Воспоминания Мельникова

Cм. материалы Я.В.Кротова

Мельников П.Т. Воспоминания.

Вероятно 1969 г.

    Описываю т., к. видел своими глазами 13-[летне]го парнишки и то, что у меня сохранилось в памяти через 50 лет.

    В полночь на 30 июня 1919 г. мы услышали стрельбу в крепости. В нашей семье поняли, что восстали красногвардейцы, заключенные в крепостной тюрьме. И с тревогой стали ждать, что же будет дальше.

    Особенно переживала мама, т.к. ее брат Михаил, наш дядя, был заключен в тюрьме крепости.

    Сначала стрельба шла только в крепости, затем стали отвечать и из города. Пули свистели над нами и шлепали в крыши. Нас, детей, родители спустили в подвал и запретили выходить. Наша изба стояла примерно там, где сейчас магазин "Колос". В такой тревожной обстановке родители не смогли уследить за нами. Я вышел из подвала на двор – по нашему переулку пробирались вооруженные б/казаки в сторону Поганки, некоторые из них пробирались через наш двор и огород. Я понял, из двора я боя не увижу, и потихоньку стал пробираться по переулку к берегу – зашел во двор Боёвых, где увидел 5 или 6 вооруженных казаков. Было раннее утро. Заметив меня казаки прогнали, но я спрятался за баню и стал смотреть в ту сторону, куда были направлены карабины казаков. Из-за бани хорошо просматривалась крепость и низина перед ней. Из крепости слышались крики, выстрелы. Еще лучше было видно все казакам. Вот из северного проезда крепости показалась подвода с двумя фигурами на возу, одна из них сидела на передке, другая же возвышалась на какой-то клади. Подвода двигалась в сторону острова. Стрельбы со стороны города стихла и подвода уже стала спускаться в низину. Стало заметно, за подводой еще люди. Тогда казаки стали обстреливать подводу, повозочный исчез. Фигуры залегли и стали перебегать, скрываясь за кустарниками и буграми, подвода остановилась, но одна фигура пробиралась вперед к острову, за ней – другая, казаки их часто обстреливали, но они все пробирались и сами из-за кустарников обстреливались. Раздались крики из цепи казаков: "Бейте, это комиссары", - огонь усилился, как только утихала стрельба, фигуры перебегали. Стало совсем светло, можно было ясно видеть людей с винтовками. Опять крики казаков: "Это он, комиссар Беспалов, бейте его". Тут и я узнал дядю Мишу. Низина опустела, осталась только подвода (забыл, была ли лошадь или ее убили), но телега с винтовками и неподвижная фигура человека была теперь ясно видна. Я выскочил на берег Поганки (это теперь там, где стоит здание суда) и с крутого берега увидел, как через Ульбинский мост верховые вооруженные казаки, пригнувшись, проскакивали и скрывались в Заульбинке. Мне стало понятно, что казаки окружают восставших на острове. По времени это было полное утро. По Береговой улице я побежал к крепости, добежал до насыпного моста в крепость, по дороге никого не видел, а в крепость уже входили отдельными фигурами казаки, из крепости теперь стреляли по острову. Дальше идти я побоялся, вернулся домой, предварительно набив карманы пустыми гильзами и даже нашел цинковый ящик с цельными патронами. На сбор патрон, наверное, я потратил время, т.к. вторые цепи казаков из города стали двигаться на остров, а к ним присоединялись отдельные вооруженные со стороны крепости. За казаками шли и граждане города, ребята; спрятать надежно цинковку я, естественно, побежал на остров. Вначале острова пешие б/казаки докалывали раненых, раненные кричали: "мы - мадьяры, мы – мадьяры", - и хватались за сабли, и отводили от себя, казаки били по рукам и снова кололи, и кололи. Раненных было человек 10-15 и убитых больше. Потрясенный такой картиной я побежал по острову, натыкаясь на трупы, ящики, раздробленные головы отдельные от туловища, кучу сахара, залитого кровью. Выбежал к дамбе и увидел маму и сестру Ольгу. Мама держала, прижав спиной к груди, дядю Мишу, и все они были в крови, кругом стояли люди, мама плакала и обращаясь к стоящему рядом офицеру: "Ваше благородие, разрешите мне унести раненного брата домой". "Я в отставке и разрешить не могу". Дядя Миша, закрыв глаза и опустив руки, был без сознания. Шея, грудь были в крови.

    В это время подъехали два верховых, разогнали толпу, нагайками били маму, сестру, вырвали дядю Мишу, он упал, но медленно пополз к воде, стал на одно колено и стал одной рукой пить воду. Один казак соскочил с лошади, вынул наган и направил дяде Мише в затылок. Я испугался и отвернулся. Раздался выстрел. Я стал смотреть, что с дядей, но дядя по-прежнему спокойно пил воду. Второй выстрел, дядя медленно посмотрел на казака, лицо его было мокрое от воды с кровью, и медленно упал лицом в Ульбу.

    Это был последний убитый из восставших.

    Толпа шарахнулась в стороны, казаки нагайками гнали маму и сестру, а я, ошеломленный и перепуганный, смотрел, уже ничего не соображая.

    Хоронили их за крепостью около бойни. Пленные чехи копали ямы, а 2 ряда голых трупов лежали рядом и было много больших зеленых мух.

    Приехал протоиерей Догаев с дьяконом и каждому трупу в нос вставил бумажные трубочки – анафему.

    Мельников Павел Тарасович

    Семипалатинск, Ст. Халтурина, 42.

ВКОМ КПнв 6п-2701