Оп.: Истина и жизнь, ок. 2001. - проверить
Домашняя беседа
Не надо думать, что Царство иного мира находится буквально за дверями. За дверями находится следующий "свет". Никто из реанимированных людей не говорил, что он сразу попал в другой мир. Нет, он был ещё в этом мире. И он вёл себя соответственно собственной душевной структуре, как человек, попавший в трудное, критическое положение. Он реагировал соответственно тому, что накопил в себе. Словом, чтобы мы что-то представляли собой там, очень важно, что мы представляем собой здесь. Потому что насыщенный, живой, полный мыслей и чувств, динамичный дух несокрушим! Он всюду находит себе пищу. Я думаю, он продолжает жить в ожидании (назовём так условно) своей дальнейшей эволюции, и перед ним огромный простор. Но дух жалок, когда отпадают все реальные связи и ему нечем питаться; он оказывается в состоянии спячки. Есть такой тип духовного анабиоза, с ним можно сравнить состояние души неразвитого человека после смерти. Некоторые буддийские монахи в Тибете сажали новичков из грубых крестьян, которые готовились стать ламами, в тёмные пещеры (была такая старая традиция). В пещерах было абсолютно темно. Нередко человек сходил с ума, потому что обрезались все контакты с внешним миром. Но у того, кто выдерживал, развивалась необычайно сильная духовность. Подобные опыты проделывались в разных психофизиологических лабораториях. Есть у человека что-то внутри - он имеет шанс в этом состоянии выжить. А у человека с неразвитой душой состояние просто чудовищное. У известного биолога Сабатье была даже такая теория, что дух более сильный, умирая, способен поглощать более слабый, втягивать его в свою орбиту, как бы обезличивая. Так или иначе, надо признать, что есть качественно неразвитые души, которые как бы лишены личного посмертия. Лишены личностного посмертия, потому что здесь они не были в полном смысле личностями. Мы с таким опытом не сталкивались. Все известные нам люди, которые оттуда вернулись, всё-таки что-то представляли собой как личности, а осуществить опыт с совершенно "серым" человеком пока как-то не удавалось. Правда, Моуди отмечает, что были люди, которые ничего не помнили, но это ещё не означает их "серости". Это скорее эффект большого скачка, потому что преодолевается глубокий барьер. Я уверен, что, когда мы спим, мы путешествуем в каком-то измерении. В этом измерении мы соприкасаемся с реальностями, одетыми для нас в одежды нашего сегодняшнего настоящего. У меня столько раз было: я видел во сне какую-то совершенную ерунду, причём из вчерашнего дня, но когда я снимал покров, я видел, о чём это говорит. Один мой знакомый пытался найти законы этой шифровки. Конечно, попытка довольно рискованная, потому что он навязывал людям часто одни и те же символы, тогда как законы эти не универсальны, и символы личностно-индивидуальны. Тем не менее, только что умерший человек пребывает в каком-то мире, но это совсем не мир высшего духа. Это промежуточная стадия. Астральное измерение ещё можно себе представить, но дальше - "изнемог высокий духа взлёт", как говорил Данте. Дальше для нас - просто непредставимо. Но соприкосновение с этим опытом всё-таки оказывается очень важным. На тех, кто пережил подобное, это произвело огромное воздействие, очень сильное. Почему же бессмертие не открыто человеку столь же явно, как другие процессы его жизни? Очевидно, по тем же причинам, которые не позволяют нам пренебрегать человеческой свободой. Потому что человек должен выбрать! Здесь вера играет очень важную роль. Мы выбираем то Добро, которое стоит за всем. И мне очень нравятся слова Гёте, который, в общем-то, христианином не был, но говорил, что Вечная сила, Которая нас создала, не даст духу прозябать, Она не бросается такими вещами. Бог обязательно включит нас в работу. Это было мощное провидение гениального духа Гёте, очень остро ощущавшего плоть и дух одновременно. И в этом есть, конечно, глубокая правда: человек никогда не останавливается, движение происходит и после смерти. Есть святые, влияние которых стало особенно сильно сказываться именно после их смерти. Я знаю людей, которые ушли из нашей жизни, но, мысленно обращаясь к ним, мы вступаем с ними в какой-то контакт, что говорит об их вовлечённости в нашу жизнь. Хотя это не закон, большинство людей всё-таки именно уходят. Мы не должны бояться смерти, потому что мы боимся смерти. Что объяснять этот парадокс! Дело в том, что существо человеческое ничего естественного не боится. Раз в человеке есть страх небытия (я не говорю о страхе организма, который все вредные ощущения воспринимает отрицательно), то он есть потому, что дух совершенно противоположен небытию, он его выблёвывает из себя, он несёт в себе бессмертие самим своим существованием. Он бессмертен сам по себе. Поэтому мысль о небытии, навеянная ему распадающимся организмом, его страшит. Страшит, потому что она противоположна его натуре. Если вернуться к вопросу о посмертном воздействии, то оно, очевидно, может быть и доброе и злое, потому что ещё нет окончательного суда. Я убеждён, что в местах, где похоронено много людей, можно многое почувствовать. Бывая на кладбищах, я часто знаю, что тут происходит какая-то драма, особенно у новопохороненных. Некоторые видели даже, как над могилой поднимается астральная аура, которая ещё не оторвалась от тела, ещё не ушла. Это то, что называют биоэнергетическим комплексом, энергетическим двойником. Так что древние египтяне были не так уж не правы. Итак, смерть есть временная катастрофа. Безусловно, катастрофа, и нечего закрывать на это глаза. Если бы это было иначе, то зачем Христос "смертью смерть попрал"? Естественное, хорошее дело попирать не надо, его надо, так сказать, прославлять. А Он - "попрал". Христос - победитель смерти как нашего врага. Поэтому мы не можем сказать, как Платон, что всю жизнь нужно готовиться к смерти, а с другой стороны, можем так сказать. Вот такой парадокс. Не следует готовиться к смерти как к какому-то нашему торжеству. Нет, это временное путешествие, довольно трудное. Дух развоплощённый - это неуютно чувствующий себя дух. Я думаю, мы будем чувствовать себя немножко не в своей тарелке в развоплощённом состоянии. Хотя у духа есть свои преимущества: ничего не болит. Отсюда и переживания людей, описанных у Моуди, когда они попадали в смерть в результате каких-то бедствий. У них что-то болело, и вдруг сразу всё проходило, и они испытывали кайф. В то же время подготовка к смерти необходима, потому что от силы, глубины нашего духа зависит "скорость" нашего посмертного развития (скорость, конечно, в кавычках). И важно вообще общее наше состояние, возможность действовать в мире, молиться за живых, развиваться так, как нам положено развиваться. Поэтому подготовка должна быть. Воскресение Христово говорит о том, чего мы хотим: чтобы дух снова был возвращён в своё отечество. Отечество его - это плоть. Другая, преображённая плоть, но всё-таки плоть, всё-таки материя. Тогда она будет уже совершенно другая. Люди всегда чувствовали, что в посмертии есть некоторые фазы. И не только фазы, но и связь умерших с какими-то местами, возможность коммуникации. Коммуникация очень затруднена, но возможна. (...) До сих пор мы говорили об индивидууме, но теперь уже можем говорить о человечестве как целом. Человеческое целое связано между собой узами духовного единства и ответственности, потому что люди передают друг другу не только генетический код, но и духовное наследие. Оно развивается, и творчество человечества постоянно идёт в каком-то направлении, постоянно поляризуясь - позитивно и негативно. Полярность возрастает, полюса всё время противостоят друг другу. Нет прямой эволюции, а есть как бы накопление сил добра и накопление сил зла. И творчество имеет огромное значение, потому что человек - образ и подобие Божие. Люди предстоят Богу все вместе и в идеальном состоянии должны быть имманентны друг другу, то есть взаимопроникающи (это достигается в какие-то мгновения любви, дружбы, во время какого-то сопереживания). Но в целом люди друг от друга отделены. Об этом писал Вячеслав Иванов в своей знаменитой поэме "Человек", в которой он создал прекрасный образ: Адам заснул под древом, ему приснилось создание Евы, грехопадение, история всего мира, возникновение всех людей, а потом он просыпается один под сенью этого древа, и снова всё возвращается к единому Адаму. Это не причуда Иванова, это соответствует внутренней интуиции этого философа и богослова. (...) Человек имеет своей предельной целью единение с Богом. Вот предельная цель! Но это осуществляется через все этапы: отношения людей между собой, отношения с природой - это всё аспекты и этапы. Мы все должны в каком-то смысле стать для Творца вторым "Я", Его собеседником. Человек не просто образ и подобие, он Его соработник и Его отражение. "Дети Божии, смотрите, - говорит апостол Иоанн, - какую нам дал Отец благодать, чтоб нам быть детьми Божиими, Бог за нас умирает". Что значит: "Бог умирает"? Это значит, что наш Творец переживает то, что Ему несвойственно: опыт падшего мира, этот безобразный опыт. Это Его единственный ответ на то, что происходит в нашем мире: войти в этот мир и быть с нами. Это единственная теодицея, которая существует. У Дарвина, написавшего книгу "Происхождение человека", был соперник, Альфред Уоллес. Он много путешествовал по Индокитаю, по тропикам и в одной статеечке сочинил всю теорию отбора. И послал Дарвину, так что тот только ахнул и скорее напечатал свою книгу, потому что он над ней пыхтел годами, а этот взял да и сразу всё... Но Уоллес был человеком очень скромным; он написал об этом книгу и назвал её "Дарвинизм", сказав, что Дарвин всё хорошо продумал, а "мне просто пришла идея в голову". Уоллес писал в своей книге, что человек как он есть, как биопсихологическое существо, наделён гораздо большими потенциями, чем ему вообще нужно как биологическому существу здесь, на земле. Значит, в человеке есть иное, высшее начало, которое служит его развитию. Поэтому человек - существо ещё как бы незаконченное. Для нас тут есть одна величайшая тайна. Когда какой-нибудь индийский мистик погружается в себя, он исходит из мысли о единосущии человека и Абсолюта. Исходя из некоторого опыта, можно так подумать. А Откровение говорит нам о другом: что не единосущны, нет, есть огромная пропасть, которую Бог Сам заполняет, - пропасть между Ним и нами. И только через Богочеловека человек может войти в единение с Богом. Иначе он может только подышать воздухом Божиим... Публикация Анастасии Андреевой Анастасия Яковлевна Андреева - филолог, литературовед, автор и ведущая радиопрограммы "Из наследия о. Александра Меня" на Христианском церковно-общественном канале
Другая беседа на ту же тему Прежде чем говорить о посмертии, необходимо сказать, что природа не даёт нам свидетельств о благости Творца. Природа сурова, жестока. Из неё мы можем, конечно, заключить, что существуют колоссальные интеллектуальные особенности мироздания, которое развивается по сложнейшим законам, но ни в коем случае не о том, что это начало творческое и благое. В очень широком смысле можно сказать, что всё устроено премудро и благо, но тем не менее до конца этого сказать нельзя. Поэтому попытка Платона увидеть Бога как Высшее Благо была своего рода открытием. И, несомненно, откровением ветхозаветных пророков было то, что Бог есть Бог добра и справедливости, хотя Он часто выступает в очень суровом обличии, окружённый атрибутами стихийности: небеса колеблются, Его присутствие как бы уничтожает всё окружающее, как смерч, как взрыв. Явление Божественной славы пророку Аввакуму, или то, как Он открылся пророку Софонии, было похоже, скорее, как говорил один писатель, на ядерный взрыв. Поэтому таинство, которое открывается в Новом Завете, что Бог есть любовь, человек вычислить был не в состоянии, логически оно не вытекало из того, что человек знал. Это было Откровением. Много божественных ликов других религий были грозными, суровыми, страшными, как в Мексике или Финикии, и это отражало правильное видение человеком природы, потому что природа действительно похожа на Молох, она действительно пожирает. Значит, когда мы говорим, что за всеми этими сложными процессами в природе стоит благость, это не философское заключение, а тайна; она вращается вокруг Христа, Который пришёл явить нам эту сокровенную тайну. И когда ученики попросили: "Покажи нам Отца", - и когда Он сказал: "Видевший Меня видел Отца", - мы увидели Его как Абсолютное Благо. Бог есть любовь - это откровение Нового Завета. Значит, вот какой Он был, вот какой Он есть! На самом деле за всем этим стоит любовь, которая нам непонятна и недоступна, стоит замысел, который нам непонятен и недоступен. Но он направлен к главному. Второе, о чём необходимо сказать, прежде чем говорить о посмертии, - это то, что в силу какой-то таинственной для нас причины (о которой мы можем только догадываться) природа не являет нам царствование Бога. Когда мы говорим, что Царствие Божие приблизилось, это значит, что его до сих пор не было, и когда говорят, что Царствие Божие впереди, значит, его не было позади. И сейчас мы уже понимаем, почему это так: потому что Абсолютное Благо, исходящее из Источника жизни, не господствует в мире, оно находится всё время в борьбе или в противостоянии с противоположными тенденциями. И по каким-то таинственным причинам это противостояние как бы снимается тем, что Божественная воля из мрака делает свет. Из зла делает добро. Конечная цель, как мы можем судить из откровения Нового Завета, чтобы дух - подобие Бога в человеке - воплотился. Чтобы он имел силу материи, чтобы он имел реальность не только духовную, но и физическую. Потому что если бы это было не так, то Бог не создал бы вообще видимый мир. Итак, видимая природа, со всей игрой физических сил, каким-то образом входит в Замысел. И когда мы видим существо, которое сочетает в себе дух и природу, то понимаем, что это существо находится на вершине эволюционной лестницы. Даже если такое существо есть в каком-нибудь другом планетном мире, то оно тоже будет сочетать в себе и то и другое. Даже если это будет плазменное тело, как некоторые фантасты считают, то это принципиально не имеет значения. Плазма - вещь материальная, а принцип тот же: чтобы воплотился дух. К этому, по существу, направлена вся эволюция. И об этом говорит нам апостол Павел: "Вся тварь стенает и мучается, ожидая откровения сынов Божиих". Значит, в мире, и именно в природе, что-то неблагополучно. Оказывается, человек как часть природы должен своим развитием сделать что-то важное для того, чтобы привести её к будущему. Человек вступил в мир, где существует материальный распад. Он существовал до человека, смерть не внесена человечеством. Как мы узнали о первых живых существах, которые жили миллиарды лет назад? Они умерли, и мы нашли их останки. В какой-то момент смерть становится как бы конструктивным началом. Существо одноклеточное, кроме случаев катастрофы, фактически бессмертно. Оно не умирает, оно только делится, развития нет. А для того чтобы было развитие, должно появиться многоклеточное существо, колония существ, которая была бы обречена со временем распасться. Первое многоклеточное было первым смертным живым существом. Хотя жизнь бросила вызов разрушительным процессам во Вселенной, она оказалась не способной оградить себя от смерти. Распад можно преодолеть только на каком-то высшем этапе эволюции, а здесь, в промежуточной фазе, мы сталкиваемся с фактом смерти, которая посещает человека. Тут вся проблема, и ставилась она людьми в разные времена по-разному. Египет ставил этот вопрос таким образом, что жизнь - это только одна фаза, в следующей фазе всё в жизни повторится так же, и в мире ином будет продолжение, совершенно аналогичное этому. Для древних египтян смерть не была развоплощением, они прекрасно понимали, что человек - это и плоть тоже. Поэтому они сохраняли мумии, а если мумии не было, её заменяли фигуркой, как бы двойником, но человек всё же мыслился в единстве. В нём было несколько измерений: Ка, Ба и так далее, но египтяне знали, что смерть человека не ведёт к прекращению его жизни. Очевидно, так же думали первобытные люди, когда они клали в могилу предметы домашнего обихода (ведь духам эти предметы не нужны). Это глубоко укоренённое воззрение сохранилось до сих пор. Мне неоднократно приходилось видеть, как люди клали деньги в гроб умершим, как совершенно серьёзно говорили: передай привет маме. Едва ли они могли объяснить, почему они так делали, но в этом что-то такое было. Однако подобное суждение не соответствует действительности. Платон, создатель современной идеалистической философии, пошёл по иному пути. Он решил, что всё-таки самым ценным в человеке является дух, а плоть - лишь временная оболочка, даже обуза для нас; что смерть является апофеозом человека и триумфом духа, который наконец-то избавился от тяжкого бремени плоти. Надо сказать, что такого рода оптимистическое представление распространилось гораздо больше, чем предыдущее. Оно до сих пор проникает во все религиозные и философские представления. Платон говорил, что вся жизнь является подготовкой к смерти, и в этом есть глубокая правда. Но он в это вкладывал тот смысл, что по-настоящему человек живёт только тогда, когда он освободился от плоти. В Индии этот вопрос решается так, что плоть - это только манифестация божества, а на самом деле её нет. Есть только Бог, а плоть, материя, есть вспышка божественного. Если мы возвратимся к Писанию, то не найдём там ни того, ни другого, ни третьего. Мы не находим там утверждения, что смерть есть венец и вожделенная цель человека. На самом деле апостол Павел называет её "последним врагом". "Последний враг" - это самый крайний враг. Можно рассматривать смерть иначе, оптимистически. "Слава тебе, сестра моя, смерть!" - говорил Франциск Ассизский. Но для него это было так, потому что он это уже преодолел, а не потому, что принципиально считал, будто человеку нужно обязательно умереть. Значит, всё-таки отсутствие в откровении Нового Завета дуализма - дух и плоть - говорит нам, что замысел Божий не в том, чтобы полностью освободить дух от плоти, а в том, чтобы создать совершенное существо, каковым является одухотворённый человек. Неовиты (есть такая христианская группа) устраивают на похоронах праздник, ну, чуть не пляшут. Это проявление совсем крайнего оптимизма. Они радуются: человек перешёл в Царство Божие, надо веселиться. А то, что мы разлучаемся, так ведь на время разлучаемся. Это совершенно справедливо: ясно, что мы догоним друг друга. Но что-то здесь не вяжется с духом Священного Писания. Скорее чувствуешь правоту Иоанна Дамаскина в известном надгробном песнопении "Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть", которое мы поём за каждым отпеванием. Всё-таки "плачу и рыдаю" не потому, что он расстаётся с близкими (это временно, что уж там особенно огорчаться), нет: "егда помышляю смерть и вижу во гробе лежащу по образу и подобию созданну нашу красоту, безобразну, бесславну, не имущую вида". То есть на самом деле происходит какая-то катастрофа, что-то недолжное. Замысел о человеке один, а получается, что он разрушается. Более того, смерть есть величественный момент, и многие люди, которые умирали у меня на руках, видели в этот момент многое духовное, но всё-таки я никогда не мог избавиться от ощущения, что смерть есть победа материи над духом. Она, материя, выживает его из квартиры. И дух вынужден покинуть свой дом. Значит, это, безусловно, некая аномалия в развитии человека, которая поэтому-то и должна быть исправлена. Апостол Павел пишет: "есть тело душевное, есть тело духовное". Существует какая-то форма телесности совершенной - как замысел о мире, как некий венец эволюции, и как залог этого венца - воскресение Христово, когда Христос явился перед уходом. Ведь надо понимать, что воскресение Христово радикально отличается от воскрешения Лазаря. Пускай некоторые богословы настаивают на том, что о Христе тоже надо говорить "воскрешение". Но Лазаря надо было развязать из пелен, чтобы он вышел. Лазарь вернулся к той же самой жизни, где его ожидал неизбежный конец. Это была просто отсрочка. Я не говорю о некоторых других случаях воскрешения. Более того, мы знаем о случаях, когда и святые воскрешали, оживляли людей, но на время. С тем, что произошло с Христом, это не имеет ничего общего. Тело Его исчезло, а не встало и пошло. Это совершенно разные вещи. Произошла метаморфоза, полная трансформация, поэтому Его не могли узнать, поэтому было нечто странное в воскресении. И в этом процессе окружающие всё время убеждались. Он садился, ел с ними, и в то же время Он был другим. Именно поэтому "Символ веры" заканчивается не словами "Верю в бессмертие души", которое является скорее предметом знания, и когда-нибудь наука дойдёт до утверждения этого. Там сказано: "Чаю воскресения мёртвых и жизни будущего века". Вот эсхатология "Символа веры". Человек должен всё-таки выполнить Божий замысел, и брак между веществом в окружающем мире и духом должен в конце концов осуществиться. Есть качественное, принципиальное различие между человеком и другими живыми существами. Там эволюционируют классы, типы, виды, группы, популяции, но ценность представляют только массовые блоки. В случае человека ценность представляет индивид. Потому что всё, что есть ценного в человеческом творчестве, всё-таки даёт индивид. Как бы мы ни говорили о народных проявлениях, как бы ни собирался вместе народ, он тем не менее никогда не написал бы Девятой симфонии. Должен был прийти Бетховен и сочинить её. Оказывается, высший взлёт человека - это всегда взлёт индивида. И наоборот, как только человек впадает в массу, он теряет многие человеческие свойства, он сразу обращается в стадное состояние, хотя может при этом испытывать большой комфорт. Но это кайф дегенерации, возврата к предкам. Горький пытался это превратить в некую новую религию: "народ - это Бог". Но это не так: народ - это не Бог. Как раз все случаи, когда в истории действуют массы, показывают нам, что толпа неразумна, и очень любопытно, что для целесообразного действия масс, допустим, на войне, необходимо обязательно действие командира, личности. Сколько бы ни было народу в великой армии, которая пришла в Россию, все эти люди, если бы не было Наполеона, брели бы неизвестно куда. Значит, на первом месте стоит ценность индивидуальной личности, которая не пропадает, которая очень важна. К чему я всё это говорю? К тому, что я сам как бы невольно отдаю дань точке зрения на светлые стороны посмертия, но на самом деле принципиально она не точна. Сказать, что Бог создал человека для того, чтобы он умер, это значит отвергнуть фундаментальную истину Писания о том, что Творение ведёт ко благу, и даже отвергнуть истину о том, что Творение носит целесообразный характер, потому что это будет уже расточительство слишком высоких вещей. Поэтому нам и говорит "Символ веры": "Чаю воскресения мёртвых", иными словами, что эволюция человека должна вести к преобразованию его бытия, но всё равно в союзе с материей. Тейяр де Шарден писал очень красочно, как умирающие души поднимаются вверх и образуют как бы некую ауру вокруг Земли. А у Даниила Андреева было даже видение небесных градов: над каждой цивилизацией, над каждой группой людей возникает вечный град, куда как бы испаряются все вечные ценности, в том числе искусство и так далее. Там есть небесный Иерусалим, небесный Кремль, всё прекрасное, что было на этой территории, в этом регионе. И в этом, безусловно, есть некая доля истины. Безусловно, что-то накапливается, но это не есть всё-таки конечная цель. По-настоящему может играть роль только дух воплощённый. Бог воплощается в человеке, а дух человеческий воплощается в материю. Теперь частный вопрос: что же там происходит? Первое, что надо сказать, - что смертное состояние духа есть его не окончательное, а промежуточное состояние. Безусловно, здесь происходят какие-то процессы. Например, при отмирании функций организма, вероятно, какие-то экстрасенсорные свойства остаются. Я думаю, что человек, когда он умер, ещё продолжает кое-что слышать, ощущать, и поэтому с ним можно говорить. Некоторые врачи разговаривают с умершими, успокаивая их. И делают это резонно, потому что внезапно умерший человек ещё включён в окружающий мир, но уже не может реагировать. Провод оборвался, он не может ни открыть глаза, ни пошевелить языком, но дух его переживает в это время очень большое смятение. Вы, вероятно, читали о том, что существует "Тибетская книга мёртвых", где авторы пытаются символически изобразить, объяснить человеку, что он должен пройти такие-то этапы пути, что всё это будет. Очень интересно, что почти во всех учениях о смерти есть элемент каких-то весов (например, весы Озириса), какого-то суда. И это можно понять, потому что люди, которые умирали, а потом ожили, рассказывали мне, как за короткое время, секунды, перед ними проходила почти вся жизнь, и многие видели картины своей жизни не просто бесстрастно, но оценочно. У людей возникали ощущения неправильностей, которые были в их жизни. Отсюда возникло представление, довольно глубоко укоренившееся и справедливое, о том, что называют "чистилищем". Конечно, надо снять мифологические оболочки, как это изображается у Данте, если вы помните: гора конусообразная, и по ней идут люди, постепенно очищаясь. Но в принципе это верно. Я думаю, что люди ещё и при жизни проходят какое-то чистилище, и с них многое сходит. Но что же важно сохранить? - Полноценность личности! Публикация Анастасии Андреевой Анастасия Яковлевна Андреева - филолог, литературовед, автор и ведущая радиопрограммы "Из наследия о. Александра Меня" на Христианском церковно-общественном канале
|
