АЛЕКСАНДР ТОНКОНОГОВСм. персоналии. Оп.: Здравый смысл, весна 2005 № 2 (35)
Сергей Бурьянов Сергей Мозговой ПСЕВДОПРАВОВЕДЕНИЕ: смесь сервилизма, квазифилософии и страшилок Отзыв Института свободы совести на диссертацию А. В. Тонконогова
«Сектантство как социальный феномен (исследование в среде осуждённых
к лишению свободы)», представленной диссертационному совету Д?203.002.03
по присуждению учёной степени кандидата философских наук
при Академии управления МВД России.
Специальность: 09.00.11 – социальная философия. В диссертационном исследовании А. В. Тонконогова поставлена весьма сложная цель – комплексное социально-философское исследование сектантства, а среди задач – изучение социальной природы «сектантства» (историко-методологический аспект) и анализ влияния «сектантства» на осуждённых к лишению свободы (прикладной аспект). Уже на стадии определения цели и задач исследования обнаруживаются существенные огрехи в понимании диссертантом сложности и многоплановости избранной темы. Фактически исследование сводится к изучению «сектантства» исключительно в криминогенных проявлениях (автореферат, с. 6). В то же время в диссертации не проводится чётких различий между социально опасными формами «сектантства» и «сектами», не приносящими вреда личности и обществу. Как явствует из содержания пункта № 3 положений, выносимых на защиту, все «секты» квалифицируются как особые группы, руководители которых «применяют к своим адептам и неофитам методы агрессивного манипулирования (контроля и деформации сознания), что приводит личность в состояние частичной или полной психологической зависимости, при которой адепт готов выполнять любой приказ» (автореферат, с. 9). «Сектантство» как сложное социальное явление фактически не исследуется: не выявляется совокупность факторов, вызывающих к жизни сектантские объединения, ничего, даже в краткой форме, не говорится о социальных функциях таких объединений (компенсаторной, регулятивной, легитимирующей, делигитимирующей и т. д.). Поэтому заглавие темы диссертации – «Сектантство как социальный феномен» – не соответствует тексту работы: диссертантом не исследуются ни совокупность социальных факторов, вызывающих к жизни данный феномен в разные исторические эпохи, ни функции «сектантских» образований в современном российском обществе. Хотя диссертант и заявляет о применении в исследовании фундаментальных методов многих дисциплин, в том числе философии, социологии и религиоведения, в анализе природы «сектантства», в действительности же он последовательно руководствуется представлением о «сектантстве» исключительно как порождении обмана, мошеннических приёмов основателей, руководителей и активистов «сектантских» объединений. Подобная методология не тольно отбрасывает изучение природы религиозных меньшинств, религии в целом на полтора столетия назад, но и существенно препятствует объективному их исследованию. Следуя подобной методологической установке, соискатель предельно упрощает практически все аспекты, относящиеся к возникновению, вероучению, организационному строению «сектантских» объединений. Это проявляется, например, в выделении «трёх видов "сектантов": создателей, вербовщиков и вовлечённых» (автореферат с. 14), а также в объявлении главной целью всех «сект» «стремление руководителей сект (манипуляторов) контролировать сознание и подавлять личность с целью использования в своих интересах её духовного и материального положения» (там же). Таким образом, криминализация А. В. Тонконоговым «сектантских» объединений, характеристика их главным образом как жульнических образований подменяет анализ «сектантства» как социального феномена.
...Констатируя слабую разработанность проблематики, автор [рецензируемой диссертации] сетует, что до настоящего времени исследовалось только религиозное сектантство. Пробел восполнен путём безграничного расширения оснований классификации «сект». Кроме религиозных («христианских, исламских и т. д.») и псевдорелигиозных («теософских, спиритических и т. д.»), диссертант вводит понятие светских «сект» («научных, псевдонаучных, коммерческих и т. д.»). Употребляемое «и т. д.» лишает их малейшего шанса укрыться от бдительности учёных системы МВД и УИС Минюста. Фундаментальные недостатки настоящего диссертационного исследования коренятся в крайне низком уровне правовой, философской, социологической и религиоведческой культуры его автора. Обращает на себя внимание методологически и фактически ошибочная оценка соискателем разработанности религиозного «сектантства» отечественными авторами. В диссертации А. В. Тонконогова анализ достижений дореволюционных исследований феномена «сектантства» подменяется ссылками на авторов – П. Милюкова и С. А. Нилуса, в работах которых феномен «сектантства» не являлся объектом специального рассмотрения и оценивается главным образом с политико-публицистических позиций. К тому же, в отличие от принятой в отечественных диссертационных исследованиях традиции указывать наименование работ, авторы которых внесли вклад в изучение темы диссертационного исследования, диссертант ограничивается простым упоминанием фамилий известных ему авторов. Поэтому читателю трудно понять, какие публикации исследователей «сектантства» имеет в виду соискатель {автореферат, с. 4?5). Из перечня исследователей «сектантства» в дореволюционной России выпадают авторитетные православные «сектоведы». В их публикациях тщательному анализу (нередко с привлечением обширного фактического материала) подвергался как сам феномен религиозного «сектантства», так и категориальный аппарат, использующийся в описании этого феномена в целом и его конкретных разновидностей. Наряду с перечислением устойчивых признаков «сект» с позиций православной историографии прослеживается возникновение разнообразных «сектантских» групп, характеризуется их вероучение, обрядовая практика и социально-этические программы. В выдержавшем несколько изданий объёмистом монографическом исследовании профессора Т. И. Буткевича «Обзор русских сект и их толков» {Петроград, 1915) уточняется содержание понятия «секта», говорится об употреблении этого термина у древних римских писателей, сложности его восприятия и применения в православии. Напоминается, например, что «секта (secta) – слово латинское, и у древних писателей (Цицерона, Плиния, Тацита и др.) оно было употребляемо для философского метода, правила, школы, учения, отделившихся от общепринятого мировоззрения, приёмов, правил и господствующего философского учения. Кто не мыслил так, как мыслили все, того и называли "сектантом". В этом смысле и Плиний Младший говорит о "секте христиан", появившихся в его время среди иудеев» (с. 4). По признанию профессора Буткевича, термин «секта» не встречается ни в Священном Писании, ни в святоотеческих творениях первых трёх вселенских соборов, равно как и в трудах отцов Церкви. Василий Великий называет «три вида отпадений от союза с Православной Церковью, но называет их ересью, расколом и самочинным сборищем» (там же). Православный «сектовед» относит появление понятия «секта» к средневековью, когда этим словом в католической богословской литературе начинают обозначать религиозные общины, отделившиеся от союза с католической церковью вследствие искажения её вероучения. «В этом смысле слово "секта" переносится и к нам нашими южнорусскими богословами, получившими своё научное образование в католических школах» (там же). Неосведомлённость диссертанта о достижениях православного «сектоведения» породила грубейшие ошибки в понимании природы религиозного «сектантства», отнесение возникновения сектантства на Руси к X в., включение в последователи сектантства языческих верований славянских племён и обнаружение среди них неких поклонников сатаны. Весьма примечательно, что подобные «открытия» диссертант не подкрепляет ссылками на труды историков религии, в том числе относящихся к верованиям Древней Руси. В то же время, как считает А. В. Тонконогов, заслуживают внимания и художественные произведения П. И. Мельникова (А. Печерского), «в которых был исследован феномен русского религиозного "сектантства"» (автореферат, с. 5). Между тем в публикациях профессора Казанской духовной академии И. Добротворского «Люди Божии» (русская секта так называемых духовных христиан. Казань, 1869); профессора Санкт-Петербургской духовной академии Н. И. Барсова и особенно в работах А. С. Пругавина («Не приемлющие мира», «Религиозные отщепенцы (Очерки современного сектантства)». Вып. 1?2. СПб., 1904) убедительно доказывается недостоверность суждений об изуверстве «сектантов», содержащихся как в третьей части романа Мельникова-Печерского «На горах», так и в опубликованных им статьях «Тайные секты» и «Белые голуби» («Русский вестник, 1868, 1869 гг.). Стремясь придать наукообразный вид источниковой базе исследования и систематизировать ее, соискатель в то же время включает в список российских учёных и религиозных деятелей, изучающих феномен религиозного сектантства, исследователей, придерживающихся прямо противоположных точке зрения диссертанта методологических позиций в оценке рассматриваемого явления. Среди них упоминаются В. Д. Бонч?Бруевич, А. И. Клибанов, Л. Н. Митрохин, Н. А. Трофимчук (правда, без ссылок на их работы). Данные исследователи, осмысливая «сектантство» как социальный феномен, последовательно и решительно отвергали представление о «сектах», в соответствии с которым их адептов «можно рассматривать как потенциальных преступников, травмированных личностей, требующих после пребывания в "секте" длительного лечения (реабилитации)» (автореферат, с. 9). Более того, в работах В. Д. Бонч?Бруевича и А. И. Клибанова религиозное «сектантство» дореволюционного периода российской истории рассматривается как одна из форм выражения социального протеста и альтернативной организации экономической жизни. Как проявление поверхностного и недобросовестного отношения соискателя к источникам можно охарактеризовать и перечень западных исследователей, пытающихся «разобраться в причинах возникновения сектантства, активно использующих понятие «секта». «Особо следует отметить работы Т. Гандоу, Р. Лифтона, У. Мартина, Дж. Макдауэлла, Д. Стюарта» (дис., с. 6). В действительности же в их публикациях применяется не термин «секта», а термин «культ». Основная книга У. Мартина носит заглавие «Царство культов», а подзаголовок книги Дж. Макдауэлла и Д. Стюарта «Обманщики» гласит: «Во что верят приверженцы культов. Как они заманивают последователей». Одна из причин (впрочем, далеко не единственная) использования названными авторами термина «культ» для обозначения определённого типа религиозных объединений состоит в том, что, являясь протестантами (баптистами), они не могли своих оппонентов именовать «сектантами» хотя бы потому, что этот термин уже со времен Реформации «задействован» католицизмом, а затем и православием применительно к ним самим. Диссертант, заявляющий об использовании при написании работы достижений около десятка дисциплин, в том числе религиоведения, должен хотя бы ознакомиться с заголовками публикаций авторов, причисляемых им к «сектоведам».
Ограничения с целью профилактики противоправной деятельности в сфере свободы совести способны нанести несопоставимо больший урон гражданскому обществу, чем сами предполагаемые нарушения. Специальные (по сути, неправовые) ограничения деятельности мировоззренческих организаций (важнейших институтов гражданского общества) являются важным шагом к превращению государства в одну большую тоталитарную «секту». И тогда жертвами станут миллионы инаковерующих и инакомыслящих. Крайне примитивно освещается в диссертации изучение «сектантства» в советский период. Из многочисленных публикаций член?корр. АН СССР А. И. Клибанова А. В. Тонконогов посчитал нужным привести лишь будто бы высказанное Клибановым мнение об идеологической связи «сектантства» с коммунистическим движением, называя секты «коммунистическими образованиями», чьи «коммунистические стремления облеклись в силу исторических условий в религиозную форму». Подобное мнение подкрепляется сноской на с. 23 монографии А. И. Клибанова «Религиозное сектантство и современность» (М., 1969). Однако автором данной (весьма странно скомпонованной цитаты) вовсе не является авторитетный советский исследователь религиозного «сектантства». Текст неуклюже составленного «мнения» выхвачен из приводимого А. И. Клибановым циркуляра Наркомзема и Наркомюста от 15 августа 1921 г. При этом диссертант весьма беспардонно искажает смысл этого документа. Слова «коммунистические стремления облекались в силу исторических условий в религиозную форму» приводятся в ином, вполне конкретном контексте. Речь идёт об усвоении членами хозяйственных объединений молокан и духоборов общегражданских советских законов, их органическом вливании в советское строительство, «несмотря на то, что их коммунистические стремления облекались в силу исторических условий в религиозную форму». Так что речь идёт отнюдь не об открытии некоторой идеологической связи «сектантства» с коммунистическим движением, приписываемом А. И. Клибанову, а о сходстве форм организации хозяйственной жизни (отказ от частной собственности, общественный труд), которые обосновывались ссылками на Священное Писание. Диссертантом игнорируются работы известных исследователей «сектантства» советского периода – В. И. Гараджи, А. Н. Ипатова, Э. Г. Филимонова и др. Обошёл он своим вниманием и специальный 24?й выпуск «Вопросов научного атеизма», целиком посвященный исследованию христианского «сектантства» в СССР (М., 1979). В нём, разумеется, с учётом господствовавшей в то время идеологической парадигмы, рассматривается состояние исследования «сектантства» зарубежными социологами религии и религиоведами, анализируются процессы, происходящие в вероучении и социальной ориентации различных течений в протестантизме в СССР. Упрекая отечественных религиоведов и социологов религии в узкопредметности и необъективности при изучении «сектантства», диссертант видит эти недостатки в том, что представители названных дисциплин не рассматривают «сектантство» как социально опасный феномен. Фактически же, сводя сектантство к разновидности криминальных образований, соискатель не только не преодолевает обнаруженные им необъективность и узкопредметность, но, напротив, доводит их до крайних пределов. Огульно, начиная с язычников X в. и неведомых тогда в Древней Руси сатанистов и заканчивая новыми религиозными образованиями, возникшими в 1980?1990?е гг., последователи сотен самых различных объединений заносятся в разряд «сектантов», наделяются множеством негативных и пугающих характеристик (автореферат, с. 18). При этом никак не обосновывается причисление языческих традиционных верований славянских племен к «сектантским» образованиям; равным образом голословным является и утверждение о существовании в Древней Руси сатанистов (там же). Теоретически несостоятельным представляется и причисление к «сектантству» различных направлений старообрядчества. Русская православная церковь относила (см. книгу Т. И. Буткевича) и относит в настоящее время старообрядчество к расколу, не считают «сектантами» старообрядцев и современные православные «сектоведы». Более того, в 1971 г. на Поместном Соборе Русской православной церкви была снята анафема на старообрядцев. Сформулированные диссертантом отличительные признаки «сект» (дис., с. 33?35) полностью заимствованы из зарубежных фундаменталистских протестантских и светских антикультовых изданий, а также публикаций А. Дворкина. При этом все 10 признаков просто декларируются, не подтверждаются анализом вероучительного комплекса, особенностей организационного строения, миссионерской деятельности конкретной «сектантской» организации. Лишь один раз (с. 33) упоминается религиозное объединение, пропагандирующее апокалиптический взгляд на мир. Однако в этом случае соискатель приводит ошибочное наименование этого религиозного объединения – «секта Богородичный центр, самоназвание – Церковь Божией Матери Преображающей». Подобная ошибка вовсе не является случайной оплошностью. Неправильное название религиозного объединения диссертант воспроизводит из публикации в «Российской газете». Масс-медийный уровень суждений о природе и деятельности религиозных организаций диссертантом ценится гораздо выше, нежели серьёзные научные исследования. Иначе бы для оценки упомянутого религиозного объединения он обратился не к газетной заметке, а к кандидатской диссертации Г. Ю. Баклановой «Православная церковь Божией Матери Державная как социально-религиозный феномен» (защищена в 1998 г. на кафедре религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте РФ). В отличие от А. В. Тонконогова, Г. Ю. Бакланова не только правильно называет исследуемое религиозное образование, но и на основе обстоятельных социологических исследований его последователей даёт комплексное понимание различных аспектов вероучения и деятельности этого объединения. За последнее десятилетие отечественными учёными защищено более 10 кандидатских и докторских диссертаций, опубликовано множество монографий и статей, в которых исследованы практически все наиболее активно действующие в России организации, относимые соискателем к «сектам». Однако в диссертации упоминается лишь А. В. Саввин – исследователь истоков, доктрины и практики современного сатанизма.
Демократическое правовое государство должно строиться на принципах самоограничения властных функций в регламентации духовно-нравственной жизни общества, сознательно допуская риск «неправильного» мировоззрения как меньшего зла по сравнению с принудительным «правильным». Приводимые соискателем признаки «сект» характеризуются чрезвычайной расплывчатостью и неопределённостью («в большинстве случаев сектанты в крайней форме выражают свою озабоченность поисками смысла жизни в единении со всей вселенной» – дис., с. 33). Однако под такую характеристику подпадает всё что угодно – от «юношей, обдумывающих житьё», до пациентов психлечебниц. Столь же расплывчат и другой признак: «деятельность секты носит, как правило, латентный характер, в каждой секте существует тайное учение, известное руководителям и так называемым «посвященным» (дис., с. 34). Никаких доводов, подтверждающих существование тайных учений, ни причин засекречивания каких-либо элементов учения диссертантом не приводится. Следуя упрощённому представлению о «сектах» как социально опасных криминальных группах, соискатель связывает численность последователей таких групп со степенью владения руководителями «сект» техниками тотального контроля сознания, подавления личности, то есть агрессивного манипулирования. Подобное утверждение, не подтверждённое никакими социологическими исследованиями, результатами психологических и иных экспертиз, вступает в полное противоречие с целью диссертационной работы, сформулированной её автором: «изучить причины, механизмы и условия социально опасной деятельности сект, мотивированной стремлением их руководителей контролировать сознание и поведение личности в социуме» (автореферат, с. 6). Диссертант не показывает, каким образом лидерами «сект» осуществляется контроль над сознанием и поведением личности. В диссертации отсутствуют объективные данные, позволяющие судить о масштабах и формах проявления социально опасной деятельности «сект»; ничего не говорится о численности их последователей. Рассуждая о социально опасных «сектах», соискатель умудрился обойти своим вниманием действующий Федеральный закон (ФЗ) «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 г. В статьях 6?8 этого закона содержатся наименования религиозных объединений (религиозная группа, религиозная организация, местная и централизованная религиозная организация). Термины «секта», в том числе «социально опасная», в ФЗ не используются. В то же время в статье 14 Закона содержится обширный перечень причин и обстоятельств, дающих основания для ликвидации и запрета деятельности религиозного объединения. И называются они не «социально опасными сектами», а нарушившими законодательство. Методологически и содержательно не удовлетворительно диссертантом рассматривается и обосновывается социальная опасность «сект». В работе не получает подтверждения заявление её автора о том, что «эмпирическую базу исследования составили результаты отечественных и зарубежных исследований в области религиозного и псевдорелигиозного сектантства, данные о зарубежном опыте профилактики социально опасной деятельности сект» (автореферат, с. 7). А. В. Тонконогов не только никак не использует более десятка докторских и кандидатских работ, основанных на данных социологических исследований и посвященных деятельности религиозных объединений, именуемых в ряде публикаций «сектами», но, повторим ещё раз, бездоказательно объявляет их необъективными и узкопредметными. Анализ же полученных самим диссертантом результатов исследования (с использованием наблюдения, интервью и анкетирования) не позволяет считать их эмпирической базой настоящего исследования. Вывод о «сектах» как социально опасных формах девиантно-деструктивной и деликвентной деятельности в обществе не подтверждается достаточными фактическими данными и статистическими сведениями. Поэтому голословным и бездоказательным представляется тезис о том, что «сектанты (руководители, вербовщики сект), как и представители преступных организаций, осуществляя деятельность, связанную с сектой, совершают насильственные преступления, причиняют вред соматическому, психическому здоровью, ограничение в правах и насильственно изменяют социальный статус личности» (автореферат, с. 14). Приводя столь внушительный список социально опасных деяний «сектантов», диссертант просто обязан, следуя им же декларируемому принципу объективности, сослаться на уголовные и гражданские дела, возбуждённые против конкретных руководителей и вербовщиков конкретных «сект», совершающих приведённые преступления. Никаких сведений на этот счёт соискатель не приводит, давая основания считать сформулированный им тезис в лучшем случае произвольным допущением. Столь же поверхностными и неубедительным выглядят и результаты исследований распространения «сектантства» в среде осуждённых, проведённых диссертантом в местах лишения свободы. 2,13 % из 210 опрошенных соискатель относит к «группе риска», полагая, что «...они могут являться пассивными или активными членами религиозных, псевдорелигиозных и светских сект, могут быть завербованы сектантами или подвергнуты их воздействию» (автореферат, с. 15). Однако соискатель не удосужился сформулировать критерии отнесения осуждённых к «группе риска». Поэтому и причисление осуждённых, неведомо каким образом попавших в «группу риска», к потенциальным пассивным или активным членам «сект» или завербованным ими выглядит необоснованным, целиком построенным на ложных посылках. Абсолютно некорректным является использование при выявлении масштабов распространения «сектантства» среди осуждённых такого крайне расплывчатого словосочетания, как «сталкивались с деятельностью сект». Человек может сталкиваться с деятельностью «сект» самыми разными способами: мимолетной беседы с миссионером, разового посещения семинара или лекции лидера. Однако это вовсе не говорит о попадании в «группу риска» со всеми последствиями, с которыми диссертант связывает пребывание в этой группе.
Использование государственными структурами юридически некорректного термина «секта» применительно к объединениям граждан, действующих на законных основаниях, способствует росту ксенофобии, нетерпимости и насилия в поликонфессиональном российском обществе. Нагляднее всего пренебрежение соискателя к соблюдению непременного условия научного исследования – обоснованности выводов и суждений – проявилось в следующем утверждении автора диссертационной работы: «Проведённые исследования не позволяют сделать окончательный вывод о том, какое количество адептов религиозных, псевдорелигиозных, светских сект отбывают наказание в виде лишения свободы. Однако у нас не вызывает сомнения факт наличия в среде заключённых определённого (незначительного) количества адептов религиозных, псевдорелигиозных, светских сект. Попадая в места лишения свободы, сектанты иногда пытаются пропагандировать свои взгляды, получая материальную и моральную поддержку от адептов, находящихся на свободе» (дис., с. 85). Однако на с. 96 перечёркивается даже и этот весьма необычный способ подведения итогов проведённого им социологического исследования. «Следует отметить, – пишет А. В. Тонконогов, – что ни один из осуждённых во время бесед не завил о своей принадлежности к какой-либо секте» (дис., с. 96). Таким образом, результаты исследований, проведённых диссертантом, никоим образом не подтверждают сделанного им вывода о «сектах» как социально опасных образованиях, обладающих признаками деструктивности и деликвентности. В среде объединений, относимых соискателем к «сектантским», совершаются правонарушения самого различного характера, однако диссертант не сумел выявить и обосновать связь между природой таких объединений и преступлениями, совершаемыми их руководителями и последователями. Более того, результаты исследования отбывающих наказание в местах лишения свободы опровергают, а не подтверждают наличие такой связи. По этой причине надуманными представляются и предлагаемые соискателем внесения дополнений и изменений в законодательство Российской Федерации, призванные, как полагает их автор, эффективно противодействовать негативному влиянию «сект» на различные стороны жизни общества и личности. Не доказав в своём исследовании причинной связи между преступлениями и «сектами», диссертант тем не менее предлагает выделить «...в отдельную категорию преступления, совершаемые в связи с созданием и деятельностью религиозных, псевдорелигиозных, светских сект...» (автореферат, с. 16). Характерно, что А. В. Тонконогов, не утруждая себя аргументацией, с ходу отвергает доводы учёных, указывающих на целесообразность использования вместо некорректного обличительно-оценочного термина «секты» научный термин «новые религиозные движения» (НРД). Более того, констатируя слабую разработанность проблематики, автор сетует, что до настоящего времени исследовалось только религиозное сектантство. Пробел восполнен путём безграничного расширения оснований классификации «сект». Кроме религиозных («христианских, исламских и т. д.») и псевдорелигиозных («теософских, спиритических и т. д.»), диссертант вводит понятие светских «сект» («научных, псевдонаучных, коммерческих и т. д.») (автореферат, с. 12). Употребляемое «и т. д.» лишает их малейшего шанса укрыться от бдительности учёных системы МВД и УИС Минюста. Очевидно, только скудная фантазия может стать непреодолимым препятствием при идентификации нарушителей единомыслия. Но религиозным и светским инакомыслящим не стоит особо на это рассчитывать. Соответствующие изменения, как считает автор, следует внести в Конституцию РФ, Уголовный кодекс, Уголовно-процессуальный кодекс, Уголовно-исполнительный кодекс, Налоговый кодекс (автореферат, с. 16). Впечатляет «сравнительный анализ феномена сектантства и преступности», среда которых, по мнению Тонконогова, имеет много общего. «Среда сект и преступных организаций способствует формированию у индивидуумов антисоциальных качеств, одобряет преступное поведение, которое является результатом обучения лиц, восприятия ими соответствующего стиля поведения во взаимодействии с лицами, принявшими преступные ценности» (автореферат, с. 15). Иными словами, все инаковерующие и инакомыслящие априори без суда и следствия – преступники, деятельность которых должно пресекать новое подразделение в структуре криминальной милиции «по борьбе с социально опасными формами сектантства и культово-ритуальными преступлениями» (автореферат, с. 16). Соискатель, не сумев сам выявить чётких различий между социально опасными «сектами» и «сектами», не являющимися таковыми, теперь предлагает заняться этим сотрудникам криминальной милиции, но уже не теоретически, а опираясь на мощь правоохранительных органов. Каким образом новое подразделение будет вести борьбу с социально опасными «сектами», диссертант не уточняет, равно как он и не сообщает о возможных результатах и последствиях такой борьбы. Скорее всего, демократическое правовое государство должно строиться на принципах самоограничения властных функций в регламентации духовно-нравственной жизни общества, сознательно допуская риск «неправильного» мировоззрения как меньшего зла по сравнению с принудительным «правильным». В этом контексте ограничения с целью профилактики противоправной деятельности в сфере свободы совести способны нанести несопоставимо больший урон гражданскому обществу, чем сами предполагаемые нарушения. Тем более, что нарушения в основном всегда исходили и исходят от власти и сросшейся с ней бюрократии господствующей религии. Специальные (по сути, неправовые) ограничения деятельности мировоззренческих организаций (важнейших институтов гражданского общества) являются важным шагом к превращению государства в одну большую тоталитарную «секту». И тогда жертвами станут миллионы инаковерующих н инакомыслящих. Что касается борьбы с преступностью, то более корректным выходом могло бы стать совершенствование уголовного законодательства и работы соответствующих органов с целью дезавуирования и пресечения деятельности преступных групп, вне зависимости от того, какой ширмой они прикрываются. Столь же надуманной выглядит и инициатива диссертанта по созданию светской научной дисциплины «Сектологии», введение которой, по мысли соискателя, не только продолжит разработку «сектантства», в том числе в его социально опасных формах, но и приведёт к преодолению узкопредметности и необъективности в изучении «сектантства», свойственных социологии, социологии религии и религиоведению. Таким образом, диссертация А. В. Тонконогова «Сектантство как социальный феномен (исследование в среде осуждённых к лишению свободы)», представленной диссертационному совету Д?203.002.03 по присуждению учёной степени кандидата философских наук при Академии управления МВД России, специальность: 09.00.11 – социальная философия – научно несостоятельна, по своей тематике она не имеет отношения к социальной философии и содержит в себе существенные ошибки субъективистского характера. Фактически автором рассматриваются отдельные проблемы религиоведения, социологии религии и юриспруденции. В то же время диссертант не сумел выявить, а потому и исследовать компленс социально-философских аспектов, непосредственно относящихся к феномену религиозного «сектантства». Общим негативным фоном диссертации является правовой нигилизм. Методологические установки, содержание, выводы и практические рекомендации грубо противоречат конституционным принципам свободы совести (ст. 28), а также принципам, составляющим основу конституционного строя: светскости государства и равенства религиозных объединений (ст. 14) и др. Использование государственными структурами юридически некорректного термина «секта» применительно к объединениям граждан, действующих на законных основаниях, способствует росту ксенофобии, нетерпимости и насилия в поликонфессиональном российском обществе. Изложенные в отзыве доводы и соображения дают основания сделать следующий вывод: диссертационное исследование А. В. Тонконогова не соответствует требованиям Высшей аттестационной комиссии, предъявляемым к кандидатским диссертациям. Сопредседатели Совета
Института свободы совести
С. А. Бурьянов и С. А. Мозговой
15 июня 2004 г.
*
http://www.compromat.ru/main/vragi/tonkonogov.htm, 2005
Рустам Бальский
Чего боится ВАК?
Ясный весенний день. Торжественная атмосфера. При полном кворуме Диссертационного Совета начинается защита кандидатской диссертации «Сектантство как социальный феномен». Кажется, напряженное ожидание и естественное волнение никак не отражаются на четких ответах соискателя. Это Александр Тонконогов, выпускник Высшего военного командного училища, получивший свое второе высшее образование в Юридическом институте МВД РФ и успешно оканчивающий адъюнктуру Академии управления МВД РФ. Он блестяще ответил на все вопросы членов Совета и официальных оппонентов. Совет удалился на совещание. Минуты ожидания, наконец, объявление итогов - ни одного «черного шара».
А дальше — по извечному сценарию - банкет, дружеские похлопывания по плечу, поздравления и тосты за нового ученого. Казалось бы, эта история вряд ли претендует на что-либо большее, чем обычная информация для вузовской доски объявлений. Но вышло иначе.
Как известно, соискатель ученой степени не становится ее обладателем непосредственно в день защиты. В соответствии с нормативными правовыми актами Министерства образования, утвержденные Диссертационными Советами вузов кандидатские и докторские диссертации вместе с отзывами, протоколами заседаний и другими документами направляются в ВАК - Высшую аттестационную комиссию Министерства образования и науки, где они утверждаются Президиумом.
Если диссертация оказалась спорной, она направляется для проведения научной экспертизы защищенных диссертаций в специальные экспертные советы, которые дают ей свою оценку и направляют решение в Президиум ВАК, который выносит окончательный вердикт об утверждении диссертации. Разумеется, как принято во всех уважаемых профессиональных сообществах, обо всех решениях, принимаемых Экспертным советом и Президиумом ВАК диссертанту сообщается письменно. Логическим завершением этого процесса является либо получение диссертантом диплома о присвоении степени, либо официальный отказ в присвоении таковой.
Законом на всю процедуру отводится три месяца — «сроки рассмотрения аттестационных дел по присуждению ученой степени кандидата наук (переаттестации на ученую степень кандидата наук) и по присвоению ученого звания доцента по специальности - не должны превышать трех месяцев» (пункт 14 Положения об экспертном совете ВАК Министерства образования РФ приказа Минобразования за № 13556.).
Тонконогов защищался в апреле 2004-го, наш материал готовился сразу же после новогодних праздников, в феврале 2005-го. Диссертационное исследования и все материалы по защите были направлены в ВАК десять месяцев назад. Однако ни разу за все это время Александр не получал из официальных высоких инстанций никаких извещений.
Что произошло?
«Первый звонок» прозвенел еще до защиты, на одной из конференций в Российской академии государственной службы, где Тонконогов делал доклад. К нему подошел профессор А.И. Канторов и выразился приблизительно так: «Уважаемый Александр! Надеюсь, вы понимаете, что, скорее всего, ошиблись с выбором тематики своей научной работы. Сама формулировка названия вашей будущей диссертации некорректна и может расцениваться как разжигание религиозной розни. В случае защиты диссертации мы вас завалим...».
За несколько месяцев до официального дня защиты и публикации автореферата в Академию управления МВД РФ зачастили представители религиозных организаций. Библиотека Академии стала местом паломничества вдруг заинтересовавшихся диссертацией Тонконогова сотрудников безвестных институтов - ее автореферат сразу после опубликования, фактически сделался «платиновым бестселлером». «Успех» молодого ученого стремительно рос: вскоре на кафедру Академии зазвонили различные люди, среди которых был и профессор Канторов. Они интересовались мнением сотрудников Академии о разработанности проблематики, научной новизне работы адъюнкта Тонконогова, а также точными датой, временем и местом защиты диссертации, что есть, согласно правилам, процедура открытая и публичная.
Даже если учесть спорность и неоднозначность работы, а именно их усмотрел когда-то профессор Канторов, можно предположить, что диссертационное исследование было направлено в Экспертный совет. Но в таком случае Тонконогов точно должен был бы получить хоть какой-то ответ из ВАК, причем, как минимум, раза два, а то и три. Очевидным объяснением непонятного молчания высоких инстанции оставалась только историческая склонность к волоките русской бюрократии, и к концу осени Александр уже был готов писать запросы о ходе рассмотрения диссертации. Тем временем, в ноябре ему домой позвонил некто, представившийся чиновником Министерства образования и науки, и сообщил следующее: «Можете готовиться к худшему. Скорее всего, со своей диссертацией вы «пролетаете». И документы по вашей, Александр, работе у нас интересные есть, и еще кое-что».
Что это за документы и что за «кое-что еще»? Как удалось выяснить, практически, сразу после защиты в ВАК было направлено множество жалоб на то, что заинтересованных лиц, желающих принять участие в обсуждении диссертации при ее защите, не пускали в здание Академии. И потому в день защиты перед главным входом Академии столпилась толпа желающих. Однако, другой источник, которому у нас есть все основания доверять ввиду отсутствия у него каких-либо интересов к этой стороне вопроса, сообщил, что спустя двадцать минут после начала защиты (время, когда он входил в Академию) у входа в здание не было никого, кроме, собственно говоря, охраны учебного заведения.
Нам удалось получить и те самые «документы», о которых говорил телефонный собеседник Александра Тонконогова. Собственно, «документами» оказался отзыв на диссертацию, направленный в ВАК в июне 2004 года. Неужели именно он и стал столь мощным тормозом, повлиявшим на исполнительскую дисциплину и работу Комиссии?
Отзыв составлен Институтом свободы совести, более того, лично сопредседателями его научно-консультативного совета кандидатом исторических наук С.А. Мозговым и юристом С.А. Бурьяновым. Назвать отзыв разгромным - значит, ничего не сказать. Этот невероятно объемный текст - более 15 страниц, что сопоставимо с авторефератом исследования, - фактически, подводит непредвзятого читателя к мысли, что диссертация написана, в лучшем случае, на уровне реферативной работы первокурсника. Местами авторы отзыва даже иронизируют: «...Констатируя слабую разработанность проблематики, автор сетует, что до настоящего времени исследовалось только религиозное сектантство. Пробел восполнен путём безграничного расширения оснований классификации «сект». Кроме религиозных («христианских, исламских и т.д.*) и псевдорелигиозных («теософских, спиритических и т.д.»), диссертант вводит понятие светских «сект» («научных, псевдонаучных, коммерческих и т.д.») (Автореферат, с. 12). Употребляемое «и т.д.» лишает их малейшего шанса укрыться от бдительности учёных системы МВД и УИС Минюста. Очевидно, только скудная фантазия может стать непреодолимым препятствием при идентификации нарушителей единомыслия. Но религиозным и светским инакомыслящим не стоит особо на это рассчитывать. Соответствующие изменения, как считает автор, следует внести в Конституцию РФ, Уголовный кодекс, Уголовно-процессуалъный кодекс, Уголовно-исполнителъный кодекс. Налоговый кодекс (Автореферат, с. 16)».
Очевидно, что вывод отзыва сопредседателей научно-консультативного совета Института свободы совести свидетельствует о несоответствии диссертационного исследования А.В. Тонконогова требованиям ВАК.
Александр Тонконогов. Родился в семье кадровых военных. После прохождения срочной службы в армии служил в специальных частях Внутренних войск МВД. В 1995 году Тонконогов столкнулся с явлением, которое в дальнейшем стало предметом его научных изысканий. Двое рядовых, заступивших в караул, начальником которого был Тонконогов, попытались завладеть оружием с целью расстрела своих сослуживцев. При проведении следственных действий военной прокуратурой было установлено, что преступники - активные члены религиозной организации «Аум-Синрике». В 1996 году в караульном помещении той же дивизии Внутренних войск происходит суицид рядового, проходящего службу по призыву. Следствие, проведенное позднее, позволило установить причастность солдата, лишившего себя жизни, к религиозной сатанинской организации. Оба случая оказали сильное влияние на Тонконогова, а успешное окончание учебного заведения предоставило возможность заняться разработкой интересующей его темы в стенах адъюнктуры Академии управления МВД РФ.
А. И. Канторов. Доктор философских наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, заместитель председателя Экспертного совета для проведения государственной религио-ведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации.
С. А. Мозговой. 1959 г.р., образование высшее, кандидат исторических наук. Окончил с отличием Высшее военно-морское училище, военно-морской факультет Гуманитарной академии Вооруженных Сил РФ и Российскую академию "государственной службы при Президенте РФ.
В настоящее время является главным специалистом Министерства обороны РФ, директором Центра военно-религиозных исследований. Автор более 40 научных публикаций на тему свободы совести, конфессиональных, национальных и военно-религиозных отношений.
С. А. Бурьянов. 1966 г.р., образование высшее, юрист. Окончил Московский горный институт и Международный независимый эколого-политологический университет. С 1998 года работал экспертом по вопросам свободы совести Региональной общественной организации содействия утверждению в обществе свободы совести. Автор более 20 научных публикаций на тему свободы совести и конфессиональных отношений в журналах «Государство и право», «Право и политика», «Юридический мир» и др.
Кому это надо?
Сопредседатели совета Института свободы совести лично пишут отзыв на кандидатскую диссертацию, который ставит под сомнение ответственное решение двадцати профессоров, утвердивших диссертацию, и заставляет призадуматься еще с десяток ученых мужей Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки, раздумывающих теперь - утверждать или не утверждать решение Диссертационного совета Академии.
Почему Институт свободы совести, известный своими антиклерикальными заявлениями, вдруг с таким рвением начинает доказывать методологическую несостоятельность диссертации, посвященной религиозным сектам?
Чем же обязан скромный научный работник такому пристальному вниманию к своей работе, откуда такой интерес к его научным достижениям?
Итак, один вопрос, вроде бы, ясен. С представителями сект Тонконогов столкнулся в армии, причем, это был весьма печальный опыт, определивший, в основном, научный выбор молодого ученого. Будучи юристом-адъюнктом Академии управления МВД, он включает в результаты исследования разработку основ для законодательной базы, направленной на ограничение деструктивной активности религиозных сект.
В этом смысле результаты диссертации Тонконогова могли бы стать тем самым «научно-методическим обеспечением», которого так не хватало чиновникам юстиции. Ведь в работе предполагалось не только дать научное определение понятию «секта», но и определить методологию выявления сектантских организаций.
Именно этот момент ставит все на свои места. До сих пор ничем не ограниченная деятельность деструктивных культов, а точнее, отношение к ним государства и нынешняя терпимость закона,- все эти обстоятельства могут измениться, стань только работа молодого и до сих пор мало кому известного ученого тем, для чего она писалась. Именно появления законодательной базы, благодаря которой можно будет безо всякой двусмысленности отделить собственно религиозные организации от тех, которые известны сегодня как секты, боятся те, кто всеми способами затягивает окончательную регистрацию диссертации Тонконогова. Именно эти последние детали, а не сама диссертация, и вызвали всплеск интереса к ней со стороны самых разных организаций.
И можно предположить, что их представители способны «завалить ее», как выразился профессор Канторов. Недавно на одном из сайтов религиозной направленности появилась статья «Инквизиция в XXI веке» сопредседателя Совета Института свободы совести, в которой оппонент одновременно и обругал нелюбимую диссертацию и уверенно предположил, что закон на ее базе все-таки появится. Надеюсь, что на сей раз оппоненты истину разглядели, хоть и случайно.
Когда статья уже была готова к публикации, мы узнали, о состоявшемся заседании экспертного совета ВАК, на которое был приглашен Александр Тонконогов, где ему предложили вновь объяснить и доказать его научные гипотезы. Затем авторитетные ученые экспертного совета признали выдвинутые против диссертации обвинения несостоятельными.
В своем решении № 4 (138) от 12 февраля 1998 г. Судебная палата по информационным спорам при Президенте РФ отметила, что «в законодательстве Российской Федерации не существует такого понятия, как секта». Фактически, для органов юстиции это означало снятие ограничений на регистрацию религиозных организаций; в силу отсутствия правового, научно-методического обеспечения, органы юстиции оказались обязаны регистрировать все религиозные организации - от РПЦ до «Аум Синрике» - на равных основаниях. Даже если у чиновника появлялись сомнения в истинном характере религиозной деятельности той или иной организации, он был, как правило, фактически вынужден ее регистрировать. В противном случае его могли привлечь не только к дисциплинарной, но и к уголовной ответственности. Ни правовых, ни методических инструментов выявления и ограничения деятельности экстремистских религиозных организаций не существовало.
Агентурные данные
Институт свободы совести. Зарегистрирован 18 марта 2002 года. Цель деятельности Института - содействие укреплению культуры мира, толерантности, дружбы и согласия между народами, предотвращению социальных, национальных, зтноконфессиональных конфликтов путем создания системы правовых гарантий свободы совести на национальном, региональном и мировом (глобальном) уровнях. В составе научно-консультаивного совета Института: д-р юрид. наук проф. Ф.М. Рудинский, д-р истор. наук проф. Е.Н. Пашенцев, д-р философ, наук Е.С. Элбакян и др. Руководящий орган института - Совет; сопредседатели: С.А. Бурьянов и канд. истор. наук. С.А. Мозговой.
Ситуацию комментирует Маргарита Стурова, доктор педагогических наук, заслуженный профессор Академии управления МВД России
- Как вы считаете, действительно ли необходимо сегодня научное изучение сектантства, или в этом вопросе давно уже все точки над «i» расставлены?
- Духовно-нравственный кризис нашего общества диктует необходимость обсуждения и всестороннего изучения многих проблем, в том числе и проблемы появления, развития и распространения сектантства,- как во всем мире, так и в России. К сожалению, до сих пор большинство людей мало знает о сектантстве как явлении вообще и об отдельных сектах в частности, в то же время примеров социальной опасности сектантства становится все больше. По оценкам специалистов число лиц, вовлеченных в секты, составляет в среднем около 1% населения России - а это порядка полутора миллионов человек. Цифра угрожающая. Примерно столько же в стране активных преступников. Хочу особо отметить, что большинство сект привнесено на российскую почву из-за рубежа и осуществляют свою, прямо скажем, подрывную работу под прикрытием различных респектабельных общественных и религиозных организаций. Выявить секту, скрывающую свое истинное лицо, неспецалисту в области сектантства непросто, поэтому государственные органы остро нуждаются в обоснованной научной информации об этом явлении, и на данный момент, может быть, даже больше, чем когда-либо.
- На ваш взгляд, могут ли адепты различных сект так или иначе влиять на решения государственных органов, в частности, принимающих решения по вопросам научной деятельности?
- В середине 90-х годов это было, по моему мнению, просто в порядке вещей и проявлялось открыто. Сейчас же госчиновники разного ранга не афишируют своих мировоззренческих пристрастий, однако у меня не вызывает сомнений, что многие из них, являясь адептами сект, принимают важные решения под их давлением, в частности, это относится к адептам секты сайентологов.
- Маргарита Павловна, как вы оцениваете действия сотрудников Института свободы совести в отношении диссертации Александра Тонконогова, допустимы ли применяемые ими методы в научном споре?
- Во-первых, никакого отношения к научному спору подобные действия, как я считаю, не имеют. Во-вторых, господа из Института свободы совести нанесли оскорбление Академии МВД России, заявив, что их якобы не пустили на защиту Александра Тонконогова, как будто бы их кто-то боится! Между тем, на защите присутствовало более двадцати человек из сторонних организаций, и никто не испытывал затруднений при проходе на заседание Диссертационного Совета. Жалобу в ВАК этих оппонентов работы по сектантству я расцениваю как элементарную непорядочность.
- По вашему мнению, будут ли результаты диссертации Александра Тонконогова реализованы на практике?
- Хочу на это надеяться. Все мы заинтересованы в том, чтобы информация о сектах и практические рекомендации по профилактике социально опасных форм сектантства дошли до людей, которые из-за элементарной безграмотности по этой части все чаще становятся жертвами ловцов душ. Я считаю, что результаты диссертации Тонконогова будут реализованы только в том случае, если как можно больше государственных чиновников разного уровня, преподавателей вузов, слушателей познакомятся с ними. После этого станет намного проще выступать с законодательными инициативами по борьбе с криминальными проявлениями сектантства. В Европе, в частности, в Бельгии и Франции давно уже поняли, какую опасность представляют собой секты, в этих странах приняты антисектантские законы, а во Франции постоянно действует Межминистерская миссия по борьбе с сектами. Думаю, что поскольку научное обоснование для создания такой организации и законодательных актов, направленных на пресечение антисоциальной деятельности сект в России, теперь уже существует, мы можем действовать.
К размышлению. «Международная сайентологическая церковь» (самоназвание сектантов) действует в России с 90-х годов XX века. Как и многие другие секты, изначально сайентологи осуществляли свою программу идеологической экспансии в Россию под прикрытием организаций, не имеющих прямого отношения к религии и учению секты. Секта начала действовать в России в виде организации «Нарконон», декларирующей идею излечения «по особой методике» от наркотической зависимости. В 1996 году Министр здравоохранения своим приказом запретил использование любых методик, связанных с именем Хаббарда, в государственной медицине, так как они являются псевдонаучными. К 1998 году сайентологи имели 38 центров по всей стране. Презентацию первого издания «Дианетики» они провели в Кремлевском Дворце съездов». (Из текста автореферата диссертации Александра Тонконогова.)
|
