Оп.: Истина и жизнь, ок. 2001. - проверить
Н а дереве сидит птица и поёт. Хотя нам её пение кажется беспричинным, она выполняет сейчас важную работу: пение - это заявка на территорию. "Оглашаемый мною кусок леса - мой" - так говорит птица. Даже если кто-то более крупный и сильный вторгнется на эту территорию, владелец бросится в бой и чаще всего выйдет победителем: в природе действует своеобразный закон, защищающий право собственности. В самой природе жизни заложено стремление распространиться, захватить, поглотить всё более слабое. А там, где под угрозой сама жизнь, природа поставила некие ограничители, не позволяющие, например, волку загрызть побеждённого сородича. У Конрада Лоренца подробно описан ритуал, к которому прибегает побеждённая сторона: ритуальная поза подчинения принудительно останавливает уже готовые сомкнуться клыки. И лишь человек способен добровольно уступить там, где природа говорит: бей! Надо помнить, что только человек способен к убийству себе подобного (за вычетом крыс, которые, возможно, научились этому у нас). Мир отдан человеку, и это призывает нас отвечать за каждый съеденный кусок. Вещество еды, пищи, съедаемого, потребляемого, убиваемого нами живого, всего, что отдано нам, не просто уничтожается - это вещество входит в нашу плоть и кровь. Кровь и плоть земли, растений становится нашей плотью и кровью. Плоть растений - это зерно, кровь растений - это сок. Когда человек ест, он причащается природе, он делается её частью, а она - его, он может сказать ей: "Мы с тобой одной крови, ты и я". Более того, он не только причащается природе, но совместная трапеза объединяет людей. Это понимают и сейчас, и так было всегда: во все века братской совместной трапезе придавалось огромное значение. Все жертвоприношения всегда кончались тем, что люди, сжигая частицу жертвы на алтаре, ели вместе эту пищу. В Ветхом Завете мы находим упоминания об обрядах, связанных с жертвой. В ряду жертвоприношений особое место занимает пасхальный агнец. Этот агнец связан с наиболее глубинным символом человека и человечества - символом крови. Животный мир - это ряд соперничающих и враждующих групп. Появившись на земле, человек занимался охотой, собирательством и жил отдельными кланами. Чужак был тем, кого надо прогнать или даже убить. Кровнородственные группы держались крайне обособленно и защищали свою территорию так же яростно, как звери защищают свои охотничьи угодья. То, что так глубоко укоренено у животных, разумеется, перешло по наследству к человеку. Отсюда известный феномен ксенофобии - боязни чужого, ненависти к чужаку. Всё, что незнакомо, пугает. У Сетона Томпсона мать учит своих лисят: "Всякий незнакомый предмет может быть опасен!" И вот в жизни людей наступает такой момент, когда им надо встретиться, преодолеть барьер между чужаками по крови, вступить в контакт. Это особый период в жизни человечества. Возникает сложная система браков между племенами, так называемая экзогамия. Важно то, что людям всё-таки пришлось встретиться. Им было очень трудно на первых порах преодолевать страх перед чужим, неприятие чужака, неприязнь к нему. И тогда стали возникать своеобразные ритуалы, целью которых было породнить людей, сделать так, чтобы они стали родственниками, близкими. В этих ритуалах всегда присутствовала кровь. Могло быть так, что два представителя разных племён делали надрез на руке и смешивали свою кровь. Иногда кровью жертвенного животного обмазывали пограничные камни. В Ветхом Завете человеческая кровь считалась священной: она символизировала жизнь, а над жизнью властен только Бог. В моменты заключения договора, утверждения религиозного союза (завета) кровью жертвенного животного обрызгивалась вся толпа, и все присутствующие становились как бы кровными родственниками. Подобные ритуалы повторялись веками, закрепляясь в сознании как символы единства. И вот Христос использует этот символически значимый ритуал жертвы, трапезы, еды и устанавливает нечто подобное по форме и по существу. Христос не оставил нам никакой книги, никакой школы, никакой доктрины. Он оставил нам только Самого Себя. Он остался с нами Сам: "Я с вами во все дни до скончания века" (Мф 28. 20). Сила христиан в том, что Христос - с ними. Если мы внимательно всмотримся в Иисуса, то заметим нечто поразительное, уникальное: когда Он даёт нравственные заповеди, Он, в сущности, не предлагает ничего нового. "Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой" (ср. Мф 7. 12). Но это говорили пророки, наставники и учителя во все века! Когда Он даёт заповеди религиозные, Он также не даёт ничего принципиально нового: ведь и Моисей наставлял людей в вере, и пророки говорили о Едином Боге. Вот и Христос об этом говорит, формально Он действует так же. Но ни один - заметьте, ни один! - из великих учителей прошлого и настоящего не оставил такого удивительного таинства: Я остаюсь с вами - вот чаша, вот хлеб; это Мои плоть и кровь, это Я Сам! Таинство Евхаристии как таинство Христа, пребывающего с человеком, уникально, больше ничего подобного в мире не было! Христос с людьми - не как память, не как идея, а как реально Присутствующий. И на каждой Литургии Христос и человек свидетельствуют о присутствии Христа здесь и сейчас. Весь евхаристический текст - это не просто повторение слов, сказанных на Тайной Вечере, это и воспоминание о совершившемся, и благодарение, и утверждение Самого Присутствующего. Первая Евхаристия была совершена накануне Пасхи, когда вспоминают старую и вечно новую историю об избавлении израильтян из плена, о переходе через море, о странствиях в пустыне. Эта история в духовном сознании людей превратилась в миф - не в смысле легенды, а в смысле изначальной схемы, издревле заданного образца, которому следуют человек и человечество на пути духовного возрастания. Религиозный праздник Пасхи стал не просто воспоминанием, а праздником нового осуществления того, что уже было: Бог есть Освободитель и Спаситель. И вот люди снова предстоят Ему так же, как в ночь исхода из Египта. Перед ними снова пресный хлеб, как и тогда. В одном древнем тексте говорится, что каждый верный, кто совершает Пасху, кто преломляет в этот день пресный хлеб, сам участвует в спасении из Египта. Реализуется то, что было, деяние Божие совершается над временем. Тогда люди собирались в путь, читали определённые молитвы. Поспешные сборы не дали им возможности испечь квасной хлеб - вот и сейчас на столе лежит пресный хлеб. Христос с апостолами повторяет священные славословия, молитвы, приносит благодарение: благодарим Тебя за то, что Ты дал нам спасение. Ученики молятся вместе с Ним. И потом, когда Христос разламывает хлеб и раздаёт его, Он произносит древние слова молитвы о хлебе, который был рассеян по холмам, но, будучи собран, сделался единым: так да соберёмся мы все вместе и сделаемся едиными. И первые христиане молились теми же словами: как хлеб благодарения был рассеян, а теперь, будучи собран, сделался единым в этом опресноке, так и мы соединимся вместе. Католическая форма священного евхаристического хлеба - это гостия, облатка (круглый плоский пресный хлебец). Их делают много и кладут для освящения на престол. Во времена первых христиан для братской трапезы приносился плоский хлеб, и старший читал молитву благодарения над этим хлебом. Конечно, это была импровизация; говорилось о том, что волновало всех присутствующих: благодарим Тебя, Боже, за то, что Ты всех нас собрал, за дарованное Тобою спасение, благодарим за Иисуса, Служителя Твоего, Который отдал Себя за нас и в ту ночь, когда был предан, сказал: "Приимите, ядите, сие есть Тело Мое... Пейте от нея вси, сия есть Кровь Моя..." (Мф 26. 26-28). И общая чаша обходила круг - чаша единения людей между собою и с Христом. Это продолжается и сейчас. Конечно, люди должны сознательно участвовать в Евхаристии, но даже тогда, когда человек не вполне понимает смысл и суть происходящего и просто причащается Святых Тайн, он очень часто чувствует какое-то благодатное воздействие, чувствует изменение внутри себя. Особенно явственно это происходит с детьми. В таинстве Евхаристии очень важный момент связан с воплощением. Бог создал нас как некое Своё второе "Я", alter Ego. Мы в огромной Вселенной - и мы alter Ego Божье, отражение Его свойств, Его признаков, Его природы. Это умалённое до бесконечности отражение, но всё-таки отражение. И для того чтобы поднять нас, приблизить к Себе, дать раскрыться заложенным в нас необыкновенным возможностям, Бог всё время приближался к человеку. История Откровения - это история приближения Бога к людям. Он должен был приблизиться, воплотиться, сделаться не только Богом сокровенным и тайным, но Богом, Который стал вровень с человеком, умалился. Иногда спрашивают, почему реальность Бога не так очевидна, как реальность видимого мира. Мы видим солнце, землю, но почему мы не видим Бога столь же непосредственно? Попробуем ответить примером. Оказывается, впервые увиденное северное сияние производит очень сильное впечатление - многие даже плачут от какого-то необъяснимого восторга или ужаса. При солнечном затмении животные мечутся в страхе, собаки воют. Казалось бы, что произошло? Ну, стало темно, ну, заволокло солнце тучами... Или представьте себе луну, яркую, красную, висящую на горизонте. И вдруг вы видите, как она начала увеличиваться, она уже закрыла полнеба, - верно, это было бы жуткое зрелище, оно бы давило, волновало, вселяло страх, для слабой психики это было бы ударом. Вспомните сцену из "Фауста", где герой, желая познать тайны природы, вызывает Духа Земли, и, когда в мощном взрыве тот появляется, Фауст падает и не может встать - настолько потрясает его мощь случившегося. Фауст раздавлен, как червь. Так вот, величие и мощь запредельного Бога таковы, что мы просто не в состоянии их перенести. Только умалившись, только сравнявшись с нами, уроднившись нам, Он может нами восприниматься. Бог гасит Свою мощь, Свою безмерность, умаляет её и поэтому воплощается. Воплощение должно было совершиться, даже если бы не было потом Голгофы, даже если бы история была другой и судьба Богочеловека была другой. Это было возможно: читаем же мы в Послании Павла, что Господь претерпел Крест вместо надлежащей Ему радости (ср. Евр 12. 2). Встреча человека с Богом лицом к лицу, когда Бог стал одним из нас, когда Он вошёл в наш мир видимо и зримо, - это должно было стать величайшей радостью! Но мир оказался таков, что в результате явился Крест. Мы должны отклонить очень популярную в поэзии и даже у старых богословов мысль, которую лаконично и блестяще выразил блаженный Августин: о "felica culpa" - "счастливой вине", то есть вине человека, которая дала нам такого Спасителя. Сознание Церкви в целом уже отошло от той точки зрения, что явление Христа было вызвано катастрофой, а если бы её не было, Он бы к нам не пришёл. Скорее всего, дело обстоит совсем иначе. Встреча человека с Богом была задумана, замыслена вне зависимости от того, какой она будет. Это был венец, завершающий определённый период существования людей. Теперь представим себе тот момент, когда совершается таинство Евхаристии. Это ведь опять воплощение! Опять сила Божия - не незримо, не чисто духовно, а вполне реально - входит в трапезу предложения, которая через несколько мгновений станет частью нашего существа. Она питает нас, мы причащаемся плоти и крови, хлебу и вину, пшенице и винограду. И Сам Христос входит в нашу плоть и кровь. В тот момент, когда Он сказал: "Дана Мне всякая власть на небе и на земле" (Мф 28. 18), Он стал - повсюду. У Христа была власть как у небесного существа, но как Богочеловек Он был связан, скован: Он уставал, нуждался в воздухе, пище, не имел всецелой власти над природой. Конечно, Он мог исцелять, Он в конце концов победил смерть Своей Божественной силой. Но полноты власти на земле у Него не было, Он был ограничен. Однако, победив смерть, Он говорит: "Дана Мне всякая власть..." И теперь мы имеем право говорить, как пишет Тейар де Шарден, о "космическом Христе" - о Христе, Который вознёсся не в какое-то место во Вселенной, а во всю Вселенную... Христос распростёр Свои руки по всему мирозданию, то есть Бог воплотился, сделав Вселенную Своей плотью и кровью. Это освящение космоса, природы, плоти, которое ведёт к будущему преображению мира. И залогом этого для нас является Евхаристия. Когда священник приходит на дом к больной, а она лежит в грязи и вони где-нибудь за шкафом, на грязный столик в убогой обстановке ставится дароносица. Крошечная дароносица стоит сиротливо среди чёрных лохмотьев, среди всего этого несчастья, но это именно то, что может и хочет совершать Господь. Он пришёл, и эта трапеза стала светящейся точкой в грязи, тьме, болезни, нищете. Так Он входит повсюду, и для Него нет ничего нечистого. Он сходит в любое место, даже в преисподнюю земли. За каждой Евхаристией переживается Тайная Вечеря, и переживается гораздо полнее, чем пережили её апостолы. Потому что в тот момент они не понимали, что происходит, а только запомнили всё сказанное Господом; они были взволнованы, но не знали, что это означает. Мы по сравнению с ними в более выгодном положении, потому что мы знаем, что совершалось, и благодарим за это. Вот почему Господь говорил: лучше Мне уйти, и тогда вы будете иметь Меня в большей полноте. Раньше Он был ограничен, а теперь Он перед каждым престолом, в каждом доме, и каждая Чаша - Его сердце! Есть на Западе такой культ - Сердца Иисуса. Конечно, это образ, поскольку сердце - символ любви. И вот это Сердце Себя отдаёт, как та легендарная птица, которая кормила детей своей кровью. Она часто изображалась на средневековых фресках и витражах - птица, выклёвывающая свою кровь и дающая её птенцам. Таков путь и способ действия Христа. Схоластические же вопросы: каким образом опреснок или просфора становятся телом и кровью Христа, в какой момент времени это происходит и тому подобное - часто превращались просто в досужие рассуждения, иногда споры. Но ведь это всё не относится к делу! Речь идёт не о каком-то химическом превращении - это вообще абсурдно! Здесь гораздо больше, чем какое-либо превращение. Когда Христос говорил: "Вот Моя плоть и кровь", - это означало, что Он отдавал людям всего Себя. Это нечто невыразимое, нечто гораздо более глубокое, чем, например, понятие транссубстанции или чего-нибудь в этом роде. На самом деле это нам не нужно, да по ненадобности и не дано знать. Важно то, что сказал Он Сам: Я с вами, Я здесь, Я вам отдаю Себя, вы будете пить кровь Мою и есть плоть Мою, то есть вы будете причастны Мне. Это не духовная, идейная или, что гораздо хуже, идеологическая причастность. Он говорит, что священной трапезой будет Он Сам, и в конце концов оказывается, что Он воплощается в нас! Вершиной и центром Евхаристии является воплощение Христа в нас самих. Вот священная Евхаристическая трапеза разделена между присутствующими, она вошла в их тела, она слилась с ними, она растворилась в них, и каждый несёт Христа в себе. Цель Христа - сделать нас причастными Себе. Уже приняв крещение, мы становимся Его инструментом. Он должен действовать в нас, и наша трагедия в том, что мы ещё недостаточно достойны. Люди безрелигиозные или антирелигиозные правы, когда судят о нашей вере по нам самим, потому что Христос хочет, чтобы мы являли Его, представляли Его и воплощали Его во всём своём облике. И каждое причащение нам не только об этом напоминает, но мы с Ним воистину соединяемся, Он живёт и действует в нас и нами. Причащение даёт незримую благодатную силу для того, чтобы мы могли это сделать. И тогда всё прекрасно: Христос горит в нас, живёт в нас, и мы делаем то, что раньше сделать были неспособны, а сейчас делаем Его силой. Это великая вещь - Евхаристия, которой Христос присоединил нас к Себе, сделал каждого из нас не только апостолом, но больше, чем апостолом, - носителем Его силы! Это и счастье, и благо, и радость, и источник бесконечной энергии! Публикация Анастасии Андреевой |
