ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ

в десяти томах

К общему оглавлению

Том IV

К оглавлению тома

Глава XXVIII. Монголия в XVI - первой половине XVII в.

В 1368 г. народные массы Китая свергли Юаньскую династию монгольских феодалов и изгнали их из своей земли. Эфемерная военно-феодальная империя Чингис-хана и его преемников начала распадаться. Полуторавековая завоевательная политика монгольских феодалов имела резко отрицательные последствия не только для народов завоёванных стран, но и для самого монгольского народа. Завоевательные войны отвлекали основную массу населения Монголии от мирного производительного труда, разбрасывали монголов по необъятным пространствам Азии и Европы, причём значительная их часть оказалась навсегда оторванной от своей родины.

К началу XVI столетия монголы были расселены на огромной территории от Байкала и предгорьев Хингана на востоке до Тянь-Шаня на западе, от верховьев Иртыша и Енисея на севере до Великой Китайской стены на юге. Основным, почти единственным видом производственной деятельности монгольского народа было по-прежнему экстенсивное кочевое животноводство. Монгольские крестьяне — араты кочевали небольшими группами, переходя с одного места на другое в поисках пастбищ для скота. Каждая группа аратов передвигалась в определённом порядке — с зимних на весенние, потом на летние, осенние и вновь на зимние пастбища — в границах владения того феодала, к земле которого араты были законодательством Чингис-хана и его преемников прикреплены не только фактически, но и юридически.

Войны монгольских феодалов с Китаем и междоусобицы, не прекращавшиеся в течение почти всего XV в., привели к тому, что захирели те немногие очаги земледелия и те центры ремесленного производства, которые были созданы монгольскими правителями главным образом за счёт труда пленных. К началу XVI в., насколько можно судить по данным источников, ни земледелием, ни сенокошением в княжествах Южной и Северной Монголии почти никто из монголов не занимался. Роль охоты также упала, массовые облавные охоты все больше уступали место индивидуальному охотничьему промыслу.

Совещание в шатре Алтан-хана. Китайский рисунок. XVI в.

Хозяйство страны оставалось натуральным, ремесло было развито слабо. Каждая аратская семья сама, своим трудом производила необходимые ей предметы домашнего обихода и хозяйственною инвентаря. Шерсть овец шла на изготовление войлока — основного материала для юрт, из шкур и шерсти домашних животных вырабатывали головные уборы, обувь, сбрую, сосуды для воды и молока. Из дерева делали посуду, повозки и остовы для юрт. Луки и боевые доспехи были предметом специального производства, для которого при ставках владетельных князей содержались особые мастера, но наконечники для стрел изготовлялись в аратских кочевьях.

Натуральное хозяйство и низкий уровень общественного разделения труда обусловили почти полное отсутствие внутренней торговли в стране. Тем большей была зависимость Монголии от внешней тортовли с соседними странами, от которых она получала жизненно важные для нее продукты земледелия и ремесленного производства в обмен на скот, продукты животноводства и охоты. Главную роль в этой торговле играли монгольские феодалы, собиравшие большое количество скота и сырья в порядке натуральных поборов от трудящихся монголов. Из этих поборов составлялась наибольшая часть товарного фонда для меновых операций. Такая торговля не затрагивала основ натурального хозяйства Монголии.

Несколько иным было положение на крайнем севере Монголии, где обитали бурят-монголы, стоявшие на более низкой ступени социально-экономического развития. Они находились ещё на пути от первобытно-общинного строя к феодализму. У бурят-монголов примитивное земледелие сочеталось с охотой, рыболовством, скотоводством и собирательством. При этом хозяйственном укладе бурят-монголы значительно меньше, чем население других частей Монголии, нуждались во внешней торговле.

Княжества Западной Монголии, населённые ойратами, находясь в непосредственном соседстве с культурными областями Средней Азии, могли путём торговли с ними в известной мере удовлетворять свои потребности в продуктах земледелия и ремесла. Однако торговля с этими областями не могла заменить им рынок Китая, откуда ввозились в Монголию чай, табак и многие другие товары, необходимые монгольскому населению.

Зависимость от внешнеторговых связей с Китаем сказывалась с наибольшей силой в княжествах Северной и Южной Монголии, хозяйство которых базировалось почти исключительно на кочевом животноводстве и для которых Китай был единственным рынком сбыта и источником снабжения.

После изгнания монгольских феодалов и их армий из Китая Монголия длительное время была отрезана от китайского рынка. Разрыв связей с Китаем тяжело отражался на экономике Монголии. Трудности усиливались и обострялись вследствие того, что монгольские феодалы вели нескончаемые войны с Китаем, пытаясь то восстановить своё господство над страной, то добиться от правителей Китая торговых привилегий, а с другой стороны, императоры Минской династии Китая сами не раз вторгались в Монголию, стремясь сокрушить монгольских феодалов и подчинить их своей власти. Общественный строй

Самую верхнюю ступень феодальной иерархии в Монголии составляли потомки Чингис-хана и тайджи (члены ханского дома, царевичи), именовавшие себя «белой костью» («цаган ясун»). Им в свою очередь подчинялись представители служилой знати, потомки прежних темников и тысячников, допущенные за заслуги перед Чингис-ханом и его преемниками в среду господствующего класса. Каждый крупный феодал имел свой наследственный удел, являвшийся самостоятельным владением (улусом). Средние и мелкие феодалы были наследственными правителями тех или иных частей улуса и находились в вассальной зависимости от его владельца.

Имеющиеся источники не дают возможности проследить процесс превращения в Монголии условных пожизненных пожалований — старинных «хуби», соответствовавших европейским бенефициям, — в наследственные феоды. Несомненно, однако, что в описываемое время типичными для Монголии были не бенефиции, а феоды.

В отличие от времён империи, когда верховным собственником земли являлся великий хан, по своему усмотрению жаловавший земли вассалам и отнимавший эти земли у них, фактическими собственниками земли в XVI в. были владетельные князья, правители улусов и более мелких княжеств.

Обладая землёй, огромными стадами скота, лучшими пастбищами, а также политической властью, феодалы угнетали и эксплуатировали массу непосредственных производителей.

Трудящиеся массы, именовавшиеся «чёрная кость», «чернь» («хара ясун», «харачу»), находились в феодальной зависимости от своих господ. В основе этой зависимости лежала монопольная собственность класса феодалов на землю. Феодалы выделяли соответствующие пастбищные угодья аратам, которые вели мелкое кочевое животноводческое хозяйство, основанное на их личном труде.

Феодальное владение являлось самодовлеющим и замкнутым хозяйством, экономически мало связанным с другими феодальными владениями. Непосредственный производитель — арат был наделён основным средством производства — пастбищным угодьем. Он был вместе с тем прикреплён к земле своего господина. Наличие мелкого аратского животноводческого хозяйства составляло одно из важнейших условий существования крупного хозяйства феодалов, ибо оно обеспечивало последнее рабочей силой. Араты или привлекались феодалом непосредственно в его хозяйство для пастьбы господских стад, стрижки овец, переработки молочных продуктов и т. п., или обязывались выпасать господские стада вместе со своим скотом, отвечая перед хозяином за каждую голову скота. Араты находились в личной зависимости от феодалов. Арат не только не мог откочевать от своего господина, покинуть его, он не мог по своему усмотрению выбирать кочевье, место для установки юрты. Всё это указывалось ему господином, а нарушение этих указаний каралось. Арат не мог без разрешения господина выделять имущество детям, получать ссуду, давать взаймы и т. п.

В описываемое время в Монголии получила широкое распространение продуктовая рента. Однако отработочная рента сохранялась как основная форма эксплуатации и решающее условие существования крупного животноводческого хозяйства феодалов. Помимо основных видов ренты монгольские араты несли на себе бремя многих других поборов и повинностей. Они обязаны были оплачивать штрафы, налагаемые на их господ вышестоящими феодалами, готовить дары и подношения феодалам разных рангов, выполнять по требованию своих господ всякую работу при их ставках, служить в войсках, содержать в исправности оружие, выступать в поход и сражаться за интересы своих феодалов. Одной из наиболее тяжёлых повинностей была уртонная, состоявшая в том, что араты своим трудом и своими средствами обязывались обеспечивать бесперебойную работу конно-почтовой службы в стране и безвозмездное снабжение проезжающих феодалов и чиновников продовольствием.

Но аратство не было единым, в его среде медленно, но неуклонно развёртывались процессы имущественной дифференциации. На первом месте стояли богатые семьи, так называемые «лучшие люди» («сайп хумун»), за ними шла средняя группа («дунд хумун»), на последнем месте находились бедняки, «чёрный люд» («хара хумун»).

Привилегированное положение занимала прослойка дарханов, получившая широкое распространение ещё при Чингис-хане и его преемниках. В дарханы зачислялись люди, отличившиеся по службе у того или иного феодала и освобождённые от всех или от части повинностей, от наказаний за первые девять любых проступков, пользовавшиеся также некоторыми другими привилегиями.

На самой нижней ступени монгольского общества стояли рабы («богол»). Рабовладение сохранялось в форме домашнего рабства. Рабы могли обладать имуществом, но не признавались его собственниками. Рабство было пожизненным и наследственным. Феодальная раздробленность

Феодальная раздробленность Монголии, затянувшаяся на ряд столетий, явилась одной из главных причин её дальнейшего социально-экономического и культурного отставания. Отделённые друг от друга обширными пространствами, одинаково нуждавшиеся в экономических связях с Китаем, но экономически независимые друг от друга, феодальные княжества Монголии стали превращаться в мелкие деспотии, не желавшие никому подчиняться. Авторитет и реальная власть всемонгольского хана быстро падали.

В результате войн и усобиц XV в. Монголия к началу XVI в. отчётливо делилась на две обособившиеся друг от друга части: западную и восточную. Западная Монголия, основное население которой составляли ойрат-монголы, объединяла феодальные владения к западу от Хангайских гор до верховьев Енисея и Иртыша. Восточную Монголию составляла территория к востоку от Хангайских гор, населённая предками современных халха-монголов, бурят-монголов и монголов Внутренней Монголии. Каждая из этих частей в свою очередь делилась на более или менее значительное число самостоятельных княжеств. В Западной Монголии было четыре крупных княжества и много мелких; область халха-монголов в середине XVI в. распалась на 7 самостоятельных владений; число княжеств в Южной Монголии XVI в. точно неизвестно, но в середине XVII в. их насчитывалось 49.

Феодально раздробленная Монголия находилась в состоянии непрекращавшихся междоусобных войн, перемежавшихся с вооружёнными набегами монгольских феодалов на Китай. В основе внутренней борьбы лежала борьба феодалов за господство над торговыми путями в Китай, за пастбища и скот. Войны и усобины ослабляли и обессиливали страну, препятствовали переходу к более совершенным формам хозяйствования.

Минская империя активно вмешивалась в междоусобную борьбу монгольских феодалов, что объяснялось стремлением ослабить опасность вооружённых вторжений со стороны Монголии и обезопасить северную границу Китая. Политика Минской династии по отношению к Монголии в основном сводилась к тому, чтобы не допустить объединения страны, сохранить состояние её раздробленности и междоусобной борьбы.

В качестве важного средства воздействия на монгольских феодалов Минская империя использовала заинтересованность всех монгольских княжеств в открытии меновых рынков. Борьба за открытие рынков была главной причиной тех бесконечных мелких и крупных вооружённых набегов монгольских феодалов на пограничные районы Китая, которыми изобилует хроника XVI—XVII вв. Минская империя строго регулировала торговлю с Монголией, временами совершенно запрещая её, чтобы оказать давление на своих беспокойных северных соседей. Попытки объединения Монголии

Серьёзная попытка преодолеть феодальную раздробленность и образовать объединённое государство была предпринята на рубеже XV—XVI вв. Бату-Мункэ, известным в истории под именем Даян-хана (1479—1543). Сломив сопротивление вассальных князей, Даян-хан к 1488 г. добился подчинения большей части страны своей власти. В 1488 г. он отправил в Пекин посольство с сообщением о своём вступлении на престол «великого юаньского хана» и с предложением мира. Мир был заключён. Минское правительство, согласно условиям мирного договора, в том же году издало закон об открытии меновых рынков для торговли с Монголией. Закон строго регулировал правила этой торговли. Было установлено, что меновые рынки будут открываться в пограничной полосе три раза в год в определённых пунктах.

Такой порядок в течение известного времени строго соблюдался обеими сторонами. Монгольские феодалы пригоняли на рынки скот, привозили пушнину и другие продукты животноводства из своих хозяйств и из хозяйств аратов, поставлявших им эти продукты и скот в виде ренты натурой. Что касается китайских купцов, то они доставляли на рынки шёлковые и хлопчатобумажные ткани, котлы для варки пищи, чай, табак, предметы роскоши и другие товары домашнего и хозяйственного обихода монголов.

В 1500 г. мирные отношения между Китаем и Монголией внезапно прорвались. Началась новая полоса вооружённых вторжений монгольских феодалов в пограничные провинции Китая. Одновременно с этим внутри Монголии вспыхнул ряд феодальных мятежей, направленных против Даян-хана. Мятежники-феодалы стремились восстановить своё былое самовластье. Наиболее сильный мятеж произошёл в 1510 г. Однако Даян-хан подавил все эти мятежи, сурово расправившись с их участниками и сохранив за собой трон всемонгольского хана.

В течение 64 лет Даян-хан правил Монголией. Однако объединение страны было непрочным. После смерти Даян-хана в 1543 г. страна вновь распалась на части, на этот раз окончательно. Даян-хан оказался последним всемонгольским ханом. Если до Даян-хана и в первые годы его правления Монголия делилась на Восточную и Западную, то после его смерти началось разделение Восточной Монголии на Северную и Южную, границей между которыми была пустыня Гоби. Старшие сыновья Даян-хана обосновались в Южной Монголии, а его младший сын Гэрэсэндзэ стал родоначальником владетельных князей на севере страны — в Халхе.

Город в Южной Монголии. Китайский рисунок XVI в.

Положение народных масс Монголии было тяжелым, они вели борьбу против гнета своих феодальных правителей. Известен случай, относящийся к 40-м годам XV в., когда один из монгольских феодалов обратился к императору Китая с просьбой о помощи против 1500 самовольно откочевавших от него аратских семейств, которых этот князь не в состоянии был собственными силами заставить вернуться. Император Китая не отказал ему в помощи, беглецы были возвращены их «законному» владельцу. События позднейшей истории монгольского народа позволяют предположить, что наиболее распространенной формой народной борьбы против бесправия и феодальной эксплуатации были самовольные откочевки аратов, попытки в бегстве найти спасение от произвола и гнета своих господ.

Вскоре после смерти Даян-хана из среды монгольских феодалов выделился его внук, известный под именем Алтан-хана Тумэтского (умер в 1582 г.), при жизни Даяна управлявший одним из княжеств Южной Монголии. Алтан-хан заботился об укреплении экономики княжества, поощряя переход подданных к оседлости, к занятию земледелием и промыслами, привлекая в своё владение китайских земледельцев и ремесленников. В 50-х годах XVI в. Алтан-хан на месте своей княжеской ставки начал строить город Куку-хото. В своей внешней политике Алтан-хан стремился к установлению мира и прочных торговых связей с Китаем. В 1570 г. был заключён мир и открыты меновые рынки. В 1571 г. на 4 рынках монголы продали китайским купцам и китайским властям за 12—14 дней более 28 тыс. лошадей, не считая других видов скота и продуктов животноводства. Алтан-хан строго соблюдал условия мира и решительно пресекал попытки князей нарушить его. Такой внутренней и внешней политикой Алтан-хан стремился сколотить под своей властью крепкое феодальное княжество, не претендуя, однако, на распространение своей власти на всю Монголию. Распространение ламаизма

Алтан-хан первым среди крупных монгольских феодалов принял ламаизм и положил начало его распространению в Монголии в качестве официальной государственной религии. Ламаизм — одно из течений в буддизме. Основателем ламаизма является тибетский монах Дзонхава (1357—1419). Дзонхава сохранил в неприкосновенности основные догматы первоначального буддизма. Внесённые им изменения касались не сущности, а формы буддийской идеологии — они имели целью облегчить распространение влияния церкви на народные массы в интересах господствующего класса феодального Тибета. Идеологи ламаизма шли на компромисс с местными религиозными верованиями и обычаями, включая в буддийский пантеон шаманистские божества. В полном согласии с первоначальным буддизмом Дзонхава и его ученики внушали верующим, что материальный мир — иллюзия, жизнь — страдание, причина страдания — жажда жизни, а средством избавления от страданий является преодоление жажды жизни и её радостей. Исходя из буддистского представления о бессмертии души, Дзонхава учил, что страдания человека объясняются его неправедной жизнью в прошлых существованиях и что, наоборот, добродетельная жизнь в прошлом объясняет благополучное существование в настоящем.

Ламаизм нёс в массы трудящихся проповедь отказа от всякой борьбы за улучшение их жизни на земле, призыв к кротости и смирению. В отличие от первоначального буддизма, в основе которого лежало аскетическое отречение от мира, Дзонхава разрешил ламам (монахам) иметь собственность, поощрял поддержание ламами тесных связей с мирянами. Он создал централизованную церковь с многочисленной армией лам, спаянную строгой внутренней дисциплиной.

Бесконечные междоусобицы в Монголии вели к усилению феодальной эксплуатации масс, что в свою очередь вызывало растущее сопротивление со стороны трудящихся. В этих условиях ламаистская церковь могла явиться для монгольских феодалов мощным союзником, призванным укрепить и увековечить их власть над народом, и они оказывали ей всемерное покровительство. Другой причиной, способствовавшей распространению ламаизма в Монголии, было стремление одних феодалов использовать ламаистскую церковь в борьбе за преобладание над другими феодалами. Центр ламаизма — Тибет — представлял собой феодально-теократическое государство, к союзу с которым в XVI в. стремились многие влиятельные монгольские феодалы. Внутренняя борьба в Тибете в свою очередь заставляла его теократических правителей видеть в монгольских феодалах желанных союзников.

В 1577 г. Алтан-хан объявил себя сторонником ламаизма и приступил к строительству монастырей, приглашая своих аратов идти в ламы и обещая за это освободить их от поборов и повинностей. Почти одновременно с Алтан-ханом объявил себя ламаистом один из наиболее влиятельных феодалов Северной Монголии Абатай, который вскоре сам поехал в Тибет, где получил от далай-ламы благословение и титул Тутету-хана. Широкое содействие со стороны феодалов обеспечило быстрый рост числа монастырей и лам. Араты, задыхавшиеся под бременем непосильных повинностей, шли в ламы, привлекаемые перспективой освобождения от феодальных поборов и надеждой заслужить лучшую долю в последующих «перерождениях».

С течением времени возникла потребность в объединении новосозданной в Монголии церкви. Ее руководитель был найден в семье внука Абатай-хана — могущественнейшего феодала Тушету-хана Гомбо. Одного из его сыновей далай-лама в 1655 г. объявил перевоплощением (хубилганом) известного буддийского «святого» Джебдзун-Даранаты и главой ламаистской церкви всей Монголии. Так зародилась единая ламаистская церковь в Монголии.

Группа всадников под Великой Китайской стеной. Китайский рисунок XVI в.

Ламаистская церковь вскоре стала надежным оплотом монгольских феодалов, а впоследствии и иноземного маньчжурскою гнета. Начало маньчжурского господства в Монголии

Сложившееся в конце XVI в. в Восточной Азии маньчжурское военно-феодальное государство с первого дня своего существования явилось силой, угрожавшей независимости Китая, Монголии, Кореи и других стран Азии. В 1593 г. произошло первое вооруженное столкновение между одним из южномонгольских княжеств и маньчжурскими завоевателями, закончившееся поражением монголов. В дальнейшем, используя феодальную раздробленность Монголии, маньчжуры постепенно ломали их сопротивление и подчиняли своей власти.

Серьёзное сопротивление маньчжурские завоеватели встретили в Южной Монголии со стороны Чахарского ханства, крупнейшего в этой части страны. Правитель чахаров Лигдан, правнук старшего сына Даян-хана, добивался от вассальных ему князей беспрекословного подчинения своей власти, применяя самые суровые меры борьбы против тех, кто противился его воле. Правители маньчжуров пытались склонить Лигдан-хана к союзу с ними для совместной завоевательной войны против Китая, обещая ему почёт и богатства. Но Лигдан-хан решительно отклонил все предложения подобного рода. Он вступил в союз с Минской династией, направленный на совместную борьбу против маньчжурских завоевателей. В 1634 г. произошло решающее сражение между армией маньчжурских завоевателей и силами Лигдан-хана. Не получив достаточной поддержки от других монгольских князей, Лигдан-хан потерпел поражение и покончил самоубийством. Его сын Эчжэ пытался продолжить борьбу против завоевателей, но был вскоре схвачен ими и убит. После этого маньчжуры созвали съезд 49 владетельных князей Южной Монголии. Съезд этот в 1636 г. провозгласил повелителя маньчжуров своим ханом. Южная Монголия, сделавшаяся частью империи маньчжуров, стала после этого называться Внутренней Монголией.

Оказавшись перед угрозой потери независимости, монгольские феодалы Северной и Западной Монголии предприняли попытку объединить свои силы. В 1640 г. в Джунгарии по инициативе ойратского правителя Батур-хунтайджи состоялся съезд 44 владетельных князей с целью обеспечить внутренний мир между феодалами и общими силами отразить маньчжурскую угрозу. Этот мир оказался, однако, очень непродолжительным. Династические и территориальные споры и конфликты, сознательно разжигаемые и обостряемые маньчжурами, привели к новой острой вспышке борьбы между феодалами. В результате спровоцированной маньчжурами междоусобной войны халха-монгольские феодалы в 1688 г. потерпели жестокое поражение от ойратского хана Галдана и отдались под власть Маньчжурской (Цинской) династии. С этого времени Северная Монголия стала именоваться маньчжурами Внешней Монголией.

К концу XVII в. сохраняло свою независимость лишь одно ойратское (Джунгарское) ханство. Монголия и Русское государство

Процесс формирования Маньчжурского государства совпал по времени с распространением власти Русского государства на Сибирь и Дальний Восток.

Первая встреча между русскими поселенцами и монгольскими кочевниками произошла в пограничных районах Сибири в 1606 г. С этого времени сношения между монгольскими княжествами и Русским государством стали приобретать всё более регулярный характер. В 1608 г. в Москву впервые прибыло посольство из Монголии, в этом же году в Монголию направилось ответное русское посольство. В дальнейшем обмен посольствами всё более учащался, отражая рост экономических и политических связей между монголами и Россией. Монгольские феодалы в ходе возникавших переговоров ставили перед Русским государством вопросы о предоставлении им торговых привилегий, о посылке к ним кузнецов, оружейников и других мастеров, об оказании им помощи в борьбе против врагов. Наряду с этим они жаловались на обиды, чинимые им местными сибирскими начальниками, и добивались права собирать подати с ранее подчинявшихся им племён и народностей Сибири. Русские власти со своей стороны добивались улучшения условий транзита в Китай, расширения русско-монгольской торговли, наказания тех монгольских князей, которые совершали нападения на русские поселения, и т. п.

Испытывая на себе всё более растущее давление со стороны Маньчжурской династии, некоторые монгольские феодалы ставили перед Москвой вопрос о переходе в подданство России. Переговоры об этом вёл в Урге в 1665 г. русский посол Бубенной, в 1666 г. — Кульвинский, в 1675 г. этот же вопрос был поставлен в Москве послами Халхи, но монгольские феодалы колебались между Маньчжурской империей и Россией. С другой стороны, и правительство России опасалось вступить в серьезный конфликт с Маньчжурской империей. Культура

Войны и усобицы, непрерывной чередой тянувшиеся ряд столетий, создавали обстановку, не благоприятствовавшую развитию монгольской культуры.

Тяжелые жизненные условия народа, его мечты о лучшей жизни находилисвое отражение главным образом в устном творчестве. Наибольшей популярностью пользовалось эпическое сказание о Гессер-хане, справедливом и храбром батыре, боровшемся против злых притеснителей народа. В начале XVII в. появились первые дошедшие до нас записи эпоса о Гессер-хане. Широкое распространение имели также разного рода хоралы и благопожелания, о характере которых может дать представление одно из них, гласящее: «Да пошлет нам вечное блаженство, с миром без войны, со здравием без боли, с зимой без снега, с пастбищем, покрытым богатой растительностью! Да устранит от нас судебные тяжбы, клевету, клятву и пр.».

Страница из исторического сочинения Саган-сэцэна. 1620 г.

Литературная жизнь Монголии в этот период не была богатой событиями. В конце XVI в. появилась анонимная литературная обработка сказания об Убаши-хунтайджи и его борьбе против ойратов. К началу XVII в. относится деятельность Цокто-тайджи, из поэтического наследия которого до нас дошли стихи лирического содержания, высеченные его друзьями на скале на берегу реки Толы, недалеко от Урги.

В первой половине XVII в. в Монголии появились два значительных исторических сочинения. Одно из них, озаглавленное «Золотые застежки», принадлежит перу Лубсан-цанзана, другое — «История» — написано Саган-сэцэном. Оба автора — выходцы из класса феодалов. Отражая влияние ламаистской идеологии, они сначала приводят различные религиозные формулы ламаизма, затем излагают буддийскую космогоническую теорию, потом дают историю индийских и тибетских правителей и лишь после всего этого переходят к изложению истории своей страны. Из исторической литературы этого времени до нас, кроме того, дошли жизнеописания двух крупных деятелей ламаистской церкви — Нейджи-тойна и Зая-пандита, — представляющие собой значительную ценность.

Распадение единой монгольской народности и обособление её западной ветви — ойратов привело к тому, что в середине XVII в. у последних появилась своя, ойратская письменность. В основе этой письменности лежали старый монгольский алфавит и старая графика, но в отличие от них новая письменность получила несколько дополнительных букв и диакритических знаков, значительно приблизивших письменность к устной речи.

В связи с распространением ламаизма в Монголии появились переводы обширной буддийской канонической литературы на монгольский язык с тибетского. С ламаизмом в Монголию стали проникать образцы тибетской архитектуры, что находило своё отражение прежде всего в оформлении монастырских сооружений; ламаизм вызвал к жизни производство бурханов (изображений Будды и многих других «святых» ламаистского пантеона). Материалом для изготовления бурханов служили дерево и металл, часто они рисовались на тканях.

Глава XXIX. Японское феодальное государство

К началу XVI столетия Япония распалась на несколько крупных феодальных княжеств, правители которых не желали признавать над собой никакой власти. Иностранцы именовали их «королями», так как часто не имели представления о том, что в Японии существует центральная власть. Центральное правительство в Киото — сегуны из дома Асикага — потеряло всякое реальное влияние. По всей стране шли междоусобные войны крупных феодалов, вследствие чего столетний период — с 60-х годов XV в. до 60-х годов XVI в.— именуется в японской литературе сэнгоку дзидай — «период воюющих государств». Не прекращались и крестьянские восстания. Антифеодальная борьба достигла большой остроты. Аграрные отношения

Земля, номинально принадлежавшая императору, фактически была захвачена в собственность несколькими крупными феодалами, в подчинении у которых находились мелкие и средние феодалы, все вместе составлявшие привилегированное сословие воинов-самураев. В ряде районов средние феодалы сохранили еще свою самостоятельность. Огромные земельные владения были сосредоточены в руках храмов и монастырей.

Старая форма феодальной земельной собственности — мелкое частнопоместное землевладение (так называемые сёэн) — постепенно теряла своё первенствующее значение, уступая место крупным феодальным латифундиям. Количество сёэн всё больше и больше сокращалось. Владельцам сёэн — самураям трудно становилось сохранять свою экономическую независимость от крупных и средних феодалов, а политическая обстановка, связанная с непрерывными междоусобицами, также побуждала мелких феодалов становиться вассалами более могущественных. Крупные феодалы были заинтересованы в ликвидации расположенных на их территории сёэн, поскольку самостоятельность последних препятствовала сосредоточению в их руках всех доходов, получаемых от эксплуатации крестьян данной территории. Немаловажное значение имело и то, что крупные и средние феодалы стремились поселить всех подвластных им самураев в своих замках или вблизи от них, чтобы иметь всегда наготове войско для нападения на соседние княжества или для обороны. Бесконечные междоусобные войны надолго лишали самураев возможности заниматься хозяйством. Постепенно всё большее количество мелких феодалов переходило на положение простых воинов, получающих от своих сюзеренов-князей жалованье натурой, примерно соответствовавшее тому количеству риса, которое мелкий феодал и ранее получал в своём сёэне. Замки крупных и средних феодалов, в которых сосредоточивалось большое количество самураев, стали превращаться в военно-административные центры. Около них селились во всё возрастающем количестве ремесленники и торговцы. Так возникли и стали развиваться многие города, получившие название призамковых (дзёкамати).

Япония в конце XVI - XVII вв.

Феодалы жестоко эксплуатировали крестьян, которые были прикреплены к земле. Крестьяне платили феодалу в основном ренту продуктами. Барщина постепенно теряла значение, продолжая применяться на постройке дорог и ирригационных сооружений, при дворе феодала и т. п. Размеры ренты заметно повышались: к началу XVI в. она составляла значительно более половины валового дохода крестьянского хозяйства.

Во второй половине XV и в XVI в., несмотря на то, что в результате расширения экономических связей с Китаем и странами Юго-Восточной Азии в Японию проникли новые сельскохозяйственные культуры (хлопок, сладкий картофель, сахарный тростник и т. д.), земледелие после предыдущего относительного подъёма переживало упадок. Это вызывалось главным образом междоусобными войнами феодалов, во время которых вытаптывались крестьянские поля, а крестьяне надолго отвлекались от мирного труда. Снизилась урожайность, упали общие сборы риса. По данным японских историков, в период сэнгоку дзидай обрабатываемая площадь сократилась более чем на 50 тыс. га (свыше 5% всей площади). Крестьяне уходили в города в поисках заработков. Развитие городов, ремесла, торговли

Конец XV и XVI век характеризуются в Японии ростом городов, ремесла и торговли, несмотря на упадок сельского хозяйства страны.

Значительно выросли в этот период старые города — такие, как Сакаи на острове Хонсю. Появились и новые города — Хирадо и Нагасаки на острове Кюсю. Город Сакаи (близ Осака) по своему внутреннему строю близко подходил к средневековым европейским городским республикам; европейские миссионеры называли его «Венецией Японии». Сакаи управлялся советом из 36 членов, которые избирались из среды наиболее богатых купцов — жителей города. Сакаи имел своё наёмное войско из ронинов (деклассированных самураев) для охраны от нападений феодалов; его предместья были защищены рвами с водой. Всё это в известной мере обеспечивало безопасность города. Уже в XV в. Сакаи стал центром торговли с Китаем и островами Рюкю. Некоторой независимостью от феодалов пользовались также города Хирано в провинции Сэцу и Кувана в провинции Исэ. Однако большинство японских юродов, в частности призамковые, не сумели добиться не только самостоятельности, но даже ограниченных форм самоуправления.

Князья, стремясь к максимальному увеличению доходов и беспощадно эксплуатируя своих крестьян, облагали в то же время высокими налогами цехи и гильдии. Светские феодалы, равно как и монастыри и храмы, часто сами выступали в роли организаторов и владельцев производственных предприятий, особенно горнорудных, строили суда, вели обширную внешнюю торговлю.

Замок в Нагое. Построен 1610 г.

Японские купцы значительно расширили сферу своих операций. Помимо центральной части Китая, с которой шла оживлённая торговля в течение всего XV в., они предпринимали путешествия со своими товарами на Тайвань, Филиппины и к индокитайскому побережью. Там создавались постоянные японские фактории с населением по нескольку тысяч человек. Расширились географические сведения японцев, развились судостроительное искусство, навигационное дело.

Заморская торговля приносила огромные барыши. Постепенно стали возникать крупные торговые фирмы; некоторые из них имели собственные промышленные предприятия. Например, купец Камигая Содзин, который вёл во второй половине XVI в. торговлю с Кореей, Китаем, Сиамом и Люсоном (Филиппины), организовал на своей родине (остров Кюсю) добычу красильных веществ, поднял производство ставших знаменитыми тканей города Хаката (на острове Кюсю), начал разработку серебряных рудников на юге Хонсю. Он занимался также строительными работами: построил замок для одного крупного феодала, строил лагерь диктатора того времени Хидэёси в Нагоя. В качестве фактического банкира Хидэёси он принимал участие и в политической жизни страны.

Другой богатейший купец Японии, Симай Сосицу, имел свои торговые агентства в Корее, Китае, на Люсоне, в Сиаме. Он принимал участие в подготовке похода Хидэёси на Корею и Китай.

Промышленное производство было сосредоточено в тот период главным образом в цехах ремесленников, так называемых дза. Организация цехов имела много общих черт с обычными в средние века цеховыми организациями. Японские цехи строились, как и в странах Европы, на началах монополии производства, наследственности занятия ремеслом и т. д. Князья предоставляли цехам привилегии и, защищая их монополию, вместе с тем использовали их как источник доходов. Несмотря на феодальную регламентацию и другие ограничения, в Японии с течением времени стали возникать первоначальные формы капиталистической промышленности в виде домашнего крестьянского производства, подчинённого в той или иной мере крупному купцу, бравшему на себя снабжение производителей сырьём и сбыт их готовой продукции. Такие предприятия назывались тоякогё (промышленность оптового торговца). Возникавшие в то время крупные промышленные предприятия в большинстве своём принадлежали феодалам; работали на них крестьяне, частично в порядке отработочной повинности, но были и наёмные рабочие из беглых крестьян. Главным стимулом для развития промышленного производства являлись внешняя торговля и военные потребности феодалов. В городе Сакаи, а также в ряде других городов было сосредоточено производство оружия (мечи, алебарды), частично вывозившегося в другие страны. Так, вывоз мечей в Китай в 1483 г. достиг значительной цифры — 37 тыс. штук, в 1539 г. эта цифра снизилась до 24 862. Вывозились также изделия художественных промыслов — лакированные изделия, веера, изделия из фарфора и др. Для нужд внутреннего рынка помимо оружия производились ткани, водка (сакэ), примитивные сельскохозяйственные орудия и т. д.

Наибольшее развитие в XV—XVI вв. получило горное дело. На многочисленных рудниках, возникших во многих районах, от острова Садо на севере до острова Кюсю на юге, добывались в значительных для того времени количествах золото, серебро, медь, железная руда, сера. В этот период было основано подавляющее большинство горнорудных предприятий современной Японии. Князья считали горнорудное дело одним из важнейших источников доходов и держали эти предприятия в своих руках. Работали на рудниках, особенно в малонаселённых северных районах, зависимые крестьяне, а также крестьяне, бежавшие из районов, опустошённых войной.

Медь и серный колчедан вывозились в значительных количествах в Китай: в 1539 г., например, было вывезено 179 т меди. Торговля с Китаем велась при посредстве официальных посольств, направлявшихся сёгунатом, южными князьями (Оути, Хосокава) и монастырями; в этих посольствах всё более активное участие принимали и купцы из города Сакаи и других городов. Из Китая в Японию привозилась медная монета, которую там ещё не чеканили, китайский шёлк-сырец, качество которого было значительно выше японского, шёлковые ткани и другие товары. Не удовлетворяясь этими мирными формами торговых связей, японские князья и крупные купцы выступили организаторами пиратских набегов на Китай и Корею. Корабли японских пиратов грабили прибрежные города этих стран, сбывая вместе с тем японские товары.

Набеги японских пиратов (вако) приняли особенно широкий размер в XV—XVI вв. и явились одной из серьёзных причин, в силу которых Китай был вынужден в середине XVI столетия прекратить официальную торговлю с Японией. Пиратство стало уменьшаться лишь к 70-м годам XVI в. главным образом вследствие укрепления обороны берегов Китая и Кореи. Появление европейцев в Японии

Европейцы, появившиеся на берегах Тихого океана в начале XVI в., в 1542 г. прибыли к берегам Японии. Первым из европейцев, высадившихся в Японии (на острове Танэгасима, южнее Кюсю), был португалец Мендец Пинто, а в 1580 г. туда прибыли и испанцы. Португальцы и испанцы привозили в Японию из Европы огнестрельное оружие, боевые припасы, а также изделия из Индии и стран Юго-Восточной Азии; португальцы стали вести также посредническую торговлю между Китаем и Японией, поскольку прямые торговые сношения между этими двумя странами из-за японских пиратских набегов фактически были прерваны. Скупая китайский шёлк-сырец, шёлковые ткани и другие товары в Индо-Китае, на Филиппинах и в Макао, португальцы продавали их в Японии в обмен на золото, серебро и медь; они вывозили из Японии мечи и различные японские художественные изделия. В XVI и в начале XVII в. Япония была одним из крупных экспортёров золота и серебра в Европу. Торговля с португальцами способствовала развитию ряда прибрежных городов и обогащению японского купечества. Особенно выросли такие города, как Хирадо, Нагасаки, Хаката, Сакаи и Осака.

Японские феодалы продавали европейцам и невольников, главным образом из числа людей, захваченных в пиратских набегах или в междоусобных войнах.

Главным предметом ввоза в Японию стало огнестрельное оружие — аркебузы и мушкеты, получившие наименование танэгасима, по имени острова, на котором впервые высадились европейцы. Князья стремились приобрести как можно больше этого оружия, рассчитывая таким путём увеличить шансы на победу над своими соперниками. Несмотря на то, что огнестрельного оружия ввозилось много, его не хватало. Князья, купцы города Сакаи и даже некоторые монастыри приступили к организации собственного производства огнестрельного оружия.

Соприкосновение с европейской цивилизацией внесло крупные изменения в военное дело в Японии. Если раньше, когда войско было вооружено лишь мечами и копьями, оно состояло главным образом из самурайской конницы, приученной в основном к ведению рукопашного боя, то вслед за появлением огнестрельного оружия главное значение получили пехотинцы, так называемые асигару — «легкие на ногу». Пехотинцы, принудительно набиравшиеся обычно из крестьян, существовали и раньше, но их роль сводилась тогда к обслуживанию самураев. Теперь, в новых условиях, пехота стала главной силой, решающей исход боя.

Внедрение огнестрельного оружия привело к значительному увеличению численности войск каждого крупного феодала, в войска стали больше набирать крестьян. Появились солдаты-профессионалы из крестьян, имевшие хорошо владеть оружием. Самурайство в значительной мере пополнилось этими выходцами из крестьянской среды. Некоторые из солдат профессионалов, в прошлом крестьяне, превратились в период междоусобных войн в самураев, а затем стали крупными землевладельцами. Такими были, например, знаменитый Хидэёси и некоторые из его полководцев. Члены старых феодальных домов, ведших свой род с древних времен, были в большинстве перебиты в результате междоусобных воин. На их место стало новое, менее родовитое привилегированное сословие из среды вассалов прежних самураев. Такая передвижка в господствующем классе получила образное наименование: «низы побеждают верхи» (гэкокудзё).

Португальцы в японском портовом городе Сакаи. Рисунок на ширме. Начало XVII в.

Одновременно с европейскими купцами в Японии появились португальские, испанские и другие миссионеры — иезуиты и францисканцы, которые начали вести христианскую пропаганду вначале на острове Кюсю, а затем и в других районах Японии. Рассчитывая с помощью миссионеров расширить внешнюю торговлю и получить больше вооружения из Европы, князья оказывали покровительство миссионерам. Последние стали открывать церкви, школы и больницы. Некоторые князья на острове Кюсю даже сами принимали христианство и поощряли к этому своих самураев. Эти князья рассчитывали таким путём получить содействие со стороны европейцев в своей борьбе с другими феодалами. Классовая борьба. Предпосылки объединения государства

Одним из ближайших результатов появления европейцев в Японии был дальнейший рост сепаратистских тенденций, в особенности на юге страны, и некоторое экономическое усиление местного торгового капитала.

Назревала опасность подчинения феодальной Японии более сильным европейским странам. Испанцы и португальцы с середины XVI в., создав себе опору в лице южных князей-христиан, принимали известное участие в междоусобных войнах, всё более укрепляя собственные позиции в стране.

Однако наибольшую опасность японские феодалы видели в том, что были поколеблены феодальные порядки и что не прекращались крестьянские восстания. Постоянные войны между феодалами, а также введение нового вооружения требовали всё больших средств. Вместе с тем эти войны тяжело отражались на сельском хозяйстве. Попытки феодалов увеличить размеры взимаемой с крестьян ренты приводили к бегству крестьян с земли и подъему крестьянского движения. Этому способствовало также проникновение в японскую деревню товарно-денежных отношений, ростовщичества; крестьяне часто не были в состоянии выкупить заложенные ростовщикам землю и другое имущество.

В XVI в. непрерывной чередой шли крестьянские, а также городские антифеодальные восстания. По имеющимся скудным сведениям за 75 лет (1500—1575) произошло 29 крупных восстаний. Крестьяне, выступавшие против ростовщиков и феодалов, требовали уничтожения долговых обязательств, сокращения непомерных поборов и т. д. Некоторые из народных восстаний проходили под лозунгами и руководством буддийских сект, возникших ещё в XII—XIII вв.

Японский воин. Рисунок около 1600 г.

Восставшие крестьяне часто вступали в контакт с широкими слоями населения городов (ремесленниками, мелкими торговцами). Низы городского населения, а также рядовое самурайство нередко попадали в такую же зависимость от ростовщиков, как и крестьяне; ремесленники тяжело страдали от постоянных феодальных поборов. Одно из восстаний горожан в Киото в 1532 г. возглавлялось ронинами, но главными участниками восстаний в Киото и в других городах была городская беднота. Случалось, что к восставшим примыкали крестьяне пригородных районов, вооружённые огнестрельным оружием.

В этой обстановке среди некоторых групп японских феодалов и тех кругов купечества, которые не были связаны непосредственно с обслуживанием владетельных феодалов и потому были заинтересованы в развитии торговли в масштабе всей страны, усилилась тенденция к объединению государства. Наиболее дальновидные представители господствующего класса стремились к созданию сильной центральной власти, которая была бы в состоянии укрепить пошатнувшиеся устои феодального строя.

Шкатулка. Лак. XIV - XVI вв.

Инициаторами этого объединения выступили феодалы-землевладельцы средней руки, стремившиеся не допустить дальнейшего усиления крупных феодалов, прекратить междоусобную борьбу между ними и тем спасти свои владения. Ода Нобунага

В 1568—1582 гг. один из средних феодалов, земли которого были расположены в центральной части острова Хонсю, — Ода Нобунага достиг значительного успеха в борьбе со своими феодальными противниками. Используя более совершенную организацию своих войск, он добился в короткий срок значительного увеличения своих владений в районах, близких к Киото, включая и самую столицу государства. Часть новых владений Нобунага передал своим полководцам Хидэёси и Токугава. С помощью последних он заставил других феодалов центральной части острова Хонсю признать его власть. Нобунага в 1573 г. сверг последнего сегуна из дома Асикага и разгромил несколько буддийских монастырей близ Киото, принимавших деятельное участие в междоусобной войне. К концу своего правления Ода Нобунага добился подчинения себе более половины территории Японии (северная и центральная часть острова Хонсю). В своих владениях Нобунага уничтожил заставы и упразднил поборы, взимавшиеся с товаров, поступавших из других владений; он прокладывал дороги, ввёл строжайшие наказания за разбой. Вместе с тем он жесточайшим образом подавлял крестьянские восстания и громил буддийские секты, возглавлявшие их. Нобунага продолжал в более широком масштабе осуществление тех мероприятий против крестьян, которые до него проводили отдельные князья в своих владениях и которые затем, после смерти Нобунага, довершил его преемник Хидэёси, распространив их на всю территорию Японии. Стремясь лишить крестьян всякой возможности организовывать восстания, Нобунага приступил к изъятию у них оружия. Для того чтобы не допустить сокрытия риса крестьянами и уклонения от феодальных повинностей, Нобунага начал проводить земельную перепись с прикреплением каждого крестьянина к определённому земельному участку во владениях феодалов.

Политика Нобунага имела целью укрепление центральной власти, прекращение междоусобиц и расширение торговли. Однако Ода Нобунага добивался подчинения не только феодалов, но и крупных купцов центральной власти. Он боролся против монопольных объединений купечества и покончил с независимостью города Сакаи. Японские феодалы опасались экономического могущества купечества и его растущих связей с европейцами. Хидэёси

Нобунага был убит в 1582 г. одним из своих приближённых и не успел закончить объединение страны. Осуществление этой задачи завершил его сподвижник Тоётоми Хидэёси (1582—1598). В первые годы своего правления Хидэёси, опираясь на часть феодалов, продолжал борьбу за подчинение феодалов Юго-Западной Японии; князя, побеждённого в войне или изъявившего покорность, он не лишал владений, но значительно сокращал их размеры и тем самым ослаблял и обезвреживал крупных феодалов. Отнятые земли Хидэёси раздавал своим полководцам, насаждая таким образом новых феодалов, выполнявших его волю. Главное внимание Хидэёси уделял борьбе против крестьянства, подавляя всякое проявление недовольства крестьян. Он принял решительные меры к изъятию оружия у крестьян по всей стране. В 1588 г. Хидэёси издал указ, положивший начало так называемой охоте за мечами. Один из пунктов этого указа гласил: «Поименованные выше мечи, короткие мечи не надо уничтожать. Следует использовать их на болты и заклёпки при сооружении великой статуи Будды, чтобы если не в этом, то в будущем мире это пошло крестьянам на пользу».

Одновременно Хидэёси произвёл проверку всех крестьянских земельных наделов и ввёл новый земельный кадастр (1589—1595 гг.), уменьшив единицу измерения земельной площади (с 1,2 га до 1,01 га), но сохранив за ней старое наименование (тё). При исчислении урожая с этой уменьшенной площади сохранялась старая норма; таким образом, повышалась продуктовая рента. Крестьянин был прикреплён к своему земельному наделу и лишён права его покидать. Эти мероприятия Хидэёси, усиливавшие закрепощение крестьянства, вызвали ряд новых восстаний крестьян.

Внешняя политика Хидэёси носила агрессивный характер. Добившись известного объединения страны, Хидэёси стремился дать выход воинственным устремлениям самурайства, не находившего более применения внутри страны. Хидэёси рассчитывал также завоевательными войнами укрепить свою власть над южными феодалами, силами и средствами которых должна была вестись война. Вместе с тем эта завоевательная политика поддерживалась теми торговыми домами Японии, которые были заинтересованы в заморской торговле или являлись организаторами пиратских набегов на Корею, Китай и другие страны Тихого океана.

Хидэёси в 1592 г. предпринял грандиозный для того времени завоевательный поход. Его захватнические замыслы распространялись не только на Корею, но и на Китай, Тайвань и Филиппины. Переправленная в Корею огромная армия (около 300—350 тыс.), а также большой флот, снаряжённый им, первоначально обеспечили успех японским войскам. Огнём и мечом прошли японские завоеватели по Корее, оккупировав почти всю страну. Однако поднявшаяся в Корее народная война и помощь Корее со стороны Китая предопределили поражение завоевателей. Поход Хидэёси 1592—1593 гг. закончился крахом. Столь же неудачным был предпринятый им в 1597—1598 гг. второй поход. Эти походы истощили Японию и ещё больше ослабили юго-западных феодалов. Торговые отношения с Китаем прекратились.

В конце XVI в., в период борьбы за объединение страны и завоевательных войн, Японию стали посещать голландцы и англичане. Между вновь прибывшими европейцами, с одной стороны, португальцами и испанцами — с другой, началось острое соперничество. Установление сёгуната Токугава

После смерти Хидэёси (1598 г.) в роли его преемника выступил один из полководцев, служивший Нобунага и Хидэёси,— Токугава Иэясу. Он натолкнулся на сопротивление значительной части феодалов, не желавших подчиняться его власти и объединившихся под лозунгом защиты «законных прав» малолетнего сына Хидзёси — Хидэёри. В кровопролитной битве при Сэкигахара в 1600 г. Токугава разгромил своих соперников, а в 1603 г. принял титул сегуна. Добившись победы, он стал лишать феодалов, принадлежавших к лагерю противников, владений или направлять их в другие, более отдалённые районы, сажая на их место своих ставленников. Сторонники Хидэёри, однако, не сложили оружия. Только в 1614—1615 гг. после длительной осады города Осака, ставшего центром их сопротивления, последнее было сломлено. Тысячи сторонников Хидэёри были перебиты. После прекращения междоусобных войн создались условия для некоторого подъёма сельского хозяйства. Уже в конце XVI в. стала увеличиваться обрабатываемая площадь. На рубеже XVI—XVII вв. под обработкой находилось уже около 1,5 млн. га, т. е. примерно на 30% больше, чем в XV—XVI вв. Широкое распространение получили новые культуры, о которых японцы узнали в результате расширения их связей со странами Тихого океана и Европы. Помимо хлопка, сладкого картофеля и сахарного тростника, распространялась культура табака, значительно расширилась площадь, занятая тутовыми и лаковыми деревьями, чайным кустом и другими товарными культурами.

Сёгунат дома Токугава правил Японией в течение двух с половиной столетий — вплоть до буржуазной революции 1867—1868 гг.

Первые сегуны из династии Токугава продолжали политику Нобунага и Хидэёси, направленную на укрепление центральной власти и упрочение феодального строя. Они установили жёсткую регламентацию общественных отношений, точное регулирование прав и обязанностей каждого сословия и т. д. Токугава Иэясу

Токугава закрепил за крупными и средними феодалами (даймё) основной земельный фонд страны. Доходы каждого феодального владения были точно учтены. Поскольку они выражались главным образом в рисовой продукции, все финансовые исчисления в стране были переведены на рис, и главная единица меры риса — коку (1,8 гектолитра) стала основным мерилом ценностей. Доходы земельных владений исчислялись в коку риса, причём административно-хозяйственной единицей (клан, или по-японски хан) считалось владение, приносившее не менее 10 тыс. коку дохода. Таких владений насчитывалось по всей Японии свыше 200. Размеры этих владений были различны. Самыми крупными поместьями обладал в XVII в. дом Токугава(около 4 млн. коку). Некоторые даймё имели по нескольку сот тысяч коку, но большинство из них имело сравнительно небольшие феодальные владения, от 10 до 50 тыс. коку. Подавляющая часть самураев (80—90%) была лишена своих поместий; они стали теперь повсеместно получатьжалованье натурой. Такая система оказалась выгодной для правителей Японии — сегунов из дома Токугава. Запрещая самураям заниматься каким-либо ремеслом, кроме военного, они добивались превращения самурайства в военно-дворянское сословие, изолированное от всех других социальных групп. Лишь небольшой части самурайства были оставлены их поместья.

Князь сохранял право суда и административной власти в пределах своего владения над всеми своими подданными. Он управлял самураями, которым выдавал жалованье натурой в виде рисового пайка, а также крестьянами, обрабатывавшими землю в его впадениях и вносившими ему натуральную ренту. Центральная власть, однако, имела право контроля над князьями, она могла вмешаться в их действия, отнять у них часть или даже всё владение. К этой мере весьма часто прибегали первые сегуны Токугава, расправляясь с теми феодалами, которые принадлежали к враждебной им группировке. Однако в дальнейшем подобные конфискации осуществлялись редко. Фактически даймё были почти независимы в своих кланах, контроль над ними со стороны центральной власти имел своей целью главным образом предупреждение возможных попыток оспаривать господство дома Токугава. В этом направлении была разработана целая система мероприятий, в известной мере стеснявших самостоятельность даймё. Но самый факт деления страны на 200 с лишним феодальных кланов, во главе которых стояли наследственные и почти независимые правители, свидетельствовал о том, что полное объединение страны не достигнуто, а был лишь сделан известный шаг в этом направлении. Незавершённость процесса объединения была обусловлена прежде всего тем, что руководящей силой в движении за объединение оставались сами феодалы, заинтересованные в сохранении своих поместий и привилегий.

Торговля и ремёсла в 17 крупных городах были изъяты из юрисдикции местных феодалов и подчинены центральному правительству. На первом месте среди них стояли: Осака, Киото — город старой культуры, развитой торговли и ремесла, а также Эдо (ныне Токио) — новый растущий город, построенный Иэясу, ставший с 1600 г. столицей страны. Однако остальные города — главные города кланов и др.— подчинялись даймё. Структура ремесленных цехов и купеческих гильдий (дза, накама, догёкумиай) осталась фактически прежней. В крупных городах, находившихся под властью сёгуната, насчитывалось свыше 100 цехов различных специальностей. Контроль и регламентация цехов были усилены; гильдии, часто дававшие займы сегуну, подвергались меньшему контролю. В этот период значительно развилось промышленное производство. Иэясу уделял большое внимание судостроению, поручив англичанину Адамсу, приехавшему в Японию в 1600 г., обучать японцев искусству судостроения. Иэясу придавал большое значение горнорудному делу, которое он изъял из ведения даймё и подчинил сёгунату. Значительное развитие получило также фарфоро-фаянсовое производство; из Кореи во время войны были вывезены искусные корейские ремесленники, которых заставляли налаживать это производство в кланах. Значительно расширилась рассеянная мануфактура. Однако господствующее положение в производстве продолжали занимать цехи ремесленников и казённая мануфактура с преобладанием принудительного труда, находившаяся в руках сёгуната или даймё. Сословное устройство

Население в токугавском государстве было разделено на четыре сословия: самураев, крестьян, ремесленников и торговцев. Права и обязанности каждого сословия были регламентированы.

Особенно жёстко регламентировались обязанности крестьянства, не получившего никаких прав. Иэясу Токугава приписывают слова: «Крестьянин — что кунжутное семя, чем больше жмёшь, тем больше выжимаешь». Один из его ближайших сподвижников говорил: «Наилучший способ управления крестьянами заключается а том, чтобы оставлять им только пищу на год, а остальное брать в качестве налога».

Деревни были разделены на пятидворки. Во главе каждых пяти дворов стоял зажиточный крестьянин, в обязанности которого входил полицейский надзор за соблюдением правительственных регламентации. Крестьяне были прикреплены к земле, в случае бегства крестьянина остальные жители пятидворки оплачивали за него все налоги и поборы; за побег крестьяне строго наказывались.

Регламентированы были буквально все стороны жизни крестьянина. Крестьянам запрещалось употреблять в пищу рис, носить одежду из шёлковой ткани, строить удобные и просторные помещения и чем-либо украшать свои жилища, устраивать какие-либо развлечения, театральные представления и пр.

Условия жизни торговцев и ремесленников были также регламентированы, однако со значительно меньшей строгостью, чем жизнь крестьян, а на практике эта регламентация почти не соблюдалась, особенно в отношении торговцев. Вместе с тем выделение торговцев и ремесленников в отдельные сословия было шагом вперёд в сравнении с прежним бесправным их положением: в XIII—XIV вв. существовали только «воины» (самураи) и «народ».

Ларец из позолоченной бронзы. XIV - XVI вв.

Внутренняя структура дворянства также несколько изменилась. Во главе привилегированного сословия самураев стоял верховный сюзерен, носивший прежнее наименование сегуна. На ступень ниже стояли его непосредственные вассалы, бывшие сподвижники Токугава Иэясу. Владения этих вассалов были значительно расширены. Затем шли «посторонние князья», т. е. прочие крупные феодалы, которые в прошлом не были связаны с домом Токугава прямым вассалитетом и которых Токугава подчинил силой оружия. Вся остальная масса самурайства находилась в подчинении у сегуна и местных князей.

Существовал и особый слой самураев, так называемые хатамото-самураи, находившиеся в непосредственном подчинении у правительства сегуна. Их насчитывалось 5 тыс. человек. Часть хатамото имела свои земельные владения, довольно значительные по размерам, но меньшие, чем у даймё (менее 10 тыс. коку). Хатамото составляли слой феодального чиновничества. Остальное самурайство составляло войско сегуна и отдельных даймё. Из 350—400 тыс. самураев по всей стране в непосредственном подчинении сёгуната или его вассалов — хатамото было около 80 тыс. самураев.

Над всем аппаратом управления был учреждён особый надзор в лице чиновников сегуна, наблюдавших за всеми сословиями. Изоляция страны. Народные антифеодальные движения

В XVI в. велись оживлённые сношения с европейскими странами, Сиамом, Филиппинами. Политику ограничения деятельности иностранцев начал проводить Хидэёси, дважды, в 1587 и 1597 гг., издававший указы, направленные против миссионерской пропаганды в Японии. Однако Хидэёси вместе с тем содействовал расширению торговли и дипломатических отношений с европейцами, рассчитывая получить у них суда и оружие и этим обеспечить успех предпринятого им корейского похода. Токугава Иэясу ещё более ограничил деятельность иностранных миссионеров в Японии. В то же время он покровительствовал англичанам и голландцам, желая использовать их для ослабления влияния испанцев и португальцев, создавших себе опору среди князей на острове Кюсю. Против испанцев принимались особые предупредительные меры. Наряду с этим Иэясу восстановил прерванные во время японо-корейской войны сношения с Кореей и Китаем. С Кореей был заключён в 1609 г. договор, по которому японцы допускались в один корейский порт — Пусан. Были также ограничены сроки пребывания японцев на корейской территории и количество судов, которые Япония могла посылать в Корею.

Наиболее решительную политику, направленную против европейцев, вёл третий сегун из дома Токугава — Иэмицу (1623—1651), издавший в 30-х годах XVII в. ряд указов, согласно которым японцам запрещалось покидать пределы своей страны под угрозой смертной казни и строить большие суда, пригодные для дальних рейсов. Одновременно иностранцам было запрещено под угрозой того же наказания посещать Японию. Только торговым судам голландцев и китайцев разрешалось заходить в Нагасаки, где на острове Дэсима происходила торговля.

Изгнание испанцев и португальцев в известной мере диктовалось опасностью вооружённого вторжения европейцев, особенно в силу поддержки ими юго-западных князей. Почти все юго-западные князья находились во время битвы при Сэкигахара (1600 г.) во враждебной Токугава коалиции. Среди них были принявшие христианство и весьма тесно связанные с испанцами и португальцами. Англичане сами прекратили торговлю с Японией несколько ранее (1623 г.) ввиду острой конкуренции со стороны голландцев.

Среди причин, приведших к изоляции страны, известную роль сыграло то обстоятельство, что антифеодальное движение крестьян часто принимало религиозную оболочку христианства. Феодальная оппозиция, выступавшая против династии Токугава, также использовала в своих целях христианскую религию. Так, например, собравшиеся в Осака под знамёнами Хидэёри десятки тысяч ронинов были почти все христианами, тесно связанными с португальскими и испанскими миссионерами. Ещё в 20-х годах XVII столетия, когда сегуны не собирались прекращать полностью торговые сношения с иностранцами, испанцам были запрещены торговля и приезд в Японию. Той же причиной объяснялся строжайший запрет в 1630 г. ввоза европейской литературы, ибо в ней могло встретиться упоминание о христианстве; все подобного рода книги подлежали сожжению. Запрещён был даже ввоз китайских книг, что-либо упоминавших о Западе.

Наиболее мощное антифеодальное восстание под христианскими лозунгами произошло в 1637—1638гг. в районе Симабара и Амакуса на острове Кюсю. В нём участвовало свыше 30 тыс. человек. Во главе крестьян стояли ронины, бывшие вассалы одного из сподвижников Хидэёси—Кониси Юкинага, участника корейского похода. Характерной особенностью восстания, выделявшей его из всей массы революционных крестьянских выступлений в средневековой Японии, являлись более высокая организованность и умелое использование огнестрельного оружия.

Восставшие укрепились в полуразрушенном замке. Осада замка длилась около трёх месяцев. Осаждённые героически сражались против объединённых сил вассалов Токугава и помогавших им голландцев. Голландские корабли с моря бомбардировали осаждённых, что в значительной степени предрешило их поражение. Замок был взят штурмом, и почти все защитники его были перебиты.

После подавления этого восстания стали подвергаться жестоким преследованиям все японцы-христиане. В помощь государственным органам было привлечено буддийское духовенство, которому был поручен надзор за религиозными верованиями населения, особенно крестьянства. Каждый житель должен был стать прихожанином определённого храма; храмы вели реестровые книги, в которые заносились подробные данные о каждом прихожанине, в частности о его религиозных верованиях. Этот контроль дополнял систему пятидворок и правительственных регламентации.

Голландцы, оказавшие существенную помощь в подавлении восстания, получили за это от сегуна ограниченное право на ведение торговли с Японией.

Изоляция Японии от внешнего мира продолжалась свыше двух столетий. Токугавская политика в известной степени тормозила развитие товарно-денежных отношений, но не могла оказать решающего воздействия на этот процесс. Накопленные японскими купцами довольно значительные капиталы, не находя себе достаточного применения во внешней торговле, устремлялись на внутренний рынок и прежде всего в деревню. Купцы начали скупать землю. Запрещение её продажи сёгунатом привело к применению скрытых форм скупки земли (заклад и пр.). Крестьянство в первую очередь, а затем самурайство и даже отдельные князья попадали в долговую зависимость от торгово-ростовщического капитала. Постепенно усиливалось подчинение домашней крестьянской промышленности купцу, ставшему скупщиком, росла, хотя и медленно, мануфактура.

Политика «закрытия» Японии от внешнего мира оказала противоречивое влияние на развитие японского общества. С одной стороны, она способствовала утверждению длительного мира в стране, что привело к некоторому развитию производительных сил. Однако, с другой стороны, самоизоляция Японии способствовала сохранению наиболее застойных форм феодальных отношений в стране и привела к резкому отставанию Японии от тех стран, от которых она стремилась отгородиться. Культура

Развитие культуры в XVI—XVII вв. происходило в чрезвычайно сложной обстановке. Резко отрицательное влияние оказали на неё непрекращающиеся междоусобные войны. К концу XVI в. образование упало до самого низкого уровня. Хидэёси, сам малообразованный человек, с трудом мог найти людей, которые вели бы переговоры с китайцами и корейцами накануне и во время его похода в Корею. Наряду с этим установление торговых связей с Китаем, Юго-Восточной Азией и Европой, несомненно, содействовало расширению кругозора и развитию культуры в Японии.

Под воздействием этих взаимно сталкивающихся, противоречивых факторов складывались особенности культуры Японии XVI—XVII вв. Архитектура XV, XVI и начала XVII в. представлена многочисленными дворцами, храмами, замками, отличающимися большой роскошью и хорошими пропорциями. Художники одновременно становятся и декораторами и мастерами прикладного искусства, изготовляют лакированные изделия, лепные украшения, используя достижения прежнего японского искусства и доводя своё мастерство до виртуозности.

Особенности этого строительства находят наиболее полное выражение в колоссальном ансамбле, состоящем из десятков храмов, воздвигнутых в честь Поясу, Иэмицу и последующих сегунов в городе Никко. В расходах по сооружению этого грандиозного мавзолея участвовали многие даймё, поставлявшие в Никко материалы и рабочую силу; со всех концов страны были собраны сюда лучшие мастера-художники: ваятели буддийских статуй из Нара, мастера по обработке металла из Киото и т. д. Роспись внутренних помещений была осуществлена одним из видных представителей художественной школы — Кано. Эта школа живописи, возникшая ещё в XV в., наряду с прежней школой Тоса, не пренебрегала характарными для японской живописи религиозными и историческими сюжетами, но стала уделять большое внимание пейзажу, изображать животных и растения. Начала развиваться живопись чёрным по белому наряду с прежней многоцветной живописью.

В XVI—XVII вв. в технических приёмах строительства и архитектурном оформлении сказывалось европейское влияние. Замок Хидэёси в Осака возводился по планам португальских инженеров.

Ворота Карамон храма Ниси-Хонгандзи в Киото. Конец XVI в.

Наряду с дворцовым и храмовым строительством, литературными произведениями, воспевавшими подвиги кпязей и сегунов, развивается специфическая культура, отражавшая настроения горожан. К ней, в частности, относился зародившийся в XIV— XV вв. комедийно-сатирический жанр в виде реалистических одноактных комедии, так называемых кёгэнов, в которых высшее самурайство и монашество изображались в резко отрицательном свете, с присущими им чертами невежества, алчности, трусости и пр. Наряду с этим продолжает существовать и развиваться театр «но» с сюжетами из жизни дворян. Зарождается к началу XVII п. японская драма, ведущая своё начало от народного сказа. Одно из сказаний, «Песня о Дзёрури», получило большую популярность; по имени его героини — Дзёрури получил название весь жанр в целом. С начала XVII в. эти народные сказания стали исполняться в театре марионеток; наибольшее развитие этот жанр получил,однако, во второй половине XVII в.

Зарождается реалистическая малая пластика — миниатюрные статуэтки (нэцкэ). Скульпторы проявляют интерес к городской жизни, изображают ремесленников, играющих детей, странствующих артистов и т. п. Значительно развивается с середины XVI в. книгопечатание, в котором впервые используется подвижной шрифт.

Характерным для развития городской культуры в XVI в. является распространение так называемых чайных церемоний (тяною), на которые собирался определённый, небольшой круг лиц и где в свободной обстановке обсуждались интересующие их вопросы культуры, политики и т. д. Хотя чайные церемонии были известны в Японии уже много раньше, но прежде они ограничивались лишь стенами буддийских монастырей, а затем дворцами сегунов и даймё и не играли никакой роли в общественной жизни страны. В XVI в. они получили распространение среди горожан и наиболее культурных самураев, и их иногда сравнивают по общественной значимости с политическими салонами и клубами в Европе XVIII в. Основателем такого рода чайных церемоний считается Сэн-но Рикю (1520—1591), сын видного купца из города Сакаи: он длительное время изучал искусство чайных церемоний в старых центрах японской культуры Киото и Нара и затем стал пропагандировать такие же собрания на иной основе, с сохранением, однако, традидионных церемоний, в Сакаи. Впрочем эти чайные церемонии вскоре потеряли политическое значение. Когда Нобунага и Хидэёси ограничили самостоятельность городов, в первую очередь Сакаи, они ввели при своих дворах чайные церемонии уже официозного придворного характера, собирая на них главным образом художников, писателей; Хидэёси изображал из себя мецената. В связи с распространением чайных церемоний получает дальнейшее развитие садовая культура, одна из национальных особенностей Японии, характерная для культуры жилища. В садах строятся специальные чайные павильоны; лучшим образцом этого рода искусства для конца XVI в. считается сад в императорском увеселительном замке Кацура близ Киото, в центре которого находится чайный павильон.

Глава XXX. Корея в XVI - первой половине XVII в.

В Корее в XVI в. наряду с эксплуатацией крестьян отдельными феодалами огромное значение имела эксплуатация их всем классом феодалов, организованным в государство. Государство, являясь верховным собственником земли, присваивало феодальную ренту в форме поземельного налога зерном (чо) и подворных поставок продуктами домашней промышленности и промыслов (кон). Кроме того, крестьяне обязаны были работать на строительстве дворцов, дорог, ирригационных сооружений, на полях казенных учреждений и королевского дома. Усиление феодальной эксплуатации крестьян

Однако уже с конца XV столетия государственная власть постепенно утрачивала возможность реализации своего права верховной собственности на землю, так как все большая часть земель превращалась в фактическую собственность их частных владельцев, взимавших теперь в свою пользу поземельную ренту, ранее составлявшую важный источник государственных доходов. В XV в крупные земельные наделы раздавались чиновникам, сначала — всем, а с 1467 г. — лишь чиновникам, находившимся на действительной государственной службе. В XVI в. пришлось отменить и эти земельные раздачи ввиду быстрого сокращения фонда государственных земель. Теперь чиновники, происходившие обычно из среды феодалов, стали получать только жалованье.

В течение XVI в. происходило дальнейшее увеличение крупного частного феодального землевладения за счет всевозможных земельных дарений короля представителям царствующего дома или заслуженным сановникам под видом наград. Источником роста частного землевладения служили также запашка нови или заброшенных участков, захват земель у государственных крестьян или земель, закреплённых за государственными учреждениями. Один из местных чиновников в 1481 г. в своём донесении писал: «Если сейчас бедные крестьяне из-за налогов, поставок государству вынуждены продавать свою землю и дома , то богачи, пользуясь их нуждой, скупают их имущество по весьма заниженным ценам... Земельные владения богачей с каждым днём расширяются, а бедняки, лишившиеся последнего вершка земли, терпят полное крушение». В конце XV и особенно в XVI в. торговля землёй приняла широкие размеры.

Рост частного феодального землевладения приводил к значительному усилению эксплуатации крестьян. Крестьянство Кореи делилось в это время на две большие категории: на государственных и частновладельческих. Первые из них, всё ещё составлявшие большинство крестьян, являлись лично свободными, имели наделы на государственной земле и поэтому платили налоги и подати государству. Важнейшей их повинностью была воинская. В сословном отношении они принадлежали к простолюдинам (янин или санин), составлявшим основное податное сословие. Землю феодалов, составлявших привилегированное сословие янбан, большей частью обрабатывали лично зависимые от них крестьяне — ноби, которые наряду с закрепощёнными ремесленниками, рыбаками, мясниками, акробатами и некоторыми другими категориями населения принадлежали к самому бесправному сословию презренных, или «подлых» (чхонин). Феодалы могли свободно продавать и покупать крепостных. Часть крепостных составляла дворовую прислугу феодалов, но большая часть была наделена участками земли. Землю феодалов обрабатывали также и бывшие государственные крестьяне, потерявшие свой надел на государственной земле. Положение их мало отличалось от положения крепостных. Земельная рента, уплачиваемая государству — отдельным государственным учреждениям или частным лицам, получившим право её сбора на государственных землях, по закону определялась в размере 1/10 части урожая. Фактически даже на государственных землях крестьяне со всякими дополнительными поборами отдавали до 30%, а на частновладельческих землях, где эксплуатация крестьян не ограничивалась никакими законами, — и до 50—70% урожая. Поэтому рост крупного частного землевладения в XVI в. означал разорение всё большей части государственных крестьян. Лишившись своих наделов, они либо убегали в горы и начинали обрабатывать пустующие горные склоны, либо превращались в арендаторов исполу, которые попадали в кабальную зависимость от феодалов. С другой стороны, сокращение государственных доходов, связанное с ростом частного землевладения, сопровождалось установлением дополнительных поборов с тех крестьян, которые ещё оставались на государственной земле. Так в 1537 г. государство ввело новый налог полотном (кунбопхо), который должны были уплачивать все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет, не находившиеся на военной службе. Чрезвычайно возросли и размеры старых налогов. Ремесло и торговля

Преобладающей формой ремесленного производства по-прежнему оставалось казённое ремесло, основанное на труде подневольных крепостных мастеров, приписанных к центральным или местным государственным учреждениям. Корейское уложение 1474 г. («Великое Уложение по управлению государством») называет первых столичными, а вторых — внешними мастерами. Столичных мастеров насчитывалось, согласно этому уложению, 2841 человек, а внешних — 3511 человек. Казённые мастера были заняты производством предметов роскоши, оружия и других изделий, которых феодалы не могли получить с крестьян. В столице имелось 129 видов ремесленного производства, а в провинциях — 27. Наиболее развитым их них являлось производство бумаги и фарфора. Лучшая бумага производилась в мастерских Сеула, Чончжу и Намвона, а высококачественный фарфор — в Кванчжу (провинция Кёнгидо), Санчжу и Корёне. Важную отрасль казённого ремесла представляли солеварни, дававшие значительный доход государству. Наряду с казённым существовало и частное ремесло, например, производство хлопчатобумажных тканей в провинции Чолладо, конопляных холстов в Хамгёндо и Чхунчхондо, но оно встречало постоянные помехи со стороны государства, облагавшего ремесленников тяжёлыми налогами и повинностями. Развитие казённого ремесла тормозилось как регламентацией государства, так и всей природой этого ремесла, основанного на труде крепостных мастеров, совершенно не заинтересованных в развитии производства.

Чайник в виде черепахи. Фарфор. Конец XV - начало XVI в.

Под строжайшим контролем государства находилась и вся деятельность купцов. В Сеуле правительством были построены торговые ряды для купцов, которым предоставлялись исключительные права на торговлю. Так были основаны сеульские торговые дома (сичжон), из которых наиболее крупными являлись фирмы «большой шестёрки», торговавшие определёнными товарами: тканями, бумагой, рыбой и пр. Они поставляли необходимые предметы королевскому двору и феодалам и снабжали также корейскими товарами приезжих иностранных купцов. Среди торговых домов, существовавших в остальных городах, наиболее значительными были кэсонские. Купеческие фирмы за предоставленные им монопольные права обязаны были нести государственные повинности, которые влекли за собой большие материальные затраты. Существование торговых монополий серьёзно препятствовало развитию внутренней торговли и товарного производства. В то же время деятельность даже тех торговых домов, которые получали монополии, подвергалась всевозможным ограничениям со стороны государства, обиравшего купцов и всячески третировавшего их. Независимо от своего имущественного положения купцы были зачислены в категорию бесправного населения. Крестьянские движения

Ухудшение положения крестьян привело к росту крестьянских выступлений. Крестьяне убегали в горы и на острова и создавали вооружённые отряды, оказывая сопротивление феодалам. Наиболее известным из крестьянских отрядов XVI в. был отряд Лим Коктёна («Заики Лим»), совершавший смелые нападения на имения феодалов и правительственные учреждения. Отряд состоял из беглых государственных крестьян, крепостных, казённых ремесленников и других представителей бесправных сословий. Имея своей базой гору Кувольсан (между провинциями Хванхэдо и Кёнгидо), повстанцы постоянно угрожали дороге, ведшей из столицы на северо-запад. В боях 1560 и 1561 гг. повстанцы разбили карательные войска и распространили свои действия на округ Пхёнсан. Но в 1562 г. правительственные войска окружили тройным кольцом гору Кувольсан и нанесли поражение повстанцам.

Во второй половине XVI в. имел место ряд восстаний крепостных (ноби) в провинциях Кенсандо и Чхунчхондо. Междоусобные распри феодальных клик

Рост крупного частного землевладения, стремление к дальнейшему расширению своих поместий и к захвату крепостных обусловили обострение борьбы за обладание центральной властью в среде господствующего класса. Дворцовые перевороты и кровопролитные стычки в корейской столице в 1498, 1504, 1519 и 1545 гг. являлись лишь эпизодами борьбы чиновной знати против группы новых, незнатных поместных дворян, составивших группировку сторонников неоконфуцианского учения Чжу Си, или — как её называли — «группировку учёных». В провинции стали возникать объединения феодалов, служившие как для усиления их власти на местах, так и для борьбы за захват центральной власти. Такими объединениями являлись, в частности, возникавшие с 40-х годов XVI в. многочисленные «храмы славы» (совон). Получая соответствующие королевские грамоты, эти храмы закрепляли за собой значительное количество земли, освобождённой от всякого государственного обложения, и крепостных. Группировавшиеся вокруг «храмов славы» дворянские учёные подвергали критике правительственную администрацию и играли активную роль в политической борьбе, выступая в качестве блюстителей конфуцианских нравов. Через своих представителей в Сеуле они влияли на состав центрального правительства. К концу XVI в. насчитывалось 124 таких политических и идеологических центра, выражавших интересы местных землевладельцев.

Портрет корейского сановника. XVI в.

После захвата власти в середине XVI в. «группировкой учёных» противоречия в среде господствующего класса породили новые феодальные клики. В 1575 г. при дворе возникли две партии — Восточная и Западная, названные так потому, что главарь одной из боровшихся клик жил в восточной части столицы, а главарь другой — в западной. Предметом разногласий между ними внешне служили различные толкования вопросов конфуцианской философии и морали, но это лишь прикрывало их подлинные разногласия, сводившиеся к борьбе за власть: победители получали возможность приумножать свои богатства за счёт захвата у противной стороны земель и крепостных. Ожесточённые кровавые распри между феодальными кликами, серьёзно ослаблявшие власть центрального правительства, не прекращались даже в период нарастания опасности вооружённого вторжения со стороны Японии и маньчжурских завоевателей. Борьба против японского вторжения

Накануне вторжения иноземных захватчиков Корейское государство было весьма ослаблено. Особенно расшатана была военная организация вследствие практиковавшейся замены воинской повинности налогами и в связи с беспрерывными столкновениями между феодальными кликами. Всё это привело к тому, что пришли в негодность пограничные крепости и прибрежные укрепления, а большая часть корейских войск числилась только на бумаге. Между тем военная опасность нарастала как па севере — со стороны чжурчженьских племён, так и на юге — со стороны Японии.

В течение XVI в. особенно участились столкновения на юге в результате всё возраставших грабительских поползновений японских феодалов и купцов. Ввиду этого корейское правительство значительно ограничило количество судов, прибывавших из Японии, а также число японцев, которым разрешалось проживать в районе Пусана. Прекратившиеся было в середине XVI в. пиратские набеги японских феодалов возобновились в конце 80-х годов. В это время правитель Японии Хидэёси приступил к осуществлению плана завоевания Китая и Кореи.

Корея в период борьбы против японского вторжения (конец XVI в.)

Прежде чем напасть на Корею, Хидэёси начал с ней переговоры, в которых добивался подчинения Кореи его власти под видом «пропуска японских войск и оказания им помощи в походе на Китай». Корейское правительство отклонило эти домогательства японских феодалов, ответив: «Когда мы счастливы, в Китае радуются. Когда у нас несчастье, Китай помогает нам... Можем ли мы оставить своего отца императора и присоединиться к вам».

В апреле( Месяцы везде даются по китайско-корейскому календарю, по европейскому календарю — в мае. ) 1592 г. японские войска, вооружённые не только холодным, но и огнестрельным оружием, заимствованным у европейцев, сломив сопротивление прибрежных гарнизонов в районе Пусана, развернули наступление в направлении Сеула. На своём пути они не встречали серьёзного отпора, так как в большинстве случаев корейские военачальники и сановники при приближении японцев бежали, даже не пытаясь организовать борьбу с врагом.

А между тем народ был полон решимости защищать свою страну. В Санчжу, например, после того как начальник округа и присланный из Сеула воевода бежали из города, само население до конца сопротивлялось японским войскам. Несмотря на исключительную стойкость солдат, корейские феодалы проиграли решающее сражение на подступах к Сеулу. Командующий правительственными войсками в Центральной Корее Син Иб вместо того, чтобы оборонять горный проход на пути в столицу, вывел свои войска, численно намного уступавшие японским, на бой в открытой равнине около Чхунчжу и потерпел полное поражение. Японцы вышли к Сеулу. Вопреки требованиям населения выдать оружие и защищать столицу король и придворная клика поспешно бежали на север.

Овладев Сеулом, японские войска продолжали наступление. Им удалось занять Пхеньян, а также оккупировать значительную территорию на северо-востоке Кореи. Но обстановка резко изменилась в результате развернувшейся народной борьбы против захватчиков.

Японское вторжение принесло неисчислимые бедствия корейскому народу. Самурайские полчища подвергли полному разорению захваченные ими районы. Корейскому народу угрожало порабощение. Население Кореи поднялось на борьбу с завоевателями. Уже в апреле — мае 1592 г. повсеместно стали возникать партизанские отряды народного ополчения («Армии справедливости»). Один из первых партизанских отрядов возник в провинции Кёнсандо под руководством конфуцианского учёного Квак Чэ У, прозванного «полководцем в красном одеянии». В той же провинции Кёнсандо возникли отряды Ким Мёна, Чон Ин Хопа, Сон Ин Гапа и др. В провинции Чолладо в мае 1592 г. был создан отряд Ко Ген Мёна и Лто Пхэн Но. Партизаны вместе с регулярными провинциальными войсками не допускали японцев в юго-западную часть провинции Чолладо, сыгравшую крайне важную роль в дальнейшей борьбе против оккупантов. Партизанские народные ополчения создавались в Чхунчхондо, Кёнгидо и в других провинциях.

Для дальнейшего хода борьбы с захватчиками огромное значение имели победы корейского флота под командованием талантливого флотоводца и патриота Ли Сун Сина, человека безукоризненной честности и трудолюбия, который своей преданностью народу резко отличался от большинства феодалов того времени. При первых известиях о вторжении врага трусливые корейские военачальники потопили корабли двух флотилий, предназначавшихся для защиты побережья провинции Кёнсандо. После этого главную роль в борьбе с японским флотом начала играть корейская флотилия провинции Чолладо под командованием Ли Сун Сина. Оценив значение флота в предстоящей войне, Ли Сун Син улучшил конструкцию кораблей, вооружил их пушками и зажигательными гранатами. Особенно важно было введение в строй «корабля-черепахи» с низкими бортами, с обитой толстыми железными листами верхней палубой. Новые суда были неуязвимы для пуль и снарядов.

В начале мая 1592 г. флот под командованием Ли Сун Сина вышел в прибрежные воды провинции Кёнсандо и обрушился на вражеский флот, который поддерживал коммуникации между Японией и войсками захватчиков в Корее. В первых же боях около порта Окпхо (Кёнсандо) корейские моряки уничтожили 44 неприятельских корабля. Блестящие результаты давало боевое применение многопушечных «кораблей-черепах». Сокрушая противника, корейский флот почти не нёс потерь. В бою у острова Хансандо в июле 1592 г. 59 вражеских кораблей было разбито и потоплено. В последовавших за этим сражениях было потоплено ещё несколько десятков кораблей противника. Флот Ли Сун Сина завоевал господствующее положение в Корейском проливе. Победы корейского флота не только расстроили японские расчёты комбинированного наступления сухопутных армий и морских сил вдоль побережья, но и поставили в критическое положение завоевателей, отрезав их от баз. Были созданы условия для полного разгрома врага. В это время восстанавливалась регулярная корейская армия и прибывали подкрепления из Китая, который, помогая Корее, как вассальному государству, защищал этим собственную территорию от японских посягательств.

Победы корейского флота стимулировали более решительную борьбу с японцами. Народные ополчения освобождали один за другим занятые врагом округа в провинциях Кёнсандо и Чхунчхондо. Летом 1592 г. партизанское ополчение Ко Ген Мена и Лю Пхэн Но (провинция Чолладо) нанесло серьёзный удар японским войскам в районе горы Кёмсац. Во всех провинциях партизанские ополчения переходили в наступление на врага, несмотря на чинимые им корейскими властями препятствия. Так, например, в провинции Чхунчхондо после образования 2-тысячного партизанского ополчения под руководством Чо Хена губернатор провинции издал приказ о роспуске отряда и запретил населению поддерживать его, угрожая в противном случае репрессиями в отношении родственников партизан. Несмотря на это, 700 патриотов во главе с Чо Хеном решили выступить на помощь партизанам Чолладо. В конце августа 1592 г. у горы Кёмсан они вступили в схватку с противником, который превосходил их численно в 10 раз. Вооружённые луками, партизаны потеснили японцев, но последние, отступив на некоторое расстояние, открыли смертоносный огонь из своих мушкетов. В неравной схватке геройски погибли все 700 партизан.

В октябре 1592 г. правительственные войска и партизаны провинции Кёнсандо освободили древнюю столицу Кореи Кёнчжу. При взятии Кёнчжу было применено изобретённое корейцем Ли Чан Соном новое огнестрельное оружие — пушка, стрелявшая разрывными снарядами. К концу 1592 г. японские гарнизоны едва удерживали лишь наиболее важные из занятых ими городов и опорных пунктов.

В то время как на юге разгоралась народная война, на севере против японцев начали действовать присланные на помощь Корее многочисленные китайские войска.

Роспись наружных стен дворца Чхандок в Сеуле. Конец XVI в.

Это резко изменило соотношение сил. В начале 1593 г. объединённые корейско-китайские войска освободили Пхеньян, в течение нескольких недель — всю Северную и Центральную Корею, а в апреле 1593 г. вступили в Сеул.

Однако вследствие медлительности корейско-китайского командования успехи не были закреплены, и остаткам японских войск удалось отойти и укрепиться на южном побережье. Эта медлительность вызывалась не только некоторыми трениями между корейскими и китайскими феодалами, но и тем обстоятельством, что высшие корейские чиновники и военачальники были обеспокоены широким участием крестьян в партизанских отрядах и выдвижением новых талантливых военачальников как из среды дворян, так и из простолюдинов. Стремясь восстановить свои прежние позиции, большинство корейских сановников склонялось к соглашению с Японией.

Это было на руку японцам, которые, начав переговоры, рассчитывали выиграть время и подготовить новые силы для аавоевания Кореи. Поэтому Япония избрала тактику бесконечных проволочек и оттяжек. В течение почти трёх лет шли бесплодные переговоры, а когда японцы закончили подготовку к новым военным действиям, Хидэеси сорвал переговоры.

Период переговоров, конечно, был использован и корейской стороной для укрепления своей военной организации. Но правящие круги феодалов прежде всего заботились об упрочении своего положения, устанавливали, прикрываясь военными нуждами, новые налоги, расширяли свои земельные владения, захватывая брошенные крестьянами государственные земли.

С новой силой разгорелись гибельные для страны распри соперничавших придворных клик. Придворные круги организовали травлю популярных в народе военачальников, выдвинувшихся в ходе борьбы против японских захватчиков. Жертвой интриги стал командующий объединённого флота трёх южных провинций Ли Сун Син. Он был обвинён в трусости и разжалован в рядовые матросы.

В марте 1597 г. японцы возобновили в больших масштабах военные действия. Корейский флот был разбит японцами. Это позволило им перебросить многочисленные войска в Корею. Однако корейский народ был гораздо лучше подготовлен к отпору, чем в 1592 г. Воссоздавались старые и возникали новые народные ополчения, более умело и решительно действовали регулярные войска. Король был вынужден снова назначить командующим флотом Ли Сун Сина, который в сентябре 1597 г., имея всего десять судов, нанёс серьезное поражение японцам.

Со всей страны к Сеулу стягивались многочисленные отряды. В Корею прибыли также новые войска и флот из Китая. В октябре 1597 г. в решающем сражения у города Чиксан, недалеко от Сеула, японские войска потерпели поражение. Отходя к побережью, японцы подвергли варварскому разграблению множество захваченных городов и поселении. Во время этих грабежей был сожжён и город Кёнчжу.

Японские войска были прижаты в 1598 г. к побережью и обратились в поспешное бегство. В ноябре 1598 г. Ли Сун Син наголову разбил у Норянчжина огромный японский флот, уничтожив большую часть вражеских кораблей. В разгар этого сражения был смертельно ранен организатор победы Ли Сун Син. Сражением у Норянчжина завершилась война. Японские войска были полностью изгнаны из страны. В начале XVII в. был заключён мир между Кореей и Японией.

Японское нашествие нанесло огромный ущерб корейскому народу. В течение шести лет самые плодородные и населённые районы страны были ареной ожесточённых боёв и подверглись разорению. Посевная площадь сократилась более чем в 3 раза — с 1698 тыс. кёлей до 541 тыс. кёлей. Большинство населения жестоко голодало. Однако корейские феодалы, стремясь восстановить довоенные доходы, беззастенчиво грабили разорённое крестьянство. Одновременно увеличивались феодальные поборы в пользу государства.

По всей Корее росло недовольство крестьян и городской бедноты. Когда японская угроза миновала и в 1601 г. Китай решил вывести из Кореи все свои войска, корейский король настойчиво просил не делать этого, ссылаясь на напряжённое внутреннее положение страны.

В правящем классе разгоралась междоусобная борьба феодальных группировок, которая в 1622 г. вылилась в прямое военное столкновение. Это приводило к ещё большему упадку центральной власти и ослаблению обороноспособности Кореи перед лицом новой опасности — маньчжурского нашествия. Маньчжурское нашествие

Весной 1627 г. крупные силы маньчжуров вторглись в Корею. Им удалось занять Пхеньян и продвинуться к Сеулу. Король и высшие сановники бежали на остров Канхва и вступили в переговоры с маньчжурами. По достигнутому соглашению корейские правители обязались выдать отступивших из Ляодуна на территорию Кореи китайских солдат и отказаться от помощи Китаю, маньчжуры же обещали вывести свои войска из Кореи.

Это был манёвр маньчжурских завоевателей, откладывавших подчинение Кореи до завершения войны с Китаем. Основные силы маньчжурских войск покинули Корею, предав огню Пхеньян и многие другие города Северной Кореи. Маньчжуры увели с собой тысячи корейских пленных и вопреки своим обязательствам оставили гарнизоны в крепостях Анчжу, Чончжу и Ыйчжу. Они были вытеснены из этих городов только в результате народного восстания.

В 1636 г. маньчжуры предприняли новое вторжение в Корею. Они овладели столицей, осадили расположенную южнее Сеула крепость Намсан, куда укрылся король, а затем высадились на острове Канхва, где захватили семьи короля и высших чиновников. В начале 1637 г., несмотря на наличие значительных вооружённых сил в районах, не занятых маньчжурами, король капитулировал. Было подписано соглашение, по которому Корея признавала маньчжурский сюзеренитет, обязывалась поддержать маньчжуров в войне с Китаем и выплачивать огромную дань.

Вскоре многочисленная маньчжурская армия начала отход на север, уводя с собой заложников из числа видных сановников и угоняя десятки тысяч жителей в рабство. Они оставляли за собой разорённую страну с лежащими в развалинах городами. Чтобы оправиться от разрухи, причинённой грабительскими нашествиями японцев и маньчжуров, Корее потребовалось несколько десятилетий. Культура

В XV столетии в Корее появляются первые крупные труды по истории и географии, развивается книгопечатание с применением подвижного шрифта, был изобретён национальный алфавит. Практические потребности, связанные с развитием сельского хозяйства, дали толчок развитию агрономии, астрономии и метеорологии. Так, были сконструированы приборы для определения географических координат по небесным светилам, дождемер, различные типы водяных часов и пр. В XVI в., вследствие слабого промышленного развития страны, не наблюдалось большого прогресса в естественных науках и технике. Исключение составляла военная техника, получившая стимул к своему развитию в XVI в. во время борьбы против японских захватчиков (изобретение Ли Чан Соном пушки, стрелявшей разрывными снарядами на расстояние 500 — 6СО шагов, применение бронированного «корабля-черепахи»).

Развитие гуманитарных наук в XVI в. находилось в тесной связи с политической борьбой в стране. В условиях, когда неоконфуцианская философия стала официальной идеологией, соперничавшие между собой феодальные группировки выступали под флагом борьбы за то или иное толкование неоконфуцианства. Крупным конфуцианским философом первой половины XVI в. был Чо Гван Чжо, выступивший с идеями разумного государственного управления. После появления «храмов славы» возникла целая плеяда группировавшихся вокруг них конфуцианских философов-идеалистов: Ли И и др. В своих сочинениях Ли И уделял много внимания практическим вопросам управления государством, говоря о необходимости укрепления вооружённых сил, ослабления борьбы партий, упорядочения налоговой системы и пр.

Павильон блих Кванчжу. XVI в.

Среди философов, формально принадлежавших к конфуцианской школе, в XVI в. впервые выступили мыслители, подвергавшие критике основы конфуцианства. Они косвенно отражали в своих взглядах обострение классовых противоречий в корейском феодальном обществе. К ним относился обедневший дворянин из Кэсона Со Ген Док (псевдоним Хвадам, 1489—1546), который подверг критике учение философа XII в. Чжу Си с позиций материализма. В своей работе «О природе духовного и материального начал», рассматривая две категории конфуцианской философии — ли (духовное начало) и ци (материальное начало), Со Ген Док возражал против утверждения Чжу Си о том, что ли — творец ци и господин над ним. Со Ген Док писал: «Нет духа (ли) помимо материи (ци)... Хотя и говорят, что ли является повелителем ци, это вовсе не означает того, что ли повелевает ци, приходя извне ци, а только то, что ци в своём движении подчиняется закономерности». Он рассматривал материю как источник и причину формирования всех вещей и считал её первичной по отношению к духу.

В литературе и искусстве Кореи XVI в. также наблюдаются новые веяния. Вся литература в Корее до XV в. была представлена книгами, написанными на китайском языке и рассчитанными на читателя из среды господствующего класса, и только изобретение национального алфавита в середине XV в. создало предпосылки для возникновения литературы на корейском языке. Тем не менее и в XVI в. подавляющее большинство литературных произведений создавалось на китайском языке, не говоря уже о сочинениях по философии и другим наукам, которые писались только по-китайски. На китайском языке были написаны повести и романы таких писателей, как О Сук Квон, Лим Чже — автора «Рассказа о мышиной темнице» и других произведений, которые бичевали пороки существующего строя, междоусобную борьбу феодальных клик. Мотивы недовольства и разочарования, вызванные существующими феодальными порядками, проникли и в область поэзии. Распространённой формой классического стихосложения на корейском языке в это время являлись «сичжо» («строфы») из нескольких строк. «Строфы» и поэтические сочинения большой формы были рассчитаны на устное исполнение, сопровождаемое музыкальным аккомпанементом. Национальный колорит в поэзии особенно ярко был выражен в произведениях Чон Чхоля, Сон Суна и других поэтов. В XVI в. в корейской поэзии выступила большая группа женщин (Хван Чжини — замечательный мастер «строфы», Ли Ок Пон и др.), в произведениях которых были подняты вопросы о бесправном положении женщины в корейском обществе.

В связи с освободительной войной 1592—1598 гг. впервые проникают в литературу представители недворянского сословия. На основе рассказов об эпизодах этой войны зародилась народная повествовательная литература, получившая широкое развитие с XVII в. Мемуарные произведения участников войны (дневники и записки Ли Сун Сина, записки о войне Лю Сон Ёна и др.), написанные на китайском языке, также были проникнуты патриотическими идеями. Наиболее ярким произведением народного творчества, образно воспроизводившим основные моменты из истории войны, являлись «Записки об Имчжинской войне».

Стали возникать в народной литературе и произведения, содержавшие протест против феодального гнёта. Среди таких произведений первой половины XVII в. особенно следует отметить «Повесть о Хон Гильтоне», которая изображает борьбу восставших крестьян против феодалов и вымышленное идеальное государство без угнетателей, основанное повстанцами во главе с Хон Гильтоном.

В корейском изобразительном искусстве XVI—XVII вв. всё ещё преобладали произведения портретной и пейзажной живописи (портреты «мудрецов» и другие произведения, предназначавшиеся для украшения храмов и дворцов), проникнутые ярко выраженными конфуцианскими идеями. Всё же в этот период в произведениях таких художников, как Ли Санчва, Ким Син и Ли Сон, впервые выявляются реалистические тенденции.

Новые тенденции, наметившиеся в корейской культуре этого времени, получили своё дальнейшее развитие в последующие века.