Зоя Масленикова

ЖИЗНЬ ОТЦА АЛЕКСАНДРА МЕНЯ

К оглавлению

Номер страницы после текста на ней.

Год 1981

23 января

Вчера батюшка пришел в полдесятого утра. Я поздравила его с днем рождения, о котором он начисто забыл, и весело сказала:

—  За все свои злопыхания прошу прощения и беру их обратно.

—  Конечно, годы идут, — отвечал он, — и я наверно сотни раз был сам виноват. Но не нарочно.

—  Я знаю. Если б нарочно, меня бы тут не было. Восстановились легкость и веселость, которые нормальны

для наших отношений, и мы провели несколько часов в общении, насыщенном делами и обменом мыслей. Я поехала его
/470\
провожать. В вагоне пришлось стоять, он делился проблемами, связанными с его новым большим трудом «Лики святых».

Я сказала, что отдала на машинку новую мою книгу по дневникам "И все продолжается…". Он отвечал, что мои книги накладывают на меня огромную ответственность: нужно им соответствовать. И рассказал про какой-то роман, в котором скульпторша сделала маску человека, изобразив его мистиком и пророком с тем, чтобы он подымался до этого образа. А он опускается все ниже и ниже. Маска висит у него на стене как страшный укор, он постоянно смотрит на нее, а сам идет ко дну. Веселенькая история!

5 февраля

Позавчера, во вторник, батюшка пришел в 9. 30. Беседовал у меня с людьми, ушел на требы, вернулся, опять посидел, занимаясь всякими делами. Во все паузы я редактировала VI том. Пошла его провожать.

Он очень интересно говорил о Кюнге, книгу которого «Я христианин» только что перечитал. С Кюнгом он в основном не согласен, но тот будит его богословскую мысль. В поезде занимались французским.

27 февраля

Вчера были мои именины, но они выпали на четверг, в этот день службы у нас не полагается, да к тому же была неделя настоятеля (священники у нас сменяются по пятницам).

Я не спешила вставать, лежала и редактировала Тейара.

Вдруг звонок, глянула в окно — о. Александр! Почему-то настоятель попросил совершить за него отпевание.

Немножко поработали, потом он снова ненадолго зашел, мы прогулялись пешком до станции, я проводила его до дому.

В подарок по-свойски вручил четвертной, чтобы купила, что хочу.

По моей просьбе прочел последние дневниковые записи. Закончив чтение, сказал: «Загадка! Загадка!» А кроме того, он только что прочитал «И все продолжается…» Я его пытала о природе представлений, возникающих во время молитвы, о роли и доле моей собственной фантазии.

Книге моей он дал высокую оценку. Сказал, что очень тонкие вещи получают ясное и адекватное выражение.

Я ставлю вопрос за вопросом. А православная практика,
/471\
отрицающая зрительные представления?

—  Во-первых, — сказал он, — не вся православная практика.  На Западе же, напротив, и Игнаций Лайола, и многие другие предлагают вызывать у себя зрительные образы.

О. Александр думает, что это связано с разными психологическими типами, преобладающими в Восточном и Западном ареалах. Западному типу присущи сухость, рационализм — не мешает прибавить ему воображения и эмоциональности. С восточным психологическим типом дело обстоит наоборот.

—  Не вредны ли мои книги, — спросила я тогда, — с точки зрения церковной «икономии», создавая прецедент в восточной мистике? Ведь они утверждены авторитетом православного священника^*. Не пойдет ли «плясать губерния» и каждый будет «видеть» что попало? Я-то в особом положении: основательно воцерковлена и вы всегда рядом, тут же узнаете обо всех событиях моей духовной жизни и контролируете их.

—  Да и в вас самой силен критический самоконтроль, — сказал он.

О. Александр стал искать критерии для определения подлинной церковности такого опыта.

Первый критерий — догматический. Привел пример Анны Шмидт, создавшей собственную догматику, что-то вроде третьего пришествия, то есть, как я поняла, эпохи Св. Духа. Кончила тем, что объявила Владимира Соловьева предтечей, а себя — Софией. И при этом в ее сочинениях встречаются отдельные ценные мысли и прозрения. Догматические отступления мистиков рождали расколы и секты.

Затем — нравственный критерий. Сам мистик и то, что он приносит, должны быть безупречны в смысле христианской нравственности.

Третий критерий — плодотворные связи с миром. Не замыкаться в этих переживаниях, не превращать их в опиум.

По его мнению, с этими критериями у меня все в порядке. В том, что я пишу, его лично ничего не смущает и не тревожит, а напротив, глубоко радует. Возможно, он напишет предисловие и к этой книге с ответами на все эти вопросы.

—  Быть может, не надо? — сказала я ему. — На вас и так столько собак вешают.

—  Уже все повесили, какие только возможно.

—  Но этой собаки еще не вешали! Он весело махнул рукой.

* К первому тому книги «Дух дышит, где хочет» о. Александр написал предисловие.

/472\

Еще мы обсуждали замечательный роман Казандзакиса «Братоубийцы», переведенный с новогреческого. Сравнивали его с романами о священниках Бернаноса, Кронина и Грина. О. Александр предложил мне написать очерк о всех четырех романах, но это нереально: слишком много на мне работ.

Вот такой мне был подарок на день ангела!

28 февраля

Вчера весь день вращалась в орбите о. Александра. Работать нам пришлось мало, потому что приехали Пастернаки — старший сын поэта Евгений Борисович с женой Аленой. Практически они здесь не бывают.

Много лет назад о. Александр ездил со мной в Переделкино, дом нам показывал Е. Б., и они познакомились. После долгого перерыва знакомство возобновилось в 1979 году в Коктебеле: они оба жили на улице Победы напротив друг друга. Тогда по батюшкиной просьбе Е. Б. рассказал нашим прихожанам об отношениях Пастернака и Мандельштама и их переписке.

О. Александр передал им через меня в подарок свои книги. Потом они приезжали на панихиду по Надежде Яковлевне Мандельштам.

И вот вчера приехали надолго. Принимал их о. Александр у меня, я всех кормила обедом, разговаривали, не торопясь.

Мне пришлось отказаться от предложений сотрудничать в работе над наследием Бориса Леонидовича. Что делать! Пока я завалена работой по горло, не знаю, как справиться.

Пастернакам здесь понравилось, но ездить регулярно, вероятно, не получится.

Рада, что стягиваются внешне разрозненные концы моей судьбы: Пастернак и о. Александр — ее решающие вехи.

Сегодня родительская суббота. Приедет немолодая супружеская чета, не так давно потерявшая единственного позднего ребенка: умер в девять лет от белокровия. Надо будет помочь, чем только можно.

А в свободные минуты будем пытаться работать над Грином.

5 марта

Итак продолжаю летопись моих перенасыщенных дней. В субботу 28 февраля весь день люди. Познакомилась, в частности,
/473\
с поэтессой Т. Ж. [Жирмунская] Днем на час приходил о. Александр — работали над Грином. Вечером продолжали.

В воскресенье после литургии поехали с ним в Москву. Всю дорогу, разложив на коленях бумаги, книгу, словарь, работали над Грином. Закончили намеченную порцию, когда такси остановилось у цели.

Мы были с батюшкой в гостях. Ему, естественно, задавали разные вопросы как священнику. Застолье продолжалось часа четыре. Затем он ушел, намереваясь посетить своего коллегу, а меня оставил.

В какое удивительное время мы живем! Выяснилось, что трое из гостей хотят креститься, другие  —  начать ходить в церковь. Засыпали вопросами — как и что, я просидела еще полтора часа.

Сегодня проснулась очень рано, взялась за редактирование Грина (за понедельник о. Александр успел перепечатать то, что мы с ним наработали — страниц двадцать плотного текста).

23 марта

Суббота. До литургии работа над Тейаром, а потом до всенощной люди. В доме все кипело: блины, чаепития, пришел о. Александр с целой программой для нас, закончившейся показом слайд-фильма. К всенощной разошлись, но кое-кто остался, и последний посетитель ушел в час ночи. Как он только доберется домой?

В воскресенье то же самое, только последние гости ушли пораньше — в десять вечера.

Что все это за разговоры и дела? Очень разные. С. плохо чувствует себя — разобрались в причинах нервного срыва, утешала, направила к знакомому врачу.

Н. рассказала, как ее обрабатывали пятидесятники. Объяснила ей что к чему.

С. М. надолго пропал с горизонта, развел в своем кругу вредную партизанщину, надо было помочь наладиться.

Другая Н. собралась замуж за одержимого антропософа, который вдруг пожелал причаститься. Сложная, запутавшаяся душа. По просьбе Н. говорила с ним.

С членами нашего «общения» разговор шел о конкретных путях христианского преображения, наметили, с чего начинать.

/474\

В промежутках десятки более мелких дел: кому — инструкции на пост, с кем-то о христианском воспитании детей, тому — поручить перевод нужной книжки или дать что-то почитать по волнующему его вопросу, с теми — организовать помощь о. Александру.

В какие-то моменты требуется напряжение всех сил, и тогда я взываю о помощи к Небу.

24 марта

Вчера написала письмо о. Александру о срочных приходских делах. Сегодня, если удастся, отвезу ему.

30 марта

Количество дел и людей все возрастает. За три дня передала о. Александру три памятные записки о текущих делах, каждая со многими пунктами.

В среду была А. С. Ее муж пьет, его изъяли из общения, пока не начнет лечиться. А он лечиться не стал, на всех обиделся и еще пуще запил. Я с ней долго говорила. Дома она его так накачала, что в воскресенье он приехал с твердым решением безотлагательно подшить ампулу. Причастился, сегодня, в понедельник, должен ехать к врачу.

У меня ощущение, что испытания, выпавшие нам в связи с уходом X. к пятидесятникам, утроили и без того нечеловеческую энергию о. Александра, и он раскручивает все быстрее гигантское колесо духа, вовлекая в его вращение все новых людей, все новые сферы церковной жизни.

Я на периферии этого вращения изнемогаю от усталости (очень радостной, впрочем), а каково ему!

Вчера провожала его. Вылезши из такси, он улаживает шляпу на голове и рассеянно бормочет:

—  Чего я ее надел? Ах, да, холодно. Не налезает почему-то.

—  Это у вас за два дня голова распухла. Он заразительно смеется:

—  Очень даже может быть.

Вечером в субботу батюшка усадил меня в кухоньке церковной сторожки на три часа читать III том воспоминаний Анатолия Эммануиловича Краснова-Левитина «В поисках нового Града».

Это конец пятидесятых — шестидесятые годы, в числе действующих лиц полно знакомых. Несколько страниц
/475\
посвящено о. Александру. К сожалению, ошибка на ошибке. Мы с отцом хохотали над нелепостями (и бестактностями). Елена Семеновна у него почему-то занимается живописью, историк (на деле кончила филфак Пединститута). Жена Наташа — блондинка (она очень темная шатенка), Григорьевна, когда она Федоровна.

О. Александр делает попытку поступить в Университет («Что я, дурак, чтобы лезть в такое скверное место», — усмехнулся батюшка), после «неудачи» едет в Иркутск поступать в Охотоведческий институт. А такого института никогда и не было: поступил в Пушно-меховой институт на охотоведческий факультет в Балашихе под Москвой, с третьего курса охотоведов перевели в Иркутский сельскохозяйственный институт.

С Глебом Якуниным, по Мануилычу, о. Александр познакомился в Иркутске, а на самом деле в электричке, возвращаясь в Москву после занятий в Балашихе.

«Шутя изучил иностранные языки» — в действительности читает лишь по-английски, в работе над Грином допускает много ошибок из-за недостаточного знания языка. Еще выучил иврит настолько, чтобы переводить со словарем Священное Писание. Французский начали с нуля, механически запоминать ничего не может, нашли единственный пригодный для него метод — переводить без словаря, сейчас переводим детские книжки.

Мануилыч пишет: «Круглый отличник». Никогда им не был, математику и физику одолевал с трудом, одним упорством Писать сколько-то грамотно (в смысле орфографии и пунктуации — стилист он прекрасный) выучился в процессе редактирования и после специальных занятий грамматикой.

Но самое смешное — «физкультурник». О. Александр по конституции и образу жизни — рано располневший кабинетный ученый. Плавать научился лет в тридцать пять, уже на моей памяти, на лыжах до сих пор еле ходит. Правда, в студенческую пору хорошо стрелял на летних военных сборах.

После этого верь мемуаристам! А ведь Мануилыч знал его близко и много лет. Просто к старости память слабеет. Впрочем, ему сейчас нет и шестидесяти. Как хорошо, что я от самого батюшки многое о нем узнала и сразу записала!

Вчера при мне о. Александра спросили ребята, с которыми он беседовал:

— Откуда такая блестящая эрудиция в ваших книгах? Когда вы успели столько изучить?

/476\

Наверное под впечатлением фантазий Мануилыча он ответил:

— Я никогда не был талантливым. Мне все давалось с трудом. Это упорство.

Ну, это его скромность. Я считаю его религиозным гением. Но и в других сферах одарен он феноменально. Интеллект (как и интуиция) потрясающий, память (только не бытовая, не на дела) редкостная. Наделен врожденной артистичностью, чувством юмора, прекрасно рисует, поет, одним-двумя мимическими движениями точно изображает в разговоре человека, которого почему-то не хочет называть. Огромная воля, организованность, быстрота реакции делают его день невероятно продуктивным. Он умеет ставить цели и с несокрушимой энергией их добивается. И все это в теснейшем взаимодействии с волей Божией, которую он познает мистически.

Вера в нем выражается в непрерывной самоотдаче. Надежда сочетается с терпением. Постоянная связь с Богом дает ему мир и уравновешенность. Верно угадал Мануилыч: при огромном разнообразии интересов и способностей ему присущи гармоничность и цельность натуры.

Характер легкий, хотя при глубоких отношениях с ним легко далеко не всегда. Он беспредельно открыт ко всем и ко всему, и вместе с тем что-то в нем из какого-то целомудрия почти непроницаемо замкнуто. О своей тайной мистической жизни никогда не говорит, только раз написал по моей просьбе несколько страниц, да и то очень сдержанно.

6 апреля

Кроме тех, кто ушел в пятидесятники, от нашего прихода и фактически от Церкви отпало еще человек десять из-за честолюбивого их лидера, пожелавшего подменить собой священника.

В. Н. собрал вокруг себя «головку» прихода, молодых интеллигентных мужчин. Эта группа стала переводить с английского католический катехизис. Ничего, вроде, страшного — я тоже переводила знаменитый «голландский катехизис» с немалой для себя пользой и никаких соблазнов не испытала. В. Н. перешел в католицизм и небезуспешно пытался увлечь за собой свою команду. Мы не раз обсуждали эту ситуацию с о. Александром. Он объясняет поведение В. Н. «эдиповым комплексом
/477\
против духовного отца», то есть восстанием против его авторитета с целью занять его место.

Ответ на это событие — удвоенная энергия батюшки…

Вчера после службы у меня было человек пятнадцать. За столом зачитала им письмо о. Александра по поводу общения с инославными. Беседовала с антропософом, причастившимся впервые в жизни. Пришедшему в упадок молодожену давала советы насчет половой жизни. Одним словом, кому что. Четверо еще сидели у меня, когда за мной заехал о. Александр и повез в Москву. Там его закидали вопросами, он отвечал на них в блестящей беседе. Из двадцати трех человек он знал всего четверых.

Как и прошлый раз, ушел, оставив меня с ними. Что за публика! Врач из лаборатории Спиркина ищет воду с прутиком. Бабуся-теософка пять лет слышит голоса, в мельчайших подробностях указывающие ей, как жить. Православная заведующая кафедрой в каком-то институте ходит в церковь, постится, при этом верит Нилусу и «Протоколам сионских мудрецов» и люто ненавидит евреев. Вопрос не праздный: о. Александр — еврей.

Зачитывали письмо с Филиппин о тамошних целителях и прочих чудотворцах. Передавали по рукам «Духовный маятник» — переведенную с английского книжку о том, как вместо оракула руководствоваться во всех вопросах обычным маятником.

Как трудно найти людям верные ориентиры в духовной жизни, по которой они изголодались за долгие десятилетия!

Шпиллеровские чада^* попали после смерти о. Всеволода под власть ретрограда, который отгораживает их от мира, замыкает в узких консервативных традициях.

С покаянием о. Дмитрия Дудко Церковь потеряла последнего пастыря, способного работать с интеллигенцией. Теперь о. Александр один.

Господи, пошли ему людей, горячо желающих исполнять Твои заповеди и созидать Тело Твое.

8 апреля

Господи, Ты приводишь меня в движение, как шестеренку, и ее зубья, вращаясь, захватывают все новые судьбы и тоже вовлекают их в работу.

Я стала выдерживать немыслимые прежде нагрузки. Вчера

* Духовные дети о   Всеволода Шпиллера, служившего в Николо-Кузнецком храме.

/478\
даже о. Александр признался, что устал, и уехал домой в середине дня.

Сегодня разговаривала с журналистом, мечтающим эмигрировать^*. Говорила, что негативными чувствами и идеями нельзя жить: надо что-то созидать. Он согласился, что отчасти все это — бегство от себя. Ему я навряд ли помогу, но пусть по крайней мере знает, что кроме бегства есть другие возможности.

13 апреля

Нагрузки все увеличиваются, но и сил все больше. Не могу вспомнить и половины дел и людей, проходящих через мой дом. Особенно насыщены последние дни недели.

В пятницу провожала о. Александра домой. Обсуждали приходские дела, снова говорили о переходе в католицизм группы наших прихожан во главе с В. Н. (которого батюшка в шутку называет «Кефировым»). «Кефиров» был доверенным лицом о. Александра, а кончил отпадением. Самостное желание быть во что бы то ни стало лидером в своем кругу приводит к отходу некоторых энергичных и способных людей не только от о. Александра, но иногда и от Церкви. Батюшка предельно деликатен, старается не давить, но честолюбцам рядом с ним неуютно. Дорасти до его уровня не могут, а смириться с тем, что их дарования гораздо скромнее, не желают.

Рассказал, что давнее отпадение Ж. Б. началось с того, что тот стал превозносить Розанова, единственного, кажется, писателя, которого нутро о. Александра не принимает. Собирал его книги, изучал, писал о нем, всячески расхваливал. Очень захотел стать знаменитостью, а кончил отпадением и нравственным разложением. Потом таким же образом отпал еще целый ряд «персонажей». Теперь что-то в этом роде произошло с «Кефировым».

Бедный о. Александр! Трудно представить себе лучшего духовника. Полон любви, терпения, понимания. Открыт, доступен, самоотвержен. О широте взглядов, тонком знании человеческой природы, блестящем уме — и говорить нечего. Но, увы, велика слабость человеческая и сила самости, и дьявол нередко одерживает победы.

В воскресенье приехал молодой человек из той парапсихологической компании, где мы были неделю назад, привез

* Марк Дейч, ставший впоследствии ведущим корреспондентом «Радио Свобода».

/479\
какую-то девицу. Ничего не знают, даже Евангелия в руках не держали, так, смутно чувствуют что-то, девица чуть-чуть занималась йогой у платного (!) йога. В церковь ходить им рано. Послушала их, показала батюшкин слайд-фильм (смотрело человек двенадцать) и попрощалась.

Вечером провожала о. Александра. Он опять говорил о новоявленном католике. Видно, это его глубоко волнует, и притом он безмятежно весел и светел.

Отдала о. Александру 45 страниц VI тома. Он поговаривает о возобновлении работы над Грином (сделана половина). Если говорить серьезно, редактуры еще на все лето.

7 мая

На Пасху ночью у меня толпился народ, ночевала жена батюшки. После литургии, которую в восемь утра служил о. Александр, ко мне ввалилось человек пятьдесят, если не больше. Пришел и батюшка. Праздник получился замечательно торжественный и светлый. Правда, за наши три стола садились разговляться в три смены. Но такой продуманной и подлинной Пасхи я просто не помню.

Когда народ в основном разошелся, пришла делегация из «певческого домика»^* звать отца в гости. Он предложил им прийти ко мне. Заново накрыли стол, пели, играли на флейте и кларнете. Володя Ерохин под гитару исполнил «поэму», состоящую из его собственных стихов и музыки. Это продолжалось до шести вечера.

Убрав на скорую руку дом после пиршества, пошла звонить Н. Как сердце чувствовало! Сидит дома одна и плачет. Позвала ее, мы разговаривали с ней до пол-одиннадцатого.

На Светлой неделе я заболела, но оставалась на ногах. Провернула 200 страниц VI тома. Кончила!

Плохо чувствовал себя и о. Александр, в пост легко переносивший нечеловеческие нагрузки. Уже не первый год замечаю такое после Пасхи.

А тут на него обрушился настоящий удар. Позавчера приехал отколовшийся от него «Кефиров». Встреча произошла при мне. «Кефиров» бросился отцу на шею, обнимал, целовал его. При мне он не говорил о причине своего возбужденного состояния, но я догадалась, что он принял сан католического священника. Но он же женат! «Кефиров» приехал на машине с

* Брат и сестра Ерохины снимали в деревне развалюшку. Там происходили спевки нового молодежного хора, организованною настоятелем. Позже церковь стала оплачивать это помещение, отсюда привившееся название «певческий домик».

/480\
зятем о. Александра, и они повезли совсем больного батюшку к нему домой. Как оказалось, «Кефиров» мурыжил его до позднего вечера. Хотел, чтобы он принял и благословил его отход, на что о. Александр, конечно, не согласился. В общем разрыв оформился, поставили все точки над i.

Вчера отец неожиданно приехал служить: настоятель попросил заменить его. На нем лица не было: он еще и заснуть не мог после этого визита. Поехала его провожать. На вопрос, чем кончилась встреча, тяжело сказал: «Говорить об этом не хочется».

Но поезд отменили, мы долго сидели на платформе, и он разговорился.

Оказывается, «Кефиров» сказал, что отец на него «давил», и он принял это обвинение всерьез. Обвинял себя во многих сходных историях, размышлял о том, что должен изменить в своем поведении.

Я отвечала, что дело не в нем, он вовсе не давит, а в чувстве бессильной конкуренции с ним у его помощников  —  честолюбивых молодых мужчин. Уходят оттого, что подсознательно шли в Церковь самоутверждаться, а не служить.

Я впервые видела, как отец переживает кризис, как ему тяжело.

— Увы, безответственность в любых отношениях, вплоть до брачных, и стихия измены — все это от поисков своего, от самости. Это сатана действует через притязания, — говорила я. — Быть может, если и менять что-то, так это характер общения: не давать готовых ответов, а применять сократову педагогику, заставлять собеседников самих находить ответ.

Бедный, бедный отец! Поистине его труд иногда граничит с мученичеством.

Господи, утешь его сегодня, сейчас! Вот он сидит над моими замечаниями к VI тому, всели в него новые силы, вдохни надежду. Дай и мне новое дыхание в этом строительстве, которое порой походит на бесконечный сизифов труд. Я хочу верить, что работа эта не бесплодна, что труд наш нужен, несмотря на отсутствие видимых результатов.

Дай мне, Господи, быть верной помощницей и утешением нашему пастырю. И пошли нам делателей стойких, верных, а главное, живущих горячей верой.

Себя я могу упрекнуть в тысячах промахов, неумелости,
/481\
нетерпении, но в чем отец-то виноват? Это чистое расточение себя людям, настоящее беззаветное служение плюс все необходимые качества. Но ведь и Тебя, Господи, гнали, а ученик не более Учителя. Что же он угрызает себя? Не дай ему замкнуться, потерять доверие к без конца предающим его (и Тебя!) людям.

Только теперь начинаю догадываться, как трудно, человечески непосильно быть истинным пастырем. Но не его силою, а Твоей, Господи. Твое же дело он делает! Так укрепи его, Боже!

20 мая

О. Александр составил для своих прихожан анкету из 9-ти пунктов, а я предложила десятый. Вот эта анкета.

1)   Что мы делаем для того, чтобы осуществить жизнь по Евангелию в семье, с родными, соседями? Что это означает?

2)  Как я проявляю свое христианство в профессиональной деятельности?

3)  Как мы проявляем себя в качестве свидетелей Евангелия в социальных отношениях, на работе?

4)  Наши социально-политические установки?

5)   Соотношение Евангелия и творчества в моей и нашей жизни, в творческой и культурной деятельности?

6)  Этика общественного места (можно ли брать без очереди?), христианская этика и культура.

7)  Сфера отдачи (кроме семьи и профессии)?

8)  Наше отношение к материальным благам? Нищета, бедность, христианская аскеза и отношение к собственности.

9)  Правда и ложь. Всегда ли правда, когда правдивая информация? Подкрепить примерами из Евангелия.

10)  Какой Вы хотите видеть общинную (церковную) жизнь и что готовы для этого сделать?

15-го мая состоялась поездка на Волгу в Городню^*, где настоятелем храма служил о. Алексей Злобин, знакомый о. Александра. Осмотрели чудесный храм XIV века, поели на берегу, но переехать на моторной лодке на какой-нибудь остров, как хотели, не удалось.

* Мы ездили подыскать место для летнего христианского лагеря. Увы, несмотря на конспирацию, нас тут же выследил КГБ, у батюшки были новые неприятности и наша затея сорвалась.

/482\

11 июня

Господи, дай мне сил молчать о моем трудном состоянии сейчас, когда придет о. Александр. Пусть с миром едет отдыхать. Он устал, измучен, паства его не радует. Одного вчерашнего визита гэбэшников достаточно, чтобы его пожалеть.

Тут пришел батюшка. Немного посидел, пошли пешком на станцию, ехали в электричке. В Семхозе ходили с ним на почту, потом к его дому. Времени для общения было много.

Говорил о своей усталости, о том, что ему все равно, где быть, ему уже ничего не нужно. Ехать в Коктебель он себя заставляет.

— Считайте, что я вам дал отпуск на месяц. Живите спокойно, снимите с себя ответственность за остальных. Это взрослые люди, их скоро хоронить надо, что их воспитывать!

Вот что он говорил о характерных чертах людей послесталинской эпохи: инфантилизм (от него большинство грехов), неспособность к самостоятельности, потребность в руководстве каждым шагом и вместе с тем неумение принимать это руководство, подчиняться.

—  Не думайте, что это здесь такие собраны, — добавил он.

—  Нет, я знаю, это средние представители эпохи.

—   Но других нет. Будем работать с таким материалом, какой есть.

21 августа

Во время отпуска о. Александра имела четыре длительные беседы с настоятелем с целью смягчить его отношение к о. Александру. Он мне дал прочесть сборник статей против о. Александра и «Протоколы сионских мудрецов», полученные им в Загорске.

В чем-то, кажется, удалось его убедить, но он человек весьма неустойчивый, поэтому я не рассчитываю на прочные результаты. Когда вернулся о. Александр, настоятель тут же ушел в отпуск.

Батюшка отдохнул физически хорошо, но душой — плохо. Уехал он с тяжелыми мыслями, и на отдыхе они его не отпускали.

Когда вернулся, его ждал вызов в комитет по делам религий. Его местные враги (церковные люди!) накатали очередную телегу, и в результате в комитете ему запретили принимать людей в прицерковном домике.

/483\

Старая знакомая его мамы Мария Витальевна Тепнина сняла дом недалеко от церкви, а мне отказали хозяева моей зимней квартиры. Они обеспокоены слухами: в деревне говорят, что у меня собирается секта или что я содержу дом свиданий. Видимо, потрудились те самые люди, что выжили паству о. Александра из церковного домика.

Я спросила батюшку, не переехать ли мне в Москву. Он сказал, что дом Марии Витальевны временный, летний, а мой дом «необходим, как воздух». От таких слов отпали все сомнения, и я принялась искать новое жильё.

15 сентября

Готовлюсь к переезду на старую зимнюю квартиру. Поиски нового жилья не дали результата. Я постаралась успокоить свою хозяйку и с большим трудом убедила ее сдать мне дом на пятую зиму.

Пусть недоброжелатели о. Александра, распространяющие о нас дикие слухи, окажутся не в силах помешать мне помогать ему.

К старым сплетням прибавляются новые. Будто о. Александр украл в церкви иконы, переправил за границу и собирается туда бежать или будто здесь центр антиправительственного заговора. Одно в этих слухах верно: за домом действительно следят.

То, что напуганные хозяева пожелали выслушать мои объяснения и вняли им, — настоящее чудо.

5 октября

В мой день рождения ненадолго зашел батюшка, принес потрясающий подарок: «Послание Божественной любви малым душам», написанное бельгийкой по имени Маргарита. Это дневниковые записи ее диалогов с Тобой, Господи, в 1965— 1970 годах. Я поражена сходством бесед, которые Ты ведешь со мной, с тем, что Ты говорил ей. По временам читаю книгу, как свой дневник.

На книжке надпись: «Для ободрения и размышления».

6 октября

Уже две исповеди подряд со смущением признаюсь о. Александру, что не знаю, в чем каяться. В начале исповеди о. Александр спросил:
/484\

Дорогая Зоя Афанасьевна! В субботу, конечно можно и хорошо помолиться. Приезжайте! И с Ю., если, захочет. Передаю Вам для Л. Фед. зссэ Вити (думал, что отдал, а тут Аля ее исчеркала) Что касается Н[овой] Д[еревни], то моего пер Жана выз[ывал] Юв[еналий], а З. Г. — упол[номоченный]. И потребовали строго следить, чтобы ни один человек не входил в сторожку и вообще не «возникал» в храме (кроме службы и исповеди). Видимо Григ. Бор. капнул и она покопавшись нашла ту бумагу пок[ойной] Зои. Режим нам привычный. Все опять, как было тогда. Но это лишь на пользу. Постараюсь приехать во вторник к Вам, а к Д[аше] в среду.

Спасибо за сделанное.

Ваш пр. А. М.

—  Что вас сейчас мучает?

—  Пожалуй, одно: то, что ничего не мучает.

—  Это нормально, — сказал он, — так в принципе и должно быть. Речь идет не о сознании неизменной греховности, а об отсутствии конкретных грехов под действием благодати. Это состояние надо беречь, а угрызаться и беспокоиться по его поводу не следует.

Не чудо ли наш батюшка! Я уже знаю по опыту, что это не мое свойство, а Твой дар, и стоит его отнять, я, увы, обнаружу, что нахожусь все в той же коросте грехов. И это тоже правильно, ибо оберегает от самомнения.

9 октября

Провожала батюшку. Состоялся очень интересный и важный разговор о смирении. К отцу недавно приезжал один видный врач и заявил, что в наших условиях лечить невозможно, поэтому надо эмигрировать. Это неправда, лечить, приносить пользу всегда можно. Все дело в притязаниях человека, в его преувеличенном мнении о своих возможностях.

—  Я не верю в несостоявшихся людей, — сказал о. Александр.  —  Если ты сделал, что мог, значит, состоялся.  Надо быть благодарным за возможность хоть что-то сделать.

Я поняла, что он говорит о себе. Это не часто бывает, и я попробовала вызвать его на откровенность:

—   Какую трагедию вы могли бы развести из-за своей ситуации!

—  У меня с самого начала были маленькие претензии к жизни.

—  Да, но у вас большие способности, а как мало времени и условий для соответствующей им работы.

—  Способности — это одно, а претензии к жизни — другое, и они у меня маленькие.

Тут я сказала, что у творческого человека всегда остается ощущение, что он сделал меньше, чем мог, это связано с тем, что у каждого есть некое превышение суммы способностей над его задачами. В творческом акте косвенно и мимолетно могут участвовать самые разные дарования, навыки, опыт человека. И это превышение лишь частично используемых способностей, некий «запас прочности» необходимы для успешной работы.

Мы с о. Александром переводили статью Шураки. Там были поразительные слова: «Не Мессия не идет к нам, а мы не идем к Нему».

Батюшка делился своими соображениями по поводу предложенной ему работы: написать учебник по Ветхому Завету для Московской Духовной Академии. Мы не первый раз говорили об этом, я всячески уговаривала его согласиться, теперь он пишет введение и рассказывал о возникших проблемах.

10 октября

Позавчера о. Александр дал мне книжку, озаглавленную «Мистика Церкви (по сравнению с мистикой католической)". Она издана в 1914 году в Сергиевом Посаде. Основную часть книги составляют писания еп. Игнатия Брянчанинова.

Главная ее идея выражена в предисловии: «У «святых» Запада искажается «духовное делание», сказывается вывих в духовной жизни и дает себя знать иной дух… Ясно, что вселенское духовное предание, хранимое в Православии, там нарушено». Одним словом, западное христианство пронизано духом лжи.

Поносятся великие католические святые: Франциск Ассизский, Игнаций Лайола, Тереза Авильская и многие другие. Особый гнев автора вызывает книга Фомы Кемпийского «О подражании Христу». Подвергается нападкам воображение. «Не должно никогда… останавливаться на этих образах во время молитвы». Попавшие под эту «прелесть» впадают в ужасную гордость.

Мне глубоко чужд царящий в книге дух узости и ксенофобии, эта психология кулика, который признает лишь свое болото. Любовь к братьям заменяется высокомерным их осуждением, обогащение опыта — его намеренным оскудением.

Бедная Церковь наша! Сколько в ней косности, провинциальных комплексов, невежества. Бедный, бедный о. Александр, ухитряющийся служить Господу в дремучем лесу мракобесия.

И у него хватило отваги и мудрости не ограничивать меня, поверить истинности Его водительства и помочь в создании моей книги.

15 октября

Просматриваю введение к батюшкиному учебнику по Ветхому Завету. Если Духовная Академия примет, произойдет
/487\
целая революция: это будет означать признание библейской критики. А пока там учат в том духе, что Моисей сам написал все Пятикнижие, а у книги пророка Исайи один автор.

Введение, видимо, рассмотрят на ученом совете, и от его решения зависит, будет ли о. Александр писать учебник.

21 ноября

Произошла неприятная история с киевской художницей И. В Киев поехал мой крестник В. Л., а я посоветовала ему познакомиться там с И. и моей крестницей М., дала для них духовные книги. И. же решила, что бедный наш В. Л. гэбэшник, попытавшийся проникнуть к ним в дом с целью разузнать про их связь с Новой Деревней. Ее сын Г. (тоже мой крестник) учится в Москве. И. запретила ему не только ездить в Новую Деревню, но и сообщать о. Александру и мне о своих подозрениях.

А ведь сколько сил и времени она требовала у нас для себя! Этим летом, не спрашивая согласия, попросту поселилась с сыном у меня.

С чего бы такая паника? Вся их «вина» в том, что они ходят в церковь — не в Киеве, нет, а только в Новой Деревне — и читают кое-какие религиозные книги.

А дело в том, что семья И. стоит довольно высоко на социальной лестнице и богата, вот и затряслись.

К Г. специально по этому поводу срочно выехал дед с посланием от всей семьи, полном ужаса и строжайших инструкций. Дал прочесть письмо, тут же его сжег и уехал в Киев. Г. долго мучился, раздираемый страхами, привычкой слушаться родителей и желанием нас спасти. Вопреки запрету все-таки приехал — бледный, с трясущимися губами — и сообщил мне, что ГБ пользуется моим именем, а М., видимо, наводчица. Умолял, чтобы этот его единственный приезд в деревню остался для мамы тайной. Я попросила одну знакомую И. ее успокоить.

Но на душе тяжело. Ведь И. не одну меня предала, но и о. Александра, столько вложившего в нее с сыном, отказалась от его духовничества, отторгла Г. от духовного отца и крестной, оборвала эту единственную для них связь с Церковью. Кстати, сейчас она в Москве, но не пытается выяснить, в чем дело, или хотя бы предупредить нас об «опасности».

/488\

18 декабря

Вчера о. Александр лег в больницу на операцию. Господи, пошли ему хорошего хирурга, а хирургу точность и вдохновение!

24 декабря

Господи, войди в этот мир, где царит зло, и покрой Твоей рукой операционную, где сейчас оперируют о. Александра! Будь сам в этой комнате Царем-Исцелителем! Он нужен нам, он олицетворение силы и истинности Твоего учения, свеча, горящая во тьме и освещающая путь к Тебе.

Сейчас инструменты режут его тело, извлекают опухоль, перерезают нервы и сосуды. Благослови мозг и глаза хирурга, води Сам его руками.

Главное свершилось. Скоро о. Александра повезут в палату. Благодарю Тебя, Отче, Владыка и Источник жизни.

30 декабря

Слава Тебе, Боже, слава Тебе! Как дивно отозвался Ты на наши молитвы!

26-го декабря я навестила батюшку в больнице. Я даже не застала его в палате! Он был на ногах, быстро и неутомимо ходил. Мы около часу гуляли с ним по коридору. Был весел, шутил, сказал, что совсем не чувствовал боли — ни во время операции, ни после нее, в тот же день встал и пошел звонить по телефону.

Пока я его ждала (он ходил на перевязку), соседи по палате говорили: «Это железный человек. Он совсем боли не чувствует. Ухаживает за всеми нами». Они после подобной операции с неделю не вставали с постели. На тумбочке у его кровати разложены были книги и листы бумаги.

Завтра вечером под Новый год о. Александр ждет меня в больнице. Я задумала устроить праздник для всей палаты. Но заболела, и видимо, везти елку и подарки придется другому человеку.

/489\