Анастасия Зорина

СТРАНИЧКА ИЗ СЕМЕЙНОГО АЛЬБОМА

Оп.: "Истина и жизнь", 1996 г., №1.

Номер страницы после текста на этой странице.

В Новодеревенском приходе, где служил отец Александр Мень, детей, особенно на воскресных службах, было очень много. У священника с ними были свои отношения. Ведь они у него исповедовались, доверяли то, что, может быть, скрывали от родителей. Казалось, что он с ними заодно, не желая упрощать их проблем, умалять их жизни. Помню, однажды моя дочка забыла у него в доме куклу и, хватившись уже за калиткой и видя моё нежелание возвращаться, — заревела. Я не хотел лишнийраз тревожить хозяина. Однако пришлось. Батюшка улыбнулся: «Для неё кукла — это очень серьёзно. Она её любит не понарошке».

В зоологическом музее, куда он наконец-то выбрался на экскурсию с детьми, в том самом зоологическом, где он провёл столько времени в детстве, он в окружении детишек был похож на деда Малая. «Зачем.мамонту такие огромные бивни?» -спросил он ребят. «Для того, чтобы защищаться от диких зверей», — пропищала рядом с ним стоящая прилежная девочка. «Нет, ответил священник, — в основном д.ля того, чтобы разгребать снег и добывать себе пищу всякие травы и корешки».

Впрочем, что это я рассказываю за детей! Пусть они сами расскажут или напишут о своём первом священнике — пока ещё помнят. Я просил об этом и своих дочерей — драгоценны любые подробности об отце Александре. И три года тому назад, в рождественский сочельник, они преподнесли нам с мамой подарок.            

 Александр   Зорин

Дом отца Александра был открыт для всех. Не проходило дня без посетителей. Мы дружили — и сейчас дружим — с его внучкой Алькой и иногда летом гостили и их доме. Мы очень любили приезжать туда, в большой дом со множеством комнат. Любили сад, где могли бегать и играть в прятки и лазить по деревьям. А главное, мы могли есть любые ягоды и яблоки в саду. Сколько мы тогда могли съесть — маленькие и прожорливые! Этот сад был для нас. наверное, райским...

Целыми днями отец Александр отсутствовал — храм ведь был далеко от дома. Когда случалось, что он не ездил в храм — что было редко. — он сидел за письменным столом в своём светлом кабинете с большими окнами, сплошь заставленном книгами. В углу — большой иконостас, старинные иконы, лампада, которую он зажигал перед молитвой. Иногда утром или вечером отец Александр молился здесь вместе с нами. Это не была та заунывная, скучная и долгая молитва, которую мы слышим в некоторых церквах (не во всех, конечно) — когда дьякон растягивает слова и ты, не понимая их смысла, отвлекаешься, не можешь сосредоточиться. Такое впечатление, что молитва исходит не из сердца, а из живота... Но когда мы стояли на молитве рядом с батюшкой, чувствовалось, что каждое его слово поднималось из глубин души, было крепким и значительным. Он весь уходил в молитву — собранный и серьёзный. Нам. наверное, передавалось его состояние: я тоже пыталась сосредоточиться и ни на что не отвлекаться. Тоже молиться, а не наблюдать тайно, как молится отец Александр. Я видела, что он по-настоящему любит Бога. И просила тогда, чтобы и мне так же любить. Непонятно, то ли время для молитвы было коротким, то ли проносилось оно мгновенно... Но отец Александр, наверное, считал, что долгое молитвенное правило нам тогда было не под силу, что настоящая встреча с Богом у нас ещё впереди. Поэтому при нас он произносил на память несколько известных молитв, читал Евангелие и своими словами благодарил Бога за всё. просил о мире, о нас, о наших родителях. Мне бы хотелось всегда следовать такому молитвенному правилу — короткому и попятно.му. Но,  кажется, оно для меня всё ещё недостижимо...

Я была тогда маленькая и глупая п. наверное, утаивала кое-что на исповеди, в чём-то боялась признаться. Чего боялась-то, думаю я сейчас... Ведь он никогда и ни за что нас не осуждал. Сейчас, когда у меня возникают уже серьёзные проблемы, я обращаюсь к нему, зная, что он услышит. Так и вижу сто. стоящего рядом с закрытыми глазами и сложенными на груди руками. Слышу его тихий, но очень сильный голос.

Если он заставал кого-то за книгой, всегда поинтересуется, что за книга, и тут же начнёт рассказывать о ней или об авторе. Конечно, его знания приводили нас в восторг. Не верилось, что человек может так много знать! Случалось, что. просыпаясь утром, мы находили на стуле стопку книг, которых не было накануне. Это он сам отбирал то. что считал полезным для наших маленьких головок.

Нам, конечно, хотелось побыть с ним дольше, но мы знали, как он занят, как рассчитано по минутам его время. Даже в те дни, когда он не служил. У нас-то каникулы, мы торчали на кухне, не торопясь потягивали чай или кофе, жевали бутерброды, куда спешить... А он буквально прилетал на кухню, подогревал чайник и с парой бутербродов и дымящейся чашкой спускался к себе. А иногда в гостиную, где телевизор. — послушать новости. Кажется, он всегда принимал пищу, совмещая это с каким-нибудь делом. Поэтому чашку отца Александра можно было найти в любой комнате, только не на кухне. Частенько он и нас спрашивал: «Девочки, не видели мою чашку? Ах. да. я же утром её оставил в кабинете!»

И всё-таки он находил время пообщаться с нами. Чаще всего это было вечером, когда он возвращался домой. Только услышим внизу его весёлый голос и крепкие шаги, бежим встречать его. И тащим к себе на второй этаж, к своим рисункам, рассказываем всякую всячину. Ему бы отдохнуть, поужинать, растянуться у телевизора. А он охотно идёт за нами, вникает на полном серьёзе в нашу болтовню. А потом сажает кого-нибудь

8//9

на колени и — перед сном — рассказывает об Иисусе, о Вселенной, о двух мирах - добра и зла, которые разделяют людей. Конечно, мы задавали ему всякие глупые вопросы, и он, улыбаясь, объяснял, чего мы не понимали. Но вдруг посмотрит на часы и покачает головой: «Как мы с вами заговорились! Уже поздно. Ложитесь спать, завтра будет новый день», И мы не возражали, хотя, конечно, можно было бы ещё слушать и слушать.

А однажды перед сном, лёжа в постельках. мы лакомились ягодами, которые собрали специально для такой вот ночной пирушки. Слышим шаги и тихий стук в дверь: -«Девчонки, вы ещё не спите?» Его голос. Нам было и страшно — за ягоды  - и весело. Он сел у открытого окошка, за маленькую лампу и стал читать чудесного Льюиса...

С его голоса я помню Жюля Верна и Брэдбери. Брэдбери он, пожалуй, читал чаще других... Читал он так, что захватывающая история была в тот момент единственной реальностью. Ни открытого окна, комнаты, ни самого отца Александра было рядом, а только какой-нибудь загадочный инопланетный мир. И его тихий и вместе с тем сильный голос.

Частенько он очень поздно уходил от нас — отпускать его так не хотелось, хотя у самих слипались глаза. Сквозь ещё некрепкий сон слышно было, как он закрывал книгу, гасил свет, подходил к каждой — крестил и целовал в лоб. Мы засыпали счастливые — потому что он был нашим ангелом-хранителем.

Моя сестра Насчя и я приезжали на дачу к Ляльке, дочке отца Александра Но для него это была не дача, а постоянный дом. Рядом с домом большой сад, в котором всегда было много яблок, и ягод, и всяких овощей.

Однажды нам не хотелось спать. Мы болтали, ели ягоды, которые собрали вечером. Был уже час ночи. И мы думали, что в доме давно все спят. Вдруг хлопнула уличная дверь, и кто-то быстро-быстро стал к нам подниматься. Стук в дверь и голос отца Александра: «Девчонки, это я». Мы облегчённо вздохнули. потому что жутко испугались, услышав шаги. Алька открыла. Отец Александp вошёл одетый — в пальто, в шляпе. Даже не снял ботинки внизу — хотел, наверное, скорее нас увидеть, не задержался ни нa минутку, чтобы раздеться. Он помолился с нами и ушёл, взяв горсть ягод, радуясь тому, что застал нас не спящими. Не было такого дня. чтобы он не пришёл вечером и не попрощался с нами на ночь.

А однажды он не поехал в храм и остался дома. После завтрака мы играли в саду. К нам подошёл отец Александр и сказал, что может установить для нас микроскоп. Мы обрадовались и побежали за ним. Когда всё было готово, мы уселись вокруг стола и стали класть под микроскоп всё. что попадалось под руку. А отец Александр с чашкой кофе ушёл в гостиную смотреть телевизионную передачу.

Мы. наверное, отвлекали его по разным мелочам. хотя и знали, что лучше этого не делать. Но ведь он с радостью отвлекался. Как будто ждал, чтобы мы его о чём-нибудь попросили.

Часто по вечерам отец Александр читал им рассказы Рея Брэдбери и Грина. Нам нравилось слушать, сидя у него на коленях. Но иногда он читал, когда мы уже лежали в своих постельках, и мы так и засыпали под то согревающий тихий голос.

Как-то мы втроём — Аля, Настя и я — сидели перед телевизором и смотрели фильм ужасов. А отец Александр стучал у себя в кабинете на машинке. На самом страшном месте я отвернулась от телевизора и уткнулась носом в кресло, чтобы ничего не видеть не слышать. Девчонки рядом тоже тряслись от ужаса. И вдруг я почувствовала, как кто-то коснулся моего плеча. Я ещё сильнее испугалась и даже вскрикнула. А когда открыла глаза, увидела, что это отец Александр, и конечно, обрадовалась. Он пришёл в самый нужный момент, хотя и не знал, что мы смотрим этот жуткий фильм. Почувствовал, что должен быть рядом. И он остался смотреть с нами фильм, отложил свои дела. В самых страшных местах он обнимал нас и прижимал к себе — и нам становилось совсем нестрашно.

А когда фильм кончился, он сказал, что это ерунда — в жизни бывает по-настоящему страшно, и мы должны уметь выстоять.