Эдвард КаррРусская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929К оглавлению 4. НЭП как период передышки
Военный коммунизм имел две основные черты: с одной стороны, все возрастающая роль государства в руководстве экономикой, включая централизованный контроль и управление, замена мелких промышленных предприятий крупными, меры по введению единого планирования; с другой стороны, отход от коммерческих и денежных форм распределения в пользу снабжения основными товарами и услугами либо бесплатно, либо по твердым ценам, введение карточной системы, оплата труда товарами и производство не для гипотетического рынка, а для непосредственного потребления. Однако между этими чертами было довольно явное различие. Процессы концентрации и централизации, стремительно развивавшиеся в искусственных условиях военного коммунизма, были следствием процессов, вызванных первым периодом революции и даже войной в Европе. Военный коммунизм возводил здание на фундаменте прошлого, и многие из его достижений выдержали испытание; и только впоследствии практическая реализация этой политики стала подвергаться отрицанию и пересмотру. Вторая черта военного коммунизма – замена рыночной экономики натуральной - подобного фундамента не имела. Вместо того чтобы логически продолжить политику начального периода революции, ее просто отвергли, совершив неподготовленный прыжок в неизвестность. Нэп решительно отверг эти завоевания военного коммунизма, которые прежде всего и дискредитировали его в глазах критиков. Более того, между этими двумя чертами было еще одно различие. Политика концентрации и централизации действовала почти исключительно в промышленности; попытки применить ее в сельском хозяйстве успеха не имели. Именно деревня оказалась той социальной базой, на которую опира- 38 лась революция, именно в аграрной сфере российской экономики проявлялись некоторые черты развитого капитализма. Политика отказа от денег и перехода на натуральное хозяйство сложилась не в результате заранее обдуманного плана, а из-за невозможности решить проблемы отсталого крестьянского хозяйства, в котором было занято более 80% населения. С самого начала было трудно впрячь в одну упряжку антифеодальную революцию крестьянства с его мелкобуржуазными устремлениями и антибуржуазную, антикапиталистическую революцию фабрично-заводского пролетариата, а также сгладить противоречия между городом и деревней, и эта политика отразила главнейшие трудности. Именно попытки совместить несовместимое в конце концов и вызвали всеобщее недовольство и привели к краху политики военного коммунизма. К осени 1920 года, когда война закончилась, хозяйство страны пришло в состояние полного упадка. Ни теория, ни практика военного коммунизма не могли указать, как запустить механизм производства и обмена, который совсем не работал. Основным, как всегда в истории русской экономики, был хлебный вопрос. Политика реквизиций, которая приносила какие-то плоды во время гражданской войны, сейчас оказалась несостоятельной. Крестьяне стали производить лишь необходимое для своего существования и не хотели производить излишки, которые отбирало бы государство. Зимой 1920/21 года по Центральной России прокатилась волна крестьянских беспорядков. В сельской местности в поисках пропитания рыскали банды демобилизованных солдат, грабившие крестьян. Чтобы накормить страну, было жизненно необходимо дать крестьянину стимул, которого его лишила система реквизиций./В самой партии тоже не все было в порядке. В ее недрах "сформировалась оппозиционная группа, назвавшая себя рабочей оппозицией. Ее возглавили Шляпников, в прошлом рабочий-металлист, народный комиссар по труду первого советского правительства, и Александра Коллонтай, имевшая в начале революции довольно значительный авторитет. Программа рабочей оппозиции была в основном направлена против распространения централизованного экономического и политического контроля, против растущей власти партийной и государственной машины; она провозглашала своим лозунгом борьбу за сохранение чистоты первоначальных 39 идеалов революции и была созвучна идеям оппозиции 1918 года, сложившейся в связи с заключением Брест-Литовского мира. В руководстве этой группировки не было ведущих партийных деятелей, но ее поддерживали многие члены партии. Необходимо было срочно перестроиться. Крестьянину разрешили, после того как он сдаст твердо установленный процент урожая государственным органам (натуральный налог), продавать излишки на рынке - это было сутью новой политики, выработанной зимой 1920/21 года. Чтобы она заработала, нужно было поощрять промышленность и особенно мелких кустарей выпускать товары, которые захотел бы купить крестьянин, - по сравнению с военным коммунизмом, делавшим ставку на крупные предприятия тяжелой промышленности, это был сдвиг в противоположную сторону. Необходимо было разрешить частную торговлю; множество надежд возлагалось на кооперативы - одну из немногих отчасти уцелевших и распространенных дореволюционных структур. В конечном счете все эти меры были направлены - хотя это не сразу поняли - на прекращение безудержного падения курса рубля и превращение его в стабильную валюту. Программа, известная как новая экономическая политика (нэп), в которой особый упор был сделан на уступки крестьянству, была одобрена Центральным Комитетом партии, и Ленину предстояло огласить ее на историческом X съезде партии в марте 1921 года. Канун съезда был омрачен неприятным, зловещим событием. Краснофлотцы, базирующиеся в Кронштадтской крепости, подняли мятеж, требуя больших прав для крестьян и рабочих и проведения свободных выборов в Советы. Кронштадтцы не были напрямую связаны с рабочей оппозицией, но их мятеж отражал то же глубокое недовольство политикой партии. Руководили этим бунтом, по-видимому, анархисты; утверждения большевиков, что он был задуман или спровоцирован белыми эмигрантами, безосновательны, хотя впоследствии они нажили на этом значительный политический капитал. Переговоры и призывы сдаться в плен ни к чему не привели. 17 марта, пока на съезде обсуждались предложения Ленина, отряды Красной Армии двинулись по льду в сторону крепости. После кровавой битвы, которую обе стороны вели с одинаковым ожесточением, восстание было подавлено и крепость взята. Но массовое выступление людей, 40 еще вчера почитаемых как герои революции, нанесло сокрушительный удар по авторитету партии и подорвало к ней доверие. Вполне возможно, что именно это событие ускорило готовность участников съезда принять новую экономическую политику, признать необходимым укрепление партийной дисциплины, чтобы предотвратить инакомыслие как внутри партии, так и вне ее. Обсуждение резолюции о нэпе, которую Ленин представил на утверждение съезду, было поверхностным. Разочарование военным коммунизмом охватило всех; кризис вырос до таких масштабов, что затягивать дело было нельзя. Сомневающихся успокоили заверения Ленина, что государство не выпустит из своих рук "командных высот" в промышленности и что монополию на внешнюю торговлю это никак не затронет. Съезд принял резолюцию если не с энтузиазмом, то благосклонно и формально единогласно. Сильнее всего разногласия на съезде проявились в жаркой полемике по поводу профсоюзов, бушевавшей всю зиму накануне съезда. Троцкий, воодушевленный удачами гражданской войны и поддержанный после некоторых колебаний Бухариным, еще раз изложил свой план преобразования профсоюзов в производственные союзы и превращения их в часть аппарата государства трудящихся. Рабочая оппозиция, которая придерживалась прямо противоположной точки зрения, предлагала отдать организацию и контроль за производством в руки рабочих через их представителей в профсоюзах - это была квазисиндикалистская точка зрения. Маневрируя между двумя противоборствующими сторонами, Ленин в конце концов сплотил ядро партии вокруг своей резолюции, в которой, впрочем, лишь затрагивались, но не решались эти принципиальные вопросы. Налета милитаризации удалось избежать. За профсоюзами был признан статус "массовых беспартийных организаций", которые нужно склонить на сторону партии. Делать их частью государственной машины было признано ошибочным. Оружием партии должно стать убеждение, а не сила, хотя "пролетарское принуждение" не исключалось. Профсоюзы всегда заявляли о своей заинтересованности в росте производства. Еще в 1920 году Всероссийский Центральный Совет Профессиональных Союзов (ВЦСПС) основал институт для изучения и овладения методами повышения производительности труда. В резолюции уделялось особое внимание этой стороне деятельности профсоюзов. В их функ- 41 ции входили поддержание трудовой дисциплины и борьба с прогулами; но это должно было осуществляться не через государственные органы, а через товарищеские дисциплинарные суды. Резолюцию приняли большинством голосов, но все же сторонники были и у двух альтернативных проектов. Горечь разногласий раздирала партию и сказалась на всей работе съезда. Ленин говорил о "лихорадке", которая сотрясает партию, о "роскоши дискуссий и споров", которую партия не может себе позволить. Съезд принял специальную резолюцию под названием "О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии", в которой говорилось, что распространение программы рабочей оппозиции несовместимо с членством в партии, а также генеральную "Резолюцию о единстве партии". Она требовала "полного уничтожения всякой фракционности", за всеми членами партии сохранялось право обсуждать спорные вопросы, но образование группировок с собственной платформой было запрещено. Коль скоро решение принято, безоговорочное подчинение стало обязательным. Нарушение этого принципа наказывалось исключением из партии. В последнем параграфе, который держался в секрете и был опубликован лишь три года спустя, говорилось о том, что за такую провинность из партии могут быть исключены даже члены Центрального Комитета, если за их исключение проголосует не менее двух третей его состава. В то время подобные меры предосторожности, направленные на обеспечение верности партии и единства мнений, казались необходимыми и оправданными. По выражению Ленина, "когда армия отступает, то тут нужна дисциплина во сто раз большая, чем при наступлении...", но наделение центральной партийной организации полномочиями, которые фактически означали монополию власти, имело далеко идущие последствия. В разгар гражданской войны Ленин провозгласил "диктатуру партии" и утверждал, что "диктатура пролетариата невозможна иначе, как через Коммунистическую партию". Итогом X съезда была концентрация власти в центральных органах партии. Съезд дал профсоюзам некоторую автономность по отношению к органам рабочего государства. Но роль, которую им было суждено играть, определялась монополией власти партии. Строгий запрет на оппозицию внутри партии явился результатом кризиса, которым сопровождалось введение нэпа. 42 Аналогичная судьба постигла две партии левой оппозиции, пережившие революцию, - партию эсеров и партию меньшевиков. Роспуском Учредительного собрания в январе 1918 года большевики заявили о своем намерении осуществлять высшую власть и заложили основание однопартийного государства. Но за последующие годы - пока шла гражданская война - взаимоотношения между советским правительством и двумя левыми партиями были двусмысленными и неустойчивыми, а меры, принимаемые по отношению к ним, - недостаточно решительными. Через несколько недель после революции от основной партии откололась группа левых эсеров, она вошла в коалицию с большевиками; три члена партии левых эсеров были назначены народными комиссарами. После подписания Брест-Литовского договора в марте 1918 года, что вызвало резкий протест и эсеров, и меньшевиков, им пришлось уйти в отставку. Правые эсеры открыто выступали против советской власти, и их считали виновными в московских беспорядках лета 1918 года, в убийстве немецкого посла и двух крупных большевиков в Петрограде, а также в покушении на жизнь Ленина (см. с. 29). 14 июня 1918 г. партии эсеров и меньшевиков, которым инкриминировали связь с "известными контрреволюционерами", были запрещены. Время от времени власти закрывали их газеты, но они часто начинали выходить вновь, правда, под другим названием; в течение нескольких месяцев после революции выходила даже газета кадетов. Тот факт, что эти газеты периодически подвергались преследованию, но до полного запрещения дело не доходило, отражал неуверенность и колебание властей. В ситуации гражданской войны, усугубившей тяжелое положение режима, положение этих двух партий вначале несколько улучшилось. Меньшевики решительно, а эсеры достаточно сдержанно выразили свое отрицательное отношение к действиям белых и к тому, что союзные государства помогали им и поощряли их; этим они косвенно поддержали советскую власть, в то же время продолжая нападки на ее внутреннюю политику. В ноябре 1918 года был отменен запрет на партию меньшевиков, в феврале 1919 года - на партию эсеров; в 1919 и 1920 годах делегаты меньшевиков и эсеров выступали на Всероссийских съездах Советов, хотя права голоса у них, конечно, не было. Во время гражданской войны некоторые меньшевики и эсеры (их меньше) вступили в партию большевиков, многие из них пошли на службу к советской власти и стали работать в советских учреждениях. Многие приверженцы обеих партий, которые испытывали со стороны властей постоянное давление, постепенно отошли в 43 сторону. После окончания гражданской войны оснований для коалиций и компромисса уже не оставалось. Говорили, что накануне введения нэпа были арестованы 2 тысячи меньшевиков, включая весь их Центральный Комитет; уничтожение меньшевистской оппозиции совпало с подавлением инакомыслящих внутри правящей большевистской партии. Многие из тех, кого арестовали, впоследствии были освобождены, а руководителям меньшевиков разрешили уехать за границу. Но лидеры эсеров, твердо стоящие на своих позициях, в 1922 году были преданы суду за контрреволюционную деятельность и приговорены к смерти (эти приговоры не были приведены в исполнение) или к длительному тюремному заключению. Нэп предоставлял крестьянину выгодные условия, но эти меры слишком запоздали, чтобы как-то повлиять на урожай 1921 года, к тому же дело затормозилось из-за стихийного бедствия: жестокая засуха уничтожила урожай на больших территориях, особенно в Центральной России и в районе бассейна Волги. Этот голод имел более широкие масштабы и принес гораздо больше бедствий уже и без того усталому и измученному населению России, чем предыдущий печально знаменитый голод 1891 года. Миллионы людей голодали, хотя тяготы надвигающейся зимы немного облегчались поставками зарубежных благотворительных миссий, особенно Американской организации помощи. В 1922 году посевные площади увеличились. В этом и следующем годах были собраны богатые урожаи, что предвещало возрождение советского сельского хозяйства. Зерно в небольшом количестве даже экспортировалось. Отмечали, что нэп, вновь введя рыночную систему экономики в деревне, отменил уравнительную политику военного коммунизма и стал поощрять возвращение богатого хозяина, или кулака, как ключевой фигуры сельского хозяйства. Бедный крестьянин обеспечивал только прожиточный минимум для своей семьи. Он потреблял все, что производил. Если он и появлялся на рынке, то чаще всего как покупатель, а не как продавец, кулак же работал на рынок и превращался в мелкого капиталиста. Вот что, в сущности, представлял собой нэп. Право на аренду земли и на использование наемного труда, в теории запрещенное с первых дней советской власти, было признано в новом законе о сельском хозяйстве, принятом в 1922 году, с некоторыми формальными оговорками. Но коль скоро у крестьян было чем питаться и они производили излишки, достаточные, чтобы накормить город, мало кто из числа даже самых предан- 44 ных членов партии торопился осудить отход от принципов и идеалов революции, принесший столь блестящие результаты. Если нэп дал мало или ничего промышленности и рабочим, занятым в ней, и совершенно не способствовал развитию планового хозяйства, то эти проблемы можно было спокойно отложить на будущее. Именно в этот момент подспудные разногласия в партии по вопросу о характере военного коммунизма отразились в различных точках зрения на то, каковы практические цели и последствия нэпа. Когда в марте 1921 года в обстановке сгущающегося кризиса жесткую политику военного коммунизма было решено заменить нэпом, разногласия на некоторое время сгладились, но окончательно не исчезли. Те, кто рассматривал военный коммунизм не как шаг вперед по дороге к социализму, а как отклонение, продиктованное чрезвычайными сложностями военного времени, как вынужденную реакцию на ситуацию гражданской войны, воспринимали нэп как исправление этого отклонения, печального, но, к сожалению, навязанного обстоятельствами, как возвращение на более безопасный путь, которым страна следовала до июня 1918 года. Другие видели в военном коммунизме торопливый, полный чрезмерного энтузиазма бросок вперед, к более высоким вершинам социализма, несомненно преждевременный, но в принципе задуманный правильно. Для них нэп был временным отступлением с позиций, которые в настоящий момент военный коммунизм удержать не смог, но рано или поздно должен вернуть. Именно из этих соображений Ленин, чья позиция вовсе не была полностью последовательной, назвал нэп "поражением" и "отступлением для новой атаки". Когда на X съезде Ленин заявил, что нэп задуман "всерьез и надолго" (но добавил в ответ на заданный вопрос, что предположение, будто нэп затянется на 25 лет, "слишком пессимистично"), он сделал реверанс обеим точкам зрения: и той, что нэп был желанным и необходимым исправлением ошибок военного коммунизма, и той, что в будущем и этот шаг будет исправлен и заменен чем-то другим. Первая точка зрения основывалась на практической необходимости принимать во внимание отсталость крестьянского хозяйства и особенности крестьянского мышления; вторая - на необходимости развивать промышленность и не ухудшать и без того тяжелого положения рабочих - основной движущей силы революции. Эти различия, которые в данный момент были затушеваны общей радостью, что острый партийный кризис зимы 1920/21 года успешно преодолен, дали о себе знать два года спустя еще в одном кризисе в экономике и партии. 5. Новый советский стройВведение нэпа, который неожиданно укрепил централизованную власть партии, вдохновило силы, стремящиеся к созданию сильного советского государства. Желание разрушить власть государства двигало революцию 1917 года. Мечта оказалась утопией. Эта мысль преследовала многих партийцев. Но после Брест-Литовска и гражданской войны поневоле пришлось согласиться с необходимостью создать государственную власть, достаточно сильную, чтобы справляться с критическими ситуациями подобного рода; а сейчас эта необходимость еще более обострилась - предстояло перестраивать опустошенное и разрушенное хозяйство страны. В период нэпа не только были заложены основы конституционной структуры СССР, но и определен курс, которым в течение многих последующих лет СССР следовал в отношениях с другими странами. Пришла пора упрочить неустойчивые конституционные механизмы советской власти. В июле 1918 года была провозглашена Конституция Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР). Она начиналась Декларацией прав трудящегося и эксплуатируемого народа, за полгода до этого принятой III Всероссийским съездом Советов (см. с. 17). Верховная власть возлагалась на Всероссийский съезд Советов, состоящий из делегатов, избранных городскими и сельскими Советами, при этом значительное преимущество в количестве голосов получали города, поскольку именно в городах жили рабочие. Правом участвовать в выборах обладали лишь те, кто "зарабатывает на жизнь, создавая материальные ценности, или занят социально-полезным трудом", а также солдаты и инвалиды. Съезд избрал Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) и наделил его полномочиями действовать от имени Всерос- 46 сийского съезда Советов в промежутках между съездами. ВЦИК, в свою очередь, избрал Совет Народных Комиссаров (СНК, или Совнарком). Совнарком кроме административных функций был полномочен также издавать указы и декреты, так что между властью Совнаркома и властью ВЦИК четкого разграничения не было. Конституция также провозглашала такие общие принципы, как отделение церкви от государства, свобода слова, волеизъявления и собраний для рабочих, для всех граждан - обязанность трудиться ("кто не работает, тот не ест"), обязанность служить в армии для защиты республики, запрещение любого рода дискриминации по расовому или национальному признаку. В хаосе гражданской войны невозможно было дать какое-нибудь определение территории республики. Термин "федеративная" в названии республики не имел точного значения; под ним имелось в виду и включение в РСФСР автономных республик и районов в основном с нерусским населением, и установление связей между РСФСР и другими советскими республиками, которые уже образовались или еще должны были образоваться в других частях бывшей Российской империи. Эти связи вначале существовали скорее в виде союза, нежели федерации. В сентябре и декабре 1920 года РСФСР заключила союзные договоры с Азербайджанской и Украинской Советскими республиками, а в 1921 году - с Белорусской, Армянской и Грузинской республиками. На Украине, где во время гражданской войны в числе соперничающих за власть группировок было националистическое антисоветское правительство, и в Грузии, где утвердилось правительство меньшевиков, процесс унификации встретил сопротивление. Для укрощения недовольных и установления твердой власти большевиков была использована военная сила, что еще можно было в какой-то мере оправдать на Украине, охваченной гражданской войной, где воюющие стороны привели большую часть страны в состояние анархии, но не в Грузии, которая в течение долгого времени оставалась верным и преданным членом федерации советских республик. По мере того как страна возрождала свою экономику и искала возможность возобновить контакты с внешним миром, казалось все более очевидным и естественным, что для этих целей она должна действовать как единое целое. Хотя формально, а иногда и фактически тщательно соблюдалась автономия на местах, в РКП(б), к которой присоединились местные 47 партии, существовала единая дисциплина, и основные решения относительно экономической и внешней политики принимались в Москве. В качестве первого шага было необходимо склонить три Закавказские республики - Армению, Грузию и Азербайджан - к объединению в Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику. Позже, в декабре 1922 года, состоялись съезды четырех республик -РСФСР, Украинской, Белорусской и Закавказской, которые проголосовали за создание Союза Советских Социалистических Республик (СССР). И наконец, делегаты от этих четырех республик собрались все вместе, провозгласили свой съезд первым съездом Советов СССР и избрали комиссию для подготовки проекта конституции. В июле 1923 года Конституция СССР была одобрена и затем формально ратифицирована в январе 1924 года на II съезде Советов СССР. Эта конституция была составлена по образцу конституции РСФСР. Высший орган государственной власти - Всесоюзный съезд Советов - состоял из делегатов республиканских съездов Советов, представительство в нем было пропорционально населению каждой из республик. Съезд избрал Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК), который назначил состав Совнаркома СССР. Функции Совнаркома определить довольно сложно. Иностранные дела, внешняя торговля, военные вопросы и борьба с контрреволюцией, осуществляемая ВЧК, теперь переименованной в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ), были закреплены исключительно за союзным руководством, в каждой республике имелось свое ГПУ, которое, однако, подчинялось непосредственно ОГПУ. Большинство экономических вопросов находилось в ведении системы объединенных комиссариатов; были комиссариаты общесоюзные, республиканские, причем последние обладали некоторой степенью независимости. В отдельных сферах управления - сельским хозяйством, внутренними делами, здравоохранением и образованием - над республиканскими комиссариатами не стояли общесоюзные комиссариаты. По форме СССР был федерацией республик. Но отсутствие в его названии слова "федеративный" было, по-видимому, неслучайным, поскольку с самого начала были очевидны центростремительные тенденции. В РСФСР проживало свыше 75% населения Союза, а на долю территории РСФСР приходилось 90% территории Союза. У других республик были основания подозревать, что СССР - это всего лишь 48 расширенный вариант РСФСР, рычаг для подчинения их централизованной власти Москвы. В комиссии, готовившей проект новой конституции, раздавались голоса протеста, особенно со стороны украинских и белорусских депутатов. В ответ на эти возражения было сделано примечательное нововведение, его целью было формальное признание равенства всех республик. ЦИК СССР был разделен на две палаты. Первая и более многочисленная по составу палата - Совет Союза - состояла из депутатов, избранных пропорционально населению их республик. Таким образом официально закреплялось громадное превосходство РСФСР. Депутаты второй палаты - Совета Национальностей - избирались по принципу равенства национальных групп, по пять представителей от каждой союзной республики и от каждой автономной республики, по одному от каждой автономной области. Но поскольку обе палаты обычно собирались лишь для того, чтобы заслушивать отчеты и одобрять официальную политическую линию (иногда - чтобы заслушать особо важные речи), и поскольку спорные вопросы поднимались очень редко и никогда не ставились на голосование, эти сложные маневры не имели никакого практического значения в принятии политических решений. Регулярные съезды и заседания ЦИК, состав которого со временем увеличился, не принимали никаких решений. Но это был важный способ установления контактов с представителями удаленных, зачастую неразвитых областей Союза, способ популяризации и пропаганды по всему Союзу основных политических шагов, предпринимаемых Москвой. Съезды нужны были не для проведения дебатов, а главным образом для инструктажа, убеждения и увещевания. Конституции СССР и входящих в него республик служили совершенно иным целям, нежели конституции западных стран, да и сходство между ними было самым поверхностным. Особые трудности возникли в связи со сложной этнической структурой Центральной Азии и ее тесными связями с мусульманским миром. Центрально-азиатские республики Бухара и Хорезм, хотя они и попали в орбиту Москвы благодаря союзным договорам с РСФСР, не были включены во все эти конституционные структуры на том основании, что они еще не были социалистическими. Реорганизация Центральной Азии по национальному признаку произошла только в 1925 году; Узбекская и Туркменская Советские Социалистические 49 Республики с автономными областями вошли в состав СССР как его пятая и шестая составные части. Структура партии была не менее важным фактором в развитии событий, нежели структура СССР. Между партийными съездами верховной властью был наделен Центральный Комитет (ЦК). ЦК, который принимал жизненно важные решения - о восстании в октябре 1917 года, позднее о Брест-Литовском мире, - состоял из 22 человек. В период последовавшего затем острого кризиса этот орган оказался слишком громоздким для осуществления быстрых перемен, и практически все решения по важнейшим вопросам принимались Лениным совместно с другими партийными руководителями. На VIII съезде партии в марте 1919 года был избран ЦК, состоящий из 19 членов и 8 кандидатов, которые имели право присутствовать на заседаниях, но без права голоса. ЦК избрал Политбюро из 5 человек, которое несло ответственность за принятие политических решений, и Оргбюро для осуществления контроля над организационными вопросами; это означало ослабление Центрального Комитета как действующего органа власти. В 1920 году, на IX съезде, был реорганизован Секретариат: им стали управлять три постоянных секретаря - члены Центрального Комитета; в последующий период обновленный Секретариат стал быстро расширяться, в нем появились отделы, которые ведали различными сферами партийной деятельности, штат Секретариата вырос до нескольких сот чиновников. Партийная структура обрела очертания, которые затем сохраняла до конца 20-х годов, хотя для окончательного ее формирования понадобилось несколько лет. Создание мощной партийной машины впоследствии обеспечило условия для установления диктатуры Сталина. До 1925 года партийные съезды собирались ежегодно, а затем - менее регулярно, чередуясь с партийными конференциями, менее официальными и менее многочисленными; Центральный Комитет собирался три-четыре раза в год. Съезды, партконференции, пленумы ЦК продолжали играть роль форумов, на которых обсуждались важные проблемы, однако из-за манипуляций Секретариата выборами делегатов результаты обсуждений были заранее предрешены. На самом деле лишь из Политбюро, состав которого увеличился вначале до 7, затем до 9 человек, исходили все высочайшие решения. А поскольку авторитет партии в однопартийном государстве 50 был непререкаем для советского правительства, то Политбюро партии превратилось в высший политический орган власти в СССР. Наряду с укреплением партийной и советской структур устанавливались прочные отношения государства с внешним миром. Даже во времена военного коммунизма, когда в Москве прежде всего думали о мировой революции, не упускались редкие возможности установить прямые контакты с правительствами западных стран. В январе 1920 года в Париже представители советских кооператоров обсуждали с представителями западных правительств возможность возобновления обмена товарами с Советской Россией, а Литвинов вел в Копенгагене переговоры о двусторонней репатриации пленных. 2 февраля 1920 г. было подписано мирное соглашение с Эстонией. Ленин прокомментировал это событие следующим образом: "У нас уже прорублено окно в Европу, которое мы постараемся широко использовать". На партийном съезде в марте 1920 года Ленин говорил о необходимости "маневрировать в нашей внешней политике". Несколько дней спустя Красин, один из большевистских руководителей, знакомый по собственному опыту с деятельностью зарубежной промышленности и торговли, отправился с большой делегацией торговых экспертов в Скандинавию, а в мае его любезно принимали в Лондоне. Эти попытки переговоров были прерваны войной с Польшей, которая возродила революционные надежды в Москве и вызвала новый взрыв недоверия и враждебности на Западе. Но к осени 1920 года опять воцарился мир. В Лондоне была зарегистрирована русская торговая компания под названием Аркос (Всероссийское кооперативное общество)[1]; Красин провел бо'льшую часть зимы в Лондоне, ведя переговоры с правительством Великобритании и фирмами, заинтересованными в заказах для Советской России. И наконец, 16 марта 1921 г., всего неделю спустя после того, как Ленин на партийном съезде в Москве объявил о введении нэпа, в Лондоне было подписано англо-советское торговое соглашение. Это соглашение справедливо оценивалось как поворотный пункт в советской политике. Обе стороны договорились не 51 препятствовать двусторонней торговле и, несмотря на отсутствие дипломатических отношений между ними, обменяться официальными торговыми представителями. С точки зрения Англии, самым важным в этом соглашении был параграф, в котором обе стороны брали обязательство "воздерживаться от враждебных действий или мероприятий против другой стороны", а также от "прямой или косвенной пропаганды против учреждений Британской Империи или Российской Советской Республики". Особенно подчеркивалось обязательство воздерживаться "от всякой попытки к поощрению военным, дипломатическим или каким-либо иным способом воздействия или пропаганды какого-либо из народов Азии, к враждебным британским интересам или Британской Империи действиям в какой бы то ни было форме". Обязательство не прибегать к враждебной пропаганде в несколько иной форме было сформулировано еще в Брест-Литовском договоре. Но эти два соглашения были подписаны в разных ситуациях. Первое было заключено в обстановке, которая по предположениям, оказавшимся верными, не могла сохраняться долго. Англо-советское соглашение, подобно нэпу, планировалось "всерьез и надолго". Оно свидетельствовало о смещении акцентов в советской политике. Заявления о грядущей мировой революции продолжали раздаваться, но, сознательно или подсознательно, они все больше воспринимались как некий ритуал, никак не затрагивающий нормального хода вещей. Внутренняя несовместимость политики Народного комиссариата по иностранным делам (Наркоминдела) и политики Коминтерна становилась все более очевидной. Подоплекой налаживания дружественных отношений с Великобританией была экономика - желание обеспечить взаимовыгодную торговлю. Подоплекой налаживания отношений с Германией - политика: взаимное недовольство Версальским миром и притязаниями Польши. Радек, который большую часть 1919 года провел в тюрьме или под домашним арестом в Берлине, умудрился установить контакты с немцами из самых различных социальных слоев и проповедовал перед ними выгоды советско-германского сотрудничетва. Официальные отношения между Советами и Германией были прерваны в 1918 году с момента убийства в Москве германского посла. Летом 1920 года в Берлине вновь был принят советский представитель, а в Москве - германский. Война с Польшей дала мощный толчок развитию дружественных 52 отношений между двумя соседями Польши. Сообщалось, что Троцкий с одобрением относился к идее заключения соглашения с Германией; а Ленин в своей речи в ноябре 1920 года отметил: "Немецкое буржуазное правительство бешено ненавидит большевиков, но интересы международного положения толкают его к миру с Советской Россией против его собственного желания". Советская политика все еще оставалась двойственной: неясно было, то ли продолжать дело революции, то ли устанавливать дипломатические отношения с другими странами. В марте 1921 года Коммунистическая партия Германии подняла вооруженное восстание против правительства, вошедшее в историю под названием "мартовские бои". Конечно же, это восстание было поддержано, а может быть, и инспирировано Зиновьевым и деятелями Коминтерна; другие же советские лидеры в это время были полностью поглощены Кронштадтским мятежом и делами партийного съезда и вряд ли принимали в этом участие. Но поражение восстания в Германии еще сильнее подточило и без того зыбкие надежды Москвы на свершение революции на Западе и укрепило позиции тех, кто видел непосредственную цель в налаживании дипломатических отношений с капиталистическими странами. Особенностью советско-германских отношений этого периода было военное сотрудничество. Версальский договор запрещал Германии производить оружие, поэтому надо было найти формы для такого рода сотрудничества. В апреле 1921 года Копп, советский представитель в Берлине, после секретных переговоров с рейхсвером привез в Москву план производства в Советской России силами немецких фирм пушек и снарядов, самолетов и подводных лодок. Это предложение было одобрено, и летом того же года немецкая делегация посетила Москву. На встречах в Берлине в сентябре 1921 года было заключено соглашение. Главная роль в его подписании принадлежала Красину и фон Секту, главе рейхсвера. По-видимому, именно в этот момент Сект впервые сообщил гражданскому правительству Германии о том, что происходит. План строительства в России подводных лодок был отвергнут. Но вскоре немецкие фабрики в России начали производить пушки, снаряды и самолеты. В эту программу было включено и производство танков; начались также эксперименты в области разработки химического оружия. Вся продукция отправлялась как в рейхсвер, так и в Крас- 53 ную Армию. Позднее немецкие офицеры стали готовить кадры для танковых частей и военной авиации Красной Армии. Все это совершалось в обстановке чрезвычайной секретности, В советской прессе об этом сотрудничестве вообще не упоминалось; очень долго эти факты скрывались и от подданных Германии, и от ее политических деятелей, и от западных союзников. Как же все изменилось с тех пор, когда на заре революции большевики осуждали тайные соглашения, заключенные во время войны царским правительством со странами Антанты. Между тем германо-советские экономические отношения укрепились благодаря созданию смешанных компаний и предоставлению немецким фирмам концессий в Советской России. В начале 1922 года советское и германское правительства получили приглашение участвовать в международной конференции, которая открылась 10 апреля в Генуе. Эта конференция была плодом смелой политики Ллойд Джорджа, ее самого активного организатора, направленной на возобновление связей с Германией и с Советской Россией, изгоями в европейском сообществе. Ленин отнесся к приглашению сдержанно. "Мы... нисколько не скрываем, что идем на нее как купцы, потому, что нам торговля с капиталистическими странами (пока она еще не совсем развалилась) безусловно необходима, и что мы идем туда для того, чтобы наиболее правильно и наиболее выгодно обсудить политически подходящие условия этой торговли, и только". Советской делегацией руководили Чичерин, Красин и Литвинов. Это была первая советская делегация, которая принимала участие в международной конференции на равных условиях с делегациями дру-'гих ведущих держав. Конференция не удалась частично из-за твердой оппозиции Франции целям Ллойд Джорджа, частично из-за того, что Великобритания и Советы не смогли договориться относительно советских долгов и обязательств. Советское правительство в принципе было готово признать довоенные (но не военные) долги русского правительства, но только при условии предоставления крупных иностранных займов. Советское правительство отказалось отменить декреты, по которым были национализированы иностранные предприятия, но на определенных условиях было согласно вернуть иностранным фирмам их предприятия в виде концессий. Позиции сторон невозможно было сблизить никакими ухищрениями. 54 Как ни странно, тот факт, что переговоры на конференции зашли в тупик, неожиданно дал один конкретный результат. Уже некоторое время советские и германские дипломаты в Берлине обсуждали условия политического договора. После того как советской делегации не удалось в Генуе произвести соответствующее впечатление на западных союзников, она стала нажимать на германскую делегацию, которой руководил министр иностранных дел Ратенау, чтобы завершить и подписать соглашение немедленно. Германская делегация, не менее разочарованная ходом конференции, согласилась. Тайно и в спешке соглашение было подписано в городе Рапалло 16 апреля 1922 г. В содержании Рапалльского договора не было ничего особенно важного, кроме двух пунктов - о взаимной отмене финансовых притязаний и об установлении между двумя государствами дипломатических отношений. Но демонстрация солидарности против союзных держав для конференции была сокрушительным ударом, и это оказало большое влияние на дальнейший ход международных событий. Советская Россия обеспечила себе выгодную позицию среди европейских держав. Маневры, задуманные вначале как способ преодоления кризиса, стали привычным оружием. Уже на III конгрессе Коминтерна, который состоялся в июне 1921 года, была заметна перемена настроений. Бурный революционный энтузиазм II конгресса испарился. Произошло то, что вначале большевики считали невозможным: социалистическая Советская Россия укрепила свои позиции, более того, она показала, что и впредь сможет сохранить их в капиталистическом окружении. Ленину пришлось защищать на конгрессе и внутреннюю, и внешнюю политику государства. Он старался объяснить необходимость нэпа и новых отношений с крестьянством аудитории, где были иностранцы, многие из которых отнеслись к такой интерпретации пролетарской революции явно скептически. Он признал, что "поступательное движение" мировой революции "не такое прямолинейное, как мы ожидали", и рекомендовал "глубоко изучать конкретное ее развитие" в капиталистических странах. Троцкий заметил, что если в 1919 году мировая революция казалась "вопросом месяцев", то сейчас это "вопрос, может быть, нескольких лет". На смену безграничному энтузиазму предыдущего конгресса пришла здравая осторожность. Много времени было уделено анализу неудачи "мартовских боев" в Германии и разрушительного раскола итальян- 55 ских левых. 21 условие вступления в Коминтерн, принятое на II конгрессе, раскололо несколько ведущих зарубежных партий и привело к тому, что из Коминтерна были исключены многие его сторонники, неготовые принять навязываемую им жесткую дисциплину. После спада первой революционной волны мало кто из рабочих западных стран испытывал особую приверженность к коммунизму. Руководство Коминтерна опасалось, что коммунистические партии превратятся в небольшие секты, скованные жесткой доктриной и изолированные от рабочих масс; в частности, партии Великобритании и США были предупреждены, что вопрос жизни и смерти - не превратиться "в пропагандистскую секту". Вновь особое внимание было привлечено к борьбе за "широкие рабочие массы". Полгода спустя после конгресса ИККИ утвердил тезисы "О едином рабочем фронте". Это был призыв к коммунистам сотрудничать со всеми рабочими и левыми партиями на общей платформе и во имя своих целей. При этом ставилось обязательное условие. Оно сводилось к тому, что коммунисты не должны приносить в жертву ни свою независимость, ни свое право критиковать. Из-за этого условия идея объединенного фронта оставалась двусмысленной, что в последующие годы привело к трениям и многочисленным недоразумениям. Новый поворот во внешней политике, который сопровождал введение нэпа, затронул отношения Советов с восточными странами. В феврале 1921 года были подписаны договоры с Афганистаном и Ираном, и 16 марта 1921 г., в день подписания англо-советского соглашения, заключен договор с Турцией. Договор с Ираном было довольно трудно совместить с поддержкой, которую в то время советские агенты оказывали мятежному иранскому лидеру, стремящемуся учредить на Юге Ирана независимую республику. Но летом эта поддержка прекратилась, и восстание было подавлено. Договор с Турцией, который провозгласил солидарность двух стран "в борьбе против империализма", послужил причиной еще большего недоразумения. За три месяца до его подписания был убит руководитель нелегальной Коммунистической партии Турции, агенты Кемаля убили и арестовали многих других турецких коммунистов; режим Кемаля был известен своей антикоммунистической направленностью. Но все это отодвинулось на задний план из-за необходимости в общих интересах противостоять английской интервенции в Турцию. Принятое по 56 англо-советскому соглашению обязательство Советов воздерживаться от пропаганды, направленной против интересов Британской империи в Азии, также вызвало глубокое общественное недовольство. Хотя Ленин и заверял конгресс Коминтерна, что "революционное движение среди сотен миллионов угнетенных народов Востока растет с замечательной силой", на самом конгрессе, в отличие от предыдущего, о положении на Востоке не было сказано ни слова. На IV конгрессе Коминтерна в ноябре 1922 года Ленин в конце своей последней речи (он был тогда уже болен) сказал: "Важнейшее в наступающий теперь период - это учеба... учиться в специальном смысле, чтобы постигнуть организацию, построение, метод и содержание революционной работы". От былого энтузиазма, таким образом, не осталось и следа. С другой стороны, советское правительство гораздо решительнее, чем раньше, защищало традиционные российские интересы. Для страны, почти не имеющей выходов к морю, всегда был больным вопрос о проходе через проливы из Черного моря в Средиземное. Советско-турецкий договор, подписанный 16 марта 1921 г., гарантировал "свободу прохождения торговых судов для всех народов". Но самым острым моментом был вопрос о проходе военных кораблей. Турция протестовала против прохода военных судов через проливы без специального разрешения - она рассматривала это как посягательство на ее суверенитет. Советская Россия, с ее маломощным военно-морским флотом, опасаясь иностранного вторжения в воды Черного моря, энергично поддержала этот протест. Осенью 1922 года в Лозанне должна была состояться конференция, которой предстояло обсудить условия мира между западными державами и Турцией и на которой неизбежно должен был встать этот вопрос. Неожиданно советское правительство получило приглашение принять участие в "обсуждении проблемы проливов". Советскую делегацию возглавил Чичерин, и его столкновение с Керзоном, которого тогда рассматривали как главного защитника интересов британского империализма на Востоке, получило широкую огласку. В итоге был достигнут компромисс: советское правительство подписало выработанную на конференции конвенцию, хотя так и не ратифицировало ее. Однако было достигнуто другое: Советскую Россию признали наследницей прав и интересов бывшей Российской империи. [1] Аббревиатура от английского All Russian Cooperative Society (Прим. ред.).
6. Кризис «ножниц» цен"Смычка с крестьянством", которую предназначен был установить нэп, оставалась ключевым понятием советской политики в течение нескольких лет. Мало кто сомневался в ее необходимости. "Мы знаем, что только соглашение с крестьянством, - говорил Ленин на X съезде партии, - может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах". Когда после страшного голода 1921-1922 годов сельское хозяйство быстро ожило и началось восстановление других областей хозяйства, введение нэпа торжественно защищали; однако, когда опасность миновала и воспоминания о лишениях времен военного коммунизма отступили в прошлое, чувство облегчения и молчаливое признание необходимости этой меры постепенно сменились ощущением неловкости из-за такого радикального отступления от прежних надежд и ожиданий, связанных с построением социализма, которые вдохновили первые победы революции. В конце концов кому-то приходилось расплачиваться за уступки, сделанные крестьянству, а некоторые последствия нэпа, прямые и косвенные, были неожиданны и неприятны. Не прошло и двух лет, как страна заметалась в муках нового кризиса, не столь тяжелого, как предшествующий введению нэпа, но сильно повлиявшего на все отрасли хозяйства, которое стало бурно развиваться. Промышленности нэп не дал такого толчка, как сельскому хозяйству, и в основном его влияние здесь было отрицательным. Прежде всего он поощрял восстановление мелкотоварного и кустарного производства по двум причинам: во-первых, потому, что оно меньше пострадало от гражданской войны, чем крупная промышленность, и его легче было восстановить, и, во-вторых, потому, что оно было основным поставщиком простейших потребительских товаров, которые 58 хотел покупать крестьянин на свою выручку от продажи продуктов сельского хозяйства. Кампания по национализации промышленности была приостановлена. Крупная промышленность (ленинские "командные высоты") оставалась в руках государства, но и здесь произошли два существенных изменения. Прежде всего, в значительной степени ведение промышленностью было перераспределено между союзными, республиканскими и местными властями - таким образом появились три категории государственной промышленности. "Союзная" промышленность управлялась ВСНХ СССР, "республиканская" - ВСНХ союзных республик; внутри же республик в областях и районах создавались свои собственные советы народного хозяйства (совнархозы), которые несли ответственность за местную промышленность. Высшие органы власти в большей или в меньшей степени осуществляли контроль над низшими органами, но практические соображения диктовали необходимость обеспечения их значительной степенью автономности. На более низких уровнях поощрялось частное владение промышленными предприятиями. Те предприятия, где было занято менее 20 рабочих, национализации не подлежали. Более крупные предприятия, отобранные ранее у их хозяев, могли сдаваться в аренду отдельным предпринимателям, часто их прежним владельцам. Развитие мелкотоварного кустарного и кооперативного производства официально поощрялось. Во-вторых, прямое управление фабрично-заводской промышленностью через главки было отменено. Отрасли промышленности объединялись в тресты, которые управляли группой предприятий как единым целым; в среднем в тресте насчитывалось примерно 10 предприятий. Самые крупные тресты образовались в текстильной промышленности; в крупнейшем текстильном тресте было занято около 50 тысяч рабочих. Существенной особенностью этих трестов было то, что они уже не финансировались из государственного бюджета, но должны были работать по принципу коммерческого учета (хозрасчета) и получать прибыль, которая после определенных отчислений должна была идти в пользу государства как владельца основных фондов этих предприятий. Некоторые из основных отраслей промышленности все еще были обязаны отдавать часть своей продукции государственным учреждениям. Во всем остальном промышленность, как и крестьянство, была вольна торговать своей продукцией на рынке по тем ценам, которые ей удавалось получить. 59 Все эти меры были в духе нэпа. Но они подвергались критике в некоторых партийных кругах; так, в 1923 году нежелательную огласку получила бесцеремонная инструкция, спущенная ВСНХ трестам, с требованием получать максимальную прибыль. Через год после введения нэпа стимулы, благодаря которым в обращении появились самые различные товары, уже можно было рассматривать с некоторой долей благодушия. Ленин с самого начала понимал опасность "свободы торговли", которая, как он отмечал на X съезде партии, "означает рост капитализма". По-видимому, вначале обмен товарами, между городом и деревней представлялся ему как грандиозная система организованного натурального обмена. Но, как он признавался позднее, "товарообмен сорвался: сорвался в том смысле, что он вылился в куплю-продажу". Он шокировал некоторых партийных лидеров, призывая своих слушателей "учиться торговать". В 1922 году в Москве была образована Коммерческая школа. Целью ее создания, несомненно, было намерение установить в какой-либо форме народный контроль над торговлей. Однако в результате это способствовало деятельности нового класса торговцев, которых очень скоро стали называть нэпманами. Мелкая частная торговля никогда полностью не исчезала, даже в период военного коммунизма. Знаменитый Сухаревский рынок в Москве был общеизвестным злом, с которым мирились. Расцветающий класс нэпманов представлял собой уже не мелких торговцев. Это были крупные предприниматели, коммерсанты, опутавшие своими щупальцами все отрасли экономики. Крупные промышленные тресты все еще в состоянии были контролировать оптовый рынок своей продукции. В Москве и в ряде других крупных городов ВСНХ открыл магазины розничной торговли, известные под названием ГУМ (государственный универсальный магазин). Но вначале дела в них шли не так уж и гладко; потребительские кооперативы также не добились большого успеха. В розничной торговле повсюду господствовали нэпманы. По мере развития и процветания торговли в преуспевающие кварталы столицы вернулось благополучие. Многие характерные особенности прежней жизни, уничтоженные революцией, появились вновь. Красин, посетив Москву в сентябре 1922 года, писал жене, что "Москва выглядит хорошо, иногда в точности как до войны". Иностранцы, приезжавшие в Москву, с горечью или торжеством, 60 в зависимости от своих взглядов, отмечали возрождение таких "капиталистических явлений", как проститутки на улицах, раболепные официанты и извозчики, выпрашивающие чаевые. У тех, кто процветал при нэпе, перспективы были самые радужные. Самое страшное, казалось, было позади. Нехватки и трудности военного коммунизма закончились. Жизнь возрождалась. Однако вскоре несколько взаимосвязанных кризисов вскрыли некоторые подспудные особенности нэпа. Первым был кризис цен. После отмены жесткого контроля периода военного коммунизма цены взмыли вверх. В августе 1921 года был учрежден комитет по ценам, в мае 1922 года организована комиссия по вопросам внутренней торговли, но обе эти организации оказались совершенно бесполезными. Голод горожан на сельскохозяйственные продукты был значительно острее голода крестьян на промышленные товары, так что вначале цены на продовольствие стремительно росли по сравнению с ценами в промышленности. Промышленность, лишенная оборотного капитала и источников кредита, могла обеспечивать себя, только продавая свою продукцию на рынке по неуклонно падающим ценам, что вело к дальнейшему падению цен на промышленные товары. Этот процесс, который достиг апогея летом 1922 года, повлек за собой кризис рабочей силы. При военном коммунизме рабочей силы, как и всякого товара, не хватало, о безработице не могло быть и речи. Мобилизация на принудительные работы давала одно преимущество: занятые на них люди обеспечивались продовольственными пайками. Теперь же принудительные работы почти нигде не использовались, кроме исправительно-трудовых лагерей, и возобновились отношения свободного найма и оплаты труда. Профсоюзы от имени своих членов начали вести переговоры о заключении коллективных договоров. Но рабочих мест стало гораздо меньше, чем людей, ищущих работу. Работодатели в течение долгого времени продолжали обеспечивать своих рабочих продовольственными пайками, но теперь это был платеж натурой, рассчитанный по рыночным ценам, вместо денег. Причуды ценообразования превратили зарплату в постоянный предмет споров, в которых рабочий имел отнюдь не первое слово. Зарплата часто не выдавалась из-за того, что предприятия не могли найти наличных денег. Статус профсоюзов определялся результатами малозначительного компромисса, достигнутого на X съезде партии, 61 состоявшемся в марте 1921 года. Поверхностность этого компромисса проявилась уже два месяца спустя на съезде профсоюзов. Томский, не сумевший предотвратить обсуждение этого вопроса, уже рассмотренного на партийном съезде, получил строгий выговор и по приказу партийного руководства был освобожден от поста председателя ВЦСПС и отправлен в командировку в Центральную Азию. Довольно существенно, что на посту председателя его сменил Андреев, который вначале поддерживал взгляды Троцкого на профсоюзы. Но эти перемещения не восстановили спокойствия в профсоюзах. В январе 1922 года Политбюро еще раз выступило с резолюцией, где признавалось существование "ряда противоречий между различными задачами профсоюзов" - речь явно шла о противоречии между "защитой интересов трудящихся масс" и ролью профсоюзов как "участников госвласти и строителей всего народного хозяйства в целом". По-видимому, эта формулировка отсрочила приговор, вынесенный Томскому, который на следующем съезде профсоюзов в сентябре 1922 года был восстановлен на посту председателя ВЦСПС. На этом съезде еще раз попытались определить роль профсоюзов. Они должны были "безоговорочно защищать интересы трудящихся". С другой стороны, им вменялось в обязанность следить за повышением производительности труда, что рассматривалось как вклад рабочих в строительство социалистического государства; хотя забастовки формально не были запрещены, единственно верным путем улаживания конфликтов признавались переговоры между профсоюзами и работодателями или соответствующим административным органом. Интересно, что в это время не проводилось никаких существенных различий между ролью профсоюзов на государственных и на частных предприятиях. И те, и другие участвовали в производстве продукции; главное было не мешать этому процессу. Усиление власти и влияния так называемых красных управляющих разжигало недовольство рабочих. Во время гражданской войны для создания Красной Армии и командования ею привлекались бывшие офицеры царской армии; таким же образом для восстановления основных отраслей промышленности под контролем членов партии и рабочих были взяты на службу бывшие управляющие как специалисты и бывшие владельцы заводов и фабрик как управляющие национализированными предприятиями. Это позволило нала- 62 лить квалифицированное управление. Подобная практика закрепилась, и к ней все чаще прибегали при нэпе, когда безымянные тресты и синдикаты заняли место главков периода военного коммунизма. Красные управляющие, несмотря на их буржуазное происхождение и связи, получили общепризнанное и уважаемое место в советской иерархии; некоторые из них были приняты в партию - награда за выдающиеся заслуги. Для оплаты их труда были установлены ставки, намного превышавшие уровень обычных расценок; их голоса приобретали все большее значение в управлении промышленностью и формировании политики ее развития. Их часто — и нельзя сказать, что несправедливо, - обвиняли в жестокой и властной манере поведения с рабочими, характерной для старого режима; эти обвинения свидетельствовали о зависти и недовольстве, вызванном таким резким отходом от всего, за что боролась революция. Однако снижение своего статуса в экономике нэпа рабочие наиболее остро почувствовали с началом безработицы. Продолжавшийся застой в тяжелой промышленности, кризис цен в легкой промышленности, призыв к рационализации производства, к введению хозрасчета и получению прибылей - все это вынуждало сокращать лишних рабочих. Безработица вновь, как в обычных условиях рыночной экономики, превратилась в рычаг трудовой дисциплины и регулятор заработной платы. "Статистические данные за этот период скудны и ненадежны. В 1923 году количество безработных, как сообщалось, достигло миллиона. Но официальные сведения отражают лишь положение членов профсоюзов и тех, кто был зарегистрирован на биржах труда и получал скудные пособия по безработице. Статистика не учитывала неквалифицированных рабочих, особенно бывших крестьян, которые искали случайных заработков в городах, главным образом в строительной промышленности. Если нэп спас крестьян от катастрофы, то он же поставил промышленность и рынок труда на грань хаоса. В апреле на партийной конференции была осуждена внутрипартийная фракционная группировка, именовавшая себя рабочей оппозицией, которая расшифровывала аббревиатуру нэп как "новая эксплуатация пролетариата". Когда нэп трактовали как политику уступок крестьянству, никто не задавался вопросом, за чей счет делались эти уступки. В результате гражданской войны и хаоса в промышленности пролетариат, героический знаменосец революции, 63 был разбросан по стране, разобщен, и ряды его резко сократились. Рабочий стал пасынком нэпа. Еще одним кризисом, или аспектом общего кризиса, был кризис финансов. Финансовые последствия нэпа оказались совершенно непредсказуемыми. Хотя при нэпе установился принцип свободного рынка, на котором покупаются и продаются товары, сделки невозможно было заключать из-за того, что курс рубля постоянно падал, а к тому времени рубль уже и вовсе обесценился. Осенью 1921 года началось проведение целого ряда финансовых реформ. Было решено составить государственный бюджет в довоенных рублях, а курс находящегося в обращении рубля ежемесячно корректировать с этим уровнем. Фактически это был рубль, соответствующий индексу цен, который иногда называли "товарным" рублем. Именно он использовался для определения ставок заработной платы. Для того чтобы осуществлять контроль за денежным обращением, восстановить систему кредитов и заложить основу банковской системы, был создан Государственный банк. В конце 1921 года партийная конференция поддержала идею ввести денежную единицу, обеспечиваемую золотом, и несколько месяцев спустя плавающий "товарный" рубль был заменен гипотетическим "золотым" рублем, который стал мерой стоимости. Осенью 1922 года Государственный банк начал выпускать банкноты нового достоинства - червонцы, равные по стоимости десяти "золотым" рублям. Но объем выпуска вначале был невелик. В течение следующего года исходной денежной единицей считались червонцы, а выплаты осуществлялись в старых бумажных рублях, курс которых постоянно падал. Летом и осенью 1923 года все это вылилось в крупный экономический кризис. Падение цен на промышленную продукцию на протяжении предыдущего года заставило руководителей различных отраслей промышленности сплотиться для защиты своих интересов. Промышленные тресты создали собственную сеть розничной торговли, чтобы обеспечить соответствующие рыночные условия и не допустить падения цен. Эти организации на удивление успешно выполнили свою задачу. К сентябрю 1922 года соотношение цен между промышленными и сельскохозяйственными товарами достигло довоенного уровня; с этого момента начался резкий рост цен на промышленные товары за счет падения цен на сельскохозяйственную продукцию. Троцкий в своем докладе на XII съезде 64 партии, состоявшемся в апреле 1923 года, представил диаграмму, на которой наглядно было показано, как "ножницы" между ценами на промышленную и сельскохозяйственную продукцию раздвигались за последние полгода все шире и шире. Резкие колебания цен вызывали всеобщее негодование, но было непонятно, как предотвратить это в рамках нэпа. Партия по-прежнему твердо придерживалась политики выполнения своих обязательств перед крестьянством, что и было сутью нэпа. Однако то, что происходило в действительности, полностью противоречило интересам производителей сельскохозяйственной продукции. Когда в октябре 1923 года "ножницы" раскрылись до предела, разница между ценами на промышленные товары и сельскохозяйственную продукцию была уже в три раза больше, чем в 1913 году. Между тем экономике угрожали и другие денежные проблемы. Чтобы вложить средства в сельское хозяйство для получения богатого урожая, необходимо было возобновить неограниченный выпуск бумажных рублей, что еще больше обесценивало старые бумажные деньги. Были сделаны попытки при расчете оплаты труда заменить "товарный" рубль "золотым"; считалось, что это поможет снизить реальные выплаты чуть ли не на 40%. Осенью 1923 года эта проблема наряду с рядом других, волновавших рабочих, вызвала волну недовольства и всколыхнула забастовки. Руководители партии отреагировали на этот тревожный сигнал: Центральный Комитет уполномочил так называемую комиссию по "ножницам" в составе 17 человек подготовить специальный доклад о кризисном положении, уделив особое внимание проблеме цен. До этого момента Троцкий проявлял достаточную осторожность, не выражая открыто своего несогласия с коллегами, и, возможно, по этой причине отклонил предложение принять участие в комиссии по "ножницам". Но пока комиссия заседала, он потерял терпение и 8 октября обратился в Центральный Комитет с письмом, в котором выражал осуждение "вопиющих ошибок экономической политики". По его мнению, решения принимались при "отсутствии общего плана". Троцкий осуждал попытки командовать ценами в духе военного коммунизма. Закрыть "ножницы", по его мнению, можно было, лишь переведя государственную промышленность на рельсы рационального хозяйствования. Неделю спустя за письмом последовало "заявление 46-ти", подписанное 46 членами партии, в числе которых были помимо сторонников Троцкого и члены некоторых других оппозиционных группировок. В этом заявлении говорилось о "глубоком экономическом кризисе", который явился ре- 65 зультатом "случайного, непродуманного и несистематического характера решений, принимаемых Центральным Комитетом". И письмо Троцкого, и "заявление 46-ти" не ограничивались только критическими замечаниями в адрес тех, кто неправильно осуществлял руководство экономикой; в них содержались также нападки на жесткий стиль руководства, не позволяющий членам партии иметь свое собственное мнение. Для всестороннего обсуждения этих вопросов авторы заявления требовали провести партийную конференцию с привлечением широкого круга членов партии. Центральный Комитет отреагировал на это требование, предоставив страницы газеты "Правда" для проведения дискуссии - это была последняя дискуссия такого рода в истории Советов; она длилась в течение целого месяца, но партийные лидеры не принимали в ней никакого участия, и постепенно она становилась все более накаленной и запутанной. Между тем комиссия по "ножницам" продолжала заниматься своей трудной работой. Опыт предыдущего года убедил почти всех, что регулирование нельзя предоставлять свободной стихии рынка. Комиссия с готовностью согласилась с необходимостью введения контроля над оптовыми ценами. С розничными ценами было сложнее. Но комиссия подчеркнула, что регулировать оптовые цены, не затрагивая розничных, означало просто увеличить доходы среднего класса, отождествляемого с нэпманами, неприязнь к которым росла с каждым днем. Комиссия остановилась на том, что следует проводить выборочный контроль розничных цен. Но проблема была слишком сложной, а члены комиссии - недостаточно решительными, и результаты деятельности комиссии появились в печати только в декабре. К этому времени экономическая ситуация в стране изменилась в благоприятную сторону. Достигнув пика в октябре, цены на промышленные товары затем резко упали. "Ножницы" стали закрываться. Урожай, основной экономический показатель примитивного хозяйства России, уже второй год подряд был превосходным. Промышленность, на которой падение цен почти не отразилось, оказалась в состоянии нарастить производительность и увеличить свой рынок. Бездействующие ранее фабрики и заводы вновь стали производить товары. Даже давление на цены несколько снизилось. Экономическое напряжение сменилось политическим - наступил момент, когда всерьез развернулась кампания против Троцкого. В этих обстоятельствах Политбюро приняло резолюцию в связи с докладом комиссии по "ножницам", которую можно назвать образцом искусного компромисса. Подчеркивалась 66 необходимость сохранять преобладание крестьянского сельского хозяйства; тот факт, что Троцкий настаивал на приоритете промышленности, был обойден молчанием. Промышленности вменялось в обязанность не поднимать цены, проводить рационализацию и увеличивать производительность. Следовало ввести контроль как над оптовыми, так и над розничными ценами на предметы массового потребления, установить официальные максимально высокие цены на соль, парафин и сахар. Были обещаны некоторые уступки в отношении заработной платы, которая должна была повышаться "пропорционально росту промышленного производства и производительности труда". Наконец, были даны обещания продолжать финансирование тяжелой промышленности и укрепить Госплан. Эти предложения были одобрены на партийной конференции в январе 1924 года, за несколько дней до смерти Ленина. Резолюция, принятая по докладу комиссии по"ножни-цам", несмотря на всю осторожность ее формулировок, давала промышленности некоторые поблажки; к 1924 году промышленность уже выкарабкалась из бездны стагнации и депрессии, куда ее загнало начало нэпа в 1921 году. Но это возрождение было частичным: отрасли легкой промышленности, работающие на крестьянский рынок, процветали; но в условиях нэпа ничто не стимулировало развития тяжелой промышленности, связанной с производством средств производства, и она сильно отставала. Согласно данным Госплана, объем годового промышленного производства, который на 1 октября 1924 г. в два с половиной раза превышал уровень 1920 года, составил теперь 40% довоенного уровня, а в металлургической промышленности - лишь 28%. Это отставание вызывало беспокойство в партии, особенно в кругах оппозиции. Резолюция по "ножницам", принятая в декабре 1923 года, заявляла, что металлургическая промышленность должна "быть выдвинута на первый план и должна получать от государства гораздо большую, чем в прошлый год, всестороннюю, в частности, финансовую помощь"; эта позиция была одобрена на партийной конференции в январе 1924 года. Но ничего не делалось, чтобы осуществить эти благие намерения. Назначение Дзержинского на пост председателя ВСНХ в феврале 1924 года вновь привлекает внимание к этой проблеме. Три месяца спустя Дзержинский доложил XIII съезду партии, что для того, чтобы поставить на ноги тяжелую промышленность, на протяжении следующих пяти лет понадобится "100-150-200 миллионов золотых рублей". Зиновьев патетически прокомменитровал это заявление, воскликнув: 67 "На очереди металл, на очереди улучшение средств производства, на очереди поднятие тяжелой промышленности!" Эти красивые слова не были немедленно подтверждены делом, но свидетельствовали об изменении настроений, что скажется в будущем. Весной и летом 1924 года страна выздоравливала, росло ощущение уверенности в своих силах. Сельское хозяйство при нэпе избавлялось от ужасов недавнего прошлого; некоторое снисхождение было оказано даже кулаку. Постепенно, хотя и неравномерно, оживала промышленность. В марте 1924 года была завершена денежная реформа - повсеместно вводились обеспеченные золотом червонцы, а старые советские бумажные банкноты были изъяты из обращения. В мае был создан Народный комиссариат внутренней торговли, возглавляемый Каменевым, основной целью которого было осуществление контроля за ценами. Соотношение между ценами на промышленные и сельскохозяйственные товары вновь почти достигло уровня 1913 года. Контроль за ценами на промышленные товары, как оптовыми, так и розничными, судя по всему, дал лишь относительный эффект, но цены на сельскохозяйственные товары оказались устойчивыми. Внешняя торговля, осуществлявшаяся специальным комиссариатом, имевшим монополию на внешнюю торговлю, под руководством Красина в 1923-1924 годах впервые достигла довольно приличных объемов./Экспорт на 75% состоял из продукции сельского хозяйства, включая зерно; другими важными статьями экспорта были лес и нефть. Примерно 75% закупок осуществлялось для нужд промышленности -хлопка и других видов сырья и полуфабрикатов. Эти внушительные результаты были достигнуты при нэпе, и без него их добиться было бы невозможно; их приветствовали как победоносное подтверждение целесообразности нэпа. Тем не менее кризис "ножниц" оказалось возможным преодолеть только с помощью мер - особенно контроля за ценами, -которые противоречили рыночному принципу нэпа, одному из существенных условий оздоровления экономики. Кроме того, в партии зрело недовольство возрастающей ролью кулаков в деревне и нэпманов в городе. Однако возрождение всех секторов экономики было настолько очевидным, что решение всех этих проблем отодвигалось на более поздний период. Борьба между рыночной и управляемой экономикой продолжалась на протяжении всего периода 20-х годов. 7. Последние дни ЛенинаОздоровление экономики, вызванное нэпом, в 1922 году было омрачено длительной и тяжелой болезнью Ленина. В мае 1922 года он перенес инсульт, который вывел его из строя на несколько месяцев. Осенью он вернулся к работе и произнес несколько речей. Но было совершенно очевидно, что его физические силы подорваны. 12 декабря по совету врачей он уединился в своей квартире в Кремле, а еще четыре дня спустя у него случился второй, еще более тяжелый инсульт, в результате чего последовал правосторонний паралич. В последующие три месяца физическая немощь не затрагивала его умственных способностей; и хотя никому из партийных руководителей, по-видимому, не позволялось его посещать, Ленин продолжал диктовать заметки и статьи, посвященные партийным делам. В их число входило и знаменитое "завещание" -"Письмо к съезду", датированное 25 декабря 1922г., с постскриптумом, написанным 4 января 1923 г. Но 9 марта 1923 г. последовал третий инсульт, в результате которого Ленин лишился речи; и хотя он прожил еще десять месяцев, но уже больше не работал. После третьего инсульта надежды на выздоровление Ленина постепенно угасли. Вопрос о том, кто будет его преемником, витал в воздухе и заслонял все другие вопросы. Решение об укреплении партийной дисциплины, принятое на X съезде партии в марте 1921 года, вылилось в партийную чистку, а затем год спустя подкрепилось решением XI съезда партии, на котором была осуждена позиция 22 несогласных с линией партии, в большинстве своем бывших членов рабочей оппозиции; двое из пяти руководителей этой группы были исключены из партии; Ленин перед этим настаивал на исключении всех пятерых. Этот новый кризис потребовал дальнейшего укрепления партийного аппарата. Трое секретарей Централь- 69 ного Комитета, назначенные в 1920 году и имевшие равные полномочия (см. с. 50), доказали свою несостоятельность и были смещены со своих постов. 4 апреля 1922г., через несколько дней после того, как закончился XI съезд, было объявлено, что на пост генерального секретаря назначен Сталин, секретарями - Молотов и Куйбышев. Никто не придал этому сообщению особенного значения. Сталина знали как трудолюбивого и исполнительного функционера, преданного делу партии. Когда после первого инсульта Ленин вернулся к делам, он был явно встревожен тем, что Сталин исподволь уже укрепил и власть, и авторитет своего поста, да и свое собственное положение; он впервые оказался ведущей фигурой в партии. Ленину не понравилось ни первое, ни второе. В то время он был сильно озабочен ростом бюрократической тенденции в государстве и в партии; он стал испытывать сильное недоверие к Сталину. Через несколько дней после второго инсульта, обуреваемый беспокойными предчувствиями, Ленин продиктовал свое "завещание". Он начал с опасности раскола между "двумя классами" - рабочими и трудовым крестьянством, на чей союз опиралась деятельность партии. Но эту опасность он видел в отдаленном будущем. В "ближайшем будущем" он предвидел угрозу раскола между членами Центрального Комитета; большую опасность такого раскола он видел в отношениях, которые сложились между Сталиным и Троцким. Сталин, по его словам, "сосредоточил в своих руках необъятную власть"; Ленин не был уверен, сумеет ли Сталин "всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью". Троцкий, который был "самый способный человек в нынешнем ЦК", проявлял "чрезмерную самоуверенность и чрезмерное увлечение чисто административной стороной дела". Другие ведущие фигуры в Центральном Комитете также не избежали критики. Зиновьеву и Каменеву он припомнил их сомнения в решающий момент октября 1917 года, что, конечно, не являлось случайностью, но этот эпизод "также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому". "Бухарин не только крупнейший, ценнейший теоретик партии", но "он никогда не понимал вполне диалектики", и его взгляды "с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским". Это было явно неожиданное суждение о человеке, чьи книги "Азбука коммунизма", написанная в соавторстве с Преображенским, и "Теория исторического ма- 70 териализма" были в то время широко известными партийными учебниками. Но каким бы ни было суждение Ленина о недостатках коллег, единственное, что он смог рекомендовать в своем "завещании", - это расширить состав Центрального Комитета до 50, до 100 человек; но это вряд ли помогло бы делу. Осенью 1922 года внимание Ленина привлекли события в Грузии, где включение Грузинской республики в состав СССР вызвало сильнейшее сопротивление со стороны ЦК Грузии. В сентябре в Грузии побывала комиссия, возглавляемая Дзержинским; она вернулась в Москву, привезя с собой двух заупрямившихся руководителей. В этот момент через голову Сталина, который занимался этим вопросом, вмешался Ленин; он полагал, что добился компромисса. Но он не следил за ходом событий, и отношения с грузинами вновь осложнились. Теперь в Тифлис отправился Орджоникидзе; после яростной борьбы он удалил мятежных руководителей и заставил ЦК Грузии принять предложения Сталина. Через несколько дней после того, как было продиктовано "Письмо к съезду", Ленин, непонятно по каким мотивам, вернулся к грузинскому вопросу. Он продиктовал меморандум, в котором признавался, что "сильно виноват перед рабочими России" в том, что не смог эффективно вмешаться в ход событий на более раннем их этапе. Он осудил недавние события как пример "великорусского шовинизма", упомянул "торопливость и администраторское увлечение Сталина" и подверг его, Дзержинского и Орджоникидзе жесточайшей критике. Затем 4 января 1923г. опять прорвалось его недоверие к Сталину, и он добавил к своему "завещанию" постскриптум. Сталин, утверждал Ленин, "слишком груб". Поэтому Ленин предлагал "товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д." Поясняя причину этой своей рекомендации, он вновь упомянул об угрозе раскола и "о взаимоотношениях Сталина и Троцкого". Наконец, в начале марта, после того как стало известно, что Сталин оскорбил Крупскую (которая, по-видимому, не позволила ему увидеться с Лениным), Ленин написал письмо Сталину, в котором порывал с ним 71 "дружеские отношения". Через три дня у него случился третий инсульт, положивший конец активной жизни Ленина. Чем меньше оставалось времени до начала XII съезда партии (он открылся 17 апреля 1923 г.), тем большее замешательство охватывало членов партии. Кому принять пальму первенства, которая по праву принадлежала Ленину на всех предыдущих съездах? Тогда еще верили в выздоровление Ленина. Но выбор даже временной кандидатуры мог повлиять на ход событий в будущем. Троцкий, новичок в партии, с репутацией несогласного с ее линией в прошлом, начиная с 1917 года занимал командные посты только благодаря постоянной поддержке Ленина. Лишенный тылов, он оказался в изоляции и не мог да и не был в состоянии претендовать на лидерство в партии. Его ближайшие товарищи относились к нему с ревнивой недоброжелательностью, он же обращался с ними с некоторой долей надменности; то, что Троцкий в свое время был сторонником милитаризации труда, вызывало к нему подозрение в кругах профсоюзных деятелей. Три других выдающихся деятеля - Зиновьев, Каменев и Сталин - объединили усилия, чтобы помешать Троцкому упрочить свое положение. В этом временном триумвирате Сталин был старшим партнером, и он тонко понимал необходимость преодолеть враждебность Ленина к себе, о которой, по-видимому, к этому времени стало известно если не рядовым членам партии, то по крайней мере многим ее руководителям. Каменев был умен, но не обладал достаточной силой характера. Зиновьев, слабый, тщеславный и амбициозный, был бы очень рад захватить опустевший престол. Он председательствовал на съезде, выражая раболепную преданность отсутствующему вождю, в то же самое время стремясь дать понять, что уполномочен быть рупором ленинской мудрости. Сталин, напротив, расчетливо предпочел разыгрывать роль скромника. Не притязая ни на что для себя лично, он то и дело называл Ленина "учителем", каждое слово которого ловил и стремился правильно истолковать. Говоря об организационной работе, он повторял критические высказывания Ленина в адрес бюрократии, лицемерно игнорируя тот факт, что это были стрелы главным образом в его адрес. В докладе по национальному вопросу он с излишним пылом поддержал нападки Ленина на "великорусский шовинизм" и исподволь снял с себя обвинение в "излишней торопливости". Троцкий, который явно хотел избежать прямой конфронтации, не присутствовал на дебатах по национально- 72 му вопросу. Его роль на съезде свелась к тому, что он представил солидный доклад об экономическом положении, в котором говорилось о необходимости развития промышленности и разработки "единого хозяйственного плана", но текущие политические вопросы прямо не затрагивались. Его скрытое несогласие с Зиновьевым было тщательно завуалировано. На протяжении лета 1923 года по мере нарастания экономического кризиса и постепенного угасания надежд на выздоровление Ленина зрела скрытая личная взаимная неприязнь многих партийных руководителей. Хотя Троцкий и не был претендентом на роль официального партийного лидера, сила этой яркой личности, его заслуги в гражданской войне, железная логика аргументации, блестящий дар оратора - все это завоевало ему широкую популярность среди рядовых членов партии и сделало его опасным противником при любых политических дебатах. На партийном съезде в апреле триумвират Зиновьев - Каменев - Сталин преуспел в своей закулисной деятельности, направленной на то, чтобы помешать продвижению Троцкого. Теперь они решили, что настала пора сокрушить Троцкого. Кампанию начали с величайшей осторожностью - частично оттого, что Зиновьев и Сталин уже, вероятно, не доверяли полностью друг другу. Поводом послужило письмо Троцкого, написанное 8 октября 1923 г. (см. с. 65), в котором после едких критических замечаний относительно текущей экономической политики он обрушился с нападками на "неправильные и нездоровые отношения внутри партии". Ключевые посты внутри партийной структуры перестали быть выборными. На эти должности теперь назначались, причем обычно, люди, полностью поддерживающие существующий режим. "Секретарский аппарат, созданный сверху", сосредоточил в своих руках все нити руководства, причастность рядовых членов партии к общему делу стала "иллюзией". Письмо заключалось требованием заменить "секретарский бюрократизм" "партийной демократией". Поскольку письмо исходило от члена Политбюро, это было страшное обвинение, без сомнения, направленное против Сталина. Несколько дней спустя в "платформе 46-ти" был осужден разрыв, образовавшийся между "секретарской иерархией" и рядовыми членами партии. В качестве "истоков внутрипартийной диктатуры", которая зажимала любую критику, указывались решения X партийного съезда, состоявшегося в марте 1921 года, которые были приняты в чрезвычай- 73 ных обстоятельствах; этот режим "изжил себя". Триумвират уже не мог игнорировать открытый вызов своей власти. По странному стечению обстоятельств именно в этот момент у Троцкого начался первый приступ странной, постоянно возвращающейся лихорадки, которая с некоторыми перерывами мучила его на протяжении двух или трех последующих лет и диагноз которой так и не был поставлен. 25 октября Центральный Комитет партии, на пленуме которого Троцкий не присутствовал из-за болезни, принял постановление, осуждающее его письмо от 8 октября как "глубокую политическую ошибку", которая "послужила сигналом к фракционной группировке (заявление 46-ти)". В течение ноября на страницах "Правды" шла оживленная дискуссия по экономическим и политическим вопросам, но в нее не вмешивались ни Троцкий, ни триумвират. Постоянное недомогание Троцкого вынуждало его занять пассивную позицию. Но в начале декабря он провел переговоры со всеми тремя руководителями, в результате чего 5 декабря 1923г. на пленуме Политбюро была принята согласованная обеими сторонами резолюция, триумвират избрал тактику максимальных уступок Троцкому по принципиальным вопросам, чтобы изолировать его от оппозиции. В резолюции говорилось об "исключительной важности Госплана", об "опасности "нэповского" перерождения части работников", "бюрократизации партийных аппаратов", а также о необходимости большей "рабочей демократии". Преобладание в партии "непролетарских" элементов следовало преодолевать за счет "притока новых кадров промышленных рабочих", что рассматривалось как гарантия "партийной демократии". Но предыдущее постановление, принятое 25 октября, в котором Центральный Комитет партии осудил и письмо Троцкого от 8 октября, и "платформу 46-ти", было подтверждено; таким образом, получалось, что Троцкий отказывается от своей прежней позиции и одновременно осуждает тех, кто выступил в его поддержку. Троцкий тем не менее рассматривал все это как победу своих принципов. Такой искусственный компромисс не мог длиться долго. Три дня спустя Троцкий, который все еще не был в состоянии показываться на людях, изложил свое понимание резолюции в открытом письме, которое зачитывалось на партийных собраниях и было опубликовано в "Правде". Он критиковал "консервативно настроенных товарищей, склонных переоценивать роль аппарата и недооценивать самодеятельность пар- 74 тии". Он цитировал высказывания германских социал-демократов, сделанные ими еще до начала войны 1914 года, как типичные для "старой гвардии", "переродившейся в сторону оппортунизма", и обращался с призывом к молодежи, которая "резче всего реагирует на партийный бюрократизм". В постскриптуме он упоминал об "опасностях нэпа", тесно связанных с "затяжным характером мировой революции". Триумвират все еще колебался. На заседании Московской партийной организации, состоявшемся 11 декабря, в поддержку Троцкого выступило несколько человек, включая Преображенского и Радека; Зиновьев и Каменев, хотя и выразили свое осуждение оппозиции, обращались с Троцким с осторожной вежливостью. Несколько дней спустя все препятствия были сметены, и триумвират истолковал открытое письмо Троцкого как объявление войны. 15 декабря Сталин в своей статье, опубликованной в "Правде", яростно обрушился на оппозицию, завершив свое выступление резкими выпадами в адрес лично Троцкого. Это послужило сигналом для развязывания кампании шельмования Троцкого в ряде выступлений и статей, авторами которых были Зиновьев (по-видимому, и придумавший термин "троцкизм"), Каменев, Бухарин и менее известные партийные деятели. Статьи в поддержку оппозиции в "Правде" больше не появлялись. Против оппозиции шли демонстрации студентов; в ЦК комсомола была проведена чистка с целью приструнить несогласных. Но на партийных собраниях в Москве и Петрограде против официальной линии партии выступило незначительное меньшинство рабочих. То, что раньше Троцкий проповедовал идею милитаризации труда, теперь крайне мешало ему выглядеть борцом за дело рабочего класса. Растущая мощь партийной организации, отсутствие у Троцкого позитивной или просто популярно изложенной альтернативной программы, опасения людей стать жертвами гонений в период растущей безработицы, фактическое отсутствие радикальных традиций русского рабочего класса и его немногочисленность - все это способствовало быстрой расправе с оппозицией. В ответ на протест Троцкого, Радека и Пятакова против дискриминационного выступления "Правды" Центральная Контрольная Комиссия (ЦКК) заявила, что "орган Центрального Комитета обязан проводить совершенно определенную линию Центрального Комитета". Решение было окончательным и бесповоротным. С этого момента "Правда" 75 стала выражать исключительно официальную точку зрения центральных партийных органов. Кампания клеветы на самого Троцкого постепенно набирала силу. На заседании ИККИ в начале января 1924 года Зиновьев, нисколько не сдерживая себя, набросился на его личные качества, партийную биографию, политические взгляды. Троцкий, измученный болезнью, оставил эту неравную борьбу и по совету врачей в середине января 1924 года отправился на Кавказ. Несколько дней спустя партийная конференция подавляющим большинством голосов (состав делегатов был, без сомнения, тщательно подобран) осудила оппозицию и объявила Троцкого лично виновным в кампании против руководителей партии. Эти события разразились как раз накануне смерти Ленина, который скончался 21 января 1924 г. |