Оп.: Истина и Жизнь 9/2002, с. 2-4. Текст на странице предшествует ее номеру. Домашняя беседа О.Александра, состоявшаяся 18 августа 1986 При расшифровке магнитофонной записи в текст внесена вка, сделаны сокращения. Благодарим Светлану Домбровскую, предоставившую нам плёнку с записью беседы, и Фонд имени Александра Меня, давший согласие на её публикацию. Цельный, единый человек — это человек, у которого воля, мысли и поступки находятся в гармоничном соответствии. Если этого не достигать и к этому не стремиться, то потеряют красоту, вкус, ценность и смысл очень многие вещи, наши личные отношения: любовь, семейные отношения, отношения на работе, отношения с друзьями. Мы должны будем всё время находиться в расколе с самими собой. Одно будет на языке, другое на уме, третье на сердце... Вы скажете: «Как этого достигнуть?» Нужно, чтобы вся цепь действовала. «Цепь» в каком смысле? Как бы ни был совершенен аппарат, если где-то будет отключено <электричество>, то ничего не будет действовать: цепь разомкнётся. Если у вас прекрасные, гуманные идеи в голове, но это в волю не идёт и воля, в свою очередь, не управляет поступками, то это всё равно что обесточенная машина. Без электричества самая совершенная машина будет стоять как металлолом. Конечно, легко сказать: «Это так трудно, потому что хочется одного, хочется другого...» На самом деле, когда нам хочется чего-то, что противоречит нашим установкам, надо понять, откуда это исходит. <...> В общем, если вы любите окружающий мир, жизнь, людей, желательно — свою работу, то вы уже делаете первый шаг к внутренней гармонии. Набор страстей у нас элементарный, вы все прекрасно знаете, что ничего оригинального нет. Сильные страсти вульгарны, банальны, они все давно описаны и являются нашими врагами. Конечно, можно сказать, что некоторые страсти коренятся в природе человека. Да, это так, но, значит, их проявление есть искажённое течение процесса. Например, каждый человек не хочет быть ничтожным. <...> И это толкает часть людей на неловкое, смешное зазнайство, когда почему-то всё время хочется выскочить из рядов и крикнуть что-нибудь: может, очень правильное, может быть, неправильное, но всё-таки что-то неадекватное. А потребность тут совершенно естественная и здоровая, потому что человек — это личность, и она действительно не должна быть ничтожна. Но это- ложный способ. А истинный способ — связать свою личность с Источником жизни настоящей. И тогда мы сразу поймём, что если пастух ищет одну овцу, оставив девяносто девять, значит, каждый человек представляет собой ценность. Недавно в журнале «Знание — сила» была опубликована статья — я её только что прочёл. Называется она «Сложность жизни». Автор довольно внятно раскрывает, в общем-то, давно известную нам, биологам, истину (а широкой публике малоизвестную): что Дарвин в своих весьма остроумных и серьёзных исследованиях ошибался в главном — в том, что эволюция идёт по линии выживания наиболее приспособленных. Эту идею он взял не из своего опыта — он был внимательный, вдумчивый наблюдатель, но в опыте этого не имел, — а у философа Спенсера. Ответ сегодняшней биологии на это прост: если бы было так, то эволюция мира остановилась бы на простейших, ибо про- (с. 2)
стейшие — наиболее приспособленные из всех живых существ. Они устойчивы к радиации, к очень высоким и очень низким температурам... Оживали даже бактерии, которые были на шкуре мамонта: когда его разморозили, бактерии ожили. Ну куда быть ещё более приспособленными? Значит, развитие шло вперёд по каким-то совершенно другим причинам. Более того: развитие делало существа уязвимее. Более сложные существа, многоклеточные, уже несли на себе печать смерти. Смерть начинает появляться вслед за возникновением многоклеточных существ, потому что одноклеточные делятся — и всё... Но что происходит на высоких уровнях развития? Большее значение начинает приобретать индивидуум, отношения между индивидуумами. Для вируса или для инфузории индивидуум не имеет никакого значения. Там имеет значение масса, вид; вид является субъектом действия. Причём выживают низшие существа, слепо разбрасывая тысячами, миллионами свои трупы и рождая такие же миллионы новых клеток-существ. Далеко не так среди высших животных. Они и размножаются медленней, у них и детёнышей меньше, зато уже есть индивидуальность. Взять собак: в них уже проявляется индивидуальность, и это очень сильно влияет на дальнейшее их развитие, потому что у них возникают какие-то особые, индивидуальные черты, которые могут скрещиваться, передаваться, которые влияют на окружающую среду и так далее. Этот процесс индивидуализации, который у таких высших животных, как обезьяны, приводит к длительному детству, когда мать долго заботится о детёныше, долго его воспитывает, учит, выращивает, — подготовляет качественно новую стадию — нас. У человека вид оттесняется на задний план окончательно, и на первое место выступает личность. Личность становится высшей целью нашего развития. Священна жизнь... Священный дар жизни, как у нас говорят. Но для человека эта формула уже не подходит — она недостаточна. Для человека священный дар — это его личность, а не просто жизнь. Это легко показать на простом примере. У человека, который в силу каких-то физических или психических повреждений не отдаёт себе отчёта в том, что он человек, есть священный дар жизни, но, увы, это бесконечно мало. Обратите внимание на такой факт: какая-нибудь замечательная поэма — её создаёт личность; философская система — это личность; любовь между людьми — это любовь двух личностей. Что бы высокое и мощное мы ни взяли в нашей жизни, это всегда тесно связано с личностью. Поэтому настоящая цель — Божественная цель движения человека вперёд — есть развитие личности и условия, которые позволяют ей развиваться. Всё, что этому содействует, является делом Христовым, ибо Христос освятил человеческую личность, воплотившись именно в человеческой личности, а не в каком-то абстрактном символе. Нам очень важны церковные символы: голубь, огненные языки... Не надо думать: «Ну что в этом <важного>! Икона... птица..." Это правильно, это прекрасно! Знаете почему? Потому что нужно всегда помнить, что Бог - это не человек, и условный символ напоминает нам об этом гораздо лучше, чем некий дедушка на облаках. Бог - это совсем не человек, совершенно не человек, Он - совершенно другое, хотя и связан с человеком, потому что в нас есть образ и подобие Божие. Но Он освящает человеческую личность, воплотившись не в толпе людей, не в каких-то анонимных, безликих массах, а в конкретной личности — в личности Христа. Это сразу ставит перед нами главную жизненную проблему. Что важнее всего? Важнее всего укреплять, развивать и утверждать личностное начало. Вы скажете: «Многие люди как-то живут без этого, живут как бы во сне...» У человека есть несколько состояний бытия. Есть состояние, близкое к такому, когда личностное начало сведено к минимуму. Это то, что на современном языке стали называть «массами». У испанского философа Ортеги-и-Гасета в 20-х годах вышла книга, которая называлась «Восстание масс». В наш век, как он показывает, массы стали играть большую роль. Но Ортега ошибался: этими массами очень легко манипулировать. Они играют роль, потому что им дали возможность выйти на улицу, но их можно было очень ловко направлять, заставлять кричать «Зиг хайль!» или что-нибудь в этом роде — и они это делали с большим энтузиазмом. Когда человек становится «массой», это его состояние является низшим. Есть другое состояние: когда человек является анонимным сотрудником дела Божия — дела Божия в очень широком смысле слова. Скажем, Махатма Ганди не был христианином, но исполнял дело Христово на земле, когда проповедовал ненасилие, когда пытался внедрить в политическую жизнь гуманные принципы, когда, придя к власти в государстве, продолжал вес- (с. 3)
ти привычную ему аскетическую жизнь. Есть люди, которые являются невольными пособниками отрицательных начал. Об этом много пишется в литературе и <показывается> в фильмах: скажем, во времена нацизма были люди, которые не являлись нацистами по убеждениям, но своим безразличием невольно включались в этот круг. И наконец, есть два полюса, которым могут принадлежать деятельные люди, — полюс добра или полюс зла. Полюс Христов — там, где личность уважается, чтится и где для неё делается многое и важное... Там, где личность подавляется, где она становится уничижённой, как бы ненужной, и на неё смотрят с презрением, — это, конечно, полюс антихристианский. Если мы хотим включиться в замысел Божий, мы должны развивать собственную личность и содействовать, как можем, окружающему миру. Этого вполне достаточно, чтобы быть содержанием целой жизни. <Дело Божие> связано со всем, что у нас есть. В этом нет ничего, подобного теории вождей или каких-то героев, которые единственные делают историю. Человек может быть в состоянии массы, а потом из него выйти. Первый пример, который приходит в голову, — «Мать» Горького. Алексей Максимович изобразил Павла Власова и его мать вначале частью какой-то «биомассы», а потом они постепенно пробуждаются. Правда, в какую сторону — это вопрос... Но Павел становится человеком: он видит цель в своём существовании, он действует ради людей, рискует, жертвует; и мать, простая неграмотная женщина, приходит к сознанию того, как это важно. Иногда бывают такие ситуации, когда люди, сами того не ожидая, волею Промысла вдруг оказываются вне масс. В романе Грэма Грина «Комедианты» три человека ехали в Гаити во время диктатуры Дювалье. Все трое слабо разбирались в том, что там происходит: один был просто проходимец, другой — агитатор за вегетарианство, третий... забыл, что там ещё. Оказавшись вовлечёнными в ситуацию на Гаити, они в конце концов включаются в борьбу, а один из них — тот самый проходимец — становится руководителем боевой группы партизан. Он даже не знал, как с оружием обращаться, но он двинул <их на борь-бу>... и погиб, и они ему поставили памятник как герою. Грин хотел показать в этом романе, как люди, попав в критическую ситуацию, могут перейти в совершенно новое состояние. <...> Самое главное — не условия и возможности, а цель. Цель быть человеком и одновременно — членом своей семьи, сообщества людей в мире, где ты живёшь. Но одному нужно столько-то еды, другому — столько-то, одному нужно спать восемь часов, другой всю жизнь спит меньше. Каждый знает своё. Хотя мне всегда безумно жалко времени, я никогда не жалею его на отдых. Важно, чтобы отдых был. Но почему не жалко на него времени? Потому что во время отдыха ты работаешь на свою работу, он же окупается! Окупается, потому что ты в это время набираешь силы. Это подобно тому, как когда две руки несут тяжесть. Надо, чтобы одна несла, а другая в это время активно отдыхала. В жизни должна быть какая-то структура. Вот Герберт Уэллс жил по строгому расписанию, не терял времени — какие-то формулы вешал рядом с зеркалом и, когда брился, одним глазом смотрел в эти формулы и старался их заучить. И был совершенно прав. Всё дело в рациональном распределении своего времени, труда и досуга, и <в том, чтобы проживать его> интенсивно... Можно просто пройтись по улицам нашего города — действительно пройтись, а не бежать куда-то с высунутым языком, — вечерком выйти на набережную и созерцательно, медитативно посмотреть на горящие огни домов, на огоньки транспорта, на силуэты города... Очень о многом можно подумать и увидеть красоту всего этого, красоту вечера над городом. Нас же всё время окружают предметы, которые могут вызывать у нас созерцание... Слушатель: Быть подвижником - это не значит не есть, не спать... Непонятно, что значит от всего отказаться - и всем обогатиться ? Это значит не делать ни из чего культа. Есть у тебя — слава Богу, нет — чтобы это не было <главным> условием твоей жизни... Чем больше мы свободны, тем лучше. Слушатель: Значит, надо действительно как-то учиться отказываться ? Лишнее всё стараться убирать. Всё мне можно иметь, говорит апостол, но ничто не должно мною владеть. Понимаете? В том или ином стремлении можно ведь вступить в крайность и превратить это в мономанию... <...> Настоящая личность человека — это самоуправляющийся организм, само-управляющийся. К этому надо прилагать <молитву>, и тогда Господь помогает человеку стать таковым. Это, конечно, трудно, но очень важно для всех. Понимаете, вы вступаете тогда в состояние настоящего. Не какого-то сумрачного, сумеречного существа, которое не отдаёт отчёта в своих поступках, которое иногда живёт полубессознательно... Всё, что бы мы ни любили: любовь, красоту мира, — всегда является отражением той последней Красоты, которая и есть наша цель. И когда я говорю: «Как это не любить Бога?» — <а мне возражают> «Как же любить, ведь мы Его не видим?», <я отвечаю:> «Мы настолько видим Его проявления, что это вполне возможно». Об этом есть сказка, вам всем известная, своего рода притча. Не точная аллегория, но притча. Это «Аленький цветочек». Героиня не встречалась со своим хозяином, но потом она вступила с ним в какую-то беседу, она его полюбила. Как она полюбила, когда ничего не видела? Она имела от него добро, она это чувствовала — и поэтому полюбила, поэтому ей было не страшно, когда она в конце концов стала с ним общаться и увидела Чудище. Для Того, Кто привёл нас в жизнь, Кто ведёт к совершенству весь мир, мы все значимы... Человек может быть счастлив Его делом. И <тогда> конец всем комплексам неполноценности. Мы получили возможность перейти в другую форму существования — и всё будет напоминать нам о Бессмертном/ |
