел даже своей хижины. Полуфеодальные формы аренды стабилизировались и сохранились в Северной и Средней Италии и в дальнейшем, на протяжении веков; их консервация в свою очередь послужила одной из причин дальнейшего упадка городской промышленности. В Южной Италии и Сицилии продолжали господствовать традиционные феодальные отношения. Крестьяне несли барщину и платили всевозможные обременительные поборы, размер которых зачастую определялся произволом сеньора. В число поборов входили платежи за выпечку хлеба в печи господина, помол зерна на его мельницей пользование его прессом для выжимания винограда и олив. Судебная власть над феодально зависимыми крестьянами по-прежнему находилась в руках всемогущих баронов, обладавших широкими иммунитетными правами. Феодалы часто ограничивали личную свободу крестьян, вмешиваясь в заключение брага, запрещая крестьянам везти на рынок зерно, оливковоз масло, вино и другие продукты и скупая у них эти продукты по принудительно низким ценам. Нередко бароны забирали у крестьян общинные угодья или же часть их пахотных наделов, превращая пашню в пастбище и организуя крупное скотоводческое хозяйство. В XVI в часть земель в Южной Италии попала в руки новых владельцев, выходцев из Испании и Северной Италии. Феодальные отношения сохранились также в Пьемонте и в северо-восточном районе Италии — Фриуле. Начало итальянских войн Политическая раздробленность делала Италию лёгкой и соблазнительной добычей соседних государств — Франции и Испании, — каждое из которых закончило своё объединение в конце XV в. и превратилось в сильную централизованную монархию. Постоянно враждовавшие между собой итальянские государства сами дали повод к иностранным вторжениям — так называемым итальянским войнам, которые опустошали территорию страны в течение 65 лет — с 1494 по 1559 г. Миланский герцог Лодовико Моро обратился к Карлу VIII французскому с просьбой о помощи против неаполитанского короля Фердинанда I. Часть мелких государей Италии оказала поддержку французскому королю. В сентябре 1494 г. Карл двинулся в Италию с войском, состоявшим из французов и швейцарских наёмников, которые на своём пути грабили население и чинили насилия. Почти не встречая сопротивления, он прошёл через всю Италию и утвердился в Неаполитанском королевстве. Савонарола В год французского нашествия во Флоренции вспыхнуло народное восстание против тирании Пьеро Медичи, под лозунгом «Народ и свобода!» Пьеро Медичи был изгнан, дома его фискальных агентов сожжены. В восстановленной республике огромное влияние на широкие слои населения приобрёл доминиканский монах Джироламо Савонарола. ОБ был связан со средними слоями горожан, но в своей борьбе с тиранией и папством опирался на самые широкие слои народа. По его предложению были созданы новые органы государственного управления' Большой совет — высший орган власти, Совет восьмидесяти и др. Все важные решения принимались на общем собрании полноправных граждан. Савонарола. Портрет работы Фра Бартоломео. В своих страстных проповедях Савонарола обличал развратное духовенство и папу — Александра VI Борджа, известного своими злодеяниями и распутством, резко клеймил роскошь и тунеядство аристократии. «Богачи, — говорил он, — присваивают себе заработную плату простого народа и дают, когда им это удаётся, вместо денег свои изношенные туфли»; «тираны и их должностные лица претендуют на то, чтобы бедняки в городе и крестьяне работали на них даром, а между тем не оказывают им должной защиты». Савонарола стал полновластным правителем Флоренции. Он утверждал, что через него Флоренцией правит Христос. Савонарола не выдвигал программы коренных социальных преобразований и не затрагивал в своих проектах экономической основы могущества аристократии. Однако по его настоянию был проведён ряд демократических реформ: введён налог на доходы от недвижимого имущества, который взимался по прогрессивной шкале, ростовщики изгнаны из Флоренции и устроена ссудная касса, выдававшая нуждающимся мелкие ссуды за незначительный процент, несостоятельные должники освобождены от долгов. Обрушиваясь яа богачей, Савонарола тем не менее ле ставил вопроса о лишении их земельной собственности и денежных богатств. Но поскольку прогрессивный аалог падал главным образом на старых и новых крупных землевладельцев, эта мера была популярна в кругах горожан среднего достатка. Подмастерья и наёмные рабочие по-прежнему были отстранены от управления, так как политическими правами обладали только члены цехов. Сохранились все косвенные налоги. Савонарола ожидал, что его замыслы реформы церкви будут проведены в жизнь Карлом VIII, которого он изображал в своих проповедях орудием бога, призванного очистить мир от скверны. Стремление Савонаролы к «очищению нравов» во Флоренции принимало порой уродливые формы В городе, на площади Синьории, пылали костры, на которых сжигались «соблазны мирской суеты» — предметы роскоши, богатые одежды и драгоценности, «безнравственные» книги (в том числе такие крупнейшие произведения литературы, как книги Боккаччо), картины и друше предметы искусства Светская музыка песни, развлечения были запрещены и заменены церковными процессиями, пением и танцами Частная жизнь оказалась под суровым надзором, лица, не подчинявшиеся установленному регламенту, подлежали тяжкой каре. Сторонники папы, Медичи и утратившая власть флорентийская аристократия вела ожесточённую борьбу против Савонаролы в самом городе. В 1497 г. папа Александр VI отлучил его от церкви, но Савонарола отказался подчиниться папе, заявив, что папская власть низвергает церковь, а следовательно, является властью сатаны Однако в своей борьбе против папы и духовенства Савонарола и в этот период открытого разрыва с Римом ограничивался требованием созыва церковного собора, который низложил бы папу, и про ектом некоторых церковных реформ, порывать с католицизмом он не собирался. В городе царили голод и безработица, так, как закрылось много предприятий и работавшие в них были выброшены на улицу; кроме того, во Флоренцию прибывали массы крестьян, искавших убежища во время непрерывных военных действий. Налоговое бремя оставалось тяжёлым, ссудная касса не облегчила положения бедноты Популярность Савонаролы среди народных масс уменьшалась Окончательно подорвало его авторитет то обстоятельство, что французы, восстановившие грабежами против себя население, были вынуждены поспешно покинуть Италию. Савонарола был схвачен в 1498 г приверженцами папы и Медичи, осуждён как еретик и казнён. Причина падения Савонаролы заключалась главным образом в социальной неоднородности и неустойчивости тех слоев населения Флоренции, которые были противвинами единоличного правления Медичи. Наряду с плебейской беднотой среди них было немало колеблющихся элементов, принадлежавших к средним слоям торговцев и ремесленников, которые в обстановке экономического упадка стремились спасти своё обеспеченное положение. Эти элементы были противниками каких бы то ни было мер, направленных против собственности; именно их интересам отвечали умеренные реформы, проведённые Савонаролой. Что же касается плебейской оппозиции, то она не была способна вследствие своей классовой незрелости выдвинуть такую программу социальных преобразований, которая послужила бы основой для организованной борьбы народных масс. Разочаровавшись в Савонароле, народные массы не смогли выступить самостоятельно. Непрочностью социальной опоры Савонаролы объясняется и то обстоятельство, что он возлагал свои надежды на внешнюю силу — на французов. В 1512 г. во Флоренцию с помощью Испании вернулись Медичи. Дальнейший ход и окончание итальянских войн Несмотря на неудачу Карла VIII, последующие французские короли продолжали захватнические походы в Италию. Попытка Людовика XII захватить Неаполитанское королевство была безуспешной. Французская экспансия натолкнулась в Италии на испанскую и испанским королём Фердинандом вытеснить французов из Южной Италии. Людовик XII сумел на время овладеть (с 1499 г.) Миланским герцогством Борьба между Францией и Испанией, в которую вмешались также Англия и Швейцария, определяла судьбу беззащитной Италии. Папа, стремясь усилить своё собственное влияние в Италии и захватить новые территории, лавировал между воюющими сторонами, сближаясь то с Францией, то с Испанией. Проповедь Савонаролы. Гравюра на дереве 1496 г. В 1512 г. испанцы полностью изгнали французов из Италии но при Франциске I борьба возобновилась. Теперь французы претендовали на захват лишь Северной Италии. Вступивший в 1516 г. на испанский престол первый представитель династии Габсбургов Карл I (вскоре — в 1519 г. — ставший и германским императором под именем Карла V) унаследовал права на Южную Италию и вмешался в борьбу за Италию Войны шли с переменным успехом, пока Франциск не потерпел полного поражения в битве с войсками Карла V при Павии (1525 г.). В 1526 г папа Климент VII, Флоренция, Милан и Венеция сблизились с Франциском I, так как наибольшую опасность в тот момент представлял для них усилившийся Карл V. Образование антииспанской лиги с участием папы послужило причиной захвата войсками Карла в мае 1527 г. Рима. В течение многих дней город находился в полной власти немецких ландскнехтов и испанских солдат Карла. Общественные здания и дома частных лиц подвергались разгрому и ограблению. Разыскивая деньги и драгоценности, солдаты пытали жителей. Несколько тысяч человек было убито, часть города полностью разрушена. По миру в Камбре в 1529 г. французам пришлось отказаться от своих притязаний на Италию, но позднее они предприняли новые, столь же неудачные попытки изгнать Габсбургов из Италии. Итальянские войны закончились в 1559 г, миром в Като-Камбрези, по которому большая часть Италии была включена в империю Габсбургов. Борьба народных масс против чужеземных захватчиков В годы, когда Италия была ареной борьбы между иностранными захватчиками, в стране получили очень широкое распространение оппозиционные и революционные выступления народных масс против ненавистного им тиранического режима и против вторгшихся в Италию хищных феодалов Испании и Франции и банд наёмников, довершавших своими систематическими грабежами разорение страны. В движении принимали участие и те сохранившиеся элементы буржуазии, которые были оттеснены от власти и лишались в обстановке прогрессирующего экономического упадка возможности заниматься промышленной и торговой деятельностью. Среди народных масс Северной и Центральной Италии были широко распространены еретические (вальденство, анабаптизм) и реформационные учения, идеи которых становились лозунгами оппозиционных движений и восстаний. Оппозиционно настроенная часть зажиточных горожан пыталась, используя недовольство народных масс, восстановить республиканские учреждения и старые коммунальные свободы. В 1506 г. вспыхнуло народное восстание против иноземных захватчиков в Генуе, Французы и поддерживавшие их представители городского патрициата были изгнаны из Генуи. С целью концентрации всей власти в одних руках в обстановке напряжённой борьбы восставшие избрали в 1507 г. дожем красильщика шёлка Паоло да Нови, На помощь генуэзцам пришли крестьяне. Людовик XII сам возглавил поход против Генуи. Город был осаждён французскими армией и флотом, а также войсками изгнанных представителей знати. После неравной борьбы 28 апреля 1507 г. Генуя сдалась Власть французов в Генуе была восстановлена, на город наложена контрибуция. В 1512 г. против французов поднялись Брешиа и Бергамо. Восстания были подавлены с исключительной жестокостью. В 1516 г. народные массы Палермо выступили с оружием в руках против испанского вице-короля и разрушили дворцы знати, а в 1517 г. вспыхнувшее с ещё большей силой восстание охватило значительную часть Сицилии. Прибывшие из Неаполя войска расправились с восставшими. Известие о разграблении Рима в 1527 г. послужило толчком к вспыхнувшему 16 мая новому восстанию во Флоренции, направленному против Медичи, объявленных изменниками, и против чужеземных завоевателей. Республика была восстановлена. В городе кипела ожесточённая борьба между различными социальным группировками, стремившимися захватить власть в свои руки. Борьба закончилась победой радикально настроенных мелких ремесленников и торговцев, к ним примкну ли низы городского населения и на первых порах часть буржуазии. В начале 1529 г гонфалоньером республики был избран ФранческоКардуччи. Восставшие отказались вступать в какие-либо переговоры с папой Климентом VII (Джулиано Медичи), стремившимся восстановить тиранию. Климент VII сам направил против Флоренции только что разграбившие Рим испанско-имперские войска, присоединив к ним свой собственный отряд. Против 40 тыс. испанских и папских солдат peспублика могла выставить всего лишь 13 тыс. профессиональных воинов. Оборону Флоренции возглавили приверженцы республиканского строя, непримиримые враги тирании Медичи и папства — Франческо Кардуччи и Франческо Ферруччи. На Ферруччи, который благодаря своему мужеству и выдающемуся военному таланту приобрёл огромное влияние на флорентийцев, была возложена обязанность сражаться с врагом вне стен осаждённого города, освобождать захваченную неприятелем флорентийскую территорию и снабжать Флоренцию продовольствием. Одиннадцать месяцев продолжалась осада Флоренции. Плебейские массы, ремесленники, крестьяне, которые пришли сюда из окрестных деревень, героически обороняли город. В этой обороне участвовал и гениальный скульптор Микельанджело ведавший строительством фортификационных сооружений. Правительство получило средства на содержание войск, продав конфискованное им имущество изменников и находившуюся во Флоренции папскую тиару; у богачей и духовенства были сделаны принудительные займы. Буржуазия, напуганная радикальной политикой правительства, начала отходить от движения. В августе 1530г. Ферруччи был убит, а его отряд разгромлён имперскими войсками. 12 августа, несмотря на героизм защищавших город народных масс, изнурённая голодом Флоренция пала. В ней окончательно утвердились с помощью Испании Медичи, распространившие своё господство почти на всю Тоскану и получившие титул герцогов. В 1532г. в старинном центре шёлковой промышленности—Лукке разразилось крупное восстание плебейских масс города — так называемое восстание страччони (straccioni—мотальщики шёлка). В этот период в Лукке в связи с резким сокращением производства шёлка значительно ухудшилось положение ткачей, и они начали борьбу со скупщиками шёлковых тканей. Конфликт быстро перерос в вооружённое выступление народных масс, на некоторое время фактически овладевших городом. Когда миновал период растерянности патрициата, его представители собрали войско и 9—10 апреля 1532 г. одержали победу над народным ополчением, организованным восставшими. Последовали жестокие репрессии, многие участники восстания были казнены. У власти в республике прочно утвердился патрициат. Широкий заговор с целью освобождения тосканских городов — Флоренции, Пизы, Сиены, Ареццо из-под власти Медичи и восстановления в них независимых республик был организован в 1546 г. в Лукке. Во главе заговора встал Франческо Бурла-макки, один из начальников городского ополчения. Он лелеял план объединения тосканских городов в федерацию, освобождения городов Папской области, которые должны были присоединиться к этому союзу, и ограничения светской власти папы. Бурламакки связывал, таким образом, со своим планом идею объединения Северной и Средней Италии, где он хотел установить гражданскую и религиозную свободу. Заговор был выдан герцогу Козимо Медичи, который обратился к императору Карлу V. Бурламакки был схвачен и казнён. Антифеодальные народные движения Крупное крестьянское восстание, непосредственно связанное c Крестьянской войной в Германии, вспыхнуло в мае 1525г. в южномТироле—районе Тренто, Мерано и Брессаноне (современная область Трентино-Альто-Адидже), тогда входившем во владения Габсбургов. Крестьянские отряды разрушили ряд замков и временно заняли даже Тренто, но бюргерство вскоре предало крестьян и помогло прибывшим тирольским и миланским войскам осенью 1525 г. подавить восстание. Чрезвычайно бедственное положение народных масс Южной Италии и Сицилии, где испанское господство являлось оплотом феодализма, было причиной непрекращавшихся выступлений крестьянства и плебейства городов. Особой формой борьбы был уход крестьян в горы. Они организовывали отряды, которые мстили своим поработителям: жгли усадьбы феодалов, подстерегали на дорогах богатых и чинили над ними расправу, помогая в то же время беднякам. Эти отряды наводили ужас на богачей, называвших их действия «разбоем» (brigandaggio), но были весьма популярны среди трудящихся масс деревни и города, хорошо видевших разницу между крестьянскими партизанскими отрядами и действительно разбойничьими шайками, возглавлявшимися нередко представителями знати. Все мероприятия испанского правительства, направленные против партизанского движения крестьян, именуемого «бандитизмом», оказывались безуспешными. Временами классовая борьба народных масс принимала форму вооружённых восстаний. Так, в 1510г., когда Южной Италии угрожало введение испанской инквизиции, в Неаполе начались волнения. В 1547г. новая попытка учредить инквизиционный трибунал вызвала народное восстание в Неаполе, жестоко подавленное испанскими властями. Испании пришлось отказаться от организации в Южной Италии инквизиции. Политическая карта Италии после мира в Като-Камбрези Согласно условиям мирного договора 1559 г. в Като-Камбрези у Франции осталась в Италии лишь одна небольшая область — маркграфство Салуццо. За Испанией были признаны Миланское герцогство (включавшее всю Ломбардию), Неаполитанское королевство (которое с 1504 г. было объединено с Сицилией и называлось также Королевством обеих Сицилии) и Сардиния. Таким образом, большая часть Италии превратилась во владения Испании, окончательно закреплённые за последней по этому миру. Некоторые мелкие итальянские государства, поддерживавшие во время войн Испанию, получили территориальные приращения за счёт соседей: герцогу Савойскому была возвращена большая часть Пьемонта, герцог Мантуи получил маркграфство Монферрат. Испания, преследовавшая в Италии захватнические и грабительские цели, не могла, да и не желала содействовать превращению Италии в единое государство. В Италии продолжало существовать множество государств, в своём большинстве находившихся в вассальной зависимости от Испании. Итальянские войны углубили упадок экономики страны, поскольку они сопровождались массовым разрушением производительных сил. Они положили начало её порабощению иноземными завоевателями. Макиавелли. Гвиччардини Гибельные последствия для Италии её раздробленности были столь очевидны, что отдельные наиболее передовые представители буржуазии уже в XVI в. выступали с требованием объединения страны. Первое место среди них занимает знаменитый политический мыслитель и историк Никколо Макиавелли (1469—1527). Он происходил из обедневшей дворянской семьи. В период временного восстановления во Флоренции республики Макиавелли был секретарём Совета десяти, ведавшего военными и иностранными делами (с 1498 по 1512 г.), и выполнял ряд важных дипломатических поручений. После возвращения Медичи его отстранили от этой должности. Вскоре был раскрыт заговор против Медичи; Макиавелли был заподозрен в участии в этом заговоре и после пытки осуждён на изгнание. Он провёл долгие годы в своём имении, где и написал наиболее важные сочинения: «Рассуждения на первую декаду Тита Ливия», «Государь» и др. Макиавелли, обладавший большим опытом политического деятеля, видел, что только создание единого централизованного государства сможет предотвратить в дальнейшем междоусобную борьбу городов и положить конец разорению страны вторгшимися в её пределы войсками других государств. Одну из основных причин бедствий Италии Макиавелли усматривал в политике пап, которые неизменно обращались, преследуя своекорыстные цели, к враждебным Италии силам. «Вот что держало и держит Италию в состоянии разъединения и слабости», — заключает он. Никколо Макиавелли. Бюст работы неизвестного мастера XVI в. Раскрашенная терракота. Считая наилучшей формой государственного устройства республику, Макиавелли тем не менее постепенно приходит к убеждению, что в данных, столь тяжёлых для Италии условиях единственным средством уничтожения её раздробленности является установление сильной, неограниченной власти государя. В его распоряжении должна находиться постоянная армия, организованная на основе всеобщей воинской повинности, так как в наёмных войсках кондотьеров правитель встречает в военное время гибель вместо помощи, а в мирное время они занимаются грабежами. Только такой государь будет в состоянии, по мнению Макиавелли, привести к повиновению подданных и успешно отразить нападения внешних врагов. Ставя вопрос, какими путями и способами новый правитель сможет упрочить свою власть, Макиавелли описывает в качестве образца для подражания методы современных ему итальянских тиранов — насилие, хитрость, вероломство, клятвопреступление, лицемерие, ложь. Эти средства, по его убеждению, оправданы, если они помогут государю достичь поставленной цели. «Опыт нашего времени показывает, — утверждает Макиавелли, — что великие дела творили как раз государи, которые мало считались с обещаниями, умели хитростью кружить людям головы и в конце концов одолели тех, кто полагался на честность... Государю необходимо обладать духом настолько гибким, чтобы принимать направление, указываемое веяниями и превратностями судьбы, и, как я отметил выше, не уклоняться от пути добра, если это возможно, но уметь вступать и на путь зла, если это необходимо». Политика, руководствующаяся подобного рода принципами, стала называться впоследствии макиавеллизмом. У самого Макиавелли эта политика, основы которой изложены им с откровенным цинизмом, всегда подчинялась одной цели — объединению Италии. Иного пути к достижению государственного единства в обстановке постоянной вражды между мелкими государствами Италии он не видел. Образцом такого государя ему представлялся сын папы Александра VI — Чезаре Борджа, герцог Романьи, славившийся своими преступлениями. В политическом идеале Ма киавелли нашло своё отражение настроение передовых, но всё же незрелых буржуазных элементов Италии. Причину политического унижения своей страны они усматривали в ее раздробленности, но вместе с тем боялись опереть ся на силы народных масс с целью объединения Италии. Макиавелли возражал против предоставления народу «чрезмерной власти». Таким образом, в основе политических воззрений Макиавелли лежала прогрессивная идея национального единства; однако он надеялся достичь этого единства не только без поддержки народа но и в борьбе с ним. Идея политического единства страны содержится и в сочинениях другого крупного историка этой эпохи — Франческо Гвиччардини (1483—1540). В своей «Истории Италии», охватывающей период с 1492 по 1534 г., Гвиччардини впервые изложил историю не отдельных государств, а всей страны, как единого целого. Гвиччардини, принимавший активное участие в сложных политических интригах итальянских государств, прекрасно разбиравшийся во всех важных со бытиях своего времени, дал красочное изображение этой бурной эпохи. Подобно Макиавелли, он считал необходимым применение в дипломатии характерных для итальянских тиранов методов политики — притворства, обмана и т. п. «Делайте все, чтобы оказаться на стороне победителя», — заявлял Гвиччардини. Он сам неизменно следовал этому правилу: ненавидя папство и считая его главным виновником постигших Италию бедствий, он долгое время был папским наместником в Модене и других городах; считая лучшей формой правления республику, в которой правили бы «люди с головой и влиянием», Гвиччардини в то же время ревностно служил Медичи. Принадлежа к крупной флорентийской буржуазии в период ее начавшегося феодального перерождения, Гвиччардини с ненавистью относился к народным массам. Он заявлял, что «народ... это чудовище, полное путаницы и заблуждений»; управляя народом, утверждал Гвиччардини, в случае надобности «необходимо прибегать к мерам жестоким и бессовестным». Беспринципность Гвиччардини сказалась и на его философии истории: объяснение исторических событий он искал в скрытых мотивах деятельности отдельных лиц; главным из этих мотивов он считал расчёт, жажду денег и власти и т. п. Италия под испанским игом Господство феодальной Испании довершило разорение страны и ещё более усилило её экономический и политический упадок. В испанских ооластях власть фактически находилась в руках вице-королей и организованных при них трибуналов; правда, в Сицилии и Неаполе существовали органы сословного представительства — парламенты, а в Милане — сенат, однако эти представительные учреждения никакой роли не играли. В Ломбардии городские вольности были уничтожены, в Южной Италии к середине XVII в. почти все города стали феодами баронов. В различных пунктах страны, даже за пределами испанских владений, находились испанские гарнизоны. Венеция. Рисунок начала XVI в. Испания проводила политику укрепления существовавших в Южной Италии и Сицилии феодальных порядков и содействовала усилению феодальных элементов в социальном строе Ломбардии. Пришлое испанское и сблизившееся с ним местное дворянство находилось под особым покровительством правительства, так как являлось социальной опорой испанского господства. Вице-короли насаждали новое дворянство путём усиленной раздачи и продажи дворянских титулов, феодов, придворных должностей. Обнищание народных масс, лишившихся заработка в городах и подвергавшихся жестокой эксплуатации в деревне, довершалось непомерным бременем налогов, от которых были освобождены дворянство и духовенство. Так, за период с 1501 по 1641 г. общая сумма налоговых поступлений с Неаполитанского королевства в в пользу Испании возросла с 2% млн. дукатов в год до 7 млн. дукатов. Откупщики налогов взимали дополнительно крупные суммы денег в свою пользу. Наличие огромного количества налогов всевозможных видов дало одному из современников повод утверждать, что в Неаполитанском королевстве нужно платить даже за право держать голову на плечах. Наряду с изложенными выше причинами общего характера развитию производства препятствовали введённые испанцами монополии (в частности, они захватили в свои руки торговлю сицилийским зерном) и практиковавшаяся испанскими властями порча монеты. На юге Италии и в Сицилии торговая и промышленная деятельность почти полностью прекратилась: венецианский посол конца XVI в. отмечал в своём донесении, что выработка шёлковых тканей, в которой была занята большая часть жителей Неаполя, сократилась в 5 раз по сравнению с тем, что было прежде. На севере промышленность сохранилась в небольших размерах (производство шёлка, парчи и оружия в Милане, льняных тканей в Кремоне, в некоторых городах — хлопчатобумажных тканей). Многие ремесленники, торговцы и банкиры эмигрировали в другие страны Европы. Роскошь дворянства и многочисленного паразитического духовенства означала непроизводительное потребление капитала, накопленного в Италии в период её экономического расцвета. Положение, сложившееся в тех итальянских государствах, которые не были включены в состав испанских владений, но находились в орбите влияния Испании, немногим отличалось от положения Неаполитанского королевства и Миланского герцогства. В Генуе у власти утвердилась олигархия банкиров и крупных торговцев. Генуэзские банкиры использовали зависимость республики от Испании для перехода к кредитным операциям в самой Испании, главным образом — предоставлению займов испанской короне. Серия банкротств испанского правительства в конце XVI — начале XVII в. тяжело отразилась на состоянии банковского дела республики. Генуэзские купцы активно участвовали в торговле Испании с американскими колониями. В XVI в. в Генуе сохраняла определённое значение шёлковая промышленность, продукция которой вывозилась в страны Леванта, во Францию, Англию, Германию и другие европейские страны, но в XVII в. и эта отрасль производства пришла в полный упадок. Мелкие тирании — герцогство Феррара, Модена и Реджо, герцогство Парма и Пьяченца, а также герцогства Мантуя (с Монферратом) и Урбино всецело подчинялись испанскому вице-королю, находившемуся в Милане. Их правители стремились во всм подражать испанскому двору. Тоскана почти целиком, за исключением небольшой республики Лукки, находилась под властью Медичи. В 1569 г. Медичи получили от папы, с которым они были тесно связаны, титул великих герцогов тосканских. В Тоскане образовалось небольшое абсолютистское государство с бюрократическим аппаратом и постоянной армией. В обстановке общего застоя в экономике, консервации полуфеодальных отношений в деревне и продолжающегося перехода значительной части буржуазии в дворянство Медичи опирались в этот период уже не на буржуазию, а на дворянство Централизация государства дала им возможность ограничить вмешательство Испании во внутренние дела Тосканы, но зависимость от Испании всё же сохранилась, оплотом её были гарнизоны испанских солдат, расположенные в разных пунктах великого герцогства. В первой половине XVII в. упадок экономики продолжался Лишь производство шёлка во Флоренции, в отличие от Генуи, не утратило ещё в этот период своего значения. Только Венеция и Савойское герцогство сохраняли свою самостоятельность. Венеция, по-прежнему представлявшая собой аристократическую республику, переживала упадок, но всё же имела некоторое торговое и промышленное значение. Все усилия она направила на сохранение части своих континентальных владений и своих владений в восточной части Средиземного моря, которые она пыталась отстоять в войнах с Турцией. Не будучи достаточно сильной для того, чтобы защищать свои интересы в Европе при помощи оружия, Венеция выработала приёмы искусной дипломатии, ставшие образцом для дипломатии других стран. В поисках опоры против Испании она сближалась то с Францией, то с немецкими протестантский князьями. Савойе принадлежала основная часть Пьемонта, который занимал важное стратегическое положение, как ключ к Италии. Герцоги Савойи сблизились с Венецией и Швейцарией и умело лавировали между Испанией, Францией и Римом. В Савой было централизовано государственное управление, ликвидированы органы сослов ного представительства и городские вольности, упорядочена организация суда финансов и создана небольшая постоянная армия. Проведение ирригационных работ и расчистка лесов дали большие возможности для разведения винограда и распространения культуры тутовых деревьев. Правда, успехи в развитии промышленности несмотря на поощрительные мероприятия савойских герцогов, были весьма незначитальными. Все же Савойя была единственным государством, которое постепенно усиливалось в этот период общего упадка Италии. Папство и католическая реакция в Италии Являясь опорой феодального строя, папство пользовалось в XV 1в поддержкой многих европейских государств Оно все ещё распоряжалось весьма значительными средствами, собираемыми с католиков, но не обладало уже прежней мощью. В условиях складывания в Европе абсолютистских государств, в обстановке широкого распространения Реформации папство, несмотря на все своя усилия, было вынуждено окончательно отказаться от свойственных ему в XII—XIII вв притязаний на установление своего господства во всем феодальном мире. Политическая роль католической церкви все более падала, ее влияние было подорвано. Папы одновременно были мелкими государями Италии со всеми характерными чертами, присущими правителям эюго типа, — склонностью к интригам, неразборчивостью в средствах, продажностью, вероломством и лицемерием Наиболее характерными фигурами пап этого времени был Александр VI Борджа (1492— 1503), известный своими чудовищными преступлениями, и Юлий II (1503 —1513) — типичный кондотьер на папском престоле, участвовавший в бесконечных войнах Папы постоянно натравливали одни итальянские государства на другие с целью их захвата или подчинения своему влиянию. Эта политика папства являлась серьезным препятствием для преодоления политической раздробленности Италии. Итальянское оружие XVI в. Каска, щит с эмблемой венецианского главнркомандующего Сфорца Паллавичино, наколотник перчатка, мечи и кинжал (дагетта) 1559-1585 гг. Таким путем папам удалось несколько расширить территорию своего государства Юлий II присоединил к нему Болонью, а в конце XVI в была захвачена Феррара Население Папской области было разорено очень тяжелым налоговым гнетом и жестокой эксплуатацией, а развитие производительных сил подорвано По степени нищеты я бесправия народных масс папское государство могло сравниться только с испанскими владениями в Италии. В то же время папы возглавили совместно с Габсбургами с 40-х годов XVI в. общеевропейскую католическую реакцию с целью укрепления позиций церкви. Италия оказалась первой жертвой этой реакции. В 1542 г. в Италии была реорганизована инквизиция и создан инквизиционный трибунал в Риме. Во всей стране, за исключением Венеции, начали свирепствовать инквизиционные суды. Лица, заподозренные в малейшем отклонении от церковной догмы, подвергались суровым преследованиям. В 1559 г. папа Павел IV опубликовал впервые индекс (список) запрещённых книг; чтение книг, занесённых в индекс, каралось смертной казнью, многочисленные выдающиеся произведения литературы и науки сжигались на кострах. Ни одной книги нельзя было напечатать без особого разрешения инквизиторов. Орден иезуитов, утверждённый папой в 1540 г. и ставший главным орудием католической реакции, оказывал огромное влияние на политическую и духовную жизнь страны. В Италии было основано много иезуитских школ, учреждённая в Риме коллегия превратилась в высший центр подготовки иезуитов. Реформационные движения в Италии были искоренены. Многие лютеране и кальвинисты бежали из итальянских городов, в которых начала распространяться Реформация, во Францию, в Женеву, Нидерланды, Польшу. Немало передовых мыслителей и крупнейших учёных погибло на костре, подобно Джордано Бруно в 1600 г., или сделалось узниками инквизиции, как Галилео Галилей. В Сицилии и в Сардинии была учреждена испанская инквизиция, но испанскому правительству всё же не удалось ввести ее в Южной Италии и Миланском герцогстве из-за сопротивления широких слоев населения. Следствием реакции было распространение в Италии в XVII в. разнообразных суеверий, увлечение магией и алхимией. Участились ведовские процессы, происходило массовое сожжение «ведьм». Кампанелла В 1598 г. народное движение в южной италии возглавил монах, ставший позднее знаментитым социалистом-утопистом, Томмазо Кампанелла (1568—1639). Задачу предстоящего восстания он видел в свержении испанского ига и освобождении Италии. Организаторы заговора стремились привлечь к нему крестьян, сельское духовенство, партизанские отряды с гор Калабрии. Они рассчитывали даже на поддержку со стороны враждебной Габсбургам Османской империи, флот которой должен был в назначенное время подойти к берегам Калабрии. Заговор был раскрыт, и Кампанелла арестован. 27 лет провел он в различных тюрьмах, но это многолетнее заключение и неоднократные пытки не сломили его. В заточении Кампанелла написал свои лучшие сочинения, в том числе социальную утопию «Город Солнца», которая обессмертила его имя. Выступая защитником интересов народных масс, Кампанелла рисует идеальное общество, в котором трудятся все граждане и нет «праздных негодяев и тунеядцев». Частная собственность отсутствует, «поэтому не они (граждане «Города Солнца».—Ред.) служат вещам, а вещи им». Производство и потребление носят в "Городе Солнца" общественный характер. «Они все принимают участие в военном деле, земледелии в скотоводстве: знать это полагается каждому, так как занятия эти считаются у них наиболее почётными». К сельскохозяйственным работам привлекаются все граждане Четырёх часов обязательного труда каждого члена общества оказывается достаточным, чтобы удовлетворить продуктами этого труда все потребности. Остальное время мужчины и женщины посвящают занятиям наукой, физическим упражнениям и т. д. Жители «Города Солнца» живут в общих помещениях и питаются вместе в столовых Дети с момента рождения получают общественное воспитание и образование. Основные методы этого воспитания сводятся к наглядному обучению в раннем детстве при помощи картин, которыми покрыты стены города, к практическому обучению детей с 10-летнего возраста наряду с общими предметами различным ремёслам в сельскому хозяйству. Высказав ряд гениальных догадок, намного опередивших развитие современною ему общества, Кампанелла не мог в условиях того времени постичь законы общей венного развития. Причину зла в мире он видел в людских пороках, прежде всего в эгоизме, порождающем у одних стремление жить за счёт других, в невежестве непонимании сущности разумного порядка, в котором все заинтересованы (поэтому он и придавал столь большое значение воспитанию). «Невежество сразить я в мир пришёл», — говорит он о себе в одном из сонетов. Историческая ограниченность взглядов Кампанеллы сказалась и в том, что в изображённом им коммунистическом обществе власть принадлежит своего рода духовной аристократии с верховным правителем — первосвященником во главе, а также в предложенной им регламентации мелочей быта каждого члена общества. Такая ограниченность и наивная вера в возможность осуществления своих идеалов без борьбы, путём убеждения, весьма характерны для выдающихся представителей утопического социализма. Восстания 1647—1648 гг. в Сицилии и в Южной Италии В 1647 г. в Сицилии вспыхнуло большое народное восстание. Оно началось в самом крупном городе острова — Палермо, который был захвачен восставшими ремесленниками и плебейскими массами. Движение возглавил золотых дел мастер Джузеппе Алези. Он руководил штурмом дворца вице-короля, но последнему удалось бежать. В городе была установлена республика с демократическим устройством. Многие из ненавистных сицилийцам испанцев были убиты. Социальная программа восставших отличалась большой неясностью; они требовали отмены всех налогов, изгнания дурных правителей и заявляли: «Пусть наступит время, когда народ будет уравнен в своём положении со знатными и богатыми, как этого требует естественный порядок вещей». Восстание быстро охватило большую часть Сицилии и приняло не только освободительный, но и антифеодальный характер. В районах Катании, Джирдженти и других областях крестьяне взялись за оружие и начали расправу с феодалами. Зажиточные горожане, напуганные движением плебейских масс, предоставили в распоряжение баронов милицию цехов. После того, как гибель Алези и обещание вице-короля выполнить все требования внесли разлад в ряды восставших, большому войску феодалов совместно с милицией цехов и с испанскими войсками удалось подавить восстание. Окончательно волнения в Сицилии прекратились лишь в 1648 г., после подавления вспыхнувшего одновременно в Южной Италии восстания Мазаньелло. Непосредственным поводом к разразившемуся в июле 1647 г. восстанию в Неаполе было введение испанским вице-королём налогов на съестные припасы. «Долой налоги!»— таков был лозунг восставших. Народные массы Неаполя, возглавляемые рыбаком Томмазо Аньелло, известным под сокращённым именем Мазаньелло, сожгли налоговые документы и дома сборщиков налогов. Они освободили заключённых из тюрем и осадили крепость, в которой укрылись крупные феодалы и випе-король. В город начали собираться из окрестностей, а затем и из более отдалённых мест отряды крестьян. Мазаньелло, пользовавшийся огромным влиянием, был провозглашён «генеральным капитаном народа Неаполя». Восстание распространилось на Калабрию, Апулию и Абруццы. Крестьяне разрушали замки сеньоров, сожгли архивы крупнейших монастырей, в которых содержались записи крестьянских повинностей. В Салерно, Аверсе, Фодже, Таранто и многих других городах плебейские массы вооружились, выступили против богачей и отменили налоги. Созданная в Неаполе многочисленная народная армия разбила испанские и наёмные германские отряды. 16 июля вице-король, которому не удалось подкупить Мазаньелло, спровоцировал его убийство. Однако восстание приняло ещё более широкий размах. Вице-король вынужден был принять требования восставших: смещение и изгнание из Южной Италии ряда испанских должностных лиц, в том числе всех откупщиков и сборщиков налогов, запрещение дворянам занимать в дальнейшем какие-либо гражданские и военные должности, отмену налогов, всеобщую амнистию и сохранение оружия в руках народа. Восставшие объявили войну Испании и её сторонникам, призвали жителей всего королевства взять в руки оружие и опубликовали список наиболее могущественных феодалов, осуждённых на смертную казнь. Было объявлено об отмене феодальных повинностей и привилегий дворян. В октябре в Неаполе была провозглашена республика и во главе её поставлен оружейник Дженнаро Аннезе. Но тем временем зажиточные торгово-ремесленные слои Неаполя (слабые в этих экономически отсталых областях), напуганные ярко выраженным антифеодальным характером, который приобрело восстание, начали отходить от него. Среди ремесленно-плебейских масс Неаполя появились разногласия: часть восставших хотела сохранить независимую республику, другие обратились за помощью к Франции. Но первый министр Франции Мазарини не захотел оказать реальной поддержки восставшему народу. Крестьянские выступления отличались неорганизованностью и несогласованностью действий. У восставших не было стойких вождей: Аннезе начал вести секретные переговоры с испанцами. В конце концов испанская армия, к которой примкнули и бароны со своими отрядами, захватила 6 апреля 1648 г. Неаполь. Началась свирепая расправа с участниками этого крупнейшего освободительного и антифеодального восстания. Всё же, несмотря на его неудачу, испанскому правительству пришлось отменить в Южной Италии часть налогов. Италия к середине XVII в. В обстановке экономического упадка, испанского гнёта и феодально-католической реакции Италия оставалась политически раздробленной территорией. Таможенные заставы между итальянскими государствами препятствовали развитию экономических связей внутри страны и созданию единого внутреннего рынка. Политическая распылённость страны сохранилась и в сравнительно благоприятной для Италии международной обстановке первой половины XVII в. (упадок Испании и ослабление испанских и австрийских Габсбургов). С обнищанием самой Испании, остро нуждавшейся в средствах для ведения непрерывных войн, содержания двора и громоздкого бюрократического аппарата, ещё более возросло стремление выжать из Италия возможно большие суммы денег, ещё более усилились хищническая эксплуатация страны, произвол и вымогательства испанской администрации в Италии. Почти столь же мрачную картину деградации и запустения представляло, как мы видели, большинство миниатюрных итальянских государств, не входивших в состав испанских владений. Италия утратила всякое значение в международных отношениях Европы. Во время Тридцатилетней войны Северная Италия была ареной военных действий между французскими войсками и войсками Габсбургов, усугубивших разорение этих областей. Всё это надолго затормозило начавшийся в XIV в. процесс складывания итальянской нации. Глава VI. Культура итальянского возрождения ( XVI - начало XVII в.)1. Расцвет и упадок культуры Возрождения в Италии Конец XV и первые 30 лет XVI столетия были для Италии периодом экономического упадка и иностранных вторжений. Однако итальянский народ продолжал борьбу против завоевателей. Его творческие силы именно в этот период достигли наивысшего подъёма, что нашло своё выражение в культуре Высокого Возрождения. Энгельс говорит: «В Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть».( Ф. Энгельс, Диалектика природы, Госполитиздат, 1955, стр, 3.) В это время творили крупнейшие архитекторы во главе с Браманте, такие универсальные гении, как Леонардо да Винчи и Микельанджело, такие живописцы, как Рафаэль, Джорджоне, Тициан, такие поэты, как Ариосто. В их творчестве достигли своих вершин реализм эпохи Возрождения, оптимистическое мировоззрение и вера в гармонически развитого человека. Леонардо да Винчи Леонардо да Винчи (1452—1519) 14-летним мальчиком поступил учеником к живописцу и скульптору Верроккьо, и подобно другим художникам, усвоил не только основы своего ремесла, но и математику, необходимую для изображения перспективы, и анатомию, ставшую совершенно обязательной для художников. Видимо, уже в молодости Леонардо пришёл к мысли, которую он разрабатывал в течение всей своей жизни и которой никогда не изменял: о неразрывной связи между искусством и наукой. Для него искусство имело громадное познавательное значение; выше всех других искусств он ставил живопись, способную «изображать всё, видимое глазом». По мнению Леонардо, «наука живописи» (sсiеnzа dе11а рitturа) является основоположной для всех наук — от астрономии до ботаники. Анатомические исследования художников, раньше распространявшиеся лишь на то, что было им необходимо для правильного изображения человеческого тела, т. е. на то, что видно под покровом кожи — кости и мускулы, Леонардо распространил на весь организм, до строения наиболее глубоко расположенных органов. Проблемы светотени привели его к занятиям оптикой, а проблемы движения — к механике. Пейзаж, который до Леонардо занимал скромное место фона в фигурной композиции, получил у Леонардо глубокую разработку, причём изучение зелени привело его к занятиям ботаникой, изучение горного рельефа — к занятиям геологией и т. д. Леонардо высмеивал книжный метод изучения природы и с нескрываемой иронией называл себя «человеком необразованным». Предвосхищая дальнейшие пути развития науки, он единственным источником всякого знания считал непосредственное наблюдение природы и единственным научным результатом исследования — математическую обработку данных опыта. Энгельс говорит: «Леонардо да Винчи был не только великим художником, но и великим математиком, механиком и инженером, которому обязаны важными открытиями самые разнообразные отрасли физики».( Ф. Энгельс, Диалектика природы, стр. 4. ) Джоконда. Леонардо да Винчи. 1530 г. Также, как художник и учёный, сливались в Леонардо учёный и изобретатель, Он придумал разные машины: крутильный станок на несколько веретён, прокатный стан, волочильную машину, станки для нарезки винтов, для шлифовки оптических стекол, для насечки напильников, камерные шлюзы, водоподъёмные машины разных конструкций и др. Леонардо изучал полёт птиц и проектировал летательный аппарат тяжелее воздуха, но пришёл к мысли, что такой аппарат летать без двигателя не может. Многие изобретения Леонардо имели целью облегчить труд человека, предохранить людей от разрушительных стихийных бедствий, от губительных эпидемий, Однако среди изобретений Леонардо были и усовершенствованные орудия войны. Из скульптурных произведений Леонардо не сохранилось ни одного. Его смелые архитектурные проекты не были осуществлены. Слава Леонардо как художника основывается главным образом на его немногих сохранившихся живописных произведениях. Леонардо углубил психологическое содержание картины, передавая духовный мир изображаемых им фигур при помощи выразительных движений, Он разработал гармоническую композицию. Своим изображениям человеческих фигур и природы он придал не виданную ранее рельефность на основе изученных им законов оптики. Он первым стал передавать глубину пространства не только путем линейной перспективы, но и при помощи изображения самого воздуха, как бы обволакивающего предметы дымкой («сфумато», от итальянского fumо — дым). В знаменитом портрете «Джоконда» Леонардо создал образ небывалой жизненноси и глубины. В громадной фреске «Тайная вечеря» для трапезной миланского монастыря Сайта Мариа делле Грацие с величайшей правдивостью изображены различные душевные движения людей, узнавших, что среди них есть предатель. Во всех своих произведениях, начиная с фигуры ангела, исполненной для «Крещения» Верроккьо, Леонардо создавал образы не только характерные, но и прекрасные. Художественная и научная деятельность Леонардо сделала его основоположником нового этапа в развитии итальянского искусства, который обычно называют Высоким Возрождением. Рафаэль Санти Другую сторону искусства эпохи Возрождения вырази в своём творчестве Рафаэль Санти (1483—1520), родом из Урбино, ученик Перуджино, многим обязанный также искусству Флоренции, где он провёл в молодости несколько лет. Наиболее значительный период творчества Рафаэля неразрывно связан с Римом, который, не имея до этого собственной художественной традиции, стал в начале XVI в. важнейшим центром искусства Италии. Приглашенный в Рим для росписи комнат («станц») Ватикана, Рафаэль получил задание украсить одну из них аллегорическими изображениями философии, богословия, поэзии и юриспруденции. Но вместо простых аллегорических фигур Рафаэль создал монументальные композиции. Он использовал особенности архитектуры небольших перекрытых сводами комнат так, что в его росписях зритель видел продолжение реального пространства и тем самым становился как бы участником изображённых сцен. В «Афинской школе», изображенной Рафаэлем (аллегория философии), перед нами — удаляющиеся от переднего плана в глубину своды грандиозного здания. В центре величественно шествуют Платон и Аристотель, по сторонам и перед ними, как бы случайно, но на самом деле в самом строгом порядке, расположились другие знаменитые философы и учёные древности. Гераклит, Диоген, Сократ, Птолемей, Архимед и многие другие. Труды нескольких поколений гуманистов по освоению античного наследия нашли здесь свое отражение, и таким образом вся сцена становилась торжеством светской мысли. Изображенный на противоположной стене «Диспут» — аллегория богословия — соединяет в одну общую композицию множество различных персонажей из истории церкви, но все эти люди думают, рассуждают, спорят, как люди разума, философы, похожие не на церковных святителей, а на античных мудрецов. Новый идеал человека, выработанный эпохой Возрождения и противопоставленный ею аскетическому человеку феодального средневековья, требовал сочетания всесторонне развитых духовных и физических сил. Телесная красота считалась обязательным внешним выражением красоты духовной. Этот новый идеал человека Рафаэль передавал во всех своих произведениях: и в философах «Афинской школы», и в портретах, и в многочисленных изображениях мадонны. В серии его женских образов особенно заметен путь художника от внешней миловидности к глубокой внутренней красоте. Вершиной его творчества считается «Сикстинская мадонна», исполненная Рафаэлем около 1513 г. для монастыря в Пьяченце. В реальном по художественному исполнению образе мадонны, несущей младенца-сына в мир на муки, страдания и смерть для того, чтобы этой жертвой помочь людям, с величайшей глубиной и серьёзностью выражена трагедия матери. Необычную прелесть образов Рафаэля современники обозначали термином «grazia» (грация, изящество). Для того чтобы написать красавицу, говорит Рафаэль в одном из своих писем, нужно видеть много красивых женщин, но так как красавицы редки, f а правильный выбор труден, то художник пользуется «некоей идеей» (una certa idea), которая складывается у него в голове и которой он старается следовать. Из этих слов ясно, что Рафаэль в своём творчестве переходит от наблюдения реальной действительности к обобщённому образу прекрасного человека. Микельанджело Буонарроти Микельанджело Буонарроти (1475—1564), будучи на 9 лет старше Рафаэля и на 23 года моложе Леонардо, пережил их обоих больше, чем на 40 лет. Всё то новое и передовое, что рождалось в эту революционную эпоху, должно было завоёвывать себе место в борьбе со старым и реакционным. Величие Микельанджело заключается в том, что главной темой его творчества является пафос борьбы. В родном городе, Флоренции, он получил первые уроки живописи и скульптуры, но в творчестве его не чувствуется влияния учителей. Сам он считал себя скульптором, но ему пришлось также выполнять грандиозные живописные и архитектурные работы. Очень рано Микельанджело сделал единственным предметом своего изображения человека. Ни природный, ни архитектурный пейзаж не играет у него никакой роли, В изображение «прекрасного обнажённого человеческого тела», как сам он говорил, он вкладывал все свои мысли. Нагота в эпоху Возрождения не была столь же естественным явлением, как в древней Греции, но именно поэтому обнажённое тело связывалось с античностью и служило наиболее наглядным выражением земного, светской идеала, враждебного средневековому аскетизму. Большое впечатление на современников произвели найденные на рубеже XV и XVI вв. при земляных работах знаменитые античные статуи «Аполлон Бельведерский», «Лаокоон», «Афродита Ватиканская» и др. Они впервые познакомили людей эпохи Возрождения с образцами греческого искусства эллинистического периода, с его изощрённой техникой, внутренней динамикой и изысканной красотой. До этих открытий под античной скульптурой разумели почти исключительно произведения позднего императорского Рима. Но самым главным было то, что в этих шедеврах эллинистического искусства люди эпохи Возрождения нашли свой идеал прекрасного человеческого тела, как нельзя больше противоположный средневековому отрицанию плоти. Энгельс говорит, что «в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир — греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья».( Ф. Энгельс, Диалектика природы, стр. 3.) Эти образы разбудили гений Микельанджело, и он наполнил их глубоким содержанием. Уже в раннем своём произведении, гигантском мраморном «Давиде» (5,3 м высоты), Микельанджело вопреки библейскому мифу и установившейся традиции изобрази юного победителя не мальчиком, а юношей, и не после победы, а перед битвой. Специальная комиссия крупнейших художников в 1504г. решила установить эту статуи перед дворцом Синьории во Флоренции, как символ того, что «правители должны мужественно защищать город и справедливо им управлять». Это закрепило за статуя «Давида» её общественное значение. Росписи потолка Сикстинской капеллы в Риме (1508—1512 гг.) Микельанджя насытил образами прекрасных и титанически мощных людей. Сюжеты из библейских мифов о сотворении мира он освобождает от традиционного религиозного смысла. Микельанджело воспевает красоту человека в образе Адама, как бы пробуждающегося к жизни, силу и мощь человека в образе бога Саваофа, указывающего пути Солнцу и Луне. В могучих жестах этого человека-титана, равно как и в выражении его лица, в глазах, как бы мечущих молнии, выражается огромная, внушающая страх, всепокоряющая воля, которую современники назвали труднопереводимым на русский язык словом «tеrribilita» («грозное величие»). Такая же страстность и сила выражения вложены Микельанджело в статую «Моисей», исполненную им около 1516 г. для надгробия папы Юлия II. Давид боролся только с внешним врагом, великаном Голиафом, а Моисей, согласно библейской легенде, увидел свой собственный народ поклоняющимся «золотому тельцу». В этом выборе темы нельзя не видеть отклика на те события, которые трагически развёртывались в Италии. Медичи, изгнанные из Флоренции ещё в 1494 г., снова вернулись с помощью испанских войск в 1512 г. Испанцы, завладев югом Италии, боролись с французами за преобладание в Северной Италии. Великий художник глубоко переживал бедствия Италии, падение республиканского идеала в его родной Флоренции, измену худших элементов итальянского народа и трагическую борьбу народных масс. Исполненные Микельанджело для того же надгробия Юлия II фигуры, не вошедшие в окончательный вариант, так называемые «Скованный раб» и «Умирающий раб» — прекрасные мужественные образы людей, тщетно пытающихся разорвать свои путы. В этих неоконченных статуях, равно как и в других его произведениях, особенно ясно выражены те высокие моральные требования, которые Микельанджело связывал со своим представлением о человеке. Во время нового восстания во Флоренции, изгнавшей в 1527 г. Медичи, в течение 11-месячной осады города войсками императора и папы Микельанджело ведал оборонительными сооружениями в качестве военного инженера. Когда Флоренция, обессиленная голодом и внутренней изменой, была взята (1530 г.), Микельанджело принуждён был скрываться до тех пор, пока папа Климент VII (из рода Медичи) не обещал простить его при условии, что он закончит постройку и украшение скульптурами капеллы Медичи, так называемой новой ризницы при церкви Сан Лоренцо. Легко можно представить себе чувства художника, боровшегося с Медичи, но принуждённого работать над их родовой усыпальницей. Микельанджело принялся за работу, побуждаемый «больше страхом, чем любовью к искусству», как говорит его биограф. Трагические образы фигур на саркофагах показывают, что Микельанджело и здесь не изменил своему художественному долгу. Он сам сказал, какое общественное содержание вложено им в эти скульптурные образы. Поэт Джованни Строцци написал стихотворение, посвящённое статуе «Ночь»: Ночь, что так сладко пред тобою спит, То — ангелом одушевлённый камень: Он недвижим, но в нём есть жизни пламень, Лишь разбуди — и он заговорит. Микельанджело ответил на это стихотворение от имени своей «Ночи»: Отрадно спать, отрадней камнем быть, О, в этот век, преступный и постыдный, Не жить, не чувствовать — удел завидный. Прошу, молчи, не смей меня будить. ( Перевод Ф. И. Тютчева. ) С 1535 по 1541 г. Микельанджело расписывал алтарную стену Сикстинской капеллы в Риме фреской «Страшный суд». Эта фреска показывает, что в период наступавшей реакции Микельанджело продолжал твёрдо стоять на позициях искусства Возрождения. Он наполнил свою фреску изображениями титанических обнаженных тел, как бы поднятых космическим вихрем и сплетённых в клубки Но тела эти стали более атлетическими и мощными, и для выражения своих мыслей Микельанджело не довольствовался уже изображением отдельных фигур — ему нужна была масса тел. Эта картина вызвала резкое осуждение лицемеров времен конгрреформации, они ставили в вину Микельанджело «непристойность» его фигур к тому же еще «в столь священном месте». Но общественное мнение было на стороне великого художника. Когда живописец Даниеле да Вольтерра по приказанию папы взял на себя неблагодарную задачу прикрыть наготу в росписи Микельанджело стыдливыми накидками, современники отнеслись к нему с нескрываемым презрением Микельанджело насытил искусство высоким пафосом общественной борьбы. Как один из величайших художников Возрождения, он твердо стоял на позиции реализма, одухотворенного высоким общественным идеалом. По поводу одной античной статуи Микельанджело как-то сказал, что сделавший ее скульптор «знал больше, чем сама природа». Сотворение солнца, луны и звёзд Деталь фрески Микельанджедо в Сикстинской капелле. 1508-1512 гг Лодовико Ариосто Поэзия на народном итальянском языке после ее расцвета XIV в. почти целое столетие уступала первое место классической латыни гуманистов и снова заняла его лишь в конце XV в. Величайшим поэтом Италии этой эпохи был Лодовико Ариосто (1474—1533). Его поэма «Неистов» Роланд» является самым значительным памятником литературы Высокого Возрождения. Сюжетом для нее послужили средневековые сказания, но и самый замысел Ариосто, и все действующие лица, и язык поэмы являются совершенно новыми. Феодальный эпос превращается здесь в фантастическую сказку, где фигурируют великаны, волшебники, чудовища и мужественные герои, претерпевающие самые необычайные приключения. Эпос дал только сюжетную канву, на которой поэт выписивает узоры, заимствуя их из хорошо знакомой ему античной древности, из восточных сказок и притч, из Данте. Рассказ ведется в октавах (восьмистрочная строфа). Нередко он уступает место побочным эпизодам, разрастающимся в самостоятельные поэмы. Тем не менее пейзажи, даже фантастические, описаны вполне реально, все действующие лица вылеплены отчетливо и выпукло. Сквозь волшебную сказку ясно проступает живая, проникнутая интересами настоящего действительность. А вместо этого в поэму проникает ирония. То чудесное, чему верили многие во времена Ариосто, превращается в шутку. Так, например, один из персонажей его поэмы, Астольфо, попадает в земной рай, но находит там вместо небесного блаженства хороший ужин а постель, а лошадь его — конюшню и корм. Райские яблоки, действительно, оказываются превосходными. Отсюда Астольфо переправляется на Луну, где складываются все вещи, утерянные людьми на земле: глупости здесь совсем нет, но зато много слёз, вздохов, любви, надежды и разума — они тщательно собраны в бутылки с именами прежних владельцев. Читатель, погружаясь в мир фантастических рассказов, попадал в жизнерадостную, мироутверждающую атмосферу Ренессанса. Рассказ Ариосто не принимался читателем за истину, но за стихами, особенно же за иронией Ариосто все видели правду жизни. У Ариосто нет, конечно, того глубокого понимания исторических событий, какое было у Макиавелли, но его «Неистовый Роланд» стал большой национальной поэмой. Гуманистический театр В XV в. изжили себя все виды средневековых театральных представлений: громоздкие мистерии и более лёгкие для постановки небольшие назидательные моралите и миракли. Попытки Полициано в «Орфее» вложить новое, гуманистическое содержание в старую форму мистерий не получили в дальнейшем ни поддержки, ни развития. Никаких других видов театра не существовало. Некоторым суррогатом их были «триумфы» во Флоренции при Лоренцо Великолепном Медичи, нашедшие себе подражание в других городах Италии. Начало нового театра было положено гуманистами. Один из них, Помпонио Лето (1428—1498), стремясь воскресить античность, решил возродить также и древнеримский театр. Вместе с друзьями и учениками он поставил в Риме, у себя дома, комедию Плавта «Ослы». Несмотря на латинский язык и плохую игру актёров-любителей, не обладавших профессиональным мастерством, спектакль пользовался громадным успехом. Его пришлось повторять, он вызвал многочисленные подражания и в Риме, ив других городах (Флоренции, Урбино, Ферраре, Мантуе). Постановка пьес Плавта на латинском языке, понятном только гуманистам, не могла удовлетворить более широкие слои общества и даже придворную среду. Потребовались переводы этих пьес на итальянский язык. После первого такого опыта в Ферраре в 1486 г., когда были поставлены «Близнецы» Плавта на итальянском языке, успех переводов был обеспечен. Но типы и быт пьес продолжали оставаться чуждыми для итальянского зрителя. Следующим шагом в развитии были комедии, написанные на итальянском языке вподражание Плавту и Теренцию. Первой из них была «Шкатулка» (1508 г.) Ариосто, заложившая основы так называемой учёной комедии (la commedia erudita). Самым плодовитым автором «учёной комедии» был тот же Ариосто, но по своим художественным достоинствам выше всех других комедий стоит «Мандрагора» Макиавелли, разоблачающая лицемерие и алчность служителей церкви. «Учёные комедии» писали также и многие другие авторы. Большинство таких комедий было поставлено при дворах синьоров разных городов с чрезвычайной пышностью. Изобретение декораций приписывается живописцу Пеллегрино да Удине. Он первый применил (при постановке комедии Ариосто) перспективное изображение улицы, так что действие развёртывалось на фоне иллюзорно передаваемых городских строений. Это нововведение означало важный рубеж в истории театра. При постановке комедии ради придания большей пышности в спектакль включались также пантомимы на мифологические сюжеты, многочисленные танцы, например танцы мавров — так называемые морески. Но поскольку актёрами по-прежнему были любители и так как «учёная комедия» не могла выйти за пределы придворного зрелища, то в первой четверти XVI в. в Италии не было создано ни основ национальной драматургии, ни профессионального театра. И тем не менее значение итальянского гуманистического театра нельзя недооценивать, ибо это был первый светский театр в Западной Европе, откуда линии дальнейшего развития ведут к английскому театру Шекспира и к испанскому театру Лопе де Вега. Кризис гуманизма В XVI в. в Италии в связи с начавшимся процессом феодальной реакции наступают упадок городской культуры и реставрация феодальных порядков. Дворяне, некогда столь стеснённые в городских коммунах, повсюду поднимают голову; сами имущие классы городов подражают образу жизни дворянства. Центр культурной жизни перемещается во дворцы синьо ров. Государи крошечных монархий Урбино, Мантуи, Феррары стремятся создать видимость процветания. Здесь возрождаются рыцарские обычаи, строятся красивые резиденции, князья приглашают ко двору знаменитых художников, поэтов, учёных. Но общий упадок страны неизбежно должен был отразиться на глубине и значительности духовной жизни Италии; начинается закат великой культуры Возрождения Общий уровень гуманистической образованности ещё очень высок. Более того, именно в ХVI в. возникает мировая слава итальянской общественной мысли, литературы, искусства. Но великие писатели и художники этой поры уже создают свои произведения в обстановке идейного разброда и неуверенности. Гуманистические традиции постепенно вырождаются, в литературе побеждает манерность, в искусстве — подражание великим мастерам начала века. О тех изменениях, которые сорершились в общественной психологии, свидетель ствует деятельность графа Бальдассаре Кастильоне (1478—1529),автора знаменитой в XVI в, «Книги о придворном». В форме разговоров, происходящих во дворце герцогов Урбинскях, Кастильоне рисует идеал совершенного придворного человека, столь же разностороннего, сколь и благородного по своим целям, моральному уровню и свободным манерам. В этой книге есть много замечательных черт, развивающие понятие личности в духе итальянского Возрождения. И всё же общий горизонт этой книги слишком узок вследствие сословного направления, которое принимает гуманизм у Кастильоне. Другим представителем литературы позднего Ренессанса был кардинал Пьетро Бембо (1470—1547) Его несомненной заслугой является разработка проблемы итальянскою литературного языка на основе флорентийского наречия, которое он признаёт главенствующим. Но у Бембо приобретает слишком большое значение авторитет литературной традиции, идущей от Петрарки и Боккаччо, в ущерб живой народной речи. Дух эпигонства, который незаметно входитв литературу вместе с поэтикой Бембо, сказался в так называемом «петраркизме» этого времени — подражательной, томной и нередко манерной лирике, получившей широкое распространение в XVI сто летии. Рядом г этим посредственным «петраркизмом» можно поставить всеобщее увлечение пасторальной поэзией. Тема пастушеской идиллии, заимствованная у античных писателей, была хорошо известна гуманистической литературе. В конце XV и начале XVI в. пасторальная поэзия приобретает новый оттенок. Её основной чертой становится жеманная изысканность под маской простоты. Основателем этого условного жанра был Якопо Саннадзаро (1458—1530), автор «Аркадии» — пастушеского романа в стихах и прозе, послужившего образцом для множества подражаний во всех странах. В литературе XVI в. живёт и реалистическая проза, подражающая Боккаччо. Новелла пользуется самым широким распространением, она представлена множеством сборников, среди которых самое значительное место занимают 214 новелл Банделло (около 1485—1563). Маттео Банделло — одна из наиболее интересных фигур XVI в. Это собиратель новелл и рассказчик собственной жизни, полной разнообразных превратностей судьбы. У Банделло заимствовал Шекспир печальную повесть о Ромео и Джульетте. Венеция в XVI в. До конца XV в. Венеция не принимала сколько-нибудь заметного участия ни в развитии гуманистических знаний, ни в выработке основ реалистического искусства Но в XVI столетии венецианская живопись вносит большой вклад в искусство Возрождения и занимает в нём совершенно самостоятельное место. На первый взгляд это кажется трудно совместимым с теми потрясениями, какие пришлось испытать Венеции как раз в это время, ибо Венеция больше всех других итальянских государств пострадала от турецких завоеваний и от перемещения морских путей из Средиземного моря в Атлантический океан. Не последнюю роль в расцвете венецианского искусства с начала XVI в. играло то обстоятельство, что Венеция оставалась свободным городом в то время, когда испанцы распоряжались, как хозяева, почти во всей остальной Италии. Свобода Венеции, при всей её ограниченности, имела большое общественное значение в XVI в.— в период наступления феодально-католической реакции В то время как в остальной Италии возникли микроскопические монархии, поддерживаемые испанцами, и дворянство повсеместно начало возвращать себе прежние привилегии, тогда как горожане подвергались во всей своей деятельности регламентации и стеснениям, сохранившая свою независимость Венеция с её традициями республиканского строя, с её поддержкой торговой и предпринимательской деятельности стяжала себе славу самого свободного города. В богатой Венеции часто бывали пышные праздники на суше и на воде, красочность которых разносила по всему миру славу знаменитого города лагун и поддерживала его престиж. Ту же роль выполняли венецианские типографии. Изобретённое в середине XV в. книгопечатание быстро распространилось из Германии в другие страны. Венеция имела больше типографий и выпускала больше книг, чем все остальные города Италии, вместе взятые (например, из 213 изданий «Неистового Роланда» в XVI в. в Венеции было выпущено 191). Издательская и типографская деятельность таких гуманистов, как Альд Мануций в начале XVI в., а позднее Франческо Марколини, пользовалась мировой известностью. Именно в Венеции обосновался Пьетро Аретино (1492—1556). Родом из Ареццо, он после неудачных попыток найти применение своим способностям при дворе пап в Риме и после нескольких лет скитаний оказался в Венеции, где вёл жизнь почти сказочной роскоши на средства, добываемые литературной деятельностью. Роль Аретино наглядно показывает значение печати и общественного мнения в эту эпоху. Аретино был автором сатирических памфлетов. Предметом его язвительных насмешек являлись почти исключительно высокопоставленные лица. Их образ жизни и преступления давали обширный материал для громких разоблачений. Таким образом, деятельность Аретино приобретала большое общественное содержание. Правда, этот талантливый человек не отличался большой разборчивостью в средствах. Аретино получал «подарки» от короля Франциска I французского, от императора Карла V, от султана Сулеймана, от германской торговой фирмы Фуггеров, от алжирского корсара Хайреддина по прозванию Барбаросса и от многих других. И всё же Ариосто в последней редакции «Неистового Роланда» говорит: «Бич монархов, божественный Пьетро Аретино». Когда представитель английского короля нанял «брави», чтобы избить Аретино за нападки на его повелителя, то общественное мнение осудило не Аретино за пасквиль, а английского посла за то, что он нарушил свободу «секретаря мира», как прозвали Аретино за его осведомлённость. Аретино приказал выбить в свою честь медаль, где был изображён он сам, сидящий на троне и принимающий дары от коронованных особ, с надписью следующего содержания: «Государи, собирающие дань с народов, приносят дань своему рабу». Острое перо Аретино было тем страшнее, что его насмешливые «предсказания», пародирующие астрологические гороскопы, его комедии и сборники писем немедленно печатались и получали весьма широкое распространение. В атмосфере видимого благополучия и относительной свободы общественного мнения поразительно быстро сложилась и заняла самостоятельное место в искусстве Возрождения венецианская живопись. Первым крупнейшим мастером её был Джорджоне (1478—1510). В его творчестве пейзаж начал приобрешть самостоятельное значение, и никто так, как Джорджоне, не умел сливать воедино человека и природу. У него выступают на первый план основные для венецианской живописи задачи колорита и света («Юдифь», «Спящая Венера», «Сельский концерт»). Величайшим венецианским живописцем был Тициан (1477—1576). Многие последующие художники, в том числе испанец Веласкес и фламандец Рубенс, учились на его произведениях. Тициан вводит в свою композицию изображение толпы, действующей как целое. Будучи художником эпохи Возрождения, он воспевал красоту человека в окружающей действительности. В «Кающейся Мандалине» Тициан изображает не изможденную постом и молитвами грешницу, а молодую прекрасную девушку (моделью служила его дочь), в расцвете сил, здоровья и красоты на фоне жизнерадостного пейзажа. В многочисленных картинах на мифологические темы («Венера и Медея», называемая также «Любовь земная и небесная», «Венера», «Даная» и др.) Тициан прославляет красоту жизни, обнаженного тела, света, разлитого по всей картине. Невозможно представить себе ничего более противоположного аскетическому отрицанию жизни, чем живопись знаменитого венецианца. Кающаяся Магдалина. Тициан. 1566 г. Тициан был также замечательным портретистом. Он показал сложный внутренний мир человека XVI в. Его «Портрет неизвестного с золотой цепью» передает внутреннее благородство изображенного, но в то же время и глубокое раздумье, как бы разговор с самим собой. Групповой портрет «Папа Павел III с племянниками» перерастает рамки портретной живописи и становится почти жанровой картиной. Папа Павел III с племянниками. Тициан.1546 г. В одной из последних своих картин — «Св. Себастьяне» — Тициан с по разительной для 99-летнего старца энергией лепит прекрасное тело молодого страдающего человека, привязанного к дереву и расстреливаемого из луков. Немногими красками коричневых оттенков Тициан создает необычайное колористическое богатство. Феодально - католическая реакция. Торквато Тассо. Феодальная реакция, наступившая в XVIв., послужила почвой для контрреформации. Всё то повое, прогрессивное и жизнерадостное, что было создано Италией в пору её подъема и составляло культуру Возрождения, продолжало, конечно, существовать, по принуждено было защищаться в борьбе с реакцией. Начались преследова-аия за всякое проявление свободной мысли. Одной из жертв духовной реакции XVI в. был гениальный итальянский поэт Торквато Тассо. (1544—1595). Его судьба окутана легендой, I которая не раз служила темой для позднейшей литературы достаточно вспомнить трагедию «Торквато Тассо». Согласно этой легенде, поэт был влюблен в одну из принцесс феррарского герцогского рода и за эту дерзость его по приказу герцога заточили в сумасшедший дом. Если история несчастной любви не соответствует истине, то остается фактом, что необходимость искать покровительства при дворе поставила великого поэта в унизительные условия и способствовала развитию у него душевной болезни. По причине этой болезни или, скорее, в наказание за гордость Торквато Тассо был действительно посажен на цепь и с трудом получил свободу. Последние 20 лет жизни поэт провёл в жестокой борьбе с недугом, хотя все эти годы он продолжал свой творческий труд, проникнутый стремлением к классической гармонии. Это стремление боролось в его уме с другой тенденцией, навеянной идеями воинствующего католицизма. Еще в молодые годы у Тассо созрел план написать великую национальную эпопею, которая могла бы спорить с поэмой Ариосто. Военные успехи турок, грозивших даже Италии, подсказали ему героический сюжет — борьбу христианских народов против мусульман в эпоху крестовых походов. Так возникла идея «Освобождённого Иерусалима» Торквато Тассо. Однако сама тема этого величественного произведения заключала в себе противоречие. Она была патриотической и современной, но в то же время средневековой и христианской. В поэтическом изложении сюжета Тассо, как и его великий предшественник Лодовико Ариосто, создает замечательные картины, полные красоты и чувственной привлекательности. Сцены битв, сменяющиеся любовными эпизодами, обаятельные женские образы, картины природы — всё это проникнуто богатой фантазией Возрождения. Но в отличие от Ариосто автор «Освобождённого Иерусалима» боится земной и чувственной красоты. С годами в нём всё более побеждает религиозность, он опасается, что его произведение может вызвать обвинение в ереси, исповедуется у инквизиторов, отрекается от своей поэмы, когда друзья и почитатели издают её против воли самого автора. Последняя редакция «Освобождённого Иерусалима» усиливает в этой поэме все её мрачные католические стороны и устраняет те эпизоды, в которых светится радость жизни. Другим противоречием «Освобождённого Иерусалима» является полная серьёзность, с которой поэт относится к своему средневеково-рыцарскому сюжету, давно утратившему всякие корни в действительности. У Тассо нет весёлой иронии, свойственной «Неистовому Роланду» Ариосто. Поэтому, несмотря на все свои художественные достоинства, произведение Тассо остаётся образцом искусственного эпоса, находящегося в противоречии с прозой современной жизни, которая окружала поэта и которую он желал победить в своей героической и прекрасной мечте. Торквато Тассо был знатоком классической древности. Его поэма создана на основании долгих размышлений о задачах эпической поэзии и во многом следует за «Илиадой Гомера». Но такая попытка возрождения героической эпопеи древних при всём громадном влиянии, которое она оказала на последующее развитие литературы во всех странах, заключает в себе элемент фальши. Гений великого поэта не мог победить противоречия его мировоззрения, и последние годы жизни Торквато Тассо были отравлены не только тяжёлой болезнью, но и бесплодными внутренними колебаниями. Искусство позднего Возрождения Искусство позднего Возрождения, т. е. в период с 30-х годов до конца XVI столетия, представляет собой весьма сложную картину борьбы различных течении. Воинствующая католическая церковь понимала, какое большое значение имело искусство в глазах общества, и потому старалась использовать его в своих целях. Постановления Тридент-ского собора прямо указывали на стремление церкви присвоить себе контроль над художественными произведениями. Поэтому на виду оказались те художники, которые связали своё творчество с обслуживанием нужд церкви или же отражали в своём творчестве настроения подавленности и внутреннего надлома. Эти художники получили название «маньеристов», потому что они стремились не изучать природу и её законы, а внешне усвоить «манеру» великих мастеров: Леонардо, Рафаэля и главным образом Микельанджело. Многие из них были хорошими рисовальщиками, среди них было немало крупных портретистов (Понтормо, Бронзино), поскольку портрет теснее других живописных жанров связан с натурой, но их картины, независимо от сюжета, надуманы, искусственны, фальшивы по замыслу и по исполнению (Вазари, Цуккари). Эти художники не останавливались перед деформацией человеческого тела, отсюда характерна возможность появления таких странных картин, как «Мадонна с длинной шеей» (Пармеджанино). Недаром престарелый Микельанджело сказал однажды, видя как художники копируют его «Страшный суд»: «Многих это мое искусство сделает дураками». Маньеристы представляли модное течение, но не они определяли художественную сущность позднего Возрождения. Продолжали работать в реалистических традициях Возрождения такие мастера, как престарелые Микельанджело и Тициан. Особенно плодотворными оказались завоевания венецианской живописи, расширившей возможности реалистической передачи окружающего мира и человек) при помощи цвета и света. Такие венецианские живописцы, как Веронезе (1528—1588) Тинторетто (1518—1594) и другие, продолжали разрабатывать дальше традиции реалистического искусства. Крупным мастером этой эпохи, последовательно продолжавшим линию реалист ческого искусства, был скульптор и ювелир Бенвенуто Челлини (1500—1571). «У нас нет других книг, чтобы научить нас искусству, кроме книги природы», — заявляй Челлини. Его большая бронзовая статуя Персея изображает прекрасное человеческое тело, изваянное с глубоким знанием анатомии. Золотые и серебряные ювелир ные изделия Челлини (в том числе золотая солонка Франциска I) были столь виртуозно обработаны и изящны по форме, что благодаря их влиянию на современников целый период в развитии этих видов искусства был назван эпохой Челлини. Составленная им «Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентинца, написанная им самим во Флоренции» необычайно ярко рисует жизнь этого беспокойного художника. Неистовые страсти Челлини, с одинаковым пылом трудавшегося над своими произведениями и нападавшего на своих многочисленных действительных и мнимых врагов, его суеверия, откровенное стремление к славе, наивное хвастовство, неистребимая жажда жизни и беззаветная любовь к искусству — все это делает Челлини одним из наиболее типичных представителей этого бурного и противоречивого времени. Наименее знаменитыми в то время, но весьма важными для последующего этапа в развитии реалистического искусства Западной Европы были художники небольших городов Северной Италии (Брешии, Кремоны и др.). Расписывая провинциальной церкви, вдалеке от модных течений и больших художественных центров, они порою наивно, порою даже неумело нащупывали те пути, какие привели в конце века к творчеству такого выдающегося живописца, как Караваджо (1573—1610). В свои композиции, преимущественно на религиозные сюжеты, они часто включали простонародные типы, так что библейские и евангельские сцены становились почти жанровыми картинами (семья художников Бассано, Лелио Орси и др.). Караваджо и его исследователи — "караваджисты" отвергали подражательное, условное искусство, обращаясь к изображению народного быта и природы. Школа Караваджо оказала значительное влияние на живопись не только в Италии, но и во Франции, Испании, Фландрии и Голландии. Наконец, ещё одно направление сложилось в Болонье, где братья Карраччив 1584г. основали свою «Академию вступивших на правильный путь», чтобы противопоставить зашедшему в тупик «маньеризму» искусство, основанное на более глубоком изучении великих мастеров. Программа Карраччи была эклектической, но она основывалась не на простом повторении внешней манеры великих художников «золотого века», а на академическом изучении их общих принципов. На позднее Возрождение приходятся также значительные перемены в системе воспитания и образования художников. Необходимость усвоить математику и анатомию, стоять на уровне гуманистической образованности, а также высокое развитие художественной культуры — всё это привело к выделению больших художников из общей массы цеховых мастеров. Процесс этот, начавшийся ещё в пору Высокого Возрождения, завершился к середине XVI в. Так появляется граница между «искусством» и «ремеслом», которой раньше не существовало. Вместе с тем должны были измениться и условия формирования художников. Прежнее ремесленное ученичество уже не могло удовлетворить возросшим потребностям, создаются «академии». Первой была «Академия рисунка», основанная во Флоренции в 1563 г. и специальным указом герцога тосканского выделенная из цеха, второй — болонская академия братьев Карраччи. По образцу этой последней в XVII в. начали возникать «академии художеств» во всех столицах Западной Европы, начиная с Парижа. Возникновение профессионального театра Иначе складывались судьбы театра. Вместе с отмиранием средневековых театральных представлений, изживших себя, отпали общенародные зрелища, и, поскольку гуманистический театр существовал только для небольшой группы придворных, народная потребность в театре должна была удовлетворяться другими путями/ В Италии были широко распространены карнавалы с масками, где каждый веселился как умел, но там же выступали и профессиональные «забавники». Такие забавники (буффоны), — то рассказывающие разные истории, то подражающие птицам и животным, то пародирующие каких-нибудь известных лиц,— становились профессионалами. Они нередко переходили из города в город, так как карнавалы устраивались в разных местах в разное время. Примерно в 60-х годах XVI в. они стали организовываться в труппы, в актёрские коллективы, и притом именно в Венеции, где гнёт феодально-католической реакции был слабее, чем в других городах. Так возникла первая «профессиональная комедия», или по-итальянски «соmmеdiа dell'аrtе». Этот профессиональный театр имел несколько своеобразных черт. Прежде всего - маски. Каждый актёр «выполнял одну маску», т. е играл всегда один и тот же тип/ Эти «постоянные типы» и были масками: Панталоне, Доктор, Капитан, Арлекин, Бригелла и т. д. Во-вторых, эта народная комедия не имела писаного текста, иными словами, у неё не было своей драматургии. Актёры не имели и не заучивали ролей, у них был только короткий сценарий, где излагался общий ход событий в разыгрываемой пьесе, содержание диалогов и порядок выхода на сцену. Всё остальное было делом актёрской импровизации. Поэтому нередко итальянскую комедию дель арте называют «театром импровизации». В-третьих, эта комедия пользовалась для придания большего комизма диалектами: определённые маски говорили на диалектах - венецианском, падуанском, болонском. Наконец, обязательной принадлежностью спектакля были разные трюки, так называемые лацци (отслова l'аtto, т. е. действие), - это были и акробатические номера, и заранее подготовленные мизансцены, и отдельные буффонные выдумки. Представления давались первоначально в самой несложной обстановке, даже без стационарных театральных помещений, црямо на площади. Спектакль шёл в быстром темпе, искрился весельем, но не только этим определялась его притягательная сила для народа: отсутствие писаного текста позволяло вставлять в актёрскую импровизацию такие слова, создавать такие ситуации, каких никогда не разрешила бы церковная цензура. В комедии дель арте сохранялось жизнерадостное мировоззрение эпохи Возрождения. Конечно, такие выступления в виде острот, каламбуров и намёков актёры могли себе позволить только тогда, когда среди зрителей не было видно подозрительной фигуры полицейского чиновника или шпиона инквизиции. Но были и более глубокие причины, сделавшие комедию дель арте особенно привлекательной для народа, — самые маски. Панталоне изображал старого, богатого, скупого купца, постоянно попадающего впросак. Капитан достаточно откровенно пародировал испанского офицера — недаром ему давалось нередко имя Матаморос (буквально — «истребитель мавров») — хвастуна, бахвала и труса. Доктор изображал врача и юриста, человека по положению учёного, на самом же деле такого неуча и шарлатана, каких немало развелось в это время. Слуги — на них держалась вся интрига — обычно носили имена Арлекина и Бригеллы и забавно изображали крестьян, попавших в большой город в качестве слуг, обводивших вокруг пальца своих хозяев ради успеха в любовных делах молодых людей — сына и дочери Панталоне и Доктора. Все эти маски сатирически изображали типы своего времени. Профессиональное мастерство актёров комедии дель арте, их уменье поддерживать в течение всего спектакля напряжённый интерес и вызывать непрестанный смех у любых зрителей стали причиной приглашения актёрских коллективов ко дворам владетельных особ. Здесь актёры комедии дель арте столкнулись с «учёной комедией». Они по-своему оценили её преимущества: уменье строить интригу, создавать бытовые ситуации. Но в то же время они не могли закрывать глаза на её недостатки: она была мало сценична и потому народом не принималась. Комедия дель арте взяла от «ученой комедии» только сюжет, придавая ему то сценическое воплощение, которое менялось не только от труппы к труппе, но и от спектакля к спектаклю, в зависимое от актёрской импровизации. Возникнув в Венеции, комедия дель арте стала первым профессиональным театром Западной Европы. Самостоятельное значение она приобрела в Южной Италии, где возникли новые маски, не известные Венеции: Тарталья, Ковиелло, Пульчинелла (прототип позднейшего известного Полишинеля). Труппы комедии дель арта выезжали на гастроли в другие страны, где способствовали возникновению местного профессионального театра. Но комедия дель арте не имела и помогла создать национальной драматургии, а потому и не сыграла такой мировой роли, как английский или испанский театр. 2. Итальянская философия XVI и первой половины XVII в. Античное наследие К началу XVI в. новая светская философия имела уже свою традицию, связанную с именами Лоренцо Валла, Пикоделла Мирандола, Марсилио Фичино. Она развивалась в рамках итальянского гуманизма с его обращением к древности и отрицанием средневековых взглядов на природу и человека. Главным наследием античности в области философии по-прежнему остаются системы Платона и Аристотеля. Но в отличие от схоластики, которая видела в этих системах только обширный материал для богословских споров, новое направление мысли, связанное с гуманизмом, ищет у древних авторов живую струю, враждебную церковности. Для всего дальнейшего развития философии большую роль сыграло расширение круга литературных памятников древности, открытых или восстановленных в своём настоящем виде благодаря филологической деятельности гуманистов. Учёные-греки Георгий Плетон, Георгий Трапезунтский и Феодор Газа, которых турецкое нашествие заставило покинуть родину, своими переводами с греческого языка сильно способствовали освобождению подлинного облика античных мыслителей от средневековых наслоений. Первые собрания сочинений Платона и Аристотеля были напечатаны в конце XV — начале XVI в. знаменитым венецианским издателем Альдом Манупием. Изучение античных авторов познакомило гуманистическую литературу с отрывками из сочинений древнейших греческих материалистов. Таким образом, в обиход философской мысли эпохи Возрождения вошли простые, но глубокие догадки Гераклита и других ионийских натурфилософов. Эти наивные материалистические идеи получили громадное распространение в XVI в., когда успехи естественных наук ещё отставали от живой потребности в общей картине мира, которую можно было бы противопоставить средневековому теологическому мировоззрению. Более зрелые формы древнего материализма были известны по сочинениям Цицерона (полемика с Эпикуром). Важную роль в процессе восстановления материалистической традиции сыграло ознакомление с поэмой великого римского мыслителя Лукреция — «О природе вещей». Спор о Платоне и Аристотеле Главное направление философской мысли этой эпохи ведёт от идеализма к материализму. Но борьба передовых умов против средневекового мировоззрения происходила в обетановке величайших трудностей и противоречий. Как бы ни были высоки достижения итальянской городской культуры XIII—XV вв., её общественная база оставалась слишком узкой и ограниченной. Отсюда рано возникшие настроения упадка и пессимизма; отсюда также попытки заменить недостающие реальные звенья науки мистическими фантазиями. Новые взгляды на природу и человека выступают в сложной, обременённой средневековыми пережитками и отвлечённой форме, которая часто изменяет их до неузнаваемости. Ссылаясь на Аристотеля, схоластика сводила всё многообразие природы к мёртвой классификации форм. Она рассматривала бога как внешнюю причину мира, а в человеке резко отделяла бессмертную душу от тела. Рядом с этой системой аристотелевской схоластики даже идеализм Платона казался путём к более живому и цельному взгляду на мир. Особенно популярным в эпоху Возрождения было учение платоников о «мировой душе» как непосредственном начале жизни в самой природе. Идеи Платона часто служили пантеистической формой для изложения взглядов, по существу близких к материализму. Следы влияния Платона мы находим даже у таких мыслителей, как Джордано Бруно. Спор о сравнительных достоинствах Платона и Аристотеля начался ещё в XV в. среди византийских гуманистов, но основные произведения, в которых излагалась сущность этой полемики, получили известность благодаря печатному станку только в следующем столетии. Центром распространения платонизма при Козимо и Лоренцо Медичи стала Флоренция. Преподаванием системы Аристотеля славился университет в Падуе. Столкновение двух философских школ не было безусловно враждебным. Оно осложнялось различными попытками примирить борющиеся точки зрения. Такую попытку предпринял ещё в XII в. испанский араб ибн Рошд (Аверроэс). Сохраняя материалистическое зерно учения Аристотеля, он облекал его в пантеистическую форму, взятую у платоников. Таким образом, наиболее мёртвые, с точки зрения науки, и наиболее ценные для богословия элементы обеих систем исключались или по крайней мере выступали в ослабленном виде. Религиозные понятия толковались символически: бог сливался с природой, бессмертие души — с непрерывностью духовного развития всех людей, человечества. Чтобы сделать возможной такую систему взглядов в эпоху господства религиозной идеологии, Аверроэс и его последователи выдвигали так называемую теорию двух истин. Они признавали догмы религии ложными с точки зрения разума, но вполне обязательными с точки зрения веры. Аверроизм, принимающий в качестве основы мира единую, вечную материю, способную развивать из себя самой все свои жизненные формы, вплоть до высшей формы всякой жизни — безличного мирового разума, укрепился в Падуанском университете, где он имел последователей уже в XII в., главным образом среди врачей. Среди многочисленных аверроистов эпохи Возрождения наиболее известны Николетто Верни, Алессандро Ахиллини и Агостино Нифо (1473—1546), издатель и комментатор сочинений Аверроэса. По мере обострения идейной борьбы эта школа теряет своё значение. Недостатки аверроизма вызвали полемику со стороны другого направления учёных-вольнодумцев Падуанского университета. Ссылаясь на греческого комментатора Александра Афродизийского, противники Аверроэса старались развить материалистический элемент учения Аристотеля более последовательно. Если пантеисты признавали человеческий разум бессмертным, как малую часть всемирной духовной силы, то их противники, так называемые александристы, полностью отрицали бессмертие души, полагая, что она умирает вместе с телом. Всё это, разумеется, излагалось под покровом «теории двух истин», т. е. правильность материалистического взгляда допускалась лишь условно, как истина низшего порядка, не совпадающая с христианским откровением. Но такая предосторожность не помогла «александристам», и выдвинутое ими толкование Аристотеля было осуждено Беневентским собором 1513 г. вместе с толкованием Аверроэса. Пьетро Помпонаццо Главный представитель школы «александристов» Пьетро Помпонаццо (1462-15Z4), несмотря на схоластическую форму своих философских сочинений, был одним из самых смелых мыслителей этой эпохи. В своём «Трактате о бессмертии души» (1516 г.) он доказывал, что церковная вера в загробную жизнь не укладывается в рамки человеческого разума и несовместима с учением Аристотеля. Верить в бессмертие души необходимо, ибо этому учит религия. Однако три главных законоучителя — Моисей, Христос и Мухаммед — противоречат друг другу; отсюда видно, что если не всё человечество, то по крайней мере большая часть людей обманута своей верой. Подобно Макиавелли, Пьетро Помпонаццо смотрит на религию с политической точки зрения. Вера в загробный мир необходима правителям в качестве средства более сильного, чем награды и наказания. Философы не нуждаются в подобных сказках. Но таких людей мало, и они — единственные боги на земле. Свою награду они видят в самой добродетели и больше всего стремятся к исследованию истины. Поэтому они бедны, гонимы, их презирает толпа, преследует инквизиция. В учении Помпонаццо слышен отзвук кризиса гуманистического движения. Его идеал — свободный мыслитель, живущий в трагическом противоречии с окружающей средой и сохраняющий своё философское мировоззрение в тайне — для немногих мудрецов, способных понять слово истины. Материалистические идеи XV—XVI вв. были отражением общего жизнерадостного настроения, связанного с народным подъёмом эпохи Возрождения, падением авторитета церкви и монашества. Но развитие передовых идей совершалось в сравнительно узких рамках гуманистических кружков и учёных обществ. Религиозное вольнодумство эпохи Возрождения было в сущности далеко от народа, а углубление массовых противоречий заставило значительную часть гуманистов почувствовать свою зависимость от богатых покровителей и князей. Отсюда атмосфера одиночества вокруг таких людей, как Помпонаццо, отсюда также их внешнее примирение с религией. Но примирение научного мировоззрения с религией задевало и внутреннюю сторону учения «александристов». Их отрицание бессмертия души после смерти тела означало важный шаг вперёд. И всё же этот прогресс в одной области был связан с отступлением от завоёванных позиций в другой. Отвергая пантеизм, признающий материальную природу божественной, «александристы» возвращались к наиболее мёртвой стороне философии Аристотеля — его учению о косности материи, которая нуждается в творческой духовной силе, дающей миру многообразие форм и начало движения, — т. е. к богу. Таким образом, обе школы последователей Аристотеля были недостаточно решительны, чтобы полностью порвать с наследием средневековой схоластики. Натурфилософия Более значительное место в истории материализма принадлежит так называемой натурфилософии XVI столетия. Её отличие от учёного вольнодумства падуанцев состояло прежде всего в отказе от обязательных рамок системы Аристотеля. Итальянская натурфилософия в лице Кардано, Телезио, Патрици, Кампанеллы впитала в себя наивную физику древнейших греческих материалистов, с которыми она обнаруживает большое сходство в своих исканиях первоосновы мира и его внутреннего строения. Недостаток фактических сведений о процессах природы до известной степени возмещался смелым прозрением в сущность дела и силой обобщения. Натурфилософия XVI в. даёт немало примеров стихийной диалектики; она содержит возможность всестороннего развития материализма. В противовес аристотелевской схоластике новая философия природы рассматривает движение в неразрывном единстве с материей. В самом сердце природы она находит источник жизни и человеческого мышления. Присущая средневековой схоластике аскетическая противоположность души и тела была разрушена. Но, охватывая целое, натурфилософия неизбежно, в силу слабости своей научной основы, должна была опускать подробности и посредствующие звенья. Она забывала о реальных гранях между различными царствами природы. Притяжение и отталкивание рассматривались антропоморфически, по аналогии с человеком, как проявление любви и ненависти. Металлы и другие неорганические вещества наделялись свойствами жизни. Горячее убеждение в единстве человека и вселенной приводило к уверенности в том, что звёздное небо оказывает неотразимое влияние на судьбы личности. Так возникала странная смесь глубоких научных прозрений и самых наивных взглядов, основанных на примитивной вере в алхимию, магию, астрологию и другие псевдонауки, получившие широкое распространение в XVI в. Джироламо Кардано Типичным представителем итальянской натурфилософии был Джироламо Кардано (1501—1576). Человек поразительной разносторонности и энергии, он много странствовал и прожил бурную жизнь, полную разнообразных приключений. Его автобиография «О собственной жизни» является замечательным памятником общественной психологии XVI в. Добившись большой известности в качестве врача, Кардано очень гордился своими исцелениями, но ещё больше — своей мнимой способностью предсказывать будущее. Бесспорны достижения Кардано в области математики. Он исследовал преобразования корней, изучал отрицательные корни в уравнениях, впервые ввёл в математику мнимые величины. Ему приписывается так называемая формула Кардано для решения кубических уравнений. Кардано занимался теорией рычагов и весов, «карданные механизмы», «карданные передачи» до сих пор связаны с его именем. И всё же этот выдающийся математик верил в пифагорейскую магию чисел, в «демона», способного внушить ему самые замечательные открытия. Основная проблема философских взглядов Кардано — это проблема космоса, вселенная представляется ему единым целым, в котором всё связано между собой: земля и небо, природа и человек. Эта глубокая идея выступает у Кардано в самой фантастической форме. Вселенная для него божественна. Она сама есть бог, единый и вечный, но заключающий в себе начало всех противоречий бытия. Единство мира рождается в борьбе противоположностей. Смысл и содержание этого процесса состоит в развитии жизни, которая возникает из самой материи, точнее из её активного начала — небесного тепла. Вторым элементом мира, пассивным и более сложным, является влажность. Её проявления суть вода, воздух и земля. Кардано считает тепло связывающим и жизнетворным началом. Тепло является главным элементом мира. в соединении с сухим оно превращается в огонь, в соединении с влажным переходит в жизненное тепло, которое проникает собой вселенную и образует «мировую душу». Борьба тепла и холода, жизни и смерти лежит в основе развития мира. Жизненное начало, присущее материи и представляющее её духовную сторону, создаёт «симпатию» всех вещей, стремление к всеобщей гармонии, полному единству противоречивых начал. Всё в природе испытывает притягательный порыв друг к другу. Подобное притягивается подобным. Собственно говоря, в природе нет ничего совершенно безжизненного, лишённого этой симпатической силы. Металлы и минералы суть только несовершенные соединения противоречивых элементов. Что касается растений, то у них можно заметить первые зародыши любви и ненависти. В мире животных всё это развивается уже в полной мере. Наиболее развитой силой жизни обладает человек, вершина природы, посредствующее звено между землёй и небом. Человеческий дух как высшее порождение космоса отражает его бесконечность и сам бесконечен. Посредством разума человек возвышается над прочими вещами в природе, при помощи своей руки он подчиняет их себе. Легко заметить, что в этой поэтической картине мира есть верное материалистическое зерно, облечённое в самую странную, иногда мистическую форму. Вопрос о боге и бессмертии души Кардано решает в духе пантеистов, по отношению к догмам религии он занимает позицию, близкую к Помпонаццо. Хотя разум одинаково бессмертен во всех людях, немногие из них достигают такого уровня, при котором необходимы только внешняя осторожность и соблюдение установленных обычаев, а внутренняя жизнь остаётся свободной. Таким людям Кардано склонен приписывать божественность; правда, требования к ним особенно велики. Этика Кардано основана на героическом порыве. Лучшее качество в человеке — стремление к добру. Но подлинное добро и соответствующее ему счастье могут быть достигнуты только в борьбе. Счастье лежит в несчастье, говорит Кардано, как каштан в колючей скорлупе. Забота, нужда и бедность ведут отдельного человека или целый народ (например, римлян) через борьбу к победе, моральному благу и политическому могуществу. Без борьбы человек живёт, как нищий, влача жалкое существование. Содержанием борьбы является достижение целесообразности, а высшая цель — это соответствие природе, ибо природа есть вечное начало, и к слиянию с ней должен стремиться человек. Кардано обращается к этическому принципу древних стоиков: «Следуй природе». Но этой гармонии с мирозданием достигают лишь немногие мудрецы, а для большинства людей необходим внешний закон, необходимо и государство, охраняющее этог закон. Отсюда видно, что государство в глазах Кардано является результатом общественной немощи и морального несовершенства людей. Он примиряется с ним, но ненавидит худший вид государства — тиранию. Тирана нужно уговорить, а если этого сделать нельзя, то нужно уничтожить его любой ценой. Сами силы смерти — яд змей, смертоносный сок растений — созданы природой для того, чтобы уничтожать тиранов. Таковы политические взгляды Кардано. Если он, подобно Помпонаццо и другим представителям позднего гуманизма, возводит в принцип своей общественной философии горькое одиночество духовно развитых людей, утративших свою связь с народом, то его призыв к борьбе против тирании свидетельствует о том, что этот одарённый человек, погружённый в свои фантастические теории, не остался равнодушным к поражению демократической партии в итальянских городах XVI в. Бернардино Телезио Другим выдающимся представителем итальянской натурфилософии XVI в. был Бернардино Телезио (1508—1588). Уже во время пребывания в Падуанском университете он начал борьбу против непоследовательности своих учителей, которые преклонялись перед авторитетом Аристотеля и в силу этого не могли порвать с традиционными схоластическими представлениями. Особенно плодотворно протекала деятельность Бернардино Телезио в Неаполе, где он создал научное общество с целью изучения природы («Академия Телезиана», или «Козентина»). Эта «Академия» послужила образцом для многих подобных обществ в Италии. Деятельность Телезио вызвала преследования со стороны монахов, а его сочинения были внесены в «Индекс книг, подлежащих очищению», т, е. фактически запрещены. Изучение природы на основании её собственных законов является для Телезио высшим принципом философии. В отличие от Кардано он подчеркивает важность тщательного наблюдения и опытного исследования физических процессов. Не располагая сколько-нибудь достаточным материалом, Телезио вынужден строить свою картину мира на основании догадок и слишком широких обобщений. И всё же материалистическая философия природы делает в его учении важный шаг вперёд. Недаром основоположник английского материализма Френсис Бэкон ценил заслуги учёного козентинца. Материя, или «нечто телесное», играет важную роль в системе Бернардино Телезио. Он отвергает учение Аристотеля о господстве формы над материей. По мнению Телезио, типы вещей, или «формы», определяющие различие между ними, не имеют самостоятельного существования. Они возникают в процессе движения материи, которая во всех вещах в качественном отношении однородна, а в количественном — не может быть увеличена или уменьшена. Отсюда видно, что из наследия древней философии Телезио сумел сделать вывод, очень важный для развития нового естествознания. Но почему же материя движется? Телезио стремится понять источник движения а находит его в противоречии двух начал — тепла и холода. Теплота аккумулируется в солнце и сама исходит из него. Холод заключён в земле. Под влиянием тепла всё телесное расширяется, под влиянием холода — сжимается. Изменение материи под влиянием тепла рождает жизнь, изменение её под влиянием холода влечёт за собой окоченелость и покой. Из борьбы и различного взаимоотношения тепла и холода, из расширения и сжатия материи в связи с изменением температуры возникает кругооборот веществ в природе, возникает всё многообразие вещей — неорганический мир, растения, животное, человек. Несмотря на то что это объяснение слишком наивно, в нём заключается важная мысль — принцип единства и сохранения материи во всех её превращениях. Диалектическая идея борьбы противоположностей является общим достоянием натурфилософии эпохи Возрождения. Однако в лице Телезио передовая мысль этой эпохи ещё не может преодолеть до конца метафизический взгляд Аристотеля на природу вещественной субстанции. У Телезио материя остаётся бескачественной и пассивной. Тепло и холод выступают как внешние силы, борющиеся за судьбы мира. Отсюда неизбежно проистекает фантастическое преувеличение роли активного начала, каким является, в глазах Телезио, сила тепла. Отсюда также не менее фантастическое представление о незримом жизненном духе, который как бы связывает мировое тепло с человеческим существом. Дух этот, собственно, представляет собой тончайшую и очень подвижную материю, особый нервный эфир, чьё присутствие в нашем теле является основой его чувствительности и даёт возможность познании окружающих вещей. Но не только в человеческом организме работает жизненный дух. Вся материя обладает способностью чувствовать, она населена незримыми существами. В человеке нервный эфир не только ощущает, он судит, сравнивает, делает логические заключения. Таким образом, учение Телезио содержит в себе много противоречий и слабостей. Относительная, но важная грань между объективным и субъективным, физически и психическим ещё не понята им с достаточной ясностью. Вместе с тем, как человек эпохи Возрождения, он ничего не желает знать о дуализме духа и материи - той отрицательной черте, которая входит в новую философию вместе с Декартом. К числу неизбежных слабостей учения Бернардино Телезио принадлежит и внешний компромисс с религией, признание особой, бессмертной души, вложенной в человека самим божеством. Но это признание носит формальный характер, Телезио объявляет его делом веры, не имеющим отношения к научной картине мира. В области теории познания Телезио также сделал важный шаг вперёд, выступает против засилья умозрительного метода, основанного на преувеличенной оценке логики Аристотеля. Телезио — убеждённый сенсуалист. Деятельность души зависит от тела, а знание о внешнем мире дают нам органы чувств и только они. При помощи чувств человек воспринимает видовые и родовые признаки вещей, обозначая их раз личными именами. Общее в суждениях берётся из частного, разум обобщает то, что дают ему ощущения. На этом построены все науки, не исключая и геометрии. Патрици и Кампанелла Последователь Телезио Франческо Патрици (1529—1597), сочинения которого также попали в индекс осуждённых книг» напоминает Кардано своей склонностью к пантеистическим фантастике в духе платоновской «мировой души». Материалистическая тенденции Патрици выражается в том, что природа для него не отрицательное начало, искажающее духовную субстанцию мира, как у платоников, а, наоборот, высшее, наиболее полное и живое воплощение божественного разума. Основная проблема философии Патрици — единство мира. Он понимает диалектическую связь единичного и всеобщего, конечного и бесконечного в природе. Сама идея бесконечности материального мира, которую твёрдо высказывает Патрици, считалась в эту эпоху опасной ересью. Патрици старался подтвердить астрономическими соображениями. Как и Телезио, он принимает учение Коперника. Другим последователем Телезио в области натурфилософии был Томмазо Кампанелла. В своей философии природы Кампанелла, вслед за Телезио, развивает мыслы противоречивых силах, воздействующих на пассивную материю. С другой стороны он находится под влиянием псевдонаучных, мистических учений астрологии и кабалистики. Природа для него есть эманация божества. Всё в ней — лишь отображение вечного разума. Внутренней жизнью всех вещей является стремление вернуть к божественному началу. Натурфилософская фантазия Кампанеллы приняла грандиозные размеры. Земля — это большой зверь. Люди суть черви, копошащиеся в теле этого зверя, подобно тому, как мельчайшие существа копошатся в теле человека. В таких странных формах выражает Кампанелла мысль о единстве природы, наличии естественной аналогии между всеми её частями и, наконец, отсутствии принципиальной разницы между органической и неорганической материей. Джордано Бруно Величайшим мыслителем эпохи Возрождения был Джордано Бруно (1548—1600). В нем воплотились лучшие силы итальянского народа в этот период духовного подъёма и трагической борьбы с религиозной контрреформацией. Учение Бруно является синтезом тех элементов, которые мы находим у Кардано, Телезио и других мыслителей XVI в. Но никто из этих людей не был оригинален в такой степени, как Джордано Бруно, и не оставил такого заметного отпечатка своей личности в истории философии. Эта глубокая самобытность Бруно коренится в его позиции непримиримого борца против средневековых идей. Вот почему в его руках великое открытие Коперника стало острым оружием в борьбе возникающего научного мировоззрения против религии. Джордано Бруно был выходцем из народа. Он родился в маленьком городке Нола, близ Неаполя, в бедной семье. Пятнадцати лет от роду он поступил послушником в доминиканский монастырь. Молодого монаха, смело высказывавшего свои сомнении, подозревали в ереси. Бруно пришлось бежать из монастыря; он сбросил монашеское платье и вскоре покинул Италию. С тех пор Джордано Бруно стал странствующим проповедником нового мировоззрения, основанного на преклонении перед величием окружающего материального мира. Он побывал во Франции, жил в Оксфорде и Лондоне, Женеве и Виттенберге. Повсюду Бруно поднимает знамя борьбы против аристотелевской схоластики и аскетической церковной морали. Человек великой учёности, он чувствовал себя чужим во всякой корпорации учёных мещан. «Академиком никакой академии» назвал он себя на титульном листе своей сатирической драмы «Подсвечник». Его преследует ненависть церковников и учёных педантов. Не зная пристанища и не имея средств к существованию, Бруно в конце концов попал в ловушку, хитро устроенную для него инквизицией. Семь лет тюремного заключения и пыток не сломили волю Джордано Бруно. Узнав, что ему предстоит смертная казнь, он произнёс свою знаменитую фразу: «Вы с большим страхом произносите свой приговор, чем я выслушиваю его». Джордано Бруно был сожжён в Риме, на площади Цветов, 17 февраля 1600 г. В своей натурфилософии Бруно развивает общие философские выводы из гелиоцентрической системы Коперника. Но Бруно идёт дальше Коперника. Солнце также не является, с его точки зрения, абсолютным центром мироздания. Природа бесконечна, в ней существует множество миров, и каждый из них может считаться центром вселенной. Все наши идеи о верхе и низе, середине и периферии суть только относительные человеческие представления. Бруно даже высказывал мысль, что в любой части вселенной возможны обитаемые миры. Бесконечная природа материальна, несоздаваема и неуничтожима. Она сама несёт в себе творческий принцип, рождающий всё многообразие явлений. Никто из мыслителей итальянского Возрождения не провозгласил с такой последовательностью свой отказ от аристотелевского взгляда на материю как бесформенное и пассивное начало. Материя находится в состоянии самопроизвольного движения и развития. В этом творческом процессе она сама способна создавать любые формы. Тем не менее, при всей смелости и глубине подобных взглядов натурфилософия Бруно не свободна от общего недостатка материализма эпохи Возрождения. Творческое начало вселенной окутано в его глазах ореолом тайны, оно представляется философу чем-то божественным. Это — «мировая душа», присущая вселенной в целом и каждой отдельной вещи в той или другой мере. Бог существует во всех вещах — таков пантеисистический тезис Бруно. В бесконечной творческой первопричине мира Джордано Бруно объединяет дух и материю, невольно стирая при этом ту важную грань между ними, которая обязательна для научного, материалистического взгляда на действительность. Единству мира как беспредельно большого целого соответствует в его глазах единство и целостность бесконечно малого. Один атом вещества так же неуничтожим и несоздаваем, как целый мир. «Мировая душа» тоже распадается на бесконечно малые центры — монады. Природа во всех своих частях бессмертна. Отсюда Бруно делает вывод о бессмертии души; впрочем, в его понимании духовное начало близко к нервному эфиру Телезио. В сущности этот «дух» — тонкая материя. И всё же учение Бруно о монадах стало впоследствии достоянием идеалистической философии. В системе Бруно, как и в других натурфилософских учениях эпохи Возрождения, человек является зеркалом мироздания, посредствующим звеном между земным и небесным, великим и малым. Как мировая душа образует жизненный элемент природы, так отдельная монада живёт в человеке и связывает его с окружающим миром. Высшая форма связи человека с природой состоит в познании, которое является безграничным. Свой этический идеал Бруно видит в борьбе за правду. Он одинаково презирает и монашеский аскетизм и развращённый образ жизни знатных паразитов. Но больше всего он ненавидит тупую ограниченность, тёмную силу невежества и предрассудков, Бруно верит в героическую энергию человека, его способность разрушить все консервативные преграды, стоящие на его пути к истине и справедливости. «Умственная сила никогда не остановится на познанной истине, но всегда будет идти вперёд и дальше, к истине непознанной». Лючилио Ванини Проповедником передовых идей итальянской натурфилософии был также Лючилио Ванини (1585—1619). Подобно Бруно, он отрёкся от духовного звания и вёл жизнь странствующего учителя мудрости, Сначала Ванини придерживался обычной для философии эпохи Возрождения пантеистической формы, но в дальнейшем его взгляды меняются и приобретают более откровенный материалистический характер. Следуя за Бруно в его учении о живом, творческом характере природы, Ванини уделяет больше внимания физическим условиям жизни человека. Он говорит о роли питания, климата, наследственности, как о фактах, от которых зависит общее развитие человека, в том числе и духовное его, развитие. Полемика Ванини против христианства носит более резкий характер. Живя во Франции, он вошёл в тесную связь с атеистическими кружками дворянской молодёжи и сам оказал известное влияние на эту среду. Между тем в начале XVII в, внешние условия для пропаганды атеизма изменились. Во Франции началась полоса религиозных преследований. Одной из первых жертв церковной реакции стал Лючилио Ванини. Обвинённый тулузским парламентом в безбожии, он пытался скрыть свои действительные взгляды, но перед смертью проявил высокое мужество и отказался от покаяния. Ванини был сожжён, после того как ему предварительно вырвали язык. Этими драматическими событиями заканчивается история итальянской философия эпохи Возрождения. Если в силу исторических условий материализм этой эпохи пост непоследовательный характер, то, с другой стороны, передовое научное мировоззрение выступает здесь против средневековых идей с такой свежестью и героическим энтузиазмом, с такой широтой и прозрением в будущее, что наследие этой эпохи, всегда останется одной из самых ярких страниц в истории человеческого мышления. |
